Их знакомство началось недружелюбно. Когда хозяин принес в квартиру маленького пуделя, кот, живший тут уже несколько лет, встретил его подозрительно. Он выгнул спину и, стоя в отдалении, подозрительно наблюдал, как хозяин, поставив чашку с молоком, тыкал в нее носом щенка.
Появление в квартире собаки явно не устраивало кота. Британской породы, серого цвета с темными полосами, он был единственным любимчиком, живущим в квартире. Появился он у них три года назад и, видя любовь к себе, чувствовал себя хозяином. Звали его Мурзиком. Ему разрешалось заходить во все комнаты. Все его ласкали, вовремя кормили и каждую неделю купали в маленькой ванне. Эта жизнь Мурзика устраивала. Волновали лишь воробьи, которые всегда, когда он выходил на балкон, слетались на ветки растущего рядом дерева и, чирикая, дразнили его. Но ветки дерева находились в трех-четырех метрах от балкона, и Мурзик не мог расправиться с птицами. Это его огорчало так, что он даже видел во сне, как прыгает, пытаясь схватить какую-нибудь из них.
Более ничего неприятного Мурзик не знал. Поэтому появление нового жильца в квартире его явно насторожило. Подойдя осторожно поближе, Мурзик издал какие-то шипящие звуки, и незнакомка, оторвавшись от миски с молоком, завиляла коротким обрубком хвоста. Несколько минут они друг друга рассматривали. Наконец, наблюдавший за ними хозяин произнес:
– Мурзик, не обижай его. Теперь вы будете жить здесь вдвоем, и ты как старший заботься. Зовут этого песика Джуля.
Хозяин разместил под креслом коробку с матрасиком, взял в руки Джулю и, уложив ее там, проговорил несколько раз:
– Место. Место. Тут будешь спать.
Ночью, когда в квартире все стихло, и во все комнаты пришла темнота, Джуля осторожно подняла мордочку и внимательно стала всматриваться в темноту. Ей было грустно, так как она вспомнила свою мать и прежних хозяев. Особенно детей, которые целыми днями носили ее на руках и играли с ней. Они привязывали веревкой тряпочку и водили ей перед носом Джулии. А когда та пыталась схватить ее зубами, поспешно отбегали. Конечно же, Джуля бежала за ними. Иногда позволяли ей схватить комок тряпки зубами и тогда ее волоком тащили по полу. Все это вспоминалось Джуле так ярко, что она стала тоскливо скулить. Однако на смену этим воспоминаниям приходили другие. Особенно она вспоминала, как незнакомый человек забрал ее от матери, которая печально смотрела, но никаких мер не принимала. Вспомнила, как этот человек положил ее в портфель и по дороге несколько раз открывал его, ласково успокаивая и поглаживая дрожащего пуделя.
Вскоре Джуля стала засыпать. Но и во сне события прошедшего дня не покидали ее. Особенно вспомнилась ее мать, которая так заботилась о ней. От этих воспоминаний она даже вздрагивала.
Когда Джуля проснулась, в коридоре уже было светло. Она осторожно встала, припомнила вчерашний день, осторожно прошлась по коридору, обнюхивая все углы. Вскоре она оказалась перед дверью в комнату, которую ей очень хотелось рассмотреть. Просунув лапу под дверь, Джуля отворила ее и вошла в эту комнату. И сразу перед ней оказался кот, который, выгнув спину и подняв столбом хвост, грозно издавал какие-то звуки. Джуля попятилась назад, но кот тоже сделал несколько шагов вперед. Шерсть на нем была взъерошена, и Джуля страшно испугалась. Она присела на задние лапы и громко залаяла. Этих звуков Джуля раньше не издавала, кот неожиданно ударил ее лапой, и она залаяла еще громче. Видимо, в лае она находила свою защиту.
– И что тут за шум? – раздался голос человека, который вчера принес ее. Он подошел к Джуле и, нагнувшись, стал гладить испуганного пуделя. Затем ласково проговорил:
– Напугал тебя Мурзик? Но ты не бойся. Он очень добрый, вот только дружбу признает не сразу. А ты зачем пугаешь маленьких? Не стыдно? Иди на место и ложись!
Мурзик покорно отошел от Джулии и, запрыгнув на кресло, улегся. А Джуля с благодарностью посмотрела на хозяина и, когда тот поднял ее, неожиданно лизнула ему руку.
– Вот и хорошо.
От этого доброго внимания Джуля воспряла духом. Она подбежала к миске кота и стала обнюхивать ее.
– Кушать хочешь? – спросил хозяин и пошел в кухню. Вернулся он быстро. В руке у него была вчерашняя чашка, больше той, которую Джуля обнюхивала. Поставив ее рядом с чашкой кота, он налил в нее молоко и несколько раз повторил:
– Кушай, кушай.
Так началась жизнь для Джулии. Кот больше не обижал ее. Более того, во время кормления пуделя он не подходил даже к своей миске и дожидался, когда Джуля съест у себя.
Прошло полгода. Джуля уже привыкла к своему соседу и часто играла с ним. Она с разбега толкала кота в бок, тот падал на спину и выставлял для защиты лапы. Вот тогда и начиналось главное. Джуля передними лапами, как в боксе, ударяла по лапам Мурзика, а тот в ответ иногда доставал ее по морде. Затем кот перекатывался со спины на лапы и, вскочив, бежал в зал. Конечно, Джуля бежала за ним. Так они и носились несколько минут, пока уставший кот не запрыгивал в столовой на кухонный гарнитур и из-под потолка хитро не поглядывал на Джулю, которая, задрав морду, следила за ним.
Иногда проснувшиеся хозяева выходили в коридор и видели, как их питомцы лежали в кресле, прижавшись друг к другу. При этом передняя лапа кота лежала обязательно на пуделе, как бы обнимая его.
К концу года Джуля уже умела приносить хозяину тапочки. А вскоре она стала делать это же и для хозяйки. При этом никогда не путала, кому какие принести. Любила Джуля и гостей. Когда те приходили к хозяевам дома, она терпеливо принимала их заигрывания, но стояла, опустив глаза, и не спешила делать какие-либо выводы. Гостей она любила, потому что те украдкой угощали ее чем-нибудь. Особенно Джуля любила фрукты и свежие овощи. Любила она и сладкое. Кормил ее и кота только хозяин. Возможно, поэтому оба они были особенно неравнодушны к нему. Когда Иван Сидорович уезжал в командировку, Джуля первые два дня не подходила к миске с едой. Зато встречая, она проявляла неописуемую радость. Вставала на задние лапы, передними лапами упиралась в колени хозяина и начинала жалобно скулить, жалуясь на его долгое отсутствие. Красивая, подстриженная подо льва с узенькой мордочкой и большими голубыми глазами она производила такое впечатление, что Иван Сидорович опускался перед ней и подставлял свое лицо, чтобы Джуля полизала его. Это было обязательным правилом. Только после этого она бежала за тапочками и клала их перед ногами хозяина.
В такие минуты Джуля ни на кого не обращала внимания. Более того, она ревновала ко всем, кто подходил к нему, и прижималась к ноге Ивана Сидоровича так, будто все права на него принадлежали только ей.
Особенно нравилось ей, когда хозяин ложился на диван. Наблюдая за ним и увидев, как тот ложится, она мчалась из коридора в зал и с ходу прыгала. Затем втискивалась между боком хозяина и стенкой дивана и замирала. В такие минуты не оставался равнодушным и кот. Он тоже запрыгивал на грудь Ивана Сидоровича и начинал топтаться, словно готовя себе место. Затем ложился на грудь и мурлыкал. При этом словно понимая усталость хозяина, Мурзик, не мигая, смотрел на него. И в его глазах было столько понимания, столько преданности, что Иван Сидорович не выдерживал и начинал с ним разговор. Он спрашивал, не ссорится ли тот с Джулей? Не обижают ли они друг друга? А кот мурлыкал, словно отвечая ему.
Так проходили дни за днями. Вечерами Иван Сидорович выводил Джулю на прогулку, и тогда Мурзик, как бы показывая свое безразличие, сворачивался в клубок в кресле и прятал морду между лапами. Вначале он тоже пытался выскочить из квартиры, но каждый раз Иван Сидорович возвращал его. А Мурзику так хотелось побегать рядом с Джулей. Полазить по деревьям, которые он видел из окна. Мурзик не понимал, почему его не выпускают. После возвращения хозяина с Джулей с прогулки кот продолжал лежать в кресле. Однако через некоторое время обида забывалась, он подходил к Джуле и обнюхивал ее. Мурзик не мог долго обижаться. После ужина можно было увидеть, как он усердно вылизывал мордочку Джулии. Видимо, продолжал себя считать старшим и выполнять то, что делал, когда та была крохотным щенком.
Поведение этой дружной парочки доставляло столько удовольствия Ивану Сидоровичу, что он все больше и больше баловал их угощениями. Это же делали и приходившие гости, которые тоже подсовывали им лакомые кусочки. Все это привело к тому, что братья меньшие сначала стали классическими попрошайками, а затем наглыми ворюгами. Они тащили со стола все, что не успевали убрать хозяева, и съедали все подряд. При этом Джуля с годами наглела все больше и больше. Стоило хозяйке чуть-чуть потерять бдительность, как та обязательно хватала то ли рыбу, то ли котлету, то ли огурцы. Но особенно Джуля охотилась за фруктами. Она любила и яблоки, и виноград, и апельсины. Утащив что-нибудь из съестного, она обязательно пряталась под креслом и вместе с Мурзиком бойко управлялась с украденным.
Видя с какой жадностью они глотают все подряд, Иван Сидорович решил кормить их в два раза больше. Но и это не остановило тех.
Даже угрозы хозяина не пугали. Вот только когда не удавалось что-нибудь утащить, чувствовали они себя плохо. После таких неудачных дней Джуля долго не засыпала. Она слушала, как хозяйка что-то выносила на балкон и мучилась от догадок, что та вынесла. Так было и в эту ночь. В коридоре было тихо и темно. Мурзик лежал рядом и спал, а она вспоминала, как украла вчера котлету. От этих воспоминаний ей стало не по себе. Поднявшись, Джуля осторожно пошла к балкону. Дверь была приоткрыта. Свежий прохладный воздух и запах чего-то сладкого взбодрили ее. Выйдя на балкон, она увидела на тумбочке коробку и, запрыгнув, стала обнюхивать ее. Это был торт, который хозяйка купила для гостей. Прижав передними лапами коробку, Джуля зубами стала разрывать ее. Откусив несколько раз сладкое лакомство, она вернулась к спящему коту, толкнула его испачканной мордой и повела за собой. Через некоторое время с тортом было покончено. Осталось лишь несколько уцелевших картонок и веревка, которой была перевязана коробка.
Еле передвигая лапы, раздувшиеся от съеденного, они вернулись на свое место под кресло и довольные быстро уснули. На этот раз Джуля спала крепко. Ей даже ничего не снилось. Лишь утром она услышала крик хозяйки.
– Ваня, Ваня! Вставай! Ты посмотри, что они наделали!
Осторожно приоткрыв глаза, Джуля увидела, как хозяин вышел на балкон и стал что-то говорить жене. А ты продолжала кричать:
– Я же для гостей купила! Они сегодня придут, и что я подам к чаю? Обгрызанную коробку?
– Успокойся. До вечера еще много времени.
– Ты разбаловал их! Господи, почему они такие неблагодарные! Ты же их кормишь тем, что готовим для себя. А им все мало и мало! – продолжала хозяйка.
В коридоре уже было светло. Как обычно в это время и собака, и кот уже крутились возле хозяина, ожидая завтрак. Но на этот раз понимая, что им попадет, ни Джуля, ни Мурзик не поднимались. На душе у обоих было тоскливо. Они осторожно следили за хозяйкой, которую боялись больше хозяина. Вскоре Иван Сидорович подошел к креслу и нагнувшись, начал стыдить своих питомцев.
– Почему вы такие неблагодарные? Чего вам не хватает?
От этих упреков Джуля, не выдержав, подняла морду и тоскливо посмотрела на хозяина. В ее взгляде было столько просьбы о прощении, что хозяин проговорил:
– Лежите пока, и не показывайтесь на глаза.
Однако почувствовав, что хозяин простил их, через несколько минут Джуля вылезла из-под кресла и, кое-как передвигая лапы, подошла к миске с едой. От съеденного торта она стала круглой, как футбольный мяч. Глядя на нее, Иван Сидорович, не удержавшись от улыбки, тихо, но сердито повторил:
– На место.
Вернувшись под кресло, Джуля услышала, как подошедшая хозяйка снова что-то высказывала. Опустив морду на лапы, Джуля закрыла глаза, притворившись спящей. Судя по выражению ее морды, она была недовольна начавшимся новым днем. Никогда раньше Джуля не видела такого отношения к себе, поэтому начала тихо скулить. Однако хозяева на этот раз внимания не обращали. Лишь Мурзик, словно успокаивая, положил свою лапу на ее спину и терпеливо стал ждать, когда будут кормить завтраком.