Путь иллюмината

ПРОЛОГ

История создания этого романа весьма занимательна. Будучи студенткой четвёртого курса Московского института истории и археологии, я узнала, что руководителем моей дипломной назначен Владимир Иванович Зелинский. О, только не это! И почему именно мне выпала честь писать диплом у этого занудного профессора, о котором говорили, будто он «с приветом»? Придётся выслушивать длинные рассуждения, засыпать под монотонный старческий голос, в то время, как все мои одногруппники будут гулять и веселиться! Он уже сейчас – в июле! – пригласил меня к себе на дачу, чтобы там грузить мозг по поводу нашего совместного труда над выпускной квалификационной работой! Но делать нечего – пришлось собираться в дорогу. Я надела узкие джинсы и растянутый свитер, натянула кеды с разноцветными шнурками, закинула в рюкзак пару тетрадок и, сунув в уши наушники, двинулась прочь из душной Москвы в забытую всеми глушь. Там, в деревеньке возле Смоленска, и существовал мой упрямый профессор, к которому «мученица науки» отправилась набираться уму-разуму; там мне и предстояло провести последнее студенческое лето.

Владимир Иванович встретил меня дружелюбно, даже по-отечески, гостеприимно предложил комнатушку в двухэтажной дачке, надо признать, вполне неплохой. Я поселилась под самой крышей деревянного дома, и была в этой благословенной тишине сама себе хозяйкой. Благо, дед оказался "мировым", кормил меня байками про скифов и монголо-татар, а заодно и картошкой в мундире.

Первые дни эта идиллия казалась мне забавной, но потом, как я и ожидала, начала накатывать грусть-тоска. Ох и скука царила в этой богом забытой дыре! Тишина как в колодце! Даже вай-фай не ловил! И обитающая по-соседству молодёжь как назло разъехалась! Что же оставалась молодой девчонке? Торчать на пару с профессором на даче, считая дни, пока эта затянувшаяся командировка не закончится! Настроение моё опустилось до нуля. И когда, казалось, уже ничто не могло спасти эти деревенские каникулы, случилось то, что перевернуло всю мою привычную жизнь.

В один прекрасный день Зелинский, заметив, что я никак не найду к чему бы себя приложить, принёс мне пожелтевшую папку, полную бумаг. Эта «преинтереснейшая штука», как он выразился, должна была меня непременно заинтересовать. Я отнеслась к этому заявлению скептически. Владимир Иванович же весь сиял, глаза его сверкали. Как обычно, когда дело касалось каких-нибудь старых бумажек, которые этот вечный житель архивов неизвестно где откопал! С вдохновенным взглядом он бережно прикасался к этим скукоженным страницам, которым на вид было лет двести, не меньше!

- Взгляните, Александра, что я вам принёс! Это весьма увлекательная рукопись, которая по занимательности могла бы дать фору многим остросюжетным современным детективам! – объявил профессор с присущим ему пафосом. - Я оставляю вам эту папку на сегодняшний вечер, - сказал Владимир Иванович. – Не скучайте, Сашенька.

Я передёрнула плечами – ну чем какая-то старая писанина может увлечь избалованное легкодоступной информацией дитя двадцать первого века, которому всё и вся кажется скучным и обыденным?

Но как же я оказалась неправа! Как только я открыла эту папку, во мне проснулся жгучий интерес, которого я у себя никак не ожидала обнаружить. Передо мной предстала старая-старая рукопись, написанная в начале девятнадцатого столетия! Исписанные мелким почерком страницы местами были порваны, помяты, на некоторых темнели жирные пятна. Сам слог было трудно разобрать: я ничего не понимала во всех этих завитушках и закорючках! Но суть уловила сразу же – передо мной открывалась история жизни нескольких реально живущих ранее людей, а в особенности одного необычного человека. И история эта полна приключений, интриг, опаснейших тайн и удивительных загадок. Не последнее значение уделено любовным исканиям, что меня, как особу в общем-то романтичную, не могло не радовать. Автор рукописи – некто Иван Демьянов. Я всматривалась в этот почерк, который был то внятным и сильным, то отчего-то слабел и становился до того неразборчивым, что приходилось брать лупу, чтобы хоть что-то разглядеть. Итак, я провела целую ночь, изучая рукопись, а под утро, едва дождавшись рассвета, кинулась к своему преподавателю, моля его перевести мне рукопись на современный язык и дать ответы хотя бы на часть появившихся в моей голове вопросов. Профессор лукаво прищурился, давая тем самым понять, что добился именно того, чего и ожидал.

...Все несколько недель, которые я гостила у Владимира Ивановича, прошли как один день. Преподаватель и его студентка, ставшие единомышленниками, а позже и настоящими друзьями, локоть к локтю сидели за большим столом и разбирали старую рукопись: по абзацам, по предложениям, по буковкам. Зелинский переводил текст на современный, я же задалась неудержимым желанием восстановить эту историю от начала до конца.

Не знаю, почему профессор выбрал именно меня для этой миссии, ведь в институте я особым рвением к науке не отличалась, а была обычной двадцатилетней девушкой, которая могла и пошалить, и пары прогулять. Разве что иногда у меня возникала потребность записывать свои наблюдения в маленький блокнот. Но, видимо, Владимир Иванович уже тогда знал обо мне то, чего я сама ещё в должной степени не осознавала.

И вот я защитила диплом, сдала экзамены, а рукопись Ивана Демьянова так и не отпускала меня. Сначала на даче, а потом уже у себя дома, в Москве, я, не жалея времени и сил, писала этот роман, воссоздавая историю, написанную давным-давно. Кое-какие моменты я не смогла восстановить, поэтому придумывала их сама, причём фантазия порой заводила меня очень далеко. Возможно, мне не удалось выдержать роман в стиле повествования тех далёких дней, но зато он понятен современному читателю. Также с точки зрения исторической правдивости, у меня, возможно, есть кое-какие промахи. Но, если относиться к моей работе больше как к фантазии или сказке, то некоторые грешки можно ей простить. Отдельные главы я украсила эпиграфами, в основном взятыми из произведений современных авторов. Это показалось мне правильным, ведь самым главным для меня было верно выразить чувства и переживания героев, а эти эпиграфы вполне справились с поставленной задачей.

Начать роман я решила с того обращения к читателю, которое было написано рукой автора рукописи. Итак, приятного чтения!



* * *

Уважаемый неизвестный читатель!

Посредством этого труда обращается к Вам ничем непримечательный человек - мещанин Иван Дмитриев Демьянов – бывший священнослужитель, затем филёр, а ныне служащий тайной государевой разведки. Я решил продолжить то благое дело, которое начал несколько лет назад – осветить события из жизни нескольких весьма замечательных и интересных людей. То, что Вы собираетесь прочесть, верно будет считать продолжением тех фактов, которые были изложены в «Секретном дневнике», не так давно вышедшем в свет. Их и будем считать отправной точкой «Пути иллюмината»; с них и начнётся сие повествование.

Признаться, труд этот появился на свет много быстрее, нежели предыдущий, и был написан за одну лишь зиму. Всё дело в том, что когда я писал рукопись, ставшую основой «Секретного дневника», то страдал страшно – «зелёный змий» не давал мне покоя, немилосердно терзая душу и тело. Посему я то брался за перо с непреодолимой горячностью, то откладывал его в сторону на долгие недели. Теперь же болезнь моя, слава Господу, отступила; Демьянов, благодаря чуду, также упомянутому на этих страницах, сделался трезвенником и смог за три месяца воплотить мечту свою давнюю – поделиться с Вами тем, о чём молчать более сил не имеет.

Где-то я что-то домыслил, предположил, додумал, дабы Вам было увлекательнее читать, и понятнее стали помыслы и стремления героев. На этот раз история эта будет не столь о политике, воинах, интригах, а более о любовных перипетиях и переживаниях главных его действующих лиц. Хотя, что уж говорить, в «Пути иллюмината» тугим узлом переплетены события как исторической важности, так и из личной жизни героев – до боли драматичные, а местами и весьма удивительные.

Речь пойдёт в основном о сложной судьбе человека, во всех отношениях необычного. Не удивляйтесь тому, что и называю я его многими именами: то маркизом д’Арни, то Иваном Черкасовым. Личность эта весьма неоднозначная и овеянная тайнами. Его можно было бы назвать величайшим злодеем нашего времени, если бы не искреннее желание перемениться для служения идеалам высшим.

Дабы легче было воспринимать изложенное ниже, посмею напомнить Вам, любезный мой читатель, о том, чем же окончился «Секретный дневник», и куда его события занесли его основных героев.

Итак, маркиз д’Арни, а ныне Иван Иванович Черкасов, живёт теперь в имении Черкасово, где нашёл тихий причал для своей одинокой души. Его с радушием приняли все обитатели Черкасова, особенно почтенная Евдокия Дмитриевна, полюбившая его как сына. Д’Арни сделался Великим Магистром тайного ордена иллюминатов. На указательном пальце его правой руки теперь красуется перстень с чёрным камнем, дающим верховную власть в ордене. Отсюда, из Черкасова, он успешно ведёт все дела братства "Просветлённых", встречаясь с разными людьми, решая многие задачи. И, надо признать, что с приходом нового Великого Магистра орден стал вести более мирную политику, что весьма благоприятно повлияло на общие направления его деятельности.

Пётр Черкасов гостит в родном имении. Ольга Лопухина живёт теперь неподалёку, по соседству, как когда-то в девичестве. Пётр Иванович греет надежды в скором времени жениться на ней, так как его возлюбленная теперь свободна: по просьбе князя Монго-Столыпина император Александр сделал исключение и дал развод Роману Евгеньевичу и Ольге Николаевне. Монго же нашёл своё счастье с княжной Тамарой Цицишвили, которую повстречал в Тифлисе.

Варвара Петровна Ланская, как помнит уважаемый читатель, обвенчалась с Михаилом Лугиным. У них родился сын, которого нарекли Алексеем. События, происходившие с Варварой Петровной в Персии, благополучно позабылись; к счастью, иуда и злодей Моабад-хан более не появляется в её жизни. Платон Толстой, в прошлом наравне с Михаилом Лугиным добивавшийся расположения Варвары Петровны, так и не нашёл спутницу жизни, а посему с головою погрузился в дело служения Отечеству.

Император Александр всё так же увлечён французской актрисой Юлией. Елизавета же, потеряв своего возлюбленного Алексея Охотникова, пребывает в одиночестве.

С этого и начинается сей роман. Я же, уповая на Ваше милосердие, с надеждой, что не станете судить строго о моих литературных подвижках, остаюсь преданным рабом воли Вашей, Иваном Демьяновым.

2 сентября 180… года




ГЛАВА 1. ПРОЩАНИЕ С МЕЧТОЙ

Я жгу остатки праздничных одежд,
Я струны рву, освобождаясь от дурмана.
Мне не служить рабом у призрачных надежд,
Не поклоняться больше идолам обмана.

Владимир Высоцкий, "Романс".



Уже много лет небольшая православная церквушка близ Смоленской дороги была почти заброшена. Редкие посетители разбавляли сонную обстановку, царящую здесь; в основном это были прихожане из Черкасова - имения, расположенного поблизости. Человек, которого многие знали как маркиза д'Арни, взглянул на покрытые тонким льдом лужицы и поежился: что удивительного – конец ноября! Кутаясь в лёгкий для столь прохладной погоды плащ, он долго стоял перед некрашеной дверью старой церкви, не решаясь войти. Наконец, он себя пересилил.

В церкви было тепло и уютно; пахло воском. Он прошёл прямо к алтарю, погруженный в свои раздумья. Он любил приходить сюда в самые ранние часы, когда батюшка ещё только-только открывал двери и начинал приготовления к служению. Отец Николай уже привык к этому молчаливому и мрачному молодому человеку, чьё прошлое овеяно зловещими тайнами, и не обращал на него никакого внимания.

Маркиз взял свечу и зажёг её; яркий свет осветил красивое одухотворённое лицо. Немного постоял, глядя на колебание крошечного огонька в руке, на которой красовался перстень с крупным чёрным камнем. Он сам до конца не понимал, зачем почти каждое утро бывает здесь, ведь атеист, воспитанный в неверии, не знал ни единой молитвы. Иван поставил свечу и вышел прочь из храма.

Едва он переступил порог церкви, как тут же услышал чей-то сдавленный смешок. Д'Арни обернулся - перед ним стоял Реджинальд Скотт и пренеприятно ухмылялся.

- Ха-ха-ха! "Лучший из лучших", самый опасный шпион Европы, сам маркиз д'Арни и... поклоняется православному Богу! Вспомнили о душе?

Маркиз не ответил. На его лице появилось выражение брезгливости и омерзения.

- И неудивительно, ведь вы и впрямь грешны - украли у меня кое-что, вам не принадлежащее. Я пришёл, чтобы забрать то, что должно быть моим по праву.

- Всё никак не успокоитесь?! Неужели прошлого урока вам оказалось недостаточно?

Д'Арни вспомнил, как хотел было убить Скотта, но в последний момент передумал. Видимо, зря не довёл дело до конца! Этого глупца и властолюбца остановит только смерть! Он обратил внимание на то, что на руках англичанина перчатки из тонкой кожи. Знать, прячет-таки этот лиходей под ними своё увечье - на указательном пальце наверняка остался некрасивый шрам, напоминающий об их последней встрече!

- Некогда мне с вами препираться! Отдайте перстень, не то - пожалеете! Обещаю, что ваш новый мир, который вы так старательно выстраивали в последние несколько месяцев, превратится в руины. Я убью всех, кто стал вам дорог! Черкасово - уютный причал одинокой души - более перестанет быть подобием рая на земле. Потекут реки крови, и зазвучит детский плач. Или же вы не боитесь потерять всё это?

Англичанин резко возвысил интонацию к концу предложения.

- Мерзавец, - протянул д'Арни сквозь зубы.

Он понимал, что Скотт не блефует, он готов на всё ради неограниченной власти в самом могущественном ордене из когда-либо существовавших, и не перед чем не остановится. Д'Арни предполагал, что этот визит рано или поздно состоится и поэтому внутренне был готов ко встрече со своим врагом.

- Ну же, д'Арни, решайтесь! От вашего выбора будут зависеть жизни многих людей! Всего лишь отдайте перстень, и я уйду. Хотя... я дам вам время подумать. Завтра, в это же время, я жду вас у этой самой церкви. Думаю, излишне будет вам напоминать, что любые попытки сорвать эту сделку бессмысленны.

- А что если я просто возьму и убью вас прямо здесь?! Вы настолько самонадеянны, что решились шантажировать меня, не позаботившись о собственной безопасности?

Скотт снова усмехнулся.

- Конечно, вы можете убить меня, но уверен, что не сделаете этого. Ведь тогда всю жизнь будете заложником собственного страха. Будете жить и всякий раз вздрагивать от каждого шороха - уж не мои ли люди пришли забрать жизни ваших родных?! Нет, я знаю вас слишком хорошо.

Д'Арни вздохнул: чёртов англичанин всё просчитал - ударил по самому больному!

Реджинальд Скотт медленно побрёл прочь. 

- Подождите, - окликнул его д'Арни. Он снял перстень Великого Магистра и протянул его сопернику. - На этот раз вы победили. Забирайте. Только пообещайте оставить, наконец, семью Черкасовых в покое.

Реджинальд с довольным видом надел перстень на палец прямо поверх тонкой перчатки.

- Конечно-конечно, будьте покойны: никто и пальцем не тронет ваших родственников. Но вам покоя я не обещал.

Д'Арни с удивлением воззрился на англичанина.

- Вы же получили своё. Что ещё вам нужно от меня?

- Я хочу, чтобы вы продолжили работать на орден, причём под моим началом.

- Ни за что на свете!

- Признаться, вы были неплохим Магистром. За время вашего управления орден сделался куда более современным и просвещённым. Вы дали старт успешным начинаниям, превратив устаревшую средневековую организацию в оплот науки и прогресса. - Скотт, казалось, и не слышал слов маркиза.

- Поверьте, я не нуждаюсь в ваших комплиментах. Всё, чего я хочу - это обрести свободу и жить обычной жизнью, как живут нормальные люди.

- Не обманывайте себя. Прозябание в деревне не для вас. Вы быстро соскучитесь. Год-два, а что дальше? Что вы здесь намерены делать? Жениться и завести собственную семью?

- Возможно.

- Но ответьте себе на простой вопрос - сможете ли вы быть счастливым?

- Странно слышать эти слова из ваших уст.

- Не уходите от ответа.

- Вы же знаете, что счастлив я уже никогда не буду. Её больше нет. Никто и ничто не сможет этого изменить. Никакая власть или религия мне не помогут. - В глазах Ивана блеснули слёзы.

- Но кто вам сказал, что всё так безнадёжно?

- Простите, но я не понимаю ваших намёков. Эта ваша игра становится утомительной. Я, пожалуй, пойду.

- Да постойте же! Она жива!

- Что? - маркиз не верил собственным ушам.

- Да, ваша Ксения жива, как бы абсурдно это не звучало.

- Но это невозможно! Я не верю вам. Если вы придумали такой способ воздействия на меня, то эта не самая лучшая мысль. - Иван разозлился.

- Тем не менее, Ксения уже около года живёт в одном из монастырей близ Варшавы. Она находится под охраной до поры до времени.

- Но... Я сам видел её тело там, в церкви в предместье Парижа! Оно было холодным, а сердце не билось.

- Что ж, не вы ли сами много раз были при смерти и умирали для всех с тем, чтобы вновь в скором времени возродиться как Феникс из пепла? Что вас удивляет? Почему вы не берёте в мысли то, что Ксению удалось спасти чудодейственными лекарствами Спартака? Вы ведь не видели похорон, тела Ксении в гробу, могилы.

Д'Арни нахмурился: слова Скотта пробудили в нём маленький, но такой жгучий огонёк надежды.

- Прошу вас, продолжайте.

- Я не буду вам рассказывать, как проходило её лечение, скажу только, что Спартак гениальный учёный и может кого угодно вытащить с того света, если очень того пожелает. Так и случилось с вашей возлюбленной.

- Я хочу её видеть!

- Имейте терпение! Мы поступим так: вы обязуетесь служить братству верой и правдой, не помышляя о непослушании. Вы будете подчиняться мне лично, как будто бы между нами не существовало никаких размолвок, и с должным рвением выполнять каждое моё задание. В обмен же я верну вам Ксению.

- Я согласен на всё, - сказал д'Арни, - только бы ваша сказка оказалась правдой.

- Отлично, я всегда знал, что вы умны. А с умным человеком приятно работать. Через несколько дней ждите появления Ксении в Черкасово. Мы позволим ей сбежать от нас. Пусть она наивно полагает, что очередная попытка побега ей удалась. О нашем с вами разговоре Ксения не узнает. А пока в доказательство того, что ваша любимая женщина жива, я хочу отдать вам кое-что.

Тут Магистр развернул перед маркизом шёлковый платок, в который был завёрнут женский гребень. Д’Арни узнал эту вещицу - Ксения любила украшать ею свою причёску. Также в некоторых случаях гребень этот, имеющий острые заточенные зубья, она использовала в качестве опасного оружия.

- Да, эта вещь принадлежала Ксении. Я сам ей дарил этот гребень. Но это ещё не является доказательством того, что Ксения жива. Вы ведь могли снять его и с мёртвой. Если вы меня обманываете и бередите мою душевную рану лишь из личных интересов, то могу поклясться, вы об этом горько пожалеете!

- Остудите ваш пыл, д’Арни. Совсем скоро вы убедитесь в правоте моих слов.

*  * *

И действительно, вскоре Ксения появилась в имении Черкасовых. Это случилось глубокой ночью спустя десять дней после разговора Скотта и маркиза д’Арни. Это чудесное воскресение перевернуло с ног на голову весь уклад жизни всех обитателей Черкасова! Было всё: и страх, и удивление, и  слёзы, а затем ликование и всеобщий восторг. Но была и печаль, ведь некоторым надеждам Ольги Николаевны теперь не суждено было сбыться. Неделя прошла в атмосфере всеобщей неразберихи, но всё-таки во всех этих противоречивых чувствах главенствовало ощущение счастья. 

Но вот пришло воскресенье, когда Евдокия устроила по случаю возвращения Ксении праздничный ужин. На нём присутствовали все обитатели Черкасова, а также гости из ближайшего Лопухина и Невревки. Прибыли Мишель Лугин, его молодая супруга Варвара Петровна, Ольга Николаевна, престарелая Анна Антоновна, Неврев с племянником Платоном Толстым. Ксения и Пётр сидели во главе длинного стола как жених и невеста. Так распорядилась Евдокия Дмитриевна, которая загорелась желанием непременно отпраздновать что-то вроде свадьбы. Тем более что настоящей свадьбы как таковой и не было, а  скорое венчание со слезами на глазах не хотелось вспоминать никому. Стол ломился от яств, вино текло рекой. Гости поздравляли молодых, дарили им подарки и говорили слова напутствия. 

Но вдруг всё разом стихло: в комнату вошёл он. Все присутствующие воззрились на вошедшего, и были в этих взглядах страх и недоверие.

- Успокойтесь, я пришел всего лишь попрощаться с женщиной, которую любил, - сказал маркиз д’Арни, искоса глядя на переполошившихся гостей. – Хм, если бы я хотел расстроить эту импровизированную свадьбу, то я бы это сделал. Что ж, Ксения, - он подошел к «воскресшей» мадам Черкасовой и взял её за руку, - больше я вас не потревожу. Желаю вам прожить вместе 55 лет и 5 дней со своим мужем. – Его голос едва заметно дрогнул. - Будьте счастливы!

Иллюминат склонился над ее рукой и быстро коснулся губами тыльной стороны ладони. Он не знал, что в этот момент чувствовала Ксения, не мог ничего прочесть в её глазах. Смесь страха, удивления, печали и чего-то ещё. Прощения?

"Я отпускаю вас, - подумал он, выходя из дома. - Оно и правильно: я остаюсь один. Человек рождается и умирает в одиночку, так предопределено. И почему я все разумом понимаю, но мне так больно! Нет, я не стану рушить их жизнь, я люблю Ксению и желаю ей счастья с другим, как это не парадоксально. Никогда бы раньше не подумал, что способен на такое великодушие, но пусть все остается как есть!"

Иван задумался. Прежний грозный иллюминат д'Арни – опасный, словно кинжал, жестокий и бесстрастный, никогда бы не позволил свершиться такому. Но всё в этом мире меняется, и на смену страстному желанию несмотря ни на что обладать Ксенией, её телом и душой, пришло какое-то иное чувство, новое и непонятное.

* * *

- Что, д'Арни, уже наигрались со своей новой игрушкой? Отчего такой кислый вид? Или счастливое воссоединение с Ксенией не доставило вам того удовольствия, на которое вы рассчитывали? - услышал иллюминат за спиной голос нового Великого Магистра.

Чёрт! Кого-кого, а уж его видеть маркизу хотелось сейчас меньше всего. И эта привычка появляться столь внезапно начинала угнетать. Реджинальд Скотт стоял у дерева и любовался белоснежными манжетами своей рубашки, скрытой от чужого взора под длинным темным плащом. На губах его играла ехидная улыбка.

"Интересно, почему же отец... Да, именно отец, что бы там ни говорили...Не называть же отцом человека, который даже не догадывался о твоем существовании...Почему он назначил Великим Магистром именно Скотта? Неужели Спартак не предполагал, что Реджинальд рано или поздно предаст его, дабы обладать высшей властью? Да и разве достоин он стать преемником гениального учёного? Почему именно этот англичанин, для которого история вершится не на поле брани, а за столом переговоров среди облигаций и дипломатических документов? Вот в чём загадка!" - размышлял про себя д'Арни, но вслух сказал другое:

- Вы хотели видеть меня, Великий Магистр?

Д’Арни заставлял себя выполнять условия соглашения, а значит, приходилось соблюдать и правила игры. Он научится снова уважать этого человека и называть его Мастером, хотя сейчас едва способен побороть непреодолимое желание задушить его голыми руками! Но так нужно, просто необходимо. Только так можно отвлечься, забыть о том, о чём невозможно не думать… Ксения теперь жива, она рядом, но так далеко. Маркизу д’Арни нет больше места в Черкасово, он не может там оставаться и видеть чужое счастье. Значит, нужно занять себя чем-то другим, иначе он рискует сорваться, попытается снова силой заставить Ксению быть с ним и вновь сделаться прежним. А этого допустить нельзя.

- Судя по вашему мрачному выражению лица, вы не смогли в полной мере насладиться моим подарком.

- Я поступил так, как должен был. Ксения осталась со своим мужем.

- Боже мой, как это скучно! – Скотт театрально закатил глаза. – Вам ничего не стоило бы вновь накормить её порцией лжи и привязать к себе. Вы могли обладать ею, а как натешились бы вдоволь, вернули бы брату.

Д'Арни поморщился. Да что этот выскочка знает о Ксении и его - маркиза - любви?! 

Но приходилось искать хоть какие-то положительные стороны личности человека, отобравшего у него перстень и шантажом занявшего его место. Несомненным плюсом было то, что именно Скотт вернул Ксению. Да, пусть она навсегда останется с Петром, но всё же она жива,  она есть на этом свете!

- Но я – не вы. И больше не приемлю лжи.

- Ну, на вас не угодишь.

- Великий Магистр, позвольте задать вам нескромный вопрос? Скажите, вы любили когда-нибудь? - д'Арни выгнул бровь.

Скотт быстро нашёлся с ответом.

- У меня был хороший учитель, который имел о женщинах не самое лестное мнение, а потому быстро излечивал всех страдальцев, павших от несчастной любви.

Новый Магистр с удовольствием потёр свои белые руки и направился к своему кэбу. Потом вдруг обернулся.

– Может быть, вы поедете со мной? – воскликнул человек в кожаных перчатках.

Маркиз не сомневался ни минуты.

- Да. Оставаться здесь не имеет больше смысла. Я прощаюсь со своими мечтами, чтобы служить старому ордену.

* * *

- Так о чем вы хотели со мной поговорить, Великий Магистр? - спросил д'Арни, уже сидя в чёрной карете.

- Хочу ввести вас в курс дела, - невозмутимо произнес глава ордена.

Его голос звучал так мерно и обыденно, что д'Арни передёрнуло. Как будто бы и не было никакого противостояния между ними!

Маркиз старался не смотреть в глаза "старшему брату", так как это было запрещено правилами, поэтому во время беседы ему пришлось развлекать свои мысли рассматриванием серого пейзажа через стекло дверцы экипажа. Довольно нудная картина, до боли однообразная и скучная.
 
- Как вы помните, мы потерпели полный провал в Персии. Наш ставленник Моабад-хан был вынужден бежать и теперь скрывается ото всех в далёкой Грузии. А Россия, как и прежде, остаётся одним из могущественных титанов! Помните, при нашей первой встрече я говорил о том, что в наших первостепенных планах сокращение границ этого огромного государства? К сожалению, мы не продвинулись ни на шаг в этом направлении. Нам с вами нужно ослабить Российскую империю, а сделать это можно разными путями. На этот раз мы подойдём к решению задачи с другой стороны. Мы должны контролировать Александра, а для этого сделаться вездесущими и при этом невидимыми.

Д’Арни вдруг почувствовал, что не желает причинять вред Российской империи. С некоторых пор эта холодная страна перестала быть для него чужой. В России жили его предки, здесь он обрёл семью, о которой не мог раньше и помышлять. А Скотт призывал превратить эту страну в ничто... На  лице маркиза не отражалось никаких эмоций, а глаза будто были сделаны изо льда.
 
- Да вы слушаете меня или нет, д’Арни? – Скотт внимательно взглянул на своего собеседника. – О, да тут всё гораздо более запущенно, нежели я предполагал! Очнитесь же, наконец, от ваших снов, которым не суждено сбыться! Пора бы уже вам излечиться от вашей несчастной любви!

"Да, легко ему рассуждать о чужих чувствах, давать указания и советы... Чёрт возьми, я всё это знаю сам!"

- Хорошо, я понял. Кажется, я действительно утратил способность чётко мыслить.

...Когда они доехали до нужной станции, Реджинальд Скотт вручил маркизу две деревянные палочки, сложенные крестом и туго перевязанные красной нитью, и две серебряные монеты: 1 рубль 1801 года с надписью "Не намъ, не намъ, а имяни твоему", и 1 рубль 1803 года с двуглавым орлом.

"И что мне теперь с этим делать? К чему загадки? Нельзя ли сказать: "Д'Арни, вам нужно сделать то-то и то-то"? Чего же он хочет от меня?"

Вопросов было больше, чем ответов. Впрочем, как обычно...



ГЛАВА 2.ЖЕРТВА


Может, и нет никакого дна? Может быть, есть только вечное падение?

Питер Хёг, "Тишина"


Номер гостиницы "Красный кабачок" слегка освещал тусклый дневной свет. Бархатные портьеры практически полностью закрывали слепые стёкла окон. Молодой человек весьма стройного телосложения покоился в старом уютном кресле. Его тонкие черты лица скрывала густая тьма. Были видны лишь белые нежные руки с гладкими округлыми ногтями. Правую руку украшал массивный перстень с чёрным камнем, который казался тяжеловатым на тонком бледном пальце. Перстень этот едва ли отвлекал внимание от кривого шрама на указательном пальце мужчины. Реджинальд взглянул на этот некрасивый шрам и поморщился - теперь его в прошлом красивые руки уже никогда не будут идеальными. А всё этот стервец-д'Арни!

Англичанин методично обрабатывал свои ногти пилочкой, и был погружён в раздумья.

" И зачем я вновь вернул д'Арни в орден и сделал его своей правой рукой? Пусть бы прозябал себе и дальше в своём любимом Черкасове с курами да гусями! Братья уважают его гораздо больше, чем меня! Из него получился прекрасный руководитель, которому подчиняются не из боязни наказания, как мне, а из уважения! Все сравнивают молодого Магистра с любимчиком Спартака, и сравнение это далеко не в мою пользу! Чёрт возьми, я уже совсем запутался с этим выскочкой-д'Арни! Он нужен мне как лучший на свете помощник во всех делах, но и продолжает оставаться главным конкурентом в борьбе за этот самый перстень!"

Размышления Реджинальда Скотта прервал шелест шёлкового дамского платья. Перед ним стояла Зося.

- Добрый день, Великий Магистр, - сказала она, почтительно поклонившись.

- Вы пришли рассказать мне о положении дел во дворце. Что ж, я жду.

Весь вид Реджинальда Скотта выражал нетерпение.

- Екатерина Павловна, это взбалмошное дитя, полностью в нашей власти. Моё влияние на неё с каждым днём усиливается, - проговорила Зося.

- Это хорошо. Вас для того и определили на место фрейлины Великой княжны. Вы нашли способ настроить её против брата?

- Великий Магистр… Я работаю над этим. Но всё не так просто. Её интересуют наряды, светские мероприятия, любовные интриги, но не власть. К тому же она прямо-таки боготворит брата…

Реджинальд Скотт окинул Зосю холодным взглядом. Затем он принялся осматривать её с головы до ног, будто пытаясь найти какой-то изъян.

- Прошло уже столько времени, а вы всё ещё не продвинулись ни на шаг в своей цели! Зося, не мне вас учить, как пользоваться слабостями людей. Я был лучшего мнения о вашей изобретательности.

Зося молчала. Её покорный взгляд был устремлен в пол.

- Что ж, раз вы не справляетесь с этим заданием, я дам вам новое. Точнее, оно не новое. В прошлый раз вы не довели свою работу до конца.

- Слушаю вас, Великий Магистр.

- Тут не понадобится много думать или же участвовать в запутанных интригах. Всего лишь один выстрел и… - Скотт щёлкнул маникюрными ножницами.

- Кто же моя новая цель? – Пани посмотрела на него исподлобья.

- Маркиз д’Арни. Да-да, пусть вас это не смущает. Один раз вам не удалось его уничтожить. Думаю, во второй раз вы не промахнётесь.

Молодая женщина вопросительно посмотрела на своего господина.

- Но вы же сами наделили его полномочиями. Он помогает вам в самых сложных ситуациях. Если его не станет, разве от этого будет кому-то лучше? Да и разве убийство одного из нас оправданно? Ведь маркиз д’Арни как никто другой верен ордену. Он положил жизнь на служение ему.

Реджинальд уловил какие-то новые, доселе незнакомые нотки в словах Зоси.

- Вы правы. Он – лучший. Лучший во всём. Но даже такие сильные личности ломаются.

Зося вдруг почувствовала, что в ней просыпается отрицание того, что сказал сейчас глава иллюминатов. Она сама не понимала, почему ей вдруг стало его жаль. Да и жалость ли это?

- Хорошо, я сделаю так, как вы хотите, - был ответ полячки.

Возникла пауза. Реджинальд Скотт как ни в чём не бывало снова принялся полировать свои ногти, но вдруг остановился и внимательно посмотрел в глаза своей собеседнице.

- Кстати, я забыл спросить, как прошло предыдущее задание? Вам удалось очаровать маркиза? В принципе, это уже не имеет значения, потому что я решил избавиться от него, и своих решений, как правило, не меняю.

- Его сердце закрыто для меня. Да и для кого-либо другого кроме Ксении.

- Может быть, вы плохо старались? К нему нужен особый подход. Расскажите, как всё прошло.

Было видно, что Великий Магистр едва сдерживает смех.

- А что именно вас интересует? – вспыхнула пани.

- Д’Арни лучший во всём, должно быть, и в постели тоже.

Скотт уже откровенно смеялся, упиваясь своей властью.

Зося фыркнула, ничего не ответив. В её душе поселились сомнения относительно правильности методов нового Магистра. Она вспомнила слова д’Арни о том, что Скотт крутит своими людьми, как хочет, будто марионетками из папье-маше. Ну что ж, задание есть задание, она не вправе его обсуждать. И она выполнит своё поручение во что бы то ни стало!

- А может быть, вы что-то сделали не так? – Реджинальд сузил глаза. – Покажите мне, как вы действовали, я лично хочу убедиться в правильности вашего подхода к д’Арни. Если уж маркиз не пленился вашей красотой, то его уже ничто не спасет...

Слова Великого Магистра прозвучали как-то странно. Тут он сам подошёл к Зосе и начал страстно целовать. Сначала руки, затем упругую шею… Мужчина грубо дёрнул кружева, прикрывающие нежное декольте, отчего они порвались и повисли на груди.

- Это платье мне никогда не нравилось. Купим другое.

Его голос звучал глухо, а взгляд сделался туманным. Ласки становились всё настойчивее.

- Вы… забываетесь!

Зося яростно вспыхнув очами, принялась вырываться из объятий Скотта, но он лишь сильнее вцепился ей в руки, причиняя боль. Боль сладкую, но одновременно оскорбительную.

- Это вы забываетесь! Раз вы придворная фрейлина (кстати, по моей протекции!), то должны уметь общаться с высокими персонами. Вы должны быть благодарны мне. Если бы, к примеру, на вас упал бы взор русского императора, разве вы бы отказали ему? Так почему же останавливаете меня – Великого Магистра самого могущественного ордена на земле? Если хотите, я - ваш император! Это называется «лечение от инакомыслия»!

Он шептал Зосе эти слова на ухо, а она чувствовала его жаркое дыхание на своей коже.

- Что вы хотите сказать?

- До меня дошли слухи, что вы до сих пор влюблены в Чарторыйского, - Скотт, путаясь в шнурках, развязывал тугой корсаж. – Это вас отвлечёт, заставит задуматься о деле, а не распыляться по пустякам…

- Чарторыйский… - она закусила губу. – У вас устаревшая информация. Этот человек давно погиб для меня. Сначала как гражданин моей страны, а после и как мужчина.

- О, что-то новенькое. И с каких пор вы больше его не любите?

- С тех пор, как…

Слова застряли в горле, а в глазах вдруг защипало. Стало по-новому неожиданно больно от осознания того, что в ней, Зосе, которая считала себя мёртвой для любви и чувств, что-то переменилось…

…Зося лежала на постели и смотрела в потолок, в кровь кусая губы. Но вот это и случилось... она стала принадлежать ордену. Вся, целиком и полностью. Не думать о чести, забыть про себя, свой гнев, женскую гордость во имя…Польши?! Хотя, маркиз был прав, и освобождение Польши вряд ли входит в «великие планы» этих людей, предводителю которых она только что отдалась… Глупо! Она продешевила, сделалась игрушкой, запуталась в своих идеалах, и в итоге за грош продала душу и тело за эфемерную надежду хоть что-то изменить в ходе истории. Что ждёт её дальше – длительное падение в бездну или слава освободительницы угнетённого народа? Одно только она знала чётко – пока что пани Софья Броницкая получила лишь заслуженные унижения.




ГЛАВА 3.ПРЕДЧУВСТВИЕ

«Темнота впереди, подожди!
Там стеною - закаты багровые,
Встречный ветер, косые дожди
И дороги, дороги неровные.

Там чужие слова,
Там дурная молва,
Там ненужные встречи случаются,
Там сгорела, пожухла трава,
И следы не читаются
в темноте...»

В.Высоцкий, «В темноте»


Такое необычное небо можно увидеть только в одном городе на земле – в прекрасной Венеции. Ксения всматривалась в его насыщенно-голубой цвет. Она помнила этот оттенок; именно таким был небосвод в её детской комнатке, нарисованный итальянским мастером на стене по заказу приёмного отца... Постепенно этот искусственно ванильный оттенок сменялся глубоко-синим, холодным и мрачным. День потухал, оставляя приятное терпкое послевкусие в душе.

Рука Ксении, одетая в кружевную чёрную перчатку, едва касалась сильной руки красавца маркиза д’Арни. Не нужно было слов, жизнь представлялась лёгкой и прекрасной. Гондола медленно раскачивалась на волнах, ветер слегка трепал чёрные кудри маркиза, а в его глазах отражалась лунная река. Звёзды казались высокими, а небо готово было буквально обрушиться на голову – низкое, душное, тёплое. И не было в те минуты ни холодного Петербурга, ни страданий, ни боли, ни измен…

Но вот что-то переменилось в лице маркиза: оно стало непроницаемым как маска. Д’Арни внезапно бросил вёсла, и лодка пристала к берегу. Не сказав ни слова, он покинул свою даму и зашагал прочь.

- Маркиз, куда вы? - Ксения беспокойно смотрела на удаляющуюся фигуру мужчины.

Но д’Арни лишь прибавил шаг. Он уже почти бежал.

- Что-то случилось? Подождите! – голос Ксении, казалось, тонул в духоте итальянской ночи.

Она принялась бежать за ним, но отчаянно не поспевала. Д’Арни даже не оглядывался и вдруг стал похожим на ожившую гипсовую статую. Он всё бежал и бежал, не чувствуя усталости. Странно, но прохожих совсем не было, будто город вымер, а под ногами клубился густой белый туман. Вот уже городской пейзаж сменился другими декорациями. Лес, черные деревья-великаны, окутавшие своими ветвями самое солнце. В мгновение фигура маркиза нырнула в самую гущу этого леса. Спотыкаясь, Ксения следовала за ним. Она резала руки об острые шипы диковинных растений, ноги её утопали в густом ковре из травы. Но лес так же внезапно кончился, и посреди опушки предстала высокая готическая колокольня, шпиль которой уходил так высоко в небо, что у Ксении закружилась голова. Д’Арни последовал к колокольне и побежал по крутым ступеням, готовым обрушиться в любую секунду. Ксения, выбиваясь из сил, поднималась за ним. Вдруг опора стала уходить из под её ног, маркиз тоже пошатнулся и... полетел вниз – в чёрную пропасть! Ксения успела схватить его за руку и отчаянно стала тянуть назад – прочь из пропасти. Но силы покидали её, а тело маркиза становилось всё тяжелее! Ей не забыть его глаз, в которых читались боль и безысходность.

- Ксения!

- Держитесь же!

- Оставьте меня, не то упадёте вместе со мной! Прошу, отпустите, мне незачем больше сопротивляться. Мне не нужна жизнь без вас.

- Что за бред?! Только не отпускайте руку! Слышите? Я спасу вас!

- И пропадёте вместе со мной! - Пальцы маркиза медленно разомкнулись.

- Не-ет!

Д’Арни полетел вниз… И тут Ксения услышала громкий смех. Она оглянулась – перед ней предстала женщина с золотыми волосами.

- Кто вы? – голос Ксении звучал тихо.

- Меня зовут…Смерть…

…Ксения проснулась от собственного крика. Это был сон, страшный сон. Причём не первый на этой неделе. Для чего нам даются сны? Быть может, они нужны для того, чтобы мозг восстановился после хлопотного дня? А может быть, в ночных грёзах скрыт какой-то тайный сакральный смысл? Ксения приподнялась на подушке и принялась размышлять. К чему эти кошмары? Такие реальные, что пробирает дрожь, и тело покрывается холодным потом. Ксения стала припоминать картины, которые ей представлялись в её кошмарах, и поняла, что все они похожи на предупреждение. Из них ясно одно – маркизу д’Арни грозит опасность. И, кажется, она знает, какая именно. Необходимо было собраться с мыслями и хоть немного успокоиться, тем более что от крика Ксении проснулся маленький Петруша и громко заплакал.

Ксения взяла сына на руки и принялась петь колыбельную. При этом её чудный, нежный голос дрожал, как от предчувствия чего-то неизбежного, того, что нельзя будет изменить.

Петруша… С того самого дня, как Ксения неожиданно «воскресла», появившись в Черкасово, мальчик, кажется, так и не привык к её рукам. А ведь через два месяца Петеньке уже два годика стукнет! А он даже мамой её называть не научился! Настоящий дикий волчонок! Всё плачет и плачет! Зовёт бабушку Евдокию и кого-то ещё. Ольгу? Ксения вздохнула. Неужели её сыну чужая женщина заменила родную мать, а Петру – супругу?

Ксения догадывалась, что её внезапное возвращение поставило крест на отношениях её мужа и Ольги Николаевны. Ясно, что Пётр не распространялся о том, что у него было с Ольгой в отсутствии Ксении, но она-то чувствовала, что всё не так просто, как хотелось бы. Некоторые вещи женщина знает без слов. С тех пор, как Ксения и Черкасов прибыли в Петербург, у них толком близости так и не было – Пётр перебрался ночевать из супружеской спальни в свой рабочий кабинет – на старый продавленный диван. Черкасов объяснил это «бегство» тем, что Петруша постоянно плачет, а ему - слуге государеву – нужно быть поутру непременно свежим и бодрым! Но Ксения-то понимала, что дело совсем не в Петенькиных капризах! Но она терпела и давала время мужу, чтобы тот мог привыкнуть к новой ситуации. Нельзя же так сразу забыть одну ради другой, пусть даже и законной супруги!

- Ну, слава Богу, успокоился. – Ксения поправила мальчику одеяльце.

Немудрено, что ребёнку одиноко на этой холодной казённой квартире. В пору самой заплакать, такая здесь тоска! Запах гнили да плесени и серый бесчувственный камень, который виден из окон, выходящих на Екатерининскую канаву, утомят кого угодно! И зачем она только не настояла поселиться в доме отца – опального графа Палена, а с напускным равнодушием отправилась жить на квартиру мужа? Сама виновата, хотелось разделить все радости и печали, выпадающие на долю любящей супруги… Но делать нечего: Пётр обитает здесь, и у него это сразу и рабочий кабинет, где он расследует преступления, и место для приёма посетителей с их вечными, нескончаемыми жалобами, и дом, в котором подрастает маленький сынок…

Ксения вглядывалась в милое детское личико Петруши и пыталась успокоиться, но тщетно – все мысли молодой женщины были о её тревогах. Но сейчас к ним прибавился и новый страх … о д’Арни! Этот сон, такой реальный и оттого ещё более кошмарный, был воплощением её мыслей о маркизе.

- Ксения, ты не спишь? С тобой всё в порядке? Я слышал крик.

Это был Пётр.

- Всё нормально. Просто кошмар привиделся.

Черкасов сел напротив жены и заглянул в её большие глаза.

- Да что случилось? Ты сама не своя.

—Я отчего-то ужасно волнуюсь за д’Арни, - наконец высказала Ксения мысль, которую гнала от себя прочь. – Никак не могу привыкнуть называть его Иваном.

- Что? – удивился Пётр Иванович. – С каких пор ты волнуешься об этом человеке, который принёс тебе столько бед? Да, он мой брат, и мы пытаемся ладить, но не знал, что ты смогла простить его.

- Знаешь, Петя, в своём заточении я много времени провела одна наедине со своими думами. Я переосмыслила некоторые вещи. Этот человек, д’Арни, со всеми его пороками всё равно остаётся для меня близким. Это трудно понять, но в моей жизни не так уж много тех, кому я действительно нужна.

- Ксения, ложись спать! Мне совсем скоро вставать. Некогда выслушивать сны о твоих волнениях. Особенно те, в которых фигурирует д’Арни! Да и не думал я, что ты веришь в сновидения.

- Согласна. Я всегда была прагматичной, но это не просто сон! Я волнуюсь, ведь уверена, что Ивану угрожает опасность.

- Да с чего ты это взяла?

Тут Пётр заметил, что на глаза Ксении навернулись слёзы. Только не это! Он всегда боялся плачущих женщин, робел перед ними, как ребёнок. И становился слабым. Но сейчас ему вдруг сделалось по-настоящему жаль Ксению. Черкасов видел, как она всеми силами пытается нагнать то, что упустила за время своего отсутствия, как ей приходится сложно в борьбе за их семью. Но он ведь тоже старается! Просто сейчас так много работы, так много! Петербург просто кишит преступниками, заговорщиками и всякой мерзостью, а тут ещё о семье нужно успевать думать!

- Я это знаю, Пётр! Знаю наверняка! Я не верю в вещие сны, но доверяю здравому смыслу! Сам посуди: мне удалось сбежать от иллюминатов; я тут, с тобой. Но эти люди ничего просто так не делают. Я пришла к выводу, что мне позволили сбежать из старого монастыря. Уж очень всё сложилось удачно для беглянки – охраны не оказалось, да и ключи удачно обронил один из братьев, и как раз к моим ногам…

- То есть, ты хочешь сказать, что у иллюминатов был какой-то умысел?

- Не исключаю. Кстати, ты заметил, что у д’Арни на руке больше не было перстня Великого Магистра?

Пётр на мгновение задумался.

- Кажется, ты права.

- Выходит, он более не обладает верховной властью в братстве. Значит, вместо него появился кто-то другой. Но какую роль я могла сыграть в игре, задуманной новым Великим Магистром? Этого я никак не могу понять.

Черкасов пожал плечами.

- Но что может грозить Ивану?

- Претендентов на власть обычно предпочитают убирать, - многозначительно сказала Ксения.

- В твоих словах есть смысл. Но, думаю, Иван сам справится с опасностью, если таковая имеется. Впрочем, я завтра навещу брата – узнаю всё наверняка.

Пётр понимал, что помочь чем-то Ивану ему вряд ли удастся, и он будет выглядеть глупо, если сейчас, среди ночи, помчится сообщать д’Арни о какой-то сомнительной опасности. К тому же Черкасов чётко знал, что если иллюминаты задумают убить кого-то, то помешать им не сможет никто.

Ксения будто прочла его мысли.

- Я всё сделаю, чтобы помочь д’Арни. Надеюсь, ещё не поздно.

* * *

… Молодая дама решительно шла по городу, кутаясь от промозглого ветра в кашемировую шаль. Она разыскивала гостиницу под названием «Красный кабачок». Именно здесь она ожидала найти того, кто может дать ответы на все её вопросы. Будучи в плену у иллюминатов, Ксения не знала, как выглядит новый Великий Магистр, но отрывочной информации, которую она мимолётом слышала о нём от братьев, вполне хватило, чтобы составить мнение об этом человеке. Также она знала его имя – Реджинальд Скотт. Этого было довольно, чтобы поиски увенчались успехом.

Ксения совершенно позабыла о грозящей ей опасности. Точнее, она запретила себе об этом думать. Она прекрасно понимала, что иллюминаты не оставили бы её в покое, если бы на то не было веской причины, и это придавало сил. Она была просто уверена, в том, что д’Арни что-то угрожает, ведь умела анализировать факты.

Ксения заметила вывеску, на которой красовалась надпись «Красный Кабачок». Двухэтажный дом, на первом этаже которого расположен довольно грязный трактир, на втором – скромная гостиница, где снимают номера уж точно не сильные мира сего…

«Довольно дрянное местечко», - подумала она, оценивая обстановку. «Неужели глава иллюминатов не мог найти для себя что-то более подходящее по статусу?»

Она уверенной походкой прошла по обшарпанной лестнице.

- Скажите, где здесь остановился господин по фамилии Скотт? Он секретарь при английском посольстве. - Ксения мило улыбнулась хозяйке гостиницы, протягивая золотой.

- Мы о постояльцах сведений не даём.

Неприветливая женщина в огромном бесформенном чепце оценивающе оглядела мадам Черкасову.

- А это не заставит вас поступиться правилами? – Ксения протянула хозяйке «Красного Кабачка» деньги.

Та мгновенно оттаяла.

– Да-да, госпожа, он расположился в нашей лучшей комнате за номером 13.

- Спасибо.

Какой-то непонятный страх овладел душой Ксении, когда она поднималась в номер Великого магистра. На лестничной клетке было темно и мрачно.

- Господин Скотт, - Ксения украдкой постучала в дверь.

Ответа не последовало. Молодая женщина коснулась дверной ручки; к её удивлению дверь оказалась не заперта. Ксения вошла внутрь номера, оглядываясь по сторонам. Перед её взором предстала довольно скромная комната. Пространство заполняла полутьма, поэтому деталей рассмотреть было невозможно. Шторы были задёрнуты, как будто бы обладатель номера сторонился солнечного света.

- Мадемуазель фон Зак? Или лучше сказать мадам Черкасова? – Ломкий высокий голос заставил молодую женщину вздрогнуть. – Меня ищете?

Ксения ни сразу поняла, откуда идёт голос, и когда увидела мистера Скотта, то была слегка удивлена. Отчего-то она представляла себе главу братства несколько иначе. Старше, солиднее, опытнее… Хотя… она вроде бы уже видела это лицо. Кажется, в школе иллюминатов они учились вместе. Но это было так давно, так что она могла и ошибаться. Скотт же был не менее удивлён, так как никак не ожидал, что беглянка сама решится прийти к нему на встречу. Он с интересом рассматривал прекрасные черты лица Ксении, её ярко-медные тугие локоны, уложенные в причёску, зелёные глаза, нежные плечи, женственные изгибы бёдер. Всё такая же красивая, роковая, волнующая, как и прежде… Несколько снежинок, блеснув, тут же растаяли на волосах Ксении, и потухли, словно утренние звёздочки. Она порывисто сняла шляпку и перчатки.

- Если вы тот, кого зовут Великим Мастером, то да, именно вы мне и нужны. – Ксения пыталась говорить твёрдо, но отчего-то голос предательски дрожал.

«И чего тут, собственно, бояться? Всего лишь тщедушный молодой англичанин. Ему, наверное, нет и двадцати пяти… Да, люди в ордене уже не те, что прежде, раз этого человека Спартак избрал своим преемником…»

- Если вы пришли, то, видимо, вам что-то понадобилось от меня. И дело, должно быть, не терпит отлагательств. Просто так ко мне в гости не ходят. – Скотт пытался скопировать интонации Спартака, но это вышло излишне театрально.

- Скажу прямо и сразу по сути: зачем вы позволили мне сбежать? Вы обменяли маркиза д’Арни этот злосчастный перстень на мою свободу?

Скотт усмехнулся.

- Вы проницательны. Даже слишком для женщины.

- Выходит, д’Арни осталось жить совсем недолго? Ведь лучший конкурент – мёртвый конкурент?!

- Не буду скрывать. Вы угадали.

- Так отмените ваш приказ.

- Какой именно? Вы знаете, сколько я отдаю приказов и распоряжений в день? – Реджинальд с удовольствием покрутил кольцо на пальце.

- Прекратите эту игру слов! Вы прекрасно знаете, о чём я говорю. Уверена, вы уже наняли убийцу.

- Хм… Я даже не стану спрашивать, откуда у вас эта информация, хотя безусловно интересно как вам удалось узнать мои замыслы…

Ксении опять вспомнился ночной кошмар, глаза д’Арни, падающего в пропасть, и смех белокурой женщины, который нарастал, становился невыносимо громким…

- Это не важно. Сейчас важно другое – успеть! – Было видно, что Ксения взволнована.

- Присядьте, - Скотт пододвинул Ксении кресло. – Вы слишком возбуждены. Итак, почему вы решили, что я хочу отменить свой приказ? С какой стати я должен это сделать? Механизм уже запущен.

- Как вы не понимаете, что без д’Арни орден не будет таким, каким он был?!

- Вы знаете, один человек – это ещё не всё наше братство. Да, он действительно сделал для нас очень много, но незаменимых людей нет. Мне надоели постоянные недомолвки со стороны маркиза; он стал дерзок и излишне подвержен эмоциям. Он порядочно потрепал мне нервы.

Ксения принялась лихорадочно размышлять, как бы переубедить человека в манжетах. Она понимала, что сейчас от того, что она скажет, будет зависеть жизнь человека, который ей не безразличен. Что же делать?

- Вы не можете так с ним поступить. – На глазах Ксении показались непрошеные слёзы, и одна из них, блеснув, упала на изрядно выцветший ковёр, но Скотт даже бровью не повёл.

- Не нужно слёз, вздохов, мелодраматических сцен. Так же нет смысла прибегать к психологическим хитростям - я прошёл ту же школу, что и вы, и наизусть знаю весь набор методов внушения. Посему на этом наш разговор считаю оконченным; я вам всё сказал; у меня есть дела поважнее женских истерик.

Ксения была ошеломлена таким показным безразличием и холодностью. Она почувствовала, как к горлу подступает ком. Только не это, ещё не хватало расплакаться и показаться слабой!

- Что ж, Великий Магистр, - она сделала притворный поклон, - попомните мои слова – вы сами не раз пожалеете о своём решении. Оставшись наедине с собственной гордыней, одиночеством и мнимым величием, вы очень скоро убедитесь, что есть вещи поважнее, нежели власть и самолюбование. Вы – несчастный человек, и, видимо, таким останетесь навсегда.

Скотт отвернулся, сделав вид, что не слышал последних слов. В комнате воцарилась звенящая, давящая тишина. Ксения молча взяла шляпку и перчатки и вышла из номера, хлопнув дверью. Реджинальд нервно вздрогнул.



ГЛАВА 4.УЧИТЕЛЬ И УЧЕНИК

Тот, кто огонь выжигает огнем, обычно остается на пепелище.

Эбигайл Ван Берен. "Ненависть".



Великий Магистр никак не мог отойти от последних слов Ксении, прозвучавших словно пощёчина. Действительно, он стал жесток. Но разве так было всегда? Разве он один виновен в том, что его не услышали, не поняли? Мужчина сидел и размышлял о своей судьбе. Всего ли в жизни он добился? Всё ли его устраивает? Счастлив ли он, в конце концов? И почему же ему сейчас так больно? Вот исполнилась его мечта – он Великий Магистр самого влиятельного ордена и может решать участи целых государств. Ему целуют руки сильные мира сего, боясь заглянуть в глаза. В двадцать пять и на такой высоте, что кружится голова. Но разве это всё, о чём он мечтал? Даже не с кем разделить свой триумф.

Скотт встал и плеснул себе рому из графина, что стоял на столе. Медленно кружили снежинки за окном, и молодой человек с грустью наблюдал за их размеренным танцем. А ведь когда-то всё было не так. Когда-то он был открыт самым высоким чувствам и смотрел на мир широко открытыми глазами. Это было так давно и буквально вчера. Великий Магистр погрузился в воспоминания.

* * *

Он всегда узнавал эти шаги в тишине старых коридоров, эту лёгкую поступь сильного и в то же время грациозного мужчины. Он ждал его приезда, как ожидают прихода весны или наступления Рождества. Трепетно и по-детски жадно. Он знал, что маркиз опять совершил что-то невозможное, что вновь рисковал жизнью ради общего дела, конечная цель которого – гармония и счастье всех людей на Земле. Боже, как наивно! Прекрасно осознавая, что его кумир будет находиться в Школе иллюминатов всего каких-то коротких три-четыре дня, юный Реджинальд Скотт старался запомнить каждую мелочь, касающуюся его любимца: тембр голоса, случайный взгляд холодных аметистовых глаз, прядь чёрных волос, упавшую на лоб, ямочки на щеках, обещающие скорое появление насмешливой улыбки…

О маркизе д’Арни тринадцатилетний Реджинальд слышал множество удивительных легенд от своих товарищей и воспитателей. Некоторые из историй, которые с восхищением передавались по всей школе из уст в уста, были просто из разряда фантастики, но юноша слепо верил всему, что касалось способностей д’Арни. Одного лишь взгляда на этого идеального во всем человека хватало, чтобы понять, что все до одной истории о маркизе – чистая правда.

Скотт отлично помнил те немногочисленные уроки, которые приемный сын Спартака преподал ему. И занятия эти в корне отличались от тех, что вели другие преподаватели. Скучные и угрюмые, убелённые сединами, давно «списанные» по возрасту и отлученные от выполнения опасных поручений, старцы вроде Карла не могли разжечь в юных сердцах интереса так, как это умел молодой красавец-д’Арни. Высокий и подтянутый, невероятно привлекательный и статный, одетый по последней моде и непременно в чёрное, двадцатитрехлетний брюнет притягивал словно магнитом и порабощал. Он был воплощением истинного иллюмината, почти сверхчеловеком. Все воспитанники школы хотели походить на лучшего агента ордена, и как один копировали его походку, манеру одеваться, говорить и даже причёсываться. В один миг вся школа вслед за блистательным шпионом переоделась в чёрный цвет. И Реджинальд не стал исключением. Так же как и другие, он пытался скопировать причёску своего любимца, чёрные кудри которого так выгодно оттеняли белизну фарфорового лица. Но непослушные волосы Реджинальда никак не хотели ложиться красивыми волнами, а смешно торчали так, как им вздумается. Поэтому вскоре Скотт отказался от такого зачёса и оставил эту затею.

Ах эти сладостные воспоминания! Чего только стоит то, как д’Арни впервые учил группу подрастающих иллюминатов стрельбе! О, эти мускулистые руки, обнимающие мушкет, этот внимательный, сконцентрированный взгляд! А как билось сердце Реджинальда, когда вдруг маркиз подходил (о Боже, именно к нему!), осторожно прикладывал палец на курок и… они вместе, дыша в унисон, плавно спускали курок. Выстрел. Десятка. Прямо в душу…

Непередаваемые ощущения! Чувствовать биение сердца своего кумира, ощущать его ровный пульс. Реджинальд сам не понял, как это получилось – его сознанием, душой и мечтами полностью завладел маркиз д’Арни; он стал Вселенной для впечатлительного подростка, центром его мира, секретом, о котором было невыносимо молчать.

Один из уроков маркиза просто невозможно позабыть. Он разделил жизнь молодого сэра на до и после. В тот день д’Арни задался целью обучить группу юношей умению держаться в обществе.

- Господа будущие иллюминаты, сегодняшнее занятие посвящено бальным танцам. Да-да, пусть вас это не смущает. Зачем, спросите вы, шпионам нужен этот навык? А я отвечу вам – мы должны быть безупречны во всем. Танцы развивают пластику, влияют на осанку и делают танцора неотразимым в глазах представительниц прекрасного пола. – Голос человека, которого все называли не иначе как маркиз д’Арни, звучал властно, и в нём чувствовалась сила.

Он быстрым взглядом осмотрел строй юношей, вверенных ему в воспитание.

- Хм… Среди вас, к сожалению, нет ни одной юной леди… - Красавец-иллюминат на какую-то долю секунды смутился. - Ну ничего. Вы, да-да, вы. – Он указал на Реджинальда – самого худенького и миловидного мальчика из группы. Тщедушный, с большими выразительными глазами и вьющимися волосами, Скотт в то время действительно несколько напоминал девушку. - Шаг вперед из строя!

Ученик в смущении повиновался и под сдержанные смешки товарищей сделал робкий шаг. То, что происходило потом, будущий Великий Магистр помнил как во сне: сильные руки маркиза на его талии, то удовольствие быть ведомым неистовой силой, которой обладал этот удивительный человек, слышать его тихий, но властный голос, чётко указывающий на ошибки в том или ином танцевальном па… Учитель был так близко, что, казалось, души их в какой-то момент сплелись воедино, словно плач скрипки сливается с дыханием фортепиано, рождая прекрасную мелодию.

Потом были и другие уроки – по большей части лекции, которые читал маркиз для целого курса. Реджинальд вынужден был довольствоваться лишь тем, чтобы издалека внимать каждому слову своего наставника, впитывать каждый жест, мельчайшие интонации. А по окончании лекции задавать своему кумиру огромное количество вопросов по теме и без. Реджинальд плоховато успевал в занятиях по физической подготовке, так как с детства был слаб и не отличался здоровьем. Ему было тяжело держать в хрупких руках саблю; во время верховой езды или длительной пробежки он быстро уставал и нередко плёлся в конце. Но в теории сообразительный юноша блистал. Он лучше всех овладел ораторским искусством, преуспел в таком необходимом для иллюмината умении как наука внушения, знал наизусть состав и приготовление любого яда, отлично владел рядом иностранных языков, ну и конечно, что удивляло даже самого Спартака, мог исчезать и совершенно незаметно появляться словно фантом.

Вскоре д’Арни начал выделять худенького англичанина из толпы воспитуемых, редко и сдержанно хвалить за усердие и сообразительность, а потом и вовсе посадил его ближе к себе – за первый стол как отличника. В эти минуты Скотт сиял от счастья, мечты уносили его длеко-далеко. Он хотел жить только для этих коротких мгновений, упиваться ими, а потом вновь и вновь прокручивать, проживать в памяти, оставаясь наедине с самим собой.

Одна из лекций особенно запомнилась юному идеалисту. В ней маркиз просвещал своих подопечных на тему столь «пагубного» чувства как любовь.

- Влечение душ есть дружба, влечение умов – уважение, влечение тел называют страстью. Когда же все три составляющие сходятся воедино, возникает любовь, – произнёс тогда маркиз. Коротко, как заученную фразу. - Так говорил Конфуций, но любовь придумали поэты, и вы должны понимать, что настоящие агенты ордена не должны слепо подчиняться этому чувству. Моя задача – вселить в ваши умы аксиому, что мы должны быть выше примитивных эмоций, которые делают из воина романтика, не способного трезво действовать, а из мыслителя - глупца. Любовь – недопустимая слабость для тех, кто возвысился над толпой.

- Как многого желает человек! Влечение душ… Мне бы хватило и этого, – прошептал Реджинальд, скромно опустив глаза.

- Скажу вам прямо, - продолжал иллюминат, - женщина создана лишь для того, чтобы продолжать род и удовлетворять низменные потребности мужчин. Прекрасно, что среди вас нет этих порочных созданий, умы которых заняты исключительно всякой бессмыслицей. Мы с вами, джентльмены, отлично понимаем друг друга, и нам этого вполне достаточно. Всегда говорил, и буду повторять – ненавижу работать с женщинами! От них – одни беды…

В то время лектор действительно верил в то, что говорил – его речь звучала искренне, горячо. Но на деле всё оказалось иначе.

Однажды д’Арни вернулся после очередного задания не один – с ним была красивая молодая шатенка с зелёными глазами, на которую он смотрел отнюдь не так, как учитель на ученицу... Ксения фон Зак… Обольстительная, страстная, пылкая… Умная не по годам, талантливая, схватывающая всё налету… Ей было неполных семнадцать, но уже тогда она выглядела полностью сформировавшейся прекрасной особой с красивыми изгибами женственного тела, в совершенстве владеющая умением преподать себя и очаровывать. Нет, это уже был не мешковатый скромный подросток, каким чувствовал тогда себя Реджинальд, и маркиз вёл себя с этой выскочкой как с равной себе! Учитель хвалил её и называл лучшей и перспективной. Вот тут-то юный англичанин познал, что такое ревность. Как же это больно – снова стать пустым местом для того, кого любишь больше всех на свете! Снова уйти в тень, когда на небосклоне сквозь тучи только начали пробиваться первые лучи солнца! Нет, нужно бороться за своё влияние на маркиза, отстаивать возможность быть рядом, быть лучшим, что-то значить для него и оставить хоть сколько-нибудь заметный след в его судьбе! А для этого нужно победить Ксению фон Зак, доказать окружающим, что он – Реджинальд Скотт – ничуть не хуже её, что он более достоин быть наперсником д’Арни, его тенью, его Другом!

Великий Магистр вспомнил эпизод, который сейчас ему показался бессмысленным и до смешного глупым. Вот он – мальчик, в душе которого разрасталась обида, спрятался в комнате Ксении за китайской ширмой и наблюдает за тем, как маркиз и мадемуазель фон Зак «сверяют свои политические взгляды» наедине, или, как любил выражаться д’Арни, «обсуждают расклад сил в Европе». А карта стран мира висела как раз в комнате у приёмной дочери военного губернатора, и обсуждать сие было очень удобно именно на диванчике (кстати, весьма мягким), над которым висела карта. Тьфу, какая пошлость! Реджинальд зажмурился, чтобы не видеть всего этого безобразия. Ему было противно, но в то же время любопытство брало верх. Голые тела на бежевом бархатном покрывале, эти вздохи, поцелуи, объятия… Корсет Ксении с мелкими крючочками, лентами, кружевами, её тончайшие гипюровые чулки, нижние накрахмаленные юбки, в которых она была похожа на вилок капусты…

Реджинальду не забыть то смятение в душе, когда он видел, как его учитель - идеал и образец для подражания - дерзко трогает свою ученицу, как глаза маркиза темнеют от страсти и наполняются какой-то незнакомой чернотой. А как смело Ксения реагирует на всё это, как отвечает на поцелуи, прикосновения, ласки. Она похожа на красивое животное, и всегда отдавалась страсти целиком и полностью. А маркиз…маркиз становился другим, непривычным, чужим… Обыкновенным мужчиной, который любит, который желает женщину… Нет, он не такой, это она во всём виновата! Она сделала его таким – подверженным страстям, будто поражённым болезнью. Так плоды картофеля медленно гниют, повреждённые плесенью. Так и душа д’Арни, поражённая привязанностью к этой девчонке, неотвратимо деградирует. В это мгновение Скотт прямо таки ненавидел своего вчерашнего героя за то, что его слова о любви, не так давно прочитанные на лекции, оказались всего лишь теорией. И не просто теорией, а самой настоящей гнусной ложью! По лицу подростка потекли слёзы - он чувствовал себя униженным, обиженным на весь свет.

- О, Ксения, это восхитительно. Нет ничего на свете лучше этого...– прошептал д’Арни порывисто; дыхание его сбивалось, а голос был каким-то сдавленным.

«Ах вот как! Вот что оказывается лучше всего для вас, дорогой учитель! А не вы ли говорили нам, что женщина – это пустая, ненужная обуза! Лжец и обманщик!»

Той же ночью Реджинальд тайком пробрался в пустую комнату Ксении (она ночевала у своего любовника) и не нашёл ничего лучше, чем открыть её шкаф с одеждой, найти то платье, в котором мадмуазель фон Зак являлась на занятия чаще всего и… порезать несчастный предмет гардероба на мелкие кусочки! Странная месть. Глупая, не приносящая ни удовлетворения, ни пользы, ни успокоения. Но тогда обиженному ребенку было всё равно, что за это хулиганство его накажут, причём очень строго, как это принято в школе иллюминатов – посадят на целый день в тёмный чулан с крысами. Он резал ни в чём не повинное платье, вытирая слёзы рукавом, и видел тогда перед собой маркиза и Ксению, занятых этой мерзостью, смеющихся и ласкающих друг друга. Это сейчас, будто пытаясь наверстать упущенное, Реджинальд Скотт познал все самые низменные и запретные удовольствия; тогда же он был несведущим в вопросах любви юношей, которому эта некрасивая сцена показалась отвратительной и даже пугающей.

Постепенно неразделённая любовь к учителю превратилась в муку. Открыться измученный своей тоской бедняга не мог ни товарищам,ни строгим учителям, ни даже самому себе… Эта больная зависимость тлела в душе пеплом разгорающейся ревности, готовая спалить дотла измученное сердце. Мальчик не раз давал себе обещание изгнать маркиза д’Арни из своей души, быть сильнее, выше пагубной слабости, не позволить себе стать зависимым, уязвимым, смешным. Ведь самая маленькая деталь могла выдать лучшего ученика школы, тем самым превратив в посмешище для всех её обитателей. А этого никак нельзя было допустить, тем более что теперь появилась ещё эта насмешница-Ксения – любимица маркиза и с недавнего времени его любовница. И вот то, чего боялся Реджинальд, случилось.

Это было занятие по анатомии, которое вёл обычно Спартак, но в этот раз основатель ордена отлучился из школы, и его замещал д’Арни. Ученики собрались в лаборатории, где на большом столе возлежал экземпляр для изучения человеческих внутренностей – мёртвый мужчина тридцати лет, умерший примерно час тому назад при неизвестных обстоятельствах. Реджинальд был впервые в лаборатории, и всё здесь смущало его, заставляя ощущать смесь страха и отвращения. Всюду кипели огромные колбы с противной зелёной жидкостью, в огромном шкафу, доходящем до самого потолка, хранились заспиртованные органы в мутных склянках, а с самой верхней полки ухмылялся череп какого-то несчастного. Будущий Великий Магистр сразу понял, что занятие обещает быть долгим и превратится для него в проверку на прочность, в настоящую пытку! Ясно, что многие его сотоварищи в те минуты чувствовали нечто подобное, но у Скотта была одна маленькая слабость - молодой сэр с детства не переносил вида крови. С ним всегда случался приступ тошноты или же обморок. Но сегодня допустить этого никак нельзя, ведь рядом находится маркиз д’Арни! «Лучший из лучших» ни в коем случае не должен узнать об этом, ни за что! Бледный как мел Реджинальд почувствовал, что земля уходит из-под ног, а голова тяжелеет, сердце забилось чаще, а комната сделалась будто уже, меньше…

На беду маркиз встретился с ним глазами и попросил принять непосредственное участие в лабораторной работе.

- Мистер Скотт, расскажите нам о расположении органов брюшной полости человека на наглядном примере. Смелее, труп не кусается! – Д’Арни протянул мальчику скальпель, едва улыбнувшись уголками губ.

Скотт на ватных ногах приблизился к трупу и занёс руку, чтобы сделать разрез, но тут самообладание ему изменило – струя крови брызнула ему прямо в лицо, а затем залила белоснежные манжеты. Бедняга услышал пронзительный крик и только спустя мгновение догадался, что вопит он сам словно перепуганная девчонка! Это был провал! Сквозь смешки одногруппников Скотт явственно слышал громкий смех Ксении, как ему казалось, торжествующий. И как все они смели смеяться над ним – потомственным аристократом?! Да половина из этих безродных недотёп были взяты на обучение из грязных лачуг или же городских трущоб! Такого позора честолюбивый юноша ещё никогда не испытывал – всё его лицо и руки были в липкой маслянистой жидкости! Реджинальд перевёл умоляющий взгляд на молодого учителя – его любимец и кумир непременно защитит его и не даст в обиду. Но тот стоял с каменным лицом и глаза его метали молнии. По непонятной причине маркиз с самого утра был не в духе. Что выбило его из равновесия – никто не знал.

- Что смотрите? Сотрите кровь с лица! - Он швырнул Скотту свой платок. – Ну и ученики нынче в ордене! С каждым годом всё хуже. – В его голосе звучал металл, д’Арни всё больше распалялся. – Боитесь крови? Да что ж вы за мужчина в таком случае? В нашем деле это просто возмутительно! – Казалось, д’Арни хотелось уязвить Скотта как можно больнее, - А если вам, к примеру, придётся участвовать в бою? Или же придётся убивать по заданию?

- Но месье д’Арни, я… - Реджинальд пытался оправдаться, но язык не слушался его, а предательские слёзы так и брызнули из глаз. Он почувствовал, что уши его покраснели, а к лицу прилила кровь.

А наставник нещадно продолжал:

- А что если вы будете ранены? В нашем деле кровь льётся на каждом шагу. На моём теле, если хотите знать, множество шрамов. Но я терпел, а вы… будете стоять, бледнеть и хлопать глазами? Или, чего доброго, рухнете в обморок как кисейная барышня? Вы, видимо, ошиблись дверью, когда пришли в эти стены – вам самое место в институте благородных девиц!

Тут уж все присутствующие покатились со смеху. Но д’Арни не хватило и этого.

- В поход я бы с вами не пошёл. Такой чистюля при виде одной-единственной капельки крови провалит операцию, погубит других и погибнет сам! Ну туда ему и дорога! Мне совсем не жаль подобных вам недотрог! В прежние времена даже Великий Магистр наряду с рядовыми членами ордена участвовал в кровопролитных боях в латах и с мечом в руках. А вы… Вы позорите нашу древнюю историю!

Скотт задохнулся от возмущения, а потом покраснел как спелый помидор и выбежал из лаборатории, громко хлопнув дверью. Действительно, слова старшего иллюмината были очень резкими, и всем было ясно, что д’Арни перестарался со своими нравоучениями. Но такое бывает, и это вполне можно было стерпеть. Скотт понимал это сейчас, но тогда уязвлённое самолюбие честолюбца не позволило ему сдержаться. Мальчик, к которому с самого рождения обращались на «Вы», чьим желаниям и причудам потакали, просто не привык к такому обращению.

«Ненавижу, ненавижу! – повторял Реджинальд, глотая солёные слезы. – Никогда не прощу его! Докажу всем и ему прежде всего, что я - самый достойный! Стану Великим Магистром назло д’Арни, и тогда он ещё узнает меня! А эта Ксения… Что он в ней вообще нашел? Обычная женщина, пусть и красивая... Но таких в наш век много! Чем же она его пленила? И обидно, что тех, кому он действительно нужен, маркиз не замечает».

Так размышлял Скотт, удаляясь все дальше и дальше от дверей школы.

«Интересно, заметит ли д’Арни мое отсутствие, или я для него совсем ничего не значу? Подумаешь, один из учеников пропал! И нет ему никакого дела до человека, который его любит, который пойдёт за ним куда угодно, лишь бы только быть вместе, рядом... Да он и не вспомнит о моем существовании!»

Он бежал и бежал, не ведая дороги. Вот уже исчезли ворота школы, а пейзаж сделался незнакомым. Стояла глубокая осень, холодный ветер гнул голые ветви деревьев, противно моросила мелкая дождевая пыль. Выбившись из сил, Реджинальд остановился у пруда, чтобы вычистить свои манжеты и перевести дух. Сердце бешено колотилось, готовое вот-вот вырваться из груди. Нагнувшись к воде, мальчик принялся с каким-то ожесточением оттирать кровавое пятнышко с белоснежной рубашки, усердно тёр и тёр эту красную точку, пока в глазах не потемнело. Он рыдал в голос, проклиная вчерашнего властителя дум; он ненавидел д’Арни до глубины души за то, что тот стал первым, кто разрушил его мир, отнял веру в правильность учения иллюминатов, поколебал её и разрушил мифы. Нет больше сверхчеловека, бесстрастного, не подверженного глупым чувствам, каким ему казался маркиз и каким он хотел быть сам. Более того, он презирал прежде всего себя за то, что он сам никогда уже не будет идеальным из-за глупой любви к маркизу. Любви, которая стала тем самым пятнышком в его душе, крошечным, но оттого ещё более досадным.

…Его отсутствие обнаружили поздним вечером, когда все готовились ко сну, а мистера Скотта не оказалось на построении. Его бросились искать с фонарями и свечами, звали, кричали, обыскали всю округу. Д’Арни сам выказал желание искать своего горе-ученика, которого он так горячо отчитал перед всей группой, видимо, понимая, что именно это стало причиной побега. Вместе с группой помощников он прочесал весь район, но всё было бесполезно. Вдруг, в тот момент, когда надежда отыскать беглеца стала совсем призрачной, Д’Арни заметил, что качнулась гладь воды в старом пруду. Недолго думая, маркиз сбросил сюртук и кинулся в ледяную воду. Через мгновение замерзший и до смерти перепуганный мальчик дрожал на его руках. Скотт прижимался к сильной груди того, кого одновременно боготворил и ненавидел. И опять он прислушивался к биению любимого сердца, к порывистому после вынужденного ныряния дыханию, снова ощущал тепло этих сильных надёжных объятий….

Реджинальд помнил, что после этого происшествия он серьезно заболел. Долгих две недели юношу окружали доктора, белые простыни и препротивный едкий запах лекарств. И за все это время маркиз ни разу не пришёл навестить больного, что Скотта очень злило. Правда, он не знал, что д’Арни пришлось в спешном порядке отъехать из-за срочного поручения Спартака…

* * *

Великий Магистр так и сидел с бокалом рома в руках, глядя на снег за окном, который незаметно перешел в дождь. Странно, что он сейчас вспомнил этот эпизод биографии, ведь прошло уже десять лет. И почему память выдала сейчас те глупые, порой комичные, мелочи, что занимали тогда все помыслы мальчишки? Почему они и по сей день так важны для того, кто сгубил всё светлое, что было в сердце, кто нещадно отдавал приказы убивать и даже собственными руками лишил жизни женщину - мать своего же ребёнка… Почему какие-то ничтожные юношеские обиды для него так болезненны? Оказывается, эти эмоции живы до сих пор, более того, они владеют им, столько лет ожидая выхода! Нет, сегодня пора поставить точку в этой старой истории. Он не позволит прошлому управлять и дальше его сознанием. Всё, хватит! Пора уже похоронить в душе прошлое, отпустить его.

Реджинальд Скотт взял перо и поиграл им в руках. Красивый фиолетовый отблеск пробежал по перу и перешёл в глубокий зелёный оттенок. Написать или нет? Простить или продолжать затянувшуюся игру в обиженного подростка? Он обмакнул перо в чернильницу и вывел несколько строк, лаконичных, но таких важных. Затем распахнул окно, позабыв про дождь и холод. Он видел, что Ксения всё ещё топталась возле окон его номера, раздавленная, сломленная, растерянная.

- Идите же сюда, - крикнул Великий Магистр. – Чёрт с вами, вы победили!

...Великий Мастер ордена иллюминатов вручил Ксении бумагу с вензелем и сказал:

- Найдите Софью Броницкую и лично передайте ей мой приказ. Вот её адрес. Полагаю, вы ещё успеете.



ГЛАВА 5.ПОД ПРИЦЕЛОМ

А я для вас неуязвима,
Болезни,
Годы,
Даже смерть.
Все камни — мимо,
Пули — мимо,
Не утонуть мне,
Не сгореть.
Всё это потому,
Что рядом
Стоит и бережет меня
Твоя любовь — моя ограда,
Моя защитная броня.
И мне другой брони не нужно,
И праздник — каждый будний день.
Но без тебя я безоружна
И беззащитна, как мишень.
Тогда мне никуда не деться:
Все камни — в сердце,
Пули — в сердце...

Ю.В.Друнина



Маркиз д'Арни шёл по вечернему Петербургу. Холодный ветер, развевающий полы его чёрного плаща, сегодня не казался столь колючим, не вызывал того нестерпимого ощущения, когда тело твоё будто рассекают тысячи крошечных кинжалов. Напротив, ветер этот приносил бодрость и дарил свежесть рассудку. Иллюминат последнее время вообще начал ловить себя на мысли, что этот негостеприимный город туманов уже не отпугивает - там, где он был так несчастен, он познал не только горе, но и себя-другого, не холодного бесчувственного циника, а просто человека со своими слабостями и недостатками. Он уже по-другому смотрит в это северное небо, будто выкованное из огромного железного листа, без ненависти взирает на серебристые шпили, подпирающие острыми иглами свинцовые тучи.

Что ж, пришла пора найти решение загадкам Великого Магистра, ведь зачем-то глава ордена вручил ему монеты и перевязанные крест-накрест палочки. Что-то здесь не так... Маркиз привык, что если существует ключ, то непременно должна быть и замочная скважина, которую предстоит найти.

Но сегодня разгадывать ребусы отчего-то не хотелось - вечер звал, тянул невидимым магнитом в свои объятья. Просто так, без дела, предлагал пройтись по бульвару, наблюдая за тем, как чёрная земля под ногами постепенно покрывается тонким слоем снега. Маркизу хотелось пребывать в иллюзии некой свободы. Как приятно хоть несколько минут побыть собой, вдали от бесчисленных интриг, от бесконечного бега по кругу -  среди лжи, обмана, зла и всеобщего безумия!

Иллюминат не заметил, как прошёл несколько кварталов, но тут он остановился, поймав на себе взгляд странно знакомых глаз цвета солнечного коньяка. От взгляда этого, казалось, нельзя было укрыться. Мальчик, играющий возле дома. Всего лишь ребёнок? Но нет, маркиз определённо знает его, эти серьёзные глаза он уже видел где-то. Но откуда он может их помнить? 

- Мальчик, подойди сюда.

Ребёнок поднял голову, на мгновение отвлекаясь от своей игры. Маленькие деревянные солдатики в красно-синих и белых мундирах без разбора повалились в снег. Мужчина присел на корточки рядом с ребёнком, помогая ему собрать игрушки.

- Я напугал тебя?

- Вовсе нет, сударь, - мальчик улыбнулся, и опять эта улыбка показалась такой до боли знакомой. – С чего бы мне вас бояться?

- Не знаю, но меня боятся все.

- Вы вовсе не страшный. Хоть маменька и не разрешает общаться с незнакомцами, пожалуйста, поиграйте со мной.

- Хорошо. У меня как раз есть кое-что для тебя.

Д’Арни достал из кармана две монеты и лениво покрутил их в руках.

"К чему они мне? Ладно, одну оставлю себе как символическую плату за очередное задание Великого Магистра, а другую..."

- Это тебе, - иллюминат протянул ребёнку серебряный рубль с надписью "Не намъ, не намъ, а имяни твоему".

- Ах, какая красивая монетка! Я украшу ей колесо моей маленькой игрушечной кареты, и ночью, когда мама уснёт, уеду на этой карете в Америку. Или нет, лучше в Африку! Там слоны, гиппопотамы, а бананы растут прямо на деревьях!

Агент «Просветлённых» улыбнулся грустной улыбкой. Как всё легко в детстве, каким всё кажется волшебным и простым в той сказке, которой он оказался лишён.

- Но кто вы и зачем дарите мне эту монету?

- Я... никто. И я не знаю ответов на вселенские вопросы. Просто прохожий.

- Акинфий! - Эхо услужливо повторило это редкое имя, и оно показалось маркизу  д’Арни отголоском забытого прошлого.  – Негодный мальчишка, опять убежал на улицу! Марш домой. И нечего разговаривать с незнакомцами! В сотый раз тебе говорю!

Д'Арни услышал знакомый голос женщины с прекрасными пепельными волосами. Именно пепельные локоны отличали её от всех. Аврора. Он сразу узнал её. Ошибиться было невозможно. Но нет, не стоит ей его видеть, слишком уж свежи ещё раны, слишком тяжелы воспоминания.

<i>А она всё так же прекрасна, будто бы и не было этих лет, этой боли и отчаяния...</i>

- Мне пора, - сказал человек, имя которого многим внушало опасение и ненависть. – Иначе твоя мама будет ругать нас обоих.

- Ведь вы придёте ещё когда-нибудь?

В глазах цвета солнца плескалась надежда, сквозь которую пробивалась какая-то непонятная тоска.

- Быть может…

<i>Надо же, сын его хорошего друга-иллюмината и прекрасной Авроры. Кто же знал, что у Алексея остался наследник. Как это было давно!</i>

Мальчик нехотя подошёл к матери, понимая, что играм пришёл конец, а женщина в чёрной шляпе как будто бы прятала взгляд  печальных глаз за прозрачной вуалью. Или маркизу так только показалось?

* * *

Неуловимый шпион побрёл дальше по улицам. Последняя встреча встревожила его, она будто что-то в нём пробудила. Но сейчас нужно было думать о другом.

Странный человек этот новый Магистр. Загадки в духе средневековых тамплиеров не очень впечатляли, хотя и не давали покоя. Смысл этих двух монет д'Арни хоть как-то для себя разгадал – это своеобразная плата за долгое служение, но вот перевязанные красной нитью палочки... Крест, что же он может скрывать? Иллюминат знал, что крест во все времена имел особое значение и символизировал… Конечно же, смерть! Но чью? И тут «лучший из лучших» всё понял. Отгадка лежала на поверхности. Это было предупреждение, которое касалась… его самого!

Тут будто в подтверждение своих мыслей д’Арни увидел тонкую фигурку в чёрном капюшоне, которая стояла за углом обшарпанного дома и целилась в иллюмината из пистолета. Маркиз обернулся, понимая, что золотые мгновения упущены, и он катастрофически не успевает укрыться.

- Нет, стойте! - вдруг послышался знакомый мужской голос.

Крик этот разрезал петербургские сумерки, однако лишь напугал Зосю, и та нажала на спуск. Вздрогнули ветви деревьев, поднимая стаю ворон в темнеющее небо. Маркиз упал на землю. Пётр Черкасов попытался схватить убийцу, но тщедушной фигуре в чёрном снова удалось сбежать.

- Опоздал, - подумал Пётр. - Что ж такое? Опять эта неуёмная полячка целилась в брата! Какое-то странное де жа вю, похожее на дурной сон, только на на этот раз я не успел предотвратить выстрел!

Слуга государев бросился к раненому, на груди которого расползалось зловещее кровавое пятно.

- Прости. Я не успел сказать женщине, которая стреляла, что Великий Магистр изменил своё решение относительно тебя. У меня приказ, отменяющий задание Зоси, - молвил Черкасов.

Внезапно д'Арни, к изумлению Петра, поднялся с холодной земли без посторонней помощи.

- Так о каком приказе ты говоришь? - спросил он.

- Постой-ка, так ты не ранен? - изумился кавалергард.

- Мне надоело валяться на холодной земле, - пояснил д'Арни. - Меня не так-то просто убить!  Жаль, что плащ и рубашка безнадёжно испорчены! А так, жить можно, только будет ещё один шрам, причиняющий боль время от времени.

Черкасов пожал плечами - этот человек для него оставался неразрешимой загадкой!

- Вот, взгляни, - Пётр развернул бумагу и отдал брату.

- Приказ Скотта, отменяющий задание убить меня... Хм...Но откуда он у тебя? И с чего вообще Магистр передумал избавляться от своего конкурента?

- Ксения отдала мне это. Где она взяла эту бумагу, мне не сообщила.

- Что ж, передай своей супруге от меня большое спасибо! – процедил старший Черкасов.

"Интересно, чем же Ксения шантажировала Великого Магистра и как узнала о покушении? И зачем вообще стала помогать мне?"

* * *

Когда они вошли в номер гостиницы, где остановился маркиз, д'Арни предложил гостю кресло и налил вина.

Странно, но даже когда Пётр и Иван жили под одной крышей в Черкасово, они так и не стали по-настоящему близкими людьми. Пётр редко появлялся в родном имении, так как был занят в Петербурге на службе. Но это не главная причина того, что отношения братьев так и не перешли в дружеские.  Они практически не разговаривали, даже встречаясь в столовой, в гостиной, на террасе или на широком крыльце. Каждый был занят исключительно собственным внутренним миром, и это не давало возможности увидеть, услышать друг друга. Или же просто оба по природе своей одиночки? Но всё же небольшие шаги навстречу каждый из них старался делать по отношению к другому, пусть даже шаги эти были ничтожно малы.

- Я удивлён! Ты повстречал джинна, который сделал тебя таким же неуязвимым, как Ахиллес? - спросил Пётр Иванович.

- Можешь не верить, - разрешил ему новоиспечённый братец. - А если серьёзно, то трудно убить человека, которого не существует, - печально добавил он. – Меня ведь нет по документам, и вряд ли после моей смерти останется подтверждение о том, что когда-то маркиз д’Арни ходил по этой земле. Уверяю, я умру сам, когда больше не захочется жить.

- Да живи ты себе на здоровье. Моя матушка, признаться, привязалась к тебе. Не вздумай её огорчать, - Пётр улыбнулся. - Кстати, почему ты практически сразу после возвращения Ксении исчез из Черкасова?

- Я стал там лишним, - маркиз закурил трубку. 

Черкасов молчал - он понимал, что Ивану было больно видеть Ксению рядом, но оставаться чужим для неё. Очевидно, что именно поэтому д'Арни и уехал.

- К тому же, - продолжал иллюминат, - нынче я человек подневольный, и братство велит мне находиться здесь, в столице. 

Черкасов ещё раз про себя отметил, что действительно перстень Великого Магистра пропал с руки маркиза. Что же случилось? И как в этом замешана Ксения? Вопрос, мучивший Петра долгое время, нужно было всё же задать.

- Скажи мне, Иван, как это случилось?

- Что именно?

- Я про чудесное возвращение Ксении. Ведь все, в том числе и я, считали её погибшей от ран, полученных в монастыре тамплиеров.

- Знаешь, я сам был удивлён не меньше твоего. – д’Арни неспешно сделал глоток из бокала. - Я уже похоронил Ксению, а весть о том, что она жива, перевернула всё.

- Понимаю. Помню реакцию матушки, Вари и Ольги, когда они воочию увидели ту, которую считали погибшей. Этого не описать словами. Но как она смогла выжить и бежать из плена?

- Что ты хочешь знать? Что я обменял перстень Магистра на свободу Ксении? Ну да, это так.

- Благородный поступок, - Пётр был ошеломлён услышанным. - Но тогда я не понимаю, почему ты позволил ей вернуться ко мне, хотя мог бы каким-нибудь хитроумным способом влюбить её в себя? Ты же любишь её! Получается, что ты проиграл, потеряв и власть Магистра и возлюбленную. Неужели в том, кто всегда играл на стороне зла, заговорило раскаяние?

- Хм… На стороне зла? Смешно! Думай как хочешь, но раскаяние здесь не при чём. Просто, как ты уже сказал, я люблю её. А Ксения, к сожалению, всегда выбирала тебя. Это всё.

Братья помолчали.

Первым тишину нарушил Иван.

- Раз уж мы заговорили о любви, то хочу тебя предостеречь от необдуманных поступков. Мне известно, что Роман Монго-Столыпин увлёкся грузинской княгиней и оставил супругу.

- И что?

- Надеюсь, ты не собираешься воспользоваться разладом в семье Столыпиных и снова увлечься Ольгой, как это уже было однажды? – д’Арни испытующе взглянул Петру в глаза.

- И в мыслях не было.

- Учти: если ты причинишь Ксении боль, я лично тебя уничтожу. И никакие братские чувства мне не помешают. Ты меня понял?

- Будь покоен, я не оставлю Ксению, если только она сама меня об этом не попросит.

Маркиз вымученно улыбнулся – видимо, рана доставляла ему неудобства. Пётр не мог не заметить этого.

- Как ты? Рана сильно болит?

- Сносно.

- Тогда, пожалуй, я пойду, - сказал Пётр, который почувствовал, что если останется ещё на несколько минут, то начнёт сочувствовать раненому - д'Арни умел расположить к себе собеседника.

Черкасов ушёл, а маркиз ещё долго вспоминал то, о чём не хотел бы никому рассказывать. Ни одной живой душе, даже Учителю. Много лет назад одна прекрасная молодая особа ему пообещала, что с ним ничего не случится, пока она любит его. И действительно, как это ни парадоксально, он жил вопреки прогнозам всех врачей, которые считали, что после таких ранений больной непременно должен был отдать Богу душу. Д'Арни как сейчас видел уютный охотничий домик в Альпах, стены которого были сплошь обиты шкурами диких зверей, слышал приятное потрескивание поленьев в камине, видел милый сердцу нежный образ Ксении и чувствовал кожей её ласковые прикосновения. Вот она тихонько проводит пальцем по шрамам на его мускулистой спине и тихо шепчет: «Ты будешь жить, пока я люблю»…

В тот далёкий вечер эти слова казались пустой болтовнёй петербургской кокетки, так как воспитанный в духе атеизма молодой человек не привык доверять подобным вещам.

"Глупо, но сейчас я почти верю в то, что её любовь бережет меня от бед. Выходит, я всё ещё небезразличен Ксении, раз остался жив после того, как в меня стреляли со столь близкого расстояния – почти в упор! Ради меня она заставила Великого магистра подписать бумагу, отменяющую его же приказ! Представляю, как это было архисложно! Интересно, откуда этой удивительной женщине стало известно о намерениях Скотта? Очередная загадка..."

Но не только мысли о Ксении волновали д'Арни в этот час. Слишком много впечатлений за один день! Этот мальчик, которому он отдал одну из монет Реджинальда Скотта... Подумать только, сын Алексея и Авроры! И, оказывается, Аврора в России! Как тесен мир! И как вообще можно было забыть о таком человеке, как Алексей! Д’Арни помнил последние слова отважного молодого иллюмината: "Подожди, я сейчас встану, непременно встану!" Но увы, никто в целом свете не мог бы помочь несчастному - слишком глубока была его рана. Как же можно было вычеркнуть из памяти смерть товарища и всего несколько часов назад вспомнить? А Аврора! Она сразу узнала его – знаменитого воспитанника Спартака. Столько лет прошло! Непостижима человеческая память! Надо же, у Алексея остался на этой земле сын... Акинфий! Чудное имя, редкое! Три "А": Алексей, Аврора и Акинфий.



ГЛАВА 6. В ЛАБИРИНТЕ ОТЧАЯНИЯ


Сказать ненавижу — значит, сказать люблю.

Японская пословица.


Вернувшись домой после покушения на маркиза, усталая и запыхавшаяся Зося спешно скинула чёрные одежды и бросила их в камин – на съедение пылающему огню. Теперь, когда она была в безопасности, коварная иллюминатка снова могла стать обычной женщиной и дать выход своим эмоциям. Зося упала на кровать и забилась в истерике. Она просто тряслась - без слёз, без рыданий.

Она не могла утверждать с уверенностью, убит маркиз д'Арни или нет. В тот миг её рука дрожала, и хотя Зося целилась в плечо маркиза, она вполне могла угодить и в сердце. Она лишь видела, что он упал. К раненому подбежал кавалергард, и злоумышленнице пришлось скрыться.

Зося не могла ответить себе на вопрос, чего она желает больше - смерти д'Арни или же чтобы он остался жив. И как это могло случиться? В душе, заживо сожжённой неразделёнными чувствами к Адаму Чарторыйскому, которая, казалось, давно превратилась в пепелище, оказывается, ещё осталось место для чего-то нового. Неужели та, что умела лишь ненавидеть и убивать, способна ещё и ... любить? Неужели эта возможность ещё не атрофировалась, а теперь вновь возродилась, чтобы причинить ещё более невыносимые страдания? Как она ни старалась уничтожить в себе эту ненужную функцию, растоптать её, вырезать и отбросить, как врач ампутирует палец, дабы спасти руку от гангрены, но всё оказалось напрасно! Она ещё жива и снова любит! Да, любит! И кого? Этого проклятого шпиона, который открыто презирает её и в грош не ставит? Да будь он неладен!

Иглы боли, казалось, проникали в каждую клеточку тела Зоси. Как же она измучилась с той самой поры, когда однажды по заданию Скотта пришла к маркизу д'Арни в его номер, чтобы сблизиться с ним, узнать о его намерениях, чувствах. Он тогда жестоко унизил и оскорбил её, а она вместо того, чтобы возненавидеть, полюбила. И любовь эта становилась с каждым днём всё сильнее, пока не завладела всем её существом.

"Задание выполнено – д’Арни скорее всего мёртв. Боже мой! Но как я могла вообще целиться в него? Кто бы знал, чего мне это стоило! Ведь мне хватило бы смелости послать к чёрту Великого Магистра вместе с его заданием! Но я всё-таки нажала на спуск и сделала это прежде всего ради самой себя! Смерть д’Арни - единственный выход для меня, чтобы перестать страдать, падая в бездну безумия! Я преодолею эту болезнь, поразившую сердце и разум. Что ж, мой неудавшийся возлюбленный, прощай! Я смогу забыть тебя".

Авантюристка села перед зеркалом, медленно расчесывая струящиеся золотые волосы. По лицу её потекли слёзы. Жаркие, как огонь. Она вглядывалась в отражение в зеркале и видела перед собой красивую молодую особу, которая могла бы ещё быть счастлива. В голове проносились эпизоды памятной ночи с маркизом д’Арни. Воспоминания эти тесно переплетались с некрасивыми картинами близости с Великим Магистром иллюминатов. Зося откинула непослушный локон со лба, не позволяя себе думать и анализировать случившееся. Уже поздно, и пора спать. Тяжёлый выдался день. Зося надела шёлковый пеньюар и уже собиралась ложиться в постель, чтобы забыться тяжёлым сном, каким засыпают убийцы. Так любит говорить д’Арни. Точнее, любил…

Но поспать ей так и не удалось - в дверь постучали. Какой-то быстроглазый мальчишка принёс письмо, поспешно вручил адресату и столь же поспешно убежал.
 
Зося раскрыла конверт. На листке резким почерком по-английски было написано всего несколько фраз: "Он жив. Будьте осторожны и более ничего не предпринимайте."

Жив... Значит, всё-таки в плечо! Зося почувствовала, что рада этой вести. Но это снова всё усложняет! Она не знала, что ей дальше делать с внезапной, ненужной, дурацкой любовью, как справляться с ней. Открыться? 

Взгляд её упал на обитую шёлком коробку, которая вот уже несколько месяцев стояла забытой в углу комнаты. Недолго думая, полячка разорвала упаковку и заглянула внутрь коробки. Она обнаружила дамское платье глубокого фиалкового цвета, маленький флакон изысканных духов, какие-то украшения и дорогое бельё. На самом дне лежал позолоченный медальон. Внутри него имелся портрет ручной работы, на котором была изображена молодая красивая женщина. Её огненно-рыжие волосы и пленительный взгляд зелёных глаз сразу же приковывали внимание, завораживали.

Эту коробку некоторое время тому назад прислал ей Реджинальд Скотт с намерением использовать любимый маркизом образ Ксении и попытаться привязать д'Арни к Зосе, чтобы через неё выведывать все тайны "лучшего из лучших". Но после первого же визита Броницкой к маркизу стало понятно, что план этот с треском провалился.
 
- Хм... Ох уж эти иллюминаты! Не брезгуют опускаться до таких интимных вещей, как выбор чулок или духов возлюбленной маркиза! Мы для них как на ладони. - Броницкая вздохнула. - Так вот ты какая, Ксения, владелица его дум и душевных порывов. - Зося покрутила в руках круглый медальон.  - Ну что ж, сегодня я попробую стать тобой. А поможет мне в этом маленький маскарад.

* * *

Маркиз лежал на низенькой софе. Глаза его были закрыты. Боль уже ушла, но бинты сплошь пропитались кровью. Он медленно пил настойку из фляги – ту самую, что вручил ему Спартак на случай ранения. Настойка эта действовала усыпляюще, словно столовое вино. Мужчина почувствовал приятное тепло в груди, которое волнами растекалось по всему телу. Блаженство. С этими чувствами лжемаркиз и уснул. Во сне он, конечно же, увидел ее - милую его сердцу Ксению.

Д'Арни ощутил себя лежащим на большой богато убранной кровати в своём номере в Петербурге. Его красивое сильное тело прикрывала лишь тонкая атласная простынь. Ксения была рядом и будто вся светилась, словно солнце в пасмурный день. Он мог вечно смотреть в эти глаза, любоваться красотой золотистых волос, хотел бы никогда не отпускать её. Но вдруг звук чьих-то шагов нарушил чуткий сон иллюмината, и прекрасное видение исчезло.

Д’Арни приподнялся на подушке, прислушиваясь. Кажется, кто-то вошёл в спальню. Он почувствовал аромат знакомых духов и такой приятный для слуха шорох платья. Её походка, её запах… Нет, кажется, сон ещё не улетучился, или настойка Учителя оказалась столь сильнодействующей, что не представляется возможным отличить грёзы от реальности?

- Угадайте, кто я?

Нежные ладошки накрыли глаза маркиза. Эти руки, такие изящные и в то же время не по-женски сильные…

- Ксения?

- Та, кто сделает вас счастливой. 

Молодая особа, одетая в знакомое фиолетовое платье, внезапно бесцеремонно поцеловала д’Арни прямо в губы. Дальнейшее произошло так быстро, что Зося не смогла бы сказать, каким образом она, со скрученными за спиной руками, оказалась привязанной к стулу.

Иллюминат стоял рядом и молча смотрел на незваную гостью, долго и пристально разглядывая её. Она же, в свою очередь, не могла отвести глаз от своего предмета обожания: вот он - тот, о ком она мечтала, так близко и так далеко! Красавец-брюнет, одетый в белоснежную рубаху и узкие панталоны, подчёркивающие стройные сильные ноги, заставлял невольно любоваться своей притягательной мужской статью. Плечо его было перевязано, но выглядел д'Арни вполне бодрым и здоровым. Он вдруг громко рассмеялся, отчего Зося вздрогнула.

- С ума сойти! Такое же платье, что носила Ксения в Париже! И та же причёска! Неужели вы думали, что я куплюсь на этот дешёвый маскарад? 

- Что вы смеётесь?  - Зося обиженно закусила губу: вырываться было бесполезно, да она и не пыталась сопротивляться.

- Подобную чушь с переодеванием мог придумать только Великий Магистр. Как же плоско и пошло он понимает любовь!

Зося была сражена. Насколько же велико было её отчаяние, если она согласилась примерить на себя образ другой женщины - её же соперницы!

- Я думал, что всем существам присуще чувство самосохранения. Впрочем, безумцы не боятся ничего. Я могу покалечить вас или повторить то, что было в прошлый раз. Или вам понравилось? Хотя, какой нормальной женщине могло понравиться такое обращение? Да с уличными девками поступают лучше!

Зося сверкнула глазами, но промолчала.

- Не возьму в толк, чем же вы так могли провиниться перед Магистром, что он решил таким образом поквитаться с вами? Бросить собачку на растерзание в клетку с тигром - явный перебор даже для него. Скажите, он уже воспользовался вашей… - маркиз хмыкнул - преданностью?

- Молчите! - Зося вспыхнула. Она вдруг поняла, что не владеет собой и готова разрыдаться. - Послушайте, д'Арни! Да, в прошлый раз я действительно выполняла поручение, но сегодня я пришла по собственной воле. Я не хочу сейчас говорить о Реджинальде Скотте или об ордене. Я хочу говорить о нас! Я...люблю вас!

- Что?! - д’Арни поднял глаза и с интересом воззрился на неё, не понимая, говорит ли эта безумная женщина правду или же претворяется, продолжая опасную игру.

- Я просто хотела узнать, каково это – быть Ксенией для вас! Чем я хуже её?

- Вы - не она. И этого достаточно.

Всего пара сдержанно сказанных фраз, но они попали в цель - из глаз Зоси потекли предательские слёзы. Связанные за спиной руки не позволяли смахнуть их, и они теперь текли непрекращающимся потоком. Но д'Арни не щадил её.

- Вы ещё с утра пытались лишить меня жизни, а сейчас городите чушь о любви! Да вы просто неспособны любить! Это боль, о которой вы и понятия не имеете!

Д'Арни вдруг изменился в лице - привычная холодность покинула его. Он был в ярости. Зося вздрогнула.

- Но так было раньше! Я думала, что никогда не смогу полюбить мужчину после того, как Адам предал меня. - Она удивилась тому, как безжизненно звучит ее голос. - Но вы... Это вы сделали со мной! Я сгораю от дикой ненависти к вам, которая порой превращается в странную нежность. И это пугает, сводит с ума! Меня раздирают на части противоречивые чувства! Они как ураган, который пробудили вы - мой инквизитор и судья, мой повелитель...

Этот монолог звучал странно, а Зося выглядела больной, опустошённой, побеждённой.

- И что я, по-вашему, должен делать с этим признанием? - Д'Арни поднял бровь. - Предлагаете нам стать любовниками?

- А почему бы и нет? - В голосе Зоси зазвучали умоляющие нотки. - В конце концов, что вы теряете?

Она и сама поняла, что последняя фраза прозвучала неуместно и неуверенно.

- Ещё минуту назад я хотел убить вас, но сейчас передумал. Вы уже наказаны сполна. Любить и не иметь надежды на взаимность - это пытка, которую вы заслужили.

Он приблизился к Зосе, в мгновение ока в руке шпиона блеснул острый кинжал. Иллюминат медленно провёл холодной сталью по щеке красавицы-пани, не причинив, однако, вреда. Затем вдруг быстрым движением разрезал верёвки, связывающие её руки.

- Уходите.
 
- Хорошо, я уйду. - Она встала и гордо выпрямилась. - Но вы пожалеете об этом! Во второй раз вы унизили меня как женщину, побрезговав мной, а этого я не прощаю! Жаль, что Магистр отозвал свой приказ, не то я бы с удовольствием наделала в вас с десяток дыр!

Он захлопнул дверь прямо у неё перед носом, а Зося так и стояла на пороге - униженная, раздавленная. Она понимала, что маркиз прав, и её страдания только начинаются.

* * *

Битый час Зося мялась у порога гостиничного номера Реджинальда Скотта. Новость, с которой она пришла, не терпела отлагательств, а Великий Магистр не торопился появляться - видимо, задержался в английском посольстве или где-то ещё. Время шло медленно, как будто издеваясь, но наконец Зося услышала звук приближающихся шагов.

- Госпожа Броницкая? Но что вы тут делаете? Или вы не получили моё послание? Я же ясно дал вам знать - ждите дальнейших распоряжений, и никакой самодеятельности!

- Но я хотела обсудить совсем другое. Это очень важно.

Было видно, что женщина волновалась, но настроена была решительно.

- Ну проходите, раз уж пришли.

Его тон как всегда выдавал крайнюю торопливость отделаться от посетительницы, которая непременно намерена просить о какой-то услуге.
Тем не менее Скотт пригласил даму в меблированную комнату. Реджинальд оставил свою трость, снял цилиндр и плащ, Зося же не посчитала нужным раздеваться, посему перчатки и шляпка остались при ней. Скотт указал даме на кресло и вопросительно взглянул на неё.

- Так что же такое важное вы хотели мне сообщить? Полагаю, у вас снова закончились деньги? Я же просил не приходить ко мне на дом с подобными вопросами. Я бы сам вас вызвал, если бы на то была необходимость.

Зося сразу решила сказать главное.

- Деньги тоже нужны, но я пришла совсем не за тем. Дело в том, что сегодня я узнала, что беременна.

Скотт нахмурился. Нет, не то чтобы он был удивлён, но сказанное на мгновение ввело его в замешательство. Он с неудовольствием вспомнил Марусю Прокофьеву, и вновь вся эта мерзкая история всплыла в его памяти. 

- И что? Зачем вы мне об этом говорите? - будничным тоном отозвался англичанин.

- А затем, что это случилось благодаря вашим поручениям, которыми я сыта по горло. - Зося вдруг почувствовала, как в ней закипает злоба: сейчас она выскажет всё, что думает об этом человеке! - Ха, да я даже не знаю, кто отец! Слишком много претендентов. Кстати, вы в их числе!

- Не горячитесь. Обсудим вашу ситуацию спокойно. Да, такое бывает. Вы не единственная, с кем произошло подобное. Обещаю, что мы вас не оставим. Если решите родить этого ребёнка, то мы воспитаем его и сделаем прекрасным иллюминатом. Нет повода для волнений.

Голос главы ордена звучал довольно-таки убедительно, но сейчас Зося почему-то не верила этому голосу.

- Да разве вы не понимаете, что сломали мне жизнь?! Кем я стала? Из гордой пани, которая боролась за свободу своей страны, превратилась в обычную шлюху! Да вы вытерли об меня ноги!

Скотт разозлился. Он сжал руки в кулаки так сильно, что костяшки пальцев побелели.

- Так вот какой монетой вы отплатили за то добро, которое орден сделал для вас! Мы нашли вас на улице, голодную, грязную, в лохмотьях. Вы смотрели на меня с благодарностью глазами бездомной собаки, которой кинули обглоданную кость!Мы отмыли вас, вылечили, подняли на самый верх, сделав фрейлиной Великой княжны, а вы смеете бросаться обвинениями!

- А разве я по своей воле ублажала всех этих мужчин? Моабад-хан, маркиз д'Арни, вы... Да я уже сбилась со счёту! - Зося уже не владела собой, хотя ещё вчера была покорна и безропотна.

- А я каждому даю задания по его возможностям. И вы до сего дня отлично с ними справлялись! И с чего это вы вдруг стали столь щепетильны?

- Потому что я больше не могу видеть, как качусь вниз! Потому что никому не нужна, и тот, кого я люблю, презирает меня! Это вы меня сделали ничтожеством в его глазах! И этот ребёнок... Как подумаю, что ему придётся повторить мою судьбу, мне становится жутко!

- Так избавьтесь от него! - Скотт ударил кулаком по столу. - Не понимаю, в чём проблема? Женщины всегда знали, как прервать беременность. Думаю, вы с этим справитесь и без моих советов. Нет, я никоим образом не давлю на вас и позволяю самой сделать выбор, ведь это ваш ребёнок и ваша жизнь.

- Я проклинаю тот день, когда решила стать одной из "Просветлённых"! Ненавижу вас, ненавижу орден, ненавижу себя! И этого ребёнка тоже ненавижу!

- Полноте. Это всё эмоции.

Великий Магистр на минуту вышел из комнаты и вернулся к гостье с мешочком золота в руках.

- Держите, это вам. Тут плата за ваше неудобство.

Он кинул мешочек Зосе, та ловко поймала его.

"Как у него всё просто! Откупился от меня деньгами, и проблема решена!"

- Это всё, что я могу сделать для вас. Уходите.

...Зося медленно шла по улицам Петербурга. Глаза её застилали горькие слёзы. Она впервые посмотрела на себя с другой стороны, и то, что она узрела, показалось ей поистине чудовищным. Она стала другой, потеряла свою душу. Впереди оставалась лишь пустота - затягивающая и пугающая.