***

А иногда она приходила глубоко за полночь, когда он спал. Осторожно поворачивала ключом в замочной скважине, снимала любимые каблуки, пальто и, проходя по квартире до спальни, жадно впитывала в себя каждую деталь его жизни: фото с родными, кубок за какие-то заслуги, трофеи с охоты, сувениры... И детский снимок, аккуратно спрятанный среди книг.

Это была любовь.

Она будила его лёгким покусыванием уха, поцелуями в шею, игривыми пальчиками под одеялом. И пока он - сквозь сон - бормотал ее имя, она наслаждалась каждым миллиметром такого родного тела.

...

Он знал, что это она. Не нужно было открывать глаз или спрашивать имя. Только Она. Её ладони, блуждающие по мускулам тела, её губы, доводящие до оргазма, то, как её язык играет с его яичками, едва-касается внутренней стороны бёдер, то, как она садится сверху и, в порыве экстаза, зажимает своей рукой его шею...

Она была безумна. Сексуальна. Откровенна. С лёгкостью меняла нежное кружевное на латекс и ботфорты. Не боялась разбудить соседей, сбрасывала мешающие вещи/вазы/посуду, кричала в голос и яростно вонзала ногти в его крепкую спину...

Он её любил.

Целовал запястья. Стопы. Вдыхал аромат тела, смешанный с неизменным Dior, разрывал белье, чтобы скорее прикоснуться к заветным и самым горячим частям её тела.

Она сводила его с ума.

Гибкостью тела. Горящим взглядом. Желанием - таким же сильным, как и его. И вновь, и вновь вонзаясь в её лоно он мысленно повторял, как безумно любит и называл "своей".

...

Она уходила так же тихо, как и пару часов назад. Не собирала разбросанное белье, с лёгкостью накидывая пальто на обнаженное тело и беря в руки свои louboutin. Лишь в дверях, словно о чем-то вдруг вспомнив, она поворачивалась к нему, целовала в уголок губ и мысленно говорила "Люблю".