Про Симу и трамвай

Галина Высоцкая 3
Симе было двадцать, и она ехала в трамвае в новых серебряных штанах.

Настроение было отличным, а вагон - практически пустым. Только все сидячие места заняты старичками и старушками. Сима была девушкой с понятием, поэтому прошла в своих серебряных штанах прямиком на заднюю площадку. Зачем заслуженным людям глаза слепить? Повернулась ко всем спиной и стала в окно смотреть: на рельсы, на улицу Горького, на дома разные. Трамвай тормозил на остановках, кто-то выходил, кто-то входил. Сима не участвовала в общественной жизни вагона. Она строила планы на вечер и ехала к бабушке, одновременно.

– Оп-п-п-а, пожарник! – вдруг раздался визгливый мужской голос, - Эу, слышь, пожарник! Фью!

Как раз проезжали пожарную часть. Поэтому краем сознания Сима связала два явления – голос и пожарку – между собой.

– Эй, ты! Слышь, пожарник, чё молчишь? – не унимался голос, - Как ты там с этим бранс… бранд…, тьфу, шлангом этим пожары тушишь? А? Чё и поговорить с нами западло, да? Етить, какие мы гордые!

Сима вынырнула из своих планов. Ей тоже захотелось взглянуть на гордого и необщительного пожарного. И она повернулась лицом к людям. Все обитатели трамвайного «дома престарелых» почему-то смотрели в её сторону, неожиданно ловко скрутив свои морщинистые шеи. В центре вагона, пошатываясь, стоял оратор – плюгавый, пьяный мужичонка, который одной рукой держался за поручень, а другой картинно указывал на неё, Симу.

– Ой, бл…, так она ещё и в возрасте! – радостно взвизгнул мужик, - Я думал, она хотя бы молоденькая! А она пожилая, и туда же – в пожарные штаны влезла! – и смачно сплюнул на пол.

Старички и старушки скорбно молчали. Было непонятно, за кого они – за алкаша или за Симу. Она тихо сошла на первой же остановке.

Трамвайный триумф, к слову, ничуть не выбил Симу из колеи, а даже как-то возбудил и обнадёжил. И то верно: обиднее было бы надеть серебряные штаны и остаться незамеченной. Правда, она весь вечер смотрелась в зеркало, ощупывала своё лицо и спрашивала меня: «Что, уже совсем, да?» «Неее, ещё ничё, ещё не совсем», - успокаивала я и гадко ржала.