(на обеих фотографиях младшая сестра мамы Зоя со мной и немецкими куклами, которые упоминаются в рассказе)
Очередным этапом отцовской службы после солнечного Кишенёва была Германия
Если принять во внимание, что шёл конец сороковых - годы совершенной послевоенной разрухи и в Германии тоже, и помимо того, что отправляли тогда отца без семьи, вполне понятно, что приказ сей не радовал никого.
Отцу никак не хотелось покидать надолго свою красавицу жену и ещё не достигшую полутора лет обожаемую им дочь-первенца, которая к тому времени уже набралась малость умишка и могла вполне сносно лепетать. На традиционно глупый вопрос взрослых «А как тебя девочка зовут? Уверенно лепетала: «Ляляна», что на самом деле означало Светлана, но вполне соответствовало звучанию местных, молдавских имён.
Мамочку же помимо разлуки с мужем весьма огорчало, что ей, только что обустроившей свой дом, хоть на деле это была небольшая арендуемая комната, приходилось всё оставлять.
-У меня ведь и там очень уютно было, - вспоминала она, - из марли занавесочки сделала, накрахмалила их, отутюжила.
Отец твой круглый стол смастерил; из пружинного старого матраса кушетку сделал – загляденье просто, скатерть ещё от бабушки Анастасии, твоей значит прабабушки, красивая, вся в мережку, мама мне дала, когда из Горького уезжали; цветы развела; а хозяйка квартиры даже коврик нам подарила старый, конечно, - половик больше, такой... с молдавским орнаментом.
Вспоминая сейчас эти её слова, я с неиссякаемой любовью и нежностью к ней думаю.
- Как же верно говорят люди: « Женщине, как птице – главное гнездо вить».
И вот…!
Мы снова у бабушки Фроси. Так было всегда – во всех сложных жизненных ситуациях мы уезжали домой к родителям моей мамы.
И так бывает у всех. Да у всех!
Мы всегда находим в отчем доме поддержку, заботу близких, но самое главное – их безмерную к нам любовь. Там всегда поделятся с тобой последним куском хлеба, поймут тебя и помогут.
Как он нужен нам всем Отчий Дом наш, пожизненно нужен и, как тоскуем мы по нему, находясь вдали.
Магия семейного очага нашего Отчего Дома невероятно сильна.
Она не отпускает нас всю нашу жизнь. И, хоть живём мы в значительно лучших условиях, при малейшей возможности приходим к домам нашего детства.
И, чем ближе подходим , тем больше спешим, ноги сами будто несут нас к ним, всё чаще бьётся сердце…, и вот мы уже почти бежим…!
Что движет нами?
Возможно где-то в в глубине души, в маленьком самом далёком уголочке нашего сердца и души всё ещё живёт призрачная надежда:
«Вот, вот ещё один шаг. Ещё шаг… и передо мной откроется тот волшебный, такой драгоценный для меня мир детства или юности, мир моей семьи, в которой меня так любили.., так, как нигде, любили и оберегали".
Я по-прежнему была окружена любовью бабушкиной больший семьи.
К тому времени сын Николай уже не жил дома, он стал курсантом речного училища.
Мечта стать морским капитаном была его голубой мечтой.
И он стал им, покоряя всю свою долгую профессиональную жизнь голубые просторы морей всего света, а ведь врачи его никак не допускали к экзаменам по здоровью, но он, одержимый мечтой о море, нашёл–таки выход, упросив пройти врачебную комиссию за него своего однофамильца. И...!
Был допущен к вступительным экзаменам.
Средняя сестра мамы Софья, закончив педучилище, работала воспитателем в 111-ом детском саду. Дедушка стал пенсионером, сказались и годы войны, и немецкий плен.
Семью обеспечивал в основном дядя Вася, который неплохо зарабатывал .
Своих детей у него не было, и возможно всю свою нереализованную любовь он направил на маленькую племянницу.
Я его очень любила. Очень-очень!
Через пять месяцев приехал на целый месяц отпуска отец, которого я уже основательно подзабыла и почти отвыкла, но ясно осознавала, что это – мой отец.
Никаких заграничных подарков тогда не было, но мне он привёз две замечательных. очень больших куклы с закрывающимися глазами из папье-маше, у которых даже сгибались суставы на ручках и ножках и которые плакали.
Я назвала их Нина и Саша. Куклы эти были неимоверно хороши, с очень красивыми лицами. Очень жаль, что они не сохранились, так как были настоящим произведением искусства.
Отец в основном носил тогда военную форму, это были китель и брюки-галифе, которые заправлялись в сапоги.
И вновь вносилась в дом большая бутыль для браги и приходила родня.
Мама к их приходу шила, а скорей перешивала из чего-нибудь что-нибудь новенькое себе и бабушке Фросе, дабы не ударить в грязь лицом перед гостями.
С её волшебными руками и удивительным вкусом такие превращения были возможны.
Мама даже в совершенно казалось немыслимых условиях умудрялась выглядеть аристократкой: всегда с аккуратной. красивой причёской и изысканным туалетом.
Но…, всё хорошее быстро проходит, и отец уехал на службу, чтобы вновь вернуться к нам через очередные пять месяцев.
Как- то утром, собираясь на работу, дядя Вася никак не мог найти свои сапоги. Он, как и многие фронтовики носил тогда гимнастёрку и сапоги.
К поискам присоединились все присутствующие члены семьи.
Сапог не было ни-и -где!
Время поджимало, но активные поиски всех взрослых членов семьи результата не дали. К поискам подключилась младшая мамина сестра - десятилетняя Зоя, обладавшая явным природным чутьём в поиске пропавших вещей.
-Ага! Вот они где! – услышали все радостный возглас девочки.
Сгрудившись у входа в нашу с мамой и отцом комнату взрослые наблюдали, как Зоя изогнувшись дугой, вытаскивала из-под моей кроватки тяжёленные сапоги.
- Вот так да! – удивлённо воскликнула мама, - ведь это же Светлана сапоги притащила и спрятала под свою кровать. Сапоги своего отца!
Вот ведь… - Вася растит... Она же отца почти не видит, а сапоги перетащила под свою кроватку: видно думала, что это - сапоги её отца.
Отец выходит всё равно родней.
- Как она только такие-то тяжеленные дотащила. А-яй! – качая головой и тихонечко смеясь, удивлялась бабушка.
(продолжение следует)