Это была небольшая уютная осенняя полянка, и посреди неё возлежал могучий ровный ствол прожившего свой славный век дуба. Мимо него бежала тоненькая деликатная тропка, ненавязчивая и влажно-упругая после недавних дождей. По краям ее возвышались рыхлые кучки свежих кротовин, мягкие и воздушные, словно только что просеянная через сито мука. Покачивались на ветру веточки бересклета с яркими нарядными огоньками ягод и глянцевито-чёрными семечками-зрачками.
А на упавшем стволе рос мох. Если бы кто-то сейчас мог протянуть руку и погладить его, то он бы ясно ощутил основанием ладони влажную прохладу сочных, напитанных дождевой влагой моховых глубин, а кончиками пальцев, напротив, шелковистое тепло согретых нежарким солнцем нежных молодых побегов. Эти нежные побеги, словно мягкие сильные пальцы, охватывали грубые трещины коры, заполняли их, выравнивали, сглаживали, и росли всё дальше, так что казалось, что весь ствол покрыт густо-зелёным бархатным покрывалом… То здесь, то там, среди пронзительно изумрудных стебельков проползали мелкие лесные букашки, сновали шустрые чёрные муравьи, спеша воспользоваться последними тёплыми деньками и доделать свои муравьиные дела, пока не грянули холода. На вывороченном корневище почившего дуба искрилась капельками росы паутина, и плюшевая моховина, охватившая старые трухлявые корни, словно светилась, полнясь золотистым и травенисто-зелёным сиянием. А на покатом боку ствола из мягко-трепетных побегов выглядывал блестящей шляпкой масленисто-охристый опёнок, и воздух полнился упоительным грибным духом…
Где-то неподалёку глуховато и обстоятельно выстукивал сухую древесину деловитый желна. Мягкое ранне-осеннее солнце сквозило сквозь ещё не поредевшие древесные кроны. Ветер колыхал ослепительно жёлтые кружевные облачка молодых клёнов и шевелил порыжелую, сухо шуршащую палую листву могучих дубов… Шебуршали коготками по сосновым стволам отъевшиеся за благодатное лето чёрноспинные белки… И довольно улыбалась в луче утреннего солнца счастливая волчья морда.