У меня был друг.
Почему был? Потому, что умер. Врождённая сердечная недостаточность. Он и так, на удивление врачам, протянул до полтинника.
У него была удивительно светлая голова. Достаточно сказать, что он имел два изобретения отраслевого значения и одно союзного. А рацпредложения он и считать сбился.
Жена у него, Галя, медик. Два образования – терапевт и отоларинголог. Гланды дёргает как грибы.
Однажды мы тянули этому другу водопровод. От общей нитки в его ограду. Провозились до темна.
Генератор ацетиленовый «Пионер». Кислородный баллон. Горелка. Шланги. Всё как положено.
И вот я накладываю шов, а горелка возьми и погасни. Бывает такое. Я добавил кислорода и провёл струёй над раскалённым дожелта металлом. Факел пыхнул с хлопком и снова заработал.
Но сразу после хлопка от шва оторвалась капля расплавленного металла и, проникнув сквозь штаны, как горячий нож сквозь масло, попала на моё достоинство.
Я взвыл. Соображения ещё хватило – завернуть вентили. Потом подлетел к бочке с водой и вывалил туда своё хозяйство. Зашипело.
А Вовка умчался в дом и выскочил оттуда уже с женой.
Она подлетела ко мне – Юра, что случилось?!
Я другу говорю – Вова, зачем ты Гале-то сказал? Ну, неудобно же! Стыдоба!
А она мне - Какая стыдоба, мать твою! Я врач! Быстро показывай – что у тебя!
- Не могу, Галя. Стыдно.
- Ты что, хочешь гангрену заработать?!
Умеет она уговаривать.
Потащила меня на веранду, зажгла свет. Постелила на столик бумажную салфетку – Выкладывай!
Ну что делать. Вывалил. Прямо на салфетку.
Галя посмотрела строго, покачала головой и безапелляционно заявила – Надо ампутировать!
Я возмутился – Вот все вы врачи такие! Коновалы! Вам бы только ампутировать! Не дам! Он мне ещё пригодится!
Галя удивилась – Зачем он тебе может пригодиться? Ты же разведённый-холостой.
Я укорил – Вот ты, Галя, умная женщина, а брякнула глупость… А красота?!... А эстетика?!... Ты об этом подумала?!
Она упёрла «руки-в-боки» - Ох-ох-ох! Как вы все мужики цените эту свою… эс-те-тику.
И по генеральски мне - Стой так! Я сейчас!
И ушла в дом. Я стою.
За моей спиной Вовка лежал на диванчике и плакал от смеха.
Я ему сказал – Сволочь ты Вова.
Он отёр слёзы кулаком и ответил – Я знаю. Но удержаться не могу… Эстет, бля!! – И опять повалился на диван, икая и рыдая.
Галя вернулась в резиновых перчатках, и с металлической коробочкой, в которой кипятят шприцы. Я недоверчиво приоткрыл крышку и посмотрел.
Галя успокоила – Не бойся, ланцета нет. Ну, готов? Терпи!
Она пинцетом подцепила металлическую блямбу, прикипевшую к мясу, и оторвала её.
Я снова взвыл.
- Терпи, терпи. Нечего было совать куда попало.
Обработала на несколько раз перекисью водорода и шлёпнула на рану холодной мази Вишневского. Полегчало.
Галя быстро и профессионально забинтовала повреждённый орган – Всё! Будешь жить!
И я поплёлся домой. Не спеша. Мелкими шагами.
Слава Богу – на мне всё заживает, как на собаке. Тьфу-тьфу-тьфу.
Перебинтовывался я сам, хоть Галя звонила, и требовала явиться на перевязку.
Через неделю рана зажила, и остался только шрам. Некрасивый такой. Кривой и бугристый.
Я некоторое время сильно стеснялся своего увечья. Но, когда окончательно выздоровел и рискнул пойти на близость с моей подругой, выяснилось, что шрам находится на очень правильном месте. Просто таки - удачное расположение!
Подруга, чисто по-женски, разболтала о моей производственной травме подружкам. Те – другим. И через пару недель я почувствовал повышенный интерес ко мне со стороны прекрасной половины человечества.
И, честно говоря, начал иногда пользоваться этой благосклонностью. Ну, не часто, само-собой. В пределах разумного. А почему бы и не доставить женщинам немного радости? Особенно одиноким.
Так что иногда за минусом может скрываться большой плюс.
А то сразу, бля – «ампутировать»!