К мечте

1
«Нужно расслабиться. Нужно просто расслабиться, и сконцентрировать внимание на цели» – проговаривал я про себя, буравя взглядом грязное отражение в зеркале ванной. Пальцы в этот момент непроизвольно вцепились в раковину, а ноги слегка подкашивались от напряжения.
Всё пошло наперекосяк, с тех пор,  как я переехал в этот город. В этот полный отбросами, отвратительный муравейник, куда я  слепо помчался, пытаясь удовлетворить своё презреннейшее желание жить в богатстве.  Только следуя за своей глупой жадностью, я смог прийти к этому конгломерату всего самого гадкого в мире. Что может сравниться с омерзением моей новой, абсолютно бестолковой, лживой работы банкиром, или моим леди–боссом? Её дребезжащим, писклявым голоском, лицом, похожим на свинячье рыло, со стуком её мелких каблуков по лакированным полам, которые по несколько  часов в день полируются за жалкие гроши. И всё только ради эстетичного вида для этих вылизанных до блеска, тонущих в роскоши буржуев, любителей подтирать зад купюрами наивысшего достоинства. Вся эта прогнившая система тошнотворна  и невыносима до такой степени, что рвота скоро полезет через уши. Но самым обидным при всём является невозможность побега, ведь целая планета пропитана той же отвратительной лживостью в глазах.
Я даже и не знаю, какие силы спасали мою жизнь ранее. Шерил, которая ушла от меня полгода назад? Родственники, что давно позабыли о моём существовании, или настоящие друзья которых у меня никогда не было? Тщетно надеяться на лучшее, мне почти тридцать, и после всего того что случилось, поздно, да и незачем, строить жизнь заново. Для меня остался лишь один выход.
Блеск в глазах заслонило тенью страха, по-прежнему крепко сковывающего раковину в  руках. Всё тело застыло как изваянное. На лбу проступили крупные капли пота.
Не обязательно убивать себя, можно просто не мешать чему-либо сделать это. Например, сесть в машину, вдавить педаль газа в пол и показать на улицах города виражи похлеще, чем в формуле-1. А может прилечь отдохнуть на рельсы или провести заплыв через океан. Даже проще – завтра же стать скалолазом самоучкой, парашютистом, эквилибристом, или мойщиком окон, на худой конец. Но то будет только завтра, а за завтра есть ещё послезавтра, я так буду откладывать это на потом, идти на поводу у собственного страха, растеряю последние остатки собственного достоинства, продолжу своё мучительное существование в этом убогом месте. «Нет, нужно сделать это раз и навсегда, прямо сейчас».
Я попытался разжать руки и двинуться с места, но из этого ничего не вышло, будто какая-то невидимая сила удерживала меня.
Можно было выброситься в окно, – рассуждал я далее.  Конечно, это было бы смертельно опасно, и восемнадцатый этаж, где находились мои апартаменты, к этому располагал, однако, если бы даже мне удалось взобраться на крышу и сбросится со стометровой высоты, абсолютной вероятности, что я умру, нет. Могло получиться так, что старуха–смерть просто не соизволит услужить мне своим визитом, и я превращусь в инвалида, немощного, парализованного, у меня даже не будет возможности повторить свою попытку. Стану обузой для  медиков, старающихся спасти мою жизнь, тех государственных работников, кто будет кормить меня с ложки, ухаживать ещё лет десять. Прибавится работы и дворникам, ведь им за свою низкую зарплату придётся собирать мои ошмётки и смывать с асфальта кровь. Такой исход меня бы точно не устроил.
В тоже время, вздёрнуться не представлялось возможным. Я мог найти верёвку и соорудить петлю, но в квартире всё равно не было надёжного места, куда её можно было бы подвесить. Зато имелось снотворное, и если бы я принял лошадиную дозу, наверняка бы произошла остановка дыхания, однако я быстро отказался от этой затеи, так как, опять–таки, была велика вероятность того, что на утро я всё же проснусь, да и потом смерть во сне вообще не годится мне по духу. Это было бы слишком по-женски, без боли и крови. Словно истеричный юнец, в обидном гневе рассказавший всем о готовящемся суициде и ждущий скорую помощь, через пару часов после свершённого. Куда лучше взять лезвие и окрасить ванну в вишнёвый цвет, или нож с кухни – провести им по горлу, плаксивый сопляк на такое бы точно не решился.  Раз, и всё… меня больше нет. Здесь найдут моё тело не скоро, а возможно даже когда будут продавать мою квартиру, сделают скидку,  из-за самоубийцы, жившего тут, поскольку богатые жлобы боятся всякой мистической чуши. Таким образом, её сможет купить несуеверный, в меру состоятельный, человек с семьёй. Он будет добросовестным и порядочным, а его милые детишки наполнят эти стены счастливым смехом. Красивый финал для грустной сказки. Если бы я не был таким жадным, наверняка бы давно продал квартиру и пустил все деньги в благотворительность.
«Как же я себя ненавижу!» – возникло в голове.
В глазах загорелся огонь, они радостно смеялись, чувствуя как в жилы, холодным водопадным ручьём вливается долгожданная свобода.  Оставив за собой настежь распахнутую дверь ванной, я бросился на кухню. Со скоростью, будто за мной гонится тысяча чертей, подлетел к набору столовых принадлежностей и выхватил самый большой нож. Вернувшись назад, точно в последний раз взглянул в зеркало. Зрачки были неестественно расширены, а лицо показалось совершенно чужим. Рука приставила лезвие к горлу, немного плашмя, так чтобы каждая клеточка кожи смогла прочувствовать холодную поступь металла и столь близкое дыхание приближающейся смерти. Я должен  был это сделать. В конце концов, всегда кто-то рождается и кто-то умирает…
Одно резкое движение, всего лишь одно. Но насколько бы  молниеносно  я не действовал, совершить его мне не удалось. Мой секундный бросок прервал звонок в дверь, раздавшийся необычайно громко и раскатисто. Как удар колокола, после вечности тишины. Он вывел меня из состояния некой предогонии, в которую я так старательно вводил сам себя последние пару часов. Вся накопленная злость и энергия излилась в новое русло, производя на свет поток свежих мыслей.
«Сейчас уйдут… Проклятье! В гостиной и на кухне включен свет, кто бы ни пришёл, они знают, что я дома. Если не открою, вероятно, что-то заподозрят, и возможно успеют помешать мне свершить затеянное. А вдруг это полиция? С какой это стати ей делать здесь?».
Ещё один звонок. Я осторожно подобрался к входной двери. Человек, которого я разглядел в выпуклой плоскости глазка, показался мне не знакомым. Не многим младше меня, он не был похож ни на кого из моего привычного окружения. Внешность представлялась типичной для представителя какого-нибудь молодёжного неформального движения. Его голову, увенчанную копной черных взъерошенных волос, сдавливала резинка спортивных очков, а сами очки красовались на лбу, похожие на два тёмных бугра. Одежда была явно куплена в одном из бутиков, продающих якобы стильные наряды для современного человека. Хозяин одного из таких магазинчиков был моим клиентом и даже как-то похвастался разработанной им схемой «развода» молодёжи. Пользуясь их бунтарским духом и жаждой к нестандартным вещам, он ухитряется продавать редкостное тряпьё и побрякушки чуть ли не по десятикратной цене. Наверняка кое–кто сделал состояние на бедолаге, что стоял перед моей дверью. И я бы подумал, что этот самый бедолага, сын состоятельного человека, полностью удовлетворенный жизнью и ни в чём себе не отказывающий, если бы не некоторые прослеживающиеся в нём черты экстремала,  несвойственные для «мажора». Казалось, парня переполняла неутолимая жажда острых ощущений – сердце бешено билось, глаза светились, а каждый глоток дыхания был наполнен жизнью. Будто бы он только что спустился с вершины горы на сноуборде или собирается это сделать в ближайшую минуту.
 – Откройте, это ваш сосед снизу! – сказал он, после чего достал из кармана какую-то картонку.
Это вполне могло оказаться правдой, своих соседей я не то, что не знал, но даже, пожалуй, и не видел ни разу. Я приоткрыл дверь и показался наполовину.
– Слушай дружище, сейчас у меня будет вечеринка, буквально через несколько минут. В общем, поэтому приглашаю. Чисто от меня советую прийти, будет очень шумно, – он протянул мне разноцветную картонку, на деле оказавшуюся дешёвым пригласительным листком.
– Хорошо, я подумаю, – я попытался изобразить что-то вроде улыбки, забрал приглашение и быстро захлопнул дверь.
Конечно, было легче пригласить меня, чем потом объясняться перед полицией, почему они своим грохотом не давали мне уснуть. Звукоизоляция, вернее её отсутствие было, пожалуй, главным недостатком в этой квартире. В моём одиноком пристанище всегда тихо, и сквозь стены, потолок, и пол ко мне не редко просачивалась громкая жизнь окружающих. Она разносилась по комнатам, забираясь в каждый пустой уголок, и отдавала странным эхом, отчего моё одиночество становилось ещё более удручающим и тягостным.
Я посмотрел на часы. Четверть двенадцатого ночи. Пробежался глазами по пригласительной открытке. Удивило, что было указано моё полное имя. В голове сразу закралось подозрение, что пока я жил в собственном мирке и никого не замечал, за мной наблюдали. «Может бросить всё и пойти повеселиться»? – тут же я выкинул эту, с самого начала показавшуюся абсурдной, мысль из головы, засунутую туда будто бы насильно. «Сегодня они уж как-нибудь обойдутся без моего присутствия. У меня есть  важное дело, то которое нельзя откладывать более, а громкая музыка только поспособствует сохранить тайну его осуществления. Под утро вечеринка закончится, гости разойдутся, а сосед зайдёт проведать меня разве что ближе к полудню, так  и будет найдено моё бездыханное тело в ванне крови. Но он увидит здесь не труп, каким он представляется в умах многих, он найдёт здесь нечто более – произведение искусства, замершую в мгновении фигуру с расслабленными мышцами, побледневшей кожей и слабой улыбкой на устах. Некое подобие бога, с надменностью и иронией в навсегда застывшем взгляде». Я остановился. «Что за бред? Какое дело соседу до меня, разве я могу хоть сколько-нибудь предполагать, что он вообще заявится сюда. Да и зачем нужно было всовывать мне эту дурацкую картонку, если его банкет начинается прямо сейчас»?
Глубокий вздох. «Слишком много лишних мыслей. Нужно просто расслабиться и сосредоточиться. Расслабиться и сосредоточиться». Я хотел было отложить приглашение в сторонку, как вдруг в глаза бросилась маленькая, едва различимая надпись на обороте, распечатанная жирным шрифтом она извещала фирму производителя открыток – «Мечта». Не предав этому значения, я снова взял в руки нож и вернулся на старое место, встав напротив зеркала в ванной. Немного помедлил, потом упёр остриё в левый край шеи, откуда планировал начать разрез.
Где-то далеко засигналил автомобиль. Это заставило меня непроизвольно прислушаться к шуму города, что доносился из незапертого окна в гостиной. Раньше совершенно неощущаемый, теперь же он казался навязчивым и мешающим. Звуки проносящихся двигателей,  гулкие эха далёких голосов, даже легкий ветер, слившись вместе в невообразимую какофонию, становились раздражающе некстати. Я не смог спокойно этого вынести и поспешил к окну.
Взглянул вниз. Холодный свет фонарей на асфальте, угрюмо пролетающие огни автомобилей, тёмные крыши зданий из рельефного железа под звёздным небом. Всё было, будто монохромным и веяло непонятной тоской. Такой вид показался приятно–убаюкивающим, что даже затмило раздражающие меня звуки, сделав их дополняющей, фоновой частью экспозиции. Преподнесенная в таком виде картина города напротив – придавала мне некоторое внутреннее спокойствие. Я задумался над тем, почему сейчас я здесь, а не там. Почему вместо того чтобы парить над землёй, разрывая ветер и тишину, я нахожусь в этой душной, затхлой квартире. Словно подневольный пленник, разменявший собственную свободу на темницу, на эти столь несовершенные стены, потолок и пол.
Внезапно закружилась голова, на мгновение я почувствовал, как теряю равновесие. Ухватился за подоконник, другой рукой торопливо захлопнул окно. Страх сделал своё, упасть я всё же не хотел, лишь вспотел ещё больше и тяжело задышал. Взгляд непроизвольно остановился на фотографии в тёмно–бурой рамке. Мы с Шерил под глянцевым блеском стекла, словно окно в прошлое посреди обоев. На фоне заснеженные вершины скалистых гор и зелёная степь вдалеке. Я обнимаю её за талию, у неё плетёная корзинка на изгибе локтя. Мы счастливы.
Я представил образ Шерил. Вот сидит она вполоборота, улыбается, ветер поигрывает её бархатными волосами, пропуская меж локонов ослепительные лучи солнечного света. В памяти вновь всплыли картины подавленных когда-то воспоминаний. Достаточно проникнувшись ими, я погрустнел, прискорбно вздохнул и вернулся в ванную. Вернее даже не я, а ноги что волокли меня туда так, будто это мул тянет воз с тяжёлой поклажей – медленно, но упорно. Тут я почувствовал, что и вовсе начинаю действовать на автомате. Вот мой взгляд тупо уставился в зеркало, вот пальцы обхватили рукоять ножа. Я был будто бы отделён от собственного тела. Оно руководствовалось инструкцией, выполняло заданную программу по достижению заложенной ранее цели. Следовало воле, но не подчинялось разуму.
«Стоп!». Человек в отражении застыл, лампа затрещала электричеством и пару раз мигнула. Зрачки чуть дёрнулись.
По большей части я был склонен к атеизму и не верил в загробный мир, но в данный момент что-то заставило меня усомниться в своих убеждениях. Я вдруг вспомнил предание, согласно которому зеркала являются дверьми в иной мир. Поэтому в доме, где есть покойник все эти предметы обихода, следуя ритуалу,  стоило завесить, а самоубийцы, совершившие свою расправу перед зеркалом, так и остаются в нём навсегда, неприкаянными. По спине поползли мурашки. «Если я не придам этому значение и совершу своё злодеяние прямо здесь, впоследствии это может мне дорого стоить. Ведь что-то же должно быть там, по другую сторону этого мира». Когда находишься на волосок от смерти, даже если это состояние вызвано искусственно, начинаешь думать о том, что раньше бы и в голову не пришло. Впрочем, если бы я убил себя в любом другом месте, это тоже не помогло бы мне избежать ада, коль уж я решил поверить в загробный мир. Пожалуй, сейчас был не самый подходящий момент, чтобы менять свои убеждения. Я должен был быть твердо уверен, что  после меня останется лишь несколько разрозненных молекул и ничего более, иначе из всех моих сегодняшних потуг ничего бы не вышло. «Мне надо расслабиться и сконцентри…».
Сверху послышался глухой стук. Что-то объёмное и тяжёлое повалилось на пол, этажом выше. Этот звук обладал такими характеристиками, что мой мозг сумел породить ему только два объяснения. Либо это грохнулся туго забитый чем-то мешок, что было менее вероятно, либо человеческое тело. Но если это было именно последнее, то как бы я тогда должен был поступить? Возможно, человек сверху просто обо что-то запнулся, а возможно и что его хватил инфаркт. Может кто-то во сне упал с кровати, а может, что там вверху свершилось убийство. Должен ли я был проверить, что случилось, вызвать скорую помощь или полицию?
Нож в руке чуть соскользнул, оставив на шеи небольшой порез. Жгучая боль помогла мне опомниться от наплыва туманных мыслей и прийти в себя. Разгневавшись, я со всей силы швырнул разозливший меня и порядком надоевший предмет в дверной проём, разделявший ванную с прихожей. В воздухе он перевернулся несколько раз, блеснул лезвием, пронёсся по полу и исчез в тени под креслом.
Через пару минут, в то время как снизу нарастали голоса «подтягивающихся» гостей, я уже надел пиджак и запирал замок входной двери, намереваясь проверить квартиру этажом выше. Не сказать, чтоб я так решил из-за любопытства, или очень уж беспокоился о  своих соседях, скорее просто искал выход и так как я окончательно решил, что сегодня  уже не стану, просто не смогу себя убить, мне нужно было заняться чем-то хотя бы с виду кажущимся важным.
Один лестничный пролёт и нужная дверь была передо мной. С удивлением я обнаружил, что она оказалось чуть приоткрыта, примерно на ладонь. Не выломана, а приоткрыта, как будто хозяин второпях забыл её запереть, или в этом доме кто-то скончался. Собравшись с духом, я слегка подтолкнул её, та бесшумно раскрылась. Внутри меня встретил полумрак и запах апельсинового освежителя воздуха. Единственный источник света исходил из комнаты слева, именно там, этажом ниже располагалась моя ванная. Волей-неволей это место манило, но оказавшись там, сердце моё тут же ушло в пятки. Я замер в оцепенении изумлённый увиденной картиной. На  кафельном полу растянулся мужчина лет сорока. Нелепо раскинутые конечности застыли в дьявольской пляске, размазывая под собой огромную лужу растекшейся крови. Два вытаращенных глаза на искажённом гримасой ужаса лице, уставились на меня, словно пронизывая насквозь холодным взглядом обречённого. Во всё горло зияла резаная рана, рядом валялся окровавленный нож. Лампа издевательски потрескивала электричеством, свет зловеще мерцал.


2
Прийти в себя мне помог разговор между двумя мужчинами, доносившейся из гостиной. Голоса всё приближались, речь становилась отчётливее. Испугавшись, я выскочил в прихожую и нырнул за резной комод. Таким образом, спрятавшись, я зажался между комодом и стеной, и прислушался.
– Теперь остался только Джеф. А потом мы будем лежать где-нибудь под палящим солнцем, попивая экзотические коктейли, – пролепетал первый.
– Не болтай, – отозвался второй. – Его не так-то просто найти, Джеф мастер маскировки, и если ему будет нужно, он спрячется, так как надо, а в заранее подготовленную ловушку и носа не сунет. Ни полиция его найти не может, ни агенты спецслужб. Как-то раз он обвел вокруг пальца и самого Рыжеборода, а тот тоже парень не промах, любого найдёт и шкуру спустит ещё до обеда следующего дня.  По мне, так Джеф уже давно залёг на дно. На его поиски, возможно, уйдут годы, а ты, наверное, понимаешь, что такого времени у нас нет.
– Да уж, умеешь ты «обрадовать», Ленни. Теперь я уже и сам сомневаюсь в том, что мы его когда-нибудь отыщем. Если этот парень настолько крут, может нам лучше самим залечь куда поглубже, м? Хорошо, что хоть сегодня всё прошло гладко. Войти по-тихому оказалось отличной затеей, осталось только закрыть дверь и уйти, всё будет выглядеть, так, как будто это было самоубийство.
– Тихо, кажется кто-то идёт.
Краем уха я услышал шаги в подъезде, скорее всего они принадлежали кому-нибудь из всех тех же гостей.
– Вставай, – вдруг прошептал голос сзади, напугав меня до полусмерти.
Сглотнув, я обернулся. Первое что увидел, было черное дуло пистолета, нацеленного мне в голову. Затем я разглядел и обладателя оружия, высокого брюнета, в коричневом костюме, с закрученными усами, по голосу это был Ленни. Я медленно поднялся на ноги. Ко мне подскочил и второй, пониже, с большой шапкой из курчавых волос на голове. Он быстро обыскал мои карманы, и став поодаль, так же нацелил в меня револьвер.
– Кто ты такой? – заговорил Ленни.
В его глазах было ни столько удивления, сколько гнева и злобы. Я понял, что здесь я совершенно не нужен, и что если скажу правду, или если шаги на лестничной площадке вдруг стихнут, ни что не помешает им просто убить меня. Наверное, это была судьба, наверное, именно так должна была выглядеть моя смерть.
Я уже было набрал в грудь воздуха, чтобы что-то произнести, но он застрял где-то посередине, получилось лишь приоткрыть рот и зажмурится.
– Ну же, говори! Ты что глухой? – более громко отозвался кучерявый.
Глаза я открыл, но молчать продолжил. Ожидаемого мною выстрела не последовало, вместо этого Ленни с размаху ударил меня в челюсть. От такого сюрприза я потерял равновесие и снова повалился за комод.
– Кончай с ним, у нас нет времени!
Мне оставалось лишь распрощаться с жизнью, но тут скрипнула дверь, а за ней послышались торопливые шаги. Я лежал таким образом, что из-за комода мне не было видно, что происходит в комнате, обозревать приходилось лишь кусочек потолка, да выражение лица Ленни, которое стало ещё более суровым.
– Вы кто такие?! – раздался встревоженный голос кого-то третьего, по-видимому, совсем недавно появившегося в комнате.
–  Чёрт, а это ещё кто? – возмутился кучерявый.
– Отвечайте, или я пристрелю вас, скоты!
– Не дури, нас двое. Если не положишь пушку тебе конец, – проговорил Ленни, тоном присущим истинному дипломату.
Его глаза были предельно внимательны, а взгляд устремлён в сторону необозримого мне собеседника. Накаляющаяся обстановка не могла оставить равнодушным и меня, в тот момент я был неописуемо счастлив, что в укрытии за комодом вдруг остался совершенно забытым.
– Где Лоренцо? – пришедший явно нервничал.
– Он покинул этот мир, и ты, если не послушаешь меня, скоро отправишься вслед за ним.
С полминуты последовала пауза, а потом всё будто оборвалось. Загрохотала музыка, синхронно с нею зазвучали и выстрелы. Я видел короткие вспышки света на потолке, видел, как лицо Ленни превратилось в кровавую кашу, как стена позади него стала тёмно-красной. Потом вспышки закончились, выстрелы перестали быть слышны, но пол по-прежнему сотрясало от музыки. Вибрация, которая скорее чувствовалась кожей, чем была слышна.
Пролежав так какую-то минуту, я решился подняться на ноги. Все трое присутствовавших в комнате были разбросаны по углам, однако кучерявый был ещё жив. Не смотря на изрешечённый  дробью костюм и сочившиеся раны, в его руке судорожно трясся револьвер. Он-то и изрёк выстрел, но меня не задело. В панике пригнувшись, я стал выковыривать пистолет из онемевших пальцев Ленни. Когда мне это удалось, ещё одна пуля прошла чуть выше моего плеча, разбив в дребезги цветочный горшок на подвесной полке. На тот момент я не видел иного варианта, кроме как высадить в неприятеля остатки обоймы из реквизированного оружия, что собственно и сделал. Хотя это не было решением, скорее последствие аффекта, чем осознанный выбор. Мой разум затруднялся уловить сущность ситуации и охватить всю полноту того положения, в котором я оказался. Слишком уж неестественно для меня и стремительно развивались события.
Осмысление того, что смерть человека теперь на моей совести пришло секундой позже того, как жертва сделала последний выдох. Жалел ли я о случившемся? Не больше, чем человек, которого хотели убить, нежели тот, кто недавно жаждал собственной смерти.
И вот я, Джон Ливингстон, бывший банкир, ещё вчера занимавшийся бумагами и финансовыми сделками, находился теперь посреди окровавленной груды трупов. Бывший, потому что к тому моменту я уже окончательно для себя решил, что ни при каких условиях больше не вернусь на работу. Всё случившиеся не только перевернуло мою жизнь, оно заставило её вывернуться наизнанку. Но, впрочем, желание убить себя ещё не до конца покинуло меня. Небрежно бросив пистолет на пол, я поспешил сменить его на хромированный револьвер кучерявого. Благо в барабане ещё оставалось пара патронов, что с избытком бы хватило для моих нужд.
Осмотрев себя в зеркало и убедившись, что на одежде не осталось следов крови, я поспешил покинуть квартиру, но выйдя за дверь, тотчас обнаружил, что эти самые следы клеймят мои туфли. Ничего не оставалось, как разуться и добраться до своих апартаментов щеголяя в одних носках.
Я очень надеялся, что в шуме веселья меня никто не заметил. Туфли я взял с собой и, тщательно отчистив их в ванной, поставил в шкаф рядом с остальной обувью. Носки сменил на новые, из чистейшего хлопка, выбросив точно такие же старые в мусорное ведро. После всех проделанных манипуляций о случившемся напоминал лишь револьвер, да мои трясущиеся от стресса руки. Присел на диван и взглянул на часы. Двенадцать десять. Я не мог поверить, что всё случившиеся произошло менее чем за час. С того момента время существовало для меня в какой-то другой параллели.
Не смотря на продолжающийся грохот клубной музыки, и трещащие стекла в собственных окнах, мне удалось уснуть.
3
Следующее несколько дней я провёл будто в трансе. Заперся в квартире, отключил телефон, никуда не выходил. Питался лишь тем, что было в холодильнике, еды в котором к счастью имелось в изобилии. По несколько раз в сутки я подходил к окну, наблюдая за припаркованными рядом с домом автомобилями, на то имелся дорогой фотоаппарат с большим увеличением.
Через пару дней меня навестил полицейский, которому я (догадываясь, что этажом выше можно было бы легко обнаружить с полсотни моих отпечатков), разумеется, совершенно преспокойно сообщил о том, что ничего не слышал и не знаю, при этом не поскромничал пожаловаться и на донимающих соседей снизу. Ещё через день наведывался коллега с работы, коему я не открыл. Он ушёл быстро и его безразличный взгляд убедил меня, что никакие другие попытки найти Джона Ливингстона предприниматься уже не будут. В какой-то степени я был неожиданно расстроен, моё одиночество оказалось подчёркнуто жирным, заметно выделившись на фоне других недостатков жизни, становилось объёмным. Совсем как в те минуты, когда я покоился в своей белоснежно-холодной постели, слыша тихое монотонное гудение разговоров соседей в полной тишине собственных покоев. Но, пожалуй, я был в высшей степени удрученности, чтобы это как-то ещё оставило отпечаток на моём настроении.
  Благодаря моему пристрастию к фотоаппарату как-то раз мне довелось наблюдать необычное явление: в объектив камеры попался бездомный кот с обвисшей чёрной шерстью – на груди и боках вымокшей, на спине затвердевшей от засохших корочек грязи. На хвосте она была клочьями выдрана, а на морде местами плавно перекрашивалась в грязно-белый цвет. Кот важно расхаживал по обочине дороге перед домом, бродил по тротуару, любил попрыгать в траве, гоняясь за неизвестным мне нечто, был не прочь понежиться на солнце, взбираясь на бетонные выступы фасада здания. Когда же он прогуливался вдоль дороги, грациозно вымеряя шаги своими мягкими подушечками лап, то был похож скорее на величественного льва, чем на скверного вида дворового кота, кем являлся на самом деле. Однако это продолжалось недолго, неожиданно выехавший из-за угла чёрный «ягуар», заставил зверюгу бешено метнутся в сторону и, расцарапывая в клочья кору, одномоментно взобраться на ветвистую иву.
Машина двигалась на удивление быстро, могло показаться, что водитель не собирается парковаться, по крайней мере, скорость для этого была неоправданно высокой, тем не менее, сделав необычайно крутой вираж и оставив на асфальте чёрный след от жженых шин, ягуар всё же остановился. Его обладателями оказались двое мужчин неприятного вида, тотчас появившиеся из дверей авто. Один был повыше и представлял собой груду мышц, промеж рельефности которых едва виднелась голова с некой татуировкой на половину лица – этакий супермен, живущий в тренажёрном зале. Другой худой бородатый араб с длинными неопрятными дредами и папиросой в зубах, вслед ему тянулись огромные клубы синего дыма. «Наркоман» – подумал я. Перекинувшись парой фраз, эти двое зашли в мой подъезд. После чего отложив фотоаппарат в сторону, я вмиг переметнулся к дверному глазку.
Приближающийся гул от лифта заставил насторожиться. Откуда-то свыше я уже знал, что эта парочка негодяев здесь по мою душу. Но лифт, пошатываясь и неприятно поскрипывая, поднялся примерно на один этаж выше, чем следовало бы, где остановился и запищал, неохотно позволив своим механическим дверям раскрыться.
Шарканье, шаги и разного рода движения наверху продолжались минут пятнадцать, затем металлическая кабинка двинулась обратно. 
Затаив дыхание, при этом внимательно всматриваясь в глазок, я потянулся за револьвером, который всё это время далеко от себя не отлучал. Однако тревога была ложной, лифт проплыл ниже, громыхнув один раз где-то на десятом, а другой раз совсем тихо примерно на третьем этаже, пока полностью не погрузился в тишину.
Я с облегчением выдохнул и перебрался обратно, в свой наблюдательный пункт возле окна, где в тени тихо дремал мягкий стул с откидной спинкой, а рядом на штативе, просунув меж занавесок лишь чёрное дуло объектива, затаилась фотокамера.
Преследуемые мной вскоре показались на улице, похоже их больше здесь ничего не задерживало. Они ненадолго остановились у подножья здания, там, где полоса света разделяла тень и снова обменялись парой фраз. Здоровяк стоял как статуя, наркоман мялся, выбросил окурок, снова закурил, затем оба направились к автомобилю.
В моменты, когда они несколько оборачивались в мою сторону, я  щёлкнул пару раз с фотоаппарата, предварительно установив максимальное увеличение на их лица. Так что фотографии хорошо получились и в фас и в профиль. После того как «ягуар» зарычал и дико рванул, унося незнакомцев в неведомую даль, я приступил к распечатке этих фото.
Особого значения своим глупым шпионским играм, конечно, мной не придавалось. Снимки были сделаны «про запас», вроде так, на всякий случай, чтобы скоротать время, чем-нибудь себя занять и заставить мозг работать. Какая-то часть меня полагала, что такое дело поможет обрести цель, некую интересную вещицу, которую находит каждый для себя, чтобы жить дальше. А может и не каждый, совсем возможно, что желание жить существуют у некоторых людей как самородок, оно совершенно обнажено, и не нуждается в прикрытии каких-то объяснений. У таких людей должно быть оно так прочно вросло в нутро, что само управляет сознанием. Впрочем, откуда мне было это знать. Наверное, я слишком замкнулся в себе и что-то упустил, что-то неведомое прошло сквозь меня, как сквозь вакуум, но осело в сердцах других. Оно горит в их глазах и заставляет жить.
Когда застрекотал принтер и первый снимок появился на свет, волнение внутри меня приобрело по-детски не шуточный характер. Помимо непримечательного составляющего изображения, я увидел в нём и нечто другое. Удивительное смешение света и тени, контраста и яркости, цвета и тонов. Это сочетание неожиданно вызвало настоящий восторг. Вместо технического,  сделанного совершенно обычным бытовым методом снимка, передо мной предстало произведение, ставшее для меня настоящим открытием в фотографическом искусстве. Хмурые очертания городской сонливости, на фоне которых резко контрастировали, словно вычеканенные люди. Их повидавшие виды лица ничего не выражали, их тела олицетворяли жизненный уклад, а каждая складка на одежде углублялась в вечность черноты.
Двумя случайными фотографиями незнакомцев я был доволен как никаким другим своим творением. Они вмиг вознеслись на пьедестал моего обожания, после чего я стал искать себя в созерцательном отображении мира. Правда и в дальнейшем не приходилось выбирать объект для сьёмок, искал гениальное в простом, фотографировал прохожих, тоскливые крыши домов, да тяжёлые тучи которые в эти дни так любили беспроглядно затягивать небо по вечерам.


4
Как я уже говорил, времени для меня не существовало. Я жил столько, сколько хотел, чтобы продолжалась жизнь. Мне было всё равно, проваляться полдня в кровати или не спать всю ночь пытаясь взять хороший ракурс на луну. В моменты мучившие бессонницей мне казалось, что я балансирую на грани безумия, если конечно человек способен различать что есть безумие, а что ещё нет и где эта грань. В ту ночь я даже снял со стены фотографию, где мы с Шерил, и как единственный обелиск светлых воспоминаний положил её под подушку, но от этого легче не стало. Тьма обволакивала изнутри.
Однажды утром я взялся перебирать грудой наваленные на стол старые запыленные книги, которые по неизвестной причине, мне не захотелось выбрасывать. То были толстые отцовские фолианты, коим долгим пристанищем служил большой кожаный чемодан в старом родительском доме. После смерти отца, мать отчего-то запрещала их трогать. Наверное, потому звук открывающихся застёжек этого чемодана, всегда ассоциировался у меня с самыми ранними воспоминаниями.
Книги же, однако, особой ценности не представляли, и не содержали ничего сверхъестественного. Обычные художественные издания зарубежных авторов. На их фоне выделялся разве что учебник по орнитологии антарского биологического университета. Но и в нём быстро пролистав страницы я не нашёл ничего занятного. Лишь бесчисленные ряды текста изредка прерывающиеся скудными иллюстрациями малопонятными для обывателя. Не нашлось там ничего, что привлекло бы моё внимание. Тогда отложив учебник в сторону, я осторожно, стараясь не разломать шаткую конструкцию, вытянул из груды ещё одну книгу. На её желтовато-белой корке был изображён синий силуэт большой птицы, метнувшейся ввысь, а заглавие золотыми буквами извещало: Альфред Хокинг «Мечта». Случайным образом, раскрыв её примерно посередине, я погрузился в чтение:
« – Стой, – раздался властный голос.
Кучер повиновался и остановил карету. Дверца её распахнулись, и оттуда вышел долговязый человек. Лицо и руки его были так же бледны, как бледен свет луны, отражающийся от зимней пустоши. Голос был подобен ветру, завывающему в ушах, проникающему под складки одежды до самого тела, заставляя невольно подчинится, сжаться в комок и сделать всё, лишь бы избежать его излишнего внимания.
– Необходимо найти укрытие.
– Бог с вами, сударь. Где же мне найти его, посреди поля?
И действительно, присмотревшись к окружающему снегу можно было подумать, что не только воздух, сама земля вымерзла и умерла на веки, вокруг не было даже сломанной веточки. Но встретив холодный взгляд, кучер решил «прикусить себе язык». Он вдруг понял, что этому человеку неважны его оправдания, оправдание – проявление слабости. Любая слабость заслуживает только одной награды – смерть, смерть ужасная и беспощадная, ибо суровость здешних зим не оставит тебе даже шанса, сама природа настигнет тебя и будет рвать на части, пока тела не растащат ближайшая стая волков».
Раздался звонок в дверь, он застал меня врасплох, так что даже книжка вдруг выскользнула из рук и, упав, безнадёжно захлопнулась об паркет.
Передвигаясь максимально бесшумно, я мигрировал к глазку. За дверью меня ожидали «старые знакомые». Сутуловатый наркоман нервно курил, перекаченный супермен потирал кулаки. Предпринимать я ничего не стал, лишь легонько проверил наличие поблизости револьвера. Но тут араб чуть кивнул, подав некий знак здоровяку, который в мгновение ока обрушился мощнейшим ударом ноги на мою, к несчастью хлипкую деревянную дверь, едва не разломав её в щепки. Грохот был такой, что затряслись стены, однако дорогой замок из титанового сплава оказался прикручен на славу и на первый раз так легко не сдался. Тогда встав поодаль, я, невзирая на дверь, нацелился в место проекции татуированной головы и спустил курок.
Сквозь образовавшееся отверстие в деревянной преграде показался тоненький луч света. За дверью послышался грохот, затем громко выругались, после чего раздались выстрелы.  Некоторые из них рассыпались искрами, другие превращали пространство вокруг замка в решето. Я вмиг укрылся за креслом, согнувшись в три погибели, неожиданно осознал своё плачевное положение. Патрон оставался всего один, шансы выжить стремились к нулю.
Дверь с грохотом распахнулась. Почувствовав резкий запах заполняющего комнату дыма, я едва не раскашлялся. Прикрыл рот ладонью, после чего высунулся на секунду из укрытия и определил место расположения противника. Щетинистый араб стоял в проходе, он держал пистолет на вытянутой руке и угрожающе водил им из стороны в сторону, пытаясь в кого-нибудь нацелить, но меня он, к великому счастью, не заметил. Теперь я точно знал куда стрелять, пора было воспользоваться своим последним шансом. Задержав дыхание, я высунулся ещё раз, тут же выстрелил. На этот раз наши взгляды встретились. Его чёрные глаза отдавали холодом, однако в них смутно прослеживалось отражение моих, полных страха и отчаянья. Между нами было метров пять, но, к сожалению, я не был хорошим стрелком и умудрился промахнуться.
Наркоману моя выходка явно не понравилась, пули врывались в спасительное кресло со скорость отбойного молотка, а у меня даже не было возможности хоть как-то проявить сопротивление.
В судорожной попытке что-либо придумать во избежание неминуемой гибели, в уме неожиданно всплыло полезное воспоминание. Мой стальной друг – избавитель от безнадёжной скуки, которым я так не уважительно пренебрёг, швырнув под кресло, в этот час мог снова стать орудием моего спасения. Но время уходило, просунув руку в чернь под креслом, я слышал, как враг перезаряжает оружие, он был готов уже вот-вот обойти импровизированное укрытие и всадить мне пулю в лоб.
Толика секунды и в моих пальцах сомкнулась рукоять ножа. Оставив кресло, я стремглав  кинулся навстречу неприятелю и что было сил, вонзил нож ему меж ребер.
Бесчисленные оскорбления посыпались из уст араба, он попытался направить в меня оружие, но я захватом блокировал его руку. Однако это не могло продолжаться долго, вырвать у него пистолет не удавалось, зато моя хватка постепенно ослабевала. Тогда я вытащил лезвие из его груди и снова воткнул одним ребром выше. Наркоман захрипел, вперемешку продолжая изрекать ругательства, половина из которых была на неизвестном мне языке. Я почувствовал как моя рубашка, и брюки становятся мокрыми от крови, попытался снова вынуть лезвие, но оно не поддавалось; войдя почти под самую рукоять, плотно застряло где-то меж костей и сухожилий.
Араб и не думал сдаваться, и даже подтолкнув плечом, обрушился на меня всем весом и вместе с собой повалил на пол. Но и там наша борьба продолжалась, я перекатывался через него, он перекатывался через меня. Пару раз пистолет выстрелил куда-то в потолок, нас осыпало извёсткой. Наркоман всё время хрипел, плевался, отвратительный запах из его рта исходил прямо мне в лицо. Его грязные дреды то ползали по моему телу, скользя по вискам, то взмывали в воздух, словно стая диких змей. От крови пол стал скользким, мы оба жутко устали, однако противника силы покидали быстрее. Наконец наркоман совсем раскис, прекратив сопротивление, уткнулся в паркет. Тяжело дыша, я перевалил его в сторону и поднялся на ноги. Мне хотелось бы поскорее расслабиться, но оружие всё ещё оставалось в руках неприятеля, несмотря на беспомощность, он был ещё жив, и не исключено что мог им воспользоваться.
Я попытался выбить пистолет ногой, пару раз пнув по кисти, но пальцы, точно намертво вцепились в него и не отпускали.
Так или иначе, араб всё ещё дышал, и хоть он и уткнулся в пол, пистолет был при нём. Не исключено, что если бы я повернулся к нему спиной, то в ту же секунду получил бы пулю. Из оставшихся сил, я снова попытался выдернуть нож из его груди, производя движение и на себя, и от себя – бесполезно. Наркоман лишь застонал, но так будто бы и не умирает вовсе, а не хочет просыпаться. От усталости я сполз на колени, словно бы взмолившись перед ним. В мой ум закралась ужасная затея. Я вытащил ремень из брюк и, обмотав им вокруг шеи неприятеля, принялся душить, делая это с такой жестокостью, какую сам от себя не ожидал.
Дождавшись пока араб перестал подавать признаки жизни, я затащил внутрь тяжеленный труп здоровяка с простреленным лбом, и как возможно прикрыл дверь. Потом вымылся, переоделся в чистый костюм. Рубашка, брюки, пиджак, галстук, всё как полагается свежее, безупречно выглаженное и с иголочки. Любил я отчего-то строгий стиль, хоть и молод ещё был для такого. И когда в школу ходил, и на работу, всю жизнь в костюме, наверное, привычкой это уже стало.
После того как оделся, начал собирать вещи. Для этого я нашёл большую чёрную сумку с молнией, думаю, что в каждом доме такая имеется. Сложил в неё некоторую одежду, фотоаппарат, затолкал отцовских книг, сколько влезло. Странно, но я ещё не слышал  сирен, хотя был почти уверен в том, что кто-нибудь уже вызвал полицию. Мысль эта быстро вспыхнула в голове и исчезла.
Фотографии нынешних покойников меня больше не впечатляли, и даже появилось желание их сжечь, что и надлежало бы сделать. Но я подумал о пожаре, который бы нанёс ущерб никак не причастным ко всему этому людям, и, смяв, закинул снимки в сумку. Никак не мог я забыть и о единственной фотографии, где мы с Шерил, аккуратно вытащив её из рамки, положил во внутренний карман пиджака. Потом осторожно, чтобы не испачкаться, обыскал трупы.
У здоровяка я нашёл берету и пару обойм к ней, которые незамедлительно прикарманил, в его бумажнике было немного наличных и пара пластиковых карт, их я трогать не стал. У наркомана забрал ключи от машины, мобильный телефон и диковинную зажигалку в виде дракона – нужно было чем-то сжечь фото, да и потом, она мне понравилась. Пистолет из его руки вытаскивать не стал, а в остальном его карманы были полны сигаретами, да какими-то свёртками. На этом мои сборы закончились, и я навсегда покинул свой неуютный дом.
5
У меня была машина, причём довольно недешёвая. С этой новой работой копить пришлось не долго, и прошлым летом я купил её, именно такую, какая полагалась бы мне по статусу. Длинная, полированная, с просторным кожаным салоном и гибридным двигателем на борту, она своей стандартностью наводила тоску. Но я не только из-за этого не захотел воспользоваться ей. Всё же я был замешан в преступлении, да что там, сам совершил, а это значит, что и машина моя будет объявлена в розыск. А вот номера чёрного ягуара моих незваных гостей, наверняка вообще нигде не значились.
Конечно, у меня не было причин, чтобы жить, у меня не было цели, мне не хотелось ни есть, ни спать, мне вообще ничего не хотелось. Но больше всего мне не хотелось медленно загнивать, оказавшись запертым в какой-нибудь клетке.
Обосновавшись в «ягуаре», я достал зажигалку араба и внимательно её рассмотрел. На мой вкус облицовка тёмно-бронзового цвета была хороша, но по скоромному дешёвый металл не вызывал восхищение. Рельефно выделанный из него дракон не только представлялся гравюрой, но и изменял форму зажигалки, выдаваясь из прямоугольной фигуры шипами, крыльями на пике взмаха и полусогнутым хвостом. Мощное тело ящера извилось точно змеиное, устрашающе когтистые лапы раскинулись подобно тому, как хищник их раскидывает перед броском на жертву. Из пасти, стоило крышке зажигалки раскрыться, несомненно, извергалось пламя.
Но больше всего привлекала внимание морда дракона. Она была поистине ужасной. Продолговатые глаза, увенчанные костистыми выступами на месте надбровных дуг, обрисовывало чёрной тенью. Зубы и язык изображали не то оскал, не то улыбку, словом и то и другое было одинаково зловещим. Однако не потому морда была жуткой, сильнее остального страшило её схожесть с человеческим лицом. Вот глянешь на неё мельком, и сразу бросается в глаза, что не существо это дикое, да сказочное, а человек во всей своей уродливой жестокости.
Не любил я разные диковины собирать, но эту штуку оставил. Было в ней что-то родное, будто единомышленника своего вдруг приобрёл. Зажёг пламя, вынул из сумки смятые фотографии и поджог. Объятые огнём, они тут же почернели и скрючились, а я тем временем поторопился их выбросить в окно. Внезапно вспомнилось то первое чувство, когда мне довелось увидеть эти снимки, как восхищался ими и как был вдохновлён. Мне вдруг стало их так жаль, будто это я должен был умереть, а не они. Не людей, ведь они сами по себе были не приятные и мерзкие, а именно снимки, до того они хорошо получились.
 С этой грустной мыслью я оглядел, что было в машине. А было в ней не много, сиденья передние, как и задние, накрывали довольно измятые цветастые накидки, выполненные в арабском стиле с бахромчатым низом. Перед лобовым стеклом, на длинной цепочке свисал исламский полумесяц,  на ней же рядом красовался внушительный перстень с чёрным топазом. На удивление в салоне было чисто, не считая следов от обуви. В бардачке я нашёл несколько визиток с адресами различных пиццерий, баров, ресторанов, а также блок сигарет и удостоверение с фотографией того араба, на имя Али Мислея. На нём он был моложе и более обтёсанным, не таким нарочито неопрятным, как в жизни и не таким по странному завораживающим, как на моих снимках.
Стоило мне вспомнить, что случилось с этим человеком, как я тут же закинул все вещи обратно и закрыл бардачок. Потом занялся телефоном. Просмотрел последние вызовы. То были входящие от Пита, Гуна, Фомы, – исходящие не считая уже оговоренных, в основном к Амели и Мамеду. Все перечисленные имена вместе с телефонами я занёс в свой блокнот. Зачем? Мне хотелось знать, с кем я имею дело. Что-то подсказывало, что от подобных людей так легко не отделаться, нужно было быть готовым к следующей встрече, если не сказать: находиться на шаг впереди. Затем я выключил мобильник и, опять же через окно, выбросил его как можно дальше.
Припал лбом к баранке. «Ну, где же полиция?» – подумал я. Вставил ключ в зажигание и завёл двигатель. Хотя тогда я не имел представление куда ехать, всё же тронулся, вырулив на магистраль. Только там, вдалеке послышались полицейские сирены, и ко мне в голову пришла неплохая мысль – забрать свои деньги из банка, пока меня не объявили в розыск. В первую очередь я направился туда. К несчастью, все мои сбережения хранились в том же месте, где я работал, что, однако закономерно. Всем сотрудникам накопительных процентов шло больше, кто бы мог отказаться, когда речь идёт о лёгких деньгах.
До банка я добрался быстро. У входа меня поприветствовал охранник, ещё пара людей, чьи лица мне были знакомы. Почему-то я подумал, что все они уже мертвы. Что это не люди со мной здороваются, а призраки. Вот проносятся они мимо меня в своей суете и я один среди них. Мне чудилось, что я очень старый, будто прожил миллион лет на этой земле. Неохотно переставляя свои внезапно одряхлевшие ноги и перемещая в воздухе нежданно трясущиеся руки, я подобрался к кассе.
Девушка кассир мне улыбнулась, мы встречались с ней раньше, в прошлую пятницу, не помню где именно. Её лицо мне казалось знакомым, но улыбка не вызывала никаких чувств, она тоже была мертва. Мертва, как и все, как и всё, что меня окружало: стены, банкоматы, столы, до последней ручки или карандаша похороненных в пёстрых и одновременно безнадёжно мрачных подставках для них.
– Мне нужно обналичь счёт, – произнёс я отрешённо, мои мысли неслись куда-то меж туманных аллей и мглистых склонов.
– Привет Джей, это ты? – девушка продолжала улыбаться. – Неважно выглядишь, что-то произошло?
– Что? Да, что-то произошло… – медленно произнёс я, выпуская внутреннюю пустоту наружу. – Мы виделись с тобой раньше, правда?
Улыбка с её лица бесследно исчезла.
– Да, Джей! Я Аманда, мы познакомились в парикмахерской. Я тебе стрижку делала, помнишь? Ты ещё сказал, что работаешь в банке, и тогда я ответила, что тоже. Парикмахерство это хобби, здесь моя основная работа.
Её ярко накрашенные губы встрепенулись, а глаза бегали из стороны в сторону, внимательно рассматривая меня.
– Да что с тобой??! – возмутилась Аманда.
– Я хочу обналичить счёт, – снова медленно и тихо, словно в ступоре проговорил я.
– Ты прям как зомби. Может быть тебе помочь чем-то? – в её голосе что-то дрогнуло, стало даже похоже, что она действительно беспокоится обо мне.
Возможно, в ней дышало нечто живое, не всё ещё погибло в её мире, в который я бы с превеликим удовольствием укутался, закрывшись от всех своих невзгод, бессмыслиц и вопросов. Но в ту минуту я чувствовал себя слишком старым для такого, всё происходящее вокруг и даже мысли были в странной недосягаемости от меня, за пределами моих желаний и возможностей.
– Я хочу обналичить счёт. Просто сделай это, – настаивал я.
– Хорошо, – девушка приняла деловой тон, вид, и всё в ней снова переменилось. – Сколько вы хотите снять?
– Всё.
– Всё? Уезжаешь куда-то?
Я посмотрел на неё, и в этом взгляде собрал всё то, что тогда вертелось в моей голове: усталость, бессмыслие, скорбь. Она молча опустила глаза.
– Да, уезжаю. Куда именно, пока не решил, – голос мой непроизвольно стал мягче.
Больше мы не разговаривали, я лишь вежливо попрощался, после того как все необходимые манипуляции были произведены и мне вручили огромную кипу денег. Она оказалась настолько большой, что уготовленный для этого пакет был наполнен до краёв. Мне даже стало как-то не по себе, от возникшего в голове противоречия. Презирая роскошь и чрезмерное богатство, я вдруг осознал, что сам имею целое состояние. Признаться столько денег мне было не нужно, и возможно уже давно пора было отдать их кому-то, вложиться в правое дело, совершить добрый поступок, который бы оправдал моё существование на этой земле. Но раньше мешала внутренняя  убеждённость, что эти сбережения потребуются в будущем, в моей новой счастливой жизни, на которую я возлагал большие надежды. Теперь же будущего для меня не существовало. Было лишь настоящее и ничто. Даже скорее больше ничто, чем настоящее.
Вернувшись в машину, я направился за город, пора было подыскать тихое место для ночлега. Колесить пришлось довольно долго, по всем окрестностям рассыпались деревянные домики, которые стаями вырастали из-за холмов, какое бы направление я не выбрал. Но старания не были напрасны, уединённое местечко волею судьбы найти всё же удалось.
Мне приглянулся небольшой сарай, находившийся на территории сельскохозяйственной зоны местной управы. У дороги стоял знак запрещающий въезд, но ни колючей проволоки, ни охраны там не было.
Сколоченный из неотёсанных досок да брёвен, сарайчик этот выглядел довольно обветшалым и убогим. Он ютился один среди бескрайних урожайных полей, изредка прерывавшимся мелколесьем у самой дали. О заброшенности напоминала и скрипучая дверь, едва ли не срывающаяся с петель при использовании, и несколько дырок в крыше, неплохо пропускающие солнечный свет внутрь. Всеми покинутой постройке, должно быть, была уготовлена участь пойти под снос – я же в ней видел необходимое пристанище.
 Хотя сарай был почти пуст, в нём можно было найти несколько заготовленных пачек сена, которые вполне себе сносно подходили для сна. Однако спать я там не стал, мне взбрело в голову, что это могло быть небезопасно. Куда разумней показалось заночевать в запертой машине с пакетом денег под задним сиденьем.
День быстро закончился, а вечер же выдался мучительным и бесплодным. За рулём было тесно, не помогла даже откидная спинка, да и потом я долго и с усердием размышлял о том, что буду делать дальше, периодически посматривая, не появился ли кто на горизонте. Но, не придя ни к каким выводам неожиданно заснул.
Во сне мне привиделась Шерил, она сидела на ярко синих качелях и игриво хихикала. Потом молча смотрела на меня. Её лицо было настолько живым и подробным, что я мог сосчитать каждую ресничку, окаймляющую глаза, каждую веснушку на её загорелой коже. Вдруг она соскочила, побежала куда-то по густой траве, и, подзывая, махнула мне рукой. Всё было очень солнечным и необычайно ярким вокруг. Я подошёл и притронулся к кончикам её пальцев, тогда она обняла меня и тихо прошептала: «Всё хорошо, Джей. Я с тобой».
– Приснится же такое, – проговорил я вслух, пробудившись от дрёмы.
Всё также автомобильные стены из стекла и железа смыкали пространство вокруг меня, но просторные поля, расстилающиеся в округе, уже вовсю озаряло солнце. «Дурацкий сон», – констатировал я, уже про себя, и вышел из машины. Приятный утренний ветерок неплохо бодрил, а мягкий солнечный свет ласкал кожу. Убедившись ещё раз, что за многие километры кроме меня никого нет, я решил прогуляться по округе. Но из-за тяготящих голову мыслей, моя незатейливая прогулка превратилась в пятиминутное блуждание то в одну, то в другую сторону, с систематическим просматриванием линии горизонта, пока я не остановился на мысли о завтраке и не вернулся в машину. Раскрыл бардачок и достал кипу визиток с названиями общественных заведений питаний, после чего одну за другой стал их просматривать.
«Пиццерия… пиццерия, бар… – нет, нужно что-то более изысканное. Строгий стиль моего костюма, может показаться слишком запоминающимся или даже странным в таких местах». И вот в пальцах застыла новая, зелёно–желтая карточка, приковавшая моё внимание. «Ресторан «Мечта»», – прочитал я. «Хм, снова это название?» Точно также называлась фирма-производитель пригласительной открытки, предоставленной соседом в тот роковой день, и отцовская книга, которую я читал, когда ко мне наведались незваные гости. Простое совпадение или знак судьбы указывающей дальнейший путь? «Мечта… мечта, как странно? Каждый раз как я встречаю это название, случается что-то плохое. Неужели это что-то произойдёт прямо сейчас?»
Я насторожился. Каждая мышца тела напряглась, каждый чувствительный нейрон обнажился до предела. Ничто в данный момент не могло застать меня врасплох. Ни единая деталь не могла ускользнуть от моего внимания.
Снаружи, снизу, возле переднего левого колеса послышался шорох. Может просто ветер раскачивает стебли придорожного лопуха? Но нет, шуршание меж листьев стало крайне отчётливым, и вскоре из растения громко жужжа, поднялся лохматый шмель. Он угрожающе быстро приблизился к лобовому стеклу и с силой пару раз ударился об него своим жирным тельцем, после чего, продолжая надоедать монотонным жужжанием, завис где-то над крышей, пока не отправился восвояси.
«Господи, так и с ума сойти можно!»  Недолго думая, бесконечному сидению на месте в ожидании неизвестного, я предпочёл шагнуть навстречу судьбе и проверить, что из этого получится.  Просто завёл двигатель и отправился по адресу указанному на   визитке.
6
И вот по обе стороны от меня снова замелькали унылые городские пейзажи и шум автострады, состоящей из нескончаемого транспортного потока, вновь надёжно забился в уши.
Когда я вёл машину по прямой, перстень и полумесяц перед моим взором чуть покачивались, когда же совершал крутые повороты, то и они размашистым маятником, немножко стучась друг об дружку, вырисовывали полукруги.
Нельзя сказать, что в ресторане я надеялся непременно увидеть что-то особенное. Мысль о том, что там ждёт некое необычное событие, была очень игривой. Она родилась от безделья, в тот момент, когда овеянный скукой замечаешь особенные жизненные грани, в философской задумчивости начинаешь искать законы системы бытия и строить фантастические догадки о целях мироздания. Как и любую другую, эту идею я не воспринимал всерьёз, наверное, любой здравомыслящий человек поступил бы также. Я просто ехал себе и продолжал бессмысленно верить в глупости.
Некоторое воодушевление почувствовалось только когда вывеска с заветным названием предстала воочию. Войдя через солидную дубовую дверь, располагавшуюся точно под лиловыми буквами «Е» и «Ч» составными слова «МЕЧТА», я попал прямиком в основной холл ресторана.
Посетителей здесь было не много и большую часть круглых столиков, расставленных в шахматном порядке, обнимали белоснежные скатерти без какого-либо содержимого на них. Чуть слышно в воздухе гулял медленный вальс, дополняя наилучшим образом классический стиль всего окружения атмосферой романтического спокойствия. Спокойствия лишь до поры. Покуда мой взгляд, лениво блуждавший меж присутствующего люда, не остановился на Ней.
Шерил сидела за одним из дальних столиков возле окна, элегантно сложив руки на коленях, она о чём-то мило беседовала с двумя мужчинами, составлявшими ей компанию. Её белое вечернее одеяние отчасти было похоже на свадебное платье, но выглядело намного скромнее и совсем не вычурно, чего не скажешь о смокингах джентльменов, которые ничем не уступали торжественным нарядам расфуфыренных женихов. Вот только лицо её было совсем не праздничным, скорее обыденным, но до боли узнаваемым и приятным для меня.
Я так и стоял и смотрел на Шерил, не шелохнувшись, пока она вдруг не заметила моё присутствие, однако виду не подала, лишь скромно отвела глаза в сторону. Определённо мне она была не рада.
Молча, не торопясь, точно случайно я подошёл к её столику и неожиданно выдавил:
– Здравствуй.
Шерил чуть вздрогнула, будто моё слово вдруг напугало её, наконец-то вздохнула и, переведя взгляд на меня, ответила:
– Здравствуй, Джей.
– Прости, должно быть, я не вовремя, – с этими словами я оглядел её насупившихся собеседников. – Не могла бы ты уделить мне пару минут?
– Хорошо, – Шерил поднялась из-за стола.
Господа в смокингах не привстали, провожая даму, в наше время вообще мало кто задумывается об изысканных манерах. А если кто и задумывается, то его непременно сочтут чопорным, чрезмерно высокомерным педантом, либо желающим выделаться дурачком. Ни на тех, ни на других эти двое джентльменов походить, очевидно, не собирались, скорее они напоминали моложавых рок–музыкантов. Один из них пухлый и низкорослый пустил волосы до плеч, другой повыше, с острым носом, блистал шевелюрой выкрашенной насыщенным чёрным тоником. Смокинги на них были явно не к месту, и в душе я понадеялся, что на мне костюм не выглядит так же убого.
Я препроводил Шерил подальше из зала, в какой-то вестибюль, перед входом в уборную.
– Так о чём ты хотел поговорить? – начала она, остановившись, и в первый раз посмотрев мне прямо в глаза.
Этот взгляд пытал, он был сухим и безразличным, и в тоже время намеренно изолировал меня от любых скрытых в себе чувств.
– Кто эти клоуны?
– Мои друзья, – протянула она в широкой улыбке, а потом будто опомнилась, – не называй их так.
– Ничего не понимаю, почему… – я не успел договорить.
– Почему я с ними, а не с тобой?
– Почему они оба в кедах, – закончил я неуверенно.
Пристальный взгляд Шерил ослабил хватку.
– Ах, Джей… – она совсем опустила глаза. – Зачем ты подошёл ко мне?
– Давно не виделись, полгода прошло как–никак, – я помолчал, наблюдая за её реакцией. – Ты совсем не изменилась.
Мне показалось, что Шерил была готова вот-вот рассмеяться.
– Не изменилась? О чём ты, как я должна была измениться? Прошло ведь ни пять, ни десять лет, а всего полгода!
– Прости, видно я так сказал, от того что для меня они тянулись как вечность.
Лицо её вновь погрустнело, она поправила складки на платье, смотрела на наше легкое отражение в лакированном полу, на стены, декоративно выделанные из дерева, на пузатую цветочную клумбу в углу, на всё что угодно, только не на меня.
– Джей, ну почему ты такой? Ты молод, тебе нет ещё и тридцати, почему ты просто не можешь радоваться жизни? У нас ещё столько всего впереди, и то, что было – это лишь короткий эпизод жизни, как мгновение в одном огромном фильме. Все совершают ошибки, понимаешь? Мир жесток, но мы должны принять его таким, какой он есть, спотыкаться, но идти дальше.
Её фразы показались до ужаса банальными и избитыми, понимали ли она сама их смысл?
– Куда идти? Зачем? – задумался я вслух. – Жить ради будущего, жить сегодня, ради того чтобы жить завтра, бессмыслица какая-то.
– Ничего ты не понимаешь. Счастье, ведь у каждого оно своё. И ты его найдёшь… – сказав это, Шерил искоса бросила на меня взгляд, – без меня.
– Но как мне его искать, подскажи? Сколько ещё времени я должен провести в этом бессмыслии? Невыносимо. Меня мутит от всего этого мира и общества, и даже от себя самого. Толи это души миллионов людей вдруг умерли вокруг, толи всего одна, та, что загнивает внутри меня, но чтобы ни было, я устал, и больше уже ничего не хочу.
– Не драматизируй. Думаю, наш разговор потерял смысл, я должна идти, – в её голосе послышалась раздражение.
Видимо моё упрямство разочаровало её, вывело из себя, и поэтому она решила уйти. Скорее бежать отсюда, словно я схватил её за руку, кричу «помоги!» и тяну в неведомую пропасть, а она желала жить, она не могла этого выдержать. Покидая меня, Шерил застучала каблуками по паркету, а я и в правду захотел взять её за руку, хотел удержать её рядом с собой ещё хотя бы на пять минут, но не посмел. Кем-то говорилось: «с некоторыми вещами невозможно бороться, с ними остаётся только смириться».

Сказать, что я был огорчён – ничего не сказать, те чувства, с которыми я вернулся в  автомобиль сродни адским мукам. Я будто бы снова потерял для себя самого близкого и дорого человека на свете, как будто с Шерил никогда не было всех этих ссор, и она не уходила от меня раньше. И хотя казалось, что общаясь с ней, я по настоящему не рассчитывал на понимание, душе довелось испытать полнейшее разочарование и крах надежд. Просидев в печальной задумчивости пару минут, наконец, достал из внутреннего кармана нашу с Шерил фотографию. Мне не терпелось поскорее взглянуть на неё ещё раз.
И вот я в светлом прошлом. Шерил всё так же счастливо улыбалась, обнажая ряд белоснежных зубов, а я с не менее счастливым видом обнимал её за талию. За нами по-прежнему красовались большая цветущая степь с заснеженными вершинами скалистых гор, и небо как раньше было голубым и ясным. Счастливые, тёплые воспоминания, символ всего самого лучшего в моей жизни.
Раскрыв драконью пасть, из которой тут же вырвался жёлто–красный огонёк, я преподнёс зажигалку к фото. В ту же секунду огромный полукруг из пустоты поглотил большую часть заснеженных вершин, а его огненный венец распространялся всё шире, выхватывая новые территории и превращая их в быстро спадающий вниз чёрный пепел. Бесконечно голубое небо в одно мгновение стало черно–серым, вся цветущая долина покрылась какой-то совершенно жутчайшей сепией, на руке с плетеной корзинкой  и на части туловища Шерил появился отвратительный бесформенный наплыв, обезображивающий её тело до неузнаваемости, а на моём лице надулся огромный пузырь, превратив улыбку в уродливую физиономию мертвеца.
– Горите мои мечты, – приговаривал я, выбрасывая догорающий снимок через открытое окно автомобиля.
На душе стало так больно, что захотелось плакать, но я предпочёл бы забыться. Завести двигатель, зажать педаль газа, выдавливая из машины всю мощь без остатка, так чтобы она взревела, как дикий зверь, а потом мчаться по прямой на полной скорости. Опасность и страх перебороли бы во мне все лишние чувства.  Именно таким мне представлялся один из вариантов собственной кончины, и сейчас я как никогда готов был принять её.
 Но довелось забыться мне совсем другим способом. Все эмоции тут же рассеялись, как только ко мне в «ягуар» вдруг бесцеремонно вторгся какой-то человек, которого очевидно я не заметил ранее,  в силу кипящих внутри страстей. Он немедля ткнул мне в бок пистолетом и твёрдо произнёс: «Трогай». Толком рассмотреть его лицо я не сумел, заметил лишь чёрный широкий капюшон на голове и видневшийся из–под него массивный подбородок с ямочкой, покрытый жидкой рыжей бородой. Перечить этому незнакомцу явно не сулило ничем хорошим, и потому я выполнил его указания, направив машину к автостраде.
Человек в капюшоне отнял руку с пистолетом от моего торса, и застегнул на себе ремень безопасности, однако, не сводя с меня прицела.
– Куда едем? – начал я вежливо, будто грёбанный таксист.
Недовольство внутри меня нарастало в геометрической прогрессии. Сколько ни ожидай опасности, а всё равно она застанет врасплох.
– Налево и до конца улицы, – проговорил мой пассажир.
Его интонация была по-особому расслабленной, будто бы человек ею обладающий, полностью контролирует ситуацию, и совершенно точно уверен в том, что делает.
«А ведь странно» – подумал я, –  «если не стали убивать сразу, значит кому-то что-то от меня нужно».
Но мой скрытный попутчик молчал, мы уже проехали метров двести, а он всё никак не открывал рта, и тогда в голове скользнула ещё одна мысль: «...быть может, он просто выжидает, пока мы завернём в безлюдный уголок, где меня можно будет умертвить без шумихи».
– Вы Рыжебород? – вдруг проронил я от волнения первое, что всплыло на ум.
– Ха-ха-ха! – разразился пассажир смехом. – Да ты парень шутник… только вот не очень умён. Лучше скажи на кого ты работаешь?
– Да ни на кого я не работаю, вы, наверное, меня с кем-то спутали. Я вообще не понимаю, что здесь происходит! –  слова вылетали сами собой.
Я был бы рад поскорее отделаться от этого человека, но стало понятным, что простыми разговорами это едва ли получится, а пистолет находился далеко в бардачке.
– Шутить со мной всё пытаешься? – спросил незнакомец и взвёл курок. – Твою рожу уже по телеку вовсю крутят. Или думаешь, я машину не узнал?
Паника внутри тела достигла необычайных высот. Совсем бы не хотелось, что бы в попытке допросить он прострели мне ногу, или выкинул что-то иное в этом роде.
– Ну хорошо – хорошо, – пытался я разрядить обстановку, – я понял о чём вы. Да, это я убил тех людей, но это не значит, что я на кого-то работаю, пытался лишь обезопасить собственную жизнь. Можете забрать эту машину, или всё что захотите, мне всё равно.
– И ты даже никакой  не солдат и не полицейский? Как тебе удалось пришить двух отпетых душегубов?
– Так получилось, но это правда.
Я был уверен, что по моей внешности легко можно определить типичного офисного клерка, и для предания моим словам большей правдивости, повернулся лицом к собеседнику, а потом произнёс:
– Взгляните на меня, на кого я похож?
– Следи за дорогой! – выкрикнул тот, и мой взгляд сразу перекинулся наблюдать за движением. – На самом деле мне нет никакого дела до того кто ты. По крайней мере, те двое, которых нашли у тебя в квартире, работали на Гуна, а это значит, что на тебя я зла не держу, – кажется, он успокоился, во всяком случае, голос его стал значительно мягче.
– Тогда я могу уйти? – спросил я, в какой-то мере обрадовавшись.
– Конечно же нет! Видишь ли, парень, сейчас идёт война. Но это не та война, в которой гибнут миллионы ни в чём не повинных людей, наша война намного гуманней, она существует только для избранных, о ней не напишут в учебниках истории. Я воин, понимаешь? Но знаешь, в чём проблема? – интонация собеседника явно не предвещала ничего хорошего.
– В чём же?
– Здесь направо!
– Хорошо, – я подчинился, прокрутив руль вправо.
Воин сделал паузу, хоть у меня и не было возможности его видеть, чувствовалось, что по неизвестной причине, он вдруг пришёл в некоторое замешательство.
– Так на чём я остановился?
– На войне. И за что вы воюете, если не секрет?
– Как это за что? Как и любая другая, эта война ведётся за власть и богатство. Но проблема в том, что на моей стороне совсем никого не осталось. Я один, понимаешь? Эти проклятые сволочи убили всех моих братьев! А знаешь кто такой Гун? Да он просто… – после этих слов, участник войны для избранных, начал обильно изливаться оскорблениями, при этом, нисколько не чурался использовать самые обидные и отвратительные, в которых он явно знал толк, – одному мне не справится, поэтому я хочу, чтобы ты стал моим союзником. Вместе, мы уничтожим Гуна, и всех его приближённых. А знаешь, что это значит?
– Что? – устало произнёс я, пытаясь выразить свою полнейшую незаинтересованность.
– Это значит, что весь этот город будет принадлежать, только нам двоим! Деньги польются рекой, всё что захочешь, будет нашим, понимаешь? Все станут подчиняться только тебе и мне! Тебе и мне, понимаешь? – спутник мой произносил это с таким чувством, будто бы сказанное им является абсолютным пределом всех мечтаний.
Во мне же не проснулась и капли восторга, напротив, говорящий показался не очень умным человеком, повадками и желаниями схожим с животным.
– Подожди-подожди, – перебил его я, – но… мне не нужны деньги! Я не хочу заправлять городом, становится королём приступного мира и всё такое… хе-хе, это смешно! Да мне вообще ничего не нужно.
– Так, стоп!
– Извини.
– Останавливай, тебе говорю! – проревел пассажир, и моя нога тут же выдавила тормоз.
За время разговора, оказалось, мы преодолели уже значительное расстояние, и находились сейчас в малознакомой для меня части города, на достаточно широкой и людной улице.
– Видишь этот фонтан с дельфином?
 Сие творение выложенное камнями и мрамором красовалось в центре площади, по правую сторону от автомобиля, заметив его, я кивнул.
– На этом самом месте будь завтра в 15:00.
– Э–мм…
– Вот ещё что, парень –  у тебя нет выхода. Если не послушаешь меня, рано или поздно люди Гуна найдут тебя и убьют, а если не они, тогда это сделаю я, ха-ха-ха… – расхохотался борец за господство, а потом посерьёзнел, открывая дверцу автомобиля, – и поверь, я подкрадусь тихо и незаметно.
– Постой! – окликнул я его, –  так ты не тот, кого называют Рыжебородом? Просто я слышал, как двое таких же, как ты «воинов» упоминали его, недавно.
– Да что ты так к нему привязался? Оставь в покое мою бороду! Тот чувак уже давно в могиле лежит, благодаря мне, – проговорил попутчик, выбираясь из ягуара, а затем добавил: «Меня Джеф зовут».
 Он уходил довольно быстрым шагом, едва ли не переходя на бег, и вскоре скрылся от меня в толпе прохожих. Когда это произошло, я первым делом бросился к бардачку и переложил пистолет во внутренний карман пиджака, туда, где ещё недавно находилась ныне уничтоженная фотография. Так мне стало намного спокойнее, напряжение во всём теле спало, и появилось приятное ощущение освобождения от оков опасности. Тот час же в голове взмыл вихрь тревоженных мыслей, сказанное Джефом, конечно, не могло не беспокоить, и рано или поздно мне пришлось бы сделать какой либо выбор в отношении его предложения. Однако я усмирил бурю, посчитав возможным отложить эту проблему. Всё же впереди ждал целый день, долгий... скучный... бессмысленный. Нужно было думать о вещах сиюминутных, что там до какого-то завтра, которое может и не наступить вовсе.
«Почему же мне совсем ничего не хочется?» – размышлял я, –  «будто кто-то просто щёлкнул кнопку на пульте и выключил во мне все желания. Может быть, всё дело в моём здоровье? В телесном или душевном. Наверное, проблема в том, что я мало употребляю эндорфинов. Точно! Со всеми этими делами сегодня я ведь совершенно забыл поесть!»
Внимательно осмотревшись вокруг, среди бесчисленного множества бросающихся в глаза огромных рекламных щитов и вывесок, которыми полнилась площадь, я отыскал одну с пометкой «кафе» и смело направился туда.
Внутри мне открылся скромный, но довольно милый интерьер с продолговатыми столами белого цвета, по бокам обставленными мягкими коричневыми диванчиками. А также небольшая группа лиц, оккупировавшая столы по двое–трое на каждый. В основном это были представительные персоны, чуть слышно обсуждающие между собой какие-то дела, и молодые пары, обменивающиеся слащавыми фразами вперемешку с развесёлыми улыбками. Но все они меня не интересовали, и я, проходя мимо тяжело вздохнувшего мужчины с заправленной за ворот салфеткой, огибая, заливисто смеющуюся девушку, чуть не столкнувшись с субтильным господином в лиловой рубашке, нашёл себе место в самом дальнем углу. Именно на том диване, откуда можно наблюдать за всеми присутствующими, оставаясь самому вне поля зрения.
Устраиваясь удобнее, я заметил пару суетящихся меж столов официанток, они очевидно занимались другими клиентами, и потому мне пришлось обслуживать себя самому. Заказ мой не был раскошен – бифштекс с картофелем, да шоколадный чизкейк, чего не скажешь о его стоимости, которая мне показалось непомерно высокой. Пожалуй, даже лучшие рестораны города постеснялись бы выставлять такие ценники, но я обладал огромной кучей денег, жалеть которую не было ни единой причины, да и желание насытиться никак не покидало желудок.
Забрав еду и вернувшись к столику, я обнаружил, что в кафе имелся телевизор. Этот факт далеко не радовал, так как в любой момент по нему могли запустить видео с моим портретом во весь экран, и пометкой "разыскивается полицией", но эфир, к счастью, занимали лишь дорогие музыкальные клипы знаменитых поп-див, что помогло мне спокойно приступить к трапезе.
Спустя какое-то время, покончив с картофелем, который мне показался сухим словно песок, и бифштексом имеющим привкус тушеных бобов, я расправлялся с кисловатым чизкейком, при том глядел на толстого парня напротив, уплетающего двойную порцию спагетти. Вперемешку с присасывающими движениями, и разбрызгивая во все стороны кетчуп, он жевал довольно энергично и, мне даже почудилось, что он испытывает при этом неимоверное удовольствие.
 "Интересно, чего он такой довольный? Наверное не вся еда здесь настолько отвратительна как у меня в тарелке, но всё же платить такую огромную сумму за неё?.. Ну, уж нет! За какие заслуги я должен поощрять хозяина? За отсутствие обслуживания? За гадкую пищу? За телевизор зацикленный на нескольких клипах? Оплачивать такое уж точно не в моих принципах, пусть послужит им уроком», – подумал я, выбираясь из-за стола и ускоряя шаг, направился к выходу.
Покинуть кафе не оплатив по счёту, оказалось проще простого. Настолько, что даже вызвало улыбку на моём лице и убеждённость в правильности поступка. Вот только неожиданный триумф омрачил дождь, так некстати разошедшийся, вроде бы, за короткий промежуток времени моего отсутствия снаружи. Хорошо, что машина была неподалёку, а иначе бы мой костюм промок до нитки, только бы ещё достать ключи и…
– Простите, господин! – словно ножом ударило мне в спину.
– Да–да? – ответил я, развернувшись.
Передо мной предстала молодая девушка в униформе официантки – в светлой блузе и чёрной юбке с белоснежным передником, а сердитый её взгляд и вся суровая поза в которой она застыла, подтверждали мои опасения, по поводу причины появления здесь оной.
– Простите, но вы не оплатили счёт, – укорительно заметила работница кафе.
– Разве? – изобразил я удивление.
– Так и есть! – настаивала она.
– Не может этого быть, – отрезал я, и как ни в чём не бывало, достал из кармана ключи.
– Господин!.. – гневно выкрикнула официантка, подойдя ко мне почти в плотную, в ту же секунду оборвалась, и начала пристально всматриваться в моё лицо.
Я запаниковал, руки затряслись. Сердце было готово вот-вот выпрыгнуть наружу и появилось чувство, будто пот в одно мгновение выступил сразу по всему телу. Мне совершенно ясно читалось в её глазах: «Да, вот же он, тот парень, которого показывали по телевизору!». Ещё секунду, и сейчас она закричит, позовёт на помощь, и вокруг соберётся толпа, обступая со всех сторон. Набегут журналисты, торопясь засыпать вопросами, а пристав сомкнёт наручники на моих запястьях, усаживая в полицейский фургон.
Не в силах больше выдержать нервного напряжения, я выхватил пистолет из внутреннего кармана и, развернув рукоятью к жертве, с силой ударил девушку по голове. Та чуть не рухнула в грязь, мне удалось подхватить её, и, для предосторожности зажимая одной рукой рот, затащить на заднее сиденье автомобиля. Тщательно осмотревшись по сторонам, я убедился, что сиих действий никто не заметил. Дождь сыграл свою роль - улица пустовала. Конечно, нельзя исключать случайных свидетелей, но мне некогда было о таком думать, и я тут же поторопился к своей жертве. Официантка находилась явно без сознания. Сначала я обрадовался тому, как ловко мне удалось обезвредить её, но потом, помолившись, чтобы девушка осталась жива, проверил пульсацию на сонной артерии, прижав пальцы к горлу. Повезло. Пульс, как и дыхание, обнаруживались, она не умерла. С облегчением выдохнув, я сел за руль и позволил себе чуть расслабиться.
«Что теперь? На улице ливень, не могу же я просто взять и бросить её где-нибудь... Чёрт! Придётся пожертвовать своим потаённым убежищем».
После недолгих размышлений, я направил «ягуар» загород, к месту своей последней ночёвки. Поездка выдалась тревожной, и в отличие от наплевательского отношения ко всему на свете, которое было ещё утром, теперь мне решительно не хотелось повстречать ни полицию, ни преступников, ни какого либо из моих знакомых. Опасения оставались также и по поводу состояния мною похищенной особы. Приходилось поглядывать на заднее сиденье, ни проснётся ли она, ни выпрыгнет ли, или не огреет ли чем-нибудь тяжёлым сзади.
Не считая того, что дождь не думал прекращаться, к счастью, всё прошло благополучно, и к вечеру мы уже достигли знакомой постройки. Девушка по-прежнему находилась без сознания, что меня радовало. Я взял её на руки, и, затащив внутрь, уложил на пару пачек заготовленного сена. Это было самым мягким и одновременно самым сухим местом в сарае. Оставив официантку там, я отошёл на шаг, но уходя оглянулся, для того чтобы взглянуть на неё в последний раз.
 В глаза первым делом бросился её передник, после всех пережитых приключений, он ни смотря, ни на что, оставался белоснежным, ознаменовав тем самым полную сохранность хозяйки, за что меня вдруг одолела гордость. Тонкие бледные руки были безвольно раскиданы в стороны, а лицо, не обременённое злобой, показалось довольно милым, спокойным и приятным, как у дремлющего ангела, во сне совсем не подозревающего каким же беззащитным он может быть. Но вот неожиданно ангел зашевелился.
– Что произошло?..–  непонимающе спросила девушка, после чего приподняла голову, и тут же ухватилась за неё. – Ох! Как же больно…
Я потянулся за пистолетом.
– Это вы… ВЫ, – снова заговорила она в неистовстве. – Вы ударили меня!
Потом вскрикнула, завидев оружие, и умолкла.
– Добрый вечер, – вступил я.
– Да уж какой он тут добрый…
– У вас не должно быть причин для беспокойства, я не причиню вам вреда, – проговорил я успокаивающе, тем ни менее не сводя с официантки прицела, – разумеется, если вы не попытаетесь напасть.
Девушка приняла сидячие положение и осмотрелась по сторонам.
– Где я? Зачем ты похитил меня?
– На самом деле это не то, что вы можете подумать, я не совсем плохой человек. Позвольте вам всё объяснить.
Я начал своё повествование с самого начала, с того момента как захотел покончить с жизнью. Рассказал о своей бестолковой работе, о бессмысленности существования, о мирской суете. Обо всех тех сложностях, с которыми мне пришлось столкнуться за последнее время, обо всём фантастическом океане произошедших со мной событий. Подробно, без утайки, вплоть до неожиданного похищения.
Мне самому трудно признаться себе, почему я поступил именно так. Это произошло спонтанно, без преследования какой-либо цели. Подобные поступки скорее совершаются не в силу разума, но души. Той самой, которая задыхалась в бесчувствии, замкнутая психическими процессами, и которая вдруг споткнулась, нечаянно излив своё содержимое совершенно незнакомому человеку.
Девушка слушала мою историю молча и внимательно, не перебивая, не поднимая взгляда, не пыталась остановить меня или уйти. И когда я закончил то замер, в ожидании ответной реакции – любой, будь это равнодушие, сочувствие или призрение. Наконец, официантка приподняла голову, откинула с лица прядь тёмно-русых волос и спросила:
– Есть закурить?
– Не курю, – быстро отреагировал я, следом задумался, – хм… хотя, в машине у меня есть целый блок сигарет. Схожу за ними, если вы не против.
Она не ответила.
Убрав пистолет в карман, я покинул сарай. Дождь пошёл на спад, и воздух наполняла приятная вечерняя прохлада.  «Не плохо бы было прогуляться в такую погоду»,  – подумал я, забираясь в машину. Потом забрал пачку сигарет из бардачка и вернулся назад.
Место моей заложницы пустовало. Внимательно осмотревшись полукругом, стало понятным, что в сарае её больше нет. Я застыл в неком исступлении, от чувства как будто копьё огорчения только что проткнуло моё сердце, даже скорее не просто проткнуло, а пробило насквозь и вырвало его с корнем.
– Прости, мне нужно было в туалет, – послышался неуверенный голос сзади.
От радости, мне не удалось сдержать улыбку, но когда развернулся к девушке, то подавил её серьёзной миной.
– Я принёс тебе сигареты.
– Спасибо, – сказала она, взяла пачку из моих рук и присела на сено. – А чем прикурить у тебя есть?
– Да, конечно, – после этих слов бросил ей зажигалку, – осторожней, под тобой сено, не подожги себя.
– Я аккуратно.
Она закурила, выпустив клубок белого дыма изо рта, и снова убрала спавшую на глаза прядь волос.
– Классная зажигалка.
– Спасибо. Можешь себе оставить, это подарок.
– Ну ладно, – произнесла она, без каких-либо чувств, и спрятала дракона в карман.
– Как тебя хоть зовут?
– Анжелика, – ответила девушка, медленно и с наслаждением затянувшись сигаретой ещё раз, – а тебя?
– Джон, – коротко бросил я, меня несколько смутило её расслабленность.
Вроде стоишь перед ней, ждёшь чего-то, а она не замечает, смотрит, а как насквозь, будто тебя и вовсе нет.
– А знаешь, курить это очень плохо, особенно не красиво для женщин, – решил я выказать своё негативное отношение по поводу её занятия.
– Ага, знаю.
– Это очень вредно для кожи, – продолжал я, стоя перед Анжеликой и в подробностях рассматривая её тело, – …как и алкоголь, а она у тебя и так уже землистого цвета и на лице в таком состоянии, что старит тебя, наверное, лет на десять.
– На десять? Где?! – возмутилась девушка, бросившись усиленно осматривать руки и ощупывать лицо, – это макияж такой, ясно тебе?
– Хм, угу.
– Придурок…
Я не отреагировал, лишь молчал, слушая как то там, то здесь с крыши срываются капли – следы уходящего дождя, и падают, разбиваясь об пол, пока она не затянулась ещё раз и не выпустила из лёгких очередную порцию дыма.
– Курение убило мою мать… – прискорбно известил я.
– Соболезную, – произнесла Анжелика, наградив меня холодным взглядом, сквозь дымную завесу и преподнесла зажатую меж пальцев сигарету к самым губам, – странно получается, у самого мать дымила, но при этом курящих женщин ты не терпишь?
– Да нет, всё не так. Она никогда не курила. Просто так получилось, что чей-то невинно брошенный окурок угодил на балкон её квартиры, и разжёг там пожар. Она в это время спала и задохнулась угарным газом.
– Какой кошмар. А отец?
– Он умер от рака, когда я был ещё ребёнком. Всё что от него осталось это книги.
– Бедный мальчик.
– Не называй меня мальчиком, пусть твоя кожа не в лучшем состоянии, но ты не старше меня, – заметил я и улыбнулся.
– А ведешь ты себя именно так.
 Анжелика затянулась в последний раз, затем бросила окурок на пол и раздавила носком лакированной бежевой туфельки.
– Как?
– Так, глупо, – заключила она.
– Это почему же?
– Ты умрёшь, ты уже мёртв, – произнесла она с каким-то спокойствием и непринуждённостью, глядя мне прямо в глаза, от чего её слова приобрели жутковатый оттенок, – зачем ты покончил с собой?
– Что ты имеешь в виду? – шквал тишины заложил уши, так, что даже собственный голос слышался как сквозь толщу воды, и я не смог унять возникшую из ниоткуда тревогу.
– Зачем ты начал убивать? Твоей прошлой жизни конец, а скоро наступит конец и этой, – как ни странно её слова несколько успокоили, – допустим, смерть первого тобой убитого посчитается за самооборону. Но двое других единственное что сделали – начали вламываться к тебе, а ты уже открыл по ним пальбу. Может быть, они и не думали покушаться на твою жизнь?
– Ага, как же, – саркастически усмехнулся я, – в гости ко мне сильно попасть желали, чаю попить.
– А машина? Твою может быть, и объявят в розыск, но у тебя нет уверенности, что та, на которой ты сейчас рассекаешь уже не в сводках. Да и бандиты легко могут на тебя выйти через неё. Один раз уже нашли, и тебе повезло, что цел остался. Вдруг в ней жучок?
– Да какой ещё жучок? Это что машина Джеймса Бонда?
– Не знаю, чья это машина, но в любом случаи ты поступил глупо. Какой ты видишь финал этой истории? – впервые за долгое время к Анжелике вернулась злоба, – тебя либо убьют, либо посадят надолго.
– Глупо? Ну и пусть. Умру, а зачем жить?
– Не говори так!
– Почему?
– Ты раздражаешь меня этим, – коротко оговорилась она.
– Вот как, значит, ты и сама не можешь ответить на этот вопрос?
– Каждый живёт для чего-то своего.
Девушка замолчала, точно задумалась, и отвела взгляд куда-то в пол. Я посмотрел на то же самое место, но ничего там не увидел.
– У тебя есть мечта? – вдруг вновь заговорила она.
– Мечта? А почему ты спросила? – удивился я, – пожалуй, нет.
 На мгновение придался воспоминанием, а потом продолжил:
–  А если и была хоть одна, то и та уже превратилась в прах.
Анжелика застыла, глаза её максимально собрали внимание на одной точке. Что в это время творилось в её голове,  рассматривала ли она сосредоточенно и скрупулёзно трещинки в полу, или рассуждала о каких-то глубоких и требующих отлучение от мира сего вещах, так и оставалось загадкой.
Здесь, в своей униформе и неподвижности она была похожа на новенькую куклу по недоразумению забытую среди сельскохозяйственного инвентаря.
– А у тебя? – прервал я затянувшееся молчание.
– Есть, а как же? – сказала она, словно ожила и перевела взгляд на меня, – хочу уехать в Грецию, на остров Фракссос. Знаешь где это?
– Нет, – ответил я, чувствуя как невольно хочется улыбнуться, – а почему именно туда?
– Там полно свежей морской рыбы, я читала об этом в книге, ну знаешь там – треска, лосось. Тебе нравится лосось? А я люблю рыбу, и море тоже. Думаю, солёный морской воздух пойдёт на пользу моей коже, – последнюю фразу она произнесла с издёвкой, – а знаешь, сколько там всяких древних развалин? Это же всё так романтично!
– Как мило…
Я на секунду задумался, представив описанную картину, но потом что-то внутри вдруг оборвалось, заставляя вернуться к реальности, и я невзначай озвучил собственные мысли:
 – Но ты ведь простая официантка…
– А как это мне должно помешать?
Девушка положила ногу на ногу так, будто бы специально, чтобы лучше были видны кружева на её чёрных колготках.
– Так, а деньги у тебя есть? Язык знаешь? – спросил я, растерявшись.
– Язык знаю, а вот денег пока ещё нет.
– А, ну так тебе нужны деньги?! – воскликнул, обрадовавшись её словам. – Сейчас!
Со всех ног помчался к машине и, выхватив заветный пакет из-под сиденья, вернулся назад.
– Вот, смотри! – с этими словами, я погрузил руки в пакет и вытащил на свет несколько перехваченных резинками денежных пачек, их оказалось так много, что некоторые из них даже вываливались на пол.
Анжелика лишь равнодушно хмыкнула.
Тогда я нагрёб из пакета ещё, и ещё, стал поднимать упавшие пачки, пока не насобирал целую кучу, и не высыпал её у ног девушки.
– Бери! Забирай всё! Хоть кому-то из нас они будут полезны. У тебя есть мечта, и она должна исполниться, может быть, смысл всего был именно в этом!
– Смысл чего?
– Смысл всего этого!
Я попытался обхватить всё пространство вокруг себя, стремясь объяснить, что имею в виду.
– Отвези меня домой.
– Скоро полночь, – проговорил я, взглянув на часы, – может быть, переночуешь в машине? Там сухо и тепло, отвезу тебя утром.
– Нет.
Должно быть, после моих странных рассуждений о смысле всего она подумала, что я сумасшедший. Когда рассказываешь подобные вещи, всегда рискуешь быть недопонятым. И это недопонимание, сначала проявляющееся односторонне неизменно впоследствии перерождается во всеобщее. Она не понимала, что имел в виду я, когда говорил о смысле, я не понимал, что имела в виду она, когда попросилась домой. Так, не понимая друг друга, мы вернулись в машину.
Я зажёг фары и завёл двигатель.
– Ты что оставишь деньги в сарае? – удивилась Анжелика.
– А на кой они чёрт, если они тебе не нужны.
– Они были настоящие?
– Настоящие-настоящие, – подтвердил я, разворачивая ягуар к выезду.
Автомобиль помчалась по дороге. Девушка помолчала с полминуты, затем вновь с проснувшимся интересом спросила:
– Так о каком ты там смысле говорил?
– О смысле моей жизни, и всего, что происходит. Что если я прожил свою жизнь чтобы исполнить твою мечту?
– Но это не логично, в чём связь? Мы едва знакомы. Да и не прожил ты свою жизнь, она у  тебя впереди.
Анжелика достала ещё одну сигарету и зажала меж губ.
– Обстоятельства указывают на это. С того самого дня как меня окончательно надоело жить, всё вело меня к тебе. Будто судьба указывала, для чего я создан и что мне делать в этой жизни.
– Ну а почему именно я? Чем я такая особенная? – спросила она, после чего подожгла сигарету драконом и опустила стекло в боковом окне.
– Понятия не имею, это ещё предстоит выяснить – произнёс я, всматриваясь в желтоватую от света фар дорогу, – наша встреча точно была не случайно.
– Это не правильно, ты должен жить для себя, в своё удовольствие. Разве можно жить для какого-то постороннего человека?
Анжелика сделала затяжку и выпустила дым в окно.
– А по-моему, я получу удовольствие, если исполню твою мечту. Можешь считать, что ты мне понравилась, вот так…
– Но это не правда?
Девушка бросила на меня взгляд, будто бы ждала признания.
– Не важно, – сухо ответил я, – нарисую тебе карту, по ней  ты сможешь вернуться за деньгами в любое время.
Машина чуть подпрыгнула, обозначая конец грунтовой дороги и смене её на асфальт. Я внимательно наблюдал за передвижением, но краем глаза заметил, как ветер треплет волосы Анжелики и она делает ещё одну затяжку.
– Да прекрати же ты курить, в конце концов! – вырвалось у меня от непонятно откуда взявшегося гнева.
Одной рукой отпустив руль, я попытался выхватить сигарету из рук официантки, но той удалось увернуться, автомобиль от сего действия чуть ли не слетел с трассы.
– Отвали ты от меня! Что тебе нужно вообще?! – недовольно прокричала девушка.
Мне стало стыдно за проделанный поступок, и я ничего не смог ответить. Анжелике потребовалось пару минут, чтобы справится с эмоциями и успокоится. В этом неловком молчании продлилось всё оставшееся время поездки.
Когда мы были рядом с домом Анжелики, я оставил машину, после чего наскоро нарисовал карту на листке бумаги и передал её девушке.
– Ну прощай, – сказала она, сунула лист в карман, и вышла из автомобиля.
Я понял, что не смогу её так просто отпустить. Живо выскочив следом, спросил:
– Как чудесно сейчас после дождя, может, прогуляемся минут пять?
Девушка сделала ещё пару шагов, затем остановилась и, обернувшись, ответила:
– А разве то, что я в костюме официантки, не привлечёт внимание людей?
– Да нет, – я подбежал к Анжелике, снял с неё передник, и аккуратно сложив, повесил на металлическую периллу крыльца, – теперь всё.
Сделав рукой жест, приглашающий пройти вперёд, я хотел обхватить девушку за локоть, но она не позволила. Молча зашагала со мной рядом, стуча каблуками по мокрому асфальту.
– И правда хорошо сейчас, – заметила она.
Я улыбнулся, потом вспомнил начало нашего знакомства, и вновь почувствовал неловкость.
– Прости, что ударил… и за то, что было в машине тоже…
Она не ответила, и я продолжил:
– А скажи, перед тем, как я тебя стукнул, ты правда узнала меня? То есть ты знала, что я в розыске?
– Ну не то чтобы… – засомневалась Анжелика, – твоё лицо мне показалось знакомым. Не знаю точно, где я тебя видела, по телевизору или нет.
– Если не по телевизору, то где ещё мы могли встречаться?
Она внимательно взглянула на меня, словно бы пытаясь вспомнить.
– Разве не знаешь, как это бывает? Вроде видишь человека впервые, а кажется, будто он твой знакомый. Может быть, ты похож на кого-то из моих родных или ещё что-то.
– Может быть это судьба, – сказал я, и на лице снова появилась улыбка. – Ты ведь не расскажешь никому обо мне?
– Если это как ты говоришь судьба, и смысл твоей жизни лежит в исполнении моей мечты, то не всё ли равно, узнает о тебе полиция или нет?
Анжелика остановилась.
– Всё, мне пора.
Я грустно кивнул, но когда она отвернулась, бросил ей вслед:
– Почему ты уходишь?
На секунду девушка замерла. Ветер легонько коснулся её прямых чёрных волос. Она развернулась, будто бы для того чтобы сказать мне что-то о чём случайно позабыла, и ответила:
– А почему я должна остаться?
Я промолчал. Мне очень хотелось, чтобы она осталась, но я не мог объяснить этого самому себе, а уж тем более назвать причину, которая бы позволила ей это сделать. Недожавшись ответа, она ушла, а оставленные ей холод и темнота ночной улицы глубоко отпечатались в моём сердце.

7
«– Так о чём ты хотела поговорить со мной, Эйлин? – прокричал Райлаг.
– У меня есть к тебе предложение, точнее предложение ко всем вам. Я предлагаю вам сдаться, взамен гарантирую сохранность  жизней ваших семей! – невозмутимо ответила та.
Райлаг почувствовал как позади пронёсся рокот из десятков шепчущих голосов, похоже, никто из них не горел желанием драться.
– Сохранность жизней семей говоришь, а что насчёт сохранности наших собственных жизней?
Лишь на миг по лицу ведьмы пробежала тень раздражения, после чего последовал холодный ответ: «Нет!»
 – Ну что скажете, войны? Готовы принести себя в жертву?
Из толпы сбитых с толку солдат показалась фигура в белом плаще с красной змеёй. Несомненно, это был Маркус – первый помощник капитана.
– Милорд  мы поддержим вас в любом  решении, – громко проговорил тот, будто чеканя каждое слово. – Все согласны!?
Спустя пару мгновений послышались одобрительные возгласы. Облегчённо вздохнув, Райлаг подумал, о том, как ему порой не хватает способности Маркуса внушать другим свои идеалы.
– Твоё предложение не приемлемо ведьма!
– Что ж ты сам избрал судьбу своего народа!– надменно ответила та.
– Огонь!»

Я прервал чтение, чтобы посмотреть на часы. 14:20. Джеф сказал встретиться в 15:00. С филармонии, на парковке которой находился мой автомобиль, добраться до площади с фонтаном как раз бы составило около сорока минут.
«Ехать или не ехать?» Всё также с открытой книгой в руках я откинулся на спинку сиденья. Почесал лоб, посмотрел налево, затем направо. Всюду народ. Мужчины, женщины,  старики, дети – все куда-то идут, всем чего-то надо, все чего-то ждут. В большом городе нет спасения от людей.
«Так ехать или не ехать?» Я отложил книгу, задумался, потом включил радио. Играла песня «All I have to do is dream». «И зачем я дал Анжелике уйти?» –  прикрыл глаза – «Ничего не буду делать, если появится полиция… или ещё кто, начну отстреливаться. А вообще-то немного жаль, что я вляпался во всё это».
Где-то совсем рядом пронёсся мотоцикл, так близко, что рёв его двигателя заставил резонировать стекла авто. Звук начал отдалятся, но неожиданно захлебнулся, смешался со скрежетом колёс и затих в страшном ударе. Затем послышались женские крики, встревоженные разговоры, суета.
Быстро подняв веки, я выглянул из автомобиля. Метрах в пятидесяти собралось группа людей.  На их лицах был ужас, негодование, некоторые прикрывали рот рукой, другие закрывали детям глаза и уводили в сторону. Кто-то неподалёку сказал: «Там произошла авария, молодой парень разбился».
Я поспешил к месту происшествия и, протискиваясь сквозь толпу, пробрался к несчастному. Повсюду кровь, гонщик в кожаной куртке лежал на спине, конечности были сгруппированы, но голова с шеей  оказались противоестественно запрокинуты кзади. Рана на горле обнажала подъязычную кость рядом с ней, не переставая струилась кровь, по-видимому, из повреждённой артерии, а теменную часть черепа увенчала неровная выбоина, в которой виднелись осколки кости и розовел мозг. Это был мой сосед, тот самый который ещё несколькими днями ранее заходил ко мне, чтобы пригласить на вечеринку. Свет его глаз медленно угасал.
– «Как это произошло?» «Почему он не надел шлем?» – доносились голоса из толпы.
– Он хотел запрыгнуть на крышу здания с помощью трамплина, – пояснял, парень, с виду неформал, на плече которого всхлипывала девушка, – я говорил ему, чтобы он одумался, но он не послушал меня.
Рассказчик вдруг оборвался, потупил взгляд, нахмурил брови, затем продолжил:
– Последние его слова были такими: «всего лишь несколько секунд на мотоцикле могут быть интереснее целой человеческой жизни». Он умер за свою мечту.
– Сумасшедший, – презрительно бросил кто-то.
– Это принцип нашей жизни, – оправдывался неформал, – покори волну или умри пытаясь…
Народ возмущённо загалдел. Послышались звуки приближающихся сирен. «Надо ехать» – подумал я.

8
Была ли смерть соседа указанием к дальнейшим действиям или же наоборот предостережением, я не знал, но снова счёл её знаковой в своей судьбе, что подтолкнуло добраться до обусловленного Джефом места.
Площадь, мраморные дельфины, фонтанирующие струи воды –  я находился, где нужно. Странно подумать, что если все бандиты, наряду с обычными людьми назначают встречи именно в подобных местах, то переловить их полиции или установить слежку не составило бы особого труда.
Я не стал покидать автомобиль. Тонированные стёкла могли нести хорошую службу в избавлении от «лишних глаз», да и уменьшили бы вероятность меня узнать кому-нибудь из прохожих, в то время как сама машина была известна только особым людям.
С каждой минутой ожидания, я всё больше жалел о положении дел, о сложившейся ситуации, безболезненного выхода из которой попросту не существовало. Пришёл к выводу, что выступаю в качестве ведомого, фанатика собственного безумия, ведь все последние решения я принимал, опираясь лишь на надуманные для себя подсказки свыше. И в какой-то момент захотел просто выскочить из машины.
«Какая нелепица», – подумал я. – «Моя жизнь сплошной абсурд. Словно бы артист театра, что позабыл свою роль, но всё топчется и не уходит со сцены. И одному богу известно сможет ли он дождаться конца, или сойдёт раньше чем опустятся кулисы. Но Анжелика… если бы я знал, что её мечта сбылась, это бы действительно сделало меня счастливым. Вот чего я хочу».
Дверь автомобиля отворилась, внутрь кто-то сел. Я разглядел пришедшего в зеркале заднего вида. Им оказался лысый мужчина, в спортивной одежде, лет тридцатипяти, в руке он держал нацеленный в мою спину пистолет. Глаза блестели, лоснясь на свету, словно масляные, а на массивном гладковыбритом подбородке красовалась ямочка.
– Джеф? – вопросил я, слегка удивившись.
– Санта–Клаус, – ответил вошедший, – заводи!
Я выполнил все его требования и повёл автомобиль, куда было указано. Не смотря на то что обстановка представлялась спокойной,  неприятное чувство опасности никак не отпускало.
– Может, уберёшь от меня пушку?! – предложил я. – В конце концов, мы же договорились быть напарниками!
Джеф молча согласился, спрятав оружие.
– Я знал, что ты приедешь, – сказал он, – ты сделал правильный выбор.
– Надеюсь на это, – ответил я, с недоверием.
– Только представь, что нас ждёт! Море богатств и возможностей!
Мой новый напарник вновь чувствовал себя донельзя уверенно, он развалился на заднем сиденье, раскинув руки по обе стороны, словно бы хозяин положения, кем в настоящее время не являлся.
– Хватит нести чушь, – огрызнулся я.
Джеф расхохотался и, хлопнув широкой ладонью меня по плечу, произнёс:
– А ты парень не промах! Думаю, мы сработаемся. Кстати, как тебя звать?
– Джон Ливингстон.
– Ах да, точно, – Джеф заметно повеселел, – твоё же имя было в новостях. А который сейчас час?
– 15:15.
– Тормози! – неожиданно выкрикнул он.
– Но мы на перекрёстке.
– Чёрт возьми, съезжай на обочину и тормози!
Резкий контраст в голосе и перепад настроения напарника несколько обескуражили меня. Я сделал, как он велел, заехав колесами на тротуар. Джеф обеспокоенно завертел головой, затем подавшись вперёд, уставился на здание впереди нас.
– Что происходит? – поинтересовался я, находясь в полном недоумении.
– Вон! Вон! Видишь!?
Он вскинул руку, указывая на человека в сером костюме, выходившего из минимаркета спортивного питания.
– Дави его!
– Что? – переспросил я, не веря в услышанное.
– Дави, тебе говорят!
Вмиг набрав скорость, автомобиль устремился навстречу незнакомцу. Тот осознал угрозу лишь в последнюю секунду, попытался запрыгнуть на капот, но получилось это у него довольно плохо, и потому отпечатавшись вмятиной на бампере и паутиной трещин на лобовом стекле, он рухнул на землю. В это время я затормозил, а Джеф, выбравшись из машины, подбежал к незнакомцу и пару раз выстрелил ему в лицо, так что брызги крови разлетелись во все стороны. Затем он молниеносно кинулся назад с криком:
– Рвём когти!!! Рвём когти!!!
Почувствовав как адреналин струиться в кровь, я дал газу, заставляя автомобиль с огромной скоростью ворваться в пространство, увозя нас как можно дальше.
Джеф ликовал, размахивал руками и выкрикивал что-то победное как ребёнок. Его лицо словно бы вмиг омолодилось, приобретя черты наивного восторга и шаловливости. На этот раз он сел на переднее сиденье и одним из своих воздушных апперкотов чуть было не задел меня.
– Эй, полегче приятель, – произнёс я недовольно, – это что был Гун?
Гримаса напарника медленно изменилась, радость и улыбку вытеснила каменная, противоестественная  серьёзность. Когда он окончательно нахмурился, то выдавил:
– Нет, это был начальник полиции. Спасибо, что помог мне его убить.
– Ты шутишь, – усмехнулся я, – я тебе не верю.
Джеф не отреагировал, он продолжал проницательно смотреть на меня и молчать. Оторвавшись от дороги, я бросил взгляд в его сторону и понял, что был прав. Напарник захихикал.
– Чёрт, такая шутка сорвалась!  – признался он. – Мы грохнули Билла Уинстона, но думаю это имя тебе ни о чём не говорит, он был подельником Гуна. Теперь их только четверо.
– Радоваться чужой смерти плохо, кем бы ни был этот человек, – мрачно заметил я.
– Да брось, если бы это у тебя порешили всех друзей, ты бы так не говорил.
Джеф щёлкнул по кнопке автомагнитолы.
 – Надо отметить такое событие музыкой!
Салон тот час же наполнился мотивами арабской флейты и протяжным восточным завыванием.
– Это что?
Напарник удивлённо взглянул на меня, я не обратил внимания, он начал тыкать по дисплею, пролистывая композиции, но характеристики песен никак не менялись.
– Это что за дерьмо?
– Мне-то откуда знать? Это не моя машина, – проворчал я, оправдываясь.
– Да? А чья?
– Али Мислея.
– Грёбаная тварь! – вдруг выкрикнул Джеф.
Наполненный яростью, он выхватил пистолет и принялся расстреливать магнитолу, пока та, превратившись в груду металлолома, не перестала воспроизводить звук.
– Господи Иисусе! – выругался я, грохот пальбы и скрежет железа всё ещё отдавали болью в ушах. – Какого хрена ты творишь?!
Напарник оскалился, глаза его полнились безумным гневом, а из дула оружия исходил свежий дымок.
– Пристрелил автомагнитолу Али Мислея. Если этот кусок железа не способен играть нормальную музыку, то зачем он вообще нужен?! – аргументировал Джеф.
Я с недоверием покосился на него.
– Употребляешь что-то?
– Ты про наркотики? Нет, нет… – отрицал он, отряхиваясь от гильз, – эта гадость не для меня. Да расслабься, я в порядке, просто слегка нервничаю.

9
Солнце близилось к западу. Мы бросили машину в пригороде, среди равнин совсем ещё зелёных саженцев. Я достал из багажника сумку и, перекинув лямку через плечо, повесил на себя.
– Зажигалка есть? – спросил Джеф, закончив разливать бензин.
Я было потянулся к карману, но вспомнил, о подарке Анжелике.
– Нет, – ответил я с грустью, от нахлынувшей вдруг меланхолии.
– Плохо, – сказал он, выбрасывая опустошённую канистру, – из-за вчерашнего чёртового ливня мои спички отсырели, – потом его вдруг осенило, – а может пальнуть из песта?
– Нет! – строго возразил я, – в машине есть прикуриватель, лучше воспользуйся им.
– Ага, хочешь, чтобы я заживо зажарился? Там же всё в бензине, полезай сам!
– Проклятье! Раньше надо было думать, – злился я. – Но мы не можем её бросить так, я не хочу облегчать работу полиции. Доставай свои спички.
Джеф послушался, вынул коробок и принялся медитативно добывать огонь, а я в это время вновь мысленно вернулся к Анжелике. Представлял, как она возвращается в заброшенный сарай, как берёт деньги своими очаровательными тонкими руками и на её лице появляется счастливая улыбка, как загораются её нежно зелененые глаза, а потом как с радостью она собирает вещи и бежит в аэропорт за билетом в один конец.
– Эй, Джеф! – окликнул я.
– Чего? – отозвался тот ворчливо, продолжая возиться со спичками.
– А когда всё закончится, ты можешь достать мне поддельные документы, ну чтобы уехать за границу?
– А–а–а, свалить намылился? – спросил Джеф и довольно улыбнулся, – что ж, тоже не плохая мысль. Да, можно это, всё можно будет. А куда поедешь?
– На Фракссос…
– Куда? – от удивления Джеф бросил своё занятие и приподнял голову.
– Фракссос говорю. Это остров в Греции, – пояснил я, одухотворённо.
– Что ты забыл в Греции?
Он вновь принялся чиркать по коробку.
– Ничего. Важно то, что я хочу там найти.
– И чего? Останки трёхсот спартанцев?
– Нет,– задумчиво протянул я, а потом добавил: – Но ты почти угадал.
Джеф громко рассмеялся, как раз в этот же самый момент спичка в его пальцах вспыхнула.
– Эврика! – воскликнул он, словно бы поддавшись греческой тематике, а затем немедля кинул её в разлитый бензин.
В считанные секунды пламя охватило целиком автомобиль и начало его жадно поглощать, угрожающе испуская свои языки в разные стороны. Нас обдало нахлынувшим жаром.
– Фух, ну и пекло.
Джеф вытер со лба пот.
– А что в твоей сумке? В ней есть что-то важное? – поинтересовался он.
– Там книги, – коротко ответил я.
– Книги? Что за книги?
– Учебник по орнитологии, «Мечта» Альфреда Хокинга, «Клинок из Авенгора» Исидо Мацуби, «Хорошие новости» Игоря Волошина, и так далее. Обычная литература.
– Последнее мне нравится, хороших новостей нам не хватает.
Джеф отвернулся от огня, взглянул в сторону солнца и прищурился.
– Есть ещё что-нибудь?
– Фотоаппарат, немного одежды… – тут я вдруг вспомнил, – кстати, у меня есть номер телефона Гуна и нескольких человек, которые могут быть с ним связаны.
– Ну да, мы сейчас позвоним ему и предложим встретиться, чтобы мы могли его спокойно прикончить.
–  Не язви, я просто перечисляю то, что у меня есть, – возразил я.
Джеф скинул с себя куртку.
– Нет–нет, это отличная идея! Мы так и сделаем, – его глаза загадочно заблестели.
– Сделаем как? – поинтересовался я, заподозрив что-то неладное.
– Позвоним ему, предложим встретиться. Он хочет поскорее грохнуть нас, а мы его. Он согласится, – сказав это, Джеф потянул руку в мою сторону, – давай сюда номер.
Я рефлекторно одёрнулся.
– Нет, подожди. И как мы их грохнем? У тебя есть план?
– Как-как! – передразнил он, – их всего четверо, а нас двое. Они приезжают, мы их расстреливаем и уезжаем, вот так.
– Вот именно! Их четверо, а нас двое! У них четыре пушки, у нас две! А если он ещё кого-нибудь нанял? Как мы это сделаем, хренов умник?!
– Да успокойся, с нами будет эффект неожиданности. Всё придумаем на месте. Прокатит, я тебе говорю.
– Чертовски не похоже на отличную идею, – подметил я и тяжело вздохнул, –  а если они нас?
– Тогда полиция узнает, что ты был чокнутым ботаном, – лицо его расплылось в улыбке.
– Почему?
– Потому что твой труп найдут с кучей книг и пистолетом в руках. Ха-ха-ха! - Джеф неподдельно рассмеялся собственной шутке.
– Весельчак, – произнёс я, а внутри почувствовал грусть.
Что-то во мне изменилось, умирать я был не готов.

10
Меня чуть было не трясло от нетерпения, пока мой новоиспечённый напарник, закрывшись в телефонной будке, вёл переговоры. Выглядел он сейчас иначе, на лице грим, на голове парик с длинными распущенными волосами, на руках шипованные браслеты, на теле чёрная кожаная куртка с огромным количеством заклёпок, на ногах такого же типа штаны и сапоги с металлическим носком. В этом облачении он был похож на гребаного фаната тяжелой музыки из прошлого, или же на самого её исполнителя, которому бы стоило уже повзрослеть и сменить имидж, но он, по какой-то причине потерявшись в понятиях моды и здравого смысла, застопорился на месте. При этом некоторое  преображение претерпел и мой наряд. Крупные солнцезащитные очки закрывали теперь около половины  лица сверху, а снизу под носом красовались хорошо уложенные серые усы. Кого же копировал я, самому было трудно предположить, но этот выбранный Джефом стиль тоже явно отдавал ретро эпохой. Напарник убедил меня, что в таком облачении нас будет сложнее узнать. Нужно быть слишком приметным, чтобы никто не подумал, что такой человек может вдруг достать оружие и открыть пальбу на всю улицу. Я видел в этом явно меньше логики, чем он и находил некоторую долю безумия, но в этом и был весь Джеф.
– Я обо всём договорился, – послышался голос из микронаушника.
Напарник наконец покинул будку, и побрёл в сторону киоска быстрого питания, я в это время сидел на скамейке, находившейся на противоположной стороне улице и наблюдал за происходящим.
– Сказал им, что привез выкуп за себя, думаю, они мне не поверили, и будут ждать ловушку, к тому же самому должны быть готовы и мы. Гун ни за что не отпустит меня живьём. Помни, наше преимущество в том, что они не знают наших лиц и не знают, что нас двое, отныне нас не должны видеть вместе. Ты нашёл мой тайник?
– Да – ответил я в невидимый микрофон в воротнике и посмотрел на чёрный чехол для гитары, лежащий рядом.
– Отлично, оставь что принёс, – произнёс Джеф в ухе, – они будут здесь завтра, тебе придётся… снямпв жиффо…, – в этот момент он зажевал бутерброд и зачавкал.
– Чего?
– Снять жильё, говорю! – донеслось со злостью из наушника после непродолжительного шипения. – Будешь прикрывать меня. Я слева – ты справа, зажмём их, они и понять ничего не успеют. Прихлопнем как жуков!
– Хорошо, но почему ты опять выбрал для встречи такую людную площадь? – с вызовом спросил я. – И эти идиотские наряды! Ты знаешь что металл и усы сейчас не в тренде?
– А чего ты боишься? Полиции? Да они и так тебя разыскивают! Всё пройдёт быстрее некуда, толпа – наше прикрытие. А маскировка нам поможет, сам в этом убедишься, уж я-то знаю, столько раз помогала. Главное самим держать ухо востро.
– Нет-нет, дело в другом. Может кого-нибудь задеть в перестрелке, мы же не можем следить за каждой пулей. Какое ещё прикрытие, ты хоть понимаешь, сколько горя мы можем принести родственникам погибших? Никто ведь не заменит любящего отца, мать, жену или брата.
– Не нужно читать проповедь, приятель! Не тебе мне рассказывать о потерях. Что сделано – то сделано, сейчас не время спорить, так что поднимай свою задницу, и дуй искать место для ночлега. Конец связи.
Звук в наушнике затих, а напарник скрылся из поля зрения. Но я не сдвинулся с места и продолжал сидеть как бы назло ему, гоняя в голове одну мысль – «Проклятый Джеф думает только о себе, захочет ли он оставлять меня в живых?»
Лишь спустя минут пять, я осознал, что должен действовать. Последний раз взглянул на принесённую мной посылку для Джефа в гитарном чехле, пригладил усы  на не совсем высохшем клею и ушёл.
Следующие сутки прошли с привычным уже для меня страхом, но скучно и томительно. Я снял квартиру в одном из ближайших обезображенных застройкой кварталов и провёл весь досуг на пару со старой поломанной мебелью и книгами. Читал без разбора, разные отрывки, сюжеты, всё, что попадалось на глаза. Мне не хотелось вникать в смысл, я пытался лишь извлечь воспоминания, впитать душу отца, которого мне довелось знать так мало.

11
В городе было на удивление тихо. Будто бы все громыхающие, пыхтящие и дребезжащие средства передвижения разом куда-то исчезли, оставив простор лишь сонным и не торопливым, как и сама людская толпа, которая нехотя тянулась бесконечной чередой из-за горизонта. Трудно было поверить, что вся эта невообразимая  живая масса не догадывается, и даже не мыслит о том, что произойдёт здесь несколькими минутами позже, хотя под угрозой может оказаться существование каждого её составляющего, а я, обладатель такой информацией, снаружи должно быть ничем не отличаюсь от всех остальных. Впрочем, последнее моё суждение через минуту оказалось ошибочным. Меня переубедила некая белокурая женщина средних лет с узким, неприятным лицом, и сумкой-хобо на плече, что проходя рядом, бросила на меня презрительно-оценивающий взгляд, и тут же демонстративно отвела его в сторону, как бы указывая на то, какое ничтожество появилось перед ней. Я недовольно покосился на неё и сделал замечание в микрофон:
– По-моему, усы мне не идут.
– Успокойся, они идеальны, эти усы были созданы для тебя – подбодрил Джеф.
Выждав удобный случай, я заскочил в раскрывшуюся дверь подъезда узкого высокоэтажного здания и устремился вверх, принявшись покорять ступени железобетонной лестницы.
– Как на горизонте?
– Пока всё спокойно, но с минуты на минуту будут. У тебя?
– Поднимаюсь, – ответил я, слегка запыхавшись.
– Хорошо. Он там, это как ясень пень! – Джеф сопроводил своё высказывание должной убедительной интонацией.
– Надеюсь, – сказал я, перемахнув через очередной лестничный пролёт и по пути поймав пару подозрительных взглядов местных жильцов, покидавших свои квартиры. Неожиданно мысли ушли в сторону, и я спросил:
– Слушай, а у тебя было такое, что ты бы хотел жить ради другого человека?
– К чему это ты? Если ты вдруг не решил посвятить свою жизнь мне, то это сейчас совершенно незачем обсуждать.
– Ну вот подумай, для чего мы живём? – проговорив это я на секунду остановился, чтобы перевести дыхание, одной рукой опёршись о скользкое перила.  – Хотя нет, это не правильный вопрос. Лучше ответь, разве удовольствие делать счастливым другого человека, не достойно быть смыслом жизни?
Джеф помолчал пару секунд, будто бы задумался.
– Что-то я не пойму, для тебя удовольствие прислуживать другим людям?
– Чёрт, нет! – выпалил я с раздражением и двинулся дальше, – как бы тебе это объяснить? Ну вот зачем жить, если ты никому здесь не нужен? Будь у тебя хоть сто миллионов, и ты бы мог позволить себе всё что угодно на свете, ты никогда не сможешь купить себе цель жизни, тебе никогда не обрести этой нужности.
– Нужности? – прервал Джеф, – если у тебя есть деньги, ты чертовски будешь нужен людям.
– Подожди, ты запутал меня,– я снова на мгновение замедлил шаг, –  ну, в общем, я хотел сказать, что судьба сама указывает нам дорогу, и всё что происходит это не случайно, во всём есть свой умысел, надо просто научиться видеть.
– Да–да, это всё интересно и замечательно, но я бы посоветовал поторопиться, они уже подъезжают.
– Проклятье! – выругался я и непроизвольно приник спиной к пыльной стене, тут же побежал, прибавив скорости, до чердака оставалось совсем чуть-чуть.
– Машина. Их трое, повторяю – их трое! – вещал электронный голос Джефа из наушника, щекоча мои нервы.
Наконец передо мной появилась ржавая сетчатая дверь, рядом с которой небрежно валялся вскрытый навесной замок, чей металл избороздили несколько глубоких царапин. Почуяв опасность, я обнажил пистолет и задержал дыхание, после чего проследовал на чердак. Там по полумраку я прошёл  около десятка беззвучных шагов, пока с нарастающей тревогой не обнаружил свою цель.
Это был человек в чёрном. Со снайперской винтовкой наготове он лежал в самой тенистой части чердака,  и замер в боевой позиции, примкнув глазницей к оптическому прицелу. Всё-таки Джеф оказался мастером определять позиции снайперов, угадал с первого раза. Вспомнив какой я отвратительный стрелок,  решил приблизиться к нему ещё на шаг, однако именно это выдало моё присутствие. Человек в чёрном обернулся, но не успел отреагировать, так как мои пальцы тут же спустили курок. Пуля пролетела чуть ниже скулы противника, разорвав в клочья щёку, следом я выпустил и вторую, которая угодила ему в лоб и, пройдя насквозь, завершила тем самым кровавое дело.
Не смотря на то, что радоваться чужой смерти низко, я не мог не посчитать исход своих действий очень успешным, так как сам остался жив, не ранен, а неприятель не успел ни с кем связаться и о чём-либо предупредить.
– Ты был прав, Джеф, – сказал я с облегчением в микрофон, – здесь был снайпер, с ним покончено.
– Ну что я тебе говорил?! Приятно это слышать, дружище, – голос Джефа отдавал присущим ему извечным оптимизмом. – Двое против трёх, не такой уже и большой перевес, а? Теперь мой выход.
Я занял место покойника, перевалив его в сторону, и через оптический прицел стал просматривать площадь в поисках Джефа. Вскоре мне удалось застать его возле фонарного столба, то и дело он оборачивался в сторону зелёного седана, метрах в двадцати в стороне, и тяжело переступал с ноги на ногу, сжимая лямку от гитарного чехла за спиной.  Тонированные стёкла машины препятствовали мне разглядеть, кто находился внутри, можно было лишь предположить, что Гун или его соратники, но выходить они очевидно не торопились, возможно, ждали сигнала от снайпера. Если Джеф хотел смерти Гуна, действовать нужно было немедленно, ещё каких-нибудь пару минут и время могло оказаться упущенным. Однако же подходить к машине означало бы пойти на риск. Но мой напарник всё же решился, наверное, он вконец устал играть в кошки–мышки или же желание мести ослепило его, и шанс достать кровного врага показался слишком сладким. Ведь бог знает, что довелось ему пережить, всю эту идею с встречей на площади я с самого начала считал безрассудной.
– Если подойдёшь, они тебя пристрелят! – высказал я мысли в микрофон.
– Я говорил тебе, что ты похож на назгула из властелина колец? – вмиг отреагировал Джеф.
– Послушай, шутки сейчас не к месту, у них бронированная машина и…
– Ну, спроси почему?
– Почему?
– Потому что ты визжишь, как девчонка резаная, – после этих слов мне показалось, что Джеф намеревался рассмеяться, и готов поклясться, что при других обстоятельствах он бы обязательно это сделал.
Я в какой-то степени обрадовался его оптимизму, полуулыбкой скользнувшей по лицу, как вдруг ниоткуда возникли двое малолетних парней в чёрных куртках, перегородившие ему путь.
– Эй чувак, ты не местный да? – услышал я в наушнике.
– Ты угадал, но мне сейчас некогда задерживаться, понимаете ли я спешу,  – это был голос Джефа, который хотел пройти насквозь малолеток не замедляясь, но один из них остановил его, толкнув рукой в плечо.
– А мы не будем тебя сильно задерживать, пошли, отойдём за угол, покажешь нам свою гитару.
– Чёрт, вы действительно не во время, лучше бы вам свалить отсюда.
– Кто это такие? – поинтересовался я в микрофон.
– Да так, какая-то шушера местная, – ответил мне Джеф.
– Это ты нас назвал шушерой?! Слышь Уилл, это он нас назвал шушерой!
Один из них вновь с силой толкнул Джефа в плечо.
Я навёл прицел на зелёный седан.
– Ты что не понял, что мы тебе сказали, металлист хренов?! – возмутился тот, которого звали Уилл. (знал я, что облачение Джефа до добра не доведёт)
– Слушайте парни, уходите отсюда, поскорее, если вам не нужны проблемы. Я ясно сказал?
Автомобиль начал движение.
– Всё, они уезжают, – проинформировал я, не задумываясь.
– Ты что угрожаешь нам?
– Угрожаю? Не-е-е-т, – протянул Джеф с сарказмом, – сейчас я вам покажу свою гитару.
Заподозрив что-то не ладное, я вмиг вернул прицел на напарника, тот как раз успел достать дробовик из чехла и выстрелить им в одного из местных, так что того отбросило на метр, щедро оросив округу кишками и кровью. Другой принялся бежать, но тут же получил заряд дроби в спину, разрывая его куртку в кровавые клочья. Выстрелы были такой громкости, что вполне слышались и без наушника, им аккомпанировал резкий визг колёс машины выполнившей крутой разворот. Когда зелёный седан подобрался на достаточное расстояние к Джефу, в одном из его окон показался ствол автомата, который успел выпустить пару очередей, прежде чем машина унеслась прочь.
– Уроды! – прорычал напарник, свалившись на колени.
Тяжёлое дыхание звучало в наушнике ещё секунд пять, после чего он окончательно завалился на землю, уткнувшись лицом вперёд, а кровь под ним медленно разлилась в страшную лужу.



12
Впервые за долгое время, ощутив прилив необычайной решимости, я громко и настойчиво постучал в дверь. Мне открыла Анжелика,  её глаза тут же округлились от удивления и забегали по сторонам, осматривая окрестности.
– Привет, знаешь… – я начал было говорить, но она с силой схватила меня за пиджак и, затянув внутрь, поторопилась захлопнуть дверь.
– Какого лешего ты сюда явился?! – возмутилась.
Её слова словно бы выбели из колеи и вся решимость, которая так долго копилась внутри, в одно мгновение улетучилась.
– Я…–  мой голос предательски задрожал, – хм, просто знаешь мне некуда больше идти.
Ноги едва держали и, завидев неподалёку стул, я решил присесть, затем продолжил:
 – Я понимаю, что всё это звучит глупо, и я не пытаюсь разжалобить тебя…
Решив что больше не выдержу строго взгляда Анжелики, отвернулся в сторону.
 – Боже, что я натворил?
– А мне почему-то кажется, что ты именно это и пытаешься сделать, – сказала она с саркастической ухмылкой, видно подозревала, что спектакль разыгрываю, – по телевидению вовсю трубят о перестрелке в толпе, это ты в ней замешан?
Я грустно кивнул.
– Джеф мёртв… – добавил после.
– Кошмар, и что теперь? Ты хочешь, чтобы пристрелили и меня? – Анжелика явно занервничала, –  или посадили? Зачем ты втянул меня в это? Это так ты хочешь, чтобы моя мечта осуществилась?
– Нет, совсем нет! – возразил и  жалобно взглянул на неё, – я могу просто уйти, и никто не тронет тебя и пальцем. Те деньги, что я оставил в сараи,  не украдены, они мои личные, никто про них не знает и не претендует, так что забери их, и исполни свою мечту. Мечты – это всё что у нас есть.
– А что ты будешь делать?
– Не знаю… буду радоваться, что моя жизнь прожита не зря, – сказал я, криво улыбнувшись.
Анжелика тяжело вздохнула.
– Послушай, хватит рассуждать так, будто твоя жизнь закончилась, сколько тебе лет? Тридцать? Если хочешь корчить из себя героя, то делай это в другом месте, мне это не нужно!
– Да, я знаю, наверное, ты думаешь, что я просто нытик или псих. Ты не первая кто так считает, я уже сам начинаю думать, что так оно и есть на самом деле. Наверное, мне стоило заняться чем-то вроде альпинизма, покорять горные вершины, получать острые ощущения, или залить в себя литры алкоголя и оторваться в каком-нибудь ночном клубе с кучей малолетних придурков. Наверное было бы весело. Конечно я должен смеяться над шутками, смешить других, получать удовольствие от общения с друзьями. А может мне стоит пересмотреть все фильмы, перечитать все книги, переиграть во все игры, наверное это интересно. Ещё много таких «наверное». Всё это давно известно, я даже не хочу грузить тебя своими мыслями. Вся жизнь сплошная бессмыслица! Просыпаться с утра где-то в семь, может даже в шесть, чистить зубы, пить растворимый кофе, идти на улицу, заводить машину, ехать на работу, сидеть потом в офисе. На завтра опять умываться, насыпать в кружку растворимый кофе, выпивать, затем идти на работу, отработать свои часы и возвращаться назад, а на завтра опять тоже самое, и так из-за дня в день…
Анжелика задумалась.
– А может… – её голос дрогнул и я тут же поднял взгляд, кажется, догадался, о чём сейчас пойдёт речь, она ещё раз громко выдохнула, – а ты не хочешь поехать со мной?
– Конечно! – ответил я, вскочив со стула.
Девушка сложила руки на груди, приняла позу недоверия.
– Тебя самого не смущает всё это? – произнесла она с подозрительным прищуром – набросился на меня, значит, как на первую встречную, смысл жизни и всё такое…
– Совершенно. Мужчинам свойственно совершать похожие поступки. Но я понимаю тебя.
– Да мало того, тебя ещё разыскивает полиция, и ты убиваешь людей. О-о-о! Мне надо закурить!
Она бросилась к комоду за пачкой сигарет, вытащила одну из них и зажала губами. Хотела поднести зажигалку, но я остановил её, схватив своей рукой, а другой медленно выдернул сигарету и приблизился к её губам своими.
– Нет! – строго возразила Анжелика и отпрянула, затем, стараясь не смотреть на меня сказала: – Я, пожалуй, пойду, сварю что-нибудь…
– Хорошо, – согласился я и отпустил.
– Кстати, усы тебе ужасно не идут, – заметила она, удаляясь на кухню.
– Да, я знаю, это всё для маскировки! – попытался оправдаться.

13
Я очнулся на полу в ванной, был он очень твёрдым и холодным. Горло словно бы что-то сковало, казалось, что если бы попытаться произнести хоть слово – ничего бы не вышло. Я не понимал что происходит. Медленно и осторожно потянулся пальцами к шее, представляя, что наткнусь на некий стальной обруч или туго завязанный шарф, но то, что нащупал, напугало ещё сильнее. Это была широкая резаная рана в виде борозды с ровными краями, не кровоточила, вероятно затянулась. Поднявшись на ноги, я понял, что находился в луже засохшей крови, в ней же обнаружил прилипшую к полу, пригласительную открытку с едва читаемой надписью «Мечта». «Что всё это значит? Неужели я свершил попытку убить себя, а все происходящие после этого события всего лишь галлюцинации страдающего от нехватки кислорода мозга?» Кажется, это объяснение устроило меня, я стал прикидывать, сколько мог пролежать в ванной и помчался в гостиную. Фотографии с Шерил не было на месте,  зато весь журнальный стол завален кипой других, тех, что я делал тайком из окна, когда одолевала скука. Я бросился рыться в них, пытаясь найти, самую первую, с которой всё началось – худой араб и перекаченный здоровяк, эту парочку невозможно забыть, они бы помогли сориентироваться во времени, понять, что было реальностью, а что нет. И тут под руки мне попалась книга – «Мечта», одно из фото застряла в ней между страниц, на подобии закладки. Я вытянул его, надеясь, что это то самое, но взглянув тот час же ужаснулся. На фотографии была Анжелика. Горло невыносимо пересохло, мне захотелось сглотнуть, но слюны во рту совсем не было. Неужели Анжелика всего лишь одна из прохожих, случайно попавшихся в кадр? Должно быть, именно здесь я увидел её впервые, таким образом, она запечатлелась в подсознании, а потом, в ванне, истекая кровью, воображение рисовало мне чудесные картины. Всё казалось жутко невероятным, но в то же время простым и логичным. Я снова притронулся к порезу. Когда же я успел его сделать? Амнезия не удивительна в такой ситуации. И хоть бы один человек рядом, хоть бы одна живая душа, кто помог бы мне выяснить, что случилось.
Вдруг я ощутил на себе пристальный взгляд, и жар по спине такой, как от печки. Когда развернулся, то не мог поверить глазам, в кресле сидел человек, а вместо лица у него морда дракона. Тут зажигалка сразу вспомнилась, да только никак это в голове не укладывалось. Я бросился бежать от испуга и проснулся неожиданно.
Рядом со мной была Анжелика. Я весь в поту, сердце бешено билось. Попросил воды, она дала, сделал два огромных глотка из бутылки и успокоился. Вспомнил, что мы деньги забрали, и в автобусе едем, возвращаемся, а я задремал видимо. Анжелика с краю сидела, и как бы прикрывала меня, чтобы никто не узнал ненароком, я же в окно уткнулся. Рисковали, конечно, но очки и усы по-прежнему были на мне.
– Дурной сон? – спросила она.
– Да, – ответил, – удивительный сон, фантастический, и главное всё как взаправду.
– О чём же он?
– Как будто бы я снова один, и тебя как будто бы не было, да и вообще ничего что сейчас.
– И ты бы хотел туда? Хотел бы всё вернуть назад?
– Одиночество? Скуку? Нет, я рад тому, что случилось, ведь по-другому бы я не встретил тебя.
Я накрыл ладонью её кисти, они были холодные, как лёд. Через прикосновение можно о многом рассказать, хотел, чтобы она почувствовала, что нужна мне.
– Не встретил бы и что же? – не унималась Анжелика.
– И ничего хорошего, совсем бы пропал.
– Не пропал бы, – сказала она и убрала руки.
Когда она так говорила, ко мне приходило чувство, что она ждёт чего-то ещё, какого-то откровения или подвоха.
– Ты восхитительна, у тебя есть стремление, мечта. Это то, чего так не хватало мне. Я желаю тебе только добра и счастья, да и как женщина ты тоже очень привлекательна,  прости, что присосался, как клещ.
– Ты не клещ, – произнесла она это, но без всякого смеха или улыбки, – а вот интересно, если бы я была замужем, всё было бы так же?
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, вот если бы у меня был муж, и мы вместе с ним мечтали уехать, или если бы я была мужчиной, ты бы так же поступил?
Уж до чего же Анжелика любила странные вопросы задавать.
– Скорее всего, да, – ответил я и смутился, – но всё же хорошо, что ты такая, какая есть сейчас. В мире миллионы целеустремлённых людей, но в своей жизни я столкнулся именно с тобой. Именно твоя мечта меня тронула, всё точно так, как случилось, и никак иначе не могло быть, никаких «если бы», в этом и есть судьба.
– Ты начитался философии?
– Нет, сам до этого дошёл, – этими словами попытался изобразить обиду.
– Лучше бы ты дошёл до того, как разберешься с властями.
 Анжелика по-доброму взглянула на меня, она всё ещё не доверяла, но казалось, что  испытывала истинную жалость.
– Послушай, – продолжила, – мой дядя работает в полиции, ты расскажешь ему всё как есть, и он поможет выпутаться, ведь ты же не виновен, просто жертва обстоятельств, верно? Поехали к нему?
Я не стал противиться, был просто не в состоянии отказать, даже если бы и хотел этого, ведь я многим обязан Анжелике, в том числе и жизнью. По крайней мере мне так чувствовалось.
Через час мы находились в доме её дяди. Он встретил нас радушно, веселый приветливый толстячок. Кем он работал в полиции, комиссаром, начальником отдела или что-то в этом роде? Мне с трудом представлялось, что он мог быть какой-то важной шишкой. Анжелика попросила закрытую аудиенцию, если можно так выразится, и он проводил нас в отдельную комнату, подальше от своей семьи, и даже налил чаю, хотя мы от того отказывались.
– Как хорошо, что ты зашла в гости, моя чудесная племянница! Я хорошо помню нашу последнюю встречу, Лика, меня покусал соседский бульдог, и ты навещала меня в больнице. Эти чудесные ромашки и фрукты! О, я никогда это не забуду! Восемь гребанных швов! С Ричмонда я, конечно, отсудил порядочную компенсацию, но какие деньги могут заменить здоровье? – говорил дядя, – Ну что же вы стоите? Присаживайтесь!
Он похлопал по спинкам двух кресел, а сам сел на диван напротив и поплотнее укутался в халат.
– Дядя Микки, я очень благодарна за такой тёплый приём, но мы к тебе пришли не просто так. Джей кое-что хочет рассказать, – произнесла Анжелика и посмотрела на меня.
От такого вступления мне стало не по себе, будто бы насильно пытаются заставить что-то сделать. Я медленно обошёл кресло и присел, положив руки на подлокотники. Дядя глядел на меня жаждущим взглядом, от чего стало ещё хуже. Тишина всё продолжалась, я думал хотя бы снять очки, но не решался сделать и этого. Чувствовал, что подвожу Анжелику.
– Нам нужно выйти! – обеспокоенно заявила она.
Вытащила меня вон из комнаты чуть ли не за шиворот.
– Что ты творишь? Мы же договорились, что ты расскажешь! – зашипела.
Её лицо было таким огорченным, что стало больно. Я совсем не хотел расстраивать её, снова почувствовал ужасный стыд.
– Я не могу. Не думаю, что мы можем доверять ему, это не тот человек, – прошептал в ответ.
– Но он мой дядя! У тебя нет другого выхода, подумай, как ты выберешься из страны?
Повисла странная тишина, будто бы всё вокруг замерло, остановилось. Я ещё раз прокрутил в голове всё случившиеся, вспомнил все мотивы и конечные цели, понял что стою перед выбором: либо рассказать обо всём, либо потерять поддержку Анжелики.
– Мы уедем с тобой вместе? – спросил.
– Да, Джей, мы уедем вместе. Пошли назад?
– Хорошо, – согласился я, сняв очки.
Мы вернулись в комнату к дяде, а чувство внутри было, будто пришли на казнь. Он сидел всё также неподвижно, увидев нас снова лицемерно улыбнулся.
– Я Джон Ливингстон.
Лицо дяди чуть дернулось, кажется, он не ожидал такого от меня, но он не был шокирован или удивлён. Глаза его заблестели, а на лбу выступил пот.
– Ты знал! – воскликнула Анжелика.
Я услышал какой-то шорох, посмотрел в окно. Ну конечно, к дому был припаркован зеленый седан с тонированными стеклами. Тут же в комнату ворвались два амбала, они скрутили мне руки и отобрали пистолет. Следом величественно вошёл третий человек. На вид лет тридцать пять, с хорошо уложенными волосами, в черной как смоль рубашке, стало быть это Гун.
 – Что вы делаете? Отпустите его!
В ярости Анжелика бросилась защищать меня, но тут же с дивана соскочил дядя Микки и перехватил её.
– Не надо, оставь, – принялся успокаивать.
Человек в рубашке нахально улыбнулся,  сначала обратился к Анжелике, глядя прямо в глаза: "Добрый день", та не ответила, потом ко мне тоже самое.
– Прошу прощения за вторжения, не переживайте я не отниму у вас много времени – заговорил он неуместно любезничая, и артистично встал в центре комнаты. – Всё началось с того, что моих хороших друзей нашли мертвыми в квартире одного банкира. Признаться это огорчило, и как следствие мне стало любопытным познакомится с этим человеком. Столько воды утекло, что я уж думал этой поры не настанет, но тут мой добрый друг Микки, звонит мне и сообщает забавнейший факт, этот самый банкир самолично решил прийти к нему в гости. И как уж тут мне не примчаться со всех ног?
Он достал карманные часы, взглянул сначала на них, потом на меня, взгляд у него был пронзительным и страшным.
– Время деньги, перейдём же к делу, – сказал после шутливо.
Вдруг вытащил пистолет и приставил к моей голове. Я почему-то не испугался, мне казалось всё это естественным как наступление ночи, после солнечного дня.
– Я не знаю откуда ты взялся, и я не знаю какие люди стоят за тобой! Я не про вас Билли и Сеймур.
Скрутившие меня амбалы переглянулись, а предполагаемый Гун продолжил:
– И должен признаться, ты ужасно действуешь мне на нервы!
Он больно вдавил дуло мне в весок.
– Нет! – вмешалась Анжелика.
– Помолчите мисс, мне не хотелось бы применять меры в отношении племянницы моего почтенного друга, – пригрозил он, затем вновь вернул внимание ко мне. – Следовало бы пристрелить тебя прямо здесь, и увидеть как мозги разлетаются по этому чудному ковру!
– Только не здесь, моя жена и дети в доме! – возмутился дядя Микки.
Гун резко развернул пистолет в его сторону. Толстяк понял, что сказал лишнего.
– Так почему же я не сделаю этого? Всё очень просто: кровь порождает кровь. Убив тебя, я ничего не добьюсь, лишь попаду в немилость твоих покровителей, верно? И право, мне не важно брат у тебя там головорез или друзья конченные психопаты. Война дело затратное, нужно много ресурсов, как экономических, так и человеческих, количество моих друзей, знаешь ли, изрядно поуменьшлось. Как предводитель, я считаю не благоразумным намеренно идти на резню, это, конечно, не относится к тем, кто сами придут к нам с мечом.
  Гун убрал оружие и продолжил:
 – Я готов простить тебя, при одном условии: ты уберёшься из этой страны и никогда здесь больше не появишься, товарищам же своим передашь, что если они сунутся на мою территорию, я не буду с ними столь же великодушен. Тебе всё ясно?
Похоже, он думал, что я состою ещё в каком-то преступном синдикате, это хорошо играло на руку. Если бы он только знал правду, знал, что я способствовал Джефу и убил ещё двоих, ничто бы меня не спасло. А так всё складывалось отлично, оставалось держаться достойно и не разубедить его.
– Я не поеду без неё!
Я кивнул в сторону Анжелики.
– Это что у нас здесь ещё?! Любовная идиллия?
Гун, злорадно улыбнувшись, оглядел девушку.
 – А ты согласна?
– Согласна.
– Тогда в чём проблема?
Он схватил её за плечо и подвёл ко мне.
– Отведите их в машину!
Мои руки наконец-то отпустили, вместо этого один из амбалов взял нас с Анжеликой на мушку. В таких условиях сопротивляться без оружия было бы довольно необдуманно.
Вскоре мы сели в бронированный седан, прицел с нас всё так же не сводили, и когда автомобиль покинул пределы города, сердце моё непроизвольно стало биться чаще. Мы находились в полной власти этих бандитов, в голову тут же полезли всякие мысли, я стал придумывать план контрдействий на них, но в большинстве случаев попытки оказывались тщетны. Однако панике нельзя предаваться ни в коем случае, это бы шло в разрез с образом, который я пытался играть.
Наконец, мы заехали на огражденную территорию и остановились возле некого зловещего ангара. Аркообразной формы, выполненного ребристыми металлическими листами, кое-где измятыми и почерневшими. В разыгравшемся воображении сразу  же представилось во всех красках, что здесь могло твориться с неугодными людьми.  И только мои мысли дошли до самой кульминации, как двери авто раскрыл сам Гун.
–  Выходите, вы полетите с нами! - быстро сказал он.
Я неуверенно выбрался из машины, и услышал грохотание запускающегося двигателя. Из ангара медленно, сверкая крыльями в лучах солнца, выезжал небольшой самолёт. Анжелика беззвучно подошла ко мне сзади и взяла за руку.
– Что с нами будет? – прошептала.

14
Через тонкие металлические стены отчетливо слышался рёв двигателей, должно быть под нами находилось не меньше тысяче метров. То ли это сама конструкция представлялась настолько хлипкой, то ли состояние самолета отвратительным, но всё вокруг дребезжало и шумело так, что казалось вот-вот развалится. Здесь было тесно пятерым, не считая пилота, так как большую часть места занимали ящики с грузом, а высота самолёта не позволяла даже выпрямиться во весь рост.
- Билли, свяжи их! - скомандовал Гун.
Мне это очень не понравилось, но ничего нельзя было возразить, я всё ещё надеялся, что преступники выполнят своё обещание.
Здоровяк неохотно поднялся с места, шатаясь словно пьян, снял с меня сумку и бросил её боссу. Затем снова грубо скрутил мне руки за спину и завязал веревкой. С Анжеликой обошлись подобным образом.
Гун с интересом вцепился в мой багаж.
- Да ты шутишь! - удивился он, заглядывая внутрь.
Достал одну из пачек с деньгами и пересчитал. Лицо тут же озарило недоброй улыбкой.
- Вот уж спасибо! - наиграно поблагодарил он, потом задумчиво взглянул в иллюминатор.
В этот момент его профиль был надменен и суров, под стать императорам древности. Трудно сказать, нарочно ли он это делал, или же всё получалось спонтанно.
- Ладно, а теперь выбросите его за борт, - неожиданно Гун вынес вердикт.
- Что? Нет! - только и сказал я, не сумев совладать с паникой.
Тут же Билли схватил меня своими гигантскими ручищами и потащил к двери.
- А девчонку? - пробасил он на ходу.
- Оставьте, я не хочу потом оправдываться перед её дядей.
В это время второй амбал раскрыл дверь самолёта, внутрь тут же ворвался ветер, принявшись усиленно трепать одежду и волосы всех присутствующих. Я активно сопротивлялся, и когда Билли толкнул вперёд, именно это чудом помогло мне удержаться на самом краю. Перед глазами предстали угрюмые темно-синие волны, им не было ни конца - ни края, они словно бы хотели сожрать меня, растворяя в себе. Я понял, что встретился лицом к лицу с собственной гибелью. Жизнь моя находилась на волоске.
Но что-то пошло не так, вдруг самолёт покачнулся. Воспользовавшись этим, я упал на спину, что помогло удалиться от края. В это же самое время Анжелика вскочила с места и со всей силы врезалась в Билли, от чего тот, не удержавшись, вывалился в дверной проём. Туда чуть ли не угодила и сама девушка, к счастью, мне удалось удержать её, схватив за подол платья. Недолго думая, второй здоровяк попытался вытолкнуть нас из самолёта ударом ноги, но тряска была такой интенсивности, что это стало его роковой ошибкой, и в морскую пучину отправился он сам.
Неожиданный поворот дел поверг Гуна в оцепенение, после чего он, очевидно, потянулся за пистолетом, однако я воспользовался секундной заминкой, и, перебросив связанные руки вперёд, остановил его. Мои путы существенно ограничивали движения, так что бороться в таком виде с вооруженным человеком представлялось крайне тяжелым. Лишь с помощью Анжелики мне удалось вывести его из состояния равновесия и повалить. Тогда крепко прижимая к полу, я набросил на горло Гуна ту самую веревку, что стянула мои запястья. Убивать людей подобным образом было уже не впервой, и я пошёл на это, но в глубине души окончательно решив, что это будет последняя кровь на моих руках. Главарь приступной группировки, словно дикий зверь, ещё долго и отчаянно пытался  вырваться из моей мертвой хватки. В какой-то момент даже показалось, что он хочет вызывать сострадание, однако я остался непоколебим и довел дело до конца. Впоследствии Анжелика долго корила нас за содеянное, утверждая, что нужно было пленить Гуна, а не убивать, я же абсолютно не видел такой возможности, и сохранение собственных жизней считал невероятной удачей.
Когда мы освободились от пут, и завладели пистолетом, то допросили пилота. Оказалось, что он плохо владел языком, и выведать у него что-то было практически невозможно. Тогда угрожая оружием, мы приказали держать курс на Грецию, и, судя по киванию головой, он нас понял. После этого обследовали груз и в каждом из ящиков обнаружили по несколько пакетов с белым порошком, присыпанные упаковками крупнолистового чая. Вскоре всё это отправилось в свободный полёт над океаном.

15
Мне долго не верилось в благополучие финала. Казалось, что логичным завершением всему должна стать смерть, которая всегда присутствовала где-то поблизости и ни на шаг не отступала, но высшие силы распорядились иначе, уготовив впереди совсем другую судьбу.
Не буду описывать как мы перебрались через границу, это не столь важно, скажу лишь, что сделать это было задачей не из легких. Главное другое – мы  достигли Фракссоса. Я и Анжелика, на клочке земли посреди моря. Она была бесконечно счастлива, когда нам удалось купить там дом, считала наше пребывание на острове настоящим чудом. Мы исследовали его вдоль и поперёк, останавливались возле каждой достопримечательности, посещали любую развалину, побывали во всяких пещерах и на утёсах до одного. И каждый раз она рассказывала, что знает об том или ином месте из книг, всегда её рассказ был очень ёмким, оживлённым и ярким, и от того слушать без интереса было невозможно. И даже если бы она совсем ничего не говорила, простое наблюдение за Анжеликой доставляло мне огромное удовольствие. Долгое время я питался лишь её энергией и счастьем, жил её чувствами, но незаметно, романтика тех мест овладела и мной.
– ;;;; ;;;;;! – сказала Анжелика.
– Что это значит? – поинтересовался я.
– Приятного аппетита!
– Кали орэкси! – повторил за ней.
– Нет, ты говоришь – кали орэкси, а надо – ;;;; ;;;;;!
– Кали орэкси! Я так и говорю!
– ;; ;;;;; ;;;–.
– То онома му!
– Твой греческий безнадежен, – сказала она, улыбнувшись.
– Ну и пусть, зато мне не приходится носить здесь треклятые усы.
– О да, эти уродские усы!
Она засмеялась, всё её тело затряслось, и так как она лежала рядом, прижавшись ко мне, то и моё стало вибрировать.
– А как там твоя философия? Теперь ты чувствуешь себя счастливым?
– Да, всё забылось как вчерашний сон, и вспоминать не хочется, да и вообще думать о таком, не знаю хорошо это или нет, но похоже я излечился. Меланхолия прошла.
– Это хорошо, я рада.
Она переложила голову так, что её волосы раскинулись по моему плечу.
– Жаль, что нет созвездия Анжеликины волосы, – сказал я.
– Почему жаль? И почему Анжеликины волосы?
– Волосы Вероники же есть.
– Не знаю такого.
– Есть–есть такое созвездие. У тебя хорошие волосы, почему бы не назвать ими созвездие?
– Не то, что моя кожа, да? – сказав это, снова улыбнулась.
– Если бы я был астрономом, я бы нашёл созвездие Анжеликины волосы.
– Гм, Анжеликины волосы… странно…