Предыдущая глава: http://www.proza.ru/2015/10/01/615
28.09.15 – 02.10.15
В понедельник Тамара попросила сделать ей стрижку. Мы созвонились и договорились, что пойдём к Наде.
Тамара может выйти из дома в два или в половине пятого – с двух до четырёх её 95-летняя синьора отдыхает в постели. Раньше Тома выходила в два. Я же, с первого дня в Роккалумере – не раньше трёх. Сейчас мы пришли к консенсусу, и обе выходим на улицу в 4-30.
В пятом часу я стала вытаскивать из ведра пакет с мусором. Пина вцепилась в меня: «Никуда не ходи!» - «Почему?» - «Сейчас будем готовить овощи на завтра!» Я скинула её руку: «Сейчас я иду гулять» - «Нет!» - «Почему?» - «На улице дождь!» - «И что?» - «Ты не гуляла в воскресенье и понедельник, и это правильно! Надо сидеть дома!» - «Надо вынести мусор!» - «Ладно. Вынеси и немедленно возвращайся!» - «Я вынесу мусор и пойду гулять!»
Я шла с пакетом к двери, синьора ехала на своей каталке сзади и кричала: «Не езди в Савоку!» Я замерла и уставилась на неё: «В Савоку? Я не собираюсь в Савоку» - «Ты говорила, что послезавтра поедешь в Савоку!» - «Я?!» - «Да! В Савоку нельзя!!!» Я потрясла головой и изумлённо поинтересовалась: «Почему?» - «В Савоке холодно!» Я открыла дверь: «Не собираюсь в Савоку» - «Не езди, нельзя!» Я заорала Пине в ухо: «Я не собираюсь в Савоку!!!» Она преградила мне путь к выходу: «В субботу сиди дома! В Савоку нельзя!» До меня дошло. Савока - саббато. Она не расслышала, спутав похожие слова, когда я отвечала на её вопрос, что буду делать в выходной. Я вернулась в столовую, ткнула в календарь: «У Нади день рождения третьего октября, в субботу! Саббато!» Пина эхом откликнулась: «Савока!» Я поднесла календарь к её очкам и завопила: «Не Савока, нет! Саббато! Третье октября!» Пина продолжала причитать: «Савока, Савока… Не езди в Савоку!» Я плюнула и ушла. Разбираться с её затмениями не хочу и не буду. Хотя, часто это просто смешно. Вот, муж Марты, Яцек, уехал работать в Англию, в город Бирмингем. Марта заходила к нам поболтать, но Пина спала, и эту новость сообщила ей я. Неделю старушка, сияя от важности за собственную осведомлённость, рассказывала детям и внукам, что Яцек работает в Лондоне, он купит там дом, познакомится с английской королевой и станет важным человеком. Далее шли восторженные речи о королеве Англии. Марта, услышав эту версию, невесело смеялась. Я тоже грустила: «Марта, что это за жизнь? Ваши матери в Польше, дети в Италии, муж в Англии, а ты – на Сицилии. Разве это нормально?» Мы вместе вздыхали. Я звала её в гости в Питер, но она неожиданно отказалась: «Россия – страшная страна! У вас там бандиты! Людей убивают, сажают в тюрьму! Кто поедет в Россию, потом его не найдут!» Я уставилась на неё, не в силах понять, с чего на это взяла, где нахваталась? «Марта, ты чего? У нас такие же проблемы, как в других странах. Но никто не хватает иностранцев на улицах, не убивает и не гноит в застенках. Смотри, даже мы, кто ездит нелегально работать в Европу, спокойно мотаемся туда-сюда. Перестань дурить. Если захочешь, всегда можешь мне позвонить, и я приму тебя, и Яцека, и твоих детей, покажу вам Санкт-Петербург!»
Дождь идёт без перерыва. Каждый день. Тамара пару раз пыталась меня вытащить на прогулку, но я отказывалась. Так уютно валяться в тёплой постельке, с ноутом на пузе, хрумкая фрукты, засыпая, просыпаясь и снова проваливаясь в дремоту. Во вторник мы всё-таки прогулялись. Без всякого настроения. В среду я вынесла мусор и, удерживая зонт над растрёпанными волосами, пошлёпала вдоль моря, по колено в воде. Вода была тёплая-тёплая, но мутная. Волны шуршали по чёрным камешкам, тёмный день не предвещал никаких улучшений в погоде, я позвонила маме: «Мам, слышишь, как шумит море?» Мама засмеялась: «Я и тебя-то еле слышу, совсем глухая стала…»
Ремонт на даче так и не закончен. Мама жаловалась на горе-мастеров, обещавших выполнить наш нетрудоёмкий заказ за две недели, и тянущих волыну уже почти два месяца. Ладно, хоть крыша больше не течёт, и печка не разваливается. Остальное не так важно.
Хозяева говорят, что в этом году сентябрь ненормальный. Я помню осень 2009-го и прошлую – жара, красота, солнце. Мы купались весь сентябрь, октябрь и ноябрь. Для Сицилии +30 в ноябре – норма. Но, этот год вообще аномальный. Взять хотя бы новогодние снегопады.
Дожди обещают вплоть до десятого октября. Ну что ж, осталось подождать каких-то десять дней.
С прогулки я вернулась в половине седьмого. Пина устроила бардак на кухне и на балконе. Она поджарила три перчика и уделала всё, что можно и нельзя. Пол лоснился от разлитого масла, плита, мойка, тарелки, вилки, ложки и ножи (зачем столько?) были чёрными и жирными, на мокром от дождевой пыли балконе валялись обрезки и что-то горелое. Я спросила: «Что случилось?» Вредная старушенция ответила: «Ты ушла, а надо было делать овощи на завтра (три перчика). На воздухе холодно. Балкон мокрый. Я не могла взять мусорное ведро, выкинула грязь на балкон. Убери!» Ладно.
Вечером Пина смотрела телевизор. Я списывала с интернета тексты песен, которые мы собирались исполнять на юбилее у подруги. Учитывая средний возраст нелегалок, с репертуаром 70-х знакомы все, но не все помнят слова.
После того, как дочка с зятем нанесли синьоре визит и откланялись, моя подопечная подрулила ко мне, хозяйским жестом отодвинула стул с ноутбуком, привычно цепко ухватила меня за локоть и зашипела: «Я не жалуюсь Терезе на тебя!» Я закрыла ноут, так же привычно высвободила руку и спросила: «В чём дело?» Пина буравила меня чёрными глазками и сыпала обвинениями: «Ты всё время опаздываешь с прогулки! Но я молчу! Я не жалуюсь на тебя!!!» Супер. Мало того, что я гулять-то хожу не каждый день, погода не располагает, так и гуляю не всегда два часа, иногда даже меньше часа. Ох, говорили девчонки: «Хоть в соседнем подъезде сиди, но уходи из казы!»
Пина снова вцепилась в меня, я снова отбила её пальцы с острыми ногтями: «Что Вы хотите?» Старуха взвыла: «Ты опаздываешь с прогулки, но я не жалуюсь, я молчу, потому что ты мне нравишься!» Я отчеканила: «Я не опаздываю! Я – никогда – не опаздываю! Все баданты гуляют два часа. Сегодня я гуляла ровно два часа. Я – не – опоздала!» Мои аргументы на неё не подействовали. Она наезжала на диван, тараня стулья, которыми я отгородилась от неё: «Ты не должна выходить из дома и оставлять меня одну!!! Я пожалуюсь дочке!» Я встала: «Жалуйся. Я имею право гулять каждый день два часа» - «Нет!» - «Да!» - «Нет!!!» - «Да. Два часа» - «Час! Один час!» - «Один?» - «Один! А, когда я одна в квартире, вообще не выходи!» Я собрала комп, бумагу, фломастеры (писать здесь невозможно) и сказала: «Я работаю у Вас 11 месяцев, и всегда гуляю два часа. Я не буду гулять один час. Я не буду сидеть дома. Моя прогулка – два часа!!»
Поняв, что глупая служанка не собирается подчиняться, старушенция затряслась, выжимая слёзы и завыла замогильным голосом: «Ната-аша, ты мне нравишься! Ты - как мой ребёнок, мы одна семья! А-ах, мне плохо, моё сердце… Я за всех переживаю, если Андреа не звонит вечером, или Нино задерживается на 10 минут, сердце останавливается… Когда ты уходишь из дома, мне всегда плохо, моё сердце болит, пока ты не приходишь! Ты должна никогда никуда не уходить! Мне пло-охо из-за тебя! Я не жалуюсь дочери, потому что…» Я оборвала жалостливую: «Я - не Ваш ребёнок! Моя мама – в России! Переживайте за своих детей, за меня не надо!»
Ишь ты, как по субботам деликатесы жрать, так никто обо мне не вспоминает. А как из дома меня не выпускать – я роднее всех родных. Может, правда, в какую-нибудь субботу остаться и сесть за обеденный стол со всеми? То-то семейство обрадуется.
Пина обиделась и не ответила на моё «Буона нотте», когда я прикрыла дверь в её спальню.
В десять вечера на кухне раздался грохот. Я закемарила, раскладывая бесконечные пасьянсы. Пришлось вставать и идти смотреть, что там. Пина включила свет и рылась в ящиках с овощами. Я подошла поближе и отодвинула её коляску от комода: «Что Вы хотите делать?» Синьора воздела руки к потолку: «О-о-о!!! Что завтра кушать?! Надо сделать овощи!!!» Я сунула ей бумажку с меню, которое ежевечерне царапает на оборванных с календарей листах Тереза: «Первое: лентикки с пастой. Второе: рыба. Гарнир: салат с помидорами». Пина прочитала по слогам, подумала и сообщила: «Надо нарезать помидоры!» Я зевнула: «Посмотрите на часы! Десять вечера». Она кивнула: «Ещё рано. Я спать не хочу». Я выключила свет и повезла её вон: «Уже поздно. Я хочу спать!» - «Мне надо в туалет!» - «Всегда пожалуйста!»
Понимаю старушку. Ей не хочется спать. Но мой будильник стоит на 6-45. Ровно в семь я должна продемонстрировать хозяйке бодрый рабочий вид. Даже, если делать нечего. Даже, если она не вылезает из койки до десяти. Я привыкла к такому режиму, после вечерних новостей начинаю клевать носом, и в десять обычно вижу замечательные сны. Спать под дождь приятно потому ещё, что во дворе тишина. У нас сумасшедший двор.
Под окнами со стороны спален стоит домишко местного ненормального. Он орёт благим матом в любое время суток. Под балконом навечно припаркована его никогда не заводящаяся машина. Каждое утро и каждый вечер он проверяет, не украли ли её, и истошно вопит в пространство о чём-то о своём. Это продолжается когда несколько минут, а когда пару часов.
В квартире над нами обретается сексуально озабоченная парочка. Визг молодой женщины, её стоны и крики, довольный рёв партнёра, грохот кровати могут раздаваться в любое время суток, подолгу и не по разу. Меня этот секс-марафон раздражает. Протяжные и совсем нерадостные стоны красотки похожи на рыдания, и я по первости думала, что муж лупит жену почём зря. Только ритмичный стук любовного ложа навёл на верный вывод. Хотя, женщина так скулит, визжит и подвывает, что возникает ощущение, будто её ежедневно насилуют. При встречах с соседями она тенью скользит мимо, как-то бочком. Обычно везде она ходит одна. Однажды я видела их вдвоём. Муж медленно вышагивал впереди, она вроде как держалась рядом, но смотрела с опаской. Кстати, она – красавица, а он – вообще ни о чём. На счастливую пару они совершенно не похожи.
В квартире под нами живёт семья с тремя детьми. Там всё время что-то гремит и падает, ревут и капризничают малыши. Дальше будет веселее – молодая мама снова на сносях.
Плюс Пина, распевающая в голос молитвы, не заботясь о времени.
Нередко к Анджеле и её сожителю заваливаются компании, тогда в квартире напротив играет гармонь (страшно фальшивя), и пьяный хор выводит что-то из репертуара Челентано.
После нашей многосемейной питерской коммуналки я могу заснуть под любой шум. Но, когда вокруг стоит блаженная тишина, это намного приятнее.
С утра я собралась вымыть голову. Шампунь закончился. Я забыла об этом. Повертев в руках бутылочки с жидкими мылами, открыла новую, неразбавленную.
Пина постоянно доливает жидкое мыло водой. Через какое-то время в прозрачных ёмкостях плюхается только вода. Тереза периодически покупает мыло. Я стала доливать из одной бутылки в другую. Полные старушка не трогает. Сначала синьоры покупали мне нормальный шампунь. Но последнее их приобретение – литровая бутыль с болотного цвета мутью, с надписью «Зелёные травы» и изображением красного клевера. Этот шампуньчик я доливала в бутылку с оливковым мылом. Ещё одна бутылка с мылом стоит на второй мойке в санузле – я не пользуюсь той мойкой, в которой полощет рот и стирает свои трусы бабуля. Вторая мойка выше, Пине возле неё стоять неудобно. Но, на всякий случай, я доливаю и бутылку для себя. Не травяным шампунем, а другим средством для мытья рук – мятным.
В это утро, поругав себя за забывчивость, решила взять вместо шампуня мятное мыло. Оно было абсолютно прозрачным и ничем не пахло.
После помывки, на ощупь мои волосы напоминали стекловату. Я передёрнулась и схватила пинин гель для душа (литровая бутылища с гордым названием «Роза»). Смыв гель, потрогала уже не стекловату, а паклю. В моей комнате имелся бальзам-ополаскиватель, но я не взяла его. После бальзама волосы становятся гладкими, я же хотела заплести несколько косичек, чтобы быть на дне рождения Нади с пушистой копной, так что именно сегодня бальзам мне был не нужен.
Обмотав голову полотенцем, вытерла пол и щедро опрыскала унитаз и биде чистящим спреем «три в одном». Галя меня научила год назад: степень чистоты в доме синьоры определяют по запаху. Нет нужды намывать сантехнику каждый день. Достаточно оросить сливные отверстия чем-то дезинфицирующим. В периоды дождей из канализации воняет затхалью и помойкой. Когда я учуяла сей аромат в первый раз, чуть не свихнулась. Как? Почему? Откуда такое амбре? Галя объяснила, в чём проблема и посоветовала не жалеть жидкостей с санитарными запахами. Как ни странно, экономящие на всём синьоры исправно пополняют запасы бытовой химии.
Подсушенные волосы надо было расчесать. И тут стряслась беда. Видимо, краски и осветлители не лучшего качества (по 15 евро и дороже я не беру, в лучшем случае – за 7-8) нарушили структуру волос, а жидкое мыло довело разрушительный процесс до критической точки. На щётке остались белокурые клочья, юбку и покрывало усеяли обрывки того, что ещё утром я называла гривой. Внимательно рассмотрев их, поняла, что волосы просто обломались на разной длине, корней с луковицами не было ни на одном осколке прежней роскоши. Погрустив, заплела косички (всё-таки, буду не такая облезлая) и до получки отложила вопрос о стрижке. Надо ещё решить, как обкорнаться: под мальчишку или сделать каре.
За обедом Пина одобрительно наблюдала, как я ем, и бубнила: «Мы одна семья, мы одна семья…» Дождь лил без перерыва. Пина посмотрела в окно и вдруг сказала: «Какой сегодня чудесный день! Солнце светит! Ночью была ужасная гроза, а сегодня прекрасная погода!» Я полюбовалась на потоп и согласилась: «Да, мне тоже солнце нравится больше, чем дождь!» Нино дико зыркнул в нашу сторону и поднялся, прихватив зонт. Пина спросила: «Зачем тебе зонтик?» Нино постоял, раскачиваясь с пятки на носок, перед балконной дверью и сказал: «Вдруг, дождь снова начнётся? Чао, ма! Чао, Наташа!» Я кивнула ему: «Чао, Нино, грацие!»
Продолжение: http://www.proza.ru/2015/11/05/1835