Я бы хотел очень коротко рассказать милому читателю об одном человеке, имя которого известно каждому, но, к сожалению, мало кто догадается, о ком я веду речь. Этот исследователь, будучи ещё совсем молодым, рискнул бросить вызов целому войску учёных мужей и не отступался от своих взглядов до конца жизни.
До самого последнего дня боролся он с насмешниками, собирал единомышленников, но так или иначе всегда оставался один, потому что путь его проходил через все сферы человеческой жизни, а согласитесь, мало кто отважится идти в пустыню, только что вернувшись с северного полюса, или, к примеру, опытный альпинист вряд ли продолжит своё путешествие по морскому дну.
Всё это не должно удивлять милого читателя, ведь предметом исследования человека, о котором я веду речь, была человеческая душа - штука крайне сложная хотя бы потому, что бескрайняя. Не буду, разумеется, писать обо всех тонкостях теории этого смелого, но несчастного в своём одиночестве человека, обойдусь лишь небольшой иллюстрацией, с намёком на то, что теория его, помимо прочего, описывает душу художника.
-Бог с ними с художниками, что вы скажете на счет разных писателей-пророков, они разве не из космоса берут идеи? Жуль Верн например и слыхом не слыхивал о подводных лодках? Многие великие прямо показывают, мол не я пишу, а через меня пишется и всё тут!
- О, я мог бы сказать, что во все времена первое, что приходит человеку на ум при мысли о подводном плавании это рыба, и не удивительно, что подводный свой аппарат писатель представил в виде огромной рыбы, но я позволю себе немного фантазии.
Давайте с вами представим, что в юности писатель пережил невиданное по силе прозрение, прочитав Книгу пророка Ионы, в которой несчастный Иона испытал таинство наказания и раскаяния в глубинах океана во чреве гигантского левиафана.
Прозрение юного писателя было вроде откровения господня - не сравнимо с впечатлениями обычного человека, уверяю вас. И если этот факт не особенно заботит вас, то знайте, что уже много лет, время от времени, снится нашему писателю один и тот же сон, как падает он с моста в бездонное озеро, как ласкает его вода и тянет на дно невиданная сила, почти живые струи проникают в глаза и уши, растворяют его в себе и он тонет, тонет, пока не просыпается весь в холодном поту. Если бы вы знали, что больше всего на свете боится он быть похороненным заживо.
И в чём же соль, спросите вы? Как это связано с левиафаном? Думаю тонкой душевной организации человек уже чувствует связь. Я подскажу, что всё это связано с жутким и недоступным самому писателю желанием вернуться в материнское чрево. Не смотрите так, не осуждайте пока, дослушайте.
Дак вот если глубоко в вашей душе живёт мрачное желание вернуться обратно, то знайте, что для сознания это не просто разрушительно - это смертельно. Потому каждый раз, когда из древней бездны вашей души вырывается крик новорожденного, крушит все преграды и встречает сознание, то вместе с ним он встречает свет и порядок, и... меняется, принимает форму единственно верную - превращается в страх.
Во сне или наяву преследуют бедного писателя картины погребения и утопления, его поглощает стихия или сжимает холодными губами мать земля, и он дрожит всеми членами, клянёт свою бедную душеньку за такие фокусы.
Безрадостное существование, скажите вы, но видели бы вы как стоял он напротив Мона Лизы, часа полтора наверное, обратившись в статую. Всё потому, что это материнская ласка воплоти, великий шедевр, стоивший его творцу страшных терзаний, несомненно.
И вот вы спрашиваете - из космоса ли, из хаоса ли своей фантазии или из души взял писатель идею огромной подводной лодки, на которой его одинокий капитан навсегда скрылся от мира?
О, милый, чуткий, внимательный читатель, ты ведь не догадался кажется, что я всё придумал на счёт Жуля Верна, а человек, о котором я хотел рассказать - Зигмунд Фрейд.