- Не плачь Настёна… Пора мне… И так уж зажился… … Ммм… Семьдесят девять? Да-а память моя… Молодой, еще?
Пожилой мужчина с пергаментной сухой кожей, обтянувшей впалые щеки с жесткой седой щетиной, улыбнулся легко и просто. Изможденное тяжелой болезнью и следами прожитых лет лицо, слегка разгладилось.
Женщина, примерно тех же лет в простом домашнем халате приподнялась с низкого табурета и привычно подоткнула свесившийся край легкого одеяла постели мужа, смахнув, тоже уже ставшей привычной светлую соленую капельку, пробежавшую по щеке.
- Посиди со мной Настёна, не суетись…
Плетью, несколько месяцев лежащая вдоль тела рука вдруг дрогнула и медленно едва заметными рывками заскользила навстречу незнающих усталости в домашних хлопотах рукам жены.
Женщина, заметив это, схватила ее и крепко прижала к груди, склонив голову. По расплывшимся желтым пятнышкам иссохшего запястья заскользили прозрачные шарики влаги, оставляя блестящие дорожки.
- Ну, не надо, не надо Настёна… КХ-хр…
Тяжкий хрип, вырвавшийся из горла мужа, перешел в тихий долгий кашель. Женщина торопливо протянула руку к кружке с водой, приподняла ему голову, приложив край к дрожащим губам. Подавив приступ, мужчина сделал судорожный глоток. Она вновь взяла в руки его ладонь.
- Я многое хотел сказать тебе – отдышавшись, продолжил он – но ОН торопит… Не плачь…
Мужчина замолчал. Язык больше не повиновался ему, язык, но не разум. Он сквозь набежавшую пелену скупых слёз укоризненно наблюдал как трясущимися руками жена, больше не вытирая мокрых щек, набирает заветный номер надежды 03.
Все реже и реже муж в последнее время приходил в себя. Большую часть суток находился в забытье. А вынырнув из липких объятий болезненных снов, произносил несколько слов и замолкал, провожая глазами тени времени, скользящие по белому белёному потолку.
Ещё год назад полный жизненных сил и планов он, внезапно заболел, а потом и совсем слёг. Врачи разводили руками – старость…
Последние его слова и женщина поняла, что они именно последние, вдруг обрушили на нее, заслонив всё на свете, всю тяжесть горестей невзгод и даже радостей прожитой жизни, но неожиданно появилось и понимание бренности всего сущего. И вместе с тем почему-то душила внезапно всплывшая откуда-то из глубин сознания обида – почему? А как же я? Зачем он оставляет меня одну? Это не правильно, не справедливо… Она, отбросив бесполезный уже телефон, упала на маленький детский табурет у изголовья, обняла холодеющую руку родного человека и невидяще устремила взгляд в морозную синеющую пустоту уходящего дня и года за окном.
- Не плач родная – шептал безмолвно мужчина – ты ведь всё понимаешь, ты же у меня умница… Пришел мой срок. У каждого он свой. Так надо… Я бы тебе рассказал, если б знал… Но… Вот теперь знаю и хочу сказать, пусть ты меня и не услышишь, но все равно - ЕМУ сейчас, именно сейчас, необходима моя душа… Ты знаешь… У нашей внучки Настеньки зародилась жизнь, а жизнь не может быть без души, так что… Я не ухожу… Я здесь, с тобой, с вами… ВСЕГДА.