Это было во время развитого социализма, когда люди мирились с пустыми прилавками и не создавали себе кумира - «ТЕЛЬЦА ЗЛАТОГО».
Однажды, когда утренняя прохлада таяла под лучами июньского солнца, молодой врач-кардиолог сел за свой стол и начал разбирать истории болезни. Первой попалась история Семёна Мазаева, переведённого из неврологического отделения и прошедшего курс лечения в кардиологии, которого он выписал ещё вчера с выздоровлением, но транспорта в его село не было, и пациент продолжал находиться в палате уже выписанным.
В тот же день и тот же час председатель колхоза Кривов вытер ладонью потный лоб и распахнул окно. В кабинет ворвались запахи лебеды и подсолнухов, кудахтанье кур и урчание председательского «газика». Пора было ехать в поле. Кривов натянул на голову видавшую виды соломенную шляпу и тут вспомнил, что доярка Александра Мазаева ещё два дня назад просила его позвонить в областную больницу и справиться о здоровье мужа. Кривов подошёл к телефону, снял трубку и долго крутил диск, набирая код города и номер больницы.
- Кардиология, медсестра Новожилова, – тоненьким голоском ответила телефонная трубка.
В это время Раечка Новожилова металась от палаты к палате, выполняя утренние назначения больным. В коридоре её постоянно задерживали родственники умершего вчера вечером больного, пытаясь узнать, где находтся его труп И тут совсем некстати зазвонил телефон. Раечка вздрогнула и схватила трубку. Тут её, наконец, изловили родственники умершего больного, наперебой объясняя свою проблему
- Алло… Мазаев? – махнув им рукой – ответила Раечка – Он у нас уже не числится, ещё вчера его в морг отправили, – бросила она родственникам умершего больного и положила трубку.
- Вот те ра-аз, – растерянно протянул Кривов и стянул с головы шляпу. – Семён-то умер… Ещё вчера в морг отправили – ай-яй-яй!
Он чувствовал угрызения совести за то, что сразу не откликнулся на просьбу Александры и не позвонил в больницу ещё два дня назад.
- Глуши мотор, некогда мне сейчас, – крикнул он шофёру. – Или нет: поезжай к нашему плотнику, Никите Пруткову, пусть сколотит гроб, чтоб к вечеру готово было!
Шофёр уставился на него широко открытыми глазами.
- Понимаешь, Семён Мазаев умер в больнице, колхоз помочь должен с похоронами, – пояснил Кривов.
- Ну что же тут поделаешь, Александра, - час спустя уговаривал он плачущую жену Семёна.
Весть быстро облетела деревню, дошла до коровника, и Александра, бросив дела, примчалась прямо в правление колхоза.
- Похоронить поможем, – продолжал председатель. – Я даю пятитонку, завтра утром поедете за ним. Гроб уже заказали.
- Беда-то какая, Шурка с двумя дочерьми осталась, и обе на выданье, – судачили бабы.
- Теперь спознает, почём фунт лиха, – язвительно заметила Самсониха, слывшая на всю округу славилась своим злобным нравом.
Отправив дочерей в соседнюю деревню за самогоном, Александра деловито собирала новое бельё мужа, отгладила его новый, ещё ни разу не одетый костюм, подержала в руках галстук и, подумав, положила в сумку и его.
-Ты чтой-то и не вопишь, аль не жалко хозяина-то? – тихонько спросила одна из присутствующих при сём соседок.
- Погодите, вот ужо приберусь, тогда повоплю, – горестно ответила Александра.
И только вечером, прибрав дом и накормив скотину, она пошла в сарай и начала вопить в голос, рассказывая о своей горькой доле, жалея мужа, обращаясь к нему ласково и почтительно. Это была вековая песнь об умершем. Складывалась она экспромтом, и без неё в деревне не обходились ни одни похороны.
Соседки удовлетворённо закивали головами.
- Хорошо вопит Шурка, заслушаешься, – вытирая слёзы прошептала грузная, добродушная баба.
Вскоре привезли заказанный председателем гроб. Женщины обили его красной тканью, собрали рюшью чёрную ленту по краям, на крышке гроба из чёрных лент выполнили огромный крест.
Утром ещё до восхода солнца Александра со старшей дочерью Ню-рой и соседкой Марьей отправились в город за усопшим. В кузов грузовика погрузили гроб, и на него уселись Марья и Нюра. Александра сидела в кабине и держала на коленях сумку с одеждой мужа. Голова её была повязана чёрной траурной косынкой, карманы топорщились от обилия носовых платков для слёз.
А в это время в областной больнице царила обычная утренняя суета. У дверей отделений толпились больные. Огромные сумки с провизией оттягивали им руки, и они периодически опускали на пол свои тяжёлые ноши. Это были очередные пациенты на госпитализацию.
Время от времени из дверей выходили выписанные накануне больные, и медсестра на его место приглашала очередного. Счастливчики шли за нею, устраивались в палате или коридоре, садились на вожделенную кровать, ставили на колени сумку с провизией, и начинали самозабвенно поглощать привезённые продукты, завистливо поглядывая при этом на лежащего под капельницей соседа. Если это была старушка, то она не забывала перед трапезой поблагодарить Бога за то, что наконец-то «получила койку». Из-за дефицита пространства кровати в платах были составлены попарно головным концом к стене, из-за чего пациенты по разборчивее предпочитали лучше остаться в коридоре на кушетке, чем спать вдвоём с соседом.
В четвёртой мужской палате в этот час царило необычное оживление. Больные подтрунивали над пареньком, который ночью, захотев в туалет, потерял ориентир в пространстве и вместо того, чтобы опустить ноги на пол, полез на своего соседа.
- Это он тебя с бабой спутал, – с хохотом обращались они к тучному соседу паренька.
Неподалёку, соорудив из табуретки игральный столик и поставив его между кроватей, двое призывников резались в карты.
В углу у входа тихо стонал умирающий от инфаркта старик.
Семён Мазаев как ни в чём не бывало сидел на койке и болтал ногами. Он был невысокого роста, кривоногий и белобрысый. На голове торчал клок жиденьких, сальных волос.
- Вот, – рассуждал он, – выписали меня, а я домой-то и не сообщил, чтобы одёжу-то мне привезли. Позвонил в правление, а председателя, видно, не было. Как же я теперь? Вот уж завтрака дождусь да снова буду в правление звонить.
В этот момент машина с гробом для Семёна Мазаева подкатила к воротам больницы. Александра с Нюрой отправились прямо в морг. Марью они высадили у похоронного бюро, наказав ей купить два больших погребальных венка.
- Ладно, я с венками к вам в больницу приеду, - пообещала та.
В морге санитар долго водил пальцем по регистрационной книге.
- Мазаев? Семён? Нет, такой не поступал. Должно быть, он ещё в том отделении, где лечился.
Александра с Нюрой отправились дальше. Наконец они нашли кардиологическое отделение. Перед входом Александра поправила косынку, высморкалась и, заголосив что есть мочи, расслабленной походкой вошла в больничный коридор. За ней робко протиснулась Нюра. Внезапно оборвав крик на самой высокой ноте, Александра обратилась к дочери:
- Нюрка, а дальше-то куда?
- Не знаю, мама, давай спросим.
По коридору в это время проходила молоденькая медицинская сестра.
- Дочка, - обратилась к ней Александра, – где тут новопреставленный Мазаев Семён лежит?
Сестричка от удивления потеряла дар речи, однако её рука машинально указала на четвёртую палату. Поблагодарив сестру и заголосив громче прежнего, туда тотчас же устремилась Александра. Нюра едва успевала за ней. Переступив порог палаты, Александра на самых высоких нотах продолжала выводить свою мелодию:
- А разлюбезный князь наш, Семён Матвеевич, да на кого ты нас покинул? И как же мы без тебя будем жи-и-ить?!
Палата смолкла и застыла в недоумении. «Князь» шевелил пальцами босых ног и глядел на Александру широко открытыми, ничего не понимающими глазами. Нюра толкнула мать в бок.
- Мама, погляди, а ведь папанька-то живой! Вон он сидит, – указала она на Семёна.
Но Александра уже не могла остановиться. Она подошла к кровати, села рядом с мужем и продолжала:
- Ты проснись, проснись, соколик мой, погляди на меня и на дочь свою!
- Шурка, а я ведь вроде не сплю, – сказал, наконец, Семён.
Его голос отрезвил Александру.
- Семён, да ты, правда, что ль живой?
- А ты не видишь? Ослепла что ли?
- Да ведь нам сказали, что помер ты… Вчера председатель сюда звонил.
- А ну тебя к бесу! Выписали меня, а не помер я! – возмутился Семён. - Ну да хорошо, что вы приехали, а то мне уходить пора, а одеться не во что.
- Я вот сряду смёртну тебе привезла, наденешь что ли?
- Давай, надену.
Александра отдала мужу одежду и смотрела, как он одевается, до конца ещё не поверив, что он жив. А Семён меж тем оделся и в новом костюме выглядел весьма франтовато.
- Мы ведь на пятитонке за тобой приехали с гробом, ты уж не обессудь… - робко сказала Александра.
- Ну, с гробом, так с гробом, эк вас надули, – проворчал Семён.
Пока оформляли выписные документы, прошло время. Во дворе у входа в отделение уже стояла Марья с двумя роскошными венками и со скорбным видом перечисляла шофёру достоинства покойного, затем подняла глаза и вдруг увидела Семёна, спускающегося по ступенькам крыльца в парадном костюме, живого и невредимого; его конвоировали жена и дочь. Марья открыла рот, но не смогла произнести ни слова. Потом вдруг схватилась за живот, озираясь по сторонам в поисках туалета и, не найдя его, ринулась в кусты. Шофёр оказался более стойким: он с минуту постоял, как в столбняке, затем сел в кабину и завёл мотор.
Семён по-рыцарски уступил Александре место в кабине, а сам удобно устроился на крышке собственного гроба, рядом с ним сидели Нюра и облегчившаяся в кустах Марья. Дорогой они выговорились на свою злободневную тему и уже привыкли к ситуации. И тут встречавшая их у въезда в деревню молоденькая бабёнка, испустив пронзительный крик, бросилась бежать прочь от машины с криком:
- Караул! Люди! Семён Мазаев из мёртвых воскрес и по дороге из гроба вылез!
В деревне, где жил Семён Мазаев, умирали нечасто, и похороны здесь были событием, вносившим разнообразие в будни деревенской жизни. Вечером почти все жители деревни пришли поздравить его с выздоровлением. Пили самогон, обсуждали событие, пели под гармонь частушки. Никита Прутков, который делал для Семёна гроб, лез к нему целоваться и всё время повторял:
-Теперь ты сто лет проживёшь, Сёмка, примета такая есть.
На другой день председатель колхоза по телефону ссорился с заведующей кардиологическим отделением больницы:
-Я на вас жалобу напишу! Ведь надо же такое про живого человека сказать! А родным каково?! Да и потратились люди зря.
-Я всё уже знаю, – оправдывалась заведующая. – Конечно, получилось нехорошо, но зато здоровье ему поправили.
- Вот только это вас и оправдывает, – уже миролюбиво закончил председатель и положил трубку.
.1990г