Нынче Роксана взяла моду шпионить под дверью — стремилась держать всё под контролем. Заметив отсутствие в гостиной Эстеллы и её подруги, пошла их искать, дабы отчитать за неуважение к традициям дома. Сантана вопила так громко, что Роксана сразу поняла — девочки в комнате Эстеллы. Вздумали тайком шушукаться! Но секретов от неё, хозяйки дома, быть ни у кого не может! И Роксана приложила ухо к двери. Уловила не всё — начало беседы не слышала. Но смысл поняла: Эстелла нашла мужчину и они с Сантаной обсуждают поцелуи и другие интимные подробности. Какая распущенность!
Роксана хотела ворваться в комнату, отколотить дочь и запереть её в четырёх стенах навсегда. Но, поразмыслив, решила: это не выход. Лучше всего поймать Эстеллу и её любовника с поличным!
Пряча желание Эстеллу убить, Роксана рванула к себе. Жгла её неутолённая жажда мести за своё горе — смерть Рубена, единственного человека, которого она любила. Прошло семнадцать лет, а она по-прежнему одинока, живя с нелюбимым человеком, вторым нелюбимым по счёту. Время не вылечило её душу. А другие испытывают любовь, страсть, восторг — чувства, которые она похоронила. Та же Либертад. Жалкая горничная, ничтожество, но у неё есть любовь. И Эстелла туда же. Роксану это унижало, напоминая: она, такая сильная и гордая, не отвоевала своё счастье, упустила момент и теперь наблюдает за девицами, способными на то, на что не решилась она.
Роксана так топнула ногой, что каблучок её модных туфель, украшенных серебряными бантиками, хрустнул. Она всем покажет! Все, все должны страдать! У неё нет счастья, но есть власть — она графиня и первая дама Ферре де Кастильо.
Роксана глянула в зеркало. Какая она старая! Ей уже тридцать пять! Утром обнаружила морщинку у глаза. Скоро вся ими покроется, а эти пигалицы, Эстелла и Мисолина, всё хорошеют. И какого чёрта она их родила? Почему, когда умер Рубен, она не вытравила плод и не сбежала из этого треклятого города?
«Ненавижу! Ненавижу вас всех!», — рыкнула Роксана в воздух.
Ах, если б Рубен был жив, она бы вновь начала улыбаться, забыла о горестях и злобе. Она помнит их первую встречу в деталях. Каждую фразу. Каждый поцелуй…
Одетая в платье из цветного шёлка и с чёрной мантильей на плечах Роксана гуляла по Ферре де Кастильо, изучая его окрестности. Пятнадцать дней назад она, выйдя замуж за Бласа, поселилась здесь. Ненавистный городишко, ненавистный супруг, ненавистные свекровь и свёкр… Через месяц ей исполнится восемнадцать, а жизнь уже закончилась. Общественная мораль твердила: внутренняя суть женщины — жить для других, умение отречься от себя и раствориться в нуждах близких. Роксана не являлась примером благочестия и не собиралась отрекаться от себя. А несчастная (по её мнению) судьба взрастила в ней обиду. Роксана была уверена: мир вращается вокруг неё, а остальные люди, их чувства и мысли — приложение к ней.
Сойдя с тротуара на мостовую, она ахнула — во весь опор на неё мчался экипаж. Заметив очаровательное препятствие, кучер натянул поводья. Экипаж затрясся и остановился.
— Эй, грязный кучер, ты что, не видишь, куда прёшь?! — крикнула Роксана на всю улицу. Несколько прохожих обернулось в недоумении.
— Это вы, сеньора, не видели, куда идёте. Для прохожих есть тротуар!
— Ты мне указывать смеешь, где я должна ходить, нищеброд? Да я сейчас жандармов позову! Ты не знаешь, с кем говоришь?! Мой отец — герцог и советник вице-короля! А свёкр — алькальд этого мерзкого городишки!
— Извините, сеньора, я не хотел вас обидеть, — кучер, немолодой горбоносый мужичок, сменил тактику, решив со скандальной дамой не связываться.
— Как ты смеешь разговаривать, сидя на козлах? Ты должен кланяться в землю при встрече со мной, жалкий плебей!
— Простите, сеньора, но в нашем городе так не принято. Я кучер и выполняю свою работу. Ежели я буду кланяться всем подряд, я не смогу ездить, только и буду ходить, согнувшись пополам.
— Берегись, грязный простолюдин! Я отправлю тебя на виселицу за дерзость, так и знай!
Тут дверца экипажа открылась. Из неё вынырнул молодой человек — элегантный, высокий, с тонкими усиками. Одет он был в форму карабинера. Роксана с высокомерием глянула на него. Он отвесил поклон, подчёркнуто вежливый.
— Прошу прощения, сеньора, что мы преградили дорогу столь высокородной даме. Мы крайне спешили. Это я велел кучеру ехать быстрее.
Роксане показалось, что незнакомец за светскими манерами скрывает насмешку.
— Не смейте издеваться! Как вы вообще осмелились со мной заговорить? Я — аристократка в пятом поколении! Я баронесса!
— Но вы первая заговорили с кучером, сеньора баронесса, и я решил вас поприветствовать, дабы вы больше не гневались, — молодой человек улыбнулся, на щеках его заиграли ямочки.
Роксана впервые не могла отвести взгляд от мужчины. Какой галантный! Несмотря на форму карабинера, на простака не похож. С такими-то манерами… Вздёрнув нос, она скрыла смущение под маской холодности.
— Кстати, меня зовут Гаспар. Гаспар Ортега. Я карабинер, как вы видите, сеньора.
— Сеньорита Роксана Фонтанарес де Арнау… то есть… теперь сеньора баронесса Альтанеро, — представилась Роксана.
— Стало быть, вы недавно вышли замуж, раз забываете, что вы сеньора, — ухмыльнулся карабинер. — А я и думаю, такая юная девушка и вдруг сеньора…
— На мне написано, что я сеньора?! — взбеленилась Роксана.
— О, да, у вас чёрная мантилья!
— Ах, ну да… Не знала, что карабинеры разбираются в тонкостях дамского туалета. Это свойственно урождённым аристократам. Но вы, кажется, спешили?
— Ох, нет! Я уже опоздал, и спешить мне некуда. Позвольте пригласить вас в мой экипаж.
— Зачем это? — насторожилась Роксана.
— Давайте прогуляемся и поужинаем. Только вы и я. Я знаю одно забавное местечко…
— Разве у карабинеров есть деньги на забавные местечки?
— Вы меня обижаете, Роксана. Позвольте, я буду называть вас по имени. Имя у вас прелестное.
— Как угодно.
— Так что, едемте, если я, конечно, не отвлеку вас от важных дел?
— Не отвлечёте. Но ведь я замужем. Могут пойти сплетни…
— Думаю, либо вашему мужу наплевать на вас, либо вам наплевать на него. Вы же вышли замуж по расчёту.
— Вы провидец?
— А-ха-ха, нет! Большинство девушек выходят замуж по настоянию родителей. А по взаимной любви — это редкость. И обычно влюблённые ходят парами. А вы гуляете одна.
— Хорошо, поехали, сеньор пророк!
Рубен-Гаспар распахнул дверцу, и Роксана вместе с многочисленными юбками загрузилась в экипаж. Она не чувствовала угрызений совести — так ей хотелось развлекаться.
Они гуляли по центральной площади Пласа де Пьедрас и даже заглянули в район Богемы, где облюбовали местечко в ресторане-кабаре «Чёрная пантера», глядя шоу с танцовщицами. Девицы лёгкого поведения качались на качелях и задирали ноги, демонстрируя чулки, панталоны, подвязки и иные предметы туалета, запрещённые к показу на людях. Шоу Роксане не понравилось, зато еда была вкуснейшей: телятина, лобстеры, жареная дичь, трюфели и клубника со сливками на десерт. Рубен-Гаспар бесконечно отвешивал комплименты, расхваливая красоту и изящество Роксаны, её платье, тембр её голоса. И подливал вина. Ещё и ещё…
Как они покинули ресторан, Роксана не помнила. Запомнила только щелчок замка в двери гостиничного номера.
— Идём в постель, — сказал Рубен-Гаспар. — Тебе понравится. Я знаю, ты хочешь приключений, иначе не пошла бы со мной.
Его певучий, манерный голос вызывал у Роксаны трепет. Он не был ласков. Грубо толкнув девушку на кровать, рывками сорвал с неё одежду. Он обращался с ней, представительницей древнейшего рода, аристократкой, высокомерной гордячкой, как с проституткой. И ей это нравилось. Роксана запомнила запах сигар и дорогого парфюма, никак не ассоциирующийся с образом бедного карабинера. Он щекотал её усами, кусал зубами и трепал за волосы, а она, заливисто хихикая, впервые испытала наслаждение от близости с мужчиной.
Утром проснулась в его объятиях. И полюбила сразу, сходу. Дикой, неистовой, животной любовью.
Они встречались тайком, проводя безумные ночи в съёмных меблированных комнатах или на берегу реки под открытым небом. Но год мятежного, украденного счастья, выпавший на её долю, вдруг закончился. Тот злополучный день. Кровавый бал. Вот он, её Гаспар, входит в залу и оказывается виконтом Рубеном де Фьабле. Так и не поняв причин, что заставили молодого человека выдумать эту ложь, она готова была его простить. Но не успела сказать об этом — дочь барона Риверо лишила её любви одним взмахом кинжала.
Роксана выдохнула, пытаясь унять дрожь. Она стёрла Йоланду Риверо с лица земли, толкнув её в реку, но Рубена это не вернуло. Зато у неё остался его подарок — ребёнок в утробе, а Роксана сочла это несчастьем. Когда боль от потери любимого утихла и она осознала, что вела себя хуже кошки, решила всё забыть, вычеркнуть из жизни этот кусок биографии. Но Эстелла являлась каждодневным напоминанием о падении, вечным укором. Одни неприятности от неё! И теперь эта маленькая дрянь хочет покрыть позором её имя. Ну ничего, она её проучит!
Роксана встряхнулась, поправила выбившуюся прядь волос и, взяв фарфоровую пудреницу, напудрила нос. Улыбнулась отражению и ушла из комнаты, громко цокая каблуками.
А Эстелла была взвинчена. Итак, у неё две союзницы: Берта и Сантана. Оставалось придумать, как втихаря встречаться с Данте. В ночное время — опасно. Если она вечерами станет убегать из дома, рано или поздно это заметят. Да и бабушка напугала Эстеллу рассказами о беременности, первой близости с мужчиной и другими страшилками.
В отличие от сверстниц, Эстелла не была несведуща в вопросах интимного характера, благодаря книгам по медицине и ветеринарии. Её не отталкивал этот процесс с физической точки зрения — так заложено природой. Но она испытывала страх — после рассказов Берты боялась остаться обесчещенной. Да, когда Данте нет рядом, она уверена в своём рассудке, она не дура и не падшая женщина. Но если вспомнить, что с ней делается, когда они вместе… В тот раз она собой не владела. Данте повёл её в трактир, и она пошла. И так же пошла бы в его апартаменты, если б он проявил настойчивость. Поэтому бабушка права: Данте мигом уложит её в кровать.
И Эстелла решила: видеться с Данте лучше днём. Она надумала отказаться от походов к вечерней мессе и посещать утреннюю. Это не возбранялось, но на утренней службе присутствовала публика статусом ниже: идальго — выходцы из обедневших дворянских семей, инфансоны — богатые простолюдины, а также малограмотные владельцы эстансий, плантаций и пастбищ. Вечерняя же служба больше напоминала показ мод среди представительниц аристократии. Для Роксаны и Мисолины, не знающих куда деться от безделья, месса являлась развлечением. Мать и дочь готовились к ней тщательно, дабы пустить пыль в глаза всему Ферре де Кастильо. Для Эстеллы же, что в детстве, что сейчас, поход в церковь был навязчиво-скучной обязанностью. Её свободолюбие часто конфликтовало с внешней оболочкой, воспитанной в строгих рамках морали.
Падре Антонио внушал прихожанкам: всё, что они делают в жизни, приведёт их в ад. Надеть красивое платье — грех; объедаться сладостями — грех; не исполнять супружеский долг — грех; исполнять его слишком часто — тоже грех. С рождения в Эстеллу вдалбливалось: женщина создана для послушания и прислуживания мужчинам, должна терпеть побои, утешать несчастных, исполнять волю мужа и родителей. В Эстелле же росла уверенность: самое главное — счастье. У каждого оно своё, вне зависимости от пола и возраста, веры, цвета кожи и социального статуса. Для одних боготворить мужа, помогать обездоленным, быть матерью и душой семьи — действительно счастье. А для неё счастье — любить и быть любимой, найти своё предназначение, не давя себе на горло. Эстелла не была религиозна. Её благочестие являлось плодом соблюдения общественной морали, в реальности ей глубоко чуждой.
Разбуженная первыми лучами солнца, Эстелла прихорошилась и направилась в кухню. Взяв корзинку, засыпала её доверху ароматными персиками и уложила на дно записку: «Жди меня на мосту в 12.00. Эсте». Подозвала Дуду, сына кухарки Лупиты, — четырнадцатилетнего мальчишку, который при доме служил посыльным, и велела ему отнести фрукты в гостиницу «Маска». Эстелла не сомневалась — проделка удастся. После завтрака она всем скажет, что идёт на утреннюю мессу, а сама пойдёт на свидание с Данте.
За завтраком девушка витала в облаках. Эстебан с утра исчез. Хорхелина, вся обмотанная бинтами, трапезничала в спальне. Арсиеро, позёвывая, изучал биржевые сводки. Мисолина пялилась на Эстеллу, морща лоб, а Берта читала книгу. Она была так увлечена, что положила тарталетку мимо рта. Зато (судя по лицу) Роксана мысленно Эстеллу уничтожила, испепелив молнией, что сверкала в глубине её карих глаз. Но Эстелла ничего не замечала, с нетерпением ожидая полудня.
Однако, планы её были нарушены. Когда она сказала, что идёт на утреннюю мессу, Роксана и Мисолина объявили, что пойдут с ней.
— Но… но… вы никогда туда не ходили утром, — пролепетала Эстелла убито.
— Ты тоже, — пискнула Мисолина. — Почему тебе можно идти, а нам нет? Чем мы хуже тебя?
— Да, сто лет не ходила на мессу с утра, — довольным тоном вставила Роксана. — Я, как первая дама, должна везде успевать, всё знать и держать под контролем. Решено — мы идём втроём!
Эстелла чуть не плакала от обиды, когда садилась в экипаж вместе с матерью и сестрой. Ну почему именно сегодня этим двум женщинам приспичило увязаться с ней? Они никогда не ходили на утреннюю мессу, уверяя: там собираются простолюдины, с которыми аристократки не могут находиться в одной церкви, дабы не запачкаться. И вдруг собрались. А она уже отправила Данте записку…
Эстелла чувствовала себя арестантом в тюремной башне. Два конвоира, Роксана и Мисолина, пасли её, как преступницу. Проповедь она не слушала. Все сорок минут лихорадочно соображала как оповестить Данте об отмене свидания. Но ничего в голову не приходило, кроме жажды настучать Мисолине по её ухмыляющейся физиономии.
После мессы «конвой» доставил Эстеллу во дворец, и Роксана, весело напевая, гостиную покинула.
— Что это с тобой? Почему у тебя такая кислая рожа, дорогая сестрёнка? — позлорадствовала Мисолина. — Тебе не понравилась проповедь? А по-моему, было чудесно!
Кипя от гнева, Эстелла бросилась вверх по лестнице. Добежав до спальни, захлопнула дверь, упала в кровать и разревелась.
------------------------------
С утра Данте накрыла меланхолия, хоть накануне и поймал он редкую масть лошади — кремовую с голубыми глазами — и выручил за неё крупную сумму денег. Но тоска царапала душу. Сколько ещё ждать встречи с Эстеллой? День, два, неделю, месяц? Он не выдержит! Как же хочется, чтобы она пришла и осталась навсегда!
Янгус игриво тарахтела, прыгая по жёрдочке туда-сюда. Данте нарезал круги по комнате. Из головы не выходили мысли и о Гаспаре, Каролине и Клементе. Как бы Данте не обижался, он скучал по их уютному домику, по людям, которых привык считать семьёй. Никого у него нет. Вечно он один. Они уже и думать о нём забыли, а он вспоминает жизнь в «Лас Бестиас»; курочек и индюков, бегающих по двору; запах поджаренного на углях мяса; безбашенные развлечения гаучо: дрессировку диких лошадей или соревнования лучших наездников, где он часто побеждал.
От горестных дум Данте отвлёк стук в дверь. Пришёл сеньор Нестор, хозяин «Маски», — улыбчивый мужчина с седыми усами.
— Вам тут подарочек принесли, — услужливо сообщил он, вручив Данте корзинку с персиками.
— Кто?
— Мальчишка-посыльный. Фамилию вашу не назвал, сказал «для сеньора Данте». А вы тут один с таким именем. Да это, небось, тайное послание от дамы, — хихикнул сеньор Нестор. — Знаем мы их штучки. Пойду я, у меня ещё дел куча.
И хозяин ретировался. Водрузив корзинку на комод, Данте оглядел фрукты. Персики как персики. Один к одному, красивые и ароматные.
Но вдруг Янгус, спорхнув с жёрдочки, села на ручку корзинки. От тяжести та опрокинулась, и персики раскатились по ковру.
— Янгус, — недовольно проворчал Данте, — зачем ты хулиганишь?
Булькая, птица села на комод, а Данте, собрав персики, сложил их обратно в корзинку. Свистнул, подзывая питомицу:
— Иди сюда! Я понял, ты хочешь есть.
Не заставив себя уговаривать, Янгус взлетела юноше на плечо. Подхватила лапой персик и, держа его когтями, воткнула клюв в сочную мякоть. А взгляд Данте упал на розоватый пергамент, что валялся на полу.
Он так быстро подполз к записке, что Янгус навернулась с его плеча вместе с персиком. Недовольно вскрикнула, устраиваясь поудобнее и вновь принимаясь за еду. Несколько минут Данте жадно вчитывался в содержимое пергамента. Эстелла приглашает его на свидание! Вот так номер!
Глянув на часы (они показывали четверть двенадцатого), — юноша резко поднялся, стряхнув Янгус с себя. Обиженно заорав, та улетела к жёрдочке.
— Янгус, прости, но я тороплюсь. Я возьму тебя с собой, не дуйся.
Молниеносно Данте ополоснулся водой из таза, переоделся и причесал растрёпанную гриву. Прихватив Янгус, скатился с крутой деревянной лестницы.
— До свидания, сеньор Нестор! Когда приду, не знаю! — выкрикнул он и бегом рванул по улице.
Сердце колотилось, и Данте долетел до моста, будто на невидимых крыльях. Радость сменилась волнением, потом нетерпением и, наконец, отчаяньем. Эстелла не пришла. Сама назначила встречу и не явилась. Шарахаясь по мосту, Данте смотрел на реку и повозки, иногда въезжающие в Верхний город, но Эстеллы не было.
Прождав до трёх часов дня, Данте уныло поплёлся назад. Возвращаться в «Маску» не хотел — хотел завыть.
Данте не заметил, как добрёл до Бульвара Конституции, где высился белоснежный дворец алькальда. Юноша долго крутился рядом, сквозь ограду глядя на окна Эстеллы. Шторы были задернуты, и признаков жизни в её спальне не наблюдалось. Данте околачивался у дома, пока прохожие не начали коситься. Когда совсем стемнело, он ушёл. На глазах блестели слёзы — эйфория от ожидания была так велика, что разочарование оказалось чересчур болезненным.
Данте шёл вперёд, не разбирая дороги, а Янгус летала рядом, цепляя крыльями его голову. Добрался он до района Богемы, улицы «Ла Фортуна», где располагались сверкающие многочисленными огнями казино «Червонная дама» и ресторан «Чёрная пантера». За ними начинался Баррьо де Грана — район Красных фонарей с его жаждущим удовольствий сердцем — «Фламинго — домом наслаждений». Туда Данте идти не хотел и повернул обратно. И, ох, налетел на что-то. Или кого-то.
— Ой, простите, я вас не видел, — извинился он.
Вскинул голову и оторопел. Перед ним стоял Клементе.