Глава первая,
в которой Машка отказывается танцевать голой под шаманский бубен
- Простите, вы, наверное, – Мария?
От неожиданности Машка споткнулась о ступеньку, оглянулась и исподлобья взглянула на окликнувшего ее мужика.
На вид ему было лет тридцать. Невысок, крепок, белобрыс, с не по-модному длинными волосами и коротко стриженой бородкой. В общем – ничего, но – не ее тип.
- Да, я – Мария. Что дальше?
- Простите, я только недавно услышал о трагедии, случившейся в вашей семье... О том, что произошло с Сергеем Анатольевичем, - он смущенно подергал себя за короткий ус. – Примите мои соболезнования. Как он?
- Две недели в реанимации... Не безнадежен... Как говорят его лечащие врачи, состояние стабильно тяжелое, - Машка уже устала отвечать на один и тот же вопрос многочисленных учеников отца. – Вы у него учились?
- Нет, но в свое время, лет пять назад, ваш отец мне очень помог, - теперь мужик так же смущенно улыбнулся. – И понимаете, его помощь определила всю мою дальнейшую жизнь. Так что я в долгу перед ним.
В свои пятнадцать Машка уже успела привыкнуть выслушивать дифирамбы в адрес отца от самых разных людей. Историк с мировым именем, профессор престижного университета он в свои сорок успел «определить всю дальнейшую жизнь» очень многим и, действительно, самым разным людям. Она нетерпеливо поправила на плече ремешок спортивной сумки. Было ужасно жарко. Душ в спортзале сегодня почему-то не работал, и она чувствовала себя неуютно. Нужно было срочно принять ванну, приготовить поесть, покормить кошку и успеть вечером забежать в больницу к отцу. А тут еще этот дурацкий сон, который никак не шел из головы... И Машка загарцевала на месте.
- Спасибо, я передам, что вы заходили... Когда папа поправится. Как ему вас представить?
- Вряд ли он меня помнит, - мужик задумчиво опустил глаза, а Машка удивленно распахнула свои.
- Он помнит всех своих учеников.
- К сожалению, я не принадлежу к их числу. Ваш отец когда-то просто бескорыстно помог мне оформить грант. Понимаете, я тогда пришел к нему, пришел ниоткуда, абсолютно ему неизвестный, пришел и попросил помочь правильно заполнить бумаги. И он, не спрашивая, кто я, откуда, просто помог, а я получил возможность в течение двух лет проходить стажировку, а потом и работать за границей.
- Где же? – поинтересовалась Машка скорее из вежливости.
- Швеция, Норвегия, немного Дания... Ну, и Англия...
- Странно... Но мой отец специализируется на истории России. Какое отношение он имел к вашим скандинавам? И что же вы там делали у этих шведов-англичан?
- Человеческая жизнь длинна, и все мы имеем к кому-то и чему-то отношение... А за границей я этнографию изучал, историю.
- Прекрасно. Но, видите ли, мне пора. Я обязательно передам папе, что вы приходили... Как вы сказали, вас зовут?
- Ингвар, то есть Игорь... Игорь Алексеевич Одинцов, но я же говорю, он, вряд ли меня вспомнит.
- Так Игорь или Ингвар?
- Игорь, Игорь, - успокоил ее странный мужик. – Ингвар – это мое имя у скандинавских аборигенов.
- Ну... Я пошла? – Машка открыла входную дверь. – Спасибо и – до свидания. Я обязательно передам, что вы заходили.
- Маша, мне нужно с вами поговорить... – мужик в очередной раз подергал себя за короткий ус. – И поговорить серьезно... Дело в том, что помочь вашему отцу, похоже, сможем только мы с вами.
Машка удивленно оглянулась на сумасшедшего. Так нагло и в то же время неумело приставать в его возрасте было стыдно. Игорь-Ингвар потирал переносицу короткого носа и внимательно смотрел на нее.
- Знаете Игорь... Игорь... Алексеевич, да? Или Ингвар?
- Можно просто Игорь. И на «ты». Идет?
- Знаешь что, Игорь? Спасибо, конечно, за предложение помощи, но папа лежит в лучшей больнице, за ним профессора наблюдают и, кстати, уверяют, что все будет хорошо. Ты – медик? Наверняка, нет. Я – тоже даже не медсестра. Чем же мы вдвоем можем ему помочь?
- Я, действительно, не врач, хотя медицинский диплом у меня есть, я – шаман.
- Кто-кто? – сощурилась Машка.
- Шаман, - на этот раз невозмутимо повторил мужик.
- Кайф! – обрадовалась Машка. – Ты будешь, сидя под луной, стучать в бубен, я – танцевать вокруг костра, желательно, конечно же, голой, и мой отец поправится, сбежит из больницы, выскочит к нам на поляну и присоединится к нашему безумству. Кайф! Спасибо, конечно, но, понимаешь, Ингвар, я понятия не имею, что ты там изучал по гранту, который папа помог тебе получить, и не знаю, какой ты маг и чародей, я верю нашим врачам. Они говорят, что папа после этой дурацкой автокатастрофы в конце концов поправится. Самостоятельно. Без помощи шаманов. И он поправится. Обязательно! Спасибо и – извини.
- Ты сказала – «дурацкой»... Почему? – заинтересовался Игорь.
- А как это можно еще назвать? Машина на ровном месте съезжает с трассы и врезается в дерево – это нормально?
- Говорят, у него инфаркт случился... за рулем, – уточнил Игорь.
- Это просто первоначальное предположение у врачей было. И оно, знаешь ли, не подтвердилось.
- Я это знал, - он улыбнулся чему-то своему. – Говоришь, он в... в этом состоянии уже две недели находится? Самое время нам с тобой вмешаться, - Игорь вопросительно взглянул на Машку. – Только мы ему помочь сможем.
- В наш век... – начала она.
- ... когда космические корабли бороздят просторы Вселенной, - закончил он ее мысль.
- В наш век высоких технологий, в том числе и медицинских, - поправила его Машка. – Так вот, лечить человека в наш век, занимаясь плясками под бубен, это... это может быть забавным, но не тогда, когда речь идет о моем отце. В данном случае это просто смешно!
- Ведь ты, насколько я знаю, занимаешься каратэ? – опять неожиданно улыбнулся Игорь.
- Ну?
- Значит, ты должна разбираться в базовых понятиях философии, ну, скажем так, неортодоксальной философии?
- И?
- Что – «и»? Если не знакома, значит, говорить не о чем. Просто, ты недолго занимаешься. Или занимаешься чисто механически. В любом случае объяснять бесполезно. В двух словах про философскую систему не расскажешь.
- Да ну тебя! - Машка растерялась и обиделась. – Извини, мне, действительно, пора.
- Возьми визитку, - Игорь протянул ей пластиковый прямоугольничек. - Я заверну уголок. Это – знак того, что я лично почтил тебя своим вниманием. В Европе это ценят. Найдешь меня, если понадоблюсь. Но не тяни – отца твоего жаль... Тебя тоже, - он вздохнул. – До свидания.
Он повернулся и пошел, а Машка вертела в руке светло-зеленую визитку. На одной стороне – «Игорь Алексеевич Одинцов. Этнограф. Психотерапевт. Психоаналитик. Парапсихолог». На другой – те же профессии, но по-английски. И имя – «Ингвар Одинссон». А еще – телефоны и адрес электронной почты. Телефоны разные, но элетронка одна и та же. С двух сторон.
- Ингвар, подожди! – она побежала вдогонку.
Он внимательно заглянул ей в глаза.
- Так ты поможешь мне? – спросил он.
- Скажи, а почему ты решил помочь папе? Только из благодарности за ту... за ту помощь?
- Ты считаешь, этого мало?
- Нет, но... В наше время...
- ... Когда...
- Да брось ты свои космические корабли...
- Ладно. Я собирался об этом позже рассказать, думал, ты мне пока так поверишь. Без объяснений. Потому что объяснять придется долго, а ты ведь спешишь?
- Да, мне еще кошку покормить нужно, но...
- Любишь кошек?
- Да. Очень.
- Интересно...
- Почему – интересно?
- Потом объясню.
- Опять «потом»...
- Потом, потом. Речь пока не об этом. Есть, понимаешь, один герб, который меня очень интересует. Так вот, на нем тоже изображена кошка. Ну, хорошо, об этом - по... ладно, после. А пока - удели мне хотя бы пять минут и – свободна... Где твоя мама?
- То есть? – Машка нахмурилась.
- Прости, вы ведь с папой без нее живете? Она умерла?
- Не знаю. Может быть. А какое это имеет значение? Тем более для тебя?
- К нашему делу, делу возвращения к жизни твоего отца это имеет самое непосредственное отношение. Пока просто поверь мне.
- А почему я должна тебе верить?
«А, действительно, почему она должна тебе верить? – подумал Игорь. – Пришел, понимаешь, какой-то дядька и что-то вынюхивает, идиотские вопросы задает... Хоть в гости не набивается, и на том спасибо». Он снова потер переносицу.
- Понимаешь, мне недавно вдруг приснился твой отец. Приснился очень плохо...
- Как? – заинтересовалась Машка.
- Ну... плохо. Мне плохое просто так не снится, и я позвонил общим знакомым. Ну, и вот.
- Врешь ты все, Игорь-Ингвар, но мне почему-то хочется тебе верить. А при чем тут моя мать?
«Врешь, так уж ври в одном направлении. Не мог раньше придумать что-нибудь более достойное», - мысленно поморщился он, а вслух признался:
- Она мне тоже приснилась. И тоже плохо. Хуже, чем твой отец.
- Ну-ну... – Машка задумалась. – Знаешь, а мне ведь тоже сон странный приснился.
- Расскажи, это может быть важно.
Машка с сомнением посмотрела на него.
- Слушай, если ты обитал там, в этой Скандинавии, может, знаешь, как будут по-русски такие фразы: «Ком лю болтэ! Вер катр! Хэр эк ком!» Знаю, что это не английский, но какой – представить не могу. Фразы отрывистые, как команды. По-моему, что-то немецкое, даже более северное.
- Откуда это? – помрачнел Игорь.
- Да сон мне снится несколько ночей подряд. Видишь, я эту тарабарщину уже наизусть заучила.
- А что снится?
- Я стою на берегу реки, а надо мной на высоком склоне стены и башня. Где-то далеко в башне светится окно, а в нем – женский силуэт. Я знаю, что она сейчас сиганет в окошко, и кричу ей этот набор слов. Что это?
- В переводе с древненорвежского – «Вернись назад! Не падай духом! Я иду!»
- И ты можешь сказать, что это значит?
- Могу, - Игорь опять потеребил ус и внимательно посмотрел на нее.
«Господи, дались ему эти усы! Если выйду за него замуж, заставлю сбрить», - подумала Машка и покраснела.
- И что же? – спросила она и, чтобы как-то скрыть смущение, начала шнуровать кроссовок.
- Речка быстрая, скала меловая, башня прямоугольная, в лодке, на которой ты приплыла, сидит еще один человек, старик? – уточнил Игорь.
- Ну да... А откуда ты знаешь?
Игорь пожал плечами.
- Тот человек в окне – твой отец. Ты, естественно, не хочешь, чтобы он погиб, и предупреждаешь о том, что ты пришла помочь.
- А почему – башня, почему – этот... древненорвежский язык, почему ты знаешь, какая в моем сне была башня, почему, наконец, он – женщина?
- Я же – шаман, - повторно признался Игорь. – И я же сказал – нам с тобой нужно поговорить.
- Ну – ясно, - Машка опять передернула на мокром от пота плече сумку. - Ладно, Ингвар Одинссон, хоть ты и шаман, хоть я пока ничего не поняла, хоть ты, скорее всего, врешь, все равно – спасибо. А сейчас мне просто надо идти. Я тебе потом обязательно позвоню. Но, запомни, голой под твой бубен я плясать не буду...
Глава вторая,
в которой некая баронесса Ингрид с сожалением
вспоминает свое прошлое, а Игорь выходит из транса
Для конца лета было невыносимо жарко. Ингрид слегка расстегнула ворот темного тугого платья, откусила румяное яблоко, оглянулась на охрану и пришпорила коня. Старый вороной красавец Каро, видать, тоже страдал от жары, а не только от старости. Он всего лишь чаще засеменил ногами, изображая скорость. Ингрид улыбнулась и похлопала коня по шее. Тот всхрапнул и, обрадовавшись неожиданной ласке, поднапрягся и слегка прибавил шагу.
- Ладно, ладно, Каро, не суетись, - проговорила она, пригнувшись к его уху. – Хотя так хотелось немного побыть одной подальше от этого мужичья...
Сопровождавшие ее воины, увидев попытку своей хозяйки оторваться от эскорта, тоже пришпорили своих лошадей, но, зная крутой нрав госпожи, продолжали оставаться на почтительном расстоянии.
Как же ей все это надоело! Семь лет под постоянным надзором! И это – в родном замке, под контролем собственного отца! В самом замке тебя ни на минуту не покидают служанки, короткие пешие или конные прогулки разрешены только в пределах видимости с донжона и в сопровождении небольшого отряда простых воинов. Вот-вот, именно простых воинов, да еще саксов к тому же, а не нормандских рыцарей, как ей положено по рангу! Без охраны, конечно, в эти смутные годы передвигаться опасно даже из одной деревни в другую – отряды этого клятвоотступника Стефана могут появиться из-за любого поворота лесной дороги, не говоря уже о разбойничьих шайках, которыми здешние леса кишмя кишат!
От встречи с рыцарями короля Стефана Ингрид, может быть, и не отказалась бы. Они, наверное, столь же галантны, как и их сюзерен, а вот попасть в лапы диких разбойников-саксов ей совершенно не хотелось. Ей хватает своей дикой охраны. Кроме того, что для женщины ее круга саксы в охране – это унизительно, так еще и просто поговорить не с кем. Да, впрочем, и не о чем... Вон они, вчерашние крестьяне, трясутся за ней на своих дохлых клячах, с непривычки страшно потея в кожаных панцирях. К ним и подойти-то противно, не то, что разговаривать с ними... Да и о чем разговаривать?
Стефан Блуасский... Кроме того, что Стефан – красавец даже в свои сорок три года (ведь ты же сама могла в этом убедиться – пару раз видела), он, говорят, по воспитанию не чета нашим нормандцам – настоящий француз, галантный, обходительный. Хотя и много лет провел при дворе покойного английского короля Генриха (упокой, господи, душу старого короля). Ну и что с того, что Стефан, вступив на трон, дважды нарушил клятву Матильде, любимой дочери Генриха, бывшей германской императрице? Какое право имеет она, дочь монашенки, на священный английский престол?
Каро вдруг резко остановился и сошел с чуть заметной дороги на зеленую лужайку.
- Что, старичок, свежей травки захотел? Ну, пожуй, пожуй... – несмотря на то, что при резкой остановке коня она больно ударилась боком о переднюю луку седла, Ингрид снова нежно потрепала Каро по роскошной черной, но уже с проседью шевелюре. Она любила своего коня. Каро, пожалуй, был ее единственным другом в этой незадавшейся жизни.
Подъехала охрана и что-то начала обсуждать на своем дурацком языке. Ну, как с ними общаться? Они, конечно, понимали кое-что на человеческом языке, но эта вонь...
- Ну, пошли дальше, Каро... Каро! Ты меня слышишь? – она постучала каблуками в мускулистый бок коня, и тот нехотя оставил такое увлекательное занятие – выдохнув через ноздри струю воздуха, сдуть с одуванчика легкие и пушистые зонтики, а затем наблюдать, как они оседают на пожухлую траву... Она достала из седельной сумки очередное яблоко.
Да, так о чем, бишь, она? Ах, да – о покойной королевской чете... Генрих (царство ему небесное) настолько уверовал в собственную непогрешимость, что, умирая, заставил баронов дважды присягнуть на верность своей дочке от брака с монашенкой. Первый раз, когда впервые задумался о наследнике престола, а второй – когда Матильда все же родила наследника, которого назвали в честь деда Генрихом.
Бароны присягнули. Дважды. Ну и что? Это потом они опомнились, покаялись в содеянном грехе, отказались от королевы, зачатой во грехе, и посадили на трон племянника короля Генриха – не женщину, а – Стефана, графа Блуа. Он был под рукой, в Англии, пока Матильда мешкала в Европе. Граф при всеобщей поддержке благополучно начал править Англией. А потом, наконец-то, заявилась очухавшаяся Матильда, и развернулась война за престол, которая усугубилась еще и смутой среди тех нормандских баронов, которые оставались верными Стефану.
Муж Ингрид, типичный норманн Сигурд Аловссон, с самого начала не принял всерьез полуфранцуза и франта Стефана. Сигурд постоянно подчеркивал разницу между норманнами и нормандцами.
- Понимаешь, - объяснял он Ингрид. – Последним норманном, настоящим викингом, считается норвежский конунг Харальд Суровый. Гардарика, Русь, как она теперь называется, Византия, Средиземноморье... Чего он только не повидал, перед тем, как стал конунгом. Ему эти офранцузившиеся в Нормандии датчане со шведами шпоры чистить не сподобились бы! Ну, а теперь, когда его нет, последний норманн это, наверное, я.
Нет, Сигурд, конечно же, как и положено, вместе с остальными баронами присягнул новому королю, но одновременно одним из первых начал строить настоящий каменный замок, едва ли не самый мощный в Уэссексе. От кого должен был защищать тот замок? Ну, не от местных же крестьян... А когда на остров высадилась Матильда, Сигурд одним из первых поддержал «законную» королеву.
Ах, какое это было время! Лучше не вспоминать, чтоб не расстраиваться. Ее Сигурд вместе со сводным братом Матильды Робертом, графом Глостера, быстро привели в подданство Матильде практически всю Англию, за исключением разве что богатого и многолюдного Лондона, продолжавшего боготворить щедрого Стефана. Ну, может быть, еще и кроме лондонских окрестностей. Бесконечная череда праздников, слава, почести, рыцари, эта новомодная французская забава – турниры... Вот тогда-то она и пала в объятья Роберта Глостерского... А ведь в то время их с Сигурдом дочке, Марилльон, было уже восемь лет...
При воспоминании о дочери Ингрид вздохнула. Сердце учащенно застучало, потом остановилось, словно куда-то провалившись... Потом опять застучало – тяжело и с надрывом. Суровый, патриархальный норманн Сигурд тогда решил, что она своей изменой подаст дурной пример его малышке Марилльон. И он просто вернул несчастную баронессу Ингрид ее отцу. Вместе с приданным. А подлеца Роберта просто простил.
- Он – мужчина, - сказал Сигурд при прощании. – А ты – женщина. Была женщиной. Моей. А сейчас ты – шлюха, - он всегда говорил отрывисто, короткими фразами с заметным жестким северным акцентом. – Таких, как ты, обычно или убивают, или сдают в монастырь. Но я – человек добрый. Убивать тебя – рука не поднимется. Вашим монастырским попам я не очень-то верю. Поэтому просто возвращаю тебя в твой родительский дом. Откуда девчонкой взял. Плохо тебя мать с отцом воспитали. Пусть исправляют свою ошибку. А я им помогу. Отныне, пока я жив, ты не останешься наедине ни с одним мужчиной, кроме грязных саксов. Если захочешь их, они твои. Хоть все сразу. Других ты не заслуживаешь. А если твои родители нарушат мой приказ, и я об этом узнаю, я ваш замок сровняю с землей. Вместе с его обитателями.
Сказал просто, без истерики. Она знала, что он сделает то, что пообещал, поэтому вела себя более чем скромно. Да и отец с матерью, конечно, разделяли точку зрения Сигурда, поэтому родной замок стал для нее хуже монастыря.
Сколько же сейчас лет Марилльон? Четырнадцать? Пятнадцать? Уже невеста... В свои пятнадцать Ингрид уже успела родить Марилльон. Рожала тяжело, чуть не умерла при этом. И после тех родов забеременеть хотя бы еще раз уже не смогла. К большому сожалению Сигурда. Может быть, именно поэтому он так любил единственную дочку, хотя всю жизнь мечтал о наследнике-сыне. Может быть, поэтому так легко и расстался с Ингрид?
Жалеет ли она о прошлом? Чувствует ли свою вину? Странный вопрос. Конечно, жалеет, конечно, чувствует. Ах, если бы вернуться в то время... Любила ли она своего Сигурда? Да она и сейчас его любит. Вот появись он в этот миг из-за поворота...
Из-за поворота показался небольшой отряд всадников. Рыцари! Но не Сигурд... Дай, бог, разглядеть их щиты с гербами... Так, золотой петух на красном поле... Тебе, Ингрид, крупно повезло! Это люди графа Роберта, а не какие-то бродяги!..
...Зазвонил телефон.
- Черт, забыл отключить... Теперь придется начинать все сначала... – и Игорь вышел из транса.
Глава третья,
в которой Машка узнает, что такое Гебо, хотя и не
понимает, на кой оно, это «гебо», ей надо
- Ингвар, Игорь Алексеевич, все вдруг стало очень плохо... Они сказали, что состояние папы неожиданно резко ухудшилось, - Машка в телефонной трубке всхлипывала и шмыгала носом. – Они... они сказали, что, скорее всего, мы должны готовиться к худшему. Они... они, видите ли, бессильны... А ведь обещали... Понимаете, обещали! Тоже, как вы, про мать спросили. Спросили, не знаю ли я ее адрес. А откуда мне знать? Она от нас с папой уехала, когда мне лет восемь было... Папа, наверное, этот дурацкий адрес знает, но никогда мне об этом не говорил. Дядя Коля с дядей Витей – это его друзья – они тоже не знают... Да и зачем он нам? Зачем этот адрес – врачам? И зачем вдруг она сама понадобилась?.. Неужели все так плохо? В больнице говорят, профессора какого-то ждут из-за границы. Нервопатолога...
- Невропатолога, - поправил Игорь. – Его фамилию ты, конечно, не запомнила?
- Нет... Но, говорят, он уже вылетел... Что же это за медицина у нас такая, а? Почему они сами справиться не могут? Что, папа теперь умрет?
- Откуда невропатолог, ты, естественно, тоже не запомнила?
- Нет... Но я, понимаешь, вдруг вспомнила о тебе... О вас... Вы ведь тоже к этому... к нервам отношение имеете? И вы тоже из-за границы... Так я про папу...
- Тоже имею отношение, и тоже из-за границы... А на счет папы... Мы с тобой по твоей же милости уже два дня потеряли.
- А-а-а!.. – послышалось в трубке.
- Ладно, успокойся, не ори. Где ты сейчас? – спросил Игорь. – Ну, это почти рядом, - и объяснил Машке, как к нему добраться.
За окном во всю светило солнце, под его лучами густая листва на деревьях безвольно обвисла. Но в то же время казалось, что каждый пожухлый, безжизненный листочек пытался развернуться к солнцу боком.
«Как у эвкалиптов – повернуться к солнцу боком, чтобы не обожгло, - подумал Игорь и зажег свечи. – Негоже часто обращаться к рунам с одним и тем же вопросом, но ситуация, как они, руны, и предвидели, резко изменилась. Неужели это связано с Ингрид? Жаль, не удалось просмотреть до конца «картинку»... Но это неважно, время еще есть. Хуже то, что по раскладу рун ситуация изменилась не в ту сторону, куда хотелось бы. Так что... Так что, что-то ты, парень, не досмотрел».
- Что же ты не досмотрел? – задал он себе тот же вопрос, но уже вслух.
Вот они, руны, которые легли перед тем, как он пошел к дочери Сергея Анатольевича. Вот они слева направо: Ингуз, Тейваз и Беркана. Две последние – перевернутые, то есть с противоположным значением. Вот оно – прошлое, настоящие и будущее ситуации. Смысл – «окончание сюжета», «обнажение корней», «препятствие развитию». Здесь все понятно. Тот «прошлый сюжет» давным-давно закончился, еще в XII веке... Но те «корни», не дававшие ему спокойно жить, обнажились сейчас. Это уж точно - обнажились. И обнажились довольно неожиданно. Что же касается «препятствия развития», то именно его, это самое препятствие, он, встречаясь с Марией, и пытался устранить... Не получилось... Бывает... Но что же произошло за эти два дня?
Одну за другой он бережно достал из льняного мешочка три деревянных плашки, три новых руны. Лагуз, Маназ и Феху...
Две последних опять перевернутые. Смысл? Смысл, действительно, хуже: прошлое – «зов жизни». Ну, здесь опять все понятно – это зов той, далекой прошлой жизни, которая так не дает ему покоя. Настоящее – «препятствие на пути». Вот это уже интересно: препятствие в раскладе из будущего переместились в настоящее и стало более жестким... А вот в будущем замаячила хорошая руна Феху – «приобретение». Хорошая, правда, только в прямом положении, но очень плохая в перевернутом, когда она приобретает совсем противоположный смысл – «потерю».
- Да нет, Сергей Анатольевич, да нет, дорогая вы наша Марилльон, уж на этот раз я вам не позволю умереть. Просто не позволю, - Игорь усмехнулся. – Даже, несмотря на возможные козни глупой Машки, или, другими словами, Сигурда, простите, Машкиного прошлого воплощения... Но что-то наша девушка задерживается.
В дверь позвонили. Звонок был долгим, настойчивым.
«Что ж, узнаю вас, барышня, даже по этому звонку. Резкость и нетерпимость при всей внешней сдержанности были присущи вам с колыбели», - подумал Игорь и пошел открывать дверь.
- Ты зачем весь дом на уши ставишь? Я ведь не глухой, - проворчал он, впуская запыхавшуюся Машку.
- Игорь... Игорь Алексеевич... Я пока ехала к вам, узнала имя этого нер... невропатолога. Это ведь важно? Так вот, оказывается, она – женщина, из Великобритании, очень крупный специалист, и зовут ее Роберта Ластер.
- Ну?
- Вы слышали о ней? Вы ее знаете? Вы...
- Во-первых, хватит «выкать», мы же договорились. Во-вторых, умойся, вон какая зареванная. В-третьих, успокойся, проходи, садись. Чай пить будешь?
Он пошел на кухню. Не столько чтобы заварить чай, сколько чтобы успокоиться самому.
«Как же ей объяснить? – подумал Игорь, закуривая. – Значит Ластер все-таки здесь... Молодец, Ластер! Согласилась-таки при всей своей занятости... Все действующие лица снова собрались на линии времени в одной точке... Или это ты их собрал? Собственно говоря, какая разница? Надо же – Роберта Ластер! Она же – Роберт, граф Глостер собственной персоной! Умный, хитрый, вероломный в прошлом, умная, добрая и – вершина порядочности в настоящем. Но ведь ты этого сам хотел? Хотел разрубить этот узел? Ну, руби...»
- Так ты с ней знаком? – умытая Машка выплыла из ванной. – Она точно хороший специалист?
- Знаком, она – классный специалист... Бери чашки, пошли пить чай.
Но Машка чай пить не стала. Она с открытым ртом обошла стеллажи с книгами, внимательно рассмотрела шаманские безделушки, картины на стенах, не забыв поинтересоваться:
- А где твой бубен?
- В голове, - возможно, излишне грубовато пояснил Игорь, но она не обиделась. Наконец Машка добралась до стола и увидела руны.
- А, я знаю, что это! Руны! – почему-то обрадовалась она. – У Дарьи из 10-го «Б» татуировка на плече из этих букв... Классно!
- Это не буквы, это... Не трогай! Чужим нельзя! – но Машка уже схватила лежавшие на столе руны. – Хотя... – он задумался. – А знаешь что? Давай, трогай! Все равно в одном соку варимся... Давай, залезь в мешок, перемешай там руны и вытащи одну. Какую вытащишь, та и будет нашим амулетом в этой игре!
Ошарашенная Машка растерянно запустила руку в мешок, повозилась там и вытащила плашку.
- Вот...
Игорь не сразу взглянул на руну. Он отвернулся к окну. Там все так же жарко светило солнце, и все так же пыталась спрятаться от его лучей тускло-зеленая листва.
«Господи, пусть это будет хорошая руна, - подумал он. – Да нет, пусть это будет любая руна, только не перевернутая. Сва скаль вер! Да будет так!»
- Ну, вот же, смотри, - Машка тыкала пальцем в лежащий на столе деревянный брусок. – Крестик какой-то...
- Это – Гебо, это – лучшее, что ты могла вытащить, - он сам удивился своему спокойствию.
- Гебо... А что это значит?
- Это значит, что все у нас будет хорошо, чтобы не случилось. У нас у всех. Это значит, что твой отец будет жить, как бы кто-то не желал другого, это значит, что все у нас с тобой получится.
- А что у нас с тобой должно получиться?
Он рассмеялся.
- Лекцию тебе прочитать, что ли?
- Ну, если недолго и нескучно,.. – Машка уселась в кресло и, поерзав, поудобней в нем устроилась.
- Так, что же у нас должно получиться? Должно получиться, чтобы твой отец остался жив и здоров. Чтобы не повторилось прошлое. С нашей помощью. И, что для нас... для нас с тобой, главнее всего, Гебо помогает в достижении контакта со своими предыдущими воплощениями. Ты веришь в реинкарнацию?
- А попроще что-нибудь можно? – зевнула Машка.
- Понял... Но Гебо - это такая руна, что попроще с ней никак нельзя. Это очень серьезная руна. Так что уж потерпи и постарайся понять. Гебо соединяет самые разные полярности в единое целое. Ну, скажем, тебя и меня...
- Ну да, умного с дурой...
- А кто из нас двоих умней, никто не знает.
Машка задумалась и, подумав, спросила:
- Так ты думаешь, я не совсем дура?
- А кто говорил, что ты дура? Разве я?
- Мать говорила...
- Прости, тебе тогда восемь лет было. Гениев, правда, определяют уже в младенческом возрасте, но все же...
Машка угрюмо молчала.
- Хорошо. Забудь. К рунам вернемся? – спросил он.
Она подняла на него серьезные глаза.
- Ты сейчас лекцию для студентов репетируешь, правда?
- Нет... Просто пытаюсь тебе кое-что объяснить. Да и не читаю я никаких лекций никаким студентам...
- Ну да, я и забыла, ведь ты у нас обычный шаман.
- У нас?.. Впрочем, не важно... А что касается шамана, я – шаман не обычный – странствующий.
- Это как?
- Ну, об этом как-нибудь в другой раз.
- Хорошо, - она снова зевнула, и на этот раз он обиделся.
- Знаешь, на сегодня, пожалуй, «лекций» хватит. Я понимаю, тебе не интересно. Можешь идти, ты свое дело сегодня сделала. И большое дело – ты вытащила Гебо, ты обозначила путь. Дальше я пока сам. Кое с чем и кое с кем нужно еще разобраться.
- А как же папа? – она вдруг опять стала серьезной. – Ты не обижайся. То, что ты рассказываешь, действительно, не совсем интересно, да и я немного нервничаю.
- А вот нервничать вообще не следует, а тем более реветь, так, как ты ревела по телефону. Эмоции туманят разум, а он тебе сейчас очень пригодится. С твоим папой пока ничего плохого не случится. Успокойся, а я попробую войти в сложившуюся ситуацию с другой стороны. Ты меня как раз от этого отвлекла. Это будет сложнее, но... Мне же будет спокойнее.
- И, главное – без меня, да? Такие нервные, как я, тебе не нужны.
- Видишь ли, убить твоего папу могут сомнения. А ты сомневаешься. Поэтому ты не нужна не мне – не нужна делу.
- А тебе, тебе – нужна?
Игорь удивленно посмотрел на нее.
- Мы сейчас говорили о деле.
Теперь уже обиделась Машка.
- Хорошо, я уйду, но завтра приду опять, и ты мне все расскажешь. Расскажешь?
- Конечно. Иначе, зачем я здесь и что здесь делаю?
Она ушла, а он опять лег на диван и расслабился.
«Бубен... Если ты шаман, то у тебя обязательно должен быть бубен... – он усмехнулся. - И никто не понимает, что этот пресловутый «бубен», прежде всего, должен быть, действительно, в голове, в мозгах... Где же ты, мой бубен? Что там у нас со средневековой историей Англии? Слава богу, хоть что-то подчитал, хоть можешь теперь ориентироваться во всех хитросплетениях генеалогических и дипломатических интриг того времени. Еще и Машке что-то пытаешься объяснить... Хороший подросток, однако, вышел. Несмотря на мелкие нюансы... И, по всей вероятности, влюбчивый. Хм, эта черта, скорее всего, приобретена уже позже, не в той жизни. Но в любом случае, Ингрид не стоит переживать о ее будущем... Кстати, об Ингрид... Нужно все-таки вернуться к ней».
Глава четвертая,
в которой наступает очередь Игоря вспомнить свое прошлое, а в это время Ингрид обретает
неожиданную свободу, и впервые за семь лет мужчина ей пожелал «спокойной ночи»
... Но Ингрид, почему-то не хотела его ждать. Он, правда, и не очень-то к ней торопился. Сейд, то, чем он занимался, требовал вдохновения. И, если сознательно не травить себя разными шаманскими снадобьями, процесс «вхождения в образ» мог затянуться на неопределенное время. Но с химикатами, даже растительными, Игорь не связывался из принципа. Помнится, дедушка Олав говорил:
- Нанюхавшись сладковатого дыма омелы или нашего норвежского мха, пожевав коварный красавец-мухомор, каждый может выйти из тела и во что-нибудь там воплотиться... Но твоя задача, Ингвар, – возвращаться в прошлое дорогой собственной родовой памяти в любую точку любого прежнего своего воплощения только усилием воли. Все остальные так называемые техники – это бред одурманенного наркотиками мозга.
Родовая память... Способность человека вспоминать свои прошлые жизни присуще всем без исключения. Эта способность проявляется чаще всего в виде странных снов, не связанных с прошлыми переживаниями жизни нынешней, той, в которой ты живешь сейчас. Взять, хотя бы ту же Машку... Ей эти древненорвежские фразы, прозвучавшие во сне, даже запомнились. Ничего, рано или поздно она вспомнит все...
Странные сны волновали Игоря с детства. Они не были привязаны к определенному месту или времени, но чаще всего ему снились замок, одинокий рыцарь на ночной дороге и предательская стрела, выпущенная в рыцаря из-за придорожного камня. Со временем он даже разработал тест, сравнительно примитивный тест, как на него сегодняшнего, но довольно забавный. Забавный настолько, что позволял ему очень даже неплохо существовать за те скромные вознаграждения, которые он получал от многочисленных клиентов, возжелавших узнать, кем же они были в своих таинственных прошлых воплощениях. Тест, хоть и содержал несколько сотен вопросов, был все же очень прост. Он позволял любопытствующим прикоснуться только к одной из своих прошлых жизней. Но даже это производило на клиентов достаточное впечатление, хотя и не всегда оправдывало тайные надежды обращавшихся к нему с вопросом. Почему-то многие в своих прошлых жизнях ожидали увидеть себя ну, если не Клеопатрой и Наполеоном, то, по крайней мере, людьми, пусть не всемогущими, но отнюдь не бедными...
Он, кроме рыцаря, видел разные свои прошлые ипостаси. Совершенно разные. Но именно история того предательски убитого английского рыцаря, самые разные перипетии судьбы его семьи снились ему чаще всего. Как-то Игорю пришло в голову уточнить время, в которое уносило его это сновидение, и ему с готовностью продемонстрировали цифру: «1147». 1147 – год первого упоминания о Москве в русских летописях! Казалось бы, где же ты живешь? Ведь вот она – Россия! Со всей ее преобширной героико-драматической историей. Пользуйся! Так почему же вдруг далекая туманная Англия? Уже потом ему объяснили, что английский рыцарь – это не обязательно он сам в его реинкарнации, а помнит он ее наиболее четко, потому что там завязались пока не распутанные узлы кармы. И не только его кармы, но и многих людей, как близких, так и незнакомых.
По мере того как он углублялся в эту тему, изучал документы, литературу, к нему приходило понимание, что в теме он, что называется, увяз по самые уши. И, закончив мединститут и университет, получив два диплома – психотерапевта и этнографа, опубликовал-таки свою методику тестирования и неожиданно для себя получил этот грант на двухлетнюю стажировку в Скандинавии. Вот тогда-то Машкин отец ему и помог...
О северных шаманах, людях суровых и немногословных, он хранит самые добрые воспоминания. А почему хранит? Почему воспоминания? Он с ними еще встретится. Обязательно. И с дедушкой Олавом, и со слепой мудрой Хильд, и со старой лапландкой Линдой, и... И с кем ты только не встретишься, храня о них добрую память. Даже не важно – в этой жизни или потом, в жизни следующей.
Ладно, что-то ты увлекся воспоминаниями. Как там Ингрид? Кажется, ты оставил ее встревоженной. Ничего страшного, конечно, не произойдет, но, может быть, самое время вмешаться? Пора заняться делом... Раз, два, три...
... На лесной дороге из всей внушительной кавалькады (да простит нас Ингрид) Игорь увидел только три трупа сопровождавших баронессу воинов. Ни Ингрид, ни лошадей поблизости не было, только стая воронья мелкими перебежками брала в тесное кольцо, действительно, уже вонючие распростертые тела воинов-саксов в тесное кольцо.
Та-а-ак, Ингрид, не собралась ли ты неожиданно для всех сбежать? Для него это был бы неожиданный поворот событий. Да нет, вот же она! Шатры, рыцари, воины... Ба, да это же старый друг баронессы граф Роберт Глостерский! Так вот оно что! Тайная встреча бывших случайных любовников. Улизнула-таки Ингрид из-под охраны! Но как она объяснит свое отсутствие в замке, как объяснит смерть этой самой охраны?
- Пусть миледи, моя госпожа, не беспокоится... Расскажете, что на вас напали разбойники... Какие? Ну, вот, хотя бы эти, - граф небрежно махнул рукой в сторону опушки, где на мощной ветви огромного дуба висело пять трупов. – А ваши воины их наказали, но сами при этом погибли... Как так могло случиться?.. Не подумал, - рассмеялся Роберт. – Ну, скажите – надорвались, когда вешали разбойников. А знаете, ваш рассказ будет недалек от правды. Хотя эти разбойники не вам, а нам попались на дороге, они мне и рассказали о вашей привычке прогуливаться именно в этот час и именно в этих местах. Явно поджидали вас. Опасное это развлечение – кататься на лошади в одно и то же время в такой глуши.
- Лучше уж подвергнуть себя опасности, чем годами сидеть взаперти, - печально промолвила Ингрид. – Ах, граф!..
- Да, я слышал о вашем заточении, примите, миледи, мои соболезнования... Семь лет, если не ошибаюсь? Это же надо, такая жестокость! Так немилосердно поступить с молодой женщиной... И за что – за мимолетное увлечение? А на первый взгляд ваш Сигурд такой благородный рыцарь! Еще раз примите мои соболезнования... Сколько же вам тогда было? Двадцать два, двадцать три? Да, годы...
Она обиженно отвернулась.
«Ты-то сам тоже не помолодел, - хотела сказать Ингрид, но сдержалась – она так до сих пор и не поняла, в гостях она, на свидании или в плену? – Ну, в гости так не приглашают, на свидание – тем более, - решила она. – Значит – плен. Значит, нужно помалкивать. А, может, - похищение? Верный влюбленный рыцарь Роберт вспомнил свою маленькую Инги... Нет, не забивай себе голову глупостями»...
- Мне, миледи, тоже пришлось в плену посидеть. Четыре года назад меня взяли под Винчестером и отправили в темницу в Бристоль. Война есть война... Но обидно то, что захватила меня, представляете, кто? Женщина! Жена этого клятвоотступника Стефана, тоже Мод, то есть, Матильда. А знаете, эта Мод – довольно приятная женщина. Жаль, меня быстро обменяли на Стефана, он тоже умудрился попасться, а то бы...
- Граф, побойтесь Бога! Вы ведь уже не безрассудный юноша, - тонко улыбнулась Ингрид.
- Отомстили, да? – насупился Роберт. – Я-то сказал глупость, не подумав, а вы – нарочно меня обидели. А я на вас виды имел...
Сердце Ингрид забилось чаще. «Так что же, все-таки – похищение?», - и она скромно опустила глаза.
- Ну, ладно, - примирительно проворчал Роберт. – У меня к вам вот какое дело... Вам не надоело сидеть взаперти? Вы, дочь барона Дюрана де Мундевиля, сама – баронесса Ингрид д’Алов... Так ведь и жизнь пройдет! И нет управы на этого изверга! – он искоса взглянул на нее. – Как вы, наверное, исстрадались в своем одиночестве... Я, кстати, отправил вашего мужа в Лондон, с письмом к этому выскочке Стефану.
- Так, значит, Сигурда здесь нет? О, граф! – Ингрид посмотрела на него с нежностью.
- Да, дорогая баронесса, вы – свободны! Думаю, Сигурд не скоро вернется. Если вообще мы его когда-нибудь увидим...
- Почему? – забеспокоилась Ингрид.
- Почему? Ну, во-первых, добряк Стефан рад привечать и перевербовать всех, прибывших из лагеря моей сестры. Он их просто задаривает богатыми подношениями, направо и налево раздает графские титулы, перебежчиков он готов даже в зад целовать. И мне кажется, наш строгий Сигурд не устоит против графства где-нибудь на побережье теплого Канала. Да и наши с ним отношения после того случая, ну, вы понимаете, о чем я, в край испортились. Скандинав он и есть скандинав. Ну, а если Сигурд вдруг вздумает вернуться... Тогда он просто не доедет до своего замка. Как, кстати, он называется?
- Марилльон... А почему барон не доедет?
- Да, Марилльон... Такое нежное имя у такого мощного замка... – граф сделал вид, что не услышал ее вопроса.
- Барон Аловссон назвал его так в честь дочери... Так почему он не вернется?
- Ах да, я забыл. Как давно это было... А сколько лет вашей дочурке, малышке Марилльон? Что, уже пятнадцать? И еще не замужем? Ну, это мы исправим, - он улыбнулся, а потом резко помрачнел. – А не вернется ваш викинг потому, что он мне надоел. Этот чертов замок стоит почти на самой границе с Уэльсом, и должен прикрывать Уэссекс от валлийцев, а я, зная отношение ко мне вашего, так называемого муженька, не могу быть уверенным в его благонадежности, в том, что однажды под стенами Марилльона ко мне в тыл не пройдут валлийские орды. Наоборот, я могу поклясться, что ни одна стрела в этом случае не вылетит в их сторону из бойниц замка...
- Что, все так плохо? – растерялась Ингрид.
- Многое изменилось, дорогая баронесса, за то время, что вы провели в заточении. Но я по-прежнему ваш друг, и у меня к вам есть предложение, от которого, поразмыслив немного, вы не откажетесь...
Неожиданно пологи шатра распахнулись, полумрак на мгновение озарился светом багрового заходящего солнца, и внутрь вошел бородатый воин в длинной кольчуге, забрызганной грязью.
- Милорд, у меня важное донесение, - он учтиво поклонился сначала Ингрид, затем Роберту.
- Так уж важное? – проворчал граф. – А у меня тоже важный разговор... Тем более, с дамой, как видишь.
- Очень важное, милорд, - еще раз поклонился воин. На этот раз только Роберту.
- Ну, говори, - еще больше нахмурился тот.
Воин вопросительно взглянул на Ингрид и перевел взгляд на Роберта.
- Говори при ней, это – друг, - разрешил Роберт Глостерский.
- Я только что из Лондона. Вчера барон Аловссон присягнул Стефану, – воин искоса взглянул на Ингрид. – Теперь он граф Кентский.
- Ха! – воскликнул Роберт. – Что я вам, миледи, только что говорил? Нельзя, нельзя верить этим выскочкам-баронам. Нет, права моя сестра императрица Мод – их нужно держать в строгой узде. Надо же – верный Сигурд, и тот изменил...
Он был очень расстроен, несмотря на то, что незадолго до этого подобный исход событий сам же и прогнозировал.
- Может быть, это неправда? – нарушила затянувшееся молчание баронесса, молчание тягостное, нарушаемое разве что тяжелой поступью графа Глостерского, шагавшего по шатру вдоль длинного грубо сколоченного стола.
- Я ждал этого... Я ждал... Ну что ж, теперь путь свободен. Баронесса, простите – графиня, - он явно не слышал ее и делано рассмеялся. – Так вот, Ингрид, вы теперь не сможете не оказать мне услугу... Свободен! – рявкнул он бородатому. Тот еще раз поклонился и вышел. – Графиня! Буду краток. Мне очень нужен замок Марилльон, тем более сейчас, когда ваш муж изменил моей сестре и мне. Как я сказал, этот замок прикрывает все дороги из Южного Уэльса в Уэссекс. Вы – женщина разумная и должны понимать, насколько для меня важно держать эти дороги под контролем. В создавшихся условиях я могу замок просто захватить и конфисковать, но у меня не было таких намерений, когда я сюда ехал. И своим намерениям я не изменю. Я хотел предложить вам сделку. Сделка, - он помялся, - сделка состоит вот в чем – вы выдаете за меня свою дочь, и отдаете в качестве приданного за нее замок Марилльон, а я вам прощаю все прегрешения вашего мужа и в память о нашей... дружбе предоставляю уютное гнездышко где-нибудь в богатой и спокойной местности. Вы вправе это сделать, принять такое предложение, поскольку все еще остаетесь матерью своей дочурки и номинально хозяйкой замка. Пока остаетесь... – он вдруг оживился. – А вы знаете, дорогая моя, что Сигурд хлопочет перед Папой о разводе с вами, что у него давно ходит в любовницах некая дикая потаскушка из Норвегии? И у нее от нашего доблестного рыцаря уже два ребенка. Заметьте, оба – мальчики, то есть – наследники... Вы представляете себе свою дальнейшую судьбу в этих условиях? Я бы на месте Сигурда просто упрятал вас в монастырь, но я пока на своем месте и предлагаю вам то, что предлагаю... А предлагаю теперь, помимо всего прочего, еще и графский титул. Чем вы, в конце концов, хуже своего мужа? Как вы относитесь к этому предложению?
- Я... Я не готова... Все так неожиданно... Да вы подумайте, граф, сколько вам лет! – вдруг взорвалась Ингрид. – Вы же через пару-тройку лет к праотцам отправитесь! А туда же – в постель к моей дочке!
Она вскочила, раскраснелась и даже вроде бы попыталась затопать.
- Да вы, миледи, просто ревнуете... Сигурда к его скандинавке, меня к своей дочке. Успокойтесь, - устало произнес граф Глостер. – Не нужно истерик... Уже вечер. Здесь рядом для вас освободили шатер. Он охраняется, так что чувствуйте себя в полной безопасности. Подумайте над моим предложением, и завтра утром я жду ответ. Ответ положительный – ваша старость обеспечена. Ответ отрицательный – я беру Марилльон штурмом. Обоих Марилльон – и ваш замок и вашу дочку. На правах сюзерена вашего мужа, предателя-вассала. Знаете ли, так принято... Спокойной ночи...
Глава пятая,
в которой Игорь тоже пытается уснуть и вместо этого в очередной раз расстраивается
И правда, за окном вечерело. Солнце уже почти полностью скрылось за домами, но жара не спадала. Листва на липе, что заглядывала в окно, все также тяжело и безжизненно обвисала и не реагировала даже на легкий ветерок, о чьем присутствии в природе все же намекала слабо колышущаяся штора.
«Н-да, Ингрид, похоже, сдалась... С этого все и началось, - Игорь включил душ и стал под прохладные струи. – Нет, все началось раньше, с ее измены. Кто бы мог подумать, что в те дикие времена неразборчивых отношений, сдерживаемых разве что узами еще молодого христианства, могла существовать такая любовь – глубокая, не прощающая предательства и... и трагическая. Ну, что ж, в твоих силах исправить карму этой семьи, да и свою тоже...»
Опять зазвонил телефон.
«Если это Машка, оборву уши», - решил он.
- Можно я сейчас приеду? – спросила Машка, и по ее умиротворенному голосу он понял, что в их мире пока еще все в порядке.
- Нет, сейчас я занят, лучше завтра, и не раньше обеда... У отца была? Как он?
- Все так же, но врачи уже успокоились. Там сейчас эта старуха Роберта командует. Я ее издалека видела. Такая крыса... А почему к тебе сейчас нельзя? Ты не один?
- С чего ты взяла? Просто я работаю. А завтра после обеда ты мне будешь нужна. Очень.
- Правда? Ладно, пока!
От своей работы он освободился только под утро. Погасил свечи, и сейчас они пускали в потолок тонкие струйки голубого дыма. Точно так же, но более густо дымилась и курильница, заполняя квартиру стойким запахом ароматного можжевельника. Ночь потрачена не впустую – на столе лежали три амулета, три деревянных кругляша, каждый размером чуть побольше пятирублевой монеты с вырезанными на них знаками-гальдрставами. Он не просто их нарисовал и вырезал, соблюдая соответствующий ритуал, он их просчитал, можно сказать, математически, с линейкой в руках, он их, что называется, выстрадал.
Завтра придется все это объяснять Машке... Без этого не обойдется. Как же все ппроще рассказать, чтоб не забивать ей голову лишними и ненужными сведениями? Как объяснить, что гальдрстав – это сложный магический символ, используемый как амулет или эгисхьяльм,.«шлем ужаса», особо популярный в раннем средневековье. Обычно это были четырехконечные или восьмиконечные кресты, каждый луч которого представлял собой самостоятельную руну. Именно поэтому каждый из лучей руны Гебо, которую вытащила Машка, он украсил самостоятельной руной. И укрепил силу Гебо удвоенным ее начертанием.
А с расспросами о смысле изображения Машка обязательно полезет... Ничего, объяснишь, но так, чтобы было понятно. Да, но ведь тогда придется объяснять буквально все, вплоть до принципа, по которому он этот гальдрстав выстраивал, вникая во все подробности временной трансформации каждого из героев этой драмы. Не рановато ли объяснять? Ладно, жизнь покажет... А пока – спать.
Но полноценно выспаться Игорю не удалось. Перед тем, как лечь в постель, он выпил остатки холодного чая – после вчерашней дневной жары очень хотелось пить. Чай оказался слишком крепким, и теперь свое состояние Игорь мог смело назвать «пограничным». Наступил тот период, когда ты, вроде бы и спишь, ловишь себя даже на мысли, что видишь сны, но в то же время – вот он, светлый прямоугольник окна, прикрытый слегка колышущимися шторами. За ним уже начинается рассвет. Ты наступление рассвета осознаешь, нервничаешь, что вот уже утро, а тебе не удается уснуть... И в это же время видишь такой же рассвет, но совсем в другом месте и совсем в другой эпохе...
Солнце лишь слегка золотит верхний этаж сурового донжона, вся остальная мощь замка пока еще скрыта в тени векового дубового леса, растущего по другую сторону от наезженной дороги. Но эта мощь хорошо угадывается и домысливается. Замок словно вырос из мелового утеса, настолько он кажется его естественным продолжением, устремленным к небу. Песчаник, из которого его сложили, тоже был светлым, что еще раз подчеркивало его единство с окружающей природой и позволило местному населению уже тогда негласно наречь его Уайткаслом, Белым замком. Теперь, конечно он стоит в развалинах и от времени потемнел. Игорь, будучи в Англии, специально приезжал сюда, чтобы убедиться, что сны его не обманывают. Да, стоит Марилльон... Теперь эти угрюмые развалины известны среди расплодившихся аборигенов не как Марилльон или даже Уайткасл, а совсем под другим именем – просто Норманнский замок, Норманнкасл... Ну, что же, что потемнел замок? Белую башню в лондонском Тауэре сейчас тоже никто не назовет белой, настолько она потемнела от времени. Жалко то, что за последний десяток лет он, Игорь, пожалуй, был первым, кто потревожил девственные заросли чертополоха, которые густо покрыли оплывшие руины.
С напольной стороны склон даже сейчас очень крут, и ни во время строительства, ни позже здесь не потребовалось даже копать ров. Просто стены в этом месте максимально углубили в землю, чтобы на всякий случай предохраниться от возможных подкопов. С этой же целью их низ сделали отлогим. А, кроме того, отлогость нижней части стен помогала снарядам, сбрасываемым со стены через машикули – отверстия в полу верхней галереи - отлетать в сторону осаждавшего противника. Ну, а с противоположной, западной стороны, у подножья мощного донжона начинается практически отвесный и глубокий обрыв, заканчивающийся каменистым берегом быстрой но широкой речушки. В этот-то обрыв в свое время и бросилась Марилльон... А ее единственный любимый человек – отец уже ничем не мог ей помочь: он лежал на дороге, чуть правее поворота к замку. Именно там Ингрид и нашла его...
Дорога к замковым воротам делает по крутому склону несколько резких виражей. Это и практично – меньше устают лошади, карабкаясь наверх, и безопасно – прежде чем добраться до узких ворот, противник не единожды подставит свои бока под стрелы защитников замка.
Дорога... Она огибает холм и простреливается на протяжении почти четверти мили. Редко кто из противников мог преодолеть эту дистанцию без стрелы в шее – самом уязвимом месте даже бронированного рыцаря. Ну, а если вспомнить, что всадники, собственно говоря, как и пешие воины, обычно носили щит на левой руке, а на этой дороге оказывались по отношению к грозным замковым бойницам правым, незащищенным боком, то все они попадали в довольно трудное положение. А что же говорить о лишенных доспехов валлийцах, периодически пытавшихся прорваться мимо замка по этому пути в Уэссекс? Они пару раз попробовали, оставили на дороге сотни трупов, и на время прекратили попытки тревожить Уэссекс. А ворваться в графство можно только по этой дороге, она была результирующим вектором всех четырех дорог Уэльса, которые вели в Англию. Да, не зря Роберт, граф Глостерский положил глаз на этот замок.
Сверху Марилльон выглядит как равносторонний треугольник: по углам той стороны, что с воротами, находились две башни, которые и башнями назвать было трудно – просто полукруглые выступы на углах замка, логичное продолжение стен, с такими же зубцами и машикулями, как на них, и высотой не превосходящие стены. Третий угол венчал высокий, но тяжелый, прямоугольный в плане донжон. Сами стены замка представляли собой собственно даже не стены, а длинную анфиладу помещений самого разного назначения – казарм, конюшен, складов, а также кузнечных, столярных, гончарных и оружейных мастерских. Здесь же, в этих комнатах, мрачноватых, но надежных, при вторжении неприятеля на охраняемую замком округу, могли укрыться жители окрестных деревень с семьями и всеми своими пожитками. В большинстве из этих комнат, клетей, переходов Ингрид даже не успела побывать. Игорь изучил их полностью. Приняв в себя хозяйственные помещения, стены обрели дополнительную мощь, с широкой галереей поверху. В случае необходимости, при разрушении наружной стены, внутренняя стена всех этих помещений могла сыграть самостоятельную оборонительную роль. А двор при всем этом оставался просторным, около сотни футов в поперечнике.
Большое солнце, нежаркое, но яркое, поднялось выше, разрывая пелену тумана, и вот уже его лучи медленно и нежно коснулись свинцовых переплетов узких окон верхнего этажа донжона. Окно господской спальни открыто, Сигурд любит спать на свежем воздухе, иногда в теплые ночи он даже ночевал на верхней площадке донжона. Спал он там на куче соломы, предназначенной для сигнального огня.
«Ну, хорошо, загляни в окно. Ты же хочешь этого, - подбодрил себя Игорь. – Если что, уйдешь»
Да, Ингрид с Сигурдом спали. Спали на широкой дубовой кровати под одной громадной медвежьей шкурой. Пока еще под одной шкурой, пока еще вместе. Их светлые почти одной длины волосы спутались между собой, и Игорь уже знал, что, проснувшись, Ингрид, смеясь, потратит какое-то время на то, чтобы разделить эти сбившиеся в один клубок пряди, а Сигурд в это время будет заботливо прикрывать от холодного ветра, прорывающегося в окно, ее голые плечи... Стены окрашены желтой охрой, потолок девственно чист, каменный пол устлан камышом, но вдоль стен разложены пучки мяты... Из обстановки в спальне – только эта кровать под пологом, который, правда, никогда не опускался, два табурета заваленные одеждой, полупустое деревянное ведро с водой, да большой сундук в котором помещалось все богатство Ингрид. Сколько раз Игорь видел эту простоту и не переставал ей удивляться!
Скрипнула дверь, Сигурд резко приподнялся на кровати и на всякий случай потянулся за мечом, Ингрид спросонья вскрикнула, но тут же рассмеялась и привычно начала отделять свои локоны от его лохм. А в это время в дверную щелку просочилась такая же, как и Ингрид с Сигурдом, светловолосая девчушка и, путаясь в длинной ночной рубашке, засеменила к кровати. Ингрид протянула к ней руки, а Игорь... Игорь привычно удалился.
Он почему-то не мог смотреть в эти светлые широко распахнутые глазенки малышки Марилльон. Ни сейчас, когда ей, скорее всего, года четыре, ни потом, когда она повзрослела, но продолжала глядеть на окружающий мир такими же доверчиво раскрытыми глазами.
Не хочешь, не надо. Историческое подсознание услужливо подсунуло другую картинку... Н-да, это не услуга, это коварство. Такое же яркое утро. Сигурд, скрестив руки на груди, молча смотрит в окно. Его широкоплечий силуэт мрачно вырисовывается на фоне восходящего весеннего солнца.
- Тебе чего-то не хватало? – спрашивает Сигурд. – Может быть, я перед тобой в чем-то виноват?
Ингрид понуро сидит на кровати. Она молчит, ей нечего сказать, она уничтожена. И уничтожил ее тот, кто на время заставил забыть ее и о Сигурде, и о повзрослевшей дочери, и еще Бог знает, о чем и о ком, ну, может быть, еще и о таком простом и абстрактном понятии, как долг и честность.
Сигурд тоже замолчал. Он молчит подозрительно долго, а потом произносит эту фразу, которая превратила ее жизнь в тихий ад.
- Он – мужчина, а ты – женщина. Была женщиной. Моей. А сейчас ты – шлюха, - тихо произносит Сигурд. – Таких, как ты, обычно убивают или сдают зачем-то в монастырь. Но я – человек добрый и вашим монастырским попам не очень-то верю. Поэтому просто возвращаю тебя в твой родительский дом. Откуда девчонкой взял. Плохо тебя мать с отцом воспитали. Пусть исправляют свою ошибку...
Ну, и так далее... Игорь не стал смотреть дальше. Он присел на парапет в просвете между зубцами над самыми воротами и свесил ноги в главный машикуль, защищающий ворота. Солнце уже поднялось и тяжело повисло над лесом, словно размышляя, стоит ли двигаться дальше или снова провалиться в прохладную лесную темень.
«Что ж ты, парень? – поинтересовался Игорь у себя самого. - Опять трусливо слинял? Не хочешь смотреть на семейную идиллию, которую разрушил собственными руками... Ну, да – руками... – он усмехнулся. – Не хочешь вспоминать и сцену расставания с прошлой жизнью Ингрид, которую сам же и растоптал... Но ведь от себя не уйдешь, от совести не спрячешься...»
Иногда он соглашался с древним мудрецом, провозгласившим странную, но справедливую истину про то, что многие знания приумножают печаль. Но такое случалось не часто. В последнее время он свято верил в возможность исправить ошибки прошлой жизни. Он знал и то, что коррекция кармы – не совсем то же самое, что исправление ошибок молодости, но пару раз такой опыт ему удавался. Правда, это происходило с чужими кармами, но сейчас, кажется, настал и его черед. Хорошо, парень, раз настал твой черед, давай вернемся к Ингрид, точнее к той ситуации, в которой ты ее оставил – к ситуации под условным названием «Ингрид в гостях у Роберта».
... Естественно, Ингрид не спала. Слишком многое взвалилось на ее плечи за сегодняшний день. Она даже и не пыталась уснуть, но стойко боролась с неожиданной бессонницей и покорно ворочалась под навалившимися на нее тяжелой периной и не менее тяжелыми мыслями.
«Неужели Сигурд, действительно, ушел от Матильды и Роберта к Стефану? Ну, он человек умный, и ему виднее... Но ведь он бросил замок, бросил в замке Марилльон, ее, Ингрид, в конце концов, бросил... Ладно – замок, ладно – она, но – Марилльон? Он же в ней души не чаял. И вдруг оставить Марилльон на милость этого престарелого маньяка Роберта! А может, ничего страшного в этом и нет? Жизнь есть жизнь. Как говорят: стерпится – слюбится... Тебя ведь тоже замуж выдавали, не спрашивая твоего согласия. Да, но тебя выдавали за Сигурда, - Ингрид сердито взбила плоскую подушку, набитую соломой. – Сигурд... И чего ж тебе не хватало? Ну, ничего, теперь ты станешь графиней... Ты что, серьезно так думаешь?»
Ингрид натянула на голову перину, которую, перед тем, как отправить ее опочивать, долго искали по всему лагерю, и Игорь потерял из виду ее глаза.
«Думай, Ингрид, думай, - мысленно уговаривал он ее. – Наступает момент истины. Я, конечно, могу войти в твое подсознание и кое-что там подправить. В этой ситуации такое позволительно... Да-а-а, помнится, в свое время ты уже пытался проникнуть в ее подсознание в самой, что ни на есть, так называемой начальной точке отсчета ситуации – перед той злосчастной изменой. Естественно, ты просто хотел предотвратить саму измену, да что там измену, зачем врать самому себе, будем называть вещи своими именами, – предательство. И тебе это ни разу не удалось. Помнишь, Олав, когда узнал о твоих муках, улыбнулся, потрепал по плечу и пояснил: предотвратить ничего нельзя, но можно исправить. И исправить не саму ситуацию, а откорректировать эту самую карму, - изменить то, что последует за поступком, в нашем случае – за предательством. А перед этим выстрадать это исправление, заслужить возможность самой коррекции. Ты выстрадал и еще пострадаешь, и Бог тебе в этом свидетель. Коррекция еще впереди, а сейчас самое время подтолкнуть мысли бедняги Ингрид в нужное направление, подтолкнуть не навязчиво, слегка. Она – хорошая женщина. Ну, оступилась, ошиблась... С кем не бывает? Откуда она могла знать, что мимолетное увлечение будет иметь такие последствия? Ну же! Раз, два...»
... Ингрид начала задыхаться, даже сердце опять кольнуло. Она вынырнула из-под перины и села на топчане. Запутавшаяся в волосах солома щекотала шею, и она вспомнила о Сигурде.
«Ах ты, идиот белобрысый! Сплавил жену и развлекаешься с какой-то своей соплеменницей! Такой же дикаркой, как ты сам! Мало того, что развлекаешься, еще и детей от нее прижил! – она вскочила и зашагала по шатру. – Как ты смел, Сигурд? Ладно, я провинилась, и ты меня наказал. Я терпела семь лет, но все эти годы надеялась, что ты меня простишь. Ты не простил. Почему? Я хочу это знать, - она поймала себя на мысли, что думает отрывистыми фразами, так, как обычно говорил ее жестокий скандинав, и ей вдруг мучительно захотелось увидеть его и выплеснуть в обветренное лицо Сигурда всю свою боль, всю свою обиду. – Я должна говорить с тобой, Сигурд. Я должна видеть твои синие глаза. Я должна услышать не от Роберта, а от тебя, лично от тебя, слова о том, что ты разлюбил и меня, и нашу дочь! И я их услышу! А уже потом буду решать, принять ли предложение Роберта».
... Игорь протянул руку, нащупал бутылку с минералкой и осушил ее. Солнце уже поднялось довольно высоко, и начиналась так надоевшая за последние дни жара. Его била мелкая дрожь, и он опять откинулся на подушку. Ну, еще немного...
... Ингрид прислушалась. Вокруг глубокая тишина, но где-то все же не спит охрана. Жаль, что она, опытная женщина, не обратила внимания на расположение постов, когда шла в шатер. Жаль, что она не выяснила, где ее Каро. Жаль. Но нужно действовать. План этой авантюры возник в ее голове как-то самостоятельно, и она даже удивилась, насколько план дерзок и словно кем-то уже продуман. Сейчас она просто выйдет из шатра, сядет на своего старичка Каро и умчится в замок Марилльон. Она все еще хозяйка злополучного замка. Пусть только эти замковые бездельники попробуют ей возразить, и пусть только Роберт попытается сунуться туда, пока не приедет Сигурд! Как все просто! Как это ей раньше в голову не пришло?
Она откинула полог шатра и шагнула в ночь.
- Стоять! Ты кто? – воин возник из тени раскидистого дуба.
- Не видишь? Я – баронесса д’Алов. Где мой горшок?
- Какой горшок? – уже шепотом ужаснулся воин.
- Мужлан... Какой-какой! Ночной горшок!
- Простите, миледи, так ведь... – и «мужлан» сделал широкий жест в сторону леса. – Могу сопроводить, если ваша светлость боится.
- Я тебе сопровожу! Завтра же расскажу графу Роберту о твоей наглости, - и, затаив дыхание и поеживаясь от ночной прохлады, Ингрид двинулась в сторону темного леса.
- Да ладно... Если что, кричите, - успокоил ее воин.
Слава Богу, росы еще мало, и Ингрид, подобрав платье, углубилась в кусты. Так... Где же коновязь? Если рядом, значит, повезло, а если нет? Она осторожно свистнула. Голос одновременно подали и Каро и ее навязчивый страж. Каро осторожно фыркнул на противоположном краю поляны, воин спросил:
- Что там, баронесса?
- Все нормально, - ответила Ингрид. – Мокро здесь.
- Стоило так далеко ходить, - сочувственно отозвался словоохотливый воин.
- Да уж зашла, - поддержала разговор Ингрид.
- Роса – это к погожему дню, - проинформировал ее явно скучающий страж.
- Не всегда, - уточнила Ингрид, а сама подумала: - «Где же ты, Каро?»
Но Каро уже несся через поляну.
- Стой! – заорал воин, пытаясь схватить коня за поводья. Но у Каро не было поводьев, он их просто перегрыз, устремясь на свист хозяйки.
Ингрид выскочила коню навстречу, и он, наконец-то увидев ее, резко затормозил, а она, увидев, что дамское седло с коня снято, высоко задрала подол платья и по-мужски запрыгнула ему на спину.
- Прощай, воин, если будет нужна помощь, найдешь меня!
И воин до самого рассвета не издал больше ни звука, а потом первый громогласно удивлялся таинственному исчезновению баронессы и ее дряхлого коня.
... Все, первый шаг сделан, и назад пути уже нет. Иначе даже Господь Бог не разберется в той каше, которую ты только что заварил. Теперь до прихода Машки нужно попытаться хотя бы пару часов поспать. И обессиленный Игорь вытянулся на кровати.
Глава шестая,
в которой выясняется, что Машка очень не любит трансвеститов и шизофреников
Но проснуться до ее прихода он не успел. Машка все-таки разбудила его.
- Что-то ты подозрительно долго спишь, - она мельком взглянула на Игоря и внимательно оглядела комнату. – Устал?
- Устал, - признался Игорь. – Сделай, пожалуйста, чай, пока я буду просыпаться, - и он отправился в ванную.
- Это – что? – Машка ткнула пальцем в разложенные на столе гальдрставы. – Я уже без разрешения ничего не трогаю, помню, как ты в прошлый раз на меня наорал.
- Это амулеты, один из них твой, так что выбирай.
- А что они обозначают? Опять эта... как ее зовут? Гебо?
- Да, и даже двойная Гебо. Ты видишь? Здесь их как бы две. Дублирование усиливает мощь амулета. Один из них твой, другой надену я, ну, а третий наденешь на отца.
- ... И после этого нам всем станет хорошо, кажется, ты в прошлый раз так говорил? – она поставила чашку. – Совсем остыл, пока ты мылся... Подогреть?
- Нет, спасибо. Главное, что крепкий. Пока просто подумай про Гебо, рассмотри ее внимательно, изучи и вечером спать ложись обязательно с амулетом и, вообще, пока не снимай его.
- Про амулет – все?
- Да, почти все. Ну, разве вот еще что... Надев эти амулеты, мы манифестируем...
- Чего, чего мы делаем?
- Ну, демонстрируем, показываем всем, что заключили контракт, партнерство своего рода, и, заметь, не собираемся жульничать. Только в этом случае нам гарантирован успех. Вместе мы станем силой, которая поможет разрешить наше дело.
- Какое дело?
- Не торопись, сейчас расскажу. И запомни еще вот что – Гебо символизирует равноправное партнерство.
- Про равноправное партнерство это ты очень кстати вспомнил. А то я уже начинаю себя чувствовать глиняной марионеткой в руках колдуна вуду.
- Ты даже про вуду знаешь?
- Не совсем же я дебильная, - обиделась Машка. – Пойду, все-таки, чайник подогрею... А что там за черточки на концах этих Гебо? – спросила она уже из кухни.
«Ну, вот и приехали, - Игорь вздохнул. – Сейчас от твоего красноречия, парень, от убедительности будет зависеть, поверит ли она тебе или осмеёт, а может, вызовет психушку или просто тактично уйдет».
- Чего молчишь? – она принесла чайник и вновь наполнила кружки.
«Вердр ат тви сэм ма! Будь, что будет!» - подумал Игорь и осторожно начал:
- Этот гальдрстав я долго сочинял... Видишь, лучи у Гебо разной длины?
- Вижу, и что это значит?
- Не спеши. Если разделить амулет горизонтальной линией пополам, верхняя часть будет символизировать нас сегодняшних. Вот эта длинная стрела – твой отец, короткая – это ты. Все построено в масштабе. Ему ведь сорок, а тебе пятнадцать? Ну, вот видишь, можешь взять линейку, проверить. Лучи твой и твоего отца заканчиваются стрелой. Это – руна Тюр, она символизирует особо активный период жизни, связанный с приключениями, какими-то важными событиями. Согласись, у вас с отцом сейчас именно такой период, если, конечно, это можно назвать приключениями. И он должен завершиться успешно...
- Это ты так хочешь или это так и будет?
- Это я запрограммировал в амулете, а как это «и будет», зависит от нас с тобой, поскольку твой отец сейчас ничего не может.
- А где же ты на этом амулете?
- Вот этот луч, с расщеплением. Расщепление – руна Кено. Она обозначает «обновленную ясность», свидетельствует об освобождении в моей нынешней жизни того, что было в ней заперто жизнью прошлой. И предвещает перемены к лучшему...
- И что должно в твоей жизни освободиться? Ты производишь впечатление вполне состоявшегося человека, – Машка вопросительно подняла на него глаза.
- Многое должно освободиться... Потом поймешь.
- Хорошо, - вздохнула она. – А четвертый луч, это кто?
- Это Роберта Ластер, - просто ответил Игорь и затаился.
- Кто?! – Машка вскочила. – Эта импортная серая мышь? А она здесь каким боком пристроилась? Какое она ко всему этому имеет отношение?
- Ну... Во-первых, к чему «к этому»? Во-вторых, ты же не спрашиваешь, какое «к этому» имею отношение я...
- Про тебя я уже спрашивала, ты ответил, меня ответ устроил. Но эта миссис Ластер...
- Мисс Ластер, - осторожно поправил Игорь.
- Что? – не сразу сообразила Машка. – Ах, ну да, эти английские штампы «мисс», «миссис»... Тебе виднее, ты же знаком с ней!
- Это я ее сюда вызвал.
Машка опять вскочила и зашагала по комнате.
- Ну, дела... За тебя все решают, с тобой ни о чем не советуются... И врачи, и эти, так называемые, папочкины друзья. А теперь еще этот шаман... Ему, видите ли, сон плохой приснился про моего папу... И про маму.... И он решил вмешаться. Слушай, - она остановилась напротив него. – Какой твой интерес во всем этом?
- Ты же не слушаешь меня, бегаешь по комнате, орешь... А мы с тобой еще нижнюю часть амулета не разобрали, - Игорь отхлебнул чай. – Садись, если тебе это еще интересно.
- О, интересно ли мне?! Мне очень даже интересно! Особенно про то, почему папа оказался в больнице. Может вы, Ингвар... как вас там в вашей Скандинавии по батюшке кличут? Может, вы к этому имеете самое непосредственное отношение?
- Самое непосредственное...
- Чего? – растерялась Машка.
- «Чего-чего»... Ты мне слова не даешь сказать.
- Да ты только то и делаешь, что говоришь. А я слушаю тебя с открытым ртом... Сама не знаю почему, - она уселась в кресло и начала внимательно изучать потолок.
- Ну, вот и хорошо. Слушай дальше... Только не забудь рот раскрыть пошире, - улыбнулся Игорь. – Верхняя часть амулета это наши нынешние воплощения...
- Да, вместе с мисс Ластер...
- Да оставь ты старушку в покое! Она мне здесь нужна только для того, чтобы была при деле, чтобы не выпадала из поля зрения, чтобы свою карму, в конце концов, отработала. И интересна она только тем, что в нашей общей прошлой жизни была Робертом, графом Глостерским... Видишь ли, все мы – и я, и твой отец, и ты встретились в прошлой жизни в одно время, в одной ситуации, в одной семье. И, как ты смогла заметить, Роберт Глостерский имел к этому самое непосредственное отношение.
- Это когда же было?
«Слава Богу, грамотная девочка. Радует, по крайней мере, то, что не нужно будет долго про инкарнации рассказывать, - подумал Игорь. – А вот прочитать лекцию по истории – придется».
И он начал рассказывать ей про Англию первой половины XII века, про сложный период, наступивший после захвата острова нормандцем Вильгельмом Завоевателем, ставшим английским королем, и про правление следующего короля Генриха I. Особое внимание он уделил спорным вопросам престолонаследия, когда на английский трон начали претендовать сразу два человека – дочь Генриха Матильда, бывшая императрица Германии, и племянник Генриха Стефан. Рассказал про гражданскую войну, развязанную сторонниками Матильды и Стефана, про роль в этой войне заносчивых баронов, среди которых подавляющее большинство составляли выходцы из Нормандии. Эта северная французская территория в свою очередь была далеко не однообразным по этническому составу государственным образованием. Среди нормандцев были и датчане, и шведы, и норвежцы. Все они, впрочем, уже успели офранцузиться, но иногда продолжали свято хранить свои северные традиции. Барон Сигурд Аловссон в Англию прибыл не из Нормандии, а прямиком из Норвегии и всегда об этом помнил. Своих офранцузившихся соплеменников не очень-то жаловал, но принимал участие в войне на стороне Матильды и ее брата графа Роберта Глостерского. У барона была жена Ингрид и дочь Марилльон, которых он очень любил. Но во время одного из турниров Роберт Глостерский соблазнил Ингрид, и Сигурд отправил изменницу к ее родителям, так сказать, под домашний арест. Она просидела почти взаперти целых семь лет...
- Почему же так строго? – ухмыльнулась Машка. – Измена – эка невидаль!
- Понимаешь, это была самая заря эпохи рыцарей. И до рыцарского культа прекрасной дамы было еще очень далеко. Вот лет через сто Сигурда просто не поняли бы. В лучшем случае просто осмеяли. А в то время, о котором мы говорим, его поступок выглядел даже чересчур благородным. А если учесть, что Сигурд хранил норманнские традиции, то, ты меня извини... Короче, вернемся к нашим реалиям. За это время, пока Ингрид сидела взаперти, ну, почти взаперти, Сигурд успел якобы обзавестись новой побочной семьей, перейти на сторону Стефана, а Роберт положил глаз на подросшую дочь Сигурда, а, скорее всего, на Сигурдов замок Марилльон, названный в честь дочери. В результате сложных стечений обстоятельств и интриг юная Марилльон была, что называется, приперта к стене, и чтобы не стать добычей похотливого графа, выбросилась из окна замковой башни. Сигурда подло убили возле замка, когда он спешил ей на помощь. Марилльон разбилась на его глазах, не узнав его, когда он кричал ей с берега – то, что тебе приснилось. Роберт Глостерский тоже долго после этого не прожил и вскоре погиб, и Ингрид осталась одна-одинешенька в своем огромном замке...
- И что? – спросила Машка. – Ты думаешь, что эти призраки из далекой английской истории – мы? Я, по-твоему, конечно же, несчастная «юная Марилльон», поскольку меня зовут похоже – Мария. Хотя почему тогда я видела себя со стороны, вместо того, чтобы проснуться от удара мордой о камни? Противная Роберта Ластер – это, как ты говоришь, не менее противный Роберт Глостерский. Мой папа, которого зовут Сергей и фамилия которого Алов, - это барон Сигурд Аловссон... А вот кто ты во всем этом кастинге?
- Не все так просто, - вздохнул Игорь. – Единственный, по поводу кого ты не ошиблась, это граф Роберт. Он, действительно, нынешняя Роберта Ластер. А вот в остальном... Ты, наверное, обратила внимание, что при нынешнем воплощении Роберт сменил пол? На ленте жизней так часто бывает. Нам дают, как бы это сказать... Ну, попробовать пожить в противоположном облике, по принципу богатый – бедный, мужчина – женщина, плохой – хороший и так далее. Наверное, для того, чтобы приобретаемый жизненный опыт стал богаче. Поэтому Марилльон в той жизни – это не ты, а уважаемый Сергей Анатольевич, вот Сигурд – это ты, а я, - я это Ингрид...
Машка откинулась в кресле и расхохоталась.
- Какой-то цирк ретро, цирк трансвеститов! У тебя, Ингвар, в этом смысле по жизни никаких комплексов нет? Ну, хорошо. Допустим, я поверила в этот... Во все это. Что дальше? Что ты собираешься делать?
- Я предполагаю, что мы с тобой, вернувшись в то время, каждый в свой облик, смогли бы кое-что исправить, исправить те ошибки, которые повлияли на наши нынешние жизни. Могли бы просто не совершить те ошибки, которые совершили, и тем самым исправить нынешнюю ситуацию.
Она помолчала, потом поднялась и потянулась.
- Ладно, пошла я... То, что ты мне сейчас рассказал, это покруче танцев голяком под бубен, это, насколько я понимаю, какая-то форма шизофрении. Ведь именно так называется раздвоение личности? Нужно будет в книжке посмотреть. Тебе бы к доктору... Ну, да это твое дело, а я в этом не участница, - Машка повертела в руке амулет. – Папе я это цеплять, естественно, не буду, но сама поношу, ладно? Стильная вещица... Значит, вот эти лучи, продолжающие вниз мой и папин, это мы с ним в прошлой жизни? А что обозначают эти руны? Расскажи, чтобы я хоть в курсе была.
- Это Альгиз, руна поворота, она требует осторожности и советует хранить спокойствие и не поддаваться эмоциям.
- Ага, понятно. А этот длинный, значит, Ластер?
- Да, руна Ансуз. Внизу – перевернутая, что означает потерю. Вверху – прямая, естественно, с противоположным смыслом... Скажи, что за шлея тебе под хвост попала?
- Свои скандинавские вульгаризмы можешь оставить при себе...
- Это русское выражение.
- Да? Не знала. Ладно, Игорь, извини. Мне, и правда, кажется – все, что ты мне рассказал – полный бред. Я думала – шаман, будет травкой лечить, а ты... Не люблю я трансвеститов, и... и шизофреников. Извини, - в дверях она вдруг остановилась. – И ты мне ничего не скажешь?
- Я тебе уже все сказал, даже больше, чем нужно. Теперь остается надеяться на твое благоразумие.
- А как же ты? Вон, даже Роберту из Англии привез... Она что, тоже того?..
Игорь пожал плечами.
- За меня не беспокойся, как-нибудь справлюсь. Не впервой. И за Роберту тоже не переживай. Не бери пустого в голову. Теперь это только моя проблема.
- Ну... Удачи тебе, доктор Игорь Одинцов, он же – шаман Ингвар Одинссон. Прощай.
И она ушла.
- Ну, что ж, прощай, - сказал Игорь закрытой двери. – Придется сегодня ночью подкорректировать линию поведения Ингрид.
Глава седьмая,
в которой Ингрид, к несчастью, удается немного
поспать, а Игорь опять вспоминает старого Олава
К Ингрид он вернулся как раз вовремя. Она, вся промокшая, сидела на загнанном Каро, который от усталости даже траву не хотел щипать, и из-за дерева смотрела на роскошный белый Марилльон, смутно вырисовывавшийся сквозь густой туман. Шел дождь, возможно, именно этот дождь сегодня ночью спас ее от ненужных приключений на лесной дороге, разогнав всех разбойников по пещерам и шалашам. Ингрид насквозь промокла и продрогла, ее усталое тело просилось к жаркому камину под теплую перину, перину настоящую, набитую пером, а не соломой, как прошлой ночью, но что-то заставляло баронессу еще раз подумать о последствиях своей выходки. Не подчиниться сюзерену, а теперь, скорее всего, еще и оказать ему вооруженное сопротивление – что могло быть глупее? Марилльон не первая и не последняя, кто вступит в неравный брак... Зато были бы у тебя, Ингрид, и уважение, и графский титул, и пожизненная рента, а может быть и счастливое замужество... Ведь ты, Ингрид, еще не совсем старая, тебе всего тридцать... Вон, эта Матильда, к которой сначала примкнул твой Сигурд, ей было уже двадцать шесть, когда она, овдовев, вышла за двенадцатилетнего Готфрида Анжуйского. Тебе, правда, не двадцать шесть, но ведь тебе и сопливые мальчишки не нужны, да и твои династические планы явно не государственного масштаба. Тебе бы жизнь свою устроить. Может, плюнуть на все и вернуться к Роберту? Так ведь ему нужна не ты, старуха, ему уже нужна твоя дочь.
Тут о себе вновь напомнило сердце. Оно не просто кольнуло, оно заныло, застонало и – так же неожиданно затихло.
«Не хватало простудиться, заболеть и умереть в самом расцвете сил! И это у ворот собственного замка! – зло подумала Ингрид. – Ну-ка, вперед! Отвыкли, наверное, от меня в этом замке. Ничего, сейчас я напомню о себе!»
Ее появление, действительно, оказалось неожиданностью и внесло заметный переполох в размеренную жизнь замка. А она, не давая челяди опомниться, в мокром, прилипавшем к телу платье металась по стене и отдавала приказы местному шерифу, на счастье заночевавшему в замке.
- Ворота – на запор, и без моего личного приказа никого не впускать, кроме, естественно, барона Сигурда! – она сбросила шапочку и белокурые волосы рассыпались по ее плечам. - За бароном, кстати, немедленно послать гонца, чтобы передал, что замок в опасности. В серьезной опасности! Сколько воинов в замке? Десять? Это мало! Сколько ночует в замке крестьян? Пятеро? Выдать каждому оружие и – всех на стены. Снаряды – к машикулям! Котлы с водой – тоже на стены. Пусть женщины разводят огонь, кипятят воду, возможен штурм. Мне тоже согрейте воды, я замерзла. Но сначала я хочу видеть Марилльон. Где моя дочь?
- Еще спит, госпожа, - робко произнесла краснощекая баба. – Ведь заря еще не поднялась...
- Астрид! Ты ли это, дорогая моя? – Ингрид узнала кормилицу Марилльон.
- Я, миледи, я, - поклонилась Астрид.
- Ну, веди же меня к ней, к своей воспитаннице... Надеюсь, она не очень тебе докучала все это время?
- Что вы, сударыня! Наша Марилльон – уже взрослая девушка. Но – сущий ангел – добрая, хорошая, серьезная...
- Красива ли?
- Писаная красавица! – всплеснула руками Астрид. – Идемте же, сами убедитесь.
- Гонца послать немедля, ворота – на запор! - повторила Ингрид приказ суетящемуся рядом шерифу и по темным сводчатым коридорам устремилась за Астрид.
Но Марилльон, разбуженная ранним шумом, уже одетая бежала им навстречу. Она не успела надеть только головной убор, и белокурые пряди развевались за ее спиной. Увидев Ингрид, она остановилась и застыла на месте.
- Ну, здравствуй, дочь, - улыбнулась Ингрид. – Какая же ты уже большая!
Она осмотрела ее со стороны, подошла ближе, приподняла ее личико, поцеловала в холодный лоб и заглянула в глаза. Тонкие черты лица, бледная кожа, и глаза – огромные синие глазища... Папины...
«Ну, какая же ты «большая», какая «писаная красавица»... Ну, «Мари» я еще понимаю – «Мария», значит. А «Лион-лев» откуда? Какой же ты лев? Кроха крохой... – подумала Ингрид. – О каком замужестве может идти речь? Тебе еще годика два в возраст невесты нужно входить...»
- Вы – моя мама? – робко спросила Марилльон.
- Неужели я так постарела и изменилась?
- Нет, просто отец сказал, что вы умерли...
- Как видишь, отец немного ошибся, - Ингрид мрачно посмотрела на Астрид.
Та сначала потупилась, а потом, смущаясь, пробормотала:
- Хозяин запретил говорить с малышкой о вас...
- Ладно, - хмыкнула Ингрид. – Надеюсь, лохань уже наполнили горячей водой? Пошли, малышка, пока я буду греться, ты расскажешь про свою жизнь, да и мне тебе нужно многое рассказать.
К пышущему огнем камину и мягкой перине Ингрид так и не успела добраться. Слава Богу, успела одеться, когда в помывочную влетел шериф.
- Там, там... Там у ворот граф Роберт Глостерский с отрядом, - запыхавшись, проговорил он. – Двадцать два всадника, я посчитал, - гордо доложил он. - Требует впустить, - шериф замялся. – Граф говорит очень странные вещи...
- Какие? – нахмурилась Ингрид.
- Он называет барона Сигурда предателем, говорит, что этот замок конфискован в пользу королевы Матильды...
- Во-первых, то, что говорит граф, еще не подтвердил сам барон Сигурд. Насколько ты помнишь, хозяином замка является он. Во-вторых, я такая же хозяйка замка, как и барон, и в его отсутствие вольна принимать или не принимать гостей, особенно таких, как граф. В-третьих, сегодня ночью я бежала от этого графа, когда он, как последний разбойник, захватил меня на лесной дороге и перебил мою охрану. А в-четвертых, кто сказал, что Матильда королева? Стефан – да, он король, он восемь лет назад коронован епископом Вильгельмом Кентерберийским и сейчас находится на королевском троне, в столице своего королевства, в Лондоне. А где эта ваша Матильда? Ладно, пошли, поговорим с графом... – и она зашагала вперед с гордо поднятой головой.
Разговор с Робертом получился коротким, больше похожим на монолог Ингрид. Граф несколько раз попытался перевести монолог в беседу, но безрезультатно. Зато Ингрид успела повторить ему все, что только что сформулировала для шерифа, прокомментировав свои тезисы с использованием более образных и к удовольствию солдат весьма сочных выражений. Досталось и Роберту, как воину, как мужчине, как просто христианину. Досталось и его двоюродной сестричке Матильде, уже – как якобы «королеве», как женщине и как христианке. Под конец она проинформировала графа, что ворота ему откроет только барон Сигурд, которого ждать долго не придется – за ним уже послан гонец.
Тут мрачный Роберт заметно оживился и попытался отыграться.
- Ваш гонец... Это не тот ли висельник, что болтается вон на том дубе, как раз напротив ворот? – спросил он.
Тут стоявшие на стене, действительно, заметили труп, висевший как раз напротив ворот.
- Пресвятая Дева, - перекрестился шериф. – Что же теперь будет?
- И так будет с каждым, кто попытается покинуть замок, - успокоил его граф. – Мы, конечно, уйдем. Что и говорить, замок славный, и нам его не взять. Но скоро мы вернемся, и тогда...
Ингрид схватила лежавший рядом с ней снаряд. И аккуратно, и не спеша, под восторженный вой челяди опустила его в машикуль. Подождала, пока снаряд, ударившись об отлогий низ стены, отскочил в самую гущу конвоя Роберта, не погубив, правда, кроме двух воинов никого, особенно главной мишени – их предводителя, потом отвернулась и пошла прочь со стены. Ей все-таки очень хотелось спать.
- Дорогая, - обратилась она к Марилльон. – Почитай мне что-нибудь вслух, пока я не усну.
Она уснула, едва только Марилльон завела что-то из псалмов.
«Господи, неужели она это и папаше читала?», - успела подумать Ингрид и тут же впала в крепчайший сон, а Марилльон еще часа полтора продолжала бубнить, пока не убедилась, что эта странная женщина, ее мать, спит, как убитая.
Долго спать Ингрид не пришлось. Она проснулась от того, что ее тормошит Астрид.
- Госпожа, госпожа, миледи! Да проснитесь же! Беда!
- Что случилось?! – Ингрид села в кровати и невидящим взглядом окинула спальню. – Где я? Где Марилльон? Что случилось, в конце концов?
- Я здесь... Мама... – Марилльон отвернулась от окна.
- Граф Роберт в замке! – закричала Астрид.
- Как – в замке?! – взорвалась Ингрид. – Я же приказала не открывать ворота!
- Томас из соседней деревни привез воз сена... Еще вчера обещал. Лошадей ведь нужно кормить... Ну, вот его и впустили... А из сена выскочил граф со своими головорезами. Всех во дворе перебили, - Астрид закрыла передником лицо.
Ингрид вскочила, быстро натянула на себя платье.
- Беги к входу в донжон, заложи двери на запор и возвращайся сюда, запирая за собой все двери. Все! – она бросилась к комоду. Где-то там, среди одежды должен быть скольм – тонкий однолезвийный меч, скорее похожий на сапожный нож, который ей когда-то подарил Сигурд. Интересно, цел ли? Цел! Вот он, блестящий, украшенный позолотой, с удобной костяной рукояткой. В коридоре раздался топот. Ингрид оглянулась. В дверях весь в клочьях соломы, тяжело дыша, стоял граф Глостерский. Из-за его спины выглядывали два воина.
- Ну что, графиня? Вы меня очень разочаровали, вы меня чуть не убили, сбросив снаряд, - Роберт, прошелся по спальне. Он сделал ударение на слове «графиня», и у Ингрид предательски потеплело на сердце. – Я понимаю вашу преданность мужу, но все должно иметь границы... Даже глупость вашего шерифа. Так это и есть Марилльон? Здравствуй, милая! Ты разве меня не помнишь? Ну, ладно, у нас еще будет время предаться воспоминаниям о твоем сопливом детстве...
Он, как перед этим и Ингрид, взял Марилльон за подбородок и развернул к свету.
- Грешно прятать такую красоту и невинность на окраине королевства, - пробормотал он. – Я очень давно не видел свою невесту и просто восхищен тем, что вижу. Как она хороша!
- Граф, она еще сущий ребенок, - промолвила Ингрид, лихорадочно пряча кинжал в рукав платья. – Побойтесь Бога и оставьте свои развратные планы...
- Кстати, о Боге... - проворчал Роберт. – Не такой уж я и развратник, как вы себе придумали. Где тут ближайший священник?
- Священник? – удивилась Ингрид.
- Ну, да, священник. Все должно быть по закону... Я же не насильник... Или вы забыли наш уговор? Я, графиня, человек терпеливый, особенно с женщинами, но все имеет свои пределы, даже моя терпимость... Так, где у вас ближайший священник? Если вы мне предложите этого выскочку из Брэндонби, я сразу же откажусь: он, вряд ли, согласится совершить венчание в отсутствие отца невесты. Заставить его я не смогу – у него крепкие связи в этом проклятом Риме. Разве что поп из Грэйборо?.. До него сутки скакать, сутки его поить для сговорчивости, сутки везти сюда, в замок... Это меня не устраивает, - Роберт наконец-то отпустил дрожащий подбородок Марилльон и опять зашагал по спальне. – Послушайте, а как поживает этот ваш отшельник, которого Сигурд пригрел рядом с замком, этот отец Джон, так его, по-моему, зовут?
- Я его семь лет не видела, - Ингрид прижала к себе трясущуюся Марилльон. – Вы, граф, по-моему, окончательно голову потеряли...
- А я этого и не скрываю, - хохотнул Роберт. – Если раньше я еще сомневался, скажем так, то теперь, увидев ваши драгоценности, оставил последние сомнения и колебания. Обе ваши Марилльон – и дочка, и замок – настоящие сокровища, - он умильно посмотрел на девушку, а потом постучал по стене, которая на этом, третьем этаже, была не менее пяти футов толщиной.
- Джон – схизматик, - начала было Ингрид, и осеклась. «А что? Может быть, это и выход, - подумалось ей. – Брак, заключенный православным священником, не действителен. А графский титул...» - Хорошо, граф. Вы захватили мой замок и требуете, чтобы я отдала вам в жены свою дочь... И замок в придачу. Вы понимаете, что, стоит мне пожаловаться королю Стефану, и вас опозорят. Даже если я обращусь к вашей Матильде, правда будет на моей стороне. Таков закон. Но я – графиня... Чего, кстати, я графиня, какого графства? – и она внимательно посмотрела на Роберта, одновременно еще крепче прижав к себе бившуюся мелкой дрожью Марилльон.
- Ну... подберем что-нибудь, - неопределенно махнул рукой Роберт.
- Нет, граф Роберт Глостерский, на вашем венчании с моей дочерью я хочу быть уже графиней. Я хочу, чтобы вы женились не на дочери барона, а на дочери графа... – и, видя, что Роберт нахмурился, она добавила: - Или графини...
- Вам не откажешь в практичности... графиня, - ухмыльнулся Роберт. – Но вы ведь понимаете, что для того, чтобы подыскать вам графство, нужно время?
- А для того, чтобы заполучить в жены мою дочь, вы надеетесь на то, что вам хватит пяти минут? Я в этом сомневаюсь, граф, - тонко и язвительно улыбнулась Ингрид. - Вам сколько лет? Предполагаю, вам понадобится минут двадцать... И то если Марилльон окажется умной девочкой, и будет вести себя спокойно. В чем я тоже очень сомневаюсь. К тому же я буду неподалеку...
Роберт неожиданно разъярился.
- Хорошо! Графство Кент или Суссекс вас устраивает?
- Я бы на вашем месте не спешила раздавать территории, которые находятся под контролем короля Стефана...
- Да какой он король!
- Мы не об этом, граф...
- Хорошо, мне все равно потребуется печать... Через пару дней у вас будет графство, допустим, Дорсет. Там на берегу уютного теплого залива есть небольшой замок... Кажется, Клиффборо. Он будет у вас, а у меня – Марилльон. Два Марилльон... Или две Марилльон? Как правильно? Короче – и ваша дочь, и ваш замок. Но до этого вы отсюда – никуда. Все понятно? – рыкнул граф Глостерский.
... Игорь выкатился из кровати на пол и, упершись спиной о стену, отдышался. Доигрался, парень! Увел Ингрид из одной ловушки, чтобы привести в другую... Какая в принципе разница, как погибнет Марилльон – в пропасти, от меча или от горя? Ведь все равно погибнет! Но тогда, выбросившись в окно, она сама выбрала свою смерть, а сейчас за нее это сделал ты. И единственное твое утешение, что теперь она не закончит свою жизнь самоубийством. Граф Роберт не даст. Слабенькое утешение... Но теперь погибнет и Ингрид, а это значительно изменит карму. Твою собственную карму. Ты готов к этому? Нет, не готов. И все из-за этой сопливой Машки! Ты же знал, что нельзя делать ставку только на один вариант развития событий, делать ставку только на одного человека, даже не на человека, а на ребенка!
«Не верь людям. Они слабы, у них простые человеческие привязанности, сиюминутные интересы, ради которых они готовы пожертвовать всем, даже собственной жизнью, и никогда не осознают глупости своего поведения, - учил его Олав. – Будь рядом с ними, помогай, сочувствуй, но не стоит рассчитывать на их поддержку, на их помощь. Да, они могут помочь. Раз, другой, третий... Помочь в мелочах, но в момент, когда тебе, действительно, потребуется помощь, они в лучшем случае сделают вид, что не поняли тебя. Не стоит на них за это обижаться. Они – просто люди».
«Ну, хорошо, - Игорь вытер со лба пот и глотнул холодный крепкий мутный чай, заваренный с вечера, - ты, парень, испробовал два уровня погружения в прошлую жизнь – наблюдал со стороны, воссоединялся с телом своего прежнего воплощения, при этом, кстати, чуть не довел Ингрид до сердечного приступа. Остается третий уровень погружения, когда ты лично возьмешь ситуацию под контроль, когда действовать начнешь только ты, но в обличье своего прежнего воплощения... Ты и к этому готов? Ты знаком с окрестностями замка, географией Уэссекса того времени, с системой отсчета времени, знаком не по книжкам, а в живую? Знаком, именно, с бытовой географией графства, вместе с живой, постоянно меняющейся топографией? Когда ты знаешь не понаслышке, что за следующим поворотом лесной дороги справа махнет крылом мельница, а младшая дочка мельника – настоящая красавица, хоть и чумазая? Что через милю на этой лесной дороге будет развилка, и, если свернуть направо, через пару миль попадешь в монастырь, а, если налево, - вообще никуда не попадешь, потому что эта заросшая дорога ведет к развалинам давно брошенного саксонского замка. Ты разбираешься и в этнографии того времени, в местном этикете, хотя бы? Настолько хорошо разбираешься, что сможешь попросить в придорожной харчевне кружку эля и кусок сыра, и при этом не вызвать подозрения? Да тебя через пару часов общения посчитают в лучшем случае сумасшедшим и сдадут для опытов в ближайший монастырь! Да, парень, ты влип, круто влип! Ну ладно, пока – стопкадр. Там, в далекой Англии, до твоего очередного вмешательства больше ничего не произойдет... А ты – думай, ищи выход!»
Глава восьмая,
в которой Машка впервые в жизни общается на «ты» с профессором и действительным членом
международной ассоциации психологов, а с шаманом опять переходит на «вы»
Машка открыла глаза и уставилась в потолок, по которому плясали солнечные зайчики. Что же это ей приснилось на этот раз? Что это опять было? Господи, надо же такое... Кошмаром сон назвать трудно, но чувство после него осталось неприятное, мрачное, липкое, зловонное, да и дышать до сих пор трудно. Она сделала пару глубоких вдохов, и тут зазвонил телефон...
- Мария? – спросила трубка. – Ваш отец вышел из комы. Его состояние все еще тяжелое, но опять стабильное. Сейчас Сергей Анатольевич спит, но через пару часов можете приехать в больницу...
Каких пару часов?! Машка, забыв про сон, выскочила из постели и уже через полчаса бежала по больничной дорожке.
Которое подряд утро начиналось с жары. Обычно это предвещает грозу, но с нынешней природой что-то случилось, и, похоже, полезная народная примета окончательно ушла в разряд фольклора. Ходячие больные, несмотря на ранний час, уже выползли на больничные аллейки подальше из душных палат и сейчас удивленно смотрели на бегущую мимо них девчонку.
- Мэри! Мэри!.. Мария! – с промелькнувшей слева скамейки Машке махала какая-то женщина. Надо же! Сама Роберта Ластер! Машка резко затормозила, развернулась и вопросительно уставилась на англичанку. – Доброе утро, Мария, - Роберта говорила с сильным акцентом. – Я – Роберта Ластер, можно просто Роберта. Не спешите, ваш папа еще спит. Это я попросила медсестру позвонить вам, - извиняющимся тоном произнесла она. – Думала, вы должны об этом знать.
- Как он? Что-нибудь говорит? – запыхавшаяся Машка присела на край скамейки.
- Нет, он еще очень слаб, но, думаю, худшее уже позади, - англичанка мягко улыбнулась. – А вы быстро добежали...
- Такси, - уточнила Машка.
- Ах, да, простите, - рассмеялась Ластер. – Я привыкла, что в моем городке за час можно несколько раз обежать вокруг его стен... А здесь – огромный город...
Она была сухощавой, вблизи – довольно миловидной, с короткой стрижкой светлых с проседью волос.
- А вы откуда? – спросила Машка, чтобы поддержать разговор. Она уже поняла, что с этой иностранкой ей предстоит провести как минимум час – долгий и томительный.
- Кембридж, - Ластер опять произнесла это, как бы извиняясь.
- Вы ухаживаете за папой... Вы с ним знакомы? – Машка постаралась спросить это так, словно появление сиделки с противоположного края Европы в этой больнице было, если и не повседневной практикой, то явлением довольно частым, а все бывшие, да и нынешние ученики и ученицы отца просто... ну, просто мечтали, чтобы поухаживать за своим дорогим профессором.
- Нет, - замялась англичанка. – А разве Ингвар вам ничего не объяснил?
Теперь смутилась Машка.
- Он объяснял, но я... Я, честно говоря, мало что поняла.
- Да? – откровенно разочарованно произнесла Роберта Ластер и уставилась на амулет на Машкиной шее. – Я думала вы вместе... Этот амулет...
- Ах, это... Модная штука. Игорь разрешил мне ее поносить. А что? - Машка с вызовом воззрилась на англичанку.
Ластер нахмурилась и выглядела явно расстроенной.
- Как же так? – произнесла она растерянно и куда-то в сторону. – Мария, простите, но мне нужно срочно позвонить... Нет-нет! Подождите, пожалуйста, я подозреваю, что нам с вами придется поговорить, - она жестом пресекла Машкину попытку вежливо удалиться.
Минуты через две Роберте, наконец, ответили, и она довольно долго общалась с кем-то на английском языке. Впрочем, с кем общалась Роберта, Машка поняла – несколько раз прозвучало имя «Ингвар». В иностранных языках Машка была не сильна, за исключением разве что, теперь никому не нужного старонорвежского, и то, благодаря Игорю, и ей оставалось ловить обрывки фраз и следить за интонацией Роберты. Из интонации она поняла даже больше, чем из обрывков фраз. Сначала Роберта явно нервничала и долго выслушивала пояснения Ингвара, потом успокоилась, даже заулыбалась, исподтишка поглядывая на Машку, и начала что-то мягко Ингвару внушать. Потом попрощалась, сложила свой мобильник и достала сигареты.
- Я с Ингваром разговаривала... Ты понимаешь по-английски?
- Нет...
Роберта подняла брови.
- Сейчас ваша молодежь очень хорошо понимает английский.
- У меня учителя плохие, - огрызнулась Машка.
Роберта сочувственно посмотрела на нее.
- Это бывает... А вот у Ингвара были хорошие учителя, - миролюбиво произнесла она.
- По английскому?
- Нет, по исторической этнографии... Ингвар мне сейчас много забавного порассказал.
- Чтобы понять это, моего английского хватило, - опять окрысилась Машка.
- Ты понимаешь... Это ничего, что я на «ты»? Можешь ко мне тоже так же обращаться, у нас в Англии это принято. Так вот, ты понимаешь, но только это между нами... У него, у Ингвара, всегда были проблемы с девушками. Он к вам, к девушкам, чересчур серьезно относится... Как, например, к тебе. И, как правило, терпит неудачу. Опять же, как, например, с тобой. И каждый раз очень по этому поводу переживает.
Теперь Машка задрала брови на лоб.
- Это почему же?
- Он к вам, девчонкам, относится как к взрослым людям, не учитывает особенностей вашей возрастной психологии, хотя, как психолог для взрослых, он очень хорош, даже, несмотря на свой возраст. Это я тебе как действительный член международной ассоциации психологов говорю.
- Ну и что? – поинтересовалась Машка.
- Я просто пытаюсь вернуться к нашей ситуации, - опять виновато улыбнулась Роберта.
- Что это за «наша ситуация»?! Ну, естественно, вы просто с вашим Ингваром... с Игорем... сговорились!
- Зачем же? – искренне удивилась Роберта.
- Не знаю... – призналась Машка. Роберта задумалась и, казалось, потеряла к Машке всякий интерес. Машка подождала с минуту, а потом заерзала на скамейке. – Послушай, ну, действительно, - зачем? Он поджидает меня у подъезда, представляется шаманом, обещает помочь отцу, я, дурочка, соглашаюсь... А потом оказывается, что все это – отзвуки каких-то дурацких страстей, бушевавших чуть ли не тысячу лет назад.
- О! Ты читала Шекспира? – Роберта произнесла эту фамилию на английский манер.
- Скажи, это нормально? – на этот комплимент Машка не отреагировала. – Как психолог скажи, что это? Если это не диагноз, то что? А что здесь делаешь ты, действительный член... чего там? Международной ассоциации этих... психологов? Сиделкой подрабатываешь? Почему мне никто не говорит правду? – у Машки начали сдавать нервы. – Папа умрет? Ты ведь меня позвала, чтобы именно это сказать? Да?
Роберта сосредоточенно молчала.
- Знаешь, мне кажется, Ингвар прав, - переждав Машкину начинавшуюся, но героически подавленную истерику, промолвила Роберта. – Ты совершенно никуда не годишься, ты – обычная девчонка, которую, скорее всего, интересуют только мальчики, дискотеки, рок-группы и все прочее, что так свойственно твоему возрасту... И это все естественно. Я, правда, в свое время в его правоте усомнилась... Каюсь, я думала, ты подойдешь. Но он, Ингвар, при всей его жизненной безграмотности, все-таки оказался прав. Жаль...
- На обычный русский это перевести можно? – поинтересовалась Машка.
- На обычный русский? – вдруг разозлилась Роберта. – Ну, ладно, слушай перевод на твой обычный русский... Ингвар, прежде чем встретиться со мной в Кембридже, прошел классную школу практической скандинавской магии. Что такое магия, я надеюсь, ты понимаешь? Эту возможность – поехать в Скандинавию – в свое время предоставил ему твой отец. После Скандинавии Ингвар приехал к нам в Кембридж. Что такое Кембридж, надеюсь, ты тоже знаешь? Большой университетский город к северу от Лондона. Я тогда разрабатывала гипотезу Моуди о посмертной жизни человека, - Роберта поморщилась. – Господи, как же объяснить, что бы ты поняла?
- Я читала Моуди, - вдруг сказала Машка.
- Великолепно! – искренне обрадовалась Роберта. – Хоть что-то ты читала... Так вот, я развивала гипотезу Моуди применительно к повседневной практике, а Ингвар мне очень в этом помог. За эту работу, кстати, мы с ним получили международную премию. У Ингвара попутно, по ходу нашей работы возникла своя теория по поводу экспериментальной ретроспективы персональной жизни, - Роберта остановилась. – Бедная девочка, как же тебе все это объяснить... По-русски?..
- Я не совсем дура, - сообщила Машка, - и кое-что соображаю.
- Если бы ты хоть кое-что понимала, ты бы сейчас была не здесь, а с Ингваром. Здесь, в госпитале, от тебя мало пользы, а там... Ладно, прости... Ингвар в то время увлекся собственной реинкарнацией, и так получилось, что в ней, в той реинкарнации, присутствовала и я. В мужском, правда, образе, но – именно я. В роли отрицательного героя, но – я. Мы с Ингваром начали вычислять всех ныне живущих участников той трагедии и вышли на вас, на твоего отца и тебя. Ингвар навел справки. Выяснилось, что вы, действительно, есть, и, кроме того, твой отец неожиданно оказался его случайным знакомым, а потом вдруг Сергей Анатольевич попал в критическую ситуацию и совсем уж внезапно оказался при смерти, - Роберта жестко усмехнулась. – И вот, нашему сумасшедшему Ингвару пришло в голову, что это имеет непосредственную связь с прошлыми воплощениями. Не совсем, скажем так, удачными. Он решил, что, суммировав наши усилия, мы сможем, во-первых, спасти твоего отца, во-вторых, улучшить собственную карму, а также карму всех участников той далекой истории. В том числе и твою...
- А может быть, моя карма меня устраивает? У меня кто-нибудь спросил разрешения лезть в нее? – взвилась Машка.
Роберта рассмеялась.
- Именно этот вопрос Ингвар и не учел. Понимаешь, он, как любой мужчина, всегда действовал, да и продолжает действовать напрямик. Он думает, что факт, понятный ему, должен быть понятен всем остальным. А мнения таких, с его точки зрения, примитивных созданий, как женщины, он и не спрашивает. Я – не в счет, я для него не женщина. Если бы ты знала, как я с ним боролась по поводу его заблуждений относительно женщин! А как это помешало ему в свое время жениться! Причем, очень удачно... Эта смазливая молоденькая баронесса, забыв про свое аристократическое происхождение, бегала за ним как деревенская школьница.
- Он собирался жениться? – спросила Машка.
- Девочка, ему – тридцать, он бы уже мог иметь достаточно взрослых детей, - Роберта вдруг лукаво взглянула на Машку. – А что... как это будет по-русски... Ингвар тебе запал в душу?
- Да нет, - смутилась Машка. – С чего ты взяла? Просто он какой-то странный...
- Мы все какие-то странные, - вздохнула Роберта и опять замолчала, улыбаясь чему-то своему.
- Мы отвлеклись, - напомнила Машка о своем существовании. – Что там насчет кармы всех участников той истории?
- Карма у каждого своя, - словно очнувшись, промолвила Роберта. – Но нашему чудаку вздумалось, что он может этим процессом руководить. Ты понимаешь?
- Нет, - призналась Машка.
- Ну, я же тебе говорила, что он из благодарности твоему отцу решил спасти его от верной смерти. Спасти твоего отца, значит изменить карму Марилльон, то есть спасти Марилльон от смерти там, в той ее жизни. А изменить карму Марилльон – значит изменить карму всех, кто ее окружал... Твою, то есть – Сигурда, его, то есть – Ингрид, мою то есть – Роберта... Что касается меня, я сразу же согласилась. Ну, во-первых, как-то уютней себя осознавать, когда знаешь, что в твоем прошлом, пусть страшно далеком, нет преступлений, а, во-вторых, мне было просто интересно. Поэтому я здесь, и сознательно выполняю свою роль покаяния. Я говорю, может быть несколько цинично, но я – статист, от меня ничего не зависит. Ставка была сделана на Сигурда, то есть на тебя. Но, как видно, из этого ничего не получилось. Такое иногда случается... Самое противное заключается в том, что, понадеявшись на тебя, как на основную героиню этой драмы, Ингвар уже включил процесс, и этот процесс пошел развиваться сам по себе. И, что самое хреновое... По-моему, у вас так говорят? - Роберта доверительно наклонилась к Машке. - Никто не знает, что из этого получится...
- То есть? – напряглась Машка.
- То есть, никто не знает, что со всеми нами произойдет на том отрезке времени, который отделяет нас от прошлого до нашей с тобой беседы.
- Как это? – попыталась уточнить Машка. – Меня интересует, что будет с моим папой?
- Хочешь правду?
- Да, - растерялась Машка.
- Скорее всего, Ингвар, ожидая твое участие в этом процессе, каким-то образом уже успел изменить его судьбу. Ситуация в том времени изменилась, Марилльон выведена из опасности, она не выбросится из окна, и, соответственно, твой отец пошел на поправку. Но я не знаю, как долго Ингвар сможет контролировать ситуацию, поэтому не могу сказать, какой срок жизни получил твой отец. Может быть, пару дней, может быть неделю, а, может, он вполне счастливо проживет еще лет сорок и успеет понянчить правнуков... Я не знаю, что теперь будет со мной. Через минуту, через час, через год. То же самое относится и к Ингвару, и к тебе...
- От чего это зависит?
- Если ты задаешь этот вопрос, значит, сама знаешь на него ответ, - улыбнулась Роберта.
- Послушай, - Машка запнулась, а потом как выдохнула: - Мне сегодня снился сон...
- Это важно... Расскажешь его? - просто спросила Роберта.
- Маленькая темная комната, можно сказать, каземат, - начала Машка, закрыв глаза. – В углу большая, чадящая свеча, ее вонь я чувствую даже сейчас, хотя прошло уже более трех часов. В стене каземата угадывается контур окна. Оно заложено камнями, причем, как видно, заложено недавно – кладка свежая, раствор еще не успел закоптиться от этой дурацкой свечи. Неожиданно рядом со мной – белобрысая девчонка, с виду – моя ровесница, но одета она... Я тебе даже не опишу, во что она одета. Я не помню. Просто знаю, что так не одеваются. И так не одеваются очень давно, может быть, лет тысячу. Эта девчонка плачет и тычет пальцем в сторону заложенного окна. И тут я понимаю, что она предлагают разрушить кладку. А дышать становится все труднее... Я знаю – за кладкой свежий воздух, разрушу ее – дышать станет легче. А еще там – свобода... Почему – свобода? Да потому, что двери в каземате явно не наблюдается...
- И что ты сделала?
- Проснулась...
- Поверь, это лучшее, что ты могла сделать. Значит, ты все-таки косвенно и неосознанно продолжаешь участвовать в этом дурацком проекте, значит, твой папа еще поживет на этом свете... У меня к тебе есть просьба – помирись, пожалуйста, с Ингваром. Он – гордый, он станет сопротивляться, демонстрировать свой отвратительный характер, скажет, что сам расхлебает ситуацию, но не верь ему: у него сейчас очень серьезная психологическая драма, если хочешь, - ситуация на грани возможного, и он может просто не выдержать.
- И что тогда?
- Что тогда? Для нас с тобой, для твоего отца, в общем-то, ничего – все та же повседневная возможность неожиданно умереть. В память о делах давно минувших дней. Для него – почти стопроцентная вероятность оказаться в психиатрической клинике. Этот мир, эта профессия, в которую он влез, на удивление жестоки и прагматичны. Они не прощают ошибок...
- И причиной его ошибок стала я...
- Не вини себя, - улыбнулась Роберта. – Жизнь идет, как идет, и не каждому дана способность понимать ее внутренние рычаги, тем более, на таких временных просторах, тем более, вносить в эту жизнь коррективы. Особенно, человеку со стороны, как тебе, например.
Они помолчали.
- Хорошо, - сказала Машка. – Мне бы только взглянуть на папу...
- О, пойдем! Наверное, уже можно... А если повезет – даже поговоришь с ним, только недолго, он еще очень слаб...
Посидев возле спящего отца, погладив его по бледным запавшим щекам, Машка полетела к Игорю. Ни домашний, ни мобильный телефоны странного шамана не отвечали, и Машка уселась на скамейку возле подъезда. Он же придет когда-нибудь, этот Игорь-Ингвар!
Он пришел через час, когда Машка уже окончательно изнывала от жары. Понурый, в солнцезащитных очках, Игорь, не замечая ее, медленно прошел мимо.
- Эй! Игорь... Игорь Алексеевич, доброе утро! Вы так задумались, - она поднялась со скамьи.
- Прости, действительно, не заметил... Что-то случилось?
- Нет. Просто я... Просто я вернулась...
- Куда вернулась? – не понял Игорь.
- Куда-куда... В дело вернулась!
- А-а-а ... – протянул Игорь. – Да нет у нас с тобой никакого дела... Так что успокойся и иди домой.
- Ага, сейчас взяла и побежала. А вы за меня будете мою судьбу решать!
- Какую судьбу? Забудь. И прости, что я тебя пытался в эту историю впутать. Ты еще не выросла для этого... Тебе еще поумнеть немножко нужно. Так что... Давай, беги.
- Вы хотели сказать «катись отсюда»?
Игорь пожал плечами, снял очки, тут же снова надел, но Машка успела заметить большие синие круги у него под глазами.
- Это что? – спросила она.
- Бессонница замучила, - усмехнулся он. – Вот иду, постараюсь уснуть... Ладно, пока.
- Игорь Алексеевич, я понимаю, что виновата... Вы меня к себе не пригласите? Мне не все понятно с амулетом... Объясните?
- Я изменил амулет, теперь шлем ужаса выглядит немного по-другому. Естественно, изменился и его смысл, но он теперь важен только для меня. А этот... этот носи на здоровье. Тем более, что это модно. А я постараюсь уснуть. Так что ты не во время. И вообще... – Игорь не завершил мысль, повернулся и ушел.
Глава девятая,
в которой Игорю с Ингрид опять не до сна
Марилльон, наконец-то уснула. Она еще пару раз всхлипнула взахлеб, а потом ровно засопела.
- Невеста, - усмехнулась Ингрид. – Ты, Ингрид, в ее возрасте была намного взрослее, - она нежно погладила растрепанные волосы Марилльон, а потом достала из-под подушки блестящий полунож-полумеч, сакс, короче, и положила рядом с собой.
Где-то далеко перекликнулась стража. Уже не стража Сигурда, а воины Роберта. Как же выйти из этого позорного положения, как предупредить Сигурда? Ну, допустим, как выйти из ситуации, а заодно и из замка, она знала. Его толстые стены скрывали в себе массу тайных ходов, о многих из которых знали только Сигурд и она. Выйти можно, но куда? Можно на берег бурной речки, можно в окрестный лес, можно под северную стену, но ни один из этих ходов не вел к Сигурду, который сейчас, скорее всего, за несколько сотен миль развлекался со своей норманнкой. Ингрид сжала рукоять ножа. Ох, как же она отомстит Сигурду за эту северную девку, когда все будет далеко позади!
Отец Иоанн или просто отче Джон, как звал его Сигурд... Обряд венчания, совершенный этим, так называемым священником, не признает не то что далекий папа римский, не то, что близкий архиепископ Кентерберийский, но и любой местный уважающий себя священник. Только такой неук, как Роберт мог питать иллюзии на этот счет. Она всегда удивлялась этим мужчинам, которые придавали вопросам веры так мало значения. Ну, ладно полуязычник Сигурд. Но Роберт! Как ни крути, он человек королевских кровей... Собственно говоря, этот «отче Джон» жил на их землях только благодаря странному покровительству Сигурда и его демонстративному безразличию к вопросам веры. Об этом Джоне рассказывали страшные вещи. Поговаривали, что он в числе многих бежал из Скандинавии от преследований Рима, что он не верит в божественность Христа, и вообще – страшный еретик, костер для которого в Риме уже сложен и только ждет своей жертвы. Как может этот человек совершить обряд венчания, что его вообще связывает с Сигурдом?
Сигурд... Она усмехнулась, вспомнив, как они с ним как-то в блаженной молодости забрели в деревенскую церковь. Не ожидавший их появления священник, за обедом изрядно перебравший эля, не нашел ничего лучшего, как начать читать Сигурду нравоучения по поводу его длинных волос. Они только-только начали входить в Англии в моду, но для Сигурда были привычными с детства.
- Если ты мужчина, если ты воин, ты и внешне выглядеть должен по-мужски, а не как слабая простоволосая женщина, - поучал, распаляясь, попик Сигурда, не замечая, что тот на глазах мрачнеет. – Вон, взгляни, твоя жена, женщина и та прячет свои волосы под головным убором. А твои длинные волосы – повод к соблазну, разврату и... и... – священник начал подыскивать слова.
- Твой Христос тоже не был лысым, но волосы не прятал, - заметил Сигурд, освобождаясь от рук дергавшей его за рукав Ингрид.
- Не смей сравнивать себя с сыном Божьим! – пискнул священник.
- Почему же? – удивился Сигурд. – Он ведь не только Божий, но еще и человеческий сын? Да уж не с тобой ли я должен себя сравнивать? Не ты ли образец мужчины? Не тебя ли я ввожу в соблазн?– он насмешливо оглядел жирного обрюзгшего священника с блестящей тонзурой. Потом, не спеша, перегнул попа через колено, задрал его грязную рясу, задумчиво отходил конской плеткой, а затем легко забросил орущего священника на высокий шкаф с церковной утварью. - Ну, если ты все-таки мужчина, то хотя бы слезь самостоятельно со шкафа, - взял Ингрид за руку и увел из церкви.
Говорят, священника сняли со шкафа только под вечер случайные крестьяне, услышавшие его вопли. После этого Сигурд в эту церковь не ходил, как впрочем, и в другие, зато зачастил в хижину Джона.
Иоанн, Джон... Может быть, этот странный и страшный Джон найдет способ связаться с Сигурдом? Хочешь, не хочешь, а тебе, Ингрид, придется сегодня ночью прогуляться. Благо все спят...
Но, как выяснилось, спали не все. За дверью раздался тихий шорох, а потом позвякиванье связки ключей и скрежет замка. Кто-то пытался подобрать ключ к двери в ее спальню. Это было возмутительно – у кого вообще мог быть ключ от ее с Сигурдом спальни?
Ну, что же, самое время выяснить, не забыла ли ты, Ингрид, систему тайных ходов? Она осторожно выскользнула из теплой постели, прикрыв опять всхлипнувшую во сне Марилльон, и, сжав в руке нож, осторожно двинулась к камину. Ниша на месте. Да и заветный камень, вот он, слегка выдается из кладки... Ага, механизм смазан, узкая дверь открылась без шума... А вот потайным коридором давно не пользовались, и, стараясь двигаться крайне осторожно, Ингрид собрала на свою голову кучу паутины. Вот и выпускающий камень... Мощные пружины медленно и опять же бесшумно выдвинули на нее часть стены, и Ингрид выглянула в образовавшуюся щель. Так и есть – старый развратник Роберт! Не терпится ему! Ишь ты – жених! В длинной ночной рубашке, в дурацком шерстяном ночном колпаке осторожно возится с замком. Даже стражу в свидетели своих подвигов не пригласил...
Ингрид бесшумно подкралась сзади, левой рукой нежно обняла графа за остатки его талии, и ножом пощекотала ему, обезумевшему от неожиданности, низ живота.
- Боюсь, граф, ваша свадьба может не состояться, - нежно прошептала она ему на ухо. – Догадываетесь, почему? Одно ваше неосторожное движение, и смело можете вступать в братство рыцарей-скопцов, а потом отправляться вершить боевые подвиги в Святой земле...
- Баронесса... Графиня... Ингрид... Я только хотел...
- ...Пожелать Марилльон спокойной ночи, и поправить на ней перинку, - завершила его мысль Ингрид. – Вперед, граф, вернее – назад, в вашу опочивальню. Теперь я вас проведу и пожелаю вам доброй ночи. Перинку, правда, поправлять не буду. И обещаю, что при повторной попытке проникнуть к нам в спальню ваша ночь вряд ли будет доброй. Чужой замок полон неприятных неожиданностей, и, поверьте, я сделаю так, что при вашей следующей попытке сама уложу вас рядом с Марилльон, поскольку для моей девочки вы уже никакой опасности представлять не будете. Наоборот, вы будете истекать кровью и своим противным голосом звать на помощь. А мы с Марилльон будем вам очень сочувствовать, может быть, даже поплачем над останками вашей мужественности, будем долго за вами ухаживать, а потом, вытирая слезы радости, махать со стены, когда вы отбудете к гробу Господню, - она начала задирать рубашку графа. – Даете слово чести, что оставите нас в покое? Вы же знаете, Сигурд этого вам не простит. Нападать ночью – у скандинавов считается бесчестьем, – добавила она жестко. – Даете слово?
- Да, - неожиданно пискнул Роберт.
- Ну, голос так сразу менять совсем необязательно, - попыталась утешить его Ингрид.
Так, в обнимку, они дошли до угла тускло освещенного одиноким факелом коридора, после чего Ингрид оставила дрожавшего графа и направилась в тайный ход. Но в спальню возвращаться она не спешила. Опять же по заросшему паутиной проходу она добралась до комнаты, где граф решил устроить свой ночлег. Его выбор был явно неудачен. Одна из стен в комнату была очень тонкой – чтобы слышать, о чем в ней говорят. А, кроме того, в стене было просверлено несколько небольших отверстий, странным образом точно совпадающих с глазами разнообразных животных, изображенных на роскошном гобелене, висевшем на стене нынешней Робертовой опочивальни. Ингрид с явным удовольствием в свете неяркого факела, чадящего на стене, пронаблюдала, как, озираясь, граф добрел до кровати, несколько раз перекрестился и забрался в постель.
- Граф! - громким сладострастным шепотом позвала Ингрид, и, когда тот начал испуганно озираться, с не менее томными придыханиями и пришепетываниями еще раз живописала ему его будущие подвиги во славу освобождения гроба Господня. – Замок Марилльон полон загадок, - напомнила она напоследок. – Не удивляйтесь, если я, замерзшая от одиночества, среди ночи вылезу из-под вашей кровати и потребую поделиться со мной вашим теплом... А теперь перейдем от мистики к реальности. Разве вы не знаете, что по закону все преступления и даже проступки, совершенные между закатом и рассветом, строго караются?
- Вспомните себя! – пискнул куда-то в сторону Роберт.
- Граф, не сомневайтесь, что, потребовав вашего тепла, я вам и ту ночь припомню!
После этого граф с головой забился под перину, а Ингрид вернулась к себе в комнату, где мирно спала Марилльон.
Игорь сел на кровати и отдышался. А ведь работает! Сколько раз он это делал и сколько раз не переставал удивляться результату! Бессознательно добавил в гальдрстав одну единственную руну, и этот гальдрстав уже работает по-новому. Вот и палочка-выручалочка в лице отца Иоанна появилась. Как это Ингрид пришло в голову? Она – молодец, она безропотно подчиняется, и, самое главное, похоже, не подозревает об этом! А, может, это ты молодец?
Он взглянул на свой новый шлем ужаса и полюбовался руной Ингуз, украшавшей середину гальдрстава. Она вырисовалась как-то сама собой, он ее даже не заметил сначала, теперь только подправил. Руна плодородия, итога, она говорит о благоприятном завершении определенного этапа жизни. С его завершением в жизнь придет нечто новое. Что, пока неизвестно, но это новое будет иметь положительное значение. И это новое будет только его. Ну, зачем ему нужна была эта сопливая девчонка? И Игорь добавил в Машкин адрес еще несколько нелестных эпитетов. Ну, зачем? Со всеми ее девчачьими капризами, непредсказуемостью? «Я ушла», «я вернулась»... Какое счастье! Ты вернулась! Без тебя тоже вполне можно обойтись... Роберта была права. Сигурда можно заставить действовать и со стороны, со стороны этого схизматика Иоанна, Джона, Ивана, или как его там? Короче, о том, про которого так удачно вспомнила Ингрид и которого нужно еще разыскать в исторических источниках... Нет, Иоанн, конечно, не еретик, он просто православный поп, которого ветер судьбы каким-то образом занес на окраину Западного мира. Но для окружающих он странный, страшный и непонятный священник, которого римская церковь за что-то преследует.
Пусть Ингрид уже не поспит эту ночь, пусть сходит к Джону. А ты напомнишь ей тайные ходы, выведешь на нужную тропинку в лесу и убережешь от нежелательных встреч. И он опять откинулся на подушку.
Ингрид судорожно рылась в сундуке. Так, вот штаны, вот куртка... На удивление, штаны Сигурда пришлись ей впору, а вот с курткой возникли проблемы – она, эта самая плотная холщовая куртка, еще хранившая запах Сигурда, болталась на ней, как на огородном пугале. Ничего, широкий плащ скроет все изъяны ее экипировки. Да и в ночном лесу демонстрировать свою элегантность не перед кем. По крайней мере, она на это очень надеялась.
Марилльон... Ничего с ней за пару часов отсутствия Ингрид не случится. Бедный граф не покинет своей комнаты, пока солнце не поднимется над лесом достаточно высоко, чтобы осветить все тайные закоулки замка, а к этому времени Ингрид надеется вернуться. Она на всякий случай заложила дверь в спальню коротким мощным засовом и скользнула в потайной ход.
Ингрид сама себе удивилась, насколько хорошо она помнила хитросплетения подземных переходов, по которым очень давно ее всего несколько раз провел Сигурд. Подумать только, прошло лет восемь, а она легко разобралась в планировке подземелья и уже минут через десять задула свечу на выходе – в старой волчьей норе между мощными корнями древнего дуба.
Ингрид огляделась. К счастью, в небе висела огромная круглая луна, да и дорогу к хижине отшельника она, на удивление, помнила тоже очень хорошо, как будто вчера по ней ходила.
- Запоминай. На всякий случай, - сказал ей как-то Сигурд. – Вдруг пригодится.
Пригодилось. Она поглубже надвинула капюшон, запахнула плащ, как крест, сжала перед собой на груди сакс и заскользила между деревьями по едва угадываемой тропинке. Где-то ухнула сова, под тяжестью собственных ветвей заскрипело дерево, справа в траве кто-то прошелестел – то ли заяц, то ли лиса. Колокол на далеком монастыре прозвонил «полунощницу»... Значит, сейчас полночь... Ингрид на мгновение замерла и, превозмогая страх, плотнее обхватила нож и двинулась дальше. Помнится, хижина старца Иоанна стояла на берегу небольшого лесного ручья... Не этот ли ручей журчит неподалеку? Точно, он. Теперь – левее, перебраться через небольшой овраг и – вот она хижина, небольшая, почти вросшая в землю, сложенная из дикого камня, покрытая дерном... Единственное окошко неярко светится.
«Чем же можно заниматься в глухую ночь?» - подумала Ингрид и заглянула в окошко.
Старик с длинными седыми волосами до ее прихода был занят чтением большой толстой книги. Но, подходя к окну, она наступила на сухую ветку, и старик уже не читал, он спокойно закрыл книгу и повернулся в сторону окошка.
- Если ты добрый человек, заходи, будешь гостем, - промолвил он скрипучим голосом. – Если нет – проходи мимо, здесь нечем поживиться.
Ингрид не сомневалась в своих добрых намерениях и, кашлянув, толкнула дверь, расположенную здесь же, рядом с окошком.
Она разглядывала маленькое жилище, а старец внимательно вглядывался в нее.
- Если не ошибаюсь, вы – баронесса Ингрид, супруга барона Сигурда Аловссона? Что же привело вас ко мне в столь поздний час и в таком странном наряде? Хотя в нашем безбожном мире все подчинено логике зла и ничему удивляться не приходится... – проскрипел старик.
Несмотря на неприятный голос, он выглядел вполне благообразно, на его светлом лице светились большие добрые глаза.
- Святой отец... – начала было Ингрид, но старик жестом оборвал ее.
- Не нужно меня так называть, ваша милость, - улыбнулся он. – Я не признаю святости вашей церкви, а ваша моей церкви – тем более. Барон Сигурд называл меня просто «отче», вероятно, из уважения к моему возрасту. Можете называть меня так же. Но отложим церемонии, раз вы здесь, значит, что-то произошло из ряда вон выходящее, и вам нужна моя помощь... Так я вас слушаю.
Ингрид кратко изложила суть происходящего за стенами его хижины, причем, как ей показалось, своим рассказом не произвела ожидаемого впечатления на Иоанна. Казалось, он был очень хорошо осведомлен обо всем, что случалось в миру за пределами его жилища.
- Странно, что в голову графа могла придти такая мысль – обратиться к моим услугам, - старец пригладил бороду. – Его близость к трону, его осведомленность во внешней политике...
- Вот и я о том же, - вставила Ингрид.
- Хотя общий уровень развития вашей аристократии... Простите, баронесса, но это правда, горькая правда, - продолжал Иоанн. – Я, конечно, мог бы совершить обряд венчания... Его ваша церковь, конечно же, не признает. Но, баронесса... жизнь-то после обряда пойдет своим чередом. В тот же день за венчанием неминуемо последует брачная ночь... Вы же меня понимаете?
О, это Ингрид хорошо понимала... И помнила. Та, их с Сигурдом, брачная ночь растянулась на трое суток. Спасибо Сигурду, он ее тогда понял. Жаль, что только тогда...
- Что же делать? – спросила Ингрид.
- Будем тянуть время, - подумав, ответил Иоанн. – Для вашего возможного зятя я – последняя надежда. Ваши католические священники – нужно отдать им должное – догматы своей церкви не нарушают. Правда, если им посулят большие деньги, могут и принять грех на душу. Но будем надеяться на их благонравие... Я же на два-три дня исчезну из поля зрения графа Роберта, но каждый день буду подтверждать свое согласие. Что же касается вашего мужа... Есть способ поставить его в известность о происходящем... – старец отошел в угол и вернулся с клеткой, в которой ворковала пара голубей. – Знаете, мы с бароном иногда обмениваемся посланиями... Напишите записку, и максимум через пять часов наш посланник найдет вашего мужа. Барону потребуются сутки, чтобы добраться до замка. Эти сутки мы продержимся. Ведь так?
- Отче, я... я не умею, - Ингрид кивнула в сторону протянутого ей клочка.
- Эх, Англия... – старец понимающе улыбнулся. – Мы напишем вот что – «Приезжайте немедленно, Ингрид с Марилльон в большой опасности». Так устроит?
- Да, - согласилась Ингрид.
Голубь улетел в ночное небо, а Ингрид, опять закутавшись в черный плащ, направилась в сторону волчьей норы. Правда, перед уходом она осмелилась и задала вопрос:
- Отче... Это правда, что Сигурд живет с какой-то... с какой-то женщиной? Вы его в последнее время знаете лучше, чем я... Это правда, что у него наследники от этой женщины?
- Что значит «какой-то женщины»? Все женщины – сестры, - странно улыбнулся Иоанн. – Его наследники – твои наследники. Если они есть... Это все, что я могу тебе сказать.
«Какой странный поп! – удивилась Ингрид. – А, все мужики заодно!»
Она безвольно махнула рукой и исчезла в темноте.
Глава десятая,
в которой Игорь мирится с Машкой и провожает ее
до такси, но с приключениями
Голубь летит... Вот он миновал две высокие сосны-близняшки на окраине Блюторп, вот примостился в кроне высокого ясеня – то ли передохнуть, то ли, почувствовав присутствие в ночном небе своего врага, ястреба. Он – белый, и его даже ночью хорошо видно среди тихо шелестящей темной листвы. Он, правда, почти сливается с молочным туманом, разлившимся по всем окрестным низинам. Поэтому голубь спокойно оглядывается вокруг. Он словно вспоминает направление. Он вертит головкой, склоняет ее из стороны в сторону, он размышляет... А потом снова взмывает в ночное небо. Голубь летит... Долетит ли?
Про голубя пока неизвестно, но Игорь все же «долетел» до кухни. Пока заваривался чай, он просто курил. Бездумно, без желания – просто курил. Как же болит голова... Сколько, в конце концов, времени? За окном светло, значит, это уже – завтра. Утро? День? Вечер? Скорее вечер... А какая разница? Иоанн сделал свое дело, голубь летит. Теперь нужно ждать.
Про существование некоего Иоанна Игорь знал, но как-то не придавал этому факту значение. Живет себе старик, ну, и пусть живет в своем «далеко». И во времени, и в пространстве. В ситуацию не вмешивается, ну, и, слава богу. Но теперь к нему нужно присмотреться. Каким образом, например, он попал в Машкин сон? Тогда, в качестве лодочника, привезшего Сигурда? Но это – потом. А сейчас – самое время немного поспать, а то, действительно, люди уже начинают пугаться твоего внешнего вида. Хотя бы та же Машка... Про Машку Ингвар вспомнил зря. Тут же зазвонил телефон.
Пока он добирался до телефона, голубь исчез. Голубь, конечно, продолжает свой путь, не зависимо от его сознания. Где-то далеко, и очень давно... Голубь привычно несет записку, привязанную к лапке. Записка... Игорь споткнулся о невысокий порог и упал. Очень хочется спать... Но голубь летит... Голубь, переждав опасность, снова летит, и тебе спать нельзя. Телефон замолчал, но тут же зазвонил мобильник.
- Игорь Алексеевич, это опять я... – трубка многозначительно помолчала. – Я тут немного подумала и решила, что нам нужно поговорить... Я, конечно, виновата, но и вы тоже... Короче, через полчаса я буду у вас.
- Через полчаса я буду отсутствовать, - как можно радостнее сообщил Игорь. – Мобильник тоже будет «вне зоны досягаемости»: я его просто отключу. Короче, сейчас я очень занят, ни о каких встречах пока не может быть и речи, да и – зачем? Посмотри за окно, на улице, по-моему, еще лето. Такая жара! Развлекайся, сходи на пляж. Все будет хорошо.
- Ингвар, ты делаешь очередную ошибку... Не хочешь со мной разговаривать, не надо. Но не нужно повторять ошибку. Подумай – какую? – и настырная Машка отключилась.
Он дополз до кровати. Вот наглая девчонка! И дернуло же тебя с ней связаться! Она «немного подумала»! Опять же – какое событие! И какую радость он, наверное, должен испытывать от этого сообщения! Ну, и думай дальше, девочка. А он тоже подумает. О своем, о женском. Как там Ингрид?
Но в этот раз не получилось, и Ингрид была оставлена при своих интересах, один на один с этим сексуальным маньяком, графом Глостерским.
- Это же какую ошибку я делаю? Тем более – «очередную»? – вдруг разозлился Игорь. – Надо же: «Нам нужно поговорить!» О чем? О том, как клево на последней дискотеке смотрелся твой «шлем ужаса»?
Ну, во-первых, тебе нужно успокоится, ты же знаешь, что теперь это уже далеко не шлем ужаса, а простое украшение на шее глупой девчонки. Оригинальное, может быть, украшение, даже «стильное» или «клеевое»... Как они сейчас говорят? Особенно, если вспомнить руническое тату на плече у этой, как ее? Ну, короче у Машкиной подруги. Во-вторых... Почему – «очередную ошибку»? Да бог с ней, с Ингрид, выкарабкается... Бог с ним, с голубем, долетит... А вот что творится в голове у этой нимфетки, это в данный момент очень важно... Почему вдруг, все-таки – «очередной»? За свою жизнь он их сделал немало – ошибок, но почему вдруг его предупреждает об «очередной» из них простая девчонка? Роберта? Да нет, она вполне вменяемый профессионал... Она не могла сказать чего-то лишнего. Обычный женский разговор? Ну, правильно, Роберта всегда укоряла его за то, что он без должного уважения относится к женщинам, что он не ценит женского начала в магии.
- ...Конечно, - говорила она ему как-то во время их очередного спора на скамейке одного из садиков Кембриджа, - ты сейчас начнешь мне рассказывать о полоспецифической духовной работе мужчин и женщин... О том, что магические практики мужчины и женщины должны идти параллельными путями, но не сливаться... Что цель одна – средства разные... Но, извини меня, то, что ты сейчас предлагаешь – эта девочка в далекой России – очень смахивает на друидизм. А это совсем другая практика, основанная на совместной работе мужчины и женщины. А ты же у нас специалист по северным, нордическим традициям?
- Не забывай, что я странствующий шаман...
- Ах, да. Ты же у нас интересуешься всем, что попадется под руку... Ты странствуешь в поисках знаний, - усмехнулась Роберта.
- Да, и это меня устраивает – что-то от так называемых «северных традиций», что-то от вуду, что-то от друидизма... Иногда важна самая мелочь, но эта мелочь – часть общего, вечного знания. И потом, все пройдет под моим контролем.
- Ладно, - подумав, согласилась тогда Роберта. – «Под моим контролем»! Все это очень отдает примитивным мужским шовинизмом.
- Роберта, мы ведь говорим о работе, а не о жизни, - растерялся он.
Она лукаво засмеялась, а он почему-то смущенно пожал плечами, после чего Роберта потрепала его волосы и ушла...
Чай начал действовать. Сон пока отменяется. Придется заняться Машкиной головой. Но сначала нужно проветрить квартиру. Задымлено, как в захудалом пабе Ист-Энда. Игорь открыл окно, и жаркий воздух ворвался в комнату. Так... Не поминай всуе... Вот она, темная деструктивная составляющая твоего проекта, загорает на скамейке... Интересно, сколько она может там просидеть?
Прятаться было поздно. Машка уже услышала стук открывающегося окна и помахала ему рукой.
- Можно войти? – заорала она.
- Да уж заходи, - пробормотал Игорь и жестом подтвердил факт своей сдачи.
- Ингвар, ты извини меня за настырность, - Машка как глупый молодой щенок обежала квартиру, - но я и в самом деле, каюсь. Ну, не права была... Ну – дура... Но ведь ты же мог настоять! Наорать на меня, в конце концов... – Игорь занял точку наилучшего обзора и молча наблюдал за ее беготней. – Ты своей заумщиной вызвал во мне подозрения... Я даже подумала – а не маньяк ли ты? – она на секунду остановилась перед ним и заглянула в глаза. Потом начала нарезать очередной круг. Игорь продолжал с интересом наблюдать за ней. – А затем я подумала... Не смотри на меня так! Я действительно подумала...
- Роберта? – спросил Игорь.
Она остановилась как вкопанная, а потом опустилась в кресло.
- Но ведь кто-то же должен был поговорить со мной по-человечески! – опять взорвалась она, но быстро притихла. – Да, я с ней говорила. А потом долго думала и пришла к выводу, что ты повторяешь свою прежнюю ошибку, ту, что привела к трагедии там... в прошлом.
- Да? – Игорь искренне заинтересовался. – Какую же?
- Поклянись, что вернешь меня в дело.
- Обычно я не клянусь, я просто обещаю.
- Значит, пообещай!
- Я пока не знаю, что ты надумала. А вдруг ты предложишь развязать третью мировую войну? В прошлом?
Но Машка его уже не слушала.
- С чего все тогда началось? А началось все с того, что Ингрид, то есть ты, изменила Сигурду, то есть мне. Правда, может быть, сначала тебе изменил твой друг Роберт, то есть Роберта, и обольстил твою жену...
«Господи, какие высокопарные выражения у современных завсегдатаев дискотек – «изменил», «обольстил»! – мысленно улыбнулся внешне суровый Игорь. – Но, по крайней мере, радует стремление к анализу... Может, не все потеряно?»
- ...Сигурд наказал Ингрид, и изменил ей с той норвежкой... - Машка увлеченно продолжала развивать мысль.
«Ну, вот теперь все ясно – Роберта! – успокоился Игорь и поплелся на кухню за сигаретой. – Только ей я сказал про эту норвежку! Слава богу, не все сказал. Нет, права народная мудрость, – хочешь, чтобы тайное стало явным, поделись этой тайной с женщиной... Но – Роберта?!»
- ...Ингрид, то есть ты, встретив через семь лет Роберта, опять готова изменить Сигурду, - Машка появилась в дверях кухни. – А заодно и Марилльон, то есть папе, выдав ее замуж за Роберта.
«Долго же пришлось Роберте вбивать в твою голову эти причинно-следственные построения! – подумал Игорь. – Надо будет не забыть поблагодарить старушку».
– ...В свою очередь Сигурд решает изменить Роберту и переходит на сторону Стефана, - постепенно распалялась Машка. – В результате погибает и Марилльон, и Сигурд, и Роберт. Погибают все, кроме Ингрид, то есть тебя! – она торжествующе замолчала.
- Ну, и в чем здесь глубина твоей мысли? Какое открытие ты сделала? Я тебе с самого начала пытался объяснить, что во всем виноват именно я. Собственно, в исправлении этой давней ошибки и состоит «мой интерес», как ты изволила однажды выразиться. Ну и, конечно, интерес состоит в спасении жизни твоего отца.
- Но его может спасти только вернувшийся в замок Сигурд, то есть – я!
- Ну? – просто спросил Игорь и отхлебнул чай прямо из носика заварного чайника.
- А каким образом Сигурд, то есть я, спасет Марилльон, то есть папу? Ведь ты же вывел меня из дела!
- Ты сама ушла...
- А ты не мог объяснить?
- Я объяснял, ты не поняла, не поверила.
- Надо было лучше объяснять!
- Ты бы все равно не поверила. И потом, я пообещал, что найду способ это исправить? Вот, я и нашел его. По большому счету, ты, Сигурд, уже опять предал Марилльон...
- Что?! – Машка окончательно вышла из себя. – Я предал?.. Тьфу, предала? Пусть я ошиблась, но я покаялась... А ты, ты... Ингрид, на этот раз ты предаешь сознательно! Что ты должна сделать? Вызвать Сигурда! А ты? Ты же меня снова оттолкнула!
- Меня зовут Игорем, - уточнил он и вернулся в комнату закрыть окно. Уж очень Машка разоралась. На подоконнике топтался голубь. Увидев Игоря, он улетел. – Что же касается «вызвать Сигурда», то я его уже вызвал, - продолжал Игорь из комнаты. – Думал, напрямик, через тебя, но – не получилось. Пришлось действовать через других.
- Через кого?
- Долго рассказывать, да и незачем. Опять побежишь к Роберте сплетничать. Сигурд и Роберт – сладкая парочка... – он присел на табуретку. – Дружба – это, конечно, хорошо, но... Видишь ли, Роберта, в каком-то смысле, мне конкурент... Да, у нас с ней хорошие, даже тесные деловые отношения, но я не хочу, чтобы каждая деталь моей работы становилась тут же известна ей. Как и не стремлюсь влезать в ее профессиональные тайны.
Машка надулась, а у него вдруг защемило в груди. Игорь еще отхлебнул из заварника.
- Мог бы и мне чаю предложить, - пробурчала Машка.
- Завари свежий, а я пойду приму душ.
Но холодный душ не помог. Сердце продолжало щемить. И с каждым ударом все сильнее. Он сполз по кафельной стене и постарался расслабиться. Голубь... Где же ты, мой ночной посланник?
Господи, ну зачем же так? Услужливое подсознание продемонстрировало картинку – мокрая трава, утренняя роса, смешанная с кровью, и – перья... Перья не белые, а розовые. И не от нежной зари, разгорающейся на краю заброшенного поля, а от птичьей крови... Настиг-таки хищник... У птиц своя жизнь, своя борьба... Что ж, ты это увидел, ты предупрежден. На сердце моментально отлегло, да и в дверь уже ломилась эта несносная Машка.
- Игорь, ты что там затих? Уснул? Я сейчас войду...
- Я тебе войду, - он быстро вытерся, оделся и вышел из ванной.
На душе было удивительно легко и свободно.
«Вот и все, какая-то случайность – и со всеми твоими планами покончено, - подумал он. – Придется думать дальше».
- Ну, ты согласен вернуть меня? – Машка, егозя на табурете, исподлобья смотрела на него.
- Нет, Мария, не согласен. Ты же не голубь...
- Какой голубь?
- Какой голубь, какой голубь... Тот, кем я заменил тебя.
Машка вскочила и с интересом уставилась на него.
- Как «заменил»?
- Как-как... Послал к Сигурду с важным сообщением.
- Ну?
- Ну, ну... Голубь погиб.
- Откуда ты знаешь?
- Только что видел.
- Как «видел»? В ванной, что ли?
Игорь махнул рукой.
- Какая разница... Вот птичку – жалко.
- Значит, берешь меня?
- Нет! Теперь точно не беру. Одно дело голубь, абсолютно другое – ты.
- Значит, Сигурд опять погибнет, - она потеряно опустилась на табуретку.
- Не погибнет, что-нибудь еще придумаю...
- Погибнет, я видела...
- Что ты видела?
- Сон... Я же сны вижу... Странные... Один, второй, теперь вот еще один... Третий.
- Ну, первый ты мне рассказывала. Второй... Со вторым – ладно, потом расскажешь. Меня сейчас интересует твой последний сон.
- Ночь. Замок. Рыцарь на коне. Это, наверное, Сигурд, то есть я. Потом боль в шее и стрела, торчащая из нее. И ночные звезды. И – все...
Чашка с чаем застыла на полпути, а потом Игорь осторожно поставил ее на стол. Вот этого он Роберте никогда не рассказывал...
- Замок справа или слева от тебя?
- Справа... Он на вершине холма, - Машка прикрыла глаза.
- Конь белый или вороной?
- Вороной...
- На тебе кольчуга или латы?
- Ну... Такой... топик из железных колечек...
- Понятно, этот топик называется кольчугой. Такой укороченный ее вариант. Как же ты собираешься «вернуться в дело», если даже этого не знаешь?
Машка вскочила.
- Значит, ты берешь меня?! – заорала она.
- Ну, что ты все время орешь... Соседи бог знает, что подумают...
Но она уже металась по кухне.
- Ингвар, я все сделаю, я справлюсь... Эта девчонка, эта Марилльон... Папа... Она... Он будет жить... Я тебе обещаю!
- Мария, это будет не экскурсия...
- Я знаю!
- Это даже не глубинная российская деревня, это средневековый Лондон...
- Видел бы ты нашу дискотеку!
- Средневековье не киношное, а реальное – с вонью, грязью, грубостью...
- А ты был в нашем спортзале?
- Это не ваше рафинированное каратэ, с поклонами и имитацией ударов...
- Видел бы ты меня на татами!
Таким образом они общались еще минут пять, а потом Игорь сдался. Не сдаться он пока не мог – на пути всего путного, что могло придти в голову, стояла вредная Машка, которая от нетерпения уже начала на кухне какой-то бесноватый танец. А он так устал...
- Ладно... Но – ни шагу в сторону, слушай только свой внутренний голос, в нашем случае этим внутренним голосом буду я, и помни – я все время рядом. Если что...
- Если что, если что... Начнем сейчас?
- Нет-нет! – замахал руками Игорь. – Это будет завтра, - он прикрыл один глаз. – Завтра, в двенадцать часов тридцать пять минут. Не опаздывай. А пока... – он ушел в комнату, порылся на книжной полке и вынес ей тонкую брошюрку. – Почитай сегодня, завтра... Здесь несколько методик релаксации и выхода в астрал...
- Куда?
Игорь безнадежно махнул рукой.
- Туда, в прошлую жизнь... Ладно, тебе пора.
Конец лета, вечер. На улице быстро стемнело.
- Посвежело, пошли через парк, - предложил он.
- Доведешь меня до метро, и все.
- Нет, поедешь на такси. Мне так будет спокойней. Приедешь – о прибытии доложишь.
- Как ты мне сейчас моего папу напоминаешь...
- А кого я должен напоминать – маму? Это было бы еще строже... – и только после этих слов Игорь сообразил, что именно он сказал. – Ладно, извини...
Но Машка уже напряглась.
- Далась тебе эта мама...
- Прости. Ну, я же тебя извинил, теперь – твоя очередь... А хочешь, давай, поговорим про это?
- Не хочу.
- Зря, о внутренних проблемах нужно говорить, и эти проблемы... Они, проблемы, имеют свойство просто переходить из подсознания на обычный вербальный, то есть словесный уровень. Станут простым разговором. А из твоего подсознания окончательно уйдут. Ты освободишься от них, от этого груза. Это – обычная практика. Даже не шаманов, а современных американских психоаналитиков. И, знаешь, это – работает...
- Она пила, папа с этим долго боролся, но потом она ушла. И больше он о ней ничего не знает. Впрочем, даже не искал ее.
«Очередное предательство, - подумал Игорь. – Только уже немного наоборот: папа, то есть Марилльон, предает жену, то есть... То есть – кого? Та-а-ак... Что-то ты опять упустил... Ну, ладно, косвенно он предает Машку – это понятно. Но кого еще? Кто еще с той стороны, из прошлого, замешан в этой свистопляске взаимных предательств? Кого ты не учел?»
- ...Она нас тоже не искала... Думаю, она умерла, - Машка закончила свою, вероятно, довольно долгую повесть, прежде чем он вернулся из своих размышлений.
- Мужик, закурить есть? – спросил со скамейки хриплый голос.
- На, - Игорь машинально вытащил пачку сигарет.
«А зря, - подумал он, когда очнулся от своих вычислений – в темноте светились три или четыре огонька сигарет. – Черт тебя сюда понес – в парк. Что, нельзя было идти по тротуару?»
- А спичку? – угрюмо спросил второй.
- Зажигалка, - Игорь протянул зажигалку и, почувствовав, как Машка вся подобралась, усмехнулся.
- Чего лыбишься? – спросил первый. – Девчонку твою тоже заберем вместе с зажигалкой. Старый ты для нее... Ишь, какая конфетка...
«Конфетка», когда ее схватили за руки, сотворила что-то невообразимое – она, сначала безвольно повиснув в руках двух ублюдков, вдруг резко сгруппировалась, а потом просто расквасила им носы своими острыми коленками. Сразу двоим
- А теперь, Ингвар, пойдем, - с гордостью произнесла Машка. – Я, кажется, перестаралась. Я им, кажется, носы сломала... Пойдем же, иначе разборок с милицией теперь не избежать.
Но уходить было рано. В тени на скамейке блеснуло три ножа. Небольшие, скорее всего, перочинные, но – ножи. Холодное оружие, однако.
Машка немного растерялась.
- Отойди за меня, - шепнул Игорь. – Охраняй тыл...
- А как же? – поинтересовалась Машка, но было поздно.
Игорь набрал в легкие побольше воздуха и просто громко выдохнул его на скамейку:
-Ха-а-а-а!
Ножи замерли.
- И все? – поинтересовалась Машка.
- Нет, не все, – отмахнулся Игорь. – А теперь приставьте кинжалы к своим,.. – Игорь оглянулся на Машку, контролирующию за его спиной хаотические перемещения по асфальту двух пьяных придурков со сломанными таки носами.
- К своим яйцам, - небрежно подсказала она.
- Ну, да, к ним самым, - согласился Игорь и, видя, что сидящие придурки немного очухались, громко подтвердил свой приказ. – Сва скаль вер! – а чтобы им было понятней, перевел на русский: - Да будет так!
Когда приказ был исполнен, он объяснил им, как пройти до ближайшего отделения милиции, и взял с них обязательство вернуться сюда с нарядом или со «скорой», чтобы оказать необходимую медицинскую помощь своим товарищам. А помощь тем явно требовалась – невооруженным взглядом было видно, что Машка все-таки перестаралась, а это на полицейском языке обозначало – превысила меры самообороны.
- Н-да, - сказал он, когда они вышли из темной аллеи.
- Н-да, - подтвердила Машка и поинтересовалась: – Научишь?
Глава одиннадцатая,
в которой бывшая алкоголичка оказывается
игуменьей, а Машка начинает ругаться
на древненорвежском языке
«Да, Игорек, твоя самовольно возникшая из двух Гебо руна Ингуз преподносит тебе неожиданные подарки... – размышлял он, рассматривая свой амулет, - Руна «плодородия», «итога»... «благоприятное завершение определенного этапа жизни»! Что-то пока не вяжется. Вот «нечто новое» это – да! «Положительное значение»? Под большим вопросом».
Руна Ингуз... Вертикальный ромбик с усиками вверху и внизу. Хорошо, а если представить себе Ингуз в виде самостоятельного гальдрстава? Получается две руны Кено, одна прямая, вторая – перевернутая. Такие же Кено, как на твоих лучах шлема ужаса. Они просто пересеклись. Прямое положение – помимо всего прочего, это, дорогой мой, еще и требование разобраться в себе, впустить в свою жизнь свет, а обратное положение – разрушение некоего аспекта личности, гибель любви, требование отказаться от чего-то отжившего. Что это? Кто это? Старый православный священник и... Да неужели? И он позвонил Машке.
- Почему не докладываешь о прибытии?
- Только что взяла трубку, чтоб доложиться. Посидела немного во дворе.
- Ладно, прощаю. Скажи... Как зовут твою мать?
- Инна Петровна... и уже со знанием дела добавила: - девичья фамилия – Иванова.
- Год ее рождения помнишь?
Машка долго высчитывала в уме.
- Сейчас ей могло бы быть лет тридцать шесть, наверное. Да, тридцать шесть. А зачем это тебе?
- Да есть кое-какие соображения. Но пока говорить не буду.
Потом Игорь повертел в руках трубку и позвонил Роберте. Она явно заинтересовалась его предложением. Ей, скорее всего, давно уже надоела роль сиделки.
А потом он вернулся в Англию.
- ...Мама, мама! Там голубь! – Марилльон тормошила ее за плечо и показывала в сторону окна.
Ингрид отбросила перину и потянулась.
- Какой голубь? Голубь... – и она вскочила.
В глубокой нише окна с чувством собственного достоинства расхаживал белый голубь. Он многозначительно потряхивал лапкой, к которой было что-то привязано.
- Это от Сигурда, от твоего отца! – и она бросилась к окну.
Голубь не испугался резких движений Ингрид и с готовностью заковылял ей навстречу. По всему видать, он давно привык к тому, что его появления ждут и ждут с нетерпением. А излишнюю эмоциональность своих клиентов он извинял. Люди есть люди.
- Что это? – Марилльон гладила голубя, наблюдая, как Ингрид нетерпеливо освобождает его от послания.
- Письмо... На, прочти. А я пока нашего почтальона покормлю.
- «Миледи, нам нужно срочно увидеться, - по складам прочитала Марилльон. – Наш голубь не вернулся. Жду на берегу под донжоном. Вы знаете, как туда выйти»... От кого это? Какой голубь? – Марилльон своими распахнутыми глазищами опять прикоснулась к сердцу Ингрид и заставило его защемить.
- Я-то знаю – где, а ты, отче, откуда знаешь, где под донжоном мы можем встретиться? – Ингрид хмуро смотрела на голубя. – Ну, где же, голубок, твоя подруга? Загуляла?
Голубю намек на супружескую неверность его голубки не понравился, и он улетел.
- Мама, от кого письмо? – настаивала Марилльон. – Что случилось?
- Потом объясню. Сейчас я ненадолго уйду, а ты никому не открывай, - Ингрид все так же хмуро достала из-под подушки сакс. – Даже мне. Я приду отсюда. Сама, - и она скрылась в каменной стене.
Пробравшись по узкому коридору подземелья, чуть не разбившись, заскользив на покрытых слизью камнях уже на самом выходе, она, наконец, выглянула из-за уступа скалы, выраставшей из самой речки. Нет, она ошиблась в Роберте: он оказался не таким уж сообразительным. На берегу сидел старый священник.
- Я всегда говорил барону, что этот уступ мешает обзору с донжона и его нужно срыть, - проворчал старик вместо приветствия. – А теперь вот рад, что у Сигурда до него руки не дошли. Больше ведь нам в дневное время и встретиться негде... У меня плохие новости, баронесса. Голубь, как вы уже знаете, скорее всего, не долетел. Иначе бы он уже вернулся. Короче, я еду за бароном. Думаю, через два дня мы будем здесь. Постарайтесь продержаться, но, если что, выбирайтесь вместе с дочкой из замка. Вас с готовностью спрячут на постоялом дворе в Эдмонби, я сейчас предупрежу хозяина. Ему доверять можно. Это в пяти милях отсюда на Лондонской дороге. На обратном пути мы с Сигурдом туда заедем. Если вас там не будет, значит, вы ждете нас у этого хода. Можно, конечно, укрыться на постоялом дворе и сейчас, но Роберт начнет вас искать и обрыщет всю округу. Так что, чем позже вы исчезнете, тем лучше. Или?.. – он вопросительно посмотрел на Ингрид.
- Нет, спасибо, отче, мы с Марилльон пока останемся в замке.
- Хорошо... Да хранит вас Бог, - он как-то странно перекрестил Ингрид и по узкой, едва заметной тропке ушел, скрываемый от стражи почти отвесным склоном оврага.
Она вернулась вовремя. Марилльон с кем-то азартно переругивалась через толстую дубовую дверь. Ингрид затаилась за камином.
- ...А за тебя, старый козел, я все равно никогда не выйду! - визжала Марилльон. – Я лучше из окна выброшусь, чем пойду с тобой под венец! А папа, когда вернется, он тебе... – тут она произнесла такое, что Ингрид, прыснув, все же решила прервать эту похабщину.
«Все-таки воспитание в мужском обществе наложило на девочку определенные отпечатки», - подумала Ингрид и на миг задумалась, а лучше бы для девочки было, если бы она воспитывалась в женском окружении? Воспитывалась какой-нибудь другой женщиной? Той же скандинавкой, наконец?
- Граф! – заорала она в свою очередь, отодвинув Марилльон от двери. – Вы же обещали оставить нас в покое! Марилльон, как ты можешь так разговаривать с графом Глостерским? И вообще, пойди помой шею, она у тебя грязная. Как я тебя покажу жениху – с немытой шеей?
- Графиня, я обещал соблюдать неприкосновенность вашего обиталища только ночью... Да и вы своевременно напомнили мне про закон, - растеряно произнес за дверью граф Глостерский, а потом вдруг неожиданно взвился: – А почему вы мне, баронесса, сразу не ответили?!
- Графиня, - в очередной раз поправила его Ингрид.
- Опять бродили по своим крысиным норам... графиня? – не слушая ее, чисто машинально поправился Роберт.
- Не забывайтесь, граф! – мрачно произнесла Ингрид, еще дальше отодвинув дочку от двери. – После того, что произошло прошлой ночью, эту грязнулю Марилльон, - тут она подмигнула дочери, - вы увидите только в присутствии священника и нотариуса. Священник – для Марилльон, нотариус – для меня, - уточнила она. – Вы не забыли условий?
- Вашего схизматика сейчас нет, но мы нашли записку, в которой написано, что он будет к вечеру. А нотариус... Его, баронесса, простите, графиня, придется подождать. Дня два.
- Вот тогда и приходите. Через два дня, - как можно более надменно произнесла Ингрид.
- Да вы выйдете, хоть поешьте, - почти взмолился граф Глостерский. – А то как-то негостеприимно вы себя ведете.
- Веду себя так, как вы того заслуживаете, - отрезала Ингрид. - Хорошо, поесть я, скорее всего, выйду, но без Марилльон. И помните, мои крысиные норы, как вы изволили выразиться, для вас полны неприятных неожиданностей. И не только ночью.
За столом граф был сама любезность.
- Графиня... так вас устроит замок Клиффборо в Дорсете? Я уже говорил вам об этом чудном местечке.
- Вполне, - хмыкнула Ингрид, грызя гусиную ногу. – Что, бумаги уже готовы?
- Нет, но как раз сейчас замок освобождают от прежних обитателей. Бумаги, как я вам и сказал, будут через пару дней.
- «Через пару дней» было вчера. Сегодня, насколько я умею считать, это уже через день, - уточнила Ингрид, запивая гусиную ногу вином.
- Видите ли... графиня, возникли кое-какие трудности. Но через пару дней, думаю, все утрясется...
- Еще «через пару дней»? Граф, это в сумме дает уже четыре дня... Вы тянете время, а мне бы еще хотелось взглянуть на ваше «чудное местечко». Сколько времени это займет?
Граф засопел.
- У нас слишком мало времени. Я спешу.
- Бог с вами, граф! Помню, в свое время вы выглядели почти молодцом. Вы еще и сейчас так молодо выглядите... – Ингрид вытерла губы. – А это... Это я заберу для Марилльон...
- Она так много ест? – ужаснулся Роберт. – И... И так много пьет?
- Девочке нужно набираться сил, - успокоила его Ингрид. – Чтобы достойно встретить своего мальчика...
«Молодец, Ингрид, держалась – что надо! Да и Роберт не сподличал, вел себя честно, иначе, наверняка подсыпал бы тебе в вино какую-нибудь гадость, как минимум – снотворное. Но нет, он честно поделился всеми своими проблемами, пожаловался на жизнь. Собираясь сделать подлость, так не поступают. Значит, он все еще на что-то надеется. Значит, у нас все еще есть время. Неужели и Роберта работает? Самостоятельно? - сидя утром в постели, Игорь проводил «разборки полетов», полетов во сне и наяву. – Пора будить Машку, пусть еще почитает брошюрку – на свежую голову. Если она вчера вообще ее в руки брала».
Но телефон зазвонил сам. Это, конечно, выглядело странно, очень странно, но звонила не Машка, а Роберта.
- Я выполнила ваше задание, милорд, - доложила она.
- Так быстро? – удивился Игорь.
- А задание оказалось детским. Короче, я ее нашла.
- Что – живую?! – опять удивился Игорь.
- Как это у вас когда-то говорили про вождя мирового пролетариата – «живее всех живых»? Ну, то же самое можно сказать и о ней. Это мы с тобой погрязли в грехах смертных, а она... Ты сидишь? Лежишь? Ну, это еще лучше, не вставай, а то можешь упасть.
- Ладно, Роберта, где ты ее нашла?
- В монастыре.
- Где?!
- В монастыре. Мать Иоанна, в миру Инна Петровна Иванова – настоятельница женского монастыря Марии Магдалены, что в двадцати милях, то есть в тридцати километрах отсюда.
- Н-да, - только и сказал Игорь, а потом добавил: - Как же ты ее нашла? Как она сделала такую карьеру?
- Ну, как нашла – это просто. Оказывается, у вас в стране тоже есть службы, занимающиеся алкоголиками, и работают эти службы хорошо. Всю ее историю мне рассказали буквально через полчаса после того, как я к ним приехала. Да, наша Иоанна пила, сильно пила, ушла из дома. Скиталась, попала в дурную компанию. Отсидела два года, причем, как мне сказали, ей крупно повезло, могла бы сидеть и дольше. Там были замешаны наркотики. А в тюрьме она вдруг уверовала в Бога и, когда вышла на свободу, пошла не на улицу, а в монастырь. Женщина она умная, грамотная и очень быстро сделала карьеру, как ты это назвал. Сейчас она вхожа даже к митрополиту, сейчас она строит храм Рождества Девы Марии. У местных властей мать Иоанна в большом почете... Скажи, это мама Мэри?
- Да, это Машкина мама, - признался Игорь. – Теперь все становится на места. Вот тебе и Ингуз, вот тебе и подсознательно начертанное мною двойное Гебо. Вот тебе и новая связка: Иоанн – Инна. Вот тебе и «требование разобраться в себе, впустить в свою жизнь свет». В прямом положении. А в обратном – «разрушение некоего аспекта личности, гибель любви, требование отказаться от чего-то отжившего». Нет, права Машка – это какой-то цирк трансвеститов получился, - он не заметил, что думает вслух, - Ай да мамаша!
- Это ты сейчас с кем и о чем говорил? – грустно спросила Роберта.
- Понимаешь, меня все время тревожила мысль – где же ее мать. Теперь ты ее нашла, и я твой должник по гроб жизни. Понимаешь, я теперь понял, кто тот православный поп в вашей средневековой Англии. Это – ее мать в прошлом. Теперь все становится на свои места. Теперь все должно быть в порядке!
- Бедная девочка... – печально произнесла Роберта.
- Почему же – бедная? – удивился Игорь. – У нее мать нашлась. И – еще какая мать! Не алкоголичка какая-нибудь, а мать-настоятельница!
- Я не о матери говорю, а о тебе... Ты не видишь ничего, кроме своей работы. Ингвар, для тебя, кроме этой странной работы, ничего не существует. Но при всем этом ты небрежен. Во-первых, ты не подумал даже вот над чем – а что делает ваш православный поп в нашей средневековой Англии? А во-вторых, Ингвар, ты относишься к людям, как к рабочему материалу, а они, люди, – живые! Вот поэтому я и говорю – бедная девочка. Очередная... – и Роберта выключила телефон.
- Эх, Роберта, Роберта... – с сожалением произнес Игорь, глядя на уныло пищащую трубку. – Сколько раз я тебе говорил, что то, чем мы с тобой занимаемся, нужно делать в одиночку, не обременяя себя матримониальными отношениями. Да ты и сама это понимаешь. Поэтому тоже до сих пор одна, не замужем. Просто годы, твои годы берут свое, и в тебе по отношению ко мне уже начинает срабатывать примитивный материнский инстинкт.
Ладно – Роберта свое дело сделала, пусть отдохнет. У Ингрид – пауза, возможно, долгая, пусть покормит Марилльон. Иоанн скачет к Сигурду, пусть скачет. Нужно подготовить Машку, ей тоже предстоит скакать.
К его великому удивлению Машка не спала.
- Слушай, - вполне бодро произнесла она, - какой методикой из твоей брошюры все-таки лучше пользоваться?
- Да какой хочешь. Лишь бы сработала.
- Слушай, мне нравится и «изумрудный дворец», и «качели», и... Да и все остальное тоже. Оказывается, это так занятно... Вот только эта методика «лабиринт» – мне она не очень подходит. Блуждать в полной темноте... В обнимку с крысами... Бр-р-р!
- Главное – цель. Главное – чтобы ты вышла в астрал и соединилась со своим прошлым воплощением. А как ты этого достигнешь, по какой методике – это твое личное дело, - еще раз пояснил Игорь и тут же уточнил: - Естественно, не применяя наркотиков и прочей дури.
- Ну, если без наркотиков, тогда меня устраивают «качели». Да шучу я, шучу! А ты что подумал? Ну, и ду… извини, - она помолчала. – Слушай! Это же так забавно! Раскачаться, спрыгнуть и очутиться в прошлой жизни... Я до сих пор люблю кататься на качелях. И знаешь, мне иногда казалось, что я, и впрямь, готова спрыгнуть с них и полететь. Мысленно даже прыгала и – летела, летела... А потом приземлялась. И что-то даже видела. Только не могла понять, что это.
- Сегодня ты это будешь четко знать. Сегодня ты приземлишься в нужном месте и в нужное время. Ты готова? – спросил Игорь. – Ты, действительно, не только названия глав в брошюре прочитала? Я ведь тоже когда-то в школе учился и знаю, как вы читаете.
- Так ведь это, как я понимаю, не школа.
- Ну, тогда приезжай ко мне.
Оказалось, что Машка прочитала все из того, что он ей дал, на удивление свободно ориентировалась в таких понятиях, как «релаксация», «астрал», «трансмиграция» «уровень погружения» и так далее. Когда зачет по теории был принят, Игорь ввел ее в курс дел, которые исподволь развивались в далеком прошлом.
- Тебе вообще не нужно ничего делать, просто наблюдай за происходящим, не привлекая к себе излишнего внимания. Молчи. Идеальный вариант: ты – Сигурд, но все равно помалкивай. Да и потом, это будет промежуточное состояние между вторым и третьим уровнями погружения. Да, на мир ты будешь смотреть глазами Сигурда. Но – и только. Поэтому спокойно воспринимай все происходящее вокруг тебя. И только в самый необходимый момент можешь применять эти твои вчерашние штучки, ну, те, что ты вытворяла в парке. Но лучше – думай. Думай о том, как бы ты поступила на его месте. Сигурд – мужик неглупый. Он и сам справится с ситуацией. Но ты должна стать его внутренним голосом. И помни – как ты решишь, так и будет. Теперь о цели всего нашего предприятия. Главное – как можно быстрей вернуть Сигурда в замок. Там, в замке, рядом уже буду я в образе Ингрид. Но все равно контроль не теряй. И не забывай, что к тебе навстречу скачет старый седой священник. Я уже объяснил, он – друг, он едет, чтобы предупредить, чтобы помочь тебе. Да и я, невзирая ни на что, все время буду рядом. Поэтому постоянно прислушивайся к себе. Ладно, уже полпервого. Осталось пять минут. Ложись, - он указал на диван.
Машка покорно легла.
- Я не думаю, что ты воспользуешься беззащитностью девушки, введенной в состояние гипноза... - как-то смущенно улыбнулась она.
- Дура, - оборвал ее Игорь. – Тем более, что это будет не гипноз, а обычное пограничное состояние – состояние между легким сном и бодрствованием. Ты будешь полностью контролировать ситуацию... Итак – «качели»? Кто будет тебя раскачивать – я, папа или какой-нибудь пацан?
- Мама, - неожиданно сказала Машка. – Мне сегодня ночью почему-то так хорошо стало, когда я представила, что именно она раскачивает эти качели... Так давно это было... Да, пусть это будет мама.
Он задернул шторы, зажег толстую черную свечу, поставил ее в Машкиных ногах.
- Смотри на пламя и... с Богом.
Наступила пауза. Такая томительная пауза. Она возникала всегда и заканчивалась в одних случаях быстро, в течение пяти минут, после чего клиент закрывал глаза и, казалось, засыпал. Но мог описывать свои видения, отвечать на вопросы. В других случаях пауза тянулась мучительно долго и – ничем не заканчивалась.
«Как-то будет с Машкой? Как мамаша раскачает ее качели? Да и захочет ли? Справится ли? Надо же! Качели натянуты высоко, между двумя громадными соснами. Однако девочка любит экстрим... Вот веревку ты, Машка, выбрала тонковатую... Зря... Ну, да ладно... - Игорь прикрыл Машку пледом, поскольку знал, что человек в этом состоянии начинает ощущать чувство холода, потом расположился в кресле рядом с диваном и стал «раскачивать» собственные «качели». – Главное - чтобы амплитуды наших с тобой «качелей» совпали. Интересно, Машка, о чем ты сейчас думаешь?»
- Тад ригнир, - неожиданно раздался с дивана хрипловатый голос, поведавший на древненорвежском, что там, где находится его обладатель, сейчас идет дождь.
«Надо же! – обрадовался Игорь. – Получилось! Как же быстро она вошла в образ!»
Но то, что Машка произнесла после этого, его явно разочаровало.
- Фар и бро хинн, хундесемиис сонин! – послышался с дивана тот же голос, но уже значительно тише.
- Ну вот! Как же тебя понесло! Как же это понимать – «Пошел прочь, сукин сын»? - улыбнулся Игорь. – А может, ты просто попала в свою, привычную, среду? Хорошо, хоть не матом... Пора, однако, присоединяться, да и уровень ее погружения скорректировать не мешает... Что-то уж слишком она в образ вживается.
Глава двенадцатая,
в которой Машка совершает экскурсию по Лондону, делает забавные физиологические открытия
и задумывается над смыслом жизни
- Фар и бро хинн, хундесемиис сонин! – повторил Сигурд и оттолкнул с порога трактира какого-то пьянчужку.
Торчи, понимаешь ли, под дождем из-за всякой дряни. До аудиенции у короля осталось совсем немного времени, самый раз подкрепиться. В Тауэре с этим всегда возникали проблемы, хоть при Стефане, хоть при Матильде. Матильде, правда, лондонцы даже в Тауэр войти не позволили... Но что бы изменилось, если бы она туда вошла?
Сам он между тем вошел в душную коморку.
- Хэйа, худнинги! – поздоровался он с трактирщиком-земляком. – Свинайт, ол ок остр.
- Хэйль о сэль! Добро пожаловать! – засуетился трактирщик.
Получив свою свинину, эль и сыр, Сигурд пригласил за стол и земляка:
- Ну, скалт дрекка мео мер, выпей со мной!
Трактирщик подошел с кружкой эля и присел на краешек скамьи. За соседним столиком, поглядывая на них, зашушукались.
- Саксы, - осторожно сказал хозяин и громко перешел на английский: - Твое здоровье, конунг!
- Твое здоровье, Гарди! Что слышно? – Сигурд отхлебнул эль и принялся за сочный кусок горячей свинины.
- Что слышно? Ну... – протянул Гарди. – Слышно то, что ты теперь стал графом... Некоторые считают это правильным, другие называют тебя предателем.
- Кого же из них больше? – Сигурд сделал большой глоток эля.
- Первых.
- Ладно, тех, кто считает меня предателем, я знаю всех наперечет, - беззлобно ухмыльнулся Сигурд. – Дальше!
- Граф Глостерский, говорят, поклялся отомстить за измену, - невозмутимо продолжал Гарди. – Говорят, он собрался забрать Марилльон...
- Не ему говорить о предательстве! Хэя э хава даместер, - сказал Сигурд и перевел для насторожившихся саксов: - Он самый большой брехун, - саксы на всякий случай согласно закивали, с опаской поглядывая на большой меч Сигурда, лежащий на столе. - Не видать ему моего замка, - Сигурд мрачно взглянул на Гарди из-под нависших бровей.
- Роберт имел в виду не только замок, - осторожно добавил Гарди. – Главным образом он говорил о твоей дочери...
- Ха! Роберт собрался стать моим зятем? – Сигурд широко раскрыл свои большие синие глаза и опять усмехнулся. Теперь уже зло. – Сначала ему придется поработать евнухом в одном из гаремов на Востоке!
- Говорят и о твоей супруге...
- Ингрид? А что с ней?
- Ингрид покинула родительский кров и уже находится в твоем замке. То ли собирается принять Роберта как гостя, то ли намеривается сдать ему замок.
Сигурд задумался, а потом ударил кулаком по столу.
- Не думаю, что Роберт сможет захватить замок силой. Разве что это будет очередная подлость. Может быть, его подлость, а, может быть, его и Ингрид. Совместная.
Он молча доел свинину, допил эль, не притронулся к сыру и, положив на стол серебряную монету, встал.
- Послушай еще людей, друг Гарди. Может, что еще интересное будут говорить.
Он вышел и направился в сторону Тауэра. Дождь усилился, и Сигурд набросил на голову капюшон, бросив при этом взгляд назад. Да, так и есть. Эти два сакса из трактира последовали за ним. Ну, что ж... Сигурд свернул с грязной улочки на еще более мрачную и вонючую, а потом еще и за угол повернул в подворотню. И остановился. Подворотня была одним из многочисленных тупиков, превратившихся со временем в отхожие места. Таких тупиков в городе было множество, но преследовавшие его саксы, скорее всего, об этом не догадывались. Когда они, о чем-то оживленно перешептываясь, прошли мимо него, то очень быстро обнаружили, что попали в ловушку.
- Ну? – коротко спросил Сигурд, выходя из своего укрытия и отрезая саксам путь к отступлению.
Те опешили и затоптались на месте, стараясь не наступить в зловонную грязь.
- Милорд... – начал тот, что постарше и осекся, опять с опаской посматривая на меч Сигурда. Меч, действительно, был знатным. Большой и широкий, с тонкой плоской гардой, каждый из лучей которой заканчивался кошачьей мордой.
«Кот? Рысь? – напряженно всматривался в изображения старший из саксов. – Какая разница? Главное – кожаный чехол с навершия рукоятки не снят, значит, Сигурд пока убивать не собирается. Или, как истый норвег, понимает, что серьезной угрозы мы для него не представляем. Или убьет коротким саксом, висящим на бедре».
«Причем здесь кот? Почему такое внимание к навершию меча? – сонно и лениво подумала Машка. – Надо будет спросить у Игоря...»
Между тем молчание в лондонском закоулке затянулось, и Сигурд принялся освобождать из чехла рукоять меча.
- Постойте, милорд, - тот, что постарше сделал шаг вперед.
- Зачем вы идете за мной? – Сигурд медленно сбросил капюшон, его длинные волосы уже и так успели вымокнуть и теперь густыми мокрыми прядями падали ему на грудь. – Я – Сигурд, барон Аловссон, теперь вот еще и граф Кентский, а вы кто? Вы меня знаете? Если будете молчать, здесь, в этой грязи, и останетесь. Я вижу, что вы не преступники. Но не люблю, когда за мной шпионят. Говорите, в конце концов, я понимаю по-саксонски. Если будете молчать, потом когда-нибудь, если найдут, вас похоронят в общей яме как бродяг. Ну?
- Милорд, меня зовут Томас, я из Билундра, что на ваших землях, - опять начал старший. – Мы вас там узнали, - он махнул рукой в сторону трактира. – Вот, нечаянно подслушали ваш разговор с Гарди, поняли, что вы не в курсе последних событий и решили предупредить...
- Ну? – Сигурд продолжал оставаться лаконичным.
- Замок Марилльон уже захвачен графом Глостерским. Захвачен хитростью. Баронесса пыталась вас предупредить, но граф перехватил посланника и повесил его перед воротами замка... И сейчас баронессе с дочерью грозит опасность.
- Почему я должен тебе верить? – еще больше помрачнел Сигурд.
- А зачем мне врать? – искренне удивился Томас из Билундра. – Ваша милость всегда были добры к нам, жителям Билундра... А тот посланник, его Дирком звали, он, бедняга, был моим родственником.
- Ладно, Томас, - помолчав, Сигурд достал кошелек. – На, держи монету. Но больше никогда не подкрадывайся сзади. Захочешь что-нибудь сказать, подходи спереди.
Огромная четырехугольная громадная Белая башня Тауэра с зубчатым верхом и более скромными башнями на углах выросла перед Сигурдом, как только он миновал ворота Сити.
«Какой же большой город этот Лондон, - подумал Сигурд. – Почти как Париж»
Охрана Тауэра знала его в лицо, и уже скоро он, пройдя мимо эшафота и строительной площадки, на которой только-только начиналась возводиться знаменитая часовня Святого Петра, начал подниматься на четвертый этаж в Зал Совета.
Его не удивило даже то, что шесть ворон, символ Тауэра, круживший над эшафотом, даже не каркнули в его сторону.
«Птички, - подумал Сигурд, - Я знаю вас по именам – Как вас там – Ну, Хугин и Мугин, два священных ворона Одина, это – понятно. Дальше – тоже: Тор, Бран, Гвидлум, Болдрик,.. – наши норманны принесли-таки сюда свою традицию».
Дальше он направился по многочисленным переходам.
«Да, не роскошествуют английские короли, - это Игорь подумал уже, глядя глазами Сигурда, точнее Машкиными глазами. – Вонючие коморки, мрачные переходы, лишенные всяких украшений залы, даже без примитивной лепнины ... Да и эти переходы освещаются только тусклыми факелами стражи. Поступи нужный сигнал – и вмиг все окутает тьма, из которой королю, скорее всего, живым не выбраться. Н-да, нужно будет при случае королю подсказать. Ну, разве что интересны норманнские камины, которые, в принципе, выглядят здесь древностью».
Игорь немного расслабился. Действительно, в отличие от французских или нормандских, куда дрова кладутся горизонтально, норманнские камины были высокими, часто не имевших нижней чаши. То есть, поленья могли ставить прямо на пол, но важно, чтобы они ставились именно вертикально. За счет этого, говорят каменщики, они были значительно жарче французских... Почему Белая башня получилась именно такой – этот вопрос окутан тайной. Ее, скорее всего, строили по абсолютно новому проекту, родившемуся в голове Вильгельма Завоевателя, поскольку ничего подобного никто из знакомых Сигурда не видел, хотя все они поездили по свету. Ладно, где Сигурд?
С ним все в порядке. Его уже ждал Стефан.
- Как дела, граф? – король вышел из-за стола и небрежным жестом прервал церемонию приветствия. – Оставьте этот дурацкий этикет. Мы не в Нормандии и тем более не при дворе моей родственницы, бывшей германской императрицы Мод. К черту ритуал! Да к тому же я встал не с трона, а со скамьи. Вон этот деревянный стул, который всех так манит к себе, - и он указал на мерцавший из сумерек позолотой королевский трон. – К делу, граф.
Сигурд смотрел на этого простецкого короля и вспоминал чопорную и заносчивую Матильду. Какие они, действительно разные! И как он, Сигурд, мог тогда пойти на поводу у выскочки Роберта и присягнуть этой сухопарой ведьме? Ее так понравившаяся Сигурду строгость и жесткость очень скоро превратились в обычную женскую сварливость и совсем не женскую жестокость. А ее презрение к черни обернулось тем, что эта чернь выдворила ее за городские ворота Лондона и, бряцая мечами, попросила больше никогда там не появляться.
- ...Поэтому, граф, вам нужно как можно скорее направиться в свои новые владения и учинить там ревизию всем фортификационным сооружениям. Земли там плодородные. Говорят, даже виноград растет... - продолжал между тем Стефан, расхаживая по мрачному, лишенному всяческих украшений залу. – Вот, кстати, возьмите, это – земля Кента, - и он протянул Сигурду мешочек.
Сигурд-Машка немного растерялась.
-Что это?
- Разве вы не знакомы с местными обычаями? – удивился Стефан. – Клятву о верности я с вас не беру – я вам и без того верю, да и не хочу, чтобы вы становились на колени, но символ владения Кентом вручаю... Не нужно благодарить... Двух недель, думаю, вам будет достаточно. Возьмете с собой отряд рыцарей. А на обратном пути сделаете крюк и заедете в Марилльон. Там, мне кажется, нужно укрепить гарнизон. Ваш замок уж слишком лакомый кусок для Роберта, да и для всего королевства. Кто владеет Марилльоном, тот владеет и воротами в Уэльс. Вы в свое время мудро поступили, построив этот замок, и я рад, что он наконец-то на стороне короны... Оставите в замке часть отряда, сколько сочтете необходимым, и возвращайтесь в Лондон... Да, граф, хотелось бы видеть при дворе вашу супругу и дочь. Меня королева, моя Мод, уже про них спрашивала. Вы же знаете этих женщин... Каждый новый человек для них развлечение. Да и вашим дамам не мешает посмотреть Лондон.
- Сир, - нахмурился Сигурд. – Мне сегодня сообщили, что Марилльон будто бы захвачен Робертом. Вместе с моей женой и дочерью. Сведения не проверены. У меня в окрестностях замка свой человек. И он молчит...
- Ну, раз молчит ваш человек, значит это просто слухи. Хотя... Знаете, всякое может случиться. Решайте сами, куда нужно отправиться в первую очередь. Но через две недели я вас жду с докладом. Отряд готов, можете отправляться хоть сегодня. Удачи вам, граф, - и улыбчивый Стефан вместо церемониального прощания просто хлопнул Сигурда по плечу. – Да, граф... – Стефан окликнул Сигурда, когда тот был уже в дверях, - Я прошу прощенья, но не покажете ли вы мне свой знаменитый меч? Говорят, он – нечто совершенное и представляет собой абсолютную ценность...
Сигурд медленно вернулся к Стефану, на ходу отстегивая меч.
- Смотрите, милорд.
Стефан бережно взял меч в руки, потом прикинул его вес.
- Вам не кажется, что он несколько тяжеловат?
- Взмахните им, сир.
Стефан сделал несколько взмахов.
- Так ведь он сам летает! Как птичье крыло! – воскликнул король. – Ну, граф, ваш меч, действительно необычный.
- Меч, действительно, необычный, - Сигурд бережно принял меч. – Я отрыл его из могилы одного из норвежских конунгов...
- О, это – знаменитый вальбост викингов, закрывающий ее от посторонних взглядов, - король вдруг обратил внимание на чехол для рукояти меча. – Не будем его снимать... Так, гарду замыкают кошачьи морды... Символ самостоятельности, насколько я разбираюсь в геральдике. И это – ваш герб...
- Да, после того, как я его украл, гарду пришлось заменить…
- Как – «украл»? – вдруг спохватился Стефан.
Сигурд ухмыльнулся.
- Есть такой обычай у норманнов, - пояснил он, - воровать из могил славных предков их не менее славное оружие. Вот и я не устоял перед искушением. Сейчас меч в ваших руках... Как думаете, стоило нарушать вечный покой давно умершего конунга?
Стефан не ответил на вопрос, он с восхищением рассматривал меч.
- Как его зовут?
- Надр, гадюка. Или «Боевая Змея», - пояснил Сигурд.
- Да-да... Я слышал, что перед сражением викинги призывали на помощь какую-то змейку... Змейку, якобы живущую в мече. Что, разве это правда? Вы не объясните мне – о какой змейке идет речь?
Сигурд протянул руки, взял меч и дыхнул на лезвие. Моментально отполированная поверхность от гарды до острия покрылась гравированным узором, напоминающим змеиную чешую.
- Вот вам и змейка. Это – обычная древняя техника кузнечной сварки, сейчас, к сожалению, незаслуженно забытая.
- Восхитительно! Как гениально! – Стефан был в восторге. – Не будете возражать, если я после вашей смерти разрою могилу и заберу этот меч себе? Шучу, конечно... Живите долго и счастливо! Но на мече нет ни вашего имени, ни этого уже успевшего всем надоесть девиза крестоносцев «Homo dei», - король расхохотался.
- Не возражаю, сир, чтобы вы нарушили мою могилу. Вот только копать ее вам нужно будет самостоятельно. Но, должен вас огорчить: меня не зароют. Сожгут, - разочаровал короля Сигурд. – А меч... Он будет принадлежать достойному.
- Понял вас, - король Стефан снова хлопнул Сигурда по плечу и улыбнулся. – Да хранит вас Бог! Вам все-таки нужно добавить на вашем мече надпись «Homo dei». – «Божий человек».
Сигурд вместе с Машкой усмехнулись. Сигурд в этот момент подумал о чем-то своем, а Машка кое-что вспомнила.
«Так вот зачем был этот вопрос о любви к кошкам, который Ингвар задал при нашей первой встрече, - подумала Машка. – Какое все-таки преувеличенное значение эти мужчины придают разным железякам!»
Во дворе Сигурд оглядел отряд из сорока хорошо вооруженных всадников и назначил время и место сбора на Южной дороге. Времени было в обрез, и он заехал домой.
- Ну, вот, ты опять уезжаешь, бросаешь меня в этом незнакомом городе, - заволновалась маленькая пухленькая блондинка Раварта, готовя Сигурду чистую смену белья.
- Я ненадолго, - лаконично успокоил ее Сигурд, отбиваясь от двух наседавших на него белоголовых малышей. – Гляди-ка, какие драчуны растут!
- Есть с кого пример брать, - отозвалась Раварта и отошла к окну, чтобы Сигурд не видел ее слез.
- Ладно, не плачь, - Сигурд разогнал малышей по углам, подошел к ней, обнял за плечи и поцеловал в макушку. – Все устроится, все встанет на свои места.
- Когда?
- Очень скоро. Скорее, чем ты думаешь. Король велел привезти ко двору Ингрид с Марилльон. Понимаешь, я не могу продолжать держать жену взаперти. Нужно, в конце концов, что-то решать. Для тебя это будет подходящий повод с ними познакомиться. А заодно тоже появиться при дворе. Там все и решится. Будет сюрприз!
Раварта вытерла слезы, улыбнулась и поцеловала его:
- Возвращайся скорей...
Монотонный легкий янтарный дождь перешел в тяжелый свинцовый ливень, когда отряд всадников остановился у развилки. Левая дорога вела на восток – в Дувр, столицу графства Кент, новых владений Сигурда, правая резко уходила в противоположную сторону – в Винчестер и дальше – к Марилльон.
«Куда? – мучительно размышлял Сигурд, отряхивая промокший капюшон. – Если в замке что-то случилось, почему молчит Иоанн? Ехать в Кент – значит застрять там на две недели, и если, не дай Бог, в замке что-то случилось, в Марилльон ты уже точно опоздаешь».
Он слез с лошади и отошел в ближайшие кусты. Всадники дружно последовали его примеру. Серые, тяжело бьющие по телу струи дождя, сырость, висящая в воздухе, очень располагала к такой прогулке.
Но Машка сообразила это с запозданием.
«О, Господи!» - ужаснулась она и попробовала отвести взгляд от массового процесса. Но отводить его, собственно говоря, было некуда: вокруг творилось одно и то же безобразие. И она скромно уставилась на белый камешек.
В стороне в траве блестел мокрый белый камень величиной с ладонь. Таким белоснежным камнем Сигурд в свое время хотел облицевать их с Ингрид спальню. Не получилось... Что-то заставило Сигурда пройти по густой мокрой траве, поднять камень... Он повертел его в руках и неожиданно увидел на нем прочерченную руну Рэйдо.
Рэйдо, прямая, не перевернутая... Дорога, путь, по которому нужно идти, не задумываясь. Камень лежит у правой дороги. Кто его здесь обронил? Или положил? Ну, что ж, это - судьба...
- Карл, - позвал Сигурд барона Ратклиффа, и когда тот, на ходу застегивая штаны, подошел, доверительно отвел его в сторону. – Карл, задание вы знаете. Сделаем так: вы с отрядом направляетесь в Кент и приступаете к ревизии. Я на пару дней заеду в Марилльон и присоединюсь к вам уже в Дувре. Думаю, так мы сэкономим время, да и я буду спокоен за свою семью.
Карл понимающе кивнул.
- Про Глостера много гадкого рассказывают, - начал было он и осекся. – Сколько человек возьмете с собой?
- Я сам. Так будет и быстрее, и не привлечет к себе излишнего внимания.
- Ну, а если...
- Справлюсь, - усмехнулся Сигурд. – Марилльон – замок хитрый...
Он вскочил на коня и свернул на Винчестерскую дорогу.
- Вставай, хватит на сегодня, - Игорь потормошил Машку.
Та открыла глаза, мутными глазами обвела комнату.
- О, Господи! – она вдруг ощупала низ живота, вскочила и помчалась в ванную – мыть руки. – Почему они руки не моют? Предупреждать надо! – донеслось до Игоря под шум воды. – Это же надо такое!
- А ты что хотела? – рассмеялся Игорь. – Чтобы Сигурд попросил свой отряд отвернуться, снял штаны и скромненько пристроился за кустиком? А потом попросил у оруженосца пипи-факс? Я же тебе говорил...
- Об этом ни слова не было сказано, - в дверях появилась задумчивая Машка. – Надо же... Кошмарный сон...
- Ладно, добро пожаловать в клуб исторических трансвеститов. Кажется, ты это именно так назвала? Однако, молодчина! Ты большое дело сделала – заставила Сигурда принять верное решение...
- Скажи, - Машка отошла к окну, - а те саксы в столовке...
- Можно назвать это еще «кафе», «бистро», «баром», - подсказал Игорь. – Трактир это. Обычный средневековый пункт общественного питания.
- Я не об этом... – отмахнулась Машка. – Саксы в трактире и потом, в этом вонючем тупике, рунный камень на развилке – это все ты подстроил?
- В какой-то мере...
- Тогда зачем была нужна я?
- Чтобы Сигурд принял правильное решение. Он мог бы просто прибить тех саксов, но не прибил. Он мог бы просто пописать в кустах и не глазеть по сторонам.
- Мне интересно было, - смутилась Машка.
- Ну, естественно. Оправляющиеся мужики... Да еще в таком количестве... Однако ты и камень успела заметить, подобрать, рассмотреть и выбрать правильное направление. И вот это – самое главное.
- Скажи... А самостоятельно я смогу это сделать? Ну, просмотреть свои предыдущие жизни?
- Сможешь. Только пока давай закончим с этой, а то ты с непривычки можешь запутаться. Я потом тебе еще кое-что расскажу.
- Скажи, - настырная Машка уселась на подлокотник кресла, - А зачем это? Ну, то, что человек, как оказывается, живет не одну жизнь, а несколько?
- Лучше ты скажи – человек часть природы?
- Ну...
- Цикличность в природе ты не отрицаешь? Весна, лето, осень, зима... А потом что? Снова весна, лето… Ведь так?
- Ну...
- В существование души ты веришь?
- Ну...
- А в эволюцию?
- Ну…
- Ну, а дальше сама рассуждай. Если все в природе стремится к совершенству, то может ли душа за те несколько десятков лет, что отведены ей в единственной жизни, разобраться с белым и черным, добром и злом, решить массу других этических проблем, а потом отвечать за это перед Богом?
- Нет, наверное...
- Нет, конечно, - поправил ее Игорь. – Поэтому нашей душе дана масса возможностей, чтобы познать радость и горе, наслаждение и разочарование, богатство и нищету, альтруизм и зависть... Мы с тобой только с таким понятием, как предательство, уже вторую жизнь разбираемся... И так будет повторяться бесконечное множество раз, пока мы эту тему не закроем и не примемся за следующую.
- А цель? – Машка наморщила лоб.
- Цель? Цель – постоянное совершенствование. Ведь человек изначально создан по образу и подобию Божьему. Ведь так? Вот он и должен вернуться или, точнее, подняться к этому изначальному идеалу.
Машка задумчиво теребила свой амулет.
- Знаешь, а я ведь тебе сначала не поверила...
- Знаю, ты этого и не скрывала. По крайней мере, вела себя честно.
- А теперь верю.
- Теперь ты не веришь, а знаешь. Верить и знать – большая разница. Так! На сегодня все. Сходи, проведай отца. Ему уже должно быть лучше. Пообщайся с Робертой. Вы, по-моему, нашли общий язык. А я пока займусь Ингрид...
- Ты бы лучше поспал, - вдруг обеспокоилась Машка. – На тебе вон совсем лица нет... Может, поесть приготовить?
- Езжай к отцу, - и Игорь выпроводил Машку.
Глава тринадцатая,
которая для Ингрид с Марилльон, действительно,
стала несчастливой
Ингрид проснулась от того, что Марилльон резко вздрогнула, и лишь потом она услышала громкий стук в дверь.
- Опять этот противный старикашка? – потянулась Марилльон.
- Графиня, откройте, это для вас важно! – подтвердил подозрение девушки Роберт. – У меня документ, который принесет вам радость.
Ингрид выбралась из-под перины, хмуро спрятала в рукав свой кинжал и направилась к двери.
- Это вы, граф?
- Я, я! Кто же еще мог принести вам эту радостную весть?
- Вы там один?
- Да, конечно же! Открывайте.
Ингрид с трудом вытащила дубовый засов, гремя ключами, открыла замок и резко открыла дверь, держа кинжал наготове.
- Ага, вы, все-таки, один... заходите.
- Как же недружелюбно вы меня встречаете, - криво усмехнулся Роберт, сделав несмелый шаг в комнату. – А я вам такие бумаги принес! Вот жалованная грамота на графство... Подписана самой королевой Матильдой.
Тут уже криво ухмыльнулась Ингрид.
- Не будьте ехидной, Ингрид, - буркнул граф Глостерский. – Вот дарственная на владение замком Клиффборо... Это уже от меня.
- Мило, - сказала Ингрид. – Я могу взглянуть на этот замок?
- Побойтесь бога! – завопил Роберт. – Ваш райский уголок находится не за первым поворотом ближайшей дороги! До него пару дней скакать надо! Вы что, не доверяете моему вкусу? В крайнем случае, если вам не понравится замок, заменим его или... или добавим к нему другой, более подходящий.
- Хорошо, граф, я верю вам, - сдалась Ингрид, а Роберт посветлел лицом и сделал еще один шаг вперед. Но Ингрид преградила ему дорогу. – А священник? Он, наконец, объявился, этот ваш священник?
Роберт опять помрачнел.
- Он не мой, он ваш. Так вот, ваш загадочный поп будет только завтра к вечеру, - уныло произнес он. – По крайней мере, так он обещает в очередной своей записке, приколотой к дверям.
- Так что же вы тогда здесь делаете сейчас?
- Я бы хотел пообщаться с невестой. Познакомиться, поговорить... - замялся граф.
Ингрид опустила кинжал, и он плавно коснулся живота Роберта, а потом медленно пополз ниже.
- Граф, вы сюда войдете или в обнимку со священником, или, держа в руках свои... – она оглянулась на Марилльон.
- Яйца, - хихикнула ее невоспитанная дочка из-под перины.
Ингрид пожала плечами.
- Вы слышали, граф, реакцию невесты. Ничем не могу вам помочь. Без священника вы ей тоже не нравитесь. Да, передайте, пожалуйста, Астрид, чтобы она приготовила еще одного гуся. Для нас с Марилльон, - и Ингрид, вытолкав графа, захлопнула дверь.
- Марилльон, я должна тебе кое-что показать... – Ингрид задумчиво отвернулась от двери.
- Что, мама? – девушка уже выползала из бойницы, через которую успела осмотреть окружающий мир и пообщаться с друзьями.
- В замке много тайных ходов. Все ходы знает только твой отец, я – всего некоторые из них, надеюсь, самые главные. И я хочу, чтобы ты с некоторыми из них познакомилась. Ну, вот, хотя бы с тем, что выводит на берег реки... Ну что же у тебя опять шея грязная? Когда же ты научишься ее мыть?!
- Зачем? – искренне удивилась Марилльон.
- Как – зачем? Чтобы быть чистой, - растерялась Ингрид.
- Зачем - чистой? Чтобы понравиться этому Роберту? Что, ты все-таки хочешь отдать меня этому старому придурку? – удивилась Марилльон. – Ты же ведь не собираешься меня бросить? Снова? - подчеркнула она. – Мы же вместе можем выбраться по этому ходу... А если что, я из окна своей комнаты выброшусь. Там высоко... Но Роберту все равно не достанусь!
- Не говори чушь, дочка! – оборвала ее Ингрид. – Дело того не стоит!
- Нет, стоит! Пошел он, этот старый придурок... – и Марилльон назвала адрес.
- Марилльон! Девушке твоего круга не пристало говорить такие речи! – резко одернула ее Ингрид, а сама задумалась. – Скажи-ка, девочка... А что, неужели все эти годы ты общалась только с челядью? Нет, я не против дворовых друзей, но твой язык... Он совершенно не соответствует внешности... Неужели не нашлось никого, кто бы рассказал тебе о том, как приличная девушка должна себя вести, что говорить? Неужели в этом замке никогда не было достойной женщины, чтобы... чтобы поправить твои манеры? Неужели твой отец не привел сюда никого взамен меня?! – наконец вырвалось у нее, и она заплакала.
Насупившаяся было Марилльон тут же подбежала к ней.
- Мама, что это ты говоришь? Кроме тебя здесь никого не было!
Ингрид обняла ее и разревелась еще пуще прежнего.
- А та скандинавка? Разве ее здесь не было?
- Какая скандинавка? – Марилльон широко раскрыла глазища. Опять совсем как отец.
- Ну, ладно... Никакая... – Ингрид последний раз шмыгнула носом и вытерла слезы.
Теперь разревелась Марилльон.
- Он же тебя любит, мама-а-а!.. И все время лю-би-и-и-ил!
- Успокойся! – резко одернула ее Ингрид. – Я это и без тебя знаю. Нас с тобой невозможно не любить!
Марилльон вытерла рукавом нос и тут же заулыбалась.
- Он и правда тебя любит... – начала было она, но Ингрид ее снова оборвала.
- Об этом потом. Об этом я с ним сама поговорю. А пока подумаем о тебе. Сигурд, твой отец, конечно же, придет на помощь, но – когда? А время идет... Не вечно же нам сидеть взаперти. Я тоже боюсь Роберта и знаю, что он способен на всякую подлость. Поэтому я покажу тебе, как можно отсюда выбраться в случае чего. Поверь, этот путь лучше, чем через окно. Мы и, правда, могли бы удрать вместе, но кто-то же должен в отсутствии твоего отца оставаться здесь на правах хозяина? Пусть на осадном положении, но хозяином? А прежде, чем пройтись по подземелью, я должна поговорить с Астрид. Без тебя, - и она погрозила Марилльон пальцем.
Пока Ингрид по одному из ответвлений подземного хода пробралась к кухне и через отверстие в стене о чем-то шушукалась с Астрид, Марилльон опять пообщалась со своими приближенными сверстниками через узкое окно родительской спальни. Наконец, Ингрид вернулась.
- Пойдем, Марилльон! Твой так называемый жених вернется не скоро, поэтому – вперед!
Она взяла ее за руку и нажала на потайной камень.
«Так, ситуацию пока разрулили, развитие событий притормозили... Опять с помощью Ингрид, - подумал Игорь и расслабился. – Хотя что-то подозрительное она затеяла. О чем она шушукалась с Астрид? Это ты упустил. Ну, да ладно, разберемся. Пусть мама с дочкой прогуляются по подземелью... Да, но ведь у Роберта скоро лопнет терпение! Все к тому и идет. Нужно поторопить Сигурда».
И он позвонил Машке.
- Она сейчас будет, - неожиданно вместо Машки ответила Роберта. – Мэри на минутку вышла, а ты звонишь и звонишь, вот я и взяла ее мобильник... Сергей Анатольевич? С ним все нормально. Уже разговаривает... Спрашивает, кто звонит. Ну, это я ему потом объясню... А вот и твоя Мэри...
- ...Хорошо, сейчас приеду, - подвела итог их краткой беседе Машка.
- Смотри, - Игорь разложил на столе перед Машкой лист ватмана. – Это схема замка Марилльон со всеми известными мне подземными ходами. Видишь, они красным цветом обозначены? Сигурд, естественно, все их на зубок знает, но тебе тоже не мешает знать их планировку. Ходов много, но у тебя только час, чтобы их изучить. Сиди, запоминай. Наша с тобой операция близится к завершению, и от того, как мы проведем ее финальную часть, зависит очень многое. Сиди тихо. Я здесь, но меня нет, мне нужно заняться Ингрид. А потом в дело вступишь ты.
Он лег на диван, а Машка склонилась над планом.
Ингрид осторожно ступала по неровному полу подземного хода. В одной руке она держала чадящий факел, а в другой влажную ладошку Марилльон.
- Осторожно, здесь полно паутины, - предупредила она девушку. – Хотя с твоей чистоплотностью...
- Что, здесь пауки? – ладошка Марилльон еще больше вспотела. – И ты хочешь, чтобы я в одиночку среди них разгуливала? Я их с детства боюсь.
- Захочешь жить, и спать с ними будешь.
- Да уж все лучше, чем с Робертом.
Ингрид хмыкнула.
- Хватит болтать, дорогу запоминай! Здесь нужно свернуть налево... А потом нажать вот этот выступающий камень, и мы окажемся в волчьей норе в корнях старого дуба. А вообще, как когда-то учил меня твой отец, если ты окажешься в лабиринте, всегда держись одной стены. Допустим, правой. Идешь и держишься за правую стенку. Коридор сворачивает направо? И ты иди туда. Тупик? Возвращайся, но все время держись за правую стенку. Рано или поздно ты выйдешь из лабиринта или вернешься к входу. Лучше, конечно, выйти.
- То пауки, то волчья нора. Надеюсь, хоть волков в ней нет? – ворчала между тем за ее спиной Марилльон.
- Иногда лучше попасть к волкам, чем к некоторым из людей, - пробормотала Ингрид. – Ну, вот, кажется, мы и пришли. От дуба до домика отца Иоанна рукой подать, там, в случае чего, затаишься, а когда появится старик, он тебя спасет. Все, пришли...
- Давайте, графиня, я вам помогу, - раздался снаружи противно знакомый голос. – Бежать решили или просто прогуляться захотелось? – и Роберт Глостерский протянул ей руку.
Ингрид инстинктивно оттолкнула Марилльон назад, вглубь подземного хода и оживленно затараторила:
- О, граф, от вас нигде не скроешься! Как же я рада, что встретила вас, а еще больше, что выбралась на белый свет! Представляете, после вашего ухода я задумалась, оперлась об угол камина и – на тебе! Открылась потайная дверь, я ввалилась в пустоту. Дверь закрылась, и вот уже очень долго я блуждаю в кромешной темноте по подземелью. Слава богу, здесь оказались вы!
- С зажженным факелом в руках это должно быть не так уж и страшно, - Роберт подал ей руку и вытащил из норы. – Смотрите, графиня, осторожно с огнем, не спалите дерево. Иначе вход в подземелье можно будет обнаружить даже издалека. Тайное станет явным, а мне бы этого очень не хотелось. Вы ведь расскажете мне, как будущему владельцу замка, про ходы? Ну, вы здесь одна?
- А с кем же я должна здесь быть? – удивилась Ингрид. – Уж не ревнуете ли вы меня, граф? Ведь вы же не думаете, что я гуляю среди этих противных пауков с любовником? – тут она вспомнила Марилльон. – Или в обнимку с крысами?
- Отведите графиню в ее покои и – со всеми почестями. Мы – пока ее гости, - обратился Роберт к пятерке воинов, разлегшихся под кроной дуба. – А я тем временем попробую прогуляться по подземелью. Он подобрал факел, брошенный Ингрид, разжег его и, уже выглядывая из норы, бросил вслед процессии: - Дверь, конечно, закрыта изнутри... Рубите ее! В замке все готово к свадьбе, - пояснил он обернувшейся Ингрид. – Бог с ним, с вашим попом, потом оформим брак по закону, а сейчас я должен спешить – беспорядки в Кенте, знаете ли...
Марилльон, затаившаяся в небольшой нише, увидев ноги и задравшуюся кольчугу Роберта, ринулась назад по темному коридору. Коридор очень скоро из просто «темного» превратился в кромешную темень. Только ощупывая шершавые и почему-то мокрые стены, она ощущала себя в неких физических координатах. В остальном – состояние между жизнью и смертью, между миром физическим и потустороннем, между черным и белым, в конце концов. Да-а, скорее она оказалась в черном... По самые уши. «Ведомый – слеп», - вспомнилась ей цитата из какой-то заумной книги. А ведь и правда, держась за руку матери, она лишь пассивно пыталась запомнить направление движения. Прав был отец, говоря во время их прогулок по лесу:
«Представь, меня нет рядом с тобой. Ну, - нет, и все! Ты идешь самостоятельно. Запоминай дорогу! Вот дуб, старый, раскидистый... Мы оставили его слева. Вот заросли можжевельника. Они тоже слева. Значит, все это на обратном пути должно оказаться справа от тебя... Вот, наконец, солнце. Оно тоже слева от тебя. Значит, на обратном пути оно тоже должно оказаться от тебя справа».
Тогда она, едва успевая за широко шагавшим отцом, думала лишь о том, как бы не отстать от него, как бы, вдруг, не оказаться в чарующем плену эльфов, о которых так много перед сном рассказывала Астрид. Сейчас нет ни дуба, ни можжевельника, ни, тем более солнца. Да и о подземном ходе отец никогда не рассказывал... А жаль: подземный ход – это не лабиринт, про который тебе только что толдычила мать
«Вспоминай дорогу, Марилльон! – приказала она себе. – Впереди – уютная, теплая постель, позади – толстый волосатый Роберт... И, Господи Иисусе, опять же – постель... Фу, какой ужас! У него, у Роберта, скорее всего, имеется факел, который он забрал у матери... Света от него ты пока не видишь... И, слава Богу... Ну, Марилльон, представь, что ты играешь в прятки», - и она прибавила шагу.
Шагов через десять она, вдруг, обнаружила перед собой собственную тень. Факел! Факел – у Роберта, значит, он близко. Однако этот предательский свет помог ей на миг сориентироваться в темноте. Господи, ниша! И ниша как раз в правой стороне стены. Про правую сторону в свое время нудно внушал отец, а сегодня повторила мать. Они ведь не сговаривались? Вряд ли...
- Марилльон! Где вы, моя голубка? – прозвучал почти рядом голос графа. – Я ведь знаю, вы где-то здесь, рядом. Зачем вам прятаться от своего супруга? Да, скажете вы – будущего супруга. Но, возражу я вам, рано или поздно я им все равно стану, дитя мое. Это – перст судьбы, и никуда от него не денешься. Так зачем тянуть, зачем этот перст выкручивать, выламывать из сустава? Зачем лишний раз озлоблять злодейку-судьбу?
Марилльон затаила дыхание и буквально слилась со стеной. Благо, ее белобрысые патлы, замурзаная рожица и давно не стиранное светлое платье очень хорошо подходили под цвет грязной известковой стены. Роберт прошел мимо...
- Марилльон! – позвал он уже откуда-то издалека.
И тут Марилльон как будто пружина вытолкнула из ненадежного убежища. Она неожиданно и бесшумно выскользнула из ниши, на носочках догнала ненавистного графа и что было силы толкнула его в спину. От неожиданности граф упал. Упал и факел. К тому же факел, падая, погас.
- Ну вот, старый пень, мы с тобой теперь в равных условиях! А сейчас побегай за мной! Поиграем в прятки! – заорала она, отбежав на небольшое расстояние. – Если поймаешь... – и тут она добавила такое... У Ингрид, услышавшей от молодой графини подобные слова, волосы встали бы дыбом.
А сама Марилльон, колотя ладошкой по правой стене подземного хода, помчалась вперед. Она все время слышала за собой его старческое сопение. Один раз они чуть не столкнулись, когда Марилльон на полной скорости вырулила из очередного тупика, а он в это время проходил мимо. Но – разминулись. Это, правда, позволило вовремя сориентировавшемуся графу сократить расстояние до нее, но Марилльон, продолжая бежать на ощупь, уверенно продвигалась к цели. Она даже успела найти волшебный камень и пару раз нажать его на предмет «открыть-закрыть», чтобы убедиться, что он работает. А потом – затаилась. Когда же в кромешной темноте послышалось усталое сопение Роберта, она шмыгнула в спасительное отверстие, оставив его один на один с проблемой – как выбраться из сложившейся ситуации – искать в темноте запорный камень или возвращаться назад?
Ждать того момента, когда Роберт, возможно, найдет этот камень, Марилльон не собиралась. Поэтому, немного повозившись с запором двери, девушка осторожно выглянула в коридор. Никого! И она в свете чадящих факелов помчалась к своей комнате. Тяжелая дубовая дверь на удивление легко открылась и также запросто захлопнулась за ней. Едва Марилльон с трудом уложила в запорные крючья тяжелую задвижку, за дверью послышался топот.
«Это же надо, как нужно спешить, чтобы так громко топать! Слышно даже через такую толстую дверь! – удивилась Марилльон, отдышавшись. – Неужели он уже выбрался из подземелья?»
И тут она поняла, что в ее комнате что-то не так. Вокруг нее стоял полный мрак. Настолько полный мрак, что по сравнению с ним темень подземелья казалась просто сумерками. Марилльон бросилась по направлению окна, но только ударилась о мокрую стену.
«Почему она как в подземелье – мокрая? - мелькнуло у Марилльон в голове. – Где-то справа в углу должна быть свеча...»
Она пометалась в углу и, в конце концов, нащупала свечу и огниво. Лучше бы она эту свечу не зажигала! Перед ее взором предстал мрачный вид на свежеуложенную кладку на том месте, где еще вчера было окно, выходившее на широкую долину и мутную полноводную реку.
«Все-таки предала меня, отдала Роберту! – Марилльон вспомнила Ингрид. – Как же это подло!»
В дверь осторожно постучали.
- Марилльон, открой, детка, - голос графа Роберта звучал грустно и проникновенно. – Мне тут рассказали, что сейчас у тебя даже окно отобрали, чтобы ты из него не выпрыгнула. Ведь так, старая сволочь? – И за дверью послышались всхлипывания Астрид. – А знаешь, девочка, это ведь твоя мать отдала такой дикий приказ – замуровать окно. Возможно, она хотела, как лучше, но, согласись, это все-таки предательство с ее стороны. Я говорю так откровенно потому, что ее, к счастью нет рядом. Знаешь, я твою мамашу тоже слегка побаиваюсь. Такая странная женщина... Аристократка, одним словом. Мы-то с тобой попроще будем, поэтому, думаю, в конце концов, найдем общий язык.
- А-а! – взвыла Марилльон и, снова бросившись к кладке, попробовала пальцами расковырять свежий раствор. Но только поломала ногти.
Тут за дверью послышался шум, и голос истошно вопившего Роберта:
- Графиня! Что вы делаете? Ай! Ублюдки! Барон, я же приказал не выпускать ее из комнаты. Да плевать мне на ваши разодранные рожи! Моя теперь не лучше! – потом его голос зазвучал тише: - Графиня, успокойтесь, сейчас вам принесут бумаги, мой нотариус уже здесь. Вечером сыграем свадьбу и заживем дружно и весело. Ай!
- Марилльон! – закричала графиня. – Я приказала заложить окно, чтобы ты глупостей не наделала. Продержись немного, я верю, твой отец уже близко...
- Уведите ее, - голос Роберта звучал жестко, - и рубите дверь...
Игорь резко сел на диване, чем напугал сосредоточенную на чертеже Машку. Потом огляделся и вскочил на ноги.
- Ложись! Быстро! Ингрид почему-то вышла из под контроля. Понимаешь, они с Марилльон попали в западню, и теперь им может помочь только Сигурд, - пояснял он послушно вытянувшейся на диване Машке. – Давай, торопи его!
Раздался телефонный звонок.
- Да, я в курсе. Сейчас исправим. Спасибо...
- Кто это? – сонным голосом поинтересовалась Машка.
- Роберта звонила... Отцу неожиданно стало хуже, - он присел на диван и взял ее за руку. – Поторопи, пожалуйста, Сигурда... Сейчас все зависит от тебя.
Глава четырнадцатая,
в которой почти все становится на свои места,
разве что за исключением Раварты
Сигурд пришпорил уже основательно уставшего коня и, наконец, въехал на вершину очередного зеленого холма. Дождь только что закончился, и Винчестер, сонный городок, бывший некогда столицей Англии, лежал перед ним умытый, с красными черепичными крышами и белоснежными стенами, прочерченными черными балками. В центре города серой громадой возвышался кафедральный собор.
Вот, наконец-то, и он, собор, до которого ты так долго добирался. Отсюда, с холма зрелище впечатляло. Сигурд притормозил коня, который машинально стал было спускаться по холму. Конь понимающе поднял морду и, казалось, тоже залюбовался собором.
Рассказывали, что собор в свое время на удивление быстро построили, несмотря на самое что ни на есть смутное время: начали в 1079 году, почти сразу после вторжения на Остров, а закончили уже к 1093. Его, собор, и впрямь, невозможно не заметить, откуда ни въезжай в город. Темно-серая махина как бы нависает над городом и не может не произвести впечатления на подъезжающего путника, который смог одолеть этот холм... Казалось бы, последний рубеж взят, но – перед тобой тут же встает это... Это чудовище.
Говорят, Винчестерский собор – самая большая церковь в Европе... Говорят также, что в его нутре среди многочисленных аркад можно просто-напросто затеряться. Сигурд никогда не проверял, но, глядя со стороны, вполне мог в это поверить. А еще говорят, где-то там, в этом самом нутре, поблизости от главного алтаря находится гробница и реликварий святого Суитина, который очень давно, лет двести назад, был здесь епископом. Даже сейчас, в дни церковных праздников, его могила влечет к себе сотни верующих. Друг Сигурда, отче Иоанн, каким-то странным образом входил в их число. Отче как-то объяснил это, в общем-то, нелюбопытному Сигурду тем, что Суитин был одним из последних православных епископов Англии... Именно это якобы и привлекало Иоанна к могиле святого...
А эта новая башня над собором? Она просто пронзает небо, как стрела, нет, все-таки, как меч. Прежняя башня обрушилась. Еще в 1107 году... И до сих пор ходят слухи, что потомки Вильгельма Завоевателя, чувствуя свою вину перед островитянами, восприняли падение башни как дурной знак, и с неимоверной скоростью заменили ее другой, более впечатляющей и высокой – в 135 футов. Она, действительно, просто поражала небо в самое сердце, широко и беспомощно открытое. Как сейчас...
Ну, и где теперь искать старца? По дороге в Винчестер Сигурд останавливался и заглядывал во все придорожные харчевни. Нет, отче не слыл пьяницей, но есть он когда-то и где-то должен? В том, что Иоанн движется ему навстречу, Сигурд ни на миг не сомневался. Он слишком хорошо знал старика: тот не бросит в трудную минуту. Если голубь не долетел, старик Иоанн добредет, доползет или подаст какой-нибудь знак.
Сигурд улыбнулся и начал медленно спускаться по улице по направлению к собору. Где же еще искать Иоанна? Конечно там, в соборе.
Когда собор заслонил собой полнеба, он спешился и вошел в громадную дверь.
- А ведь не перекрестился на входе, - прошамкал один поп другому, когда Сигурд отошел на порядочное расстояние.
Но Сигурд услышал. Он остановился и, не спеша, обернулся. Попов моментально словно ветром сдуло.
- Эй! – крикнул вдогонку им Сигурд. – Где тут можно увидеть иконы схизматиков?
Но попы, словно тараканы, уже шелестели каждый в свою сторону и даже не оглянулись. И Сигурду ничего другого не оставалось, как направиться дальше. Поблукав немного между колонами, он неожиданно для себя нашел то, что искал. И православные иконы из далекого Киева, тускло мерцавшие золотом, и стоящего перед ними на коленях Иоанна. Некоторое время Сигурд хранил молчание, потом, подумав, что Иоанн в этой неудобной позе находится уже слишком долго, тихо кашлянул. Старик тут же обернулся.
- Слава Всевышнему, ты здесь! А я только что молил Бога, чтобы ты нашелся... Чтобы мы нашлись. Вот видишь, получилось! – старик улыбнулся и быстро поднялся с колен. – Пошли, Сигурд, медлить нельзя, мы и без того много времени потеряли. По дороге поговорим.
- Что, настолько все серьезно? – только и спросил Сигурд, направляясь за священником.
- Если уж твоя жена через столько лет нашла дорогу к моей хижине и попросила предупредить тебя, значит серьезней некуда.
- А это не ловушка? – как бы между прочим поинтересовался Сигурд.
Иоанн неожиданно повернулся и сурово уставился на Сигурда.
- И в мыслях не держи! Ты бы видел ее: несчастная, в каких-то твоих обносках, одна, ночью, в лесу, - проскрипел старик, раздавая милостыню в протянутые со всех сторон руки. – Как же обнищала страна после вашего вторжения!
Сигурд промолчал. Они вскочили в седла. Старик сделал это чересчур резво для своего возраста и сразу же взял в карьер, да так, что Сигурду пришлось его догонять...
- Отче, - спросил он, когда все-таки догнал старика, - почему именно в этом соборе я смог тебя найти? Ведь твоя вера не совпадает с католической?
- Не вера – все мы верим в Христа – а религиозные догмы не совпадают, - проворчал Иоанн. – Да и Бог один... И не мы, православные, затеяли эту свару. Да и тебе, язычнику, зачем все это нужно?
- Я просто думаю.
- А... Ну, думай, думай. Только к истинной вере приходят сердцем, а не головой, - и старик пришпорил своего коня, опять оторвавшись от Сигурда.
«Хорошо, пусть скачут, думают, философствуют», - Игорь поудобней устроился в кресле, но тут с дивана отозвалась Машка.
- Мне нужно позвонить Роберте.
- Конечно, позвони.
После звонка Машка успокоилась.
- Говорят, опять «стабильно тяжелое»... Слушай, а как, все-таки, этот православный поп попал в католическую Англию?
- Видишь ли, мир в то время был не менее тесен, чем сейчас. Это нам те люди кажутся темными дикарями, но на самом деле они таким не были. Они, как и мы сейчас, ездили из страны в страну, обменивались идеями, опытом. А отца Иоанна, насколько я понимаю, подвигли на этот вояж две причины. Во-первых, до нормандского завоевания Англия была единоверческой страной с Русью, то есть православной, не подвластной римскому папе.
- Надо же! – С видимой заинтересованностью отозвалась Машка.
- После вторжения на Остров Вильгельма, который на эту акцию получил благословение папы, в Англии эта самостоятельность или православие были ликвидированы. Очень многие английские дворяне тогда эмигрировали с Острова и нашли приют в Византийской империи, где образовали личную гвардию византийского императора, появились они и на Руси...
- Англичане на Руси?! – тут Машка уже неподдельно заинтересовалась.
- Чему ты удивляешься? Хотя... Повторяю, мир и в то время был тесен. Что же касается Руси, то ее связи с Англией, на удивление, были давними и традиционными, скрепленными династическими браками. Например, дочь короля Харольда, которого Вильгельм Завоеватель и победил – Гита – вышла замуж за великого князя Киевского Владимира Мономаха и жила в Киеве. На Руси Гиту, кстати, очень любили. Она родила Владимиру много детей, старший из которых был назван в честь деда Харольдом, но получил также и славянское имя Мстислав, а православное - Федор. Мстислав, кстати, тоже был женат на иностранке, на Кристине Шведской. А его дочери Инеборг, Мальфрида, Ирина и Ефросинья были выданы замуж в Данию, Норвегию, Византию и Венгрию... Может, помнишь из истории князя Мстислава Великого?
Машка пожала плечами.
- Нет, не помню, давно учили.
- А вообще – учили? Сейчас вас такому учат...
- Может, и не учили... – не стала возражать Машка.
- Н-да, - только и сказал Игорь. – Тогда слушай. Один из сыновей Мстислава, Всеволод, был князем новгородским, потом псковским. Княжение его оказалось сложным: его то выгоняли из этих вольнолюбивых городов, то слезно просили вернуться, а потом вообще объявили святым. В 1138 году он умер в Пскове, и началась смута. Отче Иоанн, один из сторонников Всеволода, был вынужден покинуть город и укрыться как можно дальше. Сначала он оказался в Скандинавии, потом обосновался здесь, то есть там, в Англии... Пойду, поставлю чай.
Когда он вернулся, Машка уже сидела на подоконнике и болтала ногами.
- Слушай, я же забыла тебя спросить...
Он уже привык к этому заговорщицкому вступлению «слушай» и нетерпеливо спросил:
- Ну что там еще?
- Слу,.. ладно, не буду... Слушай, а та блондинка, к которой заехал Сигурд перед отъездом из Лондона, кто она?
- А, Раварта...
- Ну да. По-моему, он ее именно так и называл.
- Как бы тебе это объяснить...
- Что – любовница? Так и объясняй. Разве у Сигурда не может быть любовницы? Еще как может. Он мужик при всех делах...
- Ну да, ну да, при всех делах, - съехидничал Игорь.
- Дурак! – огрызнулась Машка и тут же исправилась: - Ой, извини...
- Да чего уж там, - ухмыльнулся Игорь. – Дурак, так дурак.
Она задумалась, а потом тоже ухмыльнулась:
- Как же ты скользко и противно умеешь уходить от прямых вопросов!
- А что, разве были прямые вопросы?
- Я спросила про... как ее? Про Раварту.
- А, Раварта... Это и есть то, что я обещал тебе как-нибудь показать.
- Показать?
- Ну да – показать. Это имеет прямое отношение к той твоей жизни, но напрямую все-таки тебя, нынешней, не касается. Поэтому смотреть прошлое ты будешь немного по-другому. Именно это я и обещал тебе продемонстрировать, - Игорь задумался. – Но, послушай – а нужно ли тебе это? Просто пока поверить на слово, что там, в прошлом, с этим все нормально – слабо?
- Нужно. Потому, что интересно, - отрезала Машка.
- Ну, хорошо. Что не поймешь, объясню. Вперед! – и Машка снова послушно отправилась на диван. – Да нет, - засмеялся Игорь. – На этот раз садись в кресло.
Он открыл одну из дверок шкафов и достал три плоских черных камня, каждый размером с сигаретную пачку. Поставив их на стол в виде буквы «П» напротив Машки, он водрузил за ними черную свечу. Долго прицеливался через портал, сложенный из камней на Машку, потом зажег свечу, задернул шторы и выключил свет.
- Что это за камни? – резонно поинтересовалась Машка.
- Это не камни, это – портал в потусторонний мир кельтских друидов, - голос Игоря донесся до нее откуда-то издалека.
- Почему – кельтских? Ты же работаешь в скандинавской системе магии, в скандинавской системе шаманизма? А кельтское, это, извини меня, совсем другое.
- Ха! – сказал Игорь. – Вы, девушка, с каждым днем удивляете меня все больше и больше. Даже чем-то начинаете напоминать Роберту с ее вечными придирками. – Я не просто восхищен, я поражен вашими познаниями. Откуда это?
- При чем здесь Роберта? С волками жить, по-волчьи выть, - вздохнула Машка. – Ты знаешь, сколько книжек за эти дни я прочитала... нет – проглядела? Но кое-что запомнила.
- Запомнить книжки, может, и запомнила, но забыла, что я рассказывал про себя. А рассказывал я тебе, что я странствующий шаман. Понимаешь, - странствующий. И не просто из страны в страну, из одного времени в другое, но и из одной системы верований в другую, из этой религии – в следующую или предыдущую. Я собираю знания, разбросанные в разных странах, у разных народов, в разное время.
- И почему ты, так хорошо разбираясь в православии и католицизме, вдруг выбрал шаманизм?
- Может быть, потому, что довольно хорошо в этих религиях разбираюсь, - мрачно сообщил ей Игорь. – Ну, об этом как-нибудь потом... Ты пока не вдавайся в подробности. Сосредоточься на этой свече, а на верхнем камне постарайся представить трезубец...
- Чего?
- Ну, трезубую вилку! – разозлился Игорь.
- Хорошо, - поспешно согласилась Машка. – Мельхиоровую или серебряную?
Игорь злобно промолчал. Она тоже постеснялась нарушить его таинственное молчание.
- А теперь... – спросил Игорь, когда Машка успокоилась и расслабилась. – Что ты видишь?
- Широкая река... Крепость на берегу... Квадратная башня и ворота... Дальше – узкий проход. Ага, его захабом называют.
- Кто называет?
- Ну, вот мужик прошел с мальчонкой... Мальчонка спрашивает: «Через захаб пойдем?» Мужик злобно так отвечает: «Нет, через стену полезем». Но пошли в этот самый захаб...
- Ты их хорошо видишь?
- Нормально...
- Ну, а дальше что?
- За захабом – небольшая площадь с большим колоколом... Вечевая, значит. А напротив – церковь.
- А город... Как называется этот город? – немного разочарованно спросил Игорь.
- Плесков... Да, точно – Плесков. Что это за город?
- Псков это... Ты же интересовалась Иоанном, вот тебе Псков и показали. Остальное потом поясню. А пока открой глаза и посмотри на свечку.
- Ну?
- Поздравляю, у тебя для первого раза очень хорошо получилось.
- Но я не получила ответа на вопрос.
- Получишь. А пока вернемся к Сигурду. Там мы сейчас нужнее.
- Какая же у тебя, все-таки, есть гадкая черта характера – ты просто нагло уходишь от честных ответов. Я ведь про Раварту спрашивала, - проворчала Машка, направляясь на диван.
Глава пятнадцатая,
в которой Сигурд, наконец, добирается до Марилльон – и до замка, и до дочери
- Отче, значит так, мы по очереди войдем в замок через подземный ход. Тот, который от реки. Ну что, помнишь? – Сигурд отхлебнул темный густой эль. – Ты говоришь, им для свадьбы нужен священник? Вот и пойдешь, появишься, наконец. Предложишь свои услуги. Но! Потянешь время. Будешь настаивать на скандинавской свадьбе. Ты понял, о чем я говорю. Есть свои нюансы. Объяснишь это тем, что Марилльон наполовину норвежка, и у норвежцев так, мол, заведено. А я позже подойду.
- Тоже со своими норвежскими фокусами?
- Угу.
Они сидели на том самом постоялом дворе, который Иоанн назначил Ингрид в качестве возможного места встречи, в случае, если положение пленниц в замке станет совсем нетерпимым. Хозяин поклялся всеми святыми, что ни одинокая женщина, ни женщина с девочкой, ни просто девочка – никто с момента отъезда святого отца с постоялого двора за помощью не обращался.
- Тогда нам лучше спуститься к замку на лодке, - промолвил Иоанн, налегая на кровавый бифштекс.
- Почему? – удивился Сигурд.
- Всадников люди Роберта быстрей обнаружат, а в лодке... Ну, обычные рыбаки...
- Ага, в кольчуге, с мечом...
- Ну, да, - согласился Иоанн, а потом, тоже сделав большой глоток, вдруг рассердился: - Железки свои на дне лодки сложишь! Лодка от этого только выиграет – устойчивей будет.
- Однако вечереет, - задумчиво сообщил священнику Сигурд. – Ты точно уверен, что Роберт не найдет тебе замену?
-- Угу, - ответил отче, - Ты думаешь, что только ты один все продумал? И, как на войне отдаешь приказы? «Ты пойдешь... Ты предложишь...» Да по моему заданию половину ваших католических попов в епархии еще несколько дней назад споили! В стельку. И продолжают поить. По крайней мере, в радиусе двадцати миль трезвого попа не найдут. Кроме меня. Это я давно продумал, - Иоанн опять сделал большой глоток. – Ладно, пошли искать лодку. Коэн, присмотришь за лошадьми!
Замок неожиданно вынырнул из-за очередного холма, изумрудного, с серыми меловыми проплешинами. Сигурд, обернувшись, невольно залюбовался своим творением и поднял весла. С этой точки он еще замка никогда не видел. Ну, не плавал он по своей реке! И какой же из него после этого рыбак!
- Ха! – сказал он и замолчал.
- Что, сын мой? – встрепенулся задремавший на корме Иоанн.
- Ничего, - усмехнулся Сигурд. – Просто подумал, как наивны эти мои бывшие соплеменники, скандинавы. Офранцузившиеся, разнеженные, расслабленные... Отдать такой замок в приданое! Эта идиотская мысль могла родиться только в голове такого болвана как Роберт.
- Ты, сын мой, сам не расслабляйся, - Иоанн начал собирать свои пожитки. – Высади меня вон под тем камушком, а сам пристанешь во-о-он там. И ни тебя, ни меня со стен твоей крепости никто не заметит... Понял, о чем я говорю? – Он укоризненно покачал головой.
- Понял, - задумчиво произнес Сигурд. – Помню, ты мне еще во время строительства крепости про эти самые камни говорил... Ну, не успел я их в реку сбросить. Не успел! Но, видишь – камни пригодились!
- А если, кроме тебя, еще кому-то пригодятся? – заскрипел старик.
- Ладно, обязательно уберу, - пообещал Сигурд.
- Да уж поднатужься, сын мой, убери камушки, освободи простор для глаз.
- Хорошо, отче. Удачи тебе, - Сигурд плавно въехал носом лодки на песчаную отмель. – В случае чего, схему ходов ты помнишь.
Иоанн легко соскочил на берег и шмыгнул под откос обрыва, а Сигурд оттолкнулся веслом от отмели и, подняв весла, плавно скользнул на лодке до следующего «камушка», закрывавшего замок. Там он вышел из лодки, вытащил свои «железки» и, не спеша, раскрыл холщовый мешок. Времени было предостаточно. Что там положила Раварта? Ага, все в порядке. Раварта соображает! Сигурд разделся и потихоньку пополоскался в реке.
Это скрытное омовение разозлило его еще больше. Тайно! Под стенами собственного замка! Стараясь не быть обнаруженным! Он быстро выбрался на берег и облачился в доспехи, подхватил меч и, плюясь, чертыхаясь и презирая себя, прокрался к скрытой от лишних глаз дыре, ведущей в тайный ход.
- Ингвар... - Машка вдруг раскрыла глаза. – Я что, буду драться на мечах?
- Скорее всего, да, - Игорь неожиданно для себя погладил ее мокрые волосы. – Но не бойся – тебе, нынешней, физически это ничем не грозит.
- Да? Это, знаешь ли, несколько успокаивает. А кому же это грозит?
- Ну, во-первых, самому Сигурду. Если он не погиб от стрелы, как это случилось в действительности, то погибнет от меча, но в честном бою. Потом всем его окружающим грозит. Сама понимаешь... Косвенно грозит твоему отцу в том смысле, что все вернется на круги своя.
- Уже вернулось.
- Ладно, не расслабляйся!
- Да я и не расслабляюсь, - и она снова закрыла глаза.
Сигурд заскользил по замшелым влажным камням, но удержал равновесие и скрылся во мраке галереи.
«Где-то здесь в нише должны быть факела и кресала, - Сигурд наконец-то нащупал один из факелов и зажег его. – Так, помнишь ли ты сам схему подземелья? Если не помнишь, вспоминай!»
Он сделал десяток шагов вперед и попал на развилку.
«Направо или налево? Не хватало заблудиться. Какой-то из них ведет в тупик... Да, именно в тупик. В ловушку ведет тот ход, что начинается в корнях дуба», - и он свернул вправо.
Очень скоро он опять попал на развилку. «А вот здесь нужно задержаться», - решил Сигурд. Он узнал это место и смело направился к неглубокой нише.
Опять зазвонил телефон. Машка вздрогнула, но глаз не открыла.
- Да! – может быть, излишне резко отозвался Игорь в трубку.
- Ингвар, ему опять хуже... Я знаю, вы там не в шахматы играете, но поторопи ее.
- Роберта, я... мы в курсе... Мы работаем.
- Извини, - Роберта неожиданно всхлипнула и положила трубку.
«Надо же! Роберта всхлипнула!» - успел подумать Игорь, но тут с дивана отозвалась Машка:
- Ингвар! Я сейчас такое видела...
- Ладно, ладно... Об этом потом, - он потрепал ее по плечу. – Сейчас вперед и только вперед.
Сигурд наконец-то добрался до вполне знакомого тупика. Дверь в спальню он открывать не стал. Просто прошелся по внутристеновому проходу и оглядел комнаты. Сначала его очень обеспокоила комната Марилльон – с выломанной дверью, заложенным окном, с отсутствием самой Марилльон... Но потом он успокоился, увидев дочку, уткнувшуюся в колени молча сидящей на кровати Ингрид. Ингрид сурово смотрела прямо перед собой, но Сигурду казалось, что она уставилась точно в ту точку гобелена, где с ее стороны был изображен миндалевидный глаз серны с выколотым зрачком, а с его стороны над отверстием сидел жирный паук, которого согнать было нельзя, чтобы не выдать своего присутствия.
«Ладно, хорошие мои, еще немного потерпите»... – Сигурд прошел дальше.
С грустью он посмотрел, как в большом зале человек пятнадцать празднично одетых баронов уминают его поросят и запивают этих поросят его вином, привезенным, кажется, из самого Бордо... Полюбовался старцем Иоанном, который в комнате, которую, кажется, основательно оккупировал Роберт, что-то горячо объяснял торжественно убранному к свадьбе графу, внемлющему священнику с широко раскрытым ртом...
«Наверное, отче его в православие обращает, - усмехнулся Сигурд. – А Роберт, похоже, готов перейти в схизму... Вот смеху то будет!»
Так, с чего же начать? Он присел на камень, немного подумал и направился в сторону большого зала. По дороге он захватил из кладовки большой бочонок вина. Да, он не ошибся, это было бордо. Ну, ладно, пусть пьют... Он вышел из-за большого камина, и в шумной компании на него сначала никто не обратил внимания.
- Милорды! – Сигурд попытался привлечь это внимание к себе, что ему, кажется, и удалось. – Милорды, этого вина вам хватит до утра, - и он стукнул о стол тяжелым бочонком. – Утром будет еще. А сейчас принесут пару поросят... Вы у меня в гостях. Только есть у меня к вам одна просьба – до утра не покидать эту комнату. Ни под каким предлогом. Даже если предлогом станет свадьба вашего сюзерена. Тем более, с моей дочерью, или его призыв на помощь. Это – моя единственная просьба. Но, если кто не выполнит ее, будет иметь дело с Надром, - и он, вытащив из ножен, положил на стол свой меч.
За столом воцарилась тишина. Потом кто-то из молодых попытался, пошатываясь, встать, но его резко вернули на место.
- Хорошо, граф Кентский, мы согласны, - наконец из-за стола поднялся седой воин. - Сами много над этим думали – Стефан или Матильда? Стефан или Матильда? Меня зовут Жоффрей, барон Голдсборо. Не знаю, как там получится дальше, кто там будет – Стефан или Матильда, но я вам обещаю, что из этой комнаты мы не выйдем, что бы не происходило за ее стенами. А за угощение – спасибо. Но, граф, я надеюсь, вы его все-таки зарежете?
- Барон, вы хотите меня оскорбить?
Старый воин хмуро взглянул на него.
- Нет, граф, но на вашем месте я бы его просто прирезал.
- Это будет бой, - мрачно улыбнулся Сигурд. – Но бой норвежский. По моим правилам.
Барон Голдсборо подумал, молча поклонился и уселся за стол, налив себе полный бокал вина.
- Граф, я напоминаю вам, отсюда никто не выйдет. Даже по нужде. За это уж простите... – промолвил он, выпив вино до дна.
- Понял вас, барон. Я не буду закладывать дверь на засов. Уборная за углом. - Сигурд кивнул головой и вышел.
Неожиданное появление Сигурда в апартаментах графа Глостерского, как и следовало ожидать, вызвало со стороны графа громкую панику.
- Стража! Бароны! Ко мне! – завопил отчаянно побледневший Роберт. На зов появился только в стельку пьяный оруженосец, через которого Сигурд, входя в комнату, просто перешагнул. Оруженосец после легкого тумака отправился досыпать. – Вы откуда? – неожиданно задал глупый вопрос Роберт.
- Оттуда, - так же глупо объяснил Сигурд и неопределенно махнул рукой в пространство.
- Вы хотите взять меня в плен? – растерянно спросил Роберт.
- Нет, граф, я хочу с вами драться. Желательно здесь и сейчас. Надеюсь, не откажетесь. – И - по норвежскому обычаю – без свидетелей.
- Почему – по норвежскому? Мы же в Англии, и я – англичанин...
- Потому по норвежскому, что вы на моей территории, в моем замке. Незаконно в него вторглись, незаконно пытаетесь обвенчаться с моей дочерью...
- Почему – незаконно? Вот священник.
- Ха! – сказал Сигурд. – Священник! Ваш священник – известный в округе схизматик. Хотите, чтобы вас сам папа римский предал анафеме? Или, в лучшем случае, чтобы вас осмеяли при дворе вашей сестрицы Матильды? Пожалуйста, я не против! Венчайтесь! Готов присутствовать на этом так называемом бракосочетании. Хотите – в качестве свидетеля? Но все равно перед вашей брачной ночью я вас убью.
Роберт захлопал глазами. Потом, вскочив, опять заорал:
- Стража! Бароны!..
- Они не придут, - объяснил Сигурд.
- Вы их убили? – неожиданно успокоившись, осторожно спросил Роберт.
- Нет, зачем же? Перевербовал. И – без особого труда, заметьте. А убью я вас. Но убью по правилам. По норвежским. И похороню в полосе прибоя. Там ты, подлец, не будешь принадлежать ни суши, ни морю. Это, кстати, тоже по-норвежски.
Роберт засопел:
- Далась вам эта Норвегия! У вас ведь здесь есть преимущество. Я предлагаю...
- Здесь предлагаю я, - поправил его Сигурд. – Я – хозяин. И, вообще, закончим с предложениями. Мне, например, ваши бароны предлагали вас просто прирезать. А я буду биться. Существует два вида поединков – хейвиги и хольмганг. Хейвиги – это так – вольный поединок на мечах. Разминка, тренировка. У хольмганга – более жесткие правила, по-моему, он нам и подойдет. Тем более, что обычно на хольмганге ставили на имущество, на женщин. Как раз наша ситуация. Ставлю этот замок и двух моих женщин против всего того, о чем вы наврали Ингрид – замки, титулы, земли и все прочее... Документы, кстати, при вас?
- Документы у Ингрид, у графини...
- Хорошо. Надеюсь, они подлинные? Хотя после боя это уже не будет иметь значения... Итак, хольмганг... Ввожу вас в курс дела. Этот бой обычно происходит на так называемом Ореховом поле, то есть, на плаще десять на десять футов, ограниченном ореховыми кольями. Такого плаща, к сожалению, у меня с собой нет, как нет, впрочем, и ореховых кольев... Но наше Ореховое поле будет очерчено стенами этой комнаты. Это несколько больше по площади, но... Учитывая вашу неосведомленность... В общем, вызванный на бой начинает поединок. То есть начинаете вы, граф. Как сражаемся – до первой крови или до конца? Предлагаю до первой крови. И вы уходите с богом. Отче, покиньте нас. Может быть, проведаете Ингрид? Этот поединок не займет много времени.
Иоанн тяжело поднялся с табурета и молча вышел из комнаты.
Сигурд вытащил меч, снял с рукоятки чехол, отступил к двери.
- Вам, Сигурд, придется туго! – Роберт вдруг неожиданно сорвался с табурета и как для своего веса слишком резво ринулся на Сигурда, на ходу выхватывая из ножен меч. Он ударил трижды, но все три раза Сигурд увернулся от ударов, отпрыгнув к двери. – Деремся до конца! Мне плевать на вашу маленькую обезьянку, но замок мне нужен, а для этого вы, Сигурд, должны умереть!
Сигурд медленно поднял меч до уровня подбородка Роберта и сделал ложный выпад. Роберт дернулся, но остался на месте и даже снова поднял тяжелый меч, готовясь к своему очередному штурму. Сигурд сделал еще один выпад в сторону горла Роберта, потом еще и еще. И Роберт не выдержал. Он, заорав, снова бросился на Сигурда. Рубанул раз и попал в стену, да так, что от меча брызнули искры. Тяжело замахнувшись, рубанул второй раз, но теперь меч угодил в пол. А Сигурд, быстро обойдя Роберта справа, поменялся с ним местами и находился уже в более выгодной позиции. Теперь ударил он. Меч, как птичье крыло, легко взвился в воздух, описал плавную дугу и... остановился, не долетев до пола. Роберт, вжавшись в дверь, от удара уклонился и просто навзничь вывалился в коридор.
- Вы, Роберт, покинули пределы Орехового поля и по правилам – проиграли, - усмехнулся Сигурд. – Но вы могли об этом правиле и не знать... Я вас не предупредил. Просто не подумал о таком варианте. Поэтому, не стесняйтесь, заходите.
И Роберт, который мог сейчас спокойно развернуться и броситься по коридору на выход или на поиски своих предателей-баронов, послушно кинулся обратно в комнату, держа перед собой меч в вытянутых руках. Расчет был прост: меч Сигурда был опущен, тем более он держал его в левой руке, и для того, чтобы отбить удар, Сигурду нужно было меч хотя бы поднять, не говоря уже о том, что его нужно было перехватить в правую руку. Но Сигурд снова увернулся, и Роберт пролетел мимо него.
«Ну, Машка! Ударь же его вдогонку в спину, - нервничал Игорь. – Что же ты медлишь? Где же твои хваленые боевые искусства? Чему вас учат в ваших секциях?»
Роберт между тем быстро развернулся – он предполагал возможность именно такого удара, в спину. Он сгруппировался и снова нанес удар, на этот раз сбоку. Его меч пошел плашмя, тоже словно крыло. Но тяжелое крыло. Сигурд уже ожидал его. Он слегка отклонился, а затем неожиданно развернулся грудью в сторону удара, словно провожая взглядом кончик меча Роберта. А затем совершил абсолютно абсурдное действие: перехватив двумя руками свой меч, словно кинжал, он повернулся к противнику спиной, поднял руки с мечом, сделал резкий поворот и, завершая вращение, плавно опустил кончик своего меча в мясистый загривок Роберта.
Граф Глостерский замер в неудобной позе и, пожалуй, уже прощался с жизнью, а Сигурд... Сигурд тоже замер и мысленно повторил это странное, нарушающее всякие каноны боя на мечах движение, которое он только что выполнил. «Надо же! Нужно будет это запомнить», – подумал он, а в слух проинформировал продолжавшего стоять в оцепенении Роберта:
- Вы проиграли, граф. Бросьте меч, иначе я своим Надром проткну вам шею. А, ну да, вам нужна первая кровь, - и Сигурд аккуратно сделал на загривке Роберта небольшой надрез. – Теперь все в порядке... Получите кровь. Ну! Не вижу на полу вашего меча!
И меч Роберта, звеня, упал на пол.
- Вы меня убьете? – спросил он, чуть скосив глаза на Сигурда.
- А что для вас лучше? – искренне поинтересовался Сигурд. Ему, действительно, стало жалко графа.
- Да я и сам не знаю... - Роберт чуть повернулся правым боком к Сигурду, а левой рукой скользнул за голенище сапога – за кинжалом.
Но Сигурд этот маневр понял и слегка нажал на меч. Роберт ойкнул и ничком упал на кровать – свое несостоявшееся брачное ложе. Тонкая струйка крови из его шеи устремилась на белоснежную перину и таки запятнала ее. Сигурд усмехнулся.
- Итак, Роберт, постель в крови. Но это ваша кровь, а не моей Марилльон...
- Черт с вами, Сигурд, я проиграл. Делайте, что хотите... Везите меня к вашему Стефану. Под охраной моих предателей-баронов... Надеюсь, сестра выкупит меня или обменяет на кого-нибудь из ваших... Наверняка, кто-нибудь из них томится в наших застенках. Все, я сдаюсь, - он медленно повернулся, исподлобья посмотрел на Сигурда и швырнул в угол кинжал.
- Отче! – громко позвал Сигурд.
Иоанн появился мгновенно, и было понятно, что он удалялся от комнаты ровно до ближайшего поворота коридора, за которым и затаился. Теперь он быстро и молча подошел к Роберту и, не спрашивая разрешения Сигурда, просто связал руки графа Глостерского.
- Граф, теперь вы нас ненадолго покинете, - обратился Сигурд к Роберту. – Ваше пожелание мы выполним – вы будете доставлены ко двору Стефана как почетный пленник. Ну, а пока...
- Карл Ратклифф с отрядом уже возвращается из Кента и сейчас недалеко от замка. Будет совсем скоро, - уточнил Иоанн. - Он и сопроводит графа Глостерского по назначению. А вы, граф Кентский, сможете сменить его в Дувре. Там проблем нет.
- В Кенте, действительно, все нормально? – переспросил Сигурд.
- В Кенте все нормально, - подтвердил Иоанн.
- Тогда именно Карл сменит меня на время в замке, а графа к королевскому двору доставлю я. Лично. Для Роберта Глостера это будет особой честью.
Роберт мрачно посмотрел на Сигурда.
- Я же сказал, делайте, что хотите...
Тут дверь несостоявшейся брачной опочивальни Роберта распахнулась, и в комнату влетела Ингрид.
Игорь напрягся. Этот момент каким-то образом вышел из-под его контроля. Появления Ингрид именно в данный момент он не планировал, если вообще что-то планировал. Но, в конце концов, это когда-нибудь должно было случиться, они должны были встретиться. Но не таким же образом...
- Предатель! – заорала Ингрид, ринувшись к Сигурду.
Путь ей преградил Иоанн.
- Успокойся, дочь моя, - примирительно произнес он, заключая ее в объятья.
- Какой ты мне отец?! - Ингрид из его целомудренных объятий быстро вырвалась и опять устремилась в сторону Сигурда, а, достигнув цели, застучала кулаками о его кольчугу. - Ты предал меня и свою дочь этому извергу! Ты вручил нашу судьбу воле случая! Ты бросил нас на посмешище этого мерзавца! – вопила Ингрид как последняя крестьянская баба.
Сигурд молча обнял ее, а она продолжала молотить его кулаками, теперь, правда, по спине.
- Ладно, успокойся, - наконец промолвил он. – Как там Марилльон?
- Ты еще спрашиваешь о Марилльон?!
- А о ком я должен спрашивать? Не о тебе же? У тебя все в порядке. Ты у нас – графиня!
- Да, графиня! И не твоими стараниями. Бумаги у меня при себе... От тебя с твоей норвежкой этого не следовало и ожидать... Графского титула... От тебя дождешься... Баронского титула могла лишиться.
- С какой норвежкой? – искренне удивился Сигурд.
- Ты еще спрашиваешь? – возмутилась Ингрид и опять заработала кулаками по его груди. – С норвежкой, о которой все говорят в открытую! С норвежкой, у которой от тебя двое детей...
- Ха! – только и сказал Сигурд.
- Что – «Ха»? – вдруг более спокойно поинтересовалась Ингрид.
- Ты имеешь в виду Раварту? – спокойно спросил Сигурд.
- Да! Ее, кажется, именно так и зовут! Да! Именно эту сопливую потаскушку я и имею в виду! - Ингрид отстранилась от него и вопросительно, с тайной мольбой заглянула в его синие глаза.
- А-а... – протянул Сигурд. – Это ты о моей сестре так отзываешься? «Потаскушка», значит?
- Потаскушка, потаскушка, - Ингрид вдруг затормозила. – Какая сестра?
- Какая-какая... Родная... Разве я тебе о ней ничего не рассказывал? – растерялся Сигурд. – А, ну да... Тебя твое затворничество несколько выбило из потока происходящих событий... Но это, может быть, и к лучшему. Ну, прости...
- Ах, «прости»! – Ингрид, только что успокоившаяся, опять готова была застучать ободранными кулаками в кольчугу Сигурда, но в комнату ворвалась Марилльон.
- Папа! Я знала, что ты приедешь и спасешь нас с мамой от этого противного толстого урода, - она оттеснила мать и повисла на отцовской шее.
Сигурд обнял ее, погладил по растрепанным волосам и искоса посмотрел на Роберта, но тот держался спокойно – видимо, свыкся со своей участью. Да и Иоанн успел на всякий случай его тщательно обыскать.
- Отче, позаботьтесь о пленнике и отпустите баронов. Кто из них захочет отправиться со мной в Лондон, пусть остается в замке, остальные – свободны. Прибудет Карл, пусть меня разбудят...
«Пусть отдохнут, - Игорь откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. – Да и Машке не мешает поспать».
Но Машка уже сидела на диване.
- Я понимаю, дело почти сделано? – устало спросила она. – Но у меня к тебе много вопросов... Хотя... Я тоже подустала и – еду домой...
- Куда «домой»? Стелись. Я в кресле заночую.
Глава шестнадцатая,
в которой Машка расставляет все точки над «i»
Когда он проснулся в своем кресле-кровати, Машкина постель была собрана, а сама Машка осторожно гремела посудой на кухне. Как вскоре выяснилось, готовила завтрак. Завтрак, как на него, оказался слишком обильным, а его приготовление чересчур трудоемким. Этот процесс продолжался и после того, как Игорь вышел из ванной, но зато его ожидал целый поднос с бутербродами из хлеба, майонеза, колбасы и сыра, а также дымящаяся кружка чая.
- Ешь! – Машка была настроена решительно. – Тебе нужно подкрепиться, ведь я же сказала, что вопросов у меня к тебе накопилось много... Может быть, даже слишком. Слушай, - она не стала тянуть резину, - Не так давно ты нагло ушел от ответа на мой вопрос об этой норвежке, Раварте. Она что, правда, сестра Сигурда? А не... а не его любовница?
- Ну, как ты понимаешь из того, что видела сама, это, действительно, правда.
- А Сигурду можно верить?
- А тебе можно?
- Я есть я. А Сигурд... Сигурд – это тоже я, но... Но он – другой, из другого мира. Это я, но раньше, - подытожила она.
- Успокойся, Мария. Раварта – его сестра.
- Как это получилось?
- Ты что? Не знаешь, как получаются сестры?
- Про технологию получения сестер, пожалуйста, не нужно. Почему Сигурд ничего не рассказал Ингрид про сестру? Сигурд – Ингрид – про Раварту?
- Он не считал это существенным. Он – мужчина. Все они жили в то время. И, как мужчина, он имел полное право свою информацию для женщины дозировать в меру ее способностей ее, эту информацию, воспринимать. Да и появилась Раварта в Англии неожиданно, после неприятных событий на Руси и в Норвегии. После того, как сама Ингрид уже была посажена под домашний арест.
- То есть? – Машка приступила к следующему бутерброду.
- Сейчас будет очередной урок истории...
- Я вытерплю. Обязательно, – пообещала Машка.
- Ну-ну, - скептически улыбнулся Игорь.
- И? – ухмыльнулась Машка.
- Ну, и... – Игорь отложил надкушенный бутерброд. – В 1066 году в Норвегии умер конунг Харальд Суровый. Он был женат на Елизавете, дочери Киевского князя Ярослава Мудрого.
- Опять династические браки, - хмыкнула Машка. – Того самого Ярослава?
- Того самого... Харальд был настоящим рыцарем, искателем приключений. С тем браком с Елизаветой вышла долгая романтическая история, но про это – как-нибудь в другой раз. Внук Харальда, норвежский конунг Сигурд I Крестоносец опять породнился с русичами – он был женат на Мальфриде, дочери будущего князя Мстислава Великого, я про него рассказывал. В то время он был еще новгородским князем.
- Мальфрида… Что за странное имя? – заинтересовалась Машка.
- Ее назвали в честь бабки, чешской княжны. Ведь ты запомнила, что то время было периодом активных международных династических браков. Так вот, у этого крестоносца и Мальфриды было трое законнорожденных детей – наши Сигурд с Равартой, а также Магнус, который, к счастью, не попал в поле нашей с тобой деятельности, иначе мы застряли бы в том времени навечно – настолько бы насытились наши биографии лишними событиями. Раварта младше Сигурда на восемнадцать лет, то есть, ей во время наших с тобой приключений в прошлом было около двадцати двух.
- И у нее уже двое детей? – подозрительно взглянула на Игоря Машка.
- А забыла, в каком возрасте вышла замуж Ингрид? А Марилльон сколько лет было, когда ее Роберт сватал? Ладно... Сигурд вырос в Норвегии и стал настоящим викингом, а Раварта по разным семейным причинам была отправлена в Новгород, на родину матери. А потом попала в Плесков, то есть Псков... Помнишь, видела этот город?
- Помню, помню...
- Помнишь, я тебе рассказывал, что там тоже не все протекало гладко? Был период, когда дядю Сигурда и Раварты, Всеволода, то звали на княжение в Псков, то гнали оттуда, а потом провозгласили святым под именем Гавриила. Вот Раварта во время всех этих превратностей судьбы и уехала с детьми в Англию, к Сигурду. Он, несмотря на разницу в возрасте, к ней очень хорошо относился. Может быть, даже как к дочке.
- А почему она не вернулась в Норвегию?
- В Норвегии тоже было неспокойно. Раварте с еще двумя потенциальными наследниками престола не стоило тогда показываться в Норвегии.
Машка задумалась, и мыслительный процесс в ее голове длился довольно долго. Игорь даже чай успел допить.
- Послушай, - вдруг ожила Машка, - А этот православный отец Иоанн? Он-то что делал в Англии?
- Он был духовником православной Мальфриды, матери наших Сигурда и Раварты, и в свое время уехал вместе с ней в Норвегию. А потом... Потом, когда Мальфрида была вынуждена перейти в католичество, он, как и Раварта, оказался в Англии.
- Значит наш Сигурд – внук русского князя Мстислава Великого и – наполовину русский? – удивилась Машка.
- Да, внук, но – «наполовину русский»?.. Это вряд ли. Русичи, норвежцы, чехи, печенеги... Один бог знает, кто там еще был среди его предков. Я тебе говорил про…
- Помню. Про «обширный круг… династических браков русских князей»... – процитировала Машка и надолго умолкла, переваривая услышанное и бутерброды. Потом вдруг резко оживилась.
- Слушай, я же совсем забыла...
- Успокойся, нам нужно сходить в больницу. Тебе – к отцу, мне – к Роберте. Она, кстати, ночью звонила. Отцу опять лучше и, надеюсь, уже окончательно. Да и старушку сменить не мешает, она подустала, ухаживая за отцом.
- Да нет, - Машка была уже возле стола и разворачивала схему замка со всеми его тайными ходами, в свое время за большие деньги скопированную в одном из музеев Бристоля. – Послушай... вот здесь... Ну да, вот здесь, метрах в тридцати от входа со стороны реки, есть место, не отмеченное на твоем плане. Вот здесь, в этой нише есть потайная дверь, а за ней... А за ней – кладовка, полная золота!
- Тебе это не приснилось? – зевнул Игорь, расчесывая мокрые волосы. – Хотя... Ладно, при случае проверю.
- Мне это не приснилось, - Машка задумчиво смотрела на схему. – Хотя... Можно забыть – столько времени прошло. Почти тысяча лет...
- Ты готова? – спросил Игорь. – Поехали!
В такси Машка угрюмо молчала, а уже на подъезде к больнице неожиданно спросила:
- А что с ними со всеми произошло потом? Ну, после нашего вмешательства? И стоило ли вмешиваться?
- Зачем забивать голову лишней информацией? Хотя... Знаешь, у кельтских друидов была такая мудрость: «Желание пробуждает прошлое от дремы». Мы с тобой чего-то возжелали, прошлое проснулось и потекло по течению, которое мы задали ему своими желаниями. Жизнь основных героев изменилась к лучшему. Ну, разве что, за исключением Роберта. Он погиб в том же 1147 году по дороге в Лондон, куда его вез Сигурд. Погиб во время обычной пьяной разборки, в стычке со своими же баронами, предавшими его королю Стефану. Сигурд с Ингрид прожили еще много лет, и умерли в глубокой старости, по крайней мере, по меркам того времени. Марилльон очень понравилась королеве Матильде, той Матильде, что была женой Стефана. Матильда приняла самое активное участие в устройстве ее будущего, и Марилльон через два года, пообтесавшись в столице, очень удачно вышла замуж.
- А императрица Мод? Стефан? – поинтересовалась Машка.
- Через пару лет Мод была вынуждена покинуть Англию, окончательно уступив трон Стефану. А Стефан... Он был не ко времени интеллигентным, а значит – слабым королем. Он умер в 1154 году. Раварта... Тебя же продолжает интересовать судьба Раварты?
- Ну...
- Сигурд выдал ее замуж. Тоже довольно удачно. В приданое ее жених, пожилой барон, кроме двух маленьких хулиганов, детей Раварты от первого брака, получил небольшое поместье в графстве Кент.
- А почему ее нет на твоем шлеме ужаса? – Машка потеребила свой амулет.
- Ну, во-первых, если бы я вносил в него всех лиц, кто каким-то образом был причастен к той истории, то мой шлем превратился бы в ежа. Нужно было оставить только основных героев. А во-вторых, наши шлемы уже сыграли свои роли. Как украшение он, конечно, смотрится хорошо, но как амулет... Хотя… Носи!
- Слушай, - заканючила было Машка, но резко и мужественно подавила в себе зарождавшийся очередной вопрос, заметив, что таксист с интересом поглядывает на них в зеркало заднего вида, явно задумавшись – а в ту ли больницу он везет этих подозрительно странных пассажиров?
Машка показала таксисту язык, и тот, резко развернувшись, сорвался с места, едва высадив их у ворот больницы.
Ночью, наконец, прошел дождь, тихий, но обильный, и Машка прыгала через лужи, посмеиваясь над Игорем, который их степенно обходил. Скамейки на аллее были пусты, поскольку еще влажно поблескивали в лучах поднимающегося солнца, только возле самого входа в «их» корпус на одной из них, подстелив под себя белый халат, сидела женщина.
- Привет, Роберта! – крикнул Игорь по-английски, но, покосившись на Машку, перешел на русский. – Мы пришли дать тебе свободу...
- А я уже свободна, - грустно улыбнулась Роберта, бросив окурок в кусты. – Почему у вас так мало урн? Поневоле приходится мусорить... Нарушать экологию... Мэри, в палате у папы твоя мама. Будь готова к встрече, девочка.
- Мама? – растерявшаяся Машка уселась прямо в лужу в центре скамейки, да так и осталась в ней сидеть, пока Игорь не выудил ее оттуда. Он начал отряхивать Машкину мокрую задницу, а Роберта грустно улыбнулась:
- Тебе, Ингвар, жениться нужно... На Мэри, например. Вы так хорошо вместе смотритесь.
- Чего? – возмутилась Машка и вывернулась из рук Игоря. – Откуда взялась мама? Кто ее пустил?
- Ты что, ничего не рассказал ей? – Роберта удивленно посмотрела на Игоря. – Твою маму, Мэри, невозможно не пустить. Она – персона очень важная, она теперь – не только твоя мама, она – мать-настоятельница...
- Чего? – опять возмутилась Машка. – Какая настоятельница?
Роберта попыталась, было, объяснить ей основы христианской монашеской иерархии, но Игорь не очень вежливо прервал ее.
- Ну, а ты что здесь делаешь? На крыльце? – вопрос предназначался Роберте.
- Как? Все-таки они – муж и жена...
- Ты когда-нибудь видела замужнюю настоятельницу христианского монастыря?
- Благодаря тебе, я видела, как монашенки становились королевами. Эдит, например, стала женой короля Генриха... Вот я и подумала...
- Ну, и что ты подумала?
- Ингвар, я... – Роберта, взглянув на Машку, перешла на английский. – Я просто влюбилась в него. Ну, так бывает. Я ему, по-моему, тоже нравлюсь...
- Хватит шушукаться! – Машка, перед этим остававшаяся в прострации, отреагировала мгновенно. – Я не настолько тупа, чтобы не понимать значение слов «love» и «like». А знаешь, Роберта, я и не возражаю... А с этой... как ты, Игорь, ее обозвал?
- Назвал.
- Ну, назвал... Игуменьей? С ней я сейчас разберусь.
- Постой, Мэри, - Роберта поймала Машку за руку. – Во-первых, спасибо тебе большое, - она смущенно поцеловала ее в щеку, - во-вторых, извини – так уж получилось... В-третьих, действительно, не нужно им мешать. Пусть разберутся.
- В чем же это? В том, почему она семь лет нам на глаза не показывалась?
- Вспомни Марилльон, - подал голос Игорь.
- Не хочу! – вдруг окрысилась Машка. – Это было другое время!
- Хорошо, тогда вспомни, что я тебе говорил в такси. Вспомни кельтскую мудрость: «Желание пробуждает прошлое от дремы». Она появилась здесь, потому что мы изменили ее прошлое.
- А кто она в прошлом?
- Я разве тебе не говорил? Она – Иоанн.
- Ну, ты прямо как Сигурд с его пренебрежением к женщинам! – завопила Машка, а потом растерялась. – Иоанн? Тогда – ладно. Хотя... А где ее башка была в этой жизни? Почему мы должны заставлять ее вспомнить о... о простом материнском долге? Она что, до этого была «в дреме»?
Игорь с Робертой переглянулись.
- Ты не перегрузилась? – серьезно спросил Игорь.
Машка не успела в очередной раз огрызнуться, дверь больничного корпуса открылась, и на пороге появилась женщина в монашеской одежде. Она на мгновение остановилась, оглядела их, а потом напрямик двинулась к Машке.
- Прости меня, дочь моя... – она осеклась. – Прости, дочка, я перед вами с папой очень виновата, - она осторожно сняла руки с неожиданно понуро опущенной Машкиной головы.
- Бог простит, - неожиданно звонко произнесла Машка. – Ты когда-то ушла в никуда, туда и возвращайся. Я тебя прощаю.
Она вдруг всхлипнула, потом неожиданно заревела и бросилась сначала к Игорю, потом к Роберте, а потом опять плюхнулась в лужу на скамейке. Теперь ее оттуда вылавливала Роберта. Машка, насквозь промокшая, наконец-то утонула в ее толстом широком свитере.
Игуменья печально улыбнулась.
- Вы присмотрите за ней? – она подошла к Роберте, держащей в объятьях подвывающую Машку.
- А вы поговорили с вашим мужем? – спросила практичная англичанка.
- Нам нужно было развестись очень давно, но... Моя гордыня... Я много каялась...
- Мама, - Машка вытерла слезы, - ты, наконец-то, разводишься с папой?
- Наконец-то? – растерялась игуменья.
- Наконец-то! Если разводишься – слава Богу. Теперь, наконец, отец будет свободен... – Машка все еще всхлипывала. – И... И, наконец, я тоже буду свободна.
- Ты свободна, дочь моя... Дочка, - Иоанна перекрестила Машку. – Я договорилась с твоим отцом о разводе. Для вас проблем не будет, - она взглянула на Роберту, а та смущенно потупилась.
- Да ты!.. – взвилась Машка, но Роберта успела схватить ее за рукав футболки и вновь укутать в своем толстом свитере.
Но игуменья была уже далеко. Она подошла к неожиданно откуда-то взявшейся «Волге», перекрестила их всех, села в машину и уехала.
- Странная штука жизнь, - все еще всхлипывая, изрекла Машка.
- Пошли, навестим отца, - улыбнувшись, предложила Роберта. – Ингвар, а ты чего застрял?
Сергей Анатольевич встретил их грустной улыбкой.
- Папа, это – Игорь, мой друг.
Папа внимательно посмотрел на Игоря и слабо пожал ему руку.
- Спасибо вам, Игорь. Не знаю, что вы там со мной делали, но – помогло. Роберта тут пыталась мне что-то объяснять, я, честно говоря, мало, что понял. Но – спасибо. Вам всем спасибо. Только что был врач, так вот, он очень удивился моему состоянию. Пульс, давление, кардиограмма... Сказал, что теперь наверняка дело пойдет на поправку.
- Только что здесь была мама... – напомнила Машка.
- Да, была, - он почему-то смотрел не на Машку, а на Роберту. – Мы, наконец, разводимся.
Роберта молча погладила его по руке, а потом, смутившись своего порыва, отошла к окну.
- Пошли, Игорь, - Машка взяла его за руку. – Пусть поговорят.
В больничной аллее она нашла скамейку посуше и осторожно уселась.
- Что будешь делать дальше? – небрежно спросила она.
- Неделю буду отсыпаться. Потом поеду в Норвегию. Оттуда, скорее всего, в Англию.
- Мы увидимся?
- Конечно. Жизни у нас с тобой длинные. Ты сама в этом могла убедиться.
- Нет, я об этой жизни. Ты же меня еще обещал научить тому приему, помнишь?
- Не болтайся ночами по паркам, и приемы не понадобятся.
- Опять уходишь от ответа...
- Обязательно увидимся.
- Ну-ну... - грустно сказала Машка.
Эпилог,
в котором все хорошо заканчивается
Шел дождь, тихий, спокойный, убаюкивающий. Но было не по-английски жарко. Машка сидела на веранде и в очередной раз пыталась разобраться со сложными временными формами этого дурацкого английского языка. На столике стопкой лежала почта – толстые цветные газеты, яркие рекламные буклеты и письма – отец и Роберта вели большую переписку. Ее раздражал маленький конверт, который, наполовину высунувшись из стопы корреспонденции, нарушал общую композицию.
Машка зевнула и с интересом уставилась на конверт. Почта английская, даже местная – марок на конверте минимум. Вон они украшают угол конверта. Чем же так заинтересовал ее этот дурацкий конверт? Машка внимательно посмотрела на него, и он... он просто выпал из стопки. Она быстро подняла его и уставилась на адрес. Ну, конечно же, это письмо ей! Именно ей! Вот почему оно так привлекло ее внимание! Давненько ей никто не писал...
Господи, да это же письмо от Игоря! Нашлась пропажа! Первое время они довольно часто общались по телефону, а потом, после их с отцом переезда в Англию, связь оборвалась. Машка погрустила-погрустила и успокоилась.
«Жизнь есть жизнь, - сказала ей тогда Роберта. – Ингвар человек довольно странный, он – не для семьи, так что успокойся. Захочет - найдется».
Нашелся. Машка разорвала конверт.
«...Нормальные девушки, когда меняют место жительства, телефоны – обычно предупреждают. Если, конечно, хотят поддерживать отношения, - писал сердитый Игорь. – Ты не предупредила, не позвонила, не написала. Может, ты тоже, как и я – ненормальная? Но искал я тебя даже не поэтому. Надеюсь, теперь нашел. Но хлопот ты мне доставила очень много. А к поиску меня вынудили совсем другие обстоятельства. Начнем с того, что клад Сигурда, действительно, существует. Точнее – существовал. Теперь я его нашел. Поскольку клад принадлежал Сигурду, то есть тебе, да и нашла его ты – он твой. Бирюльки раннего средневековья тебе, подозреваю, не нужны, ну, разве что, мелкие сувениры на память. Поэтому я кое-что тебе оставил, а все остальное удачно продал за оч-ч-ень кругленькую сумму, выплатил все положенные налоги, взял небольшие деньги в счет уплаты за раскопки и перевел остальные на твое имя в один из российских банков. Потом случайно узнал, что вы все вместе в Англии... Кстати, рад за вас. Роберт, наконец-то нашел свою Марилльон. Может, Ингрид с Сигурдом тоже повезет? Ну, а деньги пришлось переводить обратно. Так что, катись в Лондон и – купайся в роскоши. Как говорится, ни в чем себе не отказывай. Мой адрес на конверте, а номер телефона сообщаю ниже. Захочешь пообщаться – звони. Я еще помню, что обещал научить тебя тому приему...»