Из книги «Велосипед с прицепом»
Моя жизнь скудна на события. Один день как все другие. Вот когда кто-то в гости приезжает, события наплывают, успевай разворачиваться. А так одно и то же.
Поездки по городу со столь странным прицепом по сути никак ни на что не повлияли. Событий больше не стало. Разговоров ни с кем не веду, ни с кем не встречаюсь. Удивительно, но за всё время я не встретил ни одного знакомого лица. Если говорить точнее, то знакомые лица были, но не знакомые люди, с кем можно остановиться, поговорить, обменяться мнениями. А знакомые в смысле – примелькавшиеся. По этому признаку свой город, где ты живёшь, отличается от всех остальных. Примелькавшихся лиц стало больше, а обменяться приветствием не с кем. Вот, к примеру, сосед с самого верхнего этажа. Он встречается, когда я еду на своём обычном велосипеде, но никогда не попадается на пути, если я за рулём этой чёрной хренотени с прицепом. Так же и с другими соседями…
Я заезжаю в самые отдалённые районы, был даже в соседних городках Хильдене и Мербуше. Естественно, в отведённые два часа не укладываюсь и всегда опасаюсь, что останусь как золушка без парадного сюртука. А что будет на мне, если я сниму всё, что мне дали? Только часы, подаренные мне коллективом редакции перед отъездом в Германию.
И вот тут я должен сказать о самом удивительном. Где бы я ни находился, но ровно через два часа с момента моего отъезда от этой кирхи Креста Господня я оказываюсь на том же самом месте, словно никуда и не ездил, на тех же самых камнях мостовой. Интересно, а как люди на моё столь неожиданное появление реагируют. Или они меня не видят, занятые своими делами и мыслями?
О телепортации мне говорили многие, но только один из них обосновал такое перемещение в пространстве серьёзными выводами. Это был философ-самоучка с бородою до пояса. Когда-то в редакции он был частным гостем, с ним дружили многие, подпитывались от него умными идеями. Но он не был внештатным автором, никто из журналистов и никогда не предпринимал даже попытки назвать его имя, потому что при первом знакомстве он предъявлял справку, что стоит на учёте у психиатра и раз в два года по месяцу проводит, как он выразился, в сумасшедшем доме. А упоминание такого имени в газете грозило потерей доверия к самому журналисту. Естественно, молва донесла, что был такой доморощенный философ, который в спорах за пояс заткнёт профессионалов, но я его не знал и о его посещениях в мою бытность в штате редакции не слышал. Похоже, что со смертью первого редактора газеты и ухода из редакции некоторых ярких журналистов, философ посчитал, что ему у нас делать нечего. Я ведь тоже при первом редакторе не работал. О коллективе и его свободных нравах ходили легенды. Я о них только слышал. Мне были приглашения от имени редактора, мы ведь всё-таки земляки, жили на соседних улицах, я собирался прийти, но по пути на собеседование меня всегда что-то останавливало.
А тут в редакции был уже третий редактор. Удачный – неудачный? Не мне судить. Но так случилось, что в стране произошли кардинальные перемены, и ему пришлось молиться новым богам. Редакция, а следом и газета, стала демонстрировать свободу взглядов, убеждений, действий. В газете стало появляться альтернативное мнение. И потянулись в редакцию диссиденты, репрессированные, осужденные якобы ни за что, носители некогда запрещённых взглядов: анархисты, монархисты, арабисты, альтруисты, гуманисты, колумнисты. О последних многие понятия тогда не имели, начальство не возражало, но течение не прижилось, поскольку на те гонорары, которые выплачивали в наших газетах, ни один внештатник прожить не сможет, даже если он поставляет свои статьи в пять-шесть изданий…
В тот памятный день я дежурил по газете. Все страницы я вычитал вместе с корректорами, добился исправления всех ошибок и учёта всех замечаний, подписал номер и проследил, чтобы его своевременно отпечатали и передали тираж в полном объеме в киоски и на почту для доставки подписчикам. Всё, моя работа закончена, но я не уходил. А вдруг у читателей возникнут вопросы? Кто же, кроме меня, так хорошо ориентируется в выпуске и может быстро ответить?
В дверь постучали, в кабинет просунулась очень лохматая, бородатая голова:
- К вам можно?
- К нам всегда можно. Проходите, присаживайтесь.
Я не имел привычки торопить гостя, не требовал с порога докладывать о деле, давал отдышаться и собраться с мыслями. В какой-то момент он напомнил мне великого русского химика – Дмитрия Ивановича Менделеева. Такой портрет висел во многих школьных кабинетах химии рядом с периодической системой элементов.
- Владимир Иванович, - представился он. И после паузы добавил, - Давыдов. Скажите, похож я на Дмитрия Ивановича?
И сам же немедля ответил:
- Очень похож. Не случайно я этого сходства добивался. Я ведь занимаюсь тем же самым, чем господин Менделеев. Химией, физикой, астрологией, астрономией, нумерологией, философией и ещё десятком научных и околонаучных дисциплин. Так что, как говорят, специалист широкого профиля.
Усаживаясь не на предложенное место на одном из стульев у моего рабочего стола, а в кресло к журнальному столику, он предложил и мне место в кресле, чтобы сидеть напротив. «Так удобнее». Беседа ни к чему меня не обязывала, запись разговора вести не надо, и я покинул своё привычное место у телефона.
- На учёте в психбольнице стою, - как-то особо торжественно произнёс Владимир Иванович, когда мы пожали друг другу руки. – Я и справку могу показать.
- Обязательно покажите. Без справки не поверю.
Наша беседа шла легко и непринуждённо. Гость показал справку из психоневрологического диспансера, где он проходит ежегодное лечение. И вторую справку, на ее основании он не подлежит трудоустройству, связанному с техникой или безопасностью людей.
- Метлой или лопатой могу управлять, а за баранку ни-зя. Хотя, имея такую справку, я восемь лет отработал таксистом…
- Рассказывайте, Владимир Иванович, как вы стали сумасшедшим, - предложил я.
- Спешить не будем. Это всегда успеем. Думаю, не в последний раз. Я к вам пришёл по конкретному делу и надеюсь узнать о нём как можно больше.
- А я в этом деле разбираюсь?
- Вы же родились в… ?
И он назвал мой родной город.
Я подтвердил.
- Вы жили на улице…, ?
И он назвал улицу моего детства.
Я подтвердил. Это сейчас в интернете можно отыскать всё и о почти каждом. Я там выставил снимки родного дома, родной школы, до боли любимых с детства мест… А тогда откуда ему стало известно, на какой улице я жил, если ни в официальных бумагах, ни в своих публикациях я об этом не писал, вроде бы никому и не говорил? Впрочем, он дружил с моим земляком-поэтом… Но поэта схоронили через неделю после Брежнева. Столько времени прошло.
Гость продолжал:
- Вы можете нарисовать, понимаю, примитивно очень, схему вашей улицы? И где был примерно ваш дом?
Я что-то нарисовал.
- А где на этой схеме дом священника?
- Никиты Михайловича? Других священников в нашем краю не было. Но он был назначенным священником, у староверов. У нас их называли кержаками.
- Вот он-то меня и интересует.
И Владимир Иванович назвал фамилию священника.
- Ваши огороды соприкасались?
- Нет, но были близко, метров тридцать - сорок. Потом, когда при Хрущёве наш огород обрезали, стало метров восемьдесят - сто.
- Вы знали друг друга?
- В нашей округе все друг друга знали.
- Вы разговаривали когда-нибудь с Никитой Михайловичем?
- Конечно. Все мальчишки с ним разговаривали, но о чём, я не помню. Что-то по случаю… Ничего необычного.
- Вы боялись его?
- А зачем его бояться?
- Вы дразнили его?
- А какой смысл его дразнить?
- Но он же всё же был поп. А вы кто? Вы безбожники. Неужели между попом и безбожниками проблем не возникало?
- Никогда и никаких. Какие могут быть проблемы? Мы жили в разных измерениях и не мешали друг другу?
- А как же атеистическая пропаганда?
- Это в школе.
- Неужели дома вы были верующим?
- В нашем доме были иконы только до ремонта. Штукатурили избу – снесли божницу за ненадобностью. Мать бы, возможно, была бы верующей, если бы сам поп не помог.
- Поп помог ей отказаться от веры?
- Да, помог. И не он один, были и другие. Официальным попам не верили. Они жили похотью и обманом. Сужу об этом со слов матери, она же у меня в лесхозе летом подрабатывала, за опалами следила. Ее сторожка была сколочена из досок на самой высокой колокольне города. Маленьким я был на колокольне, у неё в сторожке, но жутко боялся высоты. И холода. Как раз закончили строительство дороги в закрытый город. Это были литые бетонные плиты и гудрон между ними. Плиты на солнце нагревались так, что гудрон плавился: наступишь – к подошвам пристаёт. Я тогда босиком ходил. А поднялись на колокольню, там ветер и очень холодно.
- Вы сказали, что попы жили похотью и обманом…
- Были случаи…
- Расскажите.
- Но это не имеет отношения к Никите Михайловичу. Тот был очень порядочным человеком, его в округе очень уважали и кержаки, и мирские. А поп в церкви повадился вести беседы с моей матерью. Выспрашивал, как она живёт, как управляется одна с четырьмя детьми, кто помогает, хватает ли денег? А она ему, всё как на духу: ведь он же, считалось, языком бога говорит, как уверяли тогда…
- А он…?
- А он как-то поднялся к ней на колокольню, да и полез к моей матери с любовью…
Она ему говорит, что не дело наставника грехом заниматься, это не божий промысел, что она в таких его заботах и в его любви совсем не нуждается. Он слов не захотел понять, надеялся «взять ее штурмом». Но сил не рассчитал. Он-то тяжелее креста да кадила ничего в жизни не поднимал, а она и огород копала, и покос косила, и дрова рубила и домой на тачанке возила. Вы бы видели, с какой лёгкостью она колола огромные чурки, как отлетали поленья… И за мужика, и за бабу в доме была… В общем, она тоже не ожидала, что он такой хлипкий – спустила его по лестнице…
- Храбрая женщина…
- Уж он ей чего только не наобещал. Она слушала-слушала, а потом выдала свою формулу, которую применяла всегда против обидчиков…
- Интересно, что за формула?
- Кстати, я ее тоже очень редко применяю, но бывают случаи, когда иначе не обойтись. Эффективная защитная формула. Действует безотказно. Только не надо часто употреблять – обесценится.
-Но вы же ее не назвали…
- Ещё назову. Люди часто не соотносят свои угрозы с реалиями, не понимают, что слово материализуется.
- И это говорит атеист-безбожник…
- Да. Угрозы исполняются. От злого слова нужно защититься. Мать в сложных случаях защищалась: «Обреки своей дыре дристать да не перестать».
- Браво. Это по-нашенски. Я запомню. При случае тоже применю… А про материализацию угроз вы правильно сказали. Мы не до конца познали, как устроен мир. Наука часто бессильна. Потому и религия столь сильна. А что скажете про Никиту Михайловича?
- Я о нём плохого слова не слышал. Часто его называли наставником. Я тогда и слова такого не понимал, но мне казалось, что так называют только очень хорошего человека. Наставник – на путь, на истину наставляет, ведёт, учит.
Владимир Иванович остановил меня:
- А вы что-нибудь слышали про крест у кержацкого попа?
- Конечно, но об этом все говорили, а креста самого никто не видел.
- А что говорили о кресте?
- Говорили, что крест из чистой меди, но эта медь дороже золота. Крест, говорили, не просто дорогой, он уникальный, другого такого нет, обладает лечебными свойствами. Кто им владеет, тот находится, якобы, под защитой небесных сил.
Гость настаивал, чтобы я вспоминал факты, связанные с крестом. А что я мог вспомнить, ведь прошло несколько десятилетий? И всё же я сказал ему, что рассказывали, как сотрудники НКВД в 30-е годы усиленно искали крест, но не нашли. Говорили, что он закопан у кого-то на огороде. Но у кого? Кержаков в округе полно, все огороды не перероешь.
Гость просил меня вспомнить, что говорили о самом кресте, это ему важнее, чем все эти поиски креста по огородам кержаков.
И тут я вспомнил, что какой-то парень на берегу озера, где мы купались, сидел на камне и рассказывал, как какой-то мужик добивался у его отца сказать о размерах креста. Он собрался что-то строить, а у него нет мерки. Но при чём здесь крест? Тогда этот вопрос прозвучал, но ответа на него не было. Так никто ничего и не понял. Я сказал об этом Давыдову.
- Вот это мне и надо. Самая важная информация.
- Но чем она важная?
- Кержацкий крест важен не сам по себе, не ценностью чистой меди, эта, как бы поточнее выразиться, эталон пропорций и размеров. Если у плотника есть такой набор размеров, он любое здание построит. Крест – это важнейший чертёжный инструмент. С помощью креста и циркуля можно быстро выполнить чертёж любой сложности. Вся современная математика, все эти теоремы Пифагора составлены при помощи креста…
- Понимаю крестоносцев, которые несли перед собой кресты, чтобы завоевать восток, а потом мгновенно кресты превращались в мечи… . Но причём здесь крест и плотницкие работы? Крест и черчение-то как между собою связаны?
- Иисус родился в семье плотника. В таких случаях всё продумано и предусмотрено, всё взаимосвязано и взаимоувязано. Весь секрет креста в пропорциях.
- А что такое пропорция? – спрашиваю я собеседника. - Соотношение частей между собою? Или как в математике, левая часть уравнения равняется правой? В математике я не силён.
- А зря. Пропорция, если точнее, это соразмерность. Крест, элементарный, состоит из пяти одинаковых частей. И самое главное здесь – длина такой части. Вот когда дом рубят, обычный деревенский дом, сколько нужно отступить от края, чтобы сделать паз? Чтобы угол стоял ровно? На стройке десятки плотников рубят углы, а при сборке всё совпадает. У них есть эталон, мера, которая исторически сложилась. И у каменщиков такая мера должна быть. И у кровельщиков. Сейчас всё поставлено на поток. Но посмотрите, что в мире творится, дня одного не проходит, чтобы где-то что-то не рухнуло, не развалилось. Ураганы, смерчи, наводнения, землетрясения – всё это и раньше было. Но таких разрушений не было, поскольку строили добротнее, соблюдали соразмерность. Вы понимаете меня? Со-раз-мер-ность. Это великое дело. И вот я поставил себе задачу найти этот крест, если не сам крест, то хотя бы размеры его и пропорции между частями.
- А зачем это нужно?
- Предложить человечеству.
- Громко сказано. А оно, человечество, в этом нуждается?
- Ещё как нуждается. Но есть на теле человечества паразитирующая оболочка, которой ничего не надо. Пройдёт лет двадцать. Вспомните мои слова. Сатанизм будет выпирать из всех щелей. Ложь опутает общество. Сейчас хоть под правду косят. Потом и косить не будут. Господствующей станет всепоглощающая ложь!
После той встречи с философом я кинулся в библиотеку, попытался найти сведения о кресте. Нашёл много интересного и необычного, но того, что искал, в книгах не оказалось. Самыми объективными источниками в этом вопросе, на мой взгляд, оказались словари Даля и энциклопедия Брокгауза и Ефрона.
Через несколько лет, уже работая в другой газете, я заглянул в свои деловые записи и неожиданно для себя обнаружил, что наша встреча состоялась в день зимнего солнцестояния, зимнего солноворота, про который говорили в прошлом «Солнце на лето, зима – на мороз». С этого дня дни начинают прибывать, и солнце все дольше задерживается на небосклоне. Философ не был связан с тёмными силами. Тёмные силы всплывают в темноте. Давыдов, похоже, был человеком солнечным, но пришёлся не ко двору в той системе координат, которая тогда действовала.
Давыдов приходил ко мне ещё перед самым Новым годом. Наш отдел сдал необходимые материалы в праздничный номер и даже в послепраздничные, и я отпустил женщин готовиться к новому году, а сам должен был досидеть до конца рабочей смены. Мало ли кому вздумается потревожить отдел социальных проблем?
К возможной встрече со стоящим на учете в психбольнице философом, а я этой встречи, конечно же, ждал, я подготовился, как мне казалось, основательно. Я сделал выписки из книг, большей частью церковных, ссылки на евангелия и даже закладки в библии, экземпляр которой в чёрном переплёте принёс из дому.
Что это были за выписки? Например, о шестиконечном русском православном кресте. У католического креста четыре конца, а тут шесть. Я всегда считал, что косая перекладина креста – это угломерный инструмент, указывающий на полярную звезду. В каждой местности – свой угол наклона, а в божественных книжках всё объясняется иначе.
При распятии на кресте Иисуса казнили на позорных столбах ещё двух разбойников. В евангелии у Луки читаем, к примеру:
«Один из повешенных злодеев злословил Его и говорил: если ты Христос, спаси себя и нас.
Другой же напротив унимал его и говорил: или ты не боишься Бога, когда и сам осуждён на то же?
… И сказал Иисусу: помяни, Господи, когда придёшь в Царствие Твоё». (Лука, гл. 23, ст. 39, 40, 42).
Разное отношение к Иисусу отразилось на них: один пошёл в ад, другой в рай. Для одного нижняя перекладина креста опустилась, для другого поднялась.
Оказывается в литургическом тексте 9-го часа службы Кресту Господню записано: «Посреде двою разбойнику мерило праведное обретеся Крест Твой: овому убо низводиму во ад тяготою хуления, другому же легчашуся от прегрешений к познанию богословия». Иными словами, крест на Голгофе стал мерилом, весами не только для душ разбойников, но и внутреннего состояния каждого человека. Кто покаялся в содеянном, тому звучат слова Спасителя: «днесь со Мною будеши в раю» (Лк. 23:43), того крест возносит в Царство Небесное.
Надо же, какие сложные умозаключения для, казалось бы, рядового дела. Туману-то сколько напущено!
А ведь есть ещё и восьмиконечный крест, тоже считается православным. У него есть ещё и верхняя перекладина. Тут в свидетели взяты такие исторические личности, как Тертуллиан, святой Ириней Лионский, святой Иустин Философ: «А когда Христос Господь на плечах Своих носил крест, тогда крест был еще четырехконечным; потому что не было еще на нем ни титла, ни подножия. (…) Не было подножия, потому что еще не поднят был Христос на кресте и воины, не зная, до какого места достанут ноги Христовы, не приделывали подножия, закончив это уже на Голгофе», — обличал раскольников святитель Димитрий Ростовский (Розыск, кн. 2, гл. 24). Также не было еще и титла на кресте до распятия Христа, потому что, как сообщает Евангелие, сначала «распяли Его» (Ин. 19:18), а потом только «Пилат написал надпись и поставил (своим распоряжением) на кресте» (Ин. 19:19). Именно сначала по жребию поделили «одежды Его» воины, «распявшие же Его» (Мф. 27:35), а уж только потом «поставили над головою Его надпись, означающую вину Его: Сей есть Иисус, Царь Иудейский» (Мф. 27:3.7).
Из всего этого я окончательно понял, что всё запутано. Через сто лет после раскола Димитрий Ростовский обличает раскольников и доказывает им, что крест не сразу стал восьмиконечным. А существенно ли это? Неужели люди шли на смерть из-за того только, что не соглашались с количеством концов у креста, с числом пальцев в крестном знамении? А вот когда за этими символами скрывалась иная система государственного устройства, иная система власти, иное отношение к собственности, тогда и возникало противостояние. И протест. Всё, что связано с расколом церкви, опутано сетью лжи.
Мне казалось, что я основательно подготовился к беседе с самодеятельным философом, но когда он пришёл 30 декабря, я снова почувствовал себя новичком, учеником перед мастером. Он тут же заявил, что его интересует не количество у креста концов – об этом пусть богословы спорят. Ему интересны размеры всего креста и его частей, их соразмерность. Более того, он считает, что крест – это послание из древних времён современникам и будущим поколениям. Но есть силы, которые тщательно скрывают это послание от человечества, заменяют его подделками, пустышками, безделушками. Именно православный крест является основой геометрии, взгляда на нашу Землю, на нашу Вселенную. Понимание геометрии сформировало наше мировоззрение, а далее философия и всё остальное…
В какой-то момент Владимир Иванович быстро переменил тему, и я снова оказался неготовым. Он показал обычный игральный кубик, во многих детских играх он присутствует. Он показал мне сторону с двумя точками:
- А что с обратной стороны?
- Любое число до шести… Кроме двух, конечно.
- А вот и ошибаетесь. На другой стороне всегда будет пять. А против шести – единица, а против трёх – четыре.
Я пытался спорить:
- У моего сына разные кубики…
- Они неправильные. В правильном кубике сумма противоположных сторон всегда семь. Так во всём мире. И только в Советском Союзе, а теперь в России кубики не соответствуют этому правилу. Почему так происходит? Кому это выгодно? Зачем это делается? Если подобное случилось, значит, в этом кто-то заинтересован.
- Но кто? Это ведь не сегодня случилось… .
- Надо думать. Ответ можно вычислить. Вот ведь и с крестом подобное случилось. Нет нигде сообщения о пропорциях истинного креста. В евангелиях объяснений немало, а конкретного ответа нет. Я измерил десятки крестов, у всех разные пропорции, а размеры тем более. Правильный крест состоит из пяти равных частей: три равных отрезка составляют вертикальный столб, а перекладину – две прямые. Если верхние три конца соединить попарно условными прямыми (гипотенузами), то получится три классических прямоугольных треугольника. Начальная школа.
Все свои слова он подкреплял рисунками и схемами. Было наглядно и убедительно.