Продолжение этой части: http://www.proza.ru/2013/01/05/1947
____________
«Тишина. Закладывающая уши, проникающая под кожу тишина. Она похожа на рассыпающиеся горошины... или крупицы. Маковые зернышки. Я чувствую каждое, хочу запустить под кожу ногти и раздирать ее, пока наружу не выкатится последнее — пусть только прекратят колоть. Я на все пойти готов...»
Альхаге подтянул колени к груди, стараясь не думать, что в таком положении может запросто скатиться вниз и осуществить мечту об ободранной коже, пусть и немного не тем способом, какой предполагался изначально. Чтобы наблюдать за своим подопечным и его учителями, молодой маг забрался на скалу, и неконтролируемый спуск обещал быть болезненным.
Правда, даже понимая это, Альхаге продолжал яриться в пустоту, принимая все более удобные и менее приспособленные к удержанию равновесия позы.
«Шило в заднице», — говорили взрослые, глядя на нервного юношу. «Здравые опасения и невозможность что-то предпринять», — молчаливо возражал Альхаге.
Свобода и перспективы уходили у него из... из рук. Нелепых, некрасивых, неудобных человеческих рук, торчащих из бледного, слабого человеческого тела. Нет, возможно, оболочке зря достается, все же она хоть и непривычная, но его личная. Только от этих мыслей не слишком-то легче.
Рас Альхаге почти не удавалось вернуться в привычную форму: приказ вождя предписывал ему неотлучно находиться рядом с Сарином, чтобы малолетнее чадушко, не дай кто-то свыше, не простыло или не подожгло то, что жечь нельзя. Должность телохранителя решили совместить с нянькой. Очень удобно. Всем, кроме самого Альхаге.
Звереныш его не любил, кусался при первой возможности — и отказывался спать даже на самой мягкой подстилке, перебираясь на руки кипящего от возмущения мага. Мало того, при попытке уложить себя обратно маленькая дрянь плевалась в окружающих слабеньким, но самым настоящим огнем.
И Альхаге бесился. Бесился, что его, полноправного члена гильдии, вместо нормальных дел отправили возиться с ребенком, и идет уже восьмой год, как ничего не меняется. Маленькая тварюшка вытянулась и стала требовать еще больше ухода, хоть и не перестала напоминать крылатую ящерицу. Это тоже бесило, потому что все надежды на скорейшее окончание «особо важного задания» давно скончались в агонии.
Сколько это протянется? Десять лет? Двадцать? Нормальные звереныши уже к десяти годам могут внятно разговаривать, а этот курлыкает... чтоб ему крыло вывихнуло, отсталому уроду. Летает как бешеный, плюется, но говорить — ни единого слова.
Конец нормальной жизни. Вокруг летают самки, гормоны заставляют кипеть даже ледяную кровь, молодость проходит...
Альхаге хохотнул, обнимая угловатые колени. Только истерики не хватало. Да и из-за кого? Сопливый малолетка, который только-только научился не гадить под себя при виде собственного папаши в драконьем облике, не должен доводить до исступления почти закончившего обучение мага. В конце концов, это только маленький, но на удивление тупой ребенок. Он никогда не займет место Корнефороса — совет не примет вождя, который может только хныкать и просить жрать, даже будь он десять раз телепатом-м-м...
...мать его!
Рас Альхаге судорожно дернулся, расплетая конечности, и с нечеловеческой ловкостью извернулся, цепляясь пальцами рук и ног в трещины в камне. Скольжение прекратилось, но копчик, хорошо отшибленный во время короткого полета, горел огнем, не добавляя хорошего настроения. Те зачатки созерцательного добродушия и снисходительности, что начали телиться в груди юного мага по отношению к крылатому ребенку, сошли на нет.
Не будь этого выродка...
«Замолчи.»
...на пути к степени магистра. Это же семь с лишним лет впустую, это просранное ко всем демонам окончание ученичества и начало новой ступени обучения — без надзора, почти без запретов...
«Хватит! Замолчи!»
Это куча возможности подыскать самку и валяться на просоленном берегу, как и положено в его возрасте. Каждый день улетать с ней, а не раз в месяц, если повезет вырваться из этого кружка психов. Кто им всем дал право принуждать делать работу, которая сжирает все свободное время? Кто они такие, чтобы еще и отчитывать? Как они сме...
«Молчи! Достаточно!»
— Достаточно... — выдохнул Альхаге, пошире расставив ноги, чтобы снова не навернуться. Его трясло от гнева и мыслей, что никогда, никогда не кончится это дерьмо, эта возня непонятно чего ради, что всю жизнь придется потратить на чужие прихоти. А внутренний голос продолжал рассыпать злобу, превращающуюся в сводящее с ума чувство рассыпанного под кожей мака.
«А разница: сейчас подтирать задницу отсталому сынку вождя или после — прислуживать его папаше? Быть магом — стелиться под гильдию. Пробиваться в политику — зализать язык до дыр. Сидеть в своей норе — подохнуть от скуки. Ищи выходы. Терпи и ищи, время пока на нашей стороне.»
В груди стало больно. Рас Альхаге, медленно скользя по камням, с трудом сделал вдох, пытаясь успокоиться. Будущее — полное дерьмо, и чтобы из него вынырнуть, нужно приложить море усилий. Стать не просто сильнее, а отсечь даже саму возможность столкнуться с еще большей силой.
Он нервно дернул губами, превратив намечающуюся улыбку в оскал. Стать самым сильным — да какая уж это задача? Так, пустяк... Ха.
Пустячок.
Дракон, морщась от боли в ушибленных частях тела, спустил ноги в траву и утомленно вздохнул. За грудиной заныло, но злорадство лечило его лучше притирок и магии: стоило взглянуть на наставницу по преображению, в волосах которой запутался визжащий Сарин, как боль начала отступать. Если бы не наставник Хара, непременно отчитающий ученика, Альхаге бы от души посмеялся.
***
Сарин играл с какой-то дрянью в траве, пока его бессменный нянь дремал на большом камне, пригревшись под теплыми лучами. Скорпионы и крупные змеи здесь не водились, а с мелкими справится даже такая отсталая тварь, поэтому Альхаге отдыхал, краем сознания приглядывая за детенышем. Он бы провалялся так до самого заката, если бы не странный писк. Сарин обожал верещать по поводу и без оного, но на этот раз звук был непривычным.
Только через несколько секунд юный маг осознал, что слышит его совсем не ушами.
Плюхнувшись в траву (и, признаться, понадеявшись, что крылатая крыса случайно окажется под его коленкой), Альхаге огляделся. Высокие травинки покачивались неподалеку, скрывая наследного принца. Принц увлеченно гонял полевого мышонка, от возбуждения подергивая всем хребтом и царапая когтями землю.
«Как кошка», — не без некоторого умиления признал Альхаге, присаживаясь рядом на корточки и наблюдая за игрой. То, что детеныш не обделался, пока он спал, и не попытался свить в светлых волосах гнездо, не могло не радовать.
Сарин вскинул голову и коротко зашипел. Шипение перешло в привычное курлыканье, когда ловкая лапа, покрытая мелкими красно-рыжими чешуйками, перебила мышонку спину.
— Поймал нам ужин, да? — ухмыльнулся нянь, осторожно опустив ладонь и кончиками пальцев проводя по вздыбившимся шипам. Тонкие полупрозрачные наросты легко гнулись даже от такого невесомого прикосновения, а перепонки крыльев раздулись. Сарин прогнулся, выскальзывая из-под ладони, и сжал добычу в мелких зубах. Альхаге не успел отдернуть голову, когда подлая мелкая зараза подкинула дохлую мышь.
На землю, ударившись о щеку безмерно возмущенного дракона, упал шевелящийся серый комочек, а в голове снова раздался торжествующий писк.
Не обращая больше внимания на замершего Альхаге, Сарин продолжил игру, прыгая и изворачиваясь, то давая мышонку убежать, то притягивая обратно.
Несколько минут Альхаге сидел без движения, сосредоточенно наблюдая за игрой. Он должен исключить совпадения. Он должен быть полностью уверен, потому что э т о все меняет.
Подловив момент, он выхватил из-под носа малявки мышь и быстро, чтобы не отнял, двумя пальцами свернул ей шейку. Положил на землю, отмахиваясь от теплого дымка, и указал на трупик. Сарин, еще раз гневно фыркнув, понял его без слов: гибко свернувшись вокруг мышонка, он прихватил его зубами и затряс под мерзкий ментальный писк.
Ну, может, и не мерзкий, решил юный маг, не сдержав ухмылку, когда измученный грызун задергал лапками. Может, даже музыкальный.
— Какой молодец, — шепотом похвалил он подопечного, протягивая обе руки: для мыши и для крыс... Сарина. Маленького принца Сарина, к которому стоит относиться снисходительно — он всего лишь дитя.
Чудесное, бесконечно перспективное дитя...
***
Драконицы, готовясь откладывать яйца, выбирают самое спокойное и защищенное место. Одни находили умиротворение среди рек лавы, другие — в тихой заводи. Чаще всего это были те же места, где вылупились они сами, прежде впитав силы окружающего их мира.
Корнефорос и десятки его предков, мир их памяти, были рождены среди пламени и скал. Сарин не стал исключением, но больше трех лет он провел в окружении умирающих сестер и братьев, выжил — и, возможно, сам убил. Маленькая крылатая крыска, явившаяся на свет, хотя не должна была. Маленькая крылатая крыска, вместо сил земли и огня заполучившая поцелуй смерти.
Или не вместо. Пока еще рано судить.
Рас Альхаге теперь не отступал от наследника ни на шаг. Он знал, что скажет мудрый Хара, если узнает про их эксперименты: «Магия смерти — не игрушка. Ученичество — не поле для самодеятельности». Может, он и прав, но соглашаться не хотел ни его старший ученик, ни их общий.
Два года Альхаге играл с малышом, когда его наставники заканчивали уроки. Он делал вид, что занят, игнорируя писк и острые коготки, и вынуждал Сарина вежливо ждать, в награду позволяя оживлять мышей и лягушек. С жуками у них не заладилось с самого начала: может, детеныш и мог бы вдохнуть жизнь в раздавленную лепешку, но предпочитал их просто поедать.
Общая тайна сблизила их настолько, что Альхаге находил в происходящем странное удовлетворение. Он приноровился работать с книгами, показывая мелкому фокусы, заодно отрабатывая новые чары, и даже смог засыпать вместе с ним на руках.
Как оказалось, Сарин не имел ничего против и соломы, и перин, если сворачивался у няньки под мышкой.
Иногда — теперь уже совсем редко — к ним приходил Хара. Под долгим взглядом наставника Рас Альхаге чувствовал стыд за ложь и преданное доверие, но находил в себе силы делать вид, что все в порядке. Ему казалось, что Хара все знает, и знает, что знает Альхаге, и не понимал, к чему все эти игры. Советнику хватило бы короткого разговора с вождем, и наследнику подыскали бы другого телохранителя — сейчас тонкая детская шкура окрепла и сама справлялась с переохлаждением.
Но Хара молчал. Значит, утешал себя Альхаге, он или понимает, что так будет лучше, или смирился. Даже если мертвецкий дар лишит крысеныша телепатии, у вождя еще есть дочь. Рас Альгети слабее брата, но она способна возглавить стаю. Альхаге не в чем обвинить.
***
В один из весенних дней, когда старый Хара вновь заглянул в покои наследника, Альхаге строил ледяной замок: под удлинившимися когтистыми пальцами рождались арки и ажурные стены из прозрачно-зеленоватого льда. Сарин, ставший уже слишком большим, чтобы влезть внутрь, лежал снаружи, по-хозяйски обвив ногу мага хвостом, и меткими плевками сбивал «лишние» украшения. На него коротко шипели, дракончик шипел в ответ...
Хара молча стоял позади них, разглядывая ледяное великолепие. Его телепатический дар был слабым, но его хватало, чтобы чувствовать, с какой скоростью эти двое перебрасываются образами. Сарин не просто требовал еды или игры, он «говорил» о... красоте. О симметрии. Пусть своим странным способом, но говорил.
— Альхаге, — тихо позвал он, и когда ученик обернулся без лишней спешки, поглядел на Сарина. Детеныш нагло оскалился, не скрывая того, что давно предупредил приятеля. — Тебя хочет видеть Риллес. Я побуду с Сарином.
Юноша поднялся, но высвободить ногу не смог: дракончик оскалил полный набор клычков и разъяренно зашипел. Даже крылья он распахнул с таким видом, словно угрожал тому, кто хотел разлучить наследника с его собственностью. Хара подошел ближе, держа ладони на виду.
— Как неподобающе. Вы же принц, Сарин, — мягко заметил старик, сев на колени в шаге от Альхаге. — Неужели вы способны напасть на того, кто вам не угрожает?
Детеныш слушал его, все же прикрыв пасть и по-птичьи подергивая головой на гибкой шее. Уши и гребень он соизволил расслабить, и теперь они колючей волной растеклись по контуру тонкой морды и спине.
— Отпустите Альхаге, и я позволю вам перебраться на меня. Ну же, Сарин, не нужно упрямиться.
В бледно-золотистых глазах ящерки заблестела досада. Лапы и хвост разжались, и наследник без особого желания пополз к новому насесту, громко хлопая хвостом.
— Хаш-ш-ш шас-се, — протяжно выдохнул дракончик, взбираясь по протянутой руке.
Рас Альхаге, с недовольным видом растиравший занемевшую ногу, скривился еще сильнее.
— Хш-хш, — передразнил он, распрямившись. Вернувшие человеческие очертания пальцы принялись приглаживать и переплетать волосы. — Хш. Не надоело?
— Ха-аш'шас-се, — произнес вдруг Хара, наклонив голову к не занятому плечу и приподнимая голову Сарина краем когтя. Дракончик довольно закурлыкал, подставляя шею под почесы.
— Что? — морщась, переспросил Альхаге. Пальцы запутались в длинной гриве.
— Ха-аш'шас-се, — повторил старик, и взгляд его был грустным. — «Серебряный».
Маг в последний раз дернул ладонью и поднял ее вместе с причудливо спутавшимися светло-серебристыми прядями. На плече Хары продолжал довольно урчать Сарин.