Надежда

 «Надежда – это кормилица несчастных, приставленная
к человечеству, как нежная мать к своему больному детищу, качает его на своих руках, подносит к своей неиссякаемой груди и поит молоком, утоляющим его скорби».

Ф. Шатобриан


НОВЫЙ ШЕФ

Никогда до этого Технаря так не мучили сомнения. Даже в яме афганского плена он не терял надежды на чудо, на освобождение, на счастливый исход. А тут пронзительная тоска и неведомая ранее безысходность не позволяли ему заснуть. Переворачиваясь с боку на бок, он вновь и вновь вспоминал случившееся и от злости скрипел зубами. Боже мой, хрипело в его горле, как же могло так случиться, где был его опыт, его нюх, наконец? Эх, как все это оказывается и просто, и сложно – опоздал, недоучел, и уже изменить ничего невозможно... Что же ведет нас в жизни? Опыт? Знания? Осторожность? Прозорливость? Мы легкомысленны? Люди вокруг ненадежны и легки на всякие выверты, измены? Как же можно жить в обществе, где не на кого опереться, некому верить?

Все же он верно сделал, что побывал в Южноуральске и выяснил роль Андрея Касатикова, так ловко представлявшегося Игнатом. Все же вовремя он уехал в Самару, но там его ждал еще удар – убит Палыч. Уже тогда его осенила догадка о роли во всех этих делах Алекса, но что он мог тогда один сделать?

Все было кончено, но самарский сотоварищ Палыча дал надежду: его хочет видеть сожительница шефа в Звенигороде. Братки переправили его туда. Это была встреча: к нему на блатхату явилась «фея», облако французских духов облегало ее норковую шубку. По-хозяйски войдя в полутемную комнату, она вынула золотой портсигар, выбила наманикюренным тонким пальчиком сигарету:

– Добрый вечер, Вадим. Я теперь зовусь Еленой. Будем знакомы? Огонек есть?

Он подал ей зажигалку. Она закурила. Села в кресло и по-иному, не как прежде при Палыче будучи богиней, а уже приземлено, как равная, усмехнувшись, тихо произнесла, сознавая свое превосходство:

– Ничему жизнь мужиков не учит. Где же угощение? Где элементарное внимание к девушке?

Технарь всегда относился с осторожностью к женщинам, а сейчас, после всего случившегося, тем более. Глядя на Елену, он никак не мог определить ее возраст. Ему казалось, что ей не более тридцати, но он знал, что искусный макияж может как убавить, так и прибавить годы. Поднявшись, Технарь не спеша начал сервировать журнальный столик. Поставив приготовленные заранее выпивку и закуски, спросил:

– Что желаете? Вино или коньяк?

– И то, и другое.

Улыбнувшись и открыв бутылки, Технарь, понимавший роль Елены в организации этой встречи, восхищенно проговорил:

– Вы прекрасно выглядите.

– Давай, Вадим, без выканий. И не надо комплиментов. Мы же знакомые?

– Да, но раньше ты не замечала меня.

– Я любила Павла и была любима им, – сухо ответила Елена.

– Не будем о грустном, – наливая в хрустальные рюмки коньяк, пробормотал Технарь. – Выпьем за память, – и опрокинул рюмку.

Несколько минут длилось молчание. Наконец, Елена, сама наполнив рюмки, добавила:

– Я пришла, чтобы поговорить о дальнейшей твоей судьбе...

– Сильно сказано, – перебил Технарь. Его уже начинала раздражать самоуверенность этой женщины. – Ты лучше расскажи, как потеряли Палыча.

– Придет время – узнаешь, – уклончиво ответила она, – а пока постарайся из квартиры не выходить. Продуктами ты обеспечен. А завтра вечером к тебе придет один знакомый нам человек, и мы сделаем все, чтобы ты был жив.

– Ладно, перевернем пластинку, – согласился Технарь и неожиданно спросил, – тебе известна роль Шустряка в провале?

– Конечно, известна.

– А тетка его еще здесь живет?

– Здесь.

– И ты об этом так спокойно говоришь?

– А что я должна делать?

– Если у тебя такие связи, то убери ее.

– А вот этого делать нельзя.

– Почему?

– Потому что, во-первых, ты будешь работать с такими людьми, которым трупы не нужны. А во-вторых, после твоего выезда из Южноуральска в ее доме живут какие-то новые родственники, которые очень ждут «гостей», возможно, и тебя. Так что забудь и Шустряка, и его тетушку. Ты отвечал за безопасность и, коль проиграл, прислушайся к советам...

– Твоим?

– Не горячись, Вадим. Все уладится, – добавила она и, плеснув в рюмку коньяк, сделала изрядный глоток. Поднявшись, Елена наклонилась к Технарю, и ее груди заколыхались у его лица. Взяв рюмку с коньяком, Технарь осторожно прошептал:

– Останешься у меня?

– Нет, не могу.

– Вся в делах?

– Оставь этот тон, Вадим. Лучше вспомни, почему не уберег своего шефа. Не заменить ли его хотел?

Этот вопрос насторожил Технаря, и он понял, что Елене многое, видимо, известно и что отношения с ней портить не надо.

– Уже и спросить ничего нельзя. Кстати, как мне тебя найти при необходимости?

– Завтра все узнаешь.

– Тебя проводить?

– До свидания, Вадим, – не ответив на последний вопрос, проговорила Елена и вышла из квартиры.

Наполнив рюмку коньяком, Технарь со злостью выпил и, не раздеваясь, лег на диван. Сон не приходил, а алкоголь не действовал. Перебирая в памяти происшедшее, он возвращался к упреку Елены о том, что не уберег от киллера Палыча, и спрашивал себя, а что ей еще известно? Не связан ли с ней был Алекс? А если так, то мог ли он ей сообщить о его предательстве в Афганистане? Вопросы возникали один за другим. Но ответов на них Технарь не находил.

На следующий день в квартиру к Технарю пришел человек, о котором ему говорила Елена. Подавая руку, он тихо произнес:

– Вот и встретились, Вадим Борисович.

Его рукопожатие оказалось настолько сильным, что Технарь вздрогнул. Вошедший был в дорогом костюме и при галстуке. Он не суетился, держался спокойно и уверенно. Из нагрудного кармана пиджака выглядывал треугольник платочка из того же материала, что и галстук. Его орлиный нос, резкий росчерк бровей и безукоризненный пробор волос делали его похожим на артиста или чиновника. Лишь глаза были как бы не его, а другого человека, безжалостно рассматривающего Технаря. Что-то было знакомо в этом человеке, кого-то он напоминал, но кого? Технарь никак не мог вспомнить.

– Проходите в зал, – вежливо предложил Технарь.

– Что, так и не вспомнили, Вадим Борисович? А я ведь несколько раз присутствовал на занятиях с вами. Тогда я понял, что вы тот человек, который нам нужен.

Эти слова словно током ударили Технаря. Теперь он узнал его. Действительно, при подготовке его для работы с наркомафией он присутствовал на занятиях, и Технарь тогда так и не догадался, кто он.

– Извините,  я сразу и не узнал вас, – проговорил взволнованно Технарь и, опережая вопросы, добавил:

– А Александра Андреевича арестовали в Чечне. Но меня в то время не было там.

– Не надо волноваться, Вадим Борисович, мы знаем все. Алекс расслабился. Поэтому я прибыл сюда, чтобы поправить положение, и работать вы будете только со мной.

Слушая прибывшего, Технарь напряженно думал, как правильно себя вести с этим человеком и что ему известно о роли Алекса в убийстве Палыча. Доставая из холодильника бутылки со спиртным и закуски, Технарь осторожно спросил:

– Могу я узнать, кого вы представляете и как мне вас называть?

– Кого представляю? А что, Алекс не говорил? Хотя он был небольшим винтиком в нашем механизме и напрямую выходил на моего заместителя, Алекс нарушил многие правила наркобизнеса, неправильно информировал нас насчет Палыча и убрал такого нужного человека. Еще неизвестно, как он поведет себя на следствии и на суде. Алекс не оправдал надежд, и пусть пеняет на себя. Называйте меня Виктором Петровичем.

Услышав это об Алексе, Технарь сразу же почувствовал необходимость предложить убрать его руками наркомафии и, наполняя рюмки французским коньяком, проговорил:

– Излишне доверчив был. Любовью начал увлекаться и слишком доверчиво относился к одному парню, которого наркополиция внедрила к нам. Если бы подождал неделю, то и  провала такого не было бы. Я же в это время в Южноуральске был и только в день их задержания узнал, кто такой этот Шустряк.

– А по поводу Палыча что он говорил тебе?

– Не понял.

– Ну, что он о нем думал? Как планировал работать с ним?

– Он намекал мне, чтобы я Палыча забыл, что он, вроде, уже и работать с ним не будет. Конечно, напрасно он так решил, и я в душе был против, но что я мог сделать. Боюсь я его, Виктор Петрович.

– Почему?

– Лишний свидетель.

– Это, Вадим Борисович, правильно. Лишние свидетели нам не нужны. Но тебе тоже надо быть поосторожнее. Тебя ведь многие знают в лицо и разыскивают. Я вот думаю отправить тебя на Украину. Есть там хороший хирург по пластическим операциям. Сделает таким, что и мать родная не узнает. Ты как, не против?

– Я и сам об этом думал. Если серьезно работать, то надо менять и внешность, и документы.

– Тогда договорились. Пару деньков посиди в этой берлоге, пока мы тебе документы надежные сделаем, а потом перебросим в Киев. Отдыхай и вспоминай, с кем тебе в России можно будет работать. Но так, чтобы не проколоться снова. Хотя за одного битого двух небитых дают!

Оставшись один, Технарь, стал вспоминать недавнего посетителя. Он пытался понять, что тот за человек, и как будут складываться его отношения с новым шефом. Во время беседы он пока точного представления о нем не сложил, но понял, что он серьезнее Алекса.

Да, гость был незаурядной личностью, хотя в то же время где-то типичным активистом в среде комсомольских подростков, мечтающих об омоложении правящей партии.

Виктор Петрович Зорин рос в обычной советской семье, отец – военный, мать – преподаватель истории. Особого достатка не было. Но была «чистая» биография. И желание карьерного роста. Он рано увидел, как живет номенклатура, и понял, что надо всячески стараться войти в ее состав, тогда по всем правилам создавшегося общества можно жить сносно, даже богато, а значит, и счастливо. Его не волновали коммунистические идеалы, не интересовали «хрущевские» разоблачения культа, вообще плевал он на историю и на всех соплеменников, ему надо было удобно приспособиться к безбедной жизни. Еще в школе он понял, что единственная дорога, ведущая вверх, – это комсомол, затем партия. Понял, что для продвижения по службе необходимо постоянно угождать начальникам, не показывать себя слишком умным и выжидать удобные моменты, чтобы вовремя подставить ножку и занять место своего начальника, а затем убеждать всех, как умен его вышестоящий руководитель. В юридической академии его избрали комсоргом курса, и он аккуратно выполнял свои обязанности. В это время он понял могущество власти, но и то, что власть можно сегодня получить и через деньги – знаки, которые не только потеряли свою привлекательность, свою силу, но приумножили число своих поклонников.

Получив диплом, Зорин пошел работать следователем в районную прокуратуру. Пошел с целью глубже узнать работу по раскрытию прежде всего сложных хозяйственных преступлений. Около года он осваивал методы следственной работы и смог сблизиться с некоторыми оперативниками, от которых узнал немало о методах розыскной работы. Когда началась «перестройка» и начали образовываться кооперативы, многие дельцы стали подыскивать для себя умных незапятнанных помощников, особенно из правоохранительных органов. И здесь Зорин представлял большую ценность: юрист, опыт следственной работы, а самое главное – связи с работниками милиции и прокуратуры, которые смогут отмазать и защитить. Именно в этом году к нему и обратился один из крупных предпринимателей с предложением создать у него службу безопасности. После такого предложения Зорин уволился из прокуратуры, сославшись на свое нездоровье. Он отобрал верных людей. В результате Зорин достиг многого, но, становясь богаче, не был доволен своим положением, так как тяготился зависимостью от своего шефа. Более того, по заданию шефа его подчиненные устранили нескольких конкурентов, и Зорин понимал, что бесконечно такая работа продолжаться не может, что нити заказных убийств могут привести к нему и тогда – конец. Он не был авантюристом и, оценивая свои способности, мечтал о создании своей, независимой от кого-либо фирмы, но не знал, как эту мечту осуществить.

Однажды к шефу Зорина заглянул его сподвижник, и шеф попросил Зорина составить компанию. Сначала все было как обычно: разговоры о политике и о женщинах. Однако, изрядно выпив, гость начал жаловаться на нехватку деловых преданных людей. Что из-за этого у него пропадают миллионы долларов, а друзья из Италии проявляют недовольство. Прислушиваясь к их разговору, Зорин узнал, что товарищ его шефа является директором советско-итальянского совместного предприятия, а это сулило Зорину новые возможности.

Через несколько дней Зорин нанес визит в офис московского отделения советско-итальянского предприятия и встретился с директором, который пригласил его в загородный коттедж. Там директор сразу намекнул, что был бы рад видеть его своим помощником. Ничего не ответив, Зорин решил побольше узнать о нем и вскоре получил информацию, что тот занимается контрабандой наркотиков. Несколько дней он обдумывал ситуацию и пришел к выводу, что это хотя и опасно, но кто не рискует, тот не пьет шампанского. И Зорин рискнул. Вскоре с новым шефом они вылетели в Италию. Там его более подробно проинструктировали и для вербовки будущих помощников направили в Пакистан. Из Пакистана проводники провели его в Афганистан, там-то он и встретился с Алексом, который уже давно работал на это совместное советско-итальянское предприятие. Там же и произошла встреча с Вадимом Жуковым. Казалось, все складывалось удачно, пока Алекс не «лопухнулся» при передаче ему партии героина. Это очень огорчило итальянских дельцов, и они предложили Зорину подробнее разобраться в причинах провала, а самое главное, быстрее восстановить транспортировку героина.

С сожительницей Палыча Зорин был знаком давно, и Елена давала ему немало информации, особенно по поводу людей, которые готовились для работы с этой наркомафией. Многое он знал и о Вадиме Жукове, поэтому и решил начинать работу с него. Он знал, что тот уже не сойдет с выбранного в афганском плену пути и что на первых порах его вполне можно использовать. А дальше все будет зависеть от самого Афганского Технаря.

Через два дня Зорин снова пришел на квартиру. Поздоровавшись, он развалился в кресле и несколько минут молча рассматривал Технаря. Затем, плеснув в бокал виски, спросил:

– Как настроение, Вадим Борисович?

– Нормальное.

– Это хорошо. Мы не закончили при нашей встрече разговор об Алексе. Говоришь – опасен он?

– Думаю, да.

– Ну, что же, если так, то считай, что мы избавили тебя от этого опасения. А как ты смотришь, чтобы Григория Соловьева снова подтянуть? Палыч им был доволен.

– Конечно, можно. Григорий – профессионал высокого класса. Правда, отказался дружка своего убрать, а тот нам много неприятностей доставил.

– Так это и неплохо. Людей, не предающих своих друзей, не так уж и много.

– Мне с ним переговорить?

– Нет, пока ни с кем не встречайся. Завтра в Киев выедешь с попутным грузом. Возьми свои документы и повнимательнее изучи.

Зорин отхлебнул виски и неожиданно спросил:

– С братом-то своим давно встречался?

– Давно, после Афгана мы с ним здорово поругались.

– Почему?

– Он же работал в КГБ и обвинил меня в том, что я живым вернулся.

– Не понял.

– Сказал, что лучше было бы погибнуть, а не попадать в плен.

– Ну, это он тогда говорил, а сейчас, думаю, по-другому мыслит. Ты изучай документы-то.  Фото сделано такое, каким ты будешь после пластической операции. В живых родственников у тебя никого нет. Легенда простая, но трудно проверяемая. Так сегодня проще жить.

На следующий день Технарь выехал в Киев. В клинике пластической хирургии с ним встретился хирург и, побеседовав, показал ему фотографию какого-то незнакомого человека. Присмотревшись внимательнее, Технарь узнал сходство ее с фотографией на новом паспорте, улыбнулся и спросил:

– Сколько на это потребуется времени?

– Около месяца. Находиться будете в отдельной палате. С больными желательно не общаться и строго выполнять все предписания.

В этот же день у него взяли все необходимые анализы и перебинтовали лицо, а утром он уже был на операционном столе. Сначала ему заострили подбородок, затем изменили форму носа. Из короткого он стал удлиненным с заметной горбинкой посередине. Следующая операция изрезала выпуклый лоб несколькими глубокими морщинами. Последней была операция по изменению верхних и нижних век.

Все эти дни Технарь общался только с хирургом и его помощницей. Ему по-прежнему запрещалось выходить в коридор, и он с нетерпением ждал окончания послеоперационного периода. К концу четвертой недели с головы сняли все повязки, и Технарь увидел при ярком свете свое новое лицо. Увиденное поразило его. Несмотря на отечность и болезненное состояние, его лицо напоминало какого-то крупного чиновника. Особенно это впечатление усиливалось красивым носом и измененным направлением век.

– Трудно даже поверить в то, что вы сделали, – удовлетворенно проговорил Технарь.

– Понравилось? – спросил, улыбаясь, хирург.

– Классно. Ну, а когда я смогу вас покинуть?

– Не спешите. За вами завтра приедут и отвезут к тому, кто вас нам рекомендовал. По-прежнему режим прошу не нарушать и никому на глаза не попадаться. Об этой операции говорить никому не надо.

– Я понимаю, хотя сделанное вами могло бы стать хорошей рекламой.

– Думаю, что нам лучше забыть друг друга.

Вскоре состоялась встреча Технаря с Зориным. Войдя в квартиру облезлого хрущевского дома, Технарь увидел сидящего за столом из красного дерева своего нового шефа. Комната была со вкусом обставлена дорогой старинной мебелью, а стены обиты голубым шелком.

– Ну, здравствуй, Вадим Борисович. Вижу, постарались вы с хирургом хорошо.   Действительно,   тебя теперь ни друзья, ни враги не узнают. Теперь ты Василий Карлович Жуков, а твое настоящее имя будем знать только мы вдвоем. Возьми международный паспорт и документы по нашему совместному предприятию, – подавая пакет, проговорил Зорин. — Поизучай повнимательнее и через несколько дней отправишься в Италию, а там будет более детальный инструктаж по организации переброски нашего товара. Схема будет старая – через Афганистан. Но явки и люди за бугром другие. Только груз тот же. Не повторяй, Вадим, ошибок Алекса. Никаких трупов. Никаких уголовников рядом не должно быть.

– Но в той команде были и с уголовным прошлым неплохие исполнители, – возразил Технарь.

– Хорошо, называй, с кем будешь работать, но список сегодня сделай.

Среди первых названных были сестры Валя и Маша. Затем Технарь назвал Светлану Виноградову, Ашура Аковеняна и Седого.

– Со Светланой пока подожди. Надо еще разобраться, почему она не арестована, а под подпиской, – прервал его перечисления Зорин. – Ты лучше скажи окончательно свое мнение о Григории Соловьеве.

– Надо бы разобраться с ним. Что-то в нем настораживает.

– Хорошо, я поручу своим людям. А тебя сейчас отвезут на квартиру, в которой ты тихо поживешь до вылета в Италию. Но никаких телефонных звонков и, тем более, никаких встреч. По списку твоему люди наши поработают, а ты готовься, Вадим.

В этот же день Технарь оказался в доме, в котором ему предстояло обосноваться. Дом находился на окраине города и был окружен разросшимся садом. Все ставни на окнах были заколочены. Медленно, словно нехотя, он поднялся с водителем, который его привез, на второй этаж. Коридор в комнате, куда он вошел, выглядел запущенным, однако мебель была новой и дорогой, а над головой висела хрустальная люстра. Движимый любопытством Технарь повернул выключатель и в ярко освещенной комнате увидел в одном углу стоящий кинотеатр, а в другом – холодильник, наполненный дорогими винами, коньяком, виски и разнообразной закуской. Из зала дверь вела в другую комнату. Это была небольшая спальня с электрокамином, на котором лежал блок его любимых сигарет.

Отпустив водителя, Технарь наполнил фужер коньяком, развалился в кресле и медленными глотками опустошил его. То ощущение, с которым он вошел сюда, постепенно отступило, и на смену ему пришла надежда на начало новой жизни с новыми хозяевами, которые работают, как ему казалось, поглубже, чем Алекс и даже Палыч. Поднявшись с кресла, Технарь заглянул в шкаф и увидел висящую там дорогую одежду. Мягкий серый пиджак с брюками в полоску, черный шерстяной костюм, сверкающие лаком туфли, а также несколько рубашек, галстуков и носков. Поняв, что это для него, Технарь примерил одежду, та оказалась ему в самый раз, и снова удивленно покачал головой.

«Ну, что ж! Нужно как следует влезать в свой новый образ, и не дай бог снова вляпаться», – думал Технарь, подливая в фужер коньяк.

Сумерки уже спустились, и он подошел к кинотеатру, чтобы включить его. Однако услышал в коридоре чьи-то шаги. Дверь в его комнату открылась, и на пороге появилась очаровательная, с тонкой талией женщина. Оглядев Технаря с ног до головы, она вежливо спросила:

– Вам чем-нибудь помочь? Я горничная и, когда здесь появляются гости, особенно из-за рубежа, постоянно нахожусь здесь.

Говорила она мягко, но снисходительно. И Технарь попытался с ней пошутить.

– А вы не боитесь оставаться в комнате одна?

Она расширила глаза, скрывая улыбку, пожала плечами и бросила:

– Когда я вам потребуюсь, нажмите вот эту кнопку, – медленно повернулась и с достоинством закрыла дверь, мелькнув разрезом на короткой юбке.

«Господи, сколько меня искушали и сколько раз проверяли! Конечно, и на этот раз новые хозяева пытают меня на прочность. Однако из этой проверки у них ничего не выйдет. Сейчас мне не до женщин. Хотя с сестрами из Южноуральска повстречаться бы не мешало, потому что с Шустряком и их вина немалая».

Вспомнив об этом, Технарь снова наполнил фужер оставшимся в бутылке коньяком, выпил и, не раздеваясь, лег спать. На этот раз он будто сразу провалился в небытие. Ни снов, ни каких-то видений не было, как не было, казалось, ни самого времени, ни его, спящего как всегда в чужой постели...

Однако утром он, проснувшись, с удивлением почувствовал влагу на лице: неужели он плакал во сне? Он, «стальной боевик», который плакал, как он помнил, последний раз много лет назад, когда его побил соседский пацан, плакал? И какое-то смутное предчувствие будто резануло его сердце...

НАДЕЖДЫ

Перед вылетом в Южноуральск Артур встретился с Григорием Соловьевым и, не говоря ему о задержании Алекса, попросил пока не уезжать из Грозного. Зная о его связи с Технарем, Артур надеялся на помощь Григория в случае провала в Южноуральске. Однако сразу же после возвращения в Грозный Артур вызвал на встречу Григория и сообщил ему, что Палыч убит, а Алекс с группой задержан и находится в следственном изоляторе.

– И что предлагаешь, Артур Александрович? – спросил Григорий.

– Думаю, настало время для поворота в твоей судьбе.

– Поэтически сказано, а реально?

– Моя бы воля, я тебя с радостью взял бы в отдел, но ты можешь сделать больше. Я предлагал Сизову использовать тебя в борьбе с международной наркомафией, тем более в том мире тебя знают как классного специалиста.

– А моя биография?

– Опять ты за старое? Ну, готовили на киллера, а где результаты? Да и у кого из даже высших чинов биография святого?

– Особо, когда свидетелей уже нет...

– Тем более. Но обязательно расскажешь Сизову, как Палыч поручил убить меня и как ты дважды отказался. Расскажешь, для чего тебя прислал в Грозный Палыч и как ты сообщил мне об этом. Можешь рассказать и о Черноусове. Ну, выскользнул Технарь, тактически это оправданно. Стратегия же в том, что надо любыми способами пресечь наркоманию, уберечь нас, русских, от отравы и, я прямо скажу, от вымирания.

– Хорошо говоришь. А что с Миронычем?

– Арестован, и скоро его из Москвы этапируют в Южноуральск для расследования дела Черноусова.

– Так он может лишнее сказать? Лиса еще та.

– Нет, это не в его характере. Он будет от всего отказываться. Я думаю, что он скажет, что скрылся из Южноуральска, потому что ему угрожал Кругляк, которого знал по колонии. А Кругляк убит, и об этом Мироныч знает.

– А ты неплохо покопался в этих делах.

– Я одно хочу, Гриша, – видеть тебя среди нас. Верь мне!

– Что я должен делать?

– Уезжай из Грозного, пока есть такая возможность, и на какое-то время спрячься. Кстати, есть где?

– Да. В Тамбове у меня женщина надежная.

– Вот и поезжай к ней, а мне адрес дай, вдруг потребуется встретиться? Мир тесен. Сизову ты очень нужен, и он знает о тебе. Сейчас правоохранительной системе России противостоит огромное количество наркодельцов, а мы, к сожалению, опоздали в борьбе с наркомафией. Сегодня она располагает огромными деньгами, которые идут на финансирование организованных преступных сообществ, на подкуп чиновничьего аппарата, на внедрение в органы своих людей. Так что в этой борьбе нужны хорошо подготовленные люди, знающие и смелые...

Артур взглянул испытующе на Григория, но, так как тот ничего не спрашивал, продолжал:

– Ты понял о сыне Виктора сразу же, как увидел его. Но он ведь мальчик, а ты имеешь такой опыт.

– Ладно, не убеждай. Ты отлично знаешь, что я давно пришел к тому, о чем сейчас говорим. Лучше скажи, что нового в Южноуральске. Сестру, кстати, видел?

– Нет. Но на той неделе у нее были Виктор и Галина с моей женой. Дочку она забрала к себе. Посидели у Веры несколько часов. Все у нее хорошо. Живет с мужем. Мужик нормальный, в колонии работает дежурным. Так что о сестре не переживай. Мы всегда ей поможем, да и ты, думаю, скоро восстановишь свои связи с ней.

– Хорошо бы, душа болит о ней, – вздохнув, согласился Григорий. – Какие же у нас русские бабы несчастные... Ну, ладно, Бог не выдаст... И что за жизнь, даже посидеть по-людски в ресторане нельзя. Все бегом, бегом, с оглядкой... как волки.

– А мы и без ресторана сейчас организуем, – ответил Артур и, открыв лежащий на заднем сиденье дипломат, достал из него бутылку «Смирновской», два стакана и бутерброды с семгой и бужениной. Наполнив стаканы, он подал один Григорию, обнял его и произнес:

– Ну, что, волк, за начало новой жизни?

Выпив, они молча закусили, и Артур достал билет на поезд, который отправлялся через несколько часов в Москву.

– Давай еще по одной и поехали за вещичками. К тебе я заходить, конечно, не буду. Но ты объясни своей хозяйке, что срочно уезжаешь.

Вскоре они катили в потрепанной «Волге» по разбитым улицам Грозного, рассуждая о своих знакомых. Наконец, подъехали к району, улицы которого были темны и грязны. Остановившись за два квартала до дома Григория, Артур тихо проговорил:

– Ну, иди, я сейчас отъеду, чтоб не светиться, и ровно через час буду на противоположном углу.

Высадив Григория и отъехав, Артур по привычке проверился, убедился в безопасности и поехал к своей холостяцкой квартире. Однако выходить из машины не стал. Посидев в машине около часа, он поехал к месту встречи и там увидел Григория, неспешно идущего к машине.

До отправления поезда еще было время, и Артур, остановившись на привокзальной площади, вновь открыл свой дипломат.

– Вот теперь можно и на посошок, – проговорил он.

Разлив оставшуюся водку по стаканам, он добавил:

– Не теряйся, Гриша. Нам надо быть вместе. Возьми вот на первый случай, – протянул он пачку денег.

– Есть у меня, – возразил Григорий, – как-нибудь обернусь...

– Бери, бери. А вон и поезд твой подают.

Распрощавшись, Артур проследил, как Григорий вошел в вагон, и медленно поехал в райотдел. Там он набрал номер телефона Сизова и сообщил ему о том, что Григорий согласен сотрудничать.

– Хорошо, хорошо, Артур Александрович. При встрече подробнее обговорим эту тему. Ждите с Андреем вызова к нам. Когда будешь выезжать или вылетать, сообщи, я встречу.

– Договорились. Но насчет Григория постарайся, Андрей Иванович.

Закончив дела в райотделе, Артур поехал на квартиру и сразу лег спать. Утром он позвонил Ирине и, поговорив с ней, приступил к очередной зачистке района от боевиков. Так в заботах и делах пролетело несколько дней. Неожиданно его вызвали в городское управление. Теряясь в догадках, Артур доложил о своем прибытии начальнику управления, и тот, улыбаясь, протянул ему шифровку.

– Читайте, Артур Александрович, к министру вас вызывают.

Прочитав, он вернул ее и спокойно ответил:

– Я знал об этом.

– Знали и молчали. Вас ведь представили  к правительственной награде за задержание наркодельцов.

– Я выполнял свой долг.

– Удивительный вы человек. Может быть, еще на пару лет останетесь здесь? А то срок Вашего пребывания скоро заканчивается. Мы бы вам и должность здесь подобрали поспокойнее.

– Нет, не могу. У меня же жена после ранения там лечится. Да и согласие я начальнику УВД Южноуральска уже дал.

– А жаль. В Москве долго не задерживайтесь, готовится крупная операция здесь.

– Понятно. Я постараюсь побыстрее.

В Москву Артур вылетел военно-транспортным самолетом. В аэропорту его встречал Сизов.

– Поехали в гостиницу, вещички оставишь и сразу в нашу контору.

– Так мне же к министру.

– Это будет завтра. Кстати, форму взял с собой?

–Да.

– Вечером погладишься, ордена чтоб на мундире обязательно были.

– Что, и у вас такая же показуха?

– Нет, к нам мы сейчас поедем в гражданском, и разговор будет о твоем афганском друге.

В главке Сизов провел Виноградова в кабинет начальника оперативного отдела Ивлева и, представив Артура, спросил:

– Мне остаться, Вячеслав Григорьевич?

– Конечно. Такого героя привез, а одного со мной оставляешь.

Слушая этот доброжелательный разговор, Артур немного успокоился. Он не любил общаться с высоким начальством. Но здесь этого не чувствовалось.

Незаметно в кабинет вошла секретарь Ивлева и принесла поднос с кофейником, чашками, сахарницей, бутылкой коньяка и рюмками. Держалась она как-то неестественно скованно, но с интересом посматривала на Артура.

– Будем живы! – произнес Ивлев и, подняв рюмку с коньяком, добавил:

– Я очень рад встрече с вами. Вы здорово помогли нам. Сейчас нам нелегко, процесс кадрового формирования еще не закончен. Принимая в нашу службу, мы порой вынуждены рисковать, как это было с Андреем Касатиковым, и поэтому мы вдвойне благодарны вам за помощь ему. Спасибо вам, Артур Александрович!

То ли перелет, то ли встреча с Сизовым, то ли усталость подействовали на Артура, но он почувствовал, как маленькая рюмка коньяка его «растопила». Ему импонировали тон, взятый Ивлевым, простота кабинета, какая-то товарищеская атмосфера – без чинов, рангов, званий – это была дружеская встреча единомышленников.

Поставив рюмки, они улыбнулись, посмотрели друг на друга, и Сизов взялся за бутылку, чтоб наполнить рюмки снова.

– Если можно, давайте без коньяка, – неожиданно предложил Артур.

– Желание гостя – закон, – согласился Ивлев. – Тогда перейдем к кофе и поговорим. Я ознакомился с материалами по Григорию Соловьеву и хотел от вас лично услышать – не проколемся? Нам действительно человек нужен и, более того, из имеющейся у нас информации мы знаем, что его могут снова вовлечь в одну из международных наркомафий. Соловьева не надо готовить для внедрения. Правда, небольшую подготовку он пройдет под руководством Андрея Ивановича, но не поведет ли он двойную игру?

– Вячеслав Григорьевич, я это полностью исключаю. Я не поручусь сейчас за многих полковников и даже генералов в нашей системе, а в Григории уверен.

Ивлев кивнул головой и допил кофе.

– В принципе просьба ваша поддержана и майором, и мною, но с ним должен встретиться и начальник главка. Уж очень цена велика этой комбинации, – проговорил Ивлев и неожиданно добавил:

– Ему ведь не с паханами, как Палыч, дело иметь придется, не с ворами в законе, а с людьми, которые поработали в правоохранительных органах, которые сумели организовать всякие совместные предприятия и катаются по Европе. Эти люди много нагляделись и нанюхались. Как дети, вырвавшиеся на волю от опеки бабушки. Тут особые методы, новые, требуются...

– Вячеслав Григорьевич, вы так и запугать можете Артура Александровича, – вмешался Сизов.

– Едва ли его запугаешь! А знать он это должен, коль ручается за своего друга. Кстати, упрятали его надежно?

– Да, адрес знаю только я.

– Вот и хорошо. Обговорите с майором Сизовым порядок  его вызова, но сами пока с ним не встречайтесь.

По дороге в гостиницу Сизов загадочно улыбался и намекал на какой-то сюрприз. Сначала Артур думал, что это связано с награждением, но когда вошли в номер гостиницы, то увидел сидящего у включенного телевизора Андрея.

– Здравствуй, Андрюша. Ты когда здесь появился? – радостно заговорил Артур, обнимая его.

– После обеда ко мне явился человек от товарища майора и сообщил, что вы здесь, – улыбаясь, ответил Андрей.

– Ну, здравствуй, Андрей, вот и встретились снова, – включился в разговор Сизов. – Сегодня поговорите, отдохните, а завтра к большому начальству.  С утра со свежей головой!

На следующий день с министром все трое были вызваны в Кремль. Президентом России им были вручены ордена «За заслуги перед Отечеством» III степени, а к вечеру Артур и Андрей уехали из Москвы. Перед отъездом Андрей успел позвонить Татьяне и сообщить ей о награждении. Слышимость была плохая, и Андрей, повысив голос, крикнул несколько раз:

– Я люблю тебя, Татьяна!

После чего связь совсем прервалась.

После этого разговора Татьяна легла в постель, пытаясь уснуть, но сон не приходил, так как ей нужно было успокоиться после услышанного. Вспомнив проведенное вместе с Андреем время после его возвращения из загадочной командировки, она поднялась с постели и стала рассматривать фотографии свадьбы, посещений бульвара и загородного парка. Более месяца она жила в квартире Андрея, в которую вошла еще до регистрации брака, и от нахлынувшего счастья даже запустила учебу в институте. Но это ее не смущало. Она знала, что успеет до сессии представить две зачетные работы, к которым еще не притрагивалась. Главное, что ее беспокоило, – это Андрей, который должен в семейной обстановке отдохнуть и почувствовать ее заботу о нем. И Андрей это чувствовал, хотя и не знал того, что у Татьяны возникло к концу месяца какое-то странное ощущение. Ей иногда казалось, что будто ее уносит холодное течение куда-то далеко от Андрея. Иногда она даже слышала его голос сквозь толщу воды. Вот и сейчас ей слышался голос Андрея, который будто искал ее. Не выдержав, Татьяна позвонила его родителям и, услышав Галину, рассказала ей о телефонном разговоре с Андреем. За последнее время Татьяна по-настоящему подружилась с Галиной, которая видела их взаимную любовь. Для матери Андрея это было чуть ли не главным в жизни. Единственное, в чем они расходились, – это в нежелании Татьяны пока иметь детей. Галина уже несколько раз заговаривала с ней о внуке или внучке, но Татьяна каждый раз уходила от этого разговора, и Галина понимала, что та не испытывает пока радости от материнства. Пыталась она поговорить об этом и с сыном, но Андрей с улыбкой возразил, что детьми обзаводиться они пока не собираются. Это и беспокоило почему-то Галину, она боялась, что может не успеть увидеть и понянчить внуков, боялась разных неожиданностей. Вечерами ее охватывал страх, и поздний телефонный звонок Татьяны очень обрадовал ее. Поговорив с матерью Андрея, Татьяна, немного успокоилась, она вспомнила свой разговор с мужем перед отъездом его в Москву. В тот вечер Андрей, придя с работы, застал Татьяну очень печальной и растерянной. Обняв ее, он тогда спросил:

– Что-то случилось?

– Кажется, я забеременела.

– Так это хорошо. Наконец-то маму обрадуем.

– Да, но я еще не закончила институт.

– Ничего страшного. Сделаешь небольшой перерыв и потом закончишь.

– Странно ты рассуждаешь.  У нас же были другие планы.

– Успокойся. Надо к врачу сходить и убедиться. Может быть, это только твои предположения. Вернусь из Москвы, вместе сходим.

В тот вечер Татьяна пыталась убедить Андрея по поводу аборта. Но он не советовал этого делать до посещения врача. В конце концов, они договорились в тот вечер ничего не предпринимать, и Татьяна в очередной раз убедилась в том, что она страстно любит мужа. Заканчивался второй месяц их совместной жизни, и за это время они все сильнее срастались друг с другом, как бы сливались в одно целое, с единым разумом, единым сердцем и едиными устремлениями. О своих предположениях Татьяна не сообщила Галине. Не сказала она об этом и своим родителям, которые часто навещали и приносили кое-какие продукты. Вспоминая свой разговор с Андреем о предполагаемой беременности, она с нетерпением ждала встречи с ним, чтобы выяснить все у доктора. С подругами у нее не складывались отношения. Многие из ее группы были милы и хотели сближения с Татьяной, но она их считала недалекими и болтливыми. За их красивой оболочкой не было содержания, и Татьяну раздражала их пустота и показушность.

В эту ночь Татьяна так и не уснула, перебирая в памяти все, что было связано с Андреем. Особенно ярко память сохранила их первую брачную ночь. После посещения церкви они сразу же отправились на квартиру к Андрею. Войдя, они несколько минут стояли в коридоре, и их глаза выражали напряжение предстоящей близости.

– Я по тебе так скучала и больше не буду отпускать в такие длительные командировки. Каждый день я ждала от тебя письма или звонка. Мне даже казалось, что я потеряла тебя.

– Что ты сказала? – произнес тогда Андрей и прижал ее к себе так, что у нее потемнело в глазах. Медленно и осторожно, словно ребенка, поцеловав ее, Андрей тихо признался :

– Я тоже по тебе очень сильно скучал. Я так по тебе тосковал, что думал, сойду с ума.

Подняв ее на руки, Андрей понес ее в зал.

– Куда ты меня тащишь? – смеясь, спрашивала Татьяна.

– Сейчас узнаешь, как я тебя люблю.

Это была сказочная первая их близость. К утру Андрей, словно вспомнив что-то, поднялся и приказал Татьяне закрыть глаза.

– Что-то придумал? – улыбаясь, спросила она.

– Сейчас узнаешь, – и неожиданно она почувствовала, что на ее палец Андрей надевает кольцо. – Можешь открыть глаза.

– А я тебе не принесла. Но оно у меня дома спрятано, – оправдываясь, прошептала Татьяна.

– Не переживай.  До завтра потерплю.  Но только до  завтра, – и хотя он старался придать своему голосу оттенок равнодушия, это ему не удавалось.

– Хочешь кофе? – спросила Татьяна и посмотрела на него такими глазами, что он снова оказался в плену своих желаний.

– Какой кофе! Думаю, нам сейчас не до него. Или я ошибаюсь?

– Конечно, нет, – улыбнулась Татьяна, прижавшись к его груди.

Все это так отчетливо всплыло в ее памяти, что она даже протянула руку, чтобы проверить, не рядом ли Андрей. В окно уже пробивался рассвет, и Татьяна, поднявшись, стала собираться для встречи с Андреем. Вчера в телефонном разговоре Галина сказала ей, что утром они с Виктором заедут за ней, чтобы вместе встретить в аэропорту Андрея.

Во время полета Андрей тоже думал о Татьяне и предстоящей встрече с ней. Он как бы чувствовал ее волнение и хотел увидеть ее и успокоить. Наконец, самолет пошел на посадку.

Идя по летному полю в группе пассажиров, Андрей увидел стоящих у изгороди родителей и Татьяну. Она стояла, прижавшись к Галине, в своей поношенной шубке и махала ему рукой. И Андрей, опережая идущих, в числе первых вышел к зданию аэропорта. Подойдя, он уткнулся лицом в ее волосы и почувствовал, как волна нежности заливает его. Он сознавал, как сильно она нуждается в нем и как опасно оставлять ее одну с ее переживаниями и волнениями. Оторвавшись от ее губ, Андрей чмокнул в щеки мать и отца и с упреком произнес:

– Господи, когда вы, наконец, не будете переживать за меня? Ведь я не маленький!

– Ты на нас сердишься? – спросила Галина.

– Как я могу на вас сердиться? Просто я не хочу, чтобы вы волновались. Я мог бы и сам приехать из аэропорта.

– Андрей, ты чего несешь чепуху? – укоризненно произнес Виктор. – Как будто после каждой поездки ты с орденами возвращаешься.

– Молчу, молчу, – согласился Андрей, понимая, что они восхищаются им. – А теперь домой.

– Сначала к нам, – предложила Галина.

– К вам, к вам, – посмотрев на Татьяну, согласился Андрей. – Но не надолго.

За завтраком он рассказал о церемонии награждения, передал привет от дяди Артура и, видя взгляды, которые бросала на него Татьяна, заторопился домой.

В квартире Андрей помог жене снять шубу, усадил ее на диван и спросил:

– Ну, рассказывай, как у тебя со здоровьем?

Понимая, о чем он спрашивает, Татьяна взволнованно проговорила:

– Я что-то уставать стала, боюсь, мои догадки подтверждаются.

– Надо к врачу сходить. Я сейчас позвоню в свою контору и отпрошусь до обеда. Договорились?

В этот же день они были в женской консультации, и Андрей с волнением ждал, когда Татьяна выйдет от врача. Наконец, он увидел ее.

– И что сказал врач?

– Ничего особенного.

Она не сказала, что врач несколько раз спрашивал о ее отношениях с мужем, о возможных проблемах и в заключение, улыбаясь, проговорил:

– У вас все в порядке. Во всяком случае, со здоровьем.

– Тогда почему я устаю?

– Потому что вы в положении на втором месяце.

Татьяна после этих слов сильно расстроилась. Она уже хотела сказать про аборт, но вспомнила, что этого не советовал Андрей, и промолчала.

– Надеюсь, муж будет рад.

– Да, и особенно наши родители. Но мне институт заканчивать надо.

– Закончите и институт, только не думайте об аборте.

Татьяна с огорченным видом вышла из кабинета. Такой ее и увидел Андрей.

– Говоришь, ничего особенного, а сама такая расстроенная. В чем дело?

– Ни в чем, – сказала Татьяна.

– Не надо меня обманывать, я же вижу, что ты сама не своя.

Его охватил внезапный страх. А вдруг у его жены какое-то серьезное заболевание, и она умрет. Как он останется без нее, без той, которая стала для него самым близким человеком.

Почувствовав его переживания и стыдясь своего вранья, Татьяна подняла на него глаза и полным отчаяния, сдавленным голосом произнесла:

– У меня будет... ребенок.

После этих слов с Андрея спало все напряжение.

– О, Господи... так почему ты мне сразу не сказала? И не у тебя, а у нас!

– Но ведь институт, да и тебе снова заботы...

– Чушь ты, Татьяна, несешь несусветную. Все будет у нас хорошо, и ребенок никак не будет обузой. В крайнем случае, у нас старики есть заботливые. Они с радостью помогут нам. Особенно мама. Она ведь так надеется увидеть внуков.

Тревоги Татьяны были напрасными, не было ни одного из ее родных и даже знакомых, кто бы откровенно ни радовался, что у них появится новорожденный. А сосед Виктора, именитый писатель, любитель молодых женщин и автор ряда эротических повестей, узнав от Виктора о том, что он станет дедом, принес бутылку любимой им настойки «Сосновый бор» и, выпивая, в основном, один стопку за стопкой, назидательно прочел целую лекцию о вымирании русского народа и в связи с этим архипатриотической миссии Татьяны. Галина, уважающая писателя, подкладывала ему закуску, но тот взволнованно отталкивал ее руки и почти кричал:

– Всегда в русских семьях было по десятку детей. И никто не противился Божьей воле! Рожали и возвеличивали Русь. А ныне – миллион с лишком в год уходит на погост. Последствия безумной эмансипации, большевизации, приватизации и прочих инородных идей. У Руси своя судьба.
И русская баба – это не торговка на базаре, не террористка и не депутатка, – это матерь народа, его совесть! Весь смысл жизни – в ее продолжении, одни у власти славятся, другие – книги пишут, а лучше всего рожать новые поколения! Милые мои друзья, выпьем за женщину, дарующую миру и Космосу жизнь!!!

Все смеялись. Все, кроме Галины. И как она ни желала показаться веселой, какую-то потаенную грусть в ее глазах Виктор уловил.

– Чем ты озабочена, Галина? – спросил он, когда вышел сосед.

– А почему ты спросил? У меня все в порядке.

– Может быть, сейчас да, но я же вижу, какие у тебя глаза.

– Я чего-то постоянно боюсь, Виктор. Это началось с тех пор, когда ты был в Афганистане. Потом страх усилился после твоего ранения и потери тобой памяти. Правда, когда ты вернулся ко мне, страх уменьшился, но эта командировка сына меня снова подкосила.

– Может посоветоваться с врачом?

– Уже советовалась. Врач сказал, что это нарастающее беспокойство связано с нервным напряжением.

– Но сейчас ведь все в порядке?

– Я боюсь потерять тебя, Виктор, боюсь потерять сына. Теперь вот и внука, все так шатко, все так хрупко...

Виктор притянул ее к себе и шепнул:

– Понимаю тебя хорошо.  Давай съездим в санаторий или за границу на отдых? Так ведь и свихнуться можно.

Галина давно не видела мужа таким возбужденным и уже жалела о том, что расстроила его своим признанием.

– Куда же мы поедем при таком состоянии Танюши? Перестань волноваться, обещаю, что исправлюсь. Ничего серьезного, вон соседа слушай!

– Эх, если бы мы умных людей слушали, – усмехнулся Виктор, – мы бы давно жили тихо, мирно и богато. Если бы опыта сотый процент прошлых поколений мы бы переняли.

Он пытался отвлечь жену от ее мрачных предчувствий, старался обратить все в легкую иронию.

– Еще в Библии расписаны все моральные принципы, а кто их соблюдает? Или Кодекс строителя коммунизма ты помнишь? Или моральные основы басен Крылова? Романы Достоевского? Ты всегда жила, как напряженная струна, прошу тебя, сдерживайся... Я с тобою, все живы-здоровы, о чем ты страдаешь?

Она ласково ему улыбнулась. Но Виктор уже видел по ее взгляду, что ему надо срочно что-то сделать, иначе болезнь может зайти слишком далеко, и что он тогда будет делать без нее. От одной мысли ему становилось так тяжело, что он едва не плакал.

В эту ночь они долго не могли уснуть, думая каждый о своем. Прислушиваясь к дыханию мужа, Галина знала, что он не спит, и догадывалась, о чем он думает. Не выдержав, она спросила:

– Ты почему не спишь?

– Думаю и не пойму, почему ты упрямишься?

Виктор повернулся так, чтобы посмотреть на нее при свете луны, светящей из окна. Как всегда, Галина была такой же очаровательной.

– Ну и когда ты предлагаешь выезжать? – не выдержав его взгляда, спросила Галина.

– Мне кажется, незачем откладывать. Андрюша приехал. Свадьбу сыграли. Татьяна в положении. Я не вижу никаких препятствий.

– Хорошо, Виктор, – слова Галины звучали мягко. Повернувшись, она взяла его руку и добавила:

– Только не пугай молодых своими домыслами.

Он уткнулся лицом в ее волосы и несколько минут не шевелился. Их лица соприкасались, и вскоре губы слились в поцелуе.

На следующий день Виктор позвонил знакомому врачу-психиатру и сразу же поехал к нему. Он не хотел таскать жену по врачам, так как чего-то и сам боялся. Просто он решил побеседовать сначала один на один с врачом. Во время этой встречи Виктор рассказал, что беспокоит его жену, рассказал и о перенесенных переживаниях. Выслушав, врач посоветовал поездку на море для того, чтобы отвлечь ее от преследовавших мыслей, а по возвращении, если состояние не улучшится, начать лечение. В этот день Виктор приобрел в одной из туристических фирм семейную путевку в Эмираты.

Возглавляя крупное объединение по ремонту и торговле компьютерами, Виктор добился немалых успехов, что позволило ему значительно улучшить их материальное положение. Свою прежнюю квартиру они заменили на пятикомнатную в новом доме и обставили дорогой итальянской мебелью. Неоднократно Виктор поговаривал о том, чтобы Галина оставила работу и отдохнула бы. Была у них и шикарная дача, и иномарка, в которой Галина почему-то боялась ездить. Одним словом, был полный достаток. Волновало Виктора только здоровье жены, которая скрывала от мужа свое состояние и даже пресекала разговоры о своем здоровье.

Вечером, вернувшись домой, Виктор с усталым видом повалился в кресло. День был, как всегда, напряженным. К тому же посещение врача и туристической фирмы заняли немало времени.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он Галину.

– Нормально. Перед твоим приходом звонила Татьяна и сказала, что они сегодня придут к нам.

– Вот и хорошо. Можно сообщить им о том, что мы собираемся в Эмираты.

– Ты что успел уже и договориться?

– Да, осталось дело за малым: сфотографироваться и сдать документы для международных паспортов. Так что завтра и сделаем это.

– А как наши молодые без нас?

Галина уже и представить не могла разлуку с сыном и Татьяной. А узнав, что Татьяна в положении, она постоянно думала о ней, о ее питании, о том, чтобы та не перегружалась занятиями, и о многом другом, что могло плохо отразиться на беременности. Иногда даже Виктор чувствовал досаду, видя проявление ее сильных чувств к Татьяне и Андрею. Однажды и Андрей упрекнул мать в этом, на что Виктор сразу же, как бы оправдывая жену, возразил:

– Она выражает свои чувства не так, как мы, мужчины.

Вскоре пришли и сын с женой. Усадив их за стол, Галина достала из микроволновки манты и, разложив по тарелкам, с любовью смотрела, с каким аппетитом они принялись за еду. В этот же день родители сообщили им, что скоро поедут на отдых и было бы неплохо отправиться вчетвером.

– На следующий год с удовольствием примем ваше предложение. А пока дела не позволяют. Да и Танюше нельзя перерыв в учебе делать, – ответил Андрей.

БУДНИ АРТУРА

Вернувшись в Грозный, Артур узнал, что начался суд над Усатым и его группой, дело которых защищали несколько преуспевающих адвокатов. С учетом изменений показаний обвиняемых и свидетелей процесс проходил трудно. Несколько раз слушание переносилось. Неизвестно куда пропадали свидетели, вместо них на процессе появлялись новые – нужные, так сказать, которые выливали на представителей обвинения ушаты компромата, отчего неловко становилось даже заседателям. Перед каждым заседанием в камеры к арестованным попадали инструкции, что им говорить и как себя вести. Передавались различные продукты питания и даже сотовые телефоны. Одним словом, поддерживалась уверенность в том, что они будут оправданы. Все подзащитные адвокатов были безукоризненно одеты, а в первых рядах на судебных процессах рассаживались родственники и друзья арестованных, которые в нужный момент дружно рыдали и поддерживали выступления «нужных» свидетелей.

Усатый на этом процессе не присутствовал, хотя через своих людей дирижировал им. Его друзья смогли «убедить» главного свидетеля Беркимбаева изменить свои показания, и во время следствия тот клятвенно убеждал, что он ошибся. Подтверждая то, что у него действительно какой-то милицейский чиновник требовал три миллиона долларов за оказание ему поддержки, тем не менее Беркимбаев твердил, что он ошибся при опознании и сейчас, внимательно рассмотрев Усатого, приносит свои извинения.

Особенно активизировал свою защиту Усатый после убийства арестованного Гугиновского, давшего признательные показания. Узнав об убийстве Гугиновского, начальник отдела кадров Васильченко и его подельник Кудашкин тоже изменили показания и заявили, что они оговорили полковника Усатого, надеясь, что это поможет им самим уйти от ответственности.

В результате уголовное дело Усатого было прекращено за недоказанностью.

Но дело «оборотней» суд продолжал рассматривать, несмотря на чинимые препятствия. В суде приобщались к материалам дела характеристики с места работы, которые были такими, что впору представлять обвиняемых к наградам.

Однажды даже один из свидетелей заявил на суде, что он вместе с Васильченко ремонтировал у него в квартире электропроводку, и тот не мог участвовать в одном из эпизодов. Но когда судья попросил его рассказать о расположении комнат, тот, замявшись, начал говорить то, что никак не соответствовало протоколу обыска в квартире Васильченко.

В конечном итоге и Васильченко, и Кудашкин получили смешные меры наказания. До вынесения приговора Усатый помог им через врачей получить вторые группы инвалидности, и суд, признав их виновными, назначил наказание в виде лишения свободы сроком на пять лет каждому с отбыванием в исправительной колонии общего режима. Однако, принимая во внимание, что ими были представлены справки медико-социальной экспертизы о наличии у них инвалидности второй группы, полученной ими в период прохождения службы, то в соответствии с Постановлением Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации «Об объявлении амнистии в связи с 55-летием Победы в Великой Отечественной войне 1941–1945 годов» от назначенного наказания они оба были освобождены.

После вынесения приговора Васильченко и Кудашкин были уволены из милиции, а полковник Усатый освобожден от занимаемой должности и отозван в распоряжение УВД города Грозного. Опротестовывать этот приговор и проводить дополнительное расследование никто не собирался, в том числе, и служба собственной безопасности МВД. И это еще более убедило людей, что ворон ворону глаз не выклюет. Коррупция, взятки, блат начали расцветать, пока не началась борьба с «оборотнями» в погонах. Однако сложившееся недоверие уже было трудно преодолеть. Обо всем этом не раз задумывался Артур. Он понимал, что начинать надо с изменений в системе, а не с личностей. Но что он мог сделать? Даже своего Кудашкина не мог ни выдвинуть, ни наказать. Особенно его возмущала смена бандитского рэкета ментовским крышеванием. Даже Президент России назвал вмешательство сотрудников милиции в бизнес новой извращенной формой коррупции. Но сколько правильных и красивых слов мы слышали? Кому-то явно было выгодно крышевание, что, по сути, явилось обычным вымогательством. Иногда это называлось спонсорством. Но честно признаться, из-за вдруг обрушивавшейся бедности просто иногда приходится чиновникам идти собирать деньги то на ремонт помещения, то на строительство полигона для стрельб, то на приобретение техники, а то и для разных юбилеев и праздников. И нет никого, кто бы точно учитывал поток денег – пошли они на пользу обществу или в карман чиновника. Как разрешить эту ситуацию? Артур сколько ни размышлял, не находил ответа. И это его очень волновало, ибо «отсвет» коррупции падал и на него, а он никогда не шел против своей совести.

В эти дни председатель Грозненского суда Игонин в своем почтовом ящике обнаружил письмо. Серый неряшливый конверт ему сразу не понравился. Сунув конверт в карман, он торопливо дошел до здания суда, в своем кабинете положил на стол конверт. Осмотрев и ощупав его, он не обнаружил проволочки детонатора, облегченно вздохнул, поскольку понял, что заряда пластиковой взрывчатки внутри нет. Осторожно надрезав ножницами край конверта, председатель суда вытащил оттуда листок, на котором было написано: «Не спеши на тот свет и делай так, чтобы помощники Алекса были на свободе. Они не при делах. Получишь пару лимонов. Ослушаешься или пойдешь к ментам – будет очень плохо и тебе и твоей семье».

Дрожащими пальцами Игонин отбросил листок. Он уже представлял, что могут сделать с его женой и детьми эти звери, так как знал не понаслышке о всевластии криминальных структур. Потому письмо ему не казалось розыгрышем или глупой шуткой.

Игонин потянулся к телефону, чтобы позвонить прокурору, но рука так и повисла в воздухе. Он хорошо знал по ранее рассмотренным делам, что ни прокурор, ни управление ФСБ не смогут его защитить. Тогда, значит, надо идти на сговор с наркомафией. Но он не сможет этого сделать.

Напряженно ища выхода, Игонин вспомнил начальника райотдела Виноградова, о котором немало был наслышан и решил посоветоваться с ним. Позвонив ему по телефону, Игонин попросил его срочно приехать к нему, и, когда тот вошел, молча подал ему полученное письмо.

– Может быть усиленную охрану выделить вам? – спросил Артур, прочитав записку.

– А что это даст? Жена с детьми в другом городе, и ее там достанут быстрее. Разве помогла выставленная охрана тем, кому были такие предупреждения? – вяло возразил Игонин.

– Судя по записке, они ждут результата суда. Кстати, сколько до суда времени?

– Вчера только из управления по контролю за оборотом наркотиков передали дело. И уже эта угроза.

– Оперативно, – согласился Артур и спросил:

– Дату рассмотрения не назначили?

– Нет, но судье для рассмотрения дело передано.

– Тогда не спешите с рассмотрением, – посоветовал Артур. Он уже прокручивал план работы с этим письмом и понял, что по поводу Алекса решение кем-то уже принято и мешать этому не следует. Более того, он не исключал, что во время операции «Петля» можно выйти и на автора письма.

В этот день Игонин, сказавшись больным, ушел из здания суда раньше обычного, так как не мог спокойно работать. Да и Виноградов посоветовал менять время ухода с работы и прихода. Для подстраховки Артур выделил одного из оперов, который, незаметно сопровождая Игонина, вел наблюдение.

Около своего дома Игонин увидел сидящего на скамейке человека, который, улыбаясь, нагло проговорил:

– Привет, дядя, от друзей Алекса.

Игонин, ускорив шаги, несколько раз оглянулся и, увидев, как к сидящему подошел какой-то мужчина, быстро нырнул в свой подъезд.

«Уже и второй подключился. Что же делать? Ведь они действительно могут убить», – подумал Игонин, поднимаясь по лестнице.

В квартире он набрал номер телефона Виноградова и рассказал ему об увиденном.

– Не волнуйтесь, пожалуйста, – успокоил его Артур. – До вынесения приговора они ничего вам не сделают.

Из услышанного он понял, что его оперативник, возможно, засек того, кто угрожал, и уже не сомневался, что это кто-то из дружков задержанных при получении Алексом товара. Если бы вопрос шел о самом Алексе, то такой грубой работы бы не было. Тогда бы в ход пошли большие деньги и большие люди. Видимо, Алекс уже списан.

На следующий день председатель суда на работу поехал на машине, так как очень боялся встречи со вчерашними людьми. В приемной его уже ожидал Виноградов.

– А я к вам по одному из уголовных дел приехал посоветоваться, – поздоровавшись, проговорил он, вошел и тут увидел, как внимательно прислушивается к разговору его технический секретарь.

– Заходите, Артур Александрович, – ответил тот.

Прикрыв плотнее дверь, он сразу же спросил:

– Что-то новое?

– Нет.  Мне надо дело Алекса посмотреть.  И, если можно, я у вас в кабинете полистаю. Это займет не более получаса. Только пусть судья сам зайдет с делом.

Разместившись в конце длинного стола, Виноградов перелистывал дело, он искал показания Юркова и Удара. Напротив сидела женщина-судья, которой было поручено готовить дело к рассмотрению. Было заметно, что она очень нервничает.

– Что-то не нравится вам в этом деле? – спросил Артур. – Какие-то сложности?

– Все уголовные дела непростые, – уклончиво ответила та.

– Но здесь-то, по-моему, следствие поработало неплохо .

– А почему женщину, у которой изъяли тридцать тысяч долларов, не задержали? И даже неизвестно, где она сегодня. Ведь это ослабляет обвинение главного фигуранта.

– Я могу это пояснить, так как участвовал в задержании. Группа была задержана с помощью людей из группы Алекса.

–  Это я сразу поняла, но по Светлане Виноградовой будут вопросы, – продолжала настаивать судья.

– Почему?

– Тот же Алекс может изменить показания и из главного фигуранта перейти в ее любовника, который сопровождал ее, не подозревая о сделке с героином.

– Я думаю, эти опасения отпадут сами по себе, – уклончиво ответил Виноградов, выписывая из показаний Юркова и Удара интересующие сведения, прежде всего, адреса их жительства, фамилии их дружков.

Утром в его кабинет вошел Максимчук с опером и доложил, что парня, который передавал привет от Алекса председателю суда, они установили и что этот парень является дружком Олега Удара.

– Вот и хорошо, – довольно проговорил Артур, – но наблюдение пока не снимать.

– А может быть, задержать? – спросил Максимчук.

– К чему спешка? Поводим, поглядим, да и по Алексу еще много может всплыть неожиданностей.

Говоря так, Артур еще не знал, что приговор Алексу уже вынесен. Он не исключал такого, хотя и не верил в оперативность противника. Но во время очередной прогулки острая заточка убийцы пронзила легкое Алекса. Разлившаяся кровь мешала дышать, пузырилась на губах. Привалившись к стене, он еще дышал. Подбежавший опер понял, что удар смертельный, и на просьбу дать воды проговорил:

– Я не доктор, но знаю, что пить вам нельзя, дышите спокойнее, вызван дежурный врач, он вам поможет.

Сидя у стены, Алекс почти не чувствовал боль, лишь в груди жгло, да скапливалась кровь во рту. Перед глазами возникали воспоминания о его задержании и всплыло лицо Игната Шустряка, но он уже не знал, кого больше ненавидит: его или своего непосредственного шефа – Виктора Петровича Зорина. Конечно, все эти дни он упрекал себя за то, что проморгал Шустряка, но тот не убивал его. Получив на словах предупреждение своего шефа, он не думал, что тот расправится с ним так быстро, и, оказывается, ошибся. Мысли начали путаться, когда появился дежурный врач. Он мокрым полотенцем осторожно вытер его лицо и доброжелательно заговорил:

– Не волнуйтесь, сейчас приедет скорая помощь, и вас спасут. Кто вас ударил?

Но Александр Сергеевич, по кличке Алекс, молчал. Он понимал, что за провалы надо платить и что такие проколы наркомафия не прощает. Однако умирать он не хотел. Он очень хотел видеть сейчас рядом Светлану, которую успел за короткое время полюбить и даже думал увезти ее за границу, чтобы когда-нибудь соединить с ней жизнь.

От этих воспоминаний или от чего-то другого Алексу стало совсем плохо. Перед глазами поплыли какие-то белые шары, за которыми он не видел ни врача, ни опера, ни других, оказавшихся рядом с ним людей. В горле у него булькнуло, на губах вздулся розовый пузырь, и голова с застывшей на виске жилкой бессильно упала...

На следующий день в Грозном началась широкомасштабная операция «Петля». Начало операции было строго секретным, готовили ее тщательно, но неожиданное ее начало многих удивило и застало врасплох.

С утра Максимчук с двумя операми подъехал к дому, в котором жил дружок Олега Удара, передававший привет председателю суда. Когда Максимчук вошел в комнату, то увидел сидящих за столом изрядно подпитых троих парней.

– Проверка документов, прошу паспорта, – проговорил Максимчук.

– А на каком основании? – крикнул один из них.

— Ты кто такой? – спросил другой, видавший виды парень с татуировкой на руках и груди.

Выхватив пистолет, Максимчук резко приказал:

– Документы на стол! А кто я такой, тебе Чалый скажет!

Однако татуированный парень, нырнув под руку Максимчука, рванулся на выход, но ударом стоящего в дверях оперативника был опрокинут на пол. Второй оперативник вбежал в комнату, сидящие за столом вскочили, выхватили оружие, но он с силой ударил стволом в лицо ближайшего из них, отчего тот тоже оказался на полу. Третий все-таки смог выскочить из комнаты, пока на лежащих надевали наручники.

– Стоять! – крикнул Максимчук и ринулся за ним.

Они выбежали на улицу. Скользкая дорога затрудняла бег. Но Максимчук мчался изо всех сил. Конечно, он мог его сейчас пристрелить, но этот третий его почему-то заинтересовал. То ли он его уже видел ранее, то ли по имеющимся в отделе уголовного розыска фотографиям напоминал кого-то из находящихся в розыске.

Догнав, Максимчук рукояткой пистолета стукнул беглеца по голове, обезоружил и повел в комнату, из которой тот пытался сбежать. Оба задержанных сидели у стены на табуретах, а на столе лежали автомат Калашникова и два пистолета ТТ.

– Ты что же, Чалый, такой негостеприимный стал? – спросил он – Или не совсем такой? Кстати, что у тебя эти вооруженные люди делали здесь? Ты же вор, а связался с ними. Нехорошо.

Во время этого разговора задержанный им на улице с ненавистью смотрел на Максимчука и неожиданно проговорил:

– Отдай, Чалый, ему дипломат, гроши не стоят дружбы.

– А мы и так изымем, – невозмутимо возразил Максимчук.

– Выслужиться хочешь? Так что ли? Бери, пока даем. Хочешь – себе, хочешь – дели, там два «лимона», если мало, еще привезем, только не мешай нам!

– А если помешаю, что будет? – с интересом рассматривая его, спросил Василий.

– Плохо тебе будет, начальник. Очень плохо, мои друзья обид не прощают и очень не любят, когда кто-то мешает. Возьми у меня во внутреннем кармане бумагу и почитай.

Максимчук извлек конверт, вынул из него два листа бумаги, прочитал угрозы в адрес Артура Виноградова и многих оперативников. Угрозы были зловещими и касались их родственников. Сунув бумаги в карман, он лениво спросил:

– Разрешение на оружие есть?

– Конечно, есть. Ты же ничего не проверил, а в наручники уже заковал. Жаловаться буду на тебя.

– Обыщите его, – невозмутимо приказал Максимчук одному из оперативников. Вскоре на столе рядом с оружием оказалось удостоверение сотрудника милиции и разрешение на ношение пистолета Макарова, который был изъят при задержании.

– Видишь, кто подписал? Видишь? – напористо спрашивал тот.

– Разберемся. Составляйте протокол.

Видя, что на Максимчука ничего не действует, задержанный пытался головой ударить его. Но Максимчук, уклонившись от удара, сбил его с ног. Вскочив, тот вновь кинулся на Максимчука и снова от сильных ударов оказался на полу.

Присев на корточки рядом с лежащим, Максимчук спокойно объяснил, что он сам может превратить в ад их жизнь или просто пристрелить сейчас при оказании сопротивления.

При обыске были изъяты радиостанция и дипломат с двумя миллионами рублей. Уже при выходе Максимчук неожиданно заметил:

– Пока Чалого отдельно поместите. Но потом обязательно всех в общую камеру. Пусть сами с собой поразбираются.

– Зачем ты так, начальник? – визгливо воскликнул Чалый.   —  Я  знаю,   что  ты  мастер   лбами сталкивать   и натравливать нас друг на друга. Но здесь у тебя этот номер не пройдет!

– Разберемся, – усмехнулся Максимчук.

Доставив всех задержанных в райотдел, Максимчук сразу передал эксперту удостоверение сотрудника милиции и разрешение на хранение и ношение оружия, которые оказались профессионально подделанными. В этот же день с Чалым беседовал и Виноградов. Поговорив о последнем сроке Чалого, он неожиданно спросил:

– Олега давно видел?

– А при чем тут Олег? Он к сегодняшнему никаким боком.

– Не знаю, не знаю.

– Как взяли его, с тех пор и не видел, – отводя в сторону глаза, ответил Чалый.

– А эти, которых сегодня у тебя задержали, в розыске. Укрывал их?

– Ну и что из этого. Зашли ко мне вчера вечером и попросились переночевать.

– И всех подряд к себе пускаешь?

– Не привязывай их ко мне, начальник.

– А это следователю расскажешь. Меня интересует другое. Они тоже имеют дела с Олегом?

– Не знаю.

– Тогда напиши на мое имя объяснение об автомате, обнаруженном у тебя в комнате.

– Это не мой автомат.

– Так и пиши. Откуда он и как оказался в комнате. Кстати, твои пальчики на нем тоже есть.

– Ну и что? Положил я его в шкаф и все дела.

– Вот об этом и пиши.

Нехотя и напряженно обдумывая каждое слово, Чалый написал объяснение и передал его Виноградову. Прочитав, Виноградов позвонил по телефону и, когда в кабинет вошел Максимчук, коротко произнес:

– Возьми, прочитай.

Понимая, что это сделано для проведения графической экспертизы письма председателю суда, тот вышел, а когда вернулся через несколько минут, кивнул головой.

– Значит, говоришь, С Ударом давно не встречались? А зачем тогда писал письмо председателю суда?

– Какое письмо? – вздрогнув, спросил Чалый.

– Вот это, – подавая ксерокопию письма, ответил Виноградов.

Увидев свою записку, Чалый растерялся и несколько минут молчал. Понимавший его состояние Виноградов тихо добавил:

– Записка написана твоей рукой.  Тут ты не открутишься.

– Ничего я говорить не буду. Отправляйте в камеру, я устал.

Из оперативной информации Виноградов знал, что угроза исходила от одного Чалого и что опасаться за жизнь председателя суда не надо. Тем более, что Алекс был ликвидирован в следственном изоляторе, а оставшаяся мелкота наркомафии была не нужна.

В эти дни операция «Петля» продолжалась и навела немало шороху в криминальном мире. Правда, в ходе операции погибли два оперативника из городского управления, но тем не менее многие из преступных групп залегли на дно. Список сотрудников, подлежащих расправе, который Максимчук изъял у задержанного в комнате Чалого, был размножен и передан в ФСБ и спецназ. Имелись копии этого списка и у начальников райотделов. Всех внесенных в этот список сразу взяли под надежную физическую защиту, однако Артур понимал, что стопроцентную их защиту обеспечить невозможно.

Артур снова перечитал письмо с угрозами. Оно было напечатано на старой машинке, у которой многие буквы были заменены и помогли бы определить автора при ее обнаружении.

Вечером Артур в сопровождении оперативников возвращался на своей «Волге» домой. Сел он на этот раз на заднее сиденье, за шофером. Чуть приотстав, за его машиной следовал УАЗ с оперативниками, вооруженными короткоствольными автоматами. Улицы города уже погружались в ночную темноту и были забиты потоками машин, которые почти на каждом перекрестке останавливались для проверок. Казалось, операция «Петля» дала положительные результаты, и оснований для опасений не было, но дурные предчувствия не давали Артуру расслабиться. За время нахождения в Грозном он научился понимать эту обманчивую тишину, знал ее непредсказуемость и взрывоопасность. Действительно, из узкого переулка неожиданно выехал мотоциклист, и водитель, чтобы не допустить столкновения с ним, резко свернул влево, но, несмотря на визг тормозов, «Волга» ударилась о металлическую изгородь. Вскрикнув, водитель повалился на руль, а сидевший рядом с ним сотрудник головой ударился о ветровое стекло и обмяк. Неожиданно вынырнувший из этого переулка грузовик сразу повернул в сторону «Волги» и своим бампером протаранил «Волгу», развернув ее в противоположную сторону. Однако Артур, увидев грузовик, успел упасть между сиденьями, так что удар грузовика его не коснулся. Артур выхватил пистолет и, подняв голову, краем глаза увидел, как из грузовика выскочили два человека, один из которых уже подбегал к «Волге». Опережая, Артур выпустил по нему несколько пуль и, когда тот упал, увидел, что из остановившегося УАЗа оперативники автоматными очередями уложили второго. Как позднее оказалось, это был водитель грузовика. Тем временем раненный Артуром боевик снова поднял руку с длинным черным пистолетом. Однако подбежавший оперативник успел ударом ноги выбить пистолет.

– Как вы, Артур Александрович? – спросил второй опер, открывая дверцу.

– Вроде, обошлось. Не знаю, что с ребятами. Все так быстро произошло.

– У меня тоже, вроде, ничего не сломано, – ответил пришедший в себя водитель, – только грудная клетка сильно болит.

– Скорую вызывайте!   Сержант не приходит пока в себя, – приказал Артур и,   пощупав  пульс,  добавил:

– Главное – жив.

Подняв раненого боевика, оперативники понесли его к изгороди, положили на землю и обыскали. Кроме выбитого пистолета другого оружия у него не было. Зато обнаружилась фотография Виноградова, на обороте которой был написан цвет и номер «Волги», на которой Артур ездил. Передав Виноградову его фотографию, один из оперативников злобно процедил:

– Значит, не простое дорожно-транспортное.

– А ты что, сомневался? – ответил второй. – Артур Александрович, отвернитесь, я не могу этого суку оставлять в живых.

– Отставить! – по-военному скомандовал Артур. – Он нужен живым для допроса.

Вечером, вернувшись домой, Артур сразу же позвонил Ирине.

– У тебя сегодня неприятностей не было? – спросила та.

– А почему ты об этом спрашиваешь?

– Какое-то состояние у меня было странное.  Словно беду я ожидала.

– Вот уж напрасно. Целый день занятия с личным составом проводил, а сейчас сижу детектив читаю.

– Ладно, по голосу чувствую, что обманываешь.

– А как у тебя дела?

– Привожу в порядок квартиру. Чтобы меньше было у тебя забот, когда переведешься сюда.

– А Марина как?

– Ждет тебя. На днях Вера со Степкой приезжали. Обрадовались встрече.  Он ей привез игрушечного пушистого пуделя. Так она с ним ни на минуту не расстается. Артурчик, я по тебе тоже соскучилась и очень жду тебя.

– Скоро, скоро будем вместе.

Положив трубку, Артур во всех подробностях вспомнил их последнюю встречу. Из Москвы он сразу же улетел в Грозный и не смог заехать в Южноуральск, хотя и очень хотел. С Ириной они не встречались уже около месяца, и это очень беспокоило его. В последний приезд он успел с Ириной оформить документы на квартиру. Но для ремонта у него не хватало времени. Тогда они только спланировали, в какой комнате какой будет ремонт и что разместится в них. Правда, Виктор обещал помочь с ремонтом и приобретением мебели, но Артур очень хотел сделать это сам. Уезжая из Южноуральска, он сильно переживал, и Ирина обняла его и проговорила:

– Все будет в порядке. Обещаю тебе, все будет сделано так, как мы спланировали. Успех приходит к тем, кто мыслит категориями успеха. А у нас ведь нет других мыслей. Или есть?

– Конечно, нет. Но я бы хотел сам поучаствовать в этом, – Артур смотрел на Ирину печально и растерянно.

– Не переживай.

После этого категоричного «не переживай» он уткнулся лицом в ее волосы и почувствовал, что волна нежности заливает его. Тогда он особенно остро осознал, как любит ее, и ему до боли захотелось помогать ей во всем, сделать ее счастливой и стереть из памяти все прошлые переживания.

Оторвавшись от нее, Артур взглянул ей в глаза и почти шепотом произнес:

– Господи, как я люблю тебя, Ирина!

Произнеся это, Артур поцеловал ее. Сила страсти потрясла тогда его до такой степени, что он готов был остаться с ней и никуда не уезжать.

– И я тебя тоже люблю. Но не надо так переживать, – проговорила она внезапно охрипшим голосом. – Осталось ведь совсем немного, и мы будем всегда вместе. Только побереги себя там. Очень прошу. Побереги для меня и Маришки.

– Постараюсь. Я обязательно постараюсь. Но и ты с ремонтом не надрывайся. Не успеешь, сделаем, когда приеду.

Вспоминая все это, Артур как наяву видел сейчас Ирину. Он уже убедился в том, что она любит его и восхищается всем, что он делает. Он видел ее преданность, которой не было у первой жены. Да и Галина после возвращения Виктора сразу же забыла Артура как мужа, хотя и сохранила к нему уважение. В отличие от всех их сейчас Артур впервые почувствовал настоящую преданность Ирины. Уезжая тогда из Южноуральска, он видел в ее глазах отчаянную мольбу и просьбы, чтобы был осторожнее там.


– Я понимаю, что если со мной случится то, о чем ты думаешь, то это причинит тебе ужасную боль и страдания. Поэтому обещаю тебе всегда помнить об этом. Тем более, должок за нами.

– Какой?

– Маринке скучно одной.

– Господи! А я уж думаю, что за должок. Мы его, Артурчик, обязательно отдадим, когда ты вернешься оттуда, да и я к этому времени окончательно поправлюсь.

Артур вдруг представил, какой сегодня подвергся опасности, и снова дал обещание себе быть осторожным и внимательным. «Одинокому легче жить, хотя и тоскливо, а когда за кого-то отвечаешь, то поневоле необходимо осторожничать», – думал он.

ПОБЕГ

Камера следственного изолятора, куда доставили Мироныча,  была переполнена.  Невыносимый густой  «аромат» от развешанных на просушку носков, от параши и карболки резко ударил ему в нос. Мироныч уже отвык от таких мест, однако, войдя в общую камеру, развязной походкой направился к затянутому проволочной сеткой окну. На мгновение арестанты изучающе повернули головы, но то ли ощущение уверенности и силы, исходящее от Мироныча, то ли видневшиеся наколки на его теле погасили их внимание.

Подойдя к окну, Мироныч сел на свободную койку, и сразу же к нему подошел высокий, раздетый до пояса парень. Скривив губы и по-блатному растягивая слова, он произнес:

– Места здесь, мужик, заняты.

– Кто смотрящий? – спросил Мироныч, рассматривая в упор парня, не спеша снял рубашкуи бросил ее на кровать.

Трехкупольный храм на груди говорил о его трех судимостях. На животе красовался воровской крест с распятой голой женщиной – знак служения воровской идее. На правом предплечье кинжал с обвитой змеей сообщал, что этот человек судим за разбой и бандитизм, а наколотые чуть ниже разорванные цепи говорили о его стремлении к свободе. Исколота была и левая рука, и даже спина. Наколки означали, что их владелец агрессивен и никого не боится.

– Я, кажется, спросил, кто смотрящий? – спокойно, как бы равнодушно повторил свой вопрос Мироныч.

Возникло секундное замешательство. Подошедший парень понял, что новичок так себя не ведет, а этот поступал, как привыкший командовать авторитет.

– За хатой я смотрю, и, как видишь, у нас все в порядке. А зовут меня Сутулый, – после заминки ответил парень.

– Тогда меня называй Миронычем. Из Южноуральска кто есть?

– Извини, Мироныч, что сразу не признал. Слышал о тебе много. Я же из  Самары.

– Дорога протоптана?

– Да, малявку можем организовать хоть сейчас. А тебя давно не видно было в Южноуральске.  После дела с двумя ментами о тебе ни слуху ни духу, – и, увидев предостерегающий взгляд, поспешно добавил:

– Молчу, молчу. Готовлюсь на этап. Шепнул один опер, что, вроде, срок мотать буду на твоей родине.

– Как опера себя здесь ведут? Наседок много?

– Введу в курс. Давай сначала пожуем, – и, повернув голову, крикнул:

– Мордвин, ужин.

Вскоре на листах чистой бумаги был разложен хлеб, сало, шпроты и даже банка сгущенного молока. Мироныч понимал, что это было не просто угощением, но и его проверка.

Когда еда была съедена, Сутулый сразу же предложил:

– Кому малявку запустить? Сейчас как раз есть такая возможность.

– В Звенигород, надо бабе одной срочно передать, а уж она доведет содержание до хозяина.

В этот же день записка была доставлена любовнице Палыча, а на следующий день контролер на словах передал Сутулому, на кого работает Мироныч, и предупредил смотрящего о создании для него нормальных условий.

Вечером Мироныч встретился в комнате опера с человеком от Палыча, который и сообщил ему, что Алекс со своей группой задержан, что Палыча застрелили при неизвестных обстоятельствах и что Шустряк является наркополицейским, спалившим группу Алекса.

Все это настолько ошеломило Мироныча, что он долго не мог уснуть. Вспоминая услышанное, он понимал, что по налету на инкассаторов банка ему не отмазаться. Шустрик обязательно сообщил о его роли. Да и задержанные шофер «Волги» и хозяйка квартиры наверняка раскололись. Поэтому по инкассаторам он решил идти в признанку, чтобы  уйти от соучастия в убийстве Черноусова и опера.

Вскоре из Грозного прибыл следователь, который допрашивал его только по банку. А на вопрос, почему его не вывозят в Грозный на место преступления, следователь пожал плечами. Но Мироныч чувствовал, что главное, видимо, не по банку, а по работникам милиции, которых тогда они ловко убрали. Однако он считал, что дружки Технаря не должны идти в признанку, тем более Кругляк позднее был убит. «А раз так, то признаваться нельзя», – размышлял он.

Ночная прохлада просачивалась сквозь разбитый уголок окна и наполняла камеру кислородом, к которому тянулось не менее сорока человек. Чем дальше от окна, тем сильнее была камерная вонь, отчего многие спускались с верхних ярусов и пытались пристроиться ближе к окну. Однако Мироныч не обращал на них внимания. Перед его глазами стояли Шустряк и начальник Грозненского райотдела Артур Виноградов, которого он неоднократно предлагал убрать. Сейчас он от злости готов был разорвать их обоих в клочья. Иногда у него возникало подозрение и по Григорию Соловьеву, потому что он помнил, как тот защищал своего афганского дружка, но злости у Мироныча на него почему-то не было.

Мироныч поворачивался со спины на бок, подкладывал руку под голову, потом переворачивался на другой бок и снова на спину, но сон не приходил. Сквозь плотно закрытые глаза и заткнутые пальцами уши просачивалась камерная реальность. Она проникала в мозг и душу. Мироныч пытался противиться. Но у него ничего не получалось. Желание вырваться отсюда и отомстить Артуру было настолько велико, что ни о чем другом он думать не мог.

Через несколько дней Мироныча и Сутулого вывели из камеры и объявили, что их отправляют этапом, но куда не сообщили. Громким голосом старший конвоя предупредил, что они поступают в распоряжение конвоя и требования конвоиров должны выполняться беспрекословно, иначе оружие будет применяться без предупреждения.

Переглянувшись с Сутулым, Мироныч понял, что вырваться на свободу здесь невозможно. Злобные, натасканные на арестантов собаки и тренированные стрелять по людям автоматчики эту мечту исключали полностью.

Вскоре началась посадка в поданный зарешеченный вагон, и застучали по стыкам рельс колеса набирающего скорость поезда...

В Южноуралъск они прибыли ночью. На выход отрядили шесть человек. Два высоких прапорщика встречали каждого выходившего «профилактическим» ударом резиновой палки и направляли к стоящему рядом автозаку через коридор конвоя. Получил удар и Мироныч. У двери автозака конвоиры привычно забросили его внутрь. Когда все шестеро оказались в автозаке, машина медленно начала отъезжать от вагона. Внутри было темно, но Мироныч нашел маленькую дырку от гвоздя в обшивке автозака и прильнул к ней. Вскоре он разобрался, что вывозят их на объездную дорогу. «Значит, видимо, сначала в следственный изолятор», – подумал он, прикидывая, кто из знакомых может там находиться.

Неожиданно при повороте на мост у автозака раздался скрежет лопнувшего железа, затем последовал сильный удар машины о бетонную опору. Автозак медленно накренился и, перевернувшись, пополз под откос. Из кабины сразу же выпрыгнул начальник караула и был раздавлен металлическим кузовом. Через несколько секунд кувыркающийся автозак врезался в стоящие на берегу деревья, которые, погасив инерцию, остановили его.

В наступившей тишине послышалось бульканье выливающегося бензина и чьи-то негромкие стоны.

Поняв ситуацию, Мироныч истошно закричал:

– Откройте скорее, а то сгорим!

Водитель автозака, держась за голову, медленно выбрался из кабины и начал искать начальника караула. А из автозака все громче слышались крики о помощи. Наконец, водитель увидел своего командира с раздавленной головой и услышал голос внутреннего конвоира, требовавшего быстрее открыть дверь.

– Щас, ребята, щас, – суетливо зазвенел он ключами. – Вы-то целы?

– Петра сильно зашибло, его в больницу надо.

– А с ними что делать? – пытаясь открыть дверь, допытывался водитель.

– Пусть сидят. Наше дело их охранять.

– А если сгорят?

– Ну и хрен с ними.

– Но мы Петра тогда не спасем. Открой их, пусть помогут.

Нарушая инструкции, водитель открыл первый отсек, затем еще два и, когда подал команду выходить, почувствовал, как чьи-то костлявые руки с силой вцепились в его горло, перекрыв доступ воздуха в легкие. Обшарив обмякшее тело, Мироныч забрал пистолет и ключи и быстро открыл замки остальных отсеков.

Словно очнувшись от спячки, из темных отсеков начали вылезать арестанты.

– Всех не выпускай, – еще раз предупредил сержант конвоя.

– Понятно, – отозвался незнакомый голос.

Присмотревшись, сержант увидел одного из зеков, который наводил на него пистолет. В следующую секунду раздался выстрел, разнесший вдребезги лобную кость сержанта. Добив остальных конвоиров и забрав оружие, арестованные подожгли автозак.

– Ну что, рвем когти?! – спросил Мироныч. – Город вон в той стороне. Уходить надо по одному или по двое.

– Я с тобой, Мироныч, – тихо проговорил Сутулый.

– Добро.

Перейдя мост и повернув в противоположную от города сторону, Мироныч быстро зашагал к одному из пригородных сел, в котором жил его дружок. Продираясь сквозь кустарник, он лихорадочно думал, что ему делать дальше, так как понимал, что этот побег с нападением на конвой поставит на уши всю милицию и что живыми их брать не будут. Он уже жалел, что взял с собой Сутулого. Одному легче раствориться. Сейчас ему хотелось быстрее узнать о провалах в Грозном и Южноуральске, жестоко отомстить и успеть уйти к боевикам.

Начинало светать. На шоссе, тянувшемся параллельно с рекой, потоками шли машины. И Мироныч не решился заходить в село. Словно догадываясь о том, его напарник тихо проговорил:

– Может быть, рванем до железки? Здесь быстро заметут.

Ничего не ответив, Мироныч начал осматривать кустарники, чтобы выбрать место и отсидеться до темноты. Наконец, такое место он нашел. Видимо, кто-то расчищал его под огород или под застройку, оставив кучу веток.

– Пошли туда, – показал рукой Мироныч. – Пока солнце не взошло, надо место подготовить. До вечера отлежимся.

– А жрать?

– Потерпишь.

Место, где они залегли, было в семи километрах от города. Наблюдая из-под кустов за шоссе, они видели патрульные машины, а к полудню недалеко, у соседней рощи, высадились солдаты и пошли прочесывать лесок...

– А ты, Мироныч, выбрал правильную берлогу. Никто и не догадается,  что мы спрятались на открытом почти месте, – проговорил Сутулый.

Однако Мироныч чувствовал, что отношения между ними становились более напряженными. Его начинала раздражать болтливость Сутулого.

– Значит, ночью будем уходить? – спросил он.

– Да, надо к своим подаваться.

– Пожалуй, ты прав.

– А ты сам-то как думаешь?

– Сегодня решу. – уклончиво ответил Мироныч.

С наступлением темноты они оба вошли в село. Открыв калитку, Мироныч первым подошел к небольшому домику и осторожно заглянул в окно. За столом сидел незнакомый ему человек, но пока Мироныч раздумывал, калитка открылась, и он увидел идущего дружка.

– Мироныч, ты? – удивленно спросил тот. – Это вы наделали шороха ночью?

– Об этом потом. Что там за человек у тебя?

– Братан.

– Вынеси пожрать на двоих. Я с напарником, отправлю его, а с тобой мы кое о чем побазарим.

Передав хлеб с салом Сутулому, Мироныч пожал ему руку и коротко бросил:

– Ну, бывай.

Распрощавшись с Сутулым, он вошел с дружком в сарай и неторопливо стал есть.

– Воды принести?

– Пока не надо. Лучше скажи, где мне переждать эту шумиху? Да и одежонку надо бы сменить.

– Это мы организуем. Есть у меня одно место надежное. Можно к утру добраться.

– А не нарвемся?

– Нет, там, где мы пойдем, никого нет.

– А что за место?

– Брошенные казармы военных. А рядом с ними моя тетка живет. За бабки на все пойдет.

Вскоре они прокрались вдоль пустынной улицы, вдоль словно умерших домишек. Потом шли по полям и к утру, наконец, пришли на место. Заспанная тетка хмуро поздоровалась с племянником и, покосившись на Мироныча, произнесла:

– Снова понадобилась? Бабки у него есть?

– Не обидим, – миролюбиво улыбнулся Мироныч. – Мы же теперь живем в рыночной экономике!

– Шибко грамотный. Отдыхать где будешь? На сеновале или в горнице?

– Где надежнее, там и устраивай, – ответил Мироныч и, повернувшись к другу, добавил:

– Сегодня к Седому смотайся. Мне надо с ним ночью встретиться. Бабки пусть захватит и мобильник.

– Это я мигом. Главное – до своей хаты добраться, а там у меня мотоцикл.

– Вот и действуй, только аккуратнее, потому что менты сейчас поднимут адреса всех моих друганов.

– Что ж я не понимаю, что ли? – обиделся тот.

– Мне как тебя называть-то? – спросила неожиданно хозяйка.

– Называй пришельцем. Пришелец я, – засмеялся впервые за последние дни Мироныч. – Инопланетяне нынче в моде.

На следующую ночь Мироныч встретился с Седым. Выпив и закусив, они сразу же перешли к деловому разговору.

– Что там произошло у вас, Юра? Мы ничего не можем понять. Все наладили здесь и вдруг узнаем, что многих арестовали.

– Расслабились немного, но главное – наш бывший участковый землю там роет, – и, увидев недоуменный взгляд Седого, добавил:

– Артур Виноградов. Сколько раз я предлагал убрать его, так нет, все подожди да подожди.

– Что же он один всех облапошил?

– Прокололись мы, внедрили нам одного паренька, а он оказался наркополицейским. Думали, что менты по старинке работают. Ашурчик уверен, что и сестры наши скурвились...

– Так, любопытно!

– Он им поручал узнать у невесты этого крота кое-какие подробности, за это большие бабки им отвалил, но они его обманули. Кстати, где сейчас сестры?

– Приехали из Грозного. Сидят в квартире и никуда не высовываются. Ашур толковал с ними, да они ссылаются на невесту крота, мол, та их ловко обманула.

– Ты, Седой, пообщайся с ними. Подробнее все узнай, но обо мне ни слова. Потом мы вместе подумаем, как наказать этого крота. На тот свет отправить ума большого не надо, а вот чтобы всю жизнь страдал он и помнил, за что эти страдания несет, важно, очень важно.

– Сестер надо наказать, чтобы другим не повадно было.

– А мы им, Седой, поручим выполнить то, что придумаем с тобой. Как остальные у вас здесь дела?

– Следователь прокуратуры Смирнов продолжает копаться насчет Черноусова. Нет-нет да кого-то из наших дергает. А тут еще по оружию залетели Шаман и наш Сашок Угрюмов.

– Палач?

– Да.

– Как же это так? Проколы за проколами. А с крутыми как живете?

– Притихли немного они. Во всяком случае, на рожон с нами не лезут.

– Это уже хорошо. Ты доставь мне Ашура.

– Лады.

Передав хозяйке десять тысяч рублей, Мироныч предупредил ее, чтобы та была повнимательнее, и пообещал через несколько дней передать еще такую же сумму.

– За такие «бабки» я и участкового могу приставить тебе для охраны, – довольная ответила та.

– Куда ему до тебя! – похвалил Мироныч хозяйку.

– Переходи в мою комнату, – растрогалась та. – Удобнее.

– Посмотрим.

Через пару дней Седой привез к нему Ашура Аковеняна. Выслушав его объяснения, Мироныч воскликнул:

– Никакой дисциплины! Анархия – всяк сам по себе?

– А что я мог сделать?

– Сам мог у Белышева разузнать? Технарь узнал, а ты дома отсиделся,  пока наших людей вязали. Хорошо еще Технаря не спалили. Товаром-то приторговываешь?

– Кое-что идет из Самары. Но это мелочевка. Я же на вас надеялся, – с еле скрытой обидой сказал он.

— Все остается в силе, Ашур. Так что будь готов. Пока же отдохни, посиди в другой комнате, мы с Седым потолкуем.

Дождавшись, пока тот выйдет, Мироныч со злостью проговорил:

– Убирать эту хитрую скотину надо, но к кому тогда товар направлять?

– А что, Юра, есть надежда на восстановление поставок?

– Надежда умирает последней. Так что ты тоже готовься к этой  работе. Но  сначала давай подумаем, как сестер «отблагодарить».

– Люди, Юра, нужны, особенно женщины. Ну, прокололись они. А ведь сколько лет с нами работают. Да и замены нет.

– А я и не собираюсь их убирать. Надо, чтобы они искупили свою вину.

– Что конкретно предлагаешь?

– Пообщайся с ними и передай, что люди наши очень не довольны ими. Отмыться смогут они только тогда, когда уберут невесту крота или его мать.

– Эти бабы на мокрое не пойдут, – возразил Седой.

– И не надо. Пусть наркоманов подключат, те за «дурь» на все пойдут, а Ашуру скажешь, чтобы выдал сестрам то, что они попросят. Игра стоит свеч, Седой. Стоит. Домашний телефон сестер оставь мне.

– Долго еще здесь будешь?

– Как закончится шмон, так и смотаюсь. Сколько человек на сегодня взяли?

– Четырех. По телеку передают, что два еще на свободе. Твои приметы подробно описывают.

– Понятно.

На следующий день Мироныч набрал номер телефона Палыча, однако трубку никто не брал. Вечером он снова позвонил и услышал голос любовницы Палыча. Поздоровавшись, он спросил о Технаре, но та перебила и сразу же посоветовала выехать в Краснодар и назвала знакомого Мироныча, который там его встретит. После этого связь прервалась. «Значит, организация еще жива», – обрадовано подумал Мироныч и решил через пару деньков вырываться отсюда.

В эти дни Мироныч много передумал о невезении и главой причиной считал начавшийся разлад в команде. Как же он был прав, предлагая убрать Виноградова. Сейчас он видел непосредственную связь ненавистного Афганца с сыном Касатикова и считал, что, если бы не было Виноградова, тогда бы и не внедрили к ним Шустряка. По поводу нападения на инкассаторов в Грозном Мироныч согласился тогда с Палычем, что напрасно это сделал, но тут он считал не себя виновным, а Артура Виноградова. Правда, в Шустряке он ошибался капитально, особенно когда увидел его в деле с инкассаторами. Шустряк часто был рядом с ним, и ничего подозрительного за ним не наблюдалось. А он ведь человек, и нервишки у него должны были обнажиться. Но они не обнажились. Тогда в чем дело? Кто оказался слабее? Мы или этот парнишка? Ведь он с кем-то из своих встречался, и кто-то всем дирижировал. Но мы оказались и глухими, и слепыми, хотя Технарь отвечал за безопасность в команде. Рассуждая так, Мироныч был зол на ошибки своих подельников, он был недоволен и собой. Продолжая размышлять, он пытался придумать что-нибудь оригинальное, чтобы реабилитировать себя в глазах новых будущих хозяев, однако, кроме мести Артуру и Шустряку, на ум ничего не приходило. Иногда, правда, к нему подкрадывалась мысль расколоть Шустряка, который, наверняка, знает немало, но он считал, что сделать это можно лишь с помощью жестоких пыток. Но не здесь же пытать Шустряка?

Сегодня он получил сообщение от хозяйки дома, что оцепление, вроде, снято. Это она узнала от своего знакомого участкового. Ну что ж, пора звонить сестрам, – решил он, – и сразу вызывать с машиной Седого, чтобы добросил до границы с Казахстаном. Набрав номер телефона сестер, Мироныч с нетерпением ждал ответа. Он понимал, что городской телефон сестер может прослушиваться, поэтому свой разговор продумал заранее. Услышав кокетливое «алло, слушаю вас», Мироныч коротко спросил:

– Кто у телефона? Валя или Маша?

– А кто нужен?

– Что, не поняла, кто говорит с тобой?

– Ой, простите. Это вы? – не называя имени, ответили в трубке.

Мироныч уже хотел возмутиться и отматерить говорившую, но, услышав, что у телефона Маша, немного успокоился.

– С вами говорили по поводу вашего поведения?

– Да-да, но мы ни в чем не виноваты.
–
Об этом потом, а сейчас я предупреждаю, что если не выполните поручение на этот раз, то дело будете иметь со мной.

– А вы где сейчас?

– Глупостей, Маша, не делай. Скоро встретимся, – добавил Мироныч и отключил телефон.

Мироныч не ошибался, предполагая, что телефон прослушивается. На телефонном узле оперативник был. Но он ничего не понял из услышанного и решил подождать с докладом начальству, так как рассчитывал, что эта девица обязательно с кем-нибудь поделится о ночном разговоре. Одно он понял, что говоривший – личность важная, запугивающая сестер. А вот что они должны выполнить, он не услышал.

Когда ночной разговор был доложен руководству управления, и пока бюрократическая машина раскручивалась через согласования и указания, Мироныч уже подъезжал к российско-казахстанской границе.

После разговора с Миронычем сестры уже не могли спать в эту ночь. Маша лихорадочно металась по комнате и повторяла услышанные угрозы своей сестре. Обе они понимали, что угроза от Мироныча реальна, и на этот раз им будет трудно обмануть. Сидя на койке у Вали, Маша все больше проникалась трагизмом положения и понимала, что их некому защитить. Не к кому было обратиться и не с кем даже поделиться о нависшей угрозе. Главный их защитник и покровитель Черноусов повесился или его повесили, а всякие Ашуры, Шаманы и другие его не заменили. Они только требовали постоянно от сестер выполнения указаний, считая, что раз деньги дают, то больше ничего от них и не требуется.

– Господи, когда эти козлы от нас отцепятся? – неожиданно спросила Маша.

— Нам, сестрица, с этой дорожки уже не сойти, – вздохнув, ответила Валя.

– Но ведь они нас всегда подставляют! В колонию-то мы из-за Мироныча пошли.

– И из-за Ашурчика.

– Дуры мы с тобой набитые. Занимались любовью с мужиками, и надо было продолжать заниматься только этим. И удовольствие, и гроши.

– Может быть, куда-нибудь уехать отсюда?

– А куда? И на что жить?

– Слушай, а нельзя ли покровителя в ментуре подыскать?

– Попробуй, но такого, как Сережу Черноусова, вряд ли найдешь.

Глаза Маши были полны растерянности и страха. Валя не могла даже спокойно смотреть на нее. В комнате повисло тягостное молчание.

– Мне очень жаль, что мы вляпались, сестренка, с тобой, но другого выхода у нас нет. У Мироныча с Седым сила.

– И кого ты выбираешь жертвой? Мать Касатикова или его невесту?

– Мать сложнее будет. Думаю, лучше продумать надо все насчет невесты. Подставить какого-нибудь любовника ей и засветить, как тогда засветили его отца.

Вспомнив тот случай, они впервые за эту ночь улыбнулись.

– Да, тогда ловко Сережа это все продумал. Правда, результат нулевой оказался. Жена-то ему все простила, считая, что Афган его таким сделал.

– Кстати, как они сейчас живут?

– Седой сказал, что банкуют.

– Но если такими крутыми стали, то, значит, и крышу имеют. А потому с матерью могут быть сложности.

Мучаясь и пытаясь разобраться в том, как они будут выполнять поручение Мироныча, сестры перебивали друг друга. Способность анализа своих будущих действий у них была утрачена начисто. Лишь страх возмездия заставлял их выдвигать разные варианты, которые сводились каждый раз к одному – выполнить и не засветиться самим.

Наконец, жертвой они окончательно выбрали невесту Андрея, не зная еще того, что она стала его женой. У сестер почему-то больше было зла на нее, так как они помнили, какой высокомерной она казалась при встрече. И сейчас, обсуждая поручение Мироныча, вспоминали все ее недостатки, подогревали себя этим и как бы оправдывали.

– Слушай, Валя, а может, кого-нибудь из поклонников подключим к этому делу? За хорошие бабки. Ведь Седой сказал, что расходы за ними.

– Можно подумать. Но лучше сделать так, как это было сделано с ее братом.

– Через наркоманов?

– Да. А потом чтобы люди Ашурчика передозировкой их убрали. Тогда и концы в воду.

– А ты голова, сестрица. Вариант очень хороший. Надо подбирать людишек.

– Только без спешки. Выбрать надо из тех, кто на мели сидит, а без «лекарства» уже не может.

К утру они немного успокоились. Какое ни есть, но решение было принято. Страх перед Миронычем и его могучей братией держал их крепко, да и доверия к кому-либо с теми, с кем можно было откровенно посоветоваться, не было, а было лишь тоскливое чувство одиночества и ненависти к тем, кто живет без забот, в сытости и покое...

НОВОЕ О СТАРОМ

В один из вечеров к Григорию на квартиру, в которой он уже находился около месяца, пришел незнакомый мужчина, сказал, что он друг Артура Виноградова, и предложил ему ехать в Москву. Григорий сразу же догадался, для чего его приглашают, и очень обрадовался. На вокзале этого мужчину, представившегося Андреем Ивановичем Сизовым, встретили и на служебной машине отвезли на окраину Москвы. В двухэтажном доме Сизов показал Григорию его комнату, предложил располагаться и уехал. Подойдя к окну, Григорий увидел охрану и понял, что здесь с ним проведут кое-какую работу и, возможно, будут готовить к весьма серьезным делам.

На следующий день с ним долго беседовал начальник оперативного отдела Ивлев, потом еще какие-то люди, а вечером приехал Сизов и сообщил, что с завтрашнего дня начнется подготовка его для будущей работы. Во время всех этих встреч Григорий много узнал о беде, которая пришла в Россию. Особенно его поразил вал смертей среди наркоманов, которые «подсели» на героиновую заразу в середине девяностых годов. Григорий не знал, что срок жизни героинового наркомана пять-семь лет, а затем – смерть. Готовя его для работы в среде героиновых наркодельцов, Сизов рассказывал о том, что поступает он, в основном, из Афганистана. Там производством героина занимаются бывшие вооруженные группировки, возглавляемые теми же полевыми командирами, которые командовали фронтами и боевыми отрядами. Эти мощные криминальные структуры ввозят в Россию каждый год тоннами героин, наживаясь на материнских слезах. При этом на территории России нередко используются этнические группы, прежде всего, цыгане, выходцы с Кавказа. Зная о том, что Григорий будет внедряться в группу наркодельцов, имеющих связи с Афганистаном, Сизов подробно знакомил его с работой таких групп. С первых дней подготовки он понял, что, находясь у Палыча, время Григорий использовал не напрасно. Действительно, Григорий не относился к типичному портрету киллера-бандита с пистолетом за углом. Он хорошо разбирался в подрывном деле и умел убрать жертву с помощью взрывчатки у его двери или в машине. Научился он и высшему пилотажу киллерского мастерства – маскировать убийство под несчастный случай. Однажды по заданию Палыча Григорий убрал одного из крупных банкиров Астрахани. Он не применял тогда свою знаменитую винтовку, а использовал телефониста, который засыпал в телефонную трубку переданное Палычем отравляющее вещество. Тогда погиб и банкир, и его секретарь, и следователь. Конечно, телефониста Григорий сразу убрал, но отравляющее вещество так и осталось неизвестным, а убийство не раскрыли. Конечно, об этом эпизоде Григорий ни Артуру, ни Сизову не рассказывал. Не говорил он никому и о некоторых других выполненных заказах, так как понимал, что в цепочке заказчик-жертва, крайний всегда исполнитель. То ли органы найдут и посадят, то ли заказчик обрубит концы.

Подтолкнуло его к изучению таких методов убийство Черноусова. Он и сейчас был убежден, что мог бы списать то дело на Мироныча, но Палыч приказал привести его живым. Если бы оставить тогда в коттедже труп и Мироныча, дело бы обязательно прекратили.

Скрывшийся Мироныч оставил след, который бы мог спалить и Григория. О деле Черноусова он подробно рассказал и Сизову, и Ивлеву. Рассказывал он и о делах других киллеров, которые решали обычные житейские проблемы обычных нормальных людей и даже родственников. Но к таким киллерам Григорий относился с презрением. Он был специалистом высшего класса и никогда сам не занимался слежкой за объектом, его не беспокоила забота о транспорте, оружии и одежде. Ему давали уже готовую информацию о жертве, оружие, которое он проверял за сутки, и он стрелял из него как по мишени. При этом в первые годы работы у Палыча Григорий не задумывался о своих жертвах, так как считал, что убирает тех, кто мешает людям прилично жить, да и получал он за это приличные суммы, о которых даже не мог мечтать после увольнения из армии. «Сломался» Григорий после получения заказа на Артура, которого считал очень порядочным человеком. Именно тогда он уже более критически стал относиться и к Палычу, и к его окружению. Да и жизнь на нелегальном положении после убийства Черноусова тяготила его. Часто бессонными ночами он думал о своей сестре Вере, ближе которой у него никого не было. Когда же он узнал, что Вера родила сына от Виктора Касатикова, которого Мироныч пытался убить, он окончательно принял решение о новой для себя жизни и с радостью принял предложение Артура.

Чувствовал эту перемену в Григории и Сизов, который все больше убеждался в ценности этого человека, ибо такие профессионалы сейчас нужны. Раньше их использовали воры в законе и авторитеты, делившие между собой сферы криминального влияния. Потом они потребовались политикам, способным влиять на законодательные и иные процессы. Сейчас же заказные убийства оказались нужны там, где идут финансовые потоки. А то, что международные наркодельцы располагают огромными финансовыми средствами, уже ни для кого не было секретом. Одним словом, все пока шло хорошо. Правда, Григорий однажды проговорился, что неплохо бы встретиться ему с сестрой, но Сизов категорически запретил и сказал, что через несколько дней его снова отвезут к сожительнице в Тамбов, и он должен ее предупредить, что все эти дни жил у нее.

Закончив подготовку с Сизовым, Григорий вернулся в Тамбов и сразу же позвонил в Звенигород любовнице Палыча.

– Ты куда пропал? – спросила Елена.

– Медовый месяц справлял.

– Женился что ли?

– Нет, нет. Не волнуйся, по-прежнему свободен.

– Тогда давай твой адрес.

– Зачем?

– Кое-кому ты очень нужен.

Передав свой адрес, Григорий положил трубку и удовлетворенно улыбнулся.

На следующий день к нему приехал лично Зорин и, представившись посланцем Елены, сразу же прошел в зал. Одет он был излишне шикарно. Взглянув на него, Григорий почувствовал к нему неприязнь, но подавил ее и гостеприимно усадил гостя в кресло.

– Извините, угостить вас ничем, кроме обычной водки, не могу.

— А мы и без водки пока обойдемся, – внимательно рассматривая Григория, ответил пришедший. – Вы один в квартире?

– Нет, в другой комнате моя подруга находится.

– Тогда пригласите ее, познакомьте нас, а потом попросим ее сходить в магазин. Надеюсь, ассортимент у вас здесь неплохой?

Григорий вышел в другую комнату и вскоре вернулся с молодой женщиной.

– Знакомьтесь, это Тамара. Кроме нее у меня никого в этом мире нет.

– Такая женщина заменит весь мир.  А меня зовите Виктором Петровичем.

– Может, чай приготовить? – спросила Тамара.

– Нет, пока не надо. Григорий-то не обижает?

– Что вы! Что вы!

– А часто вас оставляет одну? – услышав этот вопрос, Григорий вздрогнул. Он понял, что начинается проверка, и ждал, что ответит Тамара.

– Нет, в последний месяц мы неразлучны с ним, – ответила та, с милой улыбкой взглянув на Григория, – и ничего, не надоели друг другу.

Поговорив еще на отвлеченные темы, Зорин достал пачку денег, передал ее Тамаре и попросил сходить в магазин за продуктами и коньяком. Когда они остались вдвоем, он сразу же спросил:

– Не скучаете без работы?

– А что делать? Палыча убили, Технарь куда-то исчез, вот и сижу жду, кому понадоблюсь, иждивенцы и нынче не в моде.

– Давайте, Григорий, сразу договоримся. Работать теперь вы будете только на меня, Палыч убит по указанию Алекса, который был в нашей команде. Но Алекс это ошибочное решение принял сам, и за это мы его убрали. Ошибок у нас нельзя допускать. О вас нам многое известно, и вы нам нужны. Но только одно условие – работаете строго по моим указаниям. Конечно, конспирация, дисциплина и преданность на первом месте. Женщина пускай остается здесь, так как, скорее всего, на выполнение заказов вас будут вызывать отсюда, – и, увидев настороженный взгляд Григория, добавил: «Но это будет очень редко. Запомните адрес, куда вам надо через четыре дня прибыть».

Продиктовав адрес в Краснодаре, Зорин поднялся и направился к выходу.

– А Тамара вернется? – спросил Григорий, – Вы посидели бы.

– Скажите, что срочный какой-то звонок был, и я уехал. Извинитесь за меня.

– Вы на машине?

– Да, – и, попрощавшись, вышел из квартиры

Об этой встрече Григорий сразу же сообщил Сизову и, получив от него кое-какую информацию и советы, уехал в Краснодар. Попетляв на такси по городу, он вскоре вошел в квартиру и увидел там сидящего Зорина.

– Поезд пришел вовремя? – недовольно спросил тот.

– Да. Но я на всякий случай проверился, вот и пришлось немного задержаться.

– Понятно, – буркнул Зорин. Сегодня он был в скверном настроении, так как получил много нареканий за задержку в отлаживании нарушенного Алексом канала. Все годы он мечтал быть независимым, не хотел иметь дел с людьми, стоящими над ним, но этого так и не добился. Правда, он был обеспечен и его уже не так интересовали деньги, как интересовал процесс их добывания. До приезда Григория в Краснодар его люди неплохо поработали по Григорию, и сейчас Зорин о нем знал уже больше. В частности он узнал,
что Григорий никогда не предает своих друзей. Узнал, что у него друг в милиции, с которым они были в Афгане. А знание афганской жизни тоже немаловажный фактор, и его можно будет при необходимости отправлять туда. Сейчас он уже был уверен, что упускать такого человека, как Григорий,
нельзя. Но по поводу его связей с другом из  милиции  решил поговорить.

– А почему вы не выполнили указания Палыча насчет участкового в Южноуральске? – плеснув себе виски, спросил Зорин.

– Так это же мой друг. Мы в Афгане как братья были, разве друзей предают? – возмущенно ответил Григорий.

– Ну а потом как складывались ваши отношения?

– Потом я его не видел. У нас разные дороги.

– А в Грозном разве вы не встречались с ним?

– Нет, хотя Технарь мне говорил, что он там работал в милиции. Но мне нельзя было светиться, я ведь приезжал туда по заданию Палыча, чтобы кого-то убрать, но Технарь сказал, чтобы я сидел в квартире и ожидал его указания.
Кстати, где сейчас Вадим Борисович?

Манера разговора Григория начала раздражать Зорина. Он уже хотел резко отчитать Григория за вопрос о Технаре, но лишь отвернулся к окну и промолчал. Однако Григорий, стремясь показать свою осведомленность, продолжал:

– Мироныч много наследил. Путался под ногами у Палыча и Алекса.

– А Алекс при чем?

– Так Мироныч ведь уголовник конченый, и Алекс не должен был с ним встречаться. С банком чуть не подставил нас. Без разрешения Палыча грабанули инкассаторов, а на следующий день денежки сгорели. Хорошо еще я вовремя смотался.

– Ладно, ладно, – миролюбиво пробормотал Зорин. – Чувствую, что насолил тебе Мироныч, но ты прав в главном, с уголовниками нам нельзя работать.

– А я это всегда говорил.  Мне здесь долго придется находиться?

— Что, уже соскучился по своей? Здесь ты жить не будешь. Только по вызову. Сейчас я тебя оставлю. Но сегодня поработаешь с нашим инструктором. Он тебе расскажет кое-что конкретное. Имей в виду, инструктор международного класса, но, если в чем-то разойдешься с ним, не спорь, а скажи мне.

Выйдя из комнаты, Зорин через несколько минут вернулся с пожилым мужчиной и, представив его как «человека из нашей команды», удалился.

Инструктор провел в комнате Григория около двух часов. Имя свое он не назвал, казался каким-то вялым, инертным и на вопросы отвечал неохотно. Григорий даже подумал о неустойчивой его психике и удивлялся, зачем ему такой инструктор. И все-таки Григорию удалось выяснить, что тот представляет интересы итальянских наркодельцов и обеспечивает их безопасность своими людьми. Этот же инструктор сообщил, что оружием Григория будет обеспечивать он лично. За все время их разговора тот ни разу не поинтересовался, где Григорий живет, кто у него знакомые и как он будет выполнять заказы шефа. Весь инструктаж свелся к технической стороне их связи друг с другом и передачи оружия. Григорий уже даже злился на тупость этого человека, но делал вид послушного ученика. Наконец, он не выдержал, встал и подошел к холодильнику. Заглянул в него и, убедившись, что тот заполнен продуктами и спиртным, Григорий с улыбкой предложил:

– Надо бы отметить  по русскому  обычаю  наше  знакомство.

– Возражений нет.

Говорил инструктор по-русски неплохо, и Григорий никак не мог определить, из какой он страны. Предлагая выпить, он надеялся узнать о нем побольше и, разлив по бокалам виски, предложил:

– За знакомство!

– И за будущую работу, – добавил инструктор.

– Не понимаю, неужели у вас есть такие, которых надо на тот свет отправлять? – после некоторой заминки спросил Григорий.

– Там, где деньги, там и кровь.

– Вот уж не думал. У вас ведь цивилизация, не то, что у нас, дикость, – вновь разливая виски, проговорил Григорий.

– А зачем нам с вами думать? Наша задача выполнять.

Григорий уже хотел возразить инструктору, но вовремя одернул себя: нельзя возражать, иначе можно нажить себе врага. Наоборот, надо еще попытаться что-нибудь узнать у пего.

Открыв вторую бутылку виски, он снова плеснул из нее в бокалы, он надеялся на опьянение инструктора. Но тот не пьянел, лишь стал больше улыбаться. Не выдержав, Григорий решил перевести разговор в плоскость его личных дел. Он стал расспрашивать о жене и о детях, но тот, вздохнув, хмуро проговорил:

– Оставь эту тему, Григорий, для другого. Нет у меня никого. Брожу по свету один как волк.

Услышав слово «волк», Григорий вздрогнул. Он насторожился и подумал, не знают ли они о нем больше того, что должны знать. Ведь это был его псевдоним из его легенды. И тогда он стал говорить о женщинах, о своей подруге и о многом другом, не относящемся к работе.

Слушая его разговоры, инструктор поднялся и стал собираться.

– Может быть, у меня останешься переночевать? – спросил Григорий.

– Нет. Пойду к себе.

Предлагая инструктору остаться, Григорий не знал, что тот спешит к Зорину для прослушивания записанного инструктором разговора. Вопрос о Технаре насторожил его, и он надеялся, что Григорий снова спросит о нем. Но тему эту Григорий не поднимал.

В эти дни работы с Григорием Технарь находился в Италии. В двухэтажном особняке с садом и бассейном, расположенном в престижном пригороде Рима, он жил уже третьи сутки и, сидя в кресле, радовался удачно складывающимся делам. Свежий ветерок шевелил на газоне подстриженную траву и морщил водную гладь мраморного бассейна. Сегодня здесь собрались главные хозяева совместного российско-итальянского предприятия. Их было четверо. В легких белых костюмах они непринужденно вели разговор на разные темы, не касаясь главного. Все они свободно владели русским языком.

– Кстати, угли уже хороши, и пора ставить шашлык, – проговорил один из присутствующих.

– Если пора, значит, так и сделаем, – ответил другой и, поставив на стол бокал с джином, отдал распоряжение появившемуся мужчине.

Вскоре все собравшиеся уже сидели за столом и с аппетитом снимали с шампуров поджаренные кусочки баранины. Технарь видел, как стараются новые хозяева напоить его, и думал лишь об одном – как не отключиться. Обижать их отказом он не мог и старался отвлекать их разговором о России, ее законодателях, продажных коррумпированных чиновниках. Улыбаясь, те, казалось, внимательно слушали его и даже удивленно задавали ему кое-какие вопросы. Наконец, один из сидящих неожиданно спросил:

– Вы, Василий Карлович, лучше расскажите о женщине Алекса.

– О какой?

– О Светлане. Уж очень он расхваливал ее. Говорил, что она – ценный работник, – уточнил тот, перегнулся через стол, похлопал по плечу Технаря и добавил:

– Красивая, наверное?

– Вообще баба ничего. Но я не знаю, что у них было. Ночевала, правда, она у него частенько.

– Доверять-то ей можно? – хмуро спросил другой.

– Я ей не доверял.

– Почему?

– Бывший муж ее в милиции работает, и вполне возможно, тот ее может использовать.

– Все это неконкретно, – бросил один из сидящих.

– Я с ней не спал и о конкретностях не знаю, – вспылил Технарь.

– А, может быть, надо было бы и переспать. Вы же за безопасность у Палыча отвечали.

– Ну и что?

– Не пыли, Василий Карлович, – сразу же встав из-за стола, проговорил, видимо, старший из них, назвавшийся при знакомстве Робертом. – Мы не хотели бы второго провала.

– Мне странно, когда со мной так разговаривают. Это мешает работе.

– И что предлагаешь? Отправить тебя в Россию и забыть нашу встречу? Ты же понимаешь, что от нас так просто не уходят. Так что остынь. Завтра продолжим разговор, – после этих слов Роберта все встали из-за стола и направились в дом.

Оставшись один, Технарь налил бокал виски, выпил и потом несколько минут сидел, рассматривая бутылку. Он понимал, что в конце беседы крупно ошибся, сорвавшись в разговоре с ними. Особенно ругал он себя за браваду о том, что он не может работать, если с ним так разговаривают. Но кто он такой? Они ведь хозяева. Они купили его еще в афганском плену, и он – вечный их должник. Как всякий человек, связанный с риском, он был несколько суеверен и очень чувствителен. Сейчас он чувствовал, что разговор с ними у него был очень плохой. Конечно, он радовался встрече с Зориным и особенно тому, как был встречен здесь. Возможно, излишние самонадеянность и самолюбие вскружили ему голову, поэтому он и допустил такой просчет. Ведь было бы проще говорить им, какой хороший был Алекс. Убеждать их, как он был предан ему и как рад встрече с новыми своими хозяевами.

Но Технарь интуитивно чувствовал, что это было бы неубедительно, и они бы сразу поняли его ложь. Неожиданно его размышления прервал подошедший мужчина, который предложил ему отдохнуть. Взглянув на него, Технарь молча поднялся и пошел в комнату, расположенную на втором этаже. Он не знал того, что оставившие его мужчины, стоя у окна, наблюдали за ним, они видели, что тот больше не пьет, и решили уложить его спать. Разговором с ним они были довольны, так как увидели, что Технарь не сломался, что у него сохранилось чувство достоинства, а раз так, то работать с ним можно.

Однако, находясь в своей комнате, Технарь думал по-другому. Лежа на диване, он долго не мог заснуть, все продолжал анализировать события последних дней. После афганского плена он не подпускал к себе посторонних и был крайне осторожен и подозрителен. Особенно он остерегался женщин и нередко убеждался в их продажности. В провале Алекса он винил и себя, но, главным образом, сестер Валю и Машу, которые не выполнили то, что им поручалось. Если бы вовремя они разузнали про Шустряка, такой глупости не было бы. Не доверял он и Светлане Виноградовой. Поэтому его и разозлили вопросы о ней. «Еще не хватало, чтобы снова ее использовать», – с возмущением думал он.

Но, наряду с этими качествами, которые непроизвольно выплеснулись сегодня, у Технаря была и способность анализировать ситуацию и признавать ошибки как свои, так и чужие. Сейчас он понимал, что, войдя в контакт с Зориным и, особенно, с этой четверкой, он многое приобрел. В первый день их знакомства Роберт долго интересовался пребыванием его в Афганистане и отношениями его со старшим братом. Технарь подробно отвечал на вопросы, а затем спросил сам:

– А это важно для будущей моей работы?

– Важно, Василий Карлович. Очень важно, – однако раскрывать, для чего это важно, не стал.

Все это всплывало сейчас в его памяти и искало выхода. Но что он мог делать? Он полностью был зависим от новых хозяев.

На следующий день утром в его квартиру зашел Роберт и, увидев, что Технарь уже встал, вежливо проговорил:

– Идемте, Василий Карлович, завтракать.

– Я вчера лишнего выпил? – спросил Технарь.

– Не будьте столь чувствительны, – успокоил его Роберт, – мы все виноваты в провале Алекса. Хорошо еще сохранилось несколько человек.

От этих слов у Технаря появилось ощущение радости и готовности выполнять то, что ему будет поручено. За завтраком они несколько минут молчали. Но потом Роберт проговорил:

– Основное место работы у вас будет в Краснодаре. Там вы будете встречаться с Виктором Петровичем и от него получать все указания. Но со своими людьми будьте осторожнее. Россия – страна непредсказуемая, и беспредел, творящийся там, многих устраивает. Поэтому используйте этот беспредел, но в уголовщину не влезайте.

– А курьеров из Афганистана он будет принимать?

– Первых – он, вместе с вами. А потом вы напрямую будете с ними работать.

– Полученный товар тоже ему передавать?

– Конечно, а он уж скажет, сколько на области Урала пойдет и сколько на Запад.

– Насколько я понимаю, по России мои наркокурьеры будут?

– Понимаете верно, Василий Карлович.

– А на западное направление?

– Виктор Петрович пока сам будет отрабатывать это направление. Набирайте людей для работы. Будут надежные и по Западу, найдется работа. Но главное – не допустить второго провала, иначе афганские друзья от нас отвернутся. У вас хорошая легенда, изменена внешность, на расходы вы будете иметь большие деньги, но будьте внимательнее. Вас не должны опознать в Краснодаре ваши прежние знакомые.

– А как я тогда должен работать с ними?

– Как совершенно новый человек, который их знает, а они вас нет.

Слушая рекомендации Роберта и удивленно поглядывая на него, Технарь уже не считал его таким простаком, каким казался тот все эти дни. Кроме профессиональных советов, он видел в нем предельную вежливость и доброжелательность. В мягком кресле Роберт сидел прямо и властно, но глаза смотрели дружески.

– А те,  что вчера были здесь, со мной будут встречаться?

– Возможно. Поэтому и познакомились.

В этот вечер Роберт вывез его в роскошном «Мерседесе» в Рим, чтобы показать город, и возил его по чистым, хорошо освещенным улицам. За рулем сидел угрюмый итальянец, а они расположились на заднем сиденье, отгороженном стеклянной перегородкой. В машине продолжался утренний разговор. Технарь так и не мог понять, для чего его вывез Роберт, и, слушая его, с восхищением рассматривал центр светящегося в неоновой рекламе города. К концу этой поездки Роберт называл Технаря уже только по имени и несколько раз повторил, что при удачной работе Василий может поселиться в Риме. Видимо, он лучше Технаря понял цель экскурсионной поездки по городу и видел, что не ошибся в этом.

На следующий день Технарь полетел в Киев, там его сразу отвезли в уже знакомый ему дом.

В эти дни Светлана находилась в Краснодаре. Во время следствия она по совету Артура твердила, что не знала о долларах, которые у нее изъяли при задержании, так как ее сумку нес Алекс и, видимо, он подложил их. А на вопрос, для чего она пришла в это село, отвечала, что Алекс пригласил ее и Игната к своим знакомым на шашлык. Этой же линии придерживались и остальные задержанные. Правда, оружие они выбросить не успели, и это было их серьезным проколом. От очной ставки со Светланой Алекс отказался. Когда его ознакомили с ее показаниями, он посчитал, что если сам влип, то женщину, которую полюбил, не должен тянуть за собой. Так Светлана оказалась на свободе и, получив от Артура небольшую сумму денег и адрес одного из предпринимателей, уехала сюда. Артур не советовал ей пока появляться на глаза ее бывшим знакомым.

Несколько дней, прожитых в Краснодаре, никаких изменений не принесли. Вечерами, находясь в комнате, она вспоминала знакомых в Южноуральске, вспоминала первый год семейной жизни с Артуром и проведенные в Грозном дни с Алексом. Почему-то из всех мужчин, которых она знала, Алекс казался ей ближе всех, и она рассчитывала даже на совместную жизнь с ним в дальнейшем. Днем она выходила в расположенный рядом парк и там отдавалась воспоминаниям. В один из таких дней Светлана неожиданно увидела Мироныча, идущего по аллее. Заметил ее и он. Подойдя, Мироныч сел рядом и тихо спросил:

– Ты чего здесь делаешь?

– Жду у моря погоды, – шутливо ответила она.

– А если серьезно?

– Жду кое-кого.

Выглядела она надломленной и отчаявшейся.

– Что-нибудь тебе известно по поводу Грозного?

– Известно, что всю группу Алекса вместе с ним замели.

– А ты как же осталась?

– Под подписку выпустили меня. Но я не стала ждать неприятностей и смоталась сюда. Жду от Алекса указаний.

– А тебе известно, что Алекс убит в изоляторе?

– Нет! Ты что-то путаешь и специально меня пугаешь, – возразила Светлана. Это высказывание и особенно расстроенное выражение ее глаз удивили Мироныча, и он, покачав головой, рассказал ей то, что ему было известно.

– Не переживай, – успокаивал он. Но Светлана почувствовала себя совершенно разбитой. Это было так неожиданно для нее и таким несправедливым новым испытанием, выпавшим на ее долю.   От услышанного  она никак не  могла успокоиться, и Мироныч, относящийся к ней с презрением, даже удивился.

– Ты в Южноуральск поедешь? – спросил он.

Она покачала головой, хотя после услышанного и не знала, где ей быть.

– Тогда я тебе советую вернуться в Грозный, есть у меня там дружок, и он проявлял интерес к тебе.

– Туда я не поеду.

– Но почему?

– Не хочу из-за ваших глупостей снова попадать.

– Таких глупостей уже не будет. Шустряк будет наказан так, что все содрогнутся.

Светлана посмотрела на него с тревогой, подумав даже, не пьяный ли он. Но тот с ожесточением продолжал:

– В провале нашем виноваты сестры Валя и Маша, которых ты знаешь. Им поручили узнать все об этом Шустряке, но они увильнули от этого и, хуже того, наврали. Сейчас они получили возможность оправдаться перед нами.

– И что они должны сделать?

– Убить или мать Шустряка или его невесту.  Пусть парнишка пострадает.

– О, Боже... – прошептала Светлана.

– А ты как думала?

Повисло тягостное молчание. Светлане было трудно поверить словам Мироныча, и она попыталась отговорить его, сославшись на Технаря, который предостерегал от уголовщины.

– А где он,  твой Технарь? – рассмеявшись, спросил Мироныч.

Услышав смех, Светлана даже подумала, в своем ли уме тот, и спросила, что он думает делать и вернется ли в Южноуральск.

– Туда мне дорожка закрыта. В горы ухожу. Там будет надежнее. Ты на ночь пригласишь меня к себе?

– Извини, по техническим причинам сегодня не могу.

– Тогда бывай. Возможно, при следующей встрече технических препятствий не будет. Я на тебя зла не держу, хотя твой муженек бывший и потрепал мне нервы изрядно.

– Я тут ни при делах.

– Знаю, – ответил Мироныч и, поднявшись, направился к выходу из парка.

Несколько минут Светлана задумчиво сидела одна. В ее душе   продолжалась   отчаянная   борьба  от  услышанного. Проведенное совместно с Алексом время сейчас казалось ей красивым сладким сном. Она помнила, как он обещал устроить с ней жизнь и о чем с ней говорил.

Встав, Светлана медленно побрела в свою квартиру и снова вспомнила их первую ночь, ту неловкость, которую он не мог скрыть. В ее жизни было много мужчин, которые быстро врывались и быстро исчезали, не оставляя никаких эмоций. Сейчас горечь утраты, растерянность, отчаяние и печаль овладели ею полностью.

Немного успокоившись, она решила позвонить Артуру и посоветоваться, как ей дальше жить и, самое главное, где. Но чтобы он не почувствовал ее навязчивости, она решила рассказать ему о встрече с Миронычем и передать разговор с ним. Ей очень хотелось зацепиться за кого-то, чтобы выкарабкаться из создавшегося положения, и она твердо знала, что таким человеком является Артур.

Дозвонившись до Артура, она сразу рассказала ему о встрече с Миронычем и его угрозах родственникам Игната. Как и предполагала Светлана, это сообщение его заинтересовало, и он несколько раз спрашивал, в чем был одет Мироныч и куда уезжает. Но Светлана лишь повторяла, что собирается он в горы, а куда конкретно, когда и к кому, он не сказал ей. Словно чувствуя ее состояние после вопроса об Алексе, Артур подтвердил его смерть и попросил из Краснодара пока никуда не уезжать.

ПРОВЕРКИ

В этот день Григорий неожиданно увидел Светлану, которая вышла из парка. Узнав ее, он скорее из любопытства пошел за ней и вскоре увидел, как она вошла в один из домов. Постояв немного, Григорий решил вернуться домой, так как вечером у него намечалась встреча с Зориным. Звонить Сизову или Виноградову о встрече со Светланой он не стал, но Зорину решил рассказать об этом, так как почему-то думал, что она, как и он, уже, наверняка, работает на них.
Как только вошел в комнату Зорин, он сразу же проговорил:
– А я видел сегодня Светлану.
– Какую Светлану?
– Подругу Алекса.
– Точно?
– Точнее некуда. Я узнал ее сразу, когда она вышла из парка, и шел за ней, пока она не вошла в дом. Какая-то рассеянная была и грустная.
– Она тебя не засекла?
– Не думаю, я ведь шел по другой стороне улицы.
– С кем-нибудь встречалась она?
– Ни с кем. Правда, перед входом в подъезд она на несколько секунд остановилась и оглянулась, причем лицо ее было испуганным и каким-то напряженным.
Григорий чувствовал, что его информация очень заинтересовала Зорина, и он осторожно добавил:
– Может, надо было мне подойти к ней? Или, может, она работает на...
– Ты очень хорошую новость сообщил. Очень. Сам пока с ней не встречайся. Не спеши, нам надо разобраться в том, что ты рассказал, тогда, возможно, и потребуется твоя помощь.
Поняв, о какой помощи тот намекает, Григорий уже ругал себя, так как не понимал, почему она оказалась на свободе. По поводу Шустряка он не сомневался, но почему Светлана оказалась на свободе и именно здесь, в Краснодаре, не мог понять. Судя по реакции Зорина, ее появление здесь тоже было для него неожиданностью.
Около девяти часов вечера Зорин вышел из комнаты Григория, оставив его одного. Напряженно думая о событиях сегодняшнего дня, Григорий уже хотел позвонить об этом Артуру и посоветоваться, так как Светлана когда-то была его женой, но вовремя себя одернул. Ощутив знакомое чувство опасности, Григорий открыл форточку и закурил. Вечерний воздух ворвался в комнату и освежил его лицо. «Надо искать выход», – недовольно думал он. И самое главное – входить в новую роль. Но все-таки что же имел в виду Зорин, так подробно расспрашивая о встрече со Светланой? И вдруг Григорий вздрогнул. «Кажется, я ошибся и поспешил рассказать о сегодняшней встрече. Конечно же, они сейчас установят за ней слежку и прослушивание телефонов. И если она позвонит своему бывшему мужу или еще кому-нибудь из противников Зорина, тогда ей точно конец. Поэтому его и задержали здесь. «Но неужели первым их здешним заказом мне будет она?» – подумал Григорий. Но сразу же отмел это предположение, так как рисковать из-за мелочевки они не станут. Скорее всего подберут кого-то другого. Однако если убедятся в игре Светланы не в их пользу, уберут ее немедленно.
Вглядываясь в чернеющее небо за окном, Григорий увидел, как из беседки, стоящей напротив окна, вышел высокий мужчина, а вскоре туда вошел другой. «Значит, продолжают за мной наблюдение», – подумал он и вспомнил, как несколько минут назад ломал перед ним комедию Зорин. Наблюдая за вошедшим мужчиной, он вспомнил неоднократные предупреждения Сизова о том, что его будут долго и очень профессионально проверять. Вспомнил, как тот не соглашался с его просьбой, чтобы на связи с ним был сын Касатикова, которого он знал в лицо и на которого мог положиться как на его отца или Артура. Тогда Григорий не соглашался с Сизовым, а сейчас лишний раз убеждался в том, что игра будет намного серьезней, чем с Алексом.
Неожиданно размышления Григория были прерваны звонком сотового телефона. Поднеся телефон к уху и не успев что-либо сказать, он услышал:
– Это двадцать четыре восемнадцать?
– Нет, это двадцать четыре десять, – ответил Григорий, услышав пароль Сизова, и, как было обговорено, добавил: «Не путайте номер».
По цифрам он понял, что первыми двумя ему предлагалась встреча на следующие сутки, и своим ответом подтвердил готовность, называя вторыми цифрами время встречи.
На следующий день с утра он, как обычно, вышел из квартиры и пошагал в направлении почтового киоска. Здесь всегда он покупал газеты, и к этому привыкли наблюдающие за ним люди Зорина. Пройдя до ближайшего перекрестка, Григорий увидел идущего ему навстречу пожилого человека и, когда они поравнялись, услышал знакомый голос:
– Гриша, иди на наше место в парк, там газетки и почитаешь.
В парке на уединенной скамейке Сизов, держа открытую газету и делая вид читающего пенсионера, внимательно осматривал проходящих мимо него людей. Наконец, он увидел Григория. Не поворачивая головы, Сизов проговорил:
– Здравствуй, Григорий. Что нового?
– Подготовка идет обычная. Но, видимо, они стремятся побольше узнать обо мне. Даже за квартирой моей наблюдают.
– Это мы знаем, – ответил Сизов, взглянув на часы.
– Вчера я видел Светлану Виноградову и сказал об этом своему шефу. Заинтересовался он этим здорово и предложил мне задержаться здесь на несколько дней.
– Значит, продолжают искать причины провала. Поэтому и проверяют всех, кто работал с Алексом. Я не думаю, что тебя на нее бросят, скорее всего, предложат встретиться с ней и вывести ее на них.
– А цель?
– Видимо, пытаются узнать побольше об Алексе. Возможно, предложат работать в новой команде. Так что ты правильно сделал, сообщив о ней своему шефу.
Все эти дни Сизов почему-то нервничал. Он боялся за Григория, так как вводил его в очень квалифицированный наркокартель. Сизов понимал, что, убеждая свое начальство в надежности Григория, сильно рисковал и считал, что даже малейшая ошибка того может расцениваться как умышленная игра крота. Несколько дней он с беспокойством ждал контакта с ним и просил у Ивлева разрешения на отъезд, но тот, понимая состояние Сизова, не соглашался. Встречаясь с Григорием во время его подготовки, Ивлев видел, что тот решение принял не сгоряча и потому не должен работать по принципу «и вашим, и нашим». В Григории он сразу увидел и хитрость, и смелость, и, самое главное, надежность. Однако и Ивлев тоже понимал, что оставлять длительное время без контактов Григория нежелательно, поэтому и согласился с настойчивой просьбой Сизова.
– А со Светланой что делать? – прерывая затянувшееся молчание, спросил Григорий. – Вдруг закажут ее?
– Не думаю. Еще какие новости?
– Вроде, других нет, – Григорий наморщил лоб и, достав сигареты, закурил. – Пока разговоры вокруг да около, но ничего конкретного. Одно мне понятно – готовятся они капитально. Кстати, почему так долго не было вас?
Сизов помолчал, но затем сказал то, что и ожидал Григорий:
– Я понимаю тебя, Гриша. Но ведь у меня и других дел невпроворот.
Казалось, что Григорий не придает услышанному значения. Он внимательно всматривался в конец аллеи. Деревья стояли черные, будто мертвые. Парк напоминал не место отдыха, а скорее кладбище.
— Есть не совсем приятное сообщение, – продолжал Сизов. – В Южноуральске совершил побег знакомый тебе Мироныч. Перебил охрану в автозаке и скрылся с оружием. Не исключено, что может появиться здесь.
– Это серьезно. Он всегда был бешеным и может немало наломать дров. О проколах Алекса он, конечно, знает и может попытаться отыграться и на Артуре, и на сыне Виктора.
– А твои хозяева не могут его подцепить?
– Нет. Во всяком случае, Зорин несколько раз предупреждал, чтобы рядом не было уголовников. Вот Технаря они могут взять. Но где он? Кстати, вам что-нибудь известно?
– Работаем, Гриша, по этому направлению, но и ты, если что-то узнаешь, сообщи немедленно. Кстати, возьми новый сотовый телефон, и мне звонить будешь только по нему, а я тебе на старый вызовы буду давать.
– По Андрею Касатикову окончательное решение?
- Пока да. Не надо его подставлять в этой ситуации. Со мной поработаешь, – и, улыбнувшись, мягко спросил:
– Или что-то не так?
– Нет-нет. Все так. Но иногда хочется душевного разговора.
Слушая это откровенно высказанное желание, Сизов как никто другой понимал Григория. Он удачно вошел в группу Зорина, успел за эти дни познакомиться с некоторыми людьми из его команды и уверенно выполняет данное ему задание. Но Сизов понимал и то, чем Григорий ежедневно и ежечасно рискует. Понимал, что он нуждается в снятии стресса. Конечно, инициатива сейчас пока в руках Григория, ему доверяют все больше и больше, хотя и продолжают его изучать. Чтобы не расстраивать его, Сизов не сообщил Григорию, что человек от Зорина недавно побывал у его сожительницы в Тамбове. Правда, ничего нового тот не узнал, но сам факт продолжающейся проверки настораживал.
«Пока у Григория все гладко, – думал Сизов. – Но надолго ли этого хватит? Видимо, в ближайшее время необходимо что-то предпринять для укрепления его позиций, надо сделать так, чтобы хозяева Григория убедились, что он незаменим для них и что все проверки подтвердили их выбор. Иначе при малейшей ошибке Григория они сразу насторожатся. Отдать завоеванное несложно, тяжелее укрепить к себе доверие». И в этом Сизов считал возможным привлечение интереса стоящих над Зориным людей. А раз так, то надо подтолкнуть встречу Григория со Светланой, а затем его информации по ней. Однако эту мысль он пока не спешил доводить до Григория, решив отработать ее сначала с Ивлевым.
– Обещаю, Гриша, почаще с тобой встречаться, не то ты закиснешь. Или ошибаюсь? – прервал Сизов затянувшееся молчание.
– Конечно, ошибаетесь, Андрей Иванович. Просто хочется со своими посидеть, поговорить.
– Посидишь, придет время, и с сестрой, и со своими афганскими друзьями. Ну что, разбегаемся?
– Не пропадайте, – ответил Григорий и, не подавая руки, поднялся.
Вернувшись в свою комнату, он подошел к окну и увидел сидящего в беседке высокого мужчину. Налив полстакана водки, Григорий выпил, сел на диван, прокрутил в памяти свою недавнюю встречу с Сизовым. Сейчас он уже не сомневался в принятом им решении и лишь очень хотел хорошо выполнить поручение Сизова, в которого поверил, как в Артура и Виктора.
Вечером в комнату вошел Зорин с незнакомым мужчиной крупного телосложения.
– Знакомься, Григорий, это человек из нашей команды и хочет услышать от тебя то, что ты рассказал мне о Светлане .
Внимательно посмотрев на него, Григорий проговорил:
– Меня уже представили, а как мне вас называть?
– Называй Савелием, – холодно ответил тот, не подавая руки.
Григорий сразу понял, что он не просто из команды и, конечно, своего настоящего имени он не назовет, поэтому сразу же насторожился.
– Сооруди нам перекусить, Виктор Петрович, – словно подтверждая его мысли, предложил тот.
За столом разговор сначала шел о погоде. Пришедшие почти не пили и не предлагали Григорию. Наконец, назвавшийся Савелием как бы безразлично спросил:
– А вы знакомы со Светланой, оказывается.
– Да, знаком, – ответил Григорий, поразившись чутью Сизова, который говорил ему, что они могут всерьез заинтересоваться информацией о ней.
– Расскажите подробнее, что вы о ней знаете.
– На блокпосту в Афганистане я был с офицерами из Южноуральска Артуром Виноградовым и Виктором Касатиковым. Нас было трое земляков, и мы поддерживали друг с другом земляческие отношения. Даже письма, приходящие к нам туда читали. И, конечно, показывали фотографии своих близких. Виноградов показывал нам и фотку своей жены Светланы. Красивая она на фотографии, и я даже завидовал ему. Но потом он узнал, что его жена закрутила любовь с каким-то мужиком, и он нас просил никогда больше о ней не говорить. От Палыча я слышал, что она по рукам пошла, и уже забыл о ней. Но в Грозном снова встретил ее. Правда, кто-то сказал мне, что она любовница Алекса, а так это или не так, не знаю.
– Из родственников есть кто-нибудь у нее?
– Этого я тоже не знаю. Ее неплохо знал Технарь, вот его бы спросить.
– Сейчас она одна живет? – не обращая внимания на наводку про Технаря, спросил пришедший.
– Я за ней не следил. Но уверен, кто-нибудь ныряет, это же естественно, баба есть баба, особо избалованная.
– А с мужем бывшим встречается? Как ты думаешь?
– Нет. Тот ведь праведник. Предательство он не прощает. Когда я был в Грозном, то очень боялся встречи с ним.
– Почему?
– Да если бы он узнал, на кого я работаю, то тут же пристрелил бы меня.
– Неужели такой человек? Ладно, не встретился, слава Богу. Надеемся, что и не встретишься. Но со Светланой повидаться надо.
– А это еще зачем?
– Ну, поговоришь с ней, посочувствуешь. Возможно, она что-нибудь и скажет интересное, особенно про Алекса.
– Виктор Петрович, а стоит мне светиться? – повернувшись к Зорину, спросил Григорий.
Тот лишь пожал плечами и ничего не ответил. Тогда назвавшийся Савелием подошел к окну и, не поворачивая головы, продолжил:
– Дня три подождем, кое-что надо уточнить. Ну, а потом все-таки к ней сходишь, но вместе со мной. Познакомишь меня, посидим втроем, а дальше я скажу, что тебе делать.
Налив себе рюмку, Григорий подвинул бутылку сидевшему рядом Зорину, выпил и стал смотреть на висящую в комнате картину Айвазовского.
– Ты не волнуйся, Григорий, встреча эта на тебе никак не отразится, – проговорил молчавший до этого Зорин.
— Нам, Виктор Петрович, надо узнать, почему она здесь оказалась и чем занимается. А помочь может только Григорий, которого она знает. Если она просто на время скрылась из Грозного, это одно, если что-то пронюхали менты с гебэшниками, это совсем другое. А теперь, Григорий, налей всем на посошок.
Через три дня Савелий снова пришел к Григорию. Но уже один. В руках у него был букет роз и пакет с бутылками французского шампанского и коробкой конфет. Набрав номер ее квартирного телефона, он передал свой сотовый Григорию:
– Говори, что хочешь ее видеть.
– Добрый вечер, Светлана, – услышав ответ, проговорил он, – это Григорий.
– Да, это очень интересно. Но я не знаю никакого Григория.
– И Вадима Борисовича тоже не знаете?
– Что вам надо?
– Надо встретиться срочно. Это в ваших интересах.
– Хорошо, где?
– Можно сейчас на квартиру приехать?
– Вы знаете, где я живу?
– Если телефон узнал, то и где живете знаю. Да вы не волнуйтесь, я не надолго, – проговорил он и, не дожидаясь приглашения, отключился. Вернув телефон Савелию, Григорий добавил: – «Волнуется».
– Ничего, успокоим ее, Гриша. Возьми вот эту коробочку с лейкопластырем, там незаметно под крышкой стола прикрепишь.
Через полчаса они подъехали к дому, в котором жила Светлана. Дверь открыла она не сразу. После телефонного разговора она несколько минут находилась в тревожном состоянии. Григория она знала как исполнителя заказов Палыча. Об этом ей говорил Технарь. Услышав его голос, Светлана испугалась не на шутку, так как понимала свою роль в задержании Алекса и его группы. Если им известно о ее встрече и разговоре с бывшим мужем, тогда ей конец, – думала она. И все же женское любопытство победило ее страхи. Она стала приводить себя в порядок и на всякий случай заглянула в холодильник.
– А ты, оказывается не один, – настороженно произнесла Светлана, увидев стоящего рядом с Григорием незнакомого мужчину.
– Приглашай быстрей, Светлана, не то много потеряешь, – улыбаясь, проговорил Григорий и первым вошел в квартиру. – Теперь знакомься – это мой давний знакомый. Проездом здесь. Встретились случайно, и он предложил посидеть в хорошей компании. Ну, я и вспомнил о тебе, потому что недавно видел тебя на улице.
– А что же сразу не подошел ко мне? – слушая его объяснения, спросила Светлана.
– Не хотел ломать ни твои, ни свои планы. Да ты знакомься.
– Савелий, – улыбаясь и восхищенно оглядывая ее, промурлыкал «давний знакомый».
– Светлана, – подавая руку, ответила она.
Савелий галантно поцеловал ей руку и подал букет роз. Такое начало встречи Светлану несколько успокоило.
– Извините, я не готовилась, так что же мы...
– Если не возражаете, послушаем музыку, пообщаемся, немного расслабимся, – ответил Савелий, доставая из сумки бутылки шампанского и коробку конфет,  – так хочется домашнего уюта.
– Это называется «расслабиться»? – рассмеялась Светлана. Достав из холодильника бутылку грузинского коньяка, колбасу с сыром и вазу с грушами, она оглядела стол и довольно произнесла:
– Ну что ж, прошу расслабляться!
Квартира, в которой она жила, принадлежала предпринимателю, который был знаком с Артуром Виноградовым. Тот не интересовался, кто такая эта женщина, просто предоставил ей квартиру, не задавая вопросов, и ни разу у нее не появлялся. Эта однокомнатная квартира была обставлена вполне приличной мебелью. Пол в зале был застлан светло-зеленым паласом. Диван, мягкие кресла, журнальный столик, торшер в углу.
Присмотревшись к Светлане, Савелий убедился в правоте тех, кто говорил о ее красоте. Несмотря на образ жизни, который она вела, Светлана выглядела привлекательно. Ей сразу понравился пришедший с Гришей мужчина. Крупная фигура, лицо с правильными чертами, густые русые волосы. Этот блондин, как она его окрестила, производил впечатление серьезного, волевого человека. Особенно поражали его глаза, постоянно менялось их выражение, казалось, что его переполняет жизненная энергия. Но, разговаривая за столом на разные темы, Светлана поняла, что за внешней оболочкой Савелия таится жесткость человека, уверенного в себе, умеющего добиваться своей цели. Она долго смеялась над отпускаемыми мужчинами шутками и подзадоривала своих гостей. Видя, как Савелий, изрядно опьянев, бросает на нее взгляды, она напряженно думала, что они предпримут дальше. С Григорием она готова была провести ночь, но она не предполагала, что он придет с Савелием.
– Слушай, Гриша, а твоя знакомая – шикарная женщина, – пьяно пробормотал Савелий, – подарок судьбы...
– Я же говорил об этом.
– То, что говорил, – это одно, а вот то, что я увидел, – другое.
– Ребята, вы что-то не то говорите, – кокетливо возразила Светлана, подливая в бокалы коньяк, – давайте лучше выпьем и послушаем музыку.
Однако до музыки дело не дошло. Савелий, опьянев или делая вид пьяного, несколько раз спрашивал Григория, как он доберется домой в таком состоянии, и тот понимающе попросил Светлану оставить Савелия у нее до утра.
– А ты как же? – спросила она.
– Сейчас вызову такси, и его отвезут домой, – ответил Савелий, достав сотовый телефон. Он набрал нужный номер, назвал адрес дома и телефон, попросил подъехать. Светлана, конечно же, не знала того, что Савелий разговаривал со своими людьми, наблюдавшими за ней, однако Григорий сразу догадался об этом.
– На посошок? – проговорила она.
– А, может быть, хватит, – возразил Савелий.
– Нет. Так не пойдет. Так я Гришу не отпущу, – возразила Светлана, разливая оставшийся коньяк. – Да нельзя и оставлять зла...
Григорий посмотрел в глаза Светлане, но та, смеясь, ничем не выдала своего беспокойства. Наверное, это ее простота и непосредственность заставляла мужиков после первых же выпитых рюмок любоваться ею и даже слушаться.
– А, может быть, на такси по городу  покатаемся? В какой-нибудь ресторан заглянем, – предложил Григорий, проверяя свои предположения.
— Нет,  нет,   поспешно возразил Савелий,   – я что-то неважно себя чувствую.
– Конечно, – поддержала Светлана, – чего это по кабакам шататься интеллигентным людям.
Вскоре раздался телефонный звонок: такси прибыло. Пробурчав что-то нечленораздельное, Григорий поднялся, подал руку Савелию и спросил:
– Мне завтра заехать за вами?
– Нет, не надо. Мы и так встретимся, Гриша.
Наконец, они остались вдвоем, Светлана видела Савелия насквозь лучше рентгеновского аппарата. Она понимала его желание и была убеждена, что долго он не выдержит. Ей даже стало интересно, как он начнет осуществлять свои желания, и, чтобы облегчить ему это, она достала из холодильника начатую бутылку водки и, плеснув в бокалы, проговорила:
– Холодненького по глотку?
Изучив психологию любовников, она знала: стоит любому из них выпить, и он станет смелее, а если еще добавить, то может и разоткровенничаться. Действительно, Савелий, внимательно посмотрев на Светлану, неожиданно проговорил:
– Григорий рассказывал мне о тебе кое-что. Алекса я тоже знал хорошо. Мужик был стоящий.
– А откуда вы знали его? – насторожившись, спросила Светлана.
И тогда он рассказал ей, что учился с ним в одной школе. Но потом они разъехались по разным городам. Слушая его, Светлана чувствовала, что он чего-то не договаривает. Иногда она тоже задавала ему вопросы, от ответов на которые он ловко уходил. Их разговор скорее походил на осторожный поединок, и, поняв это, Савелий предложил ложиться отдыхать. После такого предложения Светлана прижала голову Савелия к своей груди, отчего его переполнило чувство благодарности к этой красивой и на редкость умной женщине.
Утром Светлана встала раньше обычного, чтобы приготовить завтрак Савелию. После проведенной ночи он уже не казался ей таким, как вчера. Готовя кофе, она краем глаза наблюдала за лежащим на диване мужчиной и, увидев, что тот повернул в ее сторону голову, проговорила:
– Доброе утро. Как спалось? – и с улыбкой добавила:
– Вам кофе или какао?
Савелий хотел было подняться, но Светлана, погладив его по руке, заметила:
– За нами ведь никто не гонится. Так что лежи, а я сейчас журнальный столик к дивану передвину и все организую.
Вскоре на журнальном столике оказались чашки с горячим кофе и бутерброды с сыром. Посмотрев на принесенное Светланой и ухмыльнувшись, Савелий проговорил:
– Мне бы бутылку вина хорошего.
– У меня нет.
– Так возьми вот денежку и сходи в магазин, пока я почищу свои перышки. Будь спасительницей «одинокого путника».
– Но кофе остынет?
– Сделаем свежий.
Оставшись один, Савелий быстро поднялся, достал прикрепленную к столу коробочку, заменил кассету и вновь ее прикрепил на прежнее место. Позвонив по сотовому своим помощникам, он предупредил их, что объект может куда-то зайти или позвонить из автомата, и отправился в ванную комнату. Беглый осмотр ее и кухни ничего интересного не дал. Вернувшись в зал, Савелий стал вспоминать проведенное со Светланой время. Он уже не сомневался в том, что она далеко не глупа. Тогда почему она не работает и так легко отдается первому встречному? Кому принадлежит эта квартира, он уже узнал и ничего компрометирующего за предпринимателем не установил. Неужели она только постельными делами занимается? Вопросов было много, но ответов на них он пока не находил. Неожиданно послышалась мелодия сотового телефона. Включившись, он услышал, что объект никуда, кроме магазина, не заходил и возвращается. Сев на диван, Савелий стал дожидаться ее прихода. Вскоре открылась дверь. Он подошел к Светлане и снова с удивлением рассмотрел ее. «Неудивительно, что такая женщина была любовницей Алекса», – с ревностью подумал Савелий.
– Ну, садись рядышком, – проговорил он.
– Надо бутылку открыть.
– Возражений нет. От вчерашнего голова побаливает, и полечиться не грех.
Выпив вина, он, все не выпускавший из рук пустого бокала, с интересом рассматривал ухоженные ногти Светланы, которыми она постукивала по столешнице.
– Как я поняла, тебя интересует Алекс? – неожиданно спросила Светлана.
– Не только он, но и ты. Меня интересует, на чьи средства живет такая женщина с высшим образованием, нигде не работая.
– Мне Алекс около пятидесяти тысяч долларов в Грозном дал.
– За любовь?
– Не притворяйся ревнивым, Савелий. Конечно, за любовь. Но он обещал меня и использовать в наркобизнесе, однако...
– Боже мой! Куда я попал! – с искренним изумлением воскликнул Савелий.
– Но он ведь не успел.
– Ладно, расскажи подробнее, как залетел Алекс.
Рассказывая в деталях о своем приезде в Грозный и встрече сначала с Технарем, который привез ее к Алексу, а также последующие встречи с ним, Светлана подробно сообщила и об их задержании.
Выслушав, Савелий начал задавать уточняющие вопросы, но не выдержал и наполнил свой бокал вином:
– Извини, тебе налить тоже? Эх, как же он прокололся с кротом? – спросил Савелий.
– А вот это уже не мои заботы, – ответила Светлана и повторила то, что было написано в ее показаниях, находящихся в уголовном деле по группе Алекса.
– Ты мудрая женщина, скажи откровенно, кем же был Алекс? – перебил Савелий.
– Порядочным мужиком, но влип в какое-то дерьмо. Я так хотела ему помочь, но что может простая...
– Не отчаивайся. У каждого своя судьба, ты о себе бы не забыла...
Утешая ее, Савелий мучался вопросом, почему она сбежала из Грозного, наконец, он не выдержал и спросил ее об этом.
– А что мне там делать без Алекса и Технаря. Ждать, когда следователь изменит меру пресечения и отправит меня в каталажку? – ответила Светлана. – Я птичка свободная и клеток не люблю.
– Ты не будешь против, если я вечером снова приду?
– Зачем об этом спрашиваешь? Таких мужиков, как ты, сейчас не густо, поэтому скажи лучше, что приготовить к твоему приходу.

КАРЬЕРА УСАТОГО

Вернувшись в Москву, Сизов доложил Ивлеву о встрече с Григорием и попросил для уточнения кое-каких вопросов вызвать Андрея Касатикова.
– А надо? – спросил тот.
– Надо, Вячеслав Григорьевич. Волк сообщает, что его новые хозяева интересуются людьми Палыча. Видимо, подгребают их под себя, а Андрей ту братию знает хорошо.
– Кстати, как Крот себя чувствует?
– Скучает по сестре и  по своим афганским друзьям. Очень обрадовался встрече со мной и просил не оставлять так долго его одного. Еще хотел бы, чтобы на связи с ним был Андрей.
– Этого нельзя делать. Они в Краснодар стягивают людей Палыча, и Андрею там появляться никак нельзя. А сюда вызывай, поговорим. И еще о Мироныче интересовались в УГРО МВД, а он ведь о нем тоже немало знает.
– Задал он всем работы, – задумчиво проговорил Сизов.
После побега Мироныча, расстрелявшего конвой, Сизов часто возвращался к мысли о нем. Его волновало, не отразится ли это на Артуре, Андрее и других людях, которых тот знал. Он мстителен и жесток, сейчас главное – его задержать и обезвредить, а сделать это можно только через его связи. Ведь в Краснодаре он встретился со Светланой и хотя, по информации Артура, встреча эта была случайной, явно он пытается восстановить связи. Ему нужны деньги, а там, где наркотики, там и деньги. По Краснодару ему, видимо, дали наводку друзья из Южноуральска. Второе направление, которое может облегчить задачу задержания Мироныча – это найти скрывшегося его подельника Технаря. На него Мироныч обязательно будет искать выход. То, что он где-то притаился, Сизов не сомневался, как не сомневался и в том, что он обязательно проявит себя в новом деле, связанном с наркотиками. А если так, то Мироныч ему обязательно потребуется. Во время этих размышлений Сизов даже подумал о том, а не создать ли камуфляж наркомафии, на которую бы Мироныч сам вышел. Однако от этой мысли отказался, посчитав это слишком хлопотливой и опасной затеей. То, что Мироныч «сдвинут по фазе», у Сизова сомнений не было, и он очень боялся мести этого бешеного убийцы. Поэтому  и искал так настойчиво выхода из этой сложной ситуации. За время своей оперативной работы Сизов немало повидал преступников и понимал, какую опасность представляют такие, как Мироныч. Убить человека для них – плевое дело, потому что они психически больные люди, хотя врачи признают их вменяемыми. А если дать им все-таки какую-нибудь наживку? – продолжал рассуждать сам с собой Сизов и тут же вспомнил Григория, которого они неплохо подготовили и ввели в новую группировку. Но Григорий пока изучается ими, и карты они перед ним не раскрывают. Конечно, можно взять в оперативную разработку людей, которые с ним встречаются, но если при этом будет допущен прокол, то это отразится на Григории. Нет, рисковать нельзя. А не попробовать ли игру через Светлану? – блеснула мысль. Если они заинтересовались сообщением Григория о том, что она в Краснодаре, то обязательно начнут проверять ее. И Сизов сразу же связался с Григорием. Тот подтвердил его предположения. Доложив об этом Ивлеву, он предложил:
– Я думаю, Вячеслав Григорьевич, взять направление со Светланой в оперативную разработку.
– Не наследим?
– Если аккуратно, то пройдет чисто. Крот говорит, что уже познакомил ее с каким-то человеком из команды Зорина и тот заинтересовался Светланой и как объектом, и как женщиной. А если так, то они прослушивание ее квартиры
обязательно организуют, и мы тогда тоже будем знать, что их интересует. Более того, по пальчикам ее посетителя и по фотографии, возможно, установим личность этого человека.
– Но пока никаких конкретных действии. Иначе Крота спалим – он же им подсунул Светлану.  Кстати,  вызвал Андрея Касатикова?
– Завтра вызову.
– Ко мне его приведи обязательно. Толковый парень. К нам бы его в Главк.
– Поговорить?
– Намекни. Но главное – порасспрашивай про всех, кого встречал и у Палыча, и в Грозном. Видимо, они реанимируют группу Алекса.
– А с Кротом что предлагаете?
– Вылетай послезавтра к нему сам. Всего ведь по телефону не скажешь.
– По разработке Светланы поставить его в известность?
Ивлев  сидел в кресле,  рассматривая в  своем бокале пузырьки нарзана. Однако после этого вопроса он вместе с креслом повернулся к Сизову и внимательно посмотрел на него, будто впервые увидел. Сейчас он вспомнил, что знал его еще лейтенантом. Тогда он пришел в комитет государственной безопасности таким же юным, как и Андрей. Постепенно Сизов набирался опыта, «наращивал мышцы», незаметно потерял прежнюю восторженность в глазах, она заменилась легкой иронией. С годами они хорошо изучили друг друга, и Ивлев, передвигаясь по служебной лестнице, каждый раз уговаривал свое начальство переводить вместе с ним и Сизова. Вместе они работали и в центральном аппарате ФСБ. Когда же Ивлеву предложили возглавить оперативную службу во вновь создаваемой федеральной службе по контролю за оборотом наркотиков, он перетащил е себе и Сизова. И явно не ошибся...
Рассматривая сейчас его своими внимательными, строгими и одновременно доброжелательными глазами, Ивлев обдумывал предложение Сизова.
– Я считаю, что надо поставить в известность, – напомнил Сизов, прерывая затянувшееся молчание. – Во-первых, он может засечь нашего человека и подумает, что мы ему не доверяем, или еще хуже – сообщит своим хозяевам, что за ними кто-то наблюдает, подумав, что это их люди.
– Пожалуй, ты прав, Андрей Иванович. Только предупреди его, чтобы он не вмешивался.
В глазах Ивлева появилась улыбка, и он шутливо произнес:
– А то начудим. В общем, готовь и подключи к этому самого лучшего опера. Залегендируйте его как следует.
– С Краснодарскими это обговорить?
– Пока не надо. Я сам постараюсь аккуратно подсказать, какая от них потребуется помощь и предупрежу, чтобы лишнюю самодеятельность не проявляли.
На следующий день Андрей Касатиков прилетел в Москву. При выходе из аэропорта его встретил знакомый Андрею парень, который, подбрасывая на ладони ключи и развязно улыбаясь, произнес:
– Карета подана. Готов отвезти куда угодно.
«Волга» была такой грязной, что номер не проглядывался. Но внутри машина оказалась чистой, и, когда они отъехали от аэропорта, водитель повернулся и, взглянув на Андрея, сказал:
– Андрей Иванович просил вас сразу в контору привезти.
– Может сначала в гостиницу?
– Нет. Он сказал – сразу к нему.
Теряясь в догадках о причине вызова, Андрей больше вопросов не задавал и вскоре уже входил в кабинет Сизова. Поздоровавшись, он сразу же спросил, на сколько дней его вызвали.
– Не волнуйся, Андрей. Завтра улетишь обратно, поэтому и в гостиницу устраивать не стал тебя. Переночуешь в моей берлоге. Заодно и с моими познакомишься.
В этот день Сизов долго беседовал с ним обо всех встречах с людьми, которые приходили и к Палычу, и к Алексу, и к Технарю. Особенно его интересовали их приметы. Весь разговор велся под диктофонную запись, и, когда закончили запись, Андрей спросил:
– Снова зашевелились?
– Да, вроде бы другие хозяева собирают их в свою команду. Поэтому и вызвали тебя сюда для помощи. Особенно интересуют нас Технарь и Мироныч, но их след пока не обнаружен.  Ты сам-то повнимательнее будь. Расшифровался тогда ты зря.
– Я понимаю. Погорячился.
– Вот и я об этом говорю. Может быть, переедешь все-таки сюда?
– Нет. Сейчас нельзя трогаться с места. Жена в положении, да и институт там закончить ей надо.
В этот же день Андрей посетил Ивлева, который интересовался лишь его личной жизнью и несколько раз предупреждал об осторожности. Говоря это, он испытующе посматривал на Андрея, но, так как тот слушал молча, продолжал:
– А жену свою береги. Это – наш главный тыл. Одному сегодня, прямо скажу, не выжить.
Переночевав у Сизова, на следующее утро Андрей улетел в Южноуральск, где его с нетерпением ждали Татьяна и мать.
Поездка Андрея в Москву был новым невыносимым для них испытанием. Провожая его, они не могли скрыть свою любовь и свое отчаяние. Успокаивая их, Андрей смеялся и говорил, что эта командировка будет короче той, которая тогда их так напугала. Ночью перед вылетом Татьяна настойчиво просила его взять с собой и ее, но Андрей лишь отшучивался.
Татьяна очень боялась его отпускать, так как помнила недавнюю трехмесячную его командировку. Опять пошлют на какое-нибудь задание, – думала она и, прижимаясь к Андрею, даже предлагала сменить ему работу. В ее глазах стояли слезы, и Андрей чувствовал ее боль. А утром перед отьездом его в аэропорт на квартиру пришла мать, которая выглядела не лучше Татьяны. Обняв их обеих, Андрей нежно посмотрел на них и проговорил:
– Ну, чего вы раскисли. Я ведь на несколько дней оставляю вас. Так же нельзя!
Неожиданно раздался звонок в квартиру. Открыв дверь, Андрей увидел стоящего на пороге отца.
– А ты чего? – спросил Андрей.
– Транспорт подал. Мой шофер подбросит тебя. Угощайте нас, женщины, завтраком.
Вскоре все сели за стол. В воздухе ощущалось напряжение и Андрей не выдержал, медленно отодвинув стул, поднялся, поглядел на близких ему людей и произнес:
– Ну, зачем вы так?
– А как ты предлагаешь? – не выдержала и Галина. – Через три дня нам с Виктором лететь в Эмираты, а Татьяна остается одна. Мне уже твоя работа вот где!– провела она ладонью по горлу. – Как я хотела, чтобы ты в адвокатуре
работал, так нет – на своем все!
– Поработаю, мамуля, и там, когда на пенсию уйду.
– А до пенсии твоей мне так и переживать?
– Я вечером позвоню и скажу, когда возвращаться буду. Ты, папа, машину свою пришли в аэропорт. Шофер-то не летит с вами?
– Вот так, Танечка, он и шутит. Ты уж, пожалуйста, возьми его в руки, как следует, а то распустили мы его с отцом.
– Нет, он хороший, – возразила Татьяна.
Искренность этих ее слов как будто прорвала завесу угрюмости и печали, Все стали, перебивая, торопливо давать  советы, пожелания, а Андрей вдруг отчетливо понял, как просто Татьяна сказала о своих чувствах, выразила в этих словах свою любовь и печаль расставания с ним. Как все его любят и беспокоятся за него.
Проводив Андрея, родители отвезли Татьяну на квартиру, а когда вернулись к себе, несколько минут молчали. Вскоре Виктор уехал на работу, а Галина сидела в зале и незаметно уснула. Приснился ей жуткий сон:
...Какие-то странные птицы кружили над ее головой, издавая крики. В их кружении и криках было что-то грозное и пугающее...
Проснулась она от телефонного звонка и, быстро поднявшись, подняла трубку. Звонила Татьяна. Поговорив о том, что необходимо им взять в Эмираты, Галина спросила:
– Как ты?
– Все нормально, мама.
– Может, к своим родителям пока перейти тебе?
– Не надо волноваться. Отдохните там хорошо. Только звоните обязательно, – говоря это, Татьяна пыталась успокоить мать Андрея, так как знала о ее состоянии здоровья, и не меньше мужа переживала за нее.

Поговорив несколько минут, Галина положила трубку и вновь опустилась в кресло. Сидя в кресле, она вспомнила проведенное без мужа время и заплакала. Нервные потрясения, усилившиеся длительной командировкой сына, все чаще напоминали о себе, но она ничего не могла изменить. Сидя в поблекшей в сумерках комнате, Галина представляла, какие ужасы могут навалиться на ее сына, и от этого расстраивалась все сильнее и сильнее. Неожиданно зазвонил телефон. На этот раз она услышала голос Андрея.
– Как ты, сыночек? – радостно спросила она.
– Все нормально. Завтра прилетаю, задания вам такие: папа пусть машину пришлет, а ты успокой Татьяну.
Когда пришел Виктор, она с радостью рассказала ему о звонке сына и, вытирая слезы, появлявшиеся за последнее время слишком часто, проговорила:
– Ну вот, теперь можно и спокойно отдыхать.
В эти дни неспокойно чувствовал себя и полковник Усатый. Он по-прежнему находился в Грозном в распоряжении МВД Чечни. Несколько раз он обращался к руководству Министерства о возвращении на прежнюю должность, доказывая, что уголовное дело в отношении него прекращено. Однако где-то что-то не срабатывало. Прежние друзья при встречах проявляли себя, как и раньше, но на вопрос, почему его не восстанавливают, – лишь пожимали плечами. Звонил он своим друзьям и в Министерство России, но и те, кроме обещаний с кем-то поговорить, конкретно ничего не сделали. Правда, один из московских знакомых предложил ему подумать о переводе из Грозного в какую-нибудь область России, пообещав оказать в этом содействие. Усатый не знал, что в городском управлении внутренних дел один из приехавших в командировку рассказал многим о том, что Усатый несколько лет тому назад избил до полусмерти свою жену и даже пытался убить ее и своих детей.
Из рассказа приехавшего в командировку офицера узнал эту историю и начальник Грозненского управления, который сначала не поверил и, лишь позвонив своим друзьям в Иркутское управление внутренних дел, убедился в этом.
Женился Усатый рано. Будучи инспектором БХСС, он стремился, в первую очередь, поправить при посредстве брака свое материальное положение. И вскоре такая возможность представилась. На Дне работника сельского хозяйства он познакомился с молоденькой учительницей, у которой отец был председателем колхоза-миллионера. Действуя напористо, Усатый быстро завоевал любовь этой девушки. Показывая свою страстную влюбленность, он каждый вечер встречался с ней и говорил, что всю жизнь мечтал о такой жене. Вскоре состоялась их свадьба, и расщедрившийся отец сразу же объявил о том, что через шесть месяцев подарит им новенький дом. Это было первой удачей Усатого, так как он получил то, о чем мечтал. Через шесть месяцев они справили новоселье. Дом состоял из восьми комнат общей площадью около двухсот пятидесяти квадратных метров. Для жителей райцентра это был сказочный дворец. Мебель была закуплена в Москве импортная. И жизнь потекла как по маслу. Вскоре родилась девочка, а еще через пару лет – и мальчик. Не без влияния тестя его выдвинули начальником отделения БХСС. Досрочно присвоили звание капитана милиции, и отец намекал на возможность выдвижения его даже начальником райотдела. Когда родился сын, тесть подарил Усатому автомашину «Волга», а дочери положил на сберкнижку крупную сумму денег. Но тут Усатый встретил новую любовь – адвоката, приехавшую по одному из уголовных дел, и начал с ней встречаться. В райцентре об этом быстро узнали и рассказали его жене и отцу, который сразу же пригрозил лишить его всего, что он получил в результате брака. Тогда Усатый умело разыграл униженного и оскорбленного, клялся, что у него ничего не было с этой женщиной. Однако, продолжая встречи, он в то же время начал вымещать на жене свою озлобленность по отношению к ней и однажды даже избил ее так, что та попала в больницу. Конечно, отец подключил прокуратуру. Было возбуждено уголовное дело. Но Усатый снова смог уговорить и жену, и ее отца и в то же время стал усиленно искать выход, как ему незапятнанным расстаться с женой, оставив за собой все имущество. Этот выход подсказала ему любовница.
Однажды ночью на втором этаже рядом с комнатами детей загорелись портьеры на двух окнах. Почувствовав запах дыма, жена бросилась в комнаты детей и увидела мужа, который стоял у двери дочери. Она попыталась оттолкнуть его, чтобы открыть дверь, но от полученного удара упала. Коридор уже горел весь, и тут неожиданно раздался стук в дверь на первом этаже, а затем звон разбиваемых стекол. Это соседи, увидев в окнах дома огонь, пытались оказать помощь. Поднявшись, жена Усатого удивленно посмотрела на мужа, и тот, заметив подбежавших соседей, сам бросился в детские комнаты. Вбежавшая жена сначала подхватила на руки сына, а затем в другой комнате прижала плачущую дочь. Комнаты были наполнены дымом, и пламя от портьер жадно лизало панели из пластика.
– Ты оставайся здесь, а я побегу к пожарным, – проговорил муж.
Однако поднявшийся по горящей лестнице сосед его перебил:
– Ты что очумел? Через пару минут они же задохнутся здесь и сгорят! – подхватив девочку, он подтолкнул жену Усатого в сторону коридора, где пламя не бушевало так, как там, где они стояли. Разбив окно, он выглянул из него и приказал ей прыгать на снег.
– О, Боже! – вскрикнула она, прижимая к себе сына, и увидела, как из дома выбежал муж. Подняв голову к окну, он увидел жену, и в его взгляде было столько ненависти, что она вздрогнула и сразу же решилась прыгать с ребенком на руках. Теперь она не сомневалась в том, что пожар устроил ее муж. Прижимая сына, она выпрыгнула. Отойдя в сторону, она увидела, как сосед осторожно на вытянутых руках опустил ее дочь, и та тоже полетела в снег. Стоящая рядом женщина подняла ее и поднесла матери. Вскоре подъехали две пожарные машины и быстро потушили огонь. Сгорели портьеры и пластиковая отделка стен. Подъехал и отец, который бросился к ней и внукам, и все испуганно что-то говорил. Жена Усатого была в шоковом состоянии, она прошептала:
– Он пытался нас троих убить. Он не пускал меня в детские комнаты. Он ударил меня, чтобы я задохнулась в дыму.
– Успокойся, дочка. Успокойся. Поехали ко мне, – ласково гладил ее по голове отец. – Все живы, и это главное...
Через неделю брак был расторгнут. В заключении о причинах пожара указали, что возгорание произошло из-за неисправной электропроводки. Видимо, председатель колхоза очень не хотел иметь в биографиях своих внуков их отца уголовника. После того неудавшегося покушения было много разговоров в районе. Кто-то осуждал председателя колхоза за то, что спустил дело на тормозах, но были и другие, которые считали, что это сделано ради детей. Усатый понимал, что слухи о нем будут долго ходить следом, и поэтому сразу согласился на перевод в другую область. Затем были еще переводы, и, наконец, Грозный, в котором карьера дала сбой. Куда ему проситься? Он понимал, что лучше работать там, где есть поддержка и есть единомышленники. Таким местом мог бы быть и Южноуральск, но он знал, что начальник райотдела Виноградов прибыл оттуда и может туда вернуться. Правда, пока он вернется, можно укрепить опять-таки с помощью друзей свое положение. И тогда Виноградов ничего не сможет сделать, тем более, выше райотдела он не прыгнет. При чем там с ним легче будет рассчитаться, – со злорадством думал Усатый. Он стал вспоминать, на кого там можно опереться, и вспомнил прокурора района Белышева. Вспомнил и Седого.
Приняв окончательное решение о переводе в Южноуральск, Усатый позвонил своему московскому другу и попросил ускорить его перевод.
– Это в моих возможностях, – ответил тот. – Сейчас на совещании у нас находится начальник областного управления. Думаю, он не откажет. Но неплохо бы, чтобы из местных поддержали твою кандидатуру.
После этого разговора Усатый почувствовал прилив сил. Интуиция подсказывала ему, что все может, наконец, утрястись. Набрав номер телефона Белышева, он сообщил, что должен срочно встретиться с ним.
– Когда и где? – коротко спросил тот.
– Завтра устроит?
  –Да.
– Тогда завтра я подъеду во второй половине дня. Скорее всего – к вечеру.
– Я буду рад вас видеть. У меня в коттедже.
– Адрес прежний?
– Пока, да, – вяло проговорил Белышев, и Усатому даже показалось, что голос его дрогнул.
В тот же день он поехал на своем джипе в Южноуральск.
Дорогу он хорошо знал и, когда доехал до Самары, не останавливаясь, погнал в сторону Южноуральска. Несколько раз его останавливали сотрудники ГАИ, но, увидев сидящего за рулем полковника милиции, козыряли и отпускали. Усатый спешил, и дорога казалась ему бесконечной. К концу рабочего дня движение на дорогах стало более напряженным, и только к семи часам вечера он подъехал к коттеджу Белышева. Выходя из машины, он увидел его, идущего навстречу, и радостно обнял:
– Ну, идем. Жена приготовила кое-что.
– Нет, сначала, Виктор Петрович, надо пошептаться, – возразил Усатый.
Войдя в небольшую комнату, обставленную дорогой немецкой мебелью, Белышев гостеприимно усадил приехавшего:
– Чем обязан?
– Шикарно, – вместо ответа проговорил Усатый. – Особо ковры стильные...
– С помощью твоих друзей, – довольно отозвался хозяин и сразу же, понизив голос, спросил:
– Но я слышал о каких-то неприятностях и у Палыча, и у Алекса.
– Неприятностях? – ухмыльнулся Усатый. – На том свете они уже. Палыча замочили, а Алекса убрали в следственном изоляторе.
– Как же это так?
– Прокололись, – вздохнул Усатый. – Просмотрели, как ввели к ним человека из наркополиции.
– Так ко мне же приезжал от Алекса человек, и я говорил ему о наркополицейском.
– Поздно тот человек приехал. Повязали всю группу вместе с Алексом. Ладно, я не по этому вопросу приехал.
Он помолчал и, вздохнув, продолжал:
– Нужна твоя помощь, Виктор Петрович, в устройстве меня здесь. Московские с начальником управления переговорят, но, когда он вернется из Москвы, надо, чтобы и прокуратура свое согласие внесла.
– Значит, и сам на чем-то сгорел?
– Нет, по мне отказной материал. Но оставаться там уже нельзя.
– А почему, если не секрет, именно сюда решил?
– Ну, во-первых, мы с тобой давно знаем друг друга, и, во-вторых, у меня здесь еще кое-кто есть. Мне хотелось бы узнать, куда можно устроиться.
– В областное управление я не советую. Начальник уж больно праведный. А в городское можно подумать. Кстати, недавно в штатное расписание несколько полковничьих должностей ввели. Раздувают штаты, не считаясь ни с чем.
– Какие должности?
– Заместитель начальника управления, начальник отдела по руководству участковыми и начальник отдела лицензионно-разрешительной работы.
Их взгляды встретились, и произошло то короткое замыкание, которое происходит, когда скрещиваются взгляды заинтересованных друг в друге людей. Усатый сразу понял, что третья должность самая лучшая. Это он усвоил еще в Грозном, видя всесилие Кудашкина и его безобидные поборы с директоров охранных предприятий, однако, не подавая вида, спросил:
– И какая должность лучше?
– Жизнь сложна, люди завистливы. На каждой должности могут ножку подставить, а то и за горло взять. Но спокойнее и наваристее, конечно, третья. Сейчас наши чиновники продолжают делать вид, что частная охрана и частный сыск ничего собой не представляют, но и они видят, что по численности скоро те вырастут до вашего министерства. Видят и то, что сейчас уже многие руководители не хотят иметь дел с милицией. В этой ситуации можно еще несколько лет спокойно разрешения выдавать, а это денежки. Легко и контролировать, не отвечая за их работу. И гут тоже денежки, и немалые. Пока директоров частных охранных предприятий «доят» инспектора, но при умело поставленной работе это можно взять в свои руки и поставить на поток. Но самое главное – это ведь всегда можно выдать за спонсорство.
Высказанное Белышевым для Усатого не было открытием. И он, улыбнувшись, тихо проговорил:
– Совет мудрейших нужно всегда использовать. Я не хотел большой должности, надо, видимо, начинать с этого. Но вы, Виктор Петрович, постарайтесь помочь, а я в долгу не останусь.
– О чем разговор? Я завтра приготовлю представление о недостатках в работе лицензионщиков района, и с ним к вашему начальнику управления. Поговорим, а я ему и предложу твою кандидатуру. Но однако ужин остынет, пошли.
Белышев вышел из комнаты и вскоре вернулся со своей женой, которую и представил гостю. Кокетливо взглянув на Усатого, та манерно подала руку, дождалась, когда ее поднесут к губам, и приветливо проговорила:
– Здравствуйте, и спасибо, что выбрали время посетить нас, – она окинула гостя взглядом и улыбнулась. – Мне много интересного рассказывал муж о вас. Прошу к столу!
Между тостами и сменой закусок, когда выходила из зала жена прокурора, мужчины продолжали свой недавний разговор:
– Я позвоню тебе сразу, как только обговорю твою проблему .
– Из областной можно кого подключить?
– Не надо, хотя я и сошлюсь на заместителя прокурора.
– Тогда у меня еще одна просьба к тебе, Виктор Петрович.
– Говори.
– В следующий приезд я привезу к тебе свой небольшой сейф. Кое-какие сбережения.
– Вези. Только чтобы взрывчатки там не было.
– Боже упаси, только «бабки» и драгоценности. У тебя они надежнее будут любого банка.
Во время этого разговора они понимающе поглядывали друг на друга, и Белышев несколько раз повторял, как он ценит дружбу с деловыми людьми. Эти объяснения в верности неожиданно прервала вошедшая жена.
– Дорогой мой, – обратилась она к мужу, – а не показать ли нашему гостю все наши хоромы?
Усатый теперь словно прозрел, он увидел перед собой изящную с красивым лицом и со вкусом одетую женщину.
– Нет, нет, – поднимаясь, ответил за мужа Усатый, – я очень спешу. Но обещаю приехать сюда снова. Вот тогда вы мне все и покажете, – многозначительно добавил он.
– Ловлю на слове, – засмеялась та, подала руку и пожелала счастливой дороги.
Распрощавшись с хозяевами, Усатый вышел не улицу около десяти часов вечера, он направился к своему джипу. Настроение у него было приподнятое. Неожиданно ему показалось, что в машине на заднем сиденье кто-то находится. Обернувшись, он увидел улыбающегося Седого, который, протянул руку и проговорил:
– Рад видеть тебя, полковник, в наших краях.
– А ты откуда узнал, что я буду у Белышева?
– Коммерческая тайна! – оскалился Седой. – Шутка! Просто подумал, а вдруг и я окажусь тебе нужен, а?
– Пока не нужен. Но скоро твоя помощь потребуется. Давай лапу. Провожать не надо.
Протянув руку, Седой крепко пожал ее. Походил он на крупного зверя, глаза покрылись ледком, но голос прозвучал ласково:
– До встречи, полковник. Старый друг всегда дороже новых двух...

НАПАДЕНИЕ

Учитывая дополнительные показания, Санек и Николай получили небольшие сроки. Узнав о смерти их главного вдохновителя Урюпина, они всю вину в сочинении анонимного письма на Артура Виноградова свалили на опера. Но отмазаться по наркотикам им не удалось. Отбыв частично определенный приговором срок, оба они за примерное поведение в колонии были досрочно освобождены. Приехав в Южноуральск, Санек сразу начал восстанавливать связи с такими же, как он, наркоманами, поскольку надеялся получить от них то, без чего уже не мог жить. О поборах дружков вскоре стало известно и сестрам, которые постепенно начали их прикармливать. Выдавая им очередные дозы героина, они каждый раз называли сумму увеличившегося долга и намекали о необходимости расчета. В один из вечеров Маша сообщила им, что может простить их долг и даже будет им бесплатно выдавать дозы, если они выполнят одну небольшую ее просьбу.
– Какую? – сразу же спросил Санек.
– Девку надо отправить на тот свет. Лишней оказалась.
– Это можно, – согласился он. – Если, конечно, лишняя.
Давая согласие, Санек не испытывал никаких переживаний или угрызений совести. Он видел, что убить человека стало довольно легко, сколько пропадает вообще бесследно. В колонии он много слышал об этом разных историй. Однако, согласившись, он решил немного поторговаться.
– А кто такая?
– Одного из наркополицейских девка, вроде невесты...
– Это уже сложнее.
– Почему?
– Начнут копать его друганы, а нам это ни к чему.
– Так за вредность я могу и «зеленых» подкинуть.
– Это уже теплее. Авансик бы тут не помешал.
Достав тысячу долларов,  полученных от Ашура, она передала их Саньку, который при ней половину отсчитал стоящему рядом Николаю.
– Но это половина, а вторую половину – после выполнения заказа, – угрюмо заметил Николай.
– Договорились, – согласилась та и начала подробно объяснять, где живет Татьяна, где учится и как лучше выполнить заказ.
– Не учи ученых, – буркнул Санек, – лучше дай еще по дозе.
Несколько дней они подходили к институту и наблюдали за выходящими студентами, сопровождая каждый раз похожих по описанию Маши девушек до дома. Наконец, им выпала удача: вышедшая из института девушка вошла в дом, адрес которого им сообщила Маша. Решив понаблюдать еще несколько дней, Николай спросил студентов о Татьяне и точно «установил объект».
На следующий день они решили выполнить заказ. День выдался солнечным. Подождав на противоположной стороне улицы появления Татьяны, они незаметно пошли за ней. Нападение они решили организовать в малолюдном переулке, через который, сокращая путь, всегда ходила Татьяна. Сейчас она спешила домой, чтобы успеть приготовить Андрею ужин. И не замечала идущих за ней парней. В переулке они догнали ее. Поблизости не было ни души. Лишь из открытой форточки одной из многоэтажек доносилась музыка. Поравнявшись с Татьяной, Санек спросил у нее который час, и, когда она подняла руку, чтобы посмотреть на часы, находящийся сзади Николай ударил ее ножом между лопаток. От неожиданности она схватилась за Санька, но тот с силой отшвырнул ее на стенку дома, отчего Татьяна, охнув и потеряв сознание, медленно сползла на тротуар.
Обнаружила Татьяну проходившая женщина. Она подумала, что той плохо, подошла поближе и увидела, что та лежит, обхватив живот руками,  из-под левого бока растекается кровь. Вспомнив попавшихся ей навстречу, бегущих парней, она вбежала в первый подъезд, стала звонить в двери квартир и просить вызвать скорую помощь.
Подъехавшие врач и санитар уложили Татьяну на носилки, и вскоре она уже находилась на операционном столе. В тот же вечер были допрошены врач скорой помощи и санитар, которых вывезли на место, где была обнаружена Татьяна. Дело принял к своему производству старший следователь районной прокуратуры Смирнов, а оперативную работу возглавил старший инспектор уголовного розыска Сидоренко. Осмотрев место, они вернулись в больницу, чтобы поговорить с потерпевшей, но Татьяна была в тяжелом состоянии. Было повреждено легкое, Татьяна потеряла много крови. К тому же начались преждевременные роды. Несколько раз у Татьяны останавливалось сердце, и лишь электрошоком его заставляли работать.
Узнав, что потерпевшая – жена сына Касатикова, которого Василий Сидоренко знал как друга Артура Виноградова, он стал звонить ему. Но телефон молчал, и тогда Василий вспомнил, что Андрей работает в управлении по контролю за оборотом наркотиков, и позвонил дежурному по управлению. Выслушав, тот соединил его с майором Кашириным, который, попросил Василия подождать его в больнице, вызвал к себе Андрея, сообщил о случившемся и поехал вместе с ним в больницу.
В больнице их встретил начальник райотдела милиции Савелкин.
– Что произошло? – сразу спросил Каширин.
Не отвечая, Савелкин обнял Андрея и лишь потом тихо проговорил:
– Какие-то подонки пырнули ножом. Большая потеря крови и выкидыш. Сейчас она в очень тяжелом состоянии.
– Нет, этого не должно быть! Она никому не мешала! – как безумный выкрикнул Андрей.
– Илья Владимирович, побудьте с ним. Я к врачам схожу, – попросил Савелкина Каширин, повернулся к Андрею и добавил:
– Посиди пока здесь, успокойся.
Андрей кивнул. Еще вчера вечером они планировали, как назвать ребенка, как радовались их родители скорому рождению внука или внучки, и в один миг все это оказалось разрушенным. А если и она не выживет, то как жить дальше? – горестно размышлял тот.
Подошедший Каширин взял за руку Андрея и повел по коридору в кабинет главного врача. Не замечая никого и ничего, Андрей шел медленно. Врач уставшим голосом стал рассказывать, какое у нее глубокое ножевое ранение и как много она потеряла крови. Слушая его, Андрей видел перед своими глазами Татьяну, ее глаза, волосы, губы, которые он целовал сегодня утром, и ему даже слышался ее голос.
Я смогу к ней пройти? – спросил Андрей взволнованно.
– Она сейчас без сознания. Думаю, Вам лучше завтра прийти с утра.
– Да, да, я понимаю, – пробормотал Андрей, глядя на Каширина, – но как же все нелепо...
– Сейчас тебя отвезет шофер домой, а завтра с утра снова привезет сюда.
Приехав на квартиру, Андрей бессмысленно начал ходить из комнаты в кухню и наоборот. Наконец, он набрал номер и позвонил. Услышав голос матери Татьяны, он пробормотал:
– Как вы там? Привет...
– Что-то случилось, Андрюша? Ты так странно поздоровался .
– Нет. – Он замолчал, но не мог лгать, хотя и не хотелось наносить ей боль свои сообщением. Выдержав паузу, он добавил:
– Таня в больнице.
– Она больна? Это связано с ее беременностью?
Он не знал, как сказать правду, но выхода другого не было.
– Ее ударили ножом. Но врачи надеются на лучшее.
– Что с ребенком?
– Выкидыш.
– О, Господи! – Андрей услышал ее всхлипы, она категорически заявила, что сейчас же едет в больницу. Голос ее был тусклый, и Андрею пришлось уговаривать ее остаться дома, так как к Татьяне никого сейчас не допускают, а утром он заедет за ней и они вместе поедут в больницу.
Положив трубку, Андрей сел у окна, посмотрел в темноту ночи и остро, до боли в сердце ощутил одиночество. Иногда он порывался встать и подключиться к сотрудникам, чтобы быстрее найти тех, кто это сделал, но он знал, что в подобной ситуации его к делу не допустят. Оставалось ждать утра. Никогда еще он не чувствовал себя так плохо. Казалось, что если не выживет Татьяна, то и для него жизнь прекратится. До утра Андрей так и не уснул. Он то ложился на кровать, то вскакивал, подходил к окну и, прижимаясь лбом к стеклу, как безумный, скрипел зубами.
В эту ночь не спали и оперативники. Каширин, наблюдая за слаженной работой следователя Смирнова и старшего инспектора уголовного розыска Сидоренко, напряженно думал о нападавших. Скорее всего, это не профессионалы, – продолжал размышлять Каширин. Они даже не осмотрели ее сумочку, в которой находилась небольшая сумма денег с записной книжкой, и ничего не взяли. Вместе с Сидоренко он допросил еще вечером жильцов дома, которые вызывали скорую помощь. Из опрошенных две женщины подтвердили, что в их двери звонили, и какая-то женщина просила вызвать скорую помощь, потому что рядом с подъездом в луже крови лежит без сознания девушка. И одна из них вызвала «скорую», но двери никто не открывал, и лица говорившей женщины не видели, потому что они сами испугались. Слушая их, Каширин подумал тогда, а вдруг это месть по делу об Алексе. Однако эту мысль он отбрасывал, так как считал, что если бы мстили, то в первую очередь лично Андрею. Сидоренко предложил поработать в институте, где училась Татьяна, и с ее родителями. От родителей он услышал, что их племянник Павел скончался в прошлом году от передозировки и что по этому факту с ними беседовали из управления по контролю за оборотом наркотиков и спрашивали о его друзьях. Получив эту информацию, Сидоренко сразу же позвонил Каширину, и тот одобрил его действия.
– Кажется, ты на верном направлении, Василий. Мы тоже подключаемся. Поработай с институтом, пожалуйста. Может, кто-то из студентов что-то видел, а мы потрясем всех наших подучетных.
Майор Каширин был старше Сидоренко и по званию, и по должности. Он работал в другом ведомстве и не имел права ему приказывать. Но они были оперативниками и с полуслова понимали друг друга. Сейчас оба они стремились задержать нападавших. Утренний повторный осмотр места преступления ничего дополнительного не дал и поэтому, разговаривая по телефону, Каширин предложил Василию встретиться срочно в отделе милиции, чтобы осмыслить всю имеющуюся информацию. В небольшом кабинете присутствовали начальник райотдела Савелкин, и старший следователь прокуратуры Смирнов. Все они склонялись к тому, что главным звеном в этом деле являются наркоманы. Только те могут пойти на попытку такого бессмысленного убийства, а раз так, то и работу в этом направлении нужно вести активнее, считали они.
– Кстати, Захар Иванович, в прокуратуре у вас что-нибудь новое имеется? – спросил неожиданно Каширин.
– Нет. Дело ее двоюродного брата я просмотрел и лишний раз убедился, что кто-то по нему хорошо подчистил тогда, – и, улыбнувшись, добавил:
– Мой шеф любопытство с утра проявлял и просил постоянно его информировать.
– Это понятно, – проговорил Савелкин.
– Нам не известен замысел нападавших, – продолжал рассуждать Каширин, – а это усложняет работу. Одно лишь понятно, что и заказчики, если, конечно, они были, и исполнители убеждены, что жертва мертва. Об этом я еще вчера договорился с главным врачом. Может кто-то и поинтересоваться о потерпевшей.
– Там с вечера в регистратуре наша сотрудница сидит под видом практикантки медучилища, – сообщил Сидоренко.
– Это хорошо. И все же нельзя исключать попыток ликвидации исполнителей. Поэтому на вечер надо перекрыть все места возможного появления наркоманов. Бары, рестораны, частные квартиры, где они собираются.
Выслушав внимательно Каширина, Сидоренко добавил:
– Но сначала институт и женщина, которая видела убегающих парней. Правда, по второму направлению сложнее.
– Почему? – перебил Каширин.
– Не любят многие в свидетелях ходить.
– Ну а если объявить об этом в средствах информации? – предложил Савелкин.
– Тогда многое в наших планах надо менять, – возразил Сидоренко.
– Да. Василий прав. Подождем. Возможно, появится анонимный звонок или письмо. Действительно, свидетели сейчас запуганы. Так что давайте с институтом поработаем плотнее. Кстати, Илья. Владимирович, у больницы наблюдение выставлено? А то, не дай Бог, решат добить ее.
– Это не исключено, – согласился Сидоренко.
Оглядев его внимательным взглядом, Каширин, чтобы не обидеть никого, добавил:
– Прошу все материалы передавать сначала Сидоренко, а он будет дирижировать. Не возражаешь, Захар Иванович?
– Немного не по правилам, но ради дела… – кивнул тот.
Выделив еще несколько человек в помощь Сидоренко для отработки института, Каширин в своем кабинете снова прокручивал в голове сведения о нападении на жену Андрея. Он хорошо знал психологию наркоманов и вполне допускал их участие во вчерашнем. Набрав номер телефона Сизова, он сообщил тому о случившемся.
– Мне подъехать или прислать помощь? – сразу спросил тот.
– Нет, не надо. Но если какая-нибудь информация имеется или появится, то сразу мне.
– Об этом не надо, Владимир Андреевич, напоминать. Лучше скажи, как Андрей?
– Удар для него сильнейший. Они же ребенка ждали, и он со мной об этом несколько раз говорил и советовался.
– Сам-то что думаешь?
– Раскроем, Андрей Иванович. Чую, что это все-таки с работой Андрея связано.
Положив трубку, Каширин взял лист бумаги и вновь стал рисовать на нем кружочки и квадратики, которые соединял прямыми линиями. Судя по характеру раны, лезвие ножа было колющее и острое с обеих сторон. Возможно, нож был лагерного производства длиною не менее двадцати пяти сантиметров. А если такой длины, значит, лезвие выскакивает из рукоятки, иначе его неудобно носить в кармане. При осмотре места преступления ножа не нашли, значит, его не выбросили. Видимо, он ценность представляет, но может, решили выбросить в другом месте. Обнаружение ножа было бы хорошей зацепкой, но на это рассчитывать трудно. Если нож остался у нападавшего, то, конечно, он его хорошо вымыл и никаких следов крови на нем не будет. Но если и задержать с ножом в кармане, то нападавший заявит, что носит его для самообороны. Нож – это косвенное доказательство. Нужны свидетели, которые бы их опознали. Только с их помощью можно заставить заговорить задержанных потому, как следов преступления они не оставили, – размышлял Каширин.
Об этом же думали после нападения на Татьяну и нападавшие.
Прибыв сразу же к сестрам, они рассказали о том, что заказ выполнили и потребовали вторую половину денег.
– А вы в этом убеждены? – спросила Маша.
– Да, удар был в сердце, – подтвердил Николай.
– Только один? – снова спросила та.
– А зачем добивать убитую. Мы должны были смотаться быстрее, так как какая-то баба из-за угла шла, – объяснял Санек.
Чувствовалось, что ему очень хотелось высказаться и этим как-то облегчить свое состояние. Он начал рассказывать, как они наблюдали за ней, чтобы наверняка все было, однако вошедшая сестра оборвала эти высказывания:
– Отдай им, Маша, вторую половину и предупреди, чтобы больше здесь не появлялись.
– А если нам доза потребуется? – обиженно спросил Николай.
– Позвонишь тогда вот по этому телефону, – проговорила Маша, подавая листок из блокнота с номером их домашнего телефона. – Но сюда больше не приходите.
– А уколоться-то у вас можно сейчас? Мы ведь под впечатлением.
– Подай все необходимое, Валя, – предложила сестра и, чтобы не злить их, спросила:
– Сейчас домой?
– Да. Надо отдохнуть. А завтра в «Астории» гульнем.
– Это правильно. Стресс надо тоже вовремя снимать, – поддержала одна из сестер.
В тот же вечер Маша позвонила Ашуру Аковеняну и осторожно намекнула ему, что просьба выполнена с помощью друзей, которые завтра будут в «Астории».
– Понятно, – буркнул тот.
Как и предполагали розыскники, работа с институтом к обеду дала положительные результаты. В одной из групп студенты сообщили, что недавно о Татьяне спрашивали два незнакомых парня и что они показали им ее, когда та выходила из института. Попросив этих студентов сообщить приметы парней, оперативник Каширина сразу же сообщил об этом Сидоренко и Каширину. Те взяли фотографии подучетных наркоманов и поехали в институт.
В институте Каширин достал из портфеля несколько альбомов с фотографиями и попросил студентов внимательнее просмотреть их. Многие указали на знакомых оперативникам наркоманов Санька и Николая.
Получив эти сведения, Каширин вместе с Сидоренко приехали в прокуратуру к Смирнову и доложили о результатах.
– Ну что же, надо задерживать, – удовлетворенно проговорил тот.
– А может быть, взять их под наблюдение, Владимир Андреевич? – спросил Сидоренко.
– Я думаю, долго они в отказе не продержатся. Да и обыск у них, возможно, что-то даст. Боюсь я, Василий, как бы их заказчик не убрал, тогда мы в висячке окажемся наверняка.
Задержание обоих произошло на их квартирах быстро. Родители уже давно знали, что с ними далеко не все в порядке. После освобождения из колонии они нигде не работали, хотя и приходили почти каждый день очень поздно, а на упреки родителей просили не утомлять их ненужными разговорами.
Перед их задержанием они пришли домой под утро, и оба проспали почти до обеда. Когда Сидоренко вошел в квартиру Санька, тот сразу же бросился из зала в спальную комнату, однако через пару секунд был скручен вбежавшими оперативниками.
– В чем дело? – затравленно и злобно спросил он.
– Скажем, Саня, скажем. А сейчас давай посмотрим у тебя кое-что, – ответил Сидоренко.
– А санкцию на обыск?
– Смотри, какой грамотный! – насмешливо заметил Василий.
В кармане куртки были обнаружены около семисот долларов и листок с телефоном квартиры сестер, а под матрацем несколько пакетов с белым порошком.
– Богато живешь, Саня, со своим другом-то делишься этим богатством.
– Каким еще другом?
– Николаем.
Поняв, что этот приезд и обыск неслучайные, Санек замкнулся.
В эти же минуты был задержан и Николай, у которого обнаружили тоже доллары, пакеты с порошком и кнопочный нож.
Рассадив их под присмотром по разным комнатам в райотделе, оперативники ждали прибытия Каширина и старшего следователя прокуратуры. С Николаем первым вел допрос Каширин, которого тот хорошо знал.
– Что же ты наделал? Ведь только вышел из колонии?
После этого вопроса Каширина у Николая начала прыгать челюсть, и он долго не мог справиться с поданным ему стаканом воды. Пытаясь успокоить задержанного, Каширин начал задавать ему отвлекающие вопросы. Он уже знал, кому принадлежит номер телефона, обнаруженный при обыске Саньки, и не сомневался в том, что задержали именно исполнителей. Но ему нужны были заказчики. Поэтому спросив его, где они вчера были вечером, и не получив вразумительного ответа, он задал прямой вопрос:
– Как же это вы согласились на предложение Маши и Вали?
Николай опустил голову. Он был слабее своего дружка, и об этом знал Каширин и потому продолжал напирать.
– Ведь долларов-то они вам мало заплатили. Убийство стоит дороже.
Николай молчал.
– На дозах подцепили? – продолжал придавливать Каширин.
– Да, – наконец, проговорил тот.
– Тогда рассказывай подробнее с самого начала. Пока без протокола, но под диктофонную запись.
Как и предполагали оперативники, Санек вел себя по-другому. Отказываясь от всего, он заявил следователю прокуратуры, что и доллары, и пакеты ему подсунули опера. Во время его допроса у Сидоренко даже нервно сжимались кулаки, однако Смирнов терпеливо задавал вопросы, описывая каждый шаг вчерашнего дня, и давал на подпись листы протокола. При этом каждый раз просил повнимательнее прочитать, чтобы чего-то не упустить. В один из таких промежутков в кабинет заглянул эксперт и как бы невзначай бросил:
– На ноже, Захар Иванович, и кровь обнаружена, и отпечатки обоих.
Увидев, как вздрогнул Санек, следователь проворчал:
– Ладно, ладно. Заключение готовь.
Вошедший Каширин попросил Смирнова оторваться на минуту от допроса и, когда тот вышел с ним в коридор, проговорил:
– Николай сознался и заказчиками назвал сестер.
– Закреплено?
– На диктофонную запись.
– И что предлагаете? Очную ставку с ними?
– Это успеется. Надо сестер брать.
– Не поспешим?
– Пока осмотр дома, потом в камерах подержим, а за это время и Санек поплывет.
– Хорошо, – согласился Смирнов, – поезжайте к ним с Василием. Постановление я приготовлю.
Открыла квартиру Маша и, когда пришедшие показали свои удостоверения, криво улыбнувшись, спросила:
– И что привело вас к бедненьким и беззащитным женщинам?
– Заявление наркоманов о получении ими героина от вас, – спокойно ответил Сидоренко.
Наблюдавший за выражением ее лица Каширин заметил, как побледнела Маша, и понял, что слова опера больно ударили ее. Об этом свидетельствовало и появление из другой комнаты Вали, которая быстро заговорила.
– На беззащитных женщин можно все, что угодно повесить. Мы уже были наказаны и больше возвращаться на нары не собираемся. Не идиотки же мы?
– Вот и хорошо, – проговорил Сидоренко и, повернувшись к участковому, добавил:
– Пригласите понятых сюда.
– А это для чего? Чтобы опозорить перед соседями? – возмущалась Валя, направляясь к двери.
Однако стоявший в коридоре Каширин сразу же преградил ей дорогу.
– Мне по делам надо срочно выйти, я опаздываю...
– Пройдите в зал, – жестко предложил Каширин.
Их взгляды встретились, и он увидел, что Валя напугана и понимает причину их появления здесь.
– Так что, мы уже арестованы? – пытаясь придать насмешливое выражение, спросила она. – Тогда покажите, на основании чего.
– Зачем вы так? – спокойно ответил Сидоренко. – Сейчас мы посмотрим лишь. А дальше будет видно.
Обыск, произведенный в квартире сестер, подтвердил признания Николая. В комнате Вали были обнаружены и шприцы, и героин. Занося обнаруженное в протокол обыска, Сидоренко укоризненно проговорил:
– Как же это вы не предусмотрели? Так проколоться!
Однако нервное напряжение у сестер прошло, и Маша встряхнула головой и ответила:
– Ну и что из этого. Прошлый раз, когда делали обыск, сами не досмотрели, как следует, а мы не стали выбрасывать. Лежит и пусть лежит.
– Разберемся, – успокоил тот, – собирайтесь.
Вернувшись в райотдел, Каширин сообщил Смирнову результаты обыска и предложил сразу же допросить их для дальнейшей камерной разработки.
– Тогда везите их в прокуратуру, а я сейчас подъеду туда. Санек тоже признался, когда я ему рассказал, как он время спрашивал у потерпевшей. Правда, он поинтересовался, что с ней, и, когда услышал, что она жива и готова опознать его, сразу же сник. Но заказчиков пока не сдает, бормочет, что были после приема героина и возможно натворили глупостей.
После разговора со следователем Каширин поехал в больницу. Встретивший его главный врач уже не был таким, каким был вчера. Улыбаясь, он пожал Каширину руку, усадил в кресло и проговорил:
– Кажется, вытащили. Утром пришла в сознание и сразу спросила о муже. А он уже сидел: в коридоре и ждал, когда его и ее мать пустят к ней. Я сам провел их в палату и видел, с какой радостью она смотрела на них. Про выкидыш мы договорились пока молчать. Пусть немного окрепнет.
– А фотографии ей можно показать? – спросил Каширин.
– Что, уже задержали нападавших?
          – Да.
– Лучше завтра с утра. После визита родных не желательно волновать ее.
– Договорились. Завтра следователь прокуратуры и подойдет.
– Если можно, пусть следователь с ее мужем в палате будет. Она почему-то очень боится за мужа.
Выйдя из кабинета главного врача, Каширин увидел стоящего в коридоре Андрея и спросил:
– Как ты? Вроде, все слава Богу?
– Поправится, – уверенно ответил тот.
– Завтра с утра следователь покажет ей фотографии для опознания, так ты постарайся быть здесь.
– Я готов сутками здесь быть, только бы все закончилось хорошо.
– А все будет хорошо. Сейчас заказчиц задержали, но думаю, что это промежуточное звено.
– А следователь когда придет? Мне до обеда освободиться надо. Родители в четырнадцать часов прилетают.
– Успеешь. Машину дать?
– Нет, с шофером из папиной фирмы встретим.
На следующий день Андрей, ожидая прилета, ломал голову, как сообщить родителям о случившемся с Татьяной? Он знал, что это сообщение ранит мать с такой же силой, как и его.
Радостно обнимая родителей, Андрей видел, как они посвежели и, опережая вопросы, стал торопливо расспрашивать об их поездке. Коротко отвечая о себе, он сразу же задавал им очередной вопрос, а водитель, поняв его тактику, лишь удивленно качал головой.
Войдя вместе с ними в квартиру, он, не успел открыть рот – мать проговорила:
– А почему Таню не взял с собой в аэропорт? Я очень хотела увидеть ее или что-то не так?
Испытующий ее взгляд не позволил Андрею врать, и он, весь сжавшийся, не глядя на мать, пробормотал:
– Она в больнице, мама.
Последовало молчание, но Андрей увидел, как наполняются слезами ее глаза и, обняв, добавил:
– С ней все в порядке.
Кратко рассказав им о случившемся, он не стал говорить о выкидыше. Мать, прижимая Андрея, упрекнула его:
– Почему ты сразу не сообщил нам?
– Не знаю. Видимо, я растерялся.
– Бедный мой, – разрыдалась мать, и Андрей почувствовал, что сам тоже плачет. От этого ему стало легче, потому что сейчас он не был одиноким в своем горе.
– Я знаю, что ты чувствовал, потому что сама была в таком же положении.
Мать закрыла лицо руками. Ей как никогда раньше хотелось успокоить сына, уменьшить его боль. Она погладила его рукой по спине, встала и категорично заявила:
– Вызывай, Витя, машину – я к Танечке поеду.
– Сегодня, мама, уже нельзя. Я завтра за тобой заеду, и мы поедем вместе, – возразил Андрей.
– Тогда оставайся у нас. Поговорим, поужинаешь с нами, переночуешь здесь, а утром и поедем все вместе в больницу, – предложил Виктор. – Утро вечера мудренее. Выспишься, отдохнешь...
Но в эту ночь они так и не смогли уснуть...

АКТИВНОСТЬ ОБОРОТНЕЙ

Приехав в Южноуральск и приняв должность начальника отдела лицензионно-разрешительной работы в городском управлении, Усатый начал свою деятельность со знакомства с сотрудниками. Он окончательно убедился в правильном выборе должности, так как видел, что на смену диктатуре «направляющей и руководящей силы» пришла неконтролируемая вседозволенность криминала. В этой обстановке физическая защита стала необходимой основой деятельности как государственных, так и негосударственных систем безопасности. И тот, кто командовал этими системами, получал огромную возможность для обогащения. Усатый понимал, что для выполнения своих целей ему нужно решить, по меньшей мере, две задачи. Во-первых, расставить инспекторами в райотделах своих надежных людей и, во-вторых, заручиться поддержкой должностных лиц в областном управлении внутренних дел и в администрациях области и города. Он быстро разузнал, кто из милицейских чиновников уже построил для себя коттеджи, а кто строит. Усатый даже побывал в поселке Заречном и узнал, кто из милицейских чинов расположился рядом с коттеджами областных руководителей. Он понимал, как легко соседские отношения перерастают в дружеские, возникает свой круг, в котором каждый поддерживает друг друга.
Узнал Усатый и то, что к этому кругу усиленно пробирается начальник управления собственной безопасности УВД подполковник Спиридонов, недостроенный коттедж которого стоял рядом с трехэтажным домом заместителя прокурора области. В один из вечеров Усатый, узнав, что Спиридонов задерживается на работе, позвонил ему.
– Валентин Евгеньевич, вас беспокоит полковник Усатый.
– Слушаю вас.
– Я извиняюсь, что не успел лично познакомиться с вами, но ведь у вас всегда столько дел, вы так загружены...
– Что вы хотели, Сергей Федорович? – устало перебил Спиридонов.
После подписания приказа о назначении Усатого на должность, он навел кое-какие справки о нем у своего коллеги в Грозном. Но тот как-то уклончиво отвечал на все вопросы и даже с пренебрежением высказался о московских коллегах, которые, не разобравшись, поверили клевете.
– Я хотел бы поговорить с вами о своих планах. Вы ведь многое знаете об этой службе, а я чувствую, что не все здесь гладко, – продолжал Усатый.
– Заходите, Сергей Федорович, – согласился Спиридонов.
Войдя в кабинет начальника управления собственной безопасности, Усатый открыл обтянутую кожей длинную коробку, в которой лежал кинжал и, опережая возражения, проговорил:
– Это подарок кавказский, и его обязательно мужчина должен принять.
– Даже так? – любуясь красиво обработанным лезвием и рукояткой с бриллиантовой инкрустацией, ответил Спиридонов. – Что ж, видимо, обычаи нарушать нельзя. Спасибо за такой подарок. Да вы садитесь, – убирая со стола бумаги, предложил он.
– Как там наш бывший участковый поживает?
Насупившись, Усатый мрачно проговорил:
– Работает начальником райотдела. Всем там нелегко.
– Ну ладно, – Спиридонов вернулся к недавнему разговору по телефону.  – Так,   говорите,   в  службе не все гладко?
– Да. Пока конкретного мало, но чувствую, что кое с кем придется скоро расстаться.
– Это не по моей части. С такими предложениями в кадры надо.
– Конечно. Конечно. Но я к вам за советом, чтобы дров, так сказать, не наломать. Можно я к вам иногда заходить буду? Охранных предприятий много, и некоторые директора повязаны с нашими сотрудниками, а это уже коррупция.
– Да, с коррупцией становится все тяжелее бороться, – согласился Спиридонов и неожиданно спросил:
– Сергей Федорович, а не посидеть ли нам вдвоем где-нибудь в субботу и не спеша поговорить об этом.
– Я всегда с радостью. Но в ресторан вы ведь не пойдете?
– Да, там нежелательно. У меня жена в командировку в Москву уехала, можно бы и у меня посидеть.
Такой удачи Усатый не ожидал. Он знал, что Спиридонов очень нуждается в деньгах на завершение строительства коттеджа, но не думал, что тот так быстро пойдет на контакт.
На следующий день с утра Усатый был в кабинете у Белышева, сообщил ему о налаживании контактов со Спиридоновым и спросил:
– Виктор Петрович, что вы советуете взять с собой? – и, увидев удивленный взгляд того, добавил:
– Ну, что он любит из спиртных и из закусок?
– Зелень любит, как все мы грешные, – расхохотался Белышев,  – но не ту,   о какой ты думаешь.  Бумажную зелень. А вообще прихвати с собой на всякий случай самого дорогого французского коньяка, черную икорку, осетрину и еще что-нибудь из деликатесов. Думаю, от этого никто не откажется. Я бы рад составить компанию, но, увы, занят.
– Все впереди у нас, Виктор Петрович, – заверил Усатый и направился за покупками.
Вечером Усатый позвонил Спиридонову и напомнил о том, что готов к продолжению вчерашнего разговора.
– Выходи, Сергей Федорович, к центральному входу и жди меня.
Вскоре они уже ехали на квартиру к Спиридонову. В машине они почти не разговаривали, лишь иногда обменивались впечатлениями о недавно построенных зданиях. Предупредив водителя, чтобы он находился на связи, Спиридонов вышел из машины, открыл заднюю дверцу и проговорил:
– Прошу. Здесь я и живу.
Когда оба вошли в квартиру, он, извиняясь, заметил:
– Без хозяйки как без рук, но мы и сами что-нибудь соорудим на ужин.
– Конечно, Валентин Евгеньевич, – открыл дипломат и выложил на стол содержимое Усатый.
– Ого, шикарно живешь, Сергей Федорович. Что значит влияние Кавказа! Тогда сразу за стол. Я только сейчас приборы и посуду поставлю.  Даже осетрину догадался порезать, – довольно проговорил Спиридонов.
Он не спеша разливал коньяк, мужчины закусывали, Спиридонов интересовался у Усатого жизнью в Грозном,  а тот, рассказывая, выжидал удобного  момента для перехвата инициативы. Наконец, такая возможность представилась:
– Сергей Федорович! А как с квартирой, устроились? – спросил Спиридонов.
– Купил пока двухкомнатную. Я ведь один живу. Убежденный холостяк.
– Чего так?
– В молодости с женой характерами не сошлись, а вторую семью так и не создал. Все в делах, некогда и о себе подумать. Но квартиру купил пока на время. Думаю коттедж построить, хорошо бы рядом с вами?
– Это сейчас не так просто. Я уже несколько лет строюсь и никак не дотяну до конца свою стройку.
– Подрядчики подводят?
– Нет. Финансы. С каждым годом цены растут, а зарплата у нас отстает пока.
– Так это поправимо, Валентин Евгеньевич. Могу помочь. Нам ведь там платили неплохо. Кое-что скопил. Скажите, сколько не хватает, и проблему закроем.
Помолчав Спиридонов потянулся к бутылке. Он явно не хотел просить и ждал, когда Усатый предложит ему сам.
– Пятьдесят тысяч хватит? Зеленых, конечно, – наступал Усатый.
– Что ты? Приятная сумма, но мне трудно будет рассчитаться с таким долгом. Извини, вырвалось «ты», может тогда на брудершафт?!
– Нет возражений. А долги? Будет возможность, тогда и рассчитаетесь.   Мне важно,  чтобы рядом с тобою построить себе избу. Стоимость квартир с каждым годом растет и сейчас самое время вкладывать свои сбережения в недвижимость.
В этот вечер Усатый довольный возвратился в свою квартиру. Налажен контакт с человеком, от которого много будет зависеть в его карьере и судьбе.      Считая людей продажными, как он сам, Усатый не сомневался уже, что за деньги любого можно купить. Однако первое знакомство с директорами охранных предприятий насторожило его. Особенно он был недоволен знакомством с Извековым. Вызвав его к себе в кабинет, он долго расспрашивал его о работе охранного предприятия « Заслон».
Слушая Извекова, он видел достоинство, с каким тот вел себя, и понимал, что таких ломать ему будет нелегко. Он видел, что Извеков умен и независим, что и форма полковника милиции, которую всегда носил Усатый, его нисколько не смущала. Плохо скрывая неприязнь, Усатый спросил:
– Ну и как ты думаешь жить без поддержки лицензионщиков?
– А мне ваша поддержка не нужна. Мне не надо мешать. Вот и весь сказ.
Откинувшись на спинку кресла, Усатый несколько минут рассматривал сидящего перед ним директора. До чего дожили здесь? Не боятся даже того, кто может изъять оружие и навредить в работе с клиентами? – думал он. Не выдержав, Усатый матюгнулся и проговорил:
– Зря ты так себя ведешь, Федор Степанович. Власть пока в наших руках. И что скажем тебе, то и будешь делать .
– А этого не надо вам говорить. Меня много пугали, когда еще был в патрульно-постовой службе. С результатами этого запугивания вы можете познакомиться. Город у нас хотя и немаленький, но люди помнят и добро, и зло.
– Жаль, что мы с тобой не договорились. Очень жаль. Жди  проверки  теперь и не упрекай, когда накопаем у тебя...
– Проверять – ваше право, – перебил Извеков.
– Ну ладно, философ. Иди, у меня сейчас совещание начнется,  – прервал этот разговор Усатый и, оставшись один, начал продумывать план предстоящей работы с такими, как Извеков. Неожиданно он вспомнил Седого, и ему сразу же пришла мысль об использовании его людей. Потянувшись к телефонному аппарату, он набрал его номер, поздоровался и проговорил:
– Нужна твоя помощь.
– Подъехать?
– Нет, сюда ко мне не надо. Давай часиков к семи вечера подрули к памятнику на бульваре.
– Что-то с собой прихватить?
– Зачем спрашиваешь? Это, как говорится, дело твоей совести!
Вечером они встретились, и Седой повел Усатого к стоящему невдалеке джипу.
– Садись, Сергей Федорович, – открывая дверцу, предложил он. И когда тот сел на заднее сиденье, расположился рядом. Открыв дипломат, он достал бутылку виски и спросил:
– Промочим?
– Плесни.
Выпив и пожевав бутерброд с осетриной, они несколько минут молчали. Первым не выдержал Седой.
– Ну, и как осваиваешься?
– По-разному. В чем-то получается, а в чем-то пока нет. Поэтому и требуется твоя помощь.
– Тогда говори. Чем могу, тем и помогу.
– Праведники среди директоров охранных предприятий имеются. Надо бы их на место поставить с помощью твоих ребят, – поморщившись, пояснил Усатый.
– Это мы поняли быстрее вас, ментов, и считаем, что они в некоторых случаях для нас опаснее милицейских чиновников.
– Почему?
– Самостоятельность почувствовали.  Оружие применяют смелее и на контакты с нами не всегда идут. Мы иногда даже говорим, что там, где частная охрана, лучше не лезть.
– Вот и я почувствовал эту самостоятельность.
– И какое охранное предприятие тебя беспокоит?
–  « Заслон».
– Это серьезное предприятие. Там в основном бывшие менты работают и армейские офицеры. Дисциплина жесткая, зарплата приличная. Директор у них крепкий.
– Можно его опустить?
– Опустить не знаю, а навредить можно.
– Твои люди там есть?
– Нет. Проверяют они капитально, прежде чем принять, но ты бы мог туда своих людишек пристроить. По звонкам представителей власти он берет. Тогда бы и информации больше имели.
– Это предложение неплохое, но оно на перспективу. Мне, Седой, сейчас надо что-то предпринять, чтобы скомпрометировать его.
– Давай офис их рванем. У меня есть подрывник хороший.
– А что это даст? Только укрепит их позиции. Да еще, не дай Бог, выйдут на твоего. Тогда он героем станет.
– А убрать его не хочешь?
— Ну уж так сразу. Тоньше надо работать. Может, пока грабануть объект, который они охраняют, и в прессе расписать. Хорошо бы зарплаты лишить бюджетников, – хитро поглядывая на Седого, проговорил Усатый.
– Мне предлагали как-то инкассаторов в облздраве прижать. Врачи месяцами не получают зарплату, а потом сразу за несколько месяцев им привозят. Кстати, центральную бухгалтерию, которая находится в помещении городской больницы, охраняет «Заслон».
– Это было бы здорово! – сразу же подхватил Усатый. – Тогда бы и администрации города и области отвернулась от частной охраны.
– Так что, прорабатываю? – спросил Седой.
– Да. Только не затягивай.
Как и предполагал Седой, через неделю была ограблена касса медработников города. Правда, денег привезли немного, около шести миллионов, и как только вооруженные инкассаторы вышли из помещения, подъехали несколько мужчин в белых халатах, спросили у частного охранника, привезли ли зарплату, и вошли в больницу. Наставив оружие на перепуганных сотрудников бухгалтерии, они положили коробку якобы со взрывчаткой, потребовали открыть дверь кассы, забрали приготовленные для выдачи деньги и быстро покинули помещение.
Конечно, грома и молний было много. Особенно возмущался губернатор области, который потребовал даже закрытия охранного предприятия «Заслон» и более требовательной работы лицензионщиков со всеми частными охранными предприятиями. Появились и критические статьи в газетах. Одним словом, эту операцию Усатый провел классически. В результате практически единичного случая была брошена тень на работу всех частных охранников. И это придало Усатому уверенности в своих действиях. Теперь его часто можно было увидеть на различных совещаниях в городской и областной администрациях. С формой полковника милиции он никогда не расставался. Смотрелась она на нем изящно. Густые черные волосы, прочерченные пробором, придавали артистическую красоту волевому румяному лицу. А когда женщины в администрации узнали, что он холост, то каждый раз при встрече старались задержать его и о чем-нибудь спросить. Одним словом, Усатому фортуна вновь улыбалась. Но он всячески поддерживал маску неподкупного борца за законность и справедливость. Какая-то восторженная девица из газеты «Южный берег» сравнила его с Аленом Делоном и Рембо одновременно. В «Вечерке» было опубликовано обширное интервью под многозначительным заголовком «Рыцарь без страха и упрека». На фотоснимке он был прекрасно отретуширован и выглядел как киноактер из фильмов про бесстрашных борцов за справедливость. Идиллию нарушил Седой, сообщив ему о «проколе» сестер в отношении ликвидации Татьяны.
–Закономерно это, – похлопав по плечу Седого, добродушно проговорил Усатый, – времена меняются, и методы должны меняться. Я устал доказывать, что сегодня тоньше надо работать, изящнее. Сколько условий нам создано для
безбедного вольного житья – и продажность чиновников, и «свобода» расплодившихся газет, и жажда людей, наконец, познавших вкус жизни хотя бы по телику или по круизам в Турцию, погулять на халяву до одури! Это закон маятника, Седой, все двигали его в сторону дефицита, запретов, гонений, а теперь он в обратную пошел – в разгул и наживу! И тут смекалка ох как требуется!
– Мы хитростям ментовским не обучены, часто в лобовую идем, и это нередко губит нас. Но теперь будем с тобой, Сергей Федорович, советоваться.
– Это правильно. Исполнителями кто были?
– Наркоманы конченные. С ними вообще нельзя никаких дел иметь. Они и сестер потянули сразу же.
– Как дети! Может, что им передать?
– Нет, полковник. Ты в это дело не лезь. Что надо передать, мои люди уже сделали. Думаю, сестры, как в прошлый раз, все возьмут на себя.
– А сам-то по этому делу не засветился?
– Знают только сестры и Ашур Аковенян.  Но ты не бери это на ум. Твоя голова нам дороже золота.
В это же время Андрей с отцом сидели в холле больницы и ждали, когда наговорятся с больной Ирина и Галина. Утром Галина уговорила и мужа, и Ирину съездить в больницу к Татьяне, которой стало немного лучше.
Когда Андрей вошел в палату, ему показалось, что Татьяна спит. Глаза у нее были закрыты, а руки лежали вдоль тела. Посмотрев на жену, Андрей взял ее ладонь и, поднеся к губам, осторожно стал целовать каждый палец.
– Я очень люблю тебя, Таня. И верю, что у нас будут дети.
Татьяна молчала, не открывая глаз, лишь из-под век прокатились две капли. В это время в коридоре послышались шаги, и в комнату вошли мать с Ириной.
– Посиди, Андрей, с папой в коридоре. Мы с Танюшей поговорим по-женски.
Андрей медленно вышел из палаты. Отец вздохнул и проговорил:
– Невозможно даже представить такое. Беспредел какой-то. Какие-то отморозки.
— Нет, папа, это не отморозки. Все намного сложнее. Лучше расскажи о здоровье мамы, а то нам все некогда поговорить об этом.
– И не спрашивай, сынок.
– Так надо что-то делать. Может, в санаторий ее куда-то отправить?
– Я думаю об этом и уже несколько раз предлагал пройти лечение в одной из московских клиник. Но она твердит, что здорова и почему-то боится оставить Татьяну одну. Ты знаешь, она даже меня упрекнула в случившемся.
– А ты-то при чем?
– Сказала, что послушалась меня, уехала на отдых – и вот результат. А я и не пытаюсь ее переубедить.
– Я понимаю тебя, папа. И все-таки лечить ее надо.
 Какая-то странная ирония, трагедия и боль проявлялась у них обоих. В одно и то же время болели самые близкие люди. И эта боль сближала, как и много лет назад, когда афганские ранения ломали Виктора.
Неожиданно из палаты вышла Галина и направилась к ним. На глазах у нее были слезы.
– Что, мама? Что? – поспешно поднялся Андрей, будто почувствовав что-то неладное.
— Иди к ней, сынок. Она очень расстроена и боится того, что не сможет стать матерью. Даже я не смогла ее успокоить.
Посмотрев на нее, Виктор хотел сказать, что в первую очередь ей самой надо успокоиться, но промолчал.
– А Ирина Васильевна осталась? – спросил у матери сын.
– Да. Иди, иди. Она ждет только тебя. Мы с отцом подождем вас.
В палате на этот раз было оживленнее. Татьяна лежала с открытыми глазами. Он придвинул второй стул к кровати, осторожно сел и спросил:
– Успокоилась? Вот и хорошо.
– Мы тут с Танюшей о моей жизни разговаривали, – вмешалась Ирина. – Исповедалась я перед ней, как мне было тяжело после гибели мужа. И, кажется, Таня меня поняла. Все у вас будет хорошо. Поверьте мне. А сейчас
я оставлю вас вдвоем. Не возражаете? – проговорила она, поднимаясь.
– Приходите, Ирина Васильевна, с мамой, – тихо попросила Татьяна.
– Обязательно. Но и ты не хандри. Поправляйся.
Оставшись вдвоем, они несколько минут молчали. Затем Андрей осторожно поцеловал ее и прошептал:
– Ничего не говори. Посидим молча.
Побыв в палате около часа, Андрей несколько раз поглядывал на часы, Татьяна видела это и проговорила:
– Ты иди на работу. Мне, правда, лучше.
– Я вечером приду. Что принести?
– Сок виноградный купи.
В отделе Каширин ему сообщил, что задержанные сестры дали показания по Миронычу, рассказали о его телефонном звонке и угрозах.
– А из местных никого не называли? – спросил Андрей.
– Нет. Но информация о связях его с Седым имеется. Однако сестры категорически отрицают свою связь с ним.
– Видимо, боятся.
– Пожалуй, ты прав. С сестрами надо работать.
– Мне Татьяна говорила, что после смерти ее брата в институт приходили две незнакомые женщины и разговаривали с ней. Одна представилась подругой Павла и интересовалась результатами вскрытия.
– Это очень интересно. Надо фотографии показать твоей жене. Видимо, цепочка длинная. Сам-то как думаешь? Думаю, что это связано со мной.
– Все может быть, – задумчиво согласился Каширин. – Сейчас они тоже перестраиваются в своей работе.
Андрей уже привык к тому, что Каширин часто отгадывает его мысли, поэтому вздохнул и осторожно спросил:
– Что-то новое есть?
– Есть кое-что. По информации из Грозного часть сюда прибывает.
– Из группы Алекса?
– Нет, бывший подчиненный полковника Усатого. Помнишь его?
Андрей задумчиво кивнул. Из разговоров Технаря он знал, что Усатый был связан с преступным миром в Грозном и даже с покойным Палычем. Слышал он и о том, что тот выбрался чистеньким из уголовного дела, по которому проходили его подчиненные. А на днях узнал, что Усатый оказался здесь.
– Так, значит, решили в Южноуральске окопаться, Владимир Андреевич?
– Выходит так. Поэтому, Андрей, будь повнимательнее.
Действительно, в эти дни Усатый развил бурную деятельность, создавая среди директоров охранных предприятий и лицензионщиков города надежную для себя опору. В один из вечеров он встретился с Седым и спросил:
– Можно на какое-нибудь готовое предприятие поставить своего человека?
– Если очень надо, то можно все.
– Надо, Седой. И оружие, и изучение клиентов будет под прикрытием.
– Понимаю я это. Было у нас свое охранное предприятие, но, когда Культяпов попал в дорожное, его жена прибрала предприятие к своим рукам.
– У нее контрольный пакет?
– Да. Она хозяйка. Можно, конечно, выкупить. Но мы как-то не задумывались над этим.
– Выкупать не надо. Пусть она так и будет учредителем, но чтоб ни во что не вмешивалась.
– Есть кандидат на должность директора?
– Есть, Седой, есть. Правда, судили его в Грозном, но в результате сделанной второй группы инвалидности от наказания по амнистии он освобожден.
– Проблем с назначением директором не будет?
– Нет, оформим все как надо. Это ведь в моих руках.
– Хорошо. Сегодня с женой Культяпова повстречаюсь.
Выяснение отношений по этому вопросу времени много не заняло. Жена Культяпова, услышав предложенную сумму, сразу же согласилась, о чем Седой из ее же квартиры сообщил Усатому.
Разыскав в Грозном Кудашкина, тот сообщил ему о достигнутой договоренности и предложил срочно переезжать в Южноуральск.
Так Кудашкин оказался снова с Усатым. Купив квартиру, он перевез сюда жену и сына. Без задержек ему выдали удостоверение частного охранника, и он был назначен директором охранного предприятия «Арфей».
В один из вечеров Усатый вызвал к себе Кудашкина и, когда тот рассказал ему о приеме предприятия и своих впечатлениях, проговорил:
– Что-то, Игорек, мы все-таки упустили в Грозном. Что-то всплывает у меня в подсознании, но успехи, которые мы там имели, отодвигали мои догадки. Сейчас я, наконец, убедился в том, что мы не шли в ногу со временем. Что бы мы ни говорили о милиции, но и она меняется. Та растерянность, которая наблюдалась десять лет тому назад, прошла, Игорь, прошла. А мы этого и не заметили. Произошло это быстрее, чем мы думали, и, как результат, проиграли. Милиция работает грамотнее.  Вон ведь как наркоборцы переиграли с внедрением крота. И с Виноградовым мы лопухнулись. Ведь там можно было запросто его убрать. Но мы все чего-то выжидали.
– Я предлагал, но вы хотели купить его. А его не купишь, – угрюмо возразил Кудашкин.
Усатый недовольно нахмурился.
– Ты все сводишь к топорной работе. Убрать, замочить, застрелить. Я пытаюсь найти более глубокие мотивы случившегося, чтобы здесь принимать правильные решения. Например, почему мы мало используем в своей работе женщин. Ведь красивая женщина, которая привлекает мужчин, может сделать очень много.
– Не понимаю, к чему женщины?– буркнул Кудашкин.
– Да не о них конкретно речь веду, – раздраженно проговорил Усатый. – Я стараюсь понять, что меня беспокоит, поэтому и тебя пытаюсь расшевелить. Ладно, не надо вдаваться в психологию нашего подсознания. Давай перейдем
к твоим делам. Мне важно иметь тебя как главный резерв для решающей схватки, если она потребуется. Поэтому по мелочам не суетись. Работай на перспективу. Показывай, что ты укрепляешь дисциплину, за выпивку сотрудников немедленно увольняй и вместо них с моей помощью будешь принимать нужных мне людей.
– А если кому-то потребуется оружие на постоянное ношение? – вкрадчиво спросил Кудашкин.
– Только по согласованию со мной. Да, еще чуть не забыл. Получишь список руководителей охранных предприятий, и я скажу тебе, с кем можно нам работать, а кого надо компрометировать. Тут мы с моим другом перед твоим приездом красиво уже опустили одного директора.
– Извекова?
– Да.  Будем и с другими так же поступать, если не поймут нас. Ищи, кого данью обкладывать, а то инспектора районные к своим рукам многих прибрали. Во всем, Игорь, нужна система. Наладим ее – будем в наваре,  а нет,  и нас спалят эти праведники. Каждую неделю мы будем с тобой встречаться, и ты будешь мне сообщать о событиях в охранных предприятиях. Но мне нужна информация и по моим лицензионщикам. Контакты с местными братками не
устанавливай, Седой о тебе знает.
– Он помогал в моем закреплении здесь?
– Да. О связях со мной не афишируй и по телефону лишнего не болтай. Понял?
– Конечно, понял.
— Бот и хорошо. Здесь, конечно, не золотое дно, не Грозный, но при умной работе жить можно, – Усатый говорил непринужденно, улыбался, но взгляд упирался в Кудашкина так, что тот чувствовал себя очень неуютно. –Надо, чтоб нас здесь признали.
– Признают, Сергей Федорович. Это я обещаю, – погасив сигарету, он уже разминал вторую. Усатый подошел к сейфу, открыл его, достал бутылку виски и два бокала. Плеснув в них, он поднял свой, дождался, когда собеседник поднимет тоже, и торжественно проговорил:
– За начало новой жизни, Игорек!

ПЛАНЫ И ЗАМЫСЛЫ

Перед отъездом в Краснодар Зорин долго беседовал с Робертом, которого очень беспокоила предстоящая работа очередной группы. Особенно беспокоил провал группы Алекса, и он чувствовал, что это было неслучайным провалом. То, что с Шустряком красиво лопухнулись, он допускал это, так как оперативники стали лучше работать. Но он чувствовал, что кто-то был рядом и еще кроме него, поэтому с недоверием относился и к Светлане, и даже к Технарю.
Особенно Роберта тяготил Мироныч, который по его понятиям, был конченый уголовник. Такие люди его раздражали, потому что себя он считал намного выше их и жил в другом измерении.
В тот вечер он долго выговаривал Зорину свои опасения, который в какой-то момент не выдержал возразил:
– У нас же Савелий там проводит проверки. А он не чета Алексу.
– Исключать никого нельзя. Василия Карловича вызвал?
– Да. Сидит в соседней комнате.
– Тогда давай еще раз прослушаем вместе с ним запись разговора Светланы. Может, какую-то неточность и уловит.
Когда вошел Технарь, Роберт поднялся и внимательно его осмотрел. Не понимавший, зачем его вызвали, Технарь стоял и переводил взгляд с Зорина на Роберта.
– Садись, Василий Карлович, – предложил Зорин, – разговор у нас имеется к тебе.
– Пора уже от разговоров к делу переходить, – буркнул, усаживаясь, тот.
– Будет и дело. Но мы хотели бы, чтобы ты прослушал запись Светланы о провале Алекса. Возможно, что-то не так она рассказывает. Для нас это очень важно.
После щелчка в диктофоне послышался знакомый Технарю голос, и он как бы снова очутился в Грозном. Прослушав до конца запись, Технарь задумчиво проговорил:
– Все, вроде, правильно, но я ей все-таки не доверяю. Бабы есть бабы.
– Конкретнее можно? – заинтересованно спросил Роберт.
– Я уже говорил о том, что ее бывший муж в милиции работает, и не исключаю того, что она может простучать ему кое-что.
– Это предположения, – возразил Зорин. – Савелий о ней неплохо отзывается.
— О ней все мужики, особенно с нею переспавшие, неплохо отзываются. Вон такие надежные сестры были, но и они обманули нас. За деньги бабы на все пойдут, они не головой, а иным органом мыслят.
– Ладно, Василий, иди посиди в своей комнате. Нам помозговать надо. Это радует, что ты теоретиком стал, но нас больше, увы, практика волнует.
Оставшись вдвоем, они несколько минут молчали.
Наконец, Зорин проговорил:
– А где-то Василий прав!
– Тогда пора включать план «Разборки»?
– Технарь напуган. Григорий, кстати, меня настораживает.
– Его из разборки можно вывести. Хотя он нам будет очень нужен.
– Тогда вызываем Василия для разговора?
– Да, послушаем его еще раз по поводу брата. Посмотрим на его реакцию, – кивнул головой Роберт.
Несколько дней тому назад они проработали со всеми подробностями план отвлечения наркополицейских и милиции от подготовки группы по наркотикам и даже посылали в Южноуральск Савелия для наблюдения за братом Технаря. Они уже немало знали о нем и решили использовать его втемную. Когда-то брат Технаря работал в КГБ в отделе по борьбе с инакомыслием и считался неплохим специалистом в стравливании людей, организации в коллективах склок и выуживании необходимых компроматов. Но с началом перестройки Иннокентий Борисович Жуков оказался не у дел и был уволен на пенсию. Часто стал выпивать. Его жена вскоре умерла, после чего он запил еще сильнее. В такие дни он любил хвастаться о своих подвигах в грозной структуре и каждому собутыльнику рассказывал, как он обезвреживал шпионов и диверсантов. Однако светлый облик героя, увы, померк, когда его единственный сын был осужден за грабеж на восемь лет. После этого Иннокентий Жуков как-то сник и старался уходить в отключку один, без собеседников. Друзей у него практически не было, и Савелий вынужден был пока отрабатывать по нему заказ в одиночку. Фотографии брата Технаря у него были и, когда он впервые увидел выходящим из подъезда Иннокентия Жукова, от неожиданности даже вздрогнул. Действительно, братья были похожи как две капли воды, абсолютно одинаковы. Соседи по квартире на него не обращали внимания и вспоминали, как они путали его с братом.
Наблюдение за ним компрометирующих материалов не дало. Иннокентий Борисович никуда, кроме продовольственного магазина, не заходил. Взяв бутылку водки и закуску, он быстро возвращался к себе в квартиру. Однако, наблюдая за его покупками, Савелий убедился, что с деньгами у него туговато, потому что он всегда дожидался сдачу и внимательно пересчитывал ее. Обо всем этом Савелий сообщил по телефону Зорину и получил указание сблизиться с братом Технаря.
При очередной покупке им бутылки водки Савелий достал пачку сторублевых купюр и попросил продавца подать ему две бутылки коньяка и палку колбасы. Приняв покупку, он взглянул на Иннокентия и тихо проговорил:
– Вы так похожи на Вадима Борисовича.
– А вы откуда его знаете? – заинтересованно спросил тот.
– Служили когда-то вместе. Может, пригласите к себе? За столом и поговорим? – показал глазами на свой пакет Савелий.
– С превеликим удовольствием.
В квартире они быстро расставили принесенное на столе, и когда Иннокентий взял свою бутылку водки, Савелий проговорил:
— Нет, нет. Вы свою пока уберите в холодильник. Давайте с коньяка начнем. Кто «за»? Кто «против»?
Это был уже поединок профессионалов. Один, далекий от всяких органов и власти, играл в юмориста и простака, второй, прошедший сложную школу карательных органов, но оказавшийся одиноким и явно ненужным, хотя и был рад знакомству и, прежде всего, обилию угощения, не мог еще забыть о бдительности и осторожности.
После выпитой первой рюмки Иннокентий Жуков сразу начал рассказывать, каким он был героем в КГБ. Во время этого разговора Савелий коротко кивал и, задавая вопросы, еще сильнее воодушевлял собеседника. Естественно, разговор велся под диктофонную запись, которую Савелий обязан был передать Зорину. Незаметно разговор перешел на младшего брата Жукова.
– Так, говорите, вместе служили? Подвел он меня со своим пленом здорово, – бормотал, уже опьянев, Иннокентий.
– Там война суровая была. И это могло со многими случиться, – защищал его брата Савелий.
– Да и сегодня время не легче, – Иннокентий с жадностью закусывал коньяк свежим яблоком, – но тогда мы жили по-другому. Вот я мог кого только ни погубить, как Николай Иванович Ежов, а работал я по совести. Даже, между нами, кое-кого выручал. У одного писателя, которого мы, как говорили тогда, «профилактировали» и на кого доносили его «друзья», я, рискуя должностью и партбилетом, ночью побывал в квартире и товарищески заранее предупредил о возможных бедах. Он-то благодарен был, но потом его «друзья-поэты» предали – и его, и на меня тень бросили. Еле оправдался. Сейчас болтай, что хочешь, а тогда за одно слово сажали и расстреливали. Гуртом всех охаяли – и правых, и виноватых!
– История постепенно разберется!
– Когда нас не будет? Вот я, как сиротка, сижу при молчаливом телефоне, никому не нужен...
– А брат, родная кровь?
– А где он сейчас-то? Не пишет и на глаза не появляется. Какая-то жизнь пошла непонятная, – пьяно пробормотал Иннокентий, смахивая слезу. – Нас ведь двое на этом свете осталось.
– Все впереди. Еще и встретитесь. Правда, сейчас он не может приехать. Он в милиции работает и внедрен в одну из ростовских банд кротом.
– Вадька кротом? – расхохотался Иннокентий. – Да он размазней всегда был.
– Ну зачем вы так? Ему ведь повезло, было с кого пример брать, да и гены не обманешь.
– И давно он в таком положении?
– Сразу после Афгана тянет лямку. Я вот тут фотографии его привез, можете посмотреть.
Наблюдая за Иннокентием, он понял, что брат ему небезразличен. Рассматривая подолгу фотографии, сделанные еще в Грозном до пластической операции, Иннокентий задал вопрос, который Савелий ожидал.
– Можно я оставлю эти фотографии у себя?
– Ну, зачем вы так, Иннокентий Борисович? Ведь вы же оперативник. Для всех Вадим Борисович не существует. Я к вам приехал за помощью для него.
– Брату я всегда готов помочь. Правда, не деньгами, с ними у меня туговато.
– Нет, нет. Речь не о материальной помощи. Тут как раз наоборот, он сам поможет вам. Надо одного блатаря расколоть, но только чтобы никто не знал. В милиции ведь немало предателей.
– Известные мерзавцы, – согласился Иннокентий, – всегда нам завидовали. Так говорите, что от меня требуется?
– Надо выехать или в Ростов, или в Краснодар. Деньги на дорогу я вам передам. Ну, а там мы встретимся на квартире у наших знакомых, и вы будете вести переговоры с одним из бандитов. Как будто вы – Вадим Борисович. Документы его я вам передам.
– Слава Богу, и я понадобился, а то хоть умирай!
– Что вы! С таким опытом – цены вам нет!
– Вот так Вадька! В гору пошел стервец! Все сделаю для него в лучшем виде! Я же очень опытный оперативник. Жукова и сейчас многие помнят.
Распрощались они как лучшие друзья. Тем более Савелий оставил ему пятьдесят тысяч рублей, предупредив, что о дате приезда сообщит дополнительно. Естественно результаты этой встречи были сообщены со всеми подробностями и Роберту, и Зорину, которые разрабатывали дальнейший план.
Когда вошел Технарь, Зорин открыл бутылку коньяка, плеснул в бокал и вкрадчиво проговорил:
– Мысли у нас кое-какие есть, Василий. И надо с тобой посоветоваться. Ты бери, выпей. Как ты смотришь, если мы пустим по ложному следу наших противников?
– Вам виднее.
– Вот. Вот. Мы хотели бы сдать и Светлану, и Мироныча ментам.
– А Мироныч при каких делах? – удивленно спросил Технарь.
— Ну, он же бандит отпетый. А уже со Светланой встречался, и не исключено, что эта встреча зафиксирована. У нее на квартире были и Савелий, и Григорий. Отдадим их, и пусть успокоятся, а мы начнем с тобой наше дело в другом месте.
– В принципе я «за». Особенно по Грише и Светке. А как вы мыслите это сделать. Мне у них появляться ведь нельзя.
– И не надо. Но у тебя брат есть, очень похож на тебя. Его мы думаем и привлечь для этого дела.
– А Иннокентий согласился?
– Савелий уже встречался с ним в Южноуральске и сказал ему, что ты кротом работаешь в одной из банд. Обрадовался он здорово и готов помочь тебе.
– И что он должен сделать?
– Приедет сюда. Савелий отведет его на квартиру к Светлане, а там уже будет Мироныч с Григорием. Ну, поговорит с Миронычем, выяснит кое-какие отношения по делу Алекса. А Савелий в это время вызовет милицию, и их всех красиво заметут. Брата сразу же отпустят, а их задержат. И нам хорошо, и тебе дорога будет расчищена.
– А может быть, лучше Григория на них выпустить? Он их как куропаток положит.
– Нет, менты сразу догадаются, – возразил Зорин. – Лучше сделать через твоего брата.
– Возможно, вы и правы. Что от меня требуется?
– Звонок брату. Подтвердишь разговор Савелия и попросишь приехать через неделю в Краснодар. Встречать его будет Савелий.
Набрав номер телефона в Южноуралъске, Зорин передал сотовый Технарю и молча кивнул головой. Несколько минут сотовый телефон молчал, но затем Технарь услышал голос брата. Казалось, и не прошло столько безмолвных лет. Слышимость была отличной, и Технарь даже представил его удивление, когда назвался своим именем. Правда, особой радости в голосе брата он не уловил, но самое главное, договорился о приезде его в Краснодар и повторил дважды дату приезда. Вернув Зорину телефон, он сразу же спросил:
– Мне тоже выезжать?
– Нет. Не надо. Отдохни пока здесь, – ответил Роберт.
В этот же день Зорин позвонил в Грозный одному из входящих в  их группу  и дал задание  срочно разыскать Мироныча.
Приехав в Грозный, Мироныч остановился в доме дочери полевого командира боевиков, где когда-то проживал Шустряк, и ждал встречи с ее отцом. Переполненный планами своей будущей жизни и работы, он в один из вечеров вышел из дома и решил немного пройтись, так как нахождение в четырех стенах тяготило его. Привычно осмотревшись, он увидел двух мужчин, которые явно двигались за ним.
Мироныч почувствовал опасность. По спине прошел холодок. Он знал, что за расстрел конвоя объявлен в розыск и понимал, что опера имеют его фотографии по всей России. Несмотря на то, что фамилию он сменил, доказательств по нему предостаточно.
Мироныч прибавил шаг и не оборачивался. Однако чувствовал, как их взгляды буравят ему спину. Прикинув свои возможности, Мироныч решил отвести их подальше от дома. Пистолет у него был. Но, во-первых, стрельба наделает много шума и, во-вторых, сразу укажет, кому его оружие принадлежало ранее. Мироныч был крученым и жестоким человеком. Поняв, что попал под наблюдение, он, как загнанный в ловушку зверь, искал выхода. Времени оставалось в обрез, а шел он в направлении отделения милиции, около которого его обязательно остановят. Демонстративно закурив, он свернул в первый попавшийся двор и сразу же услышал:
– Мужик, остановись на минутку.
– Некогда мне, – буркнул Мироныч.
Однако сильная рука одного из них вцепилась в предплечье Мироныча, а второй мужчина неожиданно оказался перед ним. Сверля глазами, он засунул руку под куртку и приказал:
– Идем в отделение.
– Для чего?
– Личность твоя нам кого-то напоминает, – ответил тот и, вынув из-под куртки руку с пистолетом, ткнул его в грудь Мироныча. Увидев, что курок у Макарова не взведен, Мироныч рывком отбросил державшую его предплечье руку и ударил первого ножом в шею, отчего тот захрипел и опрокинулся навзничь. Второй попытался передернуть затворную раму, но удар ножа в распахнутый вырез куртки оборвал его попытку. Втянув голову в плечи, Мироныч быстро выскочил со двора на улицу, свернул за угол и, параллельной улицей, не привлекая внимания прохожих, вернулся в дом полевого командира.
Встреча с работниками милиции, а он не сомневался в этом, его сильно взволновала. Он уже вспоминал, кто его мог видеть, потому что менты сейчас начнут всех подряд опрашивать, и он может попасть в расставленные сети. Нож он спрятал. Но могут обнаружиться капли крови на одежде. Мироныч лихорадочно обдумывал, что ему делать, и приходил к одному выводу –срочно бежать из Грозного в горы. Отец хозяйки дома все откладывал с ним встречу. И это тоже настораживало Мироныча. Он понимал, что прошлое отошло у него в прошлое, а в будущем не было будущего, и тем не менее иронически насмехался над жизнью. Он начал торопливо собирать вещи. Вошедшая хозяйка увидела это и проговорила с усмешкой:
– Ты что так заспешил? Я сообщу своим, и ночью тебя отсюда отправят. А пока спрячу в тайнике.
Мироныч знал, что у него не было другого выхода, и сразу же ответил:
– Показывай тайник.
В темном подвале он просидел несколько часов и слышал, как в доме появлялись незнакомые люди, которые, поговорив с хозяйкой, уходили. Но Мироныч из подвала не вылезал, лелея надежду на вывоз его в горы. Густая темнота в подвале вызывала у Мироныча тревогу и странную мрачность, в основе которой лежало его одиночество души.
Наконец, он снова услышал над головой чьи-то шаги, и в поднятых досках пола показалось лицо хозяйки.
– Выходи, – весело предложила она.
Вылезши из подвала, Мироныч осмотрелся и увидел стоящего у окна отца хозяйки дома. Подойдя, он протянул ему руку.
– А ты красиво сделал двух ментов, – поздоровавшись, проговорил он.
– Другого выхода не было.
– Не переживай, все нормально. Сейчас мы тебя переправим в более надежное место.
Сердце Мироныча забилось сильнее, но, не показывая радости, он произнес:
– Я готов.
Тихо они пересекли двор и растворились в ночной темноте. На улице с потушенными подфарниками стоял джип.  Подойдя к машине, отец хозяйки тихо, но властно спросил:
– Все в порядке?
– Вроде, да.
– Тогда садись, Юра, – впервые назвав его по имени, предложил хозяин. – Ты в свободной Ичкерии, где свои законы гостеприимства. Как предложил Ельцин – берите самостоятельности, кто сколько хочет, и мы вот взяли! – водитель рассмеялся и нажал на газ.
По дороге их несколько раз останавливали на блокпостах, но после кратких объяснений сидящего рядом с водителем, им разрешали ехать дальше, не проверяя документов.
Наконец, на окраине одного небольшого поселка они остановились и вошли в окруженный садом дом. У горящего камина за круглым столом сидели трое мужчин. По их поведению было заметно, что они привыкли держаться властно и независимо. После долгой паузы один из сидящих взглянул на Мироныча и гостеприимно предложил:
– Садитесь и перекусите с дороги.
Некоторое время все молчали. Затем мужчина с блестящими глазами и кудрявой головой проговорил:
– Как доехали, без происшествий?
– Доехали нормально. Но в Грозном наш гость на уши поставил ментов, – ответил полевой командир.
– Это нам уже известно, – старательно вымочив в соусе кусок баранины и отправив его в рот, ответил сидящий рядом с кудрявым. Прожевав его, он заговорил снова.
– Нам о тебе, Юра, все известно. И очень правильно ты делаешь, уходя в горы, потому что в России тебя достанут.
Говорил он без акцента. Одет он был в дорогой костюм с галстуком.
– Но мои друзья хотят, чтобы сначала и ты им помог.
– Что от меня требуется? – осторожно спросил Миропыч.
– Технаря помнишь?
         – Да.
– Надо встретиться тебе с ним в Краснодаре и выяснить причины провала Алекса, а заодно уточнить, почему тебя сразу повязали при выезде из Грозного.
Услышав это, Мироныч нервно сжал кулаки, и это не ускользнуло от внимания сидящих. Действительно, после задержания в поезде Мироныч почти каждую ночь вспоминал это, и ему казалось, что сдал его тогда Технарь. Уж очень уверенно тогда вышли на него опера. Налив стопку водки, он тут же выпил и, не закусывая, спросил:
– Кого интересуют эти вопросы?
– Хозяев Алекса и, конечно, нас тоже. Мы же все друзья?
– А Алекса тоже по заданию этих хозяев убрали?
– Он подвел всех нас, Юра. Много брать на себя стал. Даже Палыча твоего приказал убрать. А с Технарем у него старая дружба была, но жадность сгубила их. Кстати, мысли какие-нибудь на этот счет у вас имеются, Юра?
– Кое-что есть.
– Это же интереснее.
– Я так и не могу понять, почему меня сразу схватили в поезде? Ведь у меня были документы на другое лицо. Но опера сразу, не спрашивая их, назвали мое имя и фамилию.
– Господи! – воскликнул кудрявый. – Ты меня просто нервируешь своей наивностью.
– Ты пойми, Юра, – перебил кудрявого мужчина в дорогом костюме, – подсознание лучше справляется с полученной информацией и может уловить то, что не доступно логическому уму. В личности каждого человека есть что-то особенное. Твое подсознание, видимо, правильно подсказывает тебе о роли Технаря, но окончательно убедиться ты сможешь только при встрече с ним.
– Ну, и если мой разговор убедит меня в предательстве Технаря, то что я должен сделать?
– То же самое, что и сегодня в городе.
– Но он ведь их человек, – возразил Мироныч.
– Был, Юра. Был. Да ты сам убедишься при встрече. Встретит тебя Савелий. Он и приведет на квартиру к знакомой тебе Светлане.
– А с ней что?
– Тебе лишние свидетели нужны?
– Нет.
– Тогда и не задавай вопросы. Во всяком случае, Алекса и остальных взяли тогда в горах, а крота и ее почему-то выпустили. Вот и узнай, почему? Больше того скажу, что в своих показаниях она все свалила на Алекса, а тот не стал опровергать и даже отказался от очной ставки с ней. Так что, Юра, задание тебе от наших друзей серьезное, и тебе дается шанс отличиться. Потом мы тебя отправим хоть в горы, хоть в Афган, куда захочешь.
– Опасно все-таки в  Краснодаре появляться, – осторожно проговорил Мироныч.
– Конечно, опасно, – охотно согласился тот, который давал ему указания. – Но тебя будут подстраховывать и в дороге, и там. Пистолет свой отдай кудрявому, он его уничтожит, а тебе выдаст чистый. Пока поживешь здесь, а когда потребуется твоя работа там, мы повезем тебя.
– Не надо лишних людей, – возразил Мироныч.
– Вот это уже другой разговор. Но внешность тебе мы поможем изменить – парик, усы, одежду и, конечно, документы надежные. Выбирай, какие тебя устроят: военные, ментовские или комитетские?
– Какие надежнее, такие и делайте. Вам виднее, но с милицией я лучше знаком, – впервые за эту встречу рассмеялся он.
— Вот и договорились, – довольно проговорил мужчина, считавшийся здесь главным. В комнате наступила напряженная тишина. Чувствовалось, что говоривший был авторитетом. Он улыбнулся и добавил:
– В Краснодаре тебя встретит мужчина по имени Савелий. Встретишься ты с ним вот по этому адресу, – добавил он и подал записку, подождал, пока Мироныч прочтет ее, и поднес к записке зажигалку. – Иди отдыхай!
Когда они остались вдвоем с кудрявым, мужчина, не назвавший своего имени, спросил:
– Как думаешь, сработает?
– Даже не сомневаюсь. Он почувствовал запах крови и, как волк, идет на запах. Но вопрос – что от этого мы будем иметь?
– А мы разве от наших друзей мало имели или имеем?
– Имеем. Но я не пойму, зачем так гладко брить всех?
— Это не наш бульон. Так посоветовал Роберт. А кто платит, тот и музыку заказывает. Да и лишние знания утомляют...
– Я к чему это говорю, может, мы заменим сами их людей и войдем в дело?
– Не думаю. Нас пока в свое дело они не берут.
Отвечая так, он не раскрывал всех карт. Недавно он встречался в Ростове с Робертом и, когда тот потребовал убрать всю группу, то предложил ему помощь своими людьми, на что тот, улыбнувшись, не согласился. Немало он слышал от Алекса и о Светлане, которая представлялась ему красивой умницей и преданной женщиной. Но когда работник суда передал ему ксерокопию ее показаний по делу Алекса, тот понял ее двойную игру и рассказал об этом Роберту. Но Роберт как-то не отреагировал на предложение убрать ее и почему-то настойчиво требовал покончить с Технарем. Видимо, Роберт чего-то боялся.
– Чушь собачья! – взорвался кудрявый. – Они делают деньги, а нас держат за мальчиков!
– У них другой уровень, – налив в стопку водки, вяло ответил собеседник, – выпей лучше и не горячись.
– Конечно, другой, – продолжал возмущаться кудрявый. – Мне Мироныча сопровождать в Краснодар?
– Нет. Не надо. Он же сам попросил об этом. Видимо, тоже не доверяет никому. Но мужик крепкий. К нам бы его.
– Так отправим в горы, а на отдельные задания будем вытаскивать.
– Видно будет, куда спешить? Времена меняются ныне резко.
Он имел в виду те времена, когда преступления раскрывались, невзирая на лица. Конечно, иногда попадались и чиновники со связями, уходящими далеко наверх, и их спасали могущественные ходатаи. Сейчас времена изменились. Теперь правоохранительная машина проглатывала лишь того, кого способна проглотить. И на этих простых семейных дебоширах, на бомжах, укравших пару досок, и другой мелочевке держатся показатели – проценты раскрываемости и количество расследованных дел. По цифрам картина получалась внушительной, так как каждый год разоблачалось все больше преступных групп. Но настоящая организованная преступная группировка редко оказывалась в полном составе на скамье подсудимых, поэтому так спокойно и уверенно вели разговор сидящие за столом.
– А может быть, наших подключить в Краснодаре на помощь Юре?
–Успокойся, наконец, и научись выполнять указания. Тем более итальяшки какую-то свою игру играют. В конце концов,  мы будем когда-нибудь входить в  европейскую «цивилизацию»!
– Я бы начал входить с сицилийской мафии, так хорошо устроившей автономию в Чикаго, – усмехнулся кудрявый.
– А ты не патриот, – рассмеялся собеседник, снимая явно душивший его галстук, – наша мафия сто очков даст сегодня какой-то Сицилии. Открой глазки, сколько кланов кавказских и даже азиатских в самой Москве спокойно
правят бал?! Миллионы под носом отмывают! Без их грошей разве государство выдержало бы такой разбухший и наглый номенклатурный аппарат, такую ораву чиновников?! Лучше выпьем за их здоровье – пока они живы, живы и мы!

ВОЗВРАЩЕНИЕ В ЮЖНОУРАЛЬСК

В день выезда из Грозного Артур испытывал чувство радости, так как ему безумно хотелось быть рядом с Ириной. Но вместе с тем он переживал и горечь расставания со своими подчиненными, которых успел полюбить за эти годы. Вчера ему сообщили, что на его место назначен новый начальник райотдела милиции и приказ об освобождении Виноградова подписан. На следующий день ему предстоял отъезд в Южноуральск. С будущим начальником отдела он уже многое обговорил и знал его хорошо, так как тот был его заместителем по оперативной работе. Завтра предстояло прощание с личным составом. Оказавшись, вроде бы, не у дел, Артур вечером не спеша собирал вещи. В комнате стояла непривычная тишина. Без телефонных звонков, без отдаваемых Артуром распоряжений. И от этого или чего-то другого чувствовал он себя неуютно. Подойдя к окну, он увидел, как к дому подъехала машина, и из нее вылез Максимчук. Посмотрев на окно квартиры, он увидел Артура, улыбнулся и направился к подъезду.
– Мне что-то не сидится в квартире, – смущенно проговорил он, входя.
Артур увидел, что в руке он держит пакет.
Надо было бы позвонить сначала. А то я уже и посуду упаковал в коробку.
– Так мы можем и распаковать, – улыбаясь, ответил Максимчук. – Завтра при всех не получится душевного расставания, так я решил сегодня с вами, Артур Александрович, посидеть, – продолжал он.
– Ладно, психолог, не оправдывайся и расставляй все, что принес. Я ведь тоже не в своей тарелке сейчас.
Вскоре стол украсили принесенная Максимчуком закуска и несколько бутылок водки. Но над столом повисла оглушительная тишина. Затем Артур наполнил стопки, откинулся на спинку стула и проговорил:
– Как я буду работать без тебя, опер?
– Так сначала выпить надо, а потом и поговорить.
От этих слов оба они почувствовали тоску расставания. За эти годы они не раз были накоротке со смертью и, рискуя жизнью, спасали друг друга. Взглянув в глаза своему подчиненному, Артур поднял стопку и мрачно сказал:
– Поехали.
Потом они молча закусывали, избегая взглядов. Артур наполнил стопки снова.
– А как же я буду без вас, Артур Александрович?
– Ничего, привыкнешь.  Вместо меня твой начальник назначен.
– Он вас не заменит.
– Это всегда сначала так говорят. Но не в этом главное. Ты назначен вместо него.  Вот и делай так, как со мной делал. Систему не надо ломать. Что-то лучше придумаете, тогда только внедряйте. Но главное – жизни подчиненных и свои берегите.
– Мне так много хотелось вам сказать, – задумчиво выдохнул Максимчук.
Артур снова почувствовал, насколько сильно связала их ежедневная опасность, и понял, что ни время, ни расстояние не смогут разорвать эту мужскую дружбу.
Артур молчал. Когда он подолгу застывал в своем молчании, можно было даже подумать, что он спит. Но близкие ему люди знали, что в таком состоянии он как бы замыкался, окружая себя непроницаемой стеной, чтобы не ощущать более ничего, кроме своих переживаний.
— Если хотел что-то сказать, говори, а то время не возвращается обратно, – поднявшись, поддержал Артур.
– Не знаю, удобно ли в такой ситуации свои личные вопросы решать? Но все-таки у меня к вам одна просьба есть.
– Говори.  Обещаю, все, что в моих возможностях – выполню.
– Мне осталось тоже немного здесь. И хочется быть рядом с порядочным начальником, которых, к сожалению, сейчас не так уж много, – проговорил Максимчук, глядя в сторону.
– Это ты к чему клонишь?
– Я бы очень хотел замениться в Южноуральск, чтобы снова быть с Вами.
– Ты же оперативник от Бога, а туда меня берут начальником милиции общественной безопасности.
– Ну и что из этого. До опера я ведь был участковым, а они будут в вашем подчинении.
– А ты хитер, Василий. До последнего часа помалкивал об этом.
– Так как-то неудобно было о себе говорить.
Прижав Василия к груди, Артур почувствовал теплоту его тела и несколько минут не отпускал от себя. Наконец, оторвавшись, он грубовато заметил:
– Расчувствовался я что-то сегодня. Давай лучше еще выпьем за настоящую мужскую дружбу.
Сердце Максимчука тоже разрывалось в этот вечер, но он понимал, что у Артура в Южноуральске жена и друзья, поэтому ему и надо отсюда уезжать. И все же он с трудом представлял свою жизнь здесь без человека, который все эти годы оберегал его от опасностей и обогревал теплом своей души. Да, он часто был жестким и требовательным, да, он не терпел обмана и ловкачества, но он, как клушка оберегает своих цыплят от опасности, делал все, чтобы сохранить жизни своих подчиненных.
В молодости у Максимчука был старший брат, чем-то похожий на Артура. Он так же терпеливо и настойчиво учил его азам жизни. Но брат погиб в дорожно-транспортном происшествии, и Василий оказался в жизни одиноким. Ни родители, ни сестра не смогли заменить погибшего брата. Лишь Артур восполнил его утрату, а сейчас они расставались.
– Ладно, Василий, придумаем что-нибудь обязательно, мне ведь тоже не хочется терять тебя, – заверил Артур.
Было уже темно, когда Максимчук встал из-за стола. В нерешительности он стоял рядом с Артуром и, наконец, тихо спросил:
– В дорогу приготовились?
– А что готовить-то? Собрал вещи Ирины и свои в один чемодан. Да вот две коробки заполнил всякой мелочью.
– Я завтра помогу вам.
– На какое время личный состав собираете?
– На два часа дня, – ответил Максимчук, – и городского управления тоже будут.
Он старался придать своему голосу оттенок равнодушия, но это ему не удавалось.
– Может, кофе? – спросил Артур и посмотрел на товарища долгим взглядом.
– Нет, спасибо, Артур Александрович. Вам отдохнуть надо, так что до завтра.
Подойдя к окну, Артур увидел, как Василий вышел из подъезда; стоя у машины, повернулся и помахал ему рукой.
На следующий день состоялись проводы Артура в райотделе, пришли все сотрудники, даже те, кто сменился утром с суточного дежурства. Много было добрых высказываний, много вручено подарков, но все это проходило как в каком-то тумане. Принимая пожелания и подарки, Артур чувствовал свою неловкость перед ними за то, что оставляет этих людей здесь. Искренность выступающих, их лица обескураживали  Артура. Он был поражен откровенностью их чувств, и от этого выглядел растерянным.
Когда он вышел из райотдела, все сотрудники столпились перед зданием, они образовали коридор до машины, словно защищая его, приложили правые руки к головным уборам, отдавая дань уважения своему товарищу.
До выезда из Грозного его провожали на нескольких машинах сотрудники, но за городом Артур остановился и, пожав каждому руку, попросил возвращаться в отдел.
Всю дорогу до Южноуральска он вспоминал последние минуты расставания, и водитель с двумя сержантами из ОМОНа, словно чувствуя его состояние, не мешали ему в этом.
В Южноуральск Артур приехал на следующий день к обеду. Ирине он позвонил перед выездом, и она, наготовив угощений, с нетерпением ждала его. Когда машина подъехала к дому, Ирина с букетом красных роз выскочила к нему. Одета она была в теплый свитер и брюки. Марина улыбалась и не отставала от матери. Подбежав к Артуру, Ирина обняла его, и ей показалось, что он стал еще красивее. Отстранившись, она протянула ему букет.
— Что-то я не пойму никак. Это я должен был тебе привезти цветы оттуда, – взяв букет, проговорил он.
– Ты привез себя. А это для нас самое главное.
Снова обняв и прижав к себе Ирину, он ощутил знакомое прикосновение ее шелковистых волос. Чуть отступив, Артур некоторое время всматривался в ее лицо и затем предложил сидящим сержантам и водителю отнести вещи в квартиру.
У обоих у них возникло ощущение, будто они и не расставались и не было тех опасений за жизнь каждого, которые они испытывали все дни, находясь вдали друг от друга.
В квартире Артур попросил Ирину накормить сопровождающих его людей, а сам, обращаясь к Марине, спросил:
– Ну, показывай, где у нас ванна.
Взяв его за руку, она с важным видом провела его и, как взрослая, добавила:
– Чистое белье и полотенце висят вот здесь. А ты знаешь, краны какие открывать?
– Покажи, – любуясь ею, попросил он. – А теперь иди маме помогай.
Погрузившись в теплую ванну, Артур от блаженства закрыл глаза. Во время переезда он постарался привести мысли в порядок и продумать свои дальнейшие действия. Он собирался сразу же доложить начальнику управления о своем прибытии и договориться о встрече с ним.
Выйдя раскрасневшимся из ванной комнаты, он подошел к своим бывшим подчиненным, оглядел стол и спросил:
– Как Ирина Васильевна накормила вас?
– Спасибо. Очень вкусно, и мы можем возвращаться.
– Может быть, отдохнешь? – обращаясь к водителю, спросил Артур, – а то ведь на вторые сутки идешь.
– А мы подменять друг друга будем, – ответил за него один из сержантов.
– Тогда на дорогу положи им, Ирина, чего-нибудь вкусного.
– Уже приготовила, – улыбнулась та.
Оставшись втроем, они несколько минут молчали. Наконец, Марина не выдержала и проговорила:
– Мама, давай сюрпризы ставить на стол. Папа ведь кушать хочет.
Однако у папы и мамы мысли были о другом. Глядя друг на друга,  они ощущали радость закончившейся разлуки, будто они встретились после долгих опасных странствий и теперь никогда не расстанутся. И, тем не менее, Марина взяла Артура за руку, отвела его в другую комнату и предупредила, чтобы он без нее из комнаты не выходил.
В комнате Артур подошел к телефону, набрал номер приемной, а когда помощник ответил, взволнованно проговорил:
– Соедините меня с начальником управления. Это Виноградов говорит.
Генерал поднял трубку.
– Ты откуда звонишь, Артур Александрович?
– Из дома, товарищ генерал. Час тому назад прибыл, помылся и готов прибыть к вам.
– Ты же еще, наверное, и за столом со своими не посидел? Или я ошибаюсь?
– Но дело прежде всего.
– Понятно. Отдохни, Артур Александрович. И завтра с утра приходи. Договорились?
– Как скажете.
– Привет супруге передай и готовься к большой работе.
В комнату вошли Ирина с дочерью и с нетерпением ожидали, когда Артур закончит разговор. Сейчас глядя на Артура, Ирина видела, что он все-таки изменился: его глаза смотрели устало и выдавали пережитое. В висках Артура серебрилось несколько белых волос.
Взяв его за руки с двух сторон, они повели Артура в зал к накрытому разнообразной закуской столу. Посреди стола в красивой вазе алел букет роз. От избытка чувств они молчали, хотя каждому было, что рассказать друг другу, поделиться своими секретами и планами на будущее. Перед ними открывалась новая жизнь, и они знали, что эту дверь в будущее они уже открыли.
На следующее утро Артур, быстро позавтракав, отправился в областное управление внутренних дел. При входе в здание его остановил дежурный сержант. Но, когда Артур представился и сообщил, что его ждет генерал, вежливо и кратко произнес:
– Проходите, пожалуйста.
В приемной сидело несколько незнакомых офицеров. Поздоровавшись, он перевел взгляд на помощника, и тот, поднявшись, вошел в кабинет начальника управления. Вернувшись, он сразу же пригласил Виноградова.
– Проходите, товарищ подполковник. Генерал ждет вас.
Открыв дверь, Артур увидел, что к нему навстречу идет начальник управления. Генерал пожал ему руку, усадил рядом с собой и, обратившись к сидящим за длинным столом, представил Виноградова:
– Знакомьтесь, товарищи члены коллегии. Хотя некоторые из вас знали его до поездки в Грозный. Мы с вами уже говорили о подполковнике Виноградове, слышали и о его геройских делах. А позавчера мне сообщили из Грозного, что приказ о его освобождении и откомандировании к нам подписан. Кстати, документы о назначении его моим заместителем и начальником милиции общественной безопасности отправили? – спросил он одного из сидящих.
– Да, товарищ генерал. Вчера фельдсвязью ушли.
– Вот и хорошо. А пока сегодня подготовьте приказ о назначении его исполняющим эти обязанности. Думаю, в министерстве не задержатся с подписанием приказа, потому что я там обговорил его кандидатуру. Так что будем работать, Артур Александрович. А вы, – обратившись к кадровику,
приказал он, – соберите руководителей его службы через час у меня в кабинете. Я лично представлю своего заместителя.
Во время выступления генерала Артур видел, как некоторые из сидящих с интересом посматривали на него, но видел и другие взгляды.
В этот же день Артур был представлен руководителям подразделений милиции общественной безопасности, а затем заместитель начальника управления по кадрам отвел Артура в его служебный кабинет. Его предшественника освободили полгода тому назад, но генерал никого не назначал, ожидая Виноградова. Поднявшаяся при их входе в приемную секретарь вежливо поздоровалась, проводила в кабинет и проговорила:
– Ключи от сейфа на столе, Артур Александрович.
– А вас как мне называть?
– Называйте Наташей.
– А по отчеству?
– Просто Наташа.
– Ну, если так хотите, то будем знакомы, Наташа, и пожалуйста, подготовьте мне список сотрудников нашего аппарата.
Несколько дней подряд Артур Виноградов знакомился с личным составом, чувствуя при этом какую-то настороженность к себе. В эти дни у него состоялась в городском управлении и встреча с полковником Усатым, который уже знал о его назначении. Не подавая руки, Виноградов лишь спросил о причине перевода в Южноуральск, и тот начал объяснять что-то, но Виноградов не слушал, он попросил того прибыть к нему в областное управление. Эта встреча обоим не понравилась. Особенно был обозлен Усатый тем, что попал в подчинение Виноградова, которого и ненавидел, и боялся.
На следующий день секретарь доложила Виноградову о прибытии полковника Усатого.
– Пусть заходит. И начальника нашего лицензионного отдела пригласите.
Войдя в кабинет, полковник Усатый доложил о своем прибытии. Как всегда на нем была форма и выглядел он браво.
– Садитесь, Сергей Федорович. Разговор у нас будет о лицензионщиках города.
– Я не успел детально разобраться во всем.
– Не надо так. Я не собираюсь упрекать вас за ваше прошлое. Выпутались из тех дел – ваше счастье. Забудьте побыстрее. Это в ваших же интересах. Мои интересы лишь в том, чтобы здесь не повторилось подобное.
Сидящий за приставным столиком начальник отдела с любопытством слушал этот разговор, так как он уже несколько раз встречался с Усатым, и тот рассказывал ему о своих героических подвигах в Грозном.
– У меня там и не было ничего, – осторожно возразил Усатый.
– Это вы рассказывайте тем, кто не был там, и не заставляйте меня афишировать ваши «подвиги». Я предупреждаю лишь об одном – о честной работе. И не дай Бог, если кого-то втянете в такие же дела, то выкрутиться вам не удастся. Это я вам говорю первый и последний раз. А теперь перейдем к нашим делам.
Разговор этот был напряженным и неприятным. На многие вопросы Усатый не смог дать исчерпывающих ответов и лишний раз убедился в опасности, исходящей от Виноградова.
Знакомство с другими руководителями милиции общественной безопасности выявило немало хорошего, но и немало серьезных недостатков.
По своему опыту работы Виноградов знал, что эффективность работы милиции зависит не от аппаратных чиновников, а от патрульных нарядов и участковых инспекторов милиции, проработавших многие годы на одном участке. Эти участковые, как и участковые врачи, знают каждого из прошлых, настоящих и будущих пациентов. И эти пациенты тоже прекрасно знают, кого из участковых можно провести или купить, а от кого можно и схлопотать на всю катушку, но по совести. Мальчишки на его участке растут и по-разному складываются их судьбы. Кто-то становится человеком, а кто-то попадает в колонию. Затем возвращается и снова попадает в поле зрения того же участкового. И таких участковых, на которых держится спокойствие людей, немало.
Много вносят в охрану общественного порядка и патрульные, которые, объезжая улицы, предотвращают хулиганство и грабежи. Подбирают пьяных. Однако Виноградов знал, что в этой службе большая текучесть. Знал, что молодые самоуверенные парни слабо подготовлены для схватки с опасными преступниками. Не способны порой определить степень опасности подозреваемого. Зато иногда лихо обирают пьяных.
Все это Виноградов знал, но не понимал, почему в системе министерства медленно меняется положение. Он знал, что уважение общества к милиционеру требует больших затрат времени и денег. Одними праздничными концертами ко Дню милиции авторитет ее не поднимешь. Нужно реформирование. Но его, кроме выделения из МВД исправительных учреждений и пожарной охраны, так практически и не произошло. Понятно, что силовые структуры с трудом реформируются. Но ведь смогла федеральная служба безопасности извлечь из прошлого уроки. Неуважение к личности, показуха, ложное представление о своей значимости: «мы самые важные», «мы самые главные», хотя преступность не сокращается, укрытие преступлений от учета и стремление показать все в розовом свете и неискренность. Иногда, правда, проводятся кампанейские мероприятия.
Особенно когда прокуратура вскрывает сотни укрытых от учета преступлений и возбуждает по сотрудникам уголовные дела. Тут, конечно, в прессе преподносится как борьба с «оборотнями в погонах» силами самой милиции. Но это далеко не так. Это лишь вынужденная реакция на вскрытое прокуратурой и ФСБ. А где служба собственной безопасности? Почему она не видит фактов до проверок другими ведомствами? Почему этого не видят непосредственные начальники провинившихся?
В этом и заключается, по-видимому, главная причина многих бед в милиции. С первых шагов своей работы в органах молодой сотрудник сталкивается с грубейшими нарушениями и Конституции, и законодательства, а потом и сам начинает их нарушать. К этому понуждают принципы «для достижения цели все средства хороши», «не выносить сор из избы», «служить прежде всего для себя» и многие другие. Это отлично понимают молодые сотрудники. Они видят, как под видом спонсорской помощи используются внебюджетные деньги, имеющие нередко сомнительное происхождение.
Виноградов был убежден, чтобы иметь умного и сильного сотрудника, надо начинать с зарплаты и не подбирать в милицию тех, кто никому не нужен. Но он знал и то, что слабой власти сильная милиция не нужна, а чтобы она была слабой, надо мало платить. Поэтому и платят рядовым инспекторам милиции в несколько раз меньше, чем в других отраслях. Поэтому и идут в милицию нередко для взяток и других злоупотреблений, связанных с низким материальным положением. Хотя только одной низкой заработной платой нельзя объяснить некоторые просчеты. Немалая доля вины и в руководителях, многие из которых далеки от педагогики и от психологии. Некоторых из них беды государства и человека вроде бы и не затрагивают.
Грабежи на улицах? Так пусть сидят, а не шатаются. Убили предпринимателя? Так ему и надо, хапал много. Видимо, этот беспредел, творящийся за пределами их квартир, даже устраивает отдельных чиновников, которые, обеспечив себя как никогда в годы перестройки, винят во всем лишь ее.
Все это увидел Виноградов при знакомстве со своей службой. В Грозном ему некогда было задумываться об этом, а сейчас он ежедневно сталкивался с пороками системы и не находил выхода. Особенно его возмутило поведение начальника отдела по организации деятельности участковых инспекторов милиции. Попросив у него перспективный план развития этой службы, он услышал, что плана такого нет, и он ему не нужен. Кого примут кадровики, тот и будет работать. Виноградов уже знал, что тот особое рвение проявлял в борьбе с самогоноварением и ежедневно после обеда проверял, кто из участковых доставил в дежурную часть самогон. Однако вскоре он узнал, что тот перед уходом домой всегда заходил в дежурную часть и наливал себе стакан самогона для дегустации, как объяснял он. Об этом Виноградов сообщил начальнику штаба УВД и попросил того опечатывать изъятый самогон, на что тот со злостью ответил:
– Тебе что своих дел не хватает?
– Я думаю, это наши общие дела, – удивленно возразил Виноградов.
– Я пока не лезу в твои дела, вот и ты не лезь. В аппарате свой уровень, лучше присматривайся к работе старых сотрудников и учись у них. На тебя уже некоторые жаловались мне.
– А ты кто такой, чтобы принимать жалобы и поучать меня? И почему тыкаешь? Я ведь водку с тобой, вроде бы, не пил.
– Вот, вот. А с этого и надо было начинать.
Сдерживая себя, Виноградов вышел из кабинета начальника штаба. Сейчас он окончательно убедился, что здесь ему будет нелегко. Но сдаваться он не привык, хотя и понял, что нажил еще одного врага. Однако он не знал того, что начальник штаба сразу после приезда Усатого сдружился с ним и так же, как и Спиридонов, получил от него уже несколько подарков. Он просто ошибался в способностях Усатого и не знал, насколько тот был честолюбив и как искусно растил и вскармливал свою ненависть к таким, как Виноградов. После Грозного и особенно после назначения Виноградова заместителем генерала он считал себя незаслуженно обиженным. Чувство собственного превосходства и кажущаяся ему возмутительная несправедливость судьбы служили ему даже источником извращенного наслаждения, во время которого он вынашивал планы мести тем, кто не понимал его.
А Артур каждый вечер, забывая все свои дела, после работы мчался домой. Сегодня он решил поговорить с Ириной о своих планах. После ужина он протянул ей маленькую коробочку и с улыбкой следил, как она раскрывает ее.
– Нравится? – спросил он, взяв Ирину за руку.
В немом изумлении та смотрела на обручальное кольцо с огромным бриллиантом, пока Артур не надел кольцо на ее палец.
– Я никогда не дарил такие подарки, поэтому не знаю, как ты отреагируешь?
Их лица оказались рядом, и Ирина ощутила такие токи, идущие от Артура, что, не выдержав, прильнула к его губам. Оторвавшись, Артур уткнулся лицом в ее волосы и почувствовал, как волна нежности заливает его. Он видел, что она любит его как самого близкого человека, и ему до боли хотелось делать ей только приятное и радостное.
– Милый Артур...
Он поднял голову и взглянул ей в глаза.
– Что-то не так?
– Нет, нет, все так. Просто я растерялась от такого подарка. Господи, как я люблю тебя, Артур.
От волнения она произнесла это шепотом, едва слышно. И чтобы успокоить ее, Артур снова поцеловал Ирину.
Улыбнувшись озорной улыбкой, Ирина внезапно охрипшим голосом произнесла:
– А ты ужасно упрямый.
– Но мы же договорились. Вот я и выполняю условия договоренности.
– Я давно уже готова к этому, но ждала, когда ты сам напомнишь о нашей свадьбе. Возможно сначала решить тебе все свои дела на работе? У тебя ведь столько дел.
Она взглянула на него и, увидев в его глазах отчаянную мольбу, захотела сделать ему что-то такое, чтобы они всю жизнь помнили об этом дне. Не сводя с него глаз, Ирина чувствовала, как его любовь проникает в нее. Она всегда поражалась его силе и страсти. Взяв его руку в свою, она нежно проговорила:
– На твой подарок я обязательно отвечу. Верь мне, Артур, верь.
– А я и не сомневаюсь.
– Надо бы к маме моей съездить, Артур, но у тебя нет свободного времени.
– А мы ее на свадьбу пригласим.
– На какое время ты намечаешь это событие?
– Думаю, чем быстрее, тем лучше.
– Только не надо, Артур из этого шума большого делать. Очень прошу тебя.
– Пригласим самых близких нам людей, а их у нас по пальцам можно пересчитать. Пышную церемонию устраивать не будем. Соберемся в нашей квартире, которую ты, кстати, очень хорошо отремонтировала.
– Ты всегда практичный, – согласилась Ирина, с восхищением глядя на Артура.
– Кстати, как у тебя с работой?
– Работы в госпитале много. Но на неделю отпрошусь.
– Слушай, Ира, а я еще и не прописался в этой квартире. Надо завтра же не забыть передать документы в паспортный отдел.
– Эх, ты, – рассмеялась Ирина, – о свадьбе говоришь, а сам еще и не прописан, а я-то тебя практичным считала.
– Поправим завтра. А послезавтра в ЗАГС!

РАЗМЫШЛЕНИЯ

С утра Виноградову позвонил директор охранного предприятия Извеков и попросил принять его. Посмотрев на настольный календарь, Виноградов выбрал время перед обедом и решил не откладывать встречу с человеком, которого он хорошо знал до поездки в Грозный.
В назначенное время Извеков вошел в кабинет.
– Ну, проходи, Федор Степанович. Давненько не виделись с тобой. Присаживайся, – поздоровавшись, проговорил он.
Извекову уже было около пятидесяти лет, хотя он казался моложе. Лишь глаза смотрели задумчиво, устало и даже скучно. Около них собирались морщинки, которых раньше Артур не видел. Гладкие седые волосы падали на затылок ровными волнами укладки. Правда, щеки так же, как и лоб, сохранили еще цвет молодости. По его лицу можно было угадать ту пору жизни, когда совершился переход из молодости в зрелость. И этот переход со всеми радостями и печалями, чувствами и болезнями оставляет свой след. По его лицу можно было прочесть уверенность этого человека в себе и появившееся достоинство, которое раньше за ним не наблюдалось.
– Так что тебя привело ко мне, Федор Степанович?
– Посоветоваться хотел с вами насчет работы, потому что не пойму многое.
– Давай конкретнее.
– Когда вышел закон о нашей деятельности, я искренне поверил в него и в предстоящие перемены борьбы с преступностью, а сейчас каждый день убеждаюсь в другом.
– И в чем?
– Не нужны мы милиции.
– Ты не прав,  Федор Степанович.  На днях я был в нашем министерстве, и там кадровики водили меня по всем руководителям. Так один из заместителей министра долго объяснял мне о роли негосударственных силовых структур. О том, что вы предоставляете рабочие места уволенным из правоохранительных органов и армии, выплачиваете налоги и заработную плату, не допускаете хищений на охраняемых вами объектах и что с вашей помощью был остановлен криминальный беспредел в начале перестройки. Так что, Федор Степанович, и милиции, и государству вы очень нужны.
– Тогда почему, кроме спонсорской помощи от нас, ничего другое чиновников не интересует? Даже наоборот, полукриминальные охранные  предприятия у некоторых лицензионщиков и руководителей в почете, а к законопослушным постоянные проверки и придирки,   которые заканчиваются предупреждениями. В нашем предприятии работают, в основном, бывшие сотрудники милиции, и вместо благодарности за их работу мы получаем предупреждения, которые потом, правда, отменяются руководством городского и областного управления. Но сколько дерганий и переживаний!
– А конкретнее можно?
– О  конкретностях я  могу  сутками  вам рассказать. В прошлом году на охраняемый нами объект прибыл для проверки лицензионщик из городского управления и, не представившись, приказал частному охраннику, охранявшему кассу с деньгами, проследовать с ним в другую комнату для принятия от того экзаменов. Естественно, частный охранник отказался это выполнить, заявив, что пока его не подменят, он пост не оставит. Тогда проверяющий вызвал наряд милиции, и с применением силы увезли его в райотдел. Как бандиты действовали, хорошо еще, что частный охранник позвонил мне,  и я через час выставил туда другого вооруженного охранника. Но когда я стал доказывать незаконность таких действий, мне вынесли предупреждение.
– Обжаловали это?
– Да. Сначала в прокуратуру, но Белышев отписался, подтвердив законность их действий. Областная прокуратура дважды отменяла решение районной прокуратуры, но Белышев стоял на своем, и лишь по указанию начальника областного управления отменили эту глупость. Они прицепились
даже к бывшему заместителю начальника областного отдела охраны общественного порядка, который в свое время наказывал их за упущения в работе. Лицензии на предприятие незаконно лишили. Правда, тоже по указанию областных отменили их глупость. Но от такого беспредела и открытой мести со стороны своих подчиненных директор заболел и скончался.  Зато на похоронах,  словно забыв о чинимом над ним беспределе, скорбные речи пламенно произносили: «Ах, какого человека потеряли». Да разве будет к такой милиции уважение, если со своими так поступают. Возможно, я и не прав, Артур Александрович, но мне кажется, что одной из причин пробуксовки реформ является нежелание отдельных чиновников понимать пришедшее к нам новое. При этом участковые инспектора и оперативники к таким не относятся. Лишь те, которых судьба одарила тщеславием и жадностью наживы, с лютой ненавистью относятся к честным порядочным людям. Их мучает зависть, поэтому вместо оказания помощи новым, рожденным перестройкой структурам они пытаются «закручивать гайки» и более изобретательно мешать работе. А представители частных охранных предприятий, видя эту их всесильность, панически боятся выступать за свои права. В результате этой трусости, пассивности и страха перед малограмотными в плане юридического образования чиновниками создается почва для нарушения Закона с обеих сторон.
– Не накручиваешь, Федор Степанович? – перебил Виноградов. – Есть же ведь и отдел собственной безопасности, куда можно обратиться.
– Можно, конечно. Но у нас один из директоров имел уже такое счастье – обратился с жалобой на незаконные действия Усатого, а его жалобу передали на рассмотрение самому Усатому. Он вызвал того директора и вручил ему
новое предупреждение. Даже не побеседовали проверяющие. Обидно такое отношение к своим пенсионерам видеть.
– Я тебя понимаю, Федор Степанович. Но, видимо, не все же такие?
– Конечно, не все. Многие понимают, что мы с милицией одно делаем, и объективно относятся. Они знают, что после увольнения к нам придут устраиваться. Кстати, как оказался здесь Усатый? Он меня тоже вызывал к себе и напоминал о возможных для меня неприятностях.
– Даже так?
– Да. Но вы ведь меня знаете. Я даже бандитов не боялся.
Слушая это, Виноградов подумал, насколько ошибается этот преданный милиции офицер, и, чтобы как-то поддержать его, проговорил:
– Если что-то узнаешь противозаконное со стороны любых наших сотрудников, приходи сразу же ко мне. Я вот думаю собрать директоров предприятий области и поговорить обо всем, что наболело.
– Это давно пора. Нас ведь не собирают, не информируют о плохом и хорошем, а от взаимодействия только выигрыш в борьбе с преступностью будет.
– Подумай о плане этого совещания. Какие вопросы надо поднять? Список руководителей предприятий готовь, которых можно попросить выступить.   Ну и, конечно, список слабых предприятий. Наш отдел лицензионно-разрешительной работы будет готовить материалы этого совещания, но мне важно сверить их позиции с твоей.
– Моя позиция всегда была одна. Вот только сейчас кое-что не понимаю, – хитро прищурив глаза, ответил Извеков. – Не пойму, например, как назначили бывшего судимого директором охранного предприятия.
– Кого?
– Кудашкина какого-то. Говорят, в Грозном с вами работал.
– Этих разговоров надо было ожидать. Разберемся, – и, словно заканчивая разговор о делах, спросил: «Как дома?»
– Нормально. Только жена ворчит, что мало дома бываю. Я пойду, Артур Александрович, а то и так времени много у вас отнял.
– Иди, Федор Степанович. Но время ты у меня не отнял. Спасибо, что пришел душу излить. Пробьемся!
После обеда Артуру позвонила жена.
– Ты не забыл, что мы сегодня идем к Андрею и Татьяне? – спросила она.
– Слушай, Ирина, позвони где-то около шести вечера. Хорошо?
– Ну, ты даешь со своей работой, – рассмеялась та в ответ и добавила: «Все, что нужно, я купила уже».
Время после обеда пролетело быстро, и Артур даже удивился, когда снова услышал голос жены.
– Что, уже шесть?
– А ты посмотри на часы.
– Хорошо, выезжаю.
Приехав домой, он переоделся в гражданский костюм и уже собирался выходить, но Ирина внимательно осмотрела, взяла флакон с одеколоном и освежила его лицо.
– Вот теперь поехали. А то Мариночке уже не терпится в гостях побывать.
С волнением Артур первым вошел в свою бывшую квартиру. Ирина с дочерью последовали за ним. В квартире царил идеальный порядок. Тихо играла музыка, и улыбающийся Андрей повел их в зал. Квартира была маленькой, но уютной и сразу напомнила Артуру его холостяцкие годы.
В зале был накрыт стол, а в кресле у стола сидела Татьяна. Она попыталась подняться, но Артур быстро подошел к ней, вручил букет роз и проговорил:
– Здравствуй, Танюша. Сиди, сиди, не вставай.
– Как-то неудобно так принимать гостей, – виновато проговорила она, подала букет Андрею и попросила поставить его в вазу. Дождавшись, когда пришедшие сядут вокруг стола, она обратилась к Марине:
– Иди ко мне, Мариночка, посиди со мной.
Переглянувшись с Андреем, Артур сразу почувствовал переживания Татьяны в связи с прерванной беременностью и, чтобы отвлечь ее, произнес:
– У нас событие намечается с Ириной через пару дней, и мы вас приглашаем к себе домой. Машину я пришлю за вами и потом отвезу домой.
– А что за событие, Артур Александрович? – поглаживая Марину, спросила Татьяна.
– Расписываемся с Ириной Васильевной в ЗАГСе, а потом у нас на квартире отмечаем это событие. Так что готовьтесь, молодые, к нам на свадьбу.
– Вот это правильно, а то устраивают какой-то цирк в ресторане. Это должно проходить по домашнему и только в кругу самых близких людей, – оживленно проговорила Татьяна.
Слушая ее, Артур смотрел в пронзительно-голубые глаза Татьяны, которые не потеряли своей прелести, и так хотел им обоим счастья. Несмотря на перенесенную физическую боль, она была по-прежнему привлекательной, с хорошей фигурой и красивыми руками. Ему даже казалось, что после больницы она похорошела. От Ирины он уже знал, что Татьяна может в будущем иметь детей, но она должна пройти лечение. Это узнала и Татьяна, которая быстрее пошла на поправку.
– Тебе чего подать из закусок? – спросил Татьяну ее муж.
– Салат мне, Андрюша, из свежих помидор и сок виноградный.
– Ну, а мы за твое здоровье водочки выпьем, – улыбаясь, добавил Артур. – Вы как, не возражаете, женщины?
– Так кто же будет возражать, если за здоровье, – смеясь, ответила Ирина.
Незаметно разговор за столом стал о работе Артура в новой должности, и Андрей начал расспрашивать, как проходило в Москве его назначение и встречался ли он там с Сизовым. Отвечая на эти вопросы, Артур вспомнил, что в министерстве он неожиданно встретил своего знакомого по Афганистану, который с должности начальника разведки дивизии был откомандирован в аппарат министерства и назначен на должность заместителя начальника штаба МВД. Во время разговора тот предлагал ему перейти в центральный аппарат, но Артур отказался. Вечером они долго сидели на квартире этого бывшего афганца, от которого Артур много узнал о процессах, происходящих внутри милиции. Ежегодная смена министров, которая остановилась только с приходом нового Президента, нанесла огромный вред и милиции, и стране. Особенно это отразилось на агентурной работе, методы работы которой широко расписывались во многих центральных газетах. Рекламировалась расправа общества с сотрудниками силовых структур польским методом. Раздувалась истерия с Рижским ОМОНом. Вздыхая, тот несколько раз подчеркивал, что сейчас не поливает грязью милицию только ленивый и что в этой ситуации нужно как никогда быть осторожным, особенно с коррупционерами, которых оказалось в рядах милиции немало.
Но об этом Артур говорить, конечно, не стал, чтобы не расстраивать близких ему людей. Посидев еще немного, они засобирались домой. Уже в коридоре Андрей тихо, чтобы не слышала Татьяна, спросил:
– Как расследование по наркоманам и сестрам идет?
– Держу я это, Андрюша, на контроле. С начальником райотдела Савелкиным вчера обговаривали кое-какие оперативные вопросы.
Вернувшись домой, Ирина уложила Марину спать и подошла к сидящему в другой комнате Артуру.
– О чем задумался? – присаживаясь рядом к нему на диван, спросила она.
– О разном, моя дорогая, – уходя от своих мыслей, ответил тот.
– Ладно, Артур, не хочешь говорить, не говори. Но я же вижу, что тебя что-то тревожит.
– Сложнее здесь намного, чем в Грозном. Там врага было видно, а здесь и не поймешь, кто есть кто. Говорят все красиво, но за этими словами дел практических мало.
– Может, это оттого, что в областном аппарате другой стиль работы, чем в райотделе.
– Конечно, другой. Но работать-то надо везде с полной отдачей и честно. А тут на первом плане у многих только личная выгода – с кого можно урвать для себя и при том как можно больше.
– А ты, Артур, не спеши со своей прямолинейностью. Присмотрись сначала.
– Вот-вот. Мне уже многие это советуют, – возмущенно возразил Артур, – особенно те, кто с такими, как Усатый, повязан. Кстати, ты в Иркутской области жила, не помнишь случая о попытке расправы со своей семьей одного
сотрудника милиции? Пожар он устроил в своем доме, чтобы те сгорели.
– Что-то вспоминаю. А это для тебя важно?
– Да. У меня в подчинении один тип, кстати, в Грозном тоже был. Разговоры о нем плохие ходят. Хорошее-то лежит, а плохое далеко бежит.
– Постараюсь уточнить через маму и своих знакомых. А ты меньше все это к сердцу принимай.
Неожиданно темнота за окнами осветилась яркой вспышкой молнии. Поднявшись с дивана, Ирина подошла к окну и вздрогнула от оглушительного раската грома. Днем медленно ползли облака, которые к вечеру, сжавшись в тучу, посыпались на город ливневым дождем, охлаждая воздух.
Глядя в окно, Ирина видела, как ветер качал и гнул деревья, а молнии, периодически врываясь в темноту, освещали город. Тяжело раздавались продолжительные раскаты грома. Дождь лил как из ведра. Но Ирина, глядя в окно, как будто не замечала этого. Ее мысли были об Артуре, у которого была опасной жизнь в Грозном, и, судя по его поведению, ничего не изменилось и здесь. Неожиданно подошедший Артур обнял ее и, прижавшись, стоял, и не говорил ни слова. Повернувшись к нему, Ирина задумчиво проговорила:
– Истратят весь запас тучи, а утром снова взойдет радостное солнце, которое, играя в каждой луже и заглядывая в каждое окно, внесет в души человеческие новые надежды.
– А ты не только поэт, но и философ, оказывается. Идем спать, дорогая.
В эту ночь Ирина долго не могла уснуть. Перебирая в памяти дни их жизни, она убеждалась, что его сила, которую она отличила и полюбила в нем, есть общечеловеческая сила. Поэтому она и полюбила его не как друга, а как «настоящего» человека. Она увидела в нем чистый самородок, слиток благородного металла.
Наблюдая за ним, слушая его, видя его деятельность по работе и его отношение к окружающим людям, ко всем, кто был около него и с кем он соприкасался, Ирина удивлялась  противоположностям Артура, уживавшимся в нем. С одной стороны, она видела мягкость в обращении, а с другой – твердость своих намерений и поступков. Она видела в нем сочетание строгой справедливости с добротой и природной снисходительностью. В нем просматривалась почти непогрешимая система жизни и деятельности. Его неординарность и непредсказуемость удивляли многих. Но проходило время, и окружающие понимали, что его решения и поступки были самыми верными. Наблюдая за Артуром, Ирина убедилась, что за его скромностью и кажущейся простотой прячется равновесие силы ума и тех качеств, которые составляют силу души и воли, и что это слито у него воедино и поэтому притягивает к себе медленно, но прочно.
Его воля была послушным орудием умственных и нравственных сил, которые не поддавались коррозии от неудач и ударов судьбы. Внутреннею силою он отражал внешние враждебные притоки и безупречно стоял на той высоте умственного и нравственного развития, на которую его поставили природа и судьба.
Он не признавал внешних признаков ума, как это признавали некоторые «умники», подменяющие внутреннее содержание внешним лоском, показными манерами изысканности и многим другим, которое, они считали, возвышает их над остальными. Главным для него было внутреннее содержание. Артур всегда требовал честности, правды, добра, веры от своих подчиненных, знакомых, друзей. И Ирина как-то незаметно для нее самой поверила в искренность его взглядов и, поверив, полностью согласилась с ним. Однако это вызвало в ней тревогу за будущее Артура, так как она видела, что своими взглядами на жизнь он опережает время, в котором живет, на десятки лет. Именно поэтому она потихоньку опускала его на грешную землю, возвращая на дорогу сложившейся жизни, и Артур понемногу кое в чем уступал ей, покоряясь ее убеждениям. Это приносило Ирине ощущение счастья. Она чувствовал, что ее убеждения действуют, что он прислушивается к ней, и от этого влюблялась в него все сильнее и сильнее, понимая его внутренний мир. Ирина всегда считала, что понимание – основной ключ к счастью. Чаще всего люди опираются на силу, а не на разум, и не могут слушать друг друга, наконец, понимать друг друга. Но Ирина знала, что понимание возникает тогда, когда люди тянутся друг к другу, и тогда, когда умеют понимать прежде всего себя, при том понимать правильно, не завышая и не занижая своих оценок по отношению к себе.
Эти размышления часто приходили к Ирине, особенно когда она дежурила в госпитале и когда вечерами дома молилась за жизнь Артура в Грозном. Несколько раз она пыталась заговорить об этом с ним, но Артур всегда шуткой переводил разговор на другую тему, и от этого на дне ее души всегда была тяжесть. Видимо, смерть первого мужа вызывала в ней боязнь потерять Артура, и она мысленно шептала просьбы святым о его сохранении.
Лишь к утру Ирина забылась в тревожном сне. Во сне она увидела деревню в Иркутской области и дом, в котором жила. Но деревня была уже не та. Вместо красивых утопающих в зелени домов стояли полусгнившие избы, в которых живут одни пьяницы, нищие и бродяги. Зайдя в свой дом, Ирина остановилась, она не узнавала передней комнаты. Половицы были выдраны, и вместо досок лежали какие-то картонные коробки. Стекол в окнах не было, а по комнатам гудел ветер, срывая со стен последние «признаки жизни». Выйдя из дома, Ирина с ужасом увидела, что сад, цветник и огород заросли высоким бурьяном, и только воронье нашло здесь свое пристанище да одичалая кошка. Неожиданно эта кошка бросилась на Ирину и вцепилась когтями в ее кофточку. Ирина пытается оторвать ее от себя и не может. Она кричит, кричит... и просыпается.
В окна пробивались лучи солнца. Было еще рано, но жизнь уже начиналась. За окном на деревьях дружно пели птицы, суетясь и отыскивая корм, а в стекло упорно долбился шмель.
Посмотрев на спящего Артура, Ирина осторожно поднялась и направилась в комнату Марины. Раскинув руки, та спала с улыбкой на лице. Ирина поправила одеяло, вышла, умылась и начала готовить завтрак. Однако мысли ее были об увиденном сне. Приготовив, она пошла будить Артура, но тот уже встал сам, обнял ее и спросил:
– Как спала?
– По-разному. Ты вечером не задерживайся, ведь завтра у нас с тобой событие.
– Что еще надо купить? Гостей я уже всех предупредил.
– В основном, все готово. Галина с Верой приедут с утра.
– Вот и хорошо. А то ты вся в заботах. Завтра я тебе такой возможности не дам.
С утра Виноградова вызвал генерал. Войдя в кабинет, он увидел сидящую в кресле женщину, которая прижимала к глазам носовой платок.
– Позвонили, Артур Александрович, из областной администрации и попросили срочно разобраться в истории с сыном этой женщины.
И он рассказал с ее слов о том, что участковый инспектор милиции с каким-то сотрудником задержали ее сына и несколько дней избивали в подвале отделения милиции.
– Так пусть и разбирается отдел собственной безопасности, – сразу же ответил Виноградов, – а я помогу, если потребуется помощь.
– Разберись сам, Артур Александрович. Об этом просит и мать задержанного, которая хорошо помнит тебя еще по тем временам, когда ты сам участковым работал.
– Хорошо, товарищ генерал, – повернулся к сидящей женщине и попросил ее пройти к нему в кабинет.
Слушая ее, он узнал, что сын недавно вернулся из армии, устроился на завод работать, и как-то в один из вечеров с другом, имеющим машину, поехал покататься. На одной из улиц они посадили двух девчонок, поездили по городу, и одна из них попросила подвезти ее до дома. Что ребята и сделали. Вторая же осталась в машине. Поездив какое-то время, она вышла в центре города, попрощалась и назначила сыну этой женщины свидание. Но в этот вечер девушка домой не вернулась. Через три дня ее родители обратились к подруге пропавшей, и та рассказала, что их катали на машине ребята и что их дочь оставалась в машине, когда она ушла домой. Заподозрив неладное, родители пропавшей обратились к одному из своих родственников, работавшему в милиции, и тот быстро установил и машину, и парней, с которыми катались девушки. А дальше пошли избиения и требования признаться в совершенном преступлении. Им подключали электроток, и парень, который управлял машиной, сломался. Он написал явку с повинной и подробно описал, как его друг насиловал девушку, а потом они ее убили. Указал и место убийства, но тела так и не нашли. Тогда начали пытать сына этой женщины. К его ушам подключали клеммы и пускали ток. После нескольких таких сеансов он потерял сознание, но и лежачего его избили так, что сломали несколько ребер. В больнице он, несмотря на вооруженную охрану, смог через медсестру передать матери записку, в которой и назвал фамилии сотрудников милиции. Ими оказались старший участковый инспектор и инспектор уголовного розыска. Выслушав женщину, Виноградов позвонил в прокуратуру старшему следователю Смирнову, которого знал до своей поездки в Грозный.
– Захар Иванович, это Виноградов вас беспокоит из УВД. Не забыли меня?
– Помню, помню, Артур Александрович, и знаю о вашем назначении. Какие проблемы?
– Тут у меня мать потерпевшего от наших сотрудников. Надо бы опросить ее по всем правилам, а дальше с сыном пообщаться. Думаю, дело ясное и времени много не займет.
– А почему свою собственную безопасность не подключаете?
– Да я предлагал, но генерал приказал мне разобраться.
– А на чем парня взяли?
– Девушка пропала, а его подозревают в изнасиловании и убийстве. Пытками заставили признаться. Он искалеченный в больнице лежит, но сумел записку матери передать.
– Сейчас подъеду.
Через десять минут Смирнов вошел в кабинет Виноградова. Поговорив с матерью и услышав то же, что она недавно рассказывала, он сразу же попросил позвонить родителям пропавшей. Набрав номер телефона, который Виноградов узнал у дежурного, он неожиданно услышал, что дочь утром пришла жива и здорова, и что все эти дни она находилась у подруги.
– Поехали в отделение милиции, – сразу же предложил Смирнов.
– А может быть сначала в больницу?
– Нет, если они узнали, что девушка вернулась, то будут срочно заметать следы.
До обеда Смирнов расколол обоих сотрудников, которые в своих объяснениях делали упор на то, что этот парень маньяк и убийца, и что током они лишь ускорили раскрытие тяжкого преступления. Не сообщая о вернувшейся к родителям девушке, Смирнов изъял несколько листочков невозбужденного уголовного дела и поехал с Виноградовым в больницу. Впечатление от увиденного было ужасное. Смирнов подробно допросил парня, сообщив при этом, что девушка вернулась домой.
Выйдя из палаты, Смирнов категорично заявил:
– Я возбуждаю уголовное дело, а вы, Артур Александрович,  сообщите об этом генералу,   – улыбнулся и добавил: «И вновь начинается бой?»
Вернувшись в управление, Виноградов сразу же зашел в кабинет к генералу, подробно все рассказал и добавил, что прокуратурой возбуждается уголовное дело.
– Бесконтрольные они у нас, Артур Александрович. Сам-то что думаешь по этому делу? – проговорил тот.
– Начальника отдела по руководству участковыми инспекторами надо срочно менять.
– С кадрами тяжело, и поддерживают его у нас многие. У тебя предложения есть по кандидатуре?
– Да, товарищ генерал. В Грозном у меня был настоящий милицейский бог. Прошел путь от участкового до зама по оперработе. Срок пребывания там истекает у него и, если сюда перетянем, то приобретем надежного руководителя.
– Ну что ж, действуй. Знаю, что ты не из личных соображений это предлагаешь.
Вернувшись в кабинет, Виноградов вызвал к себе начальника отдела по руководству участковыми инспекторами и долго расспрашивал его о старшем участковом, который избивал подозреваемого парня. Но тот ничего определенного сказать не смог. Зато, когда Виноградов приказал отстранить его от обязанностей в связи с привлечением прокуратурой к уголовной ответственности, он начал предлагать, как выручить участкового.
– А какая вам от этого польза? – спросил удивленно Виноградов.
– Нам не нужна лишняя грязь.
– Так не пачкайтесь в ней, а сокрытием вы только будете помогать другим пачкаться.
Через несколько минут после выхода из кабинета начальника отдела Виноградову позвонил начальник штаба и укоризненно проговорил:
– Зачем же так сразу? Нельзя разве было без прокуратуры обойтись?
– Значит, нельзя. Вы об этом у генерала лучше спросите.
Вечером, приехав домой, Артур увидел, как навстречу ему выбежали Марина со Степкой.
– У нас гости! – прижимая их к себе, радостно воскликнул он.
Из кухни вышла Вера, поздоровалась и сразу же заявила:
– Решили со Степкой сегодня приехать, а то Ирина сама и не успеет приготовить. Я так рада за вас.
– И очень правильное решение. Я тоже подключусь к вам. Но сначала давайте поужинаем.
Сидя за столом, Артур видел, как радостно щебетали дети, и вспомнил услышанное и увиденное сегодня. Неожиданно его поразила пришедшая мысль: «Почему люди с таким злобным неистовством уничтожают друг друга? Когда война против захватчиков или против террористов, уничтожающих ни в чем не повинных людей, это понятно. Но зачем издеваться над человеком, который ни в чем не виновен? Даже если бы и был виновен, разве допустимо творить с человеком такое? Когда же мы научимся уважать друг друга и жить в правовом государстве? Видимо, время самоистребления по принципам, кто не с нами, тот против нас, придет только тогда, когда подрастут Степки, Маринки и другие. Когда придет другое поколение. Видимо, в этом вся надежда?»
– Ты что-то хмурый, Артур, – неожиданно спросила Ирина.
– Размышления всякие лезут в голову.
– А ты их можешь хотя бы на сегодня и на завтра выбросить?
– Все. Все. Отдаюсь в ваше распоряжение.
На следующий день состоялась церемония бракосочетания, и была она именно такой, какой ее ожидали Ирина и Артур. Трогательной, душевной и простой. Во время обмена кольцами у Ирины на глазах выступили слезы. И хотя мать Ирины не смогла приехать из-за болезни, присутствовали лучшие друзья Артура. Оба они казались немного смущенными, но стоящие рядом Виктор и Галина, понимая их состояние и радуясь их счастью, которого они достойны, своими шутками снимали напряжение.
Потом было посещение церкви, памятных мест города и, наконец, свадебное застолье.

ВСТРЕЧИ ДРУЗЕЙ

На следующий день Артур на работу не пошел. В это воскресенье он решил быть только рядом с женой и дочерью.
Когда закончили завтрак, Ирина посмотрела на Артура и осторожно проговорила:
– Я не хотела тебя огорчать до свадьбы, но сейчас не могу умалчивать.
Почувствовав какую-то перемену в ней, Артур насторожился. Обычно он угадывал ее мысли, но сейчас не мог понять причину этого. В ее взгляде была какая-то печаль, и сердце Артура тревожно забилось.
– И чем озабочена моя жена? – тихо спросил Артур.
Ирина решила не затягивать с сообщением о принятом решении и сразу же сказала ему то, о чем думала уже несколько дней.
– Не знаю, как ты отнесешься к моему решению, но я дала согласие поехать в Москву на курсы. В хирургии много новинок за последние годы, а я чувствую, что отстала.
Артур посмотрел на нее и ничего не сказал. Разумом он понимал, что ее решение правильное, но он хотел, чтобы она всегда была рядом с ним.
– Это не надолго – всего на сорок дней, – продолжала Ирина, – и не дуйся, пожалуйста. На воскресенье я буду прилетать к вам.
– А Марину с кем?
– С Верой мы договорились, и она даже обрадовалась моей просьбе. Пойми же, я очень люблю тебя, но я так же, как и ты, люблю свою работу.
Артур поднялся со стула и отошел к окну. Несколько минут они оба молчали. Наконец, повернувшись, он посмотрел ей в глаза. При лучах солнца, пробивавшихся через стекла окон, Ирина выглядела очаровательной. Он за вчерашний день много думал о ней, строил планы их будущей жизни, в которой, конечно, не было места разлуке.
– Когда ты собираешься оставить меня одного?
– Через неделю надо ехать.
– А Маринка знает об этом?
– Пока нет. Скажу перед отъездом.
Слова Ирины звучали мягко, и она ласково взяла руку Артура. Ее голос дрожал, когда она заговорила о дочери.
– Ты же будешь ее постоянно навещать.
– Конечно. Я думаю до твоего отъезда нам надо посетить Веру и подробнее обговорить.
– Спасибо тебе, Артур. Ты уже не сердишься?
         – А что мне остается делать?
– Но я хочу тебя и обрадовать. Я была в пятницу в женской консультации, и там подтвердили мои догадки. Я беременна, Артур! Беременна! – торжественно произнесла Ирина.
– Боже мой, а ты о каких-то курсах мне разъясняешь.
Он уткнулся лицом ей в волосы, прижался и на какой-то миг замер. Ирина почувствовала его волнение, сквозь слезы посмотрела на него и покачала головой.
– А может быть, отказаться от поездки? – спросила она.
– Это не в наших характерах. «Без нужды не вынимай, без славы не вкладывай» – написано на клинках у горцев. Если ты дала согласие, то надо выполнять.
В этот день они несколько раз возвращались к утреннему разговору. Перед обедом Марина, словно почувствовав напряжение между ними, неожиданно спросила:
– Мамочка, а вы не поссорились?
– Нет, нет. У нас все хорошо, – и, посмотрев на Артура, неожиданно переменила свое решение.
– Мне просто надо на некоторое время выехать в Москву на учебу. Но я буду обязательно на воскресенье прилетать к вам.
– А я опять одна? – плаксиво проговорила Марина.
– Нет. Ты побудешь у тети Веры. Сейчас лето, будете со Степкой играть, а когда я приеду, мы снова будем все вместе.
– Тогда, ладно, – ответила Марина.
Она всегда верила матери, верила в то, что она делает. Но ей не хотелось расставаться с матерью, и сейчас Марина растерянно молчала. Чтобы прервать затянувшееся молчание Ирина спросила:
– Ты хочешь со Степкой поиграть? Там же у них озеро рядом и вы купаться будете.
– Я хочу, чтобы ты от нас никуда не уезжала.
Артур некоторое время молчал, он понимал, как тяжело сейчас Ирине, и, чтобы успокоить дочь, проговорил:
– Она скоро вернется,  Мариночка. У взрослых ведь много обязанностей и, чтобы их хорошо выполнять, надо учиться. Ты ведь хочешь учиться?
– Да, папа.
С усталым вздохом Ирина повалилась в кресло. Она предполагала, что отъезд ее на курсы огорчит этих близких для нее людей, но не думала, что ими будет воспринято это так болезненно.
Печально посмотрев на мужа надломленным и оцепеневшим взглядом, она проговорила:
– Господи, хватит переживать, и давайте говорить о чем-нибудь другом.
Этот день был для всех очень долгим. Вечером Артур позвонил по сотовому телефону Вере и спросил, когда дежурит Анатолий.
– А он на неделю отпросился у начальства, – ответила Вера.
– Мы во вторник подъедем к вам, а то давно у вас не были. Не возражаете?
– А кто еще приедет?
– Мы втроем и Виктор с Галиной. Правда, с ними еще я не разговаривал об этом, но, думаю, проблем не возникнет.
– Всегда рады вас видеть. Так что ждем.
Повернувшись к жене, Артур проговорил:
– Во вторник поедем, поговорим и на природе немного побудем. Не возражаешь?
– Как я тебя люблю, Артур. Спасибо за то, что ты такой.
Уложив дочь, они посидели некоторое время у телевизора и тоже стали укладываться. Погасив свет, Ирина лежала, прислушиваясь к дыханию мужа, затем положила голову ему на грудь. Несколько минут они лежали молча, крепко обнявшись. Их лица соприкасались, губы сливались в поцелуе, и как всегда обоюдное влечение сблизило их. В этом сближении на этот раз проскальзывала боязнь предстоящего одиночества. Потом они лежали и целовались, пока Артур не заснул в ее объятиях.
Утром Артур проснулся первым и, чтобы не разбудить Ирину, попытался тихо встать. Но эта попытка ему не удалась – Ирина сразу же повернулась к нему.
– Как самочувствие? – спросил Артур.
– Ты знаешь, за последние дни это первая ночь, которая для меня была спокойной.
– Что-то со здоровьем?
– Нет. Нет. Со здоровьем все хорошо.
– Ты только там меньше по всяким экскурсиям ходи. В твоем положении я бы вообще не выпускал тебя из квартиры.
– Ну, что ты беспокоишься, Артур? Всего-то два месяца. Анализы в порядке, и врачи говорят, что беременность ничем не осложнена.
В день их приезда с утра готовились к встрече и Вера, и Анатолий, и Степка. С соседом Вера договорилась, что тот даст им свою лодку покататься на озере, а обед они устроят на природе, на берегу озера. Об этом просили и Артур, и Анатолий. Однако к обеду они не успели, так как Артур задержался на работе, и смогли выехать только после двух часов. Дорогой все оживленно обсуждали проведение этого дня, так как давно собирались покупаться и отдохнуть, но никак не могли выбраться.
Погода стояла тихая, солнечная и Галина неожиданно спросила:
– А ночевать останемся у Веры?
– Нет, – категорично ответил за всех Артур, – я же не в частной конторе пока. До вечера отдохнем, а часиков в десять выедем.
– Он боится с непривычки устать от отдыха, – поддержала его, улыбаясь, Ирина.
Вскоре они уже въезжали в село, и у открытой калитки Вериного двора увидели стоящего Степку, который, щурясь от солнца, всматривался в подъезжающую машину. Увидев на переднем сиденье Артура, он побежал к дому, громко крича:
– Приехали! Приехали!
Вышедшие Вера и Анатолий радостно начали обнимать гостей, а те достали подарки и вручили их хозяйке дома и Степану.
– А тебе, Анатолий, наш мужской сувенир, – подавая бутылку армянского коньяка, проговорил Артур. – Ну что, готовы показывать нам природу?
– Ты, Артур, сразу в бой рвешься, – возразила Вера. – Сначала в дом зайти надо. Выпьете холодненького молочка, мы соберем все, что надо, и тогда поедем.
Увидев во дворе «Ниву», Виктор удивленно проговорил:
– Что-то я не видел ее раньше.
– А мы недавно ее с Анатолием купили. Ему же в город на работу надо ездить и с работы сюда. С машиной удобно.
– Смотри-ка, как Вера рассуждает. Молодец! – то ли похвалил, то ли посмеялся Артур.
Выпив молока и посидев минут десять в прохладной тишине деревенского дома, мужчины помогли вынести замоченное в кастрюле мясо для шашлыка, мангал, мешок с дровами, брезент и две сумки с продуктами. Уложив все это в «Ниву», они расселись по машинам и поехали на подготовленное Анатолием место.
Когда они въехали в лес, Ирина стала с восхищением всматриваться в безмолвие деревьев, стоящих по обеим сторонам узкой лесной дороги, и вспоминать свои детские годы, проведенные в такой же сибирской деревне. В поле нещадно палило солнце, а здесь, в темной глуши величественно стоящих деревьев, было прохладно. Из чащи леса доносились птичьи голоса. Неожиданно деревья как будто раздвинулись и они, выехав из длинного лесного коридора, очутились на зеленой лужайке, за которой начинались темно-синие воды большого озера.
Анатолий подъехал к небольшому песчаному пляжу, изгибы которого надежно укрывались разросшимися ивами.
– Вылезаем, – скомандовал Анатолий. – Это любимое место Степана.
– И было любимым у моего брата Гриши, – грустно добавила Вера.
– Мужчины, быстро за дело! – скомандовала Галина.
– Подожди, Галя. Не гони лошадей. Дай рассмотреть, как следует, эту красотищу! – возразил Виктор.
Подойдя к воде, они несколько минут смотрели на спокойную гладь озера. Легкое дуновение ветра лишь едва рябило его поверхность, и вода походила на сверкающее зеркало. Правда, чем больше была глубина, тем сильнее была ее темнота. Но там, где они стояли, под прозрачной сверкающей водой был виден такой же золотистый песок, что и на берегу. На противоположном берегу озера сомкнутым строем, словно часовые, стояли высокие раскидистые дубы.
– Боже мой! Как здесь тихо и как напоминает далекое детство, – проговорила подошедшая к мужчинам Ирина. – И так все спокойно: ни стрельбы, ни взрывов.
Она сняла босоножки и, войдя в воду, начала брызгаться.
– Подожди! Подожди, Ира! Давайте действительно не терять время.  Анатолий, командуй нами! – воскликнул Артур.
– Так и не расстаются со своим патриархатом,   – рассмеялась Вера. – Помогите сначала брезент расстелить.
Вскоре на брезенте женщины разложили закуски, над которыми натянули простыню от солнца, а мужчины установили мангал.
– До шашлыка надо бы закусить, – вновь проговорила Вера.
– Вы готовьте, женщины. Это предложение очень правильное, а мы сейчас исследуем дно. Сначала должна разведка все осмотреть в целях вашей безопасности, – предложил Артур.
– Ладно, ладно, разведчики, идите, покупайтесь. Да  и Степка с Мариной пусть освежатся, – согласилась Галина.
Смеясь и подтрунивая друг над другом, они пошли вглубь густых кустов и вскоре в плавках вернулись.
– Ну, веди нас, хозяин. Мы же не знаем дно.
– А его и не надо знать. Чистое, ласкающее и медленно уходящее в глубину. До пояса десять метров – это место для детей, а к двадцати метрам – по грудь. Потом сразу же начинается глубина,– ответил Анатолий.
– Какая самая большая глубина в этом озере? – снова спросил Артур.
– А кто ее мерил? Мужики, правда, говорят, что до пятнадцати метров местами доходит, и там ключи пробиваются. Правда, это ближе к тому берегу.
Разговаривая, они медленно шли по песчаному дну. Вода у берега была теплой, но чем дальше они уходили, тем она становилась прохладнее. Наконец, Анатолий нырнул и поплыл. Повернувшись на спину, он, подбадривая стоящих по пояс в воде мужчин, крикнул:
– Поплыли!
Артур и Виктор поплыли к нему и, поравнявшись, сначала поплыли в одну сторону, а затем в другую. Со всех сторон сплошной стеной окружали озеро деревья, а у берегов местами шуршали камыши. Ощущение было такое, как будто это озеро специально предназначалось для тех, кто устал от житейских проблем и хочет хотя бы на время забыться от них. Молча мужчины плыли вдоль этой красоты природы и неожиданно увидели узкий пролив, соединяющий озеро, около которого они остановились, с другим, но по размерам меньше.
– Анатолий, а почему на то озеро не повез? – спросил Артур.
– Там и берег хуже, и дно в тине, – ответил тот.
– Мужики, а не пора ли нам возвращаться? – предложил Виктор.
– Да, да, поплыли назад, – согласился Артур.
Когда они подплыли к своей бухточке, то увидели, что дети еще  барахтаются в воде около берега, а женщины, одетые в купальники, оживленно о чем-то говорят.
– Хватит   разведывать!   –    проговорила Галина. – Мы уже за вас и дрова подкладываем. Скоро угли будут готовы, а еще и не перекусили.
Выйдя и попрыгав, стряхивая с тела капли воды, мужчины подошли к брезенту и в нерешительности остановились. На брезенте в тарелках лежали свежие овощи, колбаса и даже осетрина холодного копчения.
– Хорошо живем, – улыбаясь, похвалил женщин Артур. – Ну, а где под закуску-то?
Поднявшись, Ирина вошла в воду и достала сетку с бутылками водки, пива и минеральной воды.
– Анатолий,  ты смотри,  какие они предусмотрительные! – восхищенно воскликнул Виктор.
– Старались, – ответила Ирина. – Мы уж хотели без вас начинать, – говоря так, она с любовью смотрела на Артура.
Выпив и закусив, они оживленно говорили о своем, наболевшем, а дети снова пошли купаться. Ирина сидела рядом с Артуром и умиротворенная, довольная поездкой, смотрела на них. Потом начала высказывать кое-какие практические советы Вере в отношении своей дочери.
– Да успокойся ты, пожалуйста, – перебил ее Артур. – Вера и сама все знает не меньше тебя. Ты лучше себя побереги на этих курсах.
– Анатолий, а шашлык не пора? Угли, вроде, готовы, – спросила Вера.
Поднявшись, Анатолий подошел к мангалу и спросил:
– Где шампура? Надо мясо нанизывать.
– В «Ниве», на заднем сиденье в тазу. Пока вы разведывали, мы все приготовили, – ответила Вера.
– Так может быть, до шашлыка еще поплаваем? – предложил Артур.
– Конечно. Идите без меня. Шашлык я никому не доверяю. Но недолго. Остывший шашлык уже не такой.
Снова Артур и Виктор поплыли, наслаждаясь свежестью бодрящей воды, а затем снова уселись на горячий брезент и стали принимать от Анатолия шампуры с шашлыком. Выпито уже было изрядно, и Вера, не выдержав, проговорила:
– Как это место любил Гриша. Садимся обедать или ужинать, а его нет. Я-то знала, где его искать – здесь он всегда купался, а левее сто метров у него место для рыбалки было. Окуней всегда приносил.
Посмотрев на нее, Артур вздохнул и тихо проговорил:
– Все у него хорошо, Вера. Поверь мне. Мы еще не раз здесь посидим вместе с ним.
– Хорошо бы. Ладно,  идите,  покупайтесь,  а то уже холодать начинает. А потом еще немного закусим и к нам домой.
– Нет, Вера, – возразила Ирина. – Ты уж не обижайся. Отсюда мы сразу в город, а то Артур на часы посматривает. Жалко только на лодке не покатались.
Солнце уже скрылось, подкрадывались сумерки. Одевшись и собрав в сумки посуду с остатками пищи, они расселись в машины и поехали в село. В служебной «Волге» разместились женщины и дети, а мужчины оказались в «Ниве». По дороге Ирина высказала еще несколько пожеланий в отношении дочери, но Галина и Вера заверили ее, что все будет хорошо.
В этот день начальник райотдела милиции Савелкин, закрывшись в кабинете, перелистывал страницы оперативного дела по разрабатываемым наркоманам, пытавшимся убить Татьяну. Недавно он встречался с Виноградовым, и тот очень просил найти заказчиков. Поэтому Савелкин с таким упорством и докапывался до истины.
По материалам оперативного дела он уже много знал о похождениях Николая и Саньки. Они подробно рассказали его человеку в камере о встречах с сестрами и их просьбе. Но дальше сестер не шли. Или боялись чего-то, или не знали, в чем, конечно, Савелкин сомневался. Правда, Николай проболтался о том, что сестры связаны и с Ашуром, и с Седым, но конкретностей не говорил. Для официального использования эта болтовня не годилась, нужны были более веские доказательства: свидетели, заключения экспертов. Нужны конкретные улики.
Разработка сестер, которые, сговорившись, твердили лишь, что просили этих парней только припугнуть Татьяну, но не убивать, пока тоже давала мало. Сидящая с ними Лиза, которая проходила по краже якобы из киоска нескольких упаковок с лекарством, тоже мало дала информации. Но одно ее сообщение Савелкин отложил из материалов оперативного дела в сторону.
«... Когда я рассказала им о своей судьбе, одна из сестер по имени Маша тоже стала жаловаться на жизнь и рассказала, что влипли они из-за Мироныча и Ашура. Они и не собирались связываться с этими наркоманами по убийству той девки, из-за которой вляпались, но в один из вечеров позвонил Мироныч и предупредил, что если они не выполнят поручение Ашура, то дело будут иметь с ним. А он очень жестокий, и они испугались. Маша спросила его тогда, где он находится, потому что боялась, чтобы он не нагрянул к ним, но Мироныч лишь ответил, чтобы глупых вопросов не задавала. Потом был звонок и от Седого, который сказал, что деньги и товар мы получим от Ашура. Судя по их высказываниям и переданным деньгам, банкуют и Седой, и Ашур, и Мироныч здорово. Во время этого разговора Валя даже сказала, что, вроде бы, снова восстанавливаются поставки героина в Южноуральск. Но после этого высказывания Маша выразительно посмотрела на свою сестру, и та перевела разговор на другое. По условиям моего задания я не стала выявлять подробности...»
Перечитав еще раз это сообщение, Савелкин задумался. Он понимал, что проверить это практически невозможно. Но в то же время знал, что и Технарь смог скрыться, и Мироныч. А эти два человека обязательно могут потребоваться новым наркодельцам, тем более что речь в информации идет о восстановлении поставок героина в Южноуральск. Видимо, для этой цели подготовлены и сестры, и Седой с Ашуром. Город, вроде, тихий, и почему его не использовать, как перевалочную базу, – размышлял Савелкин. Видимо, они не из чувств обиды решились на убийство жены сотрудника наркополиции, а, скорее всего, чтобы запугать других.
Вызвав начальника отделения уголовного розыска Сидоренко, он передал ему эту информацию и попросил еще раз внимательно перечитать.
– Не морщись, Василий, я знаю, что это тебе известно, но прочитай.
Дождавшись, когда тот закончил, он спросил:
– Ну, и что тебя больше всего насторожило в ней?
– Седой с Ашуром, которых мы разрабатываем.
– А как ты смотришь на сообщение о восстановлении поставок героина к нам?
– Вполне возможно, Илья Владимирович. Тут у них многое из отлаженного сохранилось. Тем более, и некоторые из наших подопечных дают заявку на Ашура. Продолжает он их снабжать, а своим помощникам недавно заявил, чтобы потихоньку готовились к более крупной реализации товара.
– Вот, вот, – сразу подхватил Савелкин. – А нельзя к этому Везучего как-то подключить?
– Но он же у нас с наркоманами в камере.
– Так это можно поправить.
– Нет, нежелательно этого делать. После провала с оружием они подозревают многих. Можем спалить его, Илья Владимирович.
Несколько минут они молчали.
– Тогда, может быть, запросить для этих двух наркоманов наркоту от Ашура? Пусть передадут из камеры на волю через наших людей, что мучаются они со страшной силой.
– А они действительно мучаются, Илья Владимирович. Мой человек сообщил, что недавно они просили новичков в камере спасти их от смерти, так как не могут без дозы, один даже пытался перекусить зубами вены на руке. Правда, его скрутили сокамерники, но он, как в припадке, бился головой о пол и кричал, что все равно покончит с собой. Чифиром его немного успокоили, но видок у него нечеловеский.
– Так, может быть, поддержать?
Савелкин люто ненавидел преступников любой «окраски» и готов был бороться с ними любыми способами. Предлагая подпитку наркоманов, он рассчитывал и на их помощь в будущем.
– Только не через Везучего, – соглашаясь, предложил Василий.
– Конечно, его подставлять этим конченым нельзя. Введи в камеру кого-нибудь из наркоманов своих, и пусть войдет в контакт с ними.
– Сделаем, – уверенно ответил тот и спросил:
– Неужели, они здесь хотят перевалочную базу устроить?
– А почему бы и нет? С оружием-то вон как размахнулись. Я думаю, посоветоваться завтра с Артуром Александровичем по информации на сестер.
– С ним можно, а с другими из управы не надо. Что-то у них там наперекосяк идет. Каждый свою музыку играет, а генерал лишь спокойно посматривает.
Говоря так,   Сидоренко не удивил своего начальника райотдела, потому, что и тот видел, что генерал за последние годы здорово изменился. На чем-то он сломался или просто ему надоела милицейская служба, что он тщательно скрывал. Когда в Южноуральске через руки милиции проходила мелочевка, это никого не волновало, наоборот, высокие проценты раскрываемости поднимали его настроение и порождали уверенность во всесилии милиции.
Однако в последние годы все стало рушиться под ним. И начало положила смерть Черноусова, которая так и повисла нераскрытой. Более того, из Москвы постоянно поступали указания по усилению борьбы с наркотиками, а он не знал, как ему реагировать на эти грозные указания. Нередко вскрывались преступления под кайфом наркотиков, но практически борьбой с наркотиками занималось лишь управление по борьбе с организованной преступностью, а участковые инспектора и патрульно-постовая служба не замечали этой беды. Конечно, генерал знал, что в области балуются и анашой, и маковой соломкой. Иногда даже задерживали с наркотиками мелких продавцов этой дури, но чтобы в крупных организованных масштабах, генерал не допускал даже и в мыслях. Правда, он догадывался, что некоторые из его помощников кое-что скрывают от него, поэтому и назначил вопреки их возражениям Артура Александровича Виноградова своим заместителем. С одной стороны, он укреплял линию борьбы по наркотикам, так как знал от министерских, что Виноградов хорошо взаимодействует с управлением по борьбе и контролю за оборотом наркотиков, а с другой стороны, допускал возможную внутреннюю борьбу своих заместителей, которые так же, как и он, не хотят понимать пришедшее новое. Эти и, возможно, кое-какие другие причины привели его к мысли успеть незапачканным уйти на заслуженный отдых, и, естественно, приняв такое решение, он полностью отдал все в руки своих заместителей. Конечно, имея большой опыт работы в запутанной сетке милицейской службы, генерал видел, как его обманывали и начальник штаба, и заместители, и даже начальник собственной безопасности, которому он поначалу так доверял. Но, подготавливая себе заслуженный отдых, он со многими заигрывал и по-настоящему не спрашивал. Все это понимали, и члены коллегии, которые, выслушав на утренней планерке кое-какие его советы, выходили из кабинета и сообщали сидящим в приемной, что папа сегодня им поддал сильно, что папа недоволен их работой и т.д., и т.п.
На следующий день после приезда от Веры к Артуру пришел Савелкин. Поздоровавшись, Артур спросил:
– Почему, предварительно не позвонил?
– Да ведь телефон, есть телефон, – уклончиво ответил тот.
– Ладно, раз пришел, то садись и выкладывай.
Подав информацию от Лизы, тот тихо проговорил:
– Прочитайте, Артур Александрович.
– Кажется, действительно, тут серьезнее, чем я предполагаю. Поэтому они и подтягивают сюда свои силы, – прочитав, задумчиво сказал Артур.
– Кого?
– Ну, скажем, Усатого и Кудашкина. Они ведь и там по наркоте просматривались, особенно Усатый. Правда, Кудашкин по злоупотреблениям серьезным проходил, и его даже судили.
– А как же он охранное предприятие возглавил здесь?
– Вот ты и пошевели его с помощью своих лицензионщиков. Пусть поспрашивают его о тех подвигах, но сам пока не ввязывайся, узнаем их ходатаев здесь.
В этот же день Кудашкина вызвали в райотдел лицензионщики и начали спрашивать его о судимости в Грозном. Но тот, видимо, продумав все заранее, спокойно отвечал, что его привлекли по клевете и от наказания он был освобожден.
– Почему? – спросил лицензионщик.
– Потому, что я на той горячей работе в Грозном вторую группу инвалидности заработал, – возмущенно ответил Кудашкин.
– Так, значит, вас не оправдали, а по амнистии освободили от наказания.
– Ну, и что из этого?
– А то – как же вы, инвалид второй группы, оказались годным для работы в охранном предприятии да еще директором? Видимо, придется еще раз медицинскую комиссию  пройти.
– Слушай, чего ты прицепился? Тебе-то зачем это? Лучше скажи, сколько положить на спонсорство и расходимся. Я тоже такую же должность там занимал и все понимаю.
– Вот лист бумаги и, пожалуйста, на имя начальника райотдела Савелкина объяснение по затронутым в разговоре вопросам. Пишите, пишите.
– А можно я завтра принесу объяснение? – спросил Кудашкин.
– Конечно, можно. Но до двенадцати дня объяснение должно быть у меня, потому что мне докладывать начальнику райотдела, а он у нас крутой мужик.
Как и предвидели Виноградов и Савелкин, после обеда Усатый позвонил начальнику отдела лицензионно-разрешительной работы и сразу начал наступать на него:
– Чего вы там прицепились к директору предприятия «Арфей»? Нечем заниматься?
– Так заявление на него поступило о его судимости.
–Ну и что? Его же оправдали. Прекращайте свои разборы, – гремел Усатый.
– А это вы начальнику райотдела подполковнику Савелкину скажите, я ведь в структуре отдела и подчиняюсь ему.
– Так что, я тебе никто? – раздраженно спросил Усатый.
– Письменное указание дайте мне, и я прекращу все проверки, а так не могу. Слова есть слова. И не подставляйте меня, товарищ полковник. Очень прошу.
Бросив трубку, Усатый помчался к начальнику штаба УВД, и тот сразу же позвонил Савелкину.
– Илья Владимирович, директора охранных предприятий жалуются на ваших лицензионщиков. Какие-то допросы с пристрастием устраивают. В чем дело?
– Заявление на одного директора о том, что он привлекался к уголовной ответственности, товарищ полковник, – догадавшись, о чем пойдет разговор, ответил Савелкин.
– Ну, и что из этого? Его же освободили от наказания, насколько мне известно. Не раздувайте из мухи слона, Илья Владимирович.
– Из уважения к вам товарищ полковник я постараюсь уладить это дело, – отрапортовал Савелкин.
– Вот и договорились. Какие просьбы будут, то обращайся сразу ко мне, – и в трубке раздались короткие гудки.
Набрав по сотовому номер телефона Виноградова, Савелкин тихо проговорил:
– Звонили, Артур Александрович. Начальник городского отдела и начальник штаба областной конторы.  Первый напирал на моего начальника отдела, а второй с просьбой вышел сразу на меня. Пришлось уважить его просьбу.
– Хорошо, Илья Владимирович. Подумайте со своими операми, как лучше выйти на наших наркодельцов, потому что не все здесь так тихо, а завтра я подъеду в райотдел вечером.
Говоря это, Виноградов уже знал от начальника управления по борьбе с организованной преступностью немало. Практически эта служба и вела борьбу с наркодельцами.
Недавно ими была пресечена деятельность организованного преступного сообщества, в которое входило несколько десятков человек. Более трех лет наркодельцы действовали на территории области. Возглавлял их работу Ашур Аковенян, который не так давно попадался, однако дело было спущено на тормозах, так как Ашур был аккуратным и мощным спонсором. Попавшиеся тогда вместе с Ашуром на героине, участники отделались легким испугом либо небольшими сроками. Конечно, из того провала Ашур сделал выводы и учел прежние ошибки. Он подобрал грамотных подельников и установил строжайшие правила доставки и распространения наркотиков. Даже в зоны отправлялись посылки почти каждый день, которые попадали к наркоманам без перебоев. В каждой группе, состоящей из пяти человек, была железная дисциплина и правила взаимодействия с потребителями, особенно неизвестными. Проверялись каналы сбыта, проверялись и полученные деньги на предмет их пометок. Курьерами выступали, как правило, женщины с высшим образованием, а помогали каждому входящему в пятерку их родственники. Сотрудникам УБОПа пришлось сделать более тридцати закупок героина, и лишь после подготовительной работы раскрутили это дело.
– Второй раз опасность пронеслась над Ашуром, но и сейчас ему удалось выйти сухим, – возмущался в разговоре начальник УБОП, с которым Виноградов был знаком еще до отъезда в Грозный.
– Наверное, кто-то из наших помог ему, – предположил Артур.
– Без оборотней ни одно дело крупное не обходится, – ответил тогда тот и попросил Артура на совещаниях с участковыми и, особенно, милиционерами патрульно-постовой службы поговорить по этой проблеме, так как в областном аппарате ее, вроде бы, и не замечают.
Имея эту информацию, Виноградов уже не сомневался в том, что сообщала агент Василию, так как понимал, что Ашур, имея немалый опыт и связи, обязательно будет создавать новые пятерки, использовать деньги для подкупа и, конечно, подыскивать для себя оборотней. Видимо, для этих целей и прибыл сюда Усатый со своим подельником Кудашкиным. «Но кого еще ждать?» – думал он.

ГАМБИТ НАРКОДЕЛЬЦОВ

После разговора с Савелкиным несколько минут Виноградов не решался позвонить в Москву Сизову. Ему не хотелось, чтобы в управлении узнали, что он взаимодействует с людьми из другой силовой структуры, так как это не поощрялось в милиции, особенно старыми сотрудниками. Однако желание узнать от него что-то новое, пересилило: набрав номер телефона в Москве, Виноградов услышал голос Сизова и обрадовано проговорил:
– Приветствую вас, Андрей Иванович, это Виноградов из Южноуральска. Надеюсь, не забыли?
– Ты где пропадаешь, Афганец? – вместо ответа спросил тот. – Я тебе уже несколько раз звонил.
– В делах, Андрей Иванович. В делах.
– И сейчас, конечно, не о себе или Андрее позвонил? Не ошибаюсь?
– Наполовину. Тут у нас кое-что вроде бы проясняется. Наподобие того, чем мы занимались.
– Ты пообщайся с Кашириным из нашей конторы, я ему позвоню. Ну, а как у Андрея жена?
– Выписалась из больницы. Но еще не поправилась. Мы с Ириной на днях у них были дома, и мне она показалась какой-то напуганной.
– А ты как хотел? Такое ранение получила. Я, между прочим, и звонил тебе по поводу Андрея. У нас тоже кое-что есть по вашей области, о чем тебе скажет Каширин, и руководство мое считает целесообразным перевести его к
нам. Квартира будет предоставлена. Линия работы такая же, но связан он будет с Интерполом.
– Что, опять в какую-нибудь банду?
– Нет. Нет. Работа будет чистой, если можно назвать нашу работу такой, – рассмеявшись, добавил он. – Главное, надо оторваться от старых знакомых, которые могут его встретить у вас.
Артур молчал. Он понимал, что это будет не так-то легко сделать, потому что его мать боится куда-либо отпускать Андрея.
– Ну, чего ты молчишь? – продолжал Сизов.  – Его жизнь тебе ведь не безразлична. Поработает у нас, переждет какое-то время и, если не понравится, вернется в ваш Южноуральск. Помоги, Артур Александрович, уговорить его. На днях мы его вызовем к нам, а когда вернется, ты убеди его.
Не надо семье второй раз судьбу испытывать. Я по этому поводу и искал тебя.
– Приехали бы к нам, Андрей Иванович. Мы вчера на природу выезжали к сестре Григория. Красотища такая, что все дела затмила. Кстати, спрашивала она о нем, но я же ничего не знаю.
– И правильно, меньше знаешь – крепче спишь. Все у него нормально. Не ошиблись. Еще что?
– А поздравить можно?
– С чем?
– Со званием подполковника и назначением на должность заместителя начальника отдела.
– Все-то ты знаешь, Афганец. Ничего не скроешь от тебя. А приглашение твое принимаю и обязательно приеду.
Положив трубку, Артур на несколько минут задумался. Слова Сизова о имеющейся у них информации насторожили его, и он понимал, в какой опасности продолжает находиться Андрей, которому, конечно, не простят, оставшиеся на свободе. Он видел, что времена накатили новые. Никто из бандитов ничего не боится. Сейчас закон как-то потускнел – законом стали «макар», «калаш», «лимонка». Если Сизов просит уговорить Андрея, значит, действительно где-то рядом с Андреем ходит опасность. Артур аж зубами заскрипел от ярости. Но не на бандитов, а на тех, кто страну в этот беспредел опустил. Особенно на тех, кто начал перерождаться, ощущая прелесть легких денег. Вот такие-то его, кстати, ненавидели и здесь. Это его беспокоило и на новой должности. В Грозном его уважали за твердость и за неподкупность. Уважали за то, что он не предавал своих коллег, а здесь было по-другому. Правда, и устройство жизни толкало многих на это. Цены растут, и на жалование еле концы с концами сводишь. Да и зарплату иногда задерживают. Все это честности не способствует. Поэтому и трудно сохранить некоторым свою независимость и достоинство.
Ночью Артуру приснился странный сон. Словно продолжились его дневные размышления. Будто поехал он с начальником отдела по руководству участковыми инспекторами проверять райотделы в Южноуральске. Приезжает он в первый райотдел, а там перед стоящими в ряд «Мерседесами» в строю участковые, и начальник милиции общественной безопасности инструктирует их. Все участковые, как на подбор, не менее ста восьмидесяти сантиметров ростом, в аккуратной подогнанной форме и нет среди них молодых. Каждому за тридцать лет. Заглянул Артур в одну из машин, а там и компьютер, и громкоговорящее переговорное устройство и даже чемодан участкового с фотоаппаратом и диктофоном.
Повернулся Артур к начальнику милиции общественной безопасности и спрашивает:
– А чьи это машины?
– Участковых. У каждого теперь такая машина, – отвечает тот.
Поехал он в другой райотдел и заходит в дежурную часть. А там за компьютерами сидят молодые девушки, что-то принимают, что-то передают.
Тогда Артур спрашивает одну из дежурных:
– Скажите, пожалуйста, а много у вас укрытых заявлений о преступлениях?
Посмотрев удивленно на Артура, та с обидой отвечает:
– Зачем вы задаете мне провокационные вопросы?
Но Артур не сдается и снова спрашивает:
– А от участковых принимаете заявления?
– Конечно, и сразу передаем по компьютерным каналам то ли в уголовный розыск, то ли в убойный отдел или в следствие.
Но Артур продолжает:
– Ну, передали вы в уголовный розыск сообщение участкового, а те на него ноль внимания.
– Опять вы провоцируете меня. Такого у нас просто не может быть, – отвечает возмущенно дежурная.
Едет Артур в другой райотдел, и там видит то же самое. Улыбающиеся сотрудники встречают и провожают граждан. Нет злобных лиц и, даже наоборот, царит обстановка какой-то торжественной деловитости. Неожиданно в проходящем с папкой в руках сотруднике Артур узнает Григория, у которого медленно меняется форма на ту, в которой он был в Афганистане.
Артур бежит за ним, называет его по имени, но тот, обернувшись, говорит, что ему сейчас некогда. Артур произносит несколько раз его имя и просыпается.
До утра Артур уже не уснул, перебирая в памяти свое прошлое и настоящее. Он вспоминал свои встречи с Григорием в Грозном и строил догадки о его сегодняшней работе.
Неспокойно чувствовал себя и Григорий. Он не был чувствительным и сентиментальным, поэтому мучений или угрызений совести от выполнения заказов не испытывал. Тем более, сейчас он все свои действия согласовывал с Сизовым. Работая с командой профессионалов по заданию Сизова, он стремился свести свой риск к нулю и не проявлял внешней заинтересованности в ее внутренних делах, так как хорошо знал, что лишнее проявление любопытства повышает его уязвимость. Поэтому Григорию приходилось страховаться во всем. Но он понимал и то, что его могут убрать эти профессионалы, как бы он ни страховался. Для этого Григорий разработал свой план спасения жизни. У него были припрятаны деньги и снята вторая квартира в Краснодаре, о которой никто не знал.
Недавно его вызвали на внеочередную встречу и, когда Григорий отошел от своей квартиры, то неожиданно увидел стоящий «Мерседес», из открытой двери которого выглядывал Савелий и жестом руки приглашал сесть в машину. Григорий быстро запрыгнул на кожаное сиденье и сразу столкнулся с внимательным взглядом сидящего рядом Зорина. Такая встреча насторожила Григория, но Зорин дружелюбно проговорил:
– Хотел посмотреть дом, в котором живет Светлана, чтобы лучше узнать кое-что. Да и тебе надо выбрать место для работы.
Насторожившись, Григорий молчал. В салоне пахло дорогим одеколоном, а из приемника тихо доносилась веселая музыка.
– Готов к работе? – продолжая разговор, спросил Зорин.
– Я всегда готов. Но у меня оружия пока нет.
– Возьми, осмотри ее, – подавая в руки короткую винтовку с толстым стволом и сложным прицельным приспособлением, ответил Зорин.
Бережно взяв ее в руки, Григорий словно утратил обычную невозмутимость и восхищенно произнес:
– Вот это да! Я такие только на фотографиях видел. Пальма несколько раз просил приобрести, но ему не удавалось .
– Теперь твоя будет на сегодняшний день.
– Почему только на сегодняшний?
– Светлану надо срочно убрать, – буднично ответил Зорин
– Так мне надо пристреляться.
– Не надо об этом думать, Григорий, – проговорил молчавший до этого Савелий. – я вчера все сделал. Центрального боя ствол. Прибор с лазерным целеуказателем мною отрегулирован.
Чтобы скрыть замешательство, Григорий склонился к винтовке и оттянул мягко скользящий затвор. Затем начал осматривать оптику. Неожиданно он понял, что его проверяют в очередной раз, так как эти господа не бывают рядом с исполнителем и, чтобы проверить пришедшую мысль, Григорий спросил:
– Когда?
– Сейчас встанем у ее дома и, когда выйдет она, ты из машины проверишь винтовку. Она бесшумная. Только сделай так, чтобы следов у бабы меньше было.
– Не понял?
– В открытые места тела не надо. Лучше, чтоб через ее одежду – пули специальные и входное отверстие закрывают. Крови не будет, и люди подумают, что у женщины просто сердечный приступ. Пока будут разбираться, мы уедем.
– Но могут ведь и номер машины запомнить.
– Номера на ней другие. Но ты, Гриша, молодец. Соображаешь.
– Патрон дайте.
– Что, всего один?
– Если пристреляна, то обойдусь одним. Но лучше бы вам не светиться здесь. Или не доверяете? – обидчиво спросил Григорий.
Говоря это, он понимал, что в случае отказа его немедленно уберут, но если даже выполнить этот заказ, то могут проблемы возникнуть и у заказчиков, а это усложнит их работу в Краснодаре и его задание, полученное от Сизова.
– Ты, Гриша, не обижайся. Мы знаем, что специалист ты классный.
Зорин переглядывался с Савелием через зеркало заднего вида. Утром Савелий проинструктировал Светлану о том, что она должна помочь ему в проверке надежности одного из своих помощников. Для этого Светлане нужно совсем немного сделать. Выйти в десять часов утра из подъезда своего дома и, услышав стук закрываемой двери «Мерседеса», упасть, как будто убитой.
– А этот спектакль не будет настоящим? – спросила тогда Светлана.
– Ну что ты глупости говоришь? Разве у меня не было шансов сделать это намного проще? – ответил тогда Савелий и за оказанную ею услугу вручил тысячу долларов. Но этой комбинации Григорий не знал, хотя нутром и чувствовал – что-то не то. Посмотрев в глаза Зорину, он твердо проговорил:
– Поехали. Может, вы и правы, потому что мне она тоже всегда была подозрительной.
– Вот это уже другой разговор, – усмехнулся Зорин.
Подъехав к дому по противоположной стороне улицы, они остановились. До подъезда, из которого должна выйти Светлана, было около семидесяти метров. Поменявшись местами с Зориным, Григорий взял в руки винтовку и, приоткрыв тонированное стекло, не высовывая винтовку, прицелился. Вскоре в окуляре прицела он увидел Светлану и, поймав цель, плавно нажал крючок. Выстрела почти не было слышно. Более того, стук закрываемой Савелием передней двери, оказался громче, но на это Григорий не обратил внимания. Он видел, как упала Светлана и «Мерседес» рванул с места. Народу в этот час на улице почти не было, и они спокойно выехали на центральный проспект, где слились с потоком машин.
– А ты, действительно, классно стреляешь, – проговорил молчавший до этого Савелий. – Тебя куда подбросить?
– Домой.  После таких дел я всегда немного расслабляюсь. Винтовку куда?
– Мы с собой возьмем, Гриша, – пряча ее в футляр из-под скрипки, ответил Зорин. – Возьми вот на расслабуху.
Через пару часов Григорий позвонил из городского парка по сотовому Сизову и рассказал о сегодняшнем поручении, на что тот сразу проговорил:
– Проверочка. Но я перезвоню тебе. Уничтожь этот телефон и возьми запасной. Я по нему позвоню.
Сообщение Сизова подтвердило его предположения. Люди, ведущие за ней наблюдение, видели, как она, полежав немного, поднялась, посмотрела по сторонам, пошла в магазин за продуктами, а затем вернулась домой.
Выслушав эту информацию, Григорий спросил:
– Когда приедете сюда?
– Скоро, Волк. Скоро. Но ты будь повнимательнее, потому что они готовятся к какой-то встрече.
– Я постараюсь.
Этот разговор с Сизовым поднял настроение Григория.
Долгие годы у него имелась связь лишь с Палычем, но сейчас расширившиеся связи и с Артуром, и с Сизовым делали его более нужным и значимым в этом мире. Он видел, что Сизов всегда относится к нему уважительно и даже иногда, советуется. Эта секретная связь стала для Григория даже необходимой, и он ни с кем другим работать не хотел, хотя и намекал на сына Касатикова.
Вечером в квартире Григория раздался телефонный звонок. Подняв трубку, он услышал голос Савелия:
– Кончил расслабляться?
          – Да.
– Тогда я подъеду к тебе сейчас, – и в трубке послышались короткие гудки.
Через двадцать минут Савелий вошел в квартиру с дипломатом в руках. Одет он был в джинсовый костюм, в начищенных до блеска ботинках и белоснежной рубашке.
– На, выкладывай, – протянул он Григорию дипломат, – я тоже хочу расслабиться.
Вскоре на столе оказались две бутылки коньяка и закуска. Посмотрев несколько минут в окно, Савелий подошел к столу, сел в кресло и потянулся к бутылке. Наполнив стопки, он коротко бросил:
– Вздрогнули.
Повторив еще несколько раз свое «вздрогнули», он закурил и заговорил о себе.
Сегодня Григорий впервые узнал, что Савелий по кличке «Савел» отбывал свой срок наказания в Иркутской области по ленинградскому крупному делу. О Палыче он знал много и, когда освободился досрочно, сразу поехал к нему. Там-то и познакомился с Виктором Петровичем Зориным, который сделал ему документы на Савелия Козлова.
– А как по-настоящему тебя называть? – пьяно спросил Григорий.
– Не надо, Гриша, об этом. Савелий – хорошее русское имя.
– Тогда, за упокой Светланы давай выпьем.
– Нет, я лучше выпью за твое здоровье, а закушу за свое.
Савелий был плохим артистом, и Григорий понимал это, ожидая от него откровенностей.
– Мы с тобой, Гриша, ее проверяли сегодня. Просто проверяли. Она жива и здорова, – как бы не выдержав, проговорил Савелий.
– Ну, вы даете! С такой проверкой и влипнуть легко. Зачем это вам потребовалось то?
– Мы готовим ей одно поручение, вот и проверили, как она сыграет.
После этих слов Григорию уже не хотелось ни есть, ни пить.
«Что это за дурацкая проверка?» – думал он. Однако, изображая обиженного, проговорил:
– Могли бы и сказать сразу мне. Зачем в темную-то использовать?
– Гриша, ты не обижайся. Так надо было, – и, понизив голос, добавил:
– С этого места тебе придется убрать одного бандюгана. Но это строго между нами.
Григорий мог многое высказать ему и про их братство, и про доверие... Но ничего не сказал. Лишь смотрел угрюмо в стопку. «С каким бы удовольствием я их расшлепал бы!» – мелькнула злая мысль. Достав носовой платок, он промокнул губы. «Видимо, эти извинения входят тоже в план их комбинации», – подумал он и, наполнив стопки, проговорил:
– Давай за предстоящую работу выпьем, Савелий, а то я уже засиделся, жирком стал обрастать.
– Растрясешь. Ты лучше скажи, как Светка?
– А я откуда знаю как? И вопрос какой-то непонятный.
– Ну, с мужиками как у нее? Со своим бывшим встречается или нет?
– Чего не знаю, того не знаю.
– А может быть, убрать ее руками Мироныча?
– Так он же на зоне.
– Был, Гриша. Был.
Раскинувшись в кресле, Савелий опрокинул свою стопку и замолчал. Рассматривая его, Григорий подумал: «А это хорошо, если они Мироныча впутывают в свои дела. Значит, агентурных подходов у них нет. Как говорится, шарят во тьме, надеясь на «авось».
– Я лучше сам выполню по ней, – вдруг заявил Григорий, – недобитая змея кусает больнее, а я сегодня ее не добил. Плохая, брат, это примета.
– Так и не надо было сегодня это делать. Ты пойми, к ней должен прийти один человек, вот тогда ты и потребуешься. Слушай, Гриша, а меня ты тоже можешь убрать?
Григорий поднял голову, взглянул на него и, помолчав, ответил:
— Если заказ будет от хозяев, то куда же я денусь? Правда, тебя не закажут, потому что ты им нужен.
– Ну, спасибо хоть за это, – пьяно пробормотал Савелий.
А сам подумал, что Григорий – ненормальный человек, и ничего святого у него нет. Себя он, конечно, считал совершенно другим.
Оставшись один, Григорий напряженно думал о том, что наговорил ему Савелий. Особенно, его удивило сообщение о Мироныче. От Сизова он знал, что тот сбежал из автозака и может появиться здесь. А может быть, его подтягивают, чтобы действительно убрать кого-то, не засвечивая Григория. Тогда зачем меня держат? – думал он. Какая-то игра, но какая – он не мог понять. Возможно, они заподозрили неладное или даже знают что-то, и решили, не рискуя, убрать руками человека, входящего в их группу. Видимо, это так, потому что спалить бандита, которого они по логике вещей не должны подпускать к себе близко, легче всего. Рассуждая сам с собой, Григорий так и не пришел ни к какому выводу.
В этот день он никуда не выходил из квартиры, обдумывая все, что сегодня произошло, и что сегодня услышал. А не Мироныча ли они хотят завалить моими руками после выполнения им основной грязной работы? Ведь как ни был осторожным Савелий, однако Григорий уловил в его словах криминал. Конечно, можно было бы побольше проявить любопытства, но Григорий не сомневался в том, что их пьяный разговор велся Савелием под диктофонную запись, и будет прослушан Зориным и еще кое–кем. А потом не исключены и новые проверки.
Григорий не ошибался. После ухода от него, Савелий сразу же вызвал машину и направился на новую квартиру к Зорину. Войдя, он увидел, кроме Зорина, еще двух человек – Роберта, с которым уже неоднократно встречался, и незнакомого седого интеллигента, как определил он сразу.
– Ну, давай диктофон. Да, не смотри ты так. Это психолог наш. Он послушает тоже все, что вы там наговорили. Рассаживайтесь все, – проговорил Зорин.
В комнате было тихо, и сидящие напряженно слушали включенную запись, делая в блокнотах пометки.
– Ну, и что скажите, господин психолог? – спросил Зорин, не называя его имени.
– Больше записей нет? – спросил тот. – Надо бы продолжить разговор.
– А какой толк? – пьяно возразил Савелий, Он – конченый тип. Ему убить человека, что в сортир сходить. Признался даже, что и меня может замочить.
– Посиди, помолчи, Савелий. Ты и так наболтал ему лишнего. Зачем было говорить об Иркутской зоне и своей кликухе? – перебил Роберт.
– Запись, конечно, короткая, и по ней трудно сразу определить его роль, но кое-что меня насторожило, – медленно проговорил психолог.
– Конкретнее? – попросил Зорин.
– Чувствуется обида за недоверие к нему. Раньше в его разговорах обиды не просматривались. Ну, и сообщение о Мироныче его насторожило, – продолжал психолог. – Я бы советовал прессование включить через ментов. Если он на них работает, то может в милиции сказать.
– Так что? С братом Технаря пока тормознемся на два-три дня? – спросил Зорин, глядя на Роберта.
– Время, конечно, поджимает, но лучше еще раз проверить. Шефы наши за бугром о нем высоко отзываются. Если бы не они, уже давно надо бы убрать всю эту группу, – ответил Роберт.
– Тогда разбегаемся. Завтра его возьмут. Разговор наш человек тоже запишет, и снова встретимся потом.
Утром Григорий поднялся вялым. После вчерашней пьянки трещала голова, и тоскливо ныло сердце. На похмелье ничего не осталось и он, выпив кофе и пожевав бутерброд с колбасой, лег на диван. Мысли о селе, в котором он когда-то жил, и о Вере нахлынули с новой силой. Полежав около часа, он решил сходить в магазин за похмелкой, а заодно и позвонить Сизову о вчерашнем разговоре по запасному сотовому телефону. Идя по улице, он продолжал думать о сестре и не заметил, как перед ним остановился милицейский УАЗик. Когда Григорий поравнялся с ним, открылась дверка машины, и он увидел капитана милиции, который приказал подойти к нему. Григорий подошел, и тот потребовал у него для проверки паспорт. Подавая паспорт, Григорий нагнулся в дверном проеме, и сразу же сильные руки схватили его за голову, а затем удар в челюсть опрокинул его на заднее сиденье. Сознание Григорий потерял и очнулся от удара по лицу в какой-то комнате. Он глубоко вздохнул и полез в карман, из которого исчезли сотовый телефон, документы с деньгами и блокнот.
– Очнулся? – спросил сидящий перед ним в штатском.
–Где я?
– В отделении милиции, где же еще тебе быть, вооруженному бандиту? – ответил сидящий.
Неожиданно распахнулась дверь, и в комнату вошел капитан, который под видом проверки документов, задержал Григория. В руках у него был пакет с пистолетом «Макарова». Поставив перед Григорием стул, он сел на него верхом и спросил:
– Ну, и что скажешь нам?
– Вопрос один. На каком основании я задержан?
– Пистолетик у тебя обнаружили в кармане. А на нем пальчики твои. Экспертиза уже дала заключение. Но хуже всего то, что этот пистолет у нас проходит по нераскрытому убийству, а глухари нам не нужны.
– Это провокация, и я буду жаловаться.
– О-ля-ля! – почесав затылок, проговорил капитан, поднялся и неожиданным ударом сбил сидящего Григория.
Как по команде, в кабинете появились еще двое и начали его избивать. При этом били не в лицо, а по телу ниже головы. Затем удары прекратились, и Григорий, убрав руки от лица и головы, попытался подняться. Увидев, что Григорий очнулся, капитан проговорил:
– Поднимайся и садись. Разговор у нас долгий будет.
Дождавшись, когда задержанный сядет, он спросил:
– Будешь говорить или снова повторить?
– Я не знаю, о чем я должен говорить, – сдержанно ответил Григорий.
– Ну, хотя бы о том, чем занимался в Грозном? Тебя ведь Мироныч опознал здесь.
– Тогда давайте его на очную ставку. Я хоть посмотрю, о каком Мироныче вы говорите. А то, как-то неудобно чувствую себя. Наговорю вам, а это не так окажется.
– Брось прикидываться! Если работаешь с кем из наших, то сразу и скажи. Тогда не будем в прятки играть.
«Вот оно что, – подумал Григорий, – значит, вчерашняя проверка их не удовлетворила, и они пытаются все же узнать, на кого я работаю. Даже Мироныча привязали». От нахлынувшей злости Григорий почувствовал себя лучше и увереннее. Головная боль от вчерашнего вечера незаметно прошла, и он, глядя в глаза капитана, произнес:
– Вы меня путаете с кем-то. Я не был в Грозном. Документы у вас. Так что проверяйте.
– Проверим, обязательно проверим, в том числе и сотовый твой, и квартиру, в которой живешь. Кстати, сотовый где покупал?
– У пацанов у центрального универмага. Их там можно чуть ли ни задарма приобрести. Да вы же проверить можете.
Говоря о сотовом, Григорий не сомневался в том, что по нему они ничего не определят, так как номер телефона у Сизова был зарегистрирован на кафе, в котором проходили дискотеки, а отвечал Сизов только после определенных гудков, повторяемых через каждые тридцать минут.
– Конечно, можем, мы все можем, — хмуро ответил капитан. – Но от ствола ты не открутишься. А пока посидишь здесь с сержантами нашими. Они помогут тебе вспомнить все.
Снова повторилось избиение. Но потом, видимо, устав или по другим причинам, его оставили вдвоем с человеком в штатском, который все время находился здесь.
Как и предполагал Григорий, звонки по сотовому телефону ничего не дали, так как Сизов сразу же понял, что звонит не он. Завладевшие телефоном, слишком торопились и через каждые пять минут звонили по определенному ими номеру. Наконец, на их пятый звонок, он с раздражением проговорил:
— Ну, чего вы звоните? Нету начальства. Прикрыли наше кафе.
– А ты кто такой?
– Сторож я здесь. Пока разбираются они. А вы хотели на дискотеку прийти?
Ничего не ответив, капитан отключился и несколько минут сидел, думая, что еще ему предпринять.
А в это время сидящий в штатском вежливо разговаривал с Григорием, убеждая его признаться во всем.
– Ведь забьют тебя они, – убеждал он, – лучше признайся или позвони кому-нибудь, чтобы тебя выручили. Время-то сейчас такое, что без крыши нельзя.
– Какая у меня крыша, у безработного? – печально ответил Григорий, – приехал, чтобы подработать здесь деньжат, а вместо этого еще и в тюрягу угодишь.
– Вот, вот и я тебе про это говорю.
Неожиданно в комнату вошел капитан и, посмотрев на штатского, покачал головой, тот вышел, капитан тихо проговорил:
– Проверяем, раз ты не хочешь сам сознаться. А может быть, при нем не хотел говорить?
– Мне не о чем говорить. Я шел в магазин,  а меня схватили и пистолет подсунули.
– Так многие говорят. Но у нас же свидетели, так что по чистой пройдешь в суде.
Оставив Григория одного, капитан вышел. В соседней комнате его ждал человек в штатском, который был психологом у Зорина. Передав ему полученные результаты проверки по дому Григория и по его сотовому телефону, капитан мрачно произнес:
– Наши возможности исчерпаны. Мужик крепкий. Так что звони своим и говори, что дальше делать.
Доложив результаты работы с Григорием, психолог коротко бросил:
– Запудри ему мозги ошибкой, извинись и отпускай. Видимо, он все-таки ни при делах.
Вечером у себя дома Григорий достал из тайника другой сотовый телефон, подзарядил его и, отойдя от дома, позвонил Сизову условленным кодом.
– Привет. Это я.
– У тебя как здоровье?
– Нормально. Правда, менты с кем-то спутали и задерживали.
– Я так и понял, потому что не звонил ты давно. Сильно прессовали?
– Немного досталось. Но главное то, что они ошиблись и даже извинились. Приезжайте, потому что соскучился я по вас сильно.
– Приеду. На днях встретимся.
Отключившись, Григорий открыл купленую бутылку водки, налил стакан, выпил. Постепенно боли от побоев утихли, и он провалился в глубокий сон.
В этот вечер Технарь находился у Зорина и, сообщив ему о роли Артура во всех их провалах, настойчиво просил его убрать.
– Да поймите вы, наконец, что он занимает новую должность в Южноуральске, у него практически неограниченные возможности закрыть там всех наших людей.
Слушая, Зорин злился на его упрямство и глупость, потому что уже несколько раз предупреждал, чтобы тот не связывался с милицией. Настойчивость Технаря даже пугала его.
– Тогда, если не его, то уберите Светку. Она же, наверное, по-прежнему стучит на нас.
– А что, было такое?
– Было в Южноуральске. Было, Виктор Петрович. Поэтому и настаиваю.
– Так что же ты Алекса не удержал от встреч с ней?
– Я псих? – перебил Технарь. – Я же под ним ходил.
– А может все-таки врачам тебя показать, Василий Карлович? Подвинтят тебе гаечки, снизят страхи твои.
– Не надо мне никаких врачей. Говорю я это потому, что не хочу попадаться ментам, да и о вашем деле беспокоюсь.
– Это хорошо. Не волнуйся, на днях уберут ее.
Говоря это, Зорин не стал раскрывать всех карт предстоящей операции. На завтра они ожидали приезда и Мироныча, и брата Технаря, которого Мироныч должен убрать.
Обсуждая эту операцию, названную «Гамбитом», и Зорин, и Роберт не сомневались в том, что Мироныч примет брата за настоящего Технаря, так как брат был очень похож. С Савелием они договорились, что тот проинструктирует двойника, как ему отвечать на вопросы Мироныча, чтобы тот не раскусил, что это подстава. Более того, Савелий должен был разозлить брата Технаря сообщением о том, что из-за этого бандита они никак не ликвидируют их банду, и поэтому Вадиму Жукову приходится пока находиться среди них.
Подготовили они и документы на Вадима Жукова с фотографиями прежнего, до операции лица, чтобы после убийства старшего брата, положить их ему в карман, а принадлежащие изъять.
С Миронычем в день убийства брата Технаря должен был вести разговор сам Зорин и сообщить ему, что сдал Мироныча в Грозном Технарь, поэтому так ловко и взяли его в поезде опера. Он же ему и сообщит, что Технарь ныряет к Светлане и сегодня вечером у него будет встреча с ней на квартире. Там-то Мироныч и должен убрать его без шума, а потом с пристрастием допросить Светлану и тоже ликвидировать. Когда выйдет из подъезда с Савелием, их будет ждать напротив дома машина.
Григория вывезут на то место, с которого он уже стрелял. Но вывезут тогда, когда и Мироныч, и Технарь войдут в квартиру. Вывезут на том же «Мерседесе», и за рулем будет находиться проверенный ими человек. Когда Мироныч выйдет из подъезда, Григорий должен ликвидировать его. Указание об этом Григорий получит лично от Зорина перед началом операции.
Естественно, до начала встречи и брат Технаря, и Мироныч будут встречены и в честь приезда будет организованно угощение с употреблением спиртных напитков.
Так выстраивали наркодельцы свою операцию под названием «Гамбит», не посвящая, конечно, в этот план Технаря, которому потом скажут, что в пьяном скандале Мироныч убил его брата, не разобравшись. Но если Технарь начнет спрашивать, почему брат оказался здесь, то Савелий объяснит, что он приехал искать своего пропавшего брата, получив информацию от Светланы, которой звонил по телефону.
Так планировали и Роберт, и Зорин, надеясь ликвидацией этой группы запутать следы и приступить к работе в новом месте с другими людьми. Так планировали.

ПОВЫШЕНИЕ

Беседа с Кашириным подтвердила то, о чем Артуру говорил начальник УБОП. Действительно, Южноуральск в планах наркомафии отрабатывался как запасной вариант перевалочной базы героина. Но на сей раз мафия действовала более осторожно. И все же просматривалось, что она делала ставку на Усатого и подкупленных им сотрудников, а так же на прокурора Белышева. Артуру было известно и о том, что по полученным из Интерпола сведениям Технарь принимает самое активное участие в подготовке этой базы, изменив и свою внешность, и документы. Видимо, поэтому Каширин так же, как и Сизов, настойчиво убеждал Артура помочь им уговорить Андрея переехать в Москву. Судя по всему, наркодельцы намерены «зачистить» канал и ликвидировать в числе первых Андрея. Правда, их планам здорово навредил Мироныч, приказавший сестрам убрать жену Андрея, в результате чего те оказались в следственном изоляторе. Ашур и Седой не в счет, так как первый будет в стороне, и при необходимости они его сами сдадут. А что касается Седого, то и его ликвидируют сразу после выполнения им задания: убийства Андрея. Ставки все повышались, и цена человеческих жизней соответственно снижалась...
С приехавшим в Москву Андреем Сизов долго беседовал сначала сам, а потом в кабинете начальника оперативного отдела Ивлева ему прямо сообщили о нависшей над ним угрозе. Андрей понимал, что оба они правы, но попросил, прежде чем будет принято решение, посоветоваться с матерью и женой, подготовить их, успокоить. В этот же день Андрей вылетел в Южноуральск. Всю дорогу он размышлял об услышанном. После Грозного он думал, что наркодельцы выждут хотя бы с полгода, осмотрятся прежде, чем возобновят свою работу. А оказывается, они не выжидают, не тянут время, а прут напролом. Видимо, действительно, время для них деньги, и деньги немалые. Возможно, они посчитали, что с провалом группы Алекса и его убийством правоохранительные органы успокоятся, и ничто не остановит их в отлаживании работы новых групп в новых местах. То, что и Краснодар, и Южноуральск окончательные «узловые» пункты, Андрей не сомневался, так как хорошо узнал их настойчивость. Но в беседе с Сизовым он понял и то, что оперативники тоже вышли на их след, и хотя работа предстоит трудная, доведут дело так же, как и в Грозном. Из разговора с Сизовым Андрей услышал о Григории Соловьеве, который сейчас работает в той же роли, в которой недавно был Андрей, и представил, как ему нелегко. Кое-чего московские сыщики ему не договаривали, но Андрею было ясно, что тихий провинциальный Южноуральск в силу каких-то причин оказался в центре интересов международной наркомафии и что прислушиваться к предложению, которое он получил, все-таки придется.
В аэропорту Андрея встретил шофер из фирмы отца, и Андрей сразу попросил отвезти его домой.
На следующий день состоялась встреча на квартире с Артуром. Пригласили родителей, предупредив о каком-то серьезном разговоре, и те сразу встревожились.
Встретив их, Андрей усадил за стол и, рассказывая о Москве, думал, как лучше сообщить им о предложении Сизова. Посматривая на мать, он увидел, как она постарела, хотя одета была по-прежнему модно и держалась так же прямо, как всегда. Но лицо выдавало ее болезненное состояние. Оно было уставшим, с появившимися новыми морщинами, которых он ранее не замечал. Слушая рассказ Андрея, она внимательно смотрела на него, наконец, не выдержала и прервала его:
– Говори прямо, сынок!
Андрей судорожно вздохнул:
– Повышение мне предлагают.
– Что же ты не рад? Поди, опять в такую же «командировку»?
– В Москву предлагают перебраться вместе с Татьяной.
Последовало молчание. Затем мать встала, подошла к Андрею, обняла его, прижала голову к своей груди так, как делала это много-много лет назад.
– Зачем ты пошел в эту контору? Прекрасно бы, тихо и мирно работал бы в адвокатуре? Себя не жалеешь, так хоть нас бы...
Проговорив это, она зарыдала. Поднявшиеся Виктор и Артур подошли к ней, и Виктор, обняв Галину, оторвал ее от сына:
– Ну, успокойся, Галочка. Успокойся. Ничего ведь страшного не произошло.
Почувствовав себя виноватым в расстройстве матери, Андрей твердо проговорил:
– Это единственно правильное решение. Мы с Татьяной уже переговорили вечером об этом, она согласна. Пойми, мама,  время сегодня такое,  что и дома в постели могут убить, не убережешься. И меня не в банду шлют, а в столицу все же...
– А что, здесь разве нельзя? – и, повернувшись к Артуру, она вдруг попросила:
– Артур, помоги ему в милицию перевестись, безопаснее.
– Ты ошибаешься, Галя, – медленно проговорил Артур, – милиция не в небе работает, а на несчастной нашей земле. Все эти осведомители, стукачи и доносчики, которые за деньги или из-за вражды и зависти продают своих знакомых, – это наша грязь родная, профессиональная. И каждый из нас, кто делает оперативную работу, находится в контакте с преступным миром, как бы танцуя на острие этой опасности. Более того, с этой грязью нам чаще приходится соприкасаться, чем в конторе Андрея, и у нас больше вероятности запачкаться этой грязью. Можешь осуждать меня, но, насмотревшись на работу милиции, я своим близким не посоветую идти к нам.
– Если так отзываешься о милиции, то почему сам там работаешь? – спросила Галина.
– А куда мне деваться было после армии? Я не привык бросать начатое. А о грязи сама немало знаешь. Вспомни, что вытворял Черноусов?
– Мама, все будет в порядке. Я обещаю, что буду очень осторожен. И пойми ты, наконец, что там будет намного безопаснее, чем здесь, – перебил их спор Андрей.
– Избаловали мы тебя, сынок. Вот и своевольничаешь.
– Но ты же всегда учила меня не следовать чьим-то правилам, а быть самостоятельным. И в этом я чувствую свою силу.
– А если что-то случится с тобой, и ты причинишь боль близким?
– Иногда, мамочка приходится и такую цену платить. С этим приходится жить, но надо жить и с самим собой, что гораздо важнее.
– Ты рассуждаешь эгоистично. Все-таки прислушиваться к родителям надо. К жене, наконец, вот Таня...
Молчавший до этого Виктор, не выдержав, неожиданно проговорил то, чего не ожидала от него Галина.
– Ты не права, Галочка. Вспомни, как ты, несмотря на возражения мамы, оставила свой институт и приехала ко мне в гарнизон. Вспомни и представь свою жизнь, если бы ты не послушалась своего сердца. Или я не прав?
Галина  на  мгновение  задумалась   и  посмотрела  на Татьяну, словно ища в ней поддержку. Но та поднялась, медленно вышла в кухню и через несколько минут вернулась с чашками ароматного чая. Расставив чашки, она заговорила:
– Что я могу сказать? Мы связали друг с другом жизнь навсегда и должны поддерживать друг друга. Раньше ведь как говорили: куда иголка, туда и нитка. Там всем нам будет спокойнее, потому что чиновник есть чиновник. Ну, а если потребуется ваша помощь, то я обязательно сообщу вам.
Сев рядом с Галиной, Татьяна обняла ее и добавила:
– Так надо, мама. Так надо.
– И когда вы собираетесь переезжать? – спросил Виктор.
– Видимо, через неделю.
– Я поеду вместе с вами, чтобы помочь устроиться, – сказала Галина.
– Нет, мама. Не надо этого делать. Могут ведь неправильно  истолковать   это. Вот, мол, маменькин сыночек, его даже одного не отпускают. Устроимся и тогда всех вас пригласим на новоселье.
И снова Андрей убедился, взглянув на мать, что как ни старалась она выглядеть моложаво, все же постарела и сдала.
Через неделю Андрея и Татьяну провожали на вокзале родители и Артур. Вещей набралось на три чемодана и большую спортивную сумку. Прощание было еще тяжелее, чем разговор в квартире. Галина плакала, и Андрей от этого сильно переживал.
– Ради бога, Андрей, помни, что если тебе не понравится работа и жизнь в Москве, то сразу же возвращайся домой. Квартира тебя будет ждать. Продавать ее не будем. Она даже кое в чем поможет Артуру, – проговорил отец.
– Не понял? – спросил Андрей, посмотрев на Артура.
– Подчиненный мой из Грозного на днях переводится сюда. И на первое время поживет в твоей квартире. Не возражаешь?
– Я знаю его? Кто, если не секрет?
– Василий Максимчук. Опер от бога. На отдел его в нашу контору берем.
До отправления поезда оставалось несколько минут.
– Я люблю тебя, сумасшедший. Будь осторожен, сынок, и помни, если что-то с тобой случится, я умру.
– Обещаю, мамочка, – заверил Андрей, и они крепко обнялись.
Лед был сломан, Галина смирилась с их переездом и, наставляя сына, успокаивала прежде всего себя.
Попрощавшись со всеми, Андрей с Татьяной вошли в свое купе. Затем Андрей вышел в тамбур к двери и стоял там, пока поезд не набрал скорость. Вернувшись, он увидел Татьяну, которая держала в руке носовой платок, и сам, не зная почему, почувствовал, как сжалось его сердце.
В Москве их встретил подполковник Сизов со своим сотрудником и, подхватив чемоданы, вывел с перрона к машине.
– Как доехали? – уложив чемоданы и усевшись, спросил он.
– Нормально. Правда, взгрустнулось немного при расставании.
– Сейчас поедем на вашу квартиру. И там поговорим. А у Татьяны как настроение? – снова спросил он.
– Как у Андрюши, так и у меня.
Она чувствовала себя словно окаменевшей, хотя и старалась не подавать вида. Сейчас она ощущала себя одиноким существом без родных, без дома и без твердой уверенности в том, что поступила правильно, согласившись на этот переезд. За всю свою жизнь она еще никуда не уезжала.
– Все будет хорошо, – словно угадав ее состояние, проговорил Сизов.
Через полчаса они подъехали к дому и остановились.
– Вот тут вы и будете жить. Помогите, ребята, вещи занести, – приказал он своему сотруднику и шоферу.
На втором этаже четырехэтажного дома он остановился, открыл входную дверь и, обращаясь к Татьяне, театрально произнес:
– Входите в свои хоромы.
Квартира была из двух комнат и небольшой кухни. В коридоре стоял шкаф, а в зале стенка, стол, шесть стульев и диван. Мебель была новой, и Сизов как бы извиняясь, проговорил:
– Мы с женой купили вчера. Думаю, на первое время подойдет. А что касается кухни, тут Татьяна сама пусть выбирает, – и, увидев, как Андрей полез в карман, добавил:
– Успеешь, рассчитаешься. А сейчас я оставлю вас. Так что располагайтесь. В два часа я заеду за тобой, представлю полковнику Ивлеву и снова привезу сюда.
В помещении федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков Андрей уже был, но сейчас, идя по коридору в кабинет Ивлева, волновался как на экзаменах.
Когда они вошли, Ивлев стоял у окна и, обернувшись, кивком головы поздоровался и испытующе взглянул на Андрея.
– Извините, что сразу с корабля на бал. Садитесь. Работать вам придется с ребятами из Интерпола. Не дают нам времени на подготовку наркодельцы, вот и приходится спешить так. Интересы зарубежных наркомафий в последнее время уже не редкость, но сейчас они особенно стали активными. Работают более профессионально, чем наши доморощенные. Правда, используют каждый раз и наших людей, при этом в ход идет и подкуп, и шантаж. Вы назначаетесь на очень серьезный участок.
Говоря это, Ивлев смотрел на Андрея доброжелательно. Он уже хорошо знал этого молодого офицера и считал, что за такими сотрудниками будущее его службы.
– Сегодня мы не будем много говорить. Но два вопроса у меня есть. С желанием идете к нам или по необходимости оторваться от своих прежних клиентов?
– И первое и второе учитывалось.
– И второй вопрос: жена как себя чувствует?
– Поправляется.
– Это хорошо. Потом мы подумаем и о ее работе. Познакомьте его, Андрей Иванович, с сотрудниками из Интерпола и отправьте домой. А завтра с утра за работу, Андрей Викторович, за работу.
Выйдя из кабинета Ивлева, они несколько минут шли молча по длинному коридору и вскоре оказались в небольшом кабинете. Поднявшиеся два молодых сотрудника поздоровались и с интересом посмотрели на Андрея.
– Вот это и есть Касатиков Андрей Викторович, о котором вы уже знаете. В штате он у меня, но работать будет с вами.
– Давай лапу, Андрей. Будем знакомиться, – проговорил один из них. – Место твое будет вот за этим столом, – показал на третий свободный стол он.
Увидев удивленный взгляд новичка, второй поспешил объяснить:
– У нас порядок такой. Ни один документ, ни одна бумага из этого кабинета не выносится. Прочитал и записал в свою память. Как с памятью у тебя?
– У него, ребята, и с памятью, и со всем остальным в порядке. Помогите ему быстрее войти в работу, – попросил Сизов.
– Садись, Андрей, сейчас и начнем тебя пичкать нашей информацией.
– Нет. Сегодня не надо его загружать. Он же два часа тому назад как с поезда. Завтра начнете.
Когда Андрей вернулся в квартиру, Татьяна уже распаковала чемоданы. На подоконнике кухни была расставлена посуда. Подавая ему домашние тапочки, она рассказала, что успела и полы помыть, и холодильник приготовила к загрузке продуктами.
– Вот только продуктов нет, – огорченно добавила Татьяна.
– А мы сейчас сходим с тобой в кафе поедим и потом прошмыгнем по столичным магазинам за продуктами. Так что не переживай. Вечером отметим начало нашей новой жизни. Ты, кстати, проверила, где что включается?
– Конечно. Все работает. А из окна вид на Москва-реку! С тобой Андрюша, не соскучишься, – прижавшись к нему, с любовью проговорила Татьяна.
– Нравится?
           – Да.
– Только у меня одна просьба к тебе, Таня. Никому не говори, где я работаю. Для всех, кроме тебя, я инженер научно-исследовательского института. Даже если и встретишь кого-нибудь из Южноуральска, то сделай вид, что они обознались. Это очень важно. Ты ведь помнишь тех двух женщин, которые тебя расспрашивали о твоем брате?
– Это никогда не забудется, Андрей.
Опасаясь повторения того, что с ней случилось в Южноуральске, Татьяна боялась тех наркоманов, которые тогда напали на нее, и была недалека от истины.
Шел второй месяц пребывания их в следственном изоляторе, и чувствовали себя Николай и Санек скверно. Иногда, правда, от сокамерников они получали немного наркотиков, но это было редко. Чаще всего Николай ползал по камере на четвереньках, словно ища чего-то, лизал пол и ноги сокамерников, которые считали, что от ломки он помутился в уме. Его исхудалое лицо разрезалось глубокими бороздами тюремной жизни. Ночами он что-то бормотал, и заключенные, которые не могли уснуть, бросали в него разные предметы. Порой раздавался чей-то жалобный голос, просящий Николая прекратить свое бормотание, после чего поднимался Санек и успокаивал своего друга. Иногда, когда Николай долго был без наркотиков, с ним делался нервный припадок. Тогда он кричал, в клочья рвал свою постель и пытался удавиться, но его связывали сокамерники, а иногда и били. Все это очень действовало на Санька, которого тоже мучили кошмары, правда, не в такой степени. Раньше он как-то меньше представлял то, с чем сейчас столкнулся, и от этого словно отупел и онемел. В нем даже замерли мысли, кроме одной, которая толкала его на расправу с Татьяной. Себя он, конечно, не винил ни в чем, он считал, что это по ее вине они попали в следственный изолятор. Вспоминая нападение на Татьяну, он ругал и себя, и Николая за то, что не добили ее тогда.
Недавно в их камере появился знакомый парень. Санек хорошо знал его и знал, что тот тоже принимает. Обрадовавшись, он сразу стал просить этого парня спасти их от мучений. И парень, помещенный по разработке Сидоренко, уже несколько раз их выручал, правда, проводя после принятия ими доз разговоры на различные темы. Иногда он осторожно касался и вопросов, которые интересовали Сидоренко, но те, кроме того, что уже раньше сказали, ничего другого не добавляли. Правда, оба они, и особенно Санек, несколько раз заявляли о том, что бабу, из-за которой погорели они, обязательно пришьют. Агент Сидоренко пытался их убедить в том, что баба эта ни при чем, но те стояли на своем. А когда он намекнул на заказчиков, то Николай сразу же стал защищать сестер, а Санек даже заявил, что с сестрами они дружили и будут дружить и на суде станут защищать их, так как они просили  только попугать. Все это агент рассказал Сидоренко, когда тот вызвал его из камеры на «очередной допрос».
– Значит, опередили нас люди Ашура или Седого, – подумал Сидоренко и сразу спросил:
– Так можно их использовать или нет?
– Думаю, что нет. Конченые оба они. За дозу кому угодно продадутся.
– Кроме твоей помощи поступало лекарство от других?
– Да. Но не им, а другим в камере, а те делились с этими парнями.
– Кому конкретно поступало?
Назвав несколько человек, агент осторожно спросил:
– Мне еще долго здесь?
– На днях выведем, но с ними пока продолжай разговоры.
Получив эту информацию и убедившись в бесперспективности дальнейшей разработки этих наркоманов, Сидоренко вечером зашел в кабинет начальника райотдела и угрюмо проговорил:
– Илья Владимирович, с наркоманами, нападавшими на Татьяну Касатикову, работать бесполезно.
– Почему?
– Конченые они оба. Их уже не к нам надо, а в психбольницу. Полнейшая деградация, и использовать их даже опасно. Во всем винят потерпевшую и грозятся убить ее.
– Даже так?
– Да. И намерения вполне серьезные. С воли их понемногу подпитывают, правда, через сокамерников.
– Установили, через кого подпитка?
– Илья Владимирович, обижаете. Как только суд состоится над ними, мы возьмем и тех, кто снабжает их.
– Уверен, что выйдут скоро?
– Не сомневаюсь, условная мера им уже подготовлена. Это же люди Седого, а он не разбрасывается своими.
– Ну, а с Касатиковой, Василий, что думаешь делать?
– Следователю подброшу кое-что по нападавшим, чтобы попрочнее они в суде прошли. А затем надо переключиться на сестер. Заказывали-то они. Надо найти к кому-то из них подход.
– Предложение, Василий, твое правильное. Что-нибудь должно появиться к тому, что мы имеем. Артур Александрович намекнул о том, что в Южноуральске намечаются какие-то дела крупных наркодельцов, а если это так, то лишний материал, который ты получишь, не навредит. Как думаешь?
– Не навредит, Илья Владимирович, – улыбнувшись, согласился Василий.
Знакомство Лизы с сестрами и ее сообщение о них приоткрыло Василию кое-что.
За время нахождения в камере сестры сблизились только с Лизой. На прогулки выходили, как правило, вместе и, часто сидя на нарах, подолгу беседовали. Иногда Лиза подсказывала им, как надо вести на суде, на что те, смеясь, выдавали свои советы. На свидания к ним никто не приходил. Правда, Лиза видела, как Маша иногда что-то писала и передавала написанное одному и тому же контролеру. Держались они в камере уверенно, но сами ни в какие разборки с сокамерницами не вступали. Иногда они отвлекались от своей судьбы и предавались мечтаниям. Тогда они вспоминали своих любовников и строили планы, с кем из них могут встречаться. Как-то в один из вечеров Маша даже предложила Лизе выбрать для себя кого-нибудь из ее любовников.
– А как это можно сделать? – заинтересованно спросила тогда Лиза.
–Очень просто, я буду рассказывать о них по очереди. И кого ты выберешь, я уступаю тебе, – рассмеялась Маша.
Однако, наблюдая за сестрами, Лиза убедилась в том, что за внешним безразличием кроется и ум, и их переживания о неудачно сложившейся жизни. Сидя в камере, вдали от того, что они имели, они нуждались в утешениях их собственных мыслей и старались больше говорить о своем прошлом. Как у многих, тех, кто находился под следствием в ожидании суда, у них тоже происходило пробуждение сознания, омраченное ожиданием их будущего. Они боялись суда и еще расправы Мироныча или Седого за то, что их требование не было выполнено до конца. И их суд, конечно, может быть более суровым. Мысль о встрече с этими людьми была для сестер невыносимой. Они боялись их намного сильнее судебного рассмотрения и искали выхода из положения.
В одну из ночей, когда камера погрузилась в гробовое молчание перед сном, Маша долго ворочалась. Наконец, к утру она забылась в коротком сне, и приснились ей отец с матерью, которые плача спрашивали:
– Ну, и чего ты добилась в жизни? Ведь мы экономили на всем, чтобы дать тебе с сестрой образование, а ты так опозорила нас.
Говоря это, они рыдали все громче и громче. И Маша проснулась.
Утром она рассказала об увиденных во сне родителях сестре и Лизе и, опустив голову, заплакала:
– Господи, Валя, ну почему так сложилась наша жизнь? Почему?
Слушая сестер, Лиза понимала, насколько страстные эти женщины. Понимала, что свои властные желания и свое стремление к легкой жизни они не смогли побороть. Но главное, Лиза поняла, что положение, в котором они оказались, побудило их задуматься и что, приобретя в своей жизни поддержку, они могут исправиться. Иногда Маша спрашивала свою сестру, в чем они виноваты, и та с удивлением смотрела, не зная, что и как ответить. И тогда Машу охватывала жгучая бессильная злоба на саму себя, на то, что испугалась Мироныча и втянула в это свою сестру. После таких разговоров и воспоминаний для Маши наступала долгая ночь. И не вздохи и стоны в камере мешали спать. Мешали мысли о загубленной жизни, от которых ей казалось, что она сходит с ума.
Она все больше сближалась с Лизой, рассказывала ей, что ее стало беспокоить. Понимая ее и даже сочувствуя, Лиза на очередной встрече с Сидоренко подробно рассказала о состоянии Маши.
– А как младшая сестра на это реагирует? – спросил Василий.
– Ну, она же ведомая. Слушается во всем. Правда, характер слабенький, не тот, что у Маши.
– Передачи получают?
– Каждую неделю. И очень приличные.
– Записки?
– Несколько раз Маша получала от контролера. Есть тут у нас шустренькая такая, Полиной называют ее. Так вот она каждый вечер свои услуги предлагает, кому и что надо передать. За бабки, конечно.
– Большую сумму называет?
– Нет. Да она и не называет, потому что бумага стоит сотню, а свидание тысячу. Об этой таксе все знают.
– Лиза, подумай как следует и скажи – сможет она мне помочь с основными заказчиками? Ведь они же с высшим образованием, зачем им брать все на себя? По прошлой ходке их подставили, и сейчас они идут снова. Но срок-то сейчас будет другой, и надо ли разменивать на него свою жизнь?
Несколько минут Лиза молчала. Наконец, посмотрев в глаза Василию, спросила:
– Ты хочешь вербануть ее?
– Хочу помочь ей, Лиза. Помочь.
– Давай, Василий, не будем спешить пока. По-моему, она дозревает. Но дай мне еще недельку с ней поработать. Кстати, что ей можно говорить о ее будущем?
– В зависимости от ее помощи, – задумчиво проговорил Василий, держа в руке зажигалку. – Но чем дороже от нее будет для нас помощь, тем сильнее будет для нее поддержка от нас. Ты-то как? Надоело уже там?
– А ты как думал? Правда, камера, вроде, спокойная, но камера есть камера.
– Поработай еще с сестрами недельку, а потом придумаем что-нибудь. А может, старшую в больницу?
– Это твои проблемы. Но неделю дай мне поработать.
Вернувшись в камеру, Лиза сразу прошла к своим нарам, села и задумалась. Она понимала, что на ее плечи легла вся тяжесть решения Василия. От нее теперь зависит, по какому пути пойдут сестры, особенно Маша. Беседуя позже с ней, Лиза видела, что та упорно ищет какой-то выход. После их бесед Маша ходила взад и вперед по тесной камере, потому что неподвижность для нее была невыносимой. Перед ее умственным взором проносилось все, что было связано и с судом, и с Миронычем.
– Маша, я вижу, что тебя что-то мучает? – спросила в один из вечеров Лиза. – Может, поделишься.
– Думаю о жизни, Лиза. Почему судьба так несправедлива ко мне? Почему ни у кого нет сочувствия и подлинного понимания? Меня даже с Валей разделяет стена непонимания? Господи, как ужасно быть одинокой! Раньше я как-то не задумывалась о себе. Даже Валя не хочет понять, куда нас толкают они.
В этот вечер они долго шептались, и Лиза узнала очень много. Узнала и о роли Технаря, и о роли Мироныча, Ашура, Седого и многих других. Словно исповедуясь, Маша торопилась выговориться. Она сообщила, что адвокат у нее – жена прокурора Белышева, которая с помощью мужа снова отмажет их.
– Так это и неплохо, – прошептала Лиза.
– Неплохо, говоришь? Но она предупредила меня, что если заикнусь о ком-либо, кроме этих парней, то мы с сестрой пойдем по полной программе. А в зоне нам еще добавят.
— Так надо переиграть их и адвоката, – предложила Лиза.
– А как? Это же система, а против системы одиночкой не попрешь.
– Давай,   Маша, спать. Как говорится, утро вечера мудренее. Что-нибудь обязательно придумаем, – ответила Лиза, довольная сегодняшним разговором.
На следующей встрече с Сидоренко Лиза сообщила ему, что со старшей сестрой можно начинать. После этой встречи она, сидя с Машей на нарах, тихо проговорила:
– С тобой один опер хочет поговорить, Маша. Так ты, может быть, получишь от него помощь. Человек он порядочный .
– Он спрашивал обо мне?
– Да. Спросил, как ваше самочувствие, я сказала, что ты переживаешь сильно.
На следующий день Маша вернулась с допроса растерянной. Со своей сестрой и с Лизой она в этот вечер ни о чем не говорила, но Лиза поняла, что Василий начал с ней работать.
В эти дни Андрей с головой окунулся в новую для него работу. Информации было много, и надо было выстроить ее в четкую систему в своей памяти. За эти дни он немного изменил свою внешность, отрастил модную бородку для сокрытия шрама. В результате лицо его стало еще привлекательнее. Домой он возвращался поздно, и Татьяна каждый раз радостно прижималась к нему, заботливо вела в ванную, а затем кормила ужином. На улицу она редко выходила из квартиры одна, лишь в расположенный рядом магазин за продуктами. Но после ужина она вместе с Андреем выходила, чтобы пройтись по ночным улицам Москвы. Она не могла привыкнуть к дневной толкотне, когда улицы были переполнены людьми, вечно спешащими куда-то. А в вечерние часы они любовались светящимися витринами и строили планы на будущее. Теперь вдали от родных и близких они стали еще ближе друг другу. Во время одной из таких прогулок Андрей спросил:
– Ты о работе не думаешь?
– Конечно, думаю. Но куда я пойду? Я же никого здесь не знаю, – спросила она удивленно.
– Андрей Иванович что-то подобрал для тебя. Он с женой к нам должен прийти в эту субботу.
– Так надо подготовиться к встрече, Андрюша, – испуганно проговорила Татьяна.
– Успеем, приготовимся, – улыбаясь, ответил он, – люди они простые и душевные.

ИГРЫ ОСЛОЖНЯЮТСЯ

Жизнь всегда полна неожиданностей и не только неприятных. Бывает и наоборот. Так случилось и с Савелием, когда он познакомился со Светланой. До встречи с ней он категорически запрещал себе устанавливать связи с одной и той же женщиной, считая их продажными. Однако после встречи со Светланой он изменил свое мнение.
Светлана ему понравилась сразу. Он плохо определял возраст женщин и считал ее молодой, хотя ей уже было около сорока. Он увидел, что она принадлежит к категории женщин, пользующихся успехом у мужчин и знающих себе цену. Но Светлана не показывала своего превосходства перед ним и, как ему казалось, не считала его обыкновенным мужиком. Видя ее отношение к нему, Савелий все больше проникался к ней доверием.
Каждый раз, когда он приходил к ней, Светлана радостно встречала, помогала ему переодеться в спортивный костюм, наливала виски. Это его трогало – в последние годы он был лишен женской ласки.
Встреча Савелия с Василием Карловичем Жуковым, которая проходила на квартире Зорина, насторожила и расстроила его. В разговоре тот поинтересовался, с кем из женщин Савелий встречается, и Савелий стал рассказывать о Светлане. Слушая его, Технарь удивленно переглядывался с Зориным и, наконец, спросил:
– Ты хоть знаешь, кто ее первый муж?
– Конечно, знаю. Но они давно расстались, и она никаких дел с ним не имеет.
– Уверен?
– А у тебя есть что-то другое? Тогда выкладывай, а не темни.
Зорин, видя, что между ними назревает ссора, которой он не хотел, спокойно проговорил:
– Разберемся, Василий, не переживай, – и, подмигнув ему, начал говорить о другом. Затем посмотрел на часы и добавил: «Тебе пора уже, Савелий».
Оставшись вдвоем с Технарем, он помолчал, потом укоризненно проговорил:
– Ну, чего ты завелся?
– Убрать ее давно уже надо было.
– Убрать можно быстро, а толку? При умелой игре можно немало и выжать из нее. А это для нас важнее. Она его не боится, потому что поняла его отношение к ней и, следовательно, будет откровеннее.
Слушая Зорина, Технарь чувствовал, что Савелий так же, как и он сам, находится в игре, которую Зорин с Робертом проводят. Ухмыльнувшись, Технарь спросил:
– И как долго цацкаться с ней будете?
– Все по плану, Василий. Ты иди отдыхай пока и по городу не ходи.
Проводив Технаря, Зорин позвонил Григорию и предупредил, чтобы тот ждал дополнительного звонка и был в полной готовности.
– Когда? – спросил Григорий. Через час у него намечалась встреча с Сизовым, и он не хотел ее срывать.
– Я же сказал, что сегодня. Ближе к вечеру. Я сам подъеду.
Переменив костюм, Григорий вышел из квартиры, осмотрелся и направился в противоположную от места встречи сторону. Заходя в магазины, он продолжал проверяться, так как чувствовал, что сегодня должно произойти то, о чем он уже сообщал Сизову, и допускал возможное наблюдение за ним. В назначенное время он вошел в парк, где почти сразу увидел пожилого мужчину с газетой в руках. Григорий пошел за ним. Возле одной укрытой густыми кустами скамейки мужчина нагнулся, завязал шнурки, а затем сел и развернул газету. Григорий сел рядом и тихо проговорил:
– Добрый день.
– Добрый, добрый, – ответил Сизов и выжидающе посмотрел на Григория.
– Можно? – спросил тот.
          – Да.
– Сегодня намечается то, о чем я уже говорил.
– Во сколько?
– Сказал, к вечеру позвонит и сам лично заедет. Мне выполнять заказ?
– Делай вид, что готов, но тебе не придется. Обзор закроет милицейская машина, которая будет поставлена вплотную к дверям подъезда. Мы их задержим во время разборки. Возьми вот этот сотовый, в нем смонтирован микрофон приемного блока. Разговор твоего шефа я буду слышать и по ходу корректировать операцию. Как увидишь, что вывели задержанных, сразу сматывайся. Но надо, чтобы и водитель все это увидел и подтвердил.
В это же время брата Технаря встретил на вокзале Савелий. Иннокентий в дороге много размышлял о предложенной ему игре и даже опасался почему-то ее, но сейчас несколько успокоился. Желание встречи с братом у него было большое, поэтому он и согласился помочь ему. В последние годы он редко бывал трезвым. Но когда все-таки бывал, к нему настойчиво приходила одна и та же мысль. Почему теряются корни родства? Ведь все-таки гены должны как-то влиять на родственные отношения? Он вспоминал своих мать и отца, которых помнил добрыми людьми, и не мог понять, почему родственники стали такими злобными и завистливыми?
Вскоре Савелий привез Иннокентия к дому.
– Вот здесь,   Иннокентий  Борисович,  вы и поживете несколько дней, – проговорил он. – Располагайтесь. Сейчас закусим и поговорим.
– А Вадьку когда увижу?
– Завтра или послезавтра. Это будет зависеть от сегодняшней вашей встречи с одним человеком.
Подойдя к холодильнику, Савелий вынул из него две бутылки «Смирновской» и поставил на стол. Иннокентий спросил:
– Помочь?
– Порежьте зелень и колбасу.
Вскоре они уже сидели за столом. Выпитые Иннокентием первые стопки придали ему решительности и активности. Расспрашивая и предлагая свои варианты помощи, он не обращал внимания, что Савелий не пьет.
Неожиданно раздался звонок в дверь. Савелий направился к двери и, вернувшись, представил Зорина как друга его брата.
– А вы у братишки руководитель? – спросил заинтересованно Иннокентий.
– Да, более того, товарищ, друг, – ответил тот, пожимая протянутую руку, – а вы уже отметили встречу, как вижу?
– Отметили, конечно. Вам плеснуть? – спросил Иннокентий.
– Немного. Да и вам на сегодня хватит. Работа предстоит ответственная.
– Я понимаю, там, где я работал, приходилось колоть матерых шпионов, так что справимся.
– Вы знаете, что действуете сегодня как брат, то есть как будто вы – Вадим Борисович?
– Конечно.
– Поэтому все его поговорки вспомните, все его жесты, все привычки.
– Какие жесты?
– Ну, как он сидит, как наливает водку, как закусывает, как руку подает, когда здоровается, и все остальное. Это очень важно, потому что человек, с которым вы сегодня встретитесь, и очень хитрый, и очень опасный.
– Не таких повидал, – хвастливо бросил Иннокентий.
– Конечно. Вы же в такой конторе работали. Но я говорю для того, чтобы лучше роль свою сыграть. Ему надо убедиться, что он, действительно встретился с вашим братом. Документы у вас какие с собой?
– Паспорт, пенсионное удостоверение.
– Все документы, в том числе, блокнот и все остальное, дайте на время мне.
– Зачем?
– Вы теперь Вадим Борисович. Так ведь? – Зорин достал паспорт на Технаря и, протянув его, добавил: «На сегодня поменяем документы».
Взяв паспорт брата, Иннокентий долго рассматривал его фотографию в паспорте и неожиданно весело проговорил:
– Ох, и выпорю я тебя, Вадька, за долгую молчанку.
Положив паспорт брата, он вытащил свои документы и передал их Зорину.
– А билеты железнодорожные? – напомнил тот.
Достав билеты и какой-то конверт с бумагой, Иннокентий передал и это. И потянулся снова к бутылке.
– Наверное, хватит, Иннокентий Борисович. Вечером с Савелием вернетесь сюда, и тогда гульнем по-настоящему. Сейчас давайте поговорим о том, с кем надо встретиться и как вам надо отвечать. Главное, вы его не бойтесь. Он может хамить, и вы отвечайте тем же. С братом вашим у него часто были грубые схватки, правда, Вадим остужал его быстро.
– А что этот мужик собой представляет? – заинтересованно спросил Иннокентий.
– Вот посмотрите и запомните, – подавая фотографию Мироныча, ответил Зорин. – Это я показываю, чтобы не перепутали, с кем дело придется иметь. А то возьмут, да на встречу вместо этого пришлют другого. Тогда по ходу надо будет переориентироваться.
– Разберемся, – заверил Иннокентий.
– Ну что, до встречи. Вечером я приеду, – и, обращаясь к Савелию, добавил:
– Ты уж представь его, как положено, и хозяйку не обижайте. Она ведь Вадиму как жена. Но об этом при встрече не подавайте вида.
– Понятно, Виктор Петрович, – ответил Савелий, проводил Зорина и сел напротив Иннокентия.
– Ну что, еще по одной? – предложил он.
– Не возражаю. Там же, наверное, тоже все это будет? – кивнув головой на стол, спросил Иннокентий.
– Да, без этого у них не бывает.
Одновременно с подготовкой брата Технаря состоялся и разговор Роберта с приехавшим Миронычем. Однако разговор был коротким. Роберт отдал распоряжение убрать Технаря и Светлану и предупредил того, что около восьми часов вечера они будут в квартире. Там же будет и Савелий, с которым они потом выйдут и их отвезут на черном «Мерседесе».
Вечером Григорию позвонил Зорин:
– Выходи. Через десять минут подъезжаем, – услышал Григорий.
– Понятно, – ответил он.
Выйдя из квартиры, Григорий закурил и внимательно осмотрел улицу, на которой должен был появиться черный «Мерседес». Прошло уже двадцать минут, и Григорий начал волноваться, не очередная ли это проверка? Наконец, из-за поворота вынырнула знакомая машина. Поравнявшись с Григорием, она остановилась, открылась задняя дверь, и раздался голос Зорина:
– Залезай, Гриша.
Машина плавно тронулась.
– Вот и настало твое время. А то Савелий говорит, что ты уже заскучал?
– Конечно, сижу непонятно для чего. Я привык работать. Говорите, что надо сделать.
Подавая футляр от скрипки с находящейся там винтовкой, Зорин тихо проговорил:
– Та же самая. Центрального боя. Патроны в коробочке, в футляре. Останавливаешься на том же месте. Из подъезда выйдут от Светланы Савелий с Миронычем. Так вот Мироныча уберешь, а Савелия посадишь в машину и увезешь туда, куда он скажет.
– А винтовку?
– Оставишь в машине. Шофер тебя отвезет домой, а потом мы с тобой встретимся и обговорим твой отдых.
– Какой отдых?
– В Италию я вас с Савелием на какое-то время отправлю. Паспорта заготовлены. Отлежитесь, а потом снова за работу. Тобой, Гриша, и там тоже заинтересованы. В самой Европе!
Возле дома Светланы они не остановились и проехали дальше. Увидев недоумение Григория, Зорин проговорил:
– Постойте за два квартала и, как только я дам команду, сразу подъедете. Не надо светиться.
Этот разговор слышали оперативники Сизова, которые тоже находились рядом с домом на параллельной улице. При подготовке операции по задержанию Сизов организовал прослушивание квартиры Светланы из другой квартиры, где находилась группа захвата. Сам он тоже находился с ними. Сотрудников милиции они не задействовали, за исключением милицейского УАЗика, который должен по команде Сизова подъехать по указанному им адресу с одним из оперативников Сизова.
Когда Иннокентий вошел в квартиру Светланы, там уже находился Мироныч. Дверь открыла им Светлана и радостно произнесла:
– Я жду вас с моим знакомым.
Ее глаза вопросительно взглянули на Иннокентия, но Савелий приложил палец к губам, и она молча провела пришедших в зал. Окна в зале были зашторены, и, несмотря на проникающий с улицы свет, в зале было темно.
– Чего это вы в темноте сидите? – войдя, спросил Савелий и щелкнул выключателем. Он повернулся к Светлане и укоризненно заметил:
– А почему своего знакомого не угостила? У тебя же в холодильнике все есть.
– Сейчас, сейчас, – торопливо проговорила, выходя из зала, Светлана.
Посмотрев долгим взглядом на Иннокентия, Мироныч поднялся с кресла и проговорил:
– Ну, здравствуй, Вадим. Давненько не виделись.
– А вы знакомы, оказывается? – спросил Савелий.
– Знакомы. Тут все знакомы друг с другом, – он посмотрел на Светлану, расставляющую на столе закуску и бутылки с виски, и добавил:
– Так ведь, Светик?
Она подняла на него глаза и подавленно произнесла:
– О, Господи!
– Сейчас мы выпьем и поговорим кое о чем и с Вадимом, и с тобой.
Говоря это, Мироныч не сводил с нее испытующего взгляда. Ее лицо светилось молочной белизной, а большие темные глаза выдавали испуг. Она действительно очень испугалась его приходу и от волнения не могла выдавить из себя ни слова.
Наблюдавший за Миронычем, Иннокентий сел за стол, налил себе полстопки и, пригубив, проговорил:
– И что в этом дерьме находят? То ли дело наша водочка.
– Кому что нравится, – возразил Савелий.
Не ставший развивать дальше водочную тему Иннокентий старался слушать и «разыгрывать брата». Он уже убедился в том, что Мироныч принял его за Вадима и радовался удачному началу. Он знал, что при сложных ситуациях имеет существенное значение взаимное расположение людей, поэтому сразу сел так, чтобы освещение не падало на него, к тому же его стул был немного выше кресла, в котором сидел Мироныч.
— Так как же сгорел твой хахаль, Света? Расскажи подробнее, а мы с Вадимом послушаем.
– Наверное, это вас, мужиков, надо спросить. Почему, например, вы крота у себя под боком пригрели? – ответила Светлана. Она посмотрела на него презрительным взглядом, и Мироныч вдруг с удивлением заметил, что страх и паника стали исчезать из ее глаз.
– А почему тогда крот тебя не сдал? И ты на свободе?
– А это спроси у крота,  – возмущенно воскликнула Светлана. – Я уверена, что если бы вы не проморгали, то и Алекс был бы жив.
Взгляд Мироныча становился все тяжелее.
– Ладно, к тебе я еще вернусь со своими вопросами, – проговорил   Мироныч и, повернувшись  к  Иннокентию, спросил:
– У меня к тебе тоже есть вопросы, Вадим.
– А ты кто, опер или следователь, чтобы опрашивать меня? – спокойно ответил Иннокентий.
– Ты знаешь, кто я. А мне кое-что непонятно. Так что давай разберемся.
– Валяй. Но почему я должен что-либо тебе объяснять? – решив показать, что он вспылил и очень возмущен таким отношением, ответил Иннокентий.
– Отвечать все-таки придется. Например, расскажи мне, почему меня сразу же взяли в поезде? Ведь кроме тебя никто не знал о моем отъезде из Грозного.
– Это ты сам подумай, Юра. К примеру, какой интерес у меня в твоем задержании?
– Интерес есть. Вместе со Светкой. Вы выполняли заказ Алекса, чтобы рядом с ним не было такого запачканного, как я. С чистенькими хотели только работать.
Светлана перепугалась услышанного. Она вынула изо рта сигарету и попыталась потушить ее в тарелке. Но у нее тряслись руки так, что она выронила сигарету на пол. Лицо стало снова мертвенно-бледным, выделялись только губы, да темнели расширенные глаза. Она поняла цель прихода Мироныча. Он, видимо, пришел расправиться и с Технарем, и с ней за то, что его не только отодвинули от дела, но и, как он думает, сдали ментам. Эта ее догадка подтверждалась и тем, что Алекс всегда с презрением относился к Миронычу и говорил, что работать с ним не будет.
– Ну и как? – продолжал Мироныч. – Может, поговорим начистоту?
– Ты, Мироныч, не чокнулся? – возмущенно проговорил Иннокентий. – Мы же с тобой столько лет вместе, а ты такое подумал!
– Но почему меня взяли? Отвечай!
Сидящая Светлана наклонилась к Миронычу и коснулась холодными дрожащими пальцами его руки.
– Послушай,  Юра, – умоляюще произнесла она, – ты же меня тоже давно знаешь. Поверь мне, пожалуйста, я никогда не обманывала тебя и ничего не знаю о твоем задержании. Богом клянусь!
Мироныч расхохотался, оттолкнул ее руку, отодвинул стул и встал. Сразу же поднялся и Иннокентий.
– Ты чего так грубо обращаешься с женщиной! – крикнул он.
– А ты сиди, Вадим, и помалкивай пока. Где тут у вас туалет? – спросил он.
– В коридоре первая дверь налево, – торопливо ответила Светлана.
В туалете Мироныч вытащил финский нож из чехла, прикрепленного к щиколотке ноги и авторучку, переделанную под взрывное устройство. Ее он прихватил на всякий случай, и, если что-то пойдет не так, то в ход он пустит и авторучку.
Выйдя из туалета, Мироныч направился к своему месту. Проходя сзади Иннокентия, который ковырялся в своей тарелке, он ударил того ножом в спину, отчего Иннокентий сразу обмяк. В глазах у него замутилось. Он повалился на спину, в комнате раздался испуганный крик Светланы.
Сидевшие в соседней квартире опера поняли, что произошло, ворвались и, увидев Мироныча с ножом, произвели над его головой несколько выстрелов.
– Брось нож! – крикнул Сизов.
Мироныч бросил под ноги ворвавшихся авторучку и кинулся к окну, но один из оперов ударом рукоятки пистолета не дал ему возможности выпрыгнуть. В квартире грохнул взрыв, погас свет, и наступила тишина. Затем раздался топот вбегающих в квартиру сотрудников, которые были этажом выше.
– Поковыряйтесь кто-нибудь в электрощитке, – приказал Сизов, и через несколько секунд в квартире снова стало светло.
– Что у вас тут рвануло, аж дом вздрогнул? – спросил один из вбежавших сотрудников ФСБ.
– А ты посмотри, – ответил Сизов.
На полу лежала окровавленная Светлана. Увидев ворвавшихся, она кинулась к ним от Мироныча и тем самым прикрыла их и приняла основную часть взрыва на себя.
Около подоконника лежал Мироныч, на которого уже были надеты наручники, а в углу стоял бледный Савелий.
– Значит, не смогли без крови, – проговорил Сизов, вытаскивая дрожащими пальцами сигарету из пачки и щелкая несколько раз зажигалкой. Наконец, ему удалось прикурить, он затянулся и добавил, обращаясь к вошедшим:
– В прокуратуру сообщите, пусть выезжают. Трупы не трогайте до их приезда. А этих двух выводите.
Поставив Мироныча на ноги, два оперативника повели его к выходу дома и посадили в стоящий вплотную с дверью милицейский УАЗ, а через минуту другими оперативниками был посажен и Савелий, которого в прицел ночного видения успел рассмотреть Григорий.
– Рвем, командир? – быстро спросил шофер.
– Да. Но не на квартиру.
– Куда?
– Я скажу.
Петляя по городу, Григорий достал сотовый телефон, набрал номер Зорина и проговорил:
– Что-то не так пошло. Рвануло в квартире здорово, а потом милицейская машина вплотную подъехала к двери, и кого-то вывели из дома. Но кого, не знаю. Потом вывели Савелия и тоже посадили в эту машину.  Нам пришлось
быстро смотаться...
– Ты куда сейчас? – перебил Зорин.
– На другую квартиру. Скрипка у шофера, потом я позвоню. Подробности у шофера узнаете.
Попетляв еще по городу, Григорий за два квартала до своей новой квартиры остановился и направился к ней.
Осмотр квартиры и трупов много не дал. Но Сизов уже имел документы якобы на Технаря, которые были обнаружены в кармане убитого ножом мужчины. Чтобы убедиться окончательно, Сизов позвонил на запасной телефон Григория и спросил:
– Ты знал, кто будет?
– Нет.
– А приметы Технаря можешь рассказать?
– Он говорил, что на животе, ниже пупка, след от ранения, осколок его задел в Афгане. Мы еще подсмеивались над ним, что повезло, мол, ему, так как если бы ниже, то мог бы и мужское достоинство потерять.
– Что еще?
– Брат у него в Южноуральске живет. Обижался на него почему-то здорово и никаких отношений с ним не поддерживал.
Получив эту информацию, Сизов сразу же, пока шел осмотр места преступления, попросил эксперта осмотреть живот убитого. Подняв рубашку и опустив брюки, эксперт взглянул и, ничего не увидев, пожал плечами. Подошедший Сизов внимательно осмотрел и тоже не обнаружил никаких следов ранения.
Возвращаясь в кабинет управления федеральной службы, он напряженно думал о сообщении Григория, которое не подтвердилось, и неожиданно предположил возможную подмену Технаря его братом.
Тогда он набрал номер телефона Ивлева, доложил о результатах проведенной операции и добавил:
– Не успели, Вячеслав Григорьевич, всех живыми взять. Желание послушать их разговоры помешало.
– Ладно, не оправдывайся. Ты же знал, что собой представляет Мироныч. Сейчас не упустите его. Что еще у тебя?
– Надо бы узнать о брате Технаря. Он в Южноуральском управлении ФСБ работал.
– И что ты хочешь узнать?
– Дома он или нет.
– И всего лишь? Ты думаешь, не сделали ли они подмену?
– Не могу утверждать, но что-то мне не нравится здесь.
Как и предполагал Сизов, сослуживцы Жукова, позвонившие ему на квартиру, ответа не дождались. Телефон молчал. Тогда поехали к нему на квартиру, открыли ее и вошли. Конечно, их сослуживца они не увидели, но зато на столе они увидели лист бумаги, на котором его почерком было написано: «Выезжаю в Краснодар для помощи брату. Если долго меня не будет, ищите там».
– Ай да Иннокентий Борисович, все-таки оперативные навыки не забыл, подстраховался, – проговорил один из сотрудников.
Конечно, это сразу же сообщили Ивлеву, а тот Сизову. Это сообщение насторожило их. Теперь они уже не сомневались в том, что и предполагали. Наркомафия жива и, жертвуя своими людьми, пытается убедить их в ликвидации сначала группы Алекса, а затем и группы Зорина. Понимая это, Сизов снова позвонил Ивлеву и попросил прислать к нему Андрея Касатикова.
– Убежден в безопасности? – насторожился Ивлев.
– Да. Здесь сейчас нет тех, кто его знает. Его помощь нужна Волку, которого они отправляют за бугор. Расскажет ему кое-что и связь с интерполовскими поможет установить. Но надо это быстрее делать.
– Будет у тебя, но прошу аккуратнее.
Встреча Андрея с Григорием произошла сразу же, как прилетел он в Краснодар. Встреча была организована Сизовым на окраине города в одной из явочных квартир Краснодарского управления. Во время встречи Григорий подробно рассказал о Зорине и Роберте, об их адресах и связях. Передал он и фотографии обоих. Сизов уже немало знал об этих дельцах, но брать не спешил и обрывал лишь их связи. Немало им было получено информации и от Савелия. Сразу же после его задержания следователем Краснодарского управления он был допрошен в присутствии Сизова и пытался взять пьяную разборку на себя. Однако Сизов, разложив перед ним фотографии расстрелянного Миронычем конвоя, проговорил:
– Ты кого берешь под защиту? Тебе известно, кто этот человек, или нет? Он же в международном розыске. И его твои шефы использовали, чтобы из вашей группы убрать двоих. Кстати, с твоей помощью брата Технаря убили. А это уже соучастие. Уголовный кодекс ты ведь неплохо в Иркутской колонии изучил. Или я ошибаюсь, Савел?
Услышав это, Савелий долго молчал, а затем стал убеждать и Сизова, и следователя в том, что он не знал о готовящемся убийстве брата Технаря, так как ему сказали привести его на квартиру и только.
– Зорин приказал? Да не молчите вы, Козлов. Не берите на себя убийство людей, ни в чем не виноватых. Кстати, Светлану-то зачем убили?
– Так получилось у Мироныча, – вяло ответил он, – но я, правда, ни при чем здесь.
– Доказывай! Или идешь по соучастию, или мы поверим, что тебя использовали втемную. Так ведь? – обращаясь к следователю, спросил Сизов.
– Конечно. Другого быть не может.
Глядя на разложенные перед ним фотографии расстрелянного конвоя, Савелий понимал, что они докажут его связь с Зориным и при задержании тот сразу же сдаст его, потому твердо проговорил:
– Спрашивайте.
Этот допрос много дал Сизову, но оставалось еще больше и вопросов, которые требовали ответа. Поэтому и было принято решение полковником Ивлевым о продолжении игры с ними с помощью Григория.
Для подготовки его работы за рубежом вместе с Андреем прилетел один из сотрудников Интерпола, который несколько лет со своими зарубежными коллегами отслеживал их каналы поставок и связи. Многих из этой наркомафии уже нейтрализовали, но руководство осталось неуязвимым и после каждого провала создавало новые группы. При этом некоторые из создаваемых групп работали до провала по несколько лет и оправдывали те расходы, которые производились на создание новых. Это был живучий организм.
Во время встречи с Сизовым Григорий попросил разрешить ему встречу с сестрой до убытия в Италию.
– Сильно настаиваешь?
– Я уже около десяти лет не видел ее, Андрей Иванович, – с грустью ответил тот.
– Хорошо, завтра я сообщу тебе принятое решение.
– Если здесь и в Южноуральске нельзя, то организуйте в каком-нибудь другом месте. Хотя бы на час.
– Я сказал, что будем решать. Кстати, тебя Зорин еще не беспокоил?
– Звонил, сказал, что подробности знает от водителя, но меня предупредил, чтобы был готов к встрече для отчета.
– Может быть, контролера ждут из-за бугра. Прокол-то все-таки опять приличный у них, – и добавил:
– Пусть проверяют. Савелий через своих друганов в Краснодаре передал все подробности их разборки. Да и Миронычу дали возможность передать им кое-что. В частности, в своей записке он сообщил, что, скорее всего, его сдала Светлана через бывшего своего мужа. Мы решили не мешать его выводу, но Артура Александровича предупредили об этом и попросили быть внимательнее.
Действительно, информация Мироныча быстро дошла до Седого по телефону. Выслушав это от знакомого из Краснодара, он коротко ответил:
– Я все понял, – и, поморщившись, словно проглотил что-то горькое, положил трубку. Посидев около часа в тревожных размышлениях, он набрал номер телефона прокурора района и тихо проговорил:
–Виктор Петрович, надо срочно встретиться.
– Сюда не приходи.  В десять часов вечера у меня в коттедже.
Отвечал он так, потому что чувствовал, как к нему изменилось отношение у многих. Даже в областной прокуратуре не раскрывали перед ним результаты многих расследований, чего раньше не было. Он чувствовал и неприязненное отношение некоторых своих подчиненных, особенно старшего следователя Смирнова. Все это настораживало его и очень беспокоило.
В назначенное время подъехал Седой, которого встретила жена Белышева и провела на второй этаж в небольшую комнату.
Тяжело вздохнув, Белышев поднялся навстречу Седому, кивнул в сторону кресла и сказал:
– Садись, сейчас жена приготовит горяченького, а пока расскажи, что за спешка.
– Сообщили сегодня друганы из Краснодара, что повязали там Мироныча и спалили группу, которая готовилась на нашу область. Так что можно ожидать и здесь.
– Кто дирижировал?
– Мироныч сообщил, что Светка передавала нашему Афганцу, а тот сбросил туда.
– Худо. Афганец известный нам. Светку надо там потрепать.
– Она погибла при задержании Мироныча.
– Это еще хуже. Сейчас я и не знаю, чего предпринимать. Господи, как мне надоело все это.
Далее следовал монолог, который Седой слышал при каждой встрече. Белышев всегда жаловался на трудности в работе, на большие расходы для нужных людей. После этих жалоб Седой каждый раз молча доставал конверт и выкладывал на стол. Проделал он это и сегодня.
– Ну, а сам-то что предлагаешь? – положив конверт с деньгами в карман, спросил Белышев.
– Нужно удар отвлекающий нанести, и этим ударом припугнуть праведников Афганца. Но потом все равно надо решать и по Афганцу.
– Да, этот мерзавец со всех сторон опасен для нас, – согласился Белышев, задумчиво глядя на поставленную женой бутылку.
Соглашаясь с предложением Седого, он вспомнил сейчас свои встречи с Виноградовым и видел, как тот набирает авторитет в новой должности заместителя начальника областного управления. Заметил он и то, как на областных совещаниях и заседаниях координационных советов к нему обращаются и губернатор, и его заместители, и все более убеждался, что заменять нынешнего генерала, скорее всего, будет он. Это пугало Белышева, потому что он видел, что тот не продается за деньги, а, получив больше власти, раздавит и его, и Седого. Вздохнув и глядя в сторону, Белышев тихо проговорил:
– Решение твое правильное. Но продумай и не спеши. Его в Грозном не смогли убрать, а здесь будет еще сложнее.
– Я понимаю, Виктор Петрович. К нему очень трудно подойти, но что-нибудь придумаем. Только вы тоже помогайте.
– Договорились.

ДОЛГОЖДАННАЯ ВСТРЕЧА

Вернувшись от Белышева, Седой долго не мог уснуть. Сообщение из Краснодара его очень обеспокоило. Сейчас он практически один полностью контролировал Южноуральск. Наглые «крутые» постепенно сдали свои позиции, и он стал хозяином в городе. Однако эта независимость в последнее время поколебалась с приездом Афганца. Многие директора частных охранных предприятий, которые раньше его побаивались, стали проявлять неуважение. Особенно это наблюдалось за Извековым, который задержанному при краже лично посоветовал передать своему боссу, имея в виду Седого, чтобы на охраняемых «Заслоном» объектах больше они не появлялись, потому что в следующий раз будет применено оружие. Проговорив это, Извеков отпустил задержанного, но предупредил, чтобы тот обязательно передал. Такого хамства Седой не мог больше терпеть, поэтому и предлагал Белышеву отвлекающий удар.
Несколько раз он подсылал к Извекову и своих людей под видом клиентов. Но тот или осторожничал с ними, или быстро расшифровывал и, ссылаясь на занятость, уходил от разговора с ними.
После беседы с Белышевым Седой вызвал к себе Кудашкина и спросил:
– У тебя хороший взрывник есть?
– Да, имеет опыт с Грозного.
– Надежный?
– Выполнит все, что мы ему скажем.
– Тогда установим за машиной Извекова наблюдение. Мой человек составит точный график его разъездов, и подключим взрывника твоего.
– К Извекову уже дважды Виноградов приезжал, о чем-то шептались в кабинете.
– Надо было позвонить мне, машину поставили бы и послушали.
–Это исключено. Извеков штучки эти знает, и каждый раз, когда останавливается чья-то машина около офиса, его заместитель по безопасности выходит для проверки.
– А люди твои есть у него?
— Нет. Он не берет из других предприятий. Только ментов принимает.
– Среди ментов поработай. За «бабки» все можно.
– Это на перспективу. Что, горит со взрывником?
– Понял правильно. Надо машину Извекова рвануть и вместе с ним.
– Зачем такой шум нужен? Можно и тихо ликвидировать его.
– Можно. Но нужен эффект, чтобы и Афганец, и его праведники пришипились.
Кудашкин лишь улыбнулся. Он хорошо знал Виноградова и понимал, что того легче пристрелить, чем напугать. Однако вслух произнес другое.
– Когда взрывник потребуется?
– Три дня понаблюдают мои, а потом решим.
В этот же день Седой вызвал к себе Везучего, угостил коньяком и спросил:
– Ты директора «Заслона» знаешь?
– Нет. Но братва на него злая. Борзой совсем стал.
– Вот его фотография, – проговорил Седой. – Посмотри повнимательнее и понаблюдай с Сутулым за его машиной. Он на десятке серебристой ездит.  Номер вот этот. Надо узнать точное время приезда на работу и выезда домой.
– И все?
– Да. Мне это передашь лично.
В этот же день Везучий позвонил Сидоренко и передал полученное указание. Поняв, что по Извекову что-то готовится, Сидоренко сразу же назначил встречу. Привычно сунув пистолет в плечевую кобуру, он сел в машину и поехал к условленном месту.
Там он несколько минут ждал Везучего. Что же они задумали на этот раз? – задавал он себе вопросы. Вскоре появился Везучий.
– Привет, – Сидоренко открыл дверь. – Прыгай! Так говоришь заинтересовались Извековым?
– Да. Судя по заданию, их интересует он вместе со своей машиной. Седой совсем оборзел. Недавно при мне отчитал своих за то, что хуже стали работать.
– Ладно. Выполняй указание Седого, но каждый день мне сообщай.
– Договорились, – согласился тот и, вяло ответив на рукопожатие, выбрался из машины.
После встречи со агентом Сидоренко зашел в кабинет начальника райотдела.
– Илья Владимирович, кажется, готовит что-то Седой.
– От них всегда надо ждать какой-нибудь пакости. Что на этот раз?
– Наблюдение установили за машиной Извекова. Их интересует точное время приезда на работу и с работы домой.
– Вижу, у тебя есть предложение?
Сидоренко кивнул.
– Тогда выкладывай.
– Нам надо тоже установить наблюдение. Узнаем, что они предпринимать будут.
– Неужели допускаешь, Василий, что-то серьезное?
– Допускаю, Илья Владимирович. Эта публика в долгу не любит оставаться, а Извеков недавно обидел здорово Седого.
– Что ж, тогда действуй.
Все эти дни Сидоренко получал информацию от находящегося рядом с офисом «Заслона» человека и, вызвав через лицензионщиков Извекова, предупредил его, чтобы тот в одно и то же время выезжал на машине из дома и с работы домой.
На четвертый день Везучий сообщил Сидоренко, что задание Седого им выполнено, и результаты своего наблюдения он передал Седому, который сказал, что теперь поработают другие.
В тот же день Кудашкин вызвал своего взрывника и, проинструктировав, вручил ему магнитную мину.
Вечером наблюдавшие за машиной Извекова увидели, как взрывник установил взрывное устройство, и, когда тот отошел от машины, его задержали. Обыскав, оперативники обнаружили в кармане упаковку от взрывного устройства, и Сидоренко в упор спросил:
– Сам обезвредишь или вызывать специалиста?
–Я ничего не знаю, – затравленно ответил взрывник.
Через десять минут подъехали специалисты и сняли взрывное устройство, после чего взрывник согласился дать показания. Допрос проводил находившийся вместе с Сидоренко старший следователь Федеральной службы безопасности, который после допроса выехал с оперативниками в офис к Кудашкину.
Осмотр помещений офиса и сейфов дал неожиданные результаты. В нижнем отделении сейфа Кудашкина было обнаружено несколько пистолетов Макарова и восемь взрывных устройств, таких же, как и снятое с машины Извекова. Кудашкин пытался объяснить это тем, что при назначении его директором он не осматривал этот сейф, так как от него не было ключей. Действительно, оперативникам пришлось вскрывать нижнее отделение с помощью электродрели.
О задержании взрывника и Кудашкина сразу же доложили Седому, и тот, узнав, что задержанные пока находятся в райотделе, позвонил Белышеву.
Телефонные звонки всегда волновали Белышева, поэтому, подняв трубку, он недовольно бросил:
– Слушаю.
– Виктор Петрович, это я.
– Слышу, что ты. Другого времени у тебя нет? Только заснул.
– Взяли Кудашкина и его человека. Прессуют по взрыву, якобы, машины.
– А я при чем здесь?
– Он сейчас в райотделе. Надо бы вмешаться.
– Их сильно там бьют? – как бы подсказывая Седому, спросил Белышев.
– Конечно. Они же без этого не обходятся, – поняв намек, ответил Седой.
— Пусть завтра же потребуют адвоката, а он ко мне обратится.
– Я понял.
– Только чтобы следов побольше было.
– Будет сделано!
Сон у Белышева нарушился, и он, ворочаясь с боку на бок, ворчал: «Бесплатные консультации им подавай ночами, вот до чего докатились мы».
– Чего ты вертишься? – толкнула его в бок жена. – То храпишь, как паровоз, то крутишься, как акробат в цирке! Иди вон на диван!
Белышев обиженно что-то пробурчал и, громко топая по паркету, ушел в другую комнату, лег на диван.
– Подушку возьми, делец наш, – прошипело ему в след.
– Да заткнись ты... – и он зло выругался.
Ночью рекомендации Белышева получили и взрывник, и Кудашкин, которые, ударяясь о стены камеры, разукрасили себя. При этом, когда Сидоренко вошел в камеру к взрывнику, тот начал кричать так, требуя адвоката, что вся дежурная часть сбежалась. Оба они отказались отвечать на вопросы, и заявляли, что их избивал Сидоренко. Утром задержанных посетил сам Белышев со следователем из прокуратуры. Поговорив с задержанными, он дал указание освидетельствовать их в городской больнице, и начальник травматологического отделения, который был братом его жены, дал категоричное заключение о побоях.
На следующий день недавно назначенный следователь прокуратуры вынес постановление о возбуждении уголовного дела против Сидоренко и избрал меру пресечения – содержание его под стражей в следственном изоляторе. После объявления постановлений Сидоренко повезли в СИЗО, начальнику которого Белышев позвонил и попросил определить его в общую камеру к уголовникам.
– Но он же сотрудник милиции, – попытался возразить тот.
– Скажешь, что подчиненные напутали. Хватит и суток для него. А завтра можешь разрешить начальнику собственной безопасности с ним побеседовать. Если останется жив. Но только завтра.
Закончив разговор с начальником СИЗО, Белышев набрал номер телефона начальника УВД.
– Алексей Иванович, это прокурор Белышев с вами говорит. Опять безобразничают ваши сотрудники. Избили директора охранного предприятия и обвиняют честных людей в подготовке какого-то теракта. Вы подключайте свою службу безопасности. Мы сейчас арестовали капитана Сидоренко.
– А какая в этом необходимость была? – начал возмущаться генерал.
– Вы о чем говорите, Алексей Иванович, допускать не надо этого. Совсем недавно осудили старшего участкового и опера, и снова мордобой.
Вздохнув, начальник управления уже спокойнее проговорил:
– Начальника собственной безопасности подключу. Однако помещение Сидоренко в камеру уголовников у Белышева не получилось. Знавшие его хорошо начальники оперативной и режимной части сразу же затормозили выполнение указания своего начальника. Тот попытался сослаться на указание прокуратуры, но начальник оперчасти сразу же позвонил в областную прокуратуру начальнику отдела и сообщил тому о требованиях прокурора Белышева нарушить инструкцию по содержанию арестованных.
– Сейчас подъеду. До моего приезда никуда не помещать, – коротко ответил тот.
Конечно, после приезда начальника отдела областной прокуратуры, Сидоренко был помещен в отдельную камеру, но на душе у него было муторно. Давила обида на этих беспределыциков. Строя свой план защиты, он не знал того, что в это время у Виноградова находился начальник райотдела Савелкин, который проинформировал о проведенной операции и о положении, в котором оказался Сидоренко. Позвонив следователю в ФСБ, Виноградов представился и коротко спросил:
– Вашему управлению известно о том, что арестован капитан Сидоренко по вчерашнему делу?
– Нет, – растерянно ответил тот. – За что?
– Якобы, он избивал и Кудашкина, и взрывника. И даже имитировал сам установку на машине взрывного устройства и подложил то, что обнаружили у Кудашкина в сейфе.
– Чушь собачья! Я вам перезвоню через десяток минут, – ответил следователь.
О чем он говорил со своим начальством, Виноградову неизвестно, но через десять минут ему снова позвонил следователь и порекомендовал обратиться сейчас же к областному прокурору, добавив, что тот ждет Виноградова.
Отложив все свои дела, Артур срочно выехал к прокурору области, который выслушал его и спросил:
– Считаете, это провокация?
– Чистейшей воды! О Седом вы сами все знаете, а Кудашкина за преступление судили в Грозном и уволили из милиции.
– И что предлагаете, Артур Александрович?
– Очень прошу принять дело к своему производству. Пусть ваш следователь сам разберется по Сидоренко.
– А Белышеву, значит, не доверяете?
– Не доверяю.
В это же время начальник собственной безопасности Спиридонов допрашивал в следственном изоляторе Сидоренко. На все его доводы он, усмехаясь, говорил, что все равно докопается до истины. И несколько раз спрашивал об отношениях его с Виноградовым. Во время этого допроса присутствовали и следователь районной прокуратуры, который возбудил уголовное дело о причинении телесных повреждений взрывнику и Кудашкину и фальсификации материалов по изъятым у них вещественным доказательствам.
Слушая вопросы начальника собственной безопасности, следователь понимал, что дело непростое, и шею на нем сломать можно запросто. Он видел, какую активность проявлял Белышев, подталкивая его на незаконные действия. Более того, он попытался посоветоваться со Смирновым, которого уважал как самого грамотного юриста в прокуратуре, но услышал от него иронический отказ и пожелание советоваться с Белышевым.
«Значит, у них какие-то свои интересы? – думал он. – Но и Сидоренко не так прост. А вдруг он обратится к генеральному, тогда хорошего не жди. Видимо, от такого дела лучше как-то избавиться», – продолжал размышлять следователь, он уже знал, что и взрывник, и Кудашкин ранее были судимы. Более того, задержали их профессионально и,  конечно, они пытаются смазать дело милицейским избиением. Тем более, нередко в судах это учитывается. Конечно, можно развалить дело по избиению, но тогда в прокуратуре уже не работать, – продолжал размышлять он.
Неожиданно эти его размышления были прерваны вошедшим в комнату старшим следователем областной прокуратуры, который вытащил из папки постановление о принятии уголовного дела по Сидоренко к своему производству:
– Ознакомьтесь,   – коротко проговорил он, доставая постановление. И увидев,  как обрадовался следователь, добавил:
– Материалы уголовного дела прошу передать мне. Завтра я с вами побеседую.
Сидящий здесь же начальник собственной безопасности недовольно спросил:
– Я могу продолжать допрос арестованного?
– Нет. Не можете, – жестко ответил пришедший. – Пока не можете. Я предоставлю вам эту возможность позже.
– Я буду жаловаться.
– Это ваше право. А сейчас оставьте нас вдвоем с арестованным.
О чем они говорили, ни начальник собственной безопасности, ни Белышев не слышали, но к вечеру и тот, и другой уже знали, что мера пресечения изменена на подписку о невыезде, и Сидоренко из следственного изолятора освобожден. Этим решением особенно был недоволен Спиридонов. Войдя в кабинет начальника УВД, он возмущенно проговорил:
– Почему областная прокуратура так ведет себя? У меня уже собраны доказательства вины Сидоренко, а его вдруг освобождают? Нас обвиняют в том, что мы не принимаем мер к нарушителям законности, а сами что делают?
– Вы успокойтесь, Валентин Евгеньевич, и подготовьте свое заключение. Договорились?
– Эти бывшие афганцы нам еще много неприятностей преподнесут, товарищ генерал. Это все козни Виноградова. Мы же видим, что под вас копает.
– Я жду заключение, – перебил начальник УВД.
– Будет. Обязательно будет, – ответил Спиридонов и, не спрашивая разрешения, вышел из кабинета.
В этот же день узнали об отстранении следователя районной прокуратуры и Белышев, и Седой, и Усатый. Для всех них это было неожиданностью, и они даже предполагали возможные для них неприятности. Особенно опасался Белышев, которого прокурор области уже предупредил о возможном его увольнении. В конце рабочего дня Усатый позвонил ему:
– Виктор Петрович, нам встретиться надо бы.
– Я буду занят до восьми вечера, – ответил тот.
– Так я могу и после восьми.
– Хорошо, к девяти приезжай в коттедж.
Как и договорились, Усатый, закупив коньяк, осетрину и дорогие французские духи для жены Белышева, ровно в девять вечера подъехал к коттеджу. Встретила его Груня, поздоровалась с ним и расстроено проговорила:
– А Виктор Петрович приехал около восьми вечера очень пьяным. Ругал со страшной силой многих и несколько раз повторял, что это конец, что его теперь уволят.
– А с кем он был вечером?
– Сказал, что с Седым в каком-то кабаке сидели.
– И что, совсем никакой?
Груня была в домашнем халате и смотрела на Усатого так, как будто ждала от него утешения. Она говорила, как трудно быть женой руководителя, которого иногда не понимают, а Усатый, слушая ее внимательно, согласно кивал головой и думал лишь о том, как лучше провести сегодняшний вечер. Из разговоров с Белышевым он знал, что его жену интересуют только деньги. За годы совместной жизни они как бы дополняли друг друга, но для постели она имела связи и на стороне, о чем, Белышев, конечно догадывался. Жена Белышева много читала и при встрече с незнакомыми людьми любила порассуждать о цене человеческой жизни, о муках совести, о раскаянии. После первой встречи с Усатым она воспылала к нему желанием сблизиться и несколько раз даже звонила ему по пустяковым вопросам. Однако Усатый, не желая портить отношения с ее мужем, делал вид, что не понимает её. Сейчас он решил рискнуть.
– А может быть, он уже проснулся? – вкрадчиво спросил Усатый.
– Нет. После пьянки он спит до утра как убитый.
– Тогда что же мне делать? Я ведь пришел чтобы душевно посидеть, – расстроено проговорил он и, открыв дипломат, подал ей коробочку с духами.
– Ой, какие духи! Это же последняя новинка Франции! Я так их хотела, – открыв коробочку, воскликнула Груня, обняла Усатого и прильнула к его губам. Доставая бутылку коньяка и осетрину, Усатый осторожно спросил:
– А что с этим делать? Не нести же мне обратно.
– И не надо. Мы вдвоем и отметим ваш приход. А то ему можно, а бедная жена сиди одна. Открывайте бутылку, а я приготовлю закусить.
Вернувшись с подносом, на котором в тарелках лежали аккуратно нарезанная осетрина, черная икра и лимоны, она проговорила:
– Закуска готова, а вы берите свою бутылку и за мной!
Она провела его в полуосвещенную комнату, которая сверкала хрусталем и серебряной отделкой обитых шелком стен. Пол закрывал красивый  персидский ковер, а около дивана стоял журнальный столик на колесиках, явно из красного дерева...
– Здесь я провожу свое скучное одиночество.
Сев на диван, Усатый неожиданно подумал о том, что эта женщина слишком умна, если, не боясь ничего, устроила себе такую шикарную жизнь. Но, если умна, то, значит, и опасна. Однако мысль о ее опасности он вскоре отбросил. Он понял, чего хочет эта женщина, и если он отступит, тогда она действительно будет ему опасной. Лицо Усатого было бесстрастным, лишь в глазах мельтешила чуть приметная смешинка. По-хозяйски он налил в бокалы коньяк и выжидающе посмотрел. Не говоря ни слова, она подняла свой бокал, чуть пригубила и прильнула к его губам.
— Это лучшая закуска, – оторвавшись, прошептала Груня.
Утром перед уходом Усатого она заглянула в спальню мужа и, вернувшись, проговорила:
– Спит как сурок. А ты все-таки считаешь, что действительно он в опасности?
– Да,  кое-что меняется.  Появился один в областном управлении, мутит все.
– Боже мой! Генерала обломали, а его что не можете? – возмутилась жена Белышева. – Черт бы вас побрал всех. Кто он такой, что один всех запугал? Приведи его ко мне, Серёжа, я быстро приручу.
– Не так все просто, девочка.
– А Седой почему молчит?
– Он не молчит. Правда, не посоветовавшись, влез в дерьмо и втянул многих хороших людей.
– Тогда Валентина Спиридонова подключите. Он для меня все сделает.
«Ну и дает баба. Даже и начальника собственной безопасности захомутала», – подумал Усатый, а вслух произнес:
– А с нашим генералом у тебя как?
– Старый он для меня, Сереженька, старый, – поняв, что таится за его вопросом, ответила та, посмотрела на окно и добавила: – Тебе пора уезжать.
– Когда встречаемся? – спросил Усатый.
– Я позвоню, – ответила Груня и, поцеловав, проводила его из коттеджа.
Как и предполагал Белышев, неприятности со следователем из областной прокуратуры у него начались на второй день после принятия тем к своему производству уголовного дела. Допросив начальника оперчасти, а затем и начальника следственного изолятора, он вызвал Белышева и спросил:
– Почему заставили посадить работника милиции в камеру с уголовниками?
– Он такой же уголовник! – вспылил Белышев.
– Это пока только по вашему личному, предвзятому, кстати, мнению. Но не будем спорить. Напишите на имя прокурора области объяснение.
Затем были допрошены начальник травматологического отделения больницы, сержанты милиции, которые вывозили взрывника и Кудашкина на медицинское освидетельствование, и сделано повторное другими врачами. Расхождения в заключениях были существенными, и врач признался, что осмотр доставленных был произведен поверхностный. В камерах, для доставленных в райотдел, на стенах тоже были обнаружены следы, свидетельствующие о том, что заключенные сами бились о стены. Это подтвердили и находящиеся вместе с ними задержанные.
Собрав доказательства невиновности Сидоренко, следователь доложил прокурору области, который вызвал к себе Белышева и предложил ему написать заявление об увольнении в связи с уходом на пенсию. В этот же день следователем было вынесено постановление о прекращении уголовного дела против Сидоренко ввиду отсутствия состава преступления.
В течение следующей недели Белышев сдавал дела и документы назначенному на должность прокурора района старшему следователю Захару Ивановичу Смирнову. Его долго уговаривал на эту должность прокурор области, который знал его как бескомпромиссного и неподкупного работника. Раньше ему не раз предлагались различные должности, но Смирнов каждый раз отказывался, объясняя это тем, что не хочет уходить от коллектива, с которым проработал многие годы, что любит следственную работу. Приводил и другие причины. Однако главной причиной была его вера в справедливость, которая в последние годы подменялась беспределом, в том числе, и со стороны некоторых руководителей в правоохранительных органах. С приходом Виноградова в областное управление внутренних дел он почувствовал свежую струю в руководстве и надеялся на то, что такие, как он, заменят состарившихся руководителей высших рангов и улучшат работу милиции. От следователя своей прокуратуры он уже знал, какую развил деятельность Виноградов по делу Сидоренко, и в душе даже радовался этому.
В эти дни неспокойно было и в Краснодаре у наркодельцов, которые пока не могли понять причину задержания их людей. Правда, Технарь настаивал на том, что виновата во всем Светлана, которая поддерживала связь со своим бывшем мужем. Но Светлана погибла. Разборка Технаря по убийству своего брата тоже ничего не дала, так как Зорин убедил его, что Мироныча они хотели ввести в эту группу. Но чтобы проверить его окончательно, решили проверить через брата, зная о его высокой квалификации. Это же подтвердил и Савелий, он заявил, что убийство произошло в результате пьяного скандала между ними.
Оставался незадержанным Григорий, которого зарубежные хозяева Зорина и Роберта вызвали в Рим. О дате вылета из Москвы Григорию сообщил Зорин, предупредил, чтобы тот готовился. Григорий сразу же сообщил об этом Сизову, и тот спросил:
– В Москву как добираться будешь?
– Сказали, что поездом. А в Москве перед регистрацией в аэропорту встретит их человек, с которым вместе и вылетим.
– Номер вагона?
Сообщив и об этом, Григорий рассказал о роли Усатого в связях с Палычем и с Алексом. На что Сизов задумчиво проговорил:
– Много у нас еще оборотней. Их-то и используют бандиты всех мастей. Разберутся, Григорий, и с ними. Ты-то сам будь осторожнее. Связи тебе передали?
– Да.
– Если в поезде все будет чисто, то на вокзале тебя встретит Андрей Касатиков и отвезет в аэропорт. Машина будет подготовлена под такси, на всякий случай, и остановится, за территорией аэропорта. Ну что, Григорий, расстаемся на некоторое время? Думаю, долго тебя там не продержат, потому что им нужно как можно быстрее наладить канал поставки товара в Европу.
– Будем надеяться, – улыбнувшись, ответил Григорий.
Перед отъездом в Москву Григорий, по совету Зорина, купил себе хороший темно-синий костюм, светло-голубую сорочку и галстук в цвет костюма. Сделал он и аккуратную прическу и был похож на предпринимателя без выраженных возрастных признаков. Ему можно было дать и тридцать лет, и сорок пять, хотя повидавшие немало глаза склоняли к верхней границе оценки.
Проверок он не боялся, так как документы были в полном порядке, и, кроме дорогого итальянского дипломата, багажа у него не было. Перед отъездом он попросил Зорина подстраховать его в поезде, на что тот ответил:
– Не надо тебя светить. Я уже и не знаю, кому доверять можно,  а кому нельзя. В аэропорту перед вылетом тебя встретит наш человек, назовет пароль, ты ему ответишь, и вместе полетите. Только просьба – много не разговаривать там, особенно по Светке и Миронычу.
– Что видел, то и скажу, – ответил Григорий, поняв, к чему клонит Зорин.
– Вот и хорошо. Возьми на дорогу, – подав две пачки денег, проговорил Зорин и попрощался с ним.
Время в поезде пролетело незаметно. Соседи по купе оказались интересными попутчиками, много спорили и много шутили. Но самое главное, не устраивали пьяных братаний, которые часто устраивают в поездах попутчики. Григорий, конечно, не догадывался, что Сизов помнил его просьбу о встрече с сестрой и организовывал ее.
Узнав у Артура о том, что его жена – Ирина находится в Москве на курсах, он разыскал ее, встретился и попросил Ирину организовать приезд Веры Соловьевой в Москву.
– А это надо? – лукаво спросила она.
– Надо. Но так, чтобы она не знала о нашем интересе. Пусть приедет с дочкой вашей на пару дней. Москву ей покажите, а встретит ее Андрей  Касатиков. Но об этом разговора не должно быть. Просто встретит и привезет к вам. Вы попросите об этом вашего мужа, он организует их поездку.
Разговор Артура с Верой дал положительные результаты. Услышав от Артура, что Ирина не может выехать из Москвы из-за загруженности на курсах, она сразу же предложила своему мужу слетать туда вчетвером.
– А что, идея хорошая. Я возьму отгулы, и немного погуляем по Москве. А то Степка меня уже несколько раз спрашивал о ней, так что дети будут очень довольны.
Когда они прилетели, в аэропорту их встретил Андрей и сразу повез устраивать в гостиницу. Время до приезда Григория оставалось около пяти часов, и он предложил им показать Москву. Устроившись в гостинице, они вскоре вышли, и Андрей, как экскурсовод, начал их знакомить с достопримечательностями Москвы.
Во время поездки дети не умолкали ни на минуту, задавая вопросы, а время уже приближалось к приходу поезда из Краснодара.
– Давайте я вас сейчас отвезу в гостиницу. Отдохните немного, а Веру Ивановну могу подбросить до универмага «Москва», там сейчас выставка-продажа женской одежды. Пару часов там можно посмотреть и кое-что выбрать для себя. А потом я заеду и привезу ее к вам в гостиницу. Мне надо на работу заскочить. Как, не возражаете? – спросил он, посмотрел на Веру и подмигнул.
Сидящие в машине стали уговаривать Веру, и та неохотно согласилась. Через сорок минут они подъезжали к вокзалу, и Андрей как бы между прочим заявил:
– Вы останетесь в машине, а я встречу одного знакомого. Только очень прошу, не выскакивать из машины. Когда он сядет, тогда можно и обниматься.
От услышанного сердце Веры забилось. Она поняла, с кем должна встретиться, и очень разволновалась. Всматриваясь в выходящих из вокзала людей, она с радостным изумлением увидела выходящего Андрея рядом с мужчиной, и, несмотря на то, что лицо прикрывали широкие темные очки, она узнала в нем брата. Никто ее не предупреждал об этой встрече, хотя она и надеялась все эти годы. Забравшись в машину, он улыбнулся своей озорной мальчишеской усмешкой, обнял и прижал к себе. Счастье видеть свою сестру было слишком велико, и он почти не слышал, что говорила Вера. Они не виделись около десяти лет, и Григорий не мог оторвать от нее глаз. Подняв руку, он погладил пальцами ее волосы такие же мягкие и шелковистые, как много лет назад. Мимо машины проходили спешащие куда-то люди, но они никого не замечали.
Наконец, отстранившись, Григорий спросил:
– Как ты?
– У меня все в порядке.
Андрей, понимая, что в его присутствии они не могут о личном поговорить, повернулся к ним и предложил:
– У нас в распоряжении около трех часов, поэтому предлагаю отвезти вас в одно уютное кафе. Там вы и поговорите.
Подъехав, он высадил их, и предупредил, что на часок отлучится, а потом будет ждать их у поворота. Заказав обед, они несколько минут жадно рассматривали друг друга. Наконец, Вера отвела взгляд и тихо проговорила:
– Господи, как я переживала, Гриша!
– Я знаю и чувствую вину за то, что причинил тебе эти переживания. Но так распорядилась мною судьба.
Вера кивнула.
– Так складывается жизнь. Это Его воля, – указав вверх, добавил он.
Вера снова кивнула и неожиданно спросила:
– Но почему ты так долго не сообщал о себе?
Сейчас они подошли к самому главному, и Григорий осторожно ответил то, о чем она догадывалась.
– Не мог, Вера, я тебе сообщить о себе. Иногда, правда, появлялось такое желание, но каждый раз я одергивал себя.
– Следователь из прокуратуры несколько раз допрашивал меня. Он что, не знает о твоей работе?
– Пока никто не должен знать, Вера. Это для нашей с тобой безопасности. Никому не говори о нашей встрече.
Этот ответ подтвердил ее догадки, после чего все оказалось для Веры простым и ясным. Значит, он играл с ними в ту же игру, в которую играет Андрей, – радостно подумала она. Теперь ее предположение о том, что Гриша с бандитами, рассеялось, и она вдруг спросила:
– Ну, а когда же это все закончится?
– Скоро, сестрица, скоро. Но некоторое время еще придется потерпеть.
Вера снова почувствовала горечь предстоящей разлуки. У нее разрывалось сердце при мысли, что ее брат снова будет среди опасных людей, и, переводя разговор на другое, спросила:
– Как у тебя семейные дела?
– Пока холостой. Хотя есть женщина, с которой иногда встречаюсь. Ты лучше о себе расскажи.
– Сын у меня прекрасный. Степка. Седьмой год пошел ему.
– От Виктора Касатикова?
– А ты откуда знаешь? – удивленно спросила она. – Жил у меня Виктор около пяти лет. Память ему бандиты отшибли. Хороший, Гриша, человек, но когда память вернулась к нему, ушел в свою семью. Эти годы подарком мне
были. Правда, я и сейчас на судьбу не жалуюсь. Живу с одним майором. Он тоже порядочный человек, и Степку любит и меня.
Григорий сидел, не двигаясь, пока Вера не проговорила:
– Давай есть. А то остынет обед.
– Давай, – разливая шампанское, согласился Григорий. – За встречу, сестрица.
Через несколько минут Григорий откинулся назад, закурил сигарету и, не отрывая глаз от сестры, проговорил:
– Понимаю, как тебе нелегко было.
– Естественно. Но у меня были рядом потрясающие люди. Сначала Виктор. Потом его жена Галина с сыном. Берегите друг друга, Гриша, вы ведь родственники. У Артура жена умница. Кстати, она и попросила меня привезти ей Маринку дочь её от первого мужа.
– Я знаю, Вера, о них. И рад, что судьба свела тебя с ними.
Его взгляд, казалось, проникал ей в душу.
– Как же я скучал по тебе, – продолжал он.
Вера подняла на него глаза и улыбнулась. То самое лицо, которое хорошо знала и помнила все эти годы, напомнило детство. Красивое лицо, сильное, мужественное и доброе. Она придвинула к Григорию стул и обняла, ощущая тепло его тела. Все эти годы она мучилась в тревогах о брате. И понимая, что эти тревоги будут всегда, теперь она знала, что он не с бандитами. Сейчас она перешагнула через свои страхи.
Время, отведенное для встречи, пролетело незаметно. И когда Андрей вошел в кафе, Вера заботливо спросила: «Перекусишь, Андрюша?»
– Нет, поедем вместе в аэропорт. Высадим там Гришу, и я отвезу вас в гостиницу, а потом к Ирине Васильевне.
Поднявшись, они медленно пошли к выходу. За эти два часа для них многое прояснилось. В машине Григорий счастливо смеялся, как в детстве и, несмотря на предстоящее расставание, испытывал безмерную радость. То же чувствовала и Вера, жизнь для которой стала простой и понятной. Они нашли, наконец, друг друга.
Перед подъездом к аэровокзалу Андрей остановился и огорченно проговорил:
– Сожалею, прерывая вашу радость встречи, но тебе, Гриша, пора. Давай руку.
– Сейчас. Подожди минуту. От радости забыл и деньги передать, – проговорил Григорий, достал пачку пятисотрублевых купюр и передал их Вере.
– А как же ты?
– Эти мне пока не потребуются.
– Береги себя, Гриша. Очень прошу, береги.

КРУТЫЕ ПЛАНЫ

Раскрутка уголовного дела взрывника и Кудашкина набирала обороты, дело пополнялось все новыми и новыми доказательствами. Пистолеты Макарова, обнаруженные в сейфе Кудашкина, оказались пропавшими в Грозном. Они принадлежали сотрудникам грозненской милиции, погибшим от рук боевиков, и предстояло еще разбираться, как они оказались у Кудашкина. Об этой раскрутке уголовного дела знали и Усатый, и Седой, и, конечно, весь запас своей злости выплескивали на Виноградова. Эта ненависть подогревалась и Технарем, который в телефонном разговоре с Седым заявил, что в задержании Мироныча виноват только Афганец, и что его надо обязательно убрать, так как он не даст им спокойной жизни.
После этого телефонного разговора Седой предложил Усатому встретиться в коттедже Белышева для разговора. Выпив, Седой сообщил о просьбе Технаря ликвидировать Виноградова.
– Ты лучше расскажи, почему вляпались с Кудашкиным и меня спалили? Вы что, совсем ум пропили? Почему он хранил у себя в сейфе пистолеты, привезенные из Грозного? Почему, я спрашиваю? – кричать Белышев уже не мог и, увидев вошедшую жену, лишь просипел:  «Принеси мне чаю, Груня».
Он подошел к книжному шкафу, заставленному новенькими томами основоположников коммунизма, которые ни разу никто не брал здесь в руки и, лишь когда жена вошла с чашкой чая, вернулся к столу.
– Хорошо, я не разбираюсь в тонкостях вашей работы, – пытаясь  успокоиться,   проговорил  Белышев,   –   оружие, взрывные устройства, ваши хитроумные комбинации – все это ваше дело. Я добросовестно все годы поддерживал вас, а в благодарность вы же меня спалили. Как все это изволите понимать?
– Это все козни Афганца, – осторожно возразил Усатый.
– Тогда объясни мне, почему один человек успешно борется против сложившейся годами системы? Объясни, Сергей Федорович, мне – отставному прокурору!
– Наверное, что-то мы не учитываем. Время уже не то, возможно и люди... – попытался объяснить Усатый.
– Время, люди! Меня-то почему подставляете? – вновь сорвался на крик Белышев.
Молчавший до этого Седой, решив прервать спор, неожиданно заметил:
– Не надо, Виктор Петрович, искать крайних и срывать свое зло на нас. Ты абсолютно правильно признал, что не разбираешься в тонкостях нашей работы. Но тебе и не надо вникать в них. От тебя нужна консультационная помощь и улаживание наших проблем с использованием твоих связей. Бабки для себя и подогрева нужных людей у тебя – всегда будут. Так что, не думай, что мы забудем тебя. Своих друзей, Виктор Петрович, мы не забываем.
Белышев молча кивнул. Он понимал, что в предложении Седого ничего нового нет. Но был тайный намек: он давно связан с этими людьми и благодаря им смог неплохо укрепить свое материальное положение. В одиночку ничего не добьешься, приходится держаться вместе. Он вздохнул:
– Ближе к делу, давайте, господа-товарищи.
– Дело сейчас у нас у всех одно, – проговорил Усатый, – как лучше убрать этого Афганца.
– Чтобы лучше,  нужно время, – задумчиво ответил Белышев.
Внешне он был спокоен, но всё ещё пребывал в скверном настроении, так как не ожидал такого финала своей карьеры. События неслись вскачь, и Белышев понимал, что ускорил эти события Виноградов, с которым несколько раз он встречался на совещаниях. Чтобы не влипнуть еще раз, Белышев и предлагал не спешить. Более того, он надеялся, что, возможно, вопрос этот утрясется как-то иначе, без его явного участия.
– Это козе понятно: поспешишь – насмешишь, – проговорил Седой. – А сколько времени потребуется, Виктор Петрович?
– Не менее полугода, а может быть, и год.
– Ты чего, Виктор Петрович, с ума сошел? – сразу же возразил Усатый. – Да за это время он нас сам всех кончит.
– Спешить я не позволю вам, если, конечно, вам нужна моя помощь, как   консультанта, – категорично  ответил Белышев, – в противном случае решайте без меня.
Белышев понимал, что борьба на уничтожение уже началась, и решил, что на чужом костре он может сварить для себя неплохой обед. В Усатом он видел гнилого человека, с которым не нужно связываться, но Седого и его людей он опасался.
– А мы и не подгоняем пока, – успокаивая Белышева, проговорил  Седой.  –  Это Сергей Федорович спешит по понятным нам причинам. Пока суд над Кудашкиным не пройдет, Виноградова трогать нельзя.
– Слава Богу, хоть ты это понял! – облегченно выдохнул Белышев.
– На составление плана сколько потребуется времени? – спросил Седой, не обращая внимания на иронию.
– В этом месяце сделаю. Но мне потребуется кое-какая информация.
– По этим вопросам к Сергею Федоровичу и Спиридонову. У того ведь доступ к личным делам сотрудников, да и информации немало. Договорились? – и, не дожидаясь, ответа добавил:
– А теперь и закусить, как следует, не грех.
Слышавшая этот разговор жена Белышева сразу вошла в комнату и начала расставлять перед сидящими приборы. Вскоре появился аппетитный шашлык, Усатый спросил:
– Это где же его приготовили?
– В электрошашлычнице, – ответила Груня, подмигивая Усатому.
Закончилась эта встреча далеко за полночь. Расставаясь, они все были довольны результатами сегодняшней встречи, и еще не предполагали, что на следующий день по самолюбию Усатого будет нанесен очередной удар.
Утром Артуру позвонил генерал и попросил его зайти к нему в кабинет.
– Какие-нибудь бумаги взять с собой? – спросил Артур.
– Возьми только себя, – после этих слов Виноградов подумал, видимо, опять что-то стряслось.
Он подошел к приемной и хотел поинтересоваться у помощника причиной вызова, но тот, опередив вопросы, сразу открыл дверь в кабинет.
Войдя, он увидел сидящих заместителей генерала и начальников отделов, которые сразу же поднялись, как только встал генерал.
– Господа офицеры, – раздался голос генерала. – Я сообщаю вам приказ министра. Нашему боевому офицеру Виноградову Артуру Александровичу присвоено звание полковника милиции. Я вручаю погоны и надеюсь, что это не последнее звание.
Офицеры, улыбаясь, смотрели на Виноградова, а начальник УБОПа добавил:
– Не забудьте, товарищ полковник, традиции офицерские.
На этом официальная часть закончилась, и вышедшие из кабинета офицеры начали в приемной поздравлять Артура. Он видел, как многие искренне радовались, и от этого у него даже сжалось сердце, так как он почувствовал, что признан многими, с которыми придется вместе работать.
Официальное обмывание полковничьих звезд провели в столовой управления внутренних дел, а вечером Артур позвонил Ирине в гостиницу и сообщил ей об этом событии.
– Какие планы? – сразу спросила она, поздравив его.
– Надо бы обмыть с домашними. Ты на субботу можешь прилететь?
– Смогу. Но ты попроси и Галю, и Веру помочь тебе. Кстати, Вера и дети очень довольные остались поездкой в Москву. Тебе не рассказывали?
– Нет. Сообщила только, что прилетели и что все у них в порядке.
– Закружилась, видимо, с детьми.
В субботу Ирина прилетела за несколько часов до начала торжества. Вечером пришли и Анатолий с детьми, и Виктор. Пришли приглашенные Артуром Савелкин и Сидоренко с женами, а так же приехавший из Грозного Максимчук.
Когда расселись в зале, первой взяла слово Ирина и, наполнив водкой стакан с тремя звездами, засмеялась и проговорила:
– А теперь посмотрим, будет ли он у нас полковником?
– Ну, ты даешь, Ирина, – шутливо упрекнула ее Галина, – ты же врач и должна бороться с этим злом.
– Это какое же зло? – возмутился Виктор. – Почаще бы оно приходило со звездочками на дне.
Через пару часов, выговорившись в поздравлениях, сидящие прошли  «положенную  дистанцию» и оказались в обычном состоянии: кроме работы, уже ни о чем другом не говорили.
– Артур, а Андрей поздравил тебя? – неожиданно спросила Галина.
– В первый же день и он, и его начальник позвонили. Извинились, что не смогут приехать. Но обещали попозже свою вину исправить.
– Неожиданно раздался телефонный звонок, и взявшая трубку Ирина, услышав, что звонит дежурный по управлению, недовольно проговорила:
– Господи, и в такой день не дают покоя. Это разве жизнь?
Взяв трубку, Артур услышал:
– Товарищ полковник, вам из министерства звонят. Соединить?
– Конечно, – ответил Артур и сразу услышал знакомый голос заместителя начальника штаба:
– Только прилетел из командировки и узнал о присвоении тебе звания. Я поздравляю тебя, Артур Александрович. Очень рад. Как у тебя дела?
– По-разному, товарищ генерал. За поздравление спасибо.
– Ко мне какие вопросы есть?
– Давно не видел вас, и очень был бы рад приезду к нам.
Поняв намек, тот же сообщил, что постарается на подведение итогов работы приехать.
Положив трубку, Артур вернулся к столу и предложил снова наполнить стопки. Некоторые из гостей уже изрядно затяжелели. Максимчук, заклинившись на Грозном, несколько раз повторял, как им было тяжело без Виноградова, а Сидоренко требовал безжалостно наказывать оборотней в погонах.
Ирина поднялась и вышла в кухню.
– Освежить надо мужичков, – проговорила она вошедшим за ней Вере и Галине, – наливайте чай и кофе. Сами разберутся, кому что надо...
– Думаю, что им сейчас уже ничего не надо, кроме их дел, – ответила Галина.
– Так это и хорошо. Пусть пар выпустят. Когда еще такая возможность им представится. Они же, как родные, – поддержала Вера.
В двенадцатом часу ночи гости начали расходиться. Помогая убирать со столов посулу, Артур видел, что Ирина как бы замкнулась: молчит, не улыбается.
Наконец, закончив, Ирина предложила посидеть.
– Ты же устала сегодня. Столько было беспокойства.
– Я устала не от работы, а от одиночества.
– Как у тебя со здоровьем?
– Была перед вылетом на консультации. Врачи говорят, что все в порядке. Да и сама я чувствую это. Так что готовься, папочка, к исполнению своих обязанностей.
– А разве я сейчас их не исполняю?
– Исполняешь, исполняешь. Правда, не всегда слушаешься меня.
– Не понял?
— Я же слышала кое-что сегодня. Опять на переднем крае?
Ирина вздохнула и посмотрела ему в глаза. Поняв, на что она намекает, Артур улыбнулся и тихо проговорил:
– Мне с первого дня работы здесь хотелось рассказать тебе обо всем, с чем я столкнулся.  Но я не хотел тебя расстраивать. Такая уж у меня профессия. Но я уверен, что время расставит все по своим местам. Ты, кстати, мою просьбу выполнила?
– Какую?
– По земляку своему, который чуть жену с детьми не сжег.
– Да, получила недавно от мамы письмо и она все подробности описала. Вот только фамилию не смогла уточнить. Пишет, то ли Усов, то ли Усатый. В управлении-то кого ты имел в виду?
– Усатый. Опасный тип. Ладно, о нем понятно. Что мама о своем здоровье пишет?
– Болеет она Артур. Надо бы съездить к ней.
– Закончишь учебу, и что-нибудь придумаем, – ответил Артур, не отводя своих глаз от глаз Ирины, которые, казалось, проникали ему в душу.
Он нежно обнял ее за плечи:
– И все-таки, Артур, будь осторожнее. Ты ведь понимаешь, что если, не дай Бог, что-то случится, я не выдержу.
– Не волнуйся, я уже не тот, что был в Грозном. Я поумнел немного, и постарел чуть-чуть, и полюбил тебя сильнее. Я же вижу, как ты тревожишься, но мы должны жить без страха, если хотим получить то, чего добиваемся.
– А чего ты добиваешься?
– Ты знаешь, моя дорогая.
Проговорив это, он поцеловал Ирину и шутливо добавил:
– А теперь, товарищ майор, я как старший по званию приказываю вам отправиться на отдых.
– Слушаюсь, товарищ полковник, – повеселев, ответила Ирина.
В воскресенье вечером Артур проводил Ирину в аэропорт и, дождавшись, когда поднимется самолет, вернулся в квартиру. Марину они отвезли к Вере еще днем, и теперь он снова оказался наедине со своими мыслями. Он вспомнил, как Белышев с помощью начальника собственной безопасности пытались расправиться с Сидоренко. В те дни он увидел и роль начальника штаба УВД Похмелкина, который спешил подтолкнуть начальника управления к неправильному решению. Из разговоров с Савелкиным он знал, как пополнялось управление комсомольскими «вождями». Если они оказывались ненужными, а возраст поджимал, то старшие братья их сплавляли в милицию. Назначались они, как правило, руководителями, получая звания не ниже майоров. Эти «вожди» и пытались руководить и воспитывать всех, не понимая милицейской работы. Некоторые выдвиженцы быстро исчезали, получив приличные пенсии, но кое-кто и застревал в областном аппарате, особенно в штабе и управлении кадров. Артур никогда не скрывал своего отношения к таким выдвиженцам, но и те платили ему различными кознями, распространением сплетен. Особенно мастак по этой части был Похмелкин, который часто с бывшим начальником отдела по руководству участковыми засиживался в кабинете, откушивая новые сорта спиртных напитков, доставляемых в качестве «подарков».
«Что же еще можно ожидать от этих оборотней?» – думал он.
Сев на кровать, Артур опустил на холодный пол ноги, взглянул на часы и увидел обе стрелки на цифре двенадцать. Конечно, с увольнением прокурора района Белышева атмосфера начала разряжаться, – продолжал размышлять он, – тем более назначенный вместо него Смирнов не пойдет ни на какие сделки. Однако и Седой, и Усатый не успокоятся. Видимо, придется как-то Максимчука подключать. Тем более, его приезд уже насторожил Похмелкина и Спиридонова.
Артур снова лег и, ворочаясь без сна в неуютной постели, стал вспоминать проведенные им операции в Грозном. Неожиданно он улыбнулся:
– А что, если забросить им какой-нибудь крючок, чтобы они схватили его на лету?
«Они, как были комсомольцами, так и остались, амбициозны, наглы, привыкли роскошно жить, на чем и проколются» – подумал он и от этого решения немного успокоился. Он знал, что преступная организация под руководством Седого финансирует оборотней. При этом, чем выше пост у человека, связанного с бандой, тем меньше у правоохранительных органов к нему претензий. Седого можно подцепить, но его банду тогда примет другой, а оборотни, как жили, так и будут жить.
Артур был убежден, что Усатый не случайно появился в Южноуральске. Кое-что о нем он слышал от Сизова и допускал создание перевалочной базы по наркотикам здесь. Значит, надо просить Сизова, чтобы тот подключил свою службу, тем более, у них и у ФСБ более современная аппаратура. Но если его предположения верны, то неизменно будут и убийства, и провокации. Не исключено, что параллельно с Седым будут действовать и профессионалы из наркомафии. Но кто конкретно, Артур вычислить не мог. Утром, не выспавшись, он пришел на работу, и сразу очередные дела закружили его так, что некогда было вернуться к намеченному. В то же время его враги не дремали. Как и договаривались с Белышевым, Седой и Усатый снова собрались у него в коттедже.
Выслушав предложения Белышева по ликвидации Виноградова, они начали спорить и вносить свои дополнения. Главное разногласие было в сроках. Усатый считал, что ждать долго опасно, и предлагал ускорить акцию. Однако Седой, слушая доводы Белышева, неожиданно спросил:
– Сергей Федорович, а как он просматривается по женской части?
– Как все мужики, – не поняв, ответил тот.
– Он может с бабой какой-нибудь спутаться? – снова спросил Седой. – В Грозном он путался с врачом, но потом они стали жить, как муж с женой.
– Так может быть, и здесь ему подложить какую-нибудь красавицу? – ухватившись за это предложение, поддержал Белышев.
– Неплохая идея. Начнет с ней встречаться, а мы понаблюдаем и сработаем. И все будет тихо, без шума, без лишних напряжений. Но делать это надо втемную, чтобы баба не знала о наших планах.
Выслушав Седого, они снова стали спорить. Особенно горячился Усатый. Эти дебаты надоели Белышеву, и он уже собрался выпроводить гостей, однако вошедшая жена неожиданно проговорила:
– Если мужики не могут чисто выполнить задуманное, то выход один: надо подключать женщину. Я помню в нашем селе случай...
– А я про что говорю? – перебив, согласился Седой.
Усатый ковырялся в личном деле Виноградова с помощью начальника собственной безопасности и тут вспомнил, что у Артура была жена, но они разошлись.
– Светка? – спросил Седой и добавил, не раскрывая подробностей:
– Нет ее больше.
– А ты, Сергей Федорович, еще сомневаешься. Он очень охоч до женщин. После развода жил с женой друга. По всему его характеру он обязательно клюнет, – проговорил Белышев.
Изрядно загрузившись спиртным, подельники распрощались друг с другом. Они не догадывались о том, что этот разговор был записан на кассету диктофона, оставленного в коттедже директором детективного предприятия. Вечером он посещал Белышева и в разговоре с ним пытался убедить того помочь ему по одному уголовному делу. Во время разговора вошла жена и попросила Белышева к телефону, назвав имя и отчество звонившего. Поняв, кто звонит, Василий Иванович Марченко скорее из любопытства положил в диван включенный диктофон и, когда Белышев вернулся, вежливо проговорил:
– Виктор Петрович, я вижу, что сегодня вам некогда. Давайте завтра я подъеду. Сумма гонорара по этому делу около двухсот тысяч, половина из них ваши.
– Хорошо, завтра обговорим. Тем более, у меня встреча назначена через час.
На следующий день с утра Марченко уже был в коттедже. Перед выездом он предупредил своего помощника, чтобы тот пару раз отвлек Белышева телефонными звонками. Когда они приступили к обсуждению предложения Марченко, раздался телефонный звонок. Оставив детектива одного, Белышев вышел из комнаты, и Марченко успел забрать диктофон.
Поговорив еще несколько минут и поняв, что у Белышева возможности не те, что были раньше, он распрощался с ним.
Вернувшись в офис, Марченко вынул диктофон и включил. После увольнения на пенсию Марченко первое время наслаждался своей жизнью и появившейся свободой. Об этом он мечтал все годы работы в милиции. Открывая частное детективное предприятие, он рассчитывал только на небольшую добавку к пенсии, так же рассчитывал продолжить заниматься любимым делом.
Да, на первых порах обращений к нему было мало, но он не сетовал, а скорее наоборот, радовался, что появилось свободное время и не надо круглые сутки вертеться, поддакивать начальству, которое порою не знало дела и не хотело знать, но командовать любило...
Раздавшиеся из диктофона голоса сразу же насторожили Марченко. Прослушав до конца пленку, он перемотал ее и снова включил. Услышанное заставило его немедленно действовать, так как он понимал, какая нависла опасность над Артуром. И от того, как распорядится он этой информацией, будет зависеть жизнь человека, которого он глубоко уважал. Позвонив по телефону Сидоренко, он тихо сказал:
– Забеги, Василий, ко мне. Это настолько важно, что я боюсь даже выйти из офиса.
– Сейчас буду, – ответил тот, понимая, что из-за пустяка Коломбо, как он называл детектива, звонить бы не стал. Через несколько минут Сидоренко вошел в кабинет к Марченко и, протянув руку, проговорил:
– Привет. Так что тебя так взволновало?
– Садись на диван и послушай, что я раздобыл, – ответил Марченко и включил диктофон.
Выслушав записанное, Сидоренко спросил:
– Мне можешь доверить запись?
– Если очень нужна, то можешь взять. Только меня не спали, Белышев догадается, кто записал. Я ведь у него был за час до их встречи.
– Не переживай, Коломбо. Поедешь со мной?
– А зачем? Еще раз прослушать записанное? Это ты можешь и сам сделать. Но когда твой начальник послушает, думаю, тогда надо собраться нам. Только никому больше не говори об этом, Василий.
– Ты думаешь, что никто другой не знает?
– Думаю, что пока не знают.
– Ошибаешься, дорогой Коломбо. Ошибаешься.
Говоря так, он уже знал от Везучего, что тот получил от Седого задание вести ежедневное наблюдение за Виноградовым. Так что Сидоренко, прослушав кассету, лишь убедился в нависшей над Артуром угрозе.
– Ладно, Коломбо. Спасибо и адью!
Придя в отдел, он вставил кассету в свой диктофон, послушал несколько минут и, перемотав пленку обратно, вошел в кабинет начальника райотдела.
– Как у тебя с кражей по магазину? – спросил тот, увидев вошедшего Сидоренко.
– Раскроем, Илья Владимирович, но вы сначала послушайте интересный разговор, – ответил Василий и, включив диктофон, положил его на стол перед Савелкиным.
– Круто, однако, – поморщился начальник райотдела и, протянув диктофон Сидоренко, добавил: «Перемотай. Еще раз послушаем».
Выслушав еще раз, Савелкин выжидающе посмотрел на своего опера. Оба они были сыщиками и старшинство в звании и должности не признавали.
Конечно, Савелкин мог приказать Василию что-то, но душа сыскарская не давала ему такого права, потому как от приказов толку мало на оперативной работе. Даже наоборот, чаще всего – один вред. Сыщики либо поют вместе одну мелодию, либо каждый по себе. Но тогда и результат другой.
– Так что, Василий, будем делать? Может быть, отдадим начальнику управления? Или в ФСБ?
– Благодарствую за ценное предложение, – поднявшись из-за стола и забрав диктофон, ответил Сидоренко.
Прокачав ситуацию с учетом информации Везучего, он считал, что действовать надо самостоятельно. Без подключения кого-либо, так как очень опасался оборотней. Конечно, главным звеном в этой цепочке он считал Седого, к которому у него были подходы через своего агента. А коли так, то можно и сыграть с ним хорошую игру, – думал он.
– Не горячись,   Василий,   не иронизируй,  – перебил  Савелкин, – я же предлагаю одно, но если у тебя другие предложения, то говори.
– Кроме этой кассеты, у меня есть и информация от моего человека, которому Седой поручил вести наблюдение за Виноградовым. Правда, информация недельной давности. Видимо, можно подождать несколько дней, так как, судя по их разговору, Седой должен скорректировать действия своих людей. И я буду знать об этом.
– Может подкрепить прослушиванием всех их телефонов?
– А гарантия от утечки есть?
– Нет.
– Вот и я так же думаю. Сейчас мы знаем их замысел, но если у них возникнут подозрения, тогда не мы с ними будем играть, а они будут дезинформировать нас. Вот тогда будет и сложнее обезопасить Артура Александровича.
– Ему надо сказать об этом?
– Зачем, Илья Владимирович? Очень прошу – не надо пока.
– Ладно, ладно. Считай, что убедил, но и ты не горячись, – говоря так, Савелкин прежде всего оберегал своего опера, потому что помнил, какой он пришел из СИЗО после изменения ему меры пресечения. Таким травмированным он раньше не видел Василия, который около часа жаловался
ему на милицейское и прокурорское насилие, на злобу и потерю совести начальником собственной безопасности Спиридоновым. Возмущаясь, он даже заявил, что напишет рапорт об увольнении. Но Савелкин знал, что любовь к своей профессии остудит его подчиненного, и тот будет продолжать свою сыскную работу. Единственное, чего боялся Савелкин, так это его вспыльчивости и желания отомстить тем, кто его так жестоко обидел.
Действительно, выйдя от начальника райотдела, Сидоренко в крайнем возбуждении несколько минут ходил по кабинету. Ему было около тридцати пяти лет, из которых четырнадцать лет – оперативного стажа. За эти годы ему приходилось выслушивать угрозы в свой адрес и по телефону, и в анонимных писульках. Но такого, что с ним случилось, он даже и представить не мог. После удачно раскрытых многих уголовных дел, его признали в бандитском мире и старались обходить стороной. Он даже расслабился от этого, но, почувствовав силу коррупции отдельных «законников» с бандитами на себе, сейчас многое переосмыслил. Теперь он знал, что Седой весьма осведомленный человек и платит оборотням огромные деньги. Действуют они все серьезно и без колебаний выполнят принятое в коттедже решение. Более того, они знают оперативные возможности милиции и не боятся милицейской системы. Следовательно, надо готовиться к очередной схватке и, судя по их планам, надо готовить женщину. Продумывая комбинацию с женщиной, Сидоренко вспомнил Лизу, которую недавно освободили из следственного изолятора. Украденные, якобы, из киоска упаковки с лекарством нашлись в другой коробке, и претензий к ней уже никто не имел. Перед освобождением она долго разговаривала с Машей, которая здорово изменилась после первой встречи с Сидоренко и очень надеялась на условную меру наказания. Вспомнив этих женщин, Василий удовлетворенно улыбнулся, так как решение об использовании кого-то из них пришло мгновенно. Лизе он дал отдых на пару недель, и та поехала в деревню к своей бабушке. Надеясь получить от Везучего дополнительную информацию, он уже разрабатывал свою комбинацию.
Через пару дней Сидоренко встретился с Везучим. Этой встречи он ждал с нетерпеньем и потому, посадив его в машину, сразу же спросил:
– Что нового у Седого?
– Кое-что есть. Вчера долго сидели с ним вечером. Бутылку коньяка опрокинули. На подъеме он.
– Что по Виноградову узнал? – перебил Сидоренко.
– Говорил, что будут подсовывать ему какую-то бабу, ну, чтобы с ее помощью привести свой приговор в исполнение.
– Так надо помочь ему в выборе бабы.
– У меня подходящих нет.
– Я знаю об этом и могу помочь. Ты подскажи Седому, что мол, есть у тебя знакомая. Красавица классная.   И за бабки может любой заказ выполнить.
– Кстати, он спрашивал меня о подходящей женщине.
– Вот. Видишь, как все в цвет идет. Но не сразу ее назовешь, тем более она к родственникам уехала. Когда приедет, я вас сведу.
– Я знаю ее?
– Да. Но не спеши. Потом я назову ее имя.
Этот разговор Сидоренко передал своему начальнику, и тот сразу же спросил:
– Какой у тебя план, Василий?
– Надо собраться у вас в кабинете и поговорить, наметить свои действия.
– А может быть, все-таки хотя бы убойный отдел подключить, Василий?
– Я же просил вас, не надо никого. Здесь ожидается игра, а в игре лишний человек не нужен.
– Ну, и кого ты собираешься запрягать?
– Вы главный в этом, естественно, и я включаюсь.
– Ты уже включился, – перебил Савелкин, – еще кто?
– Максимчук, который за Артура Александровича готов любого порвать. Кстати, опер от бога, ну и Коломбо.
– А его-то зачем?
– Финансами нам помогать будет в этом деле. Да и мозги его со связями не помешают.
– Что-то в нашей системе разрушилось, – задумчиво проговорил Савелкин, – дожили до того, что и доверять друг дружке боимся. Но в этом деле, возможно, ты и прав. Готовь свои соображения, а я займусь негласной охраной Артура. Подключу и Максимчука.

РОЖДЕНИЕ НАДЕЖДЫ

Прошло полгода после первого разговора в коттедже Белышева о покушении на Артура. За это время закончилось расследование уголовного дела Мироныча и Савелия. Приговором суда Мироныч был осужден к пожизненному, а Савелий к десяти годам лишения свободы в колонии строго режима. Во время следствия Зорин и Роберт получили из прокуратуры информацию: Савелий дал показания о них, но они успели улететь за границу. Осуждены были и Кудашкин со взрывником к длительным срокам лишения свободы, а так же наркоманы, пытавшиеся убить Татьяну. Условную меру получили и сестры.
Несмотря на просьбу Сидоренко не говорить Артуру о готовящемся на него покушении, Максимчук все же рассказал ему об этом.
Отучившись на курсах в Москве, Ирина вернулась в Южноуральск, и жизнь потекла в спокойном русле. Правда, это спокойствие было нарушено письмом ее матери, которая сообщала о своей болезни и очень просила Ирину приехать с внучкой и мужем к ней. Через несколько дней после получения этого письма они вместе с Артуром вылетели в Иркутск и на машине начальника Иркутского УВД добрались до села, в котором жила мать Ирины. Как только они вошли в дом, и Ирина, и Артур увидели мать и сразу поняли, насколько она тяжело больна. Желто-восковая кожа обтянула лицо, резко выпятились скулы и челюсти. Тонкие сухие губы не смыкались, обнажая покрытые желтым налетом зубы. Широко открытые серые глаза глядели на вошедших с каким-то упреком.
Подойдя к матери, Ирина поцеловала ее и села на край кровати. После этого глаза матери повлажнели, и она попыталась подняться.
– Лежи, лежи, мама, мы сейчас сядем рядышком и поговорим. Неси, Артур, табуретки.
Во время этих слов дочери мать закашлялась стонущем кашлем так, будто не могла вдохнуть, а затем, успокоившись, прошептала:
– Как добрались?
– Нормально, мама, – ответила Ирина и, увидев сострадание на лицах мужа и дочери, спросила:
– Ты-то зачем расхворалась?
Мать не отвечала, лна поворачивала голову к сидящим, стараясь как бы лучше рассмотреть их.
Ирина знала, что ее мать страдает острой сердечной недостаточностью. Она перенесла четыре тяжелейших инфаркта и после каждого, почувствовав себя лучше, делала вид, что ничего страшного с ней не произошло. Соседи, как будто сговорившись, поддерживали этот ее самообман. Они и не подозревали того, что по ночам она, лежа без сна в кровати, с ужасом сознавала, что скоро уйдет из жизни. Но проходила ночь, и вместе с наступающим утром к ней возвращалась в душу обманчивая надежда, которая помогала преодолеть отчаяние.
Она жадно всеми своими мыслями и чувствами цеплялась за жизнь и строила планы встречи с дочерью и внучкой. Эти надежды и желания взаимно подстрекали друг друга.
Проверив давление и пульс, Ирина посмотрела в глаза матери и осторожно спросила:
– Может быть, к нам тебя перевезти?
– Не люблю я город, дочка, – говорила она с трудом своим стонущим голосом – толкотня, шум, хулиганство. Здесь похоронены все мои родственники. Куда я от них?
– Ладно, тогда давай в больнице подлечим.
– А что, дочка, больница мне даст? Вот вы приехали, мне и лучше. Жаль только, не могу угостить вас. Все лежу и лежу.
– А мы и сами сейчас приготовим. Раскладывай, Артур, наши сувенирчики, а ты, Маринка, помогать мне будешь.
Вскоре они, придвинув к кровати стол, помогли усадить мать на подушки и сели сами.
– Не смотри так на меня, Артур. Можешь открыть одну бутылку. Я же вижу, что ты хочешь это предложить.
– Ты всегда была умницей, дочка, – тихо проговорила мать. – Не надо мужика в черном теле держать. А тут и повод есть.
Перед сном Артур с дочерью вышли во двор. Ночь была теплая и тихая. Месяц ярко светил над селом, озаряя дремлющие во дворах деревья. В окнах домов тускло пробивался свет, и казалось, что жизнь замерла. Артур был расстроен от увиденного и сознавал, что жить матери Ирины осталось недолго. Он даже чувствовал присутствие в доме этой костлявой, которая уже настолько осмелела, что не таится и вот-вот заберет старую женщину.
Ночь они спали неспокойно и часто просыпались.
На другой день матери стало лучше. Она даже попросила Ирину помочь ей встать. У нее изменился голос, и она стала давать указания дочери, что той необходимо сделать. Она заставила ее отворить окна, и сразу в комнату вместе с запахом трав и цветов ворвался уличный шум.
В этот день Ирина перестирала накопившееся белье матери, помыла в доме полы и окна, и, когда Артур пошел с Мариной на озеро, которое находилось рядом с селом, помогла помыться матери. Затем они сидели во дворе, и мать спрашивала Ирину о ее жизни с Артуром, о работе, о здоровье. Слушая дочь, она радостно смотрела на нее, но неожиданно спросила:
– Скажи мне, дочка, как доктор, сколько времени я еще могу прожить? – ее худые тонкие пальцы взяли руку Ирины.
Поднеся ее пальцы к своему лицу, Ирина поцеловала каждый, потом приблизила свое лицо к лицу матери и теплым, мягким голосом сказала:
– Я знаю, мама, твою нелегкую жизнь в колхозе. Но ты же закаленная в трудах женщина. Если не будешь волноваться, то проживешь еще много лет и увидишь еще одну внучку или внука.
– Я догадалась об этом, дочка. Когда ждешь? – ослабевшим голосом спросила она.
– Месяца два осталось. Пойдем отдыхать.
– Пойдем, дочка. А муж у тебя, слава Богу, хороший человек, добрый.
В селе они пробыли три дня. И за эти дни матери Ирины стало значительно лучше. Приезд дочери оказался наиболее сильным для нее лекарством. Видимо, действительно, для усталого тела и измученной души лучшим лекарством является надежда. Теперь мать надеялась дождаться появления на свет нового родного человечка и, самое главное, надеялась на более частые приезды к ней дочери.
В Южноуральске Артур был встречен в аэропорту Максимчуком. По дороге они говорили о погоде, о делах в управлении, но Артур видел, что Максимчук что-то хочет ему сообщить особенное, поэтому принял решение заехать в управление.
– Ирина, шофер отвезет тебя домой с Мариной, а я на часок в управление заеду, – проговорил он.
– Ну, если только на часок, тогда ладно. Соскучился по работе? – упрекнула она.
Войдя с Максимчуком в свой кабинет, Артур сразу же проговорил:
– Ну, выкладывай, Василий, свои новости.
– По работе особых новостей нет. А вот по безопасности вашей кое-что придумали. Коломбо подобрал человека очень похожего на вас. Работает шофером в автобазе. Мужик порядочный, кстати, тоже бывший афганец.
– А как Марченко на него вышел?
– Занимался по угону его личного «Москвича». Но не в этом дело. Мы собирались у Савелкина и решили его использовать как двойника.
– Чтобы вместо меня его убили?
– До этого дело не дойдет.
– А до чего дойдет?
– Я же говорил Вам, Артур Александрович, что достать они пытаются вас через женщину. Вы же не будете афишировать свою связь с ней?
– Это уже интересно. И что такая за женщина?
– У Сидоренко на связи. Кстати, симпатичная. С ней все обговорили, и она согласна.
– Значит, вы без меня меня женили? – улыбнулся Артур.
– Всего лишь оперативная комбинация, в которую они обязательно вляпаются.
– Что от меня требуется?
– Совсем немного. Я должен знать когда, куда и на сколько вы выезжать будете.
– А это для чего?
– В эти дни двойник будет сидеть дома. – Да вы не беспокойтесь, Артур Александрович, все будет в порядке. Работу мы уже большую провели и с двойником, и с его женщиной.
Максимчук не раскрывал всех карт. После принятия этого варианта защиты Коломбо приехал на квартиру к своему бывшему клиенту и, поговорив о возможностях использования транспорта автобазы, на которой тот работал, начал расспрашивать его о службе в Афганистане. Из отзывов о нем Коломбо уже знал, что после неудачного брака Андрей Белов редко появлялся на улице и в общественных местах. После работы он шел домой и, как правило, занимался в гараже своим «Москвичом». По характеру он был замкнут. Да и работающие на автобазе не имели желания поддерживать с ним какие-либо отношения, так как помнили единственную стычку с ним. Тогда подвыпившие шофера попытались раздеть его в гараже для смеха. Однако после этой «шутки» у одного оказалась сломана рука, а четверо других долго не могли подняться с земли. Начальство автобазы постаралось замять это. Василий Иванович ему понравился еще тогда, когда он занимался по угону его «Москвича», который, кстати, вернул через пару недель, и был рад его приходу. Проговорив несколько минут, он предложил пришедшему пиво. В этот вечер Марченко не стал спешить со своим предложением, но намекнул, что хорошо знакомому ему человеку, кстати, тоже афганцу, угрожают какие-то подонки. Выслушав его, Андрей, уже изрядно захмелевший, коротко бросил:
– За афганцев я порву, кого хочешь.
После этой встречи были и другие, в том числе, и с Сидоренко, во время которых его подвели к заданию. Однако, когда разговор зашел о работе в паре с женщиной, Андрей недовольно поморщился и осторожно возразил:
– Мне кажется, это лишнее. Я сам смогу выполнить вашу просьбу.
– Но они же с помощью женщины пытаются сделать, и других вариантов у них нет. – убеждал Коломбо.
Потом были подробные инструктажи, во время которых ему рассказывали о Виноградове, о его характере и привычках. Была подобрана одежда такая же, как у Артура. Эта всесторонняя продуманность и обеспеченность всем необходимым понравилась Андрею. Он увидел, что все решено и организованно, видел, как на каждой встрече его учат, и понимал, что от него требуется только точность и дисциплинированность. Вскоре состоялась встреча Андрея с Лизой. Познакомил их Коломбо в одном из уютных кафе. При этом знакомство произошло просто и естественно. Подойдя к столику, за которым сидела Лиза, Коломбо поздоровался и представил Андрея. Глаза Лизы с интересом какое-то мгновение рассматривали Андрея, она кокетливо протянула руку:
– Лиза.
– Очень приятно. Андрей, – он пожал ее руку, театрально склонив голову.
– Чем угостить вас?
– Если можно, мороженым. Такое, как здесь, вы нигде в нашем городе не найдете.
Разговаривая, они с интересом рассматривали друг друга. Им предстояла серьезная опасная совместная работа и, задавая вопросы, они проверяли каждого, насколько будут надежными в предстоящем деле.
– Я чувствую, что вы поладите. Давайте обговорим порядок ваших встреч, – довольный их знакомством, заявил Марченко. – Встречаться будете теперь только со мной. Мои телефоны знаете. Если кто-то что-то заподозрит, то ответы одни, обращаетесь к частному детективу по своим личным вопросам и друг друга не знаете. Сегодня, Лиза, покажи ему свою квартиру. И ведите себя, как настоящие любовники.
– Василий Иванович, не ускоряй события, – покраснев, перебил Андрей. – Нам ведь привыкнуть надо. Правда, Лиза?
Улыбнувшись, та лишь кивнула головой.
Через некоторое время Коломбо поднялся и вышел, оставив их вдвоем. Несколько минут прошло в напряженном молчании. Наконец, Андрей тихо спросил:
– Мороженого еще?
– Нет, рассчитывайся, и пойдем ко мне. Я покажу тебе свою квартиру.
Дорогой они шли, обходя лужи. Днем прошел дождь, и Лиза, опираясь на руку Андрея, перепрыгивала небольшие препятствия, каждый раз кокетливо поглядывая на своего спутника.
Однако Андрей старался быть равнодушным к ее взглядам. После развода со своей женой он не хотел сближаться с женщинами и был теперь даже несколько растерян, но Лиза, словно разгадав его состояние, задавала один за другим вопросы.
– Андрей, а сколько вам лет? – прижимаясь к его руке, спрашивала она.
– Тридцать пять, – буркнул тот.
Перед очередной лужей Лиза обняла его за шею и кокетливо приоткрыла губы. Однако Андрей, придержав ее за талию, перенес через лужу и поставил на землю.
– Тебе трудно поцеловать женщину? – обиженно спросила Лиза. – Если даже не нравится, все равно надо делать то, что она хочет, потому что нет страшнее врага, чем отвергнутая женщина.
«Я немало делал того, чего хотела бывшая жена», – подумал Андрей, но вслух сказал другое:
— Если тебе, Лиза, нужен мальчик для забавы, то ты серьезно ошибаешься. У меня прошла юношеская наивность. Да и место, не подходящее для целования, – остановившись, Лиза взяла Андрея за лацканы пиджака и открыто посмотрела ему в глаза.
– Прости меня, Андрей. Я больше не буду назойливой, хотя и не скрываю то, что ты мне понравился. Прощаешь?
– Прощаю, прощаю, – смущенно пробормотал он.
Перед очередной лужей она вопросительно посмотрела на Андрея, и тот вынужден был взять ее на руки, при этом Лиза прижалась к нему, словно ребенок.
Когда они дошли до дома, в котором жила Лиза, она тихо проговорила:
– А вот и мой дом. Квартира на третьем этаже, и живу я одна. Зайдешь? Или погуляем по улицам?
– Сначала, давай пройдемся до конца квартала. А потом изучим и подъезд, и твою квартиру.
– Тогда, пошли.
Идя по улице, она сообщала Андрею, какие магазины располагаются в этом квартале, и какие офисы. Дойдя до угла, она пояснила направление других улиц и шутливо спросила:
– До конца какой-нибудь из этих улиц не хочешь пройтись?
Рассмеявшись, тот отрицательно покачал головой.
Вернувшись к ее дому, они вошли в подъезд обычной хрущевки с заплеванными и исписанными стенами, и Андрей попросил ее подняться до верхнего этажа.
«А он не такой уж и простак», – с уважением отметила про себя Лиза.
На верхнем этаже все было так же, как и на других. Лишь парочка молодых людей целовалась, не обращая на поднявшихся внимания.
Спускаясь на третий этаж, Лиза улыбнулась и проговорила:
– Ну, а теперь по плану осталась необследованной лишь моя квартира. Или отложим на следующий раз?
– Открывай, Лиза, открывай.
Открыв дверь, Лиза с серьезным видом проговорила:
– Заходите, супермужчина, – скинула  промокшие туфли и направилась в зал. Потом вернулась и подала ему свои домашние тапочки, а сама одела сухие туфли.
– Да проходи ты, не стой столбом в коридоре. Выпить хочешь?
– Кофе с удовольствием проглочу, – ответил Андрей, поглядел ей в глаза и улыбнулся:
– А квартира у тебя уютная.
– Маленькая, правда, но мне одной хватает.
Выпив кофе и поговорив о предстоящем поручении, они в этот вечер распрощались довольные друг другом. Что-то подсказывало им обоим, что их связало не только задание. Вспоминая в этот вечер проведенное время, они уже готовились к следующей встрече. И хотя Андрей догадывался, чем занимается Лиза, но увидел в ней немало положительного. Увидел то, чего не было у его бывшей жены. Дома он долго не мог уснуть, все думал о сегодняшнем знакомстве. Лиза была привлекательной женщиной: высокой и стройной, с хорошей фигурой, красивым лицом и с чувством юмора, который так и искрился из ее глаз.
С этого вечера они стали чаще встречаться у нее на квартире. Иногда, когда на город спускались сумерки, они выходили вместе, и тогда прохожие с интересом засматривались на них. Они разговаривали на разные темы, и Андрею нравился ее образ мыслей, ее рассуждения и сама манера говорить. Постепенно взаимное уважение переросло во взаимную любовь и взаимную близость. Это видели и наблюдающие за Лизой соседки, которые при встрече с ней загадочно улыбались. Однажды, одна из них не выдержала и спросила с завистью:
– Ты где такого мужика-то отхватила?
– Почему отхватила? Он сам меня нашел, когда торгаши пытались повесить на меня кражу, – ответила Лиза, помня договоренность с Сидоренко.
– Так что, он в милиции работает?
– Да,и большим начальником. Но ты об этом не говори, пожалуйста, никому.
Однако соседка эта страдала сильным словесным недержанием, и, конечно, вскоре весь дом узнал об их разговоре, а затем узнал и Седой. Вызвав Везучего, он попросил его подробнее узнать о Лизе, и тот засмеялся и проговорил:
– А чего узнавать-то о ней? Баба ходовая, многих пропустила через себя. Менты тоже ныряли к ней. Она с сестрами в камере парилась, можно спросить их о ней.
Беседа Седого с Машей подтвердила правильность высказывания Везучего. Действительно, они были вместе в камере, но потом ее освободили, так как она оказалась незамешанной в махинациях с лекарствами
– А чего она у лекарства оказалась? – спросил тогда Седой.
– Распространителем каких-то там добавок и дорогих лекарств подрабатывает. Жить-то надо.
– Ты встречаешься с ней?
– Нет, но недавно видела ее с мужичком одним. Классный мужчина, – мечтательно проговорила Маша. Говорила она так убедительно и так безапелляционно,  что  Седой лишь улыбнулся. Он знал от Усатого, что жена Афганца в положении и вот-вот будет рожать.
«Мужик — всегда мужик. Ему ведь своего постоянно хочется, вот и потянуло на свежинку», – думал он, радуясь удачно складывающейся обстановке. После он решил сам познакомиться с Лизой.
Действительно, в эти дни Ирина чувствовала слабость и следила за своим состоянием. Забеременела она в возрасте сорока лет, поэтому и опасалась осложнений при родах. Иногда она думала, что не надо было поддаваться уговорам мужа, однако радость Артура притупляла ее опасения.
В один из вечеров Артур, вернувшись с работы, увидел в коридоре скрючившуюся от боли жену. Подняв ее с пола, он помог Ирине добраться до кровати. На ней был халат, а под ним ночная рубашка со следами крови. В дверях детской комнаты стояла испуганная Марина. Осторожно уложив жену, Артур тихо спросил:
– Поедем в роддом?
Ирина отрицательно покачала головой и схватила его за руку. Схватки кончились, и она посчитала, что роды еще не начались. Однако через несколько минут схватки начались снова и она, обезумев от боли, прошептала:
– Кажется, начинается...
Набрав номер телефона скорой, Артур сообщил о начавшихся схватках жены и попросил быстрее подъехать.
Не дожидаясь приезда скорой, он осторожно начал одевать Ирину. Здесь же стояла растерянная дочь, и спрашивала, можно ли ей поехать в больницу с мамой.
Услышав звук подъехавшей машины, Артур подошел к двери, открыл и увидел поднимавшихся врача и санитара.
Помогая вывести жену, он спросил врача:
– Мне можно с вами в больницу?
– Как хотите, – ответила та.
В роддоме ее сразу провели в палату, и вскоре вышедшая к Артуру врач сообщила о том, что они ждут повторения схваток, и ему лучше уехать домой, а завтра он может приехать .
Вызвав дежурную машину, Артур подъехал к дому, и в квартире увидел стоящую в коридоре дочь.
– Все нормально, – ответил он на ее вопросительный взгляд. – И давай спать.
На следующий день, когда Артур приехал, главный врач встретил его в коридоре, повел к себе в кабинет и проговорил.
– Все будет в порядке, надо только набраться терпения. Вы посидите у меня, я отлучусь на минуту.
Казалось, что в кресле он провел целую вечность. Стрелки часов ползли и ползли. Артур не знал, что в эти минуты акушерка и врач помогали Ирине. Она тужилась и кричала, пытаясь приподняться, однако сильные руки главного врача, находившегося здесь же, крепко прижимали ее. Наконец, Ирина напряглась, и в этот момент стоящие около Ирины увидели крохотную головку.
– Так. Так, – подбодрила врач. – Еще одно усилие!
Со следующей схваткой показались плечики, и, наконец, врач высвободила ребенка, осторожно пошлепывая его. Это оказалась девочка.
Было уже около двенадцати часов дня, и взволнованный Артур предполагал, что если главврача нет, то что-то не так. Наконец, появился главврач и тихо проговорил:
– Все в порядке, Артур Александрович. Поздравляю с дочкой, но потерпите еще немного.
Затем появилась медсестра и спросила:
– Вы Виноградов?
– Да.
– Идемте за мной. Но халат оденьте.
– Зачем?
– Один человечек желает с вами познакомиться.
Войдя в палату за женщиной, он увидел, как одна из медицинских работников подошла к нему со свертком на руках и с улыбкой переложила его в руки Артура, а затем открыла новорожденному лицо. Словно знакомясь, девочка пискнула, и Артур осторожно прижал малыша к груди. При взгляде на малютку его сердце затрепетало, так как он осознал то, что раньше от него ускользало. Он осознал, что это был не просто ребенок, а часть его самого и его родителей.
– Как моя жена? – спросил Артур.
– Она в порядке, – ответила сестра, – но пока побудет в послеоперационной палате.
Взяв у него ребенка, сестра направилась с ним в другую палату, а Артур молча смотрел им вслед. Это был удивительный момент в его жизни. Наконец-то он стал отцом.
Вернувшись в управление, Артур сразу позвонил Галине. Когда та ответила, он поздоровался и добавил:
– Можешь меня поздравить. У нас с Ириной еще одна дочка.
– О господи! Они здоровы?
– Абсолютно.
– Я очень рада за тебя, Артур. Очень.
Вскоре Ирину с новорожденной выписали из роддома, и Артур привез ее в квартиру. К их приезду Галина все приготовила. Встретив их, она приняла из рук Артура ребенка, осторожно переодела в новое чистое белье, уложила в детскую кроватку. Затем помогла помыться в ванной Ирине и усадила на диван.
– И какое приготовили имя, родители? – спросила она.
– Артур предлагает назвать Надеждой и я согласна с этим именем.
– А что, имя очень хорошее: и жизнь наша – вечная НАДЕЖДА, и стремление души убедить себя в том, что желаемое сбудется – тоже НАДЕЖДА.
– А мы с Ириной в это имя вкладываем и НАДЕЖДУ нашей спокойной старости. Девочки, ведь, ближе к родителям, чем сыновья, да и вообще женщины мудрее и добрее нас, мужиков.
– Ты, Артур, сильно-то не захваливай нас, а то можем и испортиться, – перебила, смеясь, Галина. – Но, тем не менее, я согласна, что рождающиеся ныне люди смогут оправдать наши НАДЕЖДЫ на лучшую жизнь. В общем, доброе имя вы выбрали, а доброе имя, как говорится в Библии, лучше большого богатства. Крестить когда будете, не забудьте нас с Виктором пригласить.
– А куда мы без вас? В этом мире поодиночке нельзя.
На следующий день к Ирине снова пришла Галина, чтобы помочь той. Они много говорили о детях, о своих мужьях, и неожиданно Галина проговорилась о том, что встречалась с частным детективом, который помог вернуть Виктору память и что этот детектив сообщил ей о нависшей над Артуром опасности. Подробности она не знала, но лишь просила Ирину предупредить мужа. Сказала она это потому, что помнила свои переживания за сына. Но Галина не подумала, какую нанесла травму этим сообщением Ирине.
Оставшись одна, Ирина стала вспоминать сказанное и разволновалась. Это было несправедливым новым испытанием, выпавшим на ее долю. Она слишком сильно любила Артура. Думая о нем, она глядела в окно не в состоянии сдержать слезы. Неужели ее участь влюбляться в мужчин, которых она потом теряет? – думала Ирина. До прихода Артура она несколько раз пыталась позвонить ему, но подавляла в себе это желание.
Вечером, когда он пришел, они поужинали и, глядя на ее печальное лицо, Артур спросил:
– Что-то не так?
– У меня все так. А вот у тебя снова какие-то опасности.
– Откуда ты взяла?
– Слышала Артур. Господи, но почему мы не можем жить спокойно, как все?
– Потому что, Ира, мы не такие, как все. Поэтому много и завистников, и людей, ненавидящих меня. Но тебе не надо беспокоиться. В Грозном прорвались и здесь прорвемся, – он неожиданно взял ее за руку, он явно нервничал, что было на него совсем не похоже. Наконец, мягко улыбнувшись, добавил:
– Все будет в порядке, Ирина. Я тебе обещаю.
Но та не успокоилась. Сейчас она хотела знать правду, которую скрывал от нее Артур. И он понял, что должен быть с ней откровенным.
Рассказав, что готовят ему оборотни и как предотвратят их попытку Савелкин, Максимчук, Сидоренко и другие, привлеченные для этого люди, он попросил Ирину не отвечать на звонки телефона и, самое главное, ни с кем об этом не разговаривать. В его глазах Ирина увидела отчаянную мольбу, и ей так захотелось помочь ему, что она не выдержала и спросила:
– Меня, может быть, тоже надо использовать? Я ведь в Грозном с Андреем вам помогла.
– Договорились. Когда ты потребуешься, я обязательно тебя включу.
На глазах Ирины выступили слезы. По-видимому, сказалось нервное напряжение. Артур поцеловал ее, прижал к себе и спросил:
– Как наша Надежда?
– Она-то как раз и спокойнее нас.
В эту ночь Ирина долго не могла уснуть и строила всякие предположения. Она была права, чувствуя надвигающуюся опасность.
В этот вечер в коттедже Белышева вновь собрались его друзья – Седой и Усатый.
– Надо ускорять события, – первым заговорил Усатый. – Сейчас самое время, жена вчера из роддома приехала. Самое время для удара!
– Хорошо, я на завтра назначил встречу с Машей и любовницей в ресторане, а послезавтра, возможно, и проведем это дело, – согласился Седой. – Ты передай, Сергей Федорович, номер сотового его любовницы Спиридонову. Пусть организует завтра с утра прослушивание, чтобы знать точно, когда и где они будут встречаться. Сам будешь получать от него эту информацию и мне лично передавать вот по этому мобильнику, – проговорив это, он протянул записку с телефоном и новый мобильный телефон.
– Господи, как я его ненавижу, – проговорил Усатый. – Скорее бы прикончить, лучше праздника и не надо!
– А еще кого вы ненавидите, господин полковник? – спросила вошедшая Груня.
– Отвечаю: я ненавижу то, что у нас называют «демократией». Эту анархию, всяких правдолюбов, этих торговцев, бизнесменов. Эти болтуны погубили мою Родину – СССР.
– А причем здесь СССР? – спросила Груня,   – мне кажется, что раньше вы никогда вольготно не жили так, как сейчас.
– Все равно обидно. Всяких выскочек выдвигают, а профессионалов на задворках держат.
Белышев поморщился и, не выдержав, раздраженно бросил:
– Полковник, политика меня совершенно не интересует. Поговорим лучше,   как убрать Виноградова. Яд у меня подготовлен, и, если его любовница готова, то я могу сейчас его вам передать. Но если вы в ней сомневаетесь, то нужно подключать мочилу. Что скажешь, Седой?
– Завтра по первому варианту примем решение. Сорвется – включаем на следующий день мочилу.
– Он готов? – спросил Белышев.
– Да. Спец из Самары. Сидит на квартире у одной из сестер.
– И ты с ней завтра в ресторан идешь? – удивился отставной прокурор.
– Не волнуйся, Виктор Петрович. Иду я со старшей сестрой, а мочила время проводит с младшей.
– Итак, в день ликвидации всем быть на связи и, если все удачно, то по телефонам у каждого должен прозвучать пароль: «Это три пятерки?». Если срыв операции, то пароль: «Это три двойки?». А теперь, Груня, давай угощай нас, – попросил Белышев жену.
Этот разговор прослушивался и записывался на пленку Максимчуком и Сидоренко в машине Коломбо, которая стояла недалеко от коттеджа.
Максимчук, не выдержав, тихо проговорил:
– Гранатами бы забросать этот гадюшник.
– Здесь не Грозный, – усмехнулся в ответ Сидоренко.
Вскоре в коттедже стали прощаться, и Коломбо сразу рванул машину с места.
В райотделе их ждал Савелкин. Когда в кабинет вошел Сидоренко, он сразу спросил:
– Что нового?
– Идемте, Илья Владимирович, в машину Марченко, там и послушаем то, что записали.
Прослушав запись, он распорядился:
– Поставь машину рядом с дежуркой, и все ко мне в кабинет.
– Ну, и что будем делать? – спросил он вошедших.
– Работать, Илья Владимирович. Работать. Я сейчас Машу вызову, Коломбо обговорит с Андреем и Лизой, а Максимчук пообщается с Артуром Александровичем.
– Предупредите, чтобы по телефонам они меньше разговаривали. Кстати, как Лиза называет своего любовника? – спросил Савелкин.
– Артуром, конечно. И он, когда звонит ей, говорит, что это Артур.
– Кого еще подключить? – снова спросил Савелкин.
– Завтра скажем, Илья Владимирович. Все будет зависеть от решения, которое примет Седой.
– Может быть, Лизе согласиться на яд?
– Тогда мы никого из них не возьмем. Повесят все на моего человека, а потом все равно доведут задуманное до конца, – возразил Сидоренко. – Снимем чисто киллера, и он расколется. Я своего человека, который рядом с Седым, тоже подключил. Так что, будем надеяться на благополучный исход, Илья Владимирович. Надежда – наш компас земной.

НЕОЖИДАННЫЕ ПОВОРОТЫ

Ресторан, в котором встретился Седой с Лизой и Машей, был небольшим и очень подходил для серьезных и просто интимных переговоров. Столы отделялись друг от друга невысокой ширмой, что создавало ощущение изолированности и безопасности. Но все же устроился Седой лицом к дверям, чтобы удобнее было рассматривать входящих. Хозяин ресторана был его человек, однако кое-какие меры безопасности он предпринял. Справа и слева от их стола сидели его люди, а на улице вели наблюдение Везучий и два парня. Чувствовал Седой себя уверенно, словно место за столом было главным местом в его жизни. Не обращая внимания на суету официанта, он несколько раз спрашивал девушек, какие блюда они хотели бы испробовать. Когда заказ был исполнен, Седой подняв бокал с французским шампанским, проговорил:
– За вас, прекрасные женщины!
– А здесь симпатично, – сделав несколько глотков, проговорила Лиза. – Жаль, что раньше я не была тут.
– Неужто Артур Александрович не приглашал?
Она посмотрела ему в глаза, выдержала паузу и с обидой ответила:
– Все-то вы знаете. В какое время мы живем, Маша, даже человека, которого любишь, не скроешь.
– Мне, милые женщины, многое известно. Кстати, правильно ты сделала, подцепив его. С такой внешностью грех подрабатывать лекарствами.
– Господи, Маша, твой знакомый не в ЦРУ работает? – словно удивившись, воскликнула Лиза и снова сделала несколько глотков. – Если вы такой всезнающий, то, возможно, выскажете свое мнение об Артуре? Для меня это очень важно.
– Хлюст он порядочный. За каждой юбкой гоняется. Даже с женой своего друга жил. Так что ты с ним осторожнее будь. Поиспользует тебя и пнет, как многих других.
– Никогда бы не подумала, – серьезно ответила Лиза. – А на вид такой ... положительный... Вот и верь вам, мужчинам!
– Ты, Маша, разъясни ей, с кем она должна дружить, – продолжал Седой,   – А таких, как Артур, надо просто уничтожать, как вражеский класс, пока они нас не успели «использовать». И здесь ты могла бы нам помочь.
– И что я должна сделать?
– Ну, во-первых, я хотел бы знать, как часто он у тебя бывает и чем ты его угощаешь? По каким кабакам ходите?
– И это все? По кабакам он не ходит, а у меня дома раза два-три в неделю бывает. Любит пельмени.
– А добавить чего-нибудь в пельмени можешь? Чтобы не сразу, а через сутки наше лекарство достало его? Конечно, далеко не бесплатно!
– Вы хотите его отравить? – испуганно спросила Лиза.
– А если и так? За пару кусков баксов такая маленькая и безобидная услуга.
– Нет, на такое я не способна.
– Я оставлю вас на несколько минут. Друган вон забежал, подойду, а то обидится. Ты, Маша, разъясни ей получше, видимо, чего-то не поняла девочка.
Когда они остались вдвоем, Маша тихо проговорила:
– Надо соглашаться, Лиза.
– Ты что? Как же я могу это сделать? Ведь я так люблю его.
– Но он же шатун. Себе на уме. Кого жалеешь, если нас не жалеют...
– Ну и что? А я чище? В жизни с каждым всякое бывает.
– Трудно будет Седому объяснять это.
– А я и не собираюсь, пускай делает и со мной, и с Артуром что хочет. Ты пойми, как я могу своими руками лишить жизни человека, которого люблю. Убийцей я не буду.
Возвращаясь к столику, Седой уже знал от сидящего за ширмой этот разговор. Усевшись, он пальцем дал знак официанту, который сразу появился с шампанским и фруктами.
– Ну что, свеженького по фужеру? – спросил Седой.
– Не возражаем, – ответила Маша.
– Так о чем вы договорились, коль не секрет?
– Ты просто не понимаешь того,  что просишь.   Она же любит его. А так Лиза готова выполнить другие твои просьбы. Так ведь Лиза?
Та лишь кивнула головой.
Седой понял, что продолжать настаивать бесполезно и даже опасно, и сейчас искал выхода из этого положения. Неожиданно атмосфера в ресторане изменилась. Послышалась музыка, и многие сидящие за столиками поднялись, пошли танцевать.
– Маша, ты постарше Лизы, так что я приглашаю тебя первой, – проговорил Седой. Танцевали они спокойно, но прижимаясь к нему бедрами, Маша ждала продолжения разговора.
– Значит, этот вариант отпадает? – снова спросил он.
– Да, это окончательно.
– А подключить ее к другому варианту можно?
– Объясни ей, что тебе нужно знать, когда он дома или на работе. Главное, чтобы она была уверена, что ничего плохого с ним не случится. Молодая еще, с ней надо нежнее...
Затем Седой танцевал с Лизой и договорился с ней о том, что ему и не нужна гибель парня, просто его просили узнать о нем подробнее, присмотреться, проследить его связи...
Вышли они из ресторана довольные. Посадив женщин в подъехавший джип, Седой отвез домой сначала Машу, а затем и Лизу. В этот вечер людьми Седого были обследованы подъезд и прилегающие к этому кварталу улицы.
На следующий день Лиза сообщила Седому о том, что Артур приедет к ней сегодня в восемь вечера. Это же подтвердил и Спиридонов, организовавший прослушивание телефона Виноградова. До восьми вечера оставалось несколько часов, и Седой, решив все проиграть с участниками операции, вызвал от сестры Маши главного исполнителя.
Киллера он знал давно. Знал, что тот, проживая в Самаре, все заказы выполнял только в других городах. Все, кто знал его, называли Валентином, но точного своего имени он никому не говорил. Обладая внешностью без особых примет, он тем не менее пользовался каждый раз новыми париками и фальшивыми усами. Валентин очень любил модно одеваться и пользовался успехом у женщин. Телефонный звонок застал его за просмотром телевизионных новостей. Достав спортивную сумку, он положил туда укороченный с откидным прикладом автомат, глушитель и оптический прицел. Прикрыв его спортивным костюмом, он застегнул сумку и вышел в комнату к сестрам.
– Что, уже уезжаешь? – спросила младшая.
– Да. Хорошего помаленьку. Но я приеду к тебе снова, – за разговором он посматривал в окно.
– Ну, вот и машина подошла, – добавил он, – не скучайте без меня!
Проследив за отъезжающей машиной, Маша ушла в ванную комнату и по сотовому сразу же сообщила об этом Сидоренко.
Приехав к Седому, Валентин, изучив схему расположения домов, попросил проверить выход Виноградова из управления и предупредил, что в машине, из которой он должен произвести выстрел, никто не должен быть, кроме Седого. В противном случае он на выполнение заказа не пойдет.
– Ну, ты и даешь! – удивленно воскликнул Седой.
– Мне не нужны лишние глаза, – невозмутимо ответил тот.
– Ну а подстраховать-то нас могут мои люди?
– Не подстраховать, а помогать, – поправил Валентин. – Одну машину пусти заранее, чтобы проследили за ним. Как выйдет и направится к своей бабе, пусть тебе позвонят. Мы за пару кварталов от ее дома будем. При подходе к подъезду я и достану его.
Этот разговор был зафиксирован людьми Сидоренко, и тот сразу передал его Максимчуку, попросив, чтобы Виноградов без пятнадцати восемь вышел из управления и дома на телефонные звонки не отвечал. Затем он набрал номер телефона Марченко и предупредил о готовности к семи тридцати вечера. Получив это сообщение, Марченко выехал на квартиру к двойнику Виноградова и, передав бронежилет скрытого ношения, проговорил:
– Они рассчитывают напасть около подъезда дома Лизы, но мы их возьмем за квартал. Так что ты не волнуйся. Однако на всякий случай надень. Идти будешь к ней от управления внутренних дел.
Для надежности всей операции Савелкин договорился с начальником УБОПа о выделении пятерых СОБРовцев с «газелью», которые к семи вечера должны были подъехать к райотделу.
Время приближалось к семи, и с обеих сторон проводилась тщательная подготовка. Наконец, без пятнадцати восемь Спиридонову сообщили, что Виноградов вышел. Квартира его была рядом с управлением, и наблюдавшие за ним люди подтвердили это Седому. Сообщив при этом, что ведут его по направлению ресторана «Аргун».
Операция началась. «Газель» с пятью бойцами СОБРа и Максимчуком стояла у перекрестка. Другая машина «Волга» с работающим передатчиком и с четырьмя оперативниками вместе с Сидоренко находилась в ста метрах от перекрестка.
Сначала появилась «Нива» с Везучим, которая медленно двигалась на небольшом расстоянии за двойником. Затем Сидоренко увидел приближавшуюся на большой скорости машину, которую они дожидались. Дав по рации команду для сидящих в «Газели», оперативники приготовились к захвату. Появившаяся неожиданно для Седого «Газель» чуть не протаранила «Мерседес», и он автоматически резко повернул налево, от чего «Мерседес» врезался в железную изгородь. Выскочившие из «Газели» автоматчики в камуфляжной форме мгновенно оказались около остановившейся машины и через пару секунд, вытащив сидящих, уложили их лицом на асфальт.
Оба задержанных знали силу ударов СОБРовцев и сопротивление даже не успели оказать. Надев на лежащих наручники, их подняли, обыскали и изъяли у Седого пистолет «Беретта». Подбежали к задержанным и оперативники из «Волги», Максимчук открыл заднюю дверцу «Мерседеса», увидел лежащий на сиденье автомат, приготовленный к стрельбе, и улыбаясь, проговорил:
– Спасибо тебе, Седой. За Валентином мы давно охотились.
Повернувшись в его сторону, Седой со злобой возразил:
– Зачем так говоришь? Я никакого отношения к задержанию не имею. Это не по правилам.
Вспомнив своих товарищей в Грозном, погибших от рук таких же бандитов, Максимчук резким ударом сбил Седого с ног и стал пинать его ногой.
– А это по правилам? Это по твоим правилам?
Подошедший к нему Сидоренко начал успокаивать.
– При задержании гаденыш оказывал сопротивление. Имею право его и пристрелить, – вытаскивая пистолет, проговорил Максимчу. – Могу, Седой, или нет?
Взглянув на СОБРовцев с автоматами, Седой понял, в какое положение попал. Действительно, если не подбежавший мент, то стоящие СОБРовцы расстреляют его, поэтому поспешно проговорил:
– Я все понял. Отвози нас, капитан, куда положено.
– Отвезем, отвезем, не дергайся, – ответил Сидоренко, достал сотовый и уже хотел позвонить в райотдел, но увидел подъезжающий милицейский УАЗик,  из которого вылез Савелкин с прокурором района Смирновым.
– Операция закончена, товарищ подполковник, – доложил он подошедшим и спросил у прокурора:
– Закреплять вы будете? Автомат мы не трогали, а пистолет Седого изъяли и упаковали в пакетик.
– Сотовые изъяли? – спросил тот.
– Конечно.
– Сейчас следователь из прокуратуры подъедет, а я побеседую с киллером, – повернувшись к задержанным, проговорил Смирнов. – Откуда залетели в наши края, молодой человек?
Но тот молчал, затравленно посматривая на Седого.
– Ты, Валентин, на него не надейся. Он уже сдал тебя, а сейчас будет убеждать нас, что ты сам хотел кого-то замочить. Так ведь, Седой?
– Не по правилам вы работаете. Без адвоката отвечать не буду.
– Дадим тебе и адвоката. А может быть адвокатшу прислать? Правда, она без прежней поддержки вряд ли тебе поможет.
Вскоре подъехал и следователь прокуратуры, который, сделав несколько снимков, попросил Сидоренко отправить арестованных в следственный изолятор и сам поехал туда же. Был уже девятый час вечера, и он надеялся сегодня провести первые допросы.
Не дождавшись телефонных звонков о результатах, Белышев сам начал звонить на сотовый Седого, но тот молчал. Не выдержав, он позвонил Спиридонову, и тот сообщил ему о задержании и Седого, и киллера.
– А подробности? – сжимая в побелевшей руке телефонную трубку, процедил Белышев.
– Не по телефону, – коротко ответил тот.
– Неужели они не могут хотя бы передать с кем-нибудь? – отогнав зародившиеся опасения, Белышев позвонил Усатому.
– Как дела, Сергей Федорович?
– Ничего не понимаю. Все было так организованно. Знаю только, что оба сейчас в СИЗО.
– Из прокуратуры кто подключился?
– Ваш воспитанник Смирнов.
– Плохо. Ты утром заскочи ко мне до работы.
В эту ночь Усатый не мог уснуть. В мозгу у него чего-то замкнуло. Сейчас он не сомневался в том, что Артур со своими операми переиграл его снова. Почему он не послушался совета Кудашкина убрать его в Грозном? – думал он. Ведь была такая возможность! А теперь все потеряно. Если нейтрализовали они киллера, то, конечно, узнают о роли Усатого в этом деле. В расстроенных чувствах он ходил по комнате взад и вперед. Ему хотелось напиться, но завтра со свежей головой необходимо быть у Белышева и что-то срочно предпринимать. От захлестнувшей его злобы на Виноградова, которому всегда везет, он готов был сейчас лично расстрелять его.
Утром едва наступил рассвет, Усатый вскипятил кофе, выпил две чашки и стал снова продумывать план своей защиты. Несколько раз он пытался позвонить Спиридонову, но каждый раз останавливал себя. Около семи утра он вызвал такси и вскоре был у Белышева.
– Ну и что на этот раз скажешь, полковник? – вместо приветствия проговорил тот. Рядом стояла испуганная Груня.
– Значит, снова вас, как детишек, переиграли? – продолжал он.
– Это дьявол, а не человек, – вяло ответил Усатый. – Я даже не знаю, откуда потекло и как они все узнали.
– Это мы потом будем искать. А сейчас срочно передай Седому, чтобы быстрее убрал в камере киллера. Это самое главное на сегодня. Если и это не сделаете, опера вас всех расколют.
На следующее утро в камере следственного изолятора был обнаружен висящий на скрученной простыне труп Валентина, который успел все-таки кое-что сообщить. Но Седого это уже не беспокоило. Теперь он твердил, что по пути подобрал стоящего человека со спортивной сумкой, который просил подбросить его на вокзал. Сидел этот пассажир на заднем сиденье и что там делал, ему не известно. Может быть, хотел и его убить, чтобы завладеть машиной. Всего ведь можно ожидать в наше время, – ухмыляясь, твердил он следователю. А на вопрос о пистолете спокойно отвечал, что в этом конечно виноват, но сейчас многие для самозащиты имеют оружие.
Такой расклад устраивал и Белышева, и Спиридонова, и особенно Усатого, который радовался больше всех. Однако он не предполагал того, что его ожидало.
В этот вечер Усатый задерживался на работе. После обеда он был у Спиридонова, с которым пытались разобраться в причинах провала их плана по ликвидации Виноградова. Предположений у них было много, но на конкретных лиц они пока не вышли. Обоим было ясно, что сейчас они на какое-то время должны затихнуть.
– Ты где ужинаешь сегодня? – спросил в конце разговора Спиридонов.
– Как обычно в ресторане «Аргун», – ответил Усатый. – Хочешь, идем со мной.
– Нет. Ты же знаешь, я по ресторанам не хожу. Да и появляться нам вместе не надо. Так что гуляй, казак.
– Я, Валентин Евгеньевич, там не гуляю. Поужинаю и домой.
В ресторане Усатый был недолго, и после ужина изрядно повеселевший направился в свою квартиру.
Насвистывая мелодию «Раскинулось море широко», он некоторое время никак не мог вставить ключ в замочную скважину. Ему даже показалось, что открывает он не тем ключом. Наконец, замок щелкнул, и дверь открылась. Продолжая насвистывать, Усатый вошел в темный коридор, повернулся лицом к двери, рукой потянулся к выключателю. Однако неожиданный удар по голове оборвал насвистывание. Очнулся он сидящим в кресле. Окна были зашторены, и в зале ярко светила люстра. По бокам кресла и перед ним на стульях сидели трое мужчин кавказской внешности. Увидев, что Усатый открыл глаза, сидящий перед ним спросил:
– Очухался? Не вздумай дергаться или закричать, получишь сразу из трех стволов.
Посмотрев на них, Усатый увидел в руках у сидящих пистолеты с длинными глушителями.
– Кто вы? – от волнения глотая слюну, спросил он.
– Это совсем не важно, – ответил сидящий перед ним. – Лучше скажи, где находится то, что ты привез из Грозного? Сами мы можем найти, но уже без тебя.
Пытаясь подняться, Усатый сразу получил удар от сидящего сбоку.
– Тебя же ясно попросили сказать, где находится, а не показать, – спокойно проговорил сидящий напротив.
– Там, – кивнув головой на сервант, проговорил Усатый, – на крайней справа нижней полке.
Один из сидящих сбоку поднялся и, поковырявшись, достал пакет, в котором находилось несколько пачек долларов.
– Остальное где?  Мы же знаем,  сколько ты оттуда привез бабок. Знаем, сколько и золотишка, и камушков. Не заставляй нас сердиться, – проговорил все тот же мужчина и, подняв руку с пистолетом, выстрелил ему в плечо. Пистолет бил почти бесшумно. Схватившись за расползающееся по рубашке  красное пятно, Усатый удивленно вытаращил глаза. Он явно не ожидал такого исхода. Но сейчас он уже понимал, что его ожидает, и испуганно проговорил:
– Зачем сразу в ход оружие пускать. Я показал только одно место, не могу же я все, что имею,  в одной куче держать.
Пристально глядя в землистое лицо Усатого, который время от времени икал, сидящий коротко приказал:
– Так говори!
– В кухне в двухлитровой банке мешочек с камешками. Он внутри там, в пшене. А золото в синей кастрюле.
Один из бандитов вышел и вскоре вернулся и выложил принесенное из кухни.
– Сложи это в дипломат, – приказал старший, снова посмотрел на Усатого и спросил:
– У тебя было там немало и деревянных?
— Я же на них квартиру купил. Да и нужным здесь людям одолжил.
– Кому одалживал?
– А это вам зачем?
Снова последовал удар, от которого Усатый на какое-то время потерял сознание.
– Приготовь его, – приказал старший.
Один из присутствующих ввел ему в вену два кубика скополамина. Под действием «сыворотки правды» Усатый заговорил. Он рассказал и о Спиридонове, и о Похмелкине, и о Белышеве. Его слова сыпались, словно из автомата. Усатый называл многих, кто уже помогал ему здесь. Он видел, что у старшего в руках был диктофон и понимал, что сказанное им записывается на пленку, но остановиться уже не мог. Страх и действие «сыворотки правды» парализовали его. Несколько раз он уточнял сказанное про Спиридонова, и про Белышева.
— Ну, а сколько человек ты лично в Грозном убил? – неожиданно спросил старший, когда Усатый выдохся в своих признаниях.
– Мало. Совсем мало. Я же почти не участвовал в зачистках.
– Это мы знаем. Ты, как шакал, грыз ни в чем не повинных наших людей. Сколько посадил тех, которые не смогли от тебя откупиться? Ладно, уходим, – приказал старший.
– А с этим что?
– То, что просили его жертвы, – ответил старший, и, поднявшись, выстрелил в голову Усатому.
– Три пистолета в кухне лежат с патронами. Берем? – спросил один из участников. – Да и к Белышеву не мешало бы наведаться, – добавил он.
– Зачем? Они же засвечены. А по Белышеву пусть остается должок.
На следующий день Усатого на работе не было. Телефон в его квартире тоже молчал. Об этом доложили начальнику городского управления, а тот позвонил Виноградову. Предположив, что Усатый мог скрыться после задержания Седого, Виноградов и мысли не допускал о том, что произошло накануне. К вечеру, то есть через сутки, квартиру Усатого решили вскрыть с участием участкового и увидели лежащий в кресле окровавленный труп. Сразу же было сообщено и в прокуратуру, и в собственную безопасность Спиридонову. Подключилась и ФСБ. Все были ошеломлены убийством полковника. Побывавшие на месте преступления Виноградов и Максимчук сразу же догадались о мотивах убийства. Максимчук даже шепнул ему о возможной мести кровников. На что Виноградов тихо посоветовал:
– Молчи, Василий!
Загадочное убийство полковника милиции ошеломило и сотрудников, и жителей города. Такого в Южноуральске еще не было. Для расследования из Москвы прибыла оперативно-следственная группа.
Во время похорон Усатого участвовали почти все сотрудники милиции. Яма оказалась возле дороги, и проходившие по кладбищу люди останавливались, спрашивали, кого это так пышно хоронят. Через дорогу у огромного мраморного обелиска сидели женщины в ярких одеждах, бегали ребятишки, рекою лилось спиртное... А здесь, у глинистой рваной ямы тихо по бумажкам читали о «заслугах» боевого офицера назначенные ораторы, явно торопясь, невнятно и монотонно... Наконец, залп положил конец траурному митингу. Когда закапывали могилу, подошедший к Виноградову Спиридонов неожиданно предложил:
– Он в вашей службе был, Артур Александрович, и я бы советовал внести предложение городским властям о переименовании одной из улиц города.
– Что вы имеете в виду? – спросил Виноградов.
– Назвать улицу именем Усатого.
Взглянув на него, Виноградов мрачно спросил:
– Может, заодно увековечить имена Белышева с Седым?
Услышав это, Спиридонов сразу понял, что Виноградову известно многое, и, чтобы попытаться разговорить, добавил:
– На поминках вам обязательно надо быть.
– Мы договорились с генералом о том, что я на хозяйстве в это время буду, должен же кто-то и трезвым в этот день быть. Обстановка непростая.
В эти дни неожиданно ухудшилось состояние Галины. Сначала ее потрясло сообщение Ирины о том, что на Артура готовилось покушение, и что лишь мастерство оперативников спасло его. Но когда она услышала от многих о зверском убийстве полковника милиции Усатого, это ее так разволновало, что она не находила покоя. От ее сына уже около недели не было сообщений, и она могла разговаривать по телефону только с его женой, которая каждый раз убеждала ее, что с Андреем все в порядке. Однако Галина зная, на какой тот находится работе, после каждого телефонного звонка все больше и больше расстраивалась. Эти дни она жила как в тумане и почти не выходила из квартиры. Приезжающий с работы Виктор находил ее сидящей в бывшей комнате сына и догадывался о причинах ее состояния. В один из таких вечеров Виктор предложил сходить в гости к Артуру, так как договорился об этом с ним заранее, и Галина с неохотой согласилась.
Сидя с ним за столом, Галина слушала их разговоры, а сама продолжала думать о сыне. Это было как наваждение, которое усиливалось теми кошмарами, которые произошли в городе.
Посидев еще немного, она поднялась из-за стола и попросила Ирину показать альбомы с фотографиями ее поездки в село к матери. Рассматривая их в другой комнате, она рассеяно спросила:
– Как Наденька себя чувствует?
– С маленькими пока забот мало.
Это верно, дети маленькие, и заботы не такие, как с большими, – с печалью в голосе проговорила Галина.
Чтобы перевести разговор, Ирина поинтересовалась делами Виктора, и та закрыла альбом и рассказала, что его фирма процветает, и в городе она считается самой лучшей.
– Ну вот, а ты киснешь, – обрадовано проговорила Ирина, – и у Андрея все прекрасно, только работа посерьезнее, чем у отца.
От этих слов Галине стало немного легче, и домой она возвращалась уже не в таком состоянии, которое было пару часов назад. Она с интересом всматривалась в проходящих людей, впитывала знакомые звуки улицы и запахи. Неожиданно она попросила Виктора сходить сейчас на набережную к той скамейке, на которой они сидели в первые дни их знакомства.
– Пойдем, – удивленно согласился тот, посмотрел на нее и добавил:
– Я и сам хотел тебе предложить.
Подойдя к тому месту, где они много лет тому назад наливали в бумажные стаканчики шампанское и, глядя в темнеющую внизу гладь реки, оба вспомнили и ту неловкость их первых друг к другу шагов.
– Господи, какой я счастливой тогда была, – взволнованно проговорила Галина.
– Я-то считал, что ты и сейчас не менее счастлива, – осторожно заметил Виктор.
– Конечно, – прошептала она и прижалась к нему. – Вот только Андрей меня расстраивает своим молчанием.
– Но Андрей ведь не мальчик. У него своя жизнь, и я даже рад тому, что он стал настоящим мужчиной, – обнимая жену, ответил Виктор.
Закрыв глаза, Галина чувствовала тепло его тела, сильные мужские руки и неожиданно спросила:
– А ты смог бы оказаться сейчас на его месте?
– Конечно. Андрей делает то, что я не смог из-за ранения. И я очень горжусь им.
– Спасибо тебе, Виктор. А я горжусь тобой!
– Это ты меня сделала таким. Но не переживай, а то твое расстройство доходит и до наших с Андреем душ. А это не надо. Особенно ему.
Домой они вернулись поздно и сразу легли спать. С тех пор, как заболела Галина, Виктор почти не испытывал потребности во сне. В течение последнего года каждый вечер по два-три часа перед тем, как заснуть, он лежал без движения на постели, переживая за состояние жены. В такие часы в спальной комнате все сливалось воедино: поскрипывание оконной форточки, тихий шелест портьеры, шумы ночного дождя и проезжающих по улице машин, лай собак во дворе и многое другое, происходящее за стенами дома. И этот ночной концерт тревожил его, проникая в самую душу.
Виктор очень боялся смерти жены. Боялся так, что иногда даже просил Бога умереть раньше, чем умрет Галина.
В такие минуты его, казалось бы, неиссякаемая энергия и могучая сила спадала до нулевой отметки. Галина по известным только ее душе причинам распознавала состояние мужа и, исподволь наблюдая за ним с опаской, становилась такой же, какой была после встречи его раненым.
Обеспечивая жену самыми разными дорогими лекарствами, Виктор делал все, чтобы облегчить и продлить ее жизнь. Ему казалось, что надо еще много решить в жизни вопросов, что они лишь только начинают осознавать смысл происходящего, свою роль в этой жизни. Кроме чтения художественных книг, мемуаров, он начал изучать сочинения философов – Ницше, Бердяева, Розанова... но часто после прочитанного у Виктора возникало разочарование, будто его снова обманули. В каждой книге он искал неприукрашенную правду, как искал ее в самом себе, но не находил.
Расплодившиеся газеты, всякие телевизионные каналы были полны противоречивыми спорными статьями, передачами, разговорами, обещаниями, как прежде, всяких перемен. Но все это казалось, как надоедливая реклама средств от перхоти, заказным, фальшивым, выдуманным в угоду кому-то, кому ни он сам, ни народ, вовсе и не нужны... Пошел какой-то разгул – каждый рвал для себя кусок, не думая ни о ближних, ни о себе самом в будущем. Будто людей долго держали голодными в лагере и выпустили на волю – твори, что пожелаешь! И он находил утешение лишь дома, рядом с Галиной и благодарил Бога, сведшего их вместе; и от того терял спокойствие и с ужасом боялся своего одиночества... Как, оказывается, страшно короток отведенный нам срок жизни и как зачастую мы не осознаем эту краткость, транжиря время на мелочи, пустяки, а когда начинаем чуть задумываться – уже поздно!.. И исправить ничего уже нельзя...

НЕ ИМЕЮЩИЕ ЧЕСТИ

Приехавшая по убийству Усатого оперативно-следственная группа включила в расследование и начальника отдела собственной безопасности Спиридонова. Версий было несколько, и одна предполагала возможную месть по делам в Грозном. Поэтому один из оперативников вместе со Спиридоновым вылетели в Грозный. Однако проверка материалов, связанных с работой Усатого, ясности не дала. Возглавляя милицию общественной безопасности, тот умело уходил от острых ситуаций, хотя изучение уголовного дела по оборотням насторожило оперативника из Москвы.
Настороженно вел себя и Спиридонов. В один из вечеров ему позвонили в гостиницу, и по телефону он услышал запись признаний Усатого о своей связи со Спиридоновым и роли его в фальсификации дела капитана Сидоренко, а так же в организации покушения на Виноградова. Услышанное ошеломило его, и после окончания записи он хрипло спросил:
– Чего вы от меня хотите?
– С вами желает встретиться один человек.
– Кто?
– Вы его узнаете при встрече. Он ждет вас в зеленом джипе, стоящем возле гостиницы. Только без глупостей, иначе один экземпляр кассеты будет у московских.
Через несколько минут встреча состоялась. В джипе находился Роберт, которого Спиридонов хорошо знал и выполнял его отдельные поручения. Поздоровавшись, тот сразу спросил:
– Готовы у вас к приему товара?
– Нет. За последние дни произошли некоторые осложнения. Седого повязали и, скорее всего, надолго.
– А для чего ваш прокурор?
– Белышев уже не прокурор. Отправили его на пенсию. Да и вашего человека пристрелили на днях.
– Это я знаю. Какие предложения?
– Надо делать базу в другом месте.
– Но на это опять время потребуется. У вас есть возможность перевестись туда, где будет перевалочная база?
– Сейчас идет расследование по делу Усатого, – задумчиво ответил Спиридонов.
– Одно другом;' не должно мешать. В переводе мы окажем помощь через министерство. Если в Южноуральске так безнадежно, то надо срочно переводиться туда, где потребуется ваша помощь. Как насчет Самары?
– Я не возражаю. Обидно, что здесь у меня многое сорвалось. Теперь уже о должности начальника УВД, видимо, и думать не надо.
– Да. К сожалению, сделаны ставки на иного, но не все потеряно в другой области.
– А с Усатым что?
– Ограбили его у вас какие-то залетные. Во всяком случае, постараемся, чтобы вывод такой был. Кое-чем и подкрепим. А вы тоже придерживайтесь этой версии.
– Понятно, – ответил Спиридонов.
– В общем, о Самаре подумайте. Готовьтесь.
Разговор был прослушан оперативниками Сизова, которые с помощью Григория снова вышли на итальянский след.
Работая с московским оперативником в Грозном, Спиридонов не догадывался о том, что тот является сотрудником главного управления собственной безопасности министерства, но постоянно чувствовал какую-то его настороженность.
Действительно, работавшие с ним по делу Усатого уже немало знали о связи Спиридонова с наркодельцами, но пока не спешили его арестовывать, надеясь узнать больше подробностей. О разговоре Спиридонова с Робертом начальнику главка МВД сразу же сообщил Сизов, который и попросил сотрудников безопасности поиграть еще какое-то время с ним. Возвращаясь в Южноуральск, Спиридонов вспомнил начало своей связи с Робертом. После убийства Черноусова, в чем он не сомневался с самого начала, Спиридонов развил активную деятельность, однако ему предстояла туристическая поездка в Италию. Там-то он и познакомился с Робертом, который щедро обеспечивал его валютой. Подружились они настолько, что в разговорах не скрывали друг от друга многое. Тогда же Роберт и познакомил его со своей, якобы, сестрой, и вскоре он оказался с ней в постели. Однако радостное состояние от поездки было немного омрачено разговором Роберта перед вылетом, во время которого тот попросил перевести убийство Черноусова в самоубийство и прекратить свою активность. Тогда-то Спиридонов и понял, что попался на их крючок. Но отступать уже не мог.
Потом были другие просьбы, подкрепляемые каждый раз крупными суммами, и постепенно Спиридонова эти суммы втянули. Он, знал, чем занимается Роберт, и более того, дожидаясь получения должности начальника УВД, с каждым годом чувствовал себя увереннее. Однако эта уверенность стала пропадать с появлением Виноградова, потому что он видел, как выбывали его помощники. Сначала Белышев, потом Седой, а затем и Усатый. Обладая незаурядным умом, он понимал, что все это не случайности, хотя и помнил убежденность Роберта в том, что в России самые благоприятные условия для наркобизнеса. Да и сам он видел, что рост наркоманов выгоден некоторым наркологам, которые увеличивали количество наркобольных и койкомест, не забывая о строительстве для себя коттеджей. Особенно за счет анонимного лечения детей бизнесменов. Видел он и то, что рост преступности, в том числе, связанной с наркотиками, выгоден и некоторым милицейским чиновникам. Увеличение штатов, увеличение полковничьих и генеральских должностей за счет государства никого не беспокоило. Наоборот, если преступность растет, значит, нужно количеством противодействовать этому росту.
Все это, как на киноэкране, возникло у Спиридонова перед глазами, и он напряженно искал выхода из положения. Однако пока не находил. Наоборот, даже представлял злорадство многих сотрудников, если станет известно о его разоблачении, так как за годы работы нажил немало врагов.
О работе главного управления собственной безопасности МВД Спиридонов знал. Более того, он даже гордился успехами своих старших товарищей, причисляя к их успехам и себя. С годами у него выработалось и зазнайство, и пренебрежительное отношения к людям. Не в малой степени этому способствовала и бесконтрольность. Подчинялся он генералу, а тому некогда было вникать в работу службы безопасности, и он подписывал все, что ему подсовывал Спиридонов. Заместители же начальника управления просто не хотели связываться с ним, так как имели у себя подчиненных, а это пороховые бочки, которые при взрыве могли задеть и их. Так и жил Спиридонов до появления Виноградова. Жил сытно, уверенно и высокомерно, надеясь занять генеральскую должность. Но с появлением Виноградова все пошло наперекосяк, и он уже задумывался над теми материалами, которые фальсифицировал с помощью подобранных к себе некоторых угодников. Эти материалы не давали ему покоя, так как он понимал, если ими заинтересуется служба собственной безопасности МВД, тогда ему придет конец.
Прилетев в Южноуральск, Спиридонов узнал, что через месяц в управление внутренних дел области должен приехать заместитель начальника штаба МВД с группой сотрудников. Прибыть они должны на подведение итогов, но перед подведением будут изучать состояние дел среди некоторых служб. Спиридонов знал, что заместитель начальника штаба МВД служил в Афганистане и знаком с Виноградовым. Это его еще сильнее насторожило и обеспокоило. Тем более на подведение должен был приехать и заместитель начальника главного управления собственной безопасности, который позвонил Спиридонову и приказал подготовить для проверки материалы служебных расследований.
Через два дня после этого звонка на рассвете загорелся дом, в котором располагалось управление собственной безопасности УВД. Возле горящего дома собралась толпа любопытных – старая память гнала людей на пожар, чтобы не допустить возгорание своих, рядом стоящих домов. На тушение пожара уже примчались три пожарные машины. Здание было старой постройки и состояло из двух этажей. Внутри оно было отделано пластиком и имело приличный вид. Видимо, поэтому или по каким-то другим причинам Спиридонов не хотел переезжать из него в здание УВД. Возгорание произошло ближе к утру и до приезда пожарных машин успело набрать силу. Пламя вырывалось из окон обоих этажей и кое-где пробивалось сквозь деревянное перекрытие крыши.
Первым к месту пожара прибыл Виноградов, а через двадцать минут подъехал и генерал с начальником собственной безопасности. Выскочив из машины, Спиридонов попытался прорваться внутрь горящего дома, однако пожарные не пропустили его.
– Там же документы, – возмущался он. – Их надо срочно спасать!
– На каком этаже? – спросил начальник пожарной части.
– На первом!
– Там все завалено обвалившимся горящим перекрытием. Боюсь, что спасти ничего не удастся.
– Как это не удастся? – возмущался Спиридонов.
– Успокойтесь, Валентин Евгеньевич, и не мешайте пожарным работать, – перебил генерал и спросил у начальника пожарной части:
– Пострадавшие есть?
– Пока нет. Но здание старое и я опасаюсь за своих ребят.
– Причина пожара? Поджог или что-то другое?
– Трудно сказать. Потушим, тогда специалисты и начнут разбираться.
Не вступая в разговор, Виноградов обошел здание через поваленные доски забора. Во дворе стояла пожарная машина, из которой пожарные лили воду на языки пламени, пробивавшегося через крышу. Вернувшись к стоящим в толпе людям, он разглядывал лица стоящих. Это он делал по привычке присматриваться не к самому событию, а к людям, находящимся рядом с событием. Наблюдая за суетливостью Спиридонова, он предполагал, что пожар, судя по всему, – следствие. А причина в чем-то другом, не в «коротком замыкании» или оставшихся невыключенными каких-нибудь электроприборах, а именно в другом.
Через полчаса пламя удалось сбить. На место возгорания прибыли еще две пожарные машины, и Виноградов, увидев, что несколько пожарных вошли внутрь первого этажа, направился тоже туда. Огня уже не было, но дым и пар заполнил внутри все комнаты, отчего было трудно что-либо рассмотреть. Рядом с комнатой архива один из пожарных показал ему рукой на обгоревший стол. Присмотревшись, Виноградов увидел лежащую бутылку с обгоревшей этикеткой. Взяв бутылку за горлышко, он отнес ее в другой конец коридора и, аккуратно уложив находку, прикрыл куском фанеры. Показав рукой на это место одному из пожарных, Виноградов пошел к выходу, остановился в дверях, скинул маску респиратора и тихо проговорил:
– Сохраните для расследования.
К девяти часам утра пожар окончательно потушили. Уехали пожарные машины, разошлись любопытные. Однако милицейское руководство пока не покидало место пожара. Ждали мэра города.
Побывавший внутри дома Спиридонов несколько раз огорченно заявлял, что сгорело самое главное, сгорели все материалы служебных проверок и расследований. Слушая это, Виноградов, не выдержав, проговорил:
– Это не столь важно. Кому потребуется восстановить это, тот быстро восстановит.
– Это как? – настороженно спросил Спиридонов.
– Очень просто. Проведут новую проверку. Важнее другое. Алексею Ивановичу придется отчитываться в министерстве. Да и людям трудно объяснить, почему собственная безопасность милиции не может обеспечить свою безопасность. Так что этот пожар принесет немало неприятностей, и еще неизвестно, какое заключение будет о причине.
До конца рабочего дня Спиридонов разместил кое-как в здании УВД своих подчиненных и уставший отправился домой. По пути он снова заехал к дому, в котором размещалась его контора.
Сейчас здание выглядело более устрашающе, чем утром. Мрачные глазницы окон, зияющие провалы перекрытия и крыши, кучи обгорелого мусора. Практически остался один остов, состоящий из кирпича. Около здания стоял милиционер из вневедомственной охраны. Подойдя к нему, Спиридонов представился, а затем спросил:
– Комиссия работала?
– Нет. Приехали, сфотографировали и сказали, что завтра с утра начнут.
– Никого, кроме комиссии не пускай, понятно?
– Так точно, товарищ подполковник, – козырнул милиционер .
Дома Спиридонов, не поговорив с женой, прошел в свою комнату, сел в кресло и стал вспоминать разговор с заместителем начальника главка собственной безопасности МВД, который отчитал его и в конце добавил:
– Разберемся, подполковник. Обязательно разберемся во всем, – после чего в трубке сразу раздались гудки.
– Иди ужинать, Валентин, – прервала эти воспоминания появившаяся в дверях жена.
В кухне тихо играла музыка, легкий ветерок шевелил салатовые шторы, приятно остужая лицо подполковника. Взглянув на поджаренное мясо, Спиридонов достал из холодильника бутылку армянского коньяка, налил стакан золотистой жидкости, в несколько глотков осушил его. Не торопясь, он закусил мясом и снова наполнил стакан янтарной жидкостью.
– Может быть, хватит? – недовольно проговорила жена.
Ничего не ответив,   Спиридонов выпил, вышел из кухни и забрал с собой бутылку со стаканом.
Снова усевшись в кресло, он продолжал напряженно думать о событиях, которые его так волновали. В связи с его двойной жизнью Спиридонов стал очень подозрительным. Ему постоянно казалось, что кто-то за ним следит, поэтому он почти никому не доверял. Даже к жене он стал относиться настороженно. Встреча в Грозном с Робертом его тоже расстроила. Значит, не такие уж они и всесильные, если не могут сделать его генералом, – думал обидчиво он. Конечно, попади он на должность начальника областного управления, все было бы по-другому. Он не светился бы сам, а использовал бы преданных ему людей. Сейчас он уже ругал себя за то, что не смог вовремя оценить критическую ситуацию с Кудашкиным, и с Усатым. Видимо, завышенная самооценка своего всесилия помешала ему. Ему даже пришла неожиданная мысль о том, что Усатого могли убрать люди Роберта, который слишком уж равнодушно отреагировал при встрече на сообщение об убийстве того.
Сопоставляя эти факты, Спиридонов понимал, что навряд ли выпутается при проверке московскими, потому как те работают профессионально. Особенно его насторожили намеки Виноградова на похоронах Усатого, а также высказанное им сегодня о том, что при проверке легко установят фальсификацию сгоревших материалов расследований. Однако на смену этим мыслям приходили другие. По пожару никакая экспертиза ничего не установит, – думал он. Существует презумпция невиновности. Привязать его к пожару никто не сможет. Да и хозяева Роберта должны его отмазать, ведь он немало для них сделал. Один их телефонный звонок, и от него все отцепятся.
Поднявшись с кресла, Спиридонов прошелся по комнате, вышел в зал, где увидел сидящую перед телевизором жену.
– Чего не спишь? – спросил он.
– А ты?
– У меня на то причины.
– Я чувствую это уже давно.
– На что намекаешь?
– Не намекаю, а говорю, что ты стал совсем другим.
Спиридонов вернулся в свою комнату, снова плеснул в стакан.
«Она чувствует, – иронически подумал он, – кто вообще может чувствовать, как я живу. Как меня мучает фальсификация материалов, связь с наркодельцами, надежды на генеральские лампасы?»
Спиридонов сидел в полумраке, не включая торшер. Закрыв лицо ладонями, он просчитывал варианты своей защиты и даже попытался позвонить Роберту, чтобы поплакаться. Однако, помня его требования не выходить самому на связь, остановил себя.
На следующий день прилетел заместитель начальника главного управления собственной безопасности генерал Пегов.
Встречал его в аэропорту начальник УВД вместе со Спиридоновым. Дорогой в аэропорт они не разговаривали друг с другом, так как каждый ждал неприятностей от прилетающего генерала.
У трапа самолета они увидели его. Плечистый человек в гражданском костюме, галстуке со строгим выражением глаз. Поздоровавшись, он посмотрел пронизывающими глазами на Спиридонова и тихо спросил:
– Как же это ты сгорел?
– Разрешите объяснить? – ответил Спиридонов.
– Зачем? – мрачно усмехнулся прилетевший. – Приедем в управление, там и объяснишь.
– Может быть, сначала в гостиницу заедем? Номер заказан, – предложил начальник УВД.
– Можно и так, – согласился тот.
В гостинице он выложил из дипломата туалетные принадлежности и сразу отправился в управление. В машине он сообщил, кого вызвать ему для разбора по пожару, и среди вызванных назвал Виноградова.
– Значит, этот контрразведчик копать будет не только по пожару, – подумал Спиридонов, а вслух спросил:
– Как с ужином, товарищ генерал?
– Не надо  волноваться.  При гостинице прекрасный ресторан. Так что, думаю, меня накормят там.
До конца рабочего дня Спиридонова он не вызывал, зато с Виноградовым беседовал около двух часов, и это ударило по самолюбию подполковника. Около семи часов вечера Спиридонов, не выдержав, вошел в кабинет, который был отведен для прилетевшего.
– Разрешите, товарищ генерал? – проговорил он, открыв дверь.
– Входите. Что вы хотели?
– Я вам нужен сегодня?
– Нет. Можете отдыхать. Разговор будет завтра, – сухо ответил тот.
Спиридонов уже знал, с кем успел побеседовать генерал Пегов. И окончательно убедился, что проверяется не только пожар. А сухой и даже, как ему показалось, неприязненный его тон лишь подтвердил догадки. Выйдя из кабинета, Спиридонов почувствовал себя совершенно разбитым. Теперь его мучила одна мысль – как уйти от позора.
Приехав домой, он достал бутылку коньяка, нарезал ломтиками лимон, выпил первый стакан и около часа сидел в мрачном одиночестве. Жены дома не было. Вытащив из папки два листа чистой бумаги, он размашисто написал на одном: «Прости, моя дорогая. Я вижу, как ты мучаешься от того, что я не могу быть настоящим мужчиной. Врачи сказали, что лечение мне уже не поможет. А тут еще этот пожар. Прощай. Валентин».
Вторая записка касалась распоряжений по имуществу и указывала, в каких тайниках что находится. В конце был дан совет придерживаться написанного на листе, который будет лежать на столе в его комнате.
Вторую записку он положил на кухонный стол, так как раньше они всегда при острой необходимости обменивались таким способом.
Достав пистолет, который после убийства Усатого он всегда носил с собой, Спиридонов передернул затворную раму, вогнал патрон в патронник и положил пистолет перед собой. Выпив еще стакан коньяка, он снова предался своим горестным размышлениям. В эти проносящиеся минуты он вспомнил свое детство и своих родителей. Вспомнил школьных друзей, которые постепенно начали сторониться его, и ему стало так обидно, что повлажнели даже глаза.
Сейчас, в последние минуты жизни, его память извлекла из потаенных закромов отдельные эпизоды, как добрые, так и злые. Воспоминания совмещались в одной картине под названием «жизнь» и убеждали в единственно правильном решении. Это решение возникло только сейчас, когда рухнули все надежды, которые он вынашивал.
Выкуривая сигарету за сигаретой, Валентин смахивал появляющиеся на глазах слезы. Видимо, все-таки не власть и не деньги главное в жизни, – думал он.
Неожиданно Спиридонов услышал шаги вошедшей в квартиру жены и, схватив пистолет, сунул его стволом в рот. Холода металла он не успел почувствовать, так как, боясь того, что жена помешает ему уйти из жизни, сразу нажал на крючок. Грохнул выстрел, и вбежавшая жена увидела безжизненное тело мужа. На столе лежала записка. Не трогая ее, она прочитала и решила сразу же позвонить в УВД, но, проходя к телефону мимо кухни, увидела вторую записку. Прочитала ее и спрятала в одну из книг и тут услышала телефонный звонок.
– Можно к телефону Валентина Евгеньевича?
– Его нет. А кто спрашивает?
– Это не важно. Передайте ему, что место в Самаре будет обеспечено, хотя с пожаром это и усложняется немного.
Не желая поддерживать этот не нужный разговор, она положила трубку и сразу сообщила в дежурную часть УВД о случившемся.
Приехавшие начальник УВД и генерал Пегов прочитали записку, лишь спросили об одном: как долго муж был импотентом.
– Года два или три, – ответила жена и, прикладывая платок к мокрому от слез лицу, добавила:
– Переживал он сильно.
Во время этого разговора в комнату вошел прокурор района Смирнов со следователем и экспертом, которые, посмотрев на труп, занялись оформлением документов.
– Испугался, видимо, пожара, – проговорил генерал Пегов и, повернувшись к жене, спросил:
– Он говорил вам к каким врачам обращался?
– Нет. Он же очень скрытный.
Обговорив с женой Спиридонова дату похорон, начальник УВД спросил Пегова:
– Вас куда? В гостиницу или на работу?
– Давайте заедем в управление. Я позвоню руководству. Что-то невезение пошло у вас, Алексей Иванович, – не раскрывая всех карт, проговорил Пегов. Он знал о связи Спиридонова с наркодельцами, но с начальником УВД об этом не говорил, потому что пока не был установлен еще один человек, который был в управлении на связи с Робертом.
Вернувшись домой, начальник УВД долго не мог уснуть от случившегося за этот день. Он видел, что со Спиридоновым в последнее время стало твориться что-то непонятное. Он стал настолько нагловатым, что даже во многом упрекал генерала. Особенно его удивило стремление Спиридонова расправиться с капитаном Сидоренко. Раньше он такой прыти у того не замечал. А оказалось все мыльным пузырем, который, лопнув, даже прокурора района зацепил. А тут еще и пожар, и самоубийство начальника собственной безопасности. Что еще вылезет во время проверки прилетевшим генералом? Мало ли каких грешков можно наскрести, а по нынешним временам и не поймешь, какой грех мелкий, а какой крупный. Видимо, надо опережать и подавать рапорт об увольнении на пенсию, – думал он.
Утром он вызвал Виноградова и, глядя на него в упор, спросил:
Что думаете о пожаре и о самоубийстве, Артур Александрович?
– По пожару заключение надо ждать. Но думаю, что электропроводка. Дом-то ведь еще дореволюционной постройки и проводку давно не меняли. Начальник вневедомственной охраны вчера мне докладывал о том, что несколько раз говорил об этом Спиридонову, но тот каждый раз отмалчивался. У них из-за этой проводки каждую ночь по несколько раз срабатывало на пульте.
– Вот-вот. Как случится, так и все причины находятся. А почему твой начальник вневедомственной охраны официально не сообщил лично мне об этом? Почему, я спрашиваю?
– Наверное, боялся всесильного Спиридонова.
Помолчав, Алексей Иванович подошел к окну, а затем повернулся и снова спросил:
– Ну, а по самострелу? Почему так легко ушел из жизни? Подумаешь, пожар. Если у нас после каждого пожара будут стреляться руководители, что тогда будет?
Задавая эти вопросы, начальник УВД пытался разговорить Виноградова, потому что был уверен, что тот знает больше, чем говорит. Но Виноградов   молчал. Однако, вспомнив реакцию Спиридонова на ответ об увековечивании памяти Усатого, он медленно проговорил:
– Это сложный вопрос, товарищ генерал. Видимо, в Спиридонове был спрятан свой мир не понятный нам.
– Что вы имеете в виду?
– Мир напрасных надежд, которые состоят из низменных по характеру комплексов, неудовлетворенности и ненависти. Он понял, что ничего не добился, понял бесполезность своей жестокой борьбы, и поэтому, видимо, решил уйти из жизни.
– Мне жаль его, – перебил генерал. – У нас немало импотентов, но они же не уходят из жизни.
– При чем здесь сексуальная ущербность? Он ушел от своего стыда, который еще в нем оставался.
– А его записка? – заинтересованно спросил генерал.
– Записка – это очередная его маскировка. На кладбище, когда хоронили Усатого, я прочитал в его взгляде многое. Это было и одиночество души, и беспомощный страх перед предстоящим возмездием. Я ведь его знал давно как честного, принципиального сотрудника, а когда вернулся из Грозного, то увидел, что все его хорошие черты исчезли под маской скопившейся и всепожирающей грязи.
– Это вы преувеличиваете, Артур Александрович!
– Возможно. Но думаю, что со временем мы узнаем об истинных причинах самоубийства. Однако мне сейчас понятно – если человек не ценит свою жизнь, то он не умеет ценить и жизни других. А как он убирал неугодных ему людей, вам известно. Двойная жизнь, как и двойная мораль, как правило, приводит к падению.
– И все-таки, Артур Александрович, вы что-то скрываете от меня. Ладно, пойду готовиться на прием к начальству.
В этот же день генерал Киселев запросился на прием к губернатору области, и тот сразу же пригласил его к себе.
– А я вас жду, Алексей Иванович, когда мне доложите обо всем случившемся. А то московский генерал с утра уже побывал здесь, а вы что-то скромничаете. Ну, докладывайте, – проговорил губернатор. Выслушав, он задал лишь один вопрос:
– Как же вы проморгали своего начальника собственной безопасности? На него и из прокуратуры мне жаловались, и из ФСБ. По последним событиям вас будут вызывать к министру, Алексей Иванович, и как человек, я вам не завидую. Времена меняются, а мы нет, – и, помолчав, спросил:
– Сами-то какое для себя решение приняли?
– Думаю увольняться на пенсию. С этим и пришел к вам. Посоветоваться.
– Это решение правильное. Надо молодым уступать дорогу. Кстати, кого подготовили вместо себя? Помню, как Вы расхваливали Спиридонова, а теперь кто?
– Московские его тянули, – с обидой ответил начальник УВД.
– Так вы и не скрывайте этого. Генералу Пегову и сообщите сегодня же. Думаю, и ваше решение об увольнении, и сообщение о московских дружках Спиридонова вам зачтется при рассмотрении у министра.
– Я вас понял. Ну, а заменять меня будет тот, кого вы назовете. Я сейчас в растерянности и не знаю, кого можно порекомендовать.
– Не переживайте, Алексей Иванович, – подавая руку, проговорил губернатор. – Проводим вас по-людски, отдохнете немного, а потом мы подберем вам что-нибудь.
Вышел из здания областной администрации Киселев уже немного успокоенным. Доброжелательные советы губернатора вселили в него надежду, и он решил сразу же поговорить с московским генералом о дружках Спиридонова.
С утра безостановочно лил дождь. Крупные капли сбивали с деревьев листву, которая смывалась с асфальта быстрыми ручьями. А сейчас небо было ясным, ярко светило солнце, и от этого или от состоявшегося разговора начальнику УВД стало легче.
Войдя в кабинет к генералу Пегову, он увидел сидящего там заместителя Спиридонова.
– Напишите на мое имя объяснение, товарищ майор, о вашей проверке по Извекову и по директору комбината строительных материалов. Ответы ваши, которые вы готовили за подписью начальника УВД, мне показали, и ксерокопии я с них снял. Только не отписывайтесь, как это сделали в первый раз.
Как бы ища поддержки у начальника УВД, майор несколько раз взглянул на него.
— Да, да, сейчас вам не удастся обмануть меня, — проворчал начальник управления и, посмотрев на Пегова, добавил:
– Мне надо поговорить с вами.
– Идите, майор. Думаю, до вечера Вам хватит времени, – и, дождавшись, когда тот выйдет, спросил:
– У вас или здесь будет разговор?
– Можно и здесь, – усаживаясь на стул, ответил Киселев. – Я был у губернатора, и он согласился с моим решением об уходе на пенсию. Но коль заварилось при мне такое, я, видимо, и должен сообщить вам, кто поддерживал Спиридонова из ваших.
– Это для меня очень важно, – оживился Пегов. – оборотни, к сожалению, и у нас есть.
Назвав фамилии двух генералов и одного полковника, он сообщил, когда и по каким вопросам те звонили. Выслушав, Пегов спросил:
– А как полковник Усатый к вам попал?
– Тоже ваши просили...
– Кто?
Назвав и их, Киселев вздохнул и тихо проговорил:
– Господи, сколько еще не имеющих чести.
– Не переживайте, Алексей Иванович. Это проявление нашей длительной работы по созданию «нового человека». Правда, раньше создавали не только кнутом, но и пряником, а сейчас ни того, ни другого. Вот и ринулись за легкой
наживой. А за крупной деньгою, увы, такие древние понятия нематериального мира, как вы говорите, честь или совесть, исчезают мгновенно. Даже при восстановлении порушенных храмов душу сразу не отмыть...

РЕАЛИЗАЦИЯ ПЛАНОВ

Сообщение из Южноуралъска о провале очередной группы по организации транспортировки наркотиков не на шутку расстроило шефа. Вызвав к себе Зорина, он около часа расспрашивал его о подробностях самоубийства Спиридонова.
– Когда же научимся грамотно делать дела? – спрашивал он. – Вы же столько вбухали денег в Спиридонова и готовили его к большой должности? В чем-то просчитались? Что-то не учли? Не предусмотрели? Почему не поддержали в нужное для него время?
– Русские всегда были загадкой, – осторожно возразил Зорин.
– Да? А я не знал этого. Спасибо за открытие, – с едва приметной иронией ответил шеф. – Слишком много у вас, Зорин, загадок. Сначала Алекс наглупил, а сейчас Спиридонов, на которого вы возлагали такие надежды. Все это отражается на времени, которое, как вам известно, золото. Теперь, что вы предлагаете?
– Надежда осталась на Самару, – вяло ответил Зорин, – но это направление отрабатывает Роберт.
– Не Роберт! А вы вдвоем, Зорин! Вдвоем! Завтра утром вылетайте в Москву. Там вас встретят в аэропорту, передадут новые документы, и вы на автобусе отправитесь в Краснодар. Господи, еще я должен вам ножки передвигать? Идите, Зорин, и не глупите снова. Указания человека, который вас встретит, обязательны. И никакой этой вашей художественной самодеятельности!
На следующее утро Зорин приехал в аэропорт. Он миновал паспортный контроль, потом его проверили на наличие оружия, и в общей группе пассажиров Зорин вышел на взлетное поле. По привычке вглядываясь в лица пассажиров, Зорин не обнаружил ничего подозрительного и вскоре уже дремал в самолете «Рим – Москва». В последние годы Зорин часто прилетал в Россию под видом предпринимателя одной из коммерческих фирм и каждый раз убеждался, что никто толком не понимает, что происходит в этой стране, причем не только иностранцы, а зачастую и исконно русские «политологи».
Зорин уже начал засыпать, когда почувствовал на себе чей-то взгляд. Повернув голову к проходу, он увидел молодую женщину, которая держала плоскую фляжку с коньяком. Встретившись глазами с его взглядом, она улыбнулась и спросила:
– Хотите несколько глотков?
– Спасибо. Предстоят деловые встречи с очень солидными людьми, – и чтобы не продолжать разговор, отвернулся.
Самолет пошел на посадку. Словно катясь с горки, он спустился мягко и плавно на жесткую бетонную полосу.
Перед выходом из самолета та же женщина, оказавшись рядом с ним, снова обратилась к нему:
– Вот моя визитная карточка. Если будет скучно в Москве, найдете меня, – чтобы отвязаться от нее, он взял протянутую визитку и, буркнув: «Спасибо», поспешил к выходу.
В зале таможенного досмотра Зорин потерял свою навязчивую спутницу. В общем потоке пассажиров он пошел к выходу и увидел толпу людей с плакатиками с названиями фирм, а то и просто фамилиями тех, кого встречали, не зная в лицо.
Неожиданно из толпы встречающих вышел мужчина в кожаном пиджаке и, уверенно подойдя к Зорину, проговорил как старому знакомому:
– Добрый день, господин Зорин. Следуйте за мной.
С интересом посмотрев на него, Зорин не стал возражать. Встретивший его мужчина шел к выходу, не уступая никому дорогу. Шел уверенным ровным шагом знающего себе цену человека.
На автомобильной стоянке их ждала машина. Сев в нее, они несколько минут молчали. Отъехав от аэропорта, встретивший Зорина человек, наконец, заговорил:
– А теперь давайте знакомиться. Меня можете называть Альбертом. Через сотню километров мы пересядем в автобус на Краснодар. Так будет безопаснее, – крутя руль, Альберт говорил неторопливо. – В Краснодаре подключится один из авторитетов, – продолжал он.
Это насторожило Зорина, и он спросил:
– Но мы же с бандитами не работали. Кто этот человек? Он специализировался по наркотикам?
– Нет. Он специалист по крупным аферам, и у него много друзей среди чиновников.
– Но наркобизнес требует мозгов! Алекс и тот прокололся!
– При чем здесь Алекс? – поморщился Альберт. – Ладно. Хватит сомневаться. Мы будем дело делать. Не обижайся, но ваша с Робертом «глубинная подготовка» провалилась. Европа надеется на то, что через Россию можно переправлять наркотики более крупными партиями, чем через, скажем, Балканы. И нужны не рассуждения, а дела.
– А вы, оказывается, осведомлены в наших делах, – проговорил заинтересованно, но с иронией Зорин.
– Четыре года тому назад меня «ушли» из министерства внутренних дел, когда я уже ждал генеральское звание. Мои принципы оказались не совместимы с установками министра. И действительно, я многое знаю и многое могу сделать. Так что ирония здесь не уместна.
Так за разговором они и не заметили, как подъехали к городу, в котором должны пересесть в автобус. Остановившись за квартал от автобусной станции, Альберт передал Зорину новый паспорт на другую фамилию и, посматривая на часы, проговорил:
– Твой старый паспорт и международный передадим человеку, который сейчас подойдет.
Действительно, вскоре появился мужчина в военной форме, но без погон, сел в их машину, протянул два билета на автобус до Краснодара, который отправлялся через двадцать минут.
– Ключи в машине. Отгонишь, знаешь куда. И конверт передашь, – подавая заклеенный конверт с паспортами Зорина, проговорил Альберт.
В Краснодар они приехали утром, поймали такси и отправились к дому, в котором уже не раз бывал Зорин. Встретила их та же горничная, улыбнувшись, она провела их в зал. Там они увидели развалившегося в кресле Роберта. Рядом с окном сидел Григорий.
Поздоровавшись, Альберт на правах старшего предложил горничной сначала накормить их.
– Все готово, – ответила та, – мы ждем вас уже около трех часов.
– Автобус по дороге сломался. Вот и задержались, – пояснил Альберт.
Расставляя салаты, горничная взглянула на Альберта и спросила:
– Что из горячительных будете?
– Попозже.
Позавтракав, все они перешли в угловую комнату, расселись по креслам. Альберт раскрыл блокнот с понятными только ему пометками.
– Ну, а теперь слушайте, что будем делать. У нас имеется один человек, который связан со смоленской автобазой. База специализированная и очень большая. Имеет несколько специально оборудованных грузовиков. На них раньше перевозили радиоактивные материалы. Но потом необходимость в таких перевозках отпала. Однако на базе сохранилось несколько машин, на бортах которых осталась символика с жутким знаком радиационной опасности. С начальником базы наш человек договорился о перевозке в них грузов из Казахстана и Узбекистана. Грузы, в основном, фрукты. Возят их до Бреста и Чопа практически через всю европейскую часть России. Иногда даже гоняют грузы за границу. Короче говоря, контора эта стала на ноги. Заказов у них много. Алма-атинские фрукты оказались всем очень нужны, а машины со знаками радиационной опасности никто из нормальных гаишников не проверяет, так как предполагает, что перевозят что-то из Белоярской или другой атомной электростанции. В документах у водителей отметки об этом имеются.
– Ну, а на самом деле, что возят эти машины? – нетерпеливо спросил Зорин.
– Только фрукты.
– А зачем тогда огород городить с документами и этими машинами? – снова уточнил Зорин.
– Делалось это от поборов на дорогах. Потому что половина из отгруженного в обычных фургонах не доходила до грузополучателя. А теперь, прикиньте, господа, своими мозгами, как можно использовать эти машины для перевозки нашего товара.
– За границу таким способом наш товар не  протащишь, – возразил Зорин.  – На любой таможне ядерную машину тормознут. В документах, например, «Яблоки», а везут в такой машине, которая не для яблок. Откупиться очень трудно будет без нашего человека из таможни. Они же сразу вызовут спецов, вскроют кузов и арестуют и товар и людей.
– Все правильно, – спокойно ответил Альберт, – да не совсем. За границу эти спецмашины наркотики не повезут. Они будут работать на российской трассе. Разгружаться в определенных городах. То есть схема простая. В Узбекистане, например, загружают радиотрейлер яблоками наполовину, а догружают наркотиками. И покатили вкусные фрукты по России-матушке... В определенных пунктах разгрузились наполовину. Сколько кому положено, а к границе приехали только с яблоками. Это уже проверено. Без проверки груза
в радиотрейлерах по России перевозить запросто можно все, что угодно. Например, пускаем яблочки через Челябинск и поехали до Самары. Там получат наш груз, и небольшими партиями он разойдется без труда. Что-то пойдет в Москву, а что-то по Волге-матушке в Волгоград или в Саратов.
– А план неплохой, – улыбаясь, проговорил Роберт.
– Значит, нужны перевалочные базы, – поддерживая Альберта, заметил Зорин.
– Конечно. По Самаре кое-что уже налажено. Я уточню еще в Саратове. Но главное заключается в том, что каждый из нас будет принимать груз в Узбекистане или Казахстане и проводить его по российским дорогам. Необходимые документы и командировочные предписания со всеми инструкциями, от кого и куда груз, вы будете получать только от меня. Но предупреждаю, в случае опасности водителей обязательно убирать. Эта схема отрабатывалась на самом высоком уровне.
– Расчеты за товар кто будет производить? – заинтересованно спросил Зорин.
– Рассчитываются за бугром и с отправителями товара, и с получателями его. То, что осядет в Самаре, Волгограде и Саратове, потом уйдет в Европу. Но это уже не наши проблемы. Нам получить товар и доставить. На расходы
для водителей и для отмазки любопытных вы получите от меня.
– А перегрузкой на перевалочных базах кто будет заниматься? – спросил молчавший до этого Григорий.
– В каждом из названных пунктов есть группы, которые этим занимаются. Но оплачиваете их работу только через одного человека, которого я вам назову перед выездом за грузом. Система безопасности в каждом пункте отлажена, а перегрузка происходит не более, чем пять минут.
– Кто, кроме сидящих в этой комнате, еще будет заниматься организацией транспортировки? – уточнил Роберт.
– Будет еще один – Василий Жуков, – ответил Альберт.
– Но он сейчас злой на нас, – возразил Роберт. – Недавно на меня с ножом бросился.
– Пьяный был? – насторожился Альберт.
– Поддатый, но не настолько. Он злой из-за своего брата, которого Мироныч убил в пьяной разборке, – пояснил Роберт.
– Ну, а при чем здесь ты?
– Считает, что мы убрали его специально, так как брат был очень похож на него.
– Гриша, ты пообщайся с ним. Присмотрись. Такие люди опасны. Из-за мести он может пойти на все, – обратившись к Григорию, посоветовал Альберт.
– Решение принимать по обстановке? – спросил Григорий.
– Да. Но лучше несчастным случаем. Или с расстояния, – разрешил Альберт и, повернувшись к Роберту, добавил:
– Специалист он классный. Недавно красиво убрал одного из стукачей в Риме. Шефы наши им очень довольны.
Говоря об этом, он, как и все остальные его подельники, не знал, что тогда была произведена имитация убийства. Фактически, оперативный работник из федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков был сразу отправлен перед, якобы, его захоронением в Москву, а в могилу закопали гроб с другим телом.
Обговорив все особенности транспортировки афганского героина, Альберт вызвал горничную и приказал накрыть в зале стол.
Григорий понимал, что, получив такую информацию, он должен немедленно передать ее Сизову, но не находил приличного довода, чтобы объяснить свой уход.
До вечера было несколько часов, а ему смертельно не хотелось участвовать в этой пьянке. Он чувствовал в себе невероятное внутреннее напряжение и боялся оступиться, сказать что-то лишнее. Вдобавок ко всему, указание Альберта по Технарю осложняло его задачи, и он хотел получить ясность от Сизова по этому указанию. Григорий понимал, что у хозяев Альберта какие-то свои тайные планы в отношении Технаря, потому что, разрешая Григорию действовать с ним по обстановке, они просто убирали Технаря его руками. Вскоре все они уже сидели за столом, заставленным обильными закусками и бутылками с разными наклейками.
– А ты что-то мало пьешь, Григорий? – неожиданно спросил Зорин.
– Так я  не должен терять формы. Вдруг завтра вы попросите меня что-то исполнить, а у меня похмелье...
– Правильно, правильно, Гриша, – поддержал   его Альберт. – Твои глаза всегда должны быть зоркими, а руки не должны дрожать.
Посидев еще немного, Григорий попросил разрешения покинуть уже разогретую компанию. Отойдя от дома на пару кварталов, он поймал такси и вскоре оказался в своей квартире.
Достав запасной сотовый телефон, Григорий набрал номер телефона Сизова, который находился в Краснодаре и коротко проговорил:
– Надо срочно встретиться.
– Запомни номер «Волги». Я буду проезжать по твоей улице и прихвачу тебя.
Продиктовав номер, Сизов добавил:
– Выходи через двадцать минут в сторону церкви.
Спрятав сотовый телефон, Григорий принял душ и вышел из дома.
Вечер был мягким и теплым. Неторопливо он шел в направлении церкви, проверяя, нет ли за ним слежки. Через несколько минут его обогнала «Волга» с номерами, которые сообщил ему Сизов, и вскоре остановилась у киоска с цветами. Сизов вышел и о чем-то стал говорить с продавцом цветов.  Он неприметно кивнул головой в сторону машины. Григорий сел в машину. Через минуту Сизов с букетом в руках сел рядом с Григорием. Отъехав от киоска, Сизов протянул руку Григорию и поздоровался.
– Ну,  а теперь говори, что тебя так взволновало? – спросил он.
– Не то, чтобы взволновало, но послушать запись, мне кажется, будет полезно.
Проговорив это, Григорий достал миниатюрный японский диктофон, который ему недавно вручил Сизов.
– Подожди, Григорий. Отъедем за город и там послушаем. При шуме мотора не все разберешь.
– Да, это надо слушать внимательно, – согласился Григорий.
Остановившись за городом, Сизов проговорил:
– Ну, включай технику.
Слушая внимательно чистую запись говоривших, Сизов не шевелился, и словно дремал. Дойдя до застолья, Григорий выключил диктофон.
– Дальше интересного не было. За столом с бутылками они о делах не говорят.
– Включи еще раз, Гриша, с начала.
И снова из диктофона, вмонтированного в авторучку, послышался голос Альберта. Как и при первом прослушивании, Сизов молчал. Но, дослушав до конца, он стал расспрашивать Григория, особенно его интересовал Альберт.
– Ты его там видел?
– Да. Два раза с ним встречались. Первый раз на квартире, о которой я сообщал. А второй раз он сам меня разыскал и передал заказ на вашего человека.
– Мы о нем уже кое-что тоже знаем. Но ты нам огромную помощь оказал, Гриша. Этого человека упускать нам нельзя.
– Ну, а с Технарем, что мне делать?
– Надо, наверное, удовлетворить их просьбу, Гриша. Ты понимаешь, что указания по ликвидации я не могу дать, хотя Технарь представляет для нас опасность. Он ведь практически один из группы Алекса знает хорошо Андрея Касатикова. И не дай бог встретит его здесь, тогда вся наша операция пойдет насмарку. В общем, действуй, как тебе советуют. По обстановке, Гриша. И лучше – при самозащите, чтобы сам не мучился потом.
– Понятно, Андрей Иванович, – твердо ответил Григорий.
– Теперь важно узнать, когда и кто пойдет в первый рейс, – задумчиво проговорил Сизов.
Он уже прокручивал в голове задержание всей цепочки от поставки до разгрузки полученного товара. Продумывал, как взять и дельцов с автобазы. Особенно человека, который связан с автобазой. А также людей на перевалочных базах Волгограда, Самары и Саратова. Брать надо сразу всех, –думал Сизов. Брать и находящихся в Краснодаре и в Риме, с помощью коллег из Интерпола. Но брать так, чтобы нанести окончательный удар по этому международному наркокартелю.
– Альберт очень осторожный. В первую поездку может пустить кого-то из нас, но сам не поедет, – задумчиво ответил Григорий. – И всех сразу он не пошлет.
– Логично. Скорее всего, так и поступит.  Если тебя пошлют, то трогать всю цепочку мы не будем. В общем, постарайся узнать, кто и когда первым пойдет в рейс.
После этих слов лицо Григория исказилось гримасой.
– Что-то не так? – насторожился Сизов.
– Водку с ним не хочется пить.
– Пока первый рейс не состоится, брать, Гриша, никого нельзя. Я понимаю тебя. Но ты такую работу сегодня проделал. И не дай Бог, если мы не реализуем то, что ты сообщил, прощенья нам не будет. Мы долго ломали голову над организацией поставок этими людьми и подумать не могли, что так ловко используют спецмашины, так что, Гриша, напрягись еще немного.
Обговорив еще кое-какие вопросы и, особенно, связь при срочном оповещении, Сизов сообщил ему, что и Зорин, и Роберт, и Альберт берутся под наблюдение оперативников.
– Но начало операции зависит от тебя, – добавил он.
Вскоре они вернулись в город, и Григорий неожиданно проговорил:
– Андрей Иванович, а Касатикова Андрея хорошо знает и любовница Палыча.
– О чем ты? Ах, да. Извини, загрузила меня твоя информация. Ты правильно предупреждаешь. Но она сейчас не имеет такого веса. Так, выполняет кое-чьи поручения. Да и Андрей там не появится. Понравился парень?
– Да, такой же, как и его отец, – вздохнув, ответил Григорий.
– Ты себя береги, Гриша. Вон ведь с какими крутыми общаешься.
– Я постараюсь, Андрей Иванович, – глядя в сторону, ответил Григорий.
Получив эту информацию, Сизов сразу же вылетел в Москву. Он забрал с собой диктофон с записью. В самолете он продумывал все детали предстоящей операции и считал, что главным сейчас у них – человек, назвавшийся Альбертом. О нем он знал уже немало. Но не мог выйти на его след. Этот человек находился в международном розыске несколько лет. От работников Интерпола они знали, что он скрывается где-то в России, и, наконец, с помощью Григория он вышел на Альберта. Этот человек проходил и по убийствам, и по организации поставок крупных партий наркотиков. Знал Сизов и о том, что находившийся в розыске расчетлив и жесток. При малейшем подозрении он лично убирал подозрительных людей.
Сизов допускал, что схема перевозок наркотиков может меняться. При этом варианты изменений Альберт пока держит при себе и может их применить, не доверяя никому. Вопросов оставалось немало. Одно было ясно, что цель поставлена и перед Альбертом. А если поставлена, то идти он к ней будет, используя людей, с которыми обговаривал транспортировку.
В Москве Сизов доложил Ивлеву результаты встречи с Григорием. Прослушав диктофонную запись, тот предложил :
– Ладно. Теперь выкладывай свои соображения, Андрей Иванович.
Обговорив порядок одновременного задержания всех участников поставки, они около двух часов проигрывали порядок действий своих сотрудников.
– Григория придется выводить из этой банды, хотя парень вписался хорошо, – проговорил Сизов.
– Конечно, и выводить так, чтобы не спалить его. Он нам еще понадобится, Андрей Иванович. Поживет какое-то время у сестры, а когда появится новая наркобанда, тогда и включим его снова. Без этой работы он уже не сможет.
Действительно, за годы работы у Палыча, а затем с Сизовым, Григорий прошел огонь и воду, и разные трубы, выработав свою систему собственной безопасности. Как игрок, балансируя ежедневно между жизнью и смертью, он получал от этого даже кайф. С психикой и нервами у него был полный порядок. Он знал, что в нынешнее сложное время в цене только профессионалы, и за эти годы научился в совершенстве владеть огнестрельным оружием, ножом и восточными единоборствами. Работа по заданию Сизова его устраивала. После организованной Сизовым встречи с сестрой, Григорий проникся к тому таким же уважением, какое у него было и к Виноградову, и к Касатикову, с которыми он был в Афганистане. Сейчас он снова, как и там, почувствовал заботу о себе, чего не чувствовал у Палыча.
Более того, почувствовал и доверие, и уважение. Получив, по существу, разрешение от Сизова по ликвидации Технаря, он начал готовиться к встрече с ним. Вскоре встреча состоялась. Но эта встреча вышла не такой, какой ее представлял себе Григорий. В один из вечеров Технарь позвонил Григорию и попросил его прийти к нему на квартиру. Приехав, Григорий увидел Технаря сильно изменившимся. Он уже знал, что тот изменил свое лицо, но не думал, что до такой степени.
Поздоровавшись, Технарь ушел в другую комнату и вскоре вернулся со шприцом, наполненным жидкостью. Вколов в бедро через брючину, он выпустил наркотик и выдернул иглу. Несколько минут они молчали. Глядя на лежащий на столе пустой шприц, Технарь ждал, когда наркотик начнет действовать. Наконец, дождавшись кайфа, он немного расслабился и проговорил:
– Ты видишь, что со мной сделали? Видишь?
– Зачем на иглу-то? – вместо ответа спросил Григорий.
– Они очень умные, а я – дурак, оказывается. Для чего мне надо было убивать моего единственного брата? Неужели нельзя было по-другому? Я же ведь понял сразу, что, убивая брата, они хотели подсунуть мою смерть. Мол, убили Технаря, и его больше нет в живых. Какой же я дурак, не догадался об этом тогда, когда делали мне операцию, а теперь они увидят трупы тех, кто организовывал убийство моего брата. Может быть, прыти поубавится кое у кого.
– Наоборот, только озвереют сильнее. И ты знаешь об этом.
– А что, прощать им? Прощать? Я говорю с тобой об этом потому, как считаю тебя умнее их. Неужели и там над ними такие же дураки?
– Успокойся, Вадим. Я что-нибудь придумаю.
– Поэтому я и попросил тебя. С Робертом я уже встречался, и он что-то бормотал о перевозке героина. Но у меня после убийства брата все перемешалось в голове. Я даже думаю сдать их всех к чертовой матери и застрелиться.
– Это ты зря, Вадим. Мы еще повоюем.
– Ты заходи, Гриша, почаще. А то, не перед кем и душу раскрыть. Я сегодня какой-то взвинченный. Извини, даже не угостил тебя. Приходи завтра. Я приготовлю для душевного разговора.
– Согласен. Только, чтобы без шприца. Договорились?
Попрощавшись, Григорий быстро вернулся в свою квартиру и увидел сидящего у окна Альберта.
– Привет, а я жду тебя уже больше часа. Гуляешь? – не поднимаясь с кресла, проговорил Альберт.
– Выполняю поручение. Пообщался с Василием Жуковым.
– Ну, и что общение дало?
– Он действительно опасен для нас. Сел на иглу. При мне кололся. Но не это главное. Он грозится отомстить за убийство своего брата.
– Что конкретно он хочет сделать?
– Замочить организаторов убийства. И Зорина, и Роберта. Или сдать всю нашу бригаду и самому застрелиться.
– Где он сейчас?
– Дома, кайфует.
– Ну, и что предлагаешь? Чтобы я наряд на выполнение работы для тебя выписал?
– Я думаю, меня не надо светить. Пусть сделают это другие люди.
– О’ кей! Но ты вытащи его из квартиры.
– Это запросто. Я позвоню ему завтра, и он придет туда, куда я скажу ему.
На следующий день Альберт вывел старенький «Москвич» за пределы Краснодара. Перед выездом из города он высадил Григория из машины, а сам поехал дальше. В машине осталось два мужика, между которыми сидел Технарь, уже принявший изрядную дозу, и потерявший осторожность.
Вскоре они свернули с широкой междугородной магистрали на грунтовую дорогу и через несколько километров уперлись в железные ворота, врезанные в высокий бетонный забор. Послышался гул электромотора, и створки ворот распахнулись в разные стороны.
Затем они ехали по неширокой аллее между голубых елей и остановились перед двухэтажным домом. Альберт еще не успел открыть свою дверь, как увидел, что со ступенек крыльца радостно торопился к нему рослый парень в камуфляжной форме и высоких шнурованных ботинках.
– Какие люди, какие люди! – захлебывался он от счастья. – Проходите, проходите, вас уже ждут.
По просторным коридорам Технаря провели в зал, и он увидел сидящего Роберта.
– Садись, Василий, поговорить надо, – не здороваясь, предложил тот.
– О чем? Как брата моего убивали, – взорвался Технарь и попытался выхватить пистолет. Однако стоящие рядом двое мужчин мгновенно разоружили его.
– Ну вот, теперь все понятно, а жаль. Ты прав оказался, Альберт. С ним все ясно, – от удара, который нанес один из стоящих мужчин, Технарь оказался на полу, но сознание не потерял, лишь в глазах у него помутилось. Он обмяк, тяжело глотал кровяную слюну и с безразличием смотрел на приближающегося со шприцом мужчину.
Дождавшись наступления смерти, Альберт приказал вытащить из карманов все документы и отвезти труп подальше в лес. Вскоре там появилась очередная могила очередного без вести пропавшего...
С убийством Технаря, наркомафия заметно активизировала свою подготовку по перевозке героина. Фактически, вся подставная группа, за исключением Григория, была ликвидирована, и правоохранительные органы пущены по ложному следу. Нет человека, нет проблем – рассуждали за рубежом, и эти рассуждения поддерживал Альберт. На следующий день при встрече со своими единомышленниками он даже заявил:
– Сделаем по несколько рейсов и станем сами баронами наркомафии. Тогда у нас будут и виллы, и дворцы, и самолеты, и яхты. О Василии Жукове я сообщил забугорным и отметил особую роль в этом твою, Гриша.
– Я делал то, что сделал бы любой в нашей команде, – ответил Григорий.
– Не говори так, Гриша, ты сделал большое дело, и меня просили передать тебе, что сто тысяч евро на твой счет там перечислили.
– Это хорошее сообщение, – проговорил Григорий. – Но надо приступать к перевозкам.
– Скоро. Первым пойдет Роберт. Так, как сдирижировали это там. Он  проверит первый  маршрут. А потом Зорин через день по второму маршруту пойдет. Завтра выезжаешь, Роберт. Так что, готовься.
О плане операции и ее начале знали немногие. Всего несколько оперативников из отдела Ивлева. Все, кто был ознакомлен с этим планом, разъехались по областям и, подготовив там группы захвата из работников УБОПов и управлений по контролю за оборотом наркотиков, ждали от Ивлева приказа о начале операции. Сизов с Ивлевым находились в Краснодаре в ожидании сообщения от Григория.
В 8-00 поступило сообщение о выезде Роберта в Смоленск. Сопровождать его не стали, так как там уже находился Андрей Касатиков.
Операция началась на следующий день. В 10-40 спецмашина со знаками радиации на бортах выехала из Смоленска в Узбекистан. По дороге она нигде не останавливалась. При загрузке ее фруктами и героином оперативники закрепили это на видеосъемку. Там же оставили одного из оперативников с группой захвата, который по сигналу Ивлева должен будет произвести с коллегами из Узбекистана задержание участников отгрузки героина.
В этот же день было организованно наблюдение за перевалочными базами в Самаре, Волгограде и Саратове.
Прошло четыре дня, и радиотрейлер прибыл с грузом в Самару. Пунктуальный Альберт через каждые четыре часа выходил на связь с Робертом и Зориным, который находился в Узбекистане и отвечал за погрузку. Телефонные звонки Альберта контролировались людьми Ивлева и подозрительного пока не фиксировали.
Находящийся в одном из кабинетов Краснодарского областного управления Ивлев, отмечая на лежащей перед ним схеме последовательность ввода сил и средств, повернулся к Сизову и спросил:
– Начинаем у нас?
– Да. Пора главного брать.
– Где сейчас Альберт?
– Сидит в своей резиденции, – ответил Сизов.
– Сам поедешь?
– Конечно. Группа подготовлена для работы только со мной.
– Ну что же, действуй, Андрей Иванович, но аккуратнее. Рыба эта крупная и очень хищная.
Через час Альберта доставили в следственный изолятор. Это был действительно крупный мужчина, номенклатурного вида, который после задержания несколько утратил свою былую уверенность. В изоляторе Сизов   попросил начальника оперативной части внимательно следить за ним и не мешать его попыткам передачи записок.
– Но записки чтобы сначала побывали у меня, – улыбнулся Сизов.
– Это – запросто. Подсунем ему одного из контролеров, – ответил тот.
Как и предполагал Сизов, такую попытку Альберт сразу же предпринял. Записки он отправил Григорию и одному из чиновников городской администрации. Получив записки, Сизов сразу же позвонил Григорию и дал указание срочно переехать на резервную квартиру.
Доложив Ивлеву о проделанной работе по Григорию, Сизов спросил:
– Что с чиновником будем делать?
– Придержи пока записку. После задержания всех участников   почтальон пусть передаст ему. Возможно, еще кто-нибудь засветится, – ответил тот и добавил:
– Недавно сообщили о задержании радиотрейлеров при разгрузке в Самаре и при загрузке в Узбекистане. Задержаны и Роберт, и Зорин, который пытался применить оружие. Поэтому включай, Андрей Иванович, Смоленск.
Получив команду на задержание организатора поставок спецмашин в Смоленске, Андрей Касатиков вызвал по рации группу захвата. Он знал уже его и несколько раз встречался с ним при заключении в автобазе договора на перевозку сельскохозяйственной продукции. При подходе к нему Андрея с двумя сотрудниками из Смоленского управления, тот, почувствовав опасность, неожиданно обратился к Андрею:
– У меня к вам очень важное сообщение. Идемте за угол, – взял Андрея под руку, правую же руку сунул в карман.
– Подождите меня здесь, – проговорил Андрей сотрудникам, идя за организатор поставок. Как только повернули за угол, тот выхватил из кармана нож, однако ударить им Андрея не успел. Опередив его на какое-то мгновенье, Андрей подсек ему ноги. Подсечка оказалась столь неожиданной, что тот рухнул на колени. Выхватив пистолет. Андрей произвел предупредительный выстрел, и подбежавшие сотрудники выбили нож и замкнули на задержанном наручники.
В этот же день были задержаны причастные к транспортировке наркотиков на перевалочных базах в Самаре, Волгограде и Саратове.
Операция по ликвидации международного наркокартеля набирала обороты.

ГЛАВНОЕ В ЖИЗНИ

Утром Виноградова неожиданно вызвали к губернатору. Не зная причины вызова, он на всякий случай просмотрел справки о работе подразделений, входящих в службу милиции общественной безопасности, и в назначенное время вошел в кабинет. За столом сидел губернатор, а у окна стоял вице-губернатор. Поднявшись, губернатор поздоровался с Виноградовым, усадил за приставной стол, сел напротив и спросил:

– Ну, и как вы чувствуете себя в должности заместителя начальника управления?

Не понимая, к чему клонит губернатор, Виноградов стал докладывать о работе, но увидел, как тот переглянулся со своим заместителем, и замолчал:

– Не в цифрах этих дело, Артур Александрович. Цифрами мы все научились жонглировать. Вы скажите, какая, на ваш взгляд, обстановка в управлении?

– По моему, нормальная. Но кое-что надо подшлифовать...

– Это вы правильно говорите. Цифры цифирью, а вот, к примеру – почему пожар случился?

– Лаборатория дала заключение – из-за неисправной электропроводки, – осторожно ответил Виноградов.

– А почему тогда застрелился Спиридонов?

Виноградов молчал. А губернатор продолжал ставить новые вопросы, говорить о недостатках в работе УВД. Казалось бы, наступили новые времена, и управление внутренних дел не структурное подразделение облисполкома, а самостоятельный орган, подчиняющийся Москве. Однако чиновники  традиционно следят за действиями управления. И их понять нетрудно – выпустишь начальника милиции из рук, а он начнет вызывать чиновников и интересоваться: «Как это вы при своей зарплате ухитрились дворец  многомиллионный себе построить?» «Крепкая милицейская вертикаль пока далеко не всем нужна, а потому лучше изображать почтительность, –думал Виноградов, – зачем лишние споры?»

– Так что скажешь по Спиридонову? – снова спросил губернатор, – конкретно?

– Я расследования по нему не проводил. Разберутся, кому положено.

Стоявший у окна вице-губернатор повернулся и, подойдя к столу, сел рядом с Виноградовым.

– У него будет время разобраться во всем, – проговорил вице-губернатор. – Считаю – он прав, что с ходу рецепты не дают.

– Возможно, – согласился губернатор. – Перейдем к главному. Вы неплохо показали себя в работе, многие товарищи о вас отзываются высоко.

Глаза губернатора сверлили Виноградова, словно пытались заглянуть ему в душу.

– Как вы смотрите, Артур Александрович, если мы будем просить министерство о назначении вас на должность начальника областного управления? Алексей Иванович написал рапорт об увольнении на пенсию, как говорится, появилась вакансия.

От услышанного Виноградов обмяк, он работал менее года и не думал о новой должности. Наоборот, у него было подготовлено много планов по своей службе.

– Я как-то не думал об этом, – осторожно ответил он, понимая, что отказы здесь не принимаются, так как в случае отказа он окажется выброшенным на свалку сломанных карьер.

– А чего думать? Такие предложения не часто бывают. Нам известно, что в управлении есть немало ваших коллег, которые давно мечтают о генеральских погонах, – перебил губернатор.

– Это он от неожиданности, – проговорил улыбающийся вице-губернатор. – Готовьтесь, Артур Александрович, на новую должность и не скромничайте.

– Итак,  решено!  – закончил разговор губернатор.  – Идите и готовьтесь в Москву!

– Слушаюсь, – поднявшись, ответил Виноградов и быстро вышел, а губернатор поймал себя на мысли, что не завидует подчиненным этого   человека. Да, он видел в нем отличного специалиста, но было в нем что-то настораживающее, не позволяющее сблизиться с ним, похлопать по плечу.

Вернувшись в управление, Виноградов прошел в свой кабинет и попросил секретаря ни с кем не соединять его. В комнате для отдыха он достал бутылку минералки и наполнил стакан. Неожиданно вошел генерал и, улыбаясь, спросил:

– Как прошла беседа, Артур Александрович?

– Голова кругом идет, Алексей Иванович, – пожаловался Виноградов. – Я же не думал об этом.

Понимая состояние Виноградова, генерал продолжал:

– Да вы садитесь, садитесь! Со мной они долго беседовали о вас. Действительно, Артур Александрович, лучшей кандидатуры у нас нет. Вы молодой. Прошли хорошую школу. А порядочности вашей можно только позавидовать, мне ведь известно, кто здесь готовился на мое место. Вместо работы – ждали, когда я споткнусь.

– Не все такие, – вяло возразил Виноградов. – А карьеристов везде хватает...

– Конечно, не все. Да, ладно, я не о них. Просто хотел сказать, не забывайте старика.  А то у нас быстро отворачиваются от бывших...

– Мы вас не забудем, товарищ генерал. Но и вы не забывайте меня. Учиться мне многому придется, – проговорил он. – Если бы мы всегда опыт старших от одного поколения к другому передавали, сейчас мы жили бы как в раю!

– Приятно слышать разумное, я в вас не ошибся. Не в назидание, а от души хочу посоветовать. За вами сейчас будет десятитысячная армия сотрудников, огромный управленческий аппарат, сотни подхалимов, а решения принимать придется только самому. Принцип единоначалия. Никуда не денешься. Демократия – хорошо, но она почему-то у нас понимается, как безответственность. Ну, не буду мешать, сам  был  в  подобном  положении,   искренне рад за тебя, отдыхай.

Этот день для Виноградова оказался тяжелым. Все, за что он брался, возвращало его к дневному разговору с губернатором и начальником управления. Домой он пришел совершенно разбитый. Подойдя к кроватке малышки, он долго смотрел на нее, словно ища ответы от своей дочери на мучившие его вопросы. Однако Наденька лишь протягивала к нему свои ручки.

Наблюдая за ним из кухни, Ирина видела, как он стоял, опустив свои широкие плечи, чувствовала, что он устал и почему-то нервничает. Как можно спокойнее Ирина проговорила:

– Садись за стол, а то ужин остынет.

Артур молчал.

Ирина хорошо изучила его характер. Нужно время, терпение, и он сам обязательно расскажет ей о своих проблемах. Расскажет не для того, чтобы поплакаться, а для того, чтобы посоветоваться.

Она тихо подошла к мужу и, обняв за плечи, прижалась к нему, готовая разделить с ним все, что его взволновало. Ирина знала, когда что-то его беспокоило, он всегда молчал. Многие его знакомые считали, что Виноградов живет легко, играючи, но Ирина знала, что это не так.

– Так что же случилось? – не выдержав, тихо спросила она.

– Сегодня мне предложили должность начальника управления.

– Идем за стол. Там и расскажешь.

Накладывая ему в тарелку сосиски с гречневой кашей, Ирина расспрашивала о подробностях беседы с губернатором и эмоционально несколько раз заявила о том, что знала об этом с первого дня их знакомства. Артуру нравилось выражение ее глаз. Живая и жизнерадостная она, казалось, передавала свою энергию ему. Неожиданно в разговор вмешалась Марина:

– Папа, а на новой работе у тебя будет больше свободного времени? А то я одна и одна, мне хочется и к бабушке в деревню съездить, и погулять вместе с вами в детском парке, там, говорят, какие-то новые аттракционы, крутят.

– Молодец, дочурка. Вдвоем с тобой мы обязательно заставим его больше времени нам уделять, – поддержала Ирина дочь. – Генеральная линия намечена верно!

Легли они в этот вечер рано, но заснуть им долго не удавалось .

– Ладно, давай поговорим, – неожиданно проговорила она.

– О чем?

– О твоей будущей работе.  Я понимаю, что обязана теперь буду еще больше уделять тебе внимания, но я и свою работу не могу бросить. Конечно, генеральшей быть лестно, но...

– А я разве говорил об этом? Ну и юмор у тебя, насмотрелась на Петросяна?

– Это уже хорошо! А я было расстроилась! Все же генерал, одно звание обязывает...

Артур поцеловал Ирину в обе щеки и нежно проговорил:

– Я еще не оплатил свои долги перед тобой и как я могу что-то запрещать?

– Кстати, тебе в Москву когда?

– Не знаю.  Как вызов будет. А почему ты спрашиваешь?

– Галина хочет в Москву к Андрею, а Виктора все какие-то дела задерживают...

– Если хочет, значит поедет, – с каким-то безразличием ответил Артур.

– Ну, чего ты киснешь, другой бы радовался!

– Не знаю. Иногда мне кажется, зачем мне все это надо?  Мотаешь нервы за копейки, которые на гражданке можно в несколько раз больше получать. Идеалы отмерли, честь и геройство уже не в цене, потому что на первом месте только «бабки». Работаем в милиции за смешные деньги, а ведь мы часто рискуем жизнью. Бросают во все «горячие точки», а взамен – ни квартир, ни премий. Правда, иногда медали и знаки какие-то почетные выдают, которые без материального подкрепления превратились в простые железки.

– Ну, это ты зря, Артур. От таких мыслей можно и в психушку попасть.

– Пожалуй, ты права. Чем меньше копаешься в своих мозгах, тем спокойнее на душе. Это я от последних событий раскис. Сначала Усатый, потом Спиридонов. Сколько еще таких у нас? Откуда они? А мне с такими работать придется.

– Но, не все же такие, – возразила Ирина. – Есть и Максимчук, и Сидоренко, хороших людей всегда больше. Знаешь, что я хочу предложить? – приподняв голову, неожиданно спросила она.

– Нет. Даже не догадываюсь.

– Завтра вечером завезем девочек к Галине, а сами посидим в ресторане. Послушаем музыку и отвлечемся. Я знаю один ресторанчик, очень уютный.

– А откуда это ты про ресторан узнала? – удивленно спросил Артур.

– Знакомая из госпиталя свой юбилей там справляла и нахваливала его. Так как?

– Новая должность обязывает меня: надо соглашаться.

И они рассмеялись. Ирина была довольна – раз она заставила Артура выговориться (любой врач это подтвердит), значит, худо или хорошо, жизнь наладится.

Время уже приближалось к полуночи, и вскоре они заснули. На следующий день Ирина предупредила с утра Галину и к вечеру, отправив ей детей, ждала Артура. Столик она зарезервировала еще днем, и когда появился Артур, предложила ему переодеться в гражданский костюм.

Ресторанчик был маленьким и по-домашнему уютным. В нем царил полумрак, и не было никаких новомодных выдумок. Интерьер был простой, но меню привлекало восхитительными блюдами. Официант быстро принял у них заказ, и вскоре на столе уже стояла бутылка шампанского и бутылка «Смирновской». Пока Артур наливал Ирине шампанское, официант принес закуски.

– Так за что выпьем? – улыбнувшись, уточнил Артур.

– Наверное, сначала за то, чтобы ты не сомневался, – рассмеялась Ирина. – Мужик должен быть уверен в себе!

– Ну, чтоб я делал без тебя, погиб во цвете лет, – в тон ей улыбнулся Артур.

Вскоре подали горячее: тушеную индейку с замысловатым гарниром. Потом появилась телятина в горшочках. Весь вечер они смеялись, вспоминая забавные истории из своей жизни, и казалось, что Артур забыл вечерний разговор с Ириной. Но это только казалось. Мысли о навалившейся на него ответственности не оставляли Артура.

После ужина они заехали за детьми к Галине.

– Ну и как провели время? – спросила та.

– Неплохо, Галя. Следующий раз и тебя с Виктором вытащу. Ох, не зря человечество выдумало подобные злачные места!

– Сначала бы к Андрюше съездить, – вздохнула Галина.

– И съездишь. С Виктором вместе. И с Артуром. А я вас буду ждать со своими девчонками.

Вернувшись домой, Ирина уложила дочерей спать и налила две чашки ароматного дымящегося кофе.

Наблюдая за ее хлопотами, Артур подошел и поцеловал ее. Это был чистый, благодарный поцелуй. Он понимал, что все задуманное Ириной, делалось для него, для отвлечения от переживаний и опасений, которые терзали его. В эту ночь Артур опять долго не мог уснуть, думая об Ирине. Ему даже хотелось, прижаться к ней, как к своей маме, но он слышал ее ровное сопение и боялся потревожить. Думая о том, как она умело сняла его напряжение, он неожиданно вспомнил и Галину, которая вытащила своего мужа даже из болезни. Такие вот русские женщины и славятся в мире. На этой душевности и всепонимании, сочувствии и держится Русь.

Проснувшись утром, Артур почувствовал запах жареной колбасы и горячего кофе. Едва переступив порог кухни, он весело крикнул:

– Здравия желаю, психолог!

– Какой я психолог? Я хирург! Отрезать, пришить, – улыбаясь, ответила Ирина.

– Не скажи. Думаю, что тебя надо привлечь для воспитания жен наших сотрудников.

– Хватит для меня и одного сотрудничка, – рассмеялась та.

Обняв ее, Артур прижался губами к ее губам. Он готов был держать ее в объятиях всю жизнь.

– Я без ума от тебя, Ирина, – прошептал он. – И с удовольствием отказался бы от генеральской должности, я ее и не искал...

– Выходит,  вчера вечер  прошел напрасно? – лукаво глядя ему в глаза, спросила она.

– Нет. Нет. Я, как солдат! Снова в строю, благодаря тебе...

На следующий день пришел вызов Виноградову. Хотя он ни с кем не делился о разговоре с губернатором, по управлению уже пошли разговоры о назначении его на должность начальника УВД. К вечеру в кабинет к Артуру зашел Максимчук и после доклада о проведенном совещании с участковыми осторожно спросил:

– Это правда, Артур Александрович?

– О чем ты?

– О том, что вас назначают начальником управления?

Поднявшись, Артур подошел к окну и несколько минут молчал. За стеклом по холодному асфальту шел, казалось, нескончаемый поток автомашин. Наконец, повернувшись, он заговорил:

– Правда, Василий. Но я чего-то опасаюсь. Вдруг не потяну, опозорюсь...

– Ну, это вы напрасно, Артур Александрович. Зачем такие мысли в голове держать? А мы для чего? В Грозном сложнее было, но ведь пробились. Пробьемся и здесь.

В аэропорт Ирина взяла дочерей, сидя на заднем сиденье «Волги» рядом с Артуром, она вспомнила первые встречи с ним в Грозном. Видимо, судьба, предназначение толкнули их друг к другу, – думала Ирина.

В аэропорту Артур поцеловал Марину, затем Наденьку и, прижав Ирину, которая держала на руках младшенькую, тихо прошептал:

– Господи, как я люблю вас!

Расставаясь, сегодня они оба особенно понимали, что в самом неподходящем месте, в самый неподходящий момент каждый из них встретил самого подходящего человека.

– Не волнуйся, Артур. Все будет хорошо. Иди, – проговорила взволнованно Ирина, и в этот момент Наденька что-то ойкнула. – Видишь, и она благословляет тебя. Так что – вперед и прочь сомнения. А вот и Виктор с Галиной появились.

В Москве прилетевших встретила Татьяна и порученец начальника штаба министерства, который сразу же отвез их в гостиницу МВД. А вечером появился и Андрей.

– Извините, не мог утром встретить, – оправдывался он. – Целый день в конторе совещания начальство проводило. 

Фактически, Татьяна еще вчера позвонила ему в Краснодар о том, что прилетают родители, и он только сегодня, закончив оформление документов по Смоленской автобазе, он смог вылететь в Москву.

– Сейчас я вас забираю всех к себе. Посмотрите, как мы живем, – продолжал он, посматривая на мать.

– Совещания такие же, как зарубежная практика? – не выдержала Галина.

– Что ты, мамуля! Это же аппарат – столько бумажек приходится писать, – отмахнулся Андрей. – Бюрократии здесь много.

К приезду Татьяна приготовила ужин и, когда Андрей ввел родителей с Артуром, радостно и с гордостью показала комнаты, кухню, ванную и затем усадила за стол.

– Сегодня мы отмечаем только встречу, а завтра будет новоселье отмечаться, а послезавтра – еще кое-что, но об этом я не скажу, – говорил Андрей.

Время пролетело незаметно, и Артур уже посматривал на часы. Увидев это, засобиралась и Галина.

– А может быть, останетесь у нас переночевать? – спросила Татьяна. – Места всем хватит.

– Нет. Вызывай, Андрюша, такси и отправь нас, а завтра снова встретимся, – возразил Виктор.

На следующий день за Артуром прибыла из Министерства машина, и он, оставив Виктора с Галиной, выехал из гостиницы.

В Министерстве его встретил старший инспектор управления кадров и рассказал, с кем из руководства он будет встречаться, а затем повел к начальнику управления кадров.

Беседа с ним длилась около часа. Начальника управления интересовало многое. Он спрашивал Артура о Грозном, об обстановке в области. Расспрашивая, в тоже время, он высказал немало и пожеланий в будущей работе.

В этот же день состоялись его представления и в некоторых других управлениях. Особенно запомнилась ему беседа с начальником главного управления собственной безопасности, который очень интересовался самоубийством Спиридонова.

– Люди неправильно иногда понимают свое положение, – выговаривал он. – Если дана власть, то надо в первую очередь с себя больше спрашивать. В неумелых руках власть, как бритва в руках младенца. И происходит это оттого, что начальники областных управлений слишком много им доверяют, чем и пользуются такие, как Спиридонов. Я понимаю, что забот у вас будет немало, но если сомневаетесь в результатах проверки своей службы безопасности, то поручите перепроверить одному из своих заместителей. Это не обидит, а заставит задуматься, что и они подконтрольны. Ну, и второе, на что я бы обратил ваше внимание, – это причины и условия, способствующие преступлениям среди сотрудников. Мы боремся со следствием, а не с причинами. Система, как была раньше, так и осталась. Осудили, уволили, вместо одного приняли другого, а снова все повторяется. В систему воспитания вникайте. Когда были отделы политико-воспитательной работы, что-то еще делалось. Потом их заменили политотделы, которые считали себя контролерами над всем и всеми. Потом убрали и то, и другое, и ничем их не заменили. Службы собственной безопасности тоже ведут себя, как контролеры. Почему, например, прокуратура вскрывает факты незаконных отказов в возбуждении уголовных дел, а мы сами не видим этого? Почему идет сращивание отдельных наших сотрудников с преступниками? Вы, ведь, не меньше меня знаете и про Усатого, и про Спиридонова. Вопросов, Артур Александрович, много, и очень обидно нашим гражданам за нашу милицию. Потеряла она звание народной милиции. А жаль.

Слушая эти справедливые высказывания, Артур понимал, что у начальника Главка прорывается и обида за свою службу, которая должна быть самой кристальной. Но он видел и то, что тот искренне хочет улучшения работы и даже надеется на это.

За два дня Артура представили большинству начальников главков, а на третий день состоялась беседа с Министром, который помнил его с того дня, когда награждали Артура правительственной наградой.

– Вам много за эти дни наговорили, товарищ полковник. Но я бы просил вас обратить внимание на так называемое спонсорство. Было время, когда милиция очень нуждалась в материальной помощи, но сейчас положение понемногу меняется. А некоторые начальники управлений продолжают по старинке заниматься вымогательством у тех, кого контролируют, не задумываясь о законности этих средств. Не хотят понять, что не могут быть нравственными результаты, достигнутые безнравственным способом. И происходит это потому, что за внешней оболочкой, за разукрашенным фасадом, легче скрывать недостатки во внутреннем содержании милицейской работы. Хуже того, это видят и подчиненные, которые тоже под видом спонсорства делают свой бизнес. И никто не хочет разбираться. Вроде бы, все в порядке вещей. Говорим одно, а делаем другое. Присмотритесь и к этой стороне. Не стесняйтесь и посоветоваться лишний раз и с министерскими, и с областной администрацией. Медленно мы меняемся, а это на многом отражается.

Выйдя из-за своего стола, министр пожал Виноградову руку и добавил:

– Ждите Указа Президента, успехов вам и терпения.

Вечером у Артура состоялась встреча с Сизовым. Причина была  веская: отмечали сорокапятилетние жены Сизова в ресторане «Баку». Приглашены были Артур, семья Касатиковых и несколько сотрудников из аппарата Ивлева. Все эти дни Галина стремилась постоянно быть с сыном. В ресторане она тоже сидела рядом с Андреем, который чувствовал, как его мать слегка дрожит. Жена Сизова сразу понравилась Галине, которая находила ее очаровательной женщиной. Годы не отражались на внешности именинницы, и от этого Галина даже взгрустнула. Особенно ее тронули добрые слова именинницы, которая при встрече ласково поцеловала Галину и шепнула, что очень рада познакомиться с матерью такого сына, как Андрей. Глядя в это время на  них, Виктор даже обратил внимание, как они похожи друг на друга.

Когда началась церемония поздравления с днем рождения, Галина первой вручила ей подарок и попросила не забывать Андрея и его жену, объяснив это тем, что они все рядом, а она далеко в Южноуральске, и неизвестно, когда еще выберется сюда.

Слушая эти высказывания жены, Виктор понимал, какой она вкладывает в них смысл. Ему было ясно, что для Галины снова наступили тяжелые времена переживаний. Это было несправедливо, – думал он, сдерживая слезы.

Поняла это и жена Сизова, которую тронули грустное выражение глаз и Галины, и Виктора. Приняв подарок, она обняла Галину и тихо проговорила:

– Обещаю. И обязательно помогу и вашему сыну, и вам.

Потом были поздравления от других, а затем поднялся Сизов и, с любовью погладывая на сидящих, произнес:

– Мне посчастливилось работать и с Артуром Александровичем, и с Андреем. А сегодня мы с женой познакомились и с родителями Андрея. Я очень рад этому и, говоря словами известного поэта, верю, что будет все хорошо, что саду цвесть, если в России нашей такие люди есть.

Надо сказать, что уютный, маленький, как бы семейный, ресторан, был мало кому известен, хотя находился на Тверской. Он тихо-мирно обслуживал «элиту» – любителей азербайджанской кухни – великолепный суп «Куфтя», великолепные салаты, тающие во рту, пропитанное вином мясо, бараньи ребрышки, ароматный чай. Но привлекало к ресторану не только меню, а редкое в наше время удивительное внимательное обслуживание и отказ от «чаевых».

Вечер в ресторане подходил К концу, и во время одного из перерывов Сизов подошел к Артуру и тихо проговорил:

– До опубликования Указа Президента не принято поздравлять, но я, Артур Александрович, поздравляю тебя и радуюсь. Вот когда придут в ваше хозяйство такие начальники управлений, тогда и изменится многое в милиции.

– Не захваливай, Андрей Иванович, я все еще сомневаюсь, – ответил Артур.

– Не скромничай. С твоим приходом быстро развалилась банда оборотней.

– Думаю, что этими людьми дело не закончилось, – возразил Артур.

– В  этом я  не  сомневаюсь.   Как  грибы  вырастают. Одних срежешь, а на их месте другие оказываются. Когда вылетаешь?

– Завтра вечерним. А Галина с Виктором на недельку задержатся. Виктор договорился показать ее одному профессору.

– А, может быть, перебраться ей с мужем в Москву? У Татьяны скоро забот прибавится, и бабушкина помощь не помешала бы.

Артур улыбался.

– А меня бросаешь в Южноуральске? Одного сиротку?

– Ну,  не совсем одного.  И Ирина с твоими детьми, и такая работа. Разве этого мало? А Галине мы поможем наладить здоровье.

– Спасибо тебе, Андрей Иванович. Конечно, у меня сейчас все есть – и жизнь, какую я хотел, и женщина, которая придает этой жизни смысл, и такие друзья. Кстати, как Григорий?

– Повезло нам с ним здорово. С его подачи раскручиваем крупное дело.

– С негласной работы скоро думаете отпустить?

– Не знаю. Не дают ведь нам передышки.

На следующий день Артур вылетел в Южноуральск. Самолет набрал высоту, погасло табло, и элегантные стюардессы покатили тележки с напитками. Взглянув в иллюминатор, Артур увидел, что облака покрыли необъятные просторы, и вспомнил во всех подробностях проведенные в Москве дни.

Незаметно воспоминания перенесли его сначала в Афганистан. Там он поверил в бессмертие человеческой души и перестал бояться физической смерти. Его память извлекала сейчас из своих потаенных закромов картинки тех событий, чаще всего злых и опасных, которые помогали тогда его желанию выжить и победить смерть.

Перед вылетом он купил в аэропорту детскую книжку для Марины и сейчас, перелистывая страницы, вспоминал погибших друзей, вспоминал Светлану, Галину, Ирину.

Затем мысли перенесли его в Чечню. Мрачную, горящую со звуками разрывов и стрельбы. В Чечню, в которой он не только выжил, но и встретил человека, ставшего всем смыслом его жизни. От воспоминаний об Ирине ему стало спокойнее. Две блуждающие человеческие души нашли в этом мире друг друга, – думал он. Ему даже послышались ее слова из сегодняшнего телефонного разговора, когда она говорила, что очень ждет его.

Время в воспоминаниях пролетело быстро. Самолет совершил мягкую посадку, и Артур по трапу вышел. Встретил его Максимчук, посадил в ожидавшую машину и спросил:

– Как прошло?

– Все нормально. Поехали домой. С утра поговорим.

Несмотря на позднее время, Ирина с Мариной не спали.

Войдя и обняв их, Артур устало проговорил:

– Самое спокойное место у меня здесь.

– Что, было неспокойно там?

– А ты как думала. Но все прошло. Я даже поверил в надежду на хорошие перемены. Особенно после беседы с министром, так что «и вновь начинается бой».

– Ладно,  иди,  принимай ванну и отдыхай.  Ужинать будешь?

– Нет. Но чашечку кофе обязательно выпью.

На следующее утро, когда он пришел в управление, начальник дежурной части вошел к нему в кабинет и, держа какую-то коробку в руках, доложил:

– Сегодня утром перед входом в управление милиционер обнаружил эту коробку, на которой написано: лично Виноградову.

– И что там может быть?

– Взрывного устройства нет. Мы проверили.

Выслушав сводку за последние сутки, Виноградов вызвал начальника следственного управления и, когда тот вошел, проговорил, обращаясь к начальнику дежурной части:

– А теперь вскрывайте посылку, думаю, какая-то очередная пакость для нас.

Как и предполагал Виноградов, в коробке находилась записка и пакеты с марихуаной и героином. В записке ровным почерком было написано: «Это тебе, полковник, подарок от нас. Помни – наркомафия бессмертна, и встреча с тобой обязательно будет».

– Забирайте и оформляйте, как положено, – приказал Виноградов начальнику следственного управления.

Оставшись один, он несколько минут сидел, размышляя об этой издевке. Больше всего его волновало то, что люди, сделавшие это, хорошо осведомлены и о его роли, и о решении по его назначению, и даже о прилете из Москвы. Действительно, как грибы – «срезаешь, а они снова вырастают», – вспомнил он слова Сизова. Вспомнил он и предупреждение того о том, что в день самоубийства Спиридонова из УВД позвонили об этом в Краснодар. Номер телефона оперативники Сизова не смогли тогда установить, но были убеждены, что позвонивший – высокий профессионал из действующих или бывших сотрудников.

«Значит, история с наркодельцами и оборотнями не закончилась», —думал Виноградов, набрал телефон Каширина, заместителя начальника управления по контролю за оборотом наркотиков, и проговорил:

– Не успокаиваются наши подопечные, Владимир Андреевич.

– Что-то случилось, Артур Александрович?
–
Случилось. Посылку со своим товаром наркодельцы прислали, а в посылке письмецо для меня, не радуйся, мол, наркомафия бессмертна и надеется на встречу со мной. Вот так-то.

– Если к вам подскочит наш начальник оперативного отдела, сможете его принять?

– Да. Посылка в следственном управлении. Можно у начальника управления ознакомиться, правда, отпечатков не обнаружено.

Дома Артур, конечно, не рассказал об этой посылке Ирине. Зачем лишние волнения ей, – думал Артур. Но мысль об оставшемся в управлении оборотне не давала покоя.

Через несколько дней был опубликован Указ Президента о назначении Виноградова начальником Южноуральского УВД. В представлении его в новой должности участвовали – заместитель начальника штаба министерства и губернатор области. По-разному встретили его назначение в управлении. Кто-то радовался, ожидая хороших перемен, а кто-то готовился к увольнению, понимая, что не сработается с ним. В целом в атмосфере управления царило напряжение. Люди ощущали перемены, большинство завидовало Виноградову, болтая о том, что он, якобы, чуть ли не родня губернатору, но все чувствовали, что грядут перемены и спокойная жизнь закончилась. Это вызывало у многих тревогу.

Одним из первых в этот день пришел к Виноградову начальник штаба Похмелкин. Перед этим он успел поговорить с заместителем начальника штаба МВД, и тот прямо ему сказал, что кадровые вопросы решать надо с Виноградовым. Войдя в кабинет, Похмелкин сразу спросил:

– Насколько я понимаю, от меня требуется рапорт на увольнение?

– Понимаете правильно, – сухо ответил Виноградов.

– Тогда возьмите, – подавая, проговорил Похмелкин и сразу добавил:

– Только прошу: пусть не мешают мне работать директором охранного предприятия.

– Быстро же вы воспылали любовью к этим структурам. Помнится, на каждом совещании критиковали их, да и сами мешали им немало.

– Я могу идти? – вместо ответа спросил Похмелкин.

– Можете.

В этот вечер Ирина с нетерпением ждала мужа. Приготовив ужин, она вспоминала первые с ним встречи и очень гордилась тем, что сегодня разделит с ним его торжество. Наконец, он вошел в квартиру, и Марина первая бросилась к нему. Затем обняла его и радостно проговорила Ирина:

– Ну, давай, наш будущий генерал, отметим твое назначение.

Это был необыкновенный, волнующий вечер. За столом они засиделись до поздней ночи. Уставшая Марина ушла в свою комнату и сразу уснула, не раздеваясь, а они все сидели и сидели.

– Ну, и что ты считаешь теперь главным в своей жизни? – неожиданно спросила Ирина.

– Главное в моей жизни – это вы, – ответил Артур и, подняв ее на руки, понес в спальную комнату.

– Куда ты меня тащишь? – смеялась Ирина. – Генерал должен быть терпеливым и мудрым, – ее глаза были теплыми и счастливыми. – Подожди. Давай сначала посмотрим наших девочек перед сном.

Стоя у кроватки Надежды, Артур неожиданно проговорил:

– Полтора века назад Герцен заявил: «Чтобы Россия могла стать свободной, нужно, как минимум, два непоротых поколения». Как хорошо, что мы назвали дочь Надеждой – мы как бы отгадали самую суть эпохи – без надежды и нет будущего...

2006