Мама
Первое слово, которое в детстве произносит появившийся на свет малыш - это мама! Мама в детстве, как правило, главный человек на свете, который тебя любит, кормит, защищает и направляет твои первые шаги в человеческом обществе. И как же часто, выпорхнув из материнских ладоней в самостоятельную жизнь, дети забывают, а скорее, не успевают, вовремя сказать ей слова благодарности и воздать должное за всё хорошее и важное, что она для них сделала. И я в том числе! Своим рассказом я пытаюсь сделать это.
Моя мама, Жаброва Галина Николаевна, родилась в декабре далёкого 1918 года, в таёжном селе Тисуль, Мариинского района Новосибирской области в семье тульского рабочего, и медицинского фельдшера. Отец – Жабров Николай Григорьевич (Жабров – ударение на первый слог) был потомственным рабочим Тульского оружейного завода, имевшим по происхождению французские корни. Мать – Беклинищева Евдокия Ивановна – медицинский работник, фельдшер-акушер.
В начале 1918 года в силу ряда проблем, связанных с революционной деятельностью Н.Г. Жаброва, молодожёны были вынуждены уехать из Тулы в Сибирь, где в то время было еще относительно спокойно, в отличие от центральной России, в которой уже стали проявляться признаки гражданской междоусобицы. Однако Гражданская война настигла их и там.
При режиме Колчака, опасаясь преследований, они скитались по таежным селам и заимкам, часто меняя место жительства, перевозя новорождённую из одного поселения в другое даже в лютые сибирские морозы. Поскольку Евдокия Ивановна была единственным фельдшером на весь район и принимала роды у всех жителей, не разделяя их по классовому признаку и богатству, то их укрывали от карателей и крестьяне, сочувствующие "красным", и сторонники белого движения.
После разгрома армии А. В. Колчака и окончания военных действий, семья Жабровых осела в городе Ленинск-Кузнецкий (Бывший Прокопьевск), где отец устроился работать на шахту, а мать - фельдшером в местной больнице. Детство и юность мамы прошли в этом шахтёрском городе в центре Кузбасса.
В 1921 году родилась сестра мамы, Нина, с которой они со временем, стали близкими подругами.
Мама в детстве была очень активной и общительной девочкой, любила различные игры, хорошо ходила на лыжах, каталась на коньках, а отец научил её владеть пилой, топором и другими слесарными и столярными инструментами. Больше общалась с ребятами, хотя и подруги у неё тоже были. Она увлекалась изобразительным искусством, рисовала, любила книги и обожала поэзию Была членом самодеятельного литературного кружка старшеклассников, где читались стихи различных поэтов, в том числе С. А. Есенина и других, запрещенных в то время, поэтов, а также стихи собственного сочинения, содержание которых было признано органами НКВД антисоветскими. В результате, вместе с другими членами кружка, попала под следствие по делу об антисоветском заговоре среди школьников. Несколько человек, несмотря на их юный возраст, были репрессированы. Мама же отделалась седой прядью волос в 18 лет и угрозой запрета на поступление в высшие учебные заведения страны, если она не прекратит незаконную литературную деятельность. Что она и была вынуждена сделать.
После окончания школы в 1937 мама поступила в Московский институт железнодорожного транспорта (МИИТ), где быстро завоевала известность своими спортивными успехами: занималась гимнастикой, баскетболом, лыжами и стрельбой, входила в состав сборной института по лыжам, участвовала во всесоюзных лыжных соревнованиях и была неоднократным призёром чемпионатов страны среди студентов. Вместе с группой лыжниц осуществила показательный агитационный пробег по глухим заснеженным северным районам страны. Из-за сильного физического переутомления и усталости, обусловленных тяжёлыми условиями похода, была вынуждена взять месячный академический отпуск для восстановления сил. Имела значок "Ворошиловский стрелок", который давался за выполнение довольно жёстких нормативов по стрельбе из пистолета, боевой и малокалиберной винтовок, и далеко не каждый военный мог их выполнить.
В 1941 году, после начала Великой Отечественной войны, вместе со своими подругами-спортсменками по призыву Госкомитета обороны добровольно отправилась на строительство оборонительных сооружений (трудовой фронт, как тогда называли). Строила блиндажи, дзоты, рыла окопы и противотанковые рвы под Киевом, Оршей, Смоленском, Вязьмой и Москвой. Была командиром роты. Под Вязьмой, вместе с действующими войсками, попала в окружение. (Прорыв немцев под Оршей и Вязьмой и события, связанные с этим подробно изложены в романе К. М. Симонова "Живые и мертвые"). Она оказалась среди тех немногих, кто вырвался из смертельной немецкой петли.
Ополченцы и строительные войска были вооружены очень плохо: рядовые, да и то через одного - польскими винтовками, к которым не подходили наши патроны, а командный состав - пистолетами времён гражданской войны. Двигаться на восток приходилось ночью глухими просёлочными дорогами, так как в небе господствовала немецкая авиация, уничтожая всё живое, гонясь даже за отдельным человеком! На перелески и овраги, где днём отдыхали бойцы, в том числе и студентки маминой роты, немецкие самолёты сбрасывали кучи мелкокалиберных бомб и листовок с призывами сдаваться в плен, а иногда - пустые бочки из-под горючего со сквозными отверстиями. Падая, эти бочки издавали такой звук, что кровь стыла в жилах, и перепуганные люди теряли контроль над собой, вскакивали с земли и бежали, становясь лёгкой добычей немецких лётчиков.
Смертельно усталые, грязные и голодные, они вышла на соединение с основными частями нашей армии, занимавшими оборону на ближайших подступах к Москве. За свои действия мама была награждена боевой наградой - медалью "За оборону Москвы".
В середине сентября 1941 года, вместе с другими студентками, она была отозвана со строительства укреплений для продолжения учёбы в институте, который был эвакуирован из Москвы в сибирский город Томск. А в ноябре, в составе одной из отозванных с фронта студенческих групп, в Томск прибыл Алексей Матюшин, командовавший, как и мама, ротой студентов, с которым она познакомилась и подружилась ещё на строительных работах под городом Орша.
Спустя несколько месяцев они становятся мужем и женой, чтобы не расставаться всю остававшуюся жизнь!
Мама сдавала выпускные экзамены и делала дипломную работу, будучи беременной. Свою работу над дипломом ей пришлось прервать на неделю, чтобы съездить с мужем на родину, в город Ленинск-Кузнецкий, где жили её родители. Там она родила мальчика, которого назвали Геннадием, считая, что на это имя почти нет дразнилок. С тех пор и по настоящее время я и ношу это славное имя!
После защиты дипломных работ, они распределились в небольшой тыловой полусельский городок Алатырь, так как в нём было легче прожить в голодное военное время с маленьким ребенком. Кроме этого, относительно недалеко находилось село Ужово, родина отца, откуда могла быть получена хоть какая-нибудь помощь продовольствием, которого в то время очень не хватало в промышленных городах, и поэтому люди погибали от недоедания.
Отца направили инженером на Алатырский паровозоремонтный завод, а маму - преподавателем в Алатырский железнодорожный техникум.
Поздней осенью 1943 года родители, после месяца мытарств по железной дороге, добрались, наконец, до Алатыря. Сначала местом жительства для них стал холодный чулан под лестницей старого деревянного двухэтажного дома на Комсомольской улице, в котором помещалась только полутороспальная кровать и больше ничего.
По прошествии нескольких недель им предоставили комнату в коммунальной квартире без всяких удобств, но где уже были печка, окно и место для нехитрой мебели. В то суровое время это был предел мечтаний для молодых специалистов!
Отец сразу же приступил к работе в качестве механика в котельной паровозоремонтного завода, однако мама выйти на работу не смогла, так как ещё в дороге я простудился и тяжело заболел. В ясли меня не взяли, так как врачи обнаружили туберкулёз лёгких и костей, гнойное воспаление среднего уха и острое воспаление лёгких. Когда мама первый раз пришла с грудным сыном в Алатырскую железнодорожную больницу, то ей было сказано, что ребёнок с таким букетом заболеваний не жилец на этом свете, поэтому лечить его не имеет смысла, да и нужных лекарств в городе просто нет. И поэтому ей нужно смириться с моей неизбежной смертью и начать думать о рождении другого ребёнка. Можно только себе представить, что испытала моя мама, когда услышала всё это! Ведь это же был её первый ребёнок!
Ко всему этому нужно добавить, что в то время сами родители просто голодали: в пищу шли картофельные очистки, неубранные с полей капустные кочерыжки, измельчённая солома, полова и даже лебеда. А для моего выздоровления нужны были свежие куриные яйца, молоко, сливочное масло, мёд и витамины, не считая пенициллина, единственного антибиотика того времени. На всю первую отцовскую зарплату был куплен стакан мёда для меня. А ведь родителям нужно было на что-то жить ещё целых полмесяца!
Поэтому мама была вынуждена периодически оставлять меня на попечение одной из соседок и ходить по ближайшим к городу деревням и посёлкам, где за продукты питания чинила, лудила и паяла нехитрую сельскую посуду - благо, что она умела это хорошо делать.
Положение спас дед отца по матери, мой прадед, Егоров Иван Ефимович, который в начале зимы, в одиночку, преодолев на лошади более восьмидесяти километров фактического бездорожья, привёз из Ужова несколько мешков мороженой картошки, мешок проса, мешок со смесью из разного зерна, немного мяса и кусок сала. Этим он помог выжить мне, а может быть, и родителям!
С окончанием зимы жить стало легче! С едой было плохо, но не голодали, с топливом тяжело, но уже сильно не мёрзли. Весной отец получил от завода участок земли под посадку картофеля, который из экономии засадили не целыми клубнями, а отдельными глазкам, вырезанными из них. А осенью семье был выделен участок леса возле железной дороги для заготовки дров на предстоящую зиму. Да и моё здоровье усилиями родителей и, особенно, заботой мамы пошло на поправку, и к осени 1944 года я превратился в довольно крепенького и активного малыша, которого уже можно было выпускать на улицу поиграть с другими ребятами.
В июне 1945 года мама родила второго сына, которому родители дали имя Владимир. Это был спокойный упитанный светловолосый жизнерадостный малыш, чьё здоровье не доставляло маме особых хлопот.
С января 1946 года отец перешёл переводом на работу преподавателя в Алатырский железнодорожный техникум и получил две комнаты в коммунальной квартире, в которой проживала ещё одна семья из трёх человек. Дом был одноэтажным, кирпичным и находился на выгороженной территории самого техникума.
К этому времени моё здоровье окрепло настолько, что меня удалось пристроить в садик, а Володя без проблем был взят в ясли. Это позволило маме в начале августа приступить к преподавательской работе в том же техникуме.
Учащиеся техникума очень любили и уважали за её заботу о них, и она была единственным преподавателем, которого студенты называли между собой не по имени или прозвищу, а только Галиной Николаевной, хотя преподавателем она была требовательным и не щадила лентяев. Мамины подопечные часто делились с нею своими заботами и проблемами, и не было случая, чтобы она не постаралась им помочь!
В декабре 1947 года на свет появился третий сын - Александр. Теперь у неё под крылом было четверо "мужиков", с которыми надо было уметь управляться! Со здоровьем у младшего сына возникли проблемы, попытки оставлять его на день в яслях оказались неудачными, и поэтому с начала лета мы все трое были переведены на домашнее воспитание.
Пока мы были маленькими, мама перед тем, как уложить нас спать, обязательно выкраивала время для совместных вечерних занятий: играла в настольные игры, читала перед сном книжки или рассказывала сказки, а иногда рисовала простым карандашом на листе бумаге разные картинки, что нам всем троим очень нравилось. Мы с удовольствием наблюдали, как появляются на пустом белом листе люди, домики, деревья, звери, птицы и другие знакомые нам животные и предметы. Она потихоньку приучала нас пользоваться простейшими столярными и слесарными инструментами, учила обстругивать ножом палки, забивать гвозди, пилить доски, кататься на коньках, ходить на лыжах, а также и другим полезным вещам. Когда мы были заняты каким-либо родительским поручением, то вели себя вполне пристойно, даже в их отсутствие, однако, если мы были предоставлены сами себе, и у нас оказывалось много свободного времени, то, как и большинство мальчишек, "резвились" на свой манер или просто хулиганили. Скучно нам никогда не было!
Так, однажды, за какую-то провинность мама не разрешила нам идти гулять, а сама ушла на два часа в техникум на занятия, наказав сидеть тихо, играя игрушками. Отец тоже был на работе, и поэтому дверь квартиры она заперла на ключ. Мы сначала немного поиграли втроем, а потом , после того, как нам это надоело, стали искать другое занятие. Время текло медленно, и нам очень хотелось попасть на улицу. С моей подачи мы решили добиться, чтобы дверь нам всё-таки открыли, хотя и не совсем обычным способом. Для этого мы все трое уселись на пол возле окна, выходившего на улицу, так, чтобы прохожие не могли нас увидеть, и принялись изо всех сил дружно орать: "Пожар! Пожар!".
На наши крики сбежались посторонние люди и стали пытаться открыть двери квартиры. Кто-то сумел сообщить о пожаре родителям, и они оба примчались домой прямо с уроков! Что было дальше, можно не объяснять! Или, в другой раз, построив из всего, что можно было сдвинуть и принести, две баррикады поперёк комнаты, мы принялись кидаться помещёнными в зимние шапки различными игрушками, диванными подушками и деревянными кубиками. За одной баррикадой засел я, за другой - младшие братья, Володя и Саша. Сражение мгновенно прекратилось, когда неудачно пущенное в ход детское металлическое ведерко угодило в лоб одному из младших братьев. Шишка, рассечённая краем ведерка кожа, кровь и безуспешные попытки её остановить, громкий плач пострадавшего стали печальным итогом нашего сражения. А маме, в очередной раз, пришлось срываться с уроков, чтобы оказать помощь травмированному сыну!
Неудивительно поэтому, что родители, а в первую очередь мама, старались загрузить нас полезной и нужной работой, выполнение которой оставляло бы нам поменьше свободного времени.
С раннего детства мы должны были убирать за собой постели, игрушки, мыть руки перед едой и ставить на стол обеденную посуду. Я же, как старший брат, должен был опекать младших братьев: брать их с собой во двор и на улицу, не давать им хулиганить, защищать от обидчиков и обязательно приводить домой. Таким образом, как только Саша встал на ноги и научился уверенно ходить, то я и Володя вынуждены были привлекать его к своим играм и "походам" на свежем воздухе. И, если нам нужно было куда-нибудь залезть повыше, например, на крышу сарая или дерево, мы должны были или "тащить" Сашу с собой, или уговаривать его сидеть тихо на земле, а потом ничего не рассказывать маме о наших приключениях и "деяниях". Надо сказать, что любые по форме и содержанию доносы брата на брата родители не поощряли ("Доносчику первый кнут", - говорила мама и отказывалась от дальнейшего разговора на эту тему).
Тем не менее, прямые и открытые жалобы младшего брата на действия старшего в случаях, когда можно было их подтвердить фактами, принимались к рассмотрению! Правда, далеко не всегда виноватым и наказанным был старший по возрасту брат. Мама всегда старалась быть справедливой и не поддаваться эмоциям! Чаще всего за междоусобицу наказывались все участники конфликта, особенно, если мама была сильно усталой или выведенной из равновесия ещё на работе. Нас она ставила на время в угол комнаты, лишала вкусненького, находила дополнительную работу по дому, а иногда и запрещала на день выходить играть на улицу. Сгоряча мама могла наградить кого-либо из нас и подзатыльником.
В особо "тяжёлых" случаях всё "дело" отдавалось на рассмотрение отцу, и он, в зависимости от тяжести проступка, определял вид наказания и мог в качестве такового вытянуть несколько раз ремнём по ягодицам. Но это было довольно редко и не в старшем возрасте.
Конечно, в нашей семье её главой был отец, который решал основные проблемы и обеспечивал материальное благополучие. Он же являлся и "верховным" судьёй, а мама умела, не задевая отцовского самолюбия и мужской гордости, подвести нужную базу под его выбор "правильного" решения для того, чтобы обеспечить нормальное функционирование всего семейного механизма и воспитательного процесса.
Обычно, первой с работы приходила мама, делала срочные дела по дому, кормила ужином семью и только лишь потом занималась нами. После этого, мы обычно ложились спать, а она садилась, как и отец, готовиться к урокам на завтрашний день. Затем, если требовалось, принималась приводить в порядок одежду сыновей, порванную в уличных или домашних приключениях. Ложилась мама поздно, а вставала, чаще всего, очень рано, чтобы успеть приготовить еду на день. В трудные сороковые, да и в пятидесятые годы, ей самой приходилось шить нам одежду, вязать варежки и носки - то-есть фактически одевать троих сыновей. Несмотря на скудные возможности с продуктами, она старалась покормить нас повкуснее, выдумывая различные блюда, многие из которых стали как бы фамильными. В общем, многое в доме делалось мамиными руками!
Уж эти мамины руки! Казалось, что они умеют всё! Сколько же они осушили наших детских слёз, перевязали ссадин и ран, заштопали носков и залатали дыр! А ещё они умели делать игрушки, чинить велосипеды, сажать цветы, сверлить, паять, а также и показать, как правильно принять мяч при игре в волейбол! Боже мой, даже страшно представить, сколько же им пришлось переделать за её жизнь женской и мужской работы!
Когда мы стали постарше и не нуждались уже в ежедневной опеке перед сном, мама, несмотря на занятость будничными делами, всё равно несколько вечеров в неделю посвящала специально нам. Обычно для этого она выкраивала время после ужина, пока мы ещё не улеглись в свои постели. В этом случае я и братья рассаживались вокруг обеденного стола, на котором стояла керосиновая лампа (электричества по вечерам довольно часто не было), и мы дружно просили маму что-нибудь рассказать, поиграть в какую-либо настольную игру или сделать вместе какую-то вещь.
Надо сказать, что мама была просто неистощима на выдумки! Под её руководством мы вырезали из бумаги ажурные салфетки, делали кораблики, кубики, хлопушки, чёртиков, птичек, рисовали картинки, клеили и раскрашивали ёлочные игрушки, разучивали стихи, угадывали названия государств и городов, а иногда она просто о чём-нибудь рассказывала. Одно время мы вместе с ней даже выпускали домашнюю сатирическую газету "Ёжик", в которой отражались наши неблаговидные поступки. Кроме этого, на ночь, если она не уходила на педсовет или на дежурство в студенческое общежитие, мама, хоть и недолго по времени, но обязательно, читала нам серьёзную детскую литературу.
С раннего детства ею было установлено простое и понятное нам правило: если кто-нибудь из нас не сделал положенной ему работы, например, не убрал за собой игрушки или не подмёл пол, то после прихода мамы с работы он делал эту работу вместе с нею за счёт времени, отведённого на занятия с нами. Мы быстро усвоили это и стали стараться выполнять свои обязанности в полном объёме и на должном уровне! Более того, даже начали пытаться сделать часть маминых дел, которые не входили в круг наших обязанностей, лишь бы она могла больше времени уделить нам.
За эту инициативу она нас обязательно хвалила и занималась с нами подольше, хотя иногда работы ей от нашего усердия только прибавлялось.
Так, однажды, мы втроём к её приходу старательно "вымыли" пол в наших комнатах и на своей половине общей кухни. Мы стали мокрыми и грязными по самые уши, на полу повсюду стояли лужи воды, а на наших лицах сияли гордые улыбки в предчувствии маминой радости за наш поступок. Как потом призналась мама, она чуть не упала в обморок от увиденной картины и с трудом удержалась от желания отшлёпать нас, как следует. Она еле стояла на ногах от усталости, а тут такой "подарок". Однако мама нашла в себе силы нас похвалить, переодеть в чистое сухое бельё да ещё и поиграть с нами. А ночью, когда мы, усталые и счастливые, крепко спали, ей пришлось заново вымыть полы и постирать нашу грязную одежду!
Маме неоднократно приходилось тайком переделывать нашу домашнюю работу, чтобы не отбить у нас желание её делать. За неё она нас всегда только хвалила и осторожно учила делать её правильно и аккуратно. Сколько же для этого надо было иметь терпения и сил! Ну а принимать участие вместе с отцом в "мужских" делах по дому мы были просто обязаны!
С возрастом поручения становились более серьёзными: я, например, должен был принести нужное количество питьевой воды из колонки, вместе с братьями пилить и колоть дрова на зиму, летом мотыжить картошку на выделенном семье участке земли, полоть огород, заполнять водой из колодца бочки для его полива, привезти на велосипеде хлеб из магазина, присматривать за братьями и даже сварить обед, если мама была очень занята.
Зато выйдя в самостоятельную жизнь, каждый из нас мог постирать и погладить своё бельё, починить одежду, пришить пуговицу, приготовить обед, наколоть дров, забить гвоздь, ввернуть лампочку, то есть полностью обслужить себя, что очень пригодилось мне в жизни, особенно в студенческие годы!
Надо отметить, что родители по отношению к нам всегда выступали единым фронтом, никогда не оспаривали и не отменяли решение, принятое кем-либо из них, не ссорились, а также никогда при нас не выясняли своих отношений. И если кому-то из детей давалось поручение, и тот его не выполнял, то наказание в той или иной форме следовало неминуемо! Чаще всего нас просто заставляли его сделать в их присутствии, и пока работу не сделаешь, не сажали за стол кушать, не выпускали гулять, не давали лечь спать и даже могли поднять с постели, если заснул. А в случае, когда уже ничего нельзя было изменить или поправить, виновника лишали на некоторое время сладкого, не пускали гулять с ребятами или отстраняли от участия в семейных мероприятиях.
Случалось это всё довольно редко, так как мама умела находить свой подход к каждому из нас троих, когда давала поручение. Она точно знала, кого из нас нужно было просто попросить сделать ту или иную работу, кому требуется обосновать необходимость её выполнения именно им, а какому сыну надо дать прямое указание, что ему следует делать. Поэтому мы никогда не протестовали и не увиливали от работы, слушались маму, и старались всё сделать, лишь бы она не расстраивалась и не сердилась! Хотя плачущей я её видел только один раз в жизни, когда умер отец…
С начала моей учёбы в школе вплоть до седьмого класса мама ввела жесткое требование по выполнению домашних заданий. Мне было запрещено гулять, пока всё не будет сделано в полном объёме, с тем, чтобы выполненное задание можно было представить ей при вечернем возвращении из техникума. Мама обязательно проверяла мои письменные работы, тетради, дневник, после чего я должен был пересказать ей всё, что задавали прочитать или выучить наизусть. Если же мне было что-либо непонятно или я не мог решить домашнее задание самостоятельно, то она мне его объясняла, а потом под её наблюдением я сам решал задачи и примеры. В случае, когда мной что-то было сделано неправильно, я должен был всё переделать тем же вечером или, если было поздно, и мне нужно было ложиться спать, сделать это рано утром следующего дня до моего или маминого ухода из дома.
Мама обладала удивительной способностью мыслить логически, и поэтому, даже в старших классах, когда готовился к поступлению в Московский физико-технический институт и решал математические и физические задачи повышенной сложности, то я обращался к ней за помощью, если что-то не получалось. Она, конечно, не могла их решить, но своей логикой и рассуждениями позволяла мне определить свою ошибку и найти правильный подход, который вёл к нужной цели!
Летом мама практически ежедневно водила нас купаться на реку Алатырь. Довольно часто к нам присоединялся и отец, если не был занят допоздна на работе или не слушал трансляцию футбольного матча. Путь до реки от нашего дома на Первомайской улице был совсем не близкий, но мы его не замечали за мамиными рассказами. Мама выбирала место помельче, с чистым песчаным дном, и строила нас в очередь на "помывку". Голову мыла с мылом, наши тела оттирала мыльной мочалкой, и даже песком, от различной грязи, включая пятна мазута, и только после этого, уже чистых и помытых, выпускала купаться. После маминой "экзекуции" мы радостно ныряли в реку и начинали "беситься" в воде, кто во что горазд! Спустя некоторое время, мама снова брала управление в свои руки, и под её началом мы принимались за упражнения по подготовке к плаванию, такие как: "поплавок", скольжение по воде с прижатыми или вытянутыми руками и другие. Плавать я научился ещё до поступления в школу.
Чистые и умиротворённые, мы медленно возвращались домой.
Когда мы подросли, и наша семья переехала в дом на улице Почтовая, то вместе с нами по вечерам стала ходить купаться и куча моих друзей. которых родители отпускали с нами на речку, так как мама брала на себя ответственность за их "целостность и сохранность", а также за своевременный привод домой после похода на Алатырь. (Традиции вечернего купания в реке мама придерживалась всю свою жизнь, так как с возрастом у неё появились проблемы с сердцем, и она старалась избегать долгого пребывания под прямыми солнечными лучами).
Обычно мы все шли медленно, сбившись плотной гурьбой вокруг мамы, с интересом слушая её рассказы о детстве и войне. Ребята, все без исключения, её слушались, уважали и ценили её мнение. Они без страха и стеснения обсуждали с ней свои мальчишеские проблемы и печали, задавали свои вопросы на интересующие их темы и всегда получали ответы. Мама умела слушать людей, даже детского возраста, находила нужные слова поддержки, всегда стремилась понять их и помочь. Это чувствовали и ощущали все, в любом возрасте! Не зря маму избирали Председателем местного профсоюзного комитета техникума, на заседаниях которого решались самые животрепещущие вопросы социальной жизни коллектива!
Будучи уже взрослыми, многие наши друзья детства заходили навестить маму, хотя нас с братьями в городе уже не было.
В студенческие годы, когда я приезжал летом домой, она, зная мой характер и понимая, что, став взрослым и самостоятельным, я сам никогда не попрошу у родителей денег, находила повод вовремя "подбросить" мне небольшую сумму, чтобы у меня была возможность сводить в кино или на танцы девушку, поучаствовать в пирушке с друзьями, и вообще - на "мелкие" расходы. Большую часть своей летней стипендии я тратил на подарки из Москвы, и поэтому оставшейся части мне едва хватало на пару недель жизни в родном городе. А мамина финансовая помощь позволяла мне быть в материальном отношении на равных с остальными друзьями-студентами, которым родители помогали деньгами. Так же она делала и в первые годы моей семейной жизни, когда моя заработная плата была небольшой по размеру.
Мама очень гордилась успехами своих детей и, в частности, моими достижениями в науке: ведь она была единственной в городе матерью, которая могла сказать, что её старший сын получил степень доктора наук, средний - степень кандидата наук, а младший - в тридцать лет назначен заместителем директора Юдинского депо! Конечно, она была довольна, что усилия, потраченные ею на воспитание детей, были не напрасными.
В 1951 году наша семья переехала в новую трёхкомнатную отдельную квартиру в одноэтажном деревянном доме № 9 на Почтовой улице за Синдячкиным оврагом на окраине города. Все коммунальные удобства были на улице, но зато был огромный двор для игр детей, небольшой участок земли под сад и огород, большой утеплённый сарай, где можно было не только складировать дрова, торф и уголь на зиму, но и держать кур, обеспечивая тем самым семью круглый год свежими яйцами и куриным мясом. У нас, детей, появилась своя комната и новые обязанности по дому, а у родителей - отдельная спальня и место для подготовки к занятиям.
Мама до старости была высокой статной сильной женщиной, с пышными тёмными с легкой проседью густыми волосами, большими тёмно-голубыми, с серым оттенком, глазами и довольно крупными чертами смуглого лица. Она была из тех женщин, о которых поэт А.Н. Некрасов точно написал: "Коня на скаку остановит, в горящую избу войдёт!". Несмотря на занятость работой и домашним хозяйством, она всегда уделяла много времени сыновьям, являясь их основным воспитателем.
В раннем детстве мама была руководителем и участником наших дел и развлечений, а когда мы подросли, стала инициатором организации во дворе дома на Почтовой улице различных мальчишеских групповых игр со спортивным уклоном, таких, как городки, беговая лапта, штандер-стоп, поп-гоняла, волейбол и другие. Она, как-то вовремя умела дать совет, чем занять себя мальчишкам в свободное время!
Надо сказать, что мама старалась различными способами подтолкнуть сыновей к полезной деятельности, будь-то дополнительная учёба, чтение книг, работа по дому, поход в лес, на рыбалку, за грибами, за ягодами или спортивные состязания. Развивая у нас нужные навыки и умения, она помогала их освоить: объясняла, что и как правильно делать, подсказывала, если что-то не получалось. Этому немало способствовало то, что она, работая преподавателем в техникуме, каждый год имела двухмесячный отпуск летом, и поэтому могла уделять своим детям достаточно много времени.
И вообще, мама была разносторонне развитым и талантливым человеком!
Она прекрасно рисовала, резала по дереву, умела выразительно читать и декламировать стихи, шила, вышивала, вязала, могла работать слесарным и столярными инструментами, прекрасно стреляла из пистолета, пекла пироги, лепёшки и другие кондитерские изделия, хорошо ходила на лыжах, каталась на коньках, знала много игр и забав, была прекрасным педагогом и воспитателем. А какие прекрасные, ухоженные цветы красовались, благодаря ей, на клумбах возле дома и на дачном участке! Больше всего маме нравились роскошные темно-вишневые или белоснежные георгины, скромные, но такие милые анютины глазки, строгие благородные гладиолусы, а также незаметные, источающие тонкий аромат, душистый табачок и ночная фиалка.
Мама очень любила лес, поля, луга, реку и вообще природу. Она вместе с отцом при любой возможности старались съездить на юг, к морю, по путевкам или без путевок и всегда брали с собой и детей. А когда в 1955 году семья приобрела легковой автомобиль «Москвич – 401», то мама с удовольствием организовывала поездки с детьми и их друзьями на машине по окрестностям Алатыря в поисках красивых мест, пригодных для отдыха, купания, а также сбора грибов и ягод. Все проблемы, связанные с кормлением оравы мальчишек, она брала на себя, умело командуя ими, когда готовила пищу на костре.
Мама быстро освоила и управление автомобилем, хотя садилась за руль очень редко, так как отец не мог спокойно сидеть рядом, сразу же начиная критиковать её манеру вождения. Исключением были отдельные случаи, когда он прикладывался к рюмке спиртного в компании друзей на загородном пикнике, на который они приезжали отдохнуть на своей машине. Мама была очень энергичным, доброжелательным и общительным человеком, буквально излучающим оптимизм и уверенность.
Для меня в детстве и юности она была самым большим авторитетом практически во всём!
Да и став взрослым семейным человеком, я всегда с любовью и уважением относился к маме и старался по мере своих возможностей помочь ей, особенно когда не стало отца. Приезжая летом к ней в гости вместе с детьми я считал необходимым сделать всю накопившуюся мужскую работу по дому, чтобы хоть как-то облегчить ей жизнь и показать свою сыновью благодарность. Поэтому я просил её составить список дел, которые нужно было мне сделать, начиная от заготовки дров для топки титана, дающего горячую воду, ремонта дачного домика, и кончая наведением порядка в сарае или поездками за овощами, которые она заготовляла на зиму, на базар и садовый участок. И, конечно, к своему отъезду домой в Москву вся эта работа была мною выполнена!
Тем не менее, не всегда мои взрослые поступки по отношения к ней можно назвать правильными и разумными, хотя и не были специально задуманными.
Так, в середине января 1967 года родители отмечали двадцатипятилетние их совместной семейной жизни (серебряную свадьбу), и мама, конечно, хотела видеть на этом празднике всех своих детей. Володя и Саша, будучи студентами и успешно сдав зимнюю сессию, приехали на неё. А я, проработав год и став руководителем темы, хотя и получил от мамы соответствующее приглашение, решил не приезжать, так как у меня впервые в жизни начались официальные межведомственные приёмо-сдаточные испытания лазерного изделия, предназначенного для исследований ресурсных характеристик разрабатываемых мною органических охлаждающих жидкостей. Я был молод, преисполнен гордости и значимости, и считал тогда, что дело важнее любых семейных праздников. Я даже не осознавал, что серебряная свадьба у родителей бывает только раз в жизни, и, в отличие от испытаний, воспроизвести её или повторить больше нельзя! Да и вообще, ничего бы не случилось, если бы я договорился с руководителем комиссии отлучится на пару дней к родителям! Но я этого не сделал и жалею об этом всю свою жизнь!
Одно время меня очень увлекали походы на байдарке, и я уговорил своего друга, Александра Сергеевича Беличенко, спуститься на ней по реке Сура от города Алатырь до города Васильсурск, который стоит при её впадении в Волгу.
В Алатырь мы приехали на поезде и, прежде чем отправиться в плавание, три дня гостили у моих родителей.
Отплыть мы решили в двенадцать часов дня, и поэтому где-то часов в одиннадцать утра нам нужно было выйти из дома, чтобы вовремя успеть собрать на берегу Суры байдарку и уложить в неё свои походные вещи.
Мама очень хотела снабдить нас в дорогу пирогами и поэтому с самого раннего утра хлопотала возле плиты, одновременно с этим не забывая покормить нас плотным завтраком и собрать в дорогу продукты домашнего приготовления, чтобы нам не надо было что-либо готовить на первой стоянке. Тесто, по какой-то причине, вовремя не подошло, мама стала нервничать и попросила меня немного задержаться с отплытием. Однако я не нашёл ничего лучшего, как собраться и уйти из дома точно в назначенное время, так и не дождавшись маминых пирогов.
Что мною двигало, почему время отплытия оказалось для меня принципиальным, я не знаю и сам. Может быть, хотел показать свою "взрослость"? Не знаю!
Мы ещё не успели даже собрать байдарку, как на берегу показался младший брат Саша, неся полную сумку пирогов, большую часть которых мы, прекратив грести, с удовольствием съели прямо в лодке, которую несли вниз по течению мощные струи Суры.
Конечно же, мама, наверное, была очень обижена моим поведением, хотя никогда ничего мне не говорила. А я осознал всю глупость своего поведения только тогда, когда улёгся спать в палатке, которую мы поставили на песчаной косе под высоким Сурским берегом. Боже мой, как мне вдруг стало стыдно за себя, когда я осознал, что двадцать минут задержки дома для недельного похода ничего не значили, и мама это прекрасно понимала.
Ну разве есть на свете хоть какое-то оправдание тому, что взрослые, казалось вроде бы умные, дети, походя, не задумываясь, обижают своих родителей, которые дали им жизнь, вырастили и сделали их достойными людьми! А главное, что когда они это осознают, то уже назад вернуть ничего не возможно, даже если раскаяться и принести тысячу извинений! Хорошо хоть, что по отношению к своим родителям таких некрасивых случайных поступков я совершил, всё-таки, немного!
В 1962 году родители впервые получили благоустроенную по тем временам трёхкомнатную квартиру на втором этаже четырёхэтажного кирпичного дома на ул. Кирова, построенного релейным заводом. Мама этим была очень довольна, так как стало не нужно носить вёдрами воду, топить печки, и готовить пищу на плите с дровяным отоплением. Она сразу же разбила цветник при входе во двор и ухаживала за ним до самой смерти. А получив в 1964 году участок земли за городом под сад, родители быстро его освоили, построив крошечный домик, посадив фруктовые деревья, разбив вполне приличный огород и, конечно же, украсив участок любимыми мамиными цветами. Маме очень нравилось проводить там свободное время, работая и отдыхая на свежем воздухе. И под её заботливыми руками на благодатной чернозёмной, щедро поливаемой и ухоженной, почве росло всё, что они сажали. Три яблони, груша, пять или шесть вишен, кусты чёрной и красной смородины, крыжовника, малины, помидоры, огурцы, репа, лук, чеснок, немного картофеля - в общем, всё то, что можно было с удовольствием и пользой кушать летом, а также заготовить на зиму и хранить в погребе, который был устроен в их дровяном сарае во дворе дома.
Родители очень старались, чтобы к летнему приезду к ним детей и внуков на участке было как можно больше спелых овощей и фруктов, которыми мама всех их с удовольствием угощала. Зная, что я с детства очень любил вишню, они обязательно оставляли до моего приезда нетронутой одну из них, плоды которой мне нравились больше всего.
Когда же умер отец, и добираться до садового участка стало нужно общественным транспортом, а дальше - пешком около километра, мама всё равно продолжала почти ежедневно бывать там, стараясь сохранить участок в том виде, каким он был при отце.
А как она расцветала, когда к ней приезжали погостить многочисленные внуки и внучки! У неё было четыре внука и три внучки, которые с удовольствием бывали в Алатыре. Мама всегда выражала готовность принять их в гости в любое время года и в любом сочетании: с родителями или без них, всех сразу или поодиночке, от одного сына или от всех троих! При этом все финансовые расходы на их проживание родители брали на себя, даже когда сыновья стали вполне обеспеченными людьми. Да и самим сыновьям они старались помочь материально в трудное для них время!
Мои дети и, как я знаю, дети братьев, были всегда рады побывать в Алатыре в гостях у дедушки с бабушкой. Мама практически каждый день устраивала внучатам праздничный ужин, а то и обед, балуя их своими пирогами, ватрушками, пышными белыми лепёшками, сибирскими шанежками, беляшами, различными коврижками, шарлотками и другой вкусной выпечкой! При этом на стол ставились мёд, различные варенья, натуральные соки, заготовленные с прошлого лета, не считая солений, свежих овощей, ягод и фруктов с дачного участки или рынка. Как выражается мой младший сын Тимофей, бабушка устраивала им "праздник живота!", от которого внуки, конечно же, не отказывались и принимали в нём самое активное участие.
Кроме этого, в качестве дополнительного поощрения, мама периодически давала им денег, чтобы они могли купить мороженое или любимые внучками пирожные местного производства, которые продавались в магазине недалеко от дома. Но только всю эту роскошь внукам нужно было заслужить, выполнив соответствующее поручение или задание по дому. (Знакомая с детства ситуация!)
Так, старшему внуку, моему сыну Саше, поручалось принести дрова из сарая для топки титана с горячей водой и сопровождать внучек в их походах по городу. Дочь Оксана и её двоюродная сестра Наташа должны были ходить за свежим коровьим молоком в один из частных домов возле реки Сура или в магазин, где на талоны покупали сливочное масло, а позднее и молоко. Они же накрывали стол для приёма пища и относили на кухню грязную посуду после еды, которую бабушка мыла сама. Младший сын, Тимофей, имел задание по уничтожению мух специальной мухобойкой. Поскольку мух в Алатыре летом было много и бороться с ними приходилось всеми способами, то мама ввела материальную заинтересованность для всех без исключения гостящих детей, премируя любого из них конфетой за каждые десять убитых мух, чем они с удовольствием пользовались! Правда, Тимофею эта возможность предоставлялась только после выполнения им планового задания.
А на садовом участке им разрешалось есть сколько угодно ягод и фруктов, не забывая при этом набрать их в соответствующую возрасту каждого ёмкость.
Больше всего меня удивляло то, что эти поручения наши дети выполняли без особых возражений, ропота или ворчания! Всё-таки умела мама к каждому из них подобрать нужный "ключик". При этом, в отличие от собственных детей, своих внуков и внучек она не наказывала и почти не ругала, ограничиваясь словами: "Ну что же ты наделал, внучек?". Мало этого, она всегда выступала с их оправданием и защитой перед нами, родителями, когда мы вмешивались в процесс "воспитания" её любимцев.
Родители, пока у меня не было своего легкового автомобиля, с удовольствием и гордостью знакомили моих детей и нас с женой со своими заповедными уголками природы, для чего отцу нужно было делать две ездки на своём Запорожце, чтобы доставить всех желающих в нужное место. Первым рейсом обязательно приезжали мама, я и два внука, которые разбивали небольшой лагерь, а главное, помогали маме подготовить всё для будущей трапезы. Без того, чтобы хорошо покушать, не обходился ни один сколько-нибудь серьёзный и продолжительный выезд с детьми на природу! Мою жену и дочку, а также детей брата Володи, тоже обычно проживающих в это же время в Алатыре в доме у родителей, отец привозил вторым рейсом. Когда же, наконец, все оказывались в сборе, обед у мамы был почти готов! За него иногда садились сразу, а чаще всего после часовой прогулки или купания для поднятия аппетита.
Когда же у меня в 1978 году появился свой автомобиль, на котором я стал привозить семью в Алатырь, организовывать такие выезды стало легче и проще. Однако приготовление обеда на большое количество людей в походных условиях осталось за мамой, хотя среди нас были и другие кандидаты на эту важную составляющую часть нашего общего отдыха. И пока мы, взрослые, купались, загорали, гуляли по лесу или бродили по лугам, мама занималась внуками.
Она учила их определять по внешнему виду листьев, веток и стволов породу дерева или кустарника. Показывала им съедобные ягоды и грибы, демонстрировала ядовитые "волчьи" ягоды и опасные для жизни людей грибы и травы. Спускалась с ними в глубокие, поросшие лесом, овраги, чтобы поглядеть на текущей по дну ручей и объяснить, как нужно правильно двигаться по крутому или обрывистому склону. Внукам всё это очень нравилось, и они с удовольствием следовали за ней! Мои уже взрослые дети вспоминают поездки к бабушке и дедушке, как большой праздник!
Преподавая в Алатырском техникуме железнодорожного транспорта технологию металлов, материаловедение, технологию топлива, воды и смазки, мама проработала там больше тридцати лет и в 1974 вышла на пенсию. Начиная где-то с 1969 года, она начала работать консультантом у студентов-заочников в Алатырском учебно-консультационном пункте Чебоксарского электромеханического техникума, откуда уволилась в 1980 году.
Однако, по-видимому, свою жизнь без учеников мама себе плохо представляла и поэтому взялась вести кружок деревопластики, который был организован для неё в одной из школ города. Она вместе со школьниками ходила в лес для сбора материала для превращения найденных корней, обломков ветвей и сучков деревьев в различные композиции. Мама до этого в течении многих лет находила и с большой фантазией дорабатывала творения природы до уровня миниатюрных скульптур ("коряжек", как она их называла), чему и взялась обучать детей.
В настоящее время основная часть её произведений, выполненных из дерева, хранится в Алатырском краеведческом музее.
Летом 1987 года в Алатырь к маме я поехать не смог в силу сложившейся семейной ситуации и решил взять отпуск в начале января следующего года. Для этого мне, как директору Государственного научно-исследовательского института, нужно было получить согласие на уход в отпуск у первого заместителя министра, курирующего институт. Однако, неожиданно для меня, моё заявление на отпуск он не подписал, предложив использовать его в марте, когда будут окончательно решены все финансовые вопросы и утверждёны тематические планы работ института. Мои доводы, что я не был в отпуске уже полтора года, сильно устал и не имею проблем с планами и денежными средствами, его не убедили, и мне пришлось смириться с переносом отпуска на март.
А двадцать девятого февраля 1988 года я получил телеграмму, что мама умерла, так и не дождавшись моего приезда. Меня это сообщение повергло в шоковое состояние, так как она ни разу не жаловалась на ухудшение здоровья и, судя по её бодрым письмам, была полна сил и энергии, хотя иногда в них и проскальзывали печальные нотки и желание почаще видеть своих детей и внуков. Мысль, что мои неурядицы в семье могли сыграть роковую роль в её неожиданной смерти, буквально пригнули меня к земле и не давали свободно дышать. Даже когда я узнал, что мамину смерть вызвал тромб, внезапно оторвавшийся от стенки сосуда ноги и попавший в сердце, чувство вины меня не покидало, и поэтому прощание с мамой было для меня чрезвычайно тяжёлым.
На её похороны приехали братья с жёнами, пришли преподаватели техникума, учителя из школы, где она вела кружок, её ученики, соседи по дому и много знакомых и незнакомых мне людей. В городе маму знали, уважали и ценили за её характер и стремление помочь человеку, даже если она видела его впервые.
Прощальные речи, мой последний поцелуй маминого лба, стук комьев земли о крышку гроба, и… всё - мамы у меня не стало… .
После похорон, вернувшись в её последнее скромное жильё, я, неожиданно для себя, не выдержал и заплакал, как в далёком детстве, когда, обидевшись на какую-нибудь несправедливость, горько рыдал, прижавшись к маме, которая меня успокаивала, гладя по волосам тёплой и такой родной рукой, произнося ласковые слова утешения, возвращающие мне радость жизни! А теперь мамы нет и больше никогда не будет! А я так и не успел сказать ей самые важные и главные слова, выражающие моё отношение к ней, забыл что-то спросить, опоздал просто поговорить по душам и поблагодарить за всё, что она сделала для меня! Пока мы, дети, были слабыми и не знали жизни, родители жалели и опекали нас, а вот когда мы сами стали родителями и погрузились в решение своих семейных и рабочих проблем, то стали довольно быстро терять с ними контакт, объясняя это нехваткой времени, хотя и догадывались, что им тяжело, и они нуждаются в нашей моральной, а иногда и материальной, поддержке! А теперь родителей нет, и ничего уже не вернёшь и не поправишь!
Все мы бываем детьми, потом родителями, дедушками, бабушками, а затем каждый, в свой срок и своей дорогой, уходим в небытие, уступая дорогу новому поколению людей. Так заведено природой, космосом, и это правильно!
Мы уносим с собой свои радости, неосуществившиеся желания, мечты и обиды, оставляя на земле свои творения, память в душе детей, а иногда и внуков. "Все мы, все мы в этом мире тленны ...." - эти слова Сергея Есенина точно отражают суть происходящего!
Похоронена мама в Алатыре на городском кладбище вместе с мужем, Алексеем Васильевичем Матюшиным, моим отцом. Большое спасибо им за всё, что они для меня!
Август 2015 года