Моим детям и детям моих друзей
Тьма ночи, безлунной и безветренной, пугающе завораживала. Воздух, не холодный и не тёплый, кожей не ощущался, но вливался в лёгкие живительной свежестью. Тишина звенела в ушах. Мы шли на дело.
Но прежде мы долго выждали, пока деревня уснет. Шли молча и сосредоточенно. Всё было уже оговорено.
Недалеко от деревни, в которой расселили наш картофельный продотряд, стоял колхозный яблоневый сад. Яблони были старые и ветвистые. Сад был похож на парк, т.к. деревья никто не окапывал, и весь садовый участок превратился в красивую лужайку.
Дорога, по которой нас возили на картофельное поле, шла вдоль забора сада, с обратной стороны от деревни, так что сад отделял деревню от дороги в поле.
Год был яблочный, и деревья стояли осыпанные некрупными желтыми и красными райскими плодами.
Мысль о налете на сад была так банальна, что её никто не высказывал. Это обстоятельство оттягивало появление организатора – и сад всё грел и грел нас романтической мечтой. А время всё уходило.
Нас перевели на другое поле - и мы уже не ездили мимо сада.
Мы не интересовались величиной колхозных угодий, поэтому, когда нам объявили, что завтра мы переезжаем в центральную усадьбу, на ближние поля, - для нас это оказалось неожиданностью.
Девчонки предложили устроить отвальный вечер – и пригласили всех к себе. Отказавшихся не нашлось.
Традиционно закуска была за девчонками, но мысль украсить стол райскими яблоками вновь пришла всем сразу. Отобрали добровольцев.
Погода – бабье лето. Рабочий день - укороченный. Темнеет - рано.
Наметили простенький план действий.
Ждем темноты. Обходим сад по картофельной дороге (большие, классические ворота в сад смотрели в сторону деревни). Аккуратно, не ломая, перелезаем ограду.
Мое предложение, разобрать забор на небольшом участке во избежание травм при паническом отступлении (опыт деревенского огородника) было отвергнуто.
Яблоки будем брать только за пазуху (на случай нежелательной встречи со сторожем, чтобы не заподозрил в коммерческом характере мероприятия).
Деревья не ломаем. Это мое предложение было принято единодушно.
Назначили время.
Собрались в нашей избе, она на самом краю деревни. Никто не опоздал.
Стас провел последний инструктаж: из деревни выходим, соблюдая полную тишину.
Вышли. Меж лопаток легкий озноб. Мертвая тишина, и ни души. Это успокаивает и напрягает.
Мысли непроизвольно подогревают тревожное состояние. Идем на дело.
Пришли. Очень темно. Сухо. Слышен шелест травы. Черные кроны яблонь едва различаются на фоне темного неба.
Помогая друг другу, перелезли через забор, и тихо, веером направились к деревьям. Подошли вплотную. Яблок не видно. Я знаю, так бывает. Ищем яблоки на ощупь. Но ничего не находим. Где-где яблочко. Постепенно расходимся по саду в происках яблочных мест. Хотя глаза привыкли к темноте, но видно очень плохо. Приходится тихонько переговариваться, обмениваясь информацией. Постепенно все осмелели – и стали говорить во весь голос. Кто-то достал запрещенный фонарик (договаривались не брать) и стал освещать деревья. Яблок не было!
Стало ясно, что мы опоздали.
Кликнули сбор. И прикинули добычу. Добыча – жалкая, но на стол хватит. Решили возвращаться. Кто-то шагнул в сторону забора, но был остановлен: «А ворота на что»?
Подошли к воротам. Они были открыты настежь. Прежде чем выйти, зачем-то непроизвольно приостановились.
- Фокус не удался – факир был пьян.
Это подвел итог Мишка Зевин.
Резюме вроде бы неуместное, но законы искусства непостижимы. Критики не последовало – значит, все согласились.
Ворота стояли широко и приветливо открытыми, их гостеприимство отдавало издевательством.
Прошли ворота - и остановились от неожиданности.
Сразу за воротами, слева от дороги, на лужайке, возвышалась большая и очень аккуратная куча собранных яблок.
Мы молча и неподвижно смотрели на кучу. А она призывно и коварно предлагала себя в общее пользование.
Мы смотрели на кучу – и внутри росло непонятное раздражение.
Налет не удался.
- Ну, пошли. Девчонки ждут,- умиротворительно сказал кто-то.
До кучи никто не дотронулся.
Настроение у всех явно просело. Но мы знали, как его поднять.
Над спящей деревней разлились томящие и магические слова и мелодия Дуськи, загадочным образом ставшей в тот год нашим пронзительным гимном.
Девчонки ждали. И им наплевать было на наши яблоки.
ДУСЬКА
Угасали утренние зори,
Серебристый месяц выплывал.
Из темницы слышны плач и стоны,
Из темницы узник призывал:
Дуська, где ж ты есть, куда ты скрылась.
Дуська - первый пыл любви!
Дуська, почему ж ты удалилась,
Умоляю, хоть на миг приди …
Часовой стоял и слушал это,
Словно сыч на дереве сухом.
Он как будто упивался этим –
Этим кровяным куском.
Дуська, где ж ты, есть, куда ты скрылась.
Дуська - первый пыл любви!
Дуська, почему ж ты удалилась,
Умоляю, хоть на миг приди …
Час пришел – прошу Вас: успокойте ...
Только б этот мальчик не рыдал,
Дверь темницы Вы ему откройте,
Чтобы белый свет он увидал.
Дуська, где ж ты есть, куда ты скрылась.
Дуська - первый пыл любви!
Дуська, почему ж ты удалилась,
Умоляю, хоть на миг приди …
Я упал на нары – сердце сжалось,
Вспоминая дом родимый свой,
А из той темницы раздавалось;
Стража, помогите, я ж слепой …
Дуська, где ж ты, ****ь, куда ты скрылась.
Дуська - первый пыл любви!
Дуська, почему ж ты удалилась,
Умоляю, хоть на миг приди …
Дуська… Дуська…
Дуська, умоляю, ну приди! …
Нижний Новгород, бабье лето 2015г.