-63-я? Гоша, привет!
-Прывітанне! Што трэба, Михась?
-Слушай, Серега не у вас?
-З якога перапуду ён у нас павінен быць?
-Гоша, кончай издеваться! Нормально говори!
-Так я нармальна і кажу! Зусім сумна без роднай мовы!
-Слушай, соедини с ним!
-Дык я ж злучаў яго з табой гадзіну назад. Ня нагама-
ніліся?.
-Короче, он спрашивал- кто дежурит по дивизиону, кто
начкар*. Я так понял, что он хотел в казарму прийти.
-Ён што- з розуму сышоу? Там же заряды лупят!
-Я ему говорил, что штормовое передали, а он смеется!
Какой говорит, Мишка, ты карел, коли метели боишься.
-Подожди, я ему позвоню. Потом Коню и Нурлану, вдруг
он в дизельную зашел.
-Казарма, прием!
-Да!
-Такая обстановка, блин горелый! 12-я молчит, на 15-ю
он не заходил, у Нурлана его нет!
-Капец. Пойду дежурного будить!
-А кто по дивизиону?
-Сорокин. Он, как первый заряд налетел, приказал Чмонии
на пост никого не ставить, а сам в ДОС** спать свалил.
-Погоди, я Юрке еще раз звякну- пусть до 12-ой как-нибудь
доползет и в дверь поколотит, может Серый спит так крепко.
«Скукотища, скукота...Скука создавала Кука…»- Серега обожал
стихи Вознесенского, но и они, цитируемые по памяти, не спа-
сали от опостылевшего состояния замкнутости. Причем замкну-
тость эта ощущалась не только в геометрически-визуальном по-
нимании: прицеп-конура-камера-одиночка. Порой казалось, что
метель, завывающая за фанерной стенкой кунга, скрутила в один
кокон и время, и пространство. Белесая зыбь поглотила вселен-
ную, закольцевала причину и следствие, обременила душу тяжким
грузом тревожного осознания собственной беспомощности перед
этой, подавляющей разум, несвободой.
-Пойду в казарму!- сказал сам себе сержант, прислушался к
возражениям, и, для пущей убедительности, добавил: - Триста
метров всего, за десять минут даже ползком уложусь. С Мишкой
в биллиард зарубимся… Скучно, ведь…
Возражений не последовало.
Привычно нырнув в шинельку, развязал тесемки «ушей» на ушанке,
плотно нахлобучил ее на голову. Взял трехпалые рукавицы, дернул
дверной засов и чуть не улетел за дверью в снежную кутерьму.
Вырвавшись из подчинения дверь грохнула по наружной стенке и
отыграла назад, чуть не въехав обшитой жестью поверхностью слу-
живому в передний клапан ушанки с гордой пятиконечной звездой.
Кроме стихов Вознесенского Серега любил еще фантастику братьев
Стругацких и почти наизусть помнил прочитанную пару лет назад в
журнале, с несомненно понравившимся бы Френсису Бэкону названием
«Знание-сила», чудесную повесть «За миллиард лет до конца света».
Поэтому козни мироздания его не удивляли.
Кашлянув, сержант продекламировал:
- Сказали мне, что эта дорога меня приведет к океану смерти,
и я с полпути повернул обратно. С тех пор все тянутся передо
мною кривые глухие окольные тропы..
Набрав полную грудь воздуха он, изо всех сил удерживая парус
двери одной рукой, а другой цепляясь за косяк, сполз вниз до
половины трапа, извернулся и, навалившись всем телом, быстро
ее задраил.
Выглянув из-за прицепа, он тут же ослеп и чуть не задохнулся.
Держа левую руку перед глазами, чтобы обезопасить их от лупцую-
щей ледяной крупы, а правой закрывая рот, чтобы можно было ды-
шать, сержант наклонился вперед и, с усилием преодолевая встреч-
ный ветродуй, медленно двинулся в бело-серую темень.
Мимо Юркиной станции, которая была всего-то в шагах сорока от
12-ой, Серега чуть было не промахнулся, хорошо заряд, выдохнув-
шись, подстих и обратился в обычную напористую метель. Размытый
силуэт 15-ой зыбко проявился почему-то метрах в четырех слева.
Передохнув у бампера автомобиля с РЛС***, сержант мысленно сказал
себе:
«Лощинка впереди и чуть больше двухсот метров останется. Рванули!».
Оттолкнувшись от станции побрел к казарме.
Несчетное количество раз пробегал по тревоге он этот путь за
считанные минуты: и в зябкую дождину по осклизлому мху, пере-
прыгивая с невысоких валунов на плоские скальные проплешины,
и в хрусткий злой мороз со скрипучим визгом снега под сапогами,
и в летний недолгий период, когда бились все рекорды скорости,
чтобы не быть сожранным микроскопическими пираньями заполярья,
именуемыми мошкой.
В такие жмурки играть Сереге пришлось впервые.
На выходе из лощины, не дав ему даже взглянуть вперед, налетел
следующий заряд, причем впечатление складывалось такое, что
ветер напирал отовсюду, даже сверху. Кроме собственного сне-
га, шквал поднимал и увлекал за собой намет, принесенный пре-
дыдущим зарядом. Весь этот броуновский хаос пытался сбить с
ног, прижимал к земле, заставлял, чтобы не задохнуться, всасы-
вать воздух сквозь плотно прижатую ко рту рукавицу.
Когда количество шагов (или полу-шагов?, или треть-шагов?)
перевалило за четыре сотни, сержант понял, что сбился, причем
капитально. Мимо казармы, которая представляла собой вытянутый
узкий барак с упакованными в него последовательно немалым спаль-
ным помещением, туалетом с умывальниками и сушилкой, кабинетами,
оружейкой, ленкомнатой, столовой и кухней со складом- итого 60
метров в длину, пройти мимо было трудно.
Повернувшись спиной к ветру он привалился на какой-то плотный
сугроб и увидел буквально в метре над головой два параллельных
узкоостроносых зловещих конуса, третий угадывался, четвертого
уже не было видно.
Сержант сидел на бруствере пусковой установки с счетверенными
направляющими на которых дремали красавицы ракеты 125-го
комплекса.
Запланированные триста метров были пройдены, но гомеостазис
мироздания подло отклонил стрелочку маршрута градусов на
30 к северу.
От пусковой до казармы в обычной жизни было метров 120 строго
на запад.
Отдышавшись, Серега пошел к казарме.
Метель не давала взглянуть вперед даже на долю секунды, поэто-
му опять вслепую пришлось считать шаги.
-Двести пятьдесят. Двести семьдесят. Да где же она?!
На двести девяносто пятом шаге сержант чуть не наткнулся на
какой-то шест, наклонно торчащий из снега прямо в лицо.
-Что за фигня такая? -Серега уже догадываясь, ощутил
жутковато- щемящий холодок в груди.
Он стоял на краю озерной полыньи из которой хозвзвод черпал
воду для нужд кухни и таскал в пятидесятилитровых баках в
торец казармы. Полынья ежедневно чистилась, а для того, чтобы
долго не искать ее после метели был и предназначен этот шест.
Еще один шаг… Вот тебе и кривые тропки.
А можно было и чуть левее или правее, а там в пятистах метрах
скалистый крутой обрыв в каньон, на всегда скрытом в сумраке
дне которого было безымянное озеро с небольшим островком посередине.
Повернувшись спиной к полынье сержант, который никогда не
чурался труда и помогал призыву таскать воду в хозблок,
вспомнил, что расстояние от полыньи до казармы было опять- таки
чуть больше ста метров, как и от пусковой.
Метель словно бы печально вздохнула и Серега увидел в снежном
мельтешении проморгнувший фонарь над дверями кухни.
-Все! Отсюда уже не промахнусь!
Очередной заряд опять увел его вправо, мимо казармы, и коварно
подменил мельканье кухонного фонаря на проблески лампочки над
входом в ДОС.
Сержант понял это, когда подполз по сугробу к деревянным мосткам,
соединяющим офицерское общежитие с противоположным от кухни
торцом казармы.
Миша Тривалов, «вечный» дневальный, как его звали сослуживцы,
услышав от Гошки Зимина, что Конненков добрался до 12-ой и
никого там не нашел, принял единственно верное решение- пошел
будить дежурного по дивизиону.
Сердце судорожно колотилось в предчувствии жуткой беды. Выско-
чив из казармы и даже не накинув шинель, Мишка заскользил по на-
клонному мостку к ДОСу и на середине пути с размаху налетел на
вывернувшееся вдруг откуда-то снизу, незнамо как пролезшее между
прожилинами, белое, все облепленное снегом, чудище, которое вне-
запно таким знакомым голосом хрипло сказало:
-Мишель, ты что орешь, как сивый мерин?! Перебудишь весь
комсостав! А мне еще в «бульярд» поиграть хочется, да и
чайку бы, задрог весь!
-Серега!!!
Мгновенный переход от жуткой безнадеги в нормальную
житейскую реальность, саданул по взвинченной психике
девятнадцатилетнего солдата, словно бы вдруг оборвался
страшный кошмарный сон.
-Козлина!- сказал Миша и, присев на корточки, заплакал.
________________________________________________________
*начкар- начальник караула;
**ДОС- дом офицерского состава;
***РЛС- радиолокационная станция;