Вне зоны

Пролог

- ... Ну что? По-моему, все прошло вполне пристойно, - сказала Она, умудрившись одновременно  вытянуться на кушетке и взбить подушку.
- Конечно. Не перепились, не передрались... - согласился Он, откинувшись в кресле.
- Да ну тебя! Кому ж там драться? Генералу из ФСБ с членом правительства? Или этому качку из МВД с худосочным полковником из наркополиции.
- Не трогай эфэсбэшника, он – мой друг.
- Мне кажется, ты для праздника только того и сделал, что друзей собрал. И, заметь, только своих друзей. О моих никто и не подумал. В конце концов, это же наш общий юбилей... Подумать только – мы женаты уже двадцать пять лет! Никогда бы не подумала, что смогу с тобой столько прожить! – начала потихоньку заводиться Она.
- Ты чего нервничаешь? – подчеркнуто участливо спросил Он.
- Да вот... Мобильник не работает, а у Петьки завтра экзамен,.. Эта дурацкая трубка мне все время докладывает, что мы, то есть он «вне зоны действия сети», – Она постаралась ответить как можно более спокойно. - Хотела взбодрить парня. Да и Ксюшку проверить не мешало бы... Как думаешь, где она сейчас – в клубе или бродит с Машкой по улицам?
- Мобильник здесь и не будет работать, - нежно ухмыльнулся Он. - Это место, действительно, вне зоны действия оператора. Семеныч этот дом специально выбрал, чтобы ни ему, ни теперь нам не мешали отдыхать...
- Ну вот! Знала бы, ни за что не поехала сюда... 
- Да что ты беспокоишься! – наконец раздраженно сказал Он. – Петька - взрослый мужик, к тому же, вполне серьезный и ответственный. А Ксюшка твоя...
- Она такая же моя, как и твоя!
- Ну, естественно, я же не спорю... Так вот, ты отлично знаешь, что наша Ксюшка под постоянным контролем. Моя наружка работает очень хорошо. Кстати, - Он решил сменить тему, - я думал, друзья у нас общие...
- Ну, конечно! Скажи, скажи: что меня связывает, например, с этим твоим лысым ментом-генералом? А с эфэсбэшником ? С этим надутым индюком?
- И скажу. Мент, тогда, правда, еще далеко не генерал, как мог, прикрывал все наши похождения, особенно - твои. А  этот «индюк» на протяжении всей нашей работы подкидывал нашему агентству самые интересные дела и, главным образом, для тебя, солнышко мое. Просто ты об этом не знала. И именно на его даче мы сейчас и находимся. Он уступил ее нам на сегодняшнюю ночь в качестве подарка на серебряную свадьбу.
- Ну, тогда ладно, прощаю, хороший подарок, - Она, наконец, рассмеялась. – А место, и, правда, чудесное.
С широкой веранды, на которой они расположились, чтобы подышать свежим воздухом перед сном, вид, действительно, открывался великолепный. За редким ельником, в котором уже затаилась ночь, оранжево светилась река, пытаясь скрыть в себе последние лучи солнца. В зеленоватом небе появились первые крупные звезды и мелко подрагивали, как будто на ветру.
- Когда-нибудь и у нас будет такая дача, - мечтательно произнес Он.
- Это когда же? – снова встрепенулась Она. – Я тебе уже столько вариантов предлагала, а ты все отмахивался. Не время, мол.
- Да, вот лет через пять самое время будет.
- Это, когда тебе стукнет шестьдесят пять, а мне пятьдесят? – Она снова реально начала заводиться. – Ну, конечно! Самое что ни наесть время радоваться жизни!
- А что? Я, наконец, научусь ловить рыбу и буду варить уху, ты, в конце концов, примешься за свои мемуары.
Она почему-то не ответила. При чем – дерзко. И Он приподнял голову, чтобы посмотреть, все ли с ней в порядке:
- Ты, что – уснула?
- Нет, я думаю.
- А-а,.. – протянул Он, - ну, давай, давай...
- Глупый ты! – отрезала Она. – Я думаю - сейчас тебе сказать или потом...
- О чем сказать? – Он снова привстал.
- Видишь ли, так называемые «мемуары» уже написаны. Ну, это, конечно, не настоящие мемуары, а отрывочные записки, но... – и Она сделала многозначительную паузу.
- Что «но»? –  насторожился Он.
- Но в издательстве их приняли! Не хотела я тебе об этом пока говорить, но пусть это будет еще одним подарком к празднику.
- Ну, ты даешь! – искренне восхитился Он. – И ты хочешь сказать, что ноутбук с тобой? Да? Тогда тащи его и давай, читай! Это же надо! Я думал, что все эти россказни про мемуары – пустые мечты, а надо же... Да, и захвати бутылочку коньяка, а рюмки и лимон я сам организую.
- Когда придет машина? – спросила Она, повыше умащивая свою подушку и пристраивая на животе ноутбук.
- В полдень.
- Ну, тогда слушай, только не засыпай, а то я обижусь.
- Валяй.
- Ну, слушай... –  и Она слегка охрипшим голосом и немного смущаясь, начала читать.


Дело о портрете обнаженной бабушки, в котором мистика пока совершенно отсутствует, но Юрий Петрович существенно меняет свой статус

- Юрий Петрович, там клиент просится... По-моему, оч-чень перспективный. Вот... – и молоденькая секретарша Галка положила на стол визитку.
Юрий Петрович взял голубой прямоугольничек. «Яков Соломонович Вайнберг. Операции с недвижимостью». И все. Лаконично, внушительно и, по-видимому, должно производить впечатление.
День скатывался к вечеру, рабочая неделя к концу, но в его маленьком частном сыскном агентстве выходные были понятием относительным, тем более, если клиент попадался стоящий. А этот Яков Соломонович явно принадлежал к их славной и денежной когорте. Вон, какой роскошный пластик пошел на визитки... Надо же! И если у него дело срочное, придется поработать и в выходные.
- Запускай, - одобрительно кивнул он смущенно ждавшей решения шефа секретарше и спрятал в ящик стола журнал с глянцевой красоткой на обложке.
Клиент как-то крадучись просочился внутрь и тщательно закрыл за собой дверь. Так же крадучись пересек небольшой кабинет и мягко вплыл в кресло напротив стола.
- Юрий Петрович, у меня надежда только на вас, - начал он, а в это время его большие темные глаза оценивающе изучали интерьер. Был он невысок, лыс, лет шестидесяти, в хорошем дорогом костюме, но без галстука, и этот факт сразу же вызвал у Юрия Петровича расположение к спецу по недвижимости. Терпеть он не мог галстуки. – Прежде, чем придти к вам, каюсь, я навел кое-какие справки, и они окончательно убедили меня в правильности моего выбора, - теперь клиент внимательно изучал сыщика.
- Спасибо, - неохотно поблагодарил хозяин агентства. А вот этого он очень не любил – когда о нем наводили «кое-какие справки». Но с этим пока ничего не поделаешь – его бизнес только-только становился на ноги, доверие клиентов нужно было завоевывать и со многим приходилось пока  мириться.
- Особое впечатление на меня произвели несколько ваших последних дел...
- Пропавшее колье?
- Даже не столько это дело, сколько история с похищенной коллекцией монет. Как быстро, профессионально и конфиденциально вы разрешили проблему к всеобщему удовольствию!
«Ловко, - усмехнулся про себя Юрий Петрович. – Вот так парой фраз он дал понять, что знаком не только со всеми участниками этой неприятной истории, запутанной и, действительно, конфиденциальной, но и, собственно, со всей твоей творческой биографией. Учись!»
- Юрий Петрович, у меня дело не менее секретного характера... Я коллекционирую живопись, и на днях мне предложили одну вещицу, от которой я не в силах отказаться, даже, несмотря на ее стоимость. Меня смущает единственное – подлинник это, или же классная подделка?
- По-моему, проще всего обратиться к искусствоведам, - удивился Юрий Петрович.
Потенциальный клиент тяжело вздохнул.
- Понимаете, у картины не совсем хорошая история, да и к нам в страну она попала только благодаря моему знакомству с одним известным дипломатом. Ну, сами знаете, как это делается... А полотно стоящее, и для меня представляет определенный, личный, я даже сказал  бы – мистический, интерес. Вот, взгляните-ка, - он достал из кармана фотографию и протянул Юрию Петровичу.
На фото была изображена обнаженная молодая женщина с неестественно удлиненным лицом.
- Модильяни? – неуверенно спросил Юрий Петрович.
- Вот-вот! – радостно закивал Яков Соломонович. – Приятно иметь дело с образованным человеком! Это, знаете ли, очень редкий портрет Анны Зборовской. Ее муж, Леопольд, был другом Амадео Модильяни и настолько трепетно относился к художнику, что готов был продать свои последние костюмы, мебель и все прочее, чтобы поддержать его материально. А красавица Анна часто бесплатно позировала художнику, дабы тот не тратил свои гроши на натурщиц. Но, чтобы позировать так откровенно... Извините...
«Хм, красавица, - Юрий Петрович усомнился в эстетических вкусах коллекционера. – Обычная худосочная бабенка, не более».
- Анна позировала всегда одетой и только для этой работы обнажилась, - продолжал посетитель. – Уже интригует, правда? А еще интересней то, что об этом полотне Леопольд Зборовский ничего не знал. Полотно появилось на выставках только в середине 20-х годов ХХ столетия, уже после смерти Амадео Модильяни. Но самое забавное заключается в том, что Леопольд и Анна – мои дед с бабкой по материнской линии. Анекдотично, да? А вдруг во мне течет кровь Модильяни? Вдруг моя бабушка Аня наставила рожки дедушке Лео? Ведь портрет написан в 1918 году, а моя мамаша родилась через год... Когда я видел этот портрет в каталогах, я не мог от него оторваться. Просто мистика какая-то. То ли, действительно, родственные связи, то ли рок. Теперь вы понимаете мой интерес к этой картине?
- Да, забавно, - Юрий Петрович согласился на промежуточный вариант характеристики морального облика предков посетителя. – Так что же вы хотите от меня?
- Не могли бы вы, учитывая ваши связи в криминологических структурах, организовать экспертизу этого портрета? Моя сделка должна состояться в воскресенье вечером, и к этому времени я должен быть полностью уверен – подлинник это или подделка? Само собой разумеется, учитывая не совсем законное появление портрета в России, экспертиза должна быть неофициальной и негласной. Мне никаких документов не нужно, достаточно вашего авторитета и решающего слова экспертов.
- Н-да, заданьице,.. – Юрий Петрович почесал затылок.
- Я понимаю всю необычность и сложность моей просьбы и за ценой не постою, - Яков Соломонович достал бумажник и начал отсчитывать доллары. По мере того, как на стол одна за другой ложились новенькие сотки, интерес Юрия Петровича к делу возрастал. – Вот это – задаток, окончательную сумму получите потом. Уверен, эти деньги помогут вам решить бытовые проблемы, - тут Яков Соломонович еще раз выразительно осмотрел кабинетик. – Да и район не мешало бы сменить. Для респектабельности. С этим я уж точно помогу.
Он так же крадучись ушел, оставив фотографию и черкнув на визитке номер телефона, а Юрий Петрович погрузился в раздумья.
Да, с этим материалом к криминалистам не сунешься, ни в управление, ни в НИИ. Даже за деньги. Даже без оформления сопроводительных документов. Все равно возникнут вопросы – что, да как, да почему, да откуда? Если не сейчас, то потом. И отвечать на них рано или поздно придется. Особо доверенных искусствоведов среди его знакомых не было. Те несколько дел, имевшие к искусству хоть какое-то отношение, и которые он раскрыл, были лишь яркими эпизодами в его только что начинавшейся карьере частного сыщика, на девяносто процентов состоящей из заказов ревнивых супругов и поисков пропавших дорогих собак. Нужен какой-то нетрадиционный ход... Нетрадиционный ход...
«Конечно, к такому нетрадиционному художнику и подход должен быть соответствующий, - он взял в руки фотографию. – Ишь ты, - бабушка! А ничего, в общем-то, бабулька. Интересно было бы посмотреть на настоящую фотографию этой бабушки Ани. Насколько нищий мэтр вытянул по вертикали ее лицо? Или она, действительно, была такой узколицей? Но все равно, - ничего, даже если учесть, что художник пользовался неклассическим, нетрадиционным методом».
«Нетрадиционным» прочно засело в его голове. Откуда? Ну, как – откуда? Встретил в прошлые выходные одноклассника – Игоря Петрова. Попили пива. Тот рассказал, что работает в полукоммерческой медицинской лаборатории. Как бишь, она называется? Ну да, - лаборатория Института нетрадиционной медицины. Хорошо, хоть не академии. И таких сейчас столько развелось... Что там Игорь рассказывал? Измеряют какие-то биополя, фотографируют их, работают с парапсихологами, ясновидящими, оккультистами... Ясновидящие по фотографиям людей разыскивают, а они опять биополя замеряют, теперь уже их, ясновидящих. Все пытаются понять, как эти чудеса происходят. Помнится, уже после второй кружки пива Игорь предлагал помощь, если потребуется. Особенно в поиске людей.
«Что, если позвонить? – подумал Юрий Петрович, а рука уже сама полезла в карман за записной книжкой. – Людей нам, слава богу, искать пока не нужно, а вот с фотографией... Может, что подскажет».
- Ну, что я тебе могу подсказать по фотографии? – сидя на следующий день за столиком кафе Игорь крутил в руках фото обнаженной бабушки Ани. – По фото тебе разве что продиагностировать наши спецы могут старушку, сказать, от чего она умерла, где и когда. Да и то, если это фотка живого человека, А здесь – репродукция... Хотя, подожди. Есть один приборчик...  Ну да ладно, тебе это ни к чему, это мои проблемы. Но нужно само полотно, а не фотка, а, кроме того, еще и стопроцентный подлинник или какая-нибудь вещь художника. Метод работает, насколько я помню, наверняка. По крайней мере, ментов мы уже пару раз выручали. Музейщики пока, правда, носом крутят – мол, ненаучно все это, мол, хлеб у искусствоведов отбиваете... Они, искусствоведы, понимаешь, месяцами картину исследуют, краску скребут, ультрафиолетом полотно просвечивают... А тут – раз-два, и все ясно. Минут пятнадцать работы.
- И ты можешь этот приборчик на час-полтора похитить?
- Без проблем. Только... Это денег стоит.
- Без проблем, - повторил Юрий Петрович и выложил сотку.
- Люди месяцами краску скоблят... – заныл Игорь.
Еще две сотки оборвали нытье о неблагодарном труде алхимиков от искусствоведения.
На удачу у Якова Соломоновича кроме обнаженной бабушки Ани оказалось еще целых два Модильяни, в подлинности которых он был уверен.
Пока Игорь настраивал свой хитрый приборчик, свободно разместившийся в портфеле, Яков Соломонович демонстрировал Юрию Петровичу свою коллекцию.
- Вообще-то я любитель доброй старой русской живописи, - делился он своими пристрастиями, - Рокотов, Левицкий... Ну, может быть еще Айвазовский... Левитан, сами понимаете... Два последних Айвазовских немного масштабны для моей галереи, но не смог устоять перед соблазном и купил вот эти полотна, - даже на взгляд Юрия Петровича, который считал себя профаном в живописи, они были великолепны. – А Модильяни... Это так – для души. Скажем, семейная привязанность, - хихикнул хозяин.
Не стоит и говорить, что еще двумя работами Модильяни оказались портреты все тех же Зборовских – бабушки Ани и дедушки Лео, который, как поделился Яков Соломонович, в Париже был больше известен под кличкой «Збо». В отличие от «ню», над которой колдовал Игорь, эти портреты были вполне приличными.
- Итак, с этим все ясно, - Игорь бросил на пол узкую ленту, мелко исчерченную самописцем. – Давайте остальных Зборовских.
Одетая Анна Зборовская Игоря разочаровала.
- Ну вот, - расстроился он. – Кто-то из них точно подделка. Только вот кто – одетая или голая? Посмотрим Леопольда...
Он водил небольшой коробочкой-сканером по поверхности портрета, приборчик попискивал и выдавал ленту с зигзагами, а Яков Соломонович с нетерпением заглядывал через плечо Игоря и, как показалось Юрию Петровичу, радостно потирал руки.
- Совсем другое дело! – Игорь совал под нос Якову Соломоновичу три бумажные полоски. – Эту, - он указал на одетую Зборовскую, - можете выбросить. Это или копия, или подделка. Видите, как отличается эта лента от двух других, которые между собой полностью совпадают? – и он поставил рядом портреты бородатого, застегнутого на все пуговицы Леопольда и беззащитно обнаженной Анны.
- Поразительно! – развел руками Яков Соломонович. – И, знаете, мои дорогие, я полностью согласен с результатами вашей экспертизы. Каюсь и открываю вам небольшой секрет. Я немного слукавил: этот портрет, - он указал на одетую Зборовскую, - я купил именно как копию. Подлинник и сейчас висит в художественном музее Сан-Паулу. Это любой искусствовед знает, и если бы я обратился к знатоку творчества Модильяни, у него наверняка возникла бы масса вопросов и сомнений. Но вы-то не искусствоведы, вы...
- Дилетанты, профаны - подсказал Юрий Петрович.
- Нет, что вы! Вы просто отнеслись к портретам объективно, строго научно. Что же касается портрета деда Леопольда, то его я выторговал у одного серьезного коллекционера. За большие деньги, но со всеми необходимыми экспертными документами. Так что когда я увидел, что анализы, так сказать, этих двух бабушек не совпадают, я уже понял, что «ню» - подлинник. А когда вы показали, что ее э... данные в точности повторяют данные подлинной работы Модильяни, тут уж отпали последние сомнения... Печально, конечно, что бабка так поступила с дедом, но с другой стороны убедиться в том, что ты потомок великого художника, это многого стоит... Но скажите, молодой человек, как же это получается? На каком принципе работает ваш прибор? – он открывал коньяк, а сам с интересом разглядывал Игоря.
- А все довольно просто, - Игорь отхлебнул коньяк. – Не так давно ученые признали, что все, что окружает человека при жизни – предметы, растения, даже помещение, где он живет, не говоря уже о плодах его деятельности, - все это сохраняет память о самом человеке. Когда люди говорят о ком-либо: «В эту работу он вложил всю свою душу», то они совершенно не ошибаются. Своей работе он отдает частичку себя, и эта частичка продолжает жить.  Эта память, эта душа, хранится в течение десятков и сотен лет, в зависимости от  энергетики личности. У вашего Модильяни она была довольно мощной, вон какие высокие пики на ленте.
- Э... Скажите, все это признано на официальном уровне? – спросил коллекционер.
- Да нет, - почему-то огорчился Игорь. – Вот с ним, с этим уровнем и боремся. Хотя вся эта, как вы сказали, мистика сегодня вполне объяснима с научной точки зрения. Но они, гады, не хотят этого понять...
- Сволочи, - согласился Яков Соломонович.
- Понимаете, память, запечатленная в произведении, излучается в виде спектра особых микроплазменных волн, несущих в себе информацию об его авторе. Этот сканер считывает информацию и преобразует микроплазменные волны в электрические сигналы. Ну, а дальше – все как в любом приборе: лента, самописец... Копия, какой бы гениальной она ни была, запоминает информацию не об авторе оригинала, а об авторе копии. Сами понимаете, что кривые в этом случае будут не совпадать. Вот и все...
- Как гениально! - восхитился Яков Соломонович. – Скажите, а это ваше изобретение?
- Пришлось приложить руку, - скромно опустил глаза Игорь.
- И сколько, простите за бестактность, вы получаете?
Игорь назвал сумму, которой ежемесячно оценивается его доблестный труд, и Яков Соломонович схватился за сердце.
- Да бросьте вы к чертовой матери эту работу! Вам с вашим прибором цены нет! Вы с вашим прибором будете получать в десять, в сто раз больше...
- Да так как-то привычней, - растерялся Игорь. И растерялся еще больше, увидев протянутую пачку долларов.
- А с вами, Юрий Петрович, я в понедельник рассчитаюсь, - Яков Соломонович пожал ему руку. – Тогда и поедем выбирать помещение под ваш новый офис. Есть у меня на примете один небольшой особнячок в центре города...

- Ну, как? Быстренько изложи свое первое впечатление! – потребовала Она, прикрыв ноутбук.
- Что я могу сказать... Мне понравилось, - помолчав, сказал Он.
- Спасибо.
- Только...
- Что еще? – занервничала Она.
- Почему – «Галка»? Почему – «Юрий Петрович»?
- Ну... Я ведь черненькая была, маленькая такая. Настоящая галка, - смутилась она.
- Да ты и сейчас не большая и не беленькая.
- Сейчас я еще спортсменка, хотя уже крашеная.
- Да? Надо же... А почему  - «Юрий Петрович»?
- Потому что «Петр Юрьевич» труднее выговорить.
- Логично, я бы даже сказал   - элементарно, Ватсон... А откуда ты знаешь, о чем мы разговаривали с Яковом Соломоновичем? Ведь тебя там не было.
- Да ты же сам мне все всегда рассказывал! Хвастался... Что, неужели забыл?
- Нет, что ты, помню, - запротестовал Он. – Особенно, когда «хвастался». Читай дальше!
- Слушай...


Дело о своеобразном аквариуме, при расследовании которого кое-кто понял, как важно не терять чувства реальности

В приемной раздался шум, а потом возмущенный женский голос потребовал «доложить о ней немедленно». Дверь в кабинет открылась, на пороге появилась Галка и, потоптавшись, виновато развела руками. Мимо нее пронеслась тощая мегера и, увидев, что кресло перед столом Юрия Петровича занято, плюхнулась на один из стульев, рядочком стоявших вдоль стен.
- Юрий Петрович, у меня неотложное дело, и я к вам по рекомендации самого... – и она назвала фамилию. Ей казалось, что после этого Юрий Петрович должен, по крайней мере, вытянуться в струнку, взять под козырек или поклониться. Если не упасть в обморок.
Он не сделал ни того, ни другого. Правда, он встал. Но только для того, чтобы спросить:
- Мадам, вы видите, у меня посетитель. Не могли бы вы подождать в приемной окончания нашего разговора?
Мегера удивленно захлопала глазами и... заплакала.
- Ну, ладно, ладно, кажется, все обговорили, - Игорь освободил кресло. – Видишь, у дамы истерика? Чутче, нежнее нужно быть с клиентами, Юрий Петрович... Воды предложил бы... А лучше – коньячку, кофе. Ну, я пошел. А ничего устроился на новом месте, - бросил он на прощанье и подмигнул в сторону дамы, приканчивающей стакан минералки.
Мегера проводила его благодарным взглядом и, когда Игорь закрыл за собой дверь, снова разрыдалась.
- Успокойтесь, - предложил Юрий Петрович. – Если вы будете и плакать, и рассказывать одновременно, я ничего не пойму. Да и, в конце концов, я не люблю женских слез!
Мегера неожиданно успокоилась и улыбнулась. Сквозь слезы, правда, но это уже было кое-что.
- У меня к вам неотложное дело. Все должно случиться буквально на днях. Вот... – она достала из сумочки общую тетрадку. – Он может уйти каждую ночь, уйти к ней, в никуда...
«Господи, - подумал сыщик, - казалось бы, только перебрался в центр, только избавился от этих амурных дел, только занялся серьезными проблемами серьезных людей, только начал получать серьезные деньги... И на тебе – опять муж уходит от жены, опять слежка, опять фотографии, желательно, пооткровеннее... И откуда этот нравственный мазохизм? Неужели люди просто не могут поговорить, выяснить свои взаимоотношения и, если нужно, разбежаться? Хотя этой, судя по всему, особо бежать и некуда. Сколько ей - пятьдесят, шестьдесят? Сейчас трудно судить об истинном возрасте женщины по ее внешнему виду... Тем более – явно не сирота. Вон, сколько на ней дорогой бижутерии...»
- «... И в ближайшее полнолуние я, наконец, решусь уйти в этот цветущий сад, в эту вечную весну, чтобы продолжить эксперимент...» - мегера с пафосом цитировала общую тетрадку.
- Простите, это – что? – отвлекся от своих размышлений Юрий Петрович.
- Как – что?! Я вам пять минут читаю дневник мужа, а вы спрашиваете «Это – что?» - ресницы мегеры затрепетали.
- Простите, - еще раз извинился Юрий Петрович. – Просто задумался... Задумался над вопросом – что вас, зажиточных женщин, заставляет выслеживать своих загулявших мужей? Ну, ушел... Поверьте моему опыту, максимум через месяц вернется. Кому он нужен, ста... – он осекся. – Сколько ему лет?
- Какое это имеет значение? – вспыхнула мегера.
- Вы же ко мне по делу пришли? – возразил он. – А такие дела требуют прямых, может быть, даже нетактичных вопросов. И прямых ответов... Мне это пока не нужно, но я могу поинтересоваться и вашим возрастом. В интересах дела, разумеется.
- Мне пятьдесят шесть, - фыркнула мегера. – Свой возраст я не скрываю. Но, уверяю вас, к делу это не имеет абсолютно никакого отношения.
- Так может с него, с дела, и начнем? – предложил Юрий Петрович.
- А я и начала...
- Согласитесь, несколько сумбурно, - он прервал ее недостаточно вежливо. – Единственное, что я понял: от вас уходит муж... Для начала хотя бы познакомимся. Кто вы? Кто ваш муж? Кто его новая избранница?
- Мой муж – профессор Эдуард Иванович Знаемов. Физика, электроника, что-то там еще... Надеюсь, слышали о его работах?
Юрий Петрович не слышал.
– Ах, ну да, иначе вы бы не пытались назвать его стариком. Ему сорок пять. А меня зовут Ирина Петровна. Я владею сетью магазинов «Конкорд» - французская косметика и аксессуары. Надеюсь, хоть раз бывали?
Юрий Петрович не был ни разу.
 – Что касается его новой избранницы, - тут с Ириной Петровной чуть не случился новый приступ истерики, но она с ним мужественно справилась. – Понимаете, эта девушка существует только в его фантазии и... и в аквариуме.
- Как – в аквариуме?!
- Видите ли, год назад мы приобрели небольшое именьице, ну, проще сказать, дачу – старинный особняк, несколько гектаров земли. В основном лес и берег озера. В проеме одного из окон своего кабинета муж устроил аквариум. И вот уже в течение полугода где-то за неделю до полнолуния в аквариуме как на экране телевизора появляется красивая девушка в старинном платье, насколько я разбираюсь в истории моды, - середины XIX столетия. Появляется сначала нечетко, затем, когда луна созревает, совершенно отчетливо, а потом в течение следующей недели изображение гаснет... Вот за ней он и собирается уйти...
- Куда, в аквариум? – искренне изумился Юрий Петрович.
- Не знаю... Я же сказала, он – физик. Какой-то приборчик присоединил к аквариуму. Объяснил, что это обычный компрессор, но я-то вижу, что это за компрессор...
- А девушку вы тоже видели?
- Да, один раз... А потом нашла его дневник.
- Ну, как видите, это уже не только его фантазия...
- Хотите сказать, и моя тоже? Но я же с ней общалась...
- С кем, с изображением?
- Да, она мне сказала: «Не беспокойтесь, вы будете вместе».
- Ну вот, зачем же вы беспокоитесь?
- Не издевайтесь, это очень серьезно, - неожиданно совершенно спокойно сказала мегера, то бишь Ирина Петровна. – Новолуние через четыре дня... Я знаю талант Эдуарда... Эдуарда Ивановича, вижу, как он изменился в последнее время, и подозреваю, что с ним что-то случится. Он или умрет, или... или, действительно, исчезнет в свою фантазию, ну, назовем ее другой, параллельной реальностью.
- А вы не пробовали просто разбить молотком аквариум, так - нечаянно?
Ирина Петровна удивленно уставилась на него.
- Не-е-ет... А вы считаете, это поможет?
- На какое-то время – да. А потом он наверняка другой смастерит, - Юрий Петрович почесал затылок. – Что же вы от меня хотите?
- Помощи, - растерялась клиентка. – О вашей изобретательности и находчивости так хорошо отзываются...
Тут Юрий Петрович и проявил свою находчивость, которая, как оказывается, уже становилась легендарной.
- Кофе, чай? – предложил он.
- Чай... – еще больше растерялась Ирина Петровна, и, пока они с Галкой были заняты чайной церемонией, он попытался активизировать свое другое отличительное качество – изобретательность.
«Параллельная реальность... параллельная, - думал он. – Черт, опять без Игоря не обойтись. Зря отпустил...»
Он набрал номер.
- Игорь, ты рано ушел. Тут дело с физикой связано. Сам понимаешь, это по твоей части.
- А я еще не ушел. Я в приемной. Расколол твою Галку на чашку кофе, - и Игорь появился в дверях.
Выслушав сумбурный рассказ Ирины Петровны, он потребовал тетрадку. Бегло просмотрев страницы, Игорь остался недоволен:
- Одна лирика. «Лунный свет... цветущий сад... молочный туман над озером», - он выхватывал ключевые фразы. – И никаких расчетов, соображений, технических описаний... Но это наверняка какое-то изобретение. Толковый физик, я о нем слышал, но уж очень, простите, своеобразный – скрытный, подозрительный, конфликтный. Бросил работу в институте, занялся какими-то кем-то засекреченными разработками... Вот и досекретничался. Взглянуть бы на лабораторию, но, подозреваю, это невозможно, - он вопросительно взглянул на Ирину Петровну.
- В лабораторию он даже меня не пускает, - подтвердила та. – Да у нас и посетителей практически не бывает. Только кухарка, она же экономка, она же уборщица – пожилая женщина из соседней деревни. Она приходит каждое утро и уходит в шесть вечера. Я предлагала нанять в деревне мужчин, чтобы луг выкосить, он страшно зарос, но Эдик... Эдуард Иванович и слышать об этом не хочет. Я же говорю, что он за последнее время сильно изменился, стал нелюдимым, замкнутым.
- Да, нас там явно не ждут, а увидеть лабораторию, аквариум просто необходимо... Скажите, - вдруг оживился Юрий Петрович, - а ваша экономка не может на неделю заболеть или в отпуск попроситься, а вместо себя прислать дочку? – и он выразительно посмотрел на Галку. – Ты умеешь готовить? – Галка одновременно смутилась, обиделась и утвердительно кивнула. – Ну, вот и чудненько... И желательно, чтобы дочка экономки ночевала в доме, поскольку живет она далеко. А у дочки имеется жених, который без нее и дня прожить не может, - тут Юрий Петрович не менее выразительно посмотрел на Игоря. – Ночные свидания и все такое... Я думаю Эдуард Иванович согласится с временными неудобствами – есть-то хочется, и простит влюбленным их ночные шалости...
- С этого места, пожалуйста, поподробнее, - ухмыльнулся Игорь.
- Без глупостей, - зыркнула на него Галка.
- Пойми, старик, я бы сам с удовольствием погулял с Галиной Сергеевной вдоль ночного пруда, - признался Юрий Петрович. – Но, во-первых, она, оказывается,  страшная девушка. Восточные единоборства – не просто ее хобби, но образ жизни, поэтому за «глупости» ты просто можешь поплатиться сломанной рукой или ногой. А, учитывая ее юношеский максимализм, – ей только девятнадцатый годок – последствия могут быть и серьезнее. Ирина Петровна, вас такая экономка устроит?
- Вполне, - улыбнулась та.
- Во-вторых,  там еще и в аквариум заглянуть нужно, и в лабораторию, а это уже, Игорек, согласись, твоя парафия. А вот что делать с настоящей экономкой, чтобы она случайно в деревне не проболталась, это уже, Ирина Петровна, решать вам. Может быть, премировать ее за высокие производственные показатели?
- А я ее за доблестный труд поощрю недельным отдыхом в Крыму, - радостно согласилась Знаемова. – Пусть внучка свозит, он у нее такой смышленый мальчонка.
«Оказывается, она только с виду мегера, - подумал Юрий Петрович. – А в действительности – добрейший человек. Филантроп. Как бывает обманчива внешность».

Уже на следующее утро Ирина Петровна заехала за Галкой и увезла новоиспеченную экономку в хозяйское поместье.
- Продержись недельку, - ободряюще сказал ей Юрий Петрович при расставании, видя ее кислую мордочку. – А потом на недельку слетаешь в Крым, - кажется, он подцепил бациллу филантропии.
В тот же вечер «нетерпеливый жених» Игорь отправился на первое свидание, а уже на следующее утро, не страдая излишней скромностью, со всеми интимными подробностями живописал его результаты Юрию Петровичу.
- Она все-таки тебя ждала, а не меня, так об этом и сказала. Так что, имей в виду, - обижено начал он.
- Ближе к телу, - язвительно прервал его Юрий Петрович.
- Тело не получилось, я его только через окно видел, и то – в ночной рубашке, а что касается дела... Вот план имения. Это я потрудился. А это план дома, Галкина работа.
Судя по плану, имение располагалось в конце тупиковой дороги, проходящей мимо небольшого озерка. Дом окружал лес, плавно переходящий в старый запущенный сад на берегу озера.
- От дома до озера метров сто, - пояснил Игорь. – Здесь по дороге примерно на расстоянии в полкилометра – деревня. Извини, на плане не поместилась. А вокруг дома небольшой луг, действительно, до безобразия заросший. Но местность из дома хорошо просматривается, поскольку он на холме.
Перешли к Галкиному творчеству. На удивление план дома был составлен грамотно и скрупулезно, с мельчайшими подробностями.
- Даже унитазы и мойки нарисовала, - удивленно похвалил секретаршу Юрий Петрович.
- Да, присмотрись, присмотрись к девчонке. Но это ей удалось только в левом жилом крыле, что же касается правого, где и расположены кабинет и лаборатория, - все в самых общих чертах. Хорошо, что хоть комнатку ей отвели именно на этой половине, хоть примерное расположение помещений знаем... Правда, сегодня у нее по распорядку генеральная уборка, может, удастся проникнуть и туда. Ведь не сам же профессор полы моет. Кстати, окна Галкиной комнаты на задней стороне дома, смотрят в сторону леса, а хозяйских апартаментов на передней. Согласись, удобно. Меня, правда, и в самом деле, всю ночь под окном продержали. Как придурка. Но в случае необходимости, думаю, в окно впустят. Центральное окно кабинета, вот это, действительно, превращено в большой аквариум. Я из сада в бинокль рассмотрел. И, знаешь, что странно? Рыба в аквариуме самая обычная, не скалярии какие-нибудь экзотические, а примитивная плотва, красноперки и прочая ерунда. Уверен, что из местного озера. Я на всякий случай из него водички набрал, отдам на анализ.
- Постарайся узнать, над чем профессор работал перед уходом из института. Вдруг, на какую мысль наведет, - Юрий Петрович вернулся к плану местности. – Сад, кстати, цветет?
- Какой «цветет»? Июнь заканчивается...
- В последних записях речь идет о цветущем саде, а сделаны они три дня назад...
- Может, общие слова, поэтическая фантазия, галлюцинация, в конце концов?
- Может быть, хотя подумать есть о чем. Ну, а я пока историей имения займусь. Авось в архиве что-нибудь интересное откопаю.
Но там ему ничем помочь не смогли – ни единого документа. Хотя порекомендовали обратиться к некоему Алексею Степановичу Залесскому.
- Очень знающий человек, известный краевед и собиратель рукописных документов, профессор своего дела, - рассказала научный сотрудник архива. – Но... немного чудаковатый, не с каждым будет разговаривать. Я ему позвоню на всякий случай. Мы с ним в хороших отношениях.
«Неужели все профессора со странностями? - думал Юрий Петрович по пути к краеведу. – Вот что делает с человеком узость образования и непомерная увлеченность предметом изучения». Себя он считал человеком в меру, но разносторонне образованным. И не фанатом.
Краевед оказался древним, но подвижным старичком.
- Так что вас интересует, молодой человек, в этом имении? – спросил он, протирая очки грязным носовым платком, когда они устроились в его комнатушке, заваленной большими папками и заставленной картотечными ящиками. Из обычной обстановки здесь были разве что стол, служивший как для приема пищи, так и для работы, колченогий стул, который старик предложил посетителю и древний диван, по виду ровесник хозяина, на котором Залесский и примостился, отогнув разосланную постель.
Юрий Петрович признался, что его старинный приятель, человек очень небедный, хочет приобрести загородный дом. Свой выбор он остановил на этой усадьбе, но, учитывая свой горький опыт, поручил ему разведать, что за местность, что за люди были прежние владельцы, короче – всю подноготную. И за информацию готов хорошо заплатить.
- Вы сказали «горький опыт»? – насторожился старик.
- Да, знаете, купил он недавно один дом, но там то ли призраки водились, то ли полтергейст пошаливал, точно не знаю. Только через пару месяцев приятелю удалось продать дом, причем с убытком.
- Что за дом? Не в Петровке случайно? – оживился старик.
- Не интересовался, - покаялся Юрий Петрович. – В одной из соседних областей.
Старик почему-то захихикал, потирая ручонки.
- Наши старые родовые имения многое пережили, многое помнят, многие тайны хранят... Так интерес у вашего друга только по этой части? – он порылся в одной из картотек, потом направился к стеллажу. – Так-так... Это вам не нужно, это тоже... А вот это любопытно будет посмотреть. Где ваш друг собирается обзаводиться недвижимостью? – Юрий Петрович назвал деревню. – Странно, - старик удивленно взглянул на него. – А что, профессор Знаемов уже продает дом?
- Какой профессор Знаемов? – в свою очередь удивился Юрий Петрович. Между прочим, удивился вполне искренне: профессор-физик и профессор-краевед... Оба с чудинкой, если не сказать большего. Связь вырисовывается интересная.
- Примерно год назад профессор Знаемов купил этот дом, предварительно задав мне, в общем-то, те же вопросы, что задаете сейчас вы. Интересно, не правда ли? – Залесский задумался. – Тогда за консультацию я взял с профессора сто зеленых рубликов. С вас попрошу сто пятьдесят. Как видно, домик пользуется популярностью, - и старик снова захихикал, потирая руки.
- Действительно, интересно, - Юрий Петрович тоже хотел потереть руки, но не стал. – А что интересовало профессора?
- Я же сказал: то же, что и вас. Но в отличие от вас, он задавал более конкретные вопросы. Например, спрашивал о деревенских преданиях относительно имения.
- А что за предания?
- Вот-вот, я как раз и взял эту папочку... Хе-хе, значит, говорите, профессор продает свой дом? Выходит молодая помещица снова пошаливает...
Юрий Петрович удивленно поднял брови:
- Как это понимать?
- А прочитайте-ка вот это, - и старик протянул ему папку. – А я пока чайку поставлю.
Желтые плотные листы бумаги были исписаны мелким каллиграфическим почерком. Уже со второго листа Юрий Петрович свыкся и со старинным правописанием, и с тяжеловатым слогом второй половины XIX века. Рукопись была пространной. Местный приходской священник не скупился на цитаты из Писания и собственные рассуждения о падении нравов господ и темноте, питаемой языческими верованиями деревенских прихожан. А все начиналось банально и просто. Местный помещик Владимир Сергеевич Яхонтов в 1855 году влюбился в свою крепостную девку Татьяну Иванову, дочь кузнеца. Влюбился честно, по настоящему. Влюбился и женился, невзирая на мольбы и угрозы многочисленной родни. Разница в возрасте была существенной: ему – сорок пять, ей – семнадцать. И через год счастливый супруг скончался. Тут-то для молодой хозяйки и настали черные дни. Мужнина родня, так и не принявшая ее в свой круг, довела Татьяну сначала до сумасшествия, а потом и до самоубийства – бедняжка утопилась в озере. Тело не нашли, да особо и не искали. Но через год в яркие лунные ночи стала несостоявшаяся помещица являться местным крестьянам на берегу озера. Потом и новые господа зароптали – ходит Танька вокруг дома и в окна заглядывает. Освятили дом, но, видать, не помогло, потому что владельцы имения начали меняться подозрительно часто. А далее на нескольких листах священник, не лишенный литературного дара, морализировал по поводу вреда, наносимого темнотой и суеверием, пропитавшем все слои общества, для развития общественной жизни в общем, и деревенской, в частности.
-  Скажите, Алексей Степанович, - Юрий Петрович захлопнул папку и тут же пожалел об этом – от поднявшегося в воздух облака пыли защекотало в носу, и он чихнул.
Старик захихикал:
- Вот в каких условиях приходится работать, молодой человек!
- Скажите, а есть ли еще какие-нибудь документы, связанные с имением? Планы, например, фотографии или, как они тогда назывались? Дагерротипы?
- Вижу, вас серьезно заинтересовало это именьице... И, скорее всего, не на предмет приобретения. Ну, да ладно, мне все равно. Только интересующие вас документики искать нужно долго, а это, сами понимаете...
- Я заплачу, - пообещал Юрий Петрович и достал бумажник.
«Долго» длилось не больше пяти минут, и перед ним на столе оказался шикарный план поместья с исчезнувшими ныне дворовыми постройками, с надписями, поясняющими назначение каждой из них, а также комнат в доме.
- Вот я вам еще дагерротипчик нашел, - спорхнул со стремянки Залесский и положил перед Юрием Петровичем стеклянную пластинку.
Он разглядывал влюбленную пару, запечатленную на ней, а в голове у него родилась странная мысль. Он ее отодвинул в сторону и спросил:
- Не могли бы вы Алексей Степанович, любезно одолжить мне этот дагерротип? Буквально на полчаса? Рядом фотоателье, я бы с него копию сделал...
- Из этого дома, милейший Юрий Петрович, ничего не выносят, сюда только приносят. А для таких любознательных как вы я в свое время изготовил с него пару снимков. Один у меня купил профессор Знаемов, ну, а оставшийся я могу предложить вам, - и старик покосился на бумажник.
«Сколько же еще «зеленых рубликов» вытянет из меня этот крохобор?», - подумал Юрий Петрович, но ошибся – у старика больше ничего, стоящего внимания не оказалось. На том они к взаимному удовольствию и распрощались.

Вечером он позвонил на мобильник Галке и, похвалив за план, затребовал полный отчет за прошедшие два дня ее трудовой деятельности.
После завтрака, оказывается, профессор запирался в лаборатории и не выходил оттуда до обеда. После чего затворничество продолжалось до ужина. Потом он говорил «Спокойной ночи», означавшее, что после мытья посуды Галка и он с женой расходились по своим комнатам – Галка с Ириной Петровной по своим спальням, он – в кабинет. Причем, профессор оставлял за собой право бродить туда-сюда по коридору, выходить в сад, а комната Галки превращалась в своего рода тюремную камеру, откуда она рисковала выходить разве что в туалет.
- А когда мы сегодня ночью встретились в коридоре, он так на меня зыркнул, что я уже подумываю о ночном горшке, - пожаловалась Галка.
- А как же встречи с «женихом»? – поинтересовался Юрий Петрович.
- Исключительно через окно, но сегодня, когда Игорь сказал, что профессор пошел к озеру, он проник в дом, опять же через окно, и до возвращения хозяина успел поковыряться с замками лаборатории и кабинета.
Ей тоже через замочные скважины удалось изучить эти комнаты. Другой возможности не представилось, так как профессор сказал, что неделю переживет без уборки. Не доверяет новому человеку.
- И что же тебе удалось рассмотреть? – спросил Юрий Петрович, понимая, что через замочную скважину немногое увидишь.
- В лаборатории – мощный компьютер и куча разной электроники...
- Понятно, - Юрий Петрович уже пожалел, что впутал Галку в эту бессмысленную авантюру. – А в кабинете?
- Аквариум... Он большой, высокий – во все окно, а вглубь кабинета выступает в виде узкого прямоугольника, длинной больше ширины кабинета. По ночам он светится. Сегодня ночью он светился ярче, чем прошлой...
- А что в аквариуме?
- Много рыбешек и какие-то тени.
- Тени?
- Ну да, как рябь на волнах, но волн никаких нет, а еще аквариум искрится как море на солнце...
- Хорошо, хорошо, про «море на солнце» я не забыл. Будет тебе море. А как сам хозяин?
- Нервный, задерганный. По-моему, он и с женой обходится двумя фразами «Доброе утро» и «Спокойной ночи». Со мной тоже на контакт не идет...
- А ты хотела, чтобы известный профессор на второй день знакомства начал любезничать с домработницей?
- Я не домработница, я – экономка, - обиделась Галка.
- Ну ладно, внесем поправку в эту запись твоей трудовой книжки... А как там второй контактер?
- Весь в трудах и заботах. Сегодня полночи бегал между озером и домом. Причем, бегает не через луг, а вокруг, по лесу. Километров двадцать, наверное, намотал. Говорит, спит в лесу в палатке.
- Намекаешь, что и он отдых на море заслужил? Может, вас вдвоем на юга запустить, вместе с его палаткой?
- Что вы выдумываете, Юрий Петрович, - Галка снова обиделась и отключилась.
Утром, действительно, измученный контактер появился в офисе собственной персоной.
- Кофе, душ? – спросил Юрий Петрович, на время отсутствия Галки взявшийся исполнять ее обязанности.
- От кофе не откажусь, а утреннюю ванну я уже принял, - Игорь устало развалился в кресле. – В озере. Заодно новые пробы воды и ила взял. Странное озеро... Вроде бы искупался, а никакой свежести, никакого удовольствия. Местные, кстати, даже в самые жаркие дни его стороной обходят. Вот и вчерашние анализы показывают – не то что-то с водой...
- А что там с водой?
- Понимаешь, как ни странно, обычная вода является лучшим хранилищем информации. О людях, о прошлом. Озеро практически без стока. То есть, информации в нем накоплено очень даже большое количество. В лаборатории воду просветили специальными приборами, и такой негатив прет.
- Еще бы, - и Юрий Петрович рассказал о трагической судьбе дочери кузнеца. – Посмотри-ка на этот снимочек, - он протянул Игорю копию с дагерротипа. – Может, вспомнишь кого?
- Ну-у, - протянул Игорь, - может быть и похожа, но разница в возрасте...
- А что ты на это скажешь? – и Юрий Петрович взял с полки том энциклопедии. – Вот, Знаемов Эдуард Иванович,.. родился,.. учился,.. доктор,.. профессор,.. список работ, а вот фото.
- Н-да, если на дагерротипе убрать бородку и усы, можно сказать, одно лицо, - Игорь, прищурившись, рассматривал фотографии. – И что это значит?
- Ну, это ты, специалист по экспериментальной нетрадиционной медицине должен мне сам объяснить. Я пока только факты собираю. Смотри, счастливые влюбленные, окружающее их всеобщее непонимание, переходящее в злобу после смерти Яхонтова, травля Татьяны, ее сумасшествие и смерть на дне озера... Отсюда и негативная информация, которую хранит озерная вода. Идем дальше. Год назад профессор Знаемов покупает этот дом, именно этот, хотя в округе пустых домов – десятки. Перед покупкой консультируется со старым краеведом и покупает у него схему усадьбы и эту фотографию. Обрати внимание, свой кабинет он устраивает в той же комнате, где был кабинет Яхонтова и помещает в нем аквариум, я уверен на все сто процентов, что вода в аквариуме из озера. С помощью какого-то своего изобретения, неизвестного вашей фирме, он материализует в аквариуме негативную информацию, которую хранит озерная вода. Он не мог не обратить внимания на свое сходство с Яхонтовым, поэтому все заигрывания созданного им призрака Татьяны принимает на свой счет и влюбляется...
- Черт! Полнолуния! Как я раньше об этом не подумал?! – вдруг прервал его Игорь.
- Ты что, не слушаешь?! – разозлился Юрий Петрович.
- Нет, слушаю. Очень даже внимательно. Но, когда ты сказал про изобретение, неизвестное нашей фирме, мне вдруг пришло в голову, что в качестве энергии для этого своего аквариума он может использовать свет луны. Вот почему изображение появляется только в периоды полной луны. Интересно-то как! Хотя... – Игорь задумался. – А дурак он, твой Знаемов, хоть и профессор: сумев превратить лунный свет в энергию, он не подумал о том, что ее, эту энергию, можно аккумулировать! И тогда смотри свой аквариумный телевизор, хоть сутками, не обращая внимания на лунные фазы.
- Ну, это ты ему при встрече втолкуешь.
- Ха! – только и сказал Игорь.
- Злые вы все, изобретатели, - примирительно произнес Юрий Петрович. – Ладно, слушай дальше. Может, еще какую идею подброшу... О чем я говорил? Ага, о фотографии... Знаешь, очень бы мне хотелось посмотреть на фото молоденькой Ирины Петровны, эдак, в возрасте семнадцати лет...
- Все-таки, думаешь, это она?
- Если сходство подтвердится, тогда уже я буду втолковывать профессору и его жене свою идею. Как ваш институт относится к реинкарнациям?
- Насколько я знаю, положительно. Что-то там исследуют, но я не вникал, не по моей части.
- А зря. Я попробую убедить семейство, что и он, и она являются реинкарнациями душ Яхонтова и Татьяны. Насчет себя он, наверное, согласится, а вот с Ириной Петровной проблема. Такая обратная разница в возрасте... Поговори со своими спецами, может быть, что подскажут. Если нам удастся убедить профессора, проблема решится сама собой, если нет... Ну, не позволить же ему покончить с собой? Тогда, действительно, хоть дебош устраивай – разбивай аквариум, чтоб не утопился. Может, если речь идет о волновой передаче, об использовании энергии лунного света, помехи какие устроить? Думай, это уже твоя епархия.
- Угу, луну погасить, - пробурчал Игорь. – Понимаешь, мне бы антенну найти... Я уже, что только не делал – пеленгуется весь дом, не отдельный какой-то участок, пара-тройка квадратных метров, а весь, целиком. Этот Знаемов такое сварганил...
- Что вашему институту и не снилось, - завершил эту хвалебную оду в честь профессора Знаемова Юрий Петрович.
- Я, конечно, могу маячки энергопомехи вокруг дома разместить, но много их не поставишь, и рано или поздно он их обнаружит, - на этот раз Игорь не обратил внимание на подколку. – Могу в принципе организовать пару самосвалов негашеной извести в озеро. Это убьет в нем все живое, ну и, возможно, исказит информационное поле, но...
- Только без экстремизма, - оборвал его Юрий Петрович. – Иди, думай, совещайся со своими чародеями. Полнолуние на носу! А я один звоночек сделаю.

Ирина Петровна весьма удивилась, когда услышала экстравагантную просьбу Юрия Петровича полюбоваться ее детскими и юношескими фотографиями. Но, в конце концов, сдалась.
- Сейчас я занята, а их еще разыскать надо, они, скорее всего, где-нибудь в коробках на чердаке. После переезда не успела еще распаковать. Как-нибудь завезу...
- До полнолуния два дня. Я жду фотографии сегодня вечером. Или никогда, - отрезал Юрий Петрович и прервал связь.
Она появилась около девяти. Злая и встревоженная.
«Да нет, все-таки, мегера», - подумал Юрий Петрович.
Влетев в кабинет, она бухнула ему на стол два пухлых альбома, упала в кресло и грозно уставилась на сыщика.
- Чай, кофе? – эту фразу обычно произносила Галка, бесшумно возникая в дверях сразу же по приходу клиента, но за время ее отсутствия Юрий Петрович уже настолько с новой ролью освоился, что подумывал, а не отобрать ли у секретарши ее полставки? – Может... коньяк?
- Водка есть? – усталым голосом спросила мегера, и пока он сервировал стол, поясняла, почему она не любит мужиков: - ... Один отрывает меня от важной встречи, и нагло приказывает привезти ему эти дурацкие фотографии... Вы знаете, что сейчас я должна быть в ресторане и ужинать с представителем фирмы «Кристиан Диор»? Вместо этого я в потемках чердака путаюсь в паутине – в настоящей и проволочной в поисках коробок с альбомами, постоянно натыкаюсь на какие-то пищащие ящички, острые металлические пластины, рву себе платье... А после этого другой...
- Идиот, - подсказал Юрий Петрович, разливая водку. – Другой идиот.
- Я хотела сказать «мужик»...
- Что в ваших устах одно и тоже.
- Хорошо, пусть будет идиот. Так вот, этот другой идиот закатывает мне самую настоящую истерику по поводу моего несанкционированного появления на чердаке! Видите ли, я должна была у него разрешения спросить! Видите ли, у него там сложная аппаратура!  Не дом, а слесарная мастерская! Ваша Галочка сегодня сунулась, было, в чулане прибраться, так он такое устроил! Так много слов он не говорил со дня нашей свадьбы. Но каких слов!
- Галочка переживет, - успокоил ее Юрий Петрович. – А вот по поводу чердака, пожалуйста, поподробнее.
- Это уже не чердак, это чудовищная конструкция из допотопных телевизионных антенн, помните, были такие – сплошь состоящие из пластин? Да вы не помните, вы молодой, вы не застали... – и она печально умолкла.
- Простите, только один звонок, - Юрий Петрович набрал Игоря. Тот долго не отвечал, а когда включился, голос у него был как после забега минимум на километровую дистанцию. – Антенна на чердаке, - и он прервал связь.
- Это так важно? – удивленно спросила Ирина Петровна.
- Он эту антенну два дня ищет, - Юрий Петрович налил по второй.
- А что это за антенна? – встревожилась она.
- Давайте по порядку. И начнем с фотографий, - он открыл первый альбом.
- Не понимаю, при чем здесь фотографии? – она пристроилась рядом. – Вас...
- Идиотов, - подсказал Юрка.
- Я хотела сказать, что вас, мужиков, трудно понять, - обиделась Ирина Петровна. – Логика у вас странная... Хотя, давайте, посмотрим. Как давно я не раскрывала эти альбомы! Смотрите, здесь мне два года. Правда, прелестная девочка? – Юрий Петрович не любил маленьких детей, но из вежливости сказал какую-то банальную глупость. – А здесь мы с мамой в Крыму... Это с папой ловим рыбу... Это пионерский лагерь. Угадайте, где я? Правильно!
Она, источая умиление, щебетала у него над ухом, а у него перед глазами все более отчетливо создавался образ девушки с дагерротипа.
«Что же здесь важнее всего, какая черта? – размышлял Юрий Петрович. – Овал лица? Он поразительно меняется с возрастом. Нос? Он тоже очень изменчив. На первых снимках он как кнопка, потом, как будто формируется, но в переходном возрасте словно распухает, а потом приобретает свои истинные очертания. Уши? Кто их знает... На ранних снимках они торчат лопушками, а потом прикрыты волосами. Интересно, у нее и сейчас уши как лопухи? Рот? О нем и думать не стоит. Рот самая изменчивая деталь на общем фоне лица. Остаются глаза. Где же я читал, что глазное яблоко и у новорожденного и у взрослого человека – одного размера? Человек растет, растут все его органы, увеличивается голова, только этот сложный оптический прибор природа закладывает в человека с определенными, неменяющимися с возрастом параметрами. Вот почему дети кажутся такими глазастыми – у них глаза взрослых людей. Вот почему я узнал ее уже на третьей или четвертой странице альбома. А потом уже было просто интересно наблюдать, как формировался весь образ Татьяны».
- А здесь мне семнадцать, - голос Ирины Петровны вернул его к реальности. – Я сфотографировалась сразу после выпускного вече... – она запнулась.
- Воды? – спросил Юрий Петрович.
- Нет, спасибо, - она подошла к окну и закурила.
А он достал из ящика стола фотокопию с дагерротипа.
«Конечно, прическа другая, - сравнивал он фотографии. – Условия жизни не могли не наложить на лицо свой отпечаток. Социальное происхождение, в конце концов... Там – крепостная, дочь деревенского кузнеца, уже отмытая, ухоженная, но все же дочь кузнеца. Здесь – единственный в семье директора крупного завода избалованный ребенок».
- Что это у вас? – она заглядывала через его плечо. – Боже, как он похож на Эдика! А это... – она вдруг всхлипнула, но взяла себя в руки. – Этого не может быть! Откуда это у вас?
- Успокойтесь, - на всякий случай Юрий Петрович поднялся и взял ее за локоть. – Вы узнали ее?
- Да, это та девушка из аквариума. Но что это значит? Почему и я на том фото из альбома похожа на нее?
И Юрий Петрович познакомил ее со своей теорией происходящего. Она слушала спокойно, внимательно, не перебивая. Уточняющие вопросы посыпались потом.
- По-вашему, мы с Эдиком, нынешние – это реинкарнация душ помещиков Яхонтовых?
- Да.
- Но почему такая противоположная разница в возрасте? У Яхонтовых: ему – сорок пять, ей – семнадцать. У нас: ему – сорок пять, но мне-то далеко не семнадцать, мне, если вы помните, пятьдесят шесть.
- Меня это тоже вначале озадачило, - признался Юрий Петрович. – Но сегодня я связывался со специалистами по реинкарнации, и они считают, что это вполне возможно и объясняется довольно просто. Помните, в прошлой жизни вы, то есть Татьяна, покончили жизнь самоубийством, а это – грех. Но, поскольку Татьяну, то есть вас, к этому шагу привели серьезные обстоятельства, вам смягчили наказание. Вам дали возможность найти свою несостоявшуюся в то время половинку, но в более старшем возрасте. Если сейчас с собой покончит ваш муж, а дело пока идет к этому, для него наказание будет более серьезным, потому что его добровольный уход будет связан не с обстоятельствами, а с его фантазиями.
Она задумалась.
- Значит, он догадывался о том, что на фотографии – он?
- По-видимому, да.
- Но почему же он на ней не узнал меня?
- Сколько лет вы знакомы?
- Двенадцать...   Два года встречались, потом поженились.
- Вы до этого состояли в браках?
- Он один раз, я дважды, но ни у него, ни у меня супружеская жизнь не сложилась.
- Вот-вот, вы оба интуитивно искали друг друга...
- Но он меня не узнал... – вздохнула Ирина Петровна.
- А эти ваши детские фотографии он видел?
- Да нет, он, знаете ли, не сентиментален. Как впрочем, и я. Сама в последний раз держала эти альбомы лет пять назад.
- Ну, на счет него вы ошибаетесь, ваш муж очень сентиментален, если готов умереть за любовь, тем более призрачную. И зря вы не показывали мужу эти фотографии. Сейчас ему было бы проще разобраться со своим аквариумом. То, что его изобретение гениально – спору нет, но вы лишили его необходимых базовых данных. Вы поздно встретились, он не видел вас в юности – ну, на это были объективные причины. Но не проявить любопытства к прошлому друг друга, не полистать как-нибудь вечерком альбомы с детскими фотографиями, как принято в обычных семьях...
- Мы оба были слишком заняты. Каждый своим делом, - опять вздохнула она.
- Не уверен, но возможно ваше безразличие друг к другу – расплата за несколько, согласитесь, сумасшедшую любовь в прошлой жизни.
Она задумалась.
- А что это за антенна на чердаке?
- Ваш муж научился использовать особую энергию, до этого неизвестную.
- Да, он у меня умница... А это не опасно?
Зазвонил телефон.
- Юрий Петрович! – Галкин голос звучал тревожно. – Профессор на лужайке устроил большой костер и сжигает свои бумаги... Большими кипами. Думаю, это после скандала, который он нам с хозяйкой сегодня устроил. По-моему, развязка приближается. А Ирины Петровны нет...
- Она у меня. Скоро будет. А чем занимается Игорь?
- Он как белка лазит по соснам.
- Понятно, - он набрал Игоря. – У тебя все готово?
- Практически да. Сейчас поставлю последний маячок и все. Аквариум сегодня не сработает.
- Не спеши с аквариумом. Лучше последи за входом и под любым предлогом не пускай профессора на берег озера.
- Что случилось? – встревожилась Ирина Петровна.
- Сжигает бумаги... Но все под контролем. У Игоря есть прибор, который при необходимости отключит антенну, ну, а если все-таки Эдуард Иванович решится на крайнюю меру, Игорь его остановит – вплоть до применения силы. Но, уверен, до этого не дойдет. Поезжайте домой, просто поговорите с ним, покажите свои фотографии, потребуйте показать аквариум. Он человек умный, он поймет, что перед ним открываются новые перспективы... А антенна... Нет, это не опасно.

В эту ночь спать не пришлось никому.
Сначала позвонила Галка.
- Закрылись в гостиной и долго о чем-то разговаривали. Очень, знаете ли, эмоционально. Сейчас они в кабинете... И что странно - он даже дверь оставил открытой. Но мне в замочную скважину все равно ничего не видно...
- Ты не отключил аквариум? – позвонил Юрий Петрович Игорю.
- Нет, но пульт держу в руке.
- Расслабься, похоже, все обойдется. Но берег из виду не упускай.
Через час на связи снова была Галка.
- Вышли из кабинета... Господи, я таким профессора еще не видела. Юрий Петрович, он – смеется! Так... обнял ее... Боже мой, целуются...  Пошли на свою половину... О! Знаете, что сейчас сделала Ирина Петровна? Она оглянулась в сторону моей замочной скважины и показала пальцами «ОК»!..
Часа через два позвонил Игорь.
- Шеф, объект вышел на крыльцо. Он в халате... Для самоубийцы это не самая лучшая форма одежды. Да и на самоубийцу он мало похож. Сел, закурил... Ага, а вот и наша хозяйка. Тоже в халате... Села рядом, закурила. Он ее обнял... Что делать?
- Плед им принеси, чтоб не простудились.
- Нет, я серьезно... Во, вернулись в дом... Свет погас во всех окнах. Что дальше?
- Подежурь, на всякий случай до утра, а там видно будет...
В половину седьмого на связь вышла заспанная Галка.
- У меня приятная новость, - зевая, сообщила она. – Они спали вместе! А в шесть часов он пришел на кухню, чтобы приготовить ей кофе. Чудеса! Я предложила свою помощь, но он сказал, что варит его по особому рецепту. Приготовил и для меня и рассказал секрет. Шутил, даже заигрывать пытался. А кофе, действительно, вкусный.
- Ты там не очень расслабляйся – «шутил», «заигрывал»... А рецепт кофе запомни. Появишься на работе, приготовишь, - и Юрий Петрович пристроился на диване: нужно было хоть немного поспать.
Его разбудили Ирина Петровна и Игорь.
- Я нашла вашего друга в палатке. Мне Галочка подсказала. Он весь продрог... Разве так можно с сотрудниками обращаться? Сейчас я спешу, но вечером заеду, заберу вас. Эдуард Иванович хочет с вами познакомиться. Он очень заинтересовался вашей гипотезой...
- Это не моя гипотеза. А вот с ним, - Юрий Петрович указал на Игоря, - профессору просто необходимо пообщаться.
- Да-да, он, кстати, требует пояснений – как вы его вычислили, и называет это промышленным шпионажем.
- Все так серьезно?
- Нет, конечно, это он в шутку сказал. Знаете, когда я показала ему свою фотографию, он подумал, что это розыгрыш. Но потом... Короче, у нас опять медовый месяц... – и она упорхнула.

- Да, ребята, быстро вы меня рассекретили, - сказал с сожалением Эдуард Иванович после того, как за ужином Юрий Петрович  познакомил его со «своей теорией». – Сколько времени понадобилось, всего три дня? А я-то думал – в глушь забрался. Кто ж знал, что вы, Юрий, пойдете по моим следам – в архив, к этому старому вымогателю Залесскому, а вы, Игорь, окажетесь таким толковым инженером-физиком?
Галка начала убирать со стола, и Ирина Петровна бросилась ей помогать. Эдуард Иванович удивленно посмотрел на нее.
- Галочка тоже наша гостья, - виновато улыбнулась хозяйка.
- Та-а-ак, - протянул профессор, - Со всех сторон, значит, обложили... С виду такая милая, скромная барышня, так вкусно готовит, а, поди же ты – тоже шпионка...
Галка смутилась, и Юрий Петрович встал на ее защиту. Получилось несколько неуклюже:
- У этой милой, скромной барышни черный пояс по каратэ, а кроссы она бегает так, что и в сборной многим не снилось.
Эдуард Иванович покачал головой.
- Ну, ладно! Все секреты выведали, даже мой секрет приготовления кофе, - он погрозил Галке пальцем. – Но моего микроплазменного генератора или аквариума, как вы его называете, еще не видели. Идемте, покажу. Уже самое время.
В кабинете царил полумрак. Профессор включил один прибор, второй, и аквариум начал наполняться мерцающим светом. «Как море на солнце», - вспомнил Юрка Галкины слова. В мерцающей воде скользили стаи рыбешек, а свет, становясь все более ярким, не терял своей призрачности. Вот появились первые тени, они хаотично перемещались, но через минуту их движение стало более упорядоченным, осмысленным. И вот уже из сгустков энергии начала формироваться картина. Цветущий весенний сад. Солнечный день. Под легким ветром колышутся ветви деревьев и молодая трава на лугу...
- Камера установлена в слуховом окне правого крыла? – деловито спросил Игорь.
Профессор кивнул:
- Там несколько камер. А еще на берегу озера, в лесу...
- Я их не видел, хотя обшарил все, - огорчился Игорь.
Эдуард Иванович удовлетворенно хмыкнул:
- Микрокамеры в дуплах деревьев обнаружить не просто.
Он щелкнул тумблером на одном из приборов, и в аквариуме появилось изображение берега озера. Изображением это трудно было назвать – настолько четкой была картинка. А если подойти ближе к аквариуму, то создавалось впечатление полного присутствия. Разве что стайки рыбешек нарушали этот эффект, возвращая к действительности.
Вдруг из воды показалась голова женщины в шляпе. Женщина медленно выходила из озера, но странно – ее одежда была абсолютно сухой. Вот она направилась в их сторону и остановилась в метре от них.
- Она что, видит нас? – спросил Юрий Петрович.
- Не только видит, но и слышит, - ответил профессор, склонившись к его уху.
- Красивая, - прошептала Галка.
- Это – я, - Ирина Петровна протянула ей фотографию. – Здесь мне семнадцать, - и почему-то грустно улыбнулась.
- Вот это да! Какое сходство! - широко раскрытыми глазами Галка смотрела то на фотографию, то на девушку в аквариуме.
- Здравствуй, милая, - вдруг тихо произнесла Ирина Петровна и прижала ладонь к стеклу, отделяющего ее от изображения.
- Здравствуйте, - послышался слабый голос, - девушка прижала свою ладонь к ладони Ирины Петровны и улыбнулась.
- Я чувствую ее тепло! – Ирина Петровна отшатнулась от аквариума, но руку не убрала.
- Вот на это я и купился, - тихо сказал Эдуард Иванович. – Ведь как живая, - и громко добавил: - Здравствуй, Танюша!
- Здравствуйте, барин, - девушка подошла к нему.
- Почему «здравствуйте», почему «барин»? Мы же с тобой на «ты»...
Девушка опять улыбнулась, но на этот раз грустно.
- Вы – не Володя... Хотя очень похожи. Я это поняла, когда увидела вашу супругу. Нет, не вчера, а тогда, еще в первый раз. Вы, барыня, очень похожи на мою маму.
- Такой бы и ты была, детка, лет через сорок, если бы... – и голос Ирины Петровны задрожал.
- Ну что ж... На все воля божья, - потупилась девушка. – А помните, я вам в тот раз сказала, что вы будете вместе? Так и вышло, и я рада за вас. А я больше не приду, прощайте.
Она повернулась и пошла к озеру. Мгновение – и девушка исчезла.
- Н-да, - сказал Эдуард Иванович. – Надо будет сменить воду в аквариуме, тьфу, в генераторе. Надо будет пересмотреть схему...
- И селеновый аккумулятор нужен, - встрепенулся Игорь.
- Селеновый аккумулятор?
- Да. Вот я тут набросал кое-что, - Игорь протянул профессору бумажку.
- Интересно... Очень даже интересно, - профессор бегло просмотрел записи. – А вот это – восхитительно! Ну-ка, - и он увлек Игоря в угол.
- Как примитивны и переменчивы мужчины, - грустно улыбнулась им вслед Ирина Петровна. – Еще вчера он готов был броситься за ней в озеро, а сегодня... – и она махнула рукой. – Что-то они еще выдумают? А девочку жалко... Надо бы все-таки заупокойную заказать, если можно, свечку поставить хотя бы... Вот смотрю я на этот аквариум и, знаете, что подумала? Плывут красноперки, похожие друг на друга, как близнецы. Эта уже взрослая, значит, скоро умрет. Но ее место займет другая, вылупившаяся из ее икринки, и вырастет ее точной копией. Неужели и каждый из нас воплощается в новой жизни в одном и том же образе, сохраняемом в икринке-душе? Неужели у каждого из нас свой аквариум? Аквариум... Закрытое, ограниченное пространство, в котором созданы своеобразные тепличные условия, где и обитает наша душа. Живет, развивается... Может, просто существует, позволяя ставить над собой эксперименты, совершая одни и те же ошибки. Если так, то мне нас просто жаль. Странно это, господа, и... и не интересно. А вы как думаете?
Юрий Петрович только руками развел, а Галка деловито спросила:
- Кофе приготовить? По рецепту Эдуарда Ивановича... 

- Скажи, а ты тогда обиделась? Ну, когда я тебя в прислуги определил? – спросил Он, когда Она закончила читать.
- Ты что! Мне было страшно интересно. Я себя чувствовала разведчицей в тылу врага. А то, что произошло после их примирения, на меня такое впечатление произвело... Они были просто молодцы. А ты знаешь, ведь мы с Ириной Петровной все-таки поставили свечку за упокоение души Танюши. Правильно мы сделали?
Он просто пожал плечами:
- Ты же знаешь, все это по твоей части.
- Сейчас мне безразлично, а тогда твое мнение было очень важно, но сказать об этом я боялась.
- Неужели я был таким страшным?
- Нет, ты был строгим.
- Ага, теперь ты мне мстишь...
- Ну, что ты, дурачок...
- Скажи, - продолжал Он задумчиво, - А Игорь правду сказал, что вместо него ты тогда хотела бы видеть меня?
- Конечно!  Ты разве не помнишь, как я на тебя смотрела, еще когда папа с мамой были живы?
- Если честно - нет. Ну, как может смотреть девочка-подросток на взрослого дядьку? – Он поправил подушку. – С почтением, с уважением, с интересом, со страхом, наконец... Как может смотреть девушка на начальника? Точно так же.
- Да, мент – он и в Африке мент, - с сожалением произнесла Она. – Ладно, слушай дальше, только не вздумай спать.

Дело о золотых динарах, во время расследования которого Галка впервые проявила свои странные способности и стала богатой невестой

Звонок на мобильник застал Юрия Петровича за сборами в недолгую, но хлопотную командировку.
- Странно, кто бы это? – он рассматривал высветившийся номер. Я такого не знаю... Времени в обрез... Отвечать или нет?
- Ответьте. Кто-то уже целый час названивает в приемную, но вы же меня не отпускаете, - Галка, с недавних пор переведенная из просто секретарши в ранг то ли референта, то ли помощника, затолкала в сумку последнюю папку с документами.
Дела его небольшого сыскного агентства явно шли в гору, и он уже мог позволить себе такую недопустимую ранее вольность, как отказ клиенту. Но мобильник продолжал настойчиво выводить замысловатую мелодию, и Юрий Петрович решил снизойти:
- Слушаю...
- Простите, что звоню вам на мобильный телефон, - задребезжал в трубке старческий голос. – Меня зовут Николай Ильич Трубников... Я директор музея древностей.... Уже час пытаюсь безрезультатно дозвониться в приемную, а у меня срочное дело.
Галка была права, значит, это Трубников мешал их сборам своими постоянными звонками.
«Нужно все-таки подумать о новой секретарше, - Юрий Петрович задумчиво посмотрел на Галку. – Не может ведь девчонка разрываться между двумя должностями. И без того обидел – в обещанный Крым не пустил...»
- Молодая еще самостоятельно по курортам ездить. Отец бы тебя одну не отпустил. А поскольку его нет, то я тебя тоже не отпущу. Я тебя лучше своим помощником сделаю, - сказал он ей тогда.
В свои «без четверти девятнадцать» Галка уже давно не считала себя молодой, но от служебного роста тоже отказываться не годилось. На том они и порешили.
- ... Я понимаю вашу занятость, - продолжал между тем директор музея древностей. – Понимаю, что не в состоянии буду оплатить вашу работу по достоинству, но рассчитываю на вашу снисходительность. А, кроме того, только вы и сможете мне помочь. Случай уникальный и пресквернейший, а я не хочу прослыть в научных кругах выжившим из ума стариком. А так оно и будет, если я обращусь в официальные инстанции. Поэтому надежда только на вас...
- Что же у вас случилось? Только, пожалуйста, в двух словах – через полтора часа я должен быть на вокзале.
- Хорошо, я буду у вас через двадцать минут, - и Николай Ильич повесил трубку.
- Ну вот, - Юрий Петрович обиженно посмотрел на мобильник. – Я же ничего не обещал...
- Нельзя отказывать клиентам, - рассудительная Галка застегнула сумку. – К тому же у нас все готово для поездки.
- Вот и займешься этим директором древностей. Пора, помощница, начинать работать самостоятельно.
- А что у него произошло?
- Через пятнадцать минут узнаем.
Ровно через пятнадцать минут в офисе возник сухонький старичок с маленькой реденькой седой бородкой, обширной блестящей лысиной и полиэтиленовым пакетом в руках.
- Я понимаю вашу занятость... – после многочисленных извинений начал он снова. – Но дело не терпит отлагательств. У меня уже все сторожа написали заявления об уходе...
- Что же все-таки случилось? – нетерпеливо спросил Юрий Петрович, нервно поглядывая на часы.
- А случилось вот что, - старик достал из пакета глиняный горшок. Он был небольших размеров, темно-серого цвета, по поверхности пролегли горизонтальные врезные линии, а под самым горлом шли прочерченные еще до обжига, по сырой глине, странные значки.
- Руны? – спросил Юрий Петрович.
- Да-да, они самые, только не скандинавские – тюркские руны, - обрадовался директор музея древностей.
И тут случилось нечто совсем необычное, от чего у Юрия Петровича отвисла челюсть, а Галка, ойкнув, отскочила от стола и села в кресло. Горшок... засвистел. Тихо, тонко, но пронзительно. Как мобильник.
Юрий Петрович с минуту разглядывал горшок, который невозмутимо продолжал выводить тягучие восточные трели, а потом спросил:
- Что это?
- Это обычный кухонный горшок периода Хазарского каганата, а точнее – IX века, - старик был явно доволен произведенным эффектом. – Месяц назад его в числе других экспонатов передали в наш музей из пединститута, чья археологическая экспедиция работала этим летом на Дону. Горшок как горшок, может быть, за исключением этой надписи. Ее прорисовку мы отдали специалистам, завтра я получу расшифровку. Нашли горшок в одном из женских погребений большого могильника. Экспонатов того периода у нас немного, и мы его сразу выставили в экспозицию. А неделю назад он начал свистеть. Сначала тихо, потом все громче. Особенно безобразничает по ночам, чем, понимаете ли, мешает спать нашим сторожам. Я, конечно, проконсультировался, правда, неофициально с археологами, гончарами, криминалистами. Они только руками разводят. А криминалисты порекомендовали вас. Ваше сыскное агентство, говорят, и не такие загадки разгадывало... Да, вот еще что, - старик развернул маленький пакетик. – В горшке были эти монеты, - он разложил на столе четыре тонких золотых кругляша, покрытых арабской вязью. – Это аббасидские динары времен Гарун-аль-Рашида, правившего в Багдаде с 786 по 809 год. Помните сказки 1001-й ночи? Вот эти монеты как раз из того времени. Они вышли из-под одного чекана и абсолютно идентичны.
- А как они оказались в могиле? – Юрий Петрович разглядывал блестящие монеты.
- Это – деньги, а они нужны всегда и везде, даже на том свете. В то время такие динары наряду с серебряными дирхемами были международной валютой, наподобие нынешних долларов, и очень дорогой валютой. Для мелких сделок монеты распиливали на две, а то и на четыре части. Обычно в погребения клали четвертинки серебряных дирхемов, а здесь – золотые динары, целые, и сразу четыре... Странно, но само погребение ничем не выделялось из массы подобных. Я имею в виду вещи, которые помещали в погребение вместе с покойником. Что же касается остального... У покойницы, а это была женщина, голова была явно отрублена. Кроме того, во время раскопок этого погребения были зафиксированы остатки толстого деревянного стержня, который вбили в могилу уже через некоторое время после похорон.
- Осиновый кол? – спросила Галка.
- Возможно, возможно, - директор музея внимательно взглянул на нее. – Интересно и то, что сама эта могила перекрывалась еще одним женским погребением с более богатым инвентарем – серьги, бусы, перстень с бирюзой. На перстне, кстати, тоже имеется руническая надпись, которую сейчас стараются прочесть.
- Простите, но я уже должен ехать, - засобирался Юрка, - Оставляйте горшок и эти динары. Галина Сергеевна все оформит, как положено. Думаю, за эту пару дней, что меня не будет, ничего не произойдет, а ваши сторожа будут спать спокойно и заберут свои заявления... А потом что-нибудь придумаем. Если к этому времени Галина Сергеевна сама не разберется, - и он подмигнул Галке.

Когда через два дня Юрий Петрович переступил порог своего кабинета, первое, что бросилось ему в глаза, была именно Галина Сергеевна. Со следами явного недосыпания на лице она сидела в том же кресле, где он, уезжая, ее оставил, и тупо смотрела перед собой. Как ему показалось, она даже адекватно не отреагировала на его появление. По крайней мере, с должной учтивостью. Она только вяло подняла руку, трагическим жестом указала на стол и не менее трагическим голосом произнесла:
- Вот...
Это «вот» выглядело как солидных размеров куча золотых монет, тускло поблескивающих в первых лучах еще по-летнему яркого солнца.
- Это – что? – Юрий Петрович присел в кресло напротив и подозрительно уставился на Галку.
- Это – горшок, - мрачно пояснила Галка.
- Вот горшка-то я и не вижу.
- Он, наверное, там, внутри кучи... Надеюсь... Я ничего не трогала, - Галка устало откинулась в кресле.
- Так-таки и ничего, - усомнился Юрий Петрович.
- Ну-у... – неопределенно развела руками Галка. – В известной степени – да.
- А в неизвестной? – Юрий Петрович начинал свирепеть. Он еще с ментовского прошлого не любил оставлять человека с одной проблемой, а взамен получать две, а в данном случае, возможно, и целую кучу. Кроме того, он знал, что вывести человека из ступора можно с помощью ненормативной лексики и произнес несколько эмоциональных фраз. Именно так и поступил бы в данной ситуации ее отец.
Галка удивленно захлопала ресницами и, по-видимому, вернулась к реальности:
- Я сейчас кофе приготовлю.
- Нет, кофе приготовлю я, а ты пока рассказывай.
И пока он набирал воду в чайник, ополаскивал кружки, Галка начала свою незатейливую и одновременно мистическую историю.
Сначала она сделала все правильно. Связалась с руководством археологической экспедиции, добывшей уникальный экспонат – горшок с редкой рунической надписью и, представившись корреспондентом одной из газет, разузнала подробности находки.
Да, это рядовое болгарское погребение, доложили ей. Периода Хазарского каганата, существовавшего в Южнорусских степях в VIII-X веках. Всего на могильнике открыто более сотни погребений, и это ничем не лучше или хуже других. Да, покойница была обезглавлена, успокоили ее. Такое часто случалось. Да, по всей видимости, в могилу воткнули осиновый кол, подтвердили ей. У этой традиции борьбы с колдунами очень глубокие корни. Необычным археологам показалось лишь то, что при всей бедности вещей, положенных в могилу, («погребального инвентаря» - так они сказали) – только этот горшок – в самом горшке при его расчистке нашли четыре золотых динара. Да и сам горшок с его рунической надписью представляет значительный интерес. Но – только из-за этой надписи. На горшках («на керамике» - так они сказали) такие надписи встречаются крайне редко. Что обозначает надпись, руководство не знало, среди него не было специалистов по древнетюркской филологии. Таких людей в стране всего два-три человека, один из них как раз сейчас и должен сообщить результаты своих изысканий. Оно, руководство, может только сказать, что одно из четырех слов вырезанных на горшке, повторяется на кольце из второй могилы («погребения» - уточнило руководство), нарушившей первое. Возможно, это слово – имя владелицы кольца, хозяйки второго погребения.
Разобравшись со всеми подробностями, Галка связалась с Игорем. Он, сославшись на занятость, обещал как-нибудь при случае наведаться, и, послушав по телефону свист горшка, который к вечеру, действительно, усилился, порекомендовал засунуть его в холодильник. К рекомендациям Игоря она не прислушалась, поскольку в холодильнике были продукты, и ставить рядом с ними горшок из могилы она посчитала негигиеничным. Но рискнула взять его в руки и начала изучать. И первое, что привлекло ее внимание, были следы капель какого-то смолистого вещества на донышке – одно в центре, а четыре как бы образовывали углы квадрата.
- Когда я увидела эти пятна, я вспомнила, что где-то что-то подобное то ли видела, то ли читала, - Галка уже успокоилась и грела руки о горячую чашку с кофе. – Должно было быть еще одно пятно – внутри горшка. И я его увидела.
- И что все это значит? – нетерпеливо спросил Юрий Петрович.
- Я долго вспоминала, перерыла кипу газет, - Галка указала на диван, заваленный макулатурой, неизвестно каким образом оказавшейся в офисе. – И, наконец, нашла.
- Ты это все читаешь? – ужаснулся Юрий Петрович, перебирая газеты с подозрительными названиями, указывавшими на их околооккультное происхождение.
- Бабушка читает, я – от случая к случаю, - смутилась Галка. – С вами работать, еще не то начнешь читать.
- «Камасутру» не предлагаем, - огрызнулся Юрий Петрович и вспомнил «бабушку». Это она, мать его друга, погибшего вместе с женой два года назад в автокатастрофе, привела к нему в офис Галку, попросила пристроить ее на какую-нибудь работу и, вообще, «в память о старшем товарище присмотреть за ней», поскольку ей, бабушке, ее, Галку, «просто не успеть на ноги поставить». – Я еще поговорю с твоей бабушкой... И запомни, в своей работе мы используем строго научные методы.
- Но почему-то они не противоречат тому, что здесь пишут, - в свою очередь взъерошилась Галка. – Вот, читайте!
- «Магия для тех, кто нуждается в деньгах», - прочитал Юрий Петрович. – Я тебе мало плачу? Ты в это веришь?
- Читайте, читайте!
- «Возьмите трехлитровую банку... зажгите церковную свечу... капните воском в центр донышка, а потом – по углам воображаемого квадрата... Поставьте банку, посидите некоторое время, думая о будущем богатстве и передавая ей энергоинформационный заряд... Установите ваш индивидуальный код, для чего возьмите четыре монеты... Над первой произнесите свое имя и вспомните, какой из драгоценных камней вы любите больше всего, после чего бросьте монету в банку... Над второй произнесите то же самое и вспомните свой любимый мех... Повторите все над третьей монетой и визуализируйте любимую марку автомобиля... Все предыдущие операции повторите над последней монетой и представьте себе, что бы вы сделали, будь у вас очень много денег...» Что это за бред?
- Ну, если это бред, тогда у нас коллективная галлюцинация, - Галка обиженно развела руками.
Да, кучу золота на столе бредом назвать было трудно. Юрий Петрович взял одну монетку, другую...
- И сколько их тут?
- Я же сказала, что ничего не трогала. Вас ждала...
- Я, пожалуй, тоже ничего не буду трогать. Пусть их директор древностей считает... Но ты-то – что? Ты что, выполнила над горшком этот ритуал?
- Ну да...
- Зачем?
- Вы же сказали – разобраться... Да и интересно было. Ведь все сходилось – пятна, монеты... Когда я эти динары начала бросать в горшок, свист с каждой минутой уменьшался, а потом... Потом из него повалила эта куча... Я очень испугалась!
- И что же ты загадывала? – ехидно спросил Юрий Петрович.
- Назвала свое имя, представила бирюзу, на вторую монету – шубу из чернобурки, на третью – «Форд-мустанг», на четвертую – поездку в Крым, которую вы мне обещали...
- По поводу Крыма мы с тобой договорились, - строго сказал Юрий Петрович, а потом почесал за ухом. – Да, за эти деньги, наверное, можно и шубу из чернобурки купить, и «Мустанга», и бог знает, что еще... Но надо звонить директору. Не знаю, обрадуется ли он этому кладу...

Николай Ильич Трубников даже признаков радости не продемонстрировал. Наоборот, с видимым огорчением он перебирал монеты и вздыхал: 
- Их же невозможно оприходовать... Ну, как я объясню их появление? Их даже как клад оформить нельзя. Да они же все похожи друг на дружку, как близнецы, вернее, как близнецы тех четырех динаров. Видите, у них даже повреждения одинаковые? А где, кстати, мои динары? – вдруг заволновался он. – Где подлинники?
- Где-то в горшке, - успокоила его Галка. – На них инвентарные номера стоят. Они ведь, помните, и в ваш акт передачи на временное хранение под теми номерами вошли?
- Слава богу, хоть номера не скопировались, - продолжал горевать директор, уже вертя в руках настоящие динары. – Ну, принесу я в музей мешок золота, ну, расскажу, что это результат колдовства – не понять, древнего или современного, - он почему-то укоризненно посмотрел на Галку. – И кто мне поверит? Не хочется на старости лет посмешищем становиться... Они же и коллекционной ценности не имеют – так, новоделы, по цене золота пойдут. Разве что в кунсткамеру сдать, как результат колдовства. И как это у вас получилось?
Галка в очередной раз рассказала про свой оккультный опыт, а потом вдруг спросила:
- А надписи прочитали?
- Прочитали, - старик достал из кармана листок бумаги. – В переводе это звучит так: «Гаянэ, бирюза, чернобурая лиса, лошадь, дорога». Гаянэ – это имя. Странный набор слов, странно, что имя выгравировано и на перстне из второго погребения.
- Слова стоят в той же последовательности? – напрягся Юрий Петрович.
- Да, если это имя принять в качестве первого слова.
Юрий Петрович и Галка переглянулись.
- Ну, тогда... Тогда я могу все объяснить, - Галка, заложив руки за спину, зашагала по кабинету. – Это простое совпадение, но у нас с хозяйкой перстня одинаковые вкусы.
- Не понял, - старик потер лысину.
- Первым словом я сказала «Галина», горшок это понял как «Гаянэ». В остальном же код совпал, за исключением автомобиля и лошади, хотя мустанг это тоже лошадь. Значит так, вот моя версия. Могила с горшком – это погребение колдуньи. Горшок почему-то тогда не сработал, и колдунье отрубили голову. Ее отказавшееся работать орудие труда положили с ней в могилу. Деньги трогать не стали, потому что они уже были заколдованы. В могилу, как и положено, вбили осиновый кол. Когда умерла Гаянэ, заказчица колдовства, ее похоронили рядом с могилой колдуньи и даже нарушили ее. Но магический заряд продолжал действовать, его мощь со временем даже усилилась. Какое-то время в археологической экспедиции, потом в вашем музее монеты и горшок были разъединены, и горшок начал нервничать, что ли. Я вернула монеты на место и произнесла код. Пусть он был не совсем верный, но горшок был согласен и на этот вариант, лишь бы побыстрее освободиться от заклятья. Вот и разродился, – Галка развела руками над кучей динаров.
- Чушь все это, мистика, - буркнул Юрий Петрович. – Давайте хоть посчитаем их...
Монет оказалось ни много, ни мало –1005 штук.
- Ну, горшок и вот эти четыре динара с инвентарными номерами я забираю, а с остальными монетами делайте, что хотите. Исторической ценности они не представляют. Что касается законности... А при чем здесь, собственно говоря, закон? Я вам дал четыре динара и проблемный, скажем так, горшок. Просил избавить его от проблем. Вы проблемы устранили. Как вы это сделали – не мое дело. Экспонаты возвращены мне в полной сохранности. За горшок – спасибо, избавили старика от головной боли. А эти бог весть откуда взявшиеся динарчики... Может, вы, Галочка, мои четыре динара на ночь закопали на Поле Чудес в Стране Дураков?  Пусть они будут платой за труд, пусть девушке на приданое пойдут...
- Нет, это слишком щедрая плата, - запротестовал Юрий Петрович. – Возьмите, если не для музея, то хотя бы себе, лично.
- Ну, разве что пяток-другой в личную коллекцию, - старик смущенно сгреб десяток монет.
- Нет-нет! А обменный фонд? А на память внукам? - и Юрий Петрович щедро отсыпал старику горсть динаров.

- Послушай, сколько было динаров? Тысяча пять? – спросил Юрий Петрович Галку, когда старик ушел, покачивая головой. – Минус четыре подлинных, осталось тысяча один динар. Тебе это ни о чем не говорит? Ты, Галка, стала участницей сказки из «Тысячи и одной ночи» и ... богатой невестой.

- А почему ты тогда сделал меня своей помощницей? – спросила Она, снова прикрыв ноутбук, и от этого на веранде воцарил полумрак.
- Ну... Смышленая ты была... Старательная... Опять же твои боевые способности... Короче, в самый раз на эту должность подходила. Я-то – что? Кроме боевого самбо ничего не умел. А тут надо же – каратэ, тэнквандо...
- Сейчас только айкидо осталось, - с грустью сказала Она.
- А чем тебе айкидо не нравится? Как раз по возрасту... Ну, прости, прости... Не хотел обидеть. А как по тебе твои девчонки из секции сохнут! Слушай, может, и меня запишешь – к девчонкам? Хорошо, хорошо, не нужно записывать! Ай!
- Ладно, живи, - смилостивилась Она. – А вообще-то, спасибо тебе. Если бы не ты, я после смерти папы с мамой вряд ли продолжала бы тренировки. Это ты меня все время подзадоривал: «Давай, давай, тренируйся! Мне такие бойцы нужны». Я думала, если брошу, ты меня выгонишь. А еще деньги за меня платил...
- Глупая! – резко оборвал Он ее. – Я был в долгу перед твоим отцом и терпел бы тебя, если бы ты оказалась полной дебилкой. А ты вон – даже книжку написала... Совсем не дебилка получаешься... Хорошо, а теперь ответь, когда у тебя эта тяга ко всякой чертовщине появилась?
- Бабушка на картах хорошо гадала, много чего интересного рассказывала, Да и любопытно было. До сих пор интересно.
- Да уж – «до сих пор»... Твой «индюк»-эфэсбэшник, кстати, очень интересовался, не занята ли ты в ближайшие две недели? Ему какая-то консультация нужна. Именно по части чертовщины.
- А-а, - протянула Она, - так вот откуда такая щедрость... Слушай, а почему ты меня тогда в Крым не отпустил?
- Ты бы сейчас Ксюху отпустила?
- Нет, конечно.
- Ну, вот. Ты же мне типа дочки была.
- Ага, пятнадцатилетний папаша... Я имею в виду возраст, когда ты меня мог сделать.
- А что? Вполне бы справился в пятнадцать лет. Знаешь...
- Хорошо, закроем эту тему, - Она отвернулась. - Хоть «Мустанга» разрешил купить...
- Которого ты через месяц благополучно разбила...
- Да ладно, ладно... Слушай дальше... Нет, давай сначала родителей помянем... Дай лимончика... Вот...  А теперь слушай...


Дело о чертовом языке, который если и не доводит до добра, то иногда помогает

- Хорошо, я подъеду... Только учти, Игорь, убийство – не наш профиль. Ментов вызвали? Вот и правильно... Ну, жди, выезжаю... Убили профессора Левинского из конторы Игоря, - доложил Юрий Петрович Галке и начал собираться. – Зарезали на даче во время банкета. Там и Игорь случайно оказался. У него с собой какой-то прибор имеется, и он с его помощью уже якобы вычислил убийцу. Ну, ты знаешь Игоря... Но ему нужно присутствие представителя нашего сыскного агентства, крыша, так сказать. Времени в обрез. Так что, давай, руководи.
Кем и чем руководить, шеф не сказал. Из подчиненных в офисе была только недавно принятая секретарша Аня, и Галка подбила ее на совместное чаепитие.
Игорь встретил Юрия Петровича у калитки одного из участков престижного дачного поселка.
- Давай здесь переговорим, - он отвел его в тень от раскидистой яблони. – Докладываю. На даче, кроме меня и Екатерины Васильевны, вдовы, еще пятеро: доктора биологических наук Скворцов и Иваненко, кандидат технических наук Фомин, лаборантка Короткова и племянник Левинских по линии вдовы Петров. Дмитрием зовут. Убийство произошло между тринадцатью ноль-ноль и тринадцатью тридцатью. Обед был в самом разгаре, когда профессор отправился ненадолго в лабораторию. Когда стало ясно, что он безнадежно задерживается, Екатерина Васильевна пошла за ним, и через минуту раздался ее крик. Профессор лежал в лужи крови. Я тело не трогал, но, по-моему, удар пришелся в горло. Сразу же вызвали милицию, а я позвонил тебе.
- Чем занимался профессор?
- Разведением кактусов.
- Надо же... Я вот когда-то рыбок разводил, но мне и в голову не приходило, что с этого можно жить, тем более так шикарно.
Они уже шли по бетонной дорожке к дому, и Юрий Петрович мог по достоинству оценить дачу профессора Левинского. Двухэтажный деревянный особняк с обширной верандой, большими окнами, он был весь увит плющом.
- Видишь ли, он занимался какими-то необычными кактусами. Кажется, лофофорой называются. Но это тебе лучше лаборантка объяснит – Света Короткова.
- А что за эксперимент ты тут проводил?
- У профессора, кроме плантации этой самой лофофоры, есть еще большая коллекция кактусов, ну, скажем так, обычных, для души. А среди них имеется некто ферокактус, любимое детище профессора. С него начиналась коллекция, и с этим колючим уродом величиной с громадный арбуз, профессор общался как с живым существом. Разговаривал с ним, музыку ему ставил. Вот и пришла Левинскому мысль записать энергетическое поле этого кактуса в различных ситуациях и посмотреть, как он реагирует на разные раздражители – на людей, животных, музыку, свет, холод... ну, и так далее. Сегодня утром я привез прибор, и до обеда мы с Левинским только тем и занимались, что фиксировали, так сказать, фоновые поля различных кактусов.
- Н-да, - глубокомысленно изрек Юрий Петрович. – Очень полезная деятельность. И за это вам деньги платят?
- Подожди издеваться, - обиделся Игорь. – Пока ты сюда ехал, я постарался провести мимо этого уродливого красавца всех, кто был в доме и зафиксировал его реакцию на каждого. Мне кажется, да нет, я просто уверен, что я знаю, кто это сделал. Вот посмотри, - он протянул Юрию Петровичу ленты самописца. – Это фон, это реакция на Левинского... Видишь, какие плавные изгибы? Вот в этом месте профессор с кактусом заговорил... Смотри, волны стали выше и чуть острее? Понимаешь, кактус как бы напрягся, пытаясь понять, что ему говорит профессор.
- Не фантазируй, - оборвал его Юрий Петрович. – Кактус... Пытается понять... Это будешь своим профессорам втирать. Давай без мистики. Надо опрос провести, пока следаки не мешают.
- Ты погоди, погоди, - не унимался Игорь. – А что ты на это скажешь? Так, это Светкина кривая... Это – индифферентная реакция на жену профессора, это – Скворцов... Ага, вот, гляди! Это – Дмитрий, племянник, а это – наш Фомин.
Кривая на ленте племянника шла густым зигзагом с различной амплитудой, иногда прибор даже зашкаливало, и тогда перо самописца вырывалось за пределы ленты и, возвращаясь, делало на ней глубокие надрывы.
- Что бы ты сказал, если бы это была кардиограмма? – спросил Игорь.
- Сказал бы, что у человека инфаркт, - Юрий Петрович внимательно рассматривал ленту. – Ну, а со второй что?
- Вторая скромнее, но тоже впечатляет. И наш Фомин чем-то не понравился кактусу...
- Хочешь сказать, что Петров убил, а Фомин мог быть свидетелем?
- Или заказчиком. И их сговор происходил при кактусе.
- А твой кактус все видел, слышал и запомнил, - Юрий Петрович вертел в руках полоски бумаги. – Забавно! Скоро растения будут выступать свидетелями в суде, кошки и собаки давать показания... Как вы меня с Галкой достали! Но я эти кривые учту, спасибо. Ты бумажки пока припрячь, и пошли в дом.
Они не успели подняться на веранду, как за забором показалась полицейская машина, а следом и скорая помощь.
- Черт, немного не успели, - огорчился Юрий Петрович. – Теперь придется работать под ними.
Он показал лейтенанту из убойного отдела удостоверение частного сыщика, и тот махнул рукой:
- А, присутствуйте... Все равно это дело у нас заберут.
- Прокуратура?
- Бери выше – ФСБ.
- Что, все так серьезно?
- Да химией какой-то этот профессор занимался. То ли под их контролем, то ли по их заданию. Я не в курсе. Моя задача – собрать первичную информацию.
Все гости были в столовой.
- У Екатерины Васильевны плохо с сердцем, и она сейчас в спальне, - пояснила отсутствие хозяйки голубоглазая блондинка. – Если нужно, я провожу вас.
- Это потом. Пусть хоть немного придет в себя, - смилостивился лейтенант. – Где тело?
И, пока криминалисты работали на месте преступления, Юрий Петрович рассматривал необычную лабораторию. Все широкие подоконники больших окон были заставлены горшками с кактусами. В форме шара, столба, ветвящиеся, в виде листьев, большие и маленькие, темно-зеленые и совсем светлые, с иголками самих разнообразных расцветок и размеров, совсем без иголок – такого сборища экзотических уродцев ему еще не приходилось видеть даже в ботаническом саду. Но те, что цвели, выглядели просто великолепно.
- Скажите, Света, а это что за чудо? – Юрий Петрович подошел к бугристому арбузу, утыканному длинными, плоскими, с загнутыми концами иглами.
- О, это ферокактус латиспинус, по-простому – чертов язык, - оживилась печальная лаборантка. – Любимый кактус Ильи Федоровича... Был, - добавила она и снова погрустнела. – Представляете, этому кактусу уже тридцать лет! Они с профессором так дружили...
- Как – дружили?
- Ну, понимали друг друга... – пояснила Светлана, но Юрий Петрович опять не въехал. – Как бы вам объяснить? – задумалась Светлана. – Ну, вот пример приведу. Как-то, года три назад Илья Федорович рыхлил под ним землю и сильно укололся... А колючки у ферокактуса сами видите, какие. Раньше американские индейцы использовали их для мазохистских обрядовых самоистязаний – языки себе протыкали, губы... Ну, а помимо этого применяли иглы в качестве рыболовецких крючков... Так вот, укололся Илья Федорович до крови и говорит кактусу: «Что же ты, милый мой? Я стараюсь, ухаживаю за тобой, а ты меня так поранил!» И что вы думаете? На следующее утро заходим мы с профессором в кабинет, и он, как водится, сразу к своему любимцу, а тот за ночь все иголки сбросил... То ли от обиды, то ли чтобы больше не травмировать своего друга. Ну, профессор попросил у него прощения, и через месяц колючки снова начали отрастать.
- А если бы не попросил прощения?
- Кактус бы погиб, ему без колючек нельзя.
Юрий Петрович улыбнулся.
- Скажите, Светлана, профессор работал над какой-то особой породой кактусов?
- Про это нельзя говорить...
- Со мной можно. Вы ведь все меня вызвали.
- Ну, ладно, идемте, - немного поколебавшись, сказала она и подошла к двери в соседнюю комнату. – Ой, а почему она не закрыта?
Они осторожно вошли в комнату, заставленную стеллажами, на которых стояли сотни небольших горшочков с уплощенными зелеными шариками.
- Это и есть, как ее?..  Лофофора?
- Да, лофофора Вильямса...
- А зачем так много?
- Профессор вывел новый сорт, нужны были эксперименты, много экспериментов... Ну вот! А почему окно не закрыто на шпингалеты?
Рама, действительно, оказалась только прикрытой.
- Осторожно, не прикасайтесь к ней, - предупредил Юрий Петрович.
Но Светлана уже бегала между стеллажами, внимательно просматривая лотки.
- Проверяете, не пропал ли какой-нибудь лоток?
- Да...
- Но как же вы ориентируетесь во всем этом?
- Горшки под номерами и расставлены в строгом порядке... Ну, так и есть! Вот, посмотрите, здесь нет горшка... И здесь тоже. Черт! Из последней партии... Теперь мне не сносить головы!
В комнату заглянул лейтенант.
- Что тут у вас?
- Два кактуса пропали, - объяснил Юрий Петрович. – Вынесли, скорее всего, через окно.
- Миша, посмотри окно, - бросил лейтенант одному из криминалистов. – Вы хотите сказать, что из-за двух этих...  комочков убили человека?
- Да, - Светлана закрыла лицо руками. – И меня теперь тоже убьют.
Лейтенант внимательно посмотрел на нее.
- Вы, кажется, еще не давали показаний? Давайте пройдем в столовую.
- Лейтенант, а можно ознакомиться с этими показаниями? – Юрий Петрович направился следом за ними.
Лейтенант молча протянул ему литсы исписанной бумаги. Юрка пробежался по ним и откинулся в кресле. Значит так, события развивались следующим образом.
В 12:30 все сели за стол. Хозяин открыл бутылку водки, под ушицу выпили по рюмке. С ухой расправились быстро, и в 12:50 Екатерина Васильевна вместе со Светланой унесла на кухню грязную посуду. Им помог Дмитрий, который после кухни направился в туалет.
- А разве в доме нет санузла? – удивился Юрий Петрович.
- Есть, но домашним туалетом пользуются только зимой, - на правах хозяина пояснил Дмитрий, высокий бледный парень с большими залысинами и дергающимся правым веком.  – Летом этот вид удобств – во дворе, за углом  налево.
Итак, далее... Принесли второе. Дмитрия ждать не стали, и в 12:55 Левинский неожиданно заторопился в лабораторию. Он, видите ли, забыл подкормить два уникальных экземпляра, а это дело не терпит отлагательств. С ним вышел Скворцов – на веранду, покурить. Через пять минут он вернулся. В 13:10 Екатерина Васильевна со Светланой вновь отправились на кухню, чтобы унести грязную посуду и принести десерт. Когда возвращались в столовую, Екатерина Васильевна заглянула в кабинет и пригрозила мужу, что он может остаться без сладкого. Профессор пообещал быть через пять минут. Но через пять минут, в 13:20 он не появился, зато во дворе возник Дмитрий и начал играть с соседской пятилетней девочкой, которая забрела через межу на их участок и расположилась на лужайке со своими игрушками. Скворцов вышел покурить, прихватив пару конфет для девочки. В 13:25 Екатерина Васильевна пошла на кухню за тряпкой – Иваненко разлил чай. Вместе с ней вышел Фомин, который направился в туалет. В коридоре они встретили Скворцова и Дмитрия. По всей видимости, в туалет Фомин не пошел, решил отложить это дело на потом, поскольку его тут же увидели рядом с девочкой. В 13:30 раздался крик Екатерины Васильевны и Фомин вернулся.
- Послушай, лейтенант, а что это за странный хронометраж – с  интервалом в пять минут? – заинтересовался Юрий Петрович.
- Да вот господин Иваненко как будто с секундомером в руках отслеживал все передвижения, - хмыкнул лейтенант.
- Я же вам пояснил, - толстенький коротышка дрожащими руками протирал очки. – Я боялся опоздать на электричку... Она в 13:45 отходит. До остановки минут пять ходьбы, вот я постоянно и посматривал на часы...
- Хорошо, хорошо, не волнуйтесь. Ваша наблюдательность только поможет следствию, - успокоил его Юрий Петрович, а лейтенант опять хмыкнул.
«Ну что, все сходится, - задумался Юрий Петрович. – Безусловно, убил Дмитрий. По крайней мере, у него для этого была масса времени – целых двадцать пять минут. До туалета он тоже, как и Фомин мог не дойти, а сразу свернуть в кабинет. Дверь в комнату с лофофорами была открыта или ключи лежали на столе...»
- Светлана, а где профессор хранил ключи от той комнаты? – спросил он вконец расстроенную лаборантку.
- Как и я, носил в кармане.
- В карманах убитого нашли ключи? – поинтересовался Юрий Петрович у лейтенанта.
- Нет.
- В кабинете?
- Тоже нет.
«Понятно, ключи нужно искать во дворе, - Юрий Петрович закрыл глаза. – Значит, выкрал, гаденыш. А потом, когда профессор неожиданно появился в кабинете, он решил выбраться через окно, но Левинский услышал стук шпингалетов или открывающегося окна и поспешил в комнату. Тут-то на пороге все и случилось. Смотри-ка, прав оказался этот профессорский любимчик, «чертов язык»! Но кто же ему поверит? Собственно говоря, как и Игорю с его разрисованным серпантином. Нужно искать более веские доказательства, вещдоки, одним словом».
- Лейтенант, чем, предположительно, убит профессор?
- Узкий короткий нож, наподобие скальпеля.
- Светлана, в комнате с лофофорами были скальпели?
- Да, целый набор. Ведь профессор прививки делал, а это почти как хирургические операции...
- Скальпели все на месте?
- А мы ту комнату и не смотрели... Что же, по-твоему, весь дом шмонать? – удивился лейтенант.
Теперь уже хмыкнул Юрий Петрович и снова закрыл глаза.
«Итак, он выбрался через окно и направился к девочке... Девочка...»
- Пойдем-ка мы с Игорем прогуляемся. Не возражаешь, лейтенант? Пошли, Игорь...  А ты знаешь, все сходится, твой арбуз не соврал, - он похлопал Игоря по плечу. – Поищи-ка горшочки в тех кустах, а я в туалет загляну.
«Ну, конечно, вот они, горшочки, по углам выгребной ямы разбросаны. А вот этот блестящий предмет очень похож на орудие убийства. Но с ним пусть гэбисты разбираются... Не барское это дело – по выгребным ямам лазить», - и Юрий Петрович направился к Игорю, который на четвереньках исследовал содержимое густого кустарника.
- Все, нашел. Пошли к девчонке.
Девочка, оказывается, не в игрушки играла, а занималась серьезным делом – лепкой из пластилина. Перед ней на траве были расставлены человечки, собачки и еще какие-то зверушки только ей известных пород.
- Привет, - сказал Юрий Петрович. – Тебя как зовут?
- Танюша... А тебя как?
- Дядя Юра.
- Дядя Юра, а ты мне тоже колобка слепишь?
- Слеплю. А кто-то тебе уже лепил колобка?
- Дядя Дима лепил. Только он некрасивого сделал – зеленого и некруглого. Разве такие колобки бывают? Это, наверное, потому что у него пальчики дрожали. Он, наверное, устал, когда из того окошка выбирался. Оно ведь высоко, да?
Юрий Петрович с Игорем переглянулись.
- А где же дяди Димин колобок? – спросил Юрка и почувствовал, как у него самого «задрожали пальчики».
- Его дядя Коля переделал. Смотри, какой красивый получился – гладенький, кругленький, мягонький... А тот твердый был... – и она протянула ему пластилиновый шарик.
- Фомин, - пояснил Игорь. – Вот зараза! Но, заметь, кактус опять не соврал. В окно он это видел, что ли?
- Пошли, у нас высокие гости, - сказал Юрка, провожая глазами черный «Форд».
- А колобок? – обиделась девочка.
- Если подождешь меня немножко, я тебе во-от такого колобка слеплю.
- Полковник Сергеев и майор Смирнов, - эфэсбэшники продемонстрировали удостоверения. – Докладывайте, лейтенант, потом сдадите документацию и свободны. Этим делом займется наше ведомство.
Лейтенант доложил, причем, сообщение о пропавших кактусах как-то затерялось в массе общих слов. Но, услышав о пропаже, полковник строго посмотрел на совсем поникшую Светлану.
«Действительно, достанется девке, - подумал Юрий Петрович. – Не уберегла такую ценность!»
- Хорошо, можете быть свободны, - полковник пожал лейтенанту руку. – А вы кто такой? – повернулся он к Юрию Петровичу. – По-моему, вас в числе присутствовавших не значится.
Юрий Петрович протянул удостоверение:
- Частный сыщик...
- На каком основании здесь?
- По просьбе жены и коллег погибшего.
- Все равно, тоже можете быть свободны. Это дело не вашей компетенции. Им будем заниматься мы.
- Да заниматься тут, собственно говоря, нечем, - скромно заметил Юрий Петрович. – Заберите у него, - он кивнул на побледневшего Фомина, - свои лофофоры, а этого, - он указал на впавшего в тихую прострацию Дмитрия, - можете арестовать за убийство. И дело с концом. А улики – горшки и скальпель – найдете в сортире.
Воцарилось молчание. Затем заплакал Дмитрий.
- Я же говорил, что ничего не получится! – всхлипывал он. – Это ты со своим Орейрой втянул меня в эту историю! А той маленькой дряни я сейчас ее чертов язык вырву! – и он вскочил со стула, но майор нежно усадил его на место.
- Забавно, - полковник почесал переносицу и улыбнулся сыщику. – Лейтенант, обыщите-ка вот этого, - он кивнул в сторону Фомина, продолжая с интересом разглядывать Юрия Петровича.
Настала очередь Фомина закатить истерику.
- Никто не заставлял тебя, придурка убивать! – визжал он. – Нужно было просто незаметно взять и все! Ты даже этого не смог! – он судорожно рылся в карманах. – Нате вашу дурь! – он бросил на стол маленький бугристый шарик.
«Действительно, совсем не похож на колобка», - подумал Юрий Петрович и поинтересовался:
- А второй где?
- Не знаю, там только этот был, - растерялся Фомин.
- Врешь, я два взял! – взвился Дмитрий. – Хочешь один себе присвоить?
- Сейчас принесу второй, - пообещал Юрий Петрович и направился к выходу.
- Майор, - полковник кивнул ему вслед.
- Ну, что, Танюша, как дела? – Юрий Петрович присел на корточки.
- Жду, когда ты мне колобок слепишь. Ты же обещал?
- А сколько колобков тебе слепил дядя Дима?
- Два, - и для убедительности она подняла два пальца.
- А дядя Коля?
- Один.
- А где же еще один, тот, что слепил дядя Дима?
Она растеряно посмотрела вокруг себя.
- Где-то здесь был...
- Ну, давай пластилин, я буду колобок лепить, а ты с дядей майором поищешь того, что дядя Дима слепил. Должен ведь дядя майор свой хлебушек отрабатывать...
Майор шутку оценил и с энтузиазмом принялся за поиски.
- Вот он! – через минуту обрадовано закричала Танюша. – Ишь, куда закатился!
- Эх, майор... – с сожалением посмотрел на него Юрий Петрович. – Ладно, Танюшка, держи своего колобка.

Уже, прощаясь возле машин, Юрий Петрович не выдержал:
- Полковник, а почему вокруг этих кактусов такой сыр-бор разгорелся?
- Информация закрытая, но ты, сыскарь, нам здорово помог... Ладно, в общих чертах. Основной ингредиент этого кактуса, лофофоры, - галюциноген мескалин. Ну, дурь такая. В Центральной Америке индейцы называют этот кактус пейотлем и издавна используют в религиозных ритуалах. Они срезали верхушки кактусов, высушивали их, а потом сушеные лепешки жевали. Ощущения, говорят, поразительные – зрительные галлюцинации, изменение восприятия времени и пространства и так далее и тому подобное. Спецслужбы всего мира иногда применяют мескалин для разных целей... Ну, сам понимаешь. Продолжительность действия обычной лофофоры восемь-двенадцать часов. Профессор Левинский по нашей просьбе вывел новый, более продуктивный вид, ну, и кое-кто этим заинтересовался. Для начала решили выкрасть образцы. Нам еще предстоит выяснить, кто такой этот Орейра, и кто конкретно проявляет интерес... Вот и все... Скажи, сыскарь, а как тебе удалось так быстро раскрутить дело? Я понимаю, свои секреты... Но – услуга за услугу, а?
- Да вот, приборчик Игоря помог.
- Какой приборчик?
- Игорь, расскажи. Это же твое ноу-хау.
Игорь рассказал о принципе действия прибора, и полковник возмутился:
- Почему у нас такого нет?
- А, действительно, почему у вас такого нет? Инструмент запатентован...
- Слушайте, ребята, я, пожалуй, его у вас реквизирую... На время, конечно. Пусть наши электронщики посмотрят, что к чему. Через пару недель верну, честное слово...
- Вот чертов язык! Дернуло же меня похвастаться, - уже в машине ругнул себя Юрий Петрович. – Вернут! Дождешься!
- Да не переживай, Юрка, - успокоил его Игорь. – Без меня прибор все равно работать не будет, - и продемонстрировал миниатюрную плату. – Так что  мне все равно придется их электронщиков консультировать...

- Ну, эту историю я полностью записала по вашим с Игорем рассказам. Мне в ней места не нашлось, кроме как с Анечкой чаи гонять. А знаешь... Я тогда очень собой гордилась – у меня есть подчиненная! А эта подчиненная на год старше меня! А понравилось мне это дело про Чертов язык своей необычностью. Это же надо – растения могут чувствовать, думать... Я после этого на мир стала по-другому смотреть... Стой, так этот полковник, которого Игорь за нос поводил со своим приборчиком, и есть наш «индюк»?
- Ну да... Нас тогда с Игорем после этого фокуса немножко потаскали по инстанциям, но все обошлось к всеобщему благу.
- Надо же, когда вся правда открывается...
Они помолчали.
- Ну, чего молчишь? – спросила Она.
- Думаю, - признался Он.
- Мне как, выйти? – съязвила Она.
- Ну, почему же, останься – я тебя хвалить буду.
- Ты че? – удивилась Она.
- Да ни че, а молодец ты у меня, - и Он попытался ее обнять, а Она забрыкалась:
- Подожди, дай дочитаю!
- Много еще? – деловито поинтересовался Он.
- Много...
- Графоманка.
- Сам дурак! Слушай...


Дело об эльфийской метке, честно Галкой заработанной

Всю последнюю неделю Юрия Петровича неотступно преследовала мысль – а не превращается ли его сыскное агентство в некое подобие клуба любителей метафизики, оккультизма и прочей хиромантии? Игорь с его приборами – хитроумными, но неизвестными официальной науке, с его рассуждениями о биомагнитных полях, микроплазменных волнах, информационных фонах... А теперь еще и Галка с ее подсознательной тягой к мистике. Игорь – ладно, это стало его профессией, но Галка... Ее поручили его заботам, он сделал ее, девятнадцатилетнюю девчонку, своей помощницей... Но не за красивые же глаза?  Да, это приносит деньги и совсем неплохие деньги, но все эти дела были настолько далеки от реальности, от его реальности, что иногда он задавался вопросом – за что ему люди вообще такие деньги платят, и что делает в агентстве лично он, неплохой сыскарь с приличным послужным списком?
Вот и сегодняшний звонок с утра испортил ему настроение. Опять какая-то истеричка требовала от него навести порядок в ее доме и разобраться то ли с привидениями, то ли с домовыми, то ли еще с чем-то, чего она не понимала, но что мешало ей спокойно жить в недавно приобретенном поместье. И опять сулила хорошие деньги. Заниматься очередным бредом было неохота. Но не скажешь ведь клиентке, что и он понимает во всем этом не больше нее? Да и отказываться нельзя – все эти экзальтированные любители таинственного нюхом чуяли друг друга, каким-то образом общались между собой, передавали его из рук в руки... Стоит раз разорвать этот порочный круг, эту цепочку, и его авторитет в их кругах пошатнется, и прощай, пусть дурацкая, но безбедная жизнь. Здравствуй, серые будни охотника за пропавшими собаками, кошками, загулявшими супругами... А его место займет другой.
- Послушай, тут одно дельце по твоей части есть, - сказал он подчеркнуто небрежно, когда Галка принесла кофе. – Некая Нина Степановна Корж год назад купила в деревне дом, а месяца два назад ее по ночам стали беспокоить разные неприятности – то кто-то, якобы, с нее одеяло сбросит, то прикоснется к лицу холодной рукой, то посуду на кухне разбросает...
- Полтергейст, – констатировала Галка.
- Полтер... Кто? – поинтересовался Юрий Петрович.
- Ну, ладно, потом разберемся, - она не стала грузить его тарабарской терминологией.
- Вот-вот, разберись. Поезжай на разведку, успокой старушку, погоняй тараканов у нее в голове. Потом будем решать, что делать. А я пока к бывшим коллегам зайду, может, что-нибудь стоящее подкинут... Эта ее деревенька Терновка, от города недалеко. Старушка, видать, не из бедных, обещала за тобой машину прислать.
- Именно за мной? – сощурилась Галка.
- Да, именно за тобой. Я ей тебя представил как нашего главного авторитета в борьбе с потусторонними силами, стахановкой на этом нелегком отрезке трудового фронта, так сказать...
- Кем-кем? – переспросила Галка. – Стакановкой?
- Эх, молодежь... Потерянное вы для стахановцев поколение, - Юрий Петрович не стал тратить слова для объяснения девчонке высокого смысла этого патриотического движения передовиков производства в бывшей стране Советов – все равно напрасно. Она, нынешняя молодежь этого ни за что не поймет. – На телефон, договаривайся.
В результате долгих и унылых телефонных переговоров с Ниной Степановной, которая, явно будучи «под шафе», с мельчайшими подробностями описала свои ночные интимные переживания, Галка отказалась от любезного предложения клиентки лично приехать за ней в город и доставить в «имение». Она представила себе эти три часа в обществе словоохотливой старушки и пожертвовала комфортной поездкой «в авто» ради собственного спокойствия. Электричкой, конечно, менее удобно и по времени дольше, но... Ей так привычнее, пояснила Галка клиентке.
- Тогда я пришлю авто на станцию, - согласилась Нина Степановна. – От нас до железной дороги шесть километров, а вы приедете уже под вечер...
Отказываться от такой услуги смысла не имело, и они уточнили место и время встречи.

Каково же было Галкино удивление, когда на небольшой станции «200-й километр», где из обслуживающего персонала была только пожилая кассирша, а из удобств – придорожные кусты, ее никто не ждал. Еще одной неприятной новостью было то, что до необходимой ей Терновки было не шесть, а все двенадцать километров.
- Ты бы, дочка, у меня заночевала, - подошла к ней кассирша после того как стала свидетелем полуторачасового Галкиного ожидания обещанного «авто». – Я здесь недалеко живу. А завтра что-нибудь придумаем.
Галка поблагодарила и отказалась.
- Я сегодня обещала быть... Спасибо вам. Пойду! А у них, наверное, машина сломалась.
- Куда ж ты, на ночь-то глядя? – не унималась кассирша. – Смотри, небо заволокло, а у тебя, поди, и зонта нет...
- Не размокну, быстрей доберусь.
- Вот господи-то, - и кассирша перекрестила ее вслед.

Когда станционная будка скрылась за соснами, Галка сначала перешла на легкий бег, а потом прибавила в скорости. Ежедневные утренние пробежки по набережной в густонаселенном городе и сравнивать было нечего с кроссом по ухабистой лесной дороге.
«Минут через сорок буду на месте», - подумала Галка, но ошиблась.
Ливень начался внезапно, когда она была на окраине какой-то деревушки. Даже не капли, а тугие струи воды остервенело долбили по голове и плечам с явным намерением вогнать ее в дорогу. Это было несложно, поскольку дорога моментально превратилась в ручей. Галка метнулась к одному дому – заколочено, к другому – на двери огромный замок. До третьего она не добежала и шмыгнула в одиноко стоящую баньку – комфорта минимум, зато крыша над головой. Банька была «по черному», и в парную она не сунулась, благо, в предбаннике была широкая лавка, столик, да из парной шел такой дух, как будто в ней еще вчера предавались банному мазохизму. За окном заметно потемнело, ливень не только не подавал надежд на скорое завершение, но, казалось, еще больше усилился.
«На ней и заночую», - подумала Галка, глядя на мощную скамью. Она сняла футболку и джинсы, выжала из них доставшуюся ей порцию ливня, развесила на веревке. Сохранившийся в бане жар внушал уверенность в то, что к утру ее нехитрая экипировка будет совершенно сухой. Посветив себе не успевшим намокнуть фонариком, она нашла в сумке мобильник, который тоже оказался сухим, и позвонила шефу.
- Сижу голая, в лесу, в какой-то деревенской бане, - бодро доложила она и обрисовала сложившуюся ситуацию.
- Дурочка ты, Галка, - нежно пожурил ее шеф. – Нужно было сразу же возвращаться. Гнать таких надо,.. – и он сказал куда.
- Ага, - согласилась она. – Дурочка. До ближайшей станции метро двести километров, а электричка, опять же, ближайшая только завтра утром. А до клиентки километра три осталось.
- Ну ладно, эти подвиги тебе зачтутся, - смилостивился Юрий Петрович и задумчиво добавил: - Да-а, жаль. Нужно было мне все-таки с тобой ехать... Сейчас бы так попарились.
Галка отключила мобильник и занялась исследованием сумки с целью организации ужина. Из съестного оказалось два шоколадных батончика с молочной начинкой и банка пива. Решив, что придется еще и завтракать, она выпила полбанки пива, съела один батончик и за отсутствием других развлечений отошла ко сну, прикрывшись курткой и подложив под голову сумку. Пробежка по лесу и жаркий банный дух быстро сделали свое дело – через десять минут она уже сладко спала.

Разбудили ее осторожные голоса. В предбаннике кто-то был. Ее лицо было прикрыто курткой, и она открыла глаза, чтобы сориентироваться во времени. Начиналось яркое утро – прыгающие по окну солнечные зайчики были видны даже сквозь ткань куртки. Галка прислушалась.
- ...А нынче неплохо научились делать, - произнес некто хрипловатым голосом с едва заметным акцентом. – Это, конечно, не сливки, но тоже вкусно.
- Пиво доброе, а шоколад – это так, баловство для детишек и баб, - старческий дребезжащий голос принадлежал второму собеседнику.
- Ну что ты, Митрофаныч! Разве это пойло можно сравнить с тем, что варили в наше время? Вспомни – темное, густое, душистое, хмельное... А это,.. – было слышно, как первый сделал глоток. – Это просто кислая вода, опять же – баловство для детишек и баб.
- Пиво тоже разное бывает, - обиделся Митрофаныч. – Это как раз для утра: опохмелился и снова жить хочется.
«Старики-хозяева, - догадалась Галка. – Мой завтрак пробуют... Но без разрешения-то зачем? Я бы сама угостила... Хотя я в их баньке тоже без спроса».
- А молодец баба, оставила нам угощение, - продолжал между тем первый. – Видать, знает порядок.
- Для бабы она мелковата больно, - проскрипел Митрофаныч. – Вишь, ножки какие худехонькие? По всему видать – девка. Мордашку глянуть бы, ан нет, прикрыла.
- А мы сейчас тихонько приоткроем, - предложил первый. – А заодно проверим, боится ли она щекотки.
Галка почувствовала, как к ней под куртку осторожно проникла рука, мягкие прохладные пальцы коснулись ее шеи, скользнули на плечо, легонько пощекотали под мышкой.
«Старый извращенец, - подумала Галка. – Ну, попробуй, попробуй. Щекотки я не боюсь».
- Спит, - подвел итог своему эксперименту «старый извращенец». – Ну, пускай спит... Я еще за пятку попробую... Нет, спит. Значит, девка – молодая, нервы крепкие, спит без задних ног... Ну, а если здесь...
Галка взбрыкнулась, сдернула с лица куртку и уселась на скамейке с намерением высказать все свое возмущение в адрес этого сексуально озабоченного пенсионера.
Ее обидчик от неожиданности отшатнулся, потерял равновесие и шлепнулся на пол. Он был маленьким, не выше подростка, с непомерно длинными руками, от чего его ноги казались еще короче. Одет он был в коричневую курточку, такого же цвета штаны, на ногах – большие башмаки с массивными пряжками.
«Золото?» - мелькнуло в голове у Галки, но ее внимание отвлекло лицо старика. Собственно, назвать его стариком было, наверное, рановато – лет сорока, не больше. На бледном лице, окаймленном рыжими бакенбардами, выделялись большие темно-зеленые глаза. Рот, вероятно, правильной формы, сейчас был растянут в глупой улыбке. А вот нос... Маленькая пуговка торчала на том месте, где этот нос должен был находиться.
Про лицо того, кто застыл на табуретке у стола с остатками ее батончика в руке, вообще было трудно что-то сказать: среди зарослей седой бороды блестели маленькие серенькие глазенки и красный носик. Росточком он был совершенно обижен и уступал даже своему коротконогому другу. На нем было что-то наподобие серого халата, из-под которого торчали штаны грязно-белого цвета, а на ногах – лапти. Эти лапти больше всего и развеселили Галку.
- Здрасте, - она озорно оглядела мужичков. – Я тут у вас заночевала. Дождь, знаете ли, застал. Спросить разрешения было не у кого, так что... В общем, прошу прощение за вторжение. Меня зовут Галя, - она протянула руку сидящему на полу и помогла ему встать. – А вы кто? Хозяева?
Сидящий у стола оправился от неожиданности быстрее своего друга, положил батончик, внимательно посмотрел на Галку и стал рядом с товарищем. Теперь они смотрелись совсем уж забавно – театр лилипутов и только! Галка не успела подумать про вымирание русской деревни. Ход ее мысли в этом направлении прервал бородатый.
- Кто мы? Как тебе сказать, дочка,.. – проскрипел он. – Настоящие хозяева на том свете уже, а мы – так,.. ну, вроде того.
- Так вы – бомжи?
- Кто? – переспросил бородатый. – Не знаю я никаких бомжей. Я – обычный домовой, кличут Митрофанычем, а вот он... Ну, отзовись ты, леший тебя возьми! Я все время забываю, как ты прозываешься?
- Я – брауни,.. – опять засмущался рыжий. – Это, видишь ли, тоже домовой, только английский.
«Батюшки! – ужаснулась Галка. – Одна, в заброшенной деревне, посреди леса, в бане с двумя сумасшедшими бомжами! И – голая!» А вслух поинтересовалась:
- Мне бы одеться...
- Конечно, конечно, дочка,.. – засуетился тот, кто назвался домовым. – Мы сейчас выйдем, одевайся. Вот только угощеньице твое прихвачу, - и он, подталкивая того, кто считал себя брауни, засеменил к выходу.
«Батюшки! – продолжала ужасаться Галка, судорожно одеваясь. – Справиться с ними я, конечно, справлюсь, но сама ситуация... Вот Юрка будет смеяться! Нужно побыстрее сматываться».
А под дверью баньки разворачивался интересный диалог, и она прислушалась.
- Напугал я, кажется, девку, - скрипел Митрофаныч. – Нехорошо-о... Так сразу – в лоб: «Здрасте, я – домовой, а это мой кореш, как там тебя? Ага, брауни»!
- Нехорошо, - согласился рыжий. – Это свою хозяйку я с удовольствием пугаю, а тут... Даже неудобно как-то. Посторонний человек, добрая, симпатичная девушка...
- А, согласился, наконец-то, что девка? А то – баба, баба... И точно – симпатичная... Волосенки черненькие, пышные. Точно – галчонок. Сама глазастая, губастая, грудастая...
- Ну, я бы не сказал, что грудастая...
- Конечно, ты же ее, старый развратник, на ощупь проверял... Как она, кстати, мягонькая?
- Наоборот, упругая вся, видать, спортсменка. У нас в Англии многие леди тоже спортом занимались – конкур, лаун-теннис, бадминтон...
- Не-а, я мягоньких любил... Надо будет узнать, куда она путь держит, да проводить, чтоб леший ненароком не обидел. Это по твоей части, а я по хозяйству займусь.
- Вот и я, - Галка поставила сумку на траву.
- Ужо собралась, милая? – нежно проскрипел Митрофаныч. – И куда же ты направляешься?
- В Терновку. Меня должны были встретить, но, видно, машина сломалась.
- Ага, сломалась, - рыжий сплюнул в сторону. – Сначала перепились все, потом передрались, как водится, а старуху, вообще, в спальне заперли. Мне ее даже жалко стало. Хоть и злюка, но все же человек, - он вздохнул. – Так что, ходить туда не надо. Я и то вот – ушел.
- А вы откуда все это знаете?
- Я же сказал, я – брауни, живу я там, домовым работаю, - усмехнулся рыжий. А потом спохватился: - Значит, это ты – борец с потусторонними силами? Значит, это тебя из города вызвали, чтобы выжить меня из дома? Вот это встреча! – он даже порозовел от возбуждения. – Ну, тогда разрешите представиться, - он расшаркался перед ней: - Пол Длинные руки, по-местному – Пашка, к вашим услугам. И как же, если не секрет, ты меня будешь выживать, то есть изгонять? Молитвы читать? Святой водой кропить? Или заклятья какие знаешь?
Галка стояла совершенно ошарашенная. Что это – сон? Галлюцинация? Может, угарного газа в баньке надышалась?
- Брауни, брауни,.. – повторила она. – Это что-то из английского фольклора?
- Вот-вот. Фольклора. Именно английского. А к этому, мисс, вы явно не готовы к поединку.
- Да, - честно призналась Галка. – Я даже не знаю, кто такие брауни...
- Ну что ж, мисс, - Пашкин рот растянулся в довольной улыбке, от чего его кнопка-нос стал еще меньше. – Для вас я готов провести краткий экскурс в английскую демонологию. Брауни – одна из разновидностей фейри...
- Ладно, - Митрофаныч стукнул себя мохнатой ладошкой по колену. – Вы тут пока друг дружке сказки порассказывайте, а я пойду самовар поставлю. Ты, Галочка, оказывается, гость серьезный.
- Как ты думаешь, сколько ему лет? – спросил вдруг Пашка, провожая его взглядом.
- Ну,.. Трудно сказать. Лет восемьдесят?
- Триста! – радостно сообщил Пашка. – Я по сравнению с ним – пацан. Мне всего-то сто восемьдесят. А он еще вашу Екатерину Великую с князем Потемкиным по местному имению шугал. Так, по молодости лет, потехи ради. И может про все ее родинки на срамных местах рассказать. Да ты не смущайся, это – жизнь... Ладно, я отвлекся... Так вот, мы, брауни, звезд с неба, конечно, не хватаем, не то, что некоторые. Особой силы в нас нет. Людям не вредим, если, конечно, нас не обижают. Заметь, никогда не лжем и соблюдаем чужие тайны. Но того же ждем и от людей. Не любим грубых и скупых. Ты – не та и не другая, чем нам с Митрофанычем и приглянулась. Вишь, Митрофаныч даже самовар побежал ставить. Понимаешь, нам достаточно было и плошки сметаны, но мы понимаем, откуда же ты возьмешь в дороге плошку сметаны? Что касается внешности, то сама видишь – не красавец я, но и не урод. Среди нашего брата встречаются и одноглазые, и однопалые, и вообще, безликие... Видишь, я тебе все честно о себе рассказал. Теперь хотелось бы послушать твой рассказ.
И Галке ничего другого не оставалось, как поведать Пашке о своей миссии.
- Да я их сначала не обижал, - ухмыльнулся он. – Даже интересно было. Новые люди – мать с сыном. Ей – под шестьдесят, ему – под сорок. Живут мирно. Но к нему раз в месяц какие-то люди приезжают. На двух машинах. Мужики и девки молодые. Мужики закрываются в комнате, а девки на веранде пьют шампанское. Мужики считают пакетики, очень много пакетиков, а потом деньги. Денег еще больше. Ну, а потом начинается – водка и все такое. Я, кстати, водку не люблю, я больше по пиву мастер... Твое пиво, к слову сказать, мне совершенно не понравилось, ну да ладно... Все эти бесчинства продолжаются два дня, потом гости разъезжаются, и все затихает до следующего раза. Сейчас как раз этот следующий раз и наступил. Я не против безобразий, сам был молодым. Но, сдается мне, в пакетиках тех что-то нехорошее. Однажды, один из мужиков такой пакет раскрыл и начал нюхать. Сначала озверел, да так, что его всем миром успокоить не могли, а потом и вовсе богу душу отдал. Его в лесочке ночью схоронили... Вот это мне и не нравится.
- А как это «нехорошее» выглядит? – насторожилась Галка.
- Белый порошок, на мел похожий. Может, толченые мухоморы, может поганки – не знаю, врать не буду. 
- Я сейчас позвоню своему начальнику. То, что вы сказали – очень важно, - Галка взяла мобильник. – Этот порошок, действительно, нехороший. От него не только тот мужик погиб, но и миллионы других.
Пашка с уважением смотрел на телефон, но присутствовать при важном разговоре с этой маленькой коробочкой ему не довелось – мобильник Юрия Петровича оказался выключенным.
- Что же делать? – растерянно спросила Галка.
- Остается ждать, - философски заметил Пашка.
- Паша, а почему вы на Нину Степановну ополчились? – спросила вдруг Галка. – Ну, разбирались бы с мужиками, попугали бы их... Старуха-то причем?
- А с мужиками бесполезно. Откушавши водки, занюхав своими мухоморами, они ни на что не реагируют... А эту Нинку я просто разбудить пытался, чтобы она на ночные безобразия полюбовалась. Но, упившись шампанским, она на меня реагировала очень отрицательно. Это, во-первых. А во-вторых,.. Пашка замялся и задумчиво посмотрел на Галку. – Хорошо, раз уж начал рассказывать... Брауни не лгут. Понимаешь, перед той войной, что была в начале прошлого века...
- Первая мировая?
- Ну, наверное... Так вот, перед войной в доме было спрятано два клада. Небольших, но все-таки... Цепочки там разные, колечки, золотые монеты. Я их вроде как охраняю. Новые хозяева, когда начали ремонт левого крыла дома, один из них нашли. Им откуда-то стало известно, что кладов было два. Теперь ищут второй. Нинка, как-то подвыпив, проговорилась о нем мужикам. Теперь те тоже ищут. Понимаешь, она не сохранила тайну, а за это нужно наказывать. Знаешь, сколько на ней эльфийских меток?
- А что это такое – эльфийская метка?
- Знак на теле в виде татуировки или родимого пятна. Такими метками наказывают тех, кто не сохранил тайну. Так вот, Нинка теперь на жирафа похожа. Сама увидишь... Так что мои ночные попытки привлечь к себе внимание – дерганье за нос, за волосы, щекотка – это мелочи. Это, когда я в боггарта превращался...
- В боггарта?
- Ну, это тоже брауни, только злой.
Тут пришлепал Митрофаныч и позвал пить чай.
Галка так и не поняла, где проходил обряд чаепития. Они, вроде бы, вошли в избу, потом шли какими-то переходами. В итоге оказались в той же избе, но в не заброшенной, с паутиной и выбитыми окнами, а в чистенькой и уютной, с накрытым столом.
- Может, брусничной наливочки? – предложил Митрофаныч. – Ты, дочка, пожалуй, второй бабой будешь, которая сюда пришла.
- А первой была Катька, - шепнул ей на ухо Пашка. – Ну, ваша императрица, я тебе говорил... Это, когда они с Митрофанычем уже замирились.
И Галка не смогла устоять против такой чести.
В разгар чаепития зазвонил мобильник.
- Прости, не мог ответить. Менты по старой дружбе припахали, пришлось в засаде посидеть, - голос Юрия Петровича прорывался откуда-то издалека. – Так ты еще не на месте? Чай в деревне пьешь? Хватит бездельничать!
Но, когда он выслушал Галкин рассказ о «пакетиках с мелом», его тон изменился.
- Слушай, тебе туда вообще соваться не надо. Возвращайся домой, я сообщу, кому следует, пусть разбираются. Твои свидетели подтвердят? Нет? Ну, понимаю, понимаю... И электричка уже ушла? Ну, сходи, тебя все-таки там ждут. Только осторожно. Помни, ты всего-навсего специалист по оккультизму. А я подъеду за тобой.
И «специалист по оккультизму» засобирался в путь, предварительно расцеловав Митрофаныча в седую бороду. Пашка отправился сопроводить ее в дом, из которого она должна его «изгнать».
- Не нужно бы тебе туда ходить, - ворчал он. – Что, свидетели нужны? Ну, понятно. Смотри, если что, я буду рядом.
- Скажите, Павел, а как вы, английский брауни, оказались в этих краях? – этот вопрос давно вертелся у Галки на языке.
Они шли по едва заметной тропке, протоптанной, вероятно, двумя домовыми во время их походов друг к другу в гости. Пашка шел впереди. Коротконогий, длиннорукий, он очень смахивал на сбежавшего из цирка шимпанзе.
- Помнишь, в Крыму была война? – он повернул к ней лицо с огромными зелеными глазищами, и Галка сразу же забыла свои глупые мысли про шимпанзе. – Ну, англичане с русскими воевали?
- Крымская война 1853 – 1856 годов? – оказывается, Галка еще не забыла школьную программу истории.
- Наверное... Так вот, в английском корпусе был полковник Томас Тернер. Его ранили, и он попал в русский плен. За ним ухаживала молоденькая медсестра. Полковнику было тридцать, и он, естественно, влюбился в медсестру. Да так влюбился, что женился на ней. В Англию возвращаться не стал, обосновался в этих местах и из Томаса Тернера превратился в Фому Тернова. Отсюда и название деревни – Терновка. А я попал сюда вместе с полковничьими вещами, которые он выписал из Англии. Я тогда молодой был, любопытно мне было взглянуть на другую страну, посмотреть, как мой хозяин обосновался на новом месте, да и за порядком кто-то же должен наблюдать? Жили они хорошо, детишек много, но в основном девчонки. Сын был только один – Иваном назвали, но я его, чтоб своих корней не забывал, звал Джоном. Вот у Джона уже только один ребенок родился – Ник, ну, Николай по-вашему. Николай Иванович погиб в 1915 году на фронте.
- Первой мировой?
- Наверное... Умер и его отец, Иван Фомич, ему уже под шестьдесят было... Он-то и заложил клады. Для кого – не знаю. Эх, если бы не этот клад, махнул бы я сейчас в Англию родственников повидать...
- У брауни есть родственники?
- Обижаешь... Фейри – это целый народ, Тилвит-Тег называется. Ты сказки почитай английские... Слушай, - Пашка остановился так резко, что Галка чуть не налетела на него. – Ты ведь не замужем?
- Не-е-ет, - почему-то смутилась Галка, вспомнив баню.
- А хочешь замуж?
- Ну-у, как все...
- А приданое у тебя есть?
- Ну-у, как у всех...
- А хочешь, я тебе клад подарю? Будешь богатой невестой, а я с чистой совестью свалю на родину.
«Господи, почему же все так обеспокоены моим приданым? – мысленно возмутилась Галка. – Неужели я такая уродина, что людям кажется, будто замуж меня можно выдать только с приданым?»
- Нет, Паша, спасибо. Клад – это слишком шикарный подарок. А, кроме того, он находится в частном доме и юридически принадлежит его владельцам...
- Что? Этим уродам уже достался один, и что они с ним сделали? На ветер пустили, на эти самые мешки с толчеными мухоморами! А вы, мисс, на выданье, вам деньги аж никак не помешают.
- Митрофанычу поручите клад охранять, пока будете отсутствовать, - осторожно предложила Галка.
- Митрофанычу своих забот хватает, - уклончиво возразил Пашка. – А ты, девка, не кочевряжься. От подарков фейри не принято отказываться... Ну, не хочешь брать в доме, давай я его перенесу на нейтральную, скажем так, территорию.
- Я подумаю над вашим предложением, - сказала Галка и сама себе не понравилась
- Эх, девка, девка, - Пашка недовольно покачал головой, укоризненно глядя на нее своими странными глазами.
Остаток пути они прошли молча. Когда показались первые крыши деревни, Пашка, наконец, прервал молчание:
- Тебе – сюда, там недалеко дорога. Иди, борись со мной. Особо не бойся, я все время буду рядом, - и пошелестел по своей тропке.
Деревня оказалась такой же заброшенной, как и та, в которой она ночевала. А может быть, заброшенной еще больше. Здесь черные покосившиеся избы зияли провалами окон, а там хоть замки на дверях были. «Поместье» от окружающих изб отличали разве что размеры. Левое крыло, действительно, ремонтировали, но оно, отремонтированное, тоже производило мрачное впечатление, несмотря на свежевыкрашенные ставни и стеклопакеты в окнах. Возле дома стояли две иномарки. Значит, гости еще не разъехались, решила Галка и дернула ручку парадной двери. Но с парадного входа ее никто не ждал, дверь оказалась запертой, и на стук никто не ответил. Галка пошла в обход и, пока шла, ее не оставляло ощущение, что за ней следят. Отовсюду – из окон, из-за деревьев, из зарослей малины, наползавших с двух сторон на тропинку. «Хорошо, если это Пашка», - подумала Галка.
Вот веранда... Вероятно, именно здесь не переносящая вмешательства потусторонних сил Нина Степановна предавалась земным радостям. Вот ступеньки и вход... Ручка двери плавно опустилась, и Галка вошла в коридор.
«Какая странная тишина», - пронеслось у нее в голове, и она потеряла сознание от сильного удара сзади по той же голове.

Вернувшись в сознание, она обнаружила себя лежащей на полу в большой комнате со связанными руками и ногами. Голова противно гудела. Слева был стол, справа полукругом расположилось пять мужиков и столько же женщин. Расположились довольно забавно: мужики сидели на корточках, склонившись над ней, а женщины стояли сзади. «Как будто для группового фото собрались, со мной на переднем плане», - подумала Галка.
- Ага, оклыгала, - обрадовался тот, что сидел в головах. На вид ему было лет сорок. Галка запрокинула голову, чтобы получше его разглядеть. Седоватый с узким лицом, голубая футболка, черные джинсы и – вонючие носки. Чтобы избавиться от их запаха, Галка вернула голову в прежнее положение.
- А я уж подумал, что Кирпич ее замочил, - тот, что сидел в ногах, произнес это с явным разочарованием.
- Ладно, посадите ее на стул, - голос принадлежал узколицему. - А вы чего тут столпились? – рявкнул он на задний план группового фото. – Быстро собираться! Скоро будем сваливать. Вот только поговорим с девчонкой.
И композиция распалась. Женщины гуськом покинули комнату. Галку водрузили на стул. Она огляделась. Три окна, бледные обои, большой стол заставлен пустыми бутылками и остатками закуски.
- Ты не озирайся, в глаза мне смотри, - узколицый придвинул стул и сел напротив нее. – Значит, ты и есть этот знаменитый экзорцист из сыскного бюро, которую так ждет хозяйка? Что-то слабо верится. А может, ты не домовушку собираешься изгнать, а нас? А, сыскарка? Дай-ка мне ее мобильник, - он проверил входящие и исходящие звонки. – И кому же ты звонила сегодня утром? Что это за Юрий Петрович? Шеф? А он тебе зачем через час звонил? Ты посмотри – десять минут говорили! О чем? Последние инструкции по борьбе с барабашками давал? А где ты была этой ночью? Тебя еще вчера ждали. Почему только сегодня к полудню появилась? Что, по окнам заглядывала? Что, соплячка, слишком много вопросов задаю? Ну, детка, это только начало... Ты, действительно, можешь этого гоблина подчинить или это бред старой дуры?
- Не оскорблял бы ты мою мать, - промямлил краснорожий толстячок, стоящий возле стенки.
- Твою мать,.. – узколицый сделал выразительную паузу. – Твою мать я не оскорбляю, я просто называю вещи своими именами. Зачем она ее вызвала? Твоя мать... именно она пригласила сюда эту настырную дурочку и как раз в тот момент, когда пришел товар. Ну, с матерью ты сам разберешься, объяснишь на чьи бабки она живет, шампанское жрет. Или ей, старой дуре, я еще раз подчеркиваю – старой дуре, сокровища рассудок совсем помутили? Так пусть она забудет про второй клад. Линда!.. Где Линда?
- Так ведь ушла со всеми, - отозвался кто-то сзади Галки.
- Как – ушла?! Линда, разве «все»? Давайте ее сюда! – он достал из кармана маленькую коробочку, открыл ее, насыпал между большим и указательным пальцем левой руки щепотку белого порошка, а затем поочередно двумя ноздрями втянул ее носом.
«Ага, вот почему он такой взвинченный, вот откуда такая бессвязная речь», - подумала Галка.
Между тем в комнату вошла высокая худая рыжеволосая женщина. Галка обратила на нее внимание еще тогда, когда только открыла глаза. Бывают же на свете такие рыжие, помнится, подумала она тогда. Женщина держалась подчеркнуто независимо и на своих товарок походила мало.
- Вот, Линда, познакомься, - узколицый поднялся со стула. – Это – твоя коллега. Ее,.. – он оглянулся на толстячка, - ее его мать вызвала. Не знакомы? Хочешь пообщаться?
Женщина пожала плечами, но подошла и заняла стул напротив Галки.
- Ты хоть знаешь, милая, во что впуталась? – спросила она низким грудным голосом. – Поиски кладов, борьба с фейри, которые их охраняют, - это не девчачьи забавы, это тебе, даже, не парней из соседнего класса привораживать. Вы, нынешняя молодежь, книжек уже не читаете, а зря. Про клады Джона Тернера давно уже написано. Или все-таки прочитала? И подумала, что самая умная? А тут еще сама хозяйка приглашает... Ты хоть знаешь, кто такие фейри?
- Конечно, знаю, - неожиданно для самой себя произнесла не проронившая до этого ни одного слова Галка. Ну, и в самом деле, что это она молчит, как дура? – И про фейри знаю, и про Тилвит-Тег, и про брауни, и про боггартов...
- Это уже интересно, - женщина подняла одну бровь. – Не обижайте ее пока, - обратилась она к узколицему. – Забавная девочка. Она мне может понадобиться. А пока отведите ее к старухе, пусть пообщаются.
Галке развязали ноги и по длинному коридору провели в небольшую комнату. За ее спиной клацнул замок, и Галка огляделась. Большую часть комнаты, пропахшей перегаром, занимала кровать, на которой посреди подушек возлежала массивная спящая женщина. Шторы были опущены, но и в полумраке Галка разглядела, что лицо старухи обезображено большими родимыми пятнами.
«Так вот они какие, эльфийские метки», - подумала Галка, но тут сбоку от нее послышался шорох, и откуда ни возьмись появился Пашка. Он приложил палец к губам и шепотом произнес:
- Пусть пока поспит. Видела Линду? Этой штучке ты, девка, в подметки не годишься. Вот с ней и побороться интересно... Сейчас, кажется, все и начнется. Они серьезно приготовились, даже оборудование специальное привезли... Знаешь куда можно завлечь брауни? Вот видишь! А у них эта штука есть – большой такой сосуд из венецианского стекла. Где они его по нынешним временам раздобыли, ума не приложу. Линда попробует специальным заклятьем для призвания фейри загнать в него меня. Чтобы потом, значит, я, расслабленный и покорный, им клад показал. Похоже, баба разбирается в том, что делает. Попробую справиться сам, но, если вдруг что, если я начну поддаваться ей, я дам знак, и ты будешь читать вот это, - он протянул ей клочок бумажки. – Это заклинание, отгоняющее фейри от клада, который они охраняют.
- У меня руки связаны.
- Ах да, я сейчас, сейчас...
Но, прежде, чем развязать ей руки, Пашка засунул бумажку глубоко в карман ее джинсов.
- Павел, не увлекайтесь, - прошипела Галка, вертясь в кресле.
- Ладно, это я так, по привычке, - хихикнул Пашка. – Давай я тебе руки так свяжу, чтобы и веревка была на месте, и ты могла в любой момент освободиться.
- Можете раздобыть мне телефон? Не обязательно мой, лучше чужой. Мне очень нужно позвонить, - попросила Галка, поудобней устраиваясь в кресле.
- Раз плюнуть, - кивнул Пашка и исчез.
- С кем это вы там шепчетесь? – раздался голос с кровати. – И что вообще здесь делаете? Кто вы?
- Я Галина Сергеевна из сыскного агентства. Мы с вами позавчера по телефону разговаривали... А вот что я здесь делаю, я бы хотела узнать у вас, - Галка продемонстрировала Нине Степановне связанные руки.
- Ах, это все Валентин! – заохала Нина Степановна. – Он, знаете ли, такой подозрительный...
- Валентин – ваш сын?
- Нет, что вы! Мой сын – мальчик интеллигентный. Его Иваном зовут. Разве вы еще не познакомились? Хорошо, я вас ему представлю... Хотите шампанского? Нет? Жаль... А я выпью.
«Что и бабка на кокаине?» - Подумала Галка, а вслух спросила, и получилось довольно резко:
- Так я слушаю вас, Нина Степановна. Вы же меня зачем-то вызвали? Не шампанское же пить?
- А разве вам Иван не звонил о том, что мы отменяем заказ? Нет? Забыл, значит, мальчик, замотался. Зря вы приехали... Но мы вам компенсируем затраты. Валентин, знаете ли, экстрасенса привез. Сегодня они этого лешего или домового, или,.. как они его там называют,.. сегодня они его поймают, и он сам покажет, где клад...
- Какой клад?
- А, такой, знаете ли,.. – пьяная тетка в кровати неопределенно поводила руками. – Камешки разные, цепочки-колечки... Хотите шампанского? Нет? А я выпью...
- На телефон, - непонятно откуда вынырнувший Пашка засунул ей в карман джинсов мобильник.
- Да не щекочись ты! – опять не выдержала Галка. – Стыдно, такой взрослый, а хулиганишь!
Пашка хихикнул и исчез.
- Ну, как, не скучаете? – в замке щелкнул ключ, и в дверь заглянул стриженый малый.
 - Витя, она все время с кем-то разговаривает, - пожаловалась ему Нина Степановна и... захрапела.
- У-у, старая алкоголичка, - прошипел парень, но заинтересовался: - А может, у тебя, дорогуша, еще один мобильник имеется? Тебя же не тщательно обыскали... Ну, сейчас мы это исправим, - и он, сладко улыбаясь, направился к ней.
«Кумадэ в переводе – медвежья лапа, - когда-то объяснял им тренер. – Прием очень простой, но серьезный. Не рассчитав силу удара, можно запросто убить противника. Бить нужно одновременно двумя руками по ушам – мягко, но резко».
Этот прием они отрабатывали только на манекене, и, потихоньку освобождая руки, Галка немного волновалась. Но –  получилось! Тот, кого звали Витей, всей своей тяжестью рухнул на нее. Галка с трудом сбросила с себя его тело, пощупала аорту – живой, но часа полтора поспит. Эх, кто же из них Кирпич? Найти бы его... И она снова устроилась в кресле.
Минут через пять Витино отсутствие заметили в комнате, и в проеме двери появился узколицый Валентин и краснорожий Иван. Иван сразу направился к матери, не обращая внимания на распростертого на полу Витю, а Валентин оценивающе смотрел на Галку.
- Что здесь произошло? – спросил он сквозь зубы.
- Вошел и упал,.. – Галке вдруг захотелось устроить истерику. – Вы тут что, все поперепились? Развяжите мне руки! Сборище сумасшедших алкоголиков! Я жаловаться буду! Я номера машин запомнила!
Последняя фраза была явно лишней, и Валентин подтвердил это:
- С номерами ты зря, не нужно было их запоминать. Теперь даже не знаю, что с тобой делать... Иван, давай вынесем этого придурка. Опять, наверное, передозировка.
Они вынесли Витю, и дверь снова закрылась на ключ.
- Ловко ты с ним, - на этот раз Пашка вынырнул откуда-то из-за кресла. – Хлоп в ладошки – и мужик лежит.
- И так будет с каждым, кто полезет меня лапать, - мрачно проинформировала Галка, - Слышали, Павел? Они меня убить, наверное, хотят.
- Ну-у, - протянул Пашка, - Такую, как ты, убить сложно. А вот меня, кажется, серьезно хотят в этот стеклянный горшок посадить. Слышишь, Линда начинает заклинания читать? Бумажка при тебе?
- Покараульте дверь, мне позвонить нужно, - она выпуталась из хитроумной Пашкиной петли и достала мобильник.
- Я уже еду, - доложил Юрий Петрович. – Продержись еще часок. Со мной бригада ребят из ОМОНа, но это неофициально. Попросил в порядке взаимовыручки. Сама понимаешь, наркотики дело серьезное, не нашей компетенции, да и территория чужая. Чтобы все оформить по правилам, неделя уйдет... Ну, держись, мы уже скоро.
Галка слушала Юрия Петровича, а сама наблюдала за Пашкой. С ним происходило нечто странное. Он напрягся и дрожал мелкой дрожью, периодически поеживаясь.
- Слушай, я клад перепрятал. Теперь ты его обязательно должна забрать.
- Паша...
- Замолчи! Не имеешь права отказываться... На выезде из деревни слева стоит заброшенная часовня. Слева от входа поднимешь угловую плитку на полу и заберешь коробку... Черт! Как же она меня достала! Ну, ладно, вы ждете брауни, а получите боггарта... Когда крикну «Читай!», начинай читать записку. Прочти три раза.
Он вдруг стал еще меньше ростом, сгорбился, а когда повернулся к ней, Галка ужаснулась. Его красивые глаза налились кровью, изо рта торчали длинные желтые клыки, лицо окружили жидкие грязные космы. Оскалившись в улыбке, он исчез. И тут же со стороны большой комнаты послышался женский визг, грохот падающей мебели и – выстрелы.
«Читай!» Она не услышала, она почувствовала этот голос внутри себя.
Галка судорожно достала скомканный клочок бумажки и расправила его на коленях.
- Заклинаю вас, духи семи сестер, имена которых – Лилия, Ресталия, Фока, Фола, Африга, Джулия, Венулия, - Галка с трудом разбирала каракули. – Заклинаю вас именем Иисуса Христа и его Святой Матери...
- Что вы там все бормочете? – раздался вдруг голос с кровати. – Шампанское будете? Да? Странно... Ну, ладно, сейчас налью и вам... Что там за шум? Опять молодежь веселится... Ах, молодость, молодость...
Три раза отчитав заклятье, запрещающее фейри приближаться к кладу, Галка залпом осушила грязный бокал с шампанским и сама налила себе еще.
Под бормотание старухи о том, что шампанское пьют глотками, что шампанское – это не водка, Галка думала, успел ли уйти Пашка, когда его выпустили из стеклянной банки, и куда он увел искателей клада?
Оказалось, что далеко он их не увел. Так, с бокалом шампанского в руках, ее и застала компания кладоискателей, ввалившаяся в комнату старухи.
- Это ты ее развязала? – Валентин направился к старухе. – Нет? А кто? А-а, вот Инка, и твой мобильник... Как же он здесь оказался? Последний звонок двадцать минут назад. Ну что, дорогуша, теперь ты умрешь. Кирпич, отведите ее в лес и убейте, там и заройте рядом с Толяном, ему не скучно будет. Линда, она тебе не нужна?
- А ты, девочка, не так проста, как кажешься, - Линда вертела в руках клочок бумажки. – Это же надо! Пока я уродовалась, отправляя этого грязного боггарта за кладом, она всячески отговаривала его туда идти...
- И переплюнула тебя, - бросил Валентин.
- Ну, что ж, в этот раз не получилось, получится в следующий, - спокойно сказала Линда. – Убейте ее... Не люблю конкурентов...
- Кирпич, выполняй! – рявкнул Валентин. – И сматываемся, не нравится мне этот звонок, - Кирпич что-то прошептал ему на ухо. – Да делайте с ней, что хотите. Только быстро, и чтоб она не орала.
«Так вот кто Кирпич – шкафообразный, неповоротливый... С тобой много хлопот не будет, - думала Галка, идя по тропинке в лес. – Главное, подальше уйти, чтобы твоих воплей не услышали, а вопить ты будешь громко. Интересно, какой рукой ты меня треснул? А с этим худощавым придется повозиться... Еще удирать начнет, гоняйся за ним по лесу...»
До леса оставалось метров тридцать, когда Кирпич подал голос:
- Ну что, хорошая наша, может, здесь и начнем? – спросил он, расстегивая штаны. – В лесу, знаешь, комаров полно, клещей разных... А мы потом тебя туда отнесем...
- Не-а, - заупрямилась Галка, ожидая, когда штаны наконец расстегнутся. – Я с ним сначала хочу... Иди сюда, тощенький.
- Ну, ты даешь,.. – у Кирпича отвалилась челюсть, а тощий, ухмыляясь, подошел к ней. От него воняло потом и дорогим одеколоном.
Все просто, как на тренировке. Тычок в горло и ребром по загривку. Теперь тощий будет долго отдыхать.
- А сейчас, Кирпич, твоя очередь, - Галка поманила его пальцем. – Ты, сволочь, какой рукой меня вырубил?
- Ну, ты даешь... Я тебя сейчас,.. – на этом словарный запас Кирпича иссяк, и он полез за пистолетом.
Она отобрала у него пистолет, потом сломала ему правую руку – этой рукой он доставал пистолет, значит, был правшой и бил правой. Потом оглушила, чтобы не орал.
- Ну, ты даешь,.. – из-за спины вынырнул Пашка. – Ну, знаю я бокс, ну, - шоссон, французы так дерутся. Но такое... Вернусь из Англии, научишь?
- Научу, пошли к дому. Кажется, наши приехали. Юрий Петрович маски-шоу привез. Занятно будет.
В доме уже вылетали стекла, визжали девки, а по тропинке бежал Юрий Петрович.
-  Ну, давай, - Пашка протянул руку. – Заезжай как-нибудь годика через два. И про часовню не забудь... Что-то я еще упустил... А, да! В будущем остерегайся Линды. Она – баба серьезная. Так мною вертела! Если бы не ты – мне хана. В общем, спасибо.

- Ну, Галка, ты молодец! – Юрий Петрович включил зажигание. – Ты знаешь, сколько кокаина омоновцы взяли? Около восьмидесяти килограммов! Вот это работа! А то разные призраки, информационные поля... Пусть теперь ребята думают, как это оформить. Они, кстати, тобой заинтересовались, к себе зовут. Я отказал. Из пятерых мужиков ты троих завалила... С остальными сама справилась бы?
- Из остальных только Валентин оставался, Иван не в счет. Справилась бы...
- Ну, ты даешь!
По-видимому, сегодня эта фраза стала самым популярным комплиментом у окружающих ее мужиков.
- Остановите на минутку возле часовни, - попросила Галка.
- Ну, конечно, понимаю – нервы, - Юрий Петрович плавно остановил машину. – Но зачем же в часовню? Кустов вокруг сколько...
Она скорчила ему страшную гримасу и начала продираться сквозь кусты к часовне.
Дверь таинственно скрипнула, и Галка ступила в прохладную мглу. Плитка поддавалась с трудом, и она сломала ноготь.
- На, подковырни, - Пашка протянул нож.
- Паша, вы хоть как-то предупреждайте, когда появляетесь...
- Не обижайся. Смотри, какие цацки... Нравятся?
В небольшой шкатулке лежала куча драгоценностей – золотое и серебряное колье с изумрудами и сапфирами, золотые и серебряные сережки, перстеньки...
- Паша...
- Нет, ты скажи, нравятся?
- Конечно, - и она поцеловала его
- Ну-ну, - смутился брауни. – Носи или продай, как хочешь. Только никому не рассказывай, откуда это все.
- А как же...
- Ну, ладно, расскажи своему Юрке. Только придется расплачиваться – получишь эльфийскую метку. Но я постараюсь, чтобы она была красивой, - Пашка рассмеялся, хлопнул ее по плечу и исчез.
- У тебя что, запоздалый приступ медвежьей болезни? – иронично зыркнул на нее Юрий Петрович. – А это что?
И Галка поведала ему про некоего старичка, который давеча рассказал ей местную легенду о кладе, зарытом в часовне. Вот она и решила проверить...
- Не тот ли это клад, про который бубнила пьяная старуха? – подозрительно поинтересовался Юрий Петрович. – Ну, да ладно, омоновцы это и восприняли, как пьяный бред. Все, я тоже забыл про эту шкатулку. Поехали.
Только он тронулся, Галка схватилась за грудь.
- Что, сердце? – Юрий Петрович остановил машину. – Погоди, погоди, где-то у меня валидол был...
- Нет, это не сердце... Что-то запекло под левой грудью. Простите... Вы не посмотрите, что там? – и Галка, задрав футболку, продемонстрировала ошарашенному Юрию Петровичу свою грудь.
- Дубовый лист, - растерянно произнес он. – Татуировка... Свежая... Когда ты успела?
- Руками не трогать! – завизжала Галка, хохоча, запахивая свои прелести. – Я щекотки боюсь! Поехали!
И Юрий Петрович резко нажал на газ.

- Ну, и чего опять замолчал? Слушай, ну не спи, пожалуйста,.. – Она легонько потормошила его за плечо. – Мне же обидно...
- Не сплю я. «Дубовый лист», «руками не трогать», «Юрий Петрович резко нажал на газ». Все правильно?
- Знаю я твои ментовские штучки – слушать и все слышать сквозь сон. А ведь сути ты не понимаешь.
- Ну, и в чем же суть? – спросил Он, окончательно просыпаясь.
- Суть в том, что ты меня тогда круто подставил.
- Кто ж знал, что эта сумасшедшая дура...
- «Сумасшедшая дура» - это круто. Надо будет запомнить этот образ – когда-нибудь пригодится.
-... Кто ж знал, что эта Корж окажется сумасшедшей? Я думал – отпущу девчонку на волю, пусть развеется, половит деревенских домовушек... Кстати, о деревенских домовушках... Все, что ты написала – правда? И этот... как его...  брауни?
- Да, - просто ответила Она.
- Теперь я понимаю, откуда эти цацки, - он вдруг вскочил и зашагал по веранде. – Старичок, видишь ли, ей местную легенду рассказал...  - Значит, старуха была права. Значит, эти сокровища по закону принадлежали ей. И ты... – он налил себе коньяка.
- А мне? – спросила Она.
- Тебе на зоне нальют.
- Кстати, о зоне, - Она взяла мобильник и попыталась установить связь. – Нет, молчит – «Вне зоны...»  - и взяла протянутую рюмку.
- Ты внимательно слушал то, что я читала?
- А то.
- Значит, ты помнишь, что Пашка, хранитель сокровищ, перенес их за пределы дома. Там, на нейтральной территории, я их и обнаружила. Случайно. Это уже не являлось частной собственностью. Брауни Пашка оказался умнее тебя.
- «Брауни», «Пашка»... Ты-то  сама в это веришь?
- Ты что?.. Ой! – вдруг вскрикнула Она и схватилась за сердце.
- Господи, сейчас корвалол накапаю, - засуетился Он. – Ты сегодня многовато выпила...
- Не нужно никакого корвалола, - рассмеялась Она. – Я опять нарушила закон эльфов – рассказала, наконец, тебе всю правду и получила еще одну эльфийскую метку. Ну-ка, глянь – что там? – и Она задрала футболку.
- Господи, еще одна татуировка... – изумился Он. – Теперь под второй грудью и в виде кленового листа...
На этот раз Она не спешила, как в прошлый раз, опускать футболку, и он осторожно прикоснулся к метке:
- Не больно?
- Нет. Это же Пашка сделал...
Он покачал головой:
- Ты это серьезно?
- А ты, что, за столько лет не понял, что это – не шутки?
- В тот раз я подумал, что ты сделала татуировку, тогда это было модно, но сейчас... Ведь я эту грудь знаю лучше своей. Н-да.
- Ну-у, не увлекайся, мне еще читать и читать, - Она все-таки одернула футболку и даже заправила ее в джинсы. – Да,  я сейчас про баню вспомнила. Что ты мне по телефону тогда предлагал? Попариться вместе? Старый развратник! Как тот же Пашка!
- А титьки взрослому мужику в машине демонстрировать, это – что? «Ой, дядя Юра, не надо – я щекотки боюсь» Это хорошо, что тебе «дядя Юра» попался, а то бы...
- А может, это и плохо, - вздохнула Она.
Он уставился на нее:
- И ты бы?..
- И я бы... Ладно, дело прошлое. Читаю дальше... Это про Крым. Он тогда еще не вернулся в Россию.


Дело об отпуске в Крыму, во время которого Галка узнала, что такое дольмен и снялась для «Плэйбоя»

И вот, в конце концов, Юрий Петрович решил отпустить Галку в Крым. Перманентные намеки на «блики солнца на морской глади», «невыполненные обещания» и какие-то «гарантии», воспоминания о «праве на отдых» его доконали, и он вызвал ее в кабинет.
- Так, Галина Сергеевна... Первое... Вот авиабилет до Симферополя, оттуда едешь троллейбусом на Ялту, выходишь на остановке «Кератон», спускаешься по дорожке на побережье, там, на самом берегу этот Кератон и находится...  Ищешь гостиницу  Анжелики Владимировны и селишься у нее. Она предупреждена. Это моя старая знакомая, я ей в свое время немного помог... И никакой самодеятельности... Понимаешь, девятнадцатилетняя девка в Крыму сама не отдыхает. Так не положено. Тебя просто не поймут правильно. Поэтому будь осторожна. Очень осторожна. Я все-таки несу за тебя ответственность... И не только перед памятью твоего отца... Второе... Взгляни на эту фотографию, это – некий Анатас Троич Лувезлев...
На фотке был изображен седовласый шестидесятилетний красавец с классической, якобы «ленинской» бородкой клинышком, грустно глядящий мимо объектива вдаль большими черными глазами.
- Болгарин? – со знанием дела поинтересовалась Галка, пряча билет поглубже в карман, чтобы «дядя Юра» не передумал и не отобрал.
- Да нет, русский...
- Тогда – Анастас? – предположила Галка.
- Нет, именно Анатас, - вздохнул Юрка. – Взгляни на визитку... Ничего интересного не видишь?
- Да нет...
- Прочти-ка его «фио» наоборот.
- Господи, - ужаснулась Галка. – Получается – «Сатана Черт Вельзевул»... Что это за фигня?
- Это, девушка, не фигня, это – лидер известной сатанистской секты. Самое интересное – это «фио» - настоящее, так и в его паспорте значится. Этот Анатас – правнук основателя российского движения сатанистов еще в царское время.  Ну, какое-то ответвление масонского движения... Я в этом не силен. Его папа, Трой или Тройч, уже в тридцатые годы то сотрудничал с НКВД, то сидел в лагерях, то работал в каких-то НИИ... Такая вот жизнь у этой семейки. Нынешние российские гэбэшники очень обеспокоены деятельностью Анатаса в крупных городах страны. Как ни странно, у него много последователей, особенно из числа тинэйджерок-переростков. Ну, типа тебя.
- Спасибо, - бросила Галка.
- Представители ФСБ обратились ко мне с небольшой просьбой. Этот Анатас по весне скупил в столице всю сатанистскую атрибутику. Ну, может, замечала, есть такие киоски. Особенно, возле вокзалов: кулоны, браслеты, сережки и прочая бижутерия с сатанистской символикой?
Нет, Галка на такую ерунду никогда не обращала внимания.
- Все это добро Лувезлев почтой отправил в Крым на имя Анжелики Владимировны Коршун. И хранится оно опять же в ее гостинице. Эфэсбэшники сначала думали, что Лувезлев в период курортного сезона в Крыму просто решил открыть частную торговлю своей сатанистской символикой, но ошиблись – наш чертушка тихо пролежал весь сезон на пляже, особо не светясь и не возникая. Контора исчерпала все финансовые лимиты по присмотру за ним –  за это время в Крыму отдохнула целая куча российских агентов, поэтому обратились к крымским коллегам. Но у тех, понимаешь, финансирование намного скромнее. И вот, наступила наша очередь... От тебя ничего не требуется. Загорай – сейчас сентябрь, самый, что ни есть бархатный сезон. Бегай... Там, знаешь, воздух какой? Ну, и между делом посматривай за посылками Анатаса, за ним самим, если, конечно, он тобой заинтересуется, и за Анжеликой. Она, старая дура, опять, видно, на нары  захотела. Но на этот раз я ей помочь не смогу... Что увидишь странного – звони мне...
- Так это отдых или командировка? – прищурившись, уточнила Галка.
- А что? – не понял Юрий Петрович.
- Если отдых, я отдыхаю на свои, ну, а если командировка...
- Понятно, - вздохнул Юрий Петрович. – Времена самоотверженных комсомолок канули в Лету, - он открыл сейф и достал пачку денег. - А вот этот простенький телефонный номерок запомни – элементарно набрала по мобильнику в случае опасности, и через минуту придет помощь. Гарантирую. Спецназ не обещаю, но все-таки. Хотя я думаю, это не пригодится, – успокоил он ее. -  Отдыхай, короче.

Ну, вот он, долгожданный Крым. Неширокая полоска галечного пляжа, еще более узкая асфальтовая лента набережной, за которой по линейке выстроились коттеджи с уютными садиками с диковинными растениями, а дальше – поросшие экзотическим лесом холмы, переходящие в отвесные отроги невысоких, но крутых и лысых гор. Из развлечений – все тот же пляж и пока еще незакрытое кафе, точка вечерних встреч местного бомонда.  Из бомонда – пара молодых влюбленных эстонцев, еще одна пара менее молодых, но тоже влюбленных украинцев, все время держащихся за руки. «Скорее всего, любовники, скрывшиеся в этой глуши от семей, - подумала Галка. – Женатики так себя не вели бы». Анатаса не наблюдалось. Был чокнутый бородатый глухонемой фотограф-американец.
Он достал ее с первого дня. Попытался фотографировать, когда она на пустом пляже загорала топлесс. Галка его решительно отшила. После этого маленького инцидента он подошел, протянул визитку – «Марк ван Дарк» - и, мучительно задумавшись, вывел печатными буквами на странице блокнота: «Я есть из «Плеййбой». Я есть снимай молодой девушки на пляже. Договор на оплату со мной. За опубликовать один снимок – 500 долларов. Потом, после публикаций». Она что-то там подписала и начала ждать кучу денег, валящихся с неба далекой Америки. Американец, хоть и не надоедал, но везде следовал за ней. «Девушка на фото должен быть в разной ситуация», - написал он в очередной записке.  В разной? Ну, пусть будет в разной. И она разрешила снимать себя не только на пляже, но и в гостинице «тети Анжелы», и во время традиционных утренних пробежек, и во время ужина в кафе. Поставила только одно условие – фото, которые он отберет для печати, должна подписать и она, Галка.  «Окей», - на пальцах показал фотограф. Он еще написал ей и такое: «Я немного читать по губам. Если вы хотите, я будет писать, вы есть говорить. Если вы хотеть, так будем общаться». Она не захотела.
День шел за днем. Несмотря на все Галкины ухищрения, тетя Анжела клялась, что ящики, мешающие на кухне, скоро заберет «цэй клятый Анатас», эстонцы при встрече застенчиво улыбались, украинская пара загадочно подмигивала, не двузначно намекая на секс втроем, американец исправно делал свой грязный бизнес, Анатаса не наблюдалось по-прежнему...
Бегать? Она, действительно, по утрам продолжала бегать. Вдоль по набережной, заросшей томно пахнущими кипарисами, вдоль голубого моря, блестящего в утренних лучах солнца, вдоль пляжа с его белой жесткой галькой...  Однажды ее путь преградила бетонная плита с краткой надписью «Ремонт», и Галка, не раздумывая, свернула вправо, в гору. Она успела пробежать по тенистой аллее с километр, когда убедилась, что в пять утра просыпается не только она.
Справа вверху на склоне сначала послышался скрежет лопат, а потом и голоса. Голоса ругались матом, и поэтому она побежала дальше. Но на обратном пути в этом месте Галка притормозила. Ни голосов, ни, тем более, мата слышно не было, и она поползла вверх по склону. Притаившись за большим валуном, начала рекогносцировку местности.
Большая поляна. Справа на опушке несколько палаток. Слева среди груды камней небольшое сооружение из каменных плит. На его фронтоне – круглое отверстие. Что это – раскопки? По всей видимости – да. Сооружение из плит было скрыто под курганом из камней, и, по-видимому, полчаса назад при завершении его раскопок Галка и присутствовала. Она решила, что это может быть интересно, и направилась к сооружению. Заглянула в дырку диаметром около сорока сантиметров – темно, ничего не видно. Оглядела барельеф, покрывавший фронтальную стену, - зигзагообразные вертикальные линии – ничего интересного. Обошла вокруг, вновь зачем-то заглянула в отверстие.
- Эй, ты! Вали отсюда! – послышалось сзади.
Она оглянулась, к ней от палаток бежали два парня.
- Что нужно? – спросил первый.
- Смотрю, - Галка исподлобья оценивающе разглядывала парней. Так, ничего интересного.
- Давай, иди отсюда! Здесь нечего смотреть.
- Ну, почему же... Вот, каменная собачья будка, например.
- Ха, - сказал первый, но развить свою мысль не успел.
- Что же ты, Сережа, такой негостеприимный? Видишь, барышня интересуется историей... Объяснил бы. Да и потом, это же не твоя собственность, а общечеловеческая... Короче, валите отсюда, я сам объясню, - он возник из-за угла сооружения, и Галка могла бы поклясться, что минуту назад его в радиусе пятидесяти метров не наблюдалось. – Меня зовут Анатас Троич Лувезлев, можно просто – Анатас, а как зовут вас? – скаламбурил моложавый седовласый мужчина в черных велюровых джинсах и такой же футболке. – Похвально, что современная молодежь интересуется древностями, - задумчиво произнес он, после того, как Галка представилась. – Это, Галочка, не каменная собачья будка, как вы изволили выразиться, а дольмен, сложное инженерное сооружение, оставленное нам предками. Таких артефактов много, особенно на Кавказе. Как видите, есть они и в Крыму, и этот – один из самых знаменитых. Вот только скрыт был под каменным курганом. Мы его раскопали...
- Вы – ученый? Археолог? – Галка попыталась восторженно захлопать ресницами, и, кажется, ей это удалось.
- Ученый, - согласился Лувезлев. – Только не археолог, а демонолог... Есть, знаете ли, такая специализация в религиоведении.
- А что такое... дольмен? – она, и правда, не знала этого.
- О, дольмены – это уникальные сооружения, созданные пять тысяч лет назад, еще до египетских пирамид и знаменитого Стоунхенджа. Слышали про такой? Эти сооружения древние люди строили в местах силы... В местах земной силы.
- В местах земной силы?
- Да, есть такие точки, из которых внутренняя энергия Земли вырывается в Космос...
- А зачем строили?
- Милая девушка, сила, она всегда была силой, именно она правила миром, и чтобы обладать нею, наши далекие предки и создавали вот такие сооружения... Земная сила – это не атомные бомбы, не сверхмощные продукты нашей современной технологии, это – еще непознанная энергия самой Земли, но, в отличие от нас, наши древние предки ее мощь очень хорошо знали и умело нею пользовались.
- Чушь какая-то... – искренне засомневалась Галка.
- Да нет, не чушь, - Лувезлев внимательно ее оглядел. – Современная наука свидетельствует, кварцевый песчаник, из которого сложены дольмены, обладает еще не до конца исследованной энергией. Вот вы недавно учились в школе и должны помнить, что у кристаллов кварца есть свойства прямого и обратного пьезоэффекта: механическая энергия в них превращается в электрическую. Дольмены, правильно построенные из кварцевого песчаника, являются своего рода резонаторами, которые генерируют высокочастотные колебания магнитных полей Земли. В определенные дни внутри камеры создается так называемая стоячая волна, которая в виде плазменного заряда вырывается наружу через это отверстие в портале дольмена. Чтобы ее контролировать, наши предки использовали вот такие пробки в виде, простите, фаллоса, - и он указал на каменную болванку весом не менее ста килограммов, валявшуюся рядом с порталом.
- Простите, а в чем заключается ваш интерес к этому дольмену? – наивно спросила Галка.
- Мой интерес? Во-первых, этот дольмен еще не известен науке, и я его открыл. Во-вторых, у меня есть подозрение, что дольмен может преобразовывать не только механическую, но и психическую энергию, и это я хочу проверить. В-третьих, если это удастся, я открою для нынешнего человечества новый источник энергии, который на протяжении тысячелетий был незаслуженно забыт... Достаточно причин? Хотите, кстати, принять участие в эксперименте? – он хитро улыбнулся. – Да? Тогда завтра вечером я жду вас здесь в одиннадцать ноль-ноль. Понимаете, эффект дольмена возрастает в определенные, так называемые переломные дни. Завтра – 22 сентября. Ну-ка, что это за день?
- День осеннего равноденствия... – неуверенно произнесла Галка.
- Правильно! – обрадовался Лувезлев. – Вы в школе отличницей были? Нет? Странно... Я бы девушке с такими познаниями одни пятерки ставил... Ну, решено. А сегодня вечером жду вас в кафе. Вы ведь здесь новенькая и, скорее всего, у Анжелики остановились?
- Откуда вы знаете?
- Я, милая, знаю все, - грустно сказал Лувезлев и опять внимательно посмотрел на нее своими большими темными глазами. – А к тому же, здесь просто негде больше остановиться.

«Надо же! «Я знаю все»! - думала Галка, собираясь вечером в кафе. – Ничего ты не знаешь! Вот сейчас позвоню Юрию, настучу на тебя, демонолог несчастный... Что бы надеть?.. Сколько ему?.. Юрка сказал, лет шестьдесят... А выглядит гораздо моложе... Ну, ладно, на безрыбье... Хоть кто-то пригласил... А то сидишь в этой дыре одна, как дура».
Она надела вечернее платье и украсила себя тонкой золотой цепочкой с золотым виноградным листиком, на котором разместилась кисть из семи изумрудиков, такими же сережками и перстеньком – самые скромные украшения из «Пашкиного наследства».
«Не вздумай тащить свои цацки в Крым», - предупреждал ее Юрка. «Цацки» вызвали тихий ужас у российских таможенников, но все утряслось. «Ой, дывысь, доню, нэ загубы свойи цяцьцкы у тому клятому Крыму», - повздыхал над ее сокровищем пожилой украинский таможенник. 
Ну, что же, она их надела, пожалуй, первый раз в жизни. В кафе эстонцы на изменения в ее туалете отреагировали более чем спокойно, украинец тоже  постарался не заметить ее драгоценностей, но украинка примитивно пожирала глазами каждую изумрудную виноградинку. Американец просто нахмурился, по-видимому, соображая, как эта красота будет смотреться на еще большей прелести – на ее обнаженном теле. Единственный, кто галантно и по достоинству оценил ее украшения, был Лувезлев. Он появился, как и утром, неожиданно.
- О, вы не только спортсменка, вы еще и красавица! Надеюсь, не комсомолка? Комсомольцы – это безыдейные богоборцы, тупые, самовлюбленные поклонники собственных богов – Маркса и Ленина... Да нет, вы – совершенная некомсомолка. Скорее вы правнучка белого офицера, которому удалось спасти семейные драгоценности. Скажите, вы к нам не из Парижа? В стране Советов такие драгоценности сохранить просто не удалось бы. Вот у меня украшение более чем скромное, - он продемонстрировал ей массивный перстень, камнем которому служила обычная морская галька с дыркой – куриный бог.
- Думаете, это серебро? Ошибаетесь, это обычная нержавеющая сталь. Но этому перстню цены нет. Когда-нибудь расскажу.
Лувезлев был сама любезность, отпустил с десяток комплиментов, заказал шампанское, рассказал пару смешных анекдотов.
Тут и американец очнулся от своей похотливой думы, подошел к столику и попытался сфотографировать их вдвоем. Но Лувезлев неожиданно запротестовал:
- Нет-нет, молодой человек, если хотите сделать снимок, фотографируйте только мою девушку, меня не нужно!
Американец развел руками, мрачно взглянул на «мою девушку» и вернулся на место. 
От шампанского, приятной любезности Лувезлева, от растерянности ее тирана-фотографа Галке стало весело, и если бы не хмурый взгляд американца, было бы еще веселее. Постепенно перешли к делу.
- Знаете, Галочка, завтрашний вечер будет особенным, - он налил шампанского. – Вы верите в бога? Великолепно! Значит, вы верите и в антибога – Сатану. Нет-нет, не возражайте! Один без другого немыслим. Как добро без зла. И наоборот. В древности, знаете ли, границы между добром и злом были размыты. Ну, скажем, представьте, мы сидим возле костра, некто ест кусок мяса, а вы два дня не ели. Некто с вами никогда  не поделится, такие вот были времена. И вот тут я отбираю вожделенный кусок мяса у этого некто и отдаю вам. Я сделал для вас добро, вы сыты и временно счастливы, но этот некто... Счастлив ли он? Вот вам примитивный пример противоборства так называемых сил добра и зла. Простите мою непоследовательность, я выпил... Изучая демонологию, я набрел на древние дольмены. Они, дольмены как раз и концентрирует эту первичную земную энергию, которая может стать и добром, и злом. Ей, энергии, это по барабану. Меня эта энергия интересует именно в качестве некой индифферентной субстанции. В данном конкретном случае, чтобы зарядить энергией Земли символику моего движения. И хочу вас попросить помочь мне в этом. Ничего социально опасного. Так, философские изыски группы единомышленников. Подробности завтра, но единственная просьба – придите в спортивном костюме.
Укладываясь спать, Галка вспомнила глаза Лувезлева – темные, загадочные, глубокие, умные и... Галка запуталась в определениях. И не позвонила Юрке. Он позвонил ей сам.
- Как дела? – сухо поинтересовался он.
- Познакомилась с Лувезлевым, - Она никак не могла собрать в кучу уже задремавшие и раскисшие в шампанском мозги.
Он понимающе хмыкнул:
- Это не опасно?
- Да что вы, Юрий Петрович, вы же знаете, я смогу за себя постоять.
- Ну-ну, и все же будь осторожней, - сказал он и уже ласково пожелал ей доброй ночи.

Утром Галка сразу направилась к «собачьей будке», но лагерь археологов еще спал. Она несколько раз обошла вокруг дольмена, а потом, подтянувшись на выступе карниза, юркнула в круглое отверстие. Темно, мрачно, сыро. Наружу выбираться было сложнее, но она выползла. Еще раз обошла вокруг, перед порталом обнаружила длинный обломок древка лопаты, прицелилась и метнула его в дырку. Попала!
- Браво, браво! – услышала она за спиной. – Вы, действительно, спортсменка... Особенно мне понравилось, как вы грациозно проникли внутрь, - Лувезлев поздоровался. – Именно этим вашим талантом я и хочу сегодня воспользоваться. Ни я, ни мои помощники из-за своих габаритов в камеру не проникнем... – он похлопал себя по бедрам. – А нужно, очень нужно... Те сувениры, которые я привез сюда, необходимо зарядить энергией Земли. Сегодня, как вы помните, один из переломных дней, день осеннего равноденствия. Земля выбросит свою энергию через дольмен в момент, когда солнце скроется за горизонтом. Эту будет примерно в 19:27. К этому времени мы должны разместить сувениры внутри камеры, и единственный человек, кто способен это сделать, - это ваше величество грация. Если вы не против, я прошу вас сегодня в 19:00 быть здесь и помочь мне в проведении этого эксперимента. Повторяю, абсолютно ничего социально опасного, абсолютно ничего вредного для вашего молодого здоровья... Вы согласны?
Авантюристкой она никогда себя не ощущала, даже скорее совсем наоборот. Но почему бы и не попробовать? Проникнуть в святая святых сатанистов, присутствовать при таинственном обряде, связанном с использованием загадочных непознанных энергий Земли – когда еще появится такой шанс? И она согласилась.
- Ну что ж, до вечера, - просто сказал он, а потом озорно улыбнулся. – Вечером, после нашего эксперимента мы с вами поставим Кератон на уши. А знаете, как с древнегреческого переводится Кератон? Алтарь, жертвенник... Вот мы сегодня и испытаем его работоспособность...
Она сбежала к морю и вдоволь наплавалась после пробежки. Потом все было как обычно – пляж, обед, сон вперемешку с чтением, опять пляж. Единственное разнообразие в монотонность отдыха внесли грузчики, приехавшие за посылками Лувезлева.
- И що цэй чортяка знову выгадав? – перекрестилась «тетя Анжела». – От нэймэться людыни...
- Говорит, какой-то эксперимент ставит, - продемонстрировала Галка свою осведомленность в местных секретах.
- Ой, дивко, стэрэжись цього клятого Анатаса, - «тетя Анжела», вздохнув, тоже намекнула на свою причастность к вечернему кафешному быту и снова перекрестилась. А потом, подумав, перекрестила и Галку.
Среди интернациональной компании завсегдатаев на послеобеденном пляже не хватало только украинской пары. «Ну, понятное дело, увлеклись ребята дневным сном», - подумала Галка.
Американец, проходя мимо, положил рядом с ней пачку снимков из ее последней «фотосессии», и она начала с увлечением отбирать для «Плэйбоя» свои изображения. Солнце уже садилось за горы, когда она, спохватившись, оставила это увлекательное занятие и понеслась домой переодеваться.
- Вы чуть не опоздали и не сорвали эксперимент. Эх, молодость... Какой момент! Двадцать второе сентября... Начинает умирать природа, садится солнце, новолуние... Такое совпадение... Но поспешим, - Лувезлев показал на холстяные мешочки. – Вы грациозно, как сегодня утром, проникнете в дольмен, я с Витей и Петей передаем вам мешочки, и вы разложите их на полу по кольцу. Потом так же грациозно выберетесь оттуда, и дальше в дело вступит энергия Земли... Мы заткнем отверстие пробкой и станем ждать. Вот и все! Ну, а теперь прошу вас. Времени мало.
Галка, чувствуя свою вину за опоздание, старалась работать, как можно быстрее. Очень мешал мобильник, болтавшийся на шее, и она отдала его Лувезлеву. Но в работе ей не повезло: сразу же допустила ошибку – неправильно рассчитала диаметр круга, и пришлось его расширять. Где-то в середине трудового процесса Галка почувствовала, что внутри дольмена что-то происходит. Она могла предположить, что жарко и душно ей стало от усердного труда, но могла поклясться и в том, что в дольмене стало светлее. Воздух вокруг нее не просто светился, он пульсировал, становился плотным, искрился, приобретая некую более или менее сформированную субстанцию... Это заметили и снаружи.
- Оно работает! – восторженно закричал Лувезлев. – Быстрее, Галина, быстрее!
Дышать становилось все труднее. Нечто светящееся, возникшее в центре дольмена, в конце концов, сформировалось во вполне определенную форму, форму шаровой молнии. Однажды в детстве Галке уже приходилось наблюдать это явление. Тогда она, пятилетняя девчушка, от испуга просто застыла на месте, и, возможно, это ее спасло – молния размером с теннисный мяч величаво проплыла в десяти сантиметрах от ее головы и... удалилась в неизвестность, оставив о себе память – аккуратную дырку размером с пятирублевую монету, прожженную в оконных стеклах. Сейчас молния была значительно больше размером и вела себя крайне агрессивно. Она металась по небольшому пространству дольмена, явно в поисках выхода, но пока безрезультатно, только натыкалась на стены. Лишь однажды светящийся шар вроде бы нащупал отверстие и попытался вырваться наружу, но, столкнувшись с рукой Лувезлева, отпрянул назад.
- Галина, выбирайся! – уже тревожно закричал Лувезлев. А она, застыв, как завороженная, наблюдала за светящимся шаром.
- Сейчас, - прошептала она, но Лувелзлев ее, конечно же,  не услышал.
- Затыкайте отверстие! – вдруг приказал он своим подручным. – Пусть остается! Мы не можем упускать такой случай. Пусть, если хочет, станет нашим жертвоприношением! Это только усилит эффект энергии Земли. Сама виновата...
Тяжелая пробка с грохотом вошла в отверстие, Галка медленно оглянулась. Пробка вдвигалась с трудом, остановилась раз, потом другой  и, наконец, застряла окончательно. Наступила гнетущая тишина.
Ужас постепенно прошел, да и молния вроде бы немного успокоилась. Она, молния, правда, увеличилась в размерах, и увеличилась чуть ли не в два раза.
«Похоже, этот шар собирается и дальше расти и скоро заполнит собой все пространство дольмена, - догадалась Галка. – И что тогда? Что же, ты будешь стоять и смотреть, как она, постепенно толстея, подберется к тебе и начнет медленно пожирать? А может, убьет сразу? На радость сумасшедшему Анатасу? Как же отсюда выбраться? - Галка сделала осторожный шаг к отверстию, молния  не отреагировала на ее передвижение. – А может, шарику только того и надо, чтобы я открыла эту дырку?»
Галка повернулась, поднатужилась и попробовала сдвинуть пробку с места. Бесполезно. Пробка была слишком тяжела. Шар между тем еще больше вырос в диаметре, его перемещения стали более осознанными. Он некоторое время двигался по ромбовидной траектории, ударяясь о центральные точки стен дольмена, а потом снова завис посредине него, как раз над кольцом из разложенных мешочков. Теперь помещение равномерно освещалось дрожащим светом как от неоновой лампы. Галка еще раз осмотрелась. В противоположном углу лежал сломанный черенок лопаты, которым она проверяла свои способности копьеметательницы.
«Дерево... – подумала Галка. – Дерево, но какой никакой рычаг! Кто из древних мудрецов обещал перевернуть мир, если ему дадут точку опоры?»
Осторожно, на четвереньках, вдоль стены она прокралась к черенку, вернулась с ним к отверстию, вставила под пробку и повисла на нем, пытаясь сдвинуть ее, проклятую, с места. Ничего из этого не получилось... А шаровая молния продолжала раздуваться... Вот она коснулась боковых стен и начала возбужденно потрескивать.
«Дура! – обругала себя Галка. – Вставив черенок снизу, и раскачивая его вверх-вниз, ты же просто еще больше пробку заклиниваешь! Сверху нужно черенок вставлять, сверху! Ведь пробка вошла не до конца, какая-то часть ее висит снаружи, помоги этой части перевесить, и пробка сама вывалится!»
Гордая собственной находчивостью, уверенная в правильности своих теоретических выкладок, она оглянулась на светящийся шар.
- Сейчас, малыш, я тебя выпущу на волю, подожди немного!
И шар...  затих. Он мерно пульсировал, как бы тяжело дыша и наблюдая за Галкиными упражнениями на черенке. Он подождал, пока, в конце концов,  побежденная каменная пробка вывалилась, а вслед за ним и Галка, сбивая себе локти и коленки, выкарабкалась из дольмена. Шар подождал Галку еще немного, пока она стремительно отползала в сторону от проклятой «собачьей будки». А уже потом дал себе волю.
Внутри дольмена послышался тяжелый низкий звук, быстро переходящий в то странное явление, которое физики называют инфразвуком, и которое иногда возникает в природе под действием монотонно с определенной скоростью дующего ветра. Говорят, от этого неслышимого звука можно сойти с ума или решиться на самоубийство. Галка с ума не сошла и самоубийством с собой не покончила. Она просто закрыла уши и из своего укрытия за большим камнем стала наблюдать за дальнейшим развитием событий. И не пожалела.
Дольмен на какой-то миг стал прозрачным, из его отверстия, как из пограничного прожектора, ударил сноп света, а затем выполз желеобразный громадный шар, состоящий из холодной плазмы. Именно так, как «холодную плазму», она и описала потом их с Юрием помощнику, инженеру Игорю, это явление. Жара не ощущалось, но в ее представлении плазма должна была выглядеть именно так. Шар на миг застыл перед дольменом, как будто прощаясь с ним, а потом резко, по прямой, ушел вдаль.
Она понемногу пришла в себя и пошла в лагерь. Разбираться.
«Я этих трех ублюдков под орех разделаю, - твердо решила Галка. – А потом... Потом я отведу их в милицию. И, наконец, позвоню Юрке».
Но никакого лагеря не было. Не было ни палаток, ни костра, ни каких-либо других признаков жизни. Она побродила по опушке в поисках незнамо чего и решительно направилась к дороге. Решительность опять ее подвела. По пути Галка несколько раз падала в какие-то ямы, окончательно разодрав коленки и локти, а заодно и спортивки.
В таком виде она и появилась в кафе. Американец опять нахмурился, эстонцы сделали вид, что это ее обычный вечерний наряд и, к тому же, очень ей к лицу, украинка широко раскрыла большие глазища, а украинец оглянулся на американца. И только Анатас спокойно продолжал пить вино. Она уселась напротив него.
- Значит, не получилось... – задумчиво произнес Анатас. – Тебе что, удалось вытолкнуть пробку? Спортсменка...
- Ты, гад, за все ответишь... Ты, сатанинское отродье, за все заплатишь... – прошипела Галка.
- За что, девушка? За невинную шутку? Забудь...
- Это была не шутка, а штука, и я видела эту штуку,.. – начала было Галка.
- Ну – и? Кто в нашей стране поверит  этим так называемым бредням? Тем более, какой-то экзальтированной девчонки... Пустая затея, Галочка. Хотя, с другой стороны, если хотите прославиться на всю страну, пожалуйста. Но не советую, сгниете в психушке. Со своей стороны предлагаю альтернативу – продолжим эксперимент в другом месте и в другое время. На Кавказе, скажем, при более удачных обстоятельствах. Там дольменов хватит на всех и надолго. Вы уже опытный ассистент и понимаете, какое значение в этом деле имеют время и чувство ответственности. Несмотря ни на что, вы меня по всем параметрам устраиваете, - он слегка привстал и взглянул на Галкины бедра.
- А где лагерь? Где ваши сотрудники? - прищурилась Галка.
- Уехали, - просто ответил Лувезлев.
- Так вдруг?
- Почему же – вдруг? Экспедиция закончилась, у людей свои проблемы...
- Но уничтожены все следы лагеря!
- Разве? Молодцы, ребята. Экологически они у меня подкованы. Нельзя вредить природе, загрязнять ее...  Да бросьте вы о них! Послушайте, Галя, поехали со мной на Кавказ. Там продолжим наш эксперимент и наши беседы. Вы – смелая, умная, не теряетесь в сложных ситуациях... Вы, и в самом деле, стали бы великолепным ассистентом. Будем считать все произошедшее недоразумением. Соглашайтесь...
- Как вы их убили?
- Кого, ребят? – Лувезлев сначала удивленно взглянул на Галку, а потом задумался. – Если согласитесь поехать, скажу.
- Я подумаю, - Галка потерла саднившую коленку.
- Хорошо, - Лувезлев оживился. – Я не просто расскажу вам, но и покажу. Чтобы кое в чем убедить... Ну, например... Видите, на той стороне улице бомжа? – он указал на грязного старика, копающегося в мусорном баке. – Смотрите, - Лувелзлев что-то сделал со своим дурацким перстнем, и бомж...  исчез.
- Это – как? Что это за фокус? – напряглась Галка. – Куда он делся?
- О, девушка, это не фокус... А куда он делся, я, честно говоря, и сам не знаю... Спросите вот у него, - он снова продемонстрировал ей перстень.
Куриный бог в перстне Анатаса как будто увеличился в объеме, чуть вылез из оправы и вожделенно пульсировал, как шаровая молния в дольмене.
- Я пока не могу вам объяснить, как это происходит, я и сам не все понимаю. Но такие способности он начал проявлять именно сегодня...
- Шар... – она хотела сказать ему, что шаровая молния коснулась этого уродливого перстня, но в последний момент одумалась. – И вы дьявольские способности перстня проверили на своих ребятах...
- Каюсь, был грех... Люблю, знаете ли, экспериментировать...
- Да уж, заметила.
- Так вы согласны? – занервничал Лувезлев.
- Я ведь сказала, что должна подумать. Отдайте телефон, я хочу предупредить маму, что, возможно, буду на Кавказе...
- О, понимаю, - обрадовался он.
Галка набрала, действительно, как и говорил Юрка, простейший номер – «1,2,3», и в зале возникло замешательство. Резко встала украинская пара влюбленных, потом села, глядя на американского фотографа. Тот тоже поднялся, вышел из-за стола и, пошатываясь, двинулся в сторону туалета.
«Что-то ты сегодня набрался, бедняга, - подумала Галка. – Нужно, наверное, в оставшиеся дни быть с тобой поласковей».
Туалет находился в конце зала, и курс фотографа пролегал мимо их столика. Здесь-то он, наконец, потерял равновесие и, пошатнувшись, задел Лувезлева рукой по затылку. Тот дернулся всем телом и упал лицом в тарелку с нарезанным лимоном. Американец в мгновение ока не только протрезвел, но и обрел дар речи. Причем, русской речи.
- Наручники ему, сзади, - бросил он влюбленной паре, уже стоящей у их столика.
Его голос был удивительно знаком. Да это же Юркин голос!
- Юрий Петрович? – выдавила из себя Галка.
- Пошли, сейчас дашь полный отчет о своих похождениях, - и он с видимым облегчением, медленно сняв бороду и парик, направился к выходу.
Полный отчет она давала на темном и пустом пляже, сидя на топчане. Он расхаживал по гальке на фоне усилившегося прибоя. Галка рассказала все свои приключения и переживания.
- Почему не позвонила раньше? Ах, да, ты же свой мобильник Лувезлеву завещала... Почему вчера все не рассказала? Ну да, ты ведь даже не удосужилась расспросить его об этом эксперименте и, очертя голову, полезла в дольмен...
- Кто же знал, что он такой подлец, - Галка начала раздеваться, а Юрка застыл на полушаге. – Отвернитесь...
- Ты что, топиться? Подожди, тебе еще предстоит показания эсбэушникам давать, только учти, никто твоим бредням не поверит. Они без блажи, они прагматичные ребята, – бросил он, когда Галка мимо него прошла к морю.
- Я только ссадины продезинфицировать... Никто ж даже первую помощь оказать не в состоянии, - пробурчала она и нырнула в набежавшую волну.
Юрий Петрович был прав. Ее внимательно выслушали, почти ничего не записывая и участливо улыбаясь. Потом поблагодарили и отпустили с богом.
- Ну, хоть отдохнула? – уже в самолете спросил Юрий Петрович.
Она молча отвернулась к иллюминатору.

Где-то через неделю он, придя на работу, бросил перед ней на стол увесистый конверт и ушел к себе. Разорвав конверт, она обнаружила в нем кипу фотографий своей «крымской фотосессии для «Плейбоя». Рассматривая их, она грустно подумала: «Ну, почему он, действительно, не американский фотограф? И почему я вела себя так неприступно?»
Через полчаса он вызвал ее к себе.
- Спасибо, Юрий Петрович, за фотки. За неделю меня никогда так много не снимали.
- А, брось... Извини, кстати, за розыгрыш. Ну, понимаешь, так ты все время была под моим надзором.
- Все равно, спасибо.
- Возьми, кстати, гонорар за снимки...
- От «Плейбоя»?
- От меня... Ладно, я не за этим тебя вызвал... Мне сейчас из Симферополя звонили... Выпустили они нашего Лувезлева. Ну, не к чему придраться, понимаешь? Отъезд ребят не проверишь... Да, он нанял каких-то алкашей, они сделали работу, он расплатился с ними, они уехали, куда – не знает. Он что, должен был записать их адреса?.. Да, он приказал уничтожить следы лагеря. Видишь ли, уважает природу. Разве это не нужно поощрять?.. Да, тебя закрыли в дольмене, но, понимаешь, – шутки ради. Уж очень, говорит, ты их своим любопытством достала. Через полчаса он бы тебя выпустил. Разве курортные шутки – это преступление?.. Да, он проводил раскопки незаконно, но на свои средства, памятник истории не разрушил и безвозмездно, понимаешь, без-воз-мез-дно, передает его местными  специалистам. Бомж? Какой бомж? Где заявление в полицию о пропаже человека? Девчонке, то есть тебе, просто померещилось... Перстень? Пожалуйста, обычная галька с дыркой. Они этот перстень и нюхали, и на язык пробовали, я уже не говорю о микроскопах, рентгене и прочих технических исследованиях, но – ни-че-го!
- Но вы-то видели, как исчез бомж? – поникнув, спросила Галка.
- Видел... – мрачно сказал Юрий Петрович. – А толку? Твои показания зафиксировали, но к делу не приложили. Зато приобщили к своим «икс-файлам», тем более, что в тот момент, когда ты выбралась из дольмена, местные уфологи наблюдали очередной НЛО... Что еще? Бижутерия? Да, он собирался нею торговать, но передумал, решил, понимаешь, подзарядить ее «энергией Земли». Мало ли у нас сумасшедших, да и чем только сейчас не торгуют... Вот и все.
- Мерзавцы! - сказала Галка.
- Кто? – растерянно спросил Юрий Петрович.
- Разумеется, Лувезлев со своими сатанистами, - взглянула на него исподлобья Галка.
- Ладно, Галина Сергеевна, не берите в голову, идите работать, - махнул рукой Юрий Петрович. – Жизнь продолжается...

- Это ты, конечно, тогда здорово придумал – поехать за мной, - помолчав, сказала она задумчиво. – Если бы не ты, я бы его там зарыла, а потом села в тюрьму.
- У него был перстень, он бы успел тебя раньше «зарыть».
- Это дело техники.
- Ах, ну, конечно, я забываю, с кем имею дело...
- Помолчи, мне показалось, телефон звонит.
- Да нет здесь никакого телефона. Мне генерал сам сказал, что...
- Что сказал генерал?
- Что нет здесь никакого телефона, что здесь мы будем одни на целом свете.
- Ведь врешь?
- Зачем мне врать? Ты лучше скажи, ведь влюбилась тогда в Лувезлева? А?
- Нет, он просто меня заинтересовал. Своей жестокостью. Сколько мне тогда было, девятнадцать?
- Двадцать, по-моему.
- Нет, девятнадцать. Ты знаешь, как девушки в этом возрасте воспринимают мир?
- Это ты сейчас о Ксюхе вспомнила?
- Может быть.
- Успокойся, с ней все нормально. Я к ней сегодня Толика приставил. Незаметен, непригляден, но внимателен и силен, как бык. Ты бы ему пару уроков дала. Айкидо, разумеется.
- Хорошо. А твои фотки я до сих пор храню, - призналась Она.
- Что-то я их в семейном альбоме не видел...
- Ты что? Хотел, что бы я детям свои титьки демонстрировала?
- Да они уже такого насмотрелись...
- Но я же все-таки мать...
- Тем более. Уж твоими титьками они в свое время вдоволь налюбовались.
- Сравнил... Слушай. Эта история случилась еще тогда, когда бесчинствовали террористы. 


Дело, собственно говоря, даже не дело, а эпизод с мертвым ОМОНовцем

- Юрий Петрович, я пойду Татьяну до метро провожу, – заглянула в кабинет Галка.
- Зайди-ка на секунду и дверь за собой закрой, - Юрий Петрович закурил. – Послушайте, Галина Сергеевна, вам не кажется, что ваша подруга к нам зачастила? Третий день чаи гоняете...
- Проблемы у нее кое-какие возникли... Нет, не нашего профиля. Вот она и приходит за советом.
- А что за проблемы?
- Да так, личное, женское...
- И все-таки? Я ведь должен знать, над какими проблемами трудится мой помощник. Уже третий день, кстати. И, подозреваю, что не последний.
- Ну, хорошо, только в двух словах, а то она уже на улицу вышла. Боюсь, без меня пойдет, - Галка присела на край стола. – Два года назад был у нее парень, хороший парень, очень ее любил. Виктором звали. Служил в ОМОНе, и пришла его очередь отправляться на Кавказ. Перед самым его отъездом Танька с ним поссорилась, и не пришла на последнее свидание. Они обычно здесь, рядом, у метро «Золотые ворота» встречались... А через два месяца Виктора убили. Он сиротой был, и о его смерти Танька узнала только через полгода. Сначала очень переживала, потом успокоилась. И вот позавчера она встречает Виктора у «Золотых ворот». Идет он ей навстречу с букетом цветов, как обычно, только раньше всегда в гражданке приходил, а на этот раз в камуфляже. Она испугалась, вскочила в такси и уехала. Вчера то же самое повторилось...
- И она опять уехала?
- Да.
- Дура, - резюмировал Юрий Петрович. – Может, парень жив, на войне ведь всякое случается...
- Нет, он точно погиб. Мы наводили справки. И еще... Странный он какой-то был... У Татьяны сложилось впечатление, что видела его только она, прохожие на него – ноль внимания, хотя камуфляж у него на груди был весь разорван и в крови.  Представляете, он с букетом и в крови? Сами подумайте, далеко бы он в таком виде ушел в центре города?
- А как у твоей подруги с психикой?
- Всегда нормально было, а сейчас... Вот я и хочу пройти с ней, посмотреть.
- А что же ты увидишь? Ведь сама сказала, что только Татьяна его видит.
- А я за ней буду наблюдать. И не позволю ей удрать. А дальше – по обстоятельствам.
- Ну-ну, полчаса вам на эксперимент хватит? Ты мне нужна будешь... И – осторожней.

- Вон он! – Татьяна схватила Галку за руку и спряталась за ее спину. – Но смотрит не в нашу сторону, а на вход в метро. Может, ждет меня с той стороны? Я иногда приезжала...
- Где он? – Галка всматривалась в толпу.
- Под щитом с рекламой. Ой, видишь старика в белой рубахе с тросточкой? Он сейчас прям сквозь него прошел...
Галка всматривалась в толпу, но видела все, что угодно, кроме парня в камуфляже. Конец рабочего дня, и возле входа в метро, как всегда в это время, было оживленно. Один поток пешеходов исчезал в прохладе вестибюля недавно отремонтированной станции, второй выплескивался наружу под все еще жаркие лучи осеннего солнца.
- О господи, он меня увидел! – Татьяна сжала Галкину руку. – Идет в нашу сторону, но без цветов...
- Пошли! – Галка поволокла Татьяну за руку, подстраиваясь под ритм движения толпы. – Ты должна, понимаешь, должна пройти мимо него, иначе он тебя будет постоянно преследовать.
- Я не могу, - упираясь, канючила Танька.
- Иди! Нужно сделать это только раз, и наваждение навсегда исчезнет.
- Да не могу я! Пусти меня! – сопротивлялась Татьяна. – Стой! Он руками машет... Показывает, что туда нельзя! Стой!
И в это время у входа в метро раздался взрыв. На секунду толпа оцепенела, а потом закричала. Послышались стоны. Кто-то развернулся и побежал в обратную сторону, прочь от развороченного взрывом входа в метро, кто-то, поддавшись панике, бросился по ходу движения и скрывался в облаке пыли, кто-то забегал в подворотни, пытаясь укрыться во внутренних дворах. В опору рекламного щита врезалась машина и протяжно загудела, в нее, завизжав тормозами, въехала идущая следом.
- Ну, вот и все.. – Галка втащила орущую Татьяну в подворотню. – Это – терракт, а твой солдат тебя предупредить пытался... Спасал, можно сказать... С того света. Посмотри, где он?
Татьяна выглянула из-за угла.
- Вон он, бежит за женщиной в косынке. Видишь ее? – размазывая слезы, сопли, тушь, помаду - все сразу, - простонала Татьяна.
Женщину в широком белом платье и темной косынке Галка увидела мгновенно. Среди всеобщей паники, казалось, только одна эта женщина сохраняла спокойствие и медленно приближалась к выходу из метро. А там сквозь завалы пробирались ничего не понимающие люди, которых взрыв застал в метро. Много людей.
- Сиди здесь! – Галка снова втолкнула Татьяну в подворотню и бросилась за женщиной.
Их разделяло метров двадцать, и Галке казалось, что преодолевает она их, лавируя между бегущими навстречу людьми, целую вечность. Она успела подумать и о возможной ошибке, и о том, каким глазами потом посмотрит в лицо своей безвинной жертвы, успела отказаться от этих благоразумных мыслей, успела пару раз споткнуться и упасть, порвав джинсы и сбив коленку. Но, когда, догнав женщину и дернув ее за плечо, разворачивая лицом к себе – бить сзади Галка не умела – она увидела ее глаза., Галка поняла, что не ошиблась. Поняла и успокоилась. Женщина уже запустила руку за пояс, когда Галка саданула ее кулаком прямо меж этих темных, широко открытых, затуманенных наркотиками глаз. Но на всякий случай упала на нее, мысленно считая: «Раз, два, три...» Потом разодрала на женщине платье и осторожно сняла пояс со взрывчаткой.
«Да, еще секунда, и ты бы, Галина Сергеевна, вместе с солдатом гуляла по улице, пугая Таньку... Повезло!» - подумала она, протягивая пояс подбежавшему милиционеру.
А потом они с Татьяной сидели в беседке в глубине двора. Галка промывала свою коленку, а Татьяна восстанавливала на лице красоту. В подворотне было видно, как по улице снуют машины скорой помощи, милицейские и пожарные.
- А знаешь, он же мне сегодня приснился, - нарушила молчание Татьяна. – Купаюсь я, значит, в какой-то горной речке...
- Вода чистая, мутная? – деловито уточнила Галка.
- Мутная...
- К препятствию. А голая купалась или одетая?
- Голая...
- Ну, понятно, это у тебя душа болит. Все еще чувствуешь вину перед Виктором.
- А потом я начала тонуть, он меня вытащил, и мы перешли реку вброд.
- Опять же препятствие, и он тебя спас от опасности... Почему раньше об этом не рассказала?
- Так до обеда ведь нельзя...
- А, - Галка махнула рукой. – Сейчас все можно... Видишь, что творится?
- Галка, - Татьяна опять вцепилась ей в руку, широко раскрытыми глазами глядя в подворотню. – Снова Витек... Он сюда идет... И снова с цветами...
- Ну, пусть посидит рядом с тобой, расскажи ему, как ты его любила, просто поговори, - разрешила Галка, - Он больше не придет, он свою миссию выполнил, - она засобиралась. – Не буду мешать, пойду. А то Юрка, наверное, уже все больницы и морги обзвонил, всех на уши поставил, меня разыскивая...

- А я ведь, и, правда, начал нервничать: взрыв, машины воют, люди бегут,.. – он прикурил сигарету и протянул ей. Потом закурил сам. – А почему сразу ментам не призналась, что ты - это ты?
- Я бы и сейчас не призналась.
- Но ведь там рядом банк, а на нем видеокамеры.
- Да знаю я. Теперь знаю. А тогда... Ну, увидела эту, как их называли? Ну, да – шахидку... Ну, сорвала с нее пояс... А дальше – их ментовская работа... Нет же, все им  расскажи – что, как, почему... Подругу жалко было, затаскали бы ее, а, может, и в психушку упрятали. Уж очень сильно она переживала за своего солдата.
- Такая она, ментовская работа, - вздохнул Он. - Почему я и ушел из органов... А что сталось с твоей подружкой?
- Двое детей, живет в Нижнем, иногда созваниваемся. Покойный ОМОНовец ее тогда отпустил. Больше Татьяна его не видела... Ну, подожди... У меня еще читать много... Слушай:


Дело о монете Ива Сен-Клера

Юрий Петрович забросил удочку и, расслабившись, застыл, уставившись на поплавок. «Красота, - подумал он, глубоко втянув в себя еще по утреннему свежий воздух. – Какой сегодня день – понедельник, вторник? Скорее – вторник, нашествия отдыхающих вчера уже не наблюдалось. Но все равно, какая разница – впереди еще почти целая неделя блаженства».
Солнце только-только начинало вставать, и над рекой клубился розоватый сверху туман. Громадные ивы на противоположном берегу едва просматривались и слабо покачивали свисающими к самой воде ветвями, где-то высоко над его головой  среди листвы такой же вековой ивы щебетали проснувшиеся птицы. «Красота! – повторил мысленно Юрий Петрович. – Пока держится погода, нужно будет почаще устраивать себе такой отдых».
Рыбак он был никакой, и удочка служила естественным оправданием его периодического безделья. Кто бы поверил, что иногда ему, здоровому мужику, хотелось просто уединиться на берегу речки – пожить в палатке, погонять комаров, сварить на костре кулеш, а даст бог – и уху, просто полежать рядом с затухающим костром, глядя в звездное небо. Все это можно было объяснить только рыбалкой. И летом подчиненные в его сыскном агентстве, посмеиваясь, иногда позволяли ему на недельку предаться этой пагубной страсти. «Не пустите, отдамся другому пороку – начну, как Шерлок Холмс, опий покуривать», - отшучивался он.
«Кстати, как там подчиненные? – вспомнил он о работе. – Галка уже два дня не звонит, не пишет...»
- Мужчина, можно здесь искупаться? – расслабленный поток его мыслей прервал противный женский голос. «Ну вот, уединился, - подумал он, оглядываясь. – Берега им мало...»
- Не поминай всуе, - произнес он, мрачно рассматривая Галку. – Только что о тебе вспоминал...
- А что так? – уже собственным голосом поинтересовалась Галка. – Заскучали, Юрий Петрович?
- Не звонишь, не докладываешь...
- Решила доложить лично.
- Ладно, хватит паясничать. Что случилось? Что ты здесь делаешь? Как меня нашла?
- Я здесь второй день по соседству в Карповке живу. Проблемы в местном школьном музее возникли... А вашу машину вчера возле магазина увидела, но не успела. Вот и решила сегодня утром по берегу пробежаться.
- «По соседству»... До Карповки отсюда километров шесть будет. Шесть сюда, шесть обратно... Гробишь ты себя, Галина. Не проще ли было позвонить? Рассказывай, что там в музее.
- Позавчера утром позвонил нам директор Карповской школы Степан Петрович Коренев и рассказал забавную историю, - начала Галка. - Поскольку вы отсутствовали в связи с трудами, связанными с пополнением запасов продовольствия на зиму, эту историю он рассказал мне... Около недели назад его школьный музей посетил солидный гость из столицы – доктор исторических наук, некий Страшилов. Они побеседовали, гость осмотрел экспозицию, полистал фондовую документацию, похвалил за энтузиазм и, откланявшись, уехал. А Степан Петрович обнаружил в одной из витрин пропажу, точнее не пропажу, а подмену, довольно странную подмену. Муляж французской серебряной монеты достоинством в один франк 1806 года чеканки был заменен настоящим франком, аналогичным. Директор решил на следующий день обратиться к участковому, однако неожиданно утром опять появился Страшилов, вернул муляж и слезно умолял простить его брата-близнеца. Он, этот брат-близнец, не совсем в здравом рассудке, но опасности для окружающих не представляет. Иногда, правда, позволяет себе экстравагантные выходки, как с этой монетой, например. Его заинтересованность именно в этом франке объясняется тем, что настоящий доктор исторических наук Страшилов является коллекционером, его нумизматический интерес сосредоточен на монетах Франции. Вот больной брат и позволил себе эту маленькую шалость, чтобы доставить радость брату-коллекционеру...
- Что-то не стыкуется... Заменить муляж настоящей монетой – в чем же здесь логика? – удивился Юрий Петрович.
- Коренев тоже обратил внимание Страшилова на эту несуразицу, но тот объяснил ее странностями брата. Какая, действительно, может быть логика в действиях умалишенного, заменяющего одну монету другой? Историк предложил провести размен, умолял не поднимать шум, а в качестве компенсации за моральный ущерб оставил для школьного музея три банкноты правительства Деникина, три – правительства Юденича и лично для директора пять стодолларовых банкнот правительства США, нынешнего. Эти деньги и являются нашим гонораром.
- Чьи деньги – Деникина или Юденича?
- Доллары, разумеется... Ой, клюет!
Он неожиданно удачно подсек добычу и позволил Галке вытащить довольно солидного окуня.
- Заберешь с собой, - Юрий Петрович милостиво протянул ей пакет с трепыхающейся рыбиной. – Ты, кстати, где остановилась?
- У Кореневых большой дом. Дети давно разъехались, они с женой остались в пустых хоромах, вот они и предложили пожить у них. Для соседей я – племянница.
- Ну-ну, племянница... А то смотри, у меня палатка тоже большая, четырехместная. Мог бы угол сдать, заодно и уху варила бы.
- Еще чего! – возмутилась Галка. – Уху варить! Там я на всем готовом: «Галочка, идите обедать... Галочка, вот вам чаек с вареньем... Вы какое больше любите – вишневое или яблочное?» А здесь? Наверное, одной ухой и питаетесь?
- Почему же? – обиделся Юрий Петрович. – Картошкой еще печеной, пивом, иногда коньяком...
- Вот-вот, - укоризненно покачала головой Галка. – Ладно, вы своими неприличными предложениями меня с мысли сбили.
- Да, и в чем же состоит твоя героическая миссия? За что директор деревенской школы готов выложить полштуки зеленых американских рублей?
- Прощаясь, Страшилов попросил показать ему не муляж, а настоящий франк. Коренев показал, но вместо настоящей монеты – очередной муляж. У него их несколько штук. Уж очень ему эта история с братьями-близнецами не понравилась. Страшилов, цокая языком, оглядел монету и предложил ее купить. Знаете, за сколько? За десять тысяч баксов! Но директор школы уже понял, что имеет дело не с коллекционером, а с шарлатаном. «Понимаете, Галочка, - сказал он мне, – даже начинающий коллекционер сможет отличить штамповку монетного двора от подделки, пусть искусной, но все-таки подделки, сделанной методом литья нашим деревенским умельцем Никанорычем...» То, что это очередной муляж, Страшилов понял лишь после того, как взвесил монету на электронных карманных весах. Он обиделся, предложил обдумать его предложение, поскольку время еще терпит, и уехал. Что еще терпит время, Коренев уточнять не стал и позвонил нам.
- А почему в милицию не обратился? – спросил Юрий Петрович, подсекая еще одну рыбину. – На, тащи, только осторожно... Эта побольше будет
Удилище гнулось, Галка визжала, и Юрию Петровичу пришлось с сачком лезть в воду. И не зря – окунь оказался красавцем.
- Все, на сегодня рыбалку можно считать законченной. От твоих воплей рыбы до вечера будут в себя приходить. Сейчас забились в кусты и решают, куда бежать – вверх по течению или вниз... Так почему он в милицию не обратился? Там бы этого коллекционера быстренько просчитали или хотя бы просто справки навели. Причем, возможно, бесплатно.
- Вы, Юрий Петрович, сейчас опять будете шутки шутить, но ситуация осложнилась тем, что в школе снова появился призрак...
- Призрак? Снова? Ну, тогда это, конечно, к нам... Куда же еще? Кто же будет этим бредом заниматься? – Юрий Петрович развел руками. – Я, Галина Сергеевна, даже шутки шутить не буду, как вы изволили выразиться. Я просто выпишу вам направление к психиатру. Напишу даже нижайшее прошение на предмет вашего обследования и психокоррекции, а может быть, даже, кодировки.
- Я вам больше ничего не расскажу – обиделась, - уныло сказала Галка, пытаясь запихнуть  в свой пакет и второго окуня.
- Ты куда и второго прешь?! – заорал Юрий Петрович. – Голодным хочешь меня оставить?
- Наоборот, хочу приготовить вам  вкусную жареную рыбу... Вместе с Софьей Ильиничной, женой директора школы... Пока Степан Петрович, директор школы будет вам лично рассказывать эту историю. Вы еще много чего интересного не услышали... Собирайтесь, поехали! Все равно от вашего голодного крика вся рыба из этой речки уже в Тульскую область эмигрировала...

- Вот наша школа, - они со Степаном Петровичем пересекли небольшой двор, служивший одновременно спортивной площадкой, и директор, поковырявшись в замке, открыл тяжелую дверь. – Дом старый, еще в XIX веке построен. Бывшая помещичья усадьба.
Двухэтажное здание, действительно, имело древний вид. Облупившиеся наружные стены навели Юрия Петровича на грустную и банальную мысль о нищете сельского образования, но свежевыкрашенные светлые панели и полы прохладного коридора, новенькие парты в уютных классах, компьютеры в кабинете информатики вселяли определенный оптимизм.
- На все, знаете ли, денег не хватает, - как бы угадав его мысли, пояснил Степан Петрович. – Внешним ремонтом уже в следующем году займемся.
«И пятисот долларов на него все равно не хватило бы», - подумал Юрий Петрович и спросил:
- А где же музей?
- Вот он, вот он, - и директор школы, опять поковырявшись в замке, распахнул перед ним очередную массивную дверь.
Музей как музей. Обычный музей деревенской школы, объединивший в себе и историю деревни, и историю самой школы. Прялка, ткацкий станок, пара икон, пожелтевшие подлинные фотографии, серые, некачественные фотокопии, большие цветастые почетные грамоты с оборванными краями... А вот это уже интересно – большой стенд с фотографиями дворянского семейства, пара венских стульев, несколько фарфоровых чашек из разрозненных чайных сервизов.
- Степан Петрович, а почему в компьютерном классе окна зарешечены, а здесь нет?
- А что здесь брать? – искренне удивился директор. – Это все – остатки былой роскоши. Из моего семейного архива, осколки посуды, не пережившей революцию, войны...
- Вы потомок владельцев этого дома? – удивился Юрий Петрович.
- Да, графья Кореневы – мои предки по отцовской линии, - пухленький старичок, близоруко щурясь, протер очки. – А вот и злополучный франк, из-за которого весь сыр-бор разгорелся, из-за которого пришлось Галочку из города выдернуть, а вас из отпуска.
- Муляж? – Юрий Петрович разглядывал матово-белый кругляш.
- Конечно. Мне в свое время, еще при колхозе слесарь Иван Никанорович их пять штук отлил, мог бы больше, но форма рассыпалась. Каждая отливка имеет свой номер. Видите, под датой две маленькие точки? Это номер второй. На подлиннике, разумеется, таких точек нет.
- А где сам подлинник?
- О, он в надежном месте, - засмеялся Степан Петрович.
- И все же? Ведь вы нас наняли.
- Ладно, даже жена не знает, но вам скажу. Только Галочке не говорите. При всем моем уважении, она все-таки девушка, существо хрупкое, слабое...
- Ну, естественно, - согласился Юрий Петрович и улыбнулся, вспомнив, как проворно «Галочка» работает своими маленькими железными кулачками и пятками.
- Так вот, подлинник – в ячейке одного из столичных банков, - директор внимательно посмотрел на Юрия Петровича. – Согласитесь, это, действительно, надежно.
- А в чем же ценность этой монеты? – сыщик опять начал рассматривать муляж. – С виду ничего необычного... Может быть, очень редкий экземпляр?
- Ну что вы! В 1806 году Наполеон отчеканил их несколько сотен тысяч... Интрига заключается в том, что эти монеты не пользовались популярностью у населения, и тогда император приказал в одну из монет вмонтировать банковский билет на сумму тысяча франков и широко оповестил об этом общественность. Поднялся ажиотаж, которого не ожидал даже Наполеон. В поисках билета монеты распиливали и таким образом уничтожали. Но билет так и не был найден. Этот случай среди коллекционеров известен и описан как в специальной, так и популярной литературе.
- Значит, охота за монетой продолжается и сейчас? – Юрий Петрович начал понимать ситуацию - «вникать в тему», как иногда говорила Галка.
- Да, тем более, что недавно французское правительство подтвердило действенность этого билета и сообщило его нынешнюю стоимость, учитывая набежавшие проценты... Знаете, сколько? Сто двадцать шесть тысяч евро... Согласитесь, за такую сумму и убить можно. Вот почему о месте нахождения подлинной монеты знаю только я. Пусть уж меня убивают...
- А почему вы решили, что это именно ваша монета?
- Я не «решил», я в этом абсолютно уверен. Но это уже другая история, романтическая... Ее и за столом при дамах можно рассказать. Тем более, что дамы нас уже начали искать, - он выглянул в окно. – Подозреваю, что рыба уже готова.

- Так вот, - Степан Петрович открыл запотевшую бутылку, - Когда французы начали бежать из Москвы, одного из наполеоновских офицеров местные крестьяне подобрали на окраине деревни. Убивать не стали, принесли к барину. Именно принесли – офицер был изранен и обморожен. Звали его Ив Сен-Клер, был он молод, хорош собой, и за ним вместе с доктором начала ухаживать младшая дочка Коренева, семнадцатилетняя Елизавета. Говорят, они полюбили друг друга, но... не сложилось. Сен-Клер через полгода умер. Но перед смертью подарил Елизавете серебряный франк – свое приданое к ее будущей свадьбе, а заодно покаялся ей в грехе. Он, видите ли, в 1806 году имел к истории с банковским билетом самое непосредственное отношение – он просто украл монету, в которой этот билет находился. Воспользоваться билетом сразу было рискованно, и он отложил это дело на потом. Вот окончится война, думал Сен-Клер, он женится, тогда деньги и пригодятся. Жениться не получилось, и он оставил свой франк любимой девушке... Ну, царство ему небесное,.. – Степан Петрович поднял рюмку, секунду подумал и осушил ее. – Елизавета погоревала-погоревала и вышла замуж. Потом, перед смертью, подарила монету младшей дочери. Та в свое время – своей, ну и так далее. Кореневы никогда не бедствовали, и нужды в деньгах, запечатанных в монете, не возникало. Потом это стало семейной традицией. Священной. В 1940 году умерла моя бездетная троюродная бабка Матрена Савельевна, и франк вернулся в семью Кореневых. Поскольку наследников женского пола у моего деда не имелось, монета досталась моему отцу. Я у него был единственным сыном, и отец перед смертью передал ее мне. У меня тоже два сына, оба живут явно не в нужде. Вот мы с Софьей Ильиничной и решили – через годик меня, наконец-то, отправят на пенсию, тогда-то деньги и пригодятся, тем более, что я всю жизнь при школе живу, а этот домик – помещение служебное, дом бывшего садовника Кореневых. Придется освобождать для следующего директора... Ничего, мать, поставим собственный дом, обязательно – хороший. Ведь графское прошлое все-таки обязывает...
- Степан Петрович, а может, это просто красивая семейная легенда? – спросила Галка. – Серебряный франк передается из поколения в поколение... Красиво... Может, и Сен-Клера никакого не было?
- Милая девушка, вы знаете, сколько весит обычный франк 1806 года? Нет? А я знаю. Я их десятка два в свое время взвесил. Тоже сомневался. Так вот, мой франк весит ровно треть от стандартного веса. А проба у него та же самая, что и у всех остальных. О чем это говорит? А говорит это о том, что франк в середине пуст. А для собственного спокойствия я его еще и рентгеном просветил, попросил знакомого доктора. Там билет, там!
- Так почему вы его сейчас не вскроете? – спросил Юрий Петрович.
- Хотелось бы мне, чтобы все было обставлено официально. Во французском посольстве, в присутствии адвоката, нотариуса... А мне пока не до этого... Да, а что касается Сен-Клера, то можете полюбопытствовать на местном кладбище. Его могила рядом с родовым участком Кореневых. И потом,.. – он умолк. – И потом – этот призрак...
- Какой призрак? – Юрий Петрович поставил рюмку на стол и напрягся, а Галка толкнула его ногой под столом
- А разве Галина Сергеевна вам не рассказывала? – удивился Степан Петрович.
- Так... В общих чертах... Хотелось бы подробнее.
И Галка больно наступила ему на ногу.
- Понимаете, - Степан Петрович подумал, протер очки и разлил по рюмкам оставшуюся водку – себе и Юрию Петровичу. – Как бы вам это сказать, чтобы не обидеть ваши атеистические убеждения...
- Говорите прямо, я к этому привык, - Юрий Петрович лягнул под столом Галкину ногу.
- Дело в том, что человек в белой накидке с капюшоном, опущенном на лицо, действительно, был составной частью этой, как вы изволили сказать, семейной легенды, - он повернулся к Галке, потиравшей ногу. – Согласно семейным преданиям, Сен-Клер появлялся тогда, когда этому франку угрожала опасность. Ну, из последних событий... Он стоял между моей бабкой и чекистами, когда те проводили обыск в ее доме в Томске. Наверное, чекисты его тоже видели, потому что комиссар, повертев в пальцах франк, вернул его бабке. И они ушли, ничего не тронув. Понимаете – ни-че-го. Потом его видел мой отец, и немецкие конвоиры в концлагере, потом опять же отец и конвоиры уже в советском концлагере... Понимаете, Сен-Клер оберегает не только свой франк, но и его владельца. Это еще одна из причин, по которой мне будет очень жаль с ним расстаться...
Степан Петрович задумчиво вертел в руках пустую рюмку.
- А почему вы решили, что это Сен-Клер? – задала глупый вопрос Галка.
- Саван, белая накидка с капюшоном, - снисходительно пояснил Степан Петрович. – Именно так его и похоронили. Мне тоже раза три довелось видеть Сен-Клера. Поверьте, это были не самые радостные дни моей жизни... После одной из них я и поместил франк... Ну, понимаете, куда...
- Галка... простите, Галина Сергеевна сказала, что призрак на днях снова появился. Это – правда? – и Юрий Петрович с вызовом взглянул на помощницу.
- Да, я видел его в окнах музея. В той комнате, где он умер. Это было накануне визита сумасшедшего брата Страшилова.
- Кстати, о Страшиловых,.. - оживился Юрий Петрович. – Вам не показалось, что это один и тот же человек?
- Показалось. Даже, несмотря на то, что второй Страшилов пояснил, что они близнецы. Знаете, на своем педагогическом веку мне пришлось повидать близнецов. У них и в детстве повадки разные, ну. а когда взрослыми становятся... Среда, образование, привычки – все это накладывает на общий портрет свои индивидуальные черты. А здесь... Один человек, даже учитывая, что первый был с бородой, а второй – без оной. Манеры, голос, интонация – это, знаете ли, очень индивидуально, а здесь – один к одному.
- Документы какие-нибудь они показывали?
- У второго я спросил паспорт. Все, вроде бы, в норме.
- Номера машин запомнили?
- Нет...
-Ну, хорошо... Попробуем найти  этого Страшилова. Фамилия довольно редкая.
- Знаете, а я его прошлой ночью тоже видел... Он мелькал в окнах школы.
- Как?! – возмутился Юрий Петрович и уставился на Галку.
- Простите, я ей не успел сказать, она убежала рано. Да и видел я его в образе привидения.
- Что? – Юрий Петрович снова поник.
- Сен-Клера невозможно ни с кем спутать... От него, понимаете, какое-то свечение исходит. А это был просто мужчина в белом балахоне, может быть, с подсветкой, и, когда он выглянул в окно, я узнал Страшилова.
- Как же он проник в школу?
- Да подобрать ключ к входным дверям – сущий пустяк.
- Действительно, - согласился Юрий Петрович. – Значит, в поисках оригинала монеты он решил обыскать школу?
- Пусть ищет. Вы же знаете, он ничего не найдет.
- А он вас видел?
- Думаю, что нет. Я в тени стоял.
- Послушай... те, Галина Сергеевна, сегодня ночью глаз не спускать со школы, а я подумаю и кое с кем свяжусь, - он поднялся из-за стола. – Чуть что – звони... те. Простите, у меня там вещи на берегу разбросаны, - и он откланялся.

Вечером пошел дождь. «Так вот почему так клевало», - подумал Юрий Петрович, заползая в палатку. Телефон он положил рядом и попытался задремать. «Рановато еще», - решил он и закурил, чтобы разогнать комаров. Ну, хорошо, личность Страшилова сейчас устанавливают, как и проверяют наличие банковской ячейки на имя директора школы. Мало ли что, а возможная вдова останется без наследства, и банковский билет еще пару сотен лет будет гнить в своей серебряной упаковке, накапливая проценты. Конечно, Страшилов  вряд ли сегодня появится, тем более в такую погоду: следы машины, обуви... Завтра придется свернуть бивуак и переместиться в школу. А что? Удобства есть, речка рядом... Но Галка... Кстати, почему она опять не звонит? Ведь договорились связываться каждый час. Прошло уже два... Каково ей сейчас под дождем вести наружное наблюдение... Позвонить и отменить задание, приказать войти в школу? Нет, лучше самому поехать... Вдруг Страшилова погода не испугает?
Он прихватил плащ-палатку и сквозь потоки дождя прорвался к машине. Ливень удался на славу – накатанная грунтовка вспухла и раскисла, поэтому пробираться приходилось практически на ощупь и – непозволительно долго.
Деревня была большая и небедная, машин в ней хватало. Это он уже успел заметить. Но, чтобы лишний раз не светиться, свой автомобиль он оставил в темном переулке, а сам побрел к школе, скрываясь в тени домов. К великой радости собак. Обескураженные ливнем, они, правда, особого служебного рвения не проявляли, и он довольно спокойно добрался до цели.
Со двора наблюдение должна вести Галка. Где она? В беседке, в сарае или в туалете? Он выбрал точку, с которой просматривался фасад здания и не видимая со двора торцевая стена, сросся с мокрым шершавым стволом раскидистого дерева. Фасад школы освещался одиноким фонарем, который, поскрипывая на ветру, бросал неровный свет на бюст Ленина, стоявший перед главным входом, отчего лицо Владимира Ильича периодически оживало. Казалось, что он произносит одну из своих зажигательных речей, иногда многозначительно задумывается на мгновение, а затем, вдохновленный новым порывом ветра или мысли, снова говорит, говорит и говорит. «Хорошо, что только бюст поставили, - подумал Юрий Петрович. – Памятник сейчас, наверное, и руками размахивал бы».
Машины он увидел сразу, хотя двигались они с потушенными фарами. Их было две. Они мягко прошелестели по лужам мимо вросшего в дерево Юрия Петровича и остановились метрах в пятнадцати. Минут пять сидевшие в машинах, видимо совещались и осматривались, а потом начали выходить. «Раз, два, три, .. Черт, восемь человек, не считая водителей! – удивился Юрий Петрович. – Наверное, сегодня Страшилов решил закрыть проблему франка раз и навсегда». Вышедшие из машин набросили на себя плащ-палатки, двое направились по улице мимо фасада школы, стараясь не попадать под свет фонаря, остальные шестеро, выждав пару минут, пошли во двор школы. «Почему он решил, что Страшилов был именно в белом балахоне? – подумал Юрий Петрович. – Обычный дождевик защитного цвета, как и у меня... А что, если?» Идея, конечно, была дикой, от нее несло таким авантюризмом... «Потом ты себя казнить будешь за это безумство, - укорял себя Юрий Петрович. – А, может, и наоборот, будешь клясть себя за то, что не воспользовался шансом». И, когда половина группы скрылась за углом школы, он бросился их догонять.
- Что, отливал? – вдруг резко повернулся к нему тот, кто шел последним. Юрию Петровичу ничего другого не оставалось кроме, как согласиться.
- Угу, - сказал он шепотом.
- Это ты прав, по такой погоде... – и мужик пристроился за углом школы.
«Так, из машин нас уже не видно, а остальные скрылись за углом», - анализировал ситуацию Юрий Петрович, выдергивая из кроссовок шнурки.
- Что, шнурки? – снова повернулся к нему мужик.
- Угу, - опять согласился Юрий Петрович.
Кулак у него был побольше Галкиного, но сноровки поменьше. Поэтому пришлось ударить мужика по голове два раза.
- Шнурки, шнурки, - он еще раз подтвердил подозрения начавшего приходить в себя мужика, связав ему шнурками руки и ноги. – И еще носовой платок, - Юрий Петрович забил ему рот кляпом. – Вот, теперь вас опять шестеро...
Надвинув поглубже капюшон, он догнал остальных, когда они уже входили в школу.
- Чего возишься? – спросил его сиплым голосом тот, что задержался на улице и, пропустив вперед, закрыл дверь на ключ.
Без шнурков кроссовки шлепали на ногах, и Юрий Петрович сбросил их в углу коридора под внимательным взглядом сиплого.
- Ребята, стой! – вдруг подал команду сиплый, и Юрий Петрович приготовился к худшему. – А ведь Серый прав, разувайтесь. Так следов будет меньше... Смотрите, сколько грязи на обуви. «Черт, не догадался с Серого шнурки снять, - ругнул себя Юрий Петрович. – Ну, да ладно, вон, сколько такелажа ребята сейчас организуют», - Так, повторяю, - опять просипел мужик, вероятно, он был за старшего. – Правое крыло просмотрено. Наша задача – левое крыло. Простучать стены, дымоходы, подоконники. Просмотреть все – мебель, книги, наглядные пособия. Короче – прошмонать каждый сантиметр. Что ищем - все знают. Работаем быстро, в нашем распоряжении всего час. Кто с кем работает, вы тоже знаете. Вперед!
Юрий Петрович нагнулся, подкатывая штанины и лихорадочно соображая, с кем же он работает в паре?
- Ну, че застрял? Пошли! – коротышка переминался с ноги на ногу. Из-под нависшего на лицо капюшона выглядывал его небритый подбородок. «Слава богу, что не было приказа сбросить дождевики, - подумал Юрий Петрович, продолжая закатывать штанину. – Но что же это за прикид такой?»
- Ты долго будешь возиться со своими штанами? Зачем это? – продолжал нервничать коротышка.
- Зачем, зачем... Наступаю я на них без кроссовок, - объяснил Юрий Петрович и резко ударил толстяка в челюсть.
«Ребята, а где же я вас складировать буду? - растерялся он. – Это я не продумал... Ладно, пока – за стойкой раздевалки».
Там он и уложил толстяка, связанного и с кляпом во рту. Хорошо, что у того в кармане оказался собственный носовой платок.
Юрий Петрович свернул за угол... Это он помнил точно, а вот что случилось потом, как отшибло. Только очень болело правое плечо, а кто-то сопящий, еще и руки выкручивал, пытаясь их связать... Запах! Надо же так влипнуть!
- Галина Сергеевна, я больше не буду! – взмолился он шепотом. – Отпустите, Христа ради. Клянусь, что не обижу вас ни словом, ни делом. Буду прощать вам опоздания на работу и холодный кофе. И мстить за содеянное вами сегодня тоже не буду...
Его быстро перевернули на спину и сдернули с лица капюшон.
- Юрий Петрович, как же я вас не узнала? – Галка ладошкой зажала рот, чтобы не рассмеяться. – Вы зачем капюшон напялили?
- А ты ожидала меня увидеть меня здесь в костюме, галстуке и с бэйджем в петлице? Ладно, распутывай меня... Я вот тебя сразу узнал. Как-как... По запаху... По запаху твоего дезодоранта.
Развивать эту тему, тему его уникальных обонятельных способностей или Галкиного пристрастия к дорогой парфюмерии известной фирмы было некогда, и они пошли по коридору.
- Я на секунду, - и Галка шмыгнула в женский туалет.
Секунда затянулась минут на пять, и когда Галка снова появилась в коридоре, она потирала локоть.
- Что, с горшка упала? – сострил Юрий Петрович.
- Да нет... Понимаете, захожу я в дамскую комнату, а там два урода по унитазам рыскают... Я их только выйти попросила, а они, маньяки, набросились на меня. Ну, и вот...
- Выходит, их только двое осталось... - Юрий Петрович был явно разочарован.
И тут они увидели Сен-Клера. Фигура в белом, рваном саване с капюшоном, надвинутом на лицо, двигалась из дальнего конца коридора прямо на них. От него, действительно, исходило голубоватое свечение.
- Я поняла, почему они в дождевиках, - Галка вцепилась в рукав Юрия Петровича. – Они имитируют Сен-Клера. Получается, Страшилов знает про привидение...
Светящаяся фигура плавно остановилась в трех метрах от них, призывно взмахнула рукой и направилась к выходу. Оглянулась и снова взмахнула рукой.
- По-моему, зовет куда-то... – пробормотал Юрий Петрович. – Слушай, Галина, их не двое осталось – четверо. Двое полчаса назад остались на улице и, наверное, пошли в гости к Кореневым. Бегом за ними! Этот голубоватый парень – по твоей части... Скорее! Видишь, как он нервничает? А здесь я сам разберусь.
«Вот стерва!» - мысленно похвалил Юрий Петрович Галку, заглянув в женский туалет. За пять минут она умудрилась так уложить мужиков и увязать их же штанами, что беднягам без посторонней помощи ну никак нельзя было развязаться.
- Потерпите, ребята, скоро вас развяжут, - успокоил он их. И пожаловался: - Она и меня, знаете, как ударила? До сих пор больно...
Гнусавого с его напарником Юрий Петрович застал в кабинете биологии. Напарник спицей прощупывал землю в цветочных горшках, а гнусавый задумчиво смотрел в ночное окно.
- Закончили уже? – обернулся он к Юрию Петровичу. – Мы тоже заканчиваем... Напрасная это была затея... Старика нужно раскручивать. Монету он где-то во дворе закопал... Ну, не будешь ведь весь двор перекапывать? Ничего, сейчас дед сам расколется, сам монету принесет. Туда, правда,  этот сумасшедший призрак помчался чуть ли не в обнимку с какой-то девчонкой, - он подсветил лицо  фонариком снизу, от чего, действительно, стал чем-то похож на Сен-Клера. – Не знаешь, что за девчонка?
- Племянница, - пояснил Юрий Петрович.
- У Коренева нет племянниц, - подумав, сообщил гнусавый.
- Со стороны жены, - успокоил его Юрий Петрович и сбросил плащ-палатку. – Жарко тут у вас...
- Да, - согласился гнусавый. – А... А ты кто такой?
- Я – племянник.
- Чей племянник?
- Старика.
- А-а-а... – понимающе протянул гнусавый и выхватил пистолет.
Ну, это в милиции проходили. И не раз. Галка сейчас бы начала ногами размахивать, колесом по комнате ходить... Юрию Петровичу особенно нравились ее акробатические  этюды, исполняемые в короткой юбке. Иногда он специально не разрешал ей надевать джинсы на завершающую стадию операции и с удовольствием наблюдал, как Галка, задрав свою юбчонку и сверкая белоснежными трусиками, начинала вертеть свою карусель. На противников это тоже производило впечатление. У них отвисали челюсти, опускались ножи и пистолеты, а подняться ничего не успевало. Он сумел вполне доходчиво объяснить Галке, куда нужно бить, чтобы вывести мужика из строя. Максимум через две минуты три, пять, семь человек валялись на полу, постанывая то ли от боли, то ли от удовольствия... 
Юрий Петрович акробатических талантов был лишен. Поэтому он начал действовать совсем по-другому, хитро, по-ментовски: слегка качнулся вправо, предлагая гнусавому пальнуть именно в этом направлении. Гнусавый пальнул, и прострелил цветочный горшок с роскошным экзотом, который стоял на учительском столе. Какой-то миг гнусавый любовался проделанной работой и наблюдал, как разлетаются черепки горшка. Но этого мига Юрию Петровичу хватило, чтобы сделать шаг в сторону гнусавого, отвести его руку с пистолетом еще дальше вправо, потом резко крутануть кисть вниз и еще более резко завести уже всю руку за его спину. Прежде, чем упасть на колени и взвыть от боли в вывихнутом плечевом суставе, гнусавый успел выстрелить еще раз. И опять попал. На этот раз в ногу напарника, растерянно наблюдавшего за происходящим.
Юрий Петрович отобрал у него пистолет и ключи от школы и, оставив их, орущих, забежал в женский туалет, чтобы вытащить кляпы у сиамских близнецов. Ту же операцию произвел и с толстячком в раздевалке, чтобы подключить его к общему хору, замкнул дверь школы и кинулся к дому директора. «Ах, да, еще же Серега!» - вспомнил он и вернулся за угол школы. Дождь перестал, но зачем же мужика валять в мокрой траве?
- Замерз? – спросил он, вытаскивая кляп.
- Угу, - признался Сергей.
- Если я тебе ноги развяжу, ты не будешь хулиганить?
- Угу.
- Хоть ты помолчи, не ори, - попросил Юрий Петрович, вталкивая Серогу в школьную дверь.
- Угу, - согласился тот.
«Час помолчал и уже разучился говорить», - посочувствовал ему Юрий Петрович по пути к дому директора школы.
А в доме царила подозрительная тишина. Он осторожно постучал. Дверь открыла Софья Ильинична.
- Ой, у нас здесь такое было...  – всплеснула она руками. – Вы самое интересное пропустили... Я вам сейчас все расскажу...
Но Юрий Петрович отстранил ее и заглянул в ярко освещенную  комнату.
- ... А я вам говорю, что графиня Агнесса Яблонская к этой истории никакого отношения не имела. Да, она была любовницей Кирилла Петровича Коренева, но и только. А была ли у них дочь от этой связи – одному богу известно. Вот, смотрите. – Степан Петрович, привстав со стула, что-то увлеченно показывал седовласому мужчине на большом листе толстой желтой бумаги с осыпавшимися краями. Седовласый что-то пытался рассмотреть, но делал это довольно странно – плотно прижавшись к спинке стула, он вытягивал длинную шею и близоруко щурился.
- Это и есть Страшилов, – шепнула Юрию Петровичу жена директора школы. – Его Галочка к стулу привязала.
Сама «Галочка» с интересом рассматривала желтый лист, стоя между Кореневым  и Страшиловым и периодически дуя на левую кисть.
- Это они рассматривают генеалогическое древо рода Кореневых, - вновь прокомментировала Софья Ильинична. – У Степана Петровича с Константином Ивановичем возник небольшой спор...
Еще один персонаж этой сцены, длинный тощий парень столбом стоял в углу комнаты и меланхолически наблюдал за происходящим.
- Он тоже связанный, но сесть не может, - захихикала Софья Ильинична. Ему Галочка утюгом прижгла... эту... ну, ягодицы...
«Ого, - подумал Юрий Петрович. – Надо будет с «Галочкой» побеседовать. Какую-то садистку ращу...»
- А Галочка никого не убивала? – осторожно поинтересовался он.
- Нет, ну что вы! Такая интересная у вас девушка! Идемте же, идемте! Я вам все расскажу, - и она увлекла его на кухню. – Мы, значит, спать уже легли. а Галочка ушла в школу... Это мы ее уговорили... Ну, зачем девочке под дождем мокнуть? Вот... Вдруг раздается стук в окно. Я подумала, что Галочка вернулась – забыла, может быть, что-то... Открываю дверь, а там два мужчины стоят – Константин Иванович и этот... Его, кажется, Валерой зовут. Они меня оттолкнули и сразу к Степану Петровичу. Вытащили его из постели и – в комнату. Представляете, даже одеться не дали. Константин Иванович говорит: «Давай, старик, монету и дело с концом. Не хотел по-доброму, за деньги, теперь так отдашь». Ну, Степан Петрович, конечно, отказался. Они начали препираться, и Константин Иванович вдруг говорит: «А ты знаешь, Коренев, что у меня на эту монету прав больше, чем у тебя? Монета ведь по женской линии передается? Так вот, моя жена – прямая наследница этой монеты по этой самой женской линии». И они опять начали спорить. Степан Петрович принес копию генеалогического древа и стал убеждать  Константина Петровича, что тот не прав. Они оба десятки имен называли, я в этом не разбираюсь... А когда Степан Петрович вроде бы убедил Константина Ивановича, этот второй, Валера, вдруг схватил бумагу, порвал и в печку бросил... «Хватит, - говорит, - нам мозги пудрить. Рассказывай, старый козел, где монета, а то я сейчас из тебя здесь маленький фейерверк устрою... И ты с женой сгоришь, и монета никому не достанется». Спросил у меня, где утюг. Я принесла, они его в сеть включили, а Степана Петровича к стулу привязали... А потом и меня... Утюг, вижу, разогрелся, и Константин Иванович говорит: «Последний раз спрашиваю – где монета? Молчишь? Ну, сейчас скажешь... Валера, начинай с нее». И показывает на меня... А тут входит Галочка, дверь-то открытая осталась. Входит и спокойно так спрашивает: «А что это вы тут делаете?» «Ты кто?» - в свою очередь спрашивает Константин Иванович. «Племянница», - отвечает Галочка. «Нет у него никакой племянницы!» - закричал на нее Константин Иванович. Его, видать, вся эта генеалогия уже окончательно из себя вывела. «Я тети Сонина племянница», - говорит Галочка и спокойно так устраивается на стуле. «Вот с тебя мы, племянница, и начнем», - заорал Валерий и набросился на нее с утюгом. Но, видно, о ковер споткнулся. Он прямо через Галочку перекувыркнулся... Как он летел! Я думала, всю посуду перебьет. Но нет, аккуратно так упал, правда, головой сильно ударился и затих. А Константин Иванович пистолет из кармана выхватил и на Галочку наставил. А она, знаете, я такое только в кино видела, она поднялась со стула и ручкой сделала как-то вот так, а потом ножкой помахала, ну, как в балете, видели? А потом опять ручкой...
- Не кувыркалась, колесом не ходила? – поинтересовался Юрий Петрович.
- Нет...
- Ну и славно... А потом она развязала вас и связала Константина Ивановича и Валеру. И Степан Петрович затеял новую дискуссию, принеся на этот раз оригинал генеалогического древа, - подвел итог описания Галкиных боевых действий Юрий Петрович. – Скажите, а зачем она этому засра,.. простите, Валере, зад... ягодицы прижгла?
- А он, когда с утюгом на нее кинулся, успел ей руку прижечь... Я ей потом сметаной смазала... Но не подумайте ничего такого, она ему слегка и через брюки.
- Галочка у нас девушка высоконравственная и снять с мужчины брюки никогда не посмела бы, - засмеялся Юрий Петрович, вспомнив двух мужиков в женском туалете. – Скажите, у вас телефон есть? В моем батарейка села, а нужно участкового вызвать...
Он повернулся к подоконнику и от неожиданности отшатнулся. Снаружи к стеклу прижалось бледное печальное лицо с большими глазищами, глядящими на него из-под капюшона.
- О, не нужно бояться! Это Ив Сен-Клер, вернее, его призрак, - грустно улыбнулась Софья Ильинична. – Он – наш защитник... Но теперь мы его, наверное, долго не увидим. Угроза для его франка миновала...

- Такой отдых ты мне тогда испортила, - зевнул Он. – Такой клев пошел. Ведь сама же могла справиться. Кровь в тебе так и играла. Даже на меня бросилась...
- Слушай, а ведь я так испугалась, когда ты сказал, что по запаху меня узнал. А вдруг, подумала, – по запаху пота? Потом дома мылась-мылась, мылась-мылась...
- Глупая, - Он обнял ее. – Я же тогда сразу объяснил – узнал по запаху дезодоранта. Ты ведь и сейчас им пользуешься?
- Ты что? Для каждого возраста – свой запах, свой дезик. Тоже мне, сыщик! А что, директор школы получил свои деньги? Не помнишь?
- Получил, получил... Правда, с большим трудом. Дело приняло международный скандал, но до новой мировой войны не дошло. В конце концов, деду выдали причитавшиеся ему деньги, и он ушел на покой. Года два назад умер, прежде похоронив жену. Скажи, а зачем ты тогда этому парню задницу утюгом прижгла?
- Больно выпендривался и руку мне обжег... Надеюсь, утюгом после этого он пользовался только по назначению.
- А я тогда хотел тебе головомойку устроить за излишний садизм.
- А разве бывает садизм не излишний?
- Ну, как видим из твоей истории, бывает.   
- А Сен-Клера больше никто не встречал?
- Куда ж без него? Встречали... Но вел себя мирно.
- Да-а, - протянула Она. – Сколько лет прошло...
- Да-а, - протянулся Он. – Тебе еще долго читать? Может, завтра закончим?
- Нет. Мое произведение должно восприниматься на едином дыхании! Слушай!


Дело о сюрпризе для директора, ставшее на некоторое время головной болью для всей страны

- Юрий Петрович, наше агентство работает со всеми клиентами? – заглянула в кабинет Анечка, коротко стриженая пухленькая блондинка, доблестно заменившая Галку на ее боевом посту секретарши.
- Что ты имеешь в виду? – насторожился Юрий Петрович.
- Ну... независимо от пола и возраста?
И пока хозяин частного сыскного агентства соображал, как бы покорректнее ответить на этот странный вопрос, в кабинет проскользнула светленькая девчушка в джинсовом костюмчике и с рюкзачком за спиной.
- Здравствуйте, Юрий Петрович, вы меня примите?
- Привет... – растерянно произнес Юрий Петрович и даже встал из-за стола. – Ну, проходи... Ты кто?
- Я – Катя Иванова, - отрапортовала девчушка. – А еще я хочу вас нанять...
- Как нанять? Для чего? – Юрка опустился в кресло.
- Чтобы вы защитили меня от тех двух дядек, - она кивнула в сторону окна.
Юрка опять встал и подошел к окну.
- Видите? На той стороне... – девчушка уже была рядом с ним и тыкала пальцем сквозь жалюзи. – Не раздвигайте, они нас увидят.
Этих двоих мужиков трудно было не заметить в толпе пешеходов. Даже в цивильном они выделялись среди прохожих. К тому же, в отличие от этих окружающих, мужики застыли в немом изумлении, растерянно озираясь.
- Да, серьезные дядьки, - Юрка уважительно посмотрел на девочку. – А не знаешь, что им от тебя надо?
- Не знаю, - девочка посмотрела на него честными голубыми глазами.
- Анечка, позови Галину Сергеевну, - попросил Юрий Петрович все еще торчавшую в дверях секретаршу. – А ты, Катя, пока присядь... Галина Сергеевна, он строго посмотрел на вошедшую Галку. – На той стороне улицы два типа, явные представители каких-то спецслужб. Будьте добры, пригласите их ко мне.
Галка удивленно посмотрела на шефа, на девочку и отправилась выполнять задание.
- Так что же случилось? – он присел напротив девочки.
- Они за мной уже полтора часа по улицам ходят. Куда бы я ни пошла, они – за мной. «Как тебя зовут, девочка? Ты Екатерина Иванова? А мороженое хочешь?» Ну и все такое... Но я знаю, что с чужими разговаривать на улице нельзя. Пыталась спрятаться, не получилось. И тогда я побежала, а они, представляете, за мной. Я выскочила на эту улицу и вдруг увидела табличку вашего агентства. Вот и пришла... – она вздохнула. – И чего им от меня надо?
- Сейчас узнаем, - ободряюще пообещал Юрий Петрович, услышав в приемной шаги.
Но в кабинет вошла одна Галка.
- Они как сквозь землю провалились, - она растерянно развела руками. – А что случилось?
- Да вот, за Катей по городу бегали... Ты присядь, сейчас Катя нам все расскажет.
- А что рассказывать-то? – удивленно спросила Катя и вдруг встрепенулась. – Вы не беспокойтесь, я вам заплачу. Вот... – она сняла рюкзачок и высыпала на стол его содержимое: мобильник, пакетики с жевательной резинкой, какой-то пестрый журнал, пара конфет, полбатончика «Марса», куча банкнот разного достоинства и гора мелочи. Юрка улыбнулся. «В Галкиной сумке бардак, наверное, такой же. Если не больший, учитывая документы, косметику и прочие женские прибамбасы, - подумал он. – Ничего, у этой малявки все еще впереди».
Девочка между тем быстренько рассортировала свои сокровища.
- Вот... Вам сто долларов хватит? – она протянула купюру. Мама мне пятьсот оставила, но я потратилась... Если мало, мама потом доплатит. А это пусть  будет авансом. Ведь так положено?
- Откуда ты это знаешь? – засмеялся Юрка. Девчонка нравилась ему все больше.
- Сериалы про сыщиков смотрю, книжки читаю.
- Ну, тогда все понятно.
- А где твоя мама? – теперь уже Галка строго посмотрела на него.
- Они с дядей Колей на Кипре.
- Ага, а папа твой где?
- Папы у меня нет. Он водку пил, и мама его выгнала.
- А кто такой дядя Коля?
- Мамин жених. Он хороший и... и богатый.
- Может, разборки какие? – спросила Галка у Юрия Петровича.
- Да парни те больно специфические для банальных разборок... При разборках действуют более грубо, более примитивно. Если бы это разборки были, сидела бы она здесь...
- Так ты что, одна живешь?
- Да, но мама мне звонит каждое утро и каждый вечер. Вы не думайте ничего плохого... Просто так получилось, что они без меня уехали. Меня, в общем-то, на бабушку оставили, но я не захотела с ней жить. Это папина мама, понимаете? А мамина – очень далеко.
- Да уж, понимаем, - Юрий Петрович сочувственно похлопал девочку по плечу. – А сколько тебе, Катя, лет?
- Десять.
- М-да, - промычал Юрий Петрович. – Десятилетний ребенок один в огромном городе...
- Вы что, думаете, меня бросили? – вдруг обиделась Катя. – Да они послезавтра уже вернутся! Да дядя Коля меня любит! Вот мобильник подарил, часы... Часы... – она вдруг вскочила. – А может, это из-за часов? Каких? Вот этих самых... – она сняла с руки часы и протянула Юрию Петровичу.
Часы как часы. Кварцевые, дорогие, навороченные – вон сколько кнопочек. Великоватые для ребенка – это точно, да и заумные, скорее всего.
- Они очень умные, - Катя как будто прочитала его мысли. – Мне только будильник был нужен, я сплю очень крепко, а дядя Коля мне эти купил... Они вместо того, чтобы звонить, громко говорят «Доброе утро!» Хочешь по-русски, хочешь по-английски. А вот, если эту кнопочку нажмете, они время говорят... Опять же – или по-русски, или по-английски. Очень полезно. У меня ведь с английским плохо. А еще десять мелодий исполняют. Ну, это вместо «доброго утра». А если эту кнопку нажать, вот так часы развернуть, вот так сесть, а эту кнопку крутить, то можно пять радиостанций поймать...
- Да, крутые у тебя часы, - позавидовал Юрий Петрович. – А они не танцуют?
- Нет, - засмеялась Катя. – Но зато меряют пульс, давление, температуру... И твою, и вокруг тебя... Я их неделю настраивала.
- Такие часы и украсть не грех... Не страшно носить? – спросила Галка. – Отобрать на улице могут... Я бы побоялась...
- Да уж, - хмыкнул Юрий Петрович.
Галка опять строго посмотрела на него, а у девочки спросила:
- Так что ты, Катерина, вспомнила про часы?
- Да, - задумалась Катя. - Только я их настроила, позвонили из магазина, где дядя Коля их купил, и предложили поменять на другие... А с какой стати? Я с ними неделю промучилась, только-только все повыставляла, и – на тебе, отдай и все начинай сначала. Они еще раза три звонили, но я уже трубку не брала – у нас телефон с номероопределителем. Потом позвонил какой-то дядька и строгим голосом сказал, чтобы я не баловалась и оставила часы в покое. А я и не баловалась, я просто постаралась переписать с компьютера «Хэй, Джуд!» битлов? Знаете такую песню? А потом начали в дверь звонить и днем, и ночью. Днем-то я не открывала, ночных звонков все равно не слышу, но просматривала видеокассету – дядя Коля нам в дверь видеокамеру вмонтировал. Один из них сегодня точно за мной ходил... А потом мне просто стало страшно, и я целыми днями гуляла там, где людей побольше, но эти дядьки меня и на улицах доставать стали. А сегодня вообще обнаглели... Так вы беретесь за мое дело?
Юрий Петрович с Галкой переглянулись.
- Ну что, Галина Сергеевна, приступайте к новому заданию, - усмехнулся он. – Хоть кому-то понадобилась реальная помощь, а не разборки со всякой мистикой и чертовщиной. Отвезете девочку к ней домой, покормите, уложите спать. Привыкайте, тренируйтесь, не все же мистические кроссворды разгадывать да ногами дрыгать... Останетесь с ней до утра, ночью постарайтесь не спать. Не знаю почему, но мне кажется, эти часы кого-то очень достали. Почему достали – тоже не знаю. Но терпению этих «кого-то» приходит конец. Если что – звони... А ты, малявка, забери свои баксы.
- Я не малявка, - обиделась Катя и оценивающе посмотрела на Галку. – А тетя Галя справится?
- С чем? Накормить тебя и спать уложить? – Юрка расхохотался. – Честно говоря, не знаю: тетя Галя у нас больше по оккультным делам. Но, что касается твоей безопасности – не сомневайся.
- Пошли, Катерина. Не слушай дядю. И поужинаем мы с тобой в классном ресторане, и в парке погуляем, и телик посмотрим, а дядя пусть в своей норе пиво пьет, - и Галка, обняв девочку, увела ее с собой.
- Во-во, особенно ужин в ресторане не пропустите, - бросил им вдогонку Юрий Петрович.

Ему не спалось. Обычно в такие моменты своего ночного быта он возвращался к дневным заботам, и, как это ни странно, ночной анализ пары-тройки текущих дел помогал ему не только уснуть, но и благополучно завершить их в течение ближайших дней. Дел накопилось много, подумать было над чем, но Юрий Петрович постоянно возвращало к малолетней клиентке. Днем в городе охотятся за ребенком... Кто? Мысль о криминальных разборках, похищению с целью получения выкупа он отогнал сразу. В этих структурах так не работают, хотя завтра не мешало бы поинтересоваться, кто такой «дядя Коля», и чем он занимается. Кто мама девчонки? Семья явно не бедствует: компьютер, телефон с номероопределителем, мобильник у ребенка, видеокамера в двери, которую установил опять же «дядя Коля»... Может, он боится чего? Может быть, семьей заинтересовались какие-нибудь спецслужбы? Почему? И при чем здесь девчонка? Опять же, представители ни одной из известных ему контор не будут гоняться за ребенком по улицам и предлагать ему мороженное. Все делается быстро и аккуратно. Часы... Что же они привязались к часам? Что сказал тот «дядька» по телефону? «Чтобы не баловалась и оставила часы в покое»... Кто же сделал такие крутые ходики? Завтра нужно уточнить. Где их продают? Поговорить с продавцами... И он уснул.
Но долго спать ему не пришлось. Телефонный звонок разбудил его в тот момент, когда он во сне пытался продать прохожим свои навороченные «котлы», всячески их расхваливая. Звонил обычный телефон. Значит, кто-то чужой. Галка позвонила бы на мобильник.
- Юрий Петрович, вы не могли бы приехать по этому адресу? – и незнакомый мужской голос после извинений назвал улицу. – Да это очень важно... Если скажете, где будете ждать, мы можем прислать за вами машину... Галина Сергеевна наотрез отказывается сообщить ваш адрес.
- Что случилось? – спросил он у затребованной к телефону Галки. – С тобой все в порядке?
- Все нормально, приезжайте, - скучным голосом ответила она.
- А девчонка?
- О, она спит как сурок. С ней тоже все в порядке...
«Во что же Галина Сергеевна влипла на этот раз? - думал он, ведя машину по указанному адресу, тоже отказавшись назвать свой, хотя и понимал, что это глупо: адрес при желании можно было элементарно вычислить по номеру домашнего телефона. – Нужно будет объяснить Галине Сергеевне ее ошибку».
Железную дверь с глазком видеокамеры открыл высокий седой мужчина.
- Прошу на кухню, - улыбнулся он. – Саммит проводим по-домашнему.
- Ну? – Юрий Петрович хмуро посмотрел на подозрительно скромно сидящую за столом Галку.
- Не нужно обижаться на подчиненную, - снова улыбнулся седой. – Она молодец. Но каратэ, знаете ли, это уже вчерашний день. Наш Ваня и не таких попрыгунчиков успокаивал, - он кивнул на потягивающего чай парня, очень похожего на одного из тех, вчерашних. Юрий Петрович поглядел на Галку уже с нескрываемым сочувствием. И на старуху нашлась проруха. То-то теперь девка будет переживать! – Разрешите представиться. Петр Петрович Иванов, начальник охраны часового завода «Старт», - он продемонстрировал удостоверение. - Вас это не должно удивлять, поскольку вы, наверное, уже поняли, что наш интерес к девочке вызван исключительно часами, которые ей подарил друг ее матери Николай Егорович Котов, наш главный конструктор...
- И что же это за часы такие? – Юрий Петрович принял протянутую чашку с чаем.
- Понимаете, у нашего генерального директора через неделю юбилей. Ну, и группа товарищей, так сказать, решила сделать ему подарок. Что-нибудь этакое, необычное... Придумали эти часы.
- Хороший подарок, - похвалил Юрий Петрович. - Часы стоящие.
- Ручной сборки, - подтвердил седой. – Их всего одиннадцать экземпляров собрано, а одни из них, именно тот, что попал к Кате, а изначально предназначались для генерального, - вообще уникальный. Несмотря на свое сходство с одной из наших моделей, они, как говорится, не имеют аналогов в мировой практике. Точность хода необыкновенная. Они, как рассказывают, напрямую связаны с эталоном времени. Остальные десять из этой партии настроены только на них и предназначались для замов генерального, начальников отделов и ближайших друзей. Чтобы польстить самолюбию генерала, так сказать. Мол, он, босс, задает тон всему режиму работы, распорядку жизни, и вообще порядку мироздания. По ним, кстати, и селекторные совещания проводить можно...
- И эти часы ваш конструктор подарил дочке своей подруги, чтобы она пользовалась ими как будильником? – удивился Юрка.
- Не все так просто, - вздохнул Петр Петрович. – Все еще глупее. Те десять экземпляров, как говорится, нашли своих владельцев, пошли по назначению, а эти, именно эти, каким-то образом попали на склад и с одной из партий очень похожих часов отправились в торговую сеть... И так случилось, что именно Котов их купил.
- И не обратил внимания, что он купил...
- Я же сказал, что внешне они практически не отличаются от серийных, а Котов спешил, купил их перед самым отъездом... Я его сам в магазин отвозил, он мне еще подарком для девочки хвастался: «Вот, говорит, теперь Катюшка в школу не проспит, на уроки опаздывать не будет».
- Да, не повезло кому-то на вашем заводе...
- Десять человек уволены, пятнадцать, в том числе и я, получили взыскания, - опять вздохнул Петр Петрович.
- Круто, - одобрительно кивнул Юрий Петрович и посмотрел на понурившуюся Галку.
- Да нет, все правильно, - замахал руками начальник охраны. – Вы ведь представляете себе, что творилось, когда девчонка начала их настраивать? Неделю начальники отделов слушали передачи всех пяти радиостанций. Они сейчас в курсе всех хит-парадов, всех музыкальных сплетен. Потом она добралась до кнопки селекторной связи, и десять взрослых мужиков балдели, слушая песни в ее исполнении.
- Короче, ребенок развлекался по полной программе, - подытожил Юрий Петрович.
- Это не самое главное, - мрачно посмотрел на него Петр Петрович. – Самое интересное происходило тогда, когда она выставляла время. Понимаете, начальнику службы, которая занимается Кремлевскими курантами, тоже достались часы из этой партии, и он во всей этой неразберихе, возникшей по вине Кати, по несколько раз в день звонил на завод, чтобы уточнить время. Но и это еще не самое страшное... Мы сейчас выясняем, как один из этих экземпляров попал к сотруднику президентской охраны, - Петр Петрович нервно закурил. – Представляете, идет прием, и вдруг часы этого сотрудника начинают играть «Хэй, Джуд!» Помните эту песню? После приема президент подошел к нему и попросил показать часы... Посмотрел, похвалил, сказал, что песня оказалась в тему... Но потом на завод пришли сотрудники ФСБ. Когда им все объяснили, они посмеялись, но дали сутки на то чтобы эти часы вернуть. Срок истекает через пять часов. Мы, конечно, время даром не теряли и уже знали, у кого они находятся. Колю Котова решили не тревожить, думали, разберемся сами. Ну, и вот...
- Н-да, ситуация,.. – ухмыльнулся Юрка. – И вы решили просто отобрать у девочки эти злополучные часы?
- Ну что вы! – возмутился Петр Петрович. – Мы хотели просто обменять их на обычные, - он достал из кармана коробочку. – Вот, смотрите... Они ничем не отличаются от тех, что сейчас у нее. Та же музыка, те же функции, но без всех тех наворотов, которые предназначались для директора... Мы изучили ее вкусы и этот экземпляр настроили в полном соответствии с ее потребностями. Она ничего не заметит.
- И вы предлагаете... А не проще ли дождаться этого вашего умельца, пусть бы он сам поменял девочке ходики.
- Нам осталось только пять часов, - вздохнув, напомнил Петр Петрович. – Хотели решить этот вопрос с Галиной Сергеевной, но не договорились...
- Да, а как вы попали в квартиру? – заинтересовался Юрий Петрович и опять взглянул на Галку.
- Я ведь этот замок своими руками устанавливал, - просто объяснил Петр Петрович. – Ну, а с девушкой...
- Вот этот меня просто табуреткой связал...  - мрачно пожаловалась Галка, кивнув на флегматичного Ивана.
- Не переживай, дочка, - Петр Петрович потрепал ее по плечу. – Ты молодцом держалась. Меня бы точно завалила. Но Ваню... Не переживай, он тебя этому фокусу научит, если захочешь.
- Ну что, Галина Сергеевна, замени девочке часы. Дай бог, она не заметит подмены. Ну, а если заметит, завтра объяснишь. Потом и с матерью беседу проведешь. А вы со своим Котовым разберитесь, - милостиво распорядился Юрий Петрович.
 - Ну что, Катерина не обиделась? – спросил он Галку, когда на следующее утро приехал, что бы забрать ее на работу.
- Нет.
- Новые часы настроили, как и прежние?
- Да.
- Утром ты ее не терроризировала?
- Нет.
- Накормила, в школу отправила?
- Да.
- Ну, не расстраивайся ты так! Хочешь, я позвоню этому Петровичу, попрошу, чтобы ты пару раз к ним на тренировки сходила?
- Да.
- Вот и отлично. Расслабься. А то эти твои «да» и  «нет» мне уже надоели! – он приобнял ее за плечи, ожидая, что, как обычно бывало в таких случаях, она взбрыкнет, запищит, примет боевую стойку, расхохочется и вновь станет самой собой.
Но на этот раз она не спешила ни брыкаться, ни вырываться, ни пищать.
- Знаете, я вчера с Катюшкой погуляла, покормила ее, спать уложила и...
- ...И потеряла бдительность, - закончил за нее Юрий Петрович и понял, что сморозил какую-то глупость. 
Галка как-то странно взглянула на него снизу вверх, мягко убрала его руку, грустно усмехнулась и села в машину. Он потоптался возле своей двери, закурил, зачем-то открыл капот, закрыл его, еще потоптался, выбросил бычок, сел в машину. Помолчав, положил  руку на ее безвольно раскрытую ладошку.
- Замуж тебя, Галка, пора выдавать, - и резко нажал на газ.

Воцарилось молчание. Он закурил очередную сигарету.
- Ну, дураком я был! – признался Он, наконец. – А если ты была дурой? Я вокруг нее и так и эдак – приобниму, намек какой подам...
- Это какой такой намек? «Галина Сергеевна, на задание! Срочно!» Намек...
Молчание вернулось и повисло надолго.
- Я с тобой о детях заговорила, а ты что? «Замуж тебя, Галка, пора выдать», - и резко нажал на газ», - процитировала Она.
- Ну, я тебя тогда еще всерьез не воспринимал.
- А когда начал воспринимать всерьез?
- Наверное, позже... Интересно... Ты читай – я вспомню.
- Ну-ну. Читаю:


Дело об извечной борьбе добра со злом и о так и не завершившейся обедне святого Секария

«Письмо позвало в дорогу»! – ухмыльнулся Юрий Петрович, прикуривая в тамбуре ночного поезда очередную сигарету. – Кажется, именно такая рубрика совсем недавно была чуть ли не обязательным атрибутом любой газеты – от столицы до самого захудалого райцентра... Те времена давно прошли, но вот оно, письмо - взяло и позвало».
Он погасил бычок в консервной банке, приделанной к решетке тамбурной двери, решил, что курить на сегодня хватит, и пошел спать. Уже лежа на полке, он порылся в кармане куртки, достал это самое письмо и еще раз прочитал его.
«...Мне вас рекомендовали очень авторитетные иерархи нашей Святой Православной Церкви, а также весьма уважаемые деятели культуры... – далее шел список людей, о существовании которых Юрий Петрович уже успел не только подзабыть, но и вообще понятия не имел. – Впрочем, слава о вашем сыскном агентстве, компетентности  ваших сотрудников и конфиденциальной атмосфере, в которой вы обычно работаете, дошла и до наших отдаленных весей... Поэтому я с надеждой и без колебания вверяю вам свой авторитет духовного пастыря и, как говорится, судьбу человека... Помогите в моем несчастии, и вам воздастся как на небесех, так и на земли. Последнее гарантирую...»
Автор письма отец Евгений вкратце излагал и суть своего «несчастия»: из ризницы его древнего храма пропал не менее древний атрибут церковного культа...
«Как же он называется? – Юрий Петрович опять развернул письмо. – Ага! «Потир»... Что же это за «атрибут церковного культа»?»
Сам он в церковных делах был не силен, да и его помощница Галка только равнодушно пожала плечами, когда он обратился к ней за разъяснением.
- Что-то связанное с причастием, если не ошибаюсь, - сказала она. – Хотите, посмотрю в Интернете или схожу в библиотеку или в церковь? В церковь лучше – заодно и исповедаюсь, в грехах покаюсь.
Ни на поход по библиотекам, ни на паломничество по церквям времени не было – письмо почему-то добиралось до него слишком долго, да и когда он читал письмо, лично позвонил отец Евгений. Настоятель храма «просто слезно и настоятельно» просил прибыть. В конторе особых дел на ближайшую перспективу не предвиделось, и Юрий Петрович решил ехать немедленно – на него начало зимы всегда действовало удручающе. А тут такой случай – самое время развеяться.
- Завтра буду, - пообещал он попу.
До «отдаленных весей» было не так уж и далеко – всего одна ночь в поезде, и ранним темным и промозглым утром он уже был в старинном уютном городке, который, как потом оказалось, так и не успел за свою многовековую историю выбраться за пределы стен «Окольного города», построенных еще при царе Горохе.
Разместившись в небольшой, но уютной гостинице, наскоро позавтракав в уличной кафешке, он направился на поиски отца Евгения. Тот указал адрес не домашний, а храма Святого Николая, и, когда Юрий Петрович расспрашивал к этому храму дорогу, в глазах местных жителей выглядел, наверное, как кающийся столичный грешник, путешествующий по святым местам. При этом удивления или пренебрежения его вопрос не вызывал. Здесь, видать, к таким путешественникам за многие века успели привыкнуть.
Храм он нашел довольно быстро. Просто пошел по берегу широкой реки, обходя заводи и перепрыгивая через лужи. Шел мокрый снег, и сквозь пелену крупных хлопьев город на противоположном берегу с его башнями и стенами смотрелся призрачно и грустно. Церковь Святого Николая он заметил не сразу. Она скрывалась за кручей высокого берега, и обнаружилась только по заунывному звону одинокого колокола, раздавшегося откуда-то сверху и уже сзади.
«Мимо прошел», - подумал Юрий Петрович и начал искать тропинку, чтобы подняться на косогор. Он выполз наверх практически на четвереньках и, поднявшись с них, засмотрелся на храм. Большой свежевыбеленный куб с шершавыми стенами, прорезанными редкими маленькими окошками, зеленой крышей, увенчанной барабаном, украшенном позолоченной луковицей – это и был храм Святого Николая. Колокольню заменяла стена, возвышавшаяся над небольшим каменным сарайчиком, стоящим чуть в стороне. «Звонница», - откуда-то из далекой памяти всплыло название этого сооружения. Наверху звонницы было прорезано три проема, но колокол висел только в центральном. Он-то и раскачивался, издавая заунывный басистый звук.   
Юрий Петрович вошел в узкий проем в толстенной стене и, пройдя несколько шагов внутри этой толщи, оказался в небольшой полутемной комнате. Лишь слева, в лавке с церковными принадлежностями и книгами, горела большая восковая свеча. Он поздоровался в ту сторону, не ожидая ответа, но старушечий голос откуда-то из полумрака благословил его на продолжение пути из «притвора» в «храм».
- Там, сынок, отец Евгений, там, в храме - прошамкал голос.
Еще одна щель в толще стены привела Юрия Петровича, насколько он понял, собственно в храм. Это помещение освещалось уже не только свечами, но и светлячками лампадок на иконостасе, и тусклым светом запоздавшего утра, невнятно струившимся сквозь небольшие окошки, больше похожими на бойницы. Освещенности окошки не добавляли и, скорее всего, служили лишь для уточнения времени суток. Светятся на фоне темных стен – значит, в миру день, темны – на земле ночь. Сейчас они бледно серели – у божьих чад утро, а, может быть, вечер. Какая разница, что там творится в мире, погрязшем в грехах? Здесь же умиротворенно тускло поблескивала позолота резного иконостаса, внося свой умеренный и на удивление скромный вклад в общее... Не в освещение, нет, скорее – в состояние. Издалека отрешенно взирали в пространство потемневшие от времени лики святых, освещенные лишь таинственными огоньками лампадок. Откуда-то сзади слышалось тихое пение. Он оглянулся. «Хоры!» - в памяти опять само собой всплыло название этого балкона.
Мимо него, на ходу перекрестясь, куда-то в угол попыталась прошмыгнуть женщина в темном пальто, плотно повязанная платком. Он вежливо поймал ее под руку.
- Простите, я вижу, вы спешите, но спросить больше не у кого... Подскажите, где я могу найти отца Евгения? Мне сказали он здесь, но... – и Юрий Петрович растерянно развел руками.
- Он в ризнице. Это там, за алтарем, - она махнула рукой в противоположную сторону и попыталась скрыться от него на узкой лестнице, которая, как он теперь заметил, вела наверх, наверное, на балкон или все-таки – на хоры, по крайней мере, туда, откуда доносились ангельские голоса. Он снова удержал ее.
- «Ризница», «алтарь»... Еще раз простите, но я совершенно мирской человек, забрел сюда случайно, ноги сами принесли, а, может, и бог привел... Но мне очень нужен отец Евгений. Покажите, пожалуйста, где эта ризница.
- Я и так уже опоздала... –  раздраженно произнесла девушка.
- Ну, тем более. Минутой раньше, минутой позже ваш голос вольется в этот сладкоголосый хор – какая господу разница? А без вашей помощи я поблуждаю-поблуждаю в потемках и навсегда уйду из храма, так и не повидавшись с отцом Евгением, так и не узнав, что такое «алтарь», «ризница», не узнав вашего имени... Так вы навсегда отвадите меня от бога.
Девушка почему-то мрачно взглянула на него из-за платка, и, схватив за руку, поволокла к иконостасу.
- Подниметесь на солею, это такой порожек, видите? Вот дверь, она называется южные врата.  Когда войдете, повернете направо, потом опять направо. Там одна-единственная дверь. Это и будет ризница. Не ошибетесь...
- Может, все-таки проводите? Как я буду там, в потемках, один шастать? – не понятно для самого себя, почему-то продолжал настаивать Юрий Петрович.   
- Вы что – не православный? – подозрительно посмотрела на него девушка.
- Ну-у... – протянул Юрий Петрович. – Советский я. Из того времени. Такой вот динозавр...
- Ага. Тогда поясняю для советского динозавра: по православным обычаям женщине нельзя входить в алтарное помещение, понимаете – не-льзя! А тем более шастать, как вы сказали, по его закоулкам, - и она снова внимательно посмотрела на него, наконец-то глаза в глаза.
В призрачном неземном свете сладко чадящих лампад и дрожащих свечей ее лицо выглядело бледно, отрешенно, печально и таинственно. Он внимательно взглянул на нее и на несколько секунд потерял дар речи. Небольшой нос, чуть припухшие губы и - глаза... Большие, чуть навыкате, темные, такие знакомые, но с печальной паволокой. Волосы были скрыты платком, но мента же не проведешь. Он уже, было, открыл рот, чтобы спросить очередную банальность, чтобы подольше не отпускать ее, но тут одновременно прозвучало два голоса. Первый откуда-то исподнебесья, женский и мягкий, второй – из-за дверцы ведущей в алтарь, мужской и басистый.
- Сестра, ты опоздала, - женский голос с явным сожалением констатировал жестокое прегрешение девушки.
- Дочь моя, ты почему не на хорах? – с явным осуждением вопрошал голос из-за иконостаса. – Ты здесь с кем? Храм божий не есть местом для мирских свиданий.
Обладательницу первого голоса Юрий Петрович не разглядел – темно было и далеко до нее. Зато второй вопрошающий появился перед ними во всей своей красе. Молодой, красивый, на полголовы выше него, с еще реденькой, но пушисто расчесанной бородой. Он замер в дверях, осуждающе рассматривая именно его, Юрия Петровича.
- Простите, отец Евгений, я опоздала, а тут вот еще ему, вот этому, пришлось объяснять, как вас найти, - девушка быстренько приложилась к протянутой руке и шмыгнула на свой балкон – самозабвенно вливаться в ангельский хор.
- Нельзя, сын мой, превращать храм в место... – чувствуя, что начинает повторяться, отец Евгений остановился и вопросительно уставился на Юрия Петровича.
Тот, понимая, что не пройдет и минуты как священник совершенно пересмотрит свое отношение к нему, дал попу ровно десять секунд для того, чтобы тот грозно сдвинул брови, для солидности взлохматил себе бороду и снова открыл рот для очередной гневной тирады. Только после этого Юрий Петрович произнес:
- Вы мне писали, вы мне звонили, и вот я здесь, мы, наконец, встретились и, заметьте, не для моей исповеди, - он развел руками.
Пауза удалась.
- Да какая там исповедь, - отцу Евгению, чтобы придти в себя тоже потребовалось секунд десять, а, совладав с собой, он махнул рукой. – Хотя с другой стороны исповедь, конечно, будет... Ведь это я должен перед вами держать эту самую исповедь. Или будет допрос?
- Обычно это опрос, но, поскольку вы заявитель, тогда это – заявление, - уточнил Юрий Петрович.
- Ну да, опрос, - священник почему-то вяло согласился с первым вариантом. – Я вам писал, что из церкви пропал потир.
- Кстати, а что такое «потир»? – нахмурившись, спросил Юрий Петрович. – Извините... Я, видите ли, не совсем разбираюсь в церковной терминологии. Может быть, к сожалению. Только сейчас, например, узнал, что такое «притвор», «ризница», «солея»... Теперь вот – «потир».
- Нужно чаще бывать в храме, - священник начал окуривать его «опиумом для народа» и с некоторым сомнением добавил: - Сын мой...
Юрий Петрович задумался ровно на пару секунд, вспомнил свою далекую безотцовщину и одновременно, почему-то, эти черные глаза, которые в этот момент, наверное, наблюдали за ним с балкона, то есть с хоров. Поэтому он только слегка развел руки и тихо спросил:
- Папа?
- Папа в Риме, - не растерялся отец Евгений, и они оба рассмеялись. – Тогда пошли.
- Пошли, - согласился Юрий Петрович.
- Если не возражаешь, сын мой, - усмехнулся по дороге священник, - Давай по мирскому, по-простому и – на «ты».
Юрий Петрович не возражал.
Они шли недолго. Дом священника находился в двух кварталах от храма. Большой потемневший от времени деревянный сруб, он органично вписывался в общую перспективу старой предместной улочки. Хозяйка, «матушка», - маленькая молодуха лет двадцати пяти – их явно ждала: стол был накрыт.
Отец Евгений обречено развел руками над столом, перекрестился и взял в руки запотевший графин.
... Уже потом, когда они с час просидели за так называемым завтраком, состоящим из двух дневных рационов Юрия Петровича, когда отец Евгений в очередной раз разлил по рюмкам водку, а молоденькая матушка, и в действительности оказавшаяся матушкой уже троих карапузов, подала очередную порцию закусок и отправилась возиться с малышами, отец Евгений изрек:
- За помощью к тебе мне посоветовал обратиться один из наших монастырских старцев, мой исповедник. Откуда он про тебя знает, одному богу известно, - и он снова перекрестился. – Когда пропал потир... Ну, помнишь, я уже объяснял, это такой большой фужер для причастия, но – весь золотой. Не позолоченный, а из золота, очень старый и ценный. Говорят, четырнадцатого века. Короче, сам по себе он ценность редкостная, непостижимая ни умом, ни верой, но описуемая в рублях, а тем более в долларах... Меня в свое время местный музей терроризировал – отдай и отдай. Этому экспонату, мол, в музейных запасниках место, а не в твоем храме, где все двери всегда настежь открыты. А я все отказывался. Он ведь живой – я про потир говорю – шестьсот лет при храме, да и мое начальство не позволило бы – такая реликвия... А, ты все равно не поймешь... Ну вот, когда его, наконец, украли, в полицию я обращаться не стал. Веры им мало, да и если будут искать, надолго поиски затянутся, огласка пойдет... А душа болела, да и сейчас болит... Ну, значит, пришел я к нему, к старцу, исповедался, как положено, он меня отчитал по первое число и велел покаяться еще и перед владыкой. И тут я ему напомнил, что скоро большой праздник, и сам владыка, архиепископ то есть, обещал почтить нас своим вниманием. И что он, архиепископ, изволил пожелать, чтобы  в священнодействии обязательно принимал участие и этот потир. Дорог он ему, понимаешь? В свое время служить владыка в нашем храме начинал именно с этим потиром... Поэтому времени на полицейские разборки просто не было. Тут старец задумался, а потом, хоть и святой человек, но спрашивает, а не подозреваю ли я кого из причта...
- Из чего? – спросил Юрий Петрович, закусывая очередную рюмку солеными груздями. – Евгений, давай перейдем на нормальный русский язык. Я понимаю, мне свой словарный запас бывшего мента нужно обогащать, но не такими же темпами... Я и так уже многое усвоил... А сейчас – «архиепископ», «причт»... Архиепископ, это кто, ваш генерал? А «владыка» - это обращение к нему? Типа «товарищ генерал»?
- Не генерал, выше бери. Это – генерал-губернатор по церковной части!
- Ну-у... – протянул Юрий Петрович. – А «причт»?
- Это штатный состав при храме.
- Ясно, а ты, и в самом деле, никого не подозреваешь? Из причта? 
- Да в ризницу входят-то всего шесть человек: я, еще один священник, дьякон, дьячок, да два пацана-служки. Оба парнишки – сыновья дьякона, свои, можно сказать. Ребята богобоязненные и честные.
- Второе – более важно. Я имею в виду то, что – честные, - между двумя кусками домашней колбасы вставил Юрий Петрович.
Отец Евгений непонимающе уставился на него, а потом пробасил:
- Знаешь, Юрка, в православной церкви не то, что в миру... Здесь свои законы.
- Да знаю, знаю. Поэтому ты ко мне и обратился, - успокоил его Юрий Петрович. – И про законы ваши знаю – у вас даже женщина не имеет права порог алтаря переступить. Даже матушку Светлану туда не пустишь. Да, матушка?
- Не положено женщине в алтарь входить, - смущенно согласилась та, разнимая двух задравшихся мальчуганов.
- Значит, кто-то из мира за потиром и пришел. Может быть, даже нехристь. Знал, что потир этот самый тут, в храме, знал, что он в ризнице, знал, где эту самую ризницу  искать...  – Юрий Петрович был сама лояльность церкви и этому самому причту.
Но тут он неожиданно задумался и пока священник благолепно, но на чем свет стоит крыл атеизм, начиная с Вольтера и заканчивая... Закончить он не успел, на Таксиле Юрий Петрович его неожиданно прервал:
- А что за молодуху ты от меня в храме спровадил? Кто она?
- Дарья-то? Девка и впрямь ничего, - согласился священник, косясь на матушку. – Недавно она к нам в храм начала ходить, горе, видишь ли, у нее: девчонка пропала. А девчонке только второй годок пошел... Вот она из-за горя своего и пришла к нам. благо наш храм к ее дому один из самых близких... И почему люди поворачиваются лицом к богу только тогда, когда у них горе случается? – и он снова начал воскурять для Юрия Петровича «опиум для народа». Закончил отец Евгений не логично и прозаически: тем, что храм надежно охраняется, что миряне в округе относятся к нему, отцу Евгению, если не с любовью, то с уважением и обидеть его не позволили бы.
- А за округой? – спросил Юрий Петрович, продолжая на сытый желудок размышлять о чем-то о своем, ментовском.
 Отец Евгений развел руками:
- Не ведаю... Но они тоже не могли пойти на богопротивное дело.
- Почему?
- Да потому что дело это богу противно...
- Логично. Так, папаня, - Юрий Петрович хлопнул ладонью по столу. – Я сюда не проповеди приехал слушать. Давай по существу. Говоришь, никто из мирян не мог позариться на этот потир?
- Думаю, никто.
- Ну, вот видишь, значит, потир украл кто-то из вашей шестерки, - равнодушно констатировал Юрий Петрович, вытирая губы салфеткой. – Кто там – ты, твой сменщик, дьякон, дьячок, два сына-подростка...
Отец Евгений вытаращил на него глаза, с минуту повращал ими, а потом махнул рукой и сказал:
- Короче, раб божий, в твоем распоряжении неделя. Вернешь потир – озолочу, как обещал. Может, даже больше дам. Понравился ты мне – пьешь умно. Не вернешь потир  – оплачу только командировочные. Идет?
- Идет, - согласился Юрий Петрович. Поп ему тоже понравился. – Еще пару вопросов по теме и я пошел.
На вопросы священник отвечал быстро и, как показалось Юрию Петровичу, откровенно. Но в немедленной встрече с остальным причтом отказал.
- Видишь ли, сын мой, к общению с местными пьяными ментами он, причт, привык, а частный детектив, да еще из большого города и – выпивший, это для их святых душ будет большой духовной травмой. Отдыхай, походи по городу, сходи в музей, там еще и не таких туристов видели. С причтом, со сторожами завтра с утра поговоришь...
Юрий Петрович вернулся в гостиницу, прилег вздремнуть на часок, но проспал  целых два, а потом, проснувшись, позвонил в свою контору.
- Галка, ты точно в конторе? – откликнулся он на стандартное приветствие.
- Вы че там, Юрий Петрович, мухоморов в тундре объелись?
- Да не тундра здесь. Это намного южнее Питера... – пояснил Юрий Петрович свою дислокацию.
- Ну-у? Тогда в чем дело?
- Скажи-ка, а ты случаем не из двойняшек?
- Не-е-ет... -  протянула Галка. – Чего там у вас происходит? Голос что-то мне ваш не нравится.
- Первый день в городе, знакомство с клиентом. Ну, сама понимаешь... – Юрий Петрович немного смутился в трубку. – Ты точно в конторе?
- Ну, вы даете... – это было все, чем могла ответить Галка.
- Та-а-к... – он задумался. – Ну-ка, открой верхний правый ящик моего письменного стола. Что там лежит?
- Проверяете?
- Проверяю.
- Хорошо, - индифферентно ответила Галка. – Докладываю. Здесь лежит: пачка табака, на ней трубка... Ой, простите, трубка упала. Все, положила на место. Ну да, ну да, это мы типа – а-ля Шерлок Холмс. Это я понимаю... Ага, а вот это уже  интересней... Какая гадость!.. «Плэйбой» у вас тут лежит...
- Все, немедленно закрывай ящик, - Юрий Петрович отдал этот приказ, может быть, несколько поспешно. – А кто сам недавно для этой гадости снимался? А журнал в ящике - это вещьдок по одному делу. Нет, ты не в курсе... Там, кстати, есть статья  про частный сыск. Это интересно. Но все равно – закрой ящик.
- Уже закрыла... О-о, как интересно...
- Так, Галина Сергеевна, немедленно прекрати дурачиться! Тебе уже двадцатый год пошел!  – рявкнул он и уже мягче спросил: - Скажи-ка, у тебя, и правда, сестренки-близняшки не имеется? Нет, ну я, конечно, помню тебя чуть ли не с пеленок, помню, ты меня однажды даже описала... Но вот второй такой же неряхи поблизости в те времена не наблюдалось. Понимаешь... – и Юрий Петрович вкратце рассказал ей о своем тяжелом житье в далеком городке, затерявшемся в «тундре», о таинственной красавице, так странно похожей на Галку...
- Короче, - наконец нагло прервала его Галка, - я должна приехать, чтобы вы поставили нас с этой вашей Дарьей рядом и сличили, насколько мы похожи, кто красивше, и кого из нас, наконец-то, позвать замуж? А, может, вы просто за мной соскучились?
- Ты как всегда права, - вздохнул Юрий Петрович и уже деловым тоном добавил: - Выезжаешь завтра вечером, утром я тебя встречу и более подробно обрисую задание.

Отключив телефон, он встал и начал созерцать окрестный пейзаж, открывшийся перед ним в окне. Ничего не изменилось. Пейзаж был таким же унылым, как и утром. Все так же большими хлопьями падал мокрый снег и, не долетев до земли, превращался в дождь, а потом и в жидкую грязь. Сквозь снежинки город все так же выглядел мокрым и потерянным во времени.
«Съездил! Развеялся! – мрачно подумал Юрий Петрович и – обиделся. Обиделся на попа, еще пацана, собственно говоря. Ведь отец Евгений, наверняка, был лет на десять младше него. – И он, этот пацан в рясе, будет мне рассказывать, где, когда и в каком виде появляться, с кем встречаться!»
Возмущенно пошагав по комнате, он решил нарушить заповедь святого отца –  не появляться выпившим в храме. Он оделся и пошел именно туда. Нет, не для допроса или опроса членов этого самого зловредного причта, возможных участников или соучастников преступления, а так, походить вокруг этого белоснежного куба, посмотреть, может быть, просто поговорить с кем-нибудь.
До храма он не дошел. Когда переходил мост, на противоположной стороне заметил уже знакомое темное пальто, и еще более знакомое лицо. Девушка была без платка, и от этого особенно издалека казалась почти копией Галки. Прическа немного другая, движения, но поразительного сходства это не нарушало. Встреть он ее дома в подобной ситуации где-нибудь в столичных переулках, обязательно окликнул бы и поинтересовался – зачем это она вдруг волосы обрезала? Сейчас, разумеется, окликать не стал. Облокотясь на поручни моста, просто залюбовался широким течением реки, а, отпустив Дарью метров на сто, пошел следом.   
Она шла довольно быстро, и слежка за ней не составляла труда. Зачем он это делал? Вряд ли Юрий Петрович в тот момент смог бы логично объяснить свой поступок. Ее адрес при необходимости наверняка можно было выяснить если не у самого священника, то у кого-нибудь из завсегдатаев храма, у того же злополучного причта. Но он за ней пошел – уж очень ему не понравился тот факт, что девушка хорошо знала дорогу к ризнице. И уж очень она была похожа на Галку.
Дарья, шла не оборачиваясь. И все было бы хорошо, но... Но, когда они прошли мост, улица оказалась почти пустынной. Практически они на ней были только вдвоем... Он, конечно пару раз останавливался, помогая ей оторваться на допустимое расстояние, прикуривал, долго отворачиваясь от ветра, много раз завязывал шнурки, задумчиво оглядывал мрачное величие встреченного на пути очередного храма. И, в конце концов, потерял ее из вида. В растерянности он остановился возле очередной церкви и опять закурил.
- Это – храм Успения... Богородицы, - флегматично проинформировал его сзади хрипловатый голос. – Говорят, пятнадцатый век.
- Спасибо, - вежливо ответил Юрий Петрович. – А скажите, эта вот кладочка из кирпичиков во-о-он там под куполом, в виде треугольников – это что, местная архитектурная традиция? Хожу по городу, гляжу – этот поясок буквально везде, на каждой церкви. Я имею в виду – на памятниках архитектуры. А вот в других городах я его не встречал... А?
Бомжастого вида молодой мужик мрачно посмотрел на него и спросил:
- И долго ходишь? По другим городам?
- Долго, - признался Юрий Петрович. – А вот в ваш город попал в первый раз.
- Надеюсь, и в последний, - мужик от плохо скрытой неприязни перешел к явной агрессии и достал из кармана нож. – Чего к девчонке пристал?
«Где же я тебя, парень, упустил? – тоскливо подумал Юрий Петрович, пытаясь отобрать у него нож. – Вот так и уединись в незнакомом городе с местной девушкой...»
Нож он отобрал, но с трудом. Парень, невзирая на свой запущенный вид давно не кормленного бультерьера, оказался довольно жилистым. Он и без ножа продолжал наседать на Юрия Петровича, размахивая пудовыми кулаками.
- Ну что, хочешь биться по-простому? Давай, - согласился Юрий Петрович.
Они пару минут махали кулаками. Просто по-деревенски. Потом Юрию Петровичу это надоело, и мужик, неожиданно для себя поймал удар в солнечное сплетение. Он сначала беспомощно опустился на колени, хватая ртом воздух, а потом  завалился навзничь. Юрий Петрович честно посчитал до девяти и, сказав «аут», оттащил мужика с проезжей части. Растерев его  лицо мокрым снегом, и, приведя в чувства, он спросил:
- Адрес девчонки?
Мужик немного позакатывал глаза, потом пришел в себя и снова попытался драться. Юрий Петрович уже и так потерял Дарью из виду, поэтому времени было в обрез, и он, чтобы не растрачивать на мужика драгоценные секунды, опять послал его. На этот раз – в глубокий нокаут.
Смеркалось. Температура понизилась. Продолжавший идти мокрый снег уже не таял при встрече с землей. На улице около получаса никто кроме них – его, Дарьи и бомжа – не гулял, и следы девушки четко повели его в нужном направлении. А за углом они неожиданно перемешались с еще несколькими следами. Там, за углом, стояла целующаяся парочка, которая, судя по следам, в паузах между поцелуями исполняла вальс. Почему вальс? Если бы это было танго, следы ложились бы на снег более строго, а так...
- Здесь девушка только что прошла... Не обратили внимания – куда? – без всякой надежды на вразумительный ответ спросил Юрий Петрович и на всякий случай снова приготовился драться. Спросил просто так, чтобы хоть как-то объяснить свое неожиданное появление на этом пятачке счастья.
- В темном пальто? – неожиданно насторожился парень. – Туда.
«Молодец! – подумал Юрий Петрович. – Даже в любовном экстазе голову не теряет!» И вошел в указанную подворотню. И только там почувствовал, что очень саднит правый бок.
«Бог мой! – возмутился он, внимательно рассматривая себя в тусклом свете  фонаря, неожиданно оказавшемся в этой богом забытой подворотне. – Да ведь этот придурок на дороге, он же... Он же мне ножом новую куртку распанахал!»
Но при ближайшем рассмотрении ситуация оказалась несколько сложней – распанаханной была не только куртка. В таком же состоянии находились и свитер, и рубашка... Если бы Юрий Петрович носил майку, ее наверняка постигла бы та же участь, поскольку его собственный бок тоже был  подрезан. Незначительно, можно сказать – сущий пустяк, но он, этот бок, теперь начал давать о себе знать. Прислонившись к стене, он наложил на рану носовой платок – благо тот был еще чистым – и пошел дальше.
Пропавшую Дарью долго искать не пришлось – Юрий Петрович, едва выйдя из подворотни, увидел ее. Она стояла в противоположном углу мрачноватого дворика на фоне светящегося окна небольшой деревянной халупки и, казалось, ждала его. Он вначале приостановился, но, поняв, что отступать поздно да и, собственно говоря, незачем, не спеша, пересек двор и поздоровался.
- Ну, и зачем вы меня преследуете, на неприятности нарываетесь? – спросила девушка.
- Простое человеческое любопытство, - улыбнулся Юрий Петрович. – Вы очень похожи на одну мою знакомую...
- Поинтересней ничего не могли придумать?
- Как это ни банально, но это факт. И настолько похожи, что я даже вынужден был ей позвонить и спросить, там ли она сейчас находится, где я ее оставил. А она, между прочим, далеко...
- Ну – и?
- На месте она...
- Так почему же вы здесь? Почему шли за мной?
- А как вы думаете?
Девушка растерялась, а потом спросила:
- Что, очень хорошая знакомая? Близкая?
- Подчиненная, - чуть помедлив, ответил Юрий Петрович.
- А-а... – неопределенно протянула Дарья и тут заметила пятно на его куртке. – Господи, да он же вас ранил... Идемте в дом! Идемте, идемте, - и она схватила за руку запротестовавшего было Юрия Петровича.
В небольшой кухоньке, которая начиналась сразу за порогом, было жарко. Глазастая морщинистая старуха вопросительно посмотрела на Дарью.
- Бабушка, я его не знаю, но его только что Витька подрезал. Из-за меня, - пояснила Дарья, вешая свое пальто на один из гвоздей, вбитых в стенку. – Мне только полиции не хватало... Начнут копаться. Раздевайтесь!
- Ладно, - сказала бабка, пожевав губами. – Нам и впрямь только этого и не хватало... – и подтвердила приказ внучки: - Раздевайся!
Он снял куртку и все остальное – до брюк. Причем Дарья все снятое вынесла в соседнюю комнату – гвоздей в кухонной стене было маловато.
- Пациент готов, - улыбнулся Юрий Петрович бабке, с сожалением подумав о том, что в куртке остались все его документы и деньги. Насчет денег он совершенно не переживал – девушка, только что певшая в церковном хоре, на мелкую кражу была неспособна. А вот документы...
- Ага, ножичком подсек...  – между тем со знанием дела констатировала бабка, каким-то пронзительным взглядом осмотрев рану. - Но не достал до живого, слава всевышнему... Да и ножичек у него небольшой  - так, для острастки. Заживет ранка...
- Да я знаю, что ерунда. Мне бы йодом смазать, перебинтовать, и я пойду. Извините, - опять улыбнулся Юрий Петрович. Бабка ему явно нравилась.
- Йодом, говоришь? Я тебе бочину другим способом залатаю – народным. Не возражаешь? – старуха порылась в кухонном шкафу. – Чего это Витька опять к тебе интерес стал проявлять? Женихов отбивать? – прокричала она внучке.
- Не знаю, - немного помедлив, ответила Дарья. – Но, подозреваю, на сей раз это ему с рук не сойдет, - и она, выйдя из комнаты, бросила на кухонный стол удостоверение Юрия Петровича. – Сыщик ему ножа не простит.
- Мент? – спросила бабка, невозмутимо продолжая обрабатывать рану какой-то пряно пахнущей жидкостью.
- Бывший, - признался Юрий Петрович, морщась от боли. – Сейчас частный сыщик... А по чужим карманам лазить нехорошо. Разве бабушка тебя этому не учила?
- Учила, учила... Оно само выпало. За мной чего ходишь? – насупилась Дарья и еще больше стала походить на Галку.
- Я же объяснил, - Юрий Петрович лихорадочно соображал, как бы более по-взрослому рассказать про свой интерес к ней, но в этот момент в окно постучали.
- Ну вот, Витька нарисовался...
- Нож я ему не отдам, - пообещал Юрий Петрович. – Нож в руках придурка это опасное оружие. И еще... Не говори ему, что я сыщик. Ладно?
- Ладно... Выйду, поговорю, - сказала Дарья и, набросив пальто, ушла.
- Что это за местное чудо – Витька? – спросил Юрий Петрович бабку. – Из уголовников?
- Да ну, какой он уголовник? – старуха выглянула в окно. – Так, босота местная. Глаз они с Серегой на Дашку положили... Долго на пару обхаживали. Дашка от Сереги понесла, по крайней мере, так говорила. Ну, а когда тот про ребенка узнал, тут же слинял. С тех пор от него ни слуху, ни духу... А Витька над Дашкой вроде как шефство взял... Жениться обещает. А когда у нее ребенка украли, он вообще озверел – на всех подозрительных в округе бросается. А тут ты... Вот и...
- А как ребенка недоглядели? – осторожно спросил Юрий Петрович.
- Да выкатили коляску во двор, чтоб девчушка на свежем воздухе поспала, поставили под окном... Посматривали... А потом – глядь, коляска стоит, а Машеньки-то и нету, - старуха вытерла фартуком глаза. – Уж как Дашка убивалась, даже сказать страшно...
- В полицию, конечно, сообщили? – спросил Юрий Петрович.
Бабка махнула рукой.
- Почти два месяца ищут... Потом, правда, Витька стал намекать, что нашел ребенка. Живая и здоровая Машенька, но за нее выкуп требуют. Какой – не знаю, но Дашка с тех пор изменилась – в полицию про выкуп сообщать не стала, в церковь зачастила, чего раньше отродясь не было. Я и сама туда не особый ходок, поэтому... С одной стороны это вроде бы и ничего, а с другой... Ну, вот и все, завтра заживет, - она завязала последний узел повязки. – Уже должно не болеть. Ведь так? Ну и славно. Но ты пока посиди, пусть Дашка его спровадит... Мало ли что. Он, и впрямь, дурковатый немного.
- Да уж, заметил, - согласился Юрий Петрович. – А, все-таки, что за выкуп потребовали?
Но тут вернулась Дарья.
- Все, можете идти. Он вас больше не тронет, даже на пушечный выстрел не подойдет... Боюсь, что с неделю он вообще на улицу не покажется – стыдно будет. Он и без того красавцем не был, но вы его так разукрасили...
- Не я к нему привязался, - начал оправдываться Юрий Петрович.
- Все, одевайтесь и – вперед! – подала команду Дашка. – Вещи – там. Постираете сами. Деньги на месте...
Юрий Петрович послушно отправился в комнату, оказавшейся довольно большой, с выходом в ванную и туалет, правда, совмещенные. В комнате была еще одна дверь, но он не стал ее исследовать, ему хватило нескольких взглядов, чтобы понять, что здесь обитает Дашка, а за дверью – старуха. Как, бишь, ее зовут?
- Бабушка, как вас зовут-то? За чье здравие свечку у отца Евгения поставить-то? Кого благодарить-то? – спросил он, выйдя из комнаты и почему-то переходя на эстонский акцент.
- Глафира я, - сообщила ему бабка, почему-то смутившись. – И, правда, можешь за мое здравие свечку поставить...
- Все? – спросила Дарья. – Идите. До моста вас никто и пальцем не тронет. Дальше – не обещаю.
Юрий Петрович потоптался возле двери, а потом окончательно решил косить под эстонца.
- А поговорить-то? – спросил он. – Пошли, Даша, пообщаемся, - и, плотно закрыв за ней дверь в комнату, спросил: - Где этот... как его... потир?
Дашка задумчиво посмотрела в угол, а потом, невозмутимо взглянув на него, произнесла:
- Нет потира, и не будет. Зато я верну свою Машку... Я без нее не могу, - и она неожиданно заплакала. – Ты хоть понимаешь, что это такое – потерять ребенка? Я уже не говорю о том, что у меня молоко перегорело, что я коляску, как обычно, под окно выкатываю – вдруг вернут? Ты – мужик, ты мент, ты ничего не понимаешь... Как ты сообразил про потир?
- Сама рассказала, когда объясняла дорогу к ризнице... Ведь женщинам туда дорога заказана. Ну и еще кое-какие нюансы. Но это уже неважно. Где потир? Мне его вернуть нужно...
- Витьке отдала, он обещал возвернуть ребенка. Он, мол, знает,  где Машка... Ну и пошло-поехало – я ему потир, он мне – Машку. Через неделю...
- Прошло три недели... – напомнил Юрий Петрович.
Дашка тихо и тоскливо заскулила.
- Не знаю я больше ничего-о-о...
- Все, Дашка, веди меня к своему Витьку! - Юрий Петрович резво встал на ноги, поморщился от боли и указал на дверь.
Мельком он увидел, как бабка Глафира перекрестила их, когда они вышли во двор.
- Ты и, правда, сыщик? – уже в который раз всхлипнула Дарья.
- Ну, ты же меня уже проверила...
- Да не лазила я по твоим карманам. Удостоверение, и, правда, само выпало... Ребенка поможешь найти?
- Я этот... потир ищу.
- Так я же сказала – Витьке отдала. Я тебе Витьку вместе с потиром, ты мне дочку. Идет? Не могу я без нее...
- Посмотрим, - пообещал Юрий Петрович, - Посмотрим сначала на моего друга Витьку... Многое от него будет зависеть. Только ты, пожалуйста, во время нашего разговора погуляй где-нибудь. Идет?
- Идет, - согласилась Дашка. – Уже пришли, кстати...
То, что они пришли, Юрий Петрович тоже понял – Витькина собака, как и ее хозяин, ментов, даже бывших, на нюх не выносила, и пока Дашка стучала в окно, чуть не повесилась в ошейнике на собственной будке – от бессильной ярости.
- Надо же, - удивился Витька, действительно выглядевший совершенно не презентабельно и для успокоения мужской гордыни уже изрядно принявший на грудь. – Нет, Дашку я никуда не отпущу. Это тебе не столица, где девки сами по улицам топчутся. Это – раз. И у меня от нее секретов нет. Это – два. Давай, мент, колись.
Юрий Петрович укоризненно посмотрел на Дашку и, вздохнув по поводу местных домостроевских нравственных устоев, начал «колоться». Эта процедура не заняла много времени – процесс пошел уже после второй рюмки. Дашка, сидя в сторонке и периодически пожевывая снетков, только грустно ухмылялась.
«Расколовшись», за время беседы Юрий Петрович в свою очередь много интересного узнал о жизни здешней молодежи. Потир понадобился местным сатанистам для очередной оргии. Но – и Витька в этом уверен – к похищению ребенка они не имеют никакого отношения – просто пообещали помочь найти Машку. Он им потир, они Дашке ребенка найдут. И найдут, раз обещали.  Своих они не обижают. К «своим» Витька себя не причислял, но кое-кого из «сатанинской братвы» знал.  Пообещал похлопотать перед ними и за столичного гостя «Юрку» -  так они начали общаться после пятой рюмки – который, просто жаждет приобщиться к таинствам сатанизма из простого снобистского любопытства. Если, конечно, у Юрки есть деньги, поскольку для знатных столичных гостей сатанисты именно за деньги, и за очень большие деньги, устраивают «показательные выступления». Очередное такое шоу через два дня – как раз грядет какой-то из их праздников. Кворум из «знатных гостей» уже собрали, но от лишних баксов шоумэны дьявола не откажутся. Дашку, кстати, тоже пригласили. Бесплатно. Там, мол, и вернут ребенка... А собираются они в старой заброшенной церкви за окраиной города. Там в подвале есть так называемый «нижний храм», а в нем – несколько старых погребений под истертыми плитами. Надписи затерлись от времени, но под одной из плит, якобы покоятся останки какого-то святого. Кому были посвящены оба храма, Витька не знал...
- А теперь, Дарья, все-таки выйди, - Юрий Петрович внимательно посмотрел на нее. – Выйди, выйди... Нам с Витьком буквально парой слов нужно перекинуться, но наедине.
Витька угрюмо не протестовал, и Дарья, прихватив снетков, вышла. Залаял было пес, но быстро успокоился – скорее всего Дашку он хорошо знал и не винил за то, что она спуталась с ментом.
- Ну? – нахмурился Витька.
- Ты с ритуалами сатанистов знаком? – спросил Юрий Петрович.
- Откуда? Я же уже пояснил...
- Вот и я в них, к сожалению, не разбираюсь. Но сдается мне, что ребенок нужен именно им, сатанистам. Именно они его и украли, и нужен для чего-то очень нехорошего. Насколько мне помнится, есть у них такой ритуал – жертвоприношение младенца... А если и Дашку туда пригласили, то это совсем плохо.
- Хочешь сказать, они хотят у нее на глазах принести в жертву ребенка? – Витькины глаза налились кровью.
- Может, не только для этого, - потупился Юрий Петрович.
- Да ты че? – еще больше озверел Витька.
- Не знаю я их ритуалов, лишнего не хочу говорить... И пока ни в чем не уверен. Но сегодня же проконсультируюсь со специалистом, потом тебе перезвоню. Мобильник есть? Вот и хорошо.
- А что за специалист? – занервничал Витька.
- Да не беспокойся, она – мой помощник, оккультные науки изучала. Ну, и еще кое-чем балуется. Именно из-за нее я за твоей Дашкой сегодня и увязался. Уж больно похожи. Меньше пить надо, я же про это уже рассказывал. Послезавтра утром она будет здесь, сам убедишься, насколько они похожи.
Витька ухмыльнулся.
Они расстались почти друзьями.
- Ну... Ты, того, извини, что ли, - уже за калиткой сказал Витька, отправляясь провожать Дарью домой, и хлопнул Юрия Петровича по плечу.
Придя в гостиницу, Юрий Петрович первым делом позвонил Галке и изложил вновь открывшиеся подробности, перспективы и горизонты дела, в которое они встряли или вляпались.
- Все это не есть хорошо, - подтвердила Галка, подумав. – Слету я вам только это и могу сказать. Более подробно – через полчаса. Нужно в книгах, в Интернете порыться. А то вы меня в глазах этих чистых душой и телом православных людей выставили в лучшем случае каким-то дьяволоведом, а в худшем – ведьмой и записной участницей шабашей... Я позвоню.
Галка позвонила, и от того, что она ему наговорила в течение получаса, ему легче не стало. Из всего наговоренного Юрий Петрович понял, что жизнь в ближайшие двое суток предстоит насыщенная и бурная.
Он позвонил Витьке.
- Ты еще в норме?
- Ну! – обиделся тот.
- Тогда вот что – глаз со своей Дашки не спускай. Если не пустит к себе ночевать, спи под ее порогом как твой верный пес. Его, кстати, можешь с собой прихватить. Подробности завтра.
Перед сном он составил список подвигов, которые нужно было совершить в течение ближайших двух суток. 

Он проснулся, глянул в окно – темень. Хотя часы показывали девять.
«А у нас уже светло. Вот в таких сумерках, наверное, и рождаются сумеречные мысли, идеи, культы», - философски подумал он. Вспомнил про бок – не болит, однако. Снял повязку, посмотрел – ранка практически затянулась. Юрий Петрович только уважительно хмыкнул.
Пунктом первым в списке был звонок Витьке. В доме Дарьи все было нормально, кроме разве одной мелочи – Витьке с собакой постелили на полу в кухне, и по этому поводу он очень расстроился. С утра, правда, хорошо накормили и его самого, и собаку. И даже похмелили. Похмелили, разумеется, Витьку. Без собаки. Юрий Петрович по поводу неудобств его успокоил, разрешил выйти из кухни и вести наружное наблюдение, докладывая обо всех подозрительных посетителях. Дарью, ни под каким предлогом, из дома не выпускать.
- Да она же в церковь опять будет рваться, - возразил Витька. – Да и мне на работу во вторую смену...
- Успокойся, в церковь она еще долго не пойдет, разве что потом. Когда-нибудь. А на счет работы... Возьми отгулы дня на три, не меньше. Можешь – на неделю?
- Конечно, могу, только...
- Я потом компенсирую твои материальные потери, - успокоил его Юрий Петрович.
Следующим пунктом в списке подвигов было посещение местных органов внутренних дел. «Городских или сразу областных?» - задумался он. А, подумав, этот пункт из списка совсем вычеркнул. Заявления о пропаже потира отец Евгений не подавал, значит, заявление придется писать самому. По личному опыту он знал – без заявления менты работать не будут. Даже за деньги. А зачем ему писать заявление? Про свой интерес в этом деле пришлось бы объяснять долго и нудно. Опять же – огласка пойдет. В реестре национальных памятников истории потир тоже не числится, иначе в свое время разговор музейной братии с представителем культа был бы коротким и завершился бы простой конфискацией потира в фонды музея. Возможно, с помощью тех же органов... Поэтому беспокоить их по такому пустяку не стоило – себе дороже. Отец Евгений это уже понял. Поисками ребенка органы занимаются и с переменным успехом могут заниматься еще несколько лет. Дел у органов хватает. Вот сатанистами поинтересоваться следовало бы, но местные менты о сатанистах вряд ли знали больше, чем он. «С сатанистами будем знакомиться лично», - решил он и направился в церковь.
- Пошли, пошли на воздух, - потащил его за рукав отец Евгений, - а то начнешь меня при всех Женькой называть.
В церкви было совершенно безлюдно, и Юрий Петрович не преминул об этом заметить.
- Здесь обиталище бога, - пояснил отец Евгений. – А в нем я – отче.
- А я по наивности думал, что бог везде и во всем, - расстроился Юрий Петрович.
- Пантеист ты, Юрка, но ничего, мы тебя наставим на путь истинной веры, - грозно пообещал отец Евгений, выволакивая его в промозглые сумерки. – Ну, рассказывай, есть что-нибудь? 
Излишнее любопытство, как известно, наказуемо, и уже через пару минут отца Евгения было не узнать: его благообразие сменило неистовое буйство. Он топал ногами, бегал вокруг Юрия Петровича, хватался за сердце, воздымал руки к небу и кричал:
- Какая же она тварь неблагодарная! Мы ее пригрели, дали приют и успокоение ее страждущей душе, а она!.. Я ее от церкви отлучу! Я на нее епитимью наложу!  Она у меня проповеди только с паперти будет слушать! Нет, я ее с амвона прокляну!
- Жень, хватит шаманить, а то народ уже собирается, - остановил камлание отца Евгения Юрий Петрович. – Думаю, твои проповеди она вообще слушать не захочет. Неужели ты не понимаешь, что она и пришла в твой храм только из-за  потира? Кстати, а что такое «амвон», «паперть» и эта – «епи...»? Ладно, лучше расскажи мне о той церкви за городом и вообще – о конкурентах своих, сатанистах.
- Какие они мне конкуренты? Имя нам – легион, а их единицы.
- В первоисточнике, по-моему, немного не так и по другому случаю... Но это к делу не относится. Мы о сатанистах. Я понял, что вас больше, а их меньше. Однако пока что не вы им задницу дерете, а они вам, - вставил Юрий Петрович. – Эх, отче, много вас, а далеки вы от масс... В народ нужно идти, в народ. Как народовольцы.
- Народ должен сам осознать необходимость святой церкви и придти туда добровольно. Но не церковь должна идти в народ!
- Да, а пока народ приходит в церковь, чтобы, - Юрий Петрович запнулся, - чтобы пионерить ваши святыни...
- Это отдельные выродки рода человеческого! – отец Евгений снова начал заводиться, а потом махнул рукой. – Что – сатанисты? Да есть здесь один придурок, в семинарии когда-то учился. Сопляк еще, но вокруг себя собрал человек десять еще сопливее себя, ну, и хулиганят. На День Победы попытались памятники на могилах воинов Великой Отечественной порушить – звезда, видишь ли, не так расположена... Нужно двумя рожками вверх, а бородкой вниз. Сечешь?
- Про звезду откуда знаешь?
- Да взяли менты на кладбище несколько человек. Побеседовали, административно наказали, те заплатили крупные штрафы, но вышли из СИЗО героями. Падших не только церковь привечает... Прости меня, господи, – отец Евгений тоскливо посмотрел в небо и перекрестился.
- Знаешь кого-нибудь из них лично?
- Ага – пароли, явки... Слава богу, не знаю.
- И зря, противника нужно знать в лицо, - усмехнулся Юрий Петрович. – Про тот храм, надеюсь, расскажешь более подробно? Ведь враги рода человеческого, сатанисты, собираются послезавтра ночью там свой шабаш устроить.
Отец Евгений опять воздел руки к небу, но Юрий Петрович мягко, но настойчиво вернул их, могучие, на место. Священник с сожалением посмотрел на него, махнул рукой и подчеркнуто нейтральным голосом начал выдавать информацию:
- Храм не древний, ни исторической, ни культурной ценности для властей не представляет. На его месте в свое время стоял деревянный храм в честь святого Георгия-Победоносца. Вокруг храма была деревенька Юрьевка. В начале девятнадцатого века храм обветшал и завалился, чуть не придавив молящихся в нем прихожан. Новый храм построили только в 1854 году из кирпича. Шла Крымская война, и нижний храм, который находился в цоколе Георгиевского, освятили в честь архангела Михаила. Понимаешь, воинское значение храма как бы удвоилось – Георгий-Победоносец и Михаил, победивший самого дьявола... – отец Евгений задумался. – Ты, Юрка, в виду своей религиозной безграмотности даже не понимаешь, какой смысл эти исчадия ада вкладывают в смысл того богохульства, которое они намереваются сотворить! Ведь послезавтра – праздник в честь архангела Михаила! То есть – престольный праздник нижнего храма! Вот выродки – прости меня, господи – вот подонки! Осквернить храм во время престольного праздника! И заметь – богохульное действо это опять же направлено против нашего воинства!
- Ладно, отче, не кипятись. Разберемся, - хмуро пообещал Юрий Петрович. – Ты, Женька, мне лучше про храм доскажи. Хорошо у тебя это получается.
- А что рассказывать? Уже в советское время деревеньку разогнали, храм пришел в упадок, сейчас вообще стоит в полуразрушенном состоянии, доживает последние годы...
- Ну, взяла бы церковь и восстановила его...
- За какие шиши? Прости, господи...
- Я не твой конкретно храм имею в виду, а вообще – церковь, - Юрий Петрович сделал руками округлый жест.
Отец Евгений обошелся без слов, ограничился только жестом, но он был более выразительным, чем жест Юрия Петровича.
- Ну, взяли бы и организовали в нем престольный праздник... Отбили бы у сатанистов...
- Для кого? – вдруг понурившись, спросил священник. – Для двух-трех  полусумасшедших старух? Представляешь, я с крестом и... ну, пусть, десяток бабок, разгоняем бандитов?
- Хорошо, понял... А что там, в нижнем храме за святые похоронены?
- Местночтимый святой старец Киприан. В свое время его не получилось канонизировать по полной программе, а сейчас, - и отец Евгений опять махнул рукой.
- Расскажешь, как пройти к храму?
- Я тебя проведу.
- Э-э, нет! Ты свою роль потом сыграешь. Будешь непосредственно громить богопротивный дьявольский вертеп непотребных исчадий ада.
- Слушай, а ты начинаешь усваивать церковную терминологию, - священник хлопнул Юрия Петровича по плечу. – С работы выгонят – пойдешь ко мне дьячком?
Георгиевский храм Юрий Петрович нашел довольно быстро. Прошел до конца улицы, потом почти  благополучно пробрался по проселочной дороге – благо за ночь подморозило – и на очередном повороте из-за косогора показался храм, вернее его руины. Сложенный из красного, вероятно, плохо обожженного кирпича, он своими осыпавшими стенами внушал жалость и призывал к осторожности, тем более, что колокольня уже обвалилась и грудами кирпича лежала сбоку. «Десять минут ходьбы», - зачем-то отметил он про себя, взглянув на часы.
Следы легковушки Юрий Петрович заметил, когда еще брел по дороге. Их трудно было не заметить. Своими шиповаными колесами она содрала верхний подмерзший слой дороги до грязи, поэтому он и шел, стараясь не наступать на них.
Джип стоял возле входа в храм, и возле него, облокотившись на капот, задумчиво курил верзила, отдаленно напоминавший Витьку. Юрий Петрович вежливо кивнул ему и, не спеша, направился к куче битого кирпича, поднял один, глубокомысленно повертел в руках, бросил на кучу и с умным видом изрек:
- Да, к сожалению, к середине девятнадцатого века местные традиции церковного зодчества заметно пришли в упадок... Ведь это явный брак, в четырнадцатом веке подрядчика за такой строительный материал просто казнили бы, вы не находите?
Верзила по строительной части был явно неспециалистом, в предложенную дискуссию даже из вежливости вступать не стал и молча нырнул в церковные двери. И тут же вернулся в сопровождении двух парней более интеллигентного вида. Оба лет двадцати пяти. Один из них был мрачен, а второй лучился обаянием. На фоне общего радушного выражения лица широкая улыбка была лишь небольшой деталью.
- Здравствуйте! – он даже руки развел и, если бы Юрий Петрович повторил его жест, улыбчивый наверняка кинулся бы в его объятья.
- Здравствуйте, - сдержанно согласился на приветствие Юрий Петрович. – Мы тут только что с вашим товарищем осудили качество строительства и недобросовестность подрядчиков в середине девятнадцатого века...
- Да? – искренне удивился улыбчивый. – Толик, ты что, в этом разбираешься? -  Толик выразительно сплюнул. – Вы не обращайте внимания, он по жизни молчун, - продолжал светиться радостью улыбчивый. – А вы, наверное, историк, специалист по храмам?
- Да нет, просто любитель церковной архитектуры, - скромно признался Юрий Петрович и сообщил доверчиво. – Знаете, даже одни церковные названия как-то душу греют – клирос, амвон, солея... – Юрий Петрович задумался и решил про потир не упоминать. - Я в вашем городе уже почти все храмы обошел. Такая своеобразная красота! А сюда пришел и удивился... Это же просто безобразие, правда ведь?
- Вы, наверное, паломник?
- Да нет, что вы! – возмутился Юрий Петрович. – Я потомственный атеист. Жена пишет диссертацию о современных культах, ну и есть там у нее вступительная глава о православии – о его былом величии, о сохранении традиций, об упадке, ну и все такое прочее... Меня она попросила сделать несколько типичных снимков, иллюстрирующих эти аспекты. А эту церковь я завтра обязательно сфотографирую...
- Слушайте, а вы случайно не Юрием Петровичем будете? – еще шире заулыбался интеллигент.
- Да, - Юрий Петрович изобразил растерянный вид.
- Ну, тогда давайте знакомиться, - улыбка просто разливалась по лицу его собеседника, когда он протянул руку. – Меня Игорем зовут. А про вас мне Виктор рассказывал. – С его слов я понял, что вы интересуетесь не только православными храмами?
- Я же говорю, жена диссертацию пишет, - опять заканючил Юрий Петрович, напряженно соображая, как позаумней и побыстрей сформулировать название этой дурацкой диссертации. – Что-то типа: «Упадок православия и перспективы современных культов». Простите, я не специалист... Ну, и когда Виктор сказал, что может поспособствовать моему участию в одном из праздников местных сатанистов, сделать пару кадров для диссертации, я – с радостью...
- Я бы этому Витьке язык вырвал, - бросил второй интеллигент.
- Зачем же так, брат Володя, - мягко одернул его Игорь. – Если народ к нам сам идет, если ученые нами заинтересовались, почему бы лишний раз не пропиарить себя? Правда, про пару кадров Виктор ничего не говорил... Вы откуда его знаете? – посерьезнел он.
- Ну, если я вам скажу, что мы с ним познакомились в ресторане, вы же мне не поверите?.. Так, ночная встреча возле одного из храмов... Виктор был слегка навеселе, и ему почему-то не понравилось, как я этот храм рассматриваю. Ну, а дальше... –  и Юрий Петрович выразительно потер скулу.
- Это на Витька похоже, - рассмеялся Игорь. – Но, должен вам сказать, вы его здорово отметелили. Он даже на работу не ходит, говорит – стыдно...
Тут зазвонил мобильник Юрия Петровича.
- Вот, легок на помине...  Здравствуйте, здравствуйте, Виктор! – радостно прокричал он ошарашенному Витьке. – Я вам очень благодарен за то, что вы так оперативно выполнили мою просьбу. Да, да, я сейчас как раз с ним разговариваю... Очень милый человек. Можете сами передать привет, он рядом, - и Юрий Петрович протянул трубку Игорю.
Тот недоуменно взял ее, и пока они с Витьком перебрасывались парой фраз, Юрий Петрович думал, а не слишком ли по-идиотски он выглядит в глазах этих придурков, не слишком ли переигрывает?
- Хорошо, теперь к делу, - сказал Игорь, возвращая телефон. – Если у вас есть желание присутствовать на обедне святого Секария, и если вы достаточно благоразумны... Короче, плата за присутствие на обедне 666 долларов...
- Сколько? – искренне удивился Юрий Петрович. – Нет, я понимаю магический смысл цифры – число дьявола, но, клянусь вам, сумма совершенно немыслимая. Да в Москве мне за двести баксов покажут и садо, и мазо, и прочие удовольствия! О сатанинских мессах я уже не говорю.
- Странно, - равнодушно сказал Игорь. – Трое зрителей из той же Москвы безоговорочно уже выложили эти суммы. Что касается садо и мазо, то на нашей обедне вы могли бы и это увидеть. Впрочем, когда вернетесь в Москву, сходите к тамошним сатанистам. Посмотрите их цирк за сотню баксов. Их клоунады как раз этих денег и стоят. И снимков нащелкаете от души. Но, уверяю вас, об обедне святого Секария они и понятия не имеют. Тем более в нашей усложненной интерпретации. Снимки с этой обедни только добавили бы веса диссертации вашей жены. Впрочем, вольному воля.
- А что это за обедня? – искренне поинтересовался Юрий Петрович. Он недавно так к месту вспомнил про клирос, амвон и литию. «Словарный запас нужно постоянно пополнять – всегда пригодится», - подумал он и к месту или не к месту вспомнил про пословицу, которая гласила, что учиться, мол, никогда не поздно.
- Словами это не расскажешь. Это нужно видеть, - улыбнулся Игорь.
- Нет, ребята, - смущенно потоптался на месте Юрий Петрович. – Да у меня и денег таких нет. Видать, не судьба... Извините, - и он протянул руку.
Игорь с Володей переглянулись.
- Послушайте, - выдержав паузу, сказал Игорь, - вы меня внимательно слушали? Ведь я сказал, что 666 баксов – это за просмотр. За участие – вполовину меньше.
- А в чем разница? – удивился Юрий Петрович.
- Если вас эта сумма – 333 доллара – устраивает, сможете принять непосредственное участие в обедне.
- В какой роли?
- О, не переживайте! Ни дьявола вызывать, ни «Черный отче наш» читать вас никто не заставит. Ну, свечу подержать, утварь какую подать... Но нервы себе пощекочите, это я вам обещаю.
- Я согласен, - подумав, согласился Юрий Петрович. – Диссертация моей жены...
- Ну, и чудно, - оборвал его Игорь. –  Деньги при вас?
- Вот так сразу?
- А зачем откладывать? Брат Анатолий, давай сюда папку с дарственными на этот праздник.
- Как у вас все серьезно, - сказал Юрий Петрович, начав под диктовку писать дарственную. - И чернила у вас интересные в авторучке – красные, точно кровь.
- А это и есть кровь, - спокойно сообщил Игорь. – Кровь младенца, принесенного в жертву нашему господину во время прошлой обедни. Не беспокойтесь, то, что вы написали – не договор с Сатаной, это обычная бухгалтерия. Бюрократия вечна, она была, есть и будет... Вы просто пожертвовали деньги на развитие нашего движения. Но наш господин должен знать, кого благодарить за это... А сюда, пожалуйста, поставьте отпечаток вашего большого пальца, - и он протянул ошалевшему Юрию Петровичу фланелевый лоскут, явно отодранный от детской пеленки. – Палец смочите здесь...
- Теперь мы повязаны кровью, кровью убиенного младенца? А отпечаток пальца это, подозреваю, кровь нового ребенка, уже принесенного в жертву? – спросил Юрий Петрович.
- А вы не так просты, как кажетесь на первый взгляд, - внимательно посмотрел на него Игорь. – Ладно, слушайте инструкции...
... Уже сидя на кухне у отца Евгения и, рассказав ему о клоунаде, которую он устроил для сатанистов, Юрий Петрович грустно сказал:
- Налей-ка мне водки, отче. И сразу – грамм двести. И себе тоже.
- Мне нельзя, у меня проповедь.
- Ничего, раскрепостишь свое красноречие...
Выпили, посидели, а потом Юрий Петрович, собравшись с духом, выпалил:
- Ты же знаешь, что завтра решающий день? А мне Дашку спрятать негде... Приютишь до ночи?
Отец Евгений медленно побагровел, а потом его понесло. Несло долго и мощно, так, что матушка Светлана мышью вышмыгнула в дверь и скрылась где-то в дальних комнатах дома, предварительно захлопнув все двери и утащив с собой орущих детей. Наконец батюшка сделал передышку, и Юрий Петрович, воспользовавшись паузой, смиренно сказал:
- Я, конечно, могу отдать Дашку сатанистам, сначала убьют ее ребенка, потом и ее, а, может, ее просто доведут до сумасшествия, потом я заберу твой потир, верну тебе, ты мне заплатишь... Но как мы с тобой после этого  жить-то будем? Ты со своим потиром, обагренном кровью младенца и его матери, я... Ну, обо мне не будем, ты-то как будешь жить, посредник между добрым и всепрощающим богом и его чадами? – Священник засопел. – Ну, совершила девчонка ошибку, ну, украла цацку, чтобы спасти своего ребенка...
- Ничего себе цацка, - возмутился отец Евгений, но уже без ругательств. – Я уже не говорю о том, что это предмет священного культа... В нем золота грамм триста, четырнадцатый век... Ты знаешь, сколько он стоит? Нет? И я не знаю...
- Ты понимаешь, она главная фигура в моей игре. Я специально вызвал свою сотрудницу, кстати, не безразличного мне человека, дочку моего погибшего друга, чтобы подставить ее вместо Дашки, а ты...
Отец Евгений встал и, лохматя бороду, заходил по кухне.
- Она у меня год поститься будет, на хлебе и воде сидеть... – бубнил он на ходу.
- Ты что, удочеришь Дашку и будешь блюсти ее пост? Или в келью замуруешь? Ты хоть знаешь, крещенная она или нет?
- Как? – оторопел священник.
- Да вот так. И своим жестокосердием оттолкнешь от церкви не заблудшую овцу, а потенциальную прихожанку...
- Где ты все-таки таких слов нахватался, сын мой? – отец Евгений, наконец, прекратил мотаться по кухне словно маятник.
- Книжки когда-то давно читал, папаня, в том числе и Евангелие. Знаешь, есть такая книга... Может читал? А здесь, у вас, начал кое-что из прочитанного вспоминать. Кстати, заметь, у вас – «батюшка», «отче», «сын мой», «дочь моя»... А у них, у сатанистов – все «братья» и «сестры».
- Хватит антихристианскую пропаганду вести, - опять засопел отец Евгений.
- Почему антихристианскую? Возьмем протестантов. Те же христиане, но у них ведь тоже «братья» и «сестры»...
- Хватит! – рявкнул отец Евгений. – Веди ее!
- Хорошо, - согласился Юрий Петрович. – Завтра утром.
И быстренько исчез.
С Витькой они договорились встретиться под вечер – у того в доме. Непременным условием было присутствие Дашки, но появиться она должна была как бы случайно – шла, мол, мимо, дай – загляну к дружку.
Уговорить ее пойти в дом к отцу Евгению было не менее трудно, чем убедить священника принять ее. Ей, и в самом деле, не крещенной, оказывается, было и страшно, и стыдно, и не с руки, и неловко... Когда отговорки исчерпались, и Дашку стабильно заклинило на «неловко», Юрий Петрович мрачно сообщил ей, что вынужден прекратить поиски ее ребенка, раз она сама того не хочет, и совсем уже в черных тонах обрисовал безрадостную перспективу ее дальнейшего существования.
- Да согласная я! – заорала Дашка, когда он демонстративно поднялся из-за стола.
Оставалась Галка. Но до ее прибытия еще была целая ночь, и Юрий Петрович, проведя очередной инструктаж, отправился спать – поезд приходил рано утром.

На перроне, выхватив у Галки легкую сумку, он вместо приветствия погнал ее в туалет.
- Сделай со своим лицом что-нибудь такое, чтобы я тебя не узнал, когда ты оттуда выйдешь. Ну, глаза, губы, белила, румянец... Что там еще? Да, и волосы спрячь.
- Дайте мне пистолет, - попросила ошалевшая от такой встречи Галка.
- Зачем? – удивился как никогда прежде настроенный на серьезный лад Юрий Петрович.
- Чтобы перестрелять в туалете всех свидетелей моего перевоплощения. Что это за таинственность?
- Потом объясню.
- Хорошо. Вам какой макияж больше нравится – под гейшу, под женщину-вамп или под девочку-готт?
- Не паясничай! Все очень серьезно, глупая. Иди!
- ...Расскажи мне про ритуал обедни святого Секария, – попросил Юрий Петрович, когда они с Галкой, после того, как она у себя в номере приняла ванну, выпила чашечку кофе и снова нанесла на лицо этот ужасный макияж, взглянув на который, Юрий Петрович даже есть отказался. Галка убеждала его, что это – японская гейша, хотя, по его мнению, это было гораздо хуже, но от дальнейших комментариев для пользы дела он отказался. Гейша, так гейша.
-  Вы столкнулись с очень серьезной практикой церкви Сатаны, - начала Галка.
- Мы столкнулись...
- Хорошо – мы. Среди прочих мерзостей, типа секса...
- Добровольного? – уточнил Юрий Петрович.
- Да, - подумав, ответила Галка.
- Так в чем же тогда мерзость? – усмехнулся он.
Галка оставалась невозмутима.
- ...Среди прочих мерзостей этот ритуал подразумевает еще и умерщвление некрещеного младенца, - продолжала она.
- Каким способом?
- Его загодя топят в колодце, а потом воду из этого колодца пьют вместо вина для имитации христианского причастия, -  Галка отхлебнула кофе.
- Ты уверена? Ребенка именно топят? – помрачнел Юрий Петрович.
- Да.
- Что-то не вяжется твоя версия этого ритуала с местной. Хотя... – задумался Юрий Петрович. – Игорь говорил именно о некой местной, да еще и экзотической, усложненной интерпретации обедни, посмотреть на которую приезжают даже московские извращенцы. Ладно, все пока говорит о том, что ребенка не утопят.
- Почему вы так думаете?
- Потому что там буду я, и я им зачем-то нужен. С меня уже взяли именно кровавый отпечаток... Что там еще насчет мерзостей?
Она обрисовала ему довольно невеселую картину предстоящей вакханалии, и дело показалось ему еще более нехорошим и рискованным.
- Хватит, Галина Сергеевна страсти рассказывать. Мне и так за тебя страшно.
- Почему – за меня?
- Потому что ты будешь главным действующим лицом, - и он кратко рассказал Галке про ее роль. – Ты у меня умница, ты с сатанизмом уже дело имела, ты в Крыму сатаниста Лувезлева почти в одиночку почти поборола, ты справишься, - завершил инструктаж Юрий Петрович.
- Из-за таких редких, но добрых комплиментов я на вас и работаю, рискуя своей девичьей жизнью и честью, - вздохнула Галка.
- Ну, доела? Пошли, дел много.
- А отдохнуть с дороги?
- Потом отдохнешь. Вот адрес, дорогу объяснять не буду. Чем больше людей ты спросишь, как найти эту улицу, чем больше местных увидят такую красавицу, тем лучше. В том, что ты ищешь бабушку Глафиру, никто ничего подозрительного не увидит – старушка травками занимается, может и еще кое-чем. Я затылком чувствую чужие глаза, а кто – не могу определить, но тебя – наоборот, должны видеть все. С Дашкой проведешь не больше часа. Но за это время постарайся усвоить ее манеру одеваться, двигаться, говорить, запомни ее жесты. Потом размалюешь ее, как себя, а себя превратишь в Дашку, то есть просто хорошо умоешься. Поменяешься с ней одеждой и...
- Можно я себе трусики оставлю? – Галка кокетливо опустила густо намалеванные веки.
- Ни в коем случае. Там раздеваться придется, сама же про мерзости рассказывала. Сразу вопрос возникнет: «Откуда вдруг у местной крали такие красивые трусы в горошек?»
- В какой горошек?! – возмутилась Галка.
- Ладно, ладно, ей свои трусы можешь не отдавать, они ей ни к чему, Поп не станет на ней трусы проверять. Да и для Дашки на улице только внешность твоя нужна и верхняя одежка. Но сама наденешь именно ее трусы. Надеюсь у нее они не одни. Тебе могут не проверять, но потом, когда оставишь их с остальной одеждой, не ровен час – поинтересуются. А тут, на тебе! – гипюр, стринги... Поняла? Хорошо. Так вот, поменяешься с ней одеждой и отправишь ее к попу. Хоть пинками под зад выгоняй. В том, что приезжая дама, посетив старушку-травницу, направилась в церковь, тоже ничего странного нет: эти бабки почти всегда отправляют своих клиентов в храм – свечку поставить, помолиться... Отправив ее, сама  оставайся чистая и умытая, ну, ты поняла – как Дашка. Потом ждешь Витька. Это твой жених. Он придет часов в десять, чтобы отвести тебя в эту поганую церковь. Поэтому, пока будешь ждать, спи, сколько влезет, отрабатывай коронные приемы, только бабку не пугай своими воплями, короче - набирайся сил. В церкви буду и я – вполне легально. Не удивляйся, если я буду косить под дурочка, да и сама веди себя так, как на твоем месте вела бы себя Дашка. Ну, а потом, скорее всего, когда начнется это причастие, а, может, позже, в общем, когда сама поймешь, что дальше нельзя, делай все, что хочешь. Только постарайся никого не убить. Твое вступление будет для меня сигналом. Там главной фигурой будешь именно ты. Давай, до встречи.
- На моих премиальных роль главной фигуры каким-то образом отразится?
- Лишний раз в угол не поставлю, когда провинишься. Иди – время!
И Галка пошла, а он позвонил Витьке. Его заспанный голос Юрию Петровичу не понравился.
- Ты что, пил?
- Ну! – в очередной раз обиделся тот. – Погоди, Юрка, немного, я сейчас, сейчас... Слушай, - по звуку было слышно, что Витька перебазировался во двор, - ты знаешь, где я сегодня спал?
- Неужели даже на кухню не пустили и во двор выгнали? – посочувствовал Юрий Петрович.
- А! Кухня давно пройденный этап. Я с Дашкой спал!
- Ну, спать по-разному можно, - улыбнулся в трубку Юрий Петрович. – К телу допустила?
- А то!
- Ну, мужик, тогда поздравляю, - уже рассмеялся Юрий Петрович. – Все-таки твоя взяла? Молодец! Только для первого раза хватит в постели кувыркаться, быстро надоест... Да и Галину я к вам послал. А она у меня девочка еще не целованная. Нечего ее развращать всякими сексуальными мерзостями...
- Чем? – не понял Витька.
- Ну, ладно, ладно, - успокоил его Юрий Петрович. – А теперь слушай, что еще нужно сделать...
Выдав очередную порцию заданий, Юрий Петрович взял фотоаппарат и направился к Геориевско-Михайловскому храму.
- Привет неофитам-сатанистам! – рыкнул на него из-за своей калитки отец Евгений.
- Почем опиум для народа? – ответил то ли на приветствие, то ли на пароль Юрий Петрович. Диалог получился почти как у Ильфа и Петрова.
Джип стоял на месте. На месте, то есть, опершись о джип, с сигаретой в зубах был и «брат Анатолий». Юрий Петрович сдержанно кивнул ему и, не получив ответа, начал фотографировать остатки храма. Ведь обещал «жене» сфотографировать, значит, обещание нужно выполнять. Иллюстрации для диссертации, однако.
- Добрый день, Юрий Петрович! – улыбчивый Игорь нарисовался уже на втором кадре. – Жена, даже приехав в наш городок, заставляет вас трудиться вместо себя... Видели вас случайно в городе наши братья.
«Я же чувствовал это, затылком чувствовал слежку! – мрачно думал Юрий Петрович, в свою очередь тоже искрясь дурковатой улыбкой и обмениваясь любезностями с «исчадием ада». – А Галке, издевавшейся надо мной по поводу моей мнительности, задницу потом надеру! Нам бы день простоять, да ночь продержаться. Впрочем – полдня и полночи»
- Это просто знакомая, - смутившись, пояснил он. – Дела у нее здесь, вот и попросила номер в гостинице заказать, встретить...
- Понимаю вас, понимаю, - казалось, что Игорь подмигивал даже улыбкой. – А мы здесь к обедне готовимся. Не хотите ли взглянуть?
«Дурак! – на сердце у Юрия Петровича слегка отлегло. – Кто же знакомит предполагаемого противника с полем боя? Или я, и впрямь чересчур мнительный?»
- С удовольствием взгляну на ваши таинства, - и он поспешил за Игорем внутрь храма.
Все, как положено, если верить Галке – две концентрические окружности с символикой... Как ее... Ага, с кабалистической символикой. Треугольник на северной стороне... Вход в круг – на противоположной. Да, окружности были прочерчены мелом вокруг одной из могильных плит.
- А почему выбрали именно эту плиту? – наивно спросил он, понимая, что именно под ней лежат останки так до конца и не канонизированного святого.
- Удобно, ближе к центру. В обедне принимает участие восемь человек. Вы, Юрий Петрович, будете стоять вот здесь, держать сосуд с напитком, угодным нашему господину, и когда я вас попрошу об этом, передадите его мне, - продолжал пояснять Игорь.
- И что это за напиток? – рискнул Юрий Петрович.
- Кровь, - продолжал улыбаться Игорь.
- Младенца? – на всякий случай уточнил Юрий Петрович и радостно улыбнулся. Улыбнулся, потому что ребенок, оказывается, еще жив, его не утопили. Но Игорь понял его улыбку по-своему.
- О, Юрий Петрович, я вижу в вас большой потенциал! Я вижу, кроме садо-мазо, на которых вас прошлый раз слегка заклинило,  вас еще кое-что волнует. Уверяю, получите удовольствие. А после обедни нам с вами не мешало бы поговорить... Да, вот еще что... Все участники ритуала полностью обнажены. Нет-нет, не совсем то, о чем вы подумали. Это – для избранных, - успокоил Юрия Петровича Игорь, видя, что тот смущенно потупил глаза. – На нас будут черные мантии с капюшоном. Почему-то многие течения церкви Сатаны предпочитают белые, но это неправильно, это претит самой идее сатанизма. Не находите?
Юрию Петровичу цвет мантии был по барабану, главное – Машка еще жива, а ему доверили держать потир!
- Да-да, это несколько странно... – и он, как слон, закивал головой.
- Думаю, вашей жене в диссертации этот момент следует подчеркнуть особо. Для теории нашего движения это очень важно, - продолжал вдохновенно вещать Игорь.
- Да-да, это очень интересно, - снова закивал Юрий Петрович.
За время последовавшей лекции про сатанизм это движение настолько к нему привязалось, что по дороге домой он еще некоторое время продолжал кивать. Зато своим идиотизмом, кажется, просто умилил и покорил Игоря.
«А не зайти-ка мне к папаше? – подумал Юрий Петрович. – Дашка должно быть уже здесь».
Дашка сидела на кухне, зареванная по пояс. Тушь, помада, румяна, как и вся прочая косметика, которой наштукатурила ее Галка, вперемешку с собственными слезами и соплями были размазаны не только по ее лицу, но и по Галкиной блузке. Подолом этой самой блузки она даже нос вытирала, демонстрируя отцу Евгению свой пупок.
- Она каялась, аки Мария Магдалина, - блаженно обнадежил поп Юрия Петровича.
- Велики твои труды есть, – начал было Юрий Петрович. – Но, отче, ты же обещал...
Отче, продолжая расхаживать по кухне, грозно зыркнул на Юрия Петровича.
- А что? В келью на год, как ты сказал, я не имею права ее посадить, но она же  должна четко запомнить на всю жизнь – женщине в алтаре не место! Матушка! – позвал он опять забившуюся где-то на задней половине дома жену. – Помой ее, пусть постирает это... это безобразие, дай ей  надеть что-нибудь поприличнее, а то она все норовит меня в соблазн ввести, накорми и пусть полежит где-нибудь там, отдохнет, подумает...
- Да ты, Женька, моральный садист, - покачал головой Юрий Петрович.
- Все, больше не буду. Но она надолго запомнит, как алтарь осквернять. Пусть поплачет, впереди ее радость великая ждет.
- Ты веришь?
- Верю и буду бога молить за возвращение невинного чада матери. Вот как только ты уйдешь, перестанешь мешать воспитательному процессу, так и начну. Вместе с ней.
Они молча посидели за столом.
- Остыл? – спросил, наконец, Юрий Петрович.
- Остыл...
- Ну, тогда, батя, слушай. Молитва это, конечно, здорово, но тебе и поработать придется. Ты у меня один остался неозадаченным.

Все остальное время до десяти вечера Юрий Петрович провалялся на кровати, тупо глядя в потолок. Ровно в десять позвонила Галка:
- Мы с женихом выдвигаемся.
- Не забудь оставить мобильник дома.
- Я помню...
Он подождал их на мосту. Если следят – пожалуйста. Игра вышла на финишную прямую. В темном пальтишке, повязанная платком, Галка со стороны смотрелась хорошо, похоже, а вблизи Юрий Петрович про себя ахнул – вылитая Дашка, но вслух сказал:
- Держись раскованней, спокойней.
- Юрка, да она спокойна, как йог, - бросился защищать «невесту» Витька. – А каким приемам меня научила! Если бы я их знал, когда мы с тобой у церкви встретились...
- Я же тебя тогда спросил, как будем – по-простому или...
- Это вы про что? – вдруг встревожилась Галка.
- Да был в нашем знакомстве один эпизод, я потом расскажу, - пообещал Юрий Петрович.
- Юрка... – забеспокоился Виктор.
- Заметь, сейчас ты опять первым начал, - развел руками Юрий Петрович. – Ты лучше скажи, все взял, ничего не забыл?
- Все при мне, - и Витька похлопал себя по животу.
Их уже ждали.
- Витек! И ты к нам? – заулыбался Игорь.
- Нет, я здесь погуляю, подожду Дашку с ребенком.
- Погуляй, погуляй... Заодно и покарауль. Нам меньше хлопот. В случае чего подашь знак тревоги.
То ли потому что темно было, и их освещал только тусклый свет из дверей храма, то ли по другой причине, но на этот раз улыбка Игоря показалась Юрию Петровичу зловещей.
- Вам, Юрий Петрович, сюда – там вам выдадут мантию, а с вами, девушка, я предварительно пообщаться хочу – обговорим условия возвращения ребенка.
- Я ее видеть хочу, - глухо из-под платка подала голос Галка.
- Конечно, увидите...
«Это уже Галкин экспромт, мы так не договаривались, - подумал Юрий Петрович, облачаясь в мантию – широкий черный балахон с рукавами, широким горлом и глубоким капюшоном. - А, впрочем, - логично. Ему, вишь ты, еще и пообщаться захотелось. Ну, что ж, Галка, общайся, только не начни сразу ногами махать, а то можем ребенка потерять».
Внутри храма было нетемно, но мрачновато. Чадили факелы, укрепленные на стенах, большие черные свечи и ритуальные огни вокруг магического круга уюта тоже не добавляли. Низкий потолок и полусфера, имитирующая купол, были закопчены. Сзади из угла доносились перешептывания трех московских зрителей-придурков. 
«Не первый раз, видать, сатанисты здесь оргию устраивают, - подумал Юрий Петрович, еще раз осматривая закопченный потолок. – И куда только полиция смотрит?» - задал он себе сакраментальный  вопрос, один из тех, из вечных.
Он занял свое место в круге. На расстоянии двух метров справа и слева от него застыли темные силуэты в мантиях. Еще один силуэт справа оказался с большим мечом – он охранял ритуальный вход в магический круг.
«Меч – это нехорошо, - задумался он. – Меч – это даже очень плохо, придется соображать по ходу дела. Ладно, что-нибудь придумаем. Ситуация покажет».
Между тем ситуация развивалась. В круг вошли остальные участники действа. В их окружении Галка, одетая в такую же черную мантию, смотрелась маленькой и беззащитной. Ей помогли лечь на надгробную плиту и между слегка раздвинутых ног поставили еще одну большую черную свечу. Но зажигать ее не стали. Игорь взял со столика большую черную книгу, раскрыл ее и начал что-то бормотать. Юрий Петрович вслушался, но ничего не разобрал.
«Так ведь он наоборот читает! – наконец-то вспомнил он. – Ну, тогда и слушать нечего».
Но остальные участники ритуала слушали Игоря внимательно и периодически повторяли за ним отдельные фразы. Это продолжалось довольно долго.
«Когда же ему это надоест?» - с тоской подумал Юрий Петрович.
Игорю, видать, и самому это надоело: он отложил книгу, остановился перед Галкой, зажавшей свечу между лодыжками, и, запрокинув голову, поднял руки вверх. Капюшон с его головы сполз, но он не обратил на это внимания. Стоял долго. Наконец послышалась тихая мрачная музыка.
«Магнитофон включили, шарлатаны», - усмехнулся Юрий Петрович.
Но тут произошло нечто. Если бы об этом ему рассказали, он бы не поверил. Ну, ладно, вспыхнула «Галкина» свеча – это можно было объяснить каким-то химическим фокусом... Ну, ладно, раздался вой, и он все время нарастал –  включили мощную стереосистему... Но, когда мрачным бордовым светом в северной части круга вспыхнул треугольник, когда, чуть погодя, засветился и сам круг – это было впечатляюще. Ведь днем он сам видел этот круг – две обычные меловые окружности, жирно прочерченные мелом на обычных плитах пола...
- Благодарю тебя, господин! – крикнул Игорь. – Ты здесь! Ты с нами!
И он забегал вокруг Галки. Забегал странно – задом наперед, постоянно кланяясь. Продолжалось это минут десять, но, уделив его забегу должное внимание, Юрий Петрович увлеченно начал наблюдать за треугольником. Тот багровел и багровел, а окружность магического круга, в котором они стояли, казалось, начала вырастать из пола, образуя своеобразную стену. Между тем вой, нарастая, слился с музыкой и не просто слился, а гармонично в нее вписался. «Хороший диск-жокей, - невольно подумал Юрий Петрович. – Впечатляет, однако».
В это время Игорь, устав извращаться, пробежку завершил. Он остановился перед входом и протянул к нему руки. Появился человек в мантии с голым ребенком на руках. Было видно, что ребенок орал, но голоса слышно не было – его заглушала музыка. Юрий Петрович дернулся – вот она, Машка, живая и невредимая! Вот он, потир, – стоит на столе, целый и тоже невредимый! Ну!.. Нет, отсюда им с Галкой будет выбраться трудно – с ребенком, с потиром... 
Игорь бережно поднял ребенка над головой и что-то прокричал своему беснующемуся господину, затем медленно и торжественно обошел вокруг надгробной плиты и продемонстрировал девочку Галке. Та, как и положено матери, сделала попытку вскочить навстречу ребенку, но два силуэта шагнули к ней и вернули на плиту. Она безвольно подчинилась, но силуэты продолжали держать ее за руки. Игорь подошел к стоявшей справа от Юрия Петровича мантии, и сквозь вой до сыщика донеслось: «Сделай свое дело для нашего господина, брат Анатолий!» Тот принял ребенка и, поклонившись в сторону воющего треугольника, направился к выходу из круга. Игорь взял со стола потир и застыл, рассматривая его.
«Ну же! Ну! – напряженно думал Юрий Петрович. – Отдай потир мне! Ты же намекал!» И Игорь направился к нему.
- Идите за братом Анатолием, поможете ему. Просто будете держать потир, хорошо? Он знает, что нужно делать. Потом принесете потир мне.
И Юрий Петрович облегченно вздохнул.
Здесь в ночной тишине голос орущей Машки звучал особенно впечатляюще. Где-то далеко на окраине города залаяла чуткая собака, ее поддержала соседка, потом еще и еще. Скоро вся окраина заливалась собачьим лаем.
«Что же вы собак своих не слушаете? – мысленно обратился Юрий Петрович к жителям окраины. – Ведь это же не впервые происходит... Конечно, детского плача вы не слышите, но ведь можно поинтересоваться, почему вдруг взбесились все собаки в округе? Что, стая волков забрела? Тогда – тем более, нужно просыпаться».
Сзади хрустнула ветка, он не стал оборачиваться – был уверен, что это Витька.
- Давай быстрей, а то меня эти вопли уже достали, - раздался откуда-то снизу голос Анатолия. – Здесь мы кровь ангелочку пустим, здесь мы его и по воде отправим... Подставляй по...
Договорить он не успел. Потир точно лег на его бритый затылок. Роняя потир, Юрий Петрович успел подхватить на руки вдруг затихшую Машку.
«Неужели не успел?» - Юрий Петрович приложил ухо к ее груди, осмотрел – нет, цела.
- Дядя... – вдруг улыбнулась Машка и потянула его за капюшон.
- Дядя, дядя. Живая наша пропажа, - обрадовался он. – Витька, ты где?
- Здесь я, здесь, - вынырнул из кустов Витька.
- Снимай с него балахон, привязывай его самого к дереву, вместо кляпа хоть свой носовой платок, хоть носок можешь вставить. Сам раздеваешься до гола и этот балахон надеваешь. Потом переливаешь из грелки в потир кровь и ждешь меня здесь. Давай куртку, ребенку холодно. Простудишь – Дашка тебе голову оторвет, - и он с Машкой на руках бросился в сторону дороги.
За косогором гарцевал отец Евгений.
- Слава тебе господи – жива! – принял он снова начавшую орать Машку. - А знаешь, мы с ее матерью весь вечер молились за спасение невинной души.
- Хорошо, а теперь разомнись. Как договаривались – бегом домой, оставляешь Машку, вызываешь пару нарядов полиции, а сам – сюда в полной амуниции.
- Да помню я, помню, - и отец Евгений, одной рукой задрав рясу, а другой крепко прижав к себе орущую Машку,  резко сорвался с места.
Возвращаясь к Витьке, Юрий Петрович представил себе, как по ночной пустынной улице в задранной чуть ли не по пояс рясе несется поп с орущим ребенком на руках. Кто увидит – это зрелище запомнит навсегда. Такое не забывается.
Поднимаясь к церкви, он спросил Витьку.
- Кровь голубиная или кошку задрал?
- Ну! – обиделся Виктор. – Трем голубям шеи свернул...
- Смотри, самому пить придется.
- Как пить? – возмутился Витька.
- Желательно молча и не требуя повторить. И помни – ты стоишь справа от меня, а твой сектор действия – справа от тебя. Там, правда, один с мечом стоит, но его я на себя возьму. Все, отдышались, пошли. И реагируй на все происходящее спокойно. По крайней мере, постарайся. Капюшон глубже на лицо надвинь.
Он пропустил Витьку вперед и, когда тот, входя в храм, растерянно притормозил, мягким пинком указал ему направление движения. Но потом, возможно, в нарушение ритуала, обогнал его – чтобы Витька не заблудился.
Их заждались. Орала музыка, скорее всего, окончательно оглушившая присутствующих, воздев руки, орал Игорь, обращаясь к своему, уже окончательно вышедшему из себя, господину, зарево в треугольнике клокотало, светящийся круг за время их отсутствия вырос до полутора метров... «Ладно, с этим спецэффектом потом разберемся. Нужно будет у нашего спеца поспрашивать. Скорее всего, это лазеры», - решил Юрий Петрович.
Вручая Игорю потир, Юрий Петрович довольно естественно изобразил не только дрожь в руках, но и почти полный упадок сил – нравственных и физических. Игорь улыбнулся и вернул ему потир:
- Пей!
Кровь Юрию Петровичу пить приходилось. Когда-то, очень давно, их конный отряд преследовал в Каракумах банду торговцев наркотиками и заблудился. Если бы не лошадиная кровь, которую они периодически отсасывали из предварительно сделанных ранок на венах своих лошадей, они бы полегли в той пустыне от голода и жажды...
Он сделал глоток, к удовольствию Игоря закатив глаза.
- Да вы, Юрий Петрович, еще и вампир... Как это интересно... – прокричал, наклонившись к нему, Игорь.
Юрий Петрович только смущенно улыбнулся, вытирая рот. Витька со своей задачей справился стойко – выпил, вытер рот рукавом. «Сейчас огурца потребует, мерзавец!» - пронеслось в голове у Юрия Петровича. Но обошлось, подмены Анатолия на Виктора не заметили. Остальным участникам этой обедни пить кровь невинно убиенных младенцев было делом привычным.
По-видимому, настал кульминационный момент. Музыкальная тема плавно сменилась, перейдя в более спокойную, почти лирическую мелодию и – главное – в храме стало тише.
- Я обещал тебе вернуть ребенка, и я выполняю обещание: здесь самое ценное, что у него было – кровь, эликсир жизни. Выпей, и ты навсегда воссоединишься со своим дитятей. Как только что это сделали все мы тут находящиеся, чтобы приветствовать нашего господина. Теперь ты наша сестра. Но, кроме этого, ты и избранная подруга нашего господина. Выпей!
Галка дернулась, но ее крепко держали за руки, и ее голова со стуком упала на плиту. «Не переиграй!» - мысленно приказал Юрий Петрович. Но, по мнению Игоря, Галка не «переигрывала», а «не доигрывала». Он озадаченно остановился. Скорее всего, он ожидал истерики, воплей сходящей с ума матери, но не простой потери сознания. Он все же облил ей рот кровью и стал в ее ногах.
- Я обещал тебе вернуть ребенка, и я выполню обещание. Вместо дочери наш господин подарит тебе сына. – Сделайте из нее звезду! – приказал он.
У надгробной плиты появились два силуэта и раздвинули Галкины ноги.
И тут что-то вспыхнуло под куполом. Голубая сфера величиной с футбольный мяч, пульсируя и одновременно вибрируя, постепенно увеличивалась в размерах. Если и это тоже был спецэффект, то спецэффект, неожиданный не только для самих сатанистов, которые замерли, изумленно задрав головы, но и для багрового зарева над треугольником и в магическом круге. Красный огонь заволновался и, пульсируя, устремился вверх. «Часть шоу? – подумал Юрий Петрович. – Не похоже...»
Игорь пришел в себя первым и явно начал нервничать.
- Все равно она получит ребенка от моего господина! – заорал он и начал задирать Галке подол.
- Брат Игорь, по-моему, она того... Не дышит, - тревожно сообщил тот, что держал ее правую руку.
Порядок в строю вдоль круга уже нарушился, и Витька дернулся вперед.
- Спокойно! - остановил его Юрий Петрович. – Но будь готов. Твой тот, что возле ее левой ноги.
Это произошло одновременно. Сатанист, державший правую руку Галки, отпустил ее, безвольную, и начал нащупывать на Галкиной шее пульс. В этот момент из дверей раздался дикий вопль «Они менты!» и на пороге появился голый брат Толик. Юрий Петрович успел укоризненно взглянуть на Витьку, прежде чем услышал другой, более знакомый вопль от надгробной плиты. Со своим традиционным кличем, всегда немного раздражавшем Юрия Петровича, Галка освободившейся рукой вывихнула плечо сатанисту, который так беспокоился о ее состоянии. Юрий Петрович одним прыжком сбил с ног того, кто держал Галкину правую ногу. Пристыженный перед этим Витька запоздал и завозился с тем, кто вцепился в Галкину левую ногу. Но Галке достаточно было и одной правой. Вероятно, пах Игоря она выбрала неслучайно, и тот, скорчившись, завалился набок. Витька, наконец, оторвал свою жертву от ее левой ноги и сейчас самозабвенно добивал сатаниста. Галка сделала кувырок назад, послав ногами в нокаут того, кто держал ее левую руку, и вскочила на ноги.
«Вот паршивая девчонка! - подумал Юрий Петрович, догоняя длинного парня. – Опять старших не слушает, купальник надела... А какое было бы зрелище!»
Поймав тощего, он не стал его бить, просто задрал мантию ему на голову и, быстро, но аккуратно завязав ее на узел, поднял парня с пола – пусть путается под ногами и своими хаотическими перемещениями и необычным видом вносит свой посильный вклад в общий бедлам.
Контуженный потиром голый Толик метался от одной сражающейся группы к другой, везде получая по зубам и от своих, и от чужих. Наконец кто-то его вырубил.
Дальше можно было просто стоять и любоваться Галкой, но вот беда – во время кувырка мантия запуталась у нее на голове, но на помощь ей уже спешил Витька. Он хотел защитить ее от несущегося на нее мужика. Витька задрал свою мантию и попытался выполнить боковой удар ногой – Галка показала – но растяжка у него была не та, что у Галки, и вместо живота он попал своему противнику в пах. Юрий Петрович только усмехнулся, когда, расстроенный собственным предательским, подлым и не мужским ударом Витька, наклонился над мужиком, похлопал его по плечу и сказал:
- Извини, братан, промахнулся, - и тут же уже честным ударом в скулу отправил его на пол.
 «Черт, как же я забыл про меч!» - вдруг вспомнил Юрий Петрович. И вспомнил вовремя. Галка все еще барахталась в своем тряпье, и тот, кому поручили меч, осторожно подкрадывался к ней. В три прыжка Юрий Петрович оказался между ними и грозно сказал:
- Отдай меч!
Но меч уже был занесен и начал опускаться. Юрий Петрович давно усвоил, что когда тебя бьют сверху, не важно чем – палкой, ломом, топором или, хотя бы, как сейчас, мечом, нужно идти на сближение с нападающим. Если не дотянешься до рук, то хотя бы уменьшишь амплитуду движения оружия, а, значит, и силу удара. До рук он дотянулся. Блок был поставлен настолько удачно, что нападавший просто не удержал меч в руках, и за спиной Юрия Петровича его поймала Галка, наконец-то представшая во всей красе.
- Можно забрать в качестве трофея? – спросила она Юрия Петровича.
- Тебе нужно разрешение? А ты по поводу купальника разрешения спрашивала?
- Ну конечно! – обиделась Галка.
- Приказы не обсуждают! Ладно, потом поговорим, иди, Витьке помоги, а то, видишь, на него двое насело.
Парень в задранной мантии, видимо, никому особо не мешая, продолжал блуждать вокруг надгробной плиты, и, проходя мимо него, Галка, брезгливо скривившись, незаметным  движением руки все-таки отправила его на пол.
Юрий Петрович нашел на полу скорченного Игоря и, глядя ему в глаза, просто надавал пощечин.
- Всем оставаться на своих местах! – это в дверях наконец-то появилась толпа омоновцев, с автоматами и, как положено, в бронежилетах. Но, зачарованные открывшимся зрелищем, они в нерешительности остановились.
Юрий Петрович тоже поднял голову. Да-а, это нужно было видеть. Оказывается, за то время, пока они срывали сатанинскую оргию, шар под куполом успел увеличиться до громадных размеров и теперь занимал все его пространство. Треугольник же заметно угас и только изредка огрызался тусклыми всполохами, а магический круг снова приобрел очертания круга, а не цилиндра. Юрий Петрович готов был поклясться, что откуда-то снизу доносилось приглушенное порыкивание. Тут из-за спин омоновцев послышался голос отца Евгения:
- Господи Иисусе Христе! Яви свою силу, разрушь этот вертеп диавола, изгони Сатану, накажи исчадий ада, осквернивших богомерзкими делами своими храм божий! – и, растолкав омоновцев, он вышел вперед, поднял руки к шару, продолжая молитву.
На Юрия Петровича сверху посыпалась кирпичная крошка, а шар продолжал раздуваться, выползая из-под купола и приобретая грушевидную форму. Он светился мягким голубым светом, напомнившем Юрию Петровичу свет абажура из далекого детства, и он, как зачарованный, смотрел и смотрел на него.
- Послушай, Юрка, - дернул его за рукав Виктор. – Не нравится мне все это... Сейчас нам на головы весь храм обвалится. Он уже трещит, слышишь? Ты же видел, из чего он сделан?..
- Да уж, похоже на то, что обвалится, - согласилась Галка.
Действительно, раздался сухой треск, и мимо них пролетел кирпич, потом второй...
- Ну, что стоишь, как зачарованный?! – заорал Витька. – Бери потир, пошли домой!
Юрий Петрович словно очнулся. Глазами поискал потир, кинулся к нему, схватил и, помедлив секунду, соображая – выходить в магические ворота или идти сквозь круг, направился прямиком к выходу, по пути все-таки перепрыгнув через круг.
Так они и пошли на стенку омоновцев – Юрий Петрович в мантии и с потиром в руках, Галка в купальнике и с мечом и Витька, ощупывающий свою мантию, явно в надежде найти чего-нибудь, чем в свою очередь можно было бы похвастаться перед омоновцами.
- Стоять! – приказал бравый командир взвода.
- Че? – не понял Витька, который, скорее всего, с раннего младенчества не любил ментов. – Это ты моей собаке можешь попробовать команды отдавать – «стоять», «сидеть». Если она позволит...
- Успокойся, Витек, - и Юрий Петрович миролюбиво посоветовал командиру: - Вы лучше вон теми займитесь, - он указал на троицу, застывшую в углу и видимо, решившую, что все увиденное ими здесь и даже ОМОН есть частью грандиозной обедни святого Секария с местным колоритом – обещанная им «усложненная интерпретация». – Или тех идиотов вытаскивайте, а то они так и останутся под обломками. Время теряете...
Отец Евгений тоже наконец-то обратил на них внимание.
- Этих не трогать, это слуги божии, - понизив голос, сообщил он ошарашенному командиру, пялящемуся на Галкин купальник. – Скромнее, дочь моя нужно  одеваться, когда идешь на богоугодное дело, - оглянувшись на Галку, бросил он вслед ее стрингам и вновь загрохотал молитвой.
Они попробовали проникнуть за одеждой, сначала за Галкиной, потом за Юрия Петровича. Но тщетно: дубовые двери вместе с луткой уже вошли на четверть в землю – храм на глазах, оседая, разрушался.
Выбравшись из храма, Галка поежилась.
- Черт, а моя ж одежда на берегу! – вспомнил Витька. – Сейчас, сейчас, Галочка, я тебе свитер принесу... – и он ринулся на берег.
- Пока можешь под мою мантию нырнуть, погрею, - предложил Юрий Петрович.
- Да уж, насмотрелась я сегодня, спасибо вам, - сказала Галка, отвергнув его галантное предложение.
- Я же говорил – не надевать купальник, сейчас было бы теплее, - продолжал гнуть свою линию Юрий Петрович.
- Как это? – удивилась Галка.
- Быстрее бы ко мне в мантию забралась...
- Тю на вас, Юрий Петрович!
- Ладно, терпи холод... Вернемся домой, к премии представлю, - пообещал Юрий Петрович.
- Скажите, а что это было? Ну, музыка, спецэффекты, лазеры – это я понимаю, но голубой шар?  – помолчав, спросила Галка.
- Треугольник тоже не был спецэффектом...
- Как это? – она захлопала ресницами. Ресницы были девственно чистыми, без «спецэффектов», но такими длинными, что Юрию Петровичу захотелось взять сантиметр и замерить их. Но сантиметра под рукой не было.
- Ты разве не слышала рычания? – он, наконец, оторвал взгляд от этих ресниц.
- Нет...
- Ну, и не забивай себе голову. А по поводу голубого шара тебя с удовольствием отец Евгений просветит, - и брякнул: - Только трусы поскромнее надень.
- Да ну вас...
Вернулся Витька, и они вдвоем напялили на сопротивляющуюся Галку его свитер и мантию.
И тут началось.
Сначала медленно, с легким треском провалился купол верхнего храма. Перекрытия, отделявшие его от храма нижнего, нагрузку выдержали, но когда аккуратно вовнутрь храма начали складываться стены, омоновцы стали покидать нижний храм в срочном порядке.
К Юрию Петровичу, который вместе с Галкой и Виктором тоже сменил дислокацию и наблюдал это зрелище с пригорка, подбежал взводный.
- Кроме тех троих никого не удалось вытащить, - оправдываясь, пояснил он. – Шар не подпускал. Как током бил, стоило войти в его зону. Скажите, а что это было?
- Это вам отец Евгений расскажет, если к себе в отделение пригласите, - сказал Юрий Петрович, а потом, почесав в затылке, добавил: - Нет, лучше вы к нему в храм приходите. Хотя... – и опять почесал в затылке.
Отец Евгений покинул храм последним, когда голубое свечение исчезло, когда начали рушиться стены нижнего храма. Он был одновременно торжественно мрачен, вызывающе горд и благостно светел.
- Вот, чада мои дорогие, что делает святая молитва с вертепом диавола... Против слов, обращенных к господу, никакие сатанинские козни не устоят...
- Потир возьми, - Юрий Петрович протянул ему кубок. – Или думаешь, я за тобой его тащить буду?
Отец Евгений мрачно уставился на него, но потом пришел в себя, взял себя же в руки, вышел из священного экстаза и брезгливо принял окровавленный потир.
- Елы-палы, - произнес он задумчиво и как-то по-домашнему буднично. – Это ж сколько с ним теперь работы – святой водой отмыть, потом от скверны очистить, по новой освятить...

Один из расчетов ОМОН остался возле развалин церкви – мало ли что? – и машина на целых пятнадцать минут поступила в полное распоряжение отца Евгения и его «слуг божиих». Поэтому уже через несколько минут они были в доме священника. И, пока отец Евгений, лохматя бороду и гордо расхаживая по кухне, без конца повторял один и тот же набор фраз: «Чудо! Великое чудо! Это архангел Михаил вновь напомнил о своей божественной силе и загнал диавола обратно в преисподнюю», матушка Светлана подала  чай.
- Да что там чай... – оживился Витька. – Может, я в магазин сгоняю? Тут недалеко есть круглосуточный... Галка, вон, почти час голой на холодной плите отлежала... Мы с Юркой перенервничали... Да и все остальные... Тоже...
Под грозным взглядом отца Евгения он постепенно затих.
- Вы сейчас молитвы должны творить перед святыми образами с благодарностью господу Иисусу Христу нашему за то, что сподобились чудо великое узреть, а не как животные алчущие водку жрать! – грохотал отец Евгений. – Такое раз в жизни бывает и то не всякому рабу божиему дано!.. Матушка, дай им водки и закусить... Вы своим детям и внукам будете рассказывать о том, что спромоглись узреть силу господа нашего!... Мне немножко... Теперь этою силою и волею господа нашего Иисуса Христа и наш приход прославится!..
Тут как на грех в дверях нарисовались Галка с Дашкой, одна из ванной, где отогревалась, вторая от ребенка. Обе не накрашенные, они, действительно, оказались очень похожими. Но отцу Евгению было не до сходства. Увидев их, он быстро сориентировался и направил свою мысль по совершенно другому руслу.
- Мир погряз в мирских грехах, в разврате, в прелюбодеянии, и диавол этим пользуется! Вернемся к святым устоям нашей православной церкви, дорогие мои братья и сестры, – тут он выразительно глянул на Юрия Петровича, – ибо Сатана подстерегает нас на каждом шагу... – и вдруг, присмотревшись, он обнаружил, что Юрий Петрович сидит в черной мантии.
- Ты почему до сих пор не снял эту диавольскую мерзость, сын мой? Как ты смеешь осквернять дом священника этим сатанинским рубищем?!
- Хочешь, сниму? – спросил Юрий Петрович.
- Не надо, - запротестовала Галка и пояснила священнику: – Он же совсем голый...
- Матушка, отведи его переодеться! – грозно распорядился отец Евгений.
Когда Юрий Петрович с матушкой вернулись, та несмело обратилась к священнику: 
- Батюшка, не кричи так, дети спят, люди тебя ждут...
- А я с людьми и говорю!
- Они тебя за столом ждут... Рюмки налиты...
- Это он завтрашнюю проповедь репетирует, - успокоил маленькую матушку Юрий Петрович. – Хватит орать, Жень, мы все поняли ответственность момента, сподобились, оценили, прониклись... Что там еще? Садись за стол.
- Какая завтра проповедь! – засопел отец Евгений, грузно опускаясь на табурет. – Завтра вы все отсыпаться будете или кувыркаться в постелях, - он грозно глянул на Дашку, - а ко мне понаедут из епархии, из консистории, из управления культуры, из МЧС, из полиции... Короче, объясняться придется по полной программе.
- За благое дело?
- А ты как думал? Факт чуда подтвердить надо, документально запротоколировать... Ну, ладно, а теперь тост...
- Да ты уже столько наговорил сегодня... Может, не надо?
Но тост был произнесен. И не один.
Когда Юрий Петрович с Виктором вышли за калитку покурить, Витька достал из кармана сверток.
- Слышь, тут такое дело... Я, когда эту черную тряпку надевал, обнаружил под подолом карман, а в нем вот это, испачканное кровью, вот эти бумажки, и вот эти баксы.
- Это не тряпка, Витек, это кусок пеленки твоей будущей дочери. Да и кровь тоже ее. Отпечаток мой. Видишь ли, Толик хотел этот вещдок на берегу оставить. Тогда подозреваемым в убийстве становился бы я... А бумажки давай сюда, одна из них моя, а другие мне в будущем могут пригодиться. Баксы забери. Там 333 мои кровные, это твой гонорар, как я и обещал. А остальные – премия вам с Дашкой. Сколько там?
- Две тысячи триста тридцать один бакс...
- Все правильно. Трижды по 666 плюс мои. Это вам на свадьбу... Отдай мне один на счастье. Смотри, не пропей деньги и Дашку не обмани! Ведь знаешь, найду и морду набью.
- Ну! – обиделся Витька.
Утром в номер к Юрию Петровичу пришла Галка.
- Я заказала билеты. Поезд в восемнадцать ноль-ноль. Что будем делать до вечера?
- Ну, с утра обещал появиться отец Евгений, потом обязательно нагрянет кто-нибудь из полиции, с Дарьей и Виктором, насколько я помню, мы попрощались вчера, да им сейчас и не до нас... Мне бы куртку какую купить, Джинсы у меня запасные есть, да и ветровка, но не поеду же я в ней и в поповском свитере –  размерчик свитера явно не мой... Вот, собственно, и все. Потом предлагаю погулять по городу. Как-то так получилось, что я его запомнил до смешного отрывочно... Кстати, мы с тобой вчера отказались стать Машкиными крестными. Не помню – почему?
- Я тоже не помню, - от чего-то смутилась Галка и отвернулась к окну.
- Как думаешь, не обиделись?
- Думаю, нет...
В дверь постучали, и на пороге возник отец Евгений с портфелем. Он тоже почему-то засмущался, увидев в номере Юрия Петровича Галку, и тут же пообещал, что пришел ненадолго, поскольку весть о чуде уже плывет над городом вместе с колокольным звоном со звонницы его храма. К руинам бесовской обители начинает стекаться народ, пока, в основном, в лице представителей МВД и МЧС. От них сейчас отбивается его напарник, но органы жаждут пообщаться именно с ним, с отцом Евгением. Поэтому счет идет на минуты. 
- Здесь, сын мой, моя благодарность, выраженная в презренных денежных купюрах с масонской символикой. Сумма, думаю, достаточная, чтобы оценить ваш физический подвиг, особенно страсти претерпевшей Галины Сергеевны. Мне Виктор вчера такое  нарассказывал... У вас, что, правда, черный пояс по каратэ?
- И по тэквандо, и по айкидо, и по чем там еще, Галина Сергеевна? - окончательно запугал священника Юрий Петрович.
- В общем, премного вам благодарен, - и отец Евгений выложил на журнальный столик объемистый сверток. –  Ну, а моя душевная благодарность неописуема и неизмерима. Большое вам спасибо, ребята. Вы меня, можно сказать, из позора вытащили и к славе вознесли. Так что я ваш духовный должник. Если вдруг вздумаете повенчаться, ну там детишек своих окрестить – только ко мне. Да и в гости всегда милости просим...
- Отец Евгений, а что это было? – спросила мрачная Галка.
- Борьба архангела Михаила с аггелами продолжается, дочь моя, и я,.. мы.... и особенно вы, - запутался священник, - приняли в ней самое активное участие на стороне сил добра и вышли победителями.
- Так Михаил или, может быть, все-таки, Киприан? – уточнил Юрий Петрович. – Думаю, тебе, отче, собственный, полностью канонизированный святой не помешал бы.
Отец Евгений развел руками:
- Патриаршая комиссия разберется...
И он удалился.
- А что, Галина Сергеевна, время до поезда еще есть, может, сгоняем к отцу Евгению, обвенчаемся? – потянулся Юрий Петрович.
Она как-то странно глянула на него и, ничего не ответив, вышла. Он пожал плечами и спросил закрытую дверь:
- Ну, что ж тебе надо?
Дверь молчала, и он начал одеваться.
Когда он уже был почти готов, дверь ожила – в нее опять постучали.
- Полиция как всегда вовремя, - мрачно констатировал Юрий Петрович. – Я как раз прогуляться собрался...
Но от молодого следователя они с Галкой отделались легко и быстро.
- Какие к нам вообще могут быть вопросы? – спросил Юрий Петрович. – Мы ребенка нашли? Нашли. Вам же хлопот меньше...
- А почему частный сыск взялся за это, явно бесприбыльное дело?
- А захотели проявить благотворительность. Это разве запрещено?
- Как ребенок вообще мог попасть к сатанистам?
- Знаете, - задумался Юрий Петрович, - этот вопрос лучше задать самим сатанистам. Если кого найдете. Насколько мне известно, мать написала в заявлении в полицию, что его украли. Возможно, эти самые исчадия ада и украли.
- Как вам удалось выйти на них?
- Все очень просто. Пришел фотографировать церковь – хобби у меня такое – а они там... Познакомились, разговорились... «Мы, - говорят, - местные сатанисты. Не хотите принять участие в нашей оргии?» «Хочу», - отвечаю я им. Вот так...
- Что вы можете сказать о трех участниках оргии, которых удалось спасти? – у следователя начал дергаться левый глаз.
- Мы их не знаем и даже не видели. Понимаете ли, - улыбнулся Юрий Петрович, - нам  некогда было их рассматривать.
- А что за чудо произошло в церкви? – следователь уже в безнадеге и ручку отложил.
- Мне лично сдается, что сатанисты просто баловались с лазерами. При разборе завалов, скорее всего, эти лазеры вы и найдете. Хотя, кто знает... Может, это и не лазеры были. Более популярно вам об этом может рассказать отец Евгений, настоятель храма Святого Николая. Ну, и полвзвода дежуривших вчера омоновцев.
- Говорят, в храме отца Евгения какая-то неприятная история с потиром вышла. Не слышали?
- Как вы сказали – потир? А что такое потир? Я за эти несколько дней столько нового для себя узнал, столько церковных терминов услышал... Но – потир... Галина Сергеевна, это вы у нас в церковь похаживаете. Что такое потир?
Галка снова начала что-то нудно канючить про библиотеки, Интернет и церкви...
Все. Следователь попросил их расписаться под содержательными показаниями и ушел.
- Вот теперь – все! Пошли, Галка, позавтракаем, оденем меня, и – гулять, - сказал Юрий Петрович.
Выходя, они в дверях столкнулись, и он нечаянно поцеловал Галкину макушку.

- Понимаешь, наверное, в то время я впервые и воспринял тебя как женщину, - Он встал и прошелся по веранде.
- Ага, тогда, когда предложил под своим балахоном от холода спрятать... Нет, ну, конечно: гостиница, девушка в номере... Я, по-моему, тогда только в халате и была.
- Да ты что? Прости, не знал.
- Отец Евгений и тот понял, засуетился и почти сразу убежал. Тамошний мент – и тот понял, а он – нет! – ее возмущению не было предела. – «Нечаянно поцеловал!» «В макушку!» А почему не как положено - в губы?
- Макушка ближе оказалась...
- Ну, понятно.
- Слышь, а ведь ты тогда на предложение нам стать крестными отказалась только потому, что знала о нашем будущем?
- Подозревала... Ведь крестные родители не могут венчаться, - она отставила ноутбук и отвернулась.
- А ты знаешь, что Женька уже в нашем кафедральном соборе служит? – Он присел рядом на кушетку.
- Да? – Она моментально развернулась к нему. – Что же ты раньше молчал?
- Я его сам только неделю назад встретил. Вышел из конторы, смотрю, черный «Вольво» последней марки резко тормозит рядом. Я на всякий случай руку за пазуху – мало ли что? А тут Женька с распростертыми объятьями выскакивает... Так что наш отче на повышение пошел... Жаль, не к черному духовенству принадлежит, а к белому. Кто знает, может, сейчас епископом был бы или митрополитом.
- Молодец отец Евгений. Как он тогда обряд венчания провел! А знаешь, что он сказал, когда я у него перед венчанием во время исповеди призналась, что мы с тобой уже спим? «Дочь моя, - сказал он. – Плоть человеческая –  не есть грех, плоть человеческая есть благодать. Но - в лоне святой церкви. А посему любите друг друга и размножайтесь».
- Женька в гости приглашал. Надо будет как-нибудь сходить, - улыбнулся Он, вспомнив свою первую встречу со священником. – Папаша очень настаивал. Да и некое дело у него к нам имеется. Сверхсекретное. Сходим?
- Конечно... Налей-ка коньяка и слушай дальше:

Дело о том, как найти общий язык с теми, кто живет рядом с нами, но мы об этом даже не подозреваем

- Вот так, дочка, и живем, - дядя Игнат развел руками, а Галка залюбовалась продемонстрированной им панорамой.
Прямо перед ними с высокого берега открывалось течение реки. Узкой, небыстрой, не бог весть какой чистой, но самодовольной. Еще бы, через какие-то пятьсот метров ей предстояло влиться в реку мощную, полноводную. Та, «мощная и полноводная»  сейчас таинственно искрилась на горизонте под лучами заходящего солнца. Короче, речушке, носившей странное название «Безымянная» было, чем гордиться. Даже, несмотря на то, что в ней брезговала купаться местная детвора.  За речушкой на фоне позднего оранжевого заката черной стеной стоял  вековой сосновый бор. А слева, за какой-то бурой проплешиной, после необходимых уточнений оказавшейся болотом, виднелся ельник. Не менее темный, он смотрелся подростком по сравнению с грустным, даже мрачным, всезнающим и всевидящим бором. И только где-то за спинами дяди Игната и Галки, за непонятной прогалиной раскинулась светлая березовая роща. Сейчас стволы берез были розовыми, а на ветвях в лучах садящегося солнца золотилась первая осенняя листва. Справа же от них вдоль дороги бревенчатыми лачужками выстроилась полуживая деревенька. Полуживая... Вот такая панорама. Мощно, дико, впечатляюще...
- Дядя Игнат, как же вы здесь живете? – Галка передернула плечами.  То ли от вечерней прохлады, то ли от ужаса.
- Пенсию получаю исправно, но живу, в основном, за счет поделок из дерева. Потом покажу. Автолавка приходит два раза в неделю, нерегулярно, а когда ей, автолавке, вздумается, но – два раза...  Дочку в школу забирает автобус, он же и привозит. Наученную, накормленную и непослушную. Вот и вся местная этнография, - доложил, грустно улыбаясь, дядя Игнат. -  Ну, что, сердечко, глядя на эту красоту, неужто, не ойкнуло?
- Ойкнуло, ойкнуло! Как же здесь хорошо! – Галка широко раскинула руки.
 Игнат посмотрел-посмотрел на нее и буркнул:
- Хорошо... Ой, смотри, девка,.. – а вслух добавил: - Завтра моей Марье сорок дней...  Пошли, помянем, что ли.
Пошли, помянули. Игнат порыскап по темной избе, порываясь показать Галке свои поделки из дерева, «знаменитые даже в Америке», но она пока отказалась их смотреть – если они были такими же, как его самогон, то взглянуть на них можно было и завтра, и послезавтра, а можно было и вообще не смотреть.
Марья, жена Игната, умершая или утонувшая недавно в болоте по причине «отсутствия желания жизни» после неожиданной и нелепой смерти сынишки – тоже, засранец, утонул на болоте – между тем была помянута, и Игнат перешел к расспросам:
- Как там Юрка? Не обижает? Если что, ты скажи, не стесняйся, я его быстро построю, - Игнат, как оказалось, в свое время был Юркиным старшиной, а потом они еще пару раз пересекались по службе и по жизни.
- ...Ты, Галка, дядю Игната слушай, но уши не развешивай, - сказал ей Юрий Петрович, отправляя сюда на «ответственное задание». – Он уже старенький, много чего может нафантазировать. Видишь, разборками среди водяных занялся... Не сидится старику на пенсии... Нам это дело денег не принесет, результата по причине неадекватности данных о представителях преступного сообщества, скорее всего тоже не даст – я понятно выражаюсь? – но зато в таких диких местах побываешь, такой первозданной красотищи насмотришься...
После смерти бабушки она готова была поехать и в Антарктиду, лишь бы не оставаться в той квартире, в четырех стенах. В Антарктиду не получилось, но она и поездке к дяде Игнату была рада.
- Ну, что ты раскисла? – увещевал ее Юрий Петрович после смерти бабушки. – Ну, квартирку себе сними на время... Хочешь, в офисе поживи – на втором этаже комнаты пустуют. А хочешь,.. хочешь, ко мне переезжай.
Она поблагодарила и остановилась на втором варианте. А потом отправилась в эту дыру. Конечно, если бы Юрка был рядом, она бы чувствовала себя уютней, но у  того –  серьезные дела...
- Юрка не женился? – продолжал допрос дядя Игнат.
- Да кому он нужен? – в свою очередь полюбопытствовала Галка.
- Вот и я о том же, - согласился Игнат и снова плеснул в стопки мутного вонючего самогона. – Сколько раз я ему говорил, что мент, если он настоящий, он и по жизни ментом остается, хоть в Африке, хоть где... Он даже сопливым девчонкам нигде не нравится... Не послушал старика... Но обжегся один раз и залег на дно, как тот сом...
- Он что, был женат? – уже искренне заинтересовалась Галка.
- Разве он этого не рассказывал? Неделю был женат,.. - Игнат смачно зажевал самогон зеленой луковицей. – Какая нормальная баба вытерпит, если мужик после загса сразу в засаду прячется, а потом то на операции, то вообще незнамо где?
- Но ведь это же его  работа,.. - Галка попыталась встать на защиту шефа.
- Вот ты им, бабам, это и объясни. На что моя Марьюшка тихоней была, но и то  вынудила меня пост милицейский оставить. А пост у меня был на полрайона, почитай. А там леса, болота... Приду, бывало, под утро домой, а она сидит, плачет. Ничего не говорит – просто плачет. Вот я и бросил ментовскую работу... Все, царствие ей небесное,  - и Игнат опрокинул очередную стопку. – Я тебе, дочка, на сеновале постелил, здесь у нас видишь, места маловато, только мне с дочурой и осталось... Постелил, правда, не тебе, а Юрке – думал, он приедет. Так что не обессудь.  Но вишь ты, Юрка не приехал...
- Он через пару дней обязательно будет, дела у него, - забеспокоилась Галка. – А хотите, я ему сейчас позвоню, поговорите?
- Здесь эти столичные цацки не работают, - хмыкнул дядя Игнат, кивая на ее мобильник, - Здесь, дочка, ты «вне зоны покрытия». Кажется, так говорят? Ну, все, давай спать. Тебе по лесенке наверх, на сеновал, ну, а я здесь размещусь на лавке. За печкой Танюшка моя уже расположилась. Ей вставать завтра рано – на школьный автобус. Он, проклятый, в пять часов приходит – не высыпается девка. Не поместитесь вы с ней на полатях, она за лето вон как выросла. Вишь, как разлеглась-то, даже одеяла посбрасывала. Да-а, выросла... Жаль, не поговорила ты с ней... Ну, ничего – завтра... А нужник во двор,.. – и дядя Игнат, вытянувшись на лавке,  резко затих.
Нужником она воспользовалась незамедлительно, а, возвращаясь, обнаружила возле лестницы в свои апартаменты жалобно ноющего жирного черного кота.
- Пошли, пошли, малыш, мы ему еще потом припомним эту «первозданную красотищу», эту экзотику с этнографией, - Галка с котом под мышкой вскарабкалась по лестнице и, зарывшись в душистом сене, натянула на себя какую-то попонку, прижав подмышкой теплого и блаженно урчащего котяру.
Утром, чуть не наступив на лежащих перед лестницей пару мертвых мышей-полевок – кот отблагодарил за ласку – Галка отправилась на поиск удобств, но, кроме нужника и давно не топленой баньки, ничего больше во дворе не обнаружила.
- Баньку я в субботу истоплю, - с усмешкой понаблюдав за ее скрытыми маневрами, проинформировал с крыльца  Игнат. – Как раз к Юркиному приезду. Танька в школу уехала, а то б она тебя на речку сводила. Впрочем, тут недалеко, сама дорогу найдешь. На-ка бушлат – после речки холодно покажется, - и он объяснил ей, как можно безопасно добраться до пляжа. 
Безопасно – это был солидный крюк по грунтовке, огибающей болото, небольшое, но, по словам дяди Игната, пакостное и предательски гиблое.
- Иди все время по дороге, не вздумай на правые тропки сворачивать, - напутствовал ее Игнат перед  путешествием. – Их, эти тропки, детишки-торопыги по дороге на пляж протоптали, почти всем им теперь царство небесное. Не многие в живых остались... Тропки, они, конечно, намного сокращают путь до этого проклятого пляжа, но как раз в самую топь и ведут, - и он перекрестился в сторону болота. – Крестик имеется? Это хорошо... И не забудь осениться перед тем как в воду входить. Это хоть какой-то защитой будет. От него.
- Вы это всерьез, дядя Игнат? О водяном-то? - спросила Галка.
Игнат задумчиво посмотрел на нее и уточнил:
- Когда, говоришь, Юрка приедет? – хоть ты кол на голове теши, но Галка ему явно не внушала доверия.
«Ну, ничего, - думала Галка, на бегу считая тропки, уводившие от дороги вправо. – Игнат со мной, видишь ли, о деле говорить не хочет! Ему тебя подавай, опытного мента-сыскаря. Хотя ты только мешать в этом деле будешь своими ментовскими замашками, - она мысленно обращалась к вышестоящему руководству. – Когда ты обещал почтить нас своим вниманием? В субботу? Это послезавтра будет... Две ночи на сеновале в обнимку с котом... Хорошо, будет, будет и на нашей улице праздник».
Пляж на берегу широкой полноводной реки на удивление оказался просто чудом – широкий, пологий, песчаный, пустой и, несмотря ни на что, чистый. Галка разделась и нагишом нырнула в прохладную гладь. Поплавать в удовольствие ей, правда, не пришлось. Уже на втором заходе к берегу она почувствовала на себе посторонний и чужой взгляд. С посторонним взглядом она бы еще смирилась – ну, не известная голая девка в реке, ну, сейчас вылезет, но взгляд был именно чужим. Нет, не враждебным, но холодно оценивающим, изучающим. Откуда и от кого он исходил, она не поняла, и это ее возмутило больше всего. Поэтому, осторожно озираясь, она совершила еще один заплыв. Но и после этого четко выраженной опасности не обнаружила. Разве что где-то в глубине ельника недоверие вызывал красневший рябиновый куст, бог весть как среди елок затесавшийся. Замерзшая, плюнув на все, под этим странным взглядом Галка, наскоро обтершись, и оделась. Удивительно, но куста уже не наблюдалось, хотя она могла побожиться, что еще минуту назад он четко просматривался среди хилых еловых лапок. Вопроса «идти – не идти» у нее не возникло, подумалось только: идти с корягой, валявшейся возле опушки, или рассчитывать на свою «молодецкую» удаль? После секундных раздумий увесистая коряга осталась лежать, где и лежала, а Галка осторожно углубилась в ельник.
Метров через пятнадцать она затопталась на месте. Вот, именно здесь и виделся ей рябиновый куст... Да, скорее всего, именно «виделся». Земля была обильно усыпана прошлогодней хвоей, на которой, разумеется, никаких следов  не обнаружить. Да и лапчатые ветки елок выглядели девственно целыми – не надломленными, без осыпавшейся хвои, без других следов недавнего присутствия человека...  С творчеством Фенимора Купера она в детстве знакомилась – отец заставил прочесть нудноватую американскую эпопею об охотнике Зверобое, но и этот герой-следопыт эпохи покорения Америки не смог бы сказать ничего путного, окажись на ее месте. Вот только гнилостный запах... Болото? Так вон же оно, расстилается за большой поляной, мрачно стелится метров на сто. На противоположном берегу, вон на взгорке, и избушка дяди Игната виднеется. Галка еще раз подозрительно огляделась и начала понемногу забирать вправо, к дороге. Ну, не через гиблое же болото идти? Продравшись между густо растущими елками, она, выйдя на безобидный бережок, неожиданно наткнулась на трясину. Невольно отпрянув, набрав в кроссовок болотной жижи, отступила, решив вернуться назад.
Тут-то и выяснилось, что отступать, вроде, как и некуда. Там, где она только что шла, были непонятные кочки вперемешку с гнилой, коричневатого цвета водой. Это было более чем странно. Не то даже странно, что елки на болоте не растут, а то, что она ведь только что шла здесь, и никакого болота на пути и близко не наблюдалось.
«Окно? - подумала Галка и начала вспоминать все то, что успела почерпнуть из кладезя знаний. – «Окном» называется маленькая полынья чистой воды в болотной трясине. Полынья большого размера называется "вадьей". Ее берега состоят из топкого торфяного слоя, едва прикрывающего воду. Кто ступит на эту обманчивую почву, нет тому спасения. Вадья  засосет его в бездну. Но страшнее вадьи - чаруса. Она совсем незаметна. Выбравшись из глухого леса, путник как бы по волшебству, встречает перед собой цветущую поляну. Ровная, гладкая - она густо заросла сочной, свежей зеленью и усеяна крупными бирюзовыми незабудками, белыми кувшинками, ярко-желтыми купавками. Но изумрудная красота чарусы – только тонкий травяной ковер, раскинутый на поверхности бездонного озера. Незабудок в округе не наблюдалось. Ясно, что это не чаруса. И не окно... Вадья? Ну, пусть будет вадьей»
Особо раздумывать было некогда, и она в два прыжка по кочкам пропрыгала это новоявленное болото и в последнем прыжке на всякий случай уцепилась за ближайшую елку. Немного отдышавшись, Галка оглянулась.
Впрочем, этого не следовало бы делать. В десяти метрах от нее посреди самой топи спиной к ней стояла странная фигура женщины. Она была слегка сутула, одета в черную кофту и такого же цвета юбку. Галка оперлась спиной о ствол елочки, и ей  за шиворот посыпалась колючая хвоя, отодвинула ветку... Рука предательски дрожала. Одежка женщины была подозрительно знакома.
- Бабушка? – спросила Галка.
Спросила тихо, спросила, собственно говоря, себя, а не странную женщину, но та ее услышала. И обернулась.
- Бабушка,.. - выдохнула Галка.
Та улыбнулась и взмахнула рукой, явно подзывая Галку к себе. Какое-то мгновение Галка сидела, опершись спиной о ель и тупо глядя перед собой. В существование призраков она верила, как и  еще во многое разное. Но бабушка, ее бабушка, здесь, на болоте? Причем, на новоявленном болоте, появившемся только что, на ее глазах? И эта бабушка зовет не назад, к спасению, а вперед, вглубь этого самого гиблого болота? Да это же маразм! Ее бабка всегда всеми силами старалась уберечь Галку от любых неприятностей, всегда чуть ли не в буквальном смысле зализывала ее раны, душевные и физические, особенно после смерти родителей. И вот – вдруг! Галка еще раз внимательно посмотрела на бабушку, улыбнулась ей и... И перекрестилась. Ее набожная бабушка в этот момент Галку отлично поняла бы. Это был бы естественный жест ее верующей внучки в странной ситуации. Поняла Галку и женщина, стоящая посреди топи, но поняла по-своему и своеобразно – она просто медленно ушла в трясину, все так же приятно улыбаясь...  Галка еще немного посидела, медленно приходя в себя, встала, огляделась – все, можно идти, болото исчезло, путь свободен.
По пути домой она мысленно поблагодарила дядю Игната за бушлат – ее все еще немного трясло. Между тем в избу она вошла злая.
- Так, дядя Игнат, рассказывай, что у вас тут творится? – она уселась за стол и мрачно посмотрела на него.
- Приедет Юрка,.. – начал было дядя Игнат, но она его оборвала.
- Не Юрка этим будет заниматься, а я!
Игнат явно опешил.
- Юрка сказал, что привезет с собой специалиста,.. – он явно тормозил. – Так ты, что ли и есть тот специалист?
- А ты думаешь, это твой Юрка, мент с пистолетом в руках, будет с местным водяным разбираться? 
- А то ты, что ли? – и дядя Игнат перекрестился.
Галка не дала ему опомниться:
- Кто кроме вас с Татьяной живет в деревне? Всех по списку, и сразу, четко, по-ментовски. Да, и еще – живо!  Дорога каждая минута!
- Юрка,.. – начал было дядя Игнат, но Галка хлопнула ладошкой по столу.
- Юрка появится в субботу. Надеюсь, прямо к баньке. А я и твоя Танька можем умереть сегодня, завтра, короче, до его приезда. Ты даже, кстати, к этой знаменательной дате успеешь искусно вырезанные крестики поставить. Добавить к тем, что уже стоят на берегу... Успеешь?
- Ну,.. - протянул Игнат.
- Значит, успеешь...
- Нет, я в не том смысле...
- А я в том, - отрезала Галка. – Колись! Рассказывай, дядя Игнат!
- Рассказывать, собственно говоря, и нечего. В течение месяца в болоте утонуло два мальчика и девочка. Один из пацанов был моим... Потом утонула моя жена, Марья. Детвора просто заблудилась на болоте, а Машка, Машка та просто пошла и утопилась, я в этом уверен...  Хочешь меня переубедить – переубеди. Если ты тот человек, которого обещал привезти Юрка...
- Кто, кроме тебя, живет в деревне?
Оказалось, что в деревне, кроме Игната с дочкой, живут через три заброшенных участка две бабки-сестры, которые ухаживают еще за одной старухой, живущей или лежащей по соседству. Потом идут еще три избы, в которых летом проживают столичные наследники этих изб. Погибшие на болоте девочка и мальчик именно из тех домов и были. Потом погиб третий, дяди Игната Алешка. Ну, а потом уже, после смерти Алешки, и жена Игната. По причине «отсутствия желания жизни». Вишь ты, и такое случается... Еще дальше, через пару участков, в самом конце деревни, одиноко живет бывший школьный учитель истории. Вот к нему бы Галке и сходить. Он все про местные тайны знает...
К нему Галка и направилась. Старик встретил ее не то, что недружелюбно, но мрачновато.
- Николаем Федоровичем я буду... А ты, значит, Галина, что у Игната остановилась? Он уже успел мне рассказать про тебя, - старик уселся на пороге, пригласил Галку сесть рядом и закурил. – Значит, с водяными будешь разбираться, - то ли спросил, то ли просто констатировал он. – А что ты знаешь про водяных?
- Ну,.. в общих чертах, - призналась Галка.
- А подробнее? – нахмурился Николай Федорович.
- Живет в реке, в общем-то, людям не пакостит. Его еще водяником называют, водяным дедушкой и даже водяным хозяином... Если его уважить, он и помочь может с уловом, и шторм прекратить, и даже домашней скотиной облагодетельствовать... Внешность его описывают по-разному: кому-то он видится страшным уродом, кому-то обычным и даже благообразным стариком...  Сегодня, например, я увидела его в образе своей бабушки. Ну, вот, в принципе, и все, - Галка развела руками. – Да, вот еще что. Защищаются от него крестным знамением, нательным крестом.
- Ага, и кроме тебя никто не догадался чуть ли не каждый час креститься, и детишек своих перед походом на пляж перекрестить... Маловато знаешь для серьезного дела... «Водяной дедушка»,.. «домашняя скотина»,.. шторм остановить»,.. Да откуда в нашем ручье шторм? Про бабушку пока вообще говорить не будем, - усмехнулся старик. – Вот ты сказала «если его уважить», а как это делали?
- Коня, кажется, топили в реке, - нахмурилась Галка.
- И ты привезла коня... Не смеши! И потом – если бы только коня... Когда строили водяные мельница, ему часто приносили в жертву молоденьких девушек. Просто топили. Преступление, конечно, но таков был обычай. Существовала даже такая пословица – «Со всякой новой мельницы водяной подать возьмет». Вот и здесь когда-то на месте болота была река, впадающая в Безымянную. Как она называлась, уже никто не помнит, да это и неважно. В ее устье поставил местный богатей большую мельницу, а свою падчерицу, говорят, утопил под водяным колесом. Отсулил, как тогда говорили. Ну, перед пуском объекта, так сказать, в порядке жертвоприношения. Может, его просто оклеветали злые языки, но девчонку больше никто не видел. После революции кулака расстреляли, его семью выслали, а мельницу за ненадобностью порушили. Потом, правда, селяне одумались, но было уже поздно – вместо реки быстренько болото образовалось. А на болоте появилась болотница –  его хозяйка, жена местного водяного. Говорят, что это и есть та утопленная падчерица. Ее-то ты и видела на болоте в виде своей бабушки. Именно так, принимая различные образы, она и заманивает детей в топь...
- А почему детей?
- Потому что она бездетная, а водяному, как любому мужику, нужны детишки-воденята.
- Я что, очень на детишку похожа? – обиделась Галка.
- А то нет! – ухмыльнулся старик. – Тебе сколько годков?
- Скоро двадцать один...
- Ну вот. Когда-то девки в этом возрасте только школу заканчивали. А тут надо же – с болотницей воевать!
- Мне сказали – с водяным,.. – Галка мрачнела все больше и больше.
- А с водяным, значит, проще?
- Проще. Он – мужик.
Николай Федорович только хмыкнул. Посидели, помолчали. В малиннике хрустнула ветка.
- Брысь, несчастье! – старик бросил в направлении шума камушек. – Это местный разбойник, здоровенный черный котяра, - пояснил он Галке.
- Да мы уже с ним знакомы, - улыбнулась та. – Он со мной сегодня утром мышками поделился.
- Ну-ну, - только и сказал Николай Федорович. Опять посидели, помолчали. – Слушай, Галина, давай я в своих записях пороюсь. Они у меня далеко, на чердаке хранятся. Когда-то местные сказки записывал... Знаешь, деревня тогда большая была – с детворой, со школой, со стариками. Ну, а там, где старики, там масса народных песен, древних легенд. Конечно, песни мы с тобой распевать не будем, но, сдается мне, есть среди легенд кое-что, что может тебе помочь... Ты завтра с утра приходи. А пока не суйся ни на болото, ни на пляж.
Болото она обошла стороной. По дороге на пляж. Уж больно ей не понравились собственные ощущения во время водных процедур, и она решила кое-что для себя уточнить. Она опять полезла в воду голышом.
Ну, конечно, вот оно. Теперь, хотя бы в открытую. Повернув в очередной раз к берегу, она увидела мужика в красном свитере, сидящего на камушке метрах в десяти от ее одежки. Галка нарезала по реке еще пару кругов и, когда уже абсолютно замерзла, попросила:
-  Мужчина, отвернитесь, пожалуйста, мне выйти нужно, а я, знаете ли, голая.
Мужик хмыкнул, отвернулся и уставился в ельник. Галка зачем-то мелко перекрестилась и трусцой побежала к своим тряпочкам.
- Из Москвы будешь? – через плечо бросил мужик, когда она натягивала на себя бельишко.
- Угу, - сказала Галка, застегивая джинсы.
- Чего сам-то не приехал? – спросил мужик.
- Сам-то в субботу обещался быть, - все, теперь Галка была в полной экипировке и готова к любой неожиданности. Но, как выяснилось, не к любой.
- Я водяным буду, местным, - сообщил мужик, оборачиваясь.
- Ну да, ну да, - согласилась Галка, мысленно просчитывая дистанцию. От себя до мужика, и от мужика до тропинки, ведущей на дорогу.
- Не боись, - сказал мужик,  - иди, садись, разговор имеется, - и он подвинулся на камне, освобождая ей место.
Был он еще не стар, но до зелени сед и с проплешинами, от красного свитера несло тиной, но Галка все же осторожно примостилась на краешке камня, готовая в любой момент послать странного мужичка куда подальше или в нокаут, в зависимости от обстоятельств.
- Не надо меня никуда посылать, - посмотрев на нее водянистыми глазами, сказал мужик. – Сказал, что водяной, значит, должна верить... Так?
- Ну, всякое может быть,.. –  неуверенно выдавила из себя Галка. – Если водки было много, то и водяным можно побыть...
- А ты не дерзи старшим, - и мужик так посмотрел на нее своими белесыми глазами, что дальше дерзить Галке расхотелось. – Ну, хорошо, - согласился он, хотя все еще был не доволен произведенным на нее впечатлением. – Видишь вон ту чайку? Во-о-от... Уже не видишь... Нет той чайки. Видишь, волна накатывает? Во-о-от... Нет той волны. Ну что, не нужно дальше представляться? Вчера вечером ты доверчивей была...
- Черный кот со своими мышками, это что же, тоже – вы? – почему-то смутилась Галка.
- Извини, дочка, пришлось за твое сочувствие  к бездомному животному отплатить по-своему, по-кошачьи. Ты же знаешь, черный кот – это тоже водяной.... Рыбу я, подлец, значит, сам сожрал...  Ну, извини...  Выходит, будете вы тут со своим женихом порядок на болоте наводить?
- Почему «женихом»? Он мне не жених, - еще больше смутилась Галка.
- Ну, ладно, ладно. Должна знать, что водяной кроме всего прочего еще и будущее девкам предсказывает. Если попросят... Тебе просто так предсказываю. Без просьбы. А что жених, сама убедишься. Скоро. Ну, это ладно, это потом, а вот что вы будете здесь творить? Бегать вокруг болота, кадилом размахивать, крестные знамения творить, земные поклоны бить? Что еще в вашем арсенале, чего я на своем веку не видел? Задабривать меня у вас нечем – ни первого помола с водяной мельницы, потому, как и самой мельницы здесь уже нет, нет у вас и коня... Отсуленной, насколько я понял, ты становиться не собираешься – вон, как с болота сиганула. В карты с вами сыграть? Так вы же всю деревню проиграете. С вами это не интересно. Когда-то такие забавы среди водяных были обычной вещью. Знаешь, как водяные друг другу косяки рыб проигрывали? Да и нет у меня в этой деревеньке никакого личного интереса. Нет ни кабака, где в те же карты сыграть можно, ни рыбаков, ни коней. Жаль мне эту деревню. А то, что детвора на болоте пропадает, это все болотницыны забавы. Болотница – моя водяниха, жена то есть. Ну, и нужны ей воденята. По правде говоря, ей они тоже не особо требуются. Знаешь ли, традиции и у нас, среди водяных, отмирают. Трое воденят у нее уже есть, осталась одна Игнатова Танька...
- Вот вы говорите, что вам деревню жаль. А пропадет Танька – окончательно умрет и деревня. Ведь так?
- А то! – нехотя согласился водяной.
- Ну вот! – почему-то обрадовалась Галка. – Скажите, а Мария, Игнатова жена, она-то вам зачем?
- А ни зачем...  Она сама к нам пришла. И никому не нужна...
- Так может, отпустить ее? Если это возможно.
- А почему не возможно? Но она сама не хочет.
- Ну да, куда ж она без ребенка, Мария ведь за ним к вам и пришла, - грустно сказала Галка.
- Ладно, что делать-то будем? – вдруг посуровел водяной.
- Не знаю, - честно призналась Галка.
- А что у этого сумасшедшего деда делала?
- У Николая Федоровича?
- У него, у него самого.
- А, так это все-таки вы в кустах были?
Водяной обиженно засопел:
- Я же тебе пояснил, что кот – это водяной. А ты на вопрос не ответила...
- Ну, беседовали... Должна же я понять, что тут у вас к чему.
- Поняла?
- Я же говорю – нет.
Водяной хмыкнул:
- Хорошо, иди. Пока. Я тоже подумаю над твоим предложением.
- Каким предложением? – насторожилась Галка.
- Иди. Я подумаю.
«Господи, да он же мысли читает! – думала Галка по дороге к дому дяди Игната. – Что же теперь делать? А может, совсем ничего не делать? Пусть читает! Блин! Мобильник среди этой экзотики не работает – «вне зоны покрытия» - а всякие водяные твои мысли читают! Действительно – экзотика!»
- Что-то ты, дочка, загуляла, - недовольно зыркнул на ее Игнат. – Садись, поешь. Танька уже поела, пошла погулять...
- Как погулять?! Куда погулять?! – Галка уронила ложку. – Я же говорила – для нее домашний карантин, домашний арест. Пока мы не закончим – никаких прогулок.
Игнат только руками развел.
Куда пошла дочка, Игнат не знал – может – в лес, может – к старухам соседкам, может – на речку.
- А если на болото? – и Галка через небольшой огородик помчалась к трясине.
Там они и познакомились. Танька оказалась остроносой пятнадцатилетней дылдой с большими глазищами и длинными белобрысыми патлами. Она сидела на берегу болота и тупо смотрела на ельник на противоположном берегу. А может быть, на болото. Нет, скорее всего, на ельник, поскольку на то, что в это  время происходило на болоте, никак не реагировала.
А происходили там интересные вещи. Из болота, откуда-то из самой большой лужи в центре трясины медленно появилась старуха в черном. На этот раз Галка решила не обрывать представление болотницы, исполнявшей роль ее бабушки. Не красиво. И позволила старухе не только возникнуть из лужи, но и сделать в их сторону несколько шагов. Собственно говоря, шагов «бабушка» не делала, она просто скользила по поверхности болота – с одинаковой уверенностью, как по «окнам», от которых уже начал подниматься туман, так и по кочкам, пушистым и белесо светившимися в этом тумане. Но тут вдруг ожила Танька, перестала тупо медитировать на ельник и поднялась на ноги.
- Мама? – тихо спросила она.
- Какая мама? – Галка внимательней вгляделась в приближающуюся старуху. – Это не мама, это моя бабушка...
- Нет, это моя мама, - Танька сбросила с плеча Галкину руку. – Ты кто? Ты откуда тут взялась? Не мешай! – и снова зачарованно уставилась на продолжавшую настойчиво приближаться женщину.
«Все ясно! – решила Галка, быстро крестясь. – Болотница просто принимает образ близкого человека любого из зрителей. Или потенциальных жертв».
- Перекрестись, дура, и твоя, так называемая мама, опять исчезнет в этой топи! – она схватила за руку Таньку, уже успевшую сделать пару шагов в сторону трясины.
- Отстань! – взвизгнула Танька и вдруг начала словно проваливаться в образовавшуюся под ее ногами лужу. Она просто уходила под землю.
«Мы же с ней сейчас в разных реальностях», - Галка схватила Таньку подмышки и вытащила как ей казалось на ближайшую «кочку», которая существовала только в Танькиной реальности, и которую сама Галка просто не видела.
Ну, а дальше все было делом техники. Взвалив орущую благим матом Таньку на плечи, она ринулась подальше от болота.
- Ну вот, еще бы минут пять, и выстругивал бы ты еще один крест! – пояснила Галка выбежавшему навстречу Игнату. – Видишь, она в тине вся... Топи свою баньку, нечего субботы ждать!
Галка могла поклясться, что Танька в болото не проваливалась. В то болото, что было в их человеческой реальности. Но девчонка, действительно была вся в тине.
«Значит, есть два болота, одно – реально существующее в нашем мире, другое – в мире водяных. У каждого свое. Значит... Что же это значит?» - лихорадочно думала Галка, отдраивая уже успокоившуюся Таньку в протопленной баньке.
На ночь девчонку она забрала с собой на сеновал вместо кота, который поорал-поорал, да и успокоился. Но на утро на пороге Галка обнаружила двух больших, еще трепыхавшихся рыбин – кот-водяной свою ошибку исправил.
Утром к Танькиной радости Галка не отпустила ее в школу, дав пару лишних часов поблаженствовать на сене, а потом взяла с собой к Николаю Федоровичу.
- От меня пару дней ни на шаг! Куда я, туда и ты. Школа подождет, здесь у нас работа поважней. Смотри, а то на цепь посажу! – пригрозила она девчонке. А Танька и не возражала: нашлись свежие уши для ее девчачьих рассказов. Школьные тайны Галку интересовали мало, а вот все, что касалось тайн деревенских, она по дороге к старому учителю выслушала внимательно. 
Так, она выяснила, что на болото Танька отправилась впервые. До этого ей просто страшно было, но сейчас все-таки сорок дней со дня смерти матери... После гибели тех двух детишек, Иринки и Сереги, их родители шестами прощупали чуть ли не все болото, но безрезультатно. Отец Сереги, какой-то начальник из Москвы, собирался и земснаряд организовать, чтобы выкачать всю трясину, но это мероприятие даже для него оказалось очень дорогим. И родители смирились. Танькин отец поставил на берегу болота два креста, потом добавил к ним еще два – в память о погибших сыне и жене. Старухи, баба Катя и баба Пелагея, начали вспоминать разные страсти, случавшиеся на болоте и раньше, третья старуха не то что страсти, но практически ничего уже не была в состоянии  вспомнить, а Николай Федорович все обещал порыться в своих записях... 
Старый учитель встретил их так же хмуро, как давеча Галку.
- Так это и есть наша деревенская «последняя из могикан»? Выросла как... Малышкой была, часто в гости забегала... Помнишь? Жаль такую девку водяным отдавать... Я тут для тебя, Галина, все-таки кое-что нашел, - и он протянул Галке пожелтевшую от времени школьную тетрадку. – Ладно, пока ты мой почерк будешь разбирать, полдня пройдет... Лучше я тебе об этом в двух словах расскажу. Подробности потом уточним.
И он поведал, что после войны совершенно случайно в одной из старых немецких книг, бог весть каким образом попавших к ним в школьную библиотеку, нашел описание способа, которым в средневековой Германии отгоняли всякую нечисть, обитающую в воде. Легенда о местном водяном в деревне уже в те годы пользовалась популярностью, и он записал его. На всякий случай. Способ был довольно простой, но... Имелась одна важная деталь, без которой способ не работал – старинное зеркало.
- Это зеркало демонстрировали водянихе так, чтобы она могла в нем увидеть себя, а дальше ситуация могла развиваться по двум сценариям, - старик нашел нужную страничку. – Она или пугалась своего изображения и навсегда покидала облюбованную местность, или, наоборот, видела себя в зеркале юной и красивой, такой, какой была в своей далекой человеческой жизни, и тогда его нужно было ей просто подарить. В благодарность водяниха опять же навсегда оставляла людей в покое. В любом случае водяные, якобы, начинали жизнь сначала и на новом месте. 
- Так в чем же «но»? – спросила Галка.
- «Но» заключается в том, что нет у нас в деревне старинного зеркала, - пояснил Николай Федорович. – У меня нет, у старух-соседок нет, на чердаках московских изб нет... Я сегодня и порасспрашивал, и чердаки облазил. Есть послевоенные зеркала, такие, знаешь, в простых черных рамах, но в нашем случае нужно именно старинное, хотя бы девятнадцатого века. Необследованными осталось три заброшенных дома, но устал я. Проверьте их на всякий случай, но не думаю, что вы там что-нибудь найдете...
И Галка вместе с Танькой под руководством старого учителя приступили к примитивному домушничеству.
- Какое оно должно быть, это старинное зеркало? Чем от послевоенного отличается? – поинтересовалась Танька, отплевываясь от пыли на чердаке третьей избы.
- Мутное, может быть потертое с обратной стороны, может даже на просвет светиться. Пусть даже без рамы, - пояснял Николай Федорович, пытаясь с приставной лестницы заглянуть в слуховое окно чердака.
- Не, не то, - и Танька, чумазая, с клочьями паутины в голове, чуть не смахнув старика, скатилась по лестнице в заросли бурьяна. Спустившаяся вслед за ней Галка выглядела не лучше.
- Н-да, девушки... Но не переживайте, я сегодня с утра после своих чердаков выглядел точно так же, - впервые за два дня их с Галкой знакомства улыбнулся Николай Федорович.
- Мне бы в туалет, - затопталась Танька.
- Да  любые кусты, - разрешила Галка.
- Ты же сказала без тебя ни на шаг.
- Тогда – туда. В пределах моей видимости.
Танька скрылась за ближайшим кустом, и Николай Федорович продолжил свою мысль:
- Слушай, Галина, а когда твой начальник приезжает? Завтра? Думаю, успеет... Позвони ему по этому телефону... Как же он называется? Мобильник, что ли? У тебя-то он обязательно есть. Пусть купит зеркало в антикварном магазине. По-моему, этого добра в столице хватает...
- Да не работает в вашей деревне этот дурацкий мобильник – здесь он вне зоны покрытия сети. Это так операторы отвечают, - огорченная Галка продемонстрировала старику ограниченные возможности этой самой сети и своего навороченного мобильника, который она по привычке продолжала таскать с собой и здесь вне этой самой зоны, может быть, с тайной надеждой, что он когда-нибудь вдруг начнет функционировать.
- Ну-у,.. – протянул старый учитель, - я-то думал, что прогресс ушел намного дальше, чем вышки этого вашего, как ты говоришь? Ну да, сотового оператора... Что же будем делать? Ближайший телефон за сорок километров на почте в райцентре. Придется отложить операцию... Но барышню будет необходимо, и впрямь, на цепь посадить.
Это относилось к появившейся Таньке. Танька хмыкнула, а Галка, задумчиво выбирая паутину из волос, сказала:
- Не-а, думаю, все закончится в ближайшие пару дней... Спасибо вам за все, Николай Федорович. Все-таки подождем приезда моего шефа.
Они с Танькой шли по деревенской улице. Единственной.
- Сейчас избы стоят только с одной стороны, - поясняла девчонка. – А раньше, отец рассказывал, избы и по эту сторону улицы стояли, и туда улица уходила, а сейчас, видишь, там роща березовая поднялась...  А вот там церковь была, в честь Покрова Богородицы. Церковь разобрали, и деревня лишилась Покрова Богоматери, ее защиты. Это мне уже бабушка рассказывала...
Галка слушала ее, а сама что-то соображала, а потом предложила:
- Слышь, Танюшка, нам после этого налета на чердаки отмыться не мешало бы, а твой батя, подозреваю, скорее повесится, чем еще и сегодня нам баньку сообразит... Пошли на речку! Кое с кем познакомлю, только ничего не бойся...
На камушке их никто не ждал.
«Извращенец! – подумала Галка. – Ну что ж, ритуал нужно соблюдать...»
Танька было запаниковала, когда увидела на берегу незнакомого мужика, но Галка ее успокоила.
- Отвернулся я, отвернулся, выходите уже... Одевайтесь быстрее. Вода нынче холодная, - водяной повернулся к ельнику. – Это, значит, и есть Игнатова дочка? Большая уже... Моя в таком же возрасте начинала...
Когда Галка представила Таньке мужика, та, еще не до конца натянув джинсы,  сначала уселась на песок, пытаясь слиться с ним в единое целое, потом, когда это не получилось,  тупо уставилась одним глазом на мужика, а вторым в ельник.
Галка помахала перед ее лицом ладошкой, и Танькин взгляд стал более осмысленным. А водяной просто махнул рукой и ухмыльнулся:
- Штаны надень – песок холодный... И чего нас так боятся?
- Вы моего брата и маму забрали! И еще двоих детей из деревни! – Танька, наконец, пришла в себя и неожиданно разозлилась.
- Никто их никуда не забирал, они просто в другом мире, в нашем мире, - нехотя сообщил водяной.
- А,.. – начала Танька.
Галка жестом заставила ее замолчать.
- Если можно, про этот ваш мир поподробнее, - она внутренне напряглась.
- Много будешь знать, скоро... Ну, сама знаешь, что будет, - опять ухмыльнулся водяной. – Лучше скажи, что надумала? Как бороться с нами будешь?
- Ты же мысли читаешь, - Галка вдруг решила перейти с водяным на «ты». – Ведь знаешь, что я задумала? Ну, скажи, скажи!
- Зеркало, по-моему... Меня тогда рядом не было. Зеркало, которым можно заманить мою водяниху в капкан.
- Да какой же это капкан? Зеркало необходимо любой женщине. Или любоваться собой, или, ужаснувшись, начать с собой что-то делать. Исправляться, короче.
- Ну-ну... Этого я не знаю, этого я не понимаю, это ваши бабские штучки. И где же ты возьмешь зеркало?
- Шеф из Москвы привезет. Вот, что бы все было по-честному, я сейчас ему при тебе и позвоню, - и Галка достала мобильник.
Теперь дело было за малым. Она мысленно поблагодарила бога за то, что Таньке приспичило в кусты, когда она поясняла Николаю Федоровичу мизерные возможности своего мобильника в этой «непокрытой зоне». По крайней мере, Танькины мозги сейчас не заморочены этой информацией, и водяной не сможет прочитать ее мысли. Осталось просто расслабиться, освободиться от всего постороннего, «сделать голову пустой», как объясняли на тренировках. И изобразить звонок. В не включенный мобильник она подробно объяснила Юрию Петровичу, что необходимо привезти, где это «необходимое» можно приобрести и даже по памяти назвала несколько адресов. Якобы отключив телефон, она включила сознание и скромно сказала:
- Ну вот...
Водяной уважительно посмотрел на ее мобильник, а потом совсем неуважительно ухмыльнулся:
- Ну-ну, посмотрим. Плохо ты водяных знаешь... Ладно, девки, давайте на сегодня прощаться. А там посмотрим...
По дороге домой Галка довольно грубо оборвала все Танькины расспросы о ее знакомом водяном, в самой категорической форме запретила все разговоры на эту тему, но в остальном вела себя довольно мило и покладисто. Не отпуская от себя Таньку ни на шаг, она в очередной раз прониклась всеми подробностями Танькиного школьного быта, выслушала безапелляционные Танькины суждения по поводу рок-групп, сходила с Танькой за грибами, научила Таньку нескольким несложным приемам айкидо и привела дядю Игната в состояние тихого бешенства, потребовав для себя с Танькой протопить баню. А потом забрала Таньку на сеновал, где была посвящена в некоторые подробности школьных амурных шашней все той же Таньки. Кот под лестницей не орал.
Утром ее разбудили голоса во дворе, и она прислушалась.
«Ага, приехал! Но что-то рановато,..» – подумала Галка.
Раздался скрип лестницы, и в люке показалось встревоженное лицо Юрия Петровича.
- Жива? – вместо приветствия спросил он. – Ну, тогда спускайся – поговорить нужно.
- Не могу, - сообщила Галка. – Я тут с девушкой, девушка еще дрыхнет, а мы с ней как сиамские близнецы. Да и приковала я ее к себе наручниками, а ключ куда-то потерялся... Лучше вы к нам.
- Как интересно,.. – Юрий Петрович вытянул шею, рассматривая свернувшуюся комочком Таньку. – Раньше за тобой таких противоестественных наклонностей не замечалось... Надо же! Хорошо, я сейчас.
Он появился с большим пакетом, уселся на краю люка и начал этот пакет развязывать.
- Это зеркало, - смущенно пробурчал Юрий Петрович. – Старинное.
- Получилось! – расхохоталась Галка. В успех своего розыгрыша водяного она верила на пятьдесят процентов, но – получилось!
От ее хохота проснулась Танька и спросонья недоверчиво разглядывала незнакомого дядьку. Вдруг опять водяной?
- Успокойся, это Юрий Петрович, и он привез нам то, что мы с тобой вчера искали по чердакам, - Галка с интересом рассматривала зеркало. Оно было небольшим, но действительно старинным. И даже не старинным, а древним. Овальной формы, в шикарной резной деревянной раме с остатками позолоты, мутное, местами протертое до дыр, через которые можно было рассмотреть недоверчиво усмехавшегося Юрия Петровича.
Как позже выяснилось из его рассказа, вчера он почувствовал стойкое отвращение к зеркалам – ко всем, а особенно к старым. Без всяких явных причин – просто эта фобия прочно засела в сознании, хоть немедленно иди к психоаналитику. А когда он на Арбате проходил мимо антикварного магазина, дорогу ему преградил милиционер и пояснил, что проход здесь временно закрыт. Любопытный Юрий Петрович, показав удостоверение, поинтересовался, что происходит, и выяснил, что магазин только что ограбили. Грабителей взяли на месте – сработала сигнализация. «Знаете, что они пытались украсть? – спросил мент. – Два старых зеркала... Придурки». Когда второй на пути антикварный магазин оказался закрытым на ремонт, а третий – на переучет, в мозгах Юрия Петровича возникли кое-какие подозрения, и он попытался в очередной раз позвонить Галке, и в очередной раз автоматический голос вежливо объяснил ему, что в настоящее время абонент находится вне зоны покрытия сети. Между тем отвращение к зеркалам возрастало, он не мог смотреть даже на зеркальные витрины. Простое стекло – пожалуйста, а от зеркальных его начинало мутить.
Что делают умные люди в таких случаях? Перебарывают в себе возникшую фобию и действуют от противного. Поэтому он, побродив по переулкам, зашел в небольшую антикварную лавчонку и все-таки купил практически за бесценок это зеркало. Фобию как рукой сняло. Что делать с зеркалом, он не знал и решил, что возможно Галина Сергеевна сумеет объяснить ему этот феномен. Вот и приволок его сюда...
- Что, действительно, твои проделки? – мрачно ухмыльнулся он, закончив рассказывать историю своей болезни.
- Нет, это происки водяного, - пояснила Галка и в свою очередь рассказала, зачем это зеркало нужно, как не удавалось связаться с Юрием Петровичем, чтобы заказать ему именно старинное зеркало, и как ей удалось провести водяного: тот всячески пытался отвратить Юрия Петровича от покупки... Но – не получилось.
- Банька истоплена, - доложил снизу Игнат. –  Давай, Юрка, я тебя попарю, веником отхожу и – за стол.
- Вот так! Как вам, Юрий Петрович,  – так банька прям с дороги, а нам, бедным девушкам и помыться негде. Эту самую баньку приходится штурмом брать, - пожаловалась Галка начальнику. – Танюшка, ну я понимаю, сейчас тебе еще в речке можно купаться, а зимой, что, папаня каждый день дочку в прорубь окунает? Ладно, пока вы, Юрий Петрович, в баньке будете изгаляться, мы с Татьяной на речку сбегаем, нам не привыкать...
Перед поворотом на пляж Галка остановилась.
- Так, Танюшка, сейчас я пристегну наручниками твою руку к своей... Ну, а ключик от них я типа потеряла, как и сказала сегодня Юрке. Идет?
- Идет, - вздохнула уже ничему не удивляющаяся Танька. – А как же мы купаться будем?
- Что-нибудь придумаем, - пообещала Галка.
На пляже их уже ждали.
- А че? Сегодня подглядывать за голыми девками не будем? – поинтересовалась Галка.
- Некогда. Да и не подглядывал я за вами... Знаешь, сколько я красот со дна насмотрелся за свою жизнь... Так что ваши,.. скажем так, прелести мне уже просто неинтересны. Ну что, твой жених привез зеркало? – ухмылка водяного была явно ехидной.
Ну, хорошо – жених, так жених. С этой мыслью Галке уже и свыкаться не нужно было. Тем более, если сам водяной дедушка предсказал... А еще, тем более, что предсказал по своей собственной инициативе. Наверное, так тому и быть. Этого, впрочем, и следовало ожидать. К этому сама жизнь подводила.
- Привез, - Галка скромно потупила глаза.
- Да? – удивился водяной и задумчиво почесал в затылке. –  А я так старался... Значит, старею.
- Значит, нужно молодеть, - Галка все еще не поднимала глаз, зато Танька пялилась на водяного во все свои громадные глазища.
- Значит – зеркало? – спросил водяной.
- Значит – зеркало, – подтвердила Галка.
Водяной задумался, а потом просто спросил:
- Когда?
- Да хоть сегодня вечером.
- Хорошо. Но Танька на берегу должна быть одна. С зеркалом.
Танька вздрогнула и схватила Галку за руку.
- Ты понимаешь, я ее к себе наручниками приковала, чтоб от меня ни на шаг... А ключ от них потеряла, - Галка продемонстрировала наручники, намертво, а теперь, как оказывается, и навечно соединившие их с Танькой.
- Ха! – сказал водяной. – Ну, хорошо, будь по-твоему, приходите вместе... Но, сама понимаешь, если у вас двоих с зеркалом ничего не получится... Ну, сама понимаешь... До вечера. Купайтесь пока. Обещаю – не обижу и даже подглядывать не буду... В наручниках, правда, купаться не совсем удобно будет – портки то вы снимете, а дальше? Впрочем, - он задумался, - ведь ключи от этих дурацких железных браслетиков лежат, Галина, у тебя в заднем кармане этих самых портков. Ведь так? - и водяной скрылся в ельнике.
Убедившись, что он действительно скрылся, Галка сняла наручники, и они вволю наплавались.
- Он тебе и, правда – жених? – из всех впечатлений этого утра на обратном пути Танькино воображение занимала только неожиданная новость про жениха.
- Кто? – отвлеклась от своих потусторонних мыслей Галка.
- Я про Юрия Петровича...
- А, он... Не знаю... Наверное – да.
- Как это «наверное – да»? Ты же его любишь?
Галка задумчиво посмотрела на девчонку, потом шлепнула ее по заднице и ринулась вперед.
- Тебе водить – догоняй! – крикнула она, оглянувшись. – Надеюсь, банька еще не остыла.
В избе застолье было в полном разгаре.
- ...вот ты, Юрка, мне не веришь, а я этих водяных нутром чую. Это я тебе как мент менту говорю, - завершал свое откровение Игнат. – А, девки явились! Бегом в баньку и – к столу!
Галка быстренько на взгляд оценила количество выпитого и успокоилась – еще не все потеряно.
- Сегодня вечером болотница придет за Танькой и за мной. Так мы договорились с водяным, - сухо проинформировала она и, выждав многозначительную паузу, спросила: - Ну что, будем и дальше водку кушать или обсудим, что делать?
Мужики протрезвели мгновенно, но каждый по-своему.
- Доченька моя! Танечка! – запричитал Игнат. – Я тебя и впрямь на цепь посажу, я тебя в погребе схороню, там тебя сам черт не достанет. Ты у меня одна осталась...
- Галина Сергеевна, ты это серьезно? – отставляя не выпитую рюмку, спросил Юрий Петрович. – Откуда сведения?
- Из первоисточника. Я же у вас на оперативной службе, - Галка деловито убирала бутылки со стола. – Помогай, Танюха!
- Пошли, Галина Сергеевна, выйдем, - предложил Юрий Петрович.
- Пошли, - согласилась Галка. – «Выйдем» это что – застольные разборки?
- Дурочка, мне с тобой поговорить нужно.
- Хорошо. Татьяна, за мной!
- Я с тобой наедине хочу поговорить...
- Я же объясняла – мы с Татьяной скованы. Это, конечно, фигурально, но можно и буквально, - и Галка достала из кармана наручники. – А потом – она главная цель болотницы. И приманка. Для той же болотницы. Поэтому должна быть в курсе всех событий.
- Все так серьезно?
- Более чем.
- Ну, пошли, сиамские близнецы, - усмехнулся Юрий Петрович.
Во дворе Галка обстоятельно доложила положение дел и высказала свои соображения по поводу возможных вариантов развития событий.
- Ты думаешь, все это возможно? – недоверчиво спросил Юрий Петрович.
- Думаю – да. Исходя из того, что сказал водяной, и что я сама, а потом мы вместе с Татьяной видели собственными глазами и слышали собственными ушами.
Татьяна зачарованно смотрела на Галку.
- Галочка, ты думаешь, что... Это же... Это же класс!
- Помолчи, - сказала Галка и почесала за ухом невесть откуда взявшегося котяру.
- Что это за монстр? – заинтересовался Юрий Петрович.
- О, это абсолютно не монстр, это – добрейшее существо: он нас то мышками, то рыбками подкармливал, - и Галка почесала блаженно развалившемуся на спине коту толстое брюхо.
Остаток дня прошел в приготовлениях к встрече с болотницей. Пригласили Николая Федоровича с его тетрадкой, и он с девушками углубился в ее подробнейшее изучение, а Юрий Петрович вместе с Игнатом взялись за обеспечение безопасности предстоящей операции. Исходя из своей прошлой ментовской практики.
- Знаешь, что, - Юрий Петрович перехватил на минутку оторвавшуюся от штудирования древненемецких обрядов Галку и жестом остановил мчавшуюся за ней Таньку, - если ты на сто процентов не уверена в успешном завершении операции, мы можем просто прекратить все это. Ну, хочешь, увезем Таньку с собой. В Москве она будет все время на глазах... Ну, устроим ее в интернат или себе ее забирай. Ишь, как вы сроднились. Потом, что-нибудь с ней придумаем... Не хочу я рисковать тобой, понимаешь...
- Вы это серьезно?
- Ну... Ты же знаешь, что не безразлична мне.
- Не-а, - сказала Галка, - не знаю.
- Ну, так знай, - шеф начал злиться.
- Смотрите, Юрий Петрович, вы это возле воды говорите, а это уже клятва.
- Я знаю, поэтому и говорю.
- Юрий Петрович, вы что, начали верить во всю эту ерунду, как вы обычно называете то, чем я занимаюсь? – Галка нетерпеливо топталась на месте.
- С кем поведешься,.. – махнул рукой Юрий Петрович. – Бегите, «сиамы», а то с Танькой сейчас беда случится.
Вечер приблизился незаметно, но у них в принципе все было готово. Одетые в Танькины ночные рубашки, скованные на всякий случай друг с другом наручниками, обвязанные крепкими ремнями с прикрепленными к ним длинными тонкими линями, с зеркалом и восковыми свечами девушки пошли на берег болота. Игнат с иконой и концом линя, связующим его с дочкой, затаился в огороде, Юрий Петрович с длинным багром, пистолетом и со своим концом линя, закрепленном на Галкином ремне, замаскировался за углом баньки – они выступали в качестве массовки. Николай Федорович с тетрадкой присутствовал в качестве суфлера и скрылся в прибрежных кустах.
- Давайте, давайте, быстренько очерчивайтесь свечкой! – шепотом подбадривал он девушек. – Рисуйте круг, да побольше, чтобы вдвоем в нем поместились! А потом, когда все закончится, когда будете выходить, не забудьте расчертиться и зачураться! И не перепутайте ничего!
- Да помним мы! – прошипела Галка. – Танюха, перекрестись!
- Так еще же нет никого и ничего, - каким-то подозрительно дрожащим шепотом ответила та.
- Крестись, потом может быть поздно! А вот зеркало пока можешь оставить в покое.
И Танька мелко закрестилась.
В тоскливом ожидании прошло минут десять, и это «некто и нечто» наконец появилось. Сумерки над болотом уже сгустились, белесый туман разлился над ним плоским облаком с мелкими разрывами. «Как первый блин на сковороде, - подумала Галка. – О, господи!» Это не могло не впечатлить: посреди болота, в самой его хляби возникло призрачное свечение. «Как круг света вокруг неонового фонаря в ночном небе, - пронеслось в Галкиной голове. – Красиво!» Внутри этого «красиво» возникла человеческая фигура. Когда она полностью сформировалась, стало понятно, что это сгорбленная старуха.
- Ты видишь? - спросила Галка. – Держи зеркало прямо!
- Господи! – казалось, что Танька старалась съежиться так, чтобы полностью спрятаться за небольшим овалом полупрозрачного старого стекла.
- Сидеть! – Галка напряглась, потому что старуха вместе со своим полупрозрачным коконом начала быстро приближаться. «Как на коньках по льду скользит», - эта мысль возникла в Галкином мозгу в тот момент, когда старуха уже остановилась метрах в двух от них.
- Ма-а-ма,.. – прошептала Танька.
- Что – опять? – Галка вцепилась в ее руку. – Ты опять видишь маму?
- Не-е-ет, страшную-ю старуху-у.
- Фу, - вздохнула Галка и взглянула на болотницу.
Та и впрямь красотой не отличалась. Большая голова с остатками волос была изборождена глубокими морщинами, пролегавшими от макушки до самого подбородка, огибая длинный узкий рот. Где-то между складок затаились маленькие рыбьи глазки и слабые зачатки курносого носа... Дальше Галка разглядывать старуху просто не захотела. Противно было до ужаса, да, собственно, и некогда.
- Не смотри на нее! - приказала она дрожащей Таньке. – Ну, на меня смотри! И подставляй, подставляй ей зеркало, пусть, пусть она собой любуется!
Старуха очень осторожно, как бы смущаясь, заглянула в зеркало, неожиданно вздрогнула, какую-то секунду полюбовалась собой, медленно и разочарованно отвернулась, продемонстрировав облезлый рыбий хвост, и... и, не спеша, начала удаляться. Теперь она двигалась очень медленно, периодически оборачиваясь и бросая на них с Танькой откровенно обиженный взгляд. Именно обиженный. При этом вид у нее был такой, что на какое-то мгновение Галке стало ее жалко. Наконец  болотница добралась до того места, откуда выбралась на свет божий и медленно погрузилась в трясину...
- Все, - облегченно вздохнула Галка. – Мы свое дело сделали. А ты, Танюха, молодец! – и она обняла ее.
Но тут произошло нечто совершенно невообразимое. Откуда-то слева из-за Галкиной спины с длинным багром наперевес выскочил Юрий Петрович. «Куда? Зачем? – этот поступок шефа Галка могла объяснить только внезапным приступом безумия. – Какая же в этом необходимость? Надо же, пошел в атаку как воин - с пикой наперевес», - она почему-то все еще продолжала мыслить красочными метафорами.
- Юрий Петрович! Юрий Петрович! Юрка! Ты куда?! – заорала она, вскакивая и одновременно пытаясь найти ключик от наручников, чтобы освободиться от визжащей Таньки. А в это время Юрий Петрович упорно продолжал прыгать по кочкам. Он таки поймал взгляд болотницы, решила она. «Как заяц скачет», - с этими дурацкими метафорами Галка уже ничего не могла поделать...
Может быть, от неожиданности, но она поняла весь миражный смысл происходящего только тогда, когда у нее из-под ног начала уходить земная твердь. Потом, уже после всего, что произошло, спокойно анализируя происходившие в тот момент события, она поняла, что, если бы Юрий Петрович появился со своим багром именно из болота и помчался оттуда к берегу, она не сомневалась бы в призрачности момента и, спокойно перекрестясь, равнодушно повернулась бы к нему спиной. Но ведь он штурмовал это проклятое болото с суши, из-за спины...
Сначала она провалилась в болотную вонючую жижу по колени. Подол ее ночной рубашки быстро намок, набух, пропитался грязью и, казалось, потянул ее куда-то вниз, еще глубже. И Галка начала стремительно погружаться в топь. Линь, соединяющий ее с Юрием Петровичем, с тем Юрием Петровичем, который должен был оставаться на берегу, натянулся. Пейзаж был все тот же. Танька на берегу продолжала визжать, Николай Федорович, выскочив из кустов,  размахивал иконой. Игнат продолжал таиться в своей засаде, ну, а Юрий Петрович... Тот продолжал скакать по болоту.
- Бегите к дому! – крикнула Галка, поворачиваясь к зрителям.
Это было ее ошибкой: болото восприняло ее поворот как желание ввинтиться в глубину. И Галка моментально очутилась в трясине уже по самое горло. Ей показалось, что как она ни сопротивлялась, но все-таки пришлось глотнуть болотной жижи, потому что, когда Юрий Петрович, настоящий Юрий Петрович, ее все-таки вытащил, Галку стошнило.
На этот раз им с Танькой пришлось поменяться ролями: теперь Танька  отхаживала ее в баньке ароматным березовым веником. Потом они рядышком сидели в жарко протопленной парилке, и Галка, прислушиваясь к себе, чисто физически и с блаженством ощущала, как из каждой поры ее кожи вместе с потом вытекает болотная грязь.
- Хорошо все же, что это закончилось так, как закончилось, ведь могло быть и хуже, - грустно улыбнулась Танька.
- Все только начинается. Разве не помнишь? – мрачно спросила Галка.
После вечерних «разборок полетов», во время которых она услышала много нехороших слов по поводу своей безрассудности («Ну как ты могла подумать, что это я?»), неосторожности («Вам с Танькой нужно было уходить с берега сразу, как только исчезла твоя болотница»), глупости, в конце концов («Зачем ты сопротивлялась, когда я вытаскивал тебя?»), Юрий Петрович положил ей руки на плечи и спросил:
- Галка, ты действительно, побежала бы за мной в болото?
Она шмыгнула носом и утерла его тыльной стороной ладони. Потом, смахнув скупые девичьи слезы, сказала:
- Знаете, Юрий Петрович, здесь у каждого свое болото. Если вы – мое, тогда...
Утром она проснулась пораньше, потихоньку оделась и, на цыпочках направилась к люку.
- Ты это куда? – Танькин сон оказался не по-детски чутким.
- Надо, - отрезала Галка.
- А я?
- А ты здесь посидишь.
- Нет, я с тобой.
- Ты останешься здесь.
- Нет.
- Ну, значит, я тебя к этому сундуку прикую. Пока ты с ним по лесенке спустишься, я как раз успею вернуться.
- Галка-а-а,.. – заканючила Татьяна.
- Я к водяному иду.
- Ты туда, а он сюда-а-а...
- Он не придет сюда, он меня там ждет. С зеркалом.
- А она-а, эта болотница-а?
- Она тем более не придет. Она теперь сама себя боится.
- А-а-а!
- Черт! Ну, ладно. Одевайся, быстро! А то ты своими воплями всю деревню на уши поставишь.
Водяной сидел на камне.
- Принесла зеркало? – хмуро спросил он.
- Нет, разве не видишь?
- Я так и думал, что обманешь. Ты все время врешь...
- Кто хотел меня утопить? Ты или твоя болотница?
- Конечно, не я. Не успел я немного к вашему цирку – дела. Ну, контроль над ней потерял на время... Бывает...
- А я чуть не утонула...
- Ведь не утонула?
- Ты хочешь получить зеркало?
- Еще бы! – он вдруг весело рассмеялся. – Представляешь, она себя в зеркале молодой увидела! И полночи такой же молодой оставалась. А потом опять,.. – и он махнул рукой. – Вот поэтому это зеркало не только ей, но и мне нужно – надоела она мне в своем нынешнем виде.
- Я не отдам тебе зеркало...
- Почему?
- Ты меня обманул.
- Ну-у, - протянул водяной. – я же объяснил, что не виноват.
- Но ведь я с тобой договаривалась, а не с ней. А остальное мне по барабану.
- По чему? – помолчав, спросил водяной.
- По барабану, - Галка задумалась. Просьба вертелась у нее на языке, но она все чего-то боялась. Что водяной откажет, тогда он просто не получит свое зеркало. Что он не откажет, но то, о чем она собралась его просить, несбыточно. Тогда она это несчастное зеркало, конечно, ему отдаст. Но в любом случае перед Танькой будет неудобно.
- Танька, иди-ка, искупайся. Не бойся, раздевайся, дядя отвернется... Ты очень хочешь зеркало? – спросила она водяного.
- А то,.. – честно признался тот.
- Тогда слушай,.. – и Галка изложила ему свой план дальнейшего развития событий. Теперь задумался водяной.
- Я замерзла, - доложила Танька, подплывая к берегу.
- Закаляйся, - посоветовала ей Галка и спросила водяного:
- Ну? Видишь, девочка замерзла?
- Ты говоришь, это получится?
- По-моему, это именно ты говорил – про два мира, про их независимость друг от друга, про возможность перехода из одного мира в другой, про личное болото для каждого из людей...
- Да-а? Неужели я такое говорил? – уныло заинтересовался водяной.
- Да! – уверенно подтвердила Галка. – Согласен? Мне – мое, тебе – твое. Зеркало. И будьте счастливы со своей помолодевшей болотницей. Где-нибудь подальше отсюда. Думаю, сделка справедлива.
- И после этого ты точно отдашь зеркало?
- Точно.
- Хорошо. Вечером. На том же месте... Выпускай, наконец, девку из реки! Вишь, совсем посинела! – и водяной затерялся в ельнике.
- И? – спросила, действительно синюшного цвета Танька, быстренько одеваясь.
- Не знаю. Посмотрим. Сегодня вечером, - отмахнулась Галка. – Пошли есть. Я почему-то страшно проголодалась.
- Где были? – сурово поинтересовался Юрий Петрович.
- Там, - Галка показала в сторону болота, реки, чего угодно, чтобы только позлить этого невыносимого Юрку.
- А кто разрешил?
- Это моя операция...
- Да ну? – искренне и мрачно удивился Юрий Петрович. – Она была твоей и тогда, когда я, как дурак, волок из Москвы это зеркало, когда я как рыбак, волоком тащил тебя из болота, полуголую и полуживую?
- Да, это моя операция. И если бы вы как дурак, не бегали с багром по озеру...
- Ладно, - отмахнулся от нее Юрий Петрович. – Договорилась с водяным?
- Сегодня вечером.
- Ну-ну, - и Юрий Петрович пошел в избу на призывный клич Игната: «Кушать подано!»
После позднего завтрака Юрий Петрович затеял было разборки утренних полетов, но рядом  все время крутилась Танька, в присутствии которой распекать подчиненную вроде было не с руки, и Галка в обнимку с Танькой направились к Николаю Федоровичу.
- А не увлеклись ли вы, девушки, своим якобы влиянием на водяного? – спросил старик, когда Галка поведала и ему про свои планы на сегодняшний вечер.
- Николай Федорович! По-моему хороши все меры, которые могли бы вывести деревню «из зоны покрытия», в которой ее держат эти отголоски прошлого, эта ваша этнография.
- Так-то оно так, - подумав, согласился старый учитель. – Но ты же, Галина, понимаешь, что образовавшийся вакуум быстро заполнится?
- Понимаю, - согласилась Галка.
- Это как? – заинтересовалась Танька.
- Цивилизации здесь нет? – спросил у Таньки Николай Федорович и ответил вместо нее: - Нет. А водяного вы изгоните... Что дальше? Вместо него, мужика, в принципе, покладистого, придут разные лешие, полевики, кикиморы и прочая нечисть... 
- Не придут. Водяной мне пообещал, что будет охранять деревню, - попыталась успокоить его Галка.
- Вместе с болотницей? – усмехнулся Николай Федорович.
- Болотница тоже успокоится.
- Знать бы это наверняка...
- Сегодня вечером и узнаем. Придете?
- Конечно. Я уже слишком стар, чтобы пропустить подобное событие в жизни деревни... Икону брать?
- Наверное, не стоит.
На том и простились. День прошел в культурно-массовых мероприятиях, направленных на развлечение ребенка, взрослого, нескладного, вредного, но все же ребенка – Таньки. Еще раз сходили в лес за грибами – их у Таньки уже было засушено килограммов пять. Постреляли из пистолета Юрия Петровича по бутылкам, чем привели в тихий ужас Игната – сколько тары уничтожили! Разучили еще пару приемчиков из айкидо –  Танькины задатки обещали превратить ее в грозу школы. Пообедали. Юрий Петрович для разминки переколол половину дров, запасенных Игнатом на зиму. Мужики обсудили и одобрили внешнюю и внутреннюю политику государства. Особенно внешнюю. И деревенский день неспешно подошел к своему завершению. Подошел и Николай Федорович. С иконой. На всякий случай, как пояснил он Галке.
- Знаешь, Галина, я хоть и коммунистом был, но на старости лет начинаешь задумываться о вечном, - смущенно сказал он, когда Галка вопросительно уставилась на него и на икону.
Из собравшихся один Игнат был не в курсе происходящего и начал бузить, когда все направились к болоту.
- Мне вчерашнего дня хватит на всю оставшуюся жизнь! Хорошо, что все так обошлось, а вас опять туда тянет! Еще и зеркало опять взяли! Да я забор там поставлю, двухметровый, - бубнил Игнат, когда они пробирались через огород.
Болото уже скрылось в сумерках. Где-то за бором садилось солнце. Его уже было не видно, но небо на западе все еще светилось. На фоне заката сиреневый туман над трясиной смотрелся особенно живописно.
- Кто бы мог подумать, что в такой красоте живет подобная нечисть, - философски изрек Юрий Петрович.
- Нечисть, наверное, сейчас, глядя на нас,  думает то же самое, - не менее философски ответил Николай Федорович.
На том диспут о высоком, едва возникнув, завершился.
- Галя, - Танька схватила ее за рукав и кивнула в сторону дороги.
Красный свитер водяного ярким пятном смотрелся на фоне березовой рощи. Водяной, выйдя из-за ельника, нерешительно застыл на полпути, явно не ожидая увидеть такое количество зрителей.
Галка решительно двинулась к нему, Танька по привычке ринулась за ней.
- Я с вами, - не менее решительно заявил Юрий Петрович.
- Вот уж нет! – Галка даже ногой топнула. – На этот раз я пойду одна!
Танька взвыла и обиделась. Юрий Петрович обиделся, но не взвыл. И Галка в одиночку начала огибать болото, выбираясь на дорогу.
- Не обманула,.. - водяной бережно принял завернутое в широкое полотенце зеркало. – Сейчас, сейчас, погоди чуток... Ага, вот.
Из-за крайней елки вышла молоденькая девушка, не старше Таньки, в длинном платье и платочке.
- Она и есть? – спросила Галка.
- Она и есть. В таком виде до полуночи, а потом опять... Но теперь-то, - и он плотнее прижал к себе зеркало.
Личико у девушки было простенькое, курносое, в веснушках, но несравненно лучше вчерашней личины болотницы.
- Поздравляю, - улыбнулась Галка и вопросительно посмотрела на водяного.
- Сейчас, сейчас,.. – он взмахнул рукой, девушка отступила в сторону и из-за елки вышла женщина в черном платье и в окружении трех ребятишек – двух мальчиков лет двенадцати и девочки лет семи.
Они вышли на дорогу и в нерешительности остановились.
- Господи, получилось, - прошептала Галка и подняла руку, чтобы перекреститься.
- Вот этого не надо, - решительно остановил ее водяной. – Это без меня... Ну что, принимаешь? Все по-честному?
Галка зачаровано кивнула.
- Ты еще деревню обещал охранять...
Водяной хохотнул:
- Уходим мы отсюда. Пусть твои деревенские сами берегутся.
- Хорошо. И на том спасибо, - Галка привстала на цыпочки и поцеловала водяного в воняющую тиной бороду.
- Да ладно,.. – смутился тот и опять взмахнул рукой.
Женщина в черном, обняв детвору, двинулась в их сторону. Поравнявшись с Галкой, она вопросительно посмотрела на нее и скорее прошептала, чем сказала:
- Спасибо вам...
- Иди, иди, заблудшая душа, - напутствовал ее водяной вдогонку, а потом повернулся к Галке: – Скажешь, что детвора заблукала в лесу, на одном из хуторов их пригрели, дорогу домой они не помнили, ну и жили там. А потом Мария их нашла... Да и сама что-нибудь придумаешь... Ну, я пошел?
- Иди, - просто сказала Галка. – Удачи вам, - и она помахала рукой девушке. Та слегка склонила голову набок и внимательно посмотрела на Галку.
 
- Н-да, - сказал Он, когда Она закончила читать и через него потянулась к столику за сигаретами. – Со стороны это довольно забавно выглядит...
- А для меня это было как вчера, - Она глубоко затянулась. – Я никогда не спрашивала... Ты, действительно, был женат?
- Игнат же тебе доложил... А почему раньше не спрашивала?
- А почему ты никогда об этом не рассказывал?
- Потому, что ты не спрашивала. Да и зачем?
Они помолчали. Каждый о своем.
- А почему, все-таки, ты ушел из милиции? – Она первая нарушила затянувшееся молчание.
- Ну, во первых, не из милиции, а из полиции…
- Насколько я понимаю, тогда это была еще милиция, - перебила Она.
- Ну да, верно, - поправился он. Как давно это было… А почему ушел – вот это я рассказывал...
- Забыла, давно ведь рассказывал.
- Надоела писанина: дела на полчаса, а отписываться приходится часа два. Это ты у нас писатель, я - нет. И время было такое – каждый пытался начать что-нибудь свое. Разгул свободы, рост преступности... Дикий капитализм, одним словом. Ниша частного сыска была более или менее свободна, вот я ее и выбрал..  Конечно, благодаря таланту Игоря. Ну да, ну да – нашего Игоря, благодаря тебе. Ну, и не без успеха.
- Ведь, у тебя и без нас работы хватало.
- Да уж... Слушай, все забываю спросить – Танька давно звонила?
- На прошлой неделе. Внучка у нее родилась.
- Да ты что? Такая молодая бабка!
- Чему удивляться? С твоим воспитанием и от Ксюхи можно чего угодно ожидать.
- Ксюха под надежной охраной.
- Конечно. Смотри, чтоб эта «надежная охрана» не стала для Ксюшки пожизненной и неожиданно не превратилась в твоего зятя.
- Ну, во-первых, в этом деле неожиданностей не бывает, а, во-вторых,..
Но тут неожиданно послышался зудящий звук. Негромкий, но противный.
- Что это? – встрепенулась Она. – Вот тебе и неожиданность...
- Черт, это спутниковая связь... Где же телефон? – Он вскочил с дивана. – По-моему, наверху, в спальне, - и Он помчался наверх, а Она – следом, по дороге причитая:
- Так ты, значит, знал, что на даче есть телефон и молчал! Какой же ты мерзавец! Как ты мог! Я извожусь, не знаю, что там с детьми, а он затаился...
- Да, все с детьми в порядке... Алло, слушаю вас, - Он, наконец, нашел на тумбочке трубку. – Да... Да... Хорошо... Да, я тебя понял... Ну, что ж... Все понял! – и Он задумчиво положил трубку на место.
- Что случилось? – встревожено спросила Она.
- Да ничего существенного, - Он все еще смотрел на трубку. – «Индюк», как ты его назвала, ждет меня завтра к себе. Срочное дело.
- Не ври. А впрочем, дай позвонить... Ну, дай! Как этой штукой пользоваться?
Убедившись, что сын усиленно занимается, а дочь, на удивление, сидит перед телевизором и смотрит какой-то музыкальный конкурс, она выключила телефон.
 - А теперь рассказывай, что случилось?
Он помолчал, а потом, махнув рукой, осторожно начал:
- Понимаешь... За двадцать километров отсюда находится зона.
- Там есть связь с внешним миром?
- Да нет же! Там есть зэки. Полчаса назад их количество уменьшилось. В зоне произошел побег. Массовый. Сбежало шесть заключенных с серьезными сроками. Убили четверых охранников. У них два калаша и два пистолета. Не исключено, что могут появиться здесь.
- Веселенький юбилей, ничего не скажешь, - усмехнулась Она.
- Генерал уже выслал сюда ОМОН. Подъедут через три часа. Вот такая ситуация, - Он развел руками. – Не вздумай воспринять это в качестве ответного сюрприза на юбилей.
- Да брось ты... Все я нормально воспринимаю... Та-ак. Если они направятся в нашу сторону, то могут появиться здесь тоже часа через три: идти по ночному лесу не так-то просто. Тогда они встретятся с омоновцами, - Она задумалась.
- Зона находится выше по течению, они могут воспользоваться лодкой и тогда будут здесь часа через полтора и встретятся с нами, - уточнил Он.
- Если будут, - засомневалась Она.
- Что-то мне подсказывает, что обязательно будут... Ты пистолет взяла?
- Ты же мне с юных лет вдолбил, что без оружия – никуда, даже в туалет... Вот он, в сумочке.
- Хорошо, еще есть время дослушать твои мемуары, - усмехнулся Он. – Забирай свою пушку и пошли, - Он прихватил свой пистолет, и они спустились на веранду.
- Ну, слушай дальше, - задумчиво произнесла Она. – Сейчас снова будет про Крым, который еще не был нашим.


Дело о крымском вампире, в котором столичный вундеркинд чуть не стал его очередной жертвой

- Галина, что ты знаешь про вампиров? – спросил как-то июньским утром Юрий Петрович. Спросил подозрительно ехидно. Спросил и затаился.
- Ну-у, -  задумчиво протянула насторожившаяся Галка. – Вам лекция нужна или для шпоры?
- Только вкратце, самую суть, - нетерпеливо уточнил Юрий Петрович и тут же отрешенно уставился в окно.
- Если вкратце, то суть вот в чем – вампиры есть. Их называют по-разному вурдулаки, упыри, ламии... И они бывают трех видов: люди хронически больные, маньяки и просто уроды, которые косят под первые две категории. Настоящие вампиры известны в истории не одну сотню лет. А, может быть, и тысячи. Это  - клиника. Есть такое заболевание, когда больному для питания необходима именно кровь, и кровь – человеческая. Вторые – понятно, им бы просто кровушки попить. Тоже болезнь, но это уже из области психиатрии... Третьи... Ну, с третьими, думаю, тоже все ясно... Ну, как – коротко и доходчиво?
- Ты во все это веришь?
- И не только я. Академик Иванов, например...
- Бог с ним, с академиком...   Тем более, что мы с ним незнакомы. А ты при надобности всю эту... все это подробнее изложить сможешь?
- А как же...
- Ну, тогда собирайся в командировку.
- В какую еще командировку? – возмутилась Галка. – У меня отпуск через неделю...
- Вот в отпуск и отправишься – в Крым.
- Опять?! – Галкиному возмущению не было предела. – Я же в Египет собиралась! Пирамиды посмотреть... Ты же... Вы же когда-то сказали, что в Крым я больше ни ногой!
- Сказал, - сочувственно согласился Юрий Петрович. – Но я ведь не говорю, что ты поедешь в Крым одна. Саму я тебя, действительно, не отпустил бы. Со мной поедете, девушка, со мной... Видишь ли... Украинские спецы опять обратились за помощью к своим коллегам, к своим извечным друзьям-недругам за помощью. В Гурзуфе вдруг объявился серийный убийца. Очень похоже на то, что ты считаешь вампиризмом. На его счету уже четыре преступления. За месяц. И это в разгар курортного сезона! Украинские эсбэушники ждут продолжения кровавой вакханалии, вот и обратились к нашим эфэсбэшникам. Есть предположение, что он не местный и что именно из России. Представляешь? Ну, а наши, вспомнив о твоих талантах, позвонили мне... Как они тебя еще не упрятали на Лубянке? Ведь сама понимаешь...
- Понимаю, - горестно вздохнула Галка, но глаза ее просто светились радостью.
- Короче, Галина Сергеевна, быстренько отправилась собирать сумку!
- А украшения взять можно?
- Самый минимум – работать едем.
И Галка, еще раз вздохнув, покорно отправилась паковаться.
Симферополь встретил их непривычно жарким солнцем, от которого, казалось, плавилась даже бетонная полоса аэропорта, и черным «Фордом» у самого трапа.
- Вас должно видеть как можно меньше людей, - пояснил встречавший и, смутившись, добавил: - Пока что.
Зато на Южном берегу было не так жарко. Благоухали кипарисы, пестрели диковинные цветы, и солоно пахло морем.
- Сейчас отдыхайте, а через два часа прошу к нам, - встречавший улыбнулся, и его машина отползла от гостиницы, рассекая толпы полуголых отдыхающих.
- Так вы полагаете, что это действительно вампир, а не маньяк? – спросил  эсбэушник из украинской столицы, представившись полковником Кириленко и выслушав подробную Галкину лекцию о природе вампиризма и его разновидностях.
- Судя по этим фотографиям и вашим пояснениям – да, - Галка перебирала снимки, разбросанные на широком столе.
- Она права, - подключился Юрий Петрович. – Вы же знаете, что маньяк выбирал бы жертвы из определенной категории людей: мужчины, женщины, дети, молодые, старые, блондины, брюнеты и так далее... Для него важен объект, к тому же нужен эпатаж и поэтому, как правило, он оставляет какой-нибудь знак. Наш же не брезгует никем, его цель – выпить кровь из кого угодно. Вот десятилетняя девочка, пятилетний мальчик, вот тридцатилетний мужчина, а здесь пожилая женщина... Полная неразборчивость, и никаких признаков сексуального насилия, насколько я понял из вашего рассказа. Только девочка была раздетой, но она спала. В такой жаре я, скорее всего тоже буду спать голым... Поэтому, мне кажется, мы имеем дело именно с вампиром... А почему вы решили, что он не местный? –  Юрий Петрович решил увести разговор из метафизики в более конкретное русло.
- Да не было у нас такого никогда! – возмутился полковник. – А в этом сезоне россияне прямо заполонили все пляжи. Турции с Египтом им уже не хватает...
- Вот и мы здесь «понаехали», - напомнила Галка. – Я как раз в Египет собиралась и вот...
Юрий Петрович грозно посмотрел на нее, а полковник только рукой махнул и спросил:
- И что это за болезнь?
- Если честно, я не помню названия, - призналась Галка.
- Молодец! – неожиданно похвалил Кириленко.
- Почему? – искренне удивилась Галка.
- Потому что не врешь, - засопел полковник.
- Тогда - спасибо. Из того, что я знаю про вампиров, они крови пьют немного, по крайней мере, не убивают жертву, а заразившиеся - у них на шее остаются ранки - потом в свою очередь становятся вампирами, - по мнению Юрия Петровича, Галка снова ударилась в метафизику. – Наш же кровосос буквально обескровливает свои жертвы, особенно детей. Да и просто совершенно неаккуратно перегрызает аорты.
- И о чем это говорит? – нахмурился полковник.
- Не знаю, может о том, что вампир не хочет плодить себе подобных.
- Ну да, совестливый, однако, вампир нам попался или вампир-эгоист – зачем в будущем делить с кем-то потенциальную добычу?
Нависла тишина.
- Приехавших за последний месяц проверили? Контакты жертв установили? Может они все из одного города? – вопросы были довольно банальны и неуместны, но ведь нужно было нарушить тишину, и Юрий Петрович задал их.
- А то! – полковник нервно забарабанил пальцами по столу. – Слушай, Юрий Петрович, все, что можно было сделать по нашей части, мы сделали, но это ни к чему не привело. Почему и обратились к вам. Теперь ваш выход. Вот вся необходимая документация, - он достал из сейфа флэшку, - ознакомьтесь в номере и – вперед. Не знаю, как вы будете работать, методы у вас наверняка особые – чеснок, крест, осиновый кол...
- И обязательно отрезанная голова, положенная между ног,  - вставила Галка.
- Чья?
- Вампира, разумеется. Не моя же... А еще в таких случаях необходимо вырвать у вампира сердце и сжечь его останки дотла. Сделаем!
- Вот без этого нужно обойтись. Если можно, - полковник оказался не ценителем черного юмора. - По времени ограничивать вас я не смею, но не тяните. Сами понимаете, его нужно найти как можно быстрее. Если найдете, орденов, конечно, не обещаю –  не имею полномочий, но и не обижу. И помните, в целях безопасности вы будете под наблюдением. Вот номера контактных телефонов, в том числе мой. Ну и тех, кто будет вашей тенью. На всякий случай...
Юрий Петрович хмыкнул, и они с Галкой пошли работать.
Работу, естественно, начали с пляжа.
- Что собираешься предпринять? – спросил Юрий Петрович, пристраивая свой топчан поближе к Галкиному. – Может, и правда, предложим заменить гальку на пляжах чесноком? Его у хохлов много, и, знаешь, какой он злой, местный чеснок? Можно еще на всех дверях в поселке ночью кресты нарисовать, всех отдыхающих вооружить осиновыми кольями, объявить комендантский час или заставить всех поголовно сдать кровь на анализ, провести медосмотр на предмет наличия красной родинки, или провести изыскания по поводу даты рождения – не пришлось ли оно на новолуние или на какой-нибудь церковный праздник?
- Сейчас я собираюсь загорать и думать, а вы, Юрий Петрович, мне мешаете.
- Ну-ну, думай, - обиделся ее начальник. – Кстати, ты ведь не хочешь выглядеть бедной благодарной секретаршей председателя богатого колхоза, которую босс впервые вывез на юга?
Галка сняла очки, приподняла голову, внимательно оглядела свой супермодный купальник и тупо уставилась на него:
- Не поняла.
- Нет-нет, с этим все в порядке, я к тому говорю, что если ты здесь мне будешь «выкать», нас неправильно поймут. Если не сможешь обращаться просто на «ты» и при этом говорить «Юра», пожалуйста, называй меня «дядей Юрой», но тоже обязательно на «ты». У тебя это когда-то в детстве хорошо получалось. И даже совсем недавно. А среди окружающих в этом случае мы не будем выглядеть белыми воронами.
- Хорошо, дядюшка, - рассмеялась Галка, - Иди, купайся, не заслоняй солнце.
И Юрий Петрович пошел купаться. Он плавал-плавал, плавал-плавал, пока не увидел, что на его топчан присел какой-то рослый парень. На сегодняшний день топчан был его собственностью, топчан стало жалко, и Юрий Петрович устремился к берегу.
- Знакомьтесь, это Алексей, а это мой любимый дядя, и зовут его Юрой, - съехидничала Галка и тут же поправилась, - Юрием Петровичем.
- Дядя? – пожимая мокрую ладонь Юрия Петровича, засомневался парень, - Ну, раз так, я пошел. Но был рад познакомиться. Надеюсь, еще увидимся, я здесь часто бываю.
- Что – местный? – как можно бесстрастней поинтересовался Юрий Петрович, падая на свою собственность, предварительно убедившись, что нахал не намочил ее своими плавками.
- Нет, приезжий, из Питера, - Галка перевернулась на живот, демонстрируя любителям свои ягодицы, чисто символически прикрытые веревочками стрингов. - Какой-то бизнесмен.
- Знаем мы этих бизнесменов, - проворчал Юрий Петрович.
- Тетя, вы сгорите, - голос раздался откуда-то из поднебесья, когда Юрий Петрович, переворошив в памяти прочитанный материал из флэшки полковника, уже начал дремать, разнежившись на южном солнце. Голос принадлежал ребенку, и Юрий Петрович медленно открыл глаза. Над ними стоял паренек лет десяти в панаме, черных очках и футболке.
- Ты что, еще не окуналась? – повернулся Юрий Петрович к Галке. – Быстро  в воду!
- Я, как и вы, то есть ты, задремала, но в отличие от тебя не храпела, - огрызнулась Галка.
- Я не храплю, - начал оправдываться Юрий Петрович.
- Да ладно уж. Оказывается, чтобы узнать слабости человека, нужно поспать с ним на пляже, - и Галка гордо удалилась в сторону моря.
- Я за вами давно смотрю, еще в гостинице вас увидел, мы тоже там живем, - пояснил паренек, виновато переминаясь. – И тут, на пляже, вижу - вы оба спите, а вещи без присмотра.
«Что, это и есть наша «тень», местная наружка?» - усмехнулся про себя Юрий Петрович, а вслух предложил познакомиться. Паренька звали Мишей.
- Ты-то сам чего не загораешь? – спросил Юрий Петрович Мишку.
- Нельзя мне, - вздохнул тот, – я очень сильно обгораю, кожа прям до костей слазит, поэтому и сижу под зонтом как дурак. Поплаваю – и под зонт, поплаваю – и под зонт... Да, пока вы тут спали, подходили два типа. – Постояли над вашей девушкой и ушли. Любовались, наверное, ее...
- Пляжники? – Юрий Петрович прервал Мишку, он и сам знал, чем можно у Галки любоваться.
- Один – точно, загорелый такой, здоровенный, а другой – типа вас, белый. Видно, как и вы, только что приехал, - пояснил Мишка.
- Наблюдательный ты... Эти типы моего возраста?
Мишка подумал.
- Первый, наверное, да... Другой постарше.
- А тот, что здесь был, когда я вышел из моря, больше не появлялся?
- Нет.
- Ладно, Миша, спасибо, иди к родителям. Наблюдай дальше и если что – докладывай. Мы тут еще недельку позагораем. Будем уезжать, я тебе ласты  подарю. Плавать любишь?
- Люблю… Я здесь только с мамой, - уточнил Мишка и убежал к почти коричневой женщине, загоравшей топлес.
Юрий Петрович помахал Галке рукой. Она, бултыхаясь в волнах в сопровождении бритого мужика, помахала в ответ и поплыла к берегу. Бритый знакомиться с «дядей Юрой» не подходил.
- Да, с тобой, девушка, не соскучишься, - проворчал Юрий Петрович, когда Галка занимала позицию на топчане.
- А ты, дядя, как думал? – усмехнулась Галка. – Мы, молодые, красивые и умные девушки всегда пользуемся популярностью и спросом.
- Да уж, на тебя за эти пару часов, что мы на пляже, уже пятеро мужиков заглядывались.
- Трое.
Юрий Петрович быстренько подсчитал в уме.
- Значит, в воде был не один, а два?
Галка тоже не страдала отсутствием логики.
- Значит, здесь было еще двое? Почему я их не видела?
- Потому что дрыхла.
- Скорее всего, дядюшка, это у нас семейный недостаток – засыпать в самое неподходящее время.   
Они бы еще немного повздорили, но тут появился очередной ухажер. С фотоаппаратом на голой волосатой груди, но в отличие от остальных загорающих – в шортах и панаме.
- Я местный фотограф, - представился он. – Разрешите вас сфотографировать? Такая красивая девушка... Снимки будут завтра. Недорого - всего по пять гривен.
- Это не девушка, это моя племянница, - неожиданно ляпнул Юрий Петрович и буркнул Галке. – Прямо дежа вю какое-то...
- Сейчас скажет, что для «Плейбоя» снимает, - прошептала ему на ухо Галка.
- Если дядя с племянницей, тогда тем более стоит сфотографироваться, - нагло ухмыльнулся фотограф. - Тете, наверное, будет приятно посмотреть на такую  родственную идиллию.
- Проваливай, - Юрий Петрович привстал с топчана.
- Дядя Юра, ну почему же? – вдруг заартачилась Галка. – Тете Дусе будет и правда приятно. Она у нас моря боится, - пояснила она продолжавшему ухмыляться фотографу.
Юрий Петрович сердито зыркнул на словоохотливую «племянницу», секунду поразмышлял.
- Ладно, снимай, - он встал и подал Галке руку.
И они, как положено, снялись в набегающей волне, на берегу и под пальмой: на большее фантазии фотографа не хватило.
- Вы опять бросили свои вещи без присмотра, - укоризненно сказал Мишка, когда они вернулись на топчаны. – А вот те два мужика на парапете набережной все время за вами наблюдают. Уже два часа, - и он повел глазами в сторону и вверх, Юрий Петрович проследил за его взглядом, и действительно два парня, сидевших на парапете, увидев, что слежку обнаружили, тут же испарились.
- Почему ты решил, что следили именно за нами?
- Да это ж ежу понятно – только на вас и пялились. Воры, наверное.
- Это кто? – спросила подошедшая Галка, рассматривая паренька.
- Это – Миша, наш добровольный охранник. А это, Миша, моя... моя племянница. Галиной ее зовут, - Юрий Петрович знал, что детям врать нехорошо, но все-таки взял грех на душу. – Спасибо тебе за помощь. Тех мужиков ты, конечно, видишь впервые? Ну, хорошо, смотри дальше. Глазастый какой... А с меня теперь в придачу к ластам еще и трубка с маской.
- Здорово, - сказал Мишка и вернулся к матери.
- Ну, и какие первые выводы? - спросил Юрий Петрович, когда они, поужинав, гуляли по набережной в толпе таких же праздношатающихся.
На юге темнеет быстро, ночь словно скатывается с гор и расстилается над морем.
Но в этом была и своя прелесть – стало прохладней, а аромат цветов еще гуще. Галка не успела ответить.
- О, добрый вечер, я же говорил, что мы встретимся. Здесь просто невозможно не столкнуться, - дорогу им загородил первый из тех, кто сегодня проявлял интерес к Галке.
- Добрый вечер, - настороженно прорычал Юрий Петрович.
- Может, поужинаем вместе? – не обращая внимания на него, парень продолжал расплываться в улыбке и пялиться на Галку.
- Мы только что из-за стола, благодарю, - Юрий Петрович попробовал обойти наглеца.
- Дядя, я, собственно, не вас приглашаю, а племянницу. Так что, Галина, по коктейлю?
- До свидания, - Юрий Петрович протянул руку, и парень имел неосторожность пожать ее.
Со стороны все выглядело благопристойно: старые приятели обмениваются рукопожатием, причем старший еще и прижал младшего к груди, похлопывая его по спине. Парень потихоньку взвыл и на ухо Юрию Петровичу пожаловался, что ему больно, а тот в ответ так же шепотом предложил парню больше не появляться в поле их с племянницей зрения. Парень пообещал, и они мирно расстались.
- Пошли куда-нибудь, - предложил Юрий Петрович смеющейся Галке, - Если сейчас появятся все остальные твои ухажеры, у меня у самого рука заболит от рукопожатий. И что это они на тебя бросаются? Завтра чтоб другие трусы надела.
- Да причем здесь мои трусы? Мишкина мама, например, та вообще без лифчика загорает – и ничего. Просто я - новый человек, вот одинокие мужики и проявляют ко мне повышенный интерес.
Они свернули куда-то в парк и сели на скамейку. Юрий Петрович закурил, помолчал, а потом задумчиво произнес:
- То, что ты сейчас сказала, очень интересно. Я имею в виду про «нового человека». Наш вампир тоже выбирает свою жертву из числа вновь прибывших... Я это точно помню из материалов полковника.
- Но ведь не все же из новичков загрызены, - запротестовала Галка.
- Значит, он все-таки выбирает жертву по какому-то признаку. По какому? Думай!
И Галка начала думать. Так напряженно, что даже нос наморщила.
- У всех народов кровь считается священной субстанцией – она несет жизнь, в ней хранится душа. Кровью поили солдат перед боем, кровью пытались омолодиться, поливали землю, чтобы она лучше плодоносила...
- Ну, это тебя опять понесло, - разочарованно произнес Юрий Петрович.
- Почему же? Вот смотрите...
- По-моему, мы договорились, - оборвал ее Юрий Петрович. – На «ты» и «дядя Юра». А еще лучше без «дяди».
- Но мы же одни.
- Тем более... Ладно, что там у тебя?
- Смотри, - Галка подчеркнула это слово и повторила, словно стараясь запомнить навсегда, - Смотри, если допустить, что он выбирает свои жертвы по определенным признакам, то почему бы в их числе не могут быть такие, например: люди с определенной группой крови или принадлежащие к определенному знаку зодиака?
- Не лишено смысла, но опять же... – поморщился Юрий Петрович. – Ты бы еще про новолуния-полнолуния вспомнила.
- Вот черт, а я ведь про это забыла...
- Брось, ерунда все это, нужно мыслить «от земли», как говорят опера.
- Послушай, дядюшка, а кто из нас не так давно сломя голову, с багром наперевес и с отсутствующим взглядом несся прямо в болото? Якобы воевать водяниху, а на самом деле - в лапы водяного?
- Вспомнила...
- Юра, помнишь, есть у операторов мобильной связи такое выражение «абонент находится вне зоны покрытия» или «вне зоны действия сети»? Так вот в такие зоны, исключающие покрытие законами материального мира иногда попадаем и мы. Для всех остальных мы можем выглядеть в лучшем случае придурками, а то и преступниками, но это не отменят наличия самих зон. Сейчас перед нами явление именно такого порядка - вампир. Хотя в настоящее время вампиризм признают и ученые-материалисты.
- Ну, хорошо-хорошо... Начало твоей речи мне особенно понравилось. Я имею в виду «Юру» без «дяди». Хотя про группу крови тоже довольно интересно. Надо будет завтра уточнить.
Галка поежилась.
- Прохладно... Идем в гостиницу, я, действительно, немного обгорела и теперь меня знобит...
В гостинице их ждал сюрприз. Войдя в свой номер, Юрий Петрович по старой привычке проверил, не рылся ли кто-нибудь в его вещах. Так, на всякий случай. Для подобной страховки существовала масса способов: уходя, запомнить расположение вещей, положить определенным образом обрывок бумажки, волосинкой «опечатать» ящик письменного стола, ну и так далее. С вещами и бумажками все было в порядке, а вот волосинка, приклеенная на верхнем ящике стола, отсутствовала. Он проверил содержимое ящика – так и есть: кто-то интересовался его паспортом и всеми прочими документами. Горничная? Вряд ли. Он расставил ловушки после ее ухода... А как дела у Галки? Этому виду страховки она уже обучена. Юрий Петрович открыл дверь, и на пороге тут же нарисовалась Галка.
- Что, тоже?
Она молча кивнула.
- Посмотрели только документы, и ничего не пропало? Даже твои цацки?
Галка опять кивнула.
- Ничего не пропало, но в документах рылись.
- Правы наши менты, когда настаивают на том, чтобы паспорт всегда находился при гражданине, - глубокомысленно изрек Юрий Петрович. - Для всех так удобней. Для них – потому что всегда можно моментально установить личность, и для добропорядочного гражданина тоже: не подвергнут задержанию для долгого и нудного установления этой самой личности.
- Дураки твои менты. Где бы я на пляже паспорт хранила? В стрингах что ли? Или в гальку зарыла? А плавала, держа его в зубах?
- Да, в твоих стрингах он бы не поместился... Заходи, сейчас кофе заварю... Кто ж это у нас такой любопытный? Ладно, завтра разберусь...
Утром, пока Галка спала, у него состоялся тяжелый разговор с полковником Кириленко.
- Ну, что нового, как работалось, есть какие-нибудь соображения? – мрачно спросил эсбэушник.
- Вчера кто-то в наше отсутствие проник в номера и рылся в документах. Ничего не пропало, но паспорта проверили.
- «В наше отсутствие» - это когда вы почти целый день на пляже задницы грели?
- Именно так. Не ваши ребята трудились?
- Зачем? Мы про вас и без того все знаем. В компьютерах гость не рылся?
- Нет, мы пароли установили.
- Для нынешних хакеров пароль не помеха, - махнул рукой полковник. – Что еще?
- У всех жертв одна редкая группа крови. Похоже, что преступник именно за ней и охотится. Далее: первая жертва, девочка, родилась под знаком Козерога, мальчик под знаком Водолея, мужчина был Рыбы, а женщина Овном...
- Как интересно, - насмешливо прервал его полковник. – И какие аналитические выводы следуют из этих впечатляющих фактов?
- Убивая свои жертвы, вампир как будто накапливает в своем организме кровь определенной группы, выпитую из людей, родившихся в Зодиакальном круге с определенной последовательностью. Он как бы коллекционирует знаки Зодиака.
- И что из этого?
- Можно с определенной долей уверенности сказать, что следующей жертвой будет человек с той же группой крови и родившийся под знаком Тельца. А, кроме того, должны быть предыдущие жертвы – Стрелец, Скорпион… ну, и так далее в обратном порядке. Об этих жертвах мы пока ничего не знаем. Даже – сколько их. Можно пробить сведения по стране об аналогичных нераскрытых убийствах?
- Вы это серьезно? – усмехнулся полковник. – Это идея принадлежит вам или вашей девчонке-экстрасенсу?
- Полковник, - Юрий Петрович нахмурился, но тон его был вполне миролюбив. – На личном счету этой девчонки за пару лет нашей с ней работы полтора десятка раскрытых преступлений, на которых все ваши спецы сломали бы зубы.
- Да знаю я про это. Хотя по внешнему виду не скажешь, особенно когда на ней эти трусы, на которые вчера весь пляж пялился.
- Пляж если и пялился, то вовсе не на трусы, - решил уточнить Юрий Петрович. - А вы хотите, чтобы она в рейтузах загорала? Женщина рядом с нами вообще без верхней половины купальника по пляжу бегает, титьками трясет и ничего. И, судя по ее загару, загорает давно. Что, пляж к этому уже привык? Кстати, вы обратили внимания: вампир убивает только новичков, тех, кто появился на пляже недавно и не успел загореть?
Теперь помрачнел полковник. Пропустив последний вопрос мимо ушей, он сосредоточился на первом.
- Забудьте об этой женщине. Даже если она будет голой загорать – забудьте. Вы знаете, кто ее муж?
- А кто?
Полковник помолчал.
- Ладно, это к делу не относится.
- Интересно, почему же при таком важном и секретном муже, о котором даже говорить нельзя, она выставляет на показ свои прелести не на Канарах, Мальдивах или Лазурном берегу, а в заштатном Гурзуфе? Почему устраивает стриптиз без охраны?
- Много лишних вопросов задаешь, Юрий Петрович, - неожиданно смягчился полковник. – Это, действительно, не наше с тобой дело. Она – жена о-о-очень высокопоставленного чиновника в Украине.
- А, ну да, я просто забыл: в нашем случае украинцы ни при чем. Ведь наш вампир – это, естественно, «клятый москаль».
- Да брось ты, не цепляйся к словам, - усмехнулся полковник. – Ты – в Крыму.
- А ты – из Киева.
- Если бы все было так, как ты думаешь, здесь вместо тебя с твоей девчонкой работала бы бригада из ЦРУ или ФБР, разные специалисты по вуду, сантерии, сатанизму, тому же вампиризму... Причем учти - из лучших американских университетов. Но позвали вас.
- Позвали «девчонку», в данном случае я ее просто сопровождаю, охраняю, если хочешь. Молодая еще... Один раз попробовал отпустить к вам в Крым практически одну, в отпуск, и чуть не потерял.
- Знаю.
- А позвали нас еще и потому, что мы дешевле штатовских специалистов. На порядок дешевле.
- Ладно, Юрий Петрович, буди своего вундеркинда и начинайте работать. По серьезному работать. Иди-иди, пора уже будить.
- Даже это отслеживается?
Полковник неопределенно пожал плечами.
- Чуть не забыл... – Юрий Петрович остановился в дверях. – Убери, полковник, своих болванчиков. Их уже весь пляж знает в лицо, а это лишнее. Нам такое внимание ни к чему.
- А-а, да это - стажеры...
- Фотограф тоже ваш?
- Нет, он из Волгограда. Мужик здесь просто подрабатывает. Причем каждый сезон на протяжении нескольких лет. Так вы, значит, снова на пляж? Зря время тратите…
- В Китае говорят, что время – лучший сыщик, - поделился с полковником своими познаниями в китайской культуре Юрий Петрович. – Да и где, по-твоему, собираются понаехавшие сюда москали? Ведь знаешь – на пляже. А потом сегодня моя очередь загорать в стрингах, а «девчонка»... «девчонка» сегодня будет голой. Понимаешь, стринги у нас одни на двоих, - Юрий Петрович подмигнул и хлопнул дверью.
Но Галка загорать голой отказалась. И вообще - загорать. К разочарованию все тех же наружных агентов она вместо того, чтобы максимально обнажиться,  наоборот, прикрыла полотенцем все, что могла, и через каждые десять минут бегала окунаться в море – Галка, действительно немного обгорела. Юрий Петрович тоже не оправдал ожиданий полковника и был в обычных плавках.
- Что у нас нового? - слегка поскуливая, спросила Галка после третьего  забега к  пока еще довольно прохладному морю. – Может, мы сегодня поработаем где-нибудь в тени?
Юрий Петрович не сжалился над коллегой, а кратко ввел ее в результаты своего ночного бдения у компьютера – о группах крови и знаках Зодиака.
- Очень интересно, - одобрила она. – Следовательно, вампир и в самом деле человек больной. И его заболевание как-то связано с кровью. А может, это ритуал какой?
- Это уж по твоей части. Меня теперь меня интересуют предыдущие знаки, - задумчиво произнес Юрий Петрович. – Нужно будет последние аналогичные случаи пробить по базам данных. А еще больше меня Близнецы беспокоят... Кажется, этот знак идет за Тельцом?
- Да. Я, слава Богу, Близнец.
- Серьезно? Когда поздравлял тебя с днем рождения, ни разу над этим не задумывался.
- А напрасно.
- Почему?
- Ну... Мог бы подарить что-нибудь такое... Что-нибудь такое, что бы соответствовало мне, ну-у...  в космическом плане.
- Что именно?
- Например, колье из кошачьего глаза. Это камень Близнецов.
- Кошачьего глаза? Как романтично…
- Это такие желтые камешки, похожие на кошачий глаз. Кроме всего прочего кошачий глаз помогает налаживать отношения между людьми, улучшают их взаимоотношения.
Юрий Петрович вздохнул.
- Учту. Ты пока проанализируй тех, кто вчера проявлял к нам, то есть к тебе,  повышенный интерес, а я схожу за мороженым.
- Может, я сбегаю? Мне бы в тенек... – снова попыталась заскулить Галка.
Но Юрий Петрович был непреклонен:
- Лежать!
- Ау-в-ввв, - покорным шепотом взвыла Галка, но лизнуть руку даже не попыталась, и огорченный этим неуважением Юрий Петрович отправился на набережную.
Вернулся он через полчаса довольный, с мороженым и большим пакетом, из которого вынул роскошный длинный пареро, шикарную шляпу и... ласты.
- Какое же громадное тебе, дядечка, спасибо. Ты меня просто спас, - Галка быстренько набросила на себя накидку. – Ласты сейчас обувать или когда гулять на набережную пойдем?
Но Юрий Петрович расстроил ее – отобрал ласты и направился к зонту. Гологрудая мать как раз плавала. Делала это она в гордом одиночестве.
- Привет, Михаил, держи. Как обещал.
- Привет... Ой, спасибо! – Мишка снял свои темные очки и с благодарностью посмотрел на Юрия Петровича. И тут же расстроился: - Что, уже уезжаете?
«Оказывается, это так просто – за одну минуту сделать сразу двух людей счастливыми», - подумалось Юрию Петровичу. Подумалось почему-то с грустью.
- Пока нет, но скоро придется собираться. Работа, знаешь ли... Ничего интересного больше не видел?
- Фотограф вас искал, а еще крутились те два типа, которые рассматривали Галину... А больше ничего интересного.
- Тех двоих, что вчера на набережной торчали, не видел?
- Да вон же они! Почти вместе с вами и пришли.
Юрий Петрович поднял голову, и «тени» снова моментально исчезли.
- Молодец, Мишка! Если дело и дальше так пойдет, придется тебе акваланг покупать, - Юрий Петрович потрепал Мишку по плечу и вернулся на свой топчан.
И вовремя - из моря спешила Мишкина мамаша.
- Ты, дядя Юра, что, на старости лет становишься Дедом Морозом? Дед Мороз на пляже – это круто! – сказала Галка, пытаясь разглядеть себя, облаченную в пареро, в зеркальце из косметички.
- Я обещал пацану... А эти два хмыря опять здесь, хотя я сегодня утром просил Кириленко, чтобы он избавил нас от их общества. И Мишка их снова увидел раньше меня. Глазастый пацан... Ну, хорошо, быстренько рассказывай, что надумала, пока я за мороженым бегал.
Из всех вчерашних ухажеров больше всего Галке не понравился лысый мужик в море – очень приставучий. А вот Алексей... Ну - так сказать. Хотя... Клыков ни у одного из них она не обнаружила, но... Уж больно оба прилипчивые и у обоих имеются красные родинки.
- А то, что они загорелые, тебе ни о чем не говорит?
- Бывают исключения...
Зазвонил мобильник Юрия Петровича.
- Так быстро? Ну, спасибо, с меня литр «Немировской». Не хочешь «Немировскую»? Надоела? Тогда пол-литра армянского коньяка. Рассказывай...
Потом Юрий Петрович минут пять молча слушал, после чего неожиданно расщедрился на два литра коньяка, отключил мобильник и задумчиво откинулся на топчане.
- Что-то интересное?
- Когда я ходил за мороженым, позвонил в Киев приятелю. Ну, тому, кто организовал нам этот отдых. Просил пробить все аналогичные нераскрытые дела за последние полгода, в которых жертвами были знаки Зодиака со Стрельца,  Скорпиона и по убывающей, в обратную сторону, с той же группой крови, что и в наших случаях. Представляешь – таких случаев на Украине только два, и оба во Львове. В первом трехлетняя девочка-Стрелец, во втором – древняя старуха-Скорпион. Выстраивается стройная хронологическая система – пока от Скорпиона до Овна. И уже здесь – Козерог, Водолей, Рыбы, Овен… И за короткий промежуток времени. Вампир явно торопится. А следующий знак, как ни крути, - Телец.  Н-да.
Что означало это «н-да» Галка уточнить не успела – к ним подошла Мишкина мама. В одной руке она держала ласты, другой  вела за шиворот понурого Мишку.
- Это вы подарили? – задала она глупый вопрос и, не дожидаясь ответа, продолжила в категорической форме: - Приставать с подарками к детям… На пляже… Фи! Нам не нужны подарки. Заберите свои ласты. Если ребенку они, действительно, будут нужны, я ему обязательно куплю. А подарков от чужих мы не принимаем! 
Юрий Петрович, не скрывая интереса, разглядывал ее. Приятное лицо, подтянутая фигура, упругая грудь, стройные ноги… Она выглядела явно моложе своего возраста. В ее тираде слова «действительно» и «от чужих» были особо подчеркнуты, он нашел в них особый смысл и, тщательно выстроив в мозгу свой ответ, решил с их анализа и начать.
- Доброе утро. Во-первых, в моем поступке нет ничего неприличного. В том, что вы «действительно» не нуждаетесь в подарках, я не сомневаюсь. Но парень мне помогает. Наблюдает за нашими вещами, пока мы купаемся, например. Почему бы мне не отблагодарить его? Теперь по поводу «от чужих»… А что мешает нам познакомиться поближе? Мы ведь соседи.
Женщина растерялась.
- Да, мы живем на первом этаже, как раз под вами, - промямлила она.
- Ну, вот видите… Меня зовут Юрием Петровичем, а это моя племянница Галина.
- Очень приятно, - окончательно растерялась Мишкина мать. – А я Марина Фредериковна, лучше просто Марина.
«Да, и, правда, так лучше. Уж слишком много рычащих звуков», - мысленно согласился Юрий Петрович, а потом решил окончательно добить ее:
 - Почему бы нам как-нибудь не поужинать вместе?
От удивления лицо  у «просто Марины» заметно вытянулось и стало не таким приятным, а у Галки – это он видел натренированным боковым зрением – рот непроизвольно открылся, но она тут же овладела собой.
- К сожалению, я сегодня уже приглашена на ужин, - переводя взгляд с Юрия Петровича на Галку, ответила она. - Но как-нибудь на днях…  По вечерам здесь такая скука…
- Вот и чудесно, - как можно приветливее улыбнулся Юрий Петрович. 
- Дя-я-дя Юра, - протянула Галка, когда Марина, грациозно покачивая бедрами, удалилась, прихватив Мишку, а заодно и ласты. – А я думаю, что это ты все время на ее сиськи заглядываешься?
- Ты же свои вон даже балахоном задрапировала, - парировал Юрий Петрович. – Надо же на что-то приятное смотреть. Не бежать же к ней разглядывать прелести. Видишь, сама пришла.
- «Поужинаем вместе»… Вон оно что! Кстати, «вместе» - это вчетвером? Втроем? Вдвоем? – не слушая его, продолжала заходиться в тихой истерике Галка.
- Вдвоем.
- Угу, - только и смогла сказать Галка и отвернулась.
- Глупая ты. Это для дела нужно… Так на чем мы остановились?
- На Львове, трехлетний ребенок, девочка, кажется, и еще старуха, - напомнила Галка, не поворачиваясь. – Слушай, - вдруг оживилась она, - а ты знаешь, что ученые до сих пор не могут объяснить тот факт, что на протяжении последних двух столетий именно в Центральной Европе отмечены случаи вампиризма – в Венгрии, Моравии, Силезии, Польше? Львов – это в тему, это даже очень интересно!
- Что еще?
- Нападает он на более или менее беззащитных – детей и стариков. Как в эту компанию затесался здоровый мужик, непонятно.
- А остальное понятно?
Галка подумала-подумала и честно призналась:
- Нет.
- «Молодец!» сказал бы полковник Кириленко. Я такой банальности говорить не буду. Я скажу: «Умница!». Хорошо, потом объясню, - одобрил Юрий Петрович. – Беги, племяшка, тебе пора окунуться.
Галка сбросила пареро и убежала в море, а Юрий Петрович позвонил полковнику Кириленко.
- Слушаю, - раздалось в трубке.
- Полковник, как насчет моей просьбы по поводу аналогичных нераскрытых убийств?
- Ты что, Петрович, рехнулся? Эти сведения я тебе только вечером смогу сообщить. Пока их соберут, пока обработают...
- Хорошо, можно уже не собирать и не обрабатывать, то, что меня интересовало, мне уже известно. Два полностью аналогичных преступления было во Львове. И они не раскрыты.
- Откуда известно? – заскрежетала зубами трубка.
- Оттуда известно, - доложил Юрий Петрович и не смог удержаться: - Работать надо, полковник, работать, обливаясь потом, работать на жаре, под невыносимо палящими лучами солнца, а не в кабинете с кондиционером прохлаждаться. Ладно, проехали. Возможно ли всех Теьцов, ну тех людей, которые родились под этим знаком Зодиака, у которых третья положительная группа крови, и которые прибыли не позже трех, ну, хорошо – двух дней назад, взять под наблюдение? Им грозит серьезная опасность. Я бы даже сказал – смертельная.
- Ты, действительно, с ума сошел, - мобильник Юрия Петровича начал раскаляться докрасна. – Где я тебе столько оперов найду?
- Могу за разумную цену продать две наши «тени», которые уже стали посмешищем для пляжной детворы. В них скоро галькой начнут бросаться. Жалко парней.
- Попробую навести справки, - помолчав, ответила трубка и отключилась.    
Где-то краем пляжа, уклоняясь от рукопожатия с Юрием Петровичем, в сторону моря крался Алексей. На расстоянии ста метров сидели «тени», и разглядывали  в бинокль Мишкину мать. Марина что-то внушала сыну, внушала довольно энергично, от чего ее грудь ритмично покачивалась, поэтому рассматривать ее было приятно. Приближался фотограф, весело размахивая пачкой фотографий. В остальном все было спокойно.
Расплатившись с фотографом, Юрий Петрович решил пройтись по пляжу в поисках бледнолицых братьев, людей, еще не успевших загореть. На удивление, их оказалось немного, человек тридцать, ну, пусть тридцать два вместе с ним и Галкой.
«Врешь, полковник, - подумал он, - нашел бы ты пару сотен стажеров, курсантов, дружинников, осведомителей или кого там еще для присмотра за потенциальными жертвами. Их бы хватило на все пляжи Гурзуфа, учитывая, что эта группа крови имеется далеко не у всех отдыхающих... А действительно, почему ты выбрал именно этот пляж? – вдруг спросил он самого себя. – Что пляж, это понятно – где же еще собираются отдыхающие? Но почему – этот? Ведь у тебя абсолютно никакой практики в ловле вампиров, как и инопланетян вместе со снежным человеком. Если бы не Галка, ты бы просто прошел мимо этой утыканной волнорезами узкой прибрежной полосы и направился куда-нибудь под сень Аю-Дага, ведь, по идее, именно там, на диких камнях должны обитать не менее дикие обитатели природы. Но Галка, пройдясь по набережной, решила, что нужно обосноваться именно здесь, и оказалась права. Может быть, у нее, действительно, какое-то особое чутье? Жаль, правда, что дальше этого пока дело не идет – очевидных вещей она еще не замечает»
- Эй, Юрий, пока вы бродили, Миша ушел с приятелем купаться и поручил мне присматривать за вашими вещами, - прервала его глубокомысленные рассуждения Марина. – Надеюсь, я тоже заслужила поощрение – ужин в ресторане, например?
- Время и место зависят только от вас, - Юрий Петрович сам удивился галантности своего слога.
В это время из воды выскочила Галка и, стуча зубами от холода, промчалась мимо них к своему пареро, успев уничтожающим взглядом испепелить и Юрия Петровича, и его собеседницу, и зонт, под которым та возлежала.
- Бедная девочка совершенно сгорела, особенно сзади, - сочувственно произнесла Марина. – А это нехорошо. В таких случаях очень помогает кефир, пожалейте девочку, сделайте ей сегодня примочки.
- Опять любезничал, да, дядя Юра? – прошипела «девочка», когда он упал на свой топчан.
- Наоборот, речь о тебе шла. Марина тебя, краснокожую, жалела, советовала примочки из кефира сделать, а я ей пообещал, что просто выпорю тебя.
- За что? – удивилась Галка.
- За то, что вокруг тебя опять вились эти «уж больно прилипчивые» лысый вместе с Алексеем, - и Юрий Петрович мечтательно добавил: - Морды им набить, что ли?
- Еще чего! Меня сегодня Алексей в ресторан пригласил… Как же он пойдет с набитой мордой?
- И что – пойдешь?
- А почему бы и нет? Ты же завтра тоже скучать не собираешься.
- Так это ж для дела.
- Для какого дела? Знаю я твои дела, дядюшка.
- Дура ты, Галка.
- Сам… такой. Пошли отсюда, я есть хочу, да и приготовиться мне надо.
О «деле» они больше не говорили. Юрий Петрович сделал несколько звонков в Киев, в Москву, поковырялся в компьютере. Потом заглянула Галка в боевой индейской раскраске  и с изумрудным колье на шее.
- Буду поздно, - предупредила она.
- Удачной охоты, Пестрая Сова, - напутствовал он.
- Почему «Сова» и почему именно «Пестрая»? – обалдело спросила Галка.
- Из детской книжки вспомнилось… Была такая женщина-вождь индейского племени Дакота.
- А-а, - успокоилась Галка. – А то я уже обиделась.
- Завтра будешь обижаться, - ласково пообещал ей Юрий Петрович.
С тем она и ушла на свидание.  А он тоскливо уставился в телевизор.
Как он уснул, Юрий Петрович не заметил. Проснулся от крика. Кричали у входа в гостиницу, и он бросился на лоджию. Просторная лоджия находилась почти над центральным входом, и с нее открывался шикарный вид на широкую аллею, ведущую от этого самого входа на стоянку для машин, а дальше – на улицу. Там в ночной мгле угадывалось море. По крайней мере, с той стороны тянуло прохладой, соленым морским духом и там размеренно шумел прибой. По обе стороны аллейки торчали свечи кипарисов, между которыми густыми зарослями разросся олеандр – очень ядовитое растение с красивыми розовыми цветками, по вечерам источавшими тонкий аромат. Тихая в дневное время – все постояльцы были на пляже, и не менее спокойная по вечерам – все постояльцы сидели по ресторанам и барам или закрывались в номерах, сейчас она заполнялась народом. Народ, еще не в полном составе, столпился справа у раскидистого куста олеандра. Юрий Петрович, с нехорошим предчувствием в груди, быстро натянул футболку и джинсы и пулей вылетел на улицу. Растолкав толпу, отвел ветку куста. Да, очередная жертва  вампира: мужик лет сорока в светлом, слегка запачканном кровью костюме. Юрий Петрович склонился над ним. Конечно – новенький, даже загореть не успел. А на шее глубокая рана.
- Ментов вызвали? – спросил он у всхлипывающей рядом дамы.
- Да, - прошептала она, прижимая руки к груди.
- Хорошо, - он выбрался из толпы и позвонил полковнику: – В гостинице еще один труп. А, уже в курсе? Это хорошо. Да, новоприбывший, по крайней мере, загореть парень не успел и уже вряд ли загорит. Бьюсь об заклад, он – Телец, и у него «наша» группа крови.
Полковник отключился, Юрий Петрович задумчиво посмотрел на телефон и позвонил Галке. Галка не отвечала. Вызов шел, но она упрямо не хотела с ним говорить.
«Хорошо хоть не «вне зоны покрытия», - вспомнил он недавние Галкины рассуждения о загадочности окружающего мира. Юрий Петрович нервно прошелся по аллее, позвонил еще раз. Галка не отвечала. Он закурил, сделал пару затяжек, и вдруг его как током ударило. Черт бы побрал все эти гороскопы! Он сорвался с места и ринулся в холл. Дежурный администратор ойкнула, когда такой спокойный и интеллигентный мужчина кинулся к журнальному столику, перерыл все газеты и, наконец, что-то найдя, затих в кресле. А интеллигентный мужчина в одной из газет нашел этот дурацкий гороскоп. Близнецы! Так и есть – за Тельцом следуют именно Близнецы! В том, что мужик под олеандровым кустом окажется Тельцом, он не сомневался, но за ними следовали Близнецы! Это же Галкин знак Зодиака! А ее мобильник молчит! Он опять позвонил. Галка не отвечала.
«Ну, где же ты, Близнец? – устало подумал он и мысленно послал приказ: - Отзовись!»
Юрий Петрович закурил очередную сигарету, расслабившись, заставил себя успокоиться и только тут услышал тихие всхлипы. В соседнем кресле плакала Марина.
- Что случилось? – как мог участливее спросил Юрий Петрович.
- Он проводил меня до кресла и ушел, мы еще поговорили с Ниной Петровной, а потом раздался этот ужасный крик, - она закрыла уши руками.
- Он - это убитый?
- Да, тот с кем я ужинала.  Андрей…
- Это он кричал? – спросил Юрий Петрович.
- Нет, крик был женский. Вероятно, кто-то обнаружил тело.
Юрий Петрович взглянул на администратора, та согласно закивала. Кряканье милицейской сирены раздалось вместе со звонком его мобильника.
- Галка, ты? – прокричал он в трубку.
- Нет, - мужским голосом ответила трубка. – На номер посмотрите.
- Черт! – выругался Юрий Петрович. На телефоне высветился номер одного из двух охранников, приставленных к ним.
- Я докладываю. Думаю, вам это будет интересно, - продолжал голос. - Галина Сергеевна, посидев в ресторане со своим кавалером, сорок минут назад вместе с ним отправилась на пляж. На то место, где вы обычно загораете. Они погуляли по пляжу, поговорили, потом, по всей видимости, крепко поругались, и сейчас она его метелит. Круто метелит, но думаю не очень больно. Он перед этим стал к ней приставать. Ну, понимаете… О, какой маваши! Прямо по затылку!
«Так, Галка жива, здорова, цела, невредима и это - главное, а остальное ерунда. Пусть девочка учится жить», - Юрий Петрович уже совершенно успокоился.
- Откуда она знает эти приемы? – не унимался восторженный комментатор. – Ты посмотри, что вытворяет!
- Каратэ она с шести лет занимается, - подключился к комментатору Юрий Петрович.
- Да что вы говорите? А, глядя на нее, сразу и не подумал бы. Так, мужик побежал... Она не стала его догонять...  – и в прямом репортаже возникла долгая пауза.
- Что там? – решил прервать ее Юрий Петрович.
- А, ну да... Продолжаю доклад. Сейчас Галина Сергеевна изволит принимать морские ванны. Голая. Мне продолжать наблюдение или... как?
- Или как. Спасибо за службу.
- Служу Украине! – заверил его стажер и отключился.
Юрий Петрович с облегчением растекся по креслу.
- Что-то случилось? – все еще всхлипывая, тревожно спросила Марина.
- Пустяки, но мне на полчаса нужно отлучиться. Знаете, маленькие дети – маленькие проблемы, большие дети.... – и Юрий Петрович не стал продолжать.
- Как я вас понимаю! - снова громко всхлипнула Марина.
- Сразу же, как вернусь, зайду к вам, если, конечно, не возражаете. Расскажете, как тут без меня будут развиваться события. Довольно любопытная история. И вообще, можете на меня рассчитывать, - зачем он произнес последнюю фразу, Юрий Петрович и сейчас не смог бы объяснить. Он и тогда заподозрил фальшь, поэтому поспешил добавить очередную банальность: - Надеюсь, нашему завтрашнему ужину эти события не помешают? Жизнь продолжается, не так ли?
И Марина благодарно улыбнулась.
До пляжа было десять минут ходу – Юрий Петрович пролетел их максимум за три. Да, ее одежка валялась на гальке, уже порядком намокшая под приливной волной, а сама она спокойно плескалась в шумящем прибое. Скрытый тенью высокой набережной он с минуту понаблюдал за ней.
- Алло, ты почему трубку не берешь? – наконец крикнул Юрий Петрович, решив прервать эту идиллию. – Смотри, волна стала больше, да и ветер посвежел – завтра будет шторм! Я оставлю футболку, наденешь ее, а то еще замерзнешь и заболеешь...  А нам сейчас это ни к чему.
Он отошел на несколько метров и отвернулся. Через минуту Галка взяла его под руку и вяло сказала:
- Пошли.
Шли молча. Уже на подходе к аллее Галка нарушила молчание:
- Какая же я дура.
- А ты думала, тебя вместо пляжа сразу под венец поведут?
- Не поняла, - Галка остановилась.
- Что - не поняла? Ходить ночью с парнем на пляж...
Сначала возникла пауза. А потом Галка расхохоталась. Просто села на скамейку и начала хохотать.
- Дядя Юра, ты что, рехнулся на старости лет? – наконец спросила она.
Юрий Петрович огляделся. Нет, толпа уже рассосалась, свидетелей такого неадекватного поведения полуголой девчонки на месте недавнего преступления не наблюдалось.
- Тише, не место и не время для веселья, - на всякий случай предупредил он.
- Ты что же, подумал, что я, действительно, с этим уродом на свидание пошла? Да проверяла я его! Мне показалось, что он и есть этот самый вампир...
- С чего ты взяла?
- Ну, во-первых, татуировку у него на плече видел?
- Волк. Скорее всего, символ какой-нибудь сибирской зоны. Нужно будет по каталогу проверить. Зэк он бывший, твой Алексей. Но тоже «вне зоны», как ты говоришь.
- ... Во-вторых, он проявлял интерес ко всем новеньким и как раз потому, что они светлые, постоянно намекал на то, что я такая белая, а кожа у меня приятная на ощупь. Все время пытался меня по шее погладить.
- Даже так? Нет, зря я ему тогда руки не сломал… Хотя, какая же ты белая? Ты – красная. Зря не захотела, чтобы я тебя в кефире выкупал... Ну, а  в-третьих?
- В-третьих – красная родинка. Знаешь, сколько их у него?
- Не знаю, - признался Юрий Петрович. – А в-четвертых?
- Все, - растерялась Галка.
- Ну и как, проверила?
 - Нет. До поцелуев  мы, правда, не дошли. Тем более до перегрызания аорты. И я так и не узнала – вампир он или нет. Лешка просто начал меня грабить. Представляешь, приставил к животу перочинный ножик и говорит «Ну-ка, быстренько снимай свои камешки!» Ну, и...
На душе у Юрия Петровича почему-то потеплело, но он недовольно проворчал:
- Что было дальше, я знаю, а завтра об этом будет знать все местное СБУ. Зачем без толку махать ногами?
- Почему же «без толку»? – обиделась Галка. – По-моему, даже очень ничего получилось. Думаю, этот идиот уже бежит  по трассе в сторону Симферополя.
- Все, отдавай футболку, иди в номер и прими горячую ванну, а то, и правда, простудишься. А мне еще нужно один визит сделать.
- Ты что, предлагаешь мне голой войти в гостиницу?
- Ах да, - спохватился Юрий Петрович. – На ключи, выбросишь мне что-нибудь с лоджии.
- Ты к Марине? – подчеркнуто невозмутимо спросила Галка.
- К ней самой, - и Юрий Петрович, наконец, рассказал ей о событии, которое завтра в очередной раз потрясет весь Гурзуф, а, может быть, и весь Крым.
- Оказывается, мы с тобой в разные игры играем. Нехорошо, - выслушав его, задумчиво произнесла Галка и направилась к дверям.
- В одну, Галина, в одну, - успокоил он ее. – Только на разных флангах.
И он пошел к Марине.
- Простите, Юрий, Миша только что уснул, - сказала та, открыв дверь. – Он так испугался. Поговорим здесь. Представляете, мальчик в то время был на лоджии и видел, как кто-то пробежал по лужайке. Потом он слышал стон, и этот кто-то пробежал обратно. Кто это был, он не разглядел – мешали заросли.
 - Марина, завтра вы обязательно должны все это рассказать милиции или тем, кто будет заниматься расследованием случившегося.
- Я уже рассказала. Нас всех допросили.
- Опросили, - машинально поправил ее Юрий Петрович.
- Да какая разница…
- Разница большая: опрашивают свидетелей, а допрашивают… Ну, сами понимаете. Странное убийство... Опрашивали многих?
- Нет. Нас с Мишей, Нину Петровну, женщину, которая увидела торчащие из-под куста ноги, ее спутника, и, кажется, все.
Юрий Петрович вздохнул и откланялся. Но напоследок спросил.
- Жизнь продолжается?
- Да, - слабо улыбнулась Марина.
- Наш поход в ресторан состоится?
- Не будем загадывать, еще предстоит пережить завтрашний день, - улыбка Марины превратилась в загадочную. – Спокойной ночи, - и закрыла дверь.
Юрий Петрович потоптался перед закрытой дверью и пошел наверх. Потоптался перед Галкиной дверью, услышал плеск воды в ванной и решил – пора спать, точки над «и» будем расставлять завтра.
На следующий день, действительно, начало штормить. Не крепко, но он все же запретил Галке идти на пляж. Вдруг Алексей не убежал в Симферополь, сидит сейчас на гальке и любуется барашками на набегающих волнах, и Галка снова начнет устраивать силовые разборки. Поэтому Юрий Петрович  предложил ей на выбор - шопинг или телевизор. Выбор был небогат, и Галка осторожно поинтересовалась, можно ли ей съездить в Алупку посмотреть Воронцовский дворец?
- Нет, ты должна быть под рукой, - отрезал он. – А в Алупку съездим потом, когда закроем дело.
Он так и не посвятил ее в свои планы, решил, что свою задачу она уже выполнила и даже перевыполнила, дав достойный отпор грабителю. Нужно было бы сдать Алексея в милицию, но в задачи их миссии эта акция не входила. Пусть с мелкими преступниками местные менты разбираются. Парень и без того, наверное, клянет себя за то, что связался с ненормальной семейкой – дядя чуть руки не переломал, племянница вообще избила…
- Что выбираешь? – настаивал он. – Но в любом случае через каждые полчаса должна отзваниваться и докладывать, где ты, что ты, как ты. И ни какой самодеятельности. А я буду информировать, что происходит со мной. Это очень важно – чтобы мы не потерялись. Понятно, Галина Сергеевна?
- Так точно, Юрий Петрович!  Разрешите выбрать шопинг?
- Разрешаю, - устало кивнул Юрий Петрович.
Галка отправилась по магазинам, а Юрий Петрович – в милицию, где его страстно желал видеть полковник Кириленко, уже дважды призывавший его пред свои ясные очи.
- Ну? – спросил Юрий Петрович вместо приветствия. – Телец?
- Телец... – полковник нервно закурил. – Не закончили отрабатывать твоих Тельцов, теперь, что – за Близнецов прикажешь браться?
- Хотелось бы. Если возможно.
- Возможно, возможно... Пусть напрягут мозговые мышцы, - кому предназначалось это пожелание полковника, для Юрия Петровича осталось тайной, а в чужие тайны он не лез.
- Кстати, не выяснилось, кто копался в наших документах?
- Пока нет.
- Ну и не надо.
- Что, уже знаешь -  кто?
- Предполагаю.
- Не скажешь?
- Пока нет.
Полковник засопел.
- Что еще интересного нарыл в пляжной гальке? – спросил он, закончив эту процедуру.
- Да ничего существенного.
- Как думаешь, жертвы еще будут?
- Думаю, что нет.
- Откуда такая уверенность? Может, все же поделишься?
- Вряд ли. Я поделился своими, то есть нашими с Галкой соображениями по поводу Тельцов, и – что? Я попросил снять с нас наружку, и – что?
- Брось, Юрий Петрович, с твоими соображениями я согласился, не моя вина, что они так ... работают. А наружка,.. Она, по-моему, вчера тебе здорово помогла найти свою Галку.
- И на том спасибо, - улыбнулся Юрий Петрович.
- Взяли мои ребята этого придурка, - полковник заглянул в бумажку,  – Алексея Николаевича Рыбникова, проживающего в городе Владимир Российской Федерации, двадцати девяти лет, дважды судимого за грабеж, общий срок почему-то только пять лет... Как это у вас в России получается: за два грабежа -  пять лет? Есть запись его разговора с твоей девчонкой... Хочешь посмотреть?
- Зачем?
- Да для общего развития! Ведь знаешь: кто владеет информацией, тот... Ну, и так далее.  Раз не хочешь, значит, не будем смотреть.
- Ты-то ведь посмотрел?
- Естественно... А знаешь, ничего интересного. Но мой тебе совет: не отпускай от себя эту  девчонку. Тем более, вместе с парнем ночью на пляж. Тем более, такую девчонку.
- Как раз такую и можно отпускать. Она девушка взрослая, самостоятельная, разумная и, как ты мог убедиться, вполне может за себя постоять. А, кроме того, Галина подозревала, что Алексей и есть вампир.
- Почему? – удивился полковник.
Юрий Петрович пожал плечами.
- Та-ак, - протянул полковник. – Что ж, придется этого дурака еще немного потрясти.
- Потрясите-потрясите, может, он и вчерашний труп на себя возьмет...
Но полковник уже не слушал Юрия Петровича, он снял телефонную трубку и начал что-то горячо объяснять своему собеседнику. На западном диалекте украинского языка – для того, чтобы гость из России как можно меньше разобрал из услышанного. Но Юрий Петрович и не старался разбираться. Он просто понял, что мнение Галки приобретало все больший вес, а ее авторитет в кругах эсбэушников на глазах рос со страшной скоростью. Не зря полковник советовал не отпускать «такую» девчонку. Но это он и сам хорошо понимал. Поэтому Галку следовало быстрее увозить домой.
В этот момент позвонила сама Галка. Доложилась, что у нее все в порядке, вампир ее еще не загрыз и, пользуясь этой ситуацией, она купила себе шикарную дорожную сумку. Юрий Петрович от имени полковника поблагодарил ее за службу, молча встал и вышел из кабинета.
Он погулял по пустынному пляжу. Ветер крепчал, волны дыбились, а Галка позвонила еще три раза. Значит, гулял Юрий Петрович довольно долго. Единственная умная мысль, пришедшая ему в голову во время этой прогулки, заключалась в том, что так или иначе маньяк должен продолжить свой зодиакальный цикл, очередным звеном в котором были Близнецы, то бишь, Галка. А, может быть, Телец – последнее звено? Но вы любом случае ее нужно отправлять от греха подальше. Или торопить события. А для того, чтобы события торопить, нужно «колоть» Марину. В том, что она выведет его на вампира, Юрий Петрович почти не сомневался.
Вечером к шторму добавился ливень – теплый, с грозой, но быстрый. Через час после буйства стихии уже бархатно чернело небо, усеянное звездами, серебристо звенели цикады, и Юрий Петрович набрал номер мобильника Марины.
- Вас погода не пугает? – спросил он.
- Откуда вы знаете мой номер?
- Разведка знает все, - Юрий Петрович загадочно усмехнулся в трубку.
Марина на пару секунд замешкалась, а потом согласилась на посещение ресторана, но с тем условием, что они остановят свой выбор на гостиничном варианте.
- Понимаете, Миша прихворнул немного, и мне бы хотелось быть неподалеку, - пояснила она.
- Я мечтал об экзотике, но раз такое дело... – согласился Юрий Петрович, но его голос был лишен всякого энтузиазма.
- Хорошо, - неожиданно быстро согласилась Марина, - будет вам экзотика. Но у меня небольшая просьба: не могла бы ваша племянница посидеть с Мишей, пока мы будем этой экзотикой наслаждаться? Мне просто спокойней будет, да и Мишке не так скучно.
Таким образом, Галка, скрипнув зубами и сверкнув глазами, отправилась работать то ли няней, то ли сиделкой при больном ребенке.
Их беседа в уютном ресторанчике, оформленном под грот, не заладилась с самого начала. Поговорили о погоде, о скорм отъезде, о том, о сем, но Марина даже после шампанского не смогла расслабиться и постоянно поглядывала на часы.
- Торопитесь домой? – участливо спросил Юрий Петрович. – Переживаете за Мишу? Все будет хорошо, у Галины есть опыт общения с детьми.
- Да нет, я по другому поводу переживаю.
- Что же тогда? Милиция достает расспросами про вампира?
- Почему все решили, что этот преступник - вампир? Вы тоже верите в эту чушь? Откуда вампиры возьмутся в нашем мире? Мне кажется, это обычный маньяк, начитавшийся готики и старающийся ввести в заблуждение следствие.
- Хм, - посерьезнел Юрий Петрович, - я не только верю в это, но и знаю наверняка. Как, впрочем, знаете это и вы.
Ее глаза сузились, она внимательно посмотрела на него, а потом еще раз взглянула на часы и вдруг преобразилась – расслабилась, поудобней устроилась в кресле, попросила налить шампанского и закурила.
- Слушайте, а ведь вы правы, я действительно знаю, что это вампир. Больше того, я даже с ним близко знакома. Угадайте с трех раз, кто он?
- Да я и с первого раза угадаю, - усмехнулся Юрий Петрович. – Это ваш муж. Полковник из элитного секретного спецназа, ас своего дела, особенно в организации террактов, выполнял ответственную работу в Анголе, на Кубе. Но потом на острове его почему-то объявили чуть ли не персоной нон грата. Почему – я не знаю, как, кстати, не знаю и того, что тогда произошло, почему он стал… таким. Может, вы объясните?
Марина откинулась в кресле и еще раз внимательно посмотрела на него.
- Значит, вы и есть тот самый спец, которого прислали поймать Бориса? Значит, на счет вас он не ошибся. Хорошо, сейчас об этом уже можно говорить: Борис далеко и его не достанут, - она опять взглянула на часы.
Юрий Петрович тоже машинально взглянул на свои – половина одиннадцатого.
- Там, на Кубе, его укусила какая-то ядовитая рыба... – продолжила Марина.
- Одна из породы мурен, - деловито уточнил Юрий Петрович. – Некоторые ее особи выделяют яд тетродоксин – очень опасный, практически смертельный.
- Да, наверное, он так и называется. Борис долго пролежал в госпитале. Врачи установили у него... – и Марина выдала такой диагноз, что Юрию Петровичу и сейчас не вспомнить бы правильного название этой странной болезни, если бы тайком не записал на салфетке - «ангидратическая эктодермальная дисплазия». - Это когда в крови не хватает эритроцитов или железа, - продолжала Марина, пока он упражнялся в тайнописи. - Заболеванию сопутствовали светобоязнь, отсутствие аппетита, быстрая потеря веса, зуд и вместе с тем… тяга к крови. К человеческой крови. Все это сопровождалось обильным оволосением и изменениями в роговых тканях... Представляете, его ногти стали превращаться в когти...
- Уши уменьшились в размере, заострились... - продолжил Юрий Петрович.
- Откуда вы знаете?
- Пришлось покопаться в Интернете. На сайтах о вампиризме еще и не то найдете.
- О вампиризме тогда никто не говорил, но когда специалисты признали свое бессилие, посоветовали обратиться к известному сантеро, - помолчав, продолжила Марина.
- К шаману сантерии – разновидности вуду? – проявил свою осведомленность Юрий Петрович.
- Да, сантерия - кубинский вариант вуду, афро-карибская религия, замешанная на католицизме. Но почему же шаман? Скорее знахарь, может быть колдун, но ни в коем случае не шаман. Сантерия  - очень популярна на острове и в Карибском бассейне. Так вот, этот сантеро поколдовал немного над Борисом, посоветовался со своими богами, зарезал петуха, а потом заявил, что мы, действительно, имеем дело с самым настоящий вампиризмом. И единственный выход для Бориса -  пить живую человеческую кровь. Но не всю подряд, а определенной группы и  по определенной схеме: обязательно по Зодиакальной системе…
- Значит, на Кубе вы начали с Рака?
- Да, Борис долго отказывался пить кровь, но ему становилось все хуже, а сантеро настаивал, и муж наконец сдался. Среди бедняков – а их на острове очень много - сантеро нашел первые жертвы, Рака и Льва. За деньги бедняки продали своих маленьких детей. Потом среди бездомных нашлись Дева и Вксы. Их смертью никто не интересовался. Но неожиданно один из сыщиков – громадный негр - вдруг что-то заподозрил и начал проявлять к нам повышенный интерес – ни с того, ни с сего стал изучать ход болезни Бориса, методы лечения. Пришлось срочно уезжать, тем более, что мужу стало лучше, да и сантеро сказал, что для лечения оптимально подойдет кровь белых людей, особенно незагорелых. У них, мол, кровь не испорчена солнечным облучением.
- Вам еще повезло, - вздохнул Юрий Петрович.
- В чем? – взметнула брови Марина.
- В том, что окажись вы в Китае... Там, например, в деревнях до сих пор верят в то, что кровь родственников имеет целебные свойства. Именно родственников. Так что в числе доноров могли оказаться вы вместе с Мишкой.
- И мы вернулись, - Марина просто проигнорировала его слова, так и не оценив разносторонние знания Юрия Петровича, почерпнутые из Интернета. – Мы вернулись, но существовала его медицинская карта, многочисленные больничные листы, и в отряде Бориса начали ходить слухи о его странной болезни. Сначала попытались использовать это для пользы их дела, но... Он перевелся в Закарпатье, и следующих доноров нашел там.
- Это я знаю, - признался Юрий Петрович.
- Откуда? – искренне удивилась она. – Борис - человек совершенно засекреченный, и сведения о нем добыть практически невозможно.
- Работа у меня такая – добывать сведения. Два литра армянского коньяка придется за них платить, - хмыкнул Юрий Петрович. – Да и потом, ваш муж - обычный специалист по диверсиям. Таких много, и всех должным образом не засекретишь. К тому же из-за своей болезни он практически списан в запас. Так, значит для него, да и для вас все эти несчастные были просто донорами? – Юрий Петрович решил сменить тему.
Она пожала плечами:
- Если на карту поставлена жизнь любимого человека, то о таких вещах не слишком задумываешься.
- Когда в детстве я заболел корью, - задумчиво произнес Юрий Петрович, - одна бабка, практикующая народные методы лечения, посоветовала моим родителям поймать воробья и заставить меня выпить его живую кровь. Воробья поймали, но я наотрез отказался пить воробьиную кровь, да и родители не настаивали. Воробья выпустили, и я вскоре поправился.
- Трогательно, птичку стало жалко, - улыбнулась Марина. – Но никаких аналогий проводить не следует. Болезнь Бориса – это не корь, а, кроме того, метод лечения зарекомендовал себя положительно.
- Думаю, ему не придется доводить до конца этот варварский курс лечения. Кровь завершающего знака своего Зодиакального цикла, Близнецов, он не получит. Вы обязательно расскажете, где ваш муж, его как можно быстрее найдут, лечением его уникальной болезни займутся лучшие специалисты, ну, а потом…
- Думать не вредно, - еще шире улыбнулась Марина. – А я вот уверена, что эту кровь он уже получил, завершил курс лечения без ваших специалистов, все кошмары остались в прошлом, и теперь у нас начнется совсем другая жизнь. А помогли нам в этом вы, за что я вам и благодарна. Поэтому и разоткровенничалась с вами… Ведь ваша Галина – Близнецы?
Он не ответил. Молча встал, бросил на стол деньги и вышел из ресторана.
«Дурак! - зло обругал он себя. - Благодетель хренов! С больным мальчиком посидеть!»    
До гостиницы он долетел быстро.
- Она ушла с ним, - Мишка съежился на диване.
- С кем?
- С папой.
- Куда?
- Не знаю.
- Точно?
- Точно.
- Она не могла уйти, бросив тебя.
- А папа ей что-то подсыпал в чай, и она стала веселой.
- Эх ты, охранник! Теперь тебе акваланга не видать как собственных ушей. В детских домах для малолетних преступников их не выдают.
- Он же мой папа! – заныл Мишка.
- Н-да, семейка, - резюмировал Юрий Петрович и вышел, хлопнув дверью.
Куда могла пойти Галка? Ее мобильник, естественно, молчал, но эта ситуация уже становилась привычной. Нет, мобильник все-таки зазвонил. Все тот же голос с мягким украинским акцентом проинформировал:
- Юрий Петрович, ваша племянница снова на пляже, на том же месте и снова бьет мужика. Она у вас что – мужененавистница? Бидна дивчына... Нэвжэ ж йий тилькы погани хлопци в жытти  зустичалысь?
- Чего? – не понял Юрий Петрович.
- Та цэ я так... Говорю – неужели ей только нехорошие парни в жизни встречались?
- Отставить лишние разговоры, стажер! – приказал Юрий Петрович.
- Есть отставить, - согласился тот. – Докладываю по существу. На этот раз мужик ей, я вам скажу, попался не чета прошлому… Они уже полчаса мутузят друг друга. Мы опять снимаем на видео, потом сами убедитесь, что он – крепкий орешек. Это, знаете, уже не каратэ, а настоящий бой без правил. Нам как - в случае необходимости вмешаться?
- По обстоятельствам, - немного подумав, решил Юрий Петрович и направился к выходу.
В дверях столкнулся с Мариной. Она злорадно усмехнулась, он ответил холодной пренебрежительностью и дельным советом:
- Вам лучше немедленно убраться отсюда.
- Ничего ты, капитан, не докажешь, кишка тонка, - прошипела Марина. – Да и некогда тебе будет: поиски тела, перевозка тела, похороны тела…
- А вот это вы зря, Мар-р-рина Фр-р-редер-р-риковна, - нежно прорычал Юрий Петрович. – Думаю, ваш муж сейчас дает предварительные показания. Вашему сыну я уже пообещал детский дом, ну а вам после этих нехороших слов, да и после тех, что здесь записаны, - он продемонстрировал ей диктофон, - за соучастие в серийных убийствах ничего комфортного пообещать не могу. А Мишку лечить надо – у него все симптомы на лицо. Его, наверное, в новолуние делали или на какой-нибудь святой праздник. Если нужно, я могу посчитать, обращайтесь,  - добавил он и помчался на пляж.
Там все самое интересное уже закончилось. Галка сидела на забытом топчане и пыталась рассмотреть свою физиономию в зеркальце. А рассматривать было что: правая скула свезена до крови, под левым глазом синяк, да и руки с ногами все в ссадинах.
- Горло не прокушено? – поинтересовался Юрий Петрович, потрепав ее по плечу, и направился к Галкиным спасителям. Они сидели над рослым мужиком, распластавшимся на гальке и уже упакованном в наручники.
- Она все-таки завалила его, - сообщил тот, который постоянно выходил с ним на связь. – Нам осталось только наручники на него надеть. Ну и полковнику доложили. Он сейчас прибудет. Так это и есть наш вампир?
- Он самый, - подтвердил Юрий Петрович.
Тут вверху на набережной раздался шум подъехавшего автомобиля и к ним на пляж грузно спустился полковник Кириленко.
- Так это и есть наш вампир? – угрюмо повторил он вопрос стажера.
На этот раз Юрий Петрович только кивнул в ответ. Кириленко распорядился «доставить задержанного куда следует» и подошел к Галке. Молча оглядел ее, покачал головой и коротко бросил:
- Галину Сергеевну – в больницу. Срочно! Да, на моей машине!
Уже светало, когда Юрий Петрович оставил заснувшую Галку, вышел из больницы и направился к Кириленко. Он знал, что полковнику этой ночью тоже не пришлось спать.
- Ну, как там наш вундеркинд? – устало спросил Кириленко.
- Мой вундеркинд, - осторожно поправил его Юрий Петрович.
- Да твой, твой, - миролюбиво согласился полковник. – Нам чужих лавров не надо, своих девать некуда.
Юрий Петрович доложил, что с Галиной Сергеевной все в порядке, раны незначительные, их обработали, и сейчас она спокойно почивает. На лаврах.
- Да-а-а, - задумчиво протянул полковник, - а ведь он до сих пор входит в пятерку лучших специалистов. А тут – девчонка… Голыми руками...
- Вундеркинд, - снова поправил его Юрий Петрович.
- Не придирайся к словам, капитан! – махнул рукой Кириленко и откинулся в кресле. – Значит, ты все-таки решил проработать версию этой семьи? Ну что ж, молодец. Источниками информации поделишься? Ну, почему сразу – «нет»? Я просто хочу, чтобы и мои засранцы работали так же оперативно. Ну, хорошо, хорошо. На «нет» и суда нет.
- Какая же это оперативность? – горько усмехнулся Юрий Петрович. – Вычислить я его сумел, хотел сам на него выйти, а неожиданно вон что получилось. Оперативность… А за стажеров спасибо. Объяви им благодарность. Да, и передай своему Джеймсу Бонду, что у так называемых вампиров или гурманов, балующихся свежей чужой кровью, никаких полезных кровяных веществ не прибавится. Желудок ее просто воспринимает как жидкое мясо. Кстати, напиток довольно неприятен на вкус. 
- Приходилось пробовать? – сощурился полковник.
Юрий Петрович пожал плечами:
- Интернет, однако. В двадцать первом веке живем, - Юрий Петрович не зря провел за компьютером несколько бессонных ночей и проникся к нему несказанным уважением. - Так что пусть твой Боря Кричевский бросит это дело и серьезно лечится, когда выйдет на свободу. Если выйдет. А может быть он  вообще не сядет? А?
Кириленко хмыкнул, помолчал, а потом, помолчав, подумал и неожиданно без всякой связи с вопросом Юрия Петровича пробурчал:
- Насчет благодарности... Молоды они еще... Стажеры, одним словом... А за дев… за свою Галину… за Галину Сергеевну не беспокойся. За ней лучшие врачи присматривают и, знаешь, совершенно о ее здоровье не переживают. Несколько ссадин – ерунда. Через пару-тройку дней обещают отпустить. И потом мы вам недельку шикарного отдыха организуем. А то у  девчонки…
-У вундер... – попробовал вставить Юрий Петрович.
- У девчонки, у девчонки, я сказал!.. А то у нее совсем уж нехорошие впечатления о Крыме останутся…   

Она замолчала, и в мыслях они снова унеслись в прошлое. Каждый думал о своем, но если бы их мысли можно было сравнить, то и вышло бы, что думают они об одном и том же, о прожитых годах. Говорят, что в такие юбилейные дни люди обычно подводят итоги. Они не подводили. Об окончательных итогах думать было рано, а промежуточные… Промежуточными в какой-то мере можно было считать только что прочтенные «мемуары». За пределами веранды уже давно была ночь, в небе висела роскошная луна, а их диван освещал только слабый свет монитора.
- Ты не жалеешь, что тогда вместо Египта попала в Крым?
- Спрашиваешь! Я до этого только и ждала, чтобы в течение нескольких дней подраться с двумя мужиками, пару дней проваляться в больнице, вернуться домой с синяком под глазом... Удачный отпуск, одним словом!
- Но был же и Воронцовский дворец, были Ялта, Симеиз...
- Сквозь темные очки, за которыми я прятала синяк, все эти красоты несколько по-другому смотрелись и иначе воспринимались.
- Хорошо, извини. Я в любой момент могу исправить ошибку. Вот вернемся домой и махнем на недельку в Крым. По тому же маршруту.
- Тихо, там захрустели ветки,.. – Она прижала палец к губам и кивнула в сторону двора.
- Тебе показалось, я тоже слежу за ситуацией. Доверь это мне, а ты читай... Пока...
- Хорошо:


Дело о том, как иногда вальс со смертью может спасти целый мир

В приемной неожиданно раздался шум, и в кабинет Юрия Петровича заглянула встревоженная секретарша Анечка.
- Тут к вам какой-то пьяный бомж ломится...
Договорить она не успела. Здоровый лохматый мужик взял сзади Анечку под белые локотки, приподнял в воздух, развернулся, вынес в приемную, вернулся и закрыл за собой дверь. Проделав это гимнастическое упражнение, он уселся напротив стола и вытащил сигарету из брошенной ему Юрием Петровичем пачки.
- Новенькая? – спросил «бомж», затянувшись.
- Да какая новенькая – старенькая. Просто ты редко заглядываешь.
- А ты ж не приглашаешь, гордым стал, важным...
Юрий Петрович не успел ответить – в кабинет ворвалась Галка.
- А, Спиридоныч... Что же ты девушек пугаешь? – она прислонилась к косяку, а из-за ее плеча выглядывала испуганная Анечка.
- А что она: «Доложить нужно... доложить нужно...» Баре, понимаешь ли... «Бомж...», «пьяный...», – проворчал лохматый. – Своих нужно знать в лицо.
- Ладно, Галина, оставь нас. Спиридоныч просто так не приходит.
Лохматый здоровяк, Алексей Спиридонович, бывший мент, а нынче дворник, просто так, действительно, никогда не приходил. Из органов его в свое время уволили за банальную мелкую взятку – бутылку хорошего коньяка, просто попал под очередную чистку рядов блюстителей закона. После увольнения мужик выпил тот коньяк и перешел на водку. Попил малость, а потом пошел в дворники. В этой должности Спиридоныч и трудился последние десять лет, не забывая, впрочем, о своем ментовском прошлом. Отчего и слыл грозой для шпаны всех окрестных кварталов.
- Ну? Что случилось? – спросил Юрий Петрович.
- Да вот...  Даже не знаю, как сказать... Зря ты эту глазастую отпустил, ей бы интересно было, это, по-моему, по ее части, - Спиридоныч смачно затянулся.
- Ты рассказывай, потом решим, нужно  ей это или нет.
Спиридоныч опять затянулся.
- Петрович, ты когда-нибудь видел, как люди исчезают?
- То есть?
- Ну, сидит мужик, пьет себе пиво, и вдруг – раз! И его нет...
- Не видел... А ты, значит, при этом присутствовал?
- Угу...
- И тоже пил пиво?
- Ну?
- Сколько выпил?
- Какая разница? Трезвый я был... Нет, ты послушай. Сижу, значит, вечерком в «Красном быке», ну, знаешь, приличный такой бар за квартал отсюда. Человек десять нас в зале... В углу – приличный пожилой мужик, пиво пьет, да не абы какое, а «Экстрастаут». Пил такое? Вот... А тут к нему подсаживается пьяный хмырь и давай разговорами доставать. Никому до их столика дела нет, а мне интересно стало. Думаю, что же из этого получится – из встречи, скажем так, представителей абсолютно противоположных социальных групп. Ну, интеллигентный мужик слушал-слушал алкаша, а потом, знаешь, протянул к нему руку, и алкаш... растаял. Ну, растворился в воздухе... Был алкаш – и нет его.
- Может, ты просто прозевал, когда он ушел?
- Да ну, уйдет он! У него полбокала пива оставалось... Кто ж оставит? Исчез, говорю.
- А твой интеллигент?
- Спокойно допил свое пиво и ушел.
- Ну, хорошо... И что же ты от меня хочешь?
- Да ничего, просто интересно. Я, понимаешь, в какой-то старой газетенке читал про такие случаи. Их в статье с десяток перечислено. Люди исчезают на глазах массы свидетелей, а по поводу причин исчезновения – одни догадки. Что-то там с физикой связано, с астрономией... Таинственная загадка природы, одним словом. Вот я и решил тебе рассказать, может, ты чего слышал, может, твоя глазастая. Она же в таких делах разбирается. А может у Игоря в институте какой прибор украли.
- Прибор, говоришь? Опиши-ка мне своего интеллигента поподробнее, – выслушав краткое, но по-ментовски четкое описание странного посетителя бара, Юрий Петрович задумался. – Ладно, Спиридоныч, спасибо. Позвоню Игорю, узнаю... У тебя-то как дела на фронте борьбы со шпаной? С переменным успехом? Ну, удачи... Да, на всякий случай... На-ка тебе монет, попей пиво в «Красном быке», может твой интеллигент опять появится...
- А, заинтересовался!
- Нет, просто возникли кое-какие смутные подозрения... Ты, если его опять увидишь, на всякий случай посмотри, где он живет, разузнай, кто он... Ну, не мне тебя учить, сам знаешь, что делать.
И Спиридоныч ушел. Но не сразу – сначала в приемной взвизгнул Анечка, потом приглушенно взвыл Спиридоныч, все завершилось общим хохотом. «Дурачье, - с завистью подумал Юрий Петрович. – Лапнул Аньку, Галка заломила ему руку и – помирились. Познакомились, одним словом. Ну, понятно, Галина Сергеевна еще не в курсе... Рассказать ей или не стоит? Нет, без нее все равно не обойтись...»
- Зайди-ка, - позвал он Галку, выглянув в приемную. – Просмотри вот эти газетки, там нужное отмечено, а я пока с Игорем поговорю.
У Игоря на работе все было в порядке.
- Ты что? – удивился он. – Если бы чего, я сразу позвонил бы...
Галка, изучив обведенные фломастером заметки, тоже удивилась:
- Ну – и? За месяц бесследно исчезло семь человек... Знаете, их столько исчезает. Эти у вас – люди заметные: банкиры, фирмачи, нувориши... А сколько пропадает безвестных? Мы что – всех искать будем? Или заказ поступил?
По возвращению из Крыма Галка наотрез отказалась и от общения на «ты», и от «дяди Юры», а тем более «просто Юры». «Мы на работе», - отрезала она на его домогательства по этому поводу. Ну а вне работы они виделись редко. Галка или уходила в свой спортзал, или поднималась к себе в одну из гостевых комнат, ставших для нее и домом, и спортзалом. На официозе и остановились, хотя Юрий Петрович по этому поводу переживал. Вот и сейчас он тяжело вздохнул, с укоризной посмотрел на нее и  рассказал про неофициальную беседу на тему об исчезающих людях с одним из высокопоставленных представителей ФСБ. Тот на встрече в маленьком ресторанчике только руками разводил – люди, действительно, очень заметные и влиятельные люди, исчезают бесследно, и ничего поделать с этим невозможно. Да, в каждом конкретном случае есть мотивы преступления, есть заинтересованные в их исчезновении лица – в одном случае компаньоны, в другом конкуренты, в третьем – жена, в четвертом – любовница... Но – никаких следов преступления, ни одной ниточки, за которую можно зацепиться, у всех подозреваемых железное алиби. А люди продолжают исчезать. В кругах олигархов возникла паника. Пока тихая, но из страны в массовом порядке  начали вывозить капиталы, дипломатические представительства разных стран, особенно Великобритании, загружены прошениями о предоставлении гражданства...
- И это из-за семи-то человек? – удивилась Галка.
- Эти семь человек стояли у руля всей экономики страны или находились очень близко к нему... Ты дефолт 98-го вряд ли помнишь, а я от него очень пострадал. Люди, которые его организовали, и сейчас при власти, но и они клянутся, что к нынешним событиям никакого отношения не имеют, хотя и признают весь драматизм ситуации. А сегодня – Спиридоныч...  – и он передал ей рассказ дворника. – Тебе это ничего не напоминает?
Галка заметно помрачнела.
- Думаете, Лувезлев?
- Я пока ничего не думаю. Я просто анализирую факты. Я не думал даже тогда, когда мне намекнули, что в свое время в Крыму мы во время твоего отпуска, столкнулись с аналогичными явлениями. Ты же тогда украинским эсбэушникам все подробно рассказала. Они вроде бы посчитали тебя сумасшедшей, но показания зафиксировали и запомнили, а сейчас поделились своими  соображениями с российскими коллегами... Про случай со Спиридонычем в ФСБ не знают, но то, как с его слов выглядит седовласый клиент в пивной, очень напоминает портрет Лувелзлева. Ведь так? А еще я прошел по адресам пропавших... Разное наслушался, но подросток-сын вот этого банкира, как его... ага, Евгения Петровича Сыромятина, Лешка, так вот, он такое рассказал... Лешка –  единственный из потерпевших, кто случайно видел, как исчез его отец. Дело в том, что накануне исчезновения отец подарил ему подзорную трубу. И когда Сыромятин шел по дорожке к машине - а водил он сам - Лешка смотрел за ним в трубу. Вдруг из кустов вышел мужчина, подошел к Сыромятину, они с полминуты о чем-то переговорили, потом банкир, махнув рукой, двинулся дальше, а седовласый протянул в его сторону руку и... банкир исчез. Исчез на глазах у Лешки. Ты понимаешь? Этого пацана особо не расспрашивали, я, пожалуй, был первым, кому он все это рассказал... А вот теперь  указывающую руку или указующий перст седовласого увидел и Спиридоныч...
- Что, все-таки Лувезлев? – повторила свой вопрос Галка.
- Не знаю, но все сходится. Расскажи-ка мне все, о чем не поведала тогда  про него, ни мне, ни украинским эсбэушникам...
Галка мрачно напряглась и постаралась вспомнить все подробности своего короткого знакомства с Лувезлевым.
- Н-да, - произнес Юрий Петрович, выслушав исповедь, - или мне показалось, или наш дедушка в тебя, действительно, влюбился?
- Ну что вы,..  - Галка потянулась за сигаретой.
- Ты что?! – возмутился Юрий Петрович, - А ну, брось, я за тебя ответственность несу...
 - Да ладно, дядя Юра, - засмеялась Галка, закурив. – Что делать-то будем?
- Что, что... – Юрий Петрович подвинул ей пепельницу. – Сама понимаешь, здесь дело серьезное. Тебя отправим на дачу, подальше. Зима впереди, однако, а  у меня есть одна на примете для этого случая – лес, тишина, камин – недельки три побалдеешь и вернешься. Нельзя тебя показывать Лувезлеву, ты же понимаешь...
- Вы что, увольняете меня?
- С ума сошла?! – возмутился Юрий Петрович. – Наоборот...
- Тогда совершенно ничего не понятно... А что значит «наоборот»?
Юрий Петрович и сам не понял, что только что сказал, но тему нужно было развивать.
- Тебе, Галина Сергеевна, сколько годочков?
- Двадцать...
- Ты только, ради бога, не обижайся... Может, тебе, вообще, замуж сходить? Самое время. Я бы с удовольствием тебя замуж выдал.
- Тю на вас... – вскочила Галка. – Избавиться от меня хотите, - и тут же заинтересовалась: - А за кого?
- За кого, за кого... Странный вопрос... Ну, за меня, хотя бы... Правда, я немного старше тебя... На сколько лет – на пятнадцать? Ну да, мои тридцать пят минус твоих двадцать – на пятнадцать.
- Юрий Петрович... - Галка покраснела. – Это что, предложение?
- Ну...
- Довольно оригинальное предложение. «Замуж сходить»... А «сходить» это – как?
- Ну, это - выйти.
- Довольно оригинально.
- Как умею.
- Хорошо, я подумаю, - она исподлобья внимательно посмотрела на него.
- А ты подумай, подумай... А пока сходи-ка все же в отпуск, за счет агентства, разумеется.
Галка сгребла со стола газеты и ушла, пока еще не в отпуск, а к себе в кабинет. Юрий Петрович крепко задумался.
«Ну, разумеется, это Лувезлев, - думал он, закуривая очередную сигарету. – Но почему вдруг здесь, рядом с агентством? Галка? Значит, ее, действительно, нужно удалить из города любыми способами... Жениться? Ну, почему бы и нет? Уже больше двух лет прошло, как практически одной жизнью живем... Разве что не спим вместе. Чем не пара? Не кинозвезда, конечно, да и ты не Клод Ван Дам... Да и нет у нее никого... Наружка работает хорошо... Должна же она работать.... Надеюсь...  И не из любопытства, а ради ее же безопасности. А бабушка перед своей смертью – «Побеспокойтесь, Юрий Петрович, о ее будущем...» Короче, Галка, я забил тебе голову идеями, ну, и думай, а я пока займусь твоим Лувезлевым...»
«Господи! – в свою очередь думала Галка. – Этого, конечно, нужно было ожидать... Наконец-то! Но так неожиданно и оригинально... Хотя, почему же? Н-да... А чего тебе еще нужно? Думать-то, в общем, и не о чем. Все к тому и шло». 
Он поехал в ФСБ, а она, изучив газеты и не получив никакого конкретного задания, кроме как «подумать», отправилась к Сыромятиным. Галка хотела еще раз поговорить с сыном пропавшего банкира и уточнить кое-какие детали в портрете седовласого, чтобы удостовериться, что это был именно тот, появления которого она все это время ждала, не признаваясь в этом даже самой себе.

- Вот здесь все и произошло, - Лешка показал на гравиевую дорожку. – Он просто показал на отца пальцем, и все...  И отец исчез... Как это получилось? Кто это был? На вид – вполне нормальный человек...
- Седой, с длинными волосами, нос горбинкой? Глаза... Ты его глаза видел? – уточнила Галка.
- Да, - подтвердил пацан. – Седой, волосы длинные. Глаза... Рассмотрел глаза, они, действительно, странные... Я, если увижу его, убью!
Галка оценивающе посмотрела на Лешку. Парнишка ничего, крепкий, несмотря на свои четырнадцать лет. Но – перстень!
- Ты у него на пальце, которым он на отца указывал, ничего не увидел? Ну, скажем, перстень какой-нибудь необычный?
- Да, перстень был. Но сейчас мало кто их не носит... У моего отца тоже был... Убью гада!
- Ладно, подожди убивать, может этот седой и не причем...
- Ну, конечно! А кто же тогда «причем»?
- Ладно, Леша. Давай, этим займемся мы... Но ты, если что заметишь, звони. Обязательно звони. Вот тебе номер.
- Я тебе обязательно позвоню, - пообещал Лешка. – Вы с Юрием Петровичем в отличие от ментов внушаете доверие.
Лешка ушел в дом, а Галина медленно двинулась вдоль живой изгороди, уже порядком пожелтевшей, но еще достаточно густой.
«Лувезлев, Лувезлев... Что же тебе здесь нужно, Лувезлев? Зачем ты убил Сыромятина? Может, и остальных шестерых тоже ты убил? – она присела на скамейку. – Надо же, уже больше года прошло после того отдыха в Крыму, а я еще помню его взгляд – темный, завораживающий, манящий и отталкивающий одновременно. Как ты, подлец, меня тогда купил! И – ушел от наказания! И от моего, и от наказания украинских эсбэушников. Я, конечно, не Лешка, но при встрече все тебе вспомню. Перстень... Неужели он, этот перстень действительно, работает? Чего спрашиваешь? Ты же сама это видела... Теперь и Лешка видел, и Спиридоныч...»
- Извините, не помешаю? – он осторожно присел рядом с ней, и Галка внутренне подобралась. – Не ожидали? А зря... Если я на кого глаз положил, так просто не отстану, - Лувезлев закурил. – Тем более, не отстану от такого человека, как вы. Галина Сергеевна, вы меня тогда здорово подставили... «Маме позвоню...» Ишь, ты! Теперь вы видите, какой я доверчивый? Вы, конечно, на меня зло держали, обиделись... Но что есть зло? Вы помните наше краткое общение и то, что я вам тогда говорил? Сатана – не враг человека. Он – жизнь, любовь, свет...
- Вы, Анатас Троич,  не лютеранин, случайно? Так мог бы говорить любой благонамеренный протестантский проповедник. Но – о Христе.
- А вы, моя дорогая, религиозно подкованы... Нет, я не лютеранский проповедник. Я – проповедник несколько другой веры... Хотя, почему же она «несколько другая»? Дьявол, хорошая вы моя, – не только могущественная и равная вашему Богу сила, но и, если немного пофилософствовать, его диалектическая противоположность, необходимая для самого существования Вселенной. Понимаете? Без него мир – ничто. Без него не было бы и вашего Бога.
- Ну, это я от вас уже слышала.
- Ну, тогда я просто тезисно объяснял…
- А сейчас хотите прочитать мне лекцию?
- Да какая лекция! Мне просто интересно с вами… А я хочу, чтобы и вам со мной было интересно. Вы ведь не станете возражать, что на вере в существование Дьявола реально покоится власть христианской церкви над душами верующих? Вам не кажется, что это не случайно? Ваши современные теологи, подменив рогатого, с хвостом и копытами «Князя Тьмы» неким «злым началом», гнездящимся в природе и человеке, просто перевели старую проблему на новый терминологический уровень, так сказать. Помните, еще Поль Гольбах сказал...
- Не помню, - Галка начинала злиться.
- Ах, ну да, ну да… Откуда вы это можете помнить? Вы же его не читали… Гольбаха нынешняя молодежь не читает. Хотя ладно, Гольбах тогда сказал: «Не будь Дьявола, многие набожные люди никогда бы не помышляли ни о Боге, ни о духовенстве». Это, дорогая моя, – целая философия, Люциферов культ, религия, если хотите. И рано или поздно, я вас с ней познакомлю, никуда вы от этого не денетесь. Собственно говоря, я появился здесь, чтобы забрать вас с собой. Если хотите – через загс.
«Господи, еще один... – подумала Галка. – Еще один жених. Что же это за день такой? Зря сегодня утром не посмотрела гороскоп...»
- Вы, Анатас Троич, не преувеличиваете свой интерес ко мне? Знаете, в старости так часто случается, - она закурила.
- Вы жестоки, мне это нравится, вы будете хорошо смотреться в роли главной героини обедни святого Секария, ну... черной мессы, другими словами.
«Ну, это мы уже проходили», - усмехнулась про себя Галка.
- ...Хотя сейчас вы хотели меня обидеть, - продолжал, смеясь Лувезлев. – Но я уже рассказывал вам про свою доверчивость. Вот пообещаете, что поедете со мной, и я вам опять поверю. Только, пожалуйста, не нужно больше звонить маме. Я вашу «маму» хорошо помню,  и встречаться с ней больше не хочу. Пусть даже прослыву неблагодарным зятем.
Галка рассмеялась.
- Все это очень мило, - она поискала урну и, не найдя, выбросила сигарету в кусты. – Но я никогда не свяжу свою жизнь с убийцей, каким бы умным и талантливым он ни был. Это – однозначно. И маме звонить не нужно...
- Про убийцу... Это вы обо мне?
- Ну, ведь не о Сыромятине же...
- Ну, значит, просчитали... А то – с чего бы вы здесь?
- А как вы думали?
- На ваш вопрос о Сыромятине  я мог бы ответить так: «Делаю то, что делаю, и ничего больше»...
- Один из законов черной магии, который сформулировал Алистер Кроули, если не ошибаюсь?
- О, Галочка, вы нравитесь мне все больше и больше...
- За что же я вам так нравлюсь? За то, что могу отличит Алистера Кроули от Агаты Кристи?
- Не паясничайте... Мой ответ зависит от вашего. Поедете ли вы со мной?
- Куда же на этот раз?
- Далеко. В Океанию. Кавказские дольмены я уже успел исследовать без вас. Дважды. С трудом, но справился. Особенное впечатление на меня произвели дольмены Ингушетии. А вот на островах я себя без вас просто не вижу... А этого... Как его, Сыромятин? Не жалейте его, не нужно – обычный кровопийца, нувориш, живущий на чужие деньги, многим задолжавший. Этот дом уйдет, конечно, с молотка, в счет погашения долгов, а дело перейдет к умному, знающему человеку...
- Этот же «умный, знающий человек» заказал вам и остальных шестерых?
- Многие знания приумножают печаль... Кажется, так сказал кто-то из ваших библейских мудрецов? – нахмурился Лувелзлев.
- Вы угрожаете?
- Вам я угрожать не могу... А хотите правду? Вам, с вашим бывшим ментом, это все равно не пригодится, - Лувелзлев покрутил на пальце перстень. – Да, этих семерых мне заказали. Так, кажется, сейчас говорят? Впрочем, заказали большее количество. Верхушку власти нужно периодически подстригать, знаете ли... 
- Креста на вас нет, Лувелзлев...
- Креста, действительно, нет. Крест, Галочка,  – орудие пытки, в Риме на нем людей распинали. Это для информации, если не знали. А вы, христиане, это орудие пытки за символ веры держите. Да и крещение у вас проводится над младенцами, не имеющими разума. Крестите вы ваших малюток помимо их воли, и никак, кстати, не предохраняет от грядущих грехов. Вы же это понимаете... А они вырастают и приходят к нам, к нам. Не все, конечно, только самые сильные.
- Не будем устраивать теософских диспутов, господин Лувезлев, меня больше интересует, кто следующий?
- Ха! – сказал Лувезлев. – Не многого ли вы хотите?
- Вы же только что сказали, что вам с вашим перстнем на меня с моим ментом наплевать.
- Когда я это сказал? Хотя, это, действительно, так... Ну, а вдруг предупредите? Своего мента? А?
- Значит, вы не настолько всесильны, если все-таки чего-то боитесь. А тем более кого-то. И вся ваша бравада – элементарный блеф.
- Вы, дорогая моя Галина Сергеевна, просто по-женски, наивно пытаетесь меня провоцировать... Развести, так сказать. Вы же не думаете всерьез, что я на это поведусь?
- А почему – нет? С вашим-то хваленым перстнем...
Лувелзлев задумчиво опять повертел его на пальце.
- Вы же знаете его способности... А... Понимаете. в последнее время они настолько усилились, что я начинаю просто побаиваться этого кусочка обычного железа, этого простого камешка. Он... Он, понимаете, становится просто агрессивным, ему постоянно нужны жертвы... Это – одна из причин, почему я взялся за такое дело. Не записываться же мне в отряд истребителей бродячих собак или бомжей? Зло, как и добро, постоянно нуждается в приумножении.
- Так скажете или нет? Если нет – я просто уйду. И на свои острова вы поедете один.
Он внимательно посмотрел на нее.
- Фамилию я вам, конечно же, не назову... Хотите сами увидеть? Снова увидеть это? У нас с моим клиентом завтра последняя встреча. Я не боюсь вашего мента и всех, кого он с вами пришлет, кто во время нашей встречи с этой очередной жертвой будет сидеть в кустах. Я их всех просто уничтожу... Так хотите или нет?
 - Я подумаю.
- Подумайте, подумайте...
- Я подумала... Итак, где и когда?
- Ну-ну... Завтра в 14:30 на набережной, возле памятника гардемаринам. Знаете такой? Ну, и отлично. До завтра. Я надеюсь, вы все-таки умная девушка и глупостей не наделаете.
Он поднялся и быстро ушел.

- Я тебе чем приказал заняться? – орал Юрий Петрович.
- Чем? – удивилась Галка.
- Сидеть и думать!
- Лувезлев мне тоже предложил думать. Вы с ним что -  сговорились? Мыслителя из меня собираетесь сделать?
- Дурочка ты, Галка, - Юрий Петрович неожиданно успокоился и уселся в кресло. – Ладно, не хочешь думать, тогда что делать-то предлагаешь? Мысли есть? – и, видимо, совершенно разочаровавшись в ее мыслительных способностях, сказал: - Мне кажется, тебе на эту дурацкую встречу идти не следует. Я подниму эфэсбэшников, они устроят засаду, твоего Лувезлева или ликвидируют, или возьмут...
- Не возьмут. И не ликвидируют, если он сам этого не захочет...
- Если сам не захочет?
- Мне кажется, он очень устал. Устал от всего, что заварил... И если не захочет, чтобы его ликвидировали...
- Да ну? – Юрий Петрович мрачно взглянул на нее. – Тебе не кажется, что ты... Что ты, ну, скажем так, немного увлеклась этим Анатасом?
- Да бог с вами, Юрий Петрович!
- Да ну? – Юрка все так же мрачно смотрел на нее.
- Мы отвлеклись... Так что же мы будем делать завтра? Без меня вам все равно не обойтись.
Юрий Петрович помолчал.
- Возьмешь пистолет...
- Пистолет против его перстня – это мухобойка против снайперской винтовки.
- Будут и снайперки.
- Да ну? – тавтология оказалось заразной болезнью. – Я ведь уже сказала, что он ваших снайперов просто растворит в воздухе.
- И значит, только ты – единственная, кто с ним справится? – опять разозлился Юрий Петрович.
- Почему же? Я не так самоуверенна, как вы. Я просто говорю, что попробую, а дальше будет видно.
- А я не хочу, чтобы «дальше было видно», чтобы ты...
Договорить ему не дала испуганная Анечка. Она тихонько приоткрыла дверь и шепотом произнесла:
- Там опять Алексей Спиридонович просится...
- Просится? Ну, раз просится – запускай!.. Ну? – это уже относилось к Спиридонычу.
- Что «ну»? Может, тебе это пригодится, - Спиридоныч бухнулся в кресло. – Я опять видел этого седого. В той же пивной. Когда я пришел, он уже там был. Я сел за соседний столик... Сидим, пьем. Он – опять свой «Экстрастаут», я, правда, не «Жигулевское», но – поскромнее, «Туборг». Денег-то у меня не то, что у него... Вдруг у седого мобильник зазвонил. Он его достал, посмотрел номер и говорит: «Завтра, в 14:30 он - мой». Я на всякий случай номерок звонившего срисовал, может, тебе пригодится...
- Номерок срисовал, говоришь? Это как же тебе удалось? – Юрий Петрович зашагал по кабинету.
- Ну, как-как? Прикинулся пьяным, опрокинул свой бокал с пивом, полез под стол его доставать, задел седого, тот в свою очередь уронил мобильник, я его поднял, мобильник разумеется, а не седого, извинился, конечно, перед седым, ну и... Пока разбирались, я нашел на мобильнике последний номер и запомнил его, потом, чтоб не забыть, срисовал. На... 
- Мудро, - схватив бумажку, согласился Юрий Петрович и бросился к телефону. – Пусть эфэсбэшники поработают. – Наверняка, это номер заказчика... Ну, Спиридоныч, ты – ас!
- А то, - согласился Спиридоныч. – Пиво, правда, жалко, - и он посмотрел в потолок.
- Да на тебе денег... Можешь хоть коньяком упиться... А окончательная благодарность потом будет. Может быть, тебя даже наградят. Посмертно...  – съязвил Юрий Петрович.
- Вот так, дочка, все на потом откладывается, и выпивка, и смерть, - пожаловался Спиридоныч Галке, пока шеф говорил по телефону. – А ты чего такая скучная?
- Да ерунда, дядя Леша, не бери в голову.
- Вот-вот, главное – в голову не брать, - согласился здоровяк.
- Значит так, Спиридоныч... – Юрий Петрович потер руки. – Вот тебе еще денег – напейся, отравись самопальным коньяком и заболей. Короче, умри на завтра. Чтоб тебя ни одна душа не видела. Это приказ. Оттуда! Понял? Свободен...    Спиридоныч ушел, и Юрий Петрович повернулся к Галке, - Ты подумала?
- Над чем?
- Над нашим разговором.
- Думаю.
- Ну-ну... Завтра пойдешь на встречу... Так решено. Там... – он ткнул пальцем куда-то в потолок.
- Неужели на самом верху? - Галка встала и приложила руку к груди.
- Не паясничай... В ФСБ решили, что ты все-таки пойдешь. Но! Во-первых, возьмешь пистолет, а во-вторых, я буду рядом.
- Это невозможно. Во-первых, мне не нужен пистолет, во-вторых, вы – тоже.... На этой встрече, - в последний момент сообразила поправиться Галка.
Юрий Петрович нахмурился, закурил и, подумав, протянул сигареты Галке. Та не отказалась.
- На этой встрече они обещают трех снайперов и кучу оперативников... Ты со своим Лувезлевым их, конечно же, не увидишь, но знай, вы – все время под прицелом... И, как бы тебе это не было противно, я тоже там буду ошиваться.
- Спасибо, - бросила Галка. – Только это лишнее, я уже говорила об этом.
- Ты все-таки очень самонадеянна, и это нехорошо, - Юрий Петрович нахмурился еще больше. – Хуже того то, что ты заставляешь и меня подумать. Над моим предложением.
Галка ничего не ответила и просто вышла из кабинета, а он уселся в кресло и обхватил руками голову. Но помыслить ему не дал Игорь. Минут через десять он втолкнул Галку в кабинет и плотно закрыл за собой дверь.
- Я навел справки, - он с мрачным видом уселся в кресло. – В истории, действительно, отмечена масса случаев бесследного исчезновения людей. Так, знаешь, в никуда.  Впервые этот феномен описал еще Платон в IV веке до нашей эры, потом бесследные исчезновения людей в присутствии свидетелей зафиксированы в средневековых хрониках и летописях. В XIX и ХХ веках о них писали уже в газетах, как в европейских, так и в американских. В русском языке это явление издавна объясняется выражением «черти забрали». Но вы же понимаете, что нечистая сила тут не причем... Ты чего ухмыляешься? – уставился он на Юрия Петровича. – Или ты не согласен? Ну, это ей простительно, - он кивнул в сторону Галки. – Но ты-то...
- А что же здесь «причем»? – спросила Галка и почему-то вспомнила Лешку, который задал ей похожий вопрос.
- Есть любопытная теория... Про черные дыры, надеюсь, слышали?
- Это какое-то космическое явление?
- Вот-вот, космическое... Это космические объекты, состоящие из сверхплотной материи. Они обладают огромной силой притяжения. По закону гравитации черные дыры просто пожирают звезды, звездные системы и целые галактики, втягивая их в себя.
- Ну и при чем здесь наш случай? Не говори ерунды, – Юрий Петрович отправился в очередное путешествие по кабинету.
- Дело в том, что сейчас доказано – законы, действующие в макромире, то есть в космосе, и в микромире, то есть внутри человека, на квантовом уровне идентичны, одинаковы и работают по одному и тому же принципу.
- Хочешь сказать, что и внутри нас есть черные дыры? – наконец-то понял Юрий Петрович.
- Да! По непонятным причинам они возникают в человеке на субмолекулярном уровне. При стечении каких-то обстоятельств включается механизм их действия, и они втягивают в себя молекулы тканей, эти звездные системы нашего микрокосмоса, отдельные органы, то есть наши галактики... Человек рассыпается на составные части – молекулы и атомы, которые затем претерпевают структурные изменения, человек просто дематерилизуется!
- Изложи проще, - потребовал Юрий Петрович. – На уровне пятого класса, чтобы я понял.
- Какая-то очень редкая и скоротечная форма рака, мне так кажется...
- А в нашем случае обстоятельства создаются с помощью перстня... – задумался Юрий Петрович.
- Да! Он выступает в качестве некоего энергетического генератора, катализатора начала процесса. Вероятно, ваш Лувелзлев каким-то образом научился эту энергию получать и использовать...
- В мегалитах он получает эту энергию, - вставила Галка. – Я тебе рассказывала.
- Возможно, возможно, - задумался Игорь. – Вот бы поковыряться в этом перстне... Вы не представляете себе, какое это мощное оружие. Это же совершенно другой уровень. Мы сейчас говорим о вооружении четвертого, пятого поколений, а это шестое, да что там шестое – десятое поколение! Слушайте, а с ним нельзя договориться?
- Зачем? – удивилась Галка.
- Женщина она и с пистолетом - женщина! – возмутился Игорь. – Ты представляешь, какие перспективы открываются у обладателя перстня?
- В отличие от тебя очень хорошо представляю, - буркнула Галка. – А завтра постараюсь эти перспективы закрыть, - и она вышла из кабинета. 
- Дура! – рявкнул ей вслед Игорь.

На набережной свистел пронзительный ветер, срывался первый мокрый и липкий снег. Галка как можно небрежней гуляла по невысокому парапету - туда-сюда, туда-сюда - мимо памятника каким-то гардемаринам. Собственно говоря, по поводу гардемаринов ей что-то вспоминалось, кажется, фильм такой был – «Гардемарины, вперед!» Неужели, памятник фильму? Значит, хороший был фильм, жаль, не смотрела – маленькая была... 
- Здравствуйте, Галина Сергеевна. Вы не по-женски пунктуальны. Значит, решились? Я очень рад, - Лувезлев возник буквально ниоткуда. – Какая мерзкая погода... К счастью через пару недель мы будем на Маршалловых островах. Бывали там? Ну, так побываете. Солнце, пальмы, океан... И нет никакого снега. Надеюсь, вы пришли сюда без своего начальника? В каких кустах он прячется? Ладно, ладно –  шучу.
- Кроме того, что шутите, вы еще и нервничаете, - носком сапога Галка сбросила камешек с парапета.
- Я? Нервничаю? Отчего же мне нервничать?
- Да вот, много вопросов задаете...
Лувезлев шагнул на парапет.
- А знаешь, Галочка, ты нравишься мне все больше и больше.
- Мы уже на «ты»?
- А что тебя смущает?
- Отсутствие очередного клиента.
- Ты, действительно, хочешь это видеть?
- А как же? Зачем я, по-вашему, сюда пришла? Чтобы простудиться на этом ветру? А вдруг вы, как всегда, лжете. Может, и на счет Маршалловых островов тоже?
- Маму предупредили?
- А как же... Вон, смотрите, по-моему, ваш клиент движется.
Клиент не двигался, он бежал.
- Хм, и точно, опаздывает, - Лувезлев взглянул на часы. – Заговорился я с вами...  Подождите меня здесь, это займет пару минут, и – мы свободны.
Толстенький лысенький мужичок, путаясь в длинном драповом пальто, подбежав, начал что-то энергично объяснять Лувезлеву. Он размахивал руками, потом запустил руку во внутренний карман пиджака.
«Это ты, парень, зря, - подумала Галка. – Где же хваленые эфэсбэшные снайперы? И вообще, где Юрка?»
Выстрела слышно не было... Просто мужичек упал на землю и схватился за ногу.  Лувезлев метнулся к нему, потом к Галке, страшными глазами посмотрел на нее, затем протянул руку с перстнем к мужичку.
- Что, Галочка, опять решила обмануть? Опять подставила? Ну, так вот, этот придурок... Сейчас он исчезнет, а потом и ты вслед за ним. А, может, наоборот – сначала ты, а потом он? – Лувелзлев переводил свой перстень с нее на скулящего мужика.
- Да изыди ты, Анатас,  – Галка спрыгнула с парапета и сделала шаг к нему.
- Изыди? Как это великолепно! Стоять! Не знаю почему, но ты мне слишком дорога. Нет, подойди! – он привлек Галку к себе. – Почему бы нам не станцевать, Галина Сергеевна? Тогда, в Крыму нам это так и не удалось сделать... Вы танцуете? Прекрасно! Ну же! Что это будет – вальс или танго? Лучше – вальс... Где твои снайперы? – и он закружил ее в диком вальсе, постепенно выходя вместе с ней из зоны обстрела. По крайней мере, из той зоны, которая по ее понятиям могла простреливаться. И из той зоны, где на мокром снегу продолжал скулить мужичок.
Снег усилился и это, конечно, мешало снайперам.
«Ну-ну, - подумала Галка и представила, как сейчас в оптических прицелах снежинки превращаются в сплошную белесую пелену. – Ошибся ты, Юра, со своими снайперами...»
Лувезлев продолжал стремительно вертеть ее по набережной. Он что-то говорил при этом, но Галка его не слушала. Да ей казалось, что он и сам не соображал, что говорит. Он, вытянув правую руку с перстнем за Галкиной спиной, внимательно оглядывал окружающие кусты, деревья и даже реку, выискивая снайперов. Вдруг Галку что-то больно ударило в затылок. Она ойкнула и повисла на руке Лувелзлева.
- Что?! Тебя ранили? – Лувелзлев остановил бешеный вальс и выпрямился.
Она пришла в себя.
- В затылок попало...
- Ну, если ты после этого еще и разговариваешь, значит, это не пуля, - он снова прижал ее к себе. – Продолжим? Нам осталось метров десять...
Но тут ойкнул и сам Лувелзлев, схватившись рукой за правый глаз.
- Что? – спросила Галка. – Пуля?
- Нет... – растерянно произнес Лувезлев. – Они что, косточками от вишен стреляют? Стоять! – заорал он, увидев, что Галка сделала шаг назад. – Убежать собралась?
Галка не собиралась убегать. Она просто создавала удобную дистанцию. Ей было, ну просто необходимо, чтобы он протянул к ней руку со своим злосчастным перстнем. И он сделал это.
- Ты, Галочка опять пытаешься меня обмануть. Ну, что же... А ты знаешь, мне тебя не жалко. Ты же, как и я, принадлежишь к всемирному и всевечному братству авантюристов, а они, авантюристы, рано или поздно после смерти опять встречаются... И, поверь мне, не в вашем раю, а совсем наоборот... Не место нашему брату в вашем раю. Пусть ты будешь первой, я тебя догоню... 
Он не только не смог ее догнать, но и опередить. Молниеносным движением Галка вывернула ему кисть правой руки вверх и после того, как он взвыл от боли, резко отпустила ее, эту кисть,  вниз... Лувелзлев снова взвыл и... И он исчез.
Галка огляделась. Его не было, только что-то сильно жгло ей правую ладонь. Она разжала ее – перстень! В последний момент перстень соскользнул с пальца Лувезлева, и камень теперь мрачно пульсировал непонятного цвета светом.
- Галка! – к ней бежал Юрий Петрович. – С тобой все нормально?
Она машинально сунула руки в карманы плаща.
- Все нормально... А вот куда делся Анатас, я, честное слово, не понимаю...
- Ты же ему руку заломила, и, наверное, как раз в тот момент, когда он запустил механизм действия камня. Я это только так могу объяснить. Его собственный перстень его и уничтожил. Вместе с самим собой. Или?.. – он заглянул ей в глаза.
- Значит, я его убила? Да, но... – она сжала в руке перстень.
- Ладно, Галка, не бери в голову. Потом поговорим. В нашей профессии с тобой  это рано или поздно должно было случиться. Убить.... Убить – это непросто. В конторе поговорим, - он обнял ее за плечи. – Я не хотел, чтобы так случилось, поэтому и предложил тебе подумать...
- Подумать... Только поэтому предложил?
- Конечно же, нет.
- С девушкой все в порядке? – рядом с ними притормозил пробегавший мимо мужик с квадратной челюстью.
- В порядке, - кивнул Юрий Петрович.
- Тогда завтра вдвоем заедете к нам в любое удобное для вас время. Записать кое-что нужно.
Где-то под самым ухом крякнула машина «скорой помощи», возле стонущего мужика суетились люди в белых халатах и просто люди в штатском, снег усилился.
- Снайперы уже уехали... – пояснил Юрка. – Мужику специально в ногу выстрелили, может, этим и спасли от смерти. В Лувезлева никак не могли попасть, он ловко тобой прикрывался. Да и снег… Этого никто не ожидал. А что там у вас произошло? Почему ты вдруг на нем повисла, почему он за глаз схватился?
Галка пожала плечами, но тут увидела Лешку. Он несмело подходил к ним, пряча что-то за спиной.
- Ты извини, - он виновато посмотрел на Галку. – Первый раз я промахнулся, тебе в затылок заехал...
- Это чем же?
- Да вот... – он протянул рогатку. О, это была не просто рогатка, это было произведение рогаточного искусства – мощная, металлическая, с прицелом.
- Алексей? Ты что здесь делаешь? – строго спросил Юрий Петрович.
- А я вас просто выследил, ну и вот, - он опять спрятал рогатку за спину.
- Ну-ка, ну-ка, - заинтересовался Юрий Петрович, после некоторого сопротивления с Лешкиной стороны завладевший рогаткой.
- Это мне папа из Германии привез. Я с ней чемпионом школы по стрельбе стал.
- Чем стрелял? – поинтересовалась Галка.
- Косточками.
- Лувезлев так и решил. Дай-ка ее сюда вместе с косточкой, я попробую.
Она незаметно подменила косточку перстнем, резко натянула рогатку и выстрелила в сторону реки. Где-то далеко, чуть ли не посередине темной речной глади, они увидели взметнувшийся высокий фонтанчик.
- Ух ты! – восхитился Лешка. – Я бы так не смог...
Юрий Петрович внимательно посмотрел на Галку.
- Так будет лучше, - просто сказала она. – Для всех. А знаете, Юрий Петрович, я подумала над вашим предложением.
- Ну – и? – насторожился Юрий Петрович.
- Да согласная я, Юра, согласная! – неожиданно рассмеялась Галка и повисла у него на шее.   

- Все, конец мемуарам, - с явным сожалением сказала Она.
- А, по-моему, – еще нет, ты еще не все написала, - Он достал из-под подушки пистолет и снял с предохранителя. – Девушка готова к боевому заданию?
- Так точно! – со своим пистолетом Она проделала ту же процедуру.
- Пока ты читала, они успели заглянуть через перила веранды, обойти дом, изучить сквозь окна обстановку в нем, а сейчас кто-то из них шастает на кухне. По-моему, их там двое... Если, конечно, этот придурок не разговаривает сам с собой. Задание номер один: спокойно встаешь и направляешься в туалет. Она же ванная комната. Планировку дома помнишь? Ну, и отлично. Если откроют стрельбу из автомата, плюхаешься в эту самую ванную. Она чугунная, я проверил. Задание номер два: из туалета обозреваешь свою зону обстрела и моментально стреляешь во все, что движется. Только не в меня: я – исключение.
- А ты?
- А я жду тебя. Ты же когда-то должна из туалета вернуться.
- Я вернусь, - пообещала Она и вприпрыжку поскакала в сторону туалета, по пути бормоча про себя: - Вот тебе и вне зоны... У каждого, оказывается, своя зона имеется...
Он лениво плеснул себе коньяку, выпил, закурил, встал, подошел к перилам веранды и облокотился на них.
В небе оранжево горела громадная Луна. «Господи, - подумал Он, - почему в городе Луна всегда кажется какой-то маленькой и ущербной?.. Хватит сантиментов – отслеживай ситуацию».
А ситуация была нехорошей. Если двое уже в доме, еще трое скрываются вон за тем кустарником – там, в трех местах, подозрительно резво колышутся ветки – то где же шестой? У кого из них пистолеты, а у кого автоматы?
- Дядя, есть, что пожрать? – донеслось откуда-то снизу.
«Непростительная ошибка, стареешь, - отметил Он про себя. – Позорно пропустил передний план... Ну, да ладно: по крайней мере, один уже обозначен».
- Боже мой, как же вы меня напугали! – громко произнес Он, в расчете на то, что Она его услышит. – Есть, конечно, есть – заходите! Вы, наверное, заблудились?
- Заблудились, - подтвердил крепыш, возникая откуда-то из-под земли. – Второй день блуждаем, никак никуда попасть не можем. Нам бы хавки...
- Ну, много не обещаю... Что бог послал, - радушно пообещал Он и сделал рукой гостеприимный жест: - Прошу!
Он не знал, видел ли гость на его лице радушие – темно было, но тот, не спеша, поднялся по крыльцу. Калаша на нем не было.
- А сколько вас? – полюбопытствовал Он, так – из меркантильных соображений. – Дело в том, что еды у меня немного, на гостей, знаете ли, не рассчитывал, но чем смогу, поделюсь. Так сколько?
- Двое...
- Где же ваш товарищ?
- Там, - неопределенно махнул рукой гость. – Он ногу вывихнул, я ему жрачку туда отнесу. А ты здесь один?
Врать не было смысла – их уже долгое время изучали.
- Нет, с женщиной, - потупив глаза, ответил Он.
- Баба – это хорошо, - одобрил гость. На вид ему было лет тридцать, насколько можно было определить возраст при свете луны и сигареты. – А где она?
- Спать пошла, а я вот решил перед сном сигарету выкурить,.. – Он сделал пару затяжек и аккуратно потушил окурок в пепельнице.
- Спать – это хорошо, - наблюдая за его действиями, опять одобрительно усмехнулся гость. – Ну, чем угостишь? 
- А идем к холодильнику. Есть консервы, сало, хлеб, масло... Поделюсь, чем смогу... Ведь собратьям по разуму нужно помогать...
Ребро его ладони пришлось точно в кадык гостя. Тот всхрапнул и растянулся на полу. «Молодец, не потерял навыки, - похвалил Он себя, оттащил парня за кушетку, связал бечевкой и заклеил рот скотчем. «Интересно, зачем генерал держит на даче эти хозтовары? – подумалось ему, когда Он с час назад обнаружил их в ящике кухонного стола. – Нужно будет поинтересоваться, чем генерал балуется  – садо или мазо? Однако пригодились»
Вот и один из двух пистолетов: как и положено - сзади за брючным ремнем парня. Он снова закурил, подошел к перилам и безмятежно уставился на Луну.
«Умел бы рисовать – только это бы и написал. Маслом. Густым. Как же это называется – пастозно? Да, именно так – пастозно, с помощью мастехина, маленькой такой лопаточки. Черно-синее небо – гладко, а всплески звезд  - жирными каплями краски, скорее всего, разной по цвету – ведь звезды, они такие разные... А Луну... Луну бы просто вылепил этим самым мастехином. Со всеми ее кратерами и горами – емко, объемно. Пусть даже вопреки всем канонам живописи...» 
- Дядя, а где Витек? Приходил тут к тебе мой товарищ... – голос раздался опять откуда-то снизу, и Он опять проморгал источник этого самого голоса. «Все-таки, стареешь, - подумал Он. – Луна, звезды, мастехин... Что-то генерал не учел при строительстве этого домика».
- А, так вы – Витин товарищ? – несказанно обрадовался Он вслух. – Заходите, заходите... Витя ест на кухне... Как же вы, наверное, проголодались! Он так ест!
- Сука этот Витя! – поделился своим мнением по поводу Витиного аппетита новоприбывший.
- Ну, зачем же так? – изумился Он. - Поднимайтесь, поднимайтесь, только осторожно – вам с вашей ногой, наверное, вообще-то покой нужен, но я понимаю – есть хочется... А Витя дорвался до еды и про вас забыл. Давайте, давайте – всем хватит...
С этим парнем Он церемониться не стал – тупо вырубил, когда тот поднялся на веранду, потому что новый гость ему сразу не понравился – на груди у него висел один из двух автоматов, отобранных у лагерных охранников.
«Интересно, хватит ли на всех бечевки и скотча? – подумал Он, когда складировал нового гостя за кушеткой рядом с предыдущим. – Нужно будет серьезно поинтересоваться сексуальными возможностями нашего генерала».
 Итак, остались один автомат с одним пистолетом против трех пистолетов и автомата у него... Нужно поделиться арсеналом с «бабой». Как там она?
Поход к туалету завершился для него очень быстро. Едва повернув в коридор, он получил удар в лоб. Били не кулаком, а чем-то более существенным, может быть, прикладом второго автомата. Все это Он анализировал, медленно отключаясь от реальности по пути... По пути куда? Нирванну он не заработал, рай – тем более. В ад? Нет, только не в ад – он терпеть не мог  жары. Поэтому, никуда Он не хотел уходить. Падая, Он, как мог, напрягся и сосредоточил внимание на лице своего обидчика. Тот, молодой и здоровый, ухмылялся всей своей широкой мордой, держа наготове автомат. «Слава богу, вот он и второй калаш, - подумал Он, плавно отключаясь от реальности, - С пистолетом и тремя мужиками Она справится. Должна справиться...»
И, прежде чем окончательно выпасть из бытия, он успел сломать автоматчику ногу - детским приемом: левой ступней захватил его пятку, а правой ногой ударил по голени. Автоматчик взвыл и, воя, рухнул на пол со сломанным голеностопным суставом, успев все-таки пальнуть в него из своего автомата, который, выпав из рук автоматчика, медленно отполз по скользкому линолеуму к дальнему концу коридора, прямо ей под ноги, когда Она выскочила из туалета.
Как потом выяснилось, орущего широкомордого парня она просто ударила ладошкой в лоб, и он затих. Но его ор активизировал двоих из оставшихся нападающих. Один из них сквозь кусты уже шумно ломился к веранде, второй выскочил из-за угла в дальнем конце коридора. У него был пистолет и он выстрелил... Более чем за четвертьвековую карьеру в детективном агентстве Она научилась увертываться от пистолетных пуль. Этому ее в свое время научил старый чекист с довоенным стажем. Тогда этот прием назывался «качать мельницу» - резко бросаться из стороны в сторону, не давая противнику прицелиться. При стрельбе из пистолета разлет пуль достаточно широк и точность попадания невысока, поэтому при определенных навыках этот прием был достаточно эффективен, а, кроме того, странное поведение мишени деморализовало противника. И, конечно же, реагировать не на движение ствола пистолета, а на движение пальца на спусковом крючке. В условиях неширокого коридора это было еще проще – отталкивайся от одной стены, падай на противоположную, снова отталкивайся, ну и так далее. Толчок, и пуля летит мимо, еще толчок... Не забывая, конечно, при этом продвигаться к стрелку и опасаться шальных пуль.
Конечно, ей было уже не двадцать, и Она не сумела бы пройти между пулями, как меж капель дождя – так в свое время учил тренер – и одна из шальных пуль больно обожгла ей плечо. Но и только. После третьего выстрела ее стрелок сник, просто опустил пистолет и с интересом наблюдал за странными прыжками взрослой бабы. С таким же заинтересованным выражением лица он и застыл на полу, после того как Она, отобрав пистолет, уложила его туда. Ну, а последнему из нападавших, наконец-то добравшемуся до веранды, Она просто прострелила ногу. А потом бросилась к мужу...
Очнулся Он от поцелуев – по-детски быстрых, мокрых и, по-взрослому, нежных. «Все-таки – рай? – подумал Он. – А может, и ад», - и отвернулся.
- Живой, слава богу, - откуда-то издалека донесся ее голос. – Сейчас будет вертолет, омоновцы на подлете... Я связывалась с «индюком». Операция закончена. Расскажи, где ты этих придурков складируешь? А то вопят, матерятся – мочи нет... Противно. И это, заметь, просто айкидо, без всяких каруселей в стиле каратэ.
- А я тебе что говорил? Про пользу айкидо... Для взрослых женщин, - прохрипел Он.
- Ну, говори, говори еще, не молчи. У тебя плечо серьезно прострелено, но, думаю, обойдется. Я уже перевязала. Но ты не молчи, разговаривай со мной! Хотя бы про пользу айкидо, особенно для взрослых женщин. Подожди, поправишься... Я тебе покажу взрослых женщин!  Ну же, капитан! Разговаривай!
- Послушай, - превозмогая боль, снова прохрипел Он, - я почему-то не запомнил, чем кончаются твои мемуары? Извини, когда ты заканчивала читать, я в основном окружающую обстановку пытался контролировать...
На секунду Она растерялась:
- Какие же это мемуары? Это, дорогой мой, только вступление к мемуарам. С тобой я такого насмотрелась и, надеюсь, еще насмотрюсь – писать и писать... А чем заканчиваются мои писульки?.. А, ну да. Галка тогда сказала: «Да согласная я, согласная!» И повисла у него на шее...
 - А ты?
 - А что - я?.. Я тебя просто люблю, - и Она осторожно обняла его. – Ну, вот, кажется, и «индюк» с омоновцами прибыл... Вон, слышишь, вертолет жужжит...