Вопрос о том, стоит или не стоит добавлять в блюда соль, мучил Виктора более всех других. Его мать всегда солила еду так, что в горле становилось приторно-горько, и эта горечь превращала удовольствие в болезненную агностическую зависимость. Два или три года подряд, по мере того, как терзание превращалось в привычку, Виктору даже нравилось вкушать эту горечь. Каждый прием пиши был похож на испытание огнем: он не притуплял голод, но и не приносил удовлетворения и удовольствия. Виктор напоминал себе умирающего от лейкимии, полученной от сильных лекарств, которую он пытался гасить теми же лекарствами. Если после хотелось еще, то скорее всего по привычке, плавно перерастающей в манию.
В один день Виктор проснулся и понял, что больше так продолжаться не может. Болезненная зависимость порождает болезненное восприятие мира и превращает нормального человека в тревожно-больного. Убеждая себя, что нет не единого человека, не страдающего какой-либо манией, он позволял себе соленое забвение время от времени. Однако, спустя определенный промежуток времени, Виктор решил отказаться от соли. Поначалу было пресно. Каждый раз, во время обеда или ужина, ему хотелось бежать к ящику с приправами, где стояла бутылочка с солью, и насолить блюдо так, чтобы от количества специи ему свело челюсть. Подозревая за собой болезнь нервов, он однажды спросил у матери:
-Почему ты так сильно солишь…абсолютно все?
-Все просто: я не больше не в состоянии ощущать вкус. Я даже не чувствую, что это солено.
-Почему так произошло?
-Потому что не смогла вовремя отказать себе в зависимости.
-Зависимость - это же плохо?
-Зависимость разной бывает…
-А есть хорошая?
-Есть, - мать устало улыбнулась. - Зависимость от букета вкусов. От разнообразия того, что ты пробуешь. Главное, чтобы эта способность не атрофировалась.
-А она может атрофироваться? - Виктор поморщился.
-Горечь может атрофировать все, что угодно, - мать грустно вздохнула и отвернулась к плите.
После этого разговора Виктор запретил себе даже думать о соли. Ему хотелось чувствовать вкусы. Радоваться способности их распознавать. И пусть соль, периодически напоминая о своем существовании тем, что появлялась на виду и будила воспоминания о давнем болезненном удовольствии. С течением времени Виктор все больше осознавал, что перерастает расстройство. На четвертый месяц он ощутил вкус. Один, второй, третий. Соль теперь могла сколь угодно стоять на видном месте. О ней можно было думать, и это более не причиняло боли. Воспоминания о ней стали воспоминаниями о вещи, прекрасной в своей гадкости и дающей возможность ощутить преимущества жизни, наполненной красками вкуса. Позволяющей познанием сравнения. Ведь, как говорил ещё дед Виктора, всё познаётся в сравнении. Эти воспоминания не стоило вычеркивать из памяти. Они дарили покой и уверенность в правильности и гармоничности ощущаемого вкуса не побеленной еды.