Светлана Солнцева
CAMEL TROFFI
Муж не любит моих автомобильных историй. Бежит от них опрометью. Думаю, автомобили здесь ни при чем. Просто он маловато любит меня саму, ну, и как следствие, все мои производные. Организм плотненький, уровень средненький, в голове пузырится опасная биомасса. Психиаторы, потея, натачивают карандаши в надежде записать историю моей болезни, тоже - весьма банальную. Очередной симплекс - вульгарис.
Зато он любит свою машину. Своевременная замена масел и прочих бегущих в ее брюхе жидкостей, плановая смена «вонючек» и оплеток руля, логически обоснованное приобретение гаджетов и девайсов ей обеспечены. Образцовый порядок салона читается между строк и служит примером моему вечно грязному, взлохмаченному жизненными бурями микроавтобусу. Так вот, это дитя безаварийной езды с синью мытых стекол и запахом экзотических берегов «унутре», как сказал бы Аркадий Исаакович Райкин, я взяла «на забрать ребенка с инструментом из к«а»лледжа». После «механики» хочется, знаете, иногда свести нажатие педалей к слабому усилию носка правой ноги.
Поначалу шло в традициях мужниной машины - безаварийно. Тут в небесной канцелярии настал момент кофе-брейка, отлучился, видать, мой ангел-хранитель кофейку глотнуть, и втемяшилась мне в голову мысль объехать пробку незнакомым маршрутом. И так уже объезжала, но на объезде пробки была еще большая пробка, и, поддавшись коллективному бессознательному, я свернула направо вслед за плотной колонной машин. Есть там грунтовая дорожка вдоль речки с выездом в квартал новостроек на том же берегу. Народная тропа не зарастает, но это пока сухо. Неделька московских гроз сделала свое дело, стандартный путь объезда нам преградила лужа, ее пригодность для проезда была туманной. Послали вперед ГАЗ «Хлеб», a la банда «черная кошка». Он успешно застрял. Оставшийся кусок дороги являл собой трассу для багги с полутораметровой колеей, заполненной густой грязью. На горизонте стала собираться этакая воландовская гроза, небо почернело. Ветер понес пыль и тополиные сережки. «Может назад?» - подумали мы с сыном: километровая змея машин за нашей одноколейной спиной абсолютно исключала этот вариант из числа реально выполнимых.
Активисты из передних машин начали готовиться к автопробегу. Чтобы выпускаемый на трассу автомобиль успел набрать скорость для дальнейших маневров, в колею были сброшены найденные на ближайшей куче куски бетона с торчащей местами арматурой. Мой дорожный просвет подходил для подобной авантюры слабо, а если честно, то вообще никак. Однако, я говорила себе «ничего», надежда и в наши дни умирает последней. Двадцатилетний водительский стаж с полетами в кювет, в том числе в условиях Камчатского полуострова с его пиковыми снегопадами и бездорожьем, кое-чему меня подучил, но так страшно еще не бывало, никогда. Самый активный из активистов встал на отмашку, остальные образовали группу поддержки. В колонне я оказалась пятой. Женщин-водителей не просто не было, их не было как класса! На меня смотрели с надеждой! Вызов вертолета МЧС лично для моей автомашины не входил ни в чьи планы.
- Разгоняешься и держишь газ, даже если пойдешь юзом, держишь газ! Выруливай! Газ не бросай! Не бросай газ!!! Пи-пи-пи… Три, два, один – пошла-а-а…
Холодок под ложечкой. Солнечное сплетение завязано в кукиш. Дифферент, как в пятибальный шторм. Фонтаны брызг приблизительно такие же. «Он только вчера помыл машину», - должна была подумать я, но не подумала, работали только руки, ноги и подсознание (про дорожный просвет было уже подумано, и эта зашиканная мысль дрожащим котенком сидела в углу).
Пускали нас строго по одному, и, выехав на сухое место, я оказалась в совершенном одиночестве, как витязь на распутье. Дороги не знаю. Логика должна была подсказать - «надо оставаться на этом берегу!», но не подсказала, видимо ангел наливал вторую чашку дымящегося кофе, сладкого со сливками, и пил его со вкусом, не спеша. Через речку направо, на наш берег - мост, по нему однажды зимой ездила с местным таксистом, в аэропорт опаздывала. «Наш берег» - выражение времен Великой Отечественной войны. Дорога мимо старых гаражей должна выходить прямо у нашего пруда, у памятника павшим, это я помнила хорошо. Единственно, что я забыла, так это «золотое правило Москвы и Подмосковья». А оно гласит: «если ты проехал по дороге сегодня, совершенно необязательно, что ты сможешь проехать по ней завтра». А проезжала я по этой дороге один раз в жизни, года эдак два назад.
Преодолев полукилометровый участок пути - окаменевший вариант предыдущего, я достигла гаражей. Посреди дороги - бетонная плита, первая ласточка моих дальнейших passion”ов. Назад – невозможно. В цепи гаражей – брешь. Гараж убрали, а бетонированная смотровая яма осталась. Бортик высокий («и не забудь, мой мальчик, про дорожный просвет» – написал бы Редьярд Киплинг). Мой сын выходит из машины, чтобы руководить движением. Делать этого он категорически не умеет, и когда наш обоюдный ужас достигает максимального градуса, я преодолеваю барьер, чуть не сорвавшись задним левым в яму.
Вытерев пот, мы плавно движемся к памятнику ветеранам Отечественной, выезжаем на горочку у первого ряда домов на обрывистом берегу … Хлобысь! – разбивается чашка у ангела. Нет, друзья мои, нет, не бетонная плита, а любимый всеми водителями полуметровый металлический заборчик для газонов пересекает линию движения нашего автомобиля. Мое воображение с услужливостью, достойной лучших телефонных операторов, дает отбой вертолету МЧС и вызывает эвакуатор. Я вижу, как наша машина, схваченная манипулятором, покачивается над забором. Какой позор! Русские не сдаются! Щелк - застегнут ремень безопасности, в первый раз вне зоны видимости ГАИ. Отвесный обрыв к реке расчищен от бутылочных осколков, в минном поле сделан однополосный проход. Я выставляюсь носом, строго перпендикулярно к дороге, идущей далеко внизу вдоль самой речки, если чуть боком – перевернет. Мой мальчик отогнан на безопасное расстояние. Когда я переваливаю бруствер обрыва, оживляется солнечное сплетение. Есть, удалось! Мы едем низом вдоль реки к пешеходному мосту, от него на наш высокий берег поднимается дорожка. Раньше она была асфальтовой низкой, теперь выложена плиткой, стала повыше, но с разгончика ее легко перескочить. Подъезжаем. За три - четыре метра до дорожки – бетонная плита. Ее, конечно, можно объехать, но тогда ты выезжаешь на дорожку боком, без всякого разгона. Газ! Передние колеса, преодолев замощенную ленту, повисают в воздухе. Я сижу на брюхе, вернее не я, а машина, по кишкам которой бегают высокооктановые жидкости, любовно залитые мужем. Меня плавно обтекает толпа пешеходов, пока они заняты надвигающейся грозой и мало обращают на меня внимания. Я жду появления какого-нибудь ветерана уличных стычек, который начнет палкой бить по моей машине и исчислять все накопившиеся к Апокалипсису грехи. После всех страданий это апокалиптическое окаменение даже приятно. В моих глазах вселенская тоска, бездонные глубины космоса. И какой же русский может прожить без таджика! Дорогие мои, вы уже давно заработали себе на памятник. Я никогда не забуду, как ваша стайка на руках сняла мой автомобиль, со мною, с сыном, с виолончелью и всем, что еще там было у нас с собой, и поставила на покрытие, по которому можно ехать - о счастье! – ехать, не натыкаясь на бетонные плиты и заборы. Спасибо! Живы! Спасены!
И как катарсис, как итог– грозовой ливень. Мы бежали с сыном к крылечку, веселые, энергичные, довольные тем, что наше великое и ужасное CAMEL TROFFI уже подшито памятью в архив.
Лето 2013 г.