Я подбирался по-пластунски, осторожничал, не спешил. В кусты не полез, пристроился рядом, оценивал возможность для выстрела. Утки сидели спокойно, мелкая зыбь на воде покачивала их... Прицелился. Плавно нажал на курок… Дым развеялся, но результат не понял. Утки на месте, только у одной голова отлетела… Из кустов как чёрт из табакерки поднялся вдруг Иван: – Кому неймётся?!
Увидел меня, рассмеялся: – Ай молодца! Как спецназ подобрался! А по чучелам пошто стрелять? – Парень куражился, и он конечно же был прав… Мы покурили, и я поплёлся в другие места.
Охотником я себя не считал, но как стрелок был удачлив. Для этого всего-то надо – верный глаз. Условие простое, понятное, но все стреляли по-разному, и если шли компанией на уток, то с договорённостью. Парни лупят по сидячей, а я по той, что взлетит.
И вообще, мне нравилось поражать цель. Не убивать! Не интересовала и добыча, будь та в кастрюле или на сковороде. Мне нравилась говяжья тушёнка по советскому ГОСТу. Хотя альтернативой тушёнке был, конечно же, олень. Но олень далеко в тундре, за ним ещё побегать надо, а корова в банке всегда под столом.
Жил бездумным стрелком, и когда переехали к большому озеру, то фауну оценил попривычке. Лебеди не в счёт, гагар игнорировал, меня интересовали утки. И ружью я предпочёл малокалиберную винтовку. С ней азарта больше, хотя стрелять, тем более из лодки, было сложнее. Но промах не огорчал, наоборот подогревал интерес к непривычной позиции. Упражнялся на всём. А когда поразил куличка в голову навылет через всё тельце – стало пакостно от убийства пичуги. Зачем?!.. И этим дело не кончилось, с этого только всё началось.
Засёк куропатку, которая села у приметного куста. Пёстрая птица терялась из вида. Целился напропалую, но выстрелил. Куропатка не взлетела. Пошёл поглядеть… Рядом с гнездом лежала сражённая птица. А в гнезде скорлупа от яиц, ворошился слепой, мокрый птенец. Второе яйцо проклюнутое, и скоро появится ещё одна жизнь. Третье яйцо было в череде. В какой?! Почему я лишил их права на жизнь?!.. Скинул шапку, думал, пакостно было на душе, от покаянных мыслей.
А когда прилетел на базу, меня Халва зацепил – хозяин фактории. Прозвище такое было неспроста… Прислали для реализации халву, которую мало кто покупал, и он пустил её в нагрузку всему, даже к спичкам. Так Николай Павлович по паспорту, по определению явился Халвой.
Он принимал пушнину у охотников, обеспечивал их боеприпасами, капканами, утварью. А коли ещё охотинспектором был, то этим объяснялась претензия ко мне:
– Регистрируйся. Чо разбойничаешь в тундре?! – Но я заявил твёрдо, что оружие в руки больше не беру. Баста!
Потом писали в газетах, что судили меня за отстрел белого медведя. Но это не правда. И вообще он сам пришёл, он сам во всём виноватый.