Наверняка Ума хотела высказаться. Телом. Не боятся смотреть в глаза и знать, что Фредди по-прежнему рядом. Благо это был век цифровой, и спасительный вайбер не давал это сделать каждые десять секунд. Был повод отвлечься и не потерять лицо.
Они не виделись один год и два месяца. Интерьер был моден, в духе времени. На них смотрели два терьера и голландская королева на всю стену. Можно было безустанно оглядываться по кругу и находить что-то интересненькое, чтоб забивать опасные паузы между пенных тем и разговоров как ни в чем не бывало.
Несколько раз она дала слабину: попросила не смотреть на нее «так». А то заднюю стенку увидит и просверлит. Ума понимала всю банальность и нелепость этих просьб, и до и после, и в формулировке и в сути, но в тот момент она больше всего на свете она не хотела исполнить свое желание — обнять Фреда. Катастрофы случались три, а после последней она сказала, что точно хватит.
Четыре года назад Фред начал употреблять LSD. Причем сразу много и очень регулярно. Заявил, что все равны, а ее — свою женщину — он любит также, как первую встречную бабку, с тем отличием, что с спать с Умой было поприятней. И то, в моменты сильной прухи и спать с ней отказывался. Он падал перед абстрактным чувственным наслаждениям, а она упорно перед ним и, казалось, готова даже всю жизнь. Его лучшее времяпрепровождение заключалось в том, чтоб стоять и смотреть на смольную крышу офисного здания перед своим окном. Фреду иногда казалось, что он и рожден был, собственно, для этого простого, абсолютно никого не трогающего действия. Да — и курить сигареты. За несколько лет несообразных действий, помимо смотрения соседних крыш, он практически перестал замечать Уму. Исключение было одно: в январскую пору, лютым морозом, он увидел знакомую грацию передвигающуюся довольно быстрым, но размеренным шагом, в направлении их дома, в смешной белой вязанной шапке с огромным балабоном. Конечно это была Ума, так нести себя даже в этой нанайской шапке могла только она. Он упорно пытался включится, вернутся в себя, быть с ней по настоящему, как раньше. У него ничего не получилось, забрало пираньи внутри требовало все больше. Им не хватило протянуть нескольких лет до того, как эта сука наесться.
Их отношения длились жизнями, последние семьсот лет. Тогда впервые они проявились. Он считал так в частых, в то время, наркотических явках, а она, хоть и носила крестик, разгадывала при каждом поцелуе. Как часто бывает в жизни, весь нектар был испит сразу же. Они вцепились в друг-друга совсем молодыми, чтоб оставить послевкусие до края лет. Четыреста, пятьсот или еще семьсот, сколько им там осталось?