http://www.proza.ru/2015/09/24/1869
Сначала Анюта была в бешенстве, места себе не находила, готова была кусаться от злости. Как он посмел!? Как посмел!? Да она шагу не сделает к нему! Пусть придёт и объяснится и неизвестно ещё, будет ли прощён! Ничтожество! Самец! Какая грязь! Как гадко!
Но никто не летел с извинениями следом за ней, никто не спешил давать объяснения и оправдываться. И мало-помалу буря в душе Анюты стихала, она обретала способность более адекватно оценить ситуацию, в которую нечаянно попала.
Кто виноват, что, придя по делу, и, не застав хозяина дома, она решила дождаться и неожиданно заснула в его огромном, уютном кресле. А потом её разбудил шум, и она выпорхнула на лестницу – вот она я! Подарочек! Увиденная вчерашней ночью сцена со всеми подробностями возникала перед Анютой, и она готова была биться головой, чтобы выколотить её из памяти. И тогда она начинала говорить себе: он одинокий, независимый мужчина, не связанный ни перед кем никакими обязательствами. Интересный, обаятельный, нежный… И Анюта против воли снова видела запрокинутое лицо женщины в пышном обрамлении тёмных волос – на фоне стены они казались черными… Анюта изо всех сил зажмуривалась, словно это происходило сейчас, наяву. Но это не помогало, и возникали его растерянные глаза, обращенные к ней. И даже саму себя видела – как ошарашено замерла столбом…
Кто эта женщина? – мучилась Анюта вопросом. – Его подруга? И какой-то женской интуицией угадывала – нет не подруга, так... И снова в ней вспыхивало негодование и чувство брезгливости, но одновременно, как ни странно, приходило облегчение.
Однако, почему он не приходит? Не придал этой нечаянной встрече такого значения, как она? Не считает нужным комментировать свои поступки? Или не идёт от стыда? Или сердит на неё, Анюту?
К концу дня Нюта не находила себе места уже по другой причине – она должна увидеть его, чтобы получить ответы. Пусть он и не скажет ничего, ей бы только в глаза его посмотреть…
Дом был погружен в темноту. Его что, опять нет? Входная дверь оказалась незапертой и легко подалась под ладонью. Значит дома. Вчера её впустила домработница, что приходит два раза в неделю и с Анютой хорошо знакома. Но женщина уходит в шесть и запирает дом.
Темнота просторного пустого холла была наполнена шелестом дождя. Она поднялась по лестнице, подсвечивая себе под ноги брелком-фонариком. На втором этаже остановилась в нерешительности, потом направилась к его кабинету.
Нюта не ошиблась, он был здесь. Не замечая её, облитый светом наружного фонаря, он стоял у окна. Поднял руку, вздохнул, запрокинул голову и залпом опорожнил стакан, оказавшийся в его руке. Сразу за этим она услышала короткое звяканье стекла и бульканье. Анюта нашарила клавишу выключателя, и яркий свет залил комнату.
Он обернулся и несколько секунд, щурясь, смотрел молча. Потом проговорил без удивления:
– Откуда ты, прелестное дитя?
Вопрос был, скорее, риторическим и Нюта посчитала возможным не отвечать на него.
– Случилось что-нибудь? – Он подошёл к ней, резко пахнуло спиртным, Анюта поморщилась.
Антон сказал:
– Извини, ребёнок, – и вяло помахал ладонью перед лицом.
– А у тебя ничего не случилось? – поинтересовалась Анюта.
– У меня? – Он вздохнул. – Малышка, тебе лучше уйти, я в отвратительном настроении, – сообщил он. – Пьяный забулдыга плохая компания для маленькой девочки.
Анюта прошла мимо него, стряхнула с ног мокрые туфли и забралась на диван, поджав ноги.
– Значит, вот так? – Антон некоторое время, покачиваясь, смотрел на неё, потом сморщился и сказал: – Я весь прокис…
– Раскис, – подсказала Анюта.
– Я и говорю. Я сам себе противен, когда я такой. Анютка, будь человеком, иди отсюда.
– Так почему у тебя отвратительное настроение? – усмехнувшись, спросила она.
Антон вздохнул и отвернулся в окно, лицо его укрылось в тени. Шелестел дождь в листве платанов. Анюта пыталась понять – от вчерашней встречи он впал в такое уныние? Но, судя по тому, как он с ней разговаривает, – едва ли, он как будто и не помнит о том. Тогда что?
– Антон… – напомнила она о себе.
– Помнишь, я знакомил тебя в клинике со своей пациенткой?
– Конечно. Это та очаровательная девчушка?
– Правда, помнишь?
– Её зовут Олби и у неё удивительные голубые глаза.
– Она умерла вчера ночью. Я не смог одолеть эту проклятую болезнь. Столько раз казалось, вот, я нашёл спасоб! А потом снова всё возвращалось.
Казалось, Антон разговаривает сам с собой.
– Маленький стоик… Эта её неизменная доброжелательность… Она никогда не жаловалась и не капризничала. Ты понимаешь, она меня утешала, когда ей становилось плохо! Она – меня. Непостижимо! Я приносил ей шоколад, и она так радовалась, а оказывается, она не любила шоколад.
Антон поднёс руку к лицу и обнаружил в ней стакан. Некоторое время удивлённо рассматривал эту композицию, но, кажется, уже не видел того, что было перед глазами. Взгляд скользнул за окно, вдаль, сквозь дождь.
– В последние минуты рядом с ней никого не оказалось. Я знал, что это может случиться внезапно и просил не оставлять ее одну… Наверно, ей было страшно. Мне отдали письмо Олби. Она знала, что умрёт, и написала мне письмо… Я не смог прочитать его до конца. Господи! Чего я не сделал для неё!?
– Антон, – он обернулся и увидел в её глазах непролившиеся слезы. – Можно, я выпью с тобой? Я хочу выпить за Олби, за то, что она избавилась от страданий и обрела покой.
Антон подошёл к бару.
– Что тебе налить?
– Того же, что себе.
– Я водку пью.
– Значит, водку.
– Мне сегодня только пьяных детей не хватало, – пробормотал Антон, но плеснул Анюте из своей бутылки.
Горло опалило огнём, она посидела с закрытыми глазами, потом сказала:
– Ты всё для неё сделал, большего бы никто не смог. Ты сам знаешь, что её болезнь была настолько редкой, что её и лечить поэтому не научились. Благодаря тебе она прожила дольше. Это ты тоже знаешь. И не от того тебе плохо, что не сделал что-то. Ушёл очень светлый человечек, поэтому… Утешься тем, что теперь ей лучше, чем было здесь. Душа её жива и теперь счастлива – думай об этом.
– Откуда вы берётесь, маленькие, такие мудрые женщины? – Он вздохнул. – А ты чего среди ночи прилетела, по дождю?
Зачем она приехала, Анюта и сама не знала. Поддалась нестерпимому желанию увидеть его.
– Может, почувствовала, что тебе плохо.
Он усмехнулся:
– Брось это, Нютка, ты не нужна мне в качестве опекунши. Я достаточно большой мальчик, не нуждаюсь, чтобы мне сопли и слёзы утирали. А то, что прокис… пардон, раскис перед тобой, так это ты меня в такой момент застала. Я просто хотел по-русски помянуть нерусскую девочку Олби. Теперь отправляйся бай-бай, малышка. Я страшно устал и хочу спать.
– А в качестве кого я тебя устраиваю?
Секунд пять Антон смотрел на неё, потом проговорил:
– Прости, я сегодня соображаю туго. Чего ты такое спросила?
– Ты сказал – не в качестве опекунши. А в каком?
Антон опять сосредоточенно посмотрел на неё, потёр лицо руками.
– Давай четко и медленно – чего ты от меня хочешь? – устало спросил он.
– Чтобы ты сделал мне предложение.
Брови Антона полезли на лоб.
– А почему не удочерить?
– В качестве отца ты мне не нужен. Да и зачем мне два?
– Даже со скидкой на водку… да не так уж много я тебе налил… Ты сама-то слышишь, что говоришь?
– Перестань ты прикидываться слепым. Ты же знаешь, что я тебе люблю, по-настоящему и много лет.
Некоторое время Антон стоял неподвижно, устремив глаза вниз, потом тяжело подошел к телефону.
– Кому звонишь?
– Глебову.
Анюта смотрела, как он набирает номер, потом спорхнула с дивана, положила руку на рычажок.
– Ночь ведь. Они спят.
– Я хочу, чтобы отец забрал тебя.
– Я давно уже совершеннолетняя.
– Анютка… Уходи, убирайся отсюда!
– Не гони меня, – тихо проговорила она. – Я ведь знаю, ты не хочешь, чтобы я ушла. А гонишь – от страха, потому что иначе придётся себе в этом сознаться.
– Милый ребенок, для своих эротических фантазий ты выбрала первого попавшегося мужика, что под рукой оказался. Чем я виноват, что оказался этим первым попавшимся? Нельзя быть такой неразборчивой. Будь добра, найди для любовных экспериментов кого помоложе.
– Да-да, сообщи мне, сколько тебе лет. Я понимаю, почему ты так со мной разговариваешь – надеешься, что разобижусь и уйду? Я не обижусь. Мне на этот разговор трудно было решиться, и не за этим я сегодня ехала… но хорошо, что так получилось. Антон, ты ведь тоже любишь меня, хоть себе-то признайся. Так почему мы должны с собой бороться? Из-за разницы лет? А разве любовь непременно должна укладываться в какой-то регламент? Вот до сих пор можно, а тут – уже не сметь? Слышишь ты меня? Антон, я люблю, я хочу быть с тобой, жить в твоём доме, дарить свою любовь. Почему нельзя, скажи мне?
Помолчав, он проговорил тихо угасшим голосом:
– Потому что я слишком стар…
Нюта покачала головой:
– Ах, как жалобно! Нашёл же слово. Не твоё оно, не бери лишнего. Может тебе шестьдесят? Семьдесят? Да папа насколько старше тебя, а когда он первый раз у меня в институте появился, девчонки отпали. Представляешь, ни одной не пришло в голову, что это мой отец. Они решили, что я такого шикарного мужика закадрила.
– Бог мой, Нюта, что за босяцкий лексикон?
– Антон, милый, назови меня своей невестой, и ты увидишь, каким образцом добродетели я могу быть.
– О, Боже, – Антон сел в кресло, уткнулся лицом в ладони. Анюта терпеливо ждала, когда он заговорит. Он потёр переносицу, неловко заговорил: – Анюта, я хочу, чтобы этот разговор никогда больше не повторился. Уясни раз и навсегда – между тобой и мной всё останется так, как есть.
– Не останется! Ах, какой благородный, готов принести свою любовь в жертву! Кому! И на черта мне эта жертва? Да ты просто трусишь! Тебя удобнее водить шлюх в этот дом! Ну так я стану такой, как эта… вчерашняя! Я буду преследовать тебя, навязываться! Я пересплю с кем угодно, забеременею и скажу маме, что это твой ребёнок!
– Дура! – Антон оттолкнул её, она упала на ковёр, всхлипнула.
http://www.proza.ru/2015/09/24/1906