В каждом из нас живёт маленький или большой Иуда,
только.. не каждому он мешает.
I
Осень.
Городские аллеи всё сыплят и сыплят ненужное золото.
Я помню, как холодные порывы ветра кружили шелестящий пепел и пёструю листву,
пронизывая насквозь,
забираясь всё глубже в рукава;
а ледяные капли дождя,
словно маленькие иголочки, впивались в кожу,
подобно цветущим зарослям бугенвиллий из моих запястий.
Все мысли в голове летали по замкнутому кругу..
Я прошу тебя,
хоть мысленно, но всё же,
не отпускай,
не разжимай ладони – мне вдоволь хватило торчащих из мозга веток в прошлый раз.
И, ведь ни у кого не получилось доказать,
кто был ошибкой,
а кто увечьем.
II
Клёкот журавлей пропадает с ускользающим теплом закатов и последними,
такими родными звездопадами,
я сейчас о тех августовских звездопадах,
когда резко,
как во время вспышки,
внешние слои звезды неумолимо начинают лопаться,
подобно большому пузырю
или переспевшему винограду под ногами.
Меня накрывает,
словно чёрной аурой,
что я снова готова кричать в пустоту «люблю!».. за каждый шрам, оставленный на теле,
за каждый вздох,
что без тебя,
и, за то пролитое молоко,
переставшее образовывать Млечный путь на груди,
что не дышится.
Не пишется.
Не живётся,
но существуется.
Знаешь, благодаря тому,
что со мной происходит сейчас,
иные проблемы перестали быть такими острыми – на острие ножа уже привычно танцевать,
ведь кому сейчас не больно?
III
Тревожно кружится оторванный лист,
дворы снова в пурпурных плющах,
прохожие в чёрных плащах,
а я в легчайших кандалах,
и этот голос из соседней комнаты квартиры:
«Дура, возьми себя в руки и выйди наконец-то из этих четырёх стен» – а мне тяжело даже взять в руки кружку.
Простывшую /от грехов/ на сквозняках душу не залечить походом в кино,
где я – единственный зритель этого немого спектакля.
Зритель, который был бы рад снова сидеть с тобой рядом,
но, увы – это роскошь.
IV
Рельсы.
Метро.
Поезда-вагоны.
Новые города
в которых пахнет зимой, орхидеей, абрикосом и тобой;
города
в которых можно начать всё с чистого листа,
и ты оказался где-то на другом конце света умнее меня:
пока я встречаю утро в постели из магнолий
/на которые, если признаться, у меня аллергия/,
ты под прекрасным звёздным небом целуешь медленно
/небрежно?/
кого-то в губы
/извини за вопрос, а твои всё так же пахнут бланко или грушей?/,
и тут же появляется кинжальная боль под левым ребром,
а у меня фейерверки под окном.
И,
честно говоря – совсем не пофиг,
когда тарантул плетёт проворно звезду обречённой,
ведь что осталось от прежних нас?
Воспоминания прозрачней изумруда?
Родной образ растворяется в росе вместе с утренним туманом и сигаретным дымом.. на этот раз ты купил билет в один конец и уехал.. не попрощавшись,
а я, кажется, разучилась дышать без запаха твоей кожи.