Глава 9
Шериф Бренкер стоял на пороге своей канцелярии и смотрел на улицу. Прошло три недели, как он прибыл в долину. За это время бараков здесь выросло, как грибов после дождя. Первым был салун Доротеи. Ей в строительстве помогали все – днём и ночью.
Бренкер поселился вместе с Джонсоном в одном доме, который больше напоминал палатку или большую собачью будку.
Банкир Джонсон ежедневно благодарил бога, что от шерифа его отделяла только дощатая стена. Он всё время боялся за свои деньги и золото, которое обменял на бумажные деньги, а те дикого вида посетители, которые то и дело заходили к нему, чтобы обменять намытое ими золото на чеки и бумажные купюры, тем более не добавляли ему отваги. Он был здесь не на своём месте, банкиру лучше было бы жить в городе. Золотоискатели тоже не любили Джонсона и охотнее меняли золото у Боера, Доротеи или у мелких торговцев.
Шериф Бренкер посмотрел на салун Доротеи, где в это время двое негров мыли окна. В стеклах отражалось утреннее солнце. Доротея любила чистоту. Метрах в десяти от её салуна находилось заведение Боера с магазином, а ещё дальше, на небольшом удалении друг от друга, стояли палатки общественной столовой, и палатки торговцев, дома развлечений, ночлежные бараки и помещения различных других мелких торговцев. В долину уже набилось довольно много разного торгового люда, и цены на товары упали.
Через час Бренкер сидел в канцелярии и ждал своего помощника, который приходил в это время доложить обо всём, что произошло за время его дежурства. Это был старый, немного прихрамывавший, но ещё довольно сильный бывший охотник на пушного зверя, который был вынужден после несчастного случая бросить свое нелёгкое ремесло. На него можно было положиться. Начинал он службу вечером и до самой полуночи обходил долину, пока его не сменял патруль корк-таунцев. Так случилось в первую ночь несения охраны в долине, так всё осталось и в дальнейшем, и об этом знали в лагере все. Вторым помощником Бренкеру пришлось взять одного молодого человека – долговязого ирландца. Этот парень умел хорошо драться, но к чему-либо другому был ещё непригоден. Бренкер всё время держал его при себе, пытаясь научить хоть чему-то путному.
Старый Ларри появился вовремя, Бренкер ещё издали узнал его по походке.
– Что нового, Ларри? - Как всегда, спросил он.
– Только небольшая поножовщина, шеф. Двое зачинщиков. Вылетели из салуна Доротеи и продолжили размахивать ножами на улице. Одного пришлось усмирить рукояткой револьвера. Док его сразу перевязал, хотя вряд ли стоило.
– Так мы их и не трогали, да?
Помощник пожал плечами и скривил губы. На этом их разговор и закончился. Скоро Ларри ушёл, а Бренкер оставшись один, немного вздремнул.
Дни текли спокойно. До сих пор произошло только несколько драк и пара-тройка краж. Один пьяный во время драки выхватил револьвер и начал палить во все стороны, из-за чего бармен из салуна Доротеи лишился уха, а салун двух люстр. Этого любителя стрельбы во хмелю, как разбойника, после того как он проспался, разоружили и изгнали из долины. Отсылать его к судье в Вест-Филд было слишком хлопотно и накладно.
Правительственная комиссия закончила свои дела и уехала. Время шло для шерифа слишком спокойно, но Бренкер этим себя не тешил. Пожалуй, ещё не один золотоискатель за это время лишился своего золота, преимущественно в салунах Боера и Доротеи, но сделано это было, хотя и хитро, однако вполне законно. Таково уж их ремесло. А большие грабители ещё не проявили себя, не в их натуре клевать по зёрнышку, эти дельцы подстерегают большую добычу. И такая добыча, должна была появиться вскоре, ведь старатели каждый день добывают из земли всё больше золота. Вот тогда-то дойдёт до решительной пробы сил. Бренкер был настороже, однако приходилось выжидать. До сих пор он не заметил здесь ни одного знакомого лица, кроме нескольких профессиональных картёжников, но те не примут участия в крупных грабежах, их надо только не упускать из вида. Бренкер встал и начал готовиться в обходу.
***
День уже клонился к вечеру, и руки у Марри начали дрожать. Марри Хиггинс, был пятидесятилетним мужчиной, который ещё несколько недель назад зарабатывал себе на хлеб молотком, пилой и рубанком. Как только до него долетел слух о золоте, он просто сбежал из своей мастерской в Вест-Филде, оставив среди кучи древесных стружек неоконченный шкаф. До сих пор он не видел ни прерий, ни гор, но всё же прибыл в долину одним из первых после корк-таунцев, обшарпанный, голодный, и едва живой.
Он так мало знал добыче золота, даже не умел застолбить себе заявку и ходил посмотреть, как другие это делают. Все его прогоняли, и наконец, он просто остановился на том клочке земли, где теперь ковырялся.
Сначала Марри питался мясом диких кроликов, быстро научившись ловить их в силки. Тогда у него была только лопата и котелок, но теперь, по прошествии нескольких недель упорного труда, он на добытое им золото мог бы уже приобрести небольшую ферму или отель. Но о его богатстве пока ни кто не должен был знать. Марри носил такую одежду, которую другие люди могли надеть только на чучело, чтобы отпугивать птиц от огорода.
Марри, стоял на коленях в своей яме и рылся, руками в песке, что-то выкапывая. Наконец ухватил это, что-то, и со стоном выпрямился. Это был самородок с хороший палец толщиной и длинный, как башмак. Марри наткнулся на него лопатой.
До сих пор он только намывал только золотой песок и отсевал мелкие золотые зёрна. У старого Хиггинса перехватило дыхание, и вдруг ему стало тесно в яме. Сжимая самородок в правой руке, а левой опершись на лопату, он на локтях выбрался из ямы, Сосед по делянке, один из тех, что раньше прогоняли Марри, увидел, как тот взволнованно вытирает рукой пот со лба, отложил сито и подошел к Марри Хиггинсу.
А через несколько минут долину облетела весть: "Марри Хиггинс нашёл жилу!" Люди сбегались к нему, а те, чьи участки были дальше, даже приезжали верхом. "Кто такой Марри? Где его заявка? » – Переспрашивали все друг у друга и спешили дальше. Участок Марри Хиггинса лежал почти посередине долины, где-то в ярдах пятистах от дороги, и ближе к склону горы.
Люди толкались возле ямы, и Марри испугался. Его золото перестало быть тайной! "Копай дальше, Марри, копай же! Куда идёт жила? – Наседали на него со всех сторон. – Покажи-ка самородок! "
Движимый своей находкой и их напором окружающих его людей, Марри прыгнул в яму и снова схватил лопату. Сверху над ним склонились взволнованные золотоискатели. Те, кто стоял на самом краю, пересказывали стоявшим дальше, что делается в яме. Жила протянулась где-то на три четверти ярда, а потом исчезла. Марри, тяжело дыша, копал дальше, о толпе, стоявшей наверху, он совсем забыл. А толпа, увидев, что жила оказалась только карманом, постепенно расходилась, взволнованно переговариваясь о находке.
У большинства золотоискателей, хотя они этого и не говорили вслух, отлегло от сердца, когда они увидели, что золото в яме Марри кончилось. Итак, это была не главная жила и, слава богу! К ним вернулась надежда. В этой земле ещё многое скрыто! Или Марри снова найдет сокровище? А вдруг, следующим кому улыбнётся удача, буду я?! И золотоискатели, как кроты, начали копаться на своих участках.
Марри, не передохнув ни минуты, работал до самого вечера. Одежда его прилипла к телу, и пот стекал даже в ботинки. Он, никак не мог успокоиться. Всё рыл и рыл землю, как крот. Может, золотая жила залегает глубже? Или чуть правее? Но, жила так же могла остаться позади него или уходила вправо. Он, всё копал и копал, опережая солнце, так спешил, будто в этой долине уже никогда не наступит день.
Уже совсем стемнело, Марри почти ничего не видел, когда снова на что-то наткнулся лопатой. Он руками, как собака, быстро выгреб находку, однако это был обычный камень. Застонав от усталости и разочарования, золотоискатель выпрямил спину. Добыча прошедшего дня, завернутая в тряпку, которой он обычно вытирал пот, лежала на дне ямы. Марри, взял драгоценный свёрток и, опираясь на лопату, выбрался из ямы.
Соседние заявки уже опустели. С улицы доносились невнятные голоса. Это старатели спешили в столовые - начиналось вечерняя жизнь долины. Марри бросил лопату на землю, и устало побрёл к своей палатке, поставленной тут же на его заявке. Он всё ещё тяжело дышал, а руки его дрожали после целого дня напряженного труда. Зажёгши лучину, Марри отломил кусок хлеба и доел мясо из банки. А взгляд его всё время обращался к свёртку с золотом. Вытерев рукой рот, Марри осторожно отставил в сторону пустую банку: может, понадобится, чтобы собирать в неё песок или золотые зёрна. Затем он развязал сверток с золотом.
Он брал по порядку самородки, взвешивал их в руке, вытирал о свои засаленные штаны и выцарапывал из их неровностей остатки глины. Это было чистое золото. Несколько фунтов чистого золота! Марри долго сидел на низенькой лежанке и смотрел перед собой. Лучина медленно догорала, время от времени тихо потрескивая. Больше ничего не нарушало тишины в палатке и вокруг неё.
Прежде чем лечь спать, Марри снова завернул в тряпку золото и завязал его ремешком. Сверток он положил в головах и накрыл попоной. Револьвер, как всегда, висел у него под рукой, на гвоздике у лежанки. Ботинки и брюки он просто бросил наземь и, хрустнув суставами пальцев на руках, погасил свет.
Но Марри никак не мог заснуть. Мысли его всё ещё кружили вокруг золота. Он стал богат, даже очень богат. Но станет ещё богаче! На его заявке ещё много золота, и оно лежит так не глубоко, что до него и курица лапой докопаться могла бы. Он ещё не скоро добудет всё рассыпное золото на своём участке, да и жилу наверняка ещё найдет! А уже добытое золото надо отнести к Джонсону, здесь его нельзя дольше держать. Слишком опасно. Или нет, не к Джонсону, а лучше к кому-нибудь другому, говорят, мелкие лавочники платят немного больше. И так они все здесь обманывают старателей, в городе разве была бы такая цена?! А потом, со временем, он о-го-го, как заживет ...
Марри Хиггинс купит дом на горе во Фриско, с видом на океан. И женится. Женщин в этих краях мало, но вскоре по наедет много, и можно будет выбрать!
Марри уже начал дремать, когда услышал шаги. Он сразу встал. Незнакомец ступал твёрдо, а не прячась. Подойдя ближе, он крикнул:
– Эй, Марри, ты в палатке?
Марри узнал голос. Это был Ларри, помощник шерифа.
– Да, – ответил он, отбрасывая с ног одеяло. – А что случилось?
– Ничего. Я просто пришёл убедиться, что здесь всё в порядке.
Марри обрадовался. Он встал, распустил веревку, которой каждый вечер зашнуровывал вход в палатку, и высунул голову и плечи на улицу.
– Моя обязанность следить за порядком, Марри, – сказал, увидев его, помощник шерифа. – Во всех палатках только и говорят, что о твоей сегодняшней находке и о золотой жиле. Все гадают, где она появится снова. Вот я и подумал: «Ну-ка, пойду посмотрю, что там происходит.
– Спасибо, Ларри, у меня все в порядке.
Помощник шерифа пошёл дальше, Марри вновь улёгшись в постель, слышал, как медленно удалялись звуки его ковыляющей походки. И снова наступила тишина.
Марри не знал, сколько времени прошло, когда он открыл глаза и начал прислушиваться.
Он, видимо, заснул. Но, что его разбудило? Вроде бы кто-то говорил? Да, какие-то два человека. Марри, вскочил с лежанки, натянул штаны и босиком подкрался к выходу. Они, видимо, стояли недалеко от палатки. Марри осторожно отпустил верёвку на уровне головы и выглянул на улицу. Небо было тёмное, по нему медленно плыли облака, пряча тоненький серпик месяца. Но иногда он выглядывал из-за туч и озарял их края белёсым серебром.
Марри никого не заметил, но всё же слышал, как где-то разговаривали. Говорили эти двое не шёпотом, а вполголоса и как бы о чём-то спорили.
Марри высунул голову и посмотрел налево, туда, где была яма, в которой он нашёл жилу. И увидел наконец, тех, что разговаривали.
Это были два всадника. Марри сообразил, что это значит, и облегченно вздохнул. В неверном свете луны он увидел, что лица в всадников – сильных и крепких мужчин завязаны чёрными платками. А значит, это были люди из комитета добровольной охраны.
Марри был глубоко тронут тем, как добросовестно они делают своё дело! С тех пор, как в долине появился шериф, здесь многое изменилось. Все знают это. Знают также, что, если только бандиты решатся напасть на честных золотоискателей, регуляторы из комитета добровольной охраны дали бы им достойный отпор.
Один всадник медленно подъехал к яме и низко склонился с седла. Любопытный, видимо, воочию желал увидеть то место, где лежали самородки. Что же, они также золотоискатели. Марри выдвинулся ещё больше из палатки. А между тем, всадники снова заговорили. Марри, только что захотел окликнуть их, когда они развернули лошадей и медленно, с достоинством подъехали ближе. Ярдах в десяти перед палаткой они снова остановились, их гнедые лошади затопали копытами на месте.
– Добрый вечер, Марри, – глухо отозвался из под платка один из всадников. – Мы осматривали место, где ты нашёл своё счастье. Там наверняка есть ещё золото. Правда, что жила была три метра длиной?
Марри тихо засмеялся.
– Достаточно и одного метра. Однако она уже исчезла.
– Теперь, ты убедился, что это снова были пустые слова. Чего только люди не придумают, – сказал второй всадник.
Первый удовлетворённо засмеялся в платок и немного осадив беспокойного коня назад. Сказал:
– Мы, видишь ли, из-за тебя, чуть не поссорились. Он говорит, что ты работаешь на своей заявке ещё с двумя соискателями и всё добытое золото вы делите на троих, а я знаю, что ты один. А мой приятель снова твердит своё, потому, что в яме лежат три лопаты.
– Что? – Воскликнул Марри. – Три лопаты? Вы с ума сошли! Неужели кто-то ночью рылся на моём участке? – Он озабоченно дёрнул за верёвку, развязал её и вышел из палатки, при этом один конь беспокойно загарцевал. – Там должно быть... я оставил только свою...
Дальше Марри не договорил. Змеей мелькнуло в воздухе лассо и охватило его шею.
Ноги Марри Хиггинса оторвались от земли, голос в перехваченном горле замер. Всадник, метнувший лассо, привстал в стременах и одной рукой подтянул к седлу судорожно корчившееся и извивающееся в отчаянной борьбе за жизнь тело несчастного старателя, а второй рукой натягивал повод, успокаивая свою испуганно пятившуюся лошадь. Видимо, силу он имел немалую. Это была страшная, почти немая борьба, и для несчастного Марри вполне безнадежная.
Второй конь, испугавшись, стал на дыбы, а затем рванулся с места. Всадник осадил его и с трудом сдержал. Месяц исчез за облаком. Как демоны в аду, боролись два негодяя в темноте со своей жертвой, и испуганными лошадьми. Наконец конь второго всадника угомонился. Тот соскочил с седла и, ведя коня в поводу, подошёл к своему сообщнику, державшему на натянутой верёвке уже недвижимое тело Марри. В его руке сверкнуло лезвие широкого ножа.
– Уже не нужно, – прошипел тот, что сидел верхом. - Иди скорей к палатке!
Он обернулся. Вокруг всё было тихо. Затем негодяй взглянул на небо. Месяц вот-вот должен был появиться. Его сообщник скрылся в палатке, и через минуту вернулся с золотом Марри и вскочил в седло.
– Поехали! – Приказал второй всадник.
– А с ним, что делать? – Спросил второй бандит
– Брось его, луна из-за туч выходит!
Убийцы бросили тело Марри на землю и, пришпорив коней, помчались в ночь. Марри же остался лежать у своей палатки, как большой мешок с тряпьём.
Техасец Гай Джильберт без шляпы на голове стоял в салуне Боера, прислонившись к стене и скрестив руки на груди. Многие гости были в шляпах и в шапках, а некоторые сдвинули шляпы на затылок. Настоящего жителя Дикого Запада можно было узнать по шляпе, которая на ремешке свисала на спину.
Большинство посетителей толпились у стола с рулеткой: золотоискатели, торговцы, и между ними несколько профессиональных картёжников в длинных чёрных сюртуках. Часть гостей сидела за столами расставленными у трёх стен, некоторые играли в покер и другие азартные игры. У четвёртой стены была установлена барная стойка, за которой два негра бармена обслуживали гостей. Если гость, опустошив стакан, не отходил от прилавка, то бармены, не спрашивая его, снова наполняли спиртным его посуду.
Хозяин заведения Боер с двумя мужчинами сидел у небольшого столика и тоже играл в карты. Но ничто в помещении не могло укрыться от его зоркого хозяйского взора. В салуне было спокойно, порой почти тихо, слышались только однообразные фразы банкометов за карточными столами и крупье у рулетки. К Боеру, вскоре после открытия его салуна зачастили настоящие, заядлые игроки. Он придавал этому особое значение. Хотя, конечно, бывали там и просто любопытствующие посетители и обычные любители выпить. Но если кто-то вдруг начинал буянить и безобразничать, пусть даже таких разбышак собиралось трое или даже четверо, Гай Джильберт, быстро находил на них управу и ухватив разбушевавшихся посетителей за шиворот выбрасывал их на улицу. Порядочные, денежные гости весьма ценили это, так же как и учтивое обслуживание в салуне Боера и хорошие, дорогие напитки. На салуне не было никакой вывески, но его все называли "Бархатной лапкой". Имелись ли в виду кулаки и крепкая хватка Гая, или, что-то ещё трудно было сказать, на это не было единого мнения.
Гай Джильберт тоскливо смотрел в зал. Он привык жить на свежем воздухе, только наездами посещая кабаки. Не обходилось время от времени и без изрядной драки. А здесь?
Понемногу ему всё это надоело. У него было много свободного времени, и это ему не очень нравилось, он просто не знал, чем себя занять. От нечего делать Гай начал присматриваться к людям, чего раньше никогда не делал. И вдруг все они опротивели ему, за исключением очень немногих. Иногда он сам себе удивлялся, что так долго этого не замечал.
В салуне, словно туман стоял, он был полон клубящегося табачного дыма, да ещё и добавлял смрада чад от масляных ламп, висевших под дощатым потолком. У Гая немного гудела и побаливала голова: он уже выпил около пары десятков стаканчиков джина и виски, которыми его всё время угощали посетители салуна. Это была его обычная доза, которую Гай мог выдержать без особого вреда для своего богатырского организма, а когда достигал этого предела, то обычно отказывался дармовой выпивки. И хотя гостей несколько обижал такой отказ, однако его волю уважали, достаточно было одного слова дюжего техасца.
Гай Джильберт опустил руки, слегка оттолкнулся от стены и несколько неуверенной походкой направился к двери. На улице он глубоко вдохнул свежий ночной воздух и обеими руками пригладил свою густую русую шевелюру, А потом, глубоко засунул руки в карманы. В салуне Доротеи, как всегда, стоял шум и гам, но скоро весёлое заведение уже должно было закрыться на ночь. Гай медленно зашёл за угол барака, опёрся на стену и закрыл глаза. А когда через минуту открыл их, они уже привыкли к темноте, и он увидел, как напротив него серым маревом маячила высокая скальная стена окружающая противоположную сторону долины, так же он смог разглядеть в свете луны, которая, как раз в этот момент выглянула из-за облака, разбросанные по долине палатки золотоискателей.
Вдруг Гай услышал глухой топот копыт и сразу же увидел двух всадников, наискосок вскачь пересекавших долину. Техасца поразило, как они гнали лошадей в такой темноте! Всадники, низко пригнувшись к лошадиным шеям, проскакали мимо Гая на расстоянии добрых ста ярдов, но он смог разглядеть, что лицо одного из них скрывает повязка из чёрного платка. Гай проводил их взглядом. Всадники мчались вдоль улицы, но держались в стороне от её середины. Гай так же успел увидеть, как один из них повернул коня и пересеча улицу скрылся в темноте, а второй поскакал дальше. Затем и его поглотила темнота, а глухой топот лошадиных копыт затих. За спиной у Гая снова загремела музыкальная шкатулка в салуне Доротеи.
На минуту Гай задумался… Возможно это были добровольцы – регуляторы в своих масках из чёрных платков, но ради чего им так гнать лошадей?
Гай был урождённый житель Дикого Запада и сразу догадался, что всадники, наверняка, перед тем, как пустить своих лошадей вскачь находились где-то неподалёку, потому что слишком неожиданно и вдруг застучали копыта, а через несколько секунд лошади уже промчались мимо. И Гай вспомнил о Марри Хиггинсе и его неожиданной и богатой находке. Его участок, кажется, располагался где-то неподалёку.
Гай Джильберт машинально поправил кобуру, и всё ещё погруженный в свои мысли, медленно двинулся в том направлении, откуда выехали всадники.
Шёл он лёгкой, упругой и почти бесшумной походкой. Улица осталась позади. Лунный серп вновь скрылся за облаками, но сразу же выглянул снова.
Гай осмотрел пять или шесть палаток и уже хотел прекратить поиски, мысленно называя себя глупцом. Что ему здесь надо? Он даже толком не знал, где заявка Марри Хиггинса. Но вдруг у следующей палатки он заметил что-то тёмное, какой-то бугорок похожий на кучу тряпья, и быстро, направился к нему.
Марри лежал скрючившись, в той же позе, в которой его бросили убийцы. И был он ещё тёплый. Гай Джильберт стал искать раны на теле жертвы и нащупал лассо на шее Хиггинса. Он расслабил верёвку и перевернул тело задушенного старателя на спину, а затем прижался ухом к его груди. Не обнаружив признаков жизни, он вскочил и бросился бежать. Но не пробежав и десяти ярдов, как вдруг остановился и повернул назад. Подойдя к лежавшему в пыли телу золотоискателя, он взвалил Марри на плечи и размашистым шагом направился к центру долины. Тяжелый револьвер, низко висевший на правом бедре техасца, больно бил его по правому колену. Но Гай не обращал на это внимания. Ему уже не хватало сил, но на твёрдой дороге он снова пошёл быстрее.
Толкнув ногой дверь салуна Доротеи, он сделал шаг внутрь, запыхавшийся, с искаженным усталостью и залитым потом лицом, со стиснутыми зубами, и светлыми волосами, прилипшими к потному лбу.
Сидевшие ближе к входу посетители, вскочили с мест и окружили его.
– Где Док? – С трудом произнёс Гай.
Люди вокруг зашумели, посыпались вопросы. А в салуне до сих пор стоял шум, и играла музыка. Гая с его страшной ношей заметили не больше десятка человек. И тогда Гай опустил тело Марри на пол, а затем яростно выхватил из кобуры револьвер и, всё ещё стоя на коленях, выстрелил в потолок, казалось, от этого громыхнувшего в зале салуна выстрела вздрогнуло всё здание. Танцоры разбежались кто куда, девушки, вырвавшись из объятий своих партнеров, завизжали и убежав в глубь зала прижались к стене. Музыка оборвалась, стало тихо. Гости испуганно притихли.
– Давайте сюда врача! – Закричал на весь зал Гай.
Из-за прилавка тенью скользнул маленький, как гном, Док. Минутку он смотрел в глаза разъяренного техасца, а затем перевёл взгляд на тело лежащее на полу и дружелюбно спросил:
– Кто это, Гай?
– Это же Марри! Марри Хиггинс! – В один голос ответили несколько человек из тех, что столпились вокруг.
Имя несчастного старателя эхом покатилось по залу.
Док заметил красный шрам на шее у Марри.
– Несите его сюда, – сказал он и быстро пошёл впереди.
Гай взял Марри под мышки, двое мужчин бросились ему на помощь. Остальные гости, будто стадо, двинулись за ними. Но Док всех, кроме Гая, выгнал из комнатки, куда принесли Марри. Люди послушно вышли. Однако из-за двери всё время только и было слышно:
– Марри убили! Марри конец. За золотую жилу он заплатил жизнью!
Док быстро и осторожно осмотрел бесчувственное тело, а потом сбросил сюртук.
– Шейные позвонки не сломаны, – сказал он ласково – значит, попробуем вернуть Марри в этот веселый, хотя и неласковый мир. А вот его золото вряд ли удастся вернуть, а, как думаете?
Джильберт пожал плечами. А Док начал оживлять задушенного старателя.
– Смотри хорошо, что я делаю, Гай, – сказал он – если у меня не хватит сил, придётся тебе откачивать его. Может, нам ещё удастся вернуть искорку жизни этому бедняге, чтобы разжечь погасший костёр из одного тлеющего уголька.
***
Люди забарабанили рукоятками револьверов в двери шерифа Бренкера. И услышав эти звуки, он вскочил с постели и стал быстро одеваться. А на улице кричали:
- Выходи, Шериф, Марри убит!
Джонсон за стеной вскочил с постели, потом снова залез под одеяло. В этот момент он поклялся бросить свой филиал и вернуться в цивилизованный мир. И под одеялом, подтверждая клятву – дважды вслух прочёл молитву.
Через полчаса после того, как шериф вошёл в комнату, где мяли и трясли Марри, у того на щеках появился лёгкий румянец. Док был доволен собой и велел принести себе бутылку виски. Шериф уже ушёл: он с помощниками, окруженный толпой золотоискателей, рыскал вокруг палатки Марри. Но, что он мог увидеть? Разве, что лошадиные следы на песке перед палаткой и истоптанную землю. Поэтому ничего другого не оставалось, как только ждать до утра.
Ларри пришлось остаться в палатке Марри Хиггинса. Шериф Бренкер вернулся в салон Доротеи, и толпа последовал за ним. Именно в тот момент, когда он зашёл в комнату и поздоровался с Голом Слейтером, которому обо всём рассказали его добровольцы – регуляторы из комитета самообороны, дежурившие этой ночью, Марри, с хрипом и свистом втянул воздух, а затем, выгнувшись, закашлял и открыл глаза.
Люди в салуне и на улице закричали:
– Слава! Слава Доку!
Кто-то даже пошутил: «Теперь не страшно, даже получить несколько граммов свинца, наш Док всё вылечит! Дай бог здоровья ему и нам!
Людям понравилась эту шутка, их будто кто-то вдруг подменил, и толпа радостно закричала и захлопала в ладоши.
Марри был, ещё очень слаб, он долго смотрел на маленького Дока, который стоял рядом с ним и, держа за запястье, считал всё ещё слабые удары пульса. Все кто был в комнатке, видели, как ему трудно собрать свои мысли. Он долго смотрел на Гола Слейтера, потом перевёл взгляд на шерифа Бренкера. Гая Джильберта он не видел, потому что тот стоял у него в изголовье.
– Узнаешь шерифа, Марри? – Спросил Док. Марри нахмурился и едва кивнул головой.
– Что это так шумит? – Прошептал он и попытался осмотреться, но безуспешно – мышцы шеи его не послушались.
– Ты слышишь, как протекая по сосудам, шумит твоя кровь, Марри, – ответил Док. – Но недалеко было и до того, чтобы она совсем остановилась и застыла. Теперь мы дадим тебе виски и взбодрим её, чтобы она быстрее бежала по всем жилкам твоего тела.
Они с Гаем приподняли его и влили в рот разбавленного виски.
– Сколько вас здесь? – Удивился Марри, увидев Гая.
– Это тот человек, которому ты обязан своей второй жизнью, – сказал Док. – На этот раз я только сделал то, что, может сделать каждый коновал.
– Это же Гай Джильберт, тот, что работает у Боера. Вторая жизнь, говоришь? Думаю, что она будет несколько другой, чем первая. – Запинаясь, произнёс Марри. – Теперь я понял всё, – Марри подпёр голову рукой. – Кто-то из вас подоспел вовремя и освободил меня от петли сжимавшей моё горло – Он осторожно потрогал свою жилистую шею. – Ну вот, я снова дышу. – Марри хотел встать, но не смог, потому, что был ещё слишком слаб, и уныло посмотрел на свои большие босые ноги.
– Ты уже сможешь рассказать, как всё произошло? – Спросил Бренкер. – Нельзя терять ни минуты.
Марри долго смотрел на Гола Слейтера. Тот поторопил его:
– Говори, Марри, мы уже кое-что знаем от Гая Джильберта.
– Что же, я доверяю тебе, как и все в лагере, – сказал старик, – но ты не можешь заглянуть в душу каждому, кто приходит к тебе. К тебе и к твоим добровольцам. Ведь они тоже роют землю в поисках золота, и в их сердца въедается жажда золота и делает их алчными зверьми. И я был бы не лучше... Но чтобы дойти до убийства? И как же коварны они были! Проклятое золото!
– Это были не мои добровольцы – регуляторы, Марри, – сказал Гол Слейтер тихо, но твердо. Я не могу тебе этого доказать, однако уверен, что это так. В конце концов, теперь не это главное. Расскажи обо всём по порядку.
– Вот как... – медленно произнёс Марри. – Значит, каждый может завязать чёрным платком лицо и изображать из себя добровольца – регулятора. Налейте мне ещё стаканчик виски.
И он начал рассказывать. И его рассказ не очень-то помог шерифу. Голоса нападающих Марри не узнал бы, а самих их и подавно.
Сильных мужчин в долине было немало, а лошадей такой масти – сотни. Петля была обрезком лассо сплетённого из воловьей кожи, таких лассо, у обитателей долины так же было великое множество. Шериф Бренкер не захотел дальше вести расспросы.
– Сейчас ты будете спать в моей канцелярии, - сказал он. – Грабители уже знают, что ты жив. Они наверняка где-то в долине, Гай Джильберт видел, как они ехали вниз в долину. Если бы они собирались бежать с золотом, то направились бы вверх к выходу из долины. Может, они решат, что ты запомнил их, и узнаешь при случайной встрече. Я хочу быть спокоен, за твою жизнь, Марри, а потому беру тебя под свою охрану.
Марри согласился с шерифом, только попросил:
– Но я хотел бы сначала зайти в свою палатку.
– Конечно. Заберёшь и свои одеяла и одежду. В конце концов, там теперь находится Ларри. Пойдем вместе.
Люди на улице всё ещё не все разошлись.
– Это правда, шериф, что регуляторы хотели задушить Марри? – раздались вопросы из толпы. – И золото, видимо, тоже они прихватили? Хороши защитники закона и порядка, ничего не скажешь.
– Нет, – коротко ответил Бренкер, – это были не регуляторы – добровольцы. Я разговаривал уже с обоими, кто были тогда на в патруле. Есть даже три свидетеля, кто видели их в то время в верхнем углу долины. Кроме того, Гол Слейтер, который был до сих пор вожаком добровольцев, ручается за них.
– До сих пор? – Переспросил кто-то. – Ага...
Бренкер ничего не объяснил. Молчал также Гол Слейтер, стоявший рядом с ним. Они медленно двинулись к палатке потерпевшего. Марри, так же не отзываясь на распросы, с трудом ковылял сзади. Несколько любопытных зевак последовали за ними, но Бренкер сердито крикнул им:
– Расходитесь по своим палаткам! Обойдёмся без вас!
И толпа, что-то недовольно бормоча, разошлась. Вчера ещё все они восхваляли регуляторов, теперь же большинство подозревало и ругало своих добровольных защитников.
Войдя в свою палатку Марри, прежде всего, отодвинул свою кровать и, успокоенный увиденным, облегченно вздохнул. Он взял лопату и выкопал ранее добытое золото. Его оказалось три полных банки из-под консервов и два кожаных мешочка. Марри ни словом не упомянул, об украденных у него самородках. Исходя, он ещё раз окинул взглядом палатку. Место нападения он тоже осмотрел, в свете фонаря, и задумчиво провёл мозолистыми пальцами по кожаному лассо, которым его хотели задушить. А потом медленно покачал головой.
Гай Джильберт стоял сбоку и смотрел на Марри. Золотоискатель подошёл к нему и долго молча жал и тряс ему руку.
– Что тут такого, я же ничем не рисковал, – немного смущённо произнёс долговязый техасец.
Марри сложил золото в котелок. Гай взял под мышку свернутые одеяла, и они ушли с участка
***
– Устраивайтесь здесь, – сказал Бренкер, когда они снова вернулись в его офис. – А я ещё раз съезжу со Слейтером, но скоро вернусь. Я сплю в соседней комнате, а с другой стороны живет Джонсон. Ну, а завтра посмотрим, что делать дальше.
На улице Гай Джильберт попрощался. Бренкер хотел пригласить его ехать с ними, но сдержался. Гай подал руку Слейтеру и спросил:
– Как вы там поживаете в вашем лагере? Что поделывают ваши женщины, сестры Финни?
– То, что и всегда. В них все в порядке, Джильберт.
– Передайте им привет от меня.
– Хорошо передам.
Гай отправился в салун Боера, а Бренкер со Слейтером сели на лошадей.
Медленно светало. В заведении Доротеи до сих пор было людно. Посетителям было о чём поговорить и строить догадки. От разговоров у них пересохло в горле, и у бармена не было минутки свободной. Доротея сидела на своем высоком стуле за прилавком и разговаривала с Доком.
"Бархатнную лапку" уже закрыли. Боер стоял у столика с рулеткой, держа под мышкой железную шкатулку с золотом и деньгами и последний раз оглядываясь вокруг. Негр – слуга с барменом убирали в зале салуна. Когда зашёл Гай Джильберт, Боер быстро взглянул на него краешком глаза.
– Долго же тебя не было, Гай... - вопросительным тоном заметил он.
– Вы же знаете, почему.
Конечно. Здесь только об этом и все и говорили. Какой ужас... Я с самого начала был против этой игры в добровольцев – регуляторов. Теперь, конечно же, Комитет Бдительности лопнул, но грабителей уже не поймаешь.
– Вы тоже думаете, что их надо искать среди людей Слейтера? – Как бы, между прочим, спросил Гай.
Боер скривил губы и пожал плечами.
– Без тучи дождя не бывает. Но что нам до того? – Он махнул рукой и потащил Гая к двери. Когда они оказались в коридоре, где никого больше не было, он добавил: – Зайдем в мою комнату.
Гай Джильберт устал и был не в настроении долго разговаривать. Но неохотно двинулся за Боером. Тот поставил шкатулку на широкий, недавно привезённый диван. На обоих окнах уже висели занавески, а в углу стояла даже каучуковая ванна. Когда Гай закрыл за собой дверь, Боер вдруг совершенно изменил тон.
– С чего это, ты вообще принимаешь близко к сердцу такие вещи, Гай? – Сердито спросил он и, засунув руки в карманы, начал ходить из угла в угол.
Техасец почувствовал, как у него засвербели кончики пальцев. Его разозлил тон, с которым заговорил с ним Боер. Он спокойно, медленно спросил:
– Разве можно оставаться равнодушным, когда такое происходит?
Боер был слишком занят своими мыслями, чтобы обратить внимание на тон техасца. Он на мгновение остановился.
– Я удивлён твоими словами, Гай. Ко всему, что не приносит нам прибыли и выгоды, ты должен быть равнодушен, совершенно равнодушен.
Боер снова заходил по комнате, всё больше распаляясь. Он думал, как вдолбить этому долговязому техасскому болвану то, что он, наконец-то должен усвоить.
А Гай Джильберт смотрел на Боера и в свою очередь думал: "Расхаживает, как петух по помойке".
– Я не знал, что ты такой мягкосердечный, Джильберт, – снова начал Боер. – С твоим братом мне легче найти общий язык, а скоро наступит время, когда нам втроём надо будет серьезно поговорить о некоторых вещах. Ты какой-то чудак, Гай, и тропинка по которой ты идёшь медленно, но верно удаляется от нашей... гм, от нашего дела. Не устраивает меня и то, что ты сейчас так просто, не сказав ни слова, отлучился на несколько часов. А ещё...
Гай вдруг встал перед Боером и двумя пальцами взял его за обшлага голубого пиджака. Тот испуганно посмотрел в глаза техасца и сразу понял, что допустил ошибку и избрал неверную тактику для разговора с Гаем.
– Послушай-ка, щеголь, – на техасский манер растягивая слова, ровным голосом произнёс Гай. Мы в последние годы провернули вместе не одно выгодную сделку, и они были не всегда чистенькие — ни для нас, то есть для меня и моего брата, ни для тебя. Но с меня этого торга достаточно, понятно? А чтобы было ещё понятнее, то я скажу тебе, что Гай Джильберт никогда ещё не имел над собой хозяина и теперь не имеет. Я прихожу и ухожу, когда мне заблагорассудится. Теперь, например, я иду спать. Спокойной ночи... мистер Боер.
Гай Джильберт отпустил лацканы пиджака, повернулся на высоких каблуках и вышел. А Боер молча стоял, бледный как смерть. Только когда дверь за Гаем закрылась, лицо его начало набирать живые краски. В глазах вспыхнули искры гнева. Он подошёл к дивану и сел.
Гай Джильберт зашёл в свою комнату в другом конце коридора и хотел уже снять оружейный пояс с кобурой, но остановился и, прислушиваясь, вышел обратно в коридор, а затем тихо приоткрыл соседнюю дверь. В этой комнате жили его брат Берт и Кудлай. Комнатка была пуста. Неслышно было, чтобы кто-то в ней был, а спящий Кудлай обычно храпел, как паровоз, и Гай зажёг лампу и осмотрел комнату. Одеяла на обеих лежанках были смятые, одежда валялся на подоконнике и на полу, на столе лежали полбуханки хлеба и нож, и стояли две чашки и кофейник. Пол был усеян окурками, а воздух такой тяжёлый и застоявшийся, что забивал даже запах свежеструганных досок.
Гай Джильберт вернулся в свою каморку и сел на кровать. Он посмотрел на седло, висевшее на колышке, забитом в стену, на лассо, висевшее рядом с ним, на ружьё в углу, и на кучку прочей мелочи, необходимой в дороге тому, кто путешествует верхом в этих местах. Вот и всё его имущество. Правда, есть ещё немного денег.
Он тихо и горько рассмеялся. В последнее время его занимали нелепые мысли… собственно, с тех пор, как он увидел сестёр Финни. Он был уже хуже, чем просто бродяга, и они, конечно, тоже об этом знали. И с чего бы ему всё время думать о них?
Гая Джильберта охватило уныние. Уж лучше бы он снял седло, собрал свои манатки, и этой же ночью уехал отсюда. Но он не мог оставить брата одного, без него Берт совсем собьётся с пути, он и без того уже не видит берегов, а без присмотра, и вовсе пустится во все тяжкие, а в этих местах всё буквально подталкивает на лихие дела. Надо, наверное, внимательнее приглядывать за ним. Но с Бертом стало всё труднее находить общий язык.
***
Когда шериф со Слейтером и техасцем вышли, Марри расстелил на полу офиса свою постель. Котелок с золотом он поставил в углу, а рядом с ним сложил свои убогие пожитки. Сам он сел на скамью, набил трубку, и хотел было закурить, но скоро забыл о ней. Он чувствовал себя, словно после тяжёлых – мучительных пыток, был совершенно обессилен, но, на удивление, ему не хотелось лечь и заснуть. Теперь, в тишине, мысли снова бушевали в его утомленной голове. Руки у него так дрожали, что пришлось отложить трубку и спички. Итак, он был уже мертв... И если бы не подоспел техасец, а потом, если бы не Док и его волшебные руки...
Вдруг сердце Марри заполнила глубокая благодарность к Гаю Джильберту. А как он повел себя с техасцем? Ведь это беднота, без своего участка, парень работает, по сути, слугой в салуне Боера. А он – Марри Хиггинс, жизнью своей ему обязан. Нет, так нельзя...
Марри никогда долго не раздумывал. Он встал, подошёл к котелку в углу, взял из него полную золота консервную банку и вышел с ней на улицу. Ключ он положил в карман, свет в офисе гасить не стал. Мгновение он постоял перед дверью барака. На дворе уже светало.
Вдруг в сером свете сумерек показалась фигура. Марри, испугано выхватил револьвер. Однако оказалось, что это молодой ирландец, второй помощник шерифа.
– Что случилось, Марри? – Спросил ирландец. – Я думал, что ты спишь в канцелярии.
– Ты здесь стоишь на страже?
– Так велел шериф. А ты куда собрался? Не уж-то тебе не хватило приключений, которые выпали на твою долю нынешней ночью?
– Я только зайду к своему спасителю Гаю Джильберту, здесь недалеко. Сейчас вернусь.
Рыжий ирландец буркнул, что-то, но Марри уже не слушал его. В "Бархатной лапке" как раз уже собрались запирать дверь.
– Где живет Гай Джильберт? В каком номере? – Спросил Марри у бармена.
Тот указал ему дверь в конце коридора. Подойдя к двери, Марри постучал и, услышав голос Гая, зашёл внутрь.
Бармен стоял у входной двери, не зная, что делать запирать, или подождать ещё немного. В этот момент Боер высунул голову из своей комнаты в другом конце коридора и спросил:
– Кто там пришёл?
– Я его не знаю, шеф.
– К Гаю Джильберту?
– Да.
– Гаси свет, запирай двери и ступай.
Бармен сделал, как ему было велено, и пошёл спать, а Боер минутку подумал, наморщив лоб, а затем придвинул к двери стул, взяв свои бумаги, и усевшись на него, стал на коленях что-то подсчитывать.
Гай вопросительно и немного удивленно посмотрел на Марри. Он уже снял сапоги и сидел на лежанке, а Марри стоял перед ним, словно большой, смущенный ребёнок.
Наконец он сказал: «Ты так хорошо со мной поступил, Гай, а я в той сумятице даже не нашёл слов благодарности. Ну, и это... пришёл вот наверстать то, что не сделал. Если бы не ты, меня бы уже и на свете не было. Я хочу, чтобы ты взял это от меня».
Марри вытащил из-под рубашки банку с золотым песком, которую до сих пор сжимал подмышкой, и подал техасцу.
Гай не двинулся с места, только покачал головой, однако взгляд его потеплел.
– Это не по-человечески, Марри. Я же не ради денег или золота тебя к Доку оттащил…
– Но это вовсе не плата, Гай!
– Тебя и так уже достаточно ограбили.
Марри был в отчаянии, он не понимал техасца.
– Я тоже хочу сделать тебе какое-нибудь добро, Гай…
– Садись, Хиггинс, и выкурим по трубке.
У Марри не было с собой трубки, и Гай скрутил ему сигарету. Техасцу всё больше нравился Марри. Он расспросил его, откуда он приехал и как до сих пор жил.
– Теперь я уже не буду спать больше в палатке, – закончив свой короткий рассказ, произнёс Марри. – Надо подыскать, где поселиться. И больше не буду держать при себе ни грамма золота.
– Спи у меня, если хочешь, – сказал Гай. В этот момент он подумал, что, собственно, у него нет ни одного настоящего дуга в этой долине, да и вообще в жизни.
Марри обрадовался.
– Вот хорошо! Я завтра и переберусь к тебе. – Вдруг ему пришла в голову мысль, и он сказал: «Слушай, Гай. Я не знаю, как ты здесь живешь, хорошо тебе или плохо, и какие у тебя планы на будущее. Но хочу тебе предложить вот, что – давай работать вместе на моей заявке. Там хватит золота на двоих, а вместе нам будет безопаснее. То есть мне безопаснее. А делиться ...
Гай Джильберт рассмеялся.
– Хватит об этом. Лучше иди, выспись.
Он не дал больше ничего сказать Марри.
– Убери свое золото, – показал он на банку, стоявшую на полу между ними.
– Куда? – Спросил Марри. – Я завтра всё равно перебираюсь к тебе.
- Сегодня, - поправил Гай. - На улице уже светает.
Он проводил Марри к двери и открыл её.
– До свидания, Марри, пойди, поспи часок-другой.
Боер сидел под дверью в своей комнате, припав ухом к замочной щели.
Помощник шерифа, который ждал Марри на улице, встретил его и отвёл в канцелярию.
Гай Джильберт лежал на своей кровати, но не мог заснуть. Через полчаса он услышал, что его соседи вернулись. Они, переговариваясь, бросили на пол седла. Неужели Берт снова пьян? Он стал, не разлей вода с Билли, а нападение на Марри, пожалуй, этого разбойника работа. Да, пожалуй, его. Так Билли, и работает – это его почерк.
Скрипнула соседнюю дверь, и кто-то зашёл в его комнату. Очевидно, Берт.
Вошедший, стоял в сумраке и прислушивался.
– Ты не спишь, Гай? – Спросил он, наконец.
– А что такое?
– Да Ничего. Этой ночью в лагере такое творилось... Это ты нашел Марри? Как ты там оказался? Расскажи. Есть там какие-то следы?
– Нет, всё сделано очень ловко.
– Гм, гм. А с хозяином ты говорил? Что он обо всём этом думает?
– У меня нет хозяина, Берт. Зато у тебя сразу двое.
Берт минуту помолчал. Тогда осторожно спросил:
– Что ты хочешь этим сказать, Гай?
– Дай мне поспать. Потом поговорим обо всём подробно. Спокойной ночи.
– Ладно, Гай. Я уже давно ждал такого разговора. Спокойной ночи.
Двери закрылись, и в бараке воцарилась тишина. Гай Джильберт ещё долго размышлял обо всём, но, в конце концов всё-таки заснул. Однако его утверждение о двух хозяевах брата было ошибочно.
Тем временем Бренкер собрал на совет регуляторов - добровольцами. Но из их совещания ничего не получилось.
Все понимали, что комитет не может теперь продолжать своё патрулирование. Шериф Бренкер должен был немедленно оповестить об этом весь лагерь. Нападение на Марри был ловким манёвром. Кто мог приложить к этому руку? Кое-кто из так называемых старых знакомых, мог совершить нападение на старателя, но никто из них не подходил на роль организатора.
Так и не придя ни к чему регуляторы, разошлись по своим палаткам. Большинство из них даже были рады, что комитет распущен. Пусть теперь каждый сам защищает свою шкуру. Подставлять лоб под пули ради других, недосыпать столько ночей, и вот тебе раз – такая вот благодарность!
– Теперь я присмотрюсь внимательнее к кое-кому, – пообещал Гол Слейтер шерифу, когда они попрощались.
Над долиной вставал новый день, но для шерифа Бренкера он был тёмным и мрачным.