Начало:http://www.proza.ru/2015/09/27/879
Глава четвёртая. В крепости
Утро застало Орскую крепость гудящей, подобно растревоженному улью. Командиры муштровали солдат, казаки усиленно чистили коней и оружие, мальчики на побегушках подметали улицу перед лавками и трактиром, обыватели, собираясь в кучки, самозабвенно сплетничали. События нескольких последних недель расшевелили жителей фортеции и внесли разнообразие в череду скучных лет. Сначала отбыли политические, амнистированные царём. Отбыли не все. Часть обрела покой на небольшом кладбище. Двое, за время ссылки успевшие обзавестись семьёй, остались, изъявив желание учительствовать в местной школе. Только стихли разговоры об этом, как общество взбудоражила стычка казачьего разъезда с киргиз-кайсаками. С тех пор, как границу передвинули дальше в степь, такие стычки стали редкостью. Одновременно подоспело известие о какой-то проверке. Ожидалось прибытие высоких гостей. Комендант крепости молчал о целях проверяющих, как скала, а вот его жена отсутствием красноречия не страдала. Вскоре на все лады обсуждалась новость: через фортецию пройдёт почтовый тракт, для торговли с Бухарцами и прочими азиатами. Для осмотра же крепости приедут главный почтмейстер, надзирающий за сообщениями граф, и люди из свиты Оренбургского губернатора.
Отставной унтер-офицер пятого линейного полка Яков Белов тоже готовился к событию. Старый вояка надел заранее вычищенный мундир. Пригладил густые седые волосы и окладистую бороду. Прицепил к форме Георгиевский солдатский крест на чёрной с оранжевым ленте.
— Отец, ты куда такой расфуфыренный? — всплеснула руками жена.
— А вдруг, Глашенька, сам император соизволит фортецию посетить.
— И-и, чего надумал, старый, а то у царя-батюшки других забот не имеется!
— Не скажи! — закипятился старик. — Помнится, был он здесь ещё цесаревичем, совсем вьюношей. Всё расспрашивал о том, как я с французами воевал, да за что награду получил. А ведь не только награду, а и звание офицерское! — Белов гордо выпятил грудь.
— Папенька, да сто раз слышали, как вы генерала французского в плен взяли, — отмахнулась дочь, высокая полная девка.
— И ещё послушаешь, не велика барыня, — осерчал отец. — Только и знаешь сидеть на завалинке да семечки лузгать! Гляди, просидишь, Матрёнка, своё счастье. Вон, зря что ли Егорша не на тебя, а на басурманок заглядывается. Пойду, навещу его, — и старик выскочил из дома.
Проверяющие прибыли к полудню. Комендант первым делом предложил отобедать. Местные чиновники оживились, однако граф отказался, со словами:
— Позже, голубчик, позже. Покажи-ка сначала свою вотчину.
Граф потряс всех. Таких вельмож ещё крепость не видала: никакой важности, никакой стати. Невысокий худощавый мужчина средних лет, удивительно подвижный с умными молодо блестящими глазами. Его Сиятельство интересовало буквально всё, он расспрашивал коменданта о жизни в крепости, о киргизах, о линии укреплений, о недавно построенном медресе. Сопровождающие скучали, но когда граф оборачивался, моментально меняли постные физиономии на заинтересованные. Делал он это часто, с восклицаниями: «Вы только послушайте!», «Как занимательно!», «Даже медресе!». Недалеко от церкви речь зашла о яшме.
— Наслышан, наслышан. Жаль, своих мастеров по сему камню не имеете, в Челябинск да в Екатеринбург отправляете, — сокрушался граф.
— Есть и у нас мастер, Егор Белов. Вазу, им выточенную, Его Императорскому Величеству в честь коронации преподнесли. У хана Малой Орды — Жуза, по-ихнему, — почти год жил, украшений множество сделал. А, может, изволили видеть в доме губернатора картину из яшмы выложенную, тоже Егора работа.
— Помню, помню, чудесная вещица, — оживился граф. — Как бы повидать мастера вашего?
— Он в лазарете, — кивнул комендант на барак справа.
Граф энергично направился к бараку, свита поплелась за ним. Лазарет встретил запахом карболки. Полковой лекарь выскочил из-за отгороженного занавеской угла, он был в халате и надетом поверх кожаном фартуке.
Поклонившись вошедшим, пояснил:
— Мельнику палец раздробило, думаю, придётся отнимать.
— Иди, голубчик, работай, только покажи, где тут мастер по яшме.
Лекарь указал на противоположный угол и скрылся за занавеской. Оттуда раздались стоны и сдавленное ругательство. Старик в офицерском мундире вскочил при виде пришедших. На деревянных досках лежал лицом вниз человек, вся спина его представляла собой кровавое месиво.
— Здоров будь, отец, — поприветствовал граф, уважительно поглядывая на награду.
— Здравия желаю! — вытянулся во фрунт Белов.
— Это герой двенадцатого года, — негромко сказал графу комендант, бросая грозные предупреждающие взгляды на отставного вояку.
— Сын? — спросил граф, кивком показав на больного.
— Приёмный, — ответил старик. — Папеньку его хивинцы в рабство угнали, маменька померла. Мальцом в сиротах остался, вот мы со старухой его и взяли.
— Кто его так отделал?
— Киргизцы.
— Видать, не столь хороший мастер, коль за работу такая расплата, — покачал головой граф.
Старик помялся, крякнул и сказал, как нехотя:
— Мастер-то он замечательный, душу камня чувствует. А от киргизцев по заслугам получил. Дочь ханскую обрюхатил. За такое и кожу живьём могли спустить. Може, и спустили бы, да казаки помешали. Он, когда привезли, ещё в сознанье был, потом уж в беспамятство впал. Лекарь говорит, коль опомнится до вечера, выживет.
— Дай то Бог. Крепись, отец, — граф похлопал Белова по плечу и стремительно направился к выходу. Старик смотрел вслед, когда раздался стон. Больной зашевелился и прошептал:
— Где… я?..
— Дома, Егорша, дома, сынок, — старый герой подозрительно закашлялся, старательно пряча подступившие слёзы.
Продолжение:http://www.proza.ru/2015/09/27/924