ГЛАВА ПЯТАЯ
ПЕРВЫЙ ДЕНЬ
В лодку кинули три тулупа, палатку, провизию, большой узел вещей хозяина лодки, вещевой мешок Осипа и добротный, туго набитый, дорожный саквояж поручика.
Спиртное поместили в носовой отсек, обмотав бутыли старым покрывалом, по совету Марьи Петровны, чтобы тара не треснула.
– Разбиться могут при небольшом столкновении, да близко друг к другу не ставьте!
Тулупы были старые, овчинные, но ещё крепкие. Приобрели путешественники почти задаром у приезжих охотников-искателей, в тот же день на рынке.
Мужчины основательно готовились к путешествию, не забыли приобрести такую же овчину и для Касьяна. Впоследствии оказалось – он об этом не подумал, Сюртук его бы ночью не согрел.
Таким оптовым покупателям охотники были рады, они намеревались, как можно скорей оставить Благовещенск, скинуть цену охотников заставила нужда в деньгах. В этот день разгруженная баржа возвращалась в Сретенск и на ней они планировали оставить город.
На толкучке люди меняли и продавали свои пожитки, продукты, даже телеги и лошадей. Там же, после долгих поисков, Бородин нашёл два крепких шеста, а приобрести посоветовала смекалистая Марья Петровна.
– Ваше, благородие, послушайте меня, мой муж никогда не ходил на рыбалку без шеста, всякое бывало, русло Амура не гладкая долина, дно с валунами …
Тяжесть мыслей, давившая на мужчин почти две недели, сразу спала – они, наконец-то отправляются в путь! Гладь Амура отражала таящие малинового цвета куски зари. Краешек неба постепенно преображался в золотистый цвет.
И вот, за каких-то пятнадцать минут, голубая лава рассвета расплылась по всему небосводу. Стали будить Благовещенск брехливые собаки и педантичные петухи-крикуны, каждый своим неподражаемым фальцетом.
В трёх-пяти метрах от берега, на ровной глади Амура, как-то сразу стали появляться разводами круги-блинчики. Рыба хватала воздух, раскрывая широко жабры и показывая верхнюю часть головы. А головы были как большие, так и малые.
Раннее утро обещало хороший клёв, но рыбаков не было, чтобы как-то заработать копейку, они отправились на делянки рубить лес, а кто на постройку домов. На набережной рыбаки-подростки появлялись обычно позже.
– Эх, мать-честна, поудить бы щас! Пузырей ажно тьма тьмущая! Я парнишкой бегал на речку – вот таких лаптей ловил! – любуясь игрой рыбы, воскликнул денщик, показывая ладонями размер карася, не соответствующий его натуральной величине.
На восхищение Осипа никто не обратил внимания, размещение утвари в лодке отвлекало спутников. Дно судна оказалось сухим, что обрадовало мужчин, и этим придало уверенность в надёжности, но черпак, на всякий случай, прихватили все равно.
– Касьян, а лодка у тебя боевая, можно даже по морям, да под парусом ходить, – обратился Николай к спутнику, – Жаль, мы не догадались приобрести парусину, идём-то по течению.
– Да я и не сумлеваюсь, лодка хороша, – пробурчал Касьян и тут же замолчал, в душе он был недоволен, что поручик с ним сразу не рассчитался, его успокоил только большой мешок провизии, а покушать он любил.
Николаю сразу понравилась лодка, она оправдала его надежды – крепкая и сухая, и в тоже время вместительная, но главное качество – лёгкая, как «пёрышко»
Её носовая часть была плотно закрыта сверху досками, образуя вместительный бак – в нём можно укрыться даже втроём, на случай внезапного ливня.
И, конечно, беспокойство поручика исчезло – такое судно может отправиться хоть на «край света», и если постараться, то им догнать сплав не составит труда, ведь они будут добираться по течению.
Груз, который мог намокнуть во время дождя, мужчины перетащили в носовую часть, накрыв палаткой. Тут же, не мешкая, на бак примостился хозяин лодки, расстелив тулуп. Место было широкое и удобное не только для обозрения, но и для отдыха.
Марья Петровна подарила Осипу новый бредень:
– Мне он совсем не нужен, а вам пригодится, чай путь не близок, ушицы похлебаете.
Солдат с радостью прихватил подарок с собой. Убирать снасть в бак не стали, в любое время она могла пригодиться. У Осипа усилилось желание половить рыбу.
Денщик, пока они с Николаем квартировали, старался помочь вдове по хозяйству, вместе с ней ходил на рынок и в лавку за продуктами, подсказывая свежесть мяса – в этом он хорошо разбирался, помог в этом опыт на службе.
Одно время солдат работал поваром в полевой кухне. Осип с удовольствием носил воду и рубил дрова, убирал во дворе, а вечерами вел с Марьей Петровной задушевную беседу.
Женщине понравился работящий постоялец, и в душе она надеялась на его возвращение, а даст Бог, заберёт её в Хабаровку.
Да и сам Осип тайком поглядывал на хозяйку: больно хороша – пышная, ладная, как ягодка румяна, а какие щи варит – объедение! В далёком детстве, мать такие же готовила.
Каша на службе приелась, а от походов он устал, да и хотелось мирской жизни и женской ласки, которую лишила служба. Да и её срок недавно кончился, а неизвестное одиночество его пугало.
При поручике остался он по своей воле – никого у него больше не было, да и а начальство разрешило остаться, только без жалования, а на сверхсрочную Осип не согласился.
Николай был несказанно благодарен за поступок солдата, считая его не только единственной опорой, но и родным человеком …
Утро набирало силу. Наконец, солнце осветило далёкие контуры синих сопок. Перекрестясь, солдат сел первым за вёсла, судно в такт качнулось, вызывая чуть слышный всплеск.
– Матерь Божия, благослови нас …
В груди у Николая появилось необъяснимое чувство торжества и радости, он улыбнулся в усы, глядя на денщика и продолжил прибауткой:
– Так скидывайте узлы, выплывайте из тихих гаваней – нас ждёт великое путешествие!
Лодка легко пошла по воде, подчиняясь течению. К удивлению вёсла в уключинах не скрипели и были удобны в управлении. Обычно отверстия разнашивались.
– Энто, запамятовал, рыбаки-то гутарили держаться левого берега – ниже он и пороги мягче.
Но, похоже, солдата не услышали, каждый ушёл в себя, задумываясь о чём-то, о своём. Сидя на баке, Касьян распутывал бредень, с намерением закинуть на ближайшем отдыхе.
Поручик же рассматривал карту, прикидывая который раз, на сколько дней затянется непредвиденное путешествие. При этом он что-то весёлое напевал, не забывая на полях делать грифелем пометки.
Поначалу Николай и Осип удивлялись молчанию попутчика, из него не могли вытянуть ни слова, а потом оставили эту затею и не стали донимать. Соблюдая осторожность, Бородин сел на корму и не пожалел.
Она была широкая с небольшой удобной спинкой и объёмным сиденьем.
Дни бездействия, которые его измотали в Благовещенске, наконец, ушли в прошлое, на душе появилась лёгкость и уверенность. Необычная смена событий исправила настроение, даже прибавила силы. Он с радостью встречал позитивные перемены в жизни.
Дикие берега Амура отвлекали своей красотой от настойчиво бродивших мыслей, погружая в мир природы.
Но Николай ещё нуждался в отдыхе, тело требовало немного вздремнуть, да и предательский пот ещё выступал. Свернув карту и расстелив тулуп на заднем сиденье, поручик прилег, свернувшись калачиком, как ребёнок. К удивлению Осипа, высокий Бородин, согнувшись, полностью вместился на корме.
«Глянь, как дитё! Да и то, во сне все хвори пропадают, пусть маненько отдохнёт. Воздух-то целебный».
Утренняя лёгкая прохлада и свежий ветерок опьяняли и бодрили, а плеск воды действовал снотворно. Незаметно Николай задремал с негромким храпом.
Очнулся он, когда Касьян сменил солдата. Путешественники договорились заранее менять друг друга через каждые два часа. Осип расположился на носовой части лодки, которую за собой оккупировал Касьян. Бородин достал карманные часы, чтобы завести их.
Делал он это всегда машинально, думая совсем о другом. Часы – это все, что осталось ему в память об отце, показывали точное время – восемь утра …
Благовещенск остался позади, и вот в пути они были больше половины дня.
Чем дальше путешественники отплывали от города, тем меньше встречали рыбаков, перестали попадаться и здешних тунгусов узкие оморочки. Стала острей чувствоваться оторванность от цивилизации. Казалось, что они перешли через запретную невидимую черту.
Ещё не окрепший от болезни поручик, наравне со спутниками садился за вёсла, давая мужчинам отдохнуть. Работал он с неполной силой, не торопясь, хотя очень старался – сказывалась всё та же слабость в мышцах тела.
Посматривая на спокойный простор реки, на широкое русло, он с заметной радостью отметил, что принятое решение самостоятельно плыть было выбрано правильно.
«Никогда не думал, что буду вот так просто грести, сидя в лодке, по своей воле, и это почти десять верст. Сослуживцы посчитали бы, что я им рассказываю байки».
Ветер был попутный и тёплый, течение легко несло лодку вперёд. Амур с радушием принял путешественников. На заломах и перекатах Осип садился рядом, и они вдвоём уходили в более глубокое место, но от берега не отрывались.
Иногда приходилось браться за шест, без которого действительно невозможно было выбраться из западни валунов.
Амур, река широкая и быстрая, с крутыми водоворотами, гранитные скалы – вечные стражи, старались сдерживать неугомонный напор воды. От этого река неистово бурлила и захлебывалась в своей пене, заставляя спутников обходить эти места и тесниться, ближе к берегу.
Но, что удивительно, амурская вода удивляла своей чистотой и прозрачностью. Дно возле берега показывало разноцветную гальку и крупные камни-валуны, между которых плавала юркая рыба, порой дивная, невиданная, да красоты небывалой. Иногда вдоль берега, густой, с изумрудным оттенком, тонкоствольный тальник, стоял плотной изгородью, изредка сменяясь длинными песчаными косами, напоминающие барханы.
Но встречался и высокий обрывистый берег, чередуясь продольными полосами ила и обрамлённый свисающим дёрном. На срезе гнездились ласточки-береговушки. Легко и свободно они носились в воздухе, рикошетя в стремительном полёте по водяной глади.
Берега были заросшие светло-зелёной сочной травой, ещё не успевшей изменить окрас на тёмно-зелёный.
Часто над песчаными косами летали дикие утки и длинноногие цапли, встречались белокрылые чайки и тяжёлые бакланы, перья которых отливали свинцово-сиреневым цветом. Эти божии создания любили греться на песке, вытянув шею.
Птиц было такое множество, что упрямое кряканье уток, с противоположной стороны, громко доносилось до лодки, да и сам левый берег, возле которого путешественники прокладывали путь, был усеян этими длинноносыми созданиями.
Осип не мог спокойно усидеть в лодке, он то вставал, то приседал – от этого судно упрямо балансировало. Видно было, что солдат не в силах погасить в себе азарт охотника:
– Глядь, сколько уток! Пострелять бы, пошто так летают, хоть руками изымай за лапы? – громко досадовал Осип, не переставая ёрзать на сиденье, пытаясь рукой схватить летящую утку над головой.
– Эка невидаль – утки! Егда шум от них, да пера много, а кто будет обдирать? – неожиданно проворчал Касьян, сидя за вёслами, – Угомонись, утопнем мы, лодка расколыхалась.
– Не унывай, ещё постреляешь, некогда с дичью возиться. Амур – река богатая, этих божьих созданий никто не пугал, они сами тебе на голову сядут – бери, не хочу. А перо можно обдать кипятком, – старался Бородин успокоить неугомонного солдата.
Осип сидел на баке, а Николай на корме и, видно, шум работающих вёсел и громкое кряканье шустрых птиц, денщику мешали понять суть сказанного, и он продолжал, как подросток суетиться.
– Хотело мне, хотело, да хотенье не велело, – вдруг вырвалась у Касьяна скороговорка. Его очень раздражали плавающие птицы, в душе он желал всем водоплавающим свернуть шею.
Но, похоже, увлечённый утками Осип, не обратил внимания на высказывание спутников. Его, как ребёнка, увлекала своими играми природа. Свобода денщика захлестнула и, кажется, придала ему силы.
– Вам бы, ваше благородие, суп с утятины опосля хвори надо употребить. Птица силу даёт, да и мы не отказались бы потрапезничать, мясо всё же, – не отрывая взгляда от ярко раскрашенных птиц, предлагал солдат, с надеждой поохотиться.
Да и сам Бородин хотел сделать пару выстрелов, не целясь, но на всякий случай берёг патроны. Впереди была неизвестность, мало ли кто встретится?
От обилия корма и тихой солнечной погоды, рыба плескалась и играла ещё больше, её чешуя серебром переливалась на солнце. Щедрый Амур показывал свое богатство. Плавающая по верху русла рыба – толстолобы, верхогляды, лещи, охваченные игрой, запрыгивали прямо в лодку –
нерест захватил чешуйчатых созданий.
Путешественники никогда не видели такого чуда, им не пришлось закидывать бредень – пять крупных рыбин бились хвостами о дно – сытный ужин был обеспечен.
– Вот и не надо дичи! Благоволит нам Амур. А рыба-то, какая жирная, ужин будет отменный! – приговаривал довольный Бородин.
В низких зарослях молодого тальника, непонятные на вид звери, величиной с собаку, ловили рыбу. Разглядеть их было невозможно, животные ловко маскировались.
– Узнать бы, что это за зверушка такая? А ведь, любит рыбу, да, как ловко ловит! – присматриваясь в просветы тальника, поручик задавал вопрос сам себе, и тут же на него отвечал, – Скорее всего, это бобёр.
Но поручик ошибался, бобры в водах Амура никогда не водились, для них слишком холодные сибирские зимы.
День клонился к вечеру, скоро лодку причалили к высокому, но не крутому берегу. Обросший тальником и цветущей черёмухой, он оставил островок земли, покрытый густой, как щётка травой и молодыми побегами дикого чеснока.
Здесь можно было остановиться на ночь – место для привала лучше не найти. Мужчин ждала первая ночь путешествия на берегу Амура.