Надлом

Любовь – как дерево: она вырастает сама собой, пускает глубоко корни во все наше существо и нередко продолжает зеленеть и цвести даже на развалинах нашего сердца.

В. Гюго

ВСТРЕЧА

Галина ждала выпускной вечер с тайным предчувствием: что-то необычайное, судьбоносное, неожиданно-чудесное должно обязательно случиться. И когда всегда строгий, неприступно-суровый директор, вручая аттестат, вдруг ей улыбнулся и как равной, как взрослой, пожал ей руку, она уже была уверена: что-то знаменательное точно произойдет!

Вчерашние задиристые однокашники вежливо уступали ей дорогу, когда она шла в зал, а хулиганистый Сергей Черноусов, гроза учеников из младших классов и вечная боль учителей, приглашая Галину на вальс, неожиданно смутился и покраснел.

Кружась в танце, она заметила стоявшего у окна молодого лейтенанта, восхищенно разглядывающего ее. И Галина не¬вольно улыбнулась ему...

Да, судьба не обманула ее предчувствий. Завершив после¬дний круг, Сергей подвел Галину именно к этому лейтенанту:

– Знакомьтесь, это мой друг и сосед Виктор, окончил зе¬нитное училище...

– Касатиков, – командирским баском представился лейте¬нант.

– Ушакова, – в тон ему «рапортнула» Галина, и все трое рассмеялись.

– Вы прекрасно танцуете, – в глазах Виктора она уловила смущение. – Честно сказать, я хотел вас пригласить, да Сереж¬ка перехватил инициативу... Вы не будете возражать, если я...

– Конечно, не буду, – просто ответила Галина, и ей показа¬лось, что они давно знакомы с Виктором.

И все последующие танцы она танцевала только с ним. Галина улыбалась, глядя на Виктора, и ее настроение пере¬давалось ему.

Какая–то сверхъестественная сила притягивала Галину к ее партнеру. Галине все нравилось в Викторе: и ладная форма, и его взгляд, ласковый и изучающий, и явное желание понравиться ей.

В перерывах они как давние знакомые увлеченно разговаривали друг с другом и старались не замечать стоявшего рядом Сергея. И хотя говорили они обо всем и ни о чем конкретно, Галина чувствовала, что каждое сказанное слово наполнено каким-то особым смыслом, и что все окружающее покрылось туманом...

Заполночь выпускники с учителями по давней традиции пошли на набережную. Тускло желтели фонари, а внизу обрыв, незаметно таясь в пугающей мраком тени, уходил в темно-зеленую водную гладь. Роща на другом берегу сливалась с небом, и казалось, что внизу плещется не река, а бескрайний океан. Галина впервые увидела ночную набережную и удивилась таинственности вечно бегущей реки.

– Сколько веков бежит река, пожалуй, никто и не помнит, – прошептал Виктор, будто угадав ее мысли, – а скольких людей повидала.

– Я чувствую сейчас себя песчинкой, – Галина зябко повела плечами, – как коротка наша жизнь...

Виктор молча обнял ее за плечи, и то счастливое состояние, которое она почувствовала несколько часов назад, усилилось и в этом было что-то радостное, возбуждающее.

– И все же жизнь прекрасна, – проговорил Виктор и, посмотрев на Галину, добавил:

– Никогда я не был так счастлив, как сейчас.

Покраснев, Галина отвернулась и тихо, почти шепотом, выдохнула: – Я тоже.

Рядом стояли школьные подруги, о чем–то разговаривали и громко смеялись. Но Галина находилась как бы в другом мире. Она ничего не слышала, кроме ласковых слов Виктора. Ей приятно было его слушать и еще приятнее ловить в его взгляде восхищение ею. Неожиданно раздалось несколько хлопков открываемых бутылок шампанского. К Галине с наполненным бумажным стаканом подошел Сергей и капризно спросил:

– Ну, а побеспокоить вас мне, может, позволите?

– Конечно, Сережа, мы же друзья с первого класса, – отве¬тила Галина.

– Тогда – за дружбу и до дна.

Посмотрев на Виктора, Галина медленно выпила и хотела выбросить пустой стакан, но Виктор поспешно взял его и попросил Сергея наполнить снова.

– За тебя, Галина, за нас с тобой, – неожиданно заявил он и,
выпив, передал Сергею.

...С востока медленно, как бы нехотя, всплывало солнце. Чувствовалась усталость. Сказывались многочасовое возбуждение и радость прощальной суеты со всем, что было пережито за десять школьных лет.

– А не пора ли тебе домой? – ласково спросил Виктор. – Я
провожу тебя и заодно узнаю, где ты живешь.

– Пошли, – согласилась Галина.

Дорогой они вспоминали проведенный вечер и Виктор рассказал о своей офицерской службе в соседнем городе. Время пролетело незаметно, и вскоре они, держась за руки, попрощались, договорившись встретиться вечером.

Когда Галина ушла, Виктор, оставшись один, вдруг ощутил беспокойное чувство одиночества. Он даже испугался, что целый день будет один. Ему захотелось поскорее вновь увидеть ее.

Дома Виктор, не раздеваясь, лег на диван и на все вопросы матери лишь загадочно улыбался. Сейчас он никого и ничего не видел.

– Виктор, ты здоров? – осторожно спросила мать.

– Еще как, мамуля, еще как!

Перебирая в памяти проведенную ночь, он снова видел ее, слышал все ее слова и с замиранием сердца рисовал картины будущей жизни. Несмотря на бессонную ночь, чувствовал он себя необыкновенно бодрым.

О планах Галины и ее прошлом он ничего не знал, но уже был убежден в своей любви к ней, так как еще никогда не наполняла его душу счастьем ни одна девушка. Когда они расставались у подъезда ее дома, лицо Галины казалось ему уставшим, но в какое-то мгновение при взгляде на него у Галины мелькнула удивительно нежная доверчивость, отчего он был безмерно растроган и бесконечно счастлив.

Войдя в свою комнату, Галина тихо сняла туфли. Стран¬но, но спать не хотелось. В памяти вновь всплывала встреча с Виктором. Предчувствие чуда не обмануло ее. Но в то же время она почувствовала какое-то беспокойство и удиви¬тельно настойчивое желание поскорее дождаться вечера, что¬бы снова встретиться с Виктором. Вскоре ее раздумья были прерваны появлением матери.

– Галочка, а я и не услышала, когда ты пришла, – внима¬тельно всматриваясь в дочь, проговорила она и заботливо спросила:

– Завтракать будешь? Я приготовила тебе твои любимые пирожки.

– Ах, мамочка, о каком завтраке ты говоришь, мне и так хорошо! – ответила Галина. – Вечер прошел фантастично...

– Тогда рассказывай, – насторожившись, предложила мать.

У них никогда не было секретов, а в последние годы Гали¬на все чаще делилась с матерью всем, что ее волновало или радовало. Сейчас Клавдия Васильевна видела, что глаза дочери светятся незнакомой до сегодняшнего дня радостью. Эта радость тревожила мать от пришедшего к дочери чего-то нового, неведомого. Она села на краешек кровати и об¬няла Галину.

– Кажется, я влюбилась, – взволнованно проговорила Гали¬на и взяла руку матери в свою. Неожиданно она почувство¬вала, что сейчас расплачется, и, отвернувшись, замолчала.

– Я рада за тебя, Галочка, – прервала молчание мать и поце¬ловала ее. Галина увидела, что мать плачет.

– Ну чего ты?

– Это от радости, дочка. И кто же встал на нашем пути?

– Молодой офицер. Лейтенант. Он нашу «зенитку» в этом году закончил и служит поблизости в гарнизоне. Очень се¬рьезный, тактичный и... красивый...

– Но ты же хотела в этом году в юридический институт поступать, – осторожно напомнила мать.

– Мы еще об этом не говорили, – смущенно ответила Гали¬на. – Но у нас все впереди.

– Ну что ж, я рада, я очень рада. А когда меня познако¬мишь с ним?

– Скоро, скоро.

– Тогда идем завтракать, хотя бы чаю выпей.

За столом Галина долго сидеть не могла. Выпив чашку чая, она виновато проговорила:

– Я пойду к себе. Не сердись, пожалуйста.

– Иди, иди.

И вновь перед глазами Галины возникло лицо Виктора с нежно блестевшими глазами и скромной улыбкой. Видно, сама судьба свела их. Что-то в нем было необъяснимо-родное; таким мог, верно, быть ее брат, если бы мать родила его, да, именно старший, верный, все понимающий, родной брат...

Днем Галина так и не уснула. Ей не хотелось ничего делать. Она сидела, не шевелясь, и глядела в окно, с нетерпе¬нием ожидая новой встречи с Виктором. Иногда мысли ее путались, и она не могла их связать, и тогда ей становилось очень тоскливо.

До сегодняшнего дня у нее никогда не было такого со¬стояния, а теперь грусть одиночества подавляла. Иногда в комнату заглядывала мать, но Галина старалась ее не заме¬чать: вчерашняя робкая девочка, так любящая мать, будто умерла в ней.

Наконец, наступило время встречи с Виктором. Выйдя из подъезда дома, Галина увидела его стоящим неподалеку с букетом роз в руках. Передав цветы, он вежливо спросил:

– Как отдохнула?

– Хорошо. Даже немного поспала, – слукавила Галина.

– Пойдем снова на набережную? – предложил после затя¬нувшейся паузы Виктор.

Дорогой Виктор много шутил, а она с жадностью ловила каждое его слово. Увлеченно он рассказывал о своей службе, с восхищением говорил о своих подчиненных. Он открывал перед Галиной неведомый ей мир и этим волновал еще сильнее. Его искренний разговор Галина слушала с некото¬рым смущением и любопытством. Иногда задавала ему воп¬росы, вызывая на откровенность, и он охотно отвечал, про¬буждая желание узнать о нем еще больше, проникнуть в его загадочную военную жизнь.

На набережной гуляющих было мало. Увидев не заня¬тую никем скамейку, они уселись.

– Можно я возьму твою руку в свою? – неожиданно спросил Виктор и, не дожидаясь ответа, придвинулся ближе.

Покраснев, Галина ничего не ответила, и тогда Виктор положил ее ладонь на свое бедро и тихо накрыл ее своей ладонью. Галина хотела было отстраниться, но не смогла – ее душу охватывало какое-то особенное блаженное чувство. С трудом уняв сердцебиение (казалось, Виктор мог услышать), она снова начала расспрашивать. И он опять рассказывал ей о своей матери, о друзьях, о службе. Он рассказывал ей о планах на будущее, и она в этих планах видела свою роль, видела, как с осторожностью он намекал на совме¬стную жизнь. Эта волнующая, западающая в сердце беседа проникала ей в душу. Галина чувствовала, что Виктору она нравится, и ей от этого хотелось его понять. Короткими отве¬тами или легким кивком головы, а то и просто улыбкой, она стремилась показать, что усилия его не пропадают даром и что он тоже не безразличен ей.

За ней и раньше пытались приударить ученики школы, особенно Сергей, но ничего не могли добиться, кроме насме¬шек шаловливой школьницы. Она легко угадывала их же¬лания и на все проявления нежных чувств отвечала шутка¬ми. Но сейчас она чувствовала, что эта встреча не случайна, что отныне их жизнь должна резко измениться... И ей страшно хотелось этих перемен...

– Виктор, ты действительно дружишь с Сергеем? – вдруг спросила она.

– Да нет, он же моложе меня на пять лет. Просто мы соседи и наши родители иногда проводят вместе вечера. Он тебе нравится?

– Откровенно – в нем что-то отталкивающее есть. Он еще в девятом классе мне проходу не давал, пока я не пожалова¬лась нашей классной.

– А чего он хотел?

– В любви объяснялся. Проходу не давал. Но я чувство¬вала, что он фальшивит. И точно. Вскоре узнала, что у него спор был с мальчишками из класса о том, что соблазнит меня.

– Вот подонок! Разве можно так играть чувствами. Мне он тоже не нравится. А вертится около меня потому, что ему за мой счет в ресторане посидеть хочется. Все время выгоду ищет. Как-то признался, что работать будет в милиции, пото¬му что там всегда можно навар иметь. Кстати, ты куда-ни¬будь поступать думаешь?

– Да, думаю в юридический.

– Пять лет трубить? А о своей семье не думаешь? – осто¬рожно возразил Виктор.

– Одно другому разве помешает?

– Так, ловлю на слове: делаю официальное предложение!

– Так сразу?

– А чего время терять? Пойдем в загс и оформим свои отношения. Свадьбу сыграем!

Говоря это, он уже знал, что любит Галину и как неопыт¬ного ребенка, и как невесту. Ее чистота, ее нетронутость под¬стегивали его. Он желал ее и боялся своего желания. С другой он бы не стеснялся и дал бы полную волю своей мужской страсти. Но с нею он не решался на это. Ему хоте¬лось защищать ее, оберегать от всех и всего, не допускать, чтобы ее кто-либо обижал.

Вроде, сказано было полушутливо, но лицо Виктора было серьезным. Тон – какой–то жесткий, командирский. Видно, он уже все обдумал, все решил. Это было неожиданно. Галина растерянно отодвинулась. Хотя ей вдруг очень захотелось обнять его... Она не находила слов и молчала, понимая, что своим молчанием может обидеть его и все разрушить...

Тем временем день постепенно угасал. Тени от деревьев становились длиннее и гуще. С реки повеяло прохладой.

Виктор снял свой китель и накинул ей на плечи. Глаза их встретились, и Галина почувствовала в его взгляде заботу и ласку. И тогда у нее появилось желание дотронуться до его руки, сжать ее и передать пожатием свои чувства. Кончики её пальцев осторожно коснулись его ладони, но этого было достаточно для первого робкого поцелуя. Это легкое при¬косновение губ ворвалось в нее такой бурной волной, что она чуть не потеряла сознание. После первого поцелуя были другие, жадные и ненасытные, и Галине не хотелось ни дви¬гаться, ни говорить. Сложив руки на коленях, она глядела в темноту ночи, слабая и настороженная, но в то же время счастливо ожидая новых поцелуев.

– Наверное, пора домой, – осторожно предложила Галина.

– Не хотелось бы, но твоя мама будет волноваться, – согла¬сился Виктор.

По дороге они шли обнявшись, ничуть не стесняясь встречаю¬щихся людей, шли как два самых близких человека и вдыхали запах цветущих яблонь. В этом году весна пришла с запоз¬данием, и деревья поздно покрылись зеленью и цветом. Однако, видимо, поэтому цвет был особенно буйным и воз¬дух был густо насыщен этими ароматами.

Посматривая на стройную пышноволосую девушку, Вик¬тор не умолкал ни на минуту, рассказывал разные истории из своей жизни. Чувство любви ослепило его, оно будоражи¬ло и радовало. Оно заставляло его применить все своё умение, чтобы понравиться Галине.

Вскоре они оказались около её дома. Виктору не хотелось уходить, а Галина никак не решалась пригласить его в квар¬тиру. Наконец, осмелев, она предложила то, чего он так ждал.

– Виктор, может, зайдёшь к нам?

– А маму мы не побеспокоим?

– Думаю, нет. Наоборот, она будет рада с тобой познако¬миться.

– В таком случае – прочь сомнения, идём.

Встретила их Клавдия Васильевна приветливо. Не успе¬ли они пройти в зал, как услышали её вопрос:
– Чай с каким вареньем будете?

– Ну, что вы, не беспокойтесь, – ответил Виктор. И в его голосе впервые Галине послышалась растерянность.

– Нет, нет, без чая я вас, молодой человек, не отпущу.

Вскоре на столе появились вазочки с вареньем и печеньем.

– Галочка, наливай чай, – передавая чайник Галине, предло¬жила мать.

Постепенно первоначальное напряжение стало пропадать, и через несколько минут все трое вели оживлённую беседу.

– А мне Виктор предлагает завтра в загс идти, – неожидан¬но проговорила Галина, покраснела и опустила глаза.

– Что вдруг так сразу? – грустно ответила Клавдия Васи¬льевна и, смягчив голос, попыталась пошутить:

– Прямо в атаку.

И тогда Виктор стал доказывать, что он любит Галину, что никогда ещё не встречал такой девушки и что о подоб¬ной встрече лишь мечтал. Он раскраснелся и все время по¬вторял, что Галине будет с ним всегда хорошо… Клавдия Васильевна выслушала, молча поднялась из-за стола и несколь¬ко минут смотрела в темное окно.

– Знаешь, Виктор, я всё же бы вам посоветовала подождать немного с загсом. Испытать свои чувства, проверить себя, – тихо сказала она. – В таких делах спешить нельзя, вдруг обманетесь, а раны подобные ох как долго не заживают...

– Мама права, Виктор, – поддержала ее Галина,

– Как скажешь, – удручённо ответил Виктор. – Но, пока я в отпуске, нам нельзя тратить напрасно ни одной минуты.

И с этого вечера они целыми днями бродили по заречной роще, купались в реке и дорожили каждой встречей. Они могли часами стоять на набережной и говорить, говорить, говорить. Однако дни отпуска пролетели быстро, и вскоре они расстались. Через несколько дней стали приходить письма от Виктора. Галина получала их каждый день и, читая, чув¬ствовала, как тоскует он без неё.
Почти каждое письмо заканчивалось восторженными сти¬хами. Возможно, его стихи были наивными, но в них явно виделась его искренность и чувствовалась боязнь разлуки.

Воинская ракетная дивизия, в которой служил Виктор, была «засекречена», и приехать к нему Галина могла лишь став его законной женой. «Да, – думала Галина, – разлука – тяжкое, но верное испытание».

Она всё больше понимала, как это хрупко и страшно, когда любишь вот так беззаветно, как ужасно думать, что неожиданно всё может измениться, прерваться, что они могут потерять друг друга, а тогда как дальше жить и зачем жить, ведь нового такого испытания она не выдержит, да и сама она, и жизнь, увы, не бесконечны...

Виктор всё чаще снился Галине. Ладный, черноволосый, с аккуратной стрижкой «под бокс», с синими, ласковыми, всё понимающими глазами. Иногда во снах она не сразу его узнавала, просыпалась от страха, что забывает его, кляня себя за то, что постеснялась сфотографироваться и попро¬сить карточку на память...

ПЕРВЫЕ ИСПЫТАНИЯ

Взяв руку дочери в свою, Клавдия Васильевна тихо про¬говорила:

– Я всё собиралась тебе рассказать о моей жизни. Ты готова выслушать?

– Да, мамочка. Я уже не ребёнок и очень хочу услышать то, о чём стеснялась тебя расспросить.

– Хорошо. Начнём с твоего дедушки. Все годы я стара¬тельно скрывала нашу семейную трагедию, но сейчас другое время, и об этом можно говорить. Мой отец был казачьим офицером из интеллигентной богатой семьи. В годы Гражданской войны он воевал против Красной Армии и имел награды от Деникина. Когда казачьи полки уходили в Ки¬тай, он убедил полк, которым командовал, не покидать роди¬ну, сложить оружие и никогда не выступать против Советс¬кой власти. Сначала всё было хорошо, но перед войной отца арестовали. Потом уже стало известно, что его расстреляли, как врага народа, а нас с мамой сослали в Иркутскую об¬ласть. После войны мама умерла, и я осталась одна. Хорошо ещё одна женщина взяла меня к себе, а так бы я не выжила. Ужасное было время. Но перед смертью мама говорила, что¬бы я верила, что мы ни в чём не виноваты, что придёт время – и во всём разберутся. Действительно, в 1956 году реабилити¬ровали сначала моего отца, а потом и мать. Как я тогда плакала от радости, что никакие мы не враги. Тогда я поня¬ла, что единственный способ существования – это терпимость, любовь к людям разным по взглядам и вероисповеданию. Тогда я стала искать корни своих предков и поняла, что если лишить человека его корней – Родины, близких ему людей, наконец, традиций, – то он оказывается слабым и беззащит¬ным. Именно такой я себя чувствовала в молодости.

– Мама, расскажи подробнее о дедушке, – перебила Галина.

– Мне намекали, что твой дедушка из славного рода Уша¬ковых и что вроде бы был дальним родственником адмира¬ла. Доподлинно мне известно, что все наши родственники и знакомые были очень интересными людьми. Я нашла днев¬никовые записи моего отца и, читая их, узнала много удиви-тельного о своих родных.

Женился дедушка поздно, уже после гражданской войны, на доброй, красивой женщине. Как сейчас помню её лицо. Косметикой твоя бабушка никогда не пользовалась. Но лицо её было без единой морщинки, смуглое, как будто бронзовое от загара. Широко расставленные глаза блестели с бросаю¬щей вызов прямотой, открытая улыбка на полных губах всегда заставляла меня прижиматься к ней. Она казалась мне намного ближе родной матери.

После реабилитации отца я познакомилась в Иркутске с твоим отцом. Но брак оказался неудачным, и мы разошлись в 1962 году, когда тебе было всего два годика.

– И он все годы не пытался меня увидеть? – обиженно спросила Галина.

– Мы же с тобой уехали из Иркутской области. От али¬ментов я сама отказалась, а позже узнала, что он заболел и умер в больнице. Да я и не особо интересовалась его судь¬бой, потому что у меня была ты, которой я всегда гордилась и радовалась. Кстати, ты очень похожа на бабушку, и я очень хочу, чтобы ты добилась в жизни большего, чем я. Образова¬ние бы получила...

– Но я не собираюсь посвящать свою жизнь кухне, – возразила Галина. – Поживем годик-другой, обустроим нашу семейную жизнь, и я обязательно поступлю в юри¬дический.

Говоря так, она тряхнула головой, и пряди её золотистых волос рассыпались на плечах. Поднявшись с дивана, Клав¬дия Васильевна обняла дочь. Несколько минут они стояли так.

– Галина, ты замечательная девушка. Ты просто восхити¬тельная, и я молю Бога, чтобы семейная жизнь не испортила тебя.

Нахмурившись, Галина освободилась из объятий матери и сразу же возразила:

– Ну почему так сразу и испорчусь? Ты ведь не знаешь Виктора, а уже, вроде бы, и не доверяешь ему.

Она смотрела в лицо матери, и глаза её при этом были такими же блестящими, вызывающими, как у её бабушки.

– Хорошо, хорошо. Успокойся, дочка. Решать тебе, просто я хочу, чтобы ты была счастлива. Кстати, что он предлагает?

– Он просит выйти за него замуж этой осенью. Со своим командиром Виктор договорился о том, что его отпустят на неделю сюда, чтобы свадьбу сыграть, и сразу же он хочет забрать меня к себе. Ну, не хмурься. Это же рядом, не на Север же или за границу уезжаем... Обоснуемся и заберем тебя к себе.

– Ну, хорошо, Галочка, вижу, что вы все уже решили, а мне остается только готовиться к свадьбе.

Однако свадьбу сыграли раньше осени. После возвраще¬ния в часть Виктор оказался в таком состоянии, что не мог ни о чем другом думать, как о Галине и желании быстрее зарегистрировать с ней брак. Уговорив своего командира, он через месяц был отпущен в краткосрочный отпуск. А на следующий день они подали заявления в загс и уговорили заведующую как можно быстрее зарегистрировать их.

Свадьба была скромной. Несколько школьных подруг Галины, несколько друзей Виктора да родители молодоже¬нов. Был на свадьбе и Сергей Черноусов, который сразу же напился и чуть не устроил скандал, всем заявляя, что Вик¬тор увел у него любимую девушку. Однако друзья Викто¬ра быстро успокоили Сергея и через некоторое время увели его домой.

После свадьбы Виктор остался в доме Галины. Они гото¬вились к переезду в часть. Каждый день приносил и некото¬рое разочарование, и новые неожиданные радости. Он был очень счастлив, что вступил в семейную жизнь, и считал, что в его будущей супружеской жизни будет все по-особенному, без взаимных обид и мелочных ссор, которые часто случают¬ся в других семьях. Виктор считал, что знает все о семейной жизни, и представлял её как наслаждение любовью, кото¬рую не должны омрачать никакие мелочи и заботы. Раньше он думал лишь о себе, теперь надо было постоянно думать о Галине и делать так, чтобы она была довольна. Однако его нежная Галина сразу же после свадьбы стала заниматься подготовкой к переезду, хлопотать о покупках разных вещей якобы очень необходимых для семейной жизни. Сначала это его раздражало, так как он считал, что, кроме своей любви, Галина не должна думать ни о чем другом. Её мелочные хлопоты и заботы порой оскорбляли его, но в то же время он сознавал их необходимость. И, смирившись, Виктор соглашался с её предложениями, поскольку начинал понимать, что к семейной жизни Галина оказалась более подготовленной.

Особенно его удивила покупка женой кухонной посуды. Упрекнув её в преждевременном и ненужном приобретении, Виктор ещё не понимал, что Галина готовилась к жизни, которая обязательно наступит для неё, когда она станет и женой, и заботливой хозяйкой.

В один из вечеров Виктор задержался с друзьями, по¬здно пришел домой и хотел обнять Галину, но она оттолкну¬ла его.

– Ты чего?

– Я жду тебя весь вечер, а тебя все нет и нет... – прогово¬рила она со слезами.
Он уже хотел объяснить, что задержал его Сергей, которо¬го он встретил, и что тот устроил прощальный вечер, так как уезжает в милицейское училище, но Галина не дала ему высказаться. Она с горечью и обидой говорила, как мучилась в ожидании его, какие ужасы представляла. Слушая её, Виктор не стал оправдываться, а неожиданно почувствовал необъяснимую нежность к ней. Обняв, он молча гладил её по спине и проговорил примиряюще:

– А ты, оказывается, ужасно ревнивая.

– Это потому, что я боюсь за тебя. Не дай бог что-либо случится, я просто не выдержу.

– Все будет, Галчонок, хорошо.

Она перестала всхлипывать и по–детски прошептала:
–
Прости меня, прости, я очень боюсь за тебя.

Время в отпуске пролетело быстро, и вскоре они выехали к месту службы мужа. На вокзале их встретил друг Виктора Артур. Несколько минут он восхищенно рассматривал Га¬лину и, не удержавшись, проговорил:

– Так вот вы какая.

– Непонятное что-то твой друг говорит, – рассмеялась, чуть кокетливо склонив голову, Галина.

Несмотря на гражданскую одежду, было сразу видно, что это военный: выправка выдавала его сразу, а гордая осанка, прицельный удалой взгляд и широкий разворот плеч под¬черкивали мужскую красоту. Из рассказов Виктора она уже знала немало об Артуре. Знала, что он, так же, как и ее муж, окончил зенитно-ракетное училище и командует зенит¬ной установкой в их дивизионе. Детство Артур провел в селе и мечтал стать журналистом, однако затем передумал и стал военным. Женился он раньше Виктора и теперь на правах уже опытного семьянина помогал своему другу. Проводив приехавших до квартиры, которую он же и помог найти, Артур представил их пожилой хозяйке и оставил одних.

– Ну, что ж, с приездом, как говорится, – осматривая неболь¬шую комнату, проговорил Виктор.

– Раскрывай чемоданы и давай устраиваться, – перебила Галина.

К вечеру они разложили все вещи по нужным местам и, пригласив хозяйку, отметили свой приезд. Впоследствии Галина часто будет вспоминать это свое первое новоселье.

В военном гарнизоне боевые подруги офицеров делятся строго по рангу, в зависимости от количества и размеров звездочек на погонах их мужей. И тут ни талант, ни профессия жены не имеют значения. Но в этом плане Галине могла позавидовать любая из офицерш. Она быстро освоилась в гарнизоне и по вечерам иногда засиживалась с Виктором в гостях у его друзей. Особенно Галина была сама не своя от счастья, когда танцевала с Виктором. В такие минуты широ¬ко раскрытые глаза Галины были похожи на два огромных бриллианта, и Виктор понимал, что такую красавицу он должен всегда оберегать. Она была не просто юной, свежей и очаровательной, но она и излучала особую магическую силу, действующую на окружающих гипнотически. Когда на ее тихом и спокойном лице появлялась улыбка, то казалось, что в комнате вспыхивали золотые лучи солнца. В этих юных чертах было что-то волшебное, что-то притягивающее и вызывающее желание узнать эту девушку поближе.

– Виктор, а можно мне потанцевать с твоей женой? – спро¬сил после одного из танцев Артур.

Взглянув тогда на своего друга, он неохотно ответил:

– Конечно, можно. Хотя я еще сам не натанцевался.

Галина, удивленно взглянув на Виктора, промолчала, но вечером, когда они были вдвоем, долго выговаривала ему за это.

– Ты мог бы шуткой отказать ему, а ты сразу же и согла¬сился.

– Мне просто было одно удовольствие смотреть на тебя со стороны, – оправдывался он.

– Никогда не делай этого. Мы созданы друг для друга, – ревниво возразила Галина, и в ее глазах появилась затаен¬ная грусть. Однако через несколько минут она, улыбнув¬шись, спросила:

– А знаешь, какой подарок я хочу от тебя?

– Какой, моя красавица?

Разбросав золотистые волосы по плечам и, полуобнажив грудь, Галина посмотрела на мужа необычно зазывно.

– Я хочу иметь ребенка. Раз уж я пропускаю время в учебе, то надо заполнить его заботой о ребенке.

Услышав это, Виктор потрясенно молчал. Дело в том, что недавно в штабе ему сказали, чтобы он готовился в загранко¬мандировку на несколько лет. Выезд предполагался этой осенью, и выезжать он должен один, без семьи. Видимо, пред¬полагался Афганистан, а Галя еще такая юная. Слишком многое может измениться в их жизни, и если что-то с ним случится, то Галине будет очень трудно с ребенком без него.

– Ты серьезно?

– Да, очень. Единственный подарок, который от тебя мне нужен, – это ребенок. Не важно, дочь или сын.

Крепко обняв ее, Виктор несколько минут молчал. Но затем повернулся к окну и глухим голосом ответил:

– У нас непременно будет ребенок.

– Даешь слово? – улыбнулась она.

– Клянусь торжественно.

Галина прижалась к нему и счастливо засмеялась своим серебристым смехом, который он так любил.

Прошло более трех месяцев после беседы о предстоящей загранкомандировке, и Виктор уже забыл тот разговор. Однако афганская война набирала обороты и требовала каждый день новые жертвы.

Группу офицеров отбирали особенно тщательно и серьез¬но. Только добровольцы, не имеющие ни одного взыскания. Хотя как можно называть их добровольцами, когда каждая кандидатура утверждалась на собраниях офицеров. Попро¬буй откажись. Виктор уже знал, что Галина беременна, и не рвался оправдывать «доверие Родины», но он и не мог отка¬заться. Вскоре они закончили переподготовку на зенитных установках «Шилка».

В один из вечеров он сообщил Галине о том, что его от¬правляют в загранкомандировку.

– В Афган? – догадалась она.

– Возможно.

Несколько минут Галина молчала. Каждый вечер про¬грамма «Время» выдавала зрителям очередные порции лжи про «интернациональный долг» и «ограниченный контин¬гент», про то, как советские солдаты и офицеры помогают местному населению разминировать поля и ремонтиро¬вать разрушенные дома. А счастливое местное население учит русский язык и выводит мелом на школьных досках: Ленин, коммунизм, Советский Союз... И ни слова о том, сколь¬ко каждый день уносит жизней. Ни слова о том, что нашим солдатам и офицерам противостоят обученные и хорошо во-оруженные банды озверелых душманов, состоящие из род¬ственников погибших, то есть из «кровников». В их гарнизо¬не знали и про «груз-200», то есть цинковые гробы с убиты¬ми, и о прибывающих тяжелораненых.

– Надолго? – снова спросила Галина.

– Если ничего не случится, года два придется пожить отдельно.

– Тогда, Виктор, мне надо возвращаться к маме. С мамой мне будет легче. Да и в институт надо поступать.

– А может быть, позже в институт, когда вернусь?

– Нет, нет. Что это я буду бездельничать? Надо поступать, мы же договорились.

– Что ж, может, так и лучше, – раздумчиво произнес Виктор и попытался неловко пошутить:

– Ну а мне придется выпол¬нять интернациональный долг, поддерживать социализм в братской стране.

На следующий день, получив разрешение от командова¬ния, Виктор перевез жену к матери и в этот же вечер вер¬нулся в часть.

В группу выезжающих был включен и Артур Виногра¬дов. Это обстоятельство их обрадовало, так как они подру¬жились, и Артур часто бывал у Виктора дома.

Вскоре на военно-транспортном самолете группа офице¬ров и солдат вылетела в Кабул. Внизу виднелась рыжая пустыня с беспорядочно рассыпанными камнями. Ветер гнал над землей длинные пылевые хвосты, и не было никаких иных признаков жизни. В Кабуле всю группу сразу же повезли в воинскую часть, откуда должны были распреде¬лять их по блокпостам. Некоторые из прибывших были оставлены на охране аэродрома под Кабулом, а Виктора с Артуром и солдатами отправили в гористый район, где уже были установлены две «Шилки».

Иногда приходилось вести огонь из крупнокалиберных пулеметов по караванам, которые доставляли душманам оружие. Но здесь они появлялись редко, так как местность была горная и труднопроходимая. Видимо, этот участок местности был запасным, на случай, когда нельзя было прой¬ти другим маршрутом.

Ночь подступала по-восточному тихо. Сначала во тьме исчезали далекие вершины гор, заляпанные пятнами снеж¬ных шапок, потом мрак наваливался. Изредка небо прочер¬кивалось цепочкой трассирующих пуль или вспышкой оди¬ночной взорвавшейся гранаты. Когда начиналась стрельба, Виктор особенно прислушивался к шорохам и другим шу¬мам, так как от оперативников знал, что одному из полевых командиров поставлена задача уничтожить их блокпост. Но когда проходила ночь, он сразу же начинал писать письмо Галине и только потом ложился отдыхать. Вертолет приле¬тал нерегулярно, и поэтому на каждом конверте, если их накапливалось несколько штук, Виктор карандашом про¬ставлял цифры, чтобы почтальон в Кабуле знал, в какой очередности их отправлять. Он пытался ее подбодрить, писал о службе полушутя, однако, как это было раньше, стихов в письмах не было, не писалось...

Однажды Галина получила сразу три его письма. Торо¬пясь, она вскрыла конверты и прочла бодрые строчки. «У меня все в порядке, сидим в общежитии и слушаем, как один из офицеров поет песни. Погода туманная, поэтому все у нас мирно...» Примерно такие же бодрые письма были и в дру-гих конвертах, на которых в уголках она видела проставлен¬ные карандашом цифры. Эти цифры взволновали ее, и вскоре до нее дошло, что Виктор написал эти письма заранее. Именно с этого дня Галина по-настоя¬щему начала бояться за жизнь мужа. И, получая его письма, сначала внимательно осматривала конверт. Особенно она волновалась, когда долго не было от Виктора писем. В такие дни Галина чувствовала себя совершенно беспомощной, и мать утешала ее как могла.

– Милая моя дочка, тебе же нельзя волноваться, – обнимая, убеждала она.

– Знаю я. Но мне очень тяжело без Виктора. О Господи... Я как в кошмарном сне. Все время жду чего-то страшного...

– Галина, это становится невыносимо, – перебила мать, – почему только о плохом думать?

– Потому что там, где Виктор, там убивают, мама. Неужели ты не понимаешь?

– Успокойся, полежи на диване. Все будет хорошо.

И, дождавшись, когда дочь ляжет, села у ее изголовья. Она видела, как искажается от переживаний красивое лицо дочери, и очень боялась, что эти переживания отразятся на ее беременности и будущем ребенке. До родов оставалось около двух недель, и поэтому мать предпринимала отчаян¬ные попытки успокоить дочь. Часто она слышала от знако¬мых о гибели молодых солдат, но дочери об этом никогда не говорила, оберегая ее от любого расстройства. Лежа на дива¬не, Галина молчала, она глядела в потолок остановившимся взгля¬дом и представляла все ужасы войны, которые, возможно, испытывает сейчас её муж. Прошло чуть более года после первой их встречи, и любовь преобразила Галину. Ей каза¬лось, что в мире не бывает такой поразительной близости одного человеческого существа к другому, как это случилось с ними. Сейчас она уже жалела, что не настояла на том, чтобы вместе быть на этой войне. Правда, никто бы ей этого не разрешил, но попытаться она была обязана, – думала Галина. В комнате стемнело, и мать ушла готовить ужин. Вскоре она вернулась и, снова сев рядом, проговорила:

– Идем, доченька, кушать и перестань мучить себя. Сегод¬ня я видела маму Виктора.

– Она когда получила последнее письмо?

– Неделю тому назад. Тоже волнуется и с тобой хочет встретиться, поговорить.

– Я сама к ним схожу.

– Сходи, сходи, доченька. А может быть, вместе сходим, все же наша родня?

Отношения между родителями Виктора и Галины были ровные, но, увы, не близкие, как хотелось бы Клавдии Василь¬евне. Мать Виктора преподавала английский язык в педа¬гогическом институте, где работал и его отец. Заведовал кафедрой физического воспитания. Оба были заняты, более того, увлечены работой. Если мать иногда баловала сына, покупала игрушки, водила в театр, то отец старался «зака¬лить» его, приобщал к спорту; благодаря настойчивости отца Виктор до училища уже имел спортивные разряды по пла¬ванию и боксу. К Галине они относились доброжелательно, но без сантиментов; ей даже казалось, что они и друг к другу относились как-то холодновато, будто просто коллеги по работе, а не супруги. Более того, Галину удивляло, что роди¬тели Виктора почти всегда обращались друг к другу на «вы» и по имени-отчеству. Да, они вырастили самостоятель¬ного юношу, бойца, с сильным характером, но, возможно, недо-получив ласки, он и стремился теперь к уюту семьи, в кото¬рой царствовали бы нежность и взаимопонимание?

ВЕРНЫЕ ДОЛГУ

Подходил к концу второй год службы Виктора в Афгани¬стане. Вечерами они с Артуром подсчитывали, сколько им остается до встречи с любимыми женами, и строили планы. Особенно рвался домой Виктор. Почти в каждом письме Галина высылала фотографии родившегося сына. Рассматривая эти фотографии, Виктор чувствовал, как у него влажнели глаза и как сильно хотелось обнять этих двух самых близких людей, прижать к себе и долго-долго их не отпускать.

Серьезных, крупных боев не было. Мелкие стычки, как правило, заканчивались отступлением душманов, и это убаю¬кивало солдат и офицеров. Однако в одно холодное утро с вершины горы ударило сразу несколько пулеметов, и неожи¬данно появилась плотная цепь душманов. Подав команду «к бою!», Виктор припал к прицелу пулемета и, ведя ство¬лом слева направо, выпустил длинную очередь. Несколько серо-бородатых фигур упало, кто-то протяжно выл. Тут Вик¬тор увидел высокого бородача, который мчался на него со вскинутым автоматом. Удар Виктор успел отбить своим пулеметом, но на ногах не удержался, и бородач всей тушей навалился на него, надавливая автоматом на его горло. В лицо ему смотрели полные ненависти глаза душмана, и, казалось, уже над ним нависла смерть. Но тут голова «духа» вдруг откинулась назад. Это подоспел сержант Соловьев, который ударил ножом внезапно выскочившего «духа», и, собственно, спас командира.

Первую атаку блокпост отбил. С серого свинцового неба валил мелкий колючий снег. Артур с сержантом отнесли четырех убитых солдат за стену блокпоста, а Виктор про¬должал сидеть, обхватив голову. Он тупо смотрел, уставившись на скрывающиеся за валунами фигуры. Звенело в ушах, а горло ныло тягучей болью. Вставая, он покачнулся и чуть не упал. Душман, который едва не сломал ему горло, лежал рядом, уставившись в небо застывшим взглядом. Рядом ра¬дист открытым текстом вызывал вертолеты, повторяя, что у них есть убитые и раненые.

Виктор не помнил, сколько прошло времени после отбитой первой атаки, помнил только, как среди валунов вновь появи¬лись душманы. Помнил, как ковырялись в каменистой земле бруствера окопа пули душманов. Рядом раздался противный вой мины. Она разорвалась, осыпав стенку окопа.

Холодными, плохо гнущимися пальцами Виктор стал набивать пустые магазины, собирая последние патроны из цинкового ящика. Груда стреляных гильз лежала перед ним.

Страх ушел, сменившись усталым ожиданием очеред¬ного боя.

Неожиданно Виктор увидел, как «духи» стремительно понеслись в беспорядке вниз по склону, и через мгновение услышал оглушающий рев вынырнувших с неба четверки заляпанных камуфляжем самолетов. Облетев в крутом ви¬раже блокпост, они свалились в боевом развороте над склоном, и огненные стрелы полыхнули из самолетов. Полуоглохший, засыпанный землей, Виктор сначала не почувствовал острой боли от разорвавшейся очередной мины, и лишь подбежав¬ший Артур, вцепившись ему в плечо, пытался поднять потя¬желевшее тело друга.

– Виктор, Виктор, – стараясь перекричать грохот трясу¬щихся от взрывов гор, звал он, – потерпи, смотри, пришла поддержка.

Но Виктор, теряя сознание, уже ничего не слышал. Под неумолкающий грохот близкого боя каменистая местность заполнилась утренним рассветом. Туман, сменивший мел¬кий колючий снег, накрывал блокпост, и не поймешь, нес он спасе¬ние или гибель.

– Виктор, продержись еще немного, – встряхивал теряющего сознание друга Артур. – Мы уходим.

Взвалив на плечо раненого, Артур бредет к ка¬менным завалам за блокпостом и осторожно кладет его ря¬дом с телами убитых и раненых. По усеянному трупами склону к блокпосту бегут люди в чалмах и круглых шапочках, и до Артура долетает их яростный крик:

– Алла-а!.. Аллах акба-ар!

И снова в небе с тыльной стороны блокпоста нарастает гул. Тройка вертолетов проносится на очень малой высоте и веером расходится над склоном. Останавливаются в расте¬рянности атакующие, а от вертолетов к ним устремляются дымовые шлейфы, за которыми по склону покатились ог-ненные клубящиеся валы. Развернувшись, вертолеты дела¬ют ещё несколько боевых заходов. Виктор, очнувшись, под¬нимает голову. Встречается взглядом со взглядом рядом лежащего Артура, он тихо спрашивает:

– Успели все-таки?

– Они не могут нас бросить. Будет все в ажуре, – отвечает Артур.

Он закидывает руку Виктора за шею и тащит к площад¬ке, на которую обычно опускаются прилетающие вертолеты. И вдруг до их слуха доносятся вновь голоса душманов, а вслед за этим между глыбами появляются из тумана около двух десятков атакующих.

Положив на землю раненого, Артур короткими очередя¬ми бьет в душманов из автомата. Передние падают, а ос¬тальные при неожиданно встретившем их плотном огне останавливаются и начинают бестолково метаться. Грохот очередей сливается с нарастающим грохотом появившихся вертолетов, впереди которых катится огненный смерч.

Виноградов вновь подхватывает Виктора и, взвалив на плечи, несет к стоящему на площадке вертолету, медленно вращающему свои огромные лопасти. Около вертолета сер¬жант Соловьев с уцелевшими солдатами подтаскивают ра¬неных и убитых. Все они в крови, у кого оторваны руки, у кого ноги, лица перепаханы кровавыми рваными бороздами.

Перевалив со своих плеч на руки Соловьеву безвольное тело Виктора, Виноградов оглядывается на блокпост. Под¬нимаются клубы черного дыма, горят блиндажи и закопанные в землю зенитные установки «Шилка».

Через несколько секунд вертолет срывается с места и скрывается за тучей пыли. До Артура доносится лишь рев двигателей, работающих на полную мощность. Но он, скло¬нившись над лежащим Виктором, вытирает платком вскипа¬ющие в уголках его рта кровавые пузыри.

В бреду Виктор выкрикивает лишь два слова:

– Где вертолеты? Где вертолеты?

– Мы летим уже, летим, – успокаивает Артур.

Перед посадкой в Кабуле Виктор неожиданно открыл глаза и, встретившись взглядом с Артуром, попытался улыб¬нуться. Но тот приложил палец к губам, чуть заметно улыб¬нулся сам и тихо проговорил:

– Вот теперь ты будешь чаще получать письма. А то они залеживались в Кабуле.

– Хорошо бы, – прошептал Виктор и зашелся в неожидан¬ном кашле, болезненно дергаясь и отплевывая кровь.

В аэропорту Виктора переложили с окровавленной плащ-палатки на носилки и, когда несли в помещение госпиталя, рядом шел раненный в руку Артур. После операционной Виктор, потерявший много крови, был помещен в палату для тяжелораненых. Несколько раз к нему порывался вой¬ти Артур, но врачи не разрешали. Ранение оказалось очень тяжелым: осколками мины были перебиты кости таза и по¬врежден позвоночник. Затронуты были и кости черепа.

Практически ранения были несовместимые с жизнью. Через неделю, перед выпиской Артура из госпиталя, дежурный врач разрешил ему навестить Виктора, который, придя в сознание, уже вторые сутки просил встречи с ним.

– Что с блокпостом? – задал вопрос Виктор, увидев друга.

Нормально. Сразу после нашей эвакуации прилетело подкрепление, и духов выбили. Полегло там их много. Боль¬ше не сунутся.

– Жалко, что не мы это сделали, – виновато проговорил Виктор.

– Не надо так говорить. Мы свой долг выполнили с чес¬тью. Но ты же видел сам, какое было численное превосход¬ство. Как саранча лезли по склону. Ты-то как чувствуешь себя?

– Неважно. Болит спина, пошевелиться даже нельзя. А самое главное – не могу написать письмо. Запасные у почтальона уже должны кончиться, и Галя будет вол¬новаться.

– Давай я напишу ей?

– Браток, браток! – раздался за спиной Артура чей-то сла¬бый голос.

Артур поворачивается и видит лежащего на соседней койке, у которого ампутированы обе ноги.

– Воды, браток! Воды! – будто прося милостыню, протяги¬вает он руку, содрогаясь в кашле. Рука бессильно падает вдоль тела.

– Нет!.. Нет!.. – шепчет Виктор. – Нельзя ему, у него ранение в живот, – и, встретившись с глазами соседа, отвора¬чивается в сторону.

За время боев в чужой стране Артур немало повидал и убитых, и раненых. После каждого боя он видел, как солда¬ты ведут себя. Кто нервно курит одну сигарету за другой, кто пьет без конца воду, кто-то молчит, а кто-то говорит без остановки о своих ощущениях. Артур молчал, уставившись в одну точку, и думал: «Кому нужна эта война?» И сейчас, сидя в палате тяжелораненых, он невольно размышлял: «Зачем их направили в чужую страну проливать свою кровь? Ради чьих–то амбиций?»

– Ты чего в молчанку со мной играешь? – прервал эти размышления Виктор. – Или мое ранение тебя так рас¬строило?

– Поправишься, – медленно ответил Артур. – Просто обид¬но, что мы стали бойцами чужой войны, ненужной войны.

– О чем это ты?

– Потом поговорим об этом. А сейчас давай напишем твоей Гале письмо.

– Это ее здорово расстроит.

– У тебя есть другое предложение?

– Нет, конечно.

– Ну, а если так, то я до вечера напишу от твоего имени ей письмо, а вечером прочитаю его тебе, что-то добавим и отправим.

– У тебя-то как с рукой?

– Врач сказал, что скоро выпишут. Кость не задело.

– Отпуск не обещают?

– Буду просить сопроводить тебя домой.

Виктор прикрывает глаза, словно нет у него сил смотреть на друга. Но через несколько минут снова спрашивает:

– Письма есть от твоей?

– Нет. У меня ведь не такая, как у тебя – штучный дар природы.

– Ничего, приедешь и разберешься, – утешает Виктор.

– Закурить-то у тебя найдется? – спрашивает один из лежащих с подвешенными на растяжку забинтованными ногами.

– Смотри-ка, ожил земеля! – улыбается другой. – А то вчера только мат мы слышали.

– Поправлюсь, я до министра обороны дойду! Вместо душманов свои артналетом накрыли и покалечили. Перепутали, суки! – нервно взвинтился раненый.

– Ладно, успокойся, – перебил Артур, – вот возьми пачку «Памира».

Повернувшись к Виктору, он снова начал разговор о письме, которое должен написать.

– Ну, напиши, что все в порядке, что на задании я и пока не могу сам писать. В общем, успокой ее. Представляю, как она сейчас волнуется.

В эти дни у Галины действительно были плохие предчув¬ствия. Писем не было, а тут еще в цинковом гробу привезли из Афганистана молодого солдата, который жил неподалеку. Его смерть всколыхнула многих, в том числе, и Галину, кото¬рая почувствовала, как зыбко ее ожидание Виктора. Весь вечер она дрожала мелкой дрожью и не могла остановить эту дрожь.

Галина знала характер своего мужа. Знала, что он не будет прятаться за спины солдат, а наоборот, будет первым подниматься в атаки и оберегать от смерти своих подчинен¬ных. И от этих воспоминаний о Викторе у нее сразу набега¬ли слезы. Тогда она вынимала письмо и в уголках конвер¬тов рассматривала незаметно выведенные карандашом циф¬ры. Обычно самое большое число было «пять», а затем снова начинались с единицы. Сейчас после пятой цифры письма не приходили уже несколько дней. А тут еще похороны молодого солдата.

Был серый февральский день. С самого утра обильно падал мокрый снег, и состояние души Галины соответствова¬ло погоде. Вокруг разрытой могилы теснилось много памят¬ников с именами захороненных, которые вызывали уныние в хрупкой душе Галины. Она представляла, что так может случиться и с ее мужем, и тогда сын никогда не увидит отца, а она – Виктора. По ее лицу текли слезы и капли таявшего снега. Вскоре над могилой образовался небольшой холмик – все, что напоминало о молодой короткой жизни...

Вернувшись домой, Галина легла на диван и затряслась от рыданий. Она пролежала до вечера, пока не пришла ее мать с сыном. Поднявшись, Галина почувствовала, как перед глазами закружились стены, и без чувств рухнула на пол. Очнулась Галина в кровати. В комнате было темно и тихо. Затем она увидела вошедшую из кухни с холодным комп¬рессом мать, которая положила его ей на лоб. Мать молчала. Молчала и Галина, уставившись в потолок. Наконец, мать не выдержала и тихо укорила:

– Не надо было ходить на могилки.

– Эх, мама! У меня дурное предчувствие. На кладбище мне даже показалось, что в цинковом гробу лежит Виктор. Ты ведь знаешь его: если он не пишет, значит, что-то случилось.

Клавдия Васильевна молча обняла ее, подложила под спи¬ну руку и осторожно вытерла катившиеся из глаз слезы.

– Тебе надо успокоиться и выспаться. Ты нервничаешь, и это передается Андрейке. Он тоже последние дни капризни¬чать стал.

– Посиди со мной, мама, и расскажи, как гуляли и как Андрейка сегодня кушал.

– Аппетит что надо, и настырный такой же, как ты.

– Как было бы хорошо, если бы его увидел сейчас Виктор.

– Опять ты за свое. Увидит. Придет время, еще намаешься с двумя мужиками. Лучше вставай, пойдем ужинать.

Галина не ответила, лишь закрыла глаза.

– Тогда иди к сыну, а то он уже больше часа с машинками
играет один.

Галина кивнула и вскоре уже сидела рядом с сыном и его игрушками. Страхи, так цепко державшие ее, постепенно отступали.
Вечером перед ужином Артур вернулся в палату к Вик¬тору. Тот лежал с закрытыми глазами, но, услышав шаги, повернул голову к идущему Артуру.

– Ну, слушай, что я тут сочинил, – осторожно присаживаясь на край кровати, проговорил друг.

Письмо было коротким. Артур сообщал, что Виктор ушел на задание в горы и будет там около месяца, что он не успел написать, так как его срочно вызвали, и он попросил напи¬сать об этом Артура.

– Сухо очень написано, – выслушав, мрачно проговорил Виктор.

– Меня, как ты знаешь, моя бывшая к лирике не приучила.

– Ну, а почему срок определил месячный?

– Врачи говорят, что через месяц тебя отправят в Союз, в госпиталь. Кстати, буду просить, чтобы сразу в Южноуральск тебя отправили. Там ведь госпиталь инвалидов войны на хорошем счету.

– Все они хороши, но лучше не попадать.

– Это верно. Так что надо добавить?

– Все вроде верно написал. Добавь еще, что скоро встре¬тимся. Скоро нас заменят.

– Вот-вот, поэтому я и надеюсь, что сам сопровожу тебя и вручу Галине.

– Что-нибудь новое о твоей есть?

– Нет. Добрых вестей явно не будет.

Разговор шел о жене Артура, которая, не выдержав раз¬луки с ним, перешла жить к молодому инженеру, чем положила конец своему затворничеству. Артур и раньше при совместной жизни видел, как вздыхали мужчины, глядя на ее крутые бедра, как перешептывались: «Вот это баба – шик!» Но тогда он не придавал этому особого значения. Даже, наоборот, гордился, что у него такая жена. Через полтора года разлуки, перед тем жарким боем, Артур узнал, что его жена сошлась с другим, и сразу поделился об этом с Виктором, который пытался его убедить, что это, возможно, болтовня. Но Артур, знавший хорошо свою благоверную, сразу как-то замкнулся и старался меньше о ней говорить.

– Артур, может быть, в письме попросить Галину узнать о ней?

Смотревший до этого в сторону Артур резко повернулся, и Виктор увидел на его лице и обиду, и злость.

– Разберемся, – начал было Артур и замолчал, опустив плечи.

Горло перехватило. Он давно хотел высказать своему другу то, о чем думал ночами: «Неужели трудно было по¬дождать, неужели трудно? Ведь скоро встретимся. Так за¬чем ломать жизнь?» Тут вдруг Виктор застонал.

– Тебе плохо? Позвать врача?

– Не надо. Сейчас пройдет. Это бьет в спине, – он попро¬бовал пошевелиться и тихо добавил:

– Ничего, выкараб¬каемся.

Днем, когда Артур выходил из своей палаты, он столк¬нулся с доктором, обходившим раненых, и спросил о состоянии своего друга. Посмотрев внимательно на Артура, тот успокоил его: от смерти Виктора спасли, но ходить он долго не будет. Будет сильно нервни¬чать – болезнь затянется.

В один из обходов на вопрос врача, как он себя чувствует, Виктор ответил, что он лежит как пойманное в ловушку животное, и что это не жизнь, а медленное угасание.

– Операция закончилась удачно, – ответил тогда врач.

– Но почему ноги, вроде, чужие?

– Это пройдет.

– Но если я не смогу ходить, то кому я нужен?

– У вас семья, – уклончиво ответил врач и поспешно доба¬вил строго:

– Что это вы сами себе диагноз ставите? Кто из нас врач – я или вы? Приказываю – не раскисать! Закройте глаза и спите.

Хорошие советы приятны, но не всегда мы им следуем. Здесь, на земле Афганистана, требовались действия. Отло¬жить что-то на завтра, не сделав это сегодня, здесь просто нельзя. На этой земле, у треснувших от ветра и жары скал, пересматривались многие понятия, имевшиеся в Союзе. Пе-репроверялись и оценки в дипломах. И крепость армейской дружбы. Сейчас для Виктора было главным сообщить Га¬лине, как он ее любит и как ждет встречи с ней. Война отсчитывала время не по мирным часам, а по своему крова¬вому секундомеру.

Через несколько дней Артур принес Виктору письмо от его жены, в котором она подробно рассказывала о сыне, о своей учебе в институте и, успокаивая его, убеждала, что у них все хорошо. В письме и намека не было на то, как она страдает, не получая от него уже несколько дней писем, и как хочет, чтобы все было в порядке.

Прочитав несколько раз письмо, Виктор сразу же попро¬сил Артура написать ей ответ и тоже как-то успокоить, все¬лить надежду.

ВОЗВРАЩЕНИЕ НА РОДИНУ

Прошло полтора месяца после ранения Виктора. Но пока он не поднимался с больничной кровати. Тем не менее во время очередного обхода раненых главврач госпиталя сооб¬щил ему, чтобы он был готов к вылету на родину, и что сопровождать его будет его друг старший лейтенант Виногра¬дов. В этот же вечер об этом ему сообщил и сам Артур.

Через несколько дней военно-транспортный самолет, пробив плотную облачность, опустился на бетонку в Южноуральске. Как только он замер на летном поле, к нему сразу же подъехало несколько машин «скорой помощи», и люди в белых халатах начали выносить из транспортного люка но¬силки с ранеными. Стояла рядом с люком и жена Виктора, которая получила сообщение от Артура о прилете её мужа. Увидев выходящего рядом с носилками Артура, она сразу же бросилась к носилкам и встретилась с родными глазами Виктора. Сделав над собой усилие, Галина склонилась над ним и осторожно поцеловала в губы.

– Ничего, родная, все у нас будет хорошо, это я тебе обе¬щаю, – с трудом произнес он.

– Конечно. Слава богу, живой, а остальное...

И глаза ее наполнились слезами, голос перехватило, но она подавила волнение и обратилась  к Артуру:

– Ты был вместе с Виктором, как же это случилось?

– Потом, Галя, я расскажу, а сейчас его повезут в госпиталь. Хочешь, едем с нами в санитарной машине?

– Ну а как же! Конечно.

Сев сбоку носилок в машину «скорой помощи», Галина осторожно гладила Виктора по щеке, она не замечала текущих слез. И казалось ей, что смотрит на неё не перебинтованный на носилках раненый, а лейтенант Касатиков, кружащий её в вальсе на школьном выпускном вечере.

– Как ты себя чувствуешь, Виктор? – заботливо поправляя покрывало на носилках, спрашивает Галина.

– А как может чувствовать себя человек в моей ситуации, – вопросом на вопрос отвечает Виктор. – Вот если бы обнял тебя, как раньше, то чувствовал бы себя мужиком, а так не могу и названия себе придумать.

– Обнимешь, обнимешь, – проговорил Артур. Он видел тревогу Галины и понимал, что, взвалив на себя тяжкий крест жены военного, она на всю жизнь разделит с Виктором все неудобства и переживания. И от этой мысли ему стало не по себе, так как он вспомнил свою жену, которая поменяла его на другого, поменяла как сапоги, которые натерли ей ноги. Поместили Виктора в палату на двоих. Внеся носилки, санитары осторожно переложили его на койку и сразу же вышли. Галина озабоченно заметила Артуру:

– Извини, что-то я растерялась, ничего и не приготовила.

– Время будет еще и поговорить, и наготовить.

– Как дома дела? – неожиданно подал голос Виктор.

– Все у нас хорошо. Завтра с сыном и мамой придем. Что тебе приготовить?

Но Виктор ответить не успел. В палату вошли врачи.

– Как наш герой чувствует себя после дороги? – спросил один из них.

– Устал немного, и спина болит, – морщась, ответил Виктор.

– Тогда сегодня не будем надоедать. Отдыхайте. Вас тоже попрошу на сегодня оставить больного, а завтра в приемные часы – милости просим.

Поднявшись, Галина осторожно поцеловала Виктора и вместе с врачами вышла из палаты. В коридоре она нашла кабинет главврача, долго ждала его прихода и упросила принять её.

Усадив её в кресло, главный врач сообщил ей, что у мужа тяжелое ранение и что она должна быть готова к длительно¬му лечению, так как у него серьёзно поврежден позвоноч¬ник. Посоветовав, что можно приносить из продуктов, он вздохнул и добавил:

– Будем надеяться на лучшее.

Дома Галину встретила мать и, тревожно вглядываясь в лицо дочери, спросила:

– А где Виктор? Самолет не прилетел?

– Прилетел. Но Виктора сразу в госпиталь отвезли. Ра¬нен он, мама, тяжело.

– Господи, да за что же нам такие испытания?

– Врач сказал, что поправится, но болеть долго будет.

У Галины начались бессонные ночи. Она тревож¬илась за состояние Виктора. Усилился страх потерять мужа, отца их ребенка. Даже маленький Андрейка, кажется, что-то понимал, он карабкался к матери на колени, гладил её по волосам и целовал.

Каждый раз вечерами, после посещения госпиталя, они втроем обсуждали состояние Виктора и молились за его здоровье. Иногда приходил Артур и спрашивал, какая им нужна по¬мощь. Часто он навещал Виктора и в госпитале. Однажды заглянул к ним и Сергей Черноусов, он равнодушно воспринял известие о тяжелом ранении. А когда заявил, что Виктор никогда не поправится, что зря лез в пекло, героем захотел стать, Галина попросила его больше к ним не приходить.

Шло время, но здоровье Виктора не улучшалось. Более того, его все больше мучило беспомощное состояние, порой злило мельчайшее сочувствие. Усилилась бессонница. Но¬чами он, неподвижно лежавший на казенной койке, дышал больнич¬ным надоевшим воздухом, задыхался, скрипел зубами и же¬лал себе смерти. Утром он ругал себя за малодушие, но все чаще приходила мысль о том, что обузой он быть не может, что надо что-то делать, ибо дальше так жить бессмысленно и просто гнусно... Тоска все чаще накатывала на него. Через год пребывания в госпитале он воспринимал любое сочув¬ствие нервно, болезненно, стал отказываться от пищи. И Га¬лина с согласия врачей перевезла Виктора домой... Однако психика Виктора уже была нарушена, дома он, не стесняясь родных, порой срывался на крик:

– Я с честью выполнил свой долг. И что за это получил? Я стал обузой для всех! Я же вижу, как ты отрываешь пос¬ледние крохи, чтобы вылечить меня. А где моё родное государство? где? где оно? – не раз кричал он.

Действительно, Галине было нелегко. Попытки получить какую-то помощь, как правило, натыкались на бездушие чиновников, которые, не стесняясь, говорили ей, что они на войну её мужа не посылали. Мыкать горе Галине приходи¬лось в одиночку с матерью. О подробностях жизни в Афга-нистане она узнавала из рассказов Виктора. Узнала о не¬имоверной жаре днем и холоде ночью. Узнала о заболевани¬ях гепатитом и дизентерией. Узнала более подробно и о цинковых гробах, которые запрещали открывать. И от этих познаний она ещё сильнее переживала за Виктора, стремясь во что бы то ни стало поставить его на ноги. Она понимала, что кроме неё и его родителей, Виктор никому не нужен, что государство отбросило его на обочину жизни как отработан¬ный материал. От этих мыслей Галина ожесточалась и более настойчиво добивалась консультации, искала новые лекар¬ства, обращалась к народным лекарям. И нередко кое-чего добивалась, так как ей, горящей святой любовью к мужу, трудно было отказывать. Боролись за здоровье сына и ро¬дители Виктора, которые вместе с Клавдией Васильевной готовили разные настойки, растирания и мази. Втирали их, обрабатывали тело от пролежней. В эти дни у Галины мало оставалось времени на занятия в институте. Приходилось спать не более четырех-пяти часов в сутки. Надо было по¬стоянно искать дополнительный заработок, так как лечение требовало немало средств.

Но самым тяжелым были раздражительность и каприз¬ность Виктора. Жить рядом с ним последние три года было особенно тяжело. Даже сын Андрейка стал бояться отца, который, раздражаясь, мог запустить в него пустым стака¬ном или тарелкой.

И все же несмотря ни на что, Галина, успокаивала его, постоян¬но твердила: «Я подниму тебя! Верь мне!»

Прошло ещё три нескончаемо длинных года, прежде чем Виктор все же начал вставать на ноги. Это было огромной радостью для всех, особенно для сына, которому исполни¬лось шесть лет. Родители Виктора на коленях целовали Галине руки. Но вскоре эта радость стала омра¬чаться участившимися визитами Сергея Черноусова. После этих встреч Виктор был чрезмерно взвинченным. Галина знала натуру Сергея как страстную, необузданную и не способную на добрые порывы. Он легко поддавался каж-дому своему желанию и не умел управлять собой. Особенно это проявлялось в его увлечениях женщинами. В разговоре с ними, во взглядах, бросаемых на тех, он передавал как в радиоволнах им свое желание близости с ними, и они это хорошо чувство¬вали. Поэтому он быстро овладевал ими, но и быстро осты¬вал. В своем завоевании женщин Сергей не знал преград, и потому его бесило безразличие к нему Галины. Она понимала, что Сергей принадлежит к типу мужчин, ко¬торые нравятся женщинам самим своим складом и своей внешностью. Он был высок ростом, широкоплеч, с муже-ственным лицом, на нем ладно выглядела милицейская фор¬ма. Недавно ему присвоили очередное звание, и он в первый же день в новых погонах подполковника милиции пришел на квартиру к Виктору. Разложив на столе закуску и водку, он предложил обмыть его звание и спросил:

– А твоя не будет ругаться? Не боишься скандала?

– А ее нет дома, вся в делах...

– А у тебя как дела?

– Какие дела! Сижу дома, но начал, как видишь, понемногу передвигаться. Правда, мешают боли в позвоночнике.

– Так надо снимать их.

– Легко сказать. Вот ты конкретно сможешь рецепт дать?

– Да. Говорят, что помогает кокаин.

– А где его возьмешь? Да и стоит он немало.

– Это без проблем. Для тебя я достану бесплатно. Мы же «боремся» с наркобизнесом. У воды быть да не напиться...

Одержимый страстным желанием овладеть Галиной, он стал бояться выздоровления Виктора, которое отодвинет его планы надолго, допустить этого он не мог. Обладая проницательным мужским умом, Сергей видел, что все его усилия не дают результатов, и от этого ожесточался силь¬нее и сильнее. Любовь и ненависть к Галине переплелись настолько прочно, что он не хотел ни о чем другом и думать. Даже в постели рядом со своей женой он видел перед собой Галину и ничего не мог с собой поделать. Вот почему он решил «одарить» наркотиками друга, а к Галине изменить тактику.

Отныне он держал себя с ней по-другому: меньше смеял¬ся и шутил, а товарищескую непринужденность сменил на душевную заботливость к Виктору. Теперь он убеждал, что Виктор обязательно поправится, но продолжал намекать на ненужное затворничество Галины, искусно вызывая ее на откровенность. И в чем-то Галина соглашалась, так как ви¬дела, что жизнь проходит мимо. В ее пышных волосах по¬явилась седина, глаза потеряли прежний блеск и будто по¬блекли, у глаз прорезались морщинки, и выглядела она на¬много старше. Видимо, израненная душа передавала заболе¬вание телу и изменяла внешность.

Галина чутьем понимала лицемерие Сергея, но в то же время ей казалось, что его можно использовать в своих целях. Через него, полагала она, можно доставать дефицитные лекарства для Виктора. Незаметно, легким кивком головы или просто улыб¬кой она стала умело показывать ему, что его усилия не проходят даром. В ней вдруг неожиданно вспыхнул ого¬нек врожденного женского кокетства. В поединке с ним Галина угадывала все возрастающее его желание, видела страсть в его глазах и понимала, чего он хочет. Все чаще их разговоры принимали оттенок интимности, и Сергей про¬являл себя в этих разговорах как человек с большим опытом. Слушая его, Галина пыталась проникнуть в его загадоч¬ную жизнь, и Сергей шел навстречу ее любопытству, рас¬сказывая каждый раз что-то новое из криминальной жиз¬ни. Он знал, что она не терпит обмана, ее чистота не позво¬ляла ему расслабляться. Он желал ее, но и боялся коснуть¬ся, так как знал, что его ожидает. При виде ее у него возни¬кало желание с бесконечной нежностью целовать ее губы и глаза. Но он был бессилен перед ней и не мог осуществить ни одного своего желания.

В один из вечеров, когда Виктора не было дома, Галина сидела на диване, а рядом стоял Сергей. Во время разговора он протянул руку и неожиданно обнял ее за плечи. Его рука ощутила, что ее сердце бьется как у пойманной птички, и тогда, не выдержав, он встал перед ней на колени. Весь прошедший день Виктора не было дома, и Галина мучилась, беспокоясь о нем. Она чувствовала свое бессилие перед мужем и терзалась в догадках о причинах его перемены. В душе она ощущала, что какая-то страшная новая беда нависла над ним, и не знала, как ему помочь.

Не успела Галина подняться с дивана и пресечь очеред¬ную попытку ухаживания, как в комнату вошел Виктор и, увидев на коленях Сергея, с презрением произнес:

– Давай, давай, Серега. Она все позволит, всех спасет, всем посочувствует! – повернулся и вышел в другую комнату, хлопнув дверью.

– Ну, зачем ты устраиваешь это? – со слезами проговорила Галина и добавила:

– Уходи отсюда и отстань от меня.

В эту ночь Галина не спала. Впервые без причин (если не считать порыв ревности), Виктор демонстративно лег отдельно, до этого бешено сверкая глазами и размахивая, как пси¬хически ненормальный, руками. Он обвинил ее в разгульной жизни. Несколько раз Галина со слезами ему отвечала:

– Господи, о чем ты говоришь? Я себя и женщиной-то перестала ощущать. Одно желание – выспаться хоть раз.

Но Виктор не слушал ее. Это был совсем другой, не знакомый ей человек, злой и подозрительный.

До утра Галина так и не уснула. Перебирая год за годом, она вспоминала свою жизнь и незаметно пришла к выводу, что сегодня Господь ее наказал за попытку использовать Сергея в своих интересах. А если так, то больше она никогда не позволит себе подобного. Она считала, что именно ее верность хранила живым Вик¬тора, который перенес в Афганистане столько, сколько она и не предполагала. Она не знала еще, что Виктор принимает наркотики, она во всем винила войну, которая сделала его таким. Галина видела, как в нем все чаще возникало не¬рвное раздражение и как быстро появлялась готовность к ссорам по любым пустякам. Покорное смирение Галины, ее забота и даже страдальческий вид вызывали в нем озлобленность.

В последнее время Галина чувствовала бессилие от того, что не может удержать его своей любовью, ласками, и стра¬шилась очередной непонятной вспышки мужа.

Под утро она зашла в комнату к Виктору и попыталась с ним поговорить:

– Что с тобой происходит, Виктор?

Глядя пустым взглядом мимо Галины, он равнодушно отвечал:

– Я теряю, Галина, тебя.

Перебирая пальцами его поредевшие волосы, Галина, до¬верчиво улыбнулась и спросила:

– Почему теряешь? Ведь я люблю тебя ещё сильнее.

– Я чувствую, что мы расстанемся. Да и не нужен я никому!

– Но ты уже поправляешься. Ты победил свое ранение, – продолжала Галина.

– Нет, я заболел хуже, и прежнее к нам не вернется. Ос¬тавь меня, я устал.

Не выдержав дальнейшего разговора, Галина поднялась и вышла в свою спальню.

Оставшись один, Виктор почувствовал, что страдает не меньше её. Страдает от того, что прежняя любовь куда-то уходит. Иногда он стыдился, что мучает Галину своим по¬ведением, и, когда встречал её растерянный, но полный любви взгляд, помимо своей воли наносил ей новые обиды и оскор-бления. Правда, после этого он делал попытки спасти свои чувства, но каждый раз, когда начинал говорить с Галиной, ощущал, что дух обиды, который владел им, заставлял говорить с ней совсем не о том, о чем он хотел. И с озлоб¬лением, не понимая почему, он продолжал терзать её.

Часто во сне, когда он не имел власти над своими мысля¬ми, Виктор видел их обоих молодыми, здоровыми людьми, ви¬дел, как они нежно относятся друг к другу. Даже чувство¬вал прежнюю силу любви. Но потом просыпался, вспоминал свое болезнен¬ное состояние и, мучаясь от этого сам, помимо своей воли наносил все новые и новые удары Галине. Это был яд, кото¬рый он носил в себе.

Утром Галина снова пришла к Виктору и, виновато улы¬баясь, спросила:

– Завтракать что будешь?

– Что приготовишь – и за то спасибо.

– Ну не надо так. Зачем ты заводишься из-за этого идио¬та. Ты же знаешь, что он давно неравнодушен ко мне, но я наше счастье никому не позволю украсть. Украденное сча¬стье радости не принесет.

Насупившись, Виктор молчал. Он видел её ясные прав¬дивые глаза такими, какие увидел в далекий выпускной ве¬чер, и помимо своей воли опустил руки на плечи Галины. Прижавшись к нему, Галина тихо проговорила:

– Вот и хорошо. Такого я тебя люблю ещё сильнее.

В это утро Виктор направился к дому Сергея Черноусова, так как у него кончился кокаин. Свежий ветер ласкал ему лицо, но Виктору было не по себе, и он чувствовал какую-то тяжесть. Наркотическая зависимость уже давала о себе знать. Вспоминая очередную ссору с Галиной, он испытывал боль, но что болело и где – понять не мог. Тоска в душе вызывала другую болезненную тоску, которая не давала покоя. Мучила каким-то незнакомым до этого страданием.

Проходя через парк, Виктор увидел скамейку и сразу сел на неё, так как чувствовал себя слишком утомленным. Сидя, он стал рыться в своей памяти, он старался понять причины своей раздражительности. Он понимал, что Галина его жале¬ет больше, чем себя, потому что считает его жертвой бессмыс¬ленной войны. Но от этого ему не было легче, так как он не хотел видеть эту жалость. Вспомнив Галину, он почувство¬вал, как у него забилось сердце от любви к ней. Ему до слез стало жалко не себя, а её, жалко ту, которая всю жизнь муча¬ется из-за него, хотя достойна лучшего.

Поднявшись, он направился к дому Сергея. Постоял не¬много перед подъездом, вошел в него и вскоре ока¬зался перед нужной квартирой. Дверь открыла жена Сергея.

– Это ты, Виктор? Что-нибудь случилось?

– Решил подышать свежим воздухом. Шел мимо и думаю: дай, зайду к Сергею.

– А его нет дома. Он уже на работу умчался, а у меня отгул за дежурство. Да ты заходи.

– Он для меня ничего не оставлял?

– Нет. Да проходи ты, стоишь, как столб, – и, взяв своей хрупкой, но настойчивой рукой его руку, провела к дивану. – Садись, говори, как себя чувствуешь.

– Спасибо, – голос его был слабый и хриплый. – Я хочу поговорить с тобой, Ирина, не как с доктором, а больше – как с женщиной...

– Слушаю.

– Я решил уйти.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты понимаешь, что я имею в виду. Как мужчина я уже никогда не буду королем в обществе, ангелом в семье и сата¬ной в постели, – мрачно пошутил он, – мне никакие лекарства не помогают.

– Но ты же начал ходить, – перебила Ирина.

– Я не могу переносить боли. Я хочу уйти из жизни.

Ирина склонилась над ним и взяла его руку в свою.

– Пульс нормальный. Может, дать тебе обезболивающее?

– Нет. Я устал и больше не могу мучить Галину, сына. Если бы ты знала, как я их люблю и как переживаю из-за своей болезни. Они не должны мучиться вместе со мной. Это эгоизм.

Ирина видела, как страдает Виктор и от приступов боли, и от переживаний, и не знала, как его успокоить.

– Пойми, Ирина, это же моя жизнь и я сам могу распоря¬жаться ею. Умоляю тебя, дай что-нибудь, помоги!

– Давай подождем ещё несколько дней, и я что-то приду¬маю, – успокаивая, ответила Ирина.

Как врач она понимала состояние Виктора и надеялась, что оно пройдет. Нужно время, нужно чем-то отвлечь его. Вернуть ему уверенность в жизни.

– Не раскисай, – добавила она. – У тебя же такая жена!

На лице Ирины была заметна печаль, но она старалась спокойно смотреть своими большими глазами на Виктора. С Галиной они учились в одном классе, но дружбы у них не было. То ли её ревность, то ли неприязнь Галины к её мужу отталкивали их от встреч. Она знала, что её Сергей любит Галину, и боялась, чтобы он не ушел к ней. «А если Виктор уйдет из жизни, то это может случиться», – думала она.

После ухода Виктора она села к окну и стала перебирать в памяти недавний разговор. Она решила сделать так, чтобы Виктор отка¬зался от того, что просил,  и включить в это и Галину, и своего мужа. Она знала, что Сергей ей изменяет с другими женщинами. Но то были короткие связи, после которых он был с ней даже более ласковым. Уход же к Галине мог навсегда разорвать их семейные отношения, чего Ирина не могла допустить. «Боже, – думала она, – даже такая счастли¬вая семья и то рушится. Что происходит в этом мире? Ни¬кому нет ни покоя, ни радости...»

КОЗНИ ДРУГА

Вечером, дождавшись прихода мужа, Ирина рассказала ему о посещении Виктора и его странной просьбе. Она видела, как муж заинтересовался и несколько раз сочувственно говорил о том, что действительно Виктору тя-жело, и что лучшим для всех был бы его уход из жизни.

– Это так, – схитрила Ирина, – но он сказал, что, если что с ним случится, Галина, даже если переживет такой удар, ни¬когда и ни с кем не будет вместе.

– И какой же выход мой доктор видит?

– Ему нужна хорошая психологическая встряска. Ну, например, встречи с женщинами, которые бы его не жалели, а восхищались им.

– Ты считаешь, что это ему поможет? – быстро спросил Сергей.

Он уже просчитывал последствия этих встреч. Даже мог устроить их, а потом организовать встречу сожительницы с Галиной, которая бы всё рассказала ей. Тогда, оскорбившись, Галина может остыть в своей любви к Виктору. И тогда место в сердце Галины он займет без особых трудностей. Улыбаясь неожиданному выводу, он обнял жену, подвел её к дивану, усадил и проговорил:

– Недооцениваю я тебя, Ирина. А ты ведь умница. Так что, предлагаешь познакомить с хорошенькой женщиной?

– Конечно. Ты же его друг, вот и помоги. Кстати, он сказал, что ты должен был для него что-то передать.

– Да. Я совсем забыл о его просьбе. Может быть, мне к нему сейчас сходить?

– Сходи, сходи. А то он какой-то взвинченный. Но знаком¬ство не форсируй, понял?

– Конечно, это не сразу. Надо и кандидатуру найти, и подготовить к этому, а то провалим нашу благотворитель¬ную акцию.

Выйдя из квартиры, Сергей решил сразу же зайти к одной из своих сожительниц, у которой была прелестная сестра. Сестры оказались дома и явно обрадовались его приходу.

– Давненько не заходил, Сережа, – проговорила младшая. – Мы уже с Машей подумали, что совсем забыл нас.

– Ну, что ты, обижаешь, Валюша. Просто я при делах всегда, поэтому и времени свободного мало.

– Ну, а сейчас время нашлось? – спросила игриво Валя. – Или дела какие? Задание особой важности?

– В общем-то, да, – помедлил с ответом Сергей. – Но сначала возьми сумку и сооруди быстренько «на троих».

Почувствовав, что у него действительно какое-то дело, женщины быстро разложили на столе принесенные им за¬куску и выпивку и пригласили Сергея к столу.

– Ну, за встречу, мои красавицы, – проговорил Сергей и опрокинул рюмку водки. – Не знаю, как и начать, – тихо заговорил он. – В общем, у меня очень деликатная просьба и, прежде чем я её выскажу, прошу Машу особенно вникнуть в суть.

– Что, опять своих бандитов приведешь? – спросила Валя.

– Нет. А что они вам не понравились? Рассчитались-то прилично.

– Ладно, замнем пока. Говори, что на этот раз, – снова перебила Валя.

– На этот раз надо помочь моему другу. Дело деликатное, только он семейный, и у него нелады с женой, особенно после Афгана. Тяжело ранило его там, и мужик закис. В общем, расшевелить его надо, а то комплексует здорово. Но не взду¬май, Маша, жалеть его. Он страшно этого не любит. Наобо¬рот, надо постоянно твердить, что он мужик что надо, что раньше ты такого не встречала. Герой, мол, как бы наподобие Сергея Лазо или Матросова.

– А почему это ты такое деликатное задание Маше пору¬чаешь? Может быть, я справлюсь лучше? – обиделась Валя. – И кто этот Лазо?

– Тебе что, со мной плохо? Мы же вместе с ним придем, он старше меня на пять лет и Маше будет по годам. Да и темпераментом она поспокойнее. Поймите, девчата, из-за сво¬его ранения он стал замкнутый, не уверенный в себе. Черт с этим Лазо, а это мой друг, и надо его спасать.

Несколько минут все молчали. Сестры понимали, что от¬казать Черноусову они не могут, ибо этого он им не простит, а вот что они поимеют от этого? Как бы разгадав их мысли, Сергей наполнил рюмки и обещающе проговорил:

– В накладе не останетесь. Это я вам твердо обещаю.

– Ну, если так, тогда веди сейчас же своего ранбольного, – заявила Маша. – Шефство возьмем, оживим героя.

– Нет, сегодня не получится. Я должен его подготовить. А завтра часиков в шесть подъеду с ним.

– Ну а сам-то сегодня останешься? – капризно спросила Валя.

– Завтра, завтра, – проговорил Сергей и, поднявшись, по¬прощался с ними.

Через полчаса он подъехал к дому Виктора. Открыла ему Галина.

– Виктора пригласи. Он меня что-то искал сегодня.

– Проходи. Он дома, – вяло ответила Галина, и тут в коридоре появился ее муж.

– Сережа, а ты мне нужен! – радостно воскликнул он.

– Тогда одевайся, на десяток минут выйдем. Погода чудес¬ная, – предложил Сергей, незаметно наблюдая за нахмурив¬шейся Галиной.

Подойдя к машине, Сергей открыл заднюю дверцу и при¬готовился к предстоящему разговору. Виктор нетерпеливо спросил:

– Принес?

– На. Для друга я все достану. Давай сядем, есть разговор.

Расположившись на заднем сиденье, он с интересом наблю¬дал, как Виктор вскрыл один из пакетиков и, использовав его, сразу же спросил:

– Что-нибудь новое раздобыл для меня?

– Есть кое-что.

– Тогда не тяни.

– Ты знаешь, у меня есть одна подруга, а у неё сестра такая красавица! Но она одна, страдает от одиночества.

– И что из этого? Я же спрашиваю о другом.

– Ну, ты же знаешь, я не святой и ужасно люблю женщин. А одному приходить к ним как-то нехорошо. Вот я и поду¬мал о тебе. Выручай, Виктор. Я же тебя выручаю. Невинная посиделка, развлечешься.

Несколько минут Виктор молчал. Предложение было неожиданным и даже шокирующим. За всю совместную жизнь он ни разу не изменил Галине и от предложения даже растерялся. Он не хотел обижать свою жену, но понимал, что, если откажется, то обидит своего друга и может лишиться того, в чем уже очень нуждался.

– Так как? – перебил его мысли Сергей.

– Да, наверное, для разнообразия надо попробовать. Риск¬нем?

– Вот и хорошо. Завтра в шесть вечера я заеду за тобой. Но лучше мне не заходить к вам. Ты сам жди меня на улице, а то Галина что-то косится при встрече со мной. А я ведь на коленях стоял, уважая ее отношение к тебе. А вы черт-те что подумали.

Вернувшись в квартиру, Виктор сразу же прошел в свою комнату и, не раздеваясь, лег на кровать. Предложение Сер¬гея взволновало его. Ему не хотелось ни двигаться, ни гово¬рить. Мысли путались, ускользали, разбегались, а он не мог связать их. Ему было тоскливо и одиноко, он чувствовал себя заброшенным в этой пустой комнате, заблудившимся, словно в лесу. Куда он идет? Что дальше делать?

– Ты чего печальный такой? – неожиданно услышал Вик¬тор голос жены.

– Мало радости иждивенцем...

– Поправишься – наработаешься. Ложись, а я немного с бумагами посижу.

Недавно Галина открыла частную нотариальную конто¬ру и каждый вечер засиживалась допоздна.

Проводив глазами выходящую из комнаты жену, Виктор поднялся с кровати и отворил окно. Сразу же потянуло прохладой. Одинокая луна, затерявшаяся в пустом небе, как будто печально смотрела на него. Постояв немного, он неожиданно проговорил:

– Что ж, отступать от своего слова нельзя.

Не дождавшись Галину, он лег и вскоре заснул.

На следующий день в назначенное время Виктор стоял около дома в ожидании Сергея. Вскоре подъехал «мерсе¬дес» с тонированными стеклами и остановился около Викто¬ра. Опустилось стекло у дверцы водителя, и Сергей, улыба¬ясь, пригласил друга садиться на заднее сиденье. Заметив изумление Виктора, он поспешил представить сидящих жен¬щин.

– Знакомься. Рядом со мной – Валя, а на сидении около тебя – Маша. Сестры они родные, потому и похожи. Решили лично встретить героя.

Встретившись с зелеными глазами и ослепительной улыб¬кой, Виктор сразу обратил внимание на пышную грудь, упруго выпиравшую из кофточки. Плотно облегающая ко¬роткая юбка подчеркивала стройные ноги.

– Какой уж герой...

– Сергей о вас много рассказывал, – Маша погрозила паль¬чиком. – Мы о вас все знаем: и о подвигах в Афгане, и обо всем, потому не надо скромничать.    

– Сереженька, ну поехали быстрее, – капризно заметила Валя. – Мы же целый день готовились.

Машина тронулась, и музыка наполнила салон. Подви¬нувшись ближе, Маша положила свою теплую руку на бед¬ро Виктора, а он невольно обнял ее мягкие плечи.

Через несколько минут Виктор входил с сестрами в их квартиру, а Сергей отгонял машину на соседнюю стоянку. Квартира была уютной и состояла из двух спален, между которыми был зал. Импортную мебель дополняли дорогие хрустальные люстры и пушистые ковры. В углу на полиро¬ванной тумбочке стоял телевизор «Самсунг». Заставленный закусками стол украшала красивая ваза с цветами.

– Хорошо живете, – проговорил Виктор.

– А почему мы должны плохо жить? – ответила Валя. – Жизнь дается для удовольствия.

– Садись, Виктор, – перебивая сестру, предложила Маша, – а мы немного похозяйничаем, пока Сережа подойдет.

Усевшись в кресло, Виктор задумался. Теперь рассмот¬рев обеих сестер, он нашел их привлекательными и даже красивыми. Особенно выделялась старшая сестра, у которой были чувственные губы и задумчивый взгляд, в котором отражался интерес к Виктору. Теперь, когда он рассмотрел Машу внимательнее, мысль о близости с ней не казалась ему неприят¬ной. Наоборот, эта мысль захватывала его, и он понимал, что коль скоро близость с Машей вменена ему в обязанность, то стоит подумать, как эту обязанность лучше выполнить.

Вскоре пришел Сергей и сразу же шумно как хозяин стал усаживать всех за стол. Сначала разговор не клеился. Сидя рядом с Машей, Виктор молчал, стараясь ни на кого не смотреть, и Сергею пришлось самому вести беседу, из кото¬рой Виктор узнал, что сестры окончили педагогический институт, но по специальности не работали. Чего-то Сергей не догова¬ривал, но чувствовалось, что сестры не бедствуют.

За столом Маша усердно подкладывала Виктору закус¬ки и вела себя так, как будто знакома была с ним давно.

– А может быть, перерывчик пора? – предложил Сергей и, кивнув на Виктора, добавил:

– Ты, Маша, покажи нашему гостю свою комнату.

Осторожно взяв Виктора за руку, она повела его, как маленького, за собою. Ее уютная комната Виктору понравилась сразу. Нежный, розовый свет, широкая, аккуратно заправленная кровать и стоявшее в углу кресло создавали идеальные условия для соблазнения. Вклю¬чив музыкальный центр, Маша молча положила сначала руки ему на плечи, а затем обняла, прижавшись своим горячим телом, и волна внезапного, острого желания захлестнула его.
Забыв о недавнем переживании по поводу предстоящей измены, Виктор ловил в себе ощущения, которые уже давно не испытывал с Галиной. Эти ощущения манили его, застав¬ляли желать большего, и он отдался им.

– Тебе было приятно? – осторожно спросил он.

– Очень. Я не встречала ещё такого мужчины, как ты, – прошептала она, прижимаясь к его груди.

– Мне тоже хорошо с тобой. Ты мне понравилась сразу, как только я увидел тебя. А сейчас особенно...

Ему действительно было хорошо с ней. Он не мог понять, почему она вызывала в нем такое ошеломляющее наслажде¬ние. Пьянея от страсти, он снова начал её ласкать, и от этой ласки Маша затрепетала с новой силой, не стесняясь его и всячес¬ки помогая ему во всем.

– А может быть, за стол пора? – спросила вошедшая сестра.

– Вы садитесь, мы скоро, – ответила Маша, чувствуя, что Виктору она сейчас очень нужна. Через несколько минут они вошли в зал и сели рядом с Сергеем и Валей

– Ну и как первое знакомство? – спросил, улыбаясь, Сер¬гей.

– Как и ожидалось – лучше не надо, – призналась Маша, нежно прижимаясь к Виктору.

– Тогда за это надо выпить, – предложила Валя. Посидев ещё около часа за столом, Сергей стал собираться уходить и осторожно обратился с вопросом к Виктору:

– Тебя подвезти домой или останешься?

– Да отступать не привык.

– Ну-ну, желаю успеха.

Оставшись втроем, они немного поговорили, и Виктор, обняв Машу, увел её в комнату, в которой недавно получил такие ласки.

Видя ее доступность, Виктор все больше проникался благодарностью к этой женщине и в полной мере наслаждался близо¬стью с ней. Его восхищала ослепительная нагота Маши, плавные линии её тела. До утра они так и не уснули. Ис¬пытав очередную «радость», они ласково шептались в посте¬ли, и Виктору было приятно слышать, какой он сильный и замечательный мужчина.

Утром Виктора встретила Галина и со слезами на глазах бросилась к нему.

– Ты где был? Я же всю ночь не спала, – взволнованно спросила она.

– У друзей засиделся. А потом уже поздно было идти домой, – отводя глаза в сторону, ответил он.

– Ну, садись завтракать, а то мне на работу пора.

Почти весь день Виктор проспал. Разбудила его пришед¬шая с работы Галина.

– Может быть, сходим на концерт? – предложила она. – Развлечемся?

– Никуда я не пойду, – грубо ответил он. – Не до развле¬чений...

Его организм требовал очередной дозы и, уйдя в туалет, он принял её. Выйдя, он уже спокойно посоветовал жене схо¬дить одной, на что Галина сразу же ответила отказом.

Посмотрев на неё, Виктор ощутил чувство вины перед женой, которая ни в чем перед ним не была виноватой.

– Ты прости меня, – выдавил он слова. – Ноги отошли, душа
ещё нет. Надоел я тебе.

В эту ночь они снова спали отдельно. Виктор, вспоминая ночь, проведенную с Машей, долго не мог уснуть. Он помнил запах её волос, податливую нежность тела и с нетерпением ожидал следующей встречи, которая должна была состоять¬ся через пару дней.

При очередной встрече все повторилось так же, и, проща¬ясь, Виктор предложил встречаться ежедневно.

– Нет, – категорично возразила Маша.

– Но почему?

– Боюсь надоесть.

Не могла же она ему рассказать, что сестры знакомились с иностранцами и богатыми гостями города, «обслуживали» их, а затем их грабили дружки Черноусова.

Получив категоричный отказ, Вик¬тор довольствовался близостью с Машей лишь тогда, когда она назначала очередную встречу.

Внешне он жил так, словно ничего не произошло, он скрывал свою связь.

Наступила осень с чередой серых ноябрьских дней. Об¬летели последние листья, и затяжные холодные дожди сде¬лали город грязным и неуютным. В один из дождливых вечеров на квартиру Галины позвонила женщина и попросила забрать от неё Виктора, так как не может его сама выгнать. Это делалось по указанию Сергея Черноусова, ко¬торый надеялся очередной подлостью охладить любовь Га¬лины к своему мужу.

Через несколько минут, поймав такси, Галина примчалась по указанному адресу.

Встретила её младшая сестра и молча повела в комнату Маши, которая лежала в объятиях Виктора.   

– Ну слава богу, что приехали. А то никак не могу выгнать его, – проговорила обнаженная женщина,

Галина уже давно подозревала, что Виктор связан с ка¬кой-то женщиной. Она даже улавливала незнакомый ранее запах своей соперницы. Спокойно она приказала:

– Одевайся, Виктор, поехали домой.

В машине она молчала. Но, войдя в квартиру, сразу же спросила:

– Чем я тебя обидела, Витенька? – Виктор молча смотрел в темное окно.

– Но если я тебя чем-то и обидела, то прости, пожалуйста,
меня. Значит, я действительно в чем-то виновата перед тобой.

Говоря так, она в первую очередь винила войну, которая так искалечила его. Винила и себя, что плохо, видимо, пони¬мала его душевное состояние. Подойдя, она взяла его за руку и посадила на диван.

– Скажи, что я должна для тебя сделать?

Не отвечая, Виктор особенно остро ощутил свою вину перед этой поистине святой женщиной, опустил голову и тихо заплакал.

– Не надо. Не надо. Все будет хорошо, – успокаивала Галина.

– Подлец я, если можешь, прости меня, – неожиданно твердо заявил Виктор и, поднявшись, ушел в свою комнату.

Ночью ему снова приснился Афган. Как будто на их блок¬посту душманы, бесшумно сняв часовых, вырезали весь лич¬ный состав, а Виктора, Артура и сержанта Соловьева ведут по тропам в какой-то аул. Втолкнув в камеру, их закрыли и оставили одних. В камере было темно, лишь из небольшого зарешеченного окна проникал слабый свет. Подпрыгнув, Вик¬тор ухватился за решетку и подтянулся. В окно было видно, как к одному из домов подошла машина, из которой вылезли душманы и, громко разговаривая, вошли в дом.

– Что там? – спросил Артур.

– Машина подъехала и оставлена одна.

– Так может, попробуем? – сразу предложил Соловьев. Дверцы машины были открыты, и у Виктора завертелась одна и та же мысль: «Сесть и вырваться, сесть и вырваться». Неожиданно дверь камеры открылась, и охранник, не за¬ходя, подозрительно стал рассматривать их. Схватив сержанта за горло, Виктор повалил его, а Артур показывал рукой на окно и повторял:

– Решетка, решетка.

Душман, выставив вперед автомат, прошел к окну, под¬тянулся и подергал решетку. Потом он направился к Артуру, и в этот момент Виктор, оторвавшись от горла Соловьева, изо всех сил ударил «духа» по затылку. Стук¬нувшись лицом о стену, тот упал на колени, и Артур кошкой прыгнул на него и изгибом локтя стал давить ему на горло. Выхватив из-под обмякшего тела автомат, Виктор передер¬нул затвор и загнал патрон в патронник.

– Ну что, пробиваемся? – спросил он.

– За руль сажусь я, – заявил Артур. – Если ключа зажига¬ния нет, пускаем под гору.

– Тогда я бегу первым. В случае необходимости открываю огонь из автомата. Артур, за руль, а мы с Гришей толкнем машину – и в кузов. Других шансов у нас не будет. Готовы?

И они побежали. Виктор бежал первым, не сводя глаз с душманов, разгружавших эту машину. В какой-то момент один из «духов», повернув голову, увидел бегущих к машине пленников и замер от неожиданности. Вскинув автомат, Вик¬тор дал по ним длинную очередь, и двое тут же упали.

Через мгновение Артур уже был в машине и сбил ручку ручного тормоза. Медленно и плавно машина начала ка¬титься под гору.

– Запрыгивай! – закричал Виктор сержанту и, ухватив¬шись за борт, перекинул свое тело в кузов.

И тут ударили пулеметы. Пули свистели над головой, прошили лобовое стекло машины, в кузове загорелось не¬сколько ящиков. Выбрасывая их на ходу, Виктор в одном из них увидел гранаты с запалами. Бросая их, он видел, как машина несется на какой-то дом, и сразу же услышал силь¬ный взрыв, от которого дом мгновенно рассыпался, а их тро¬их выбросило из машины.

– Сержант, выбрасывай из кузова оставшиеся ящики с гранатами! – приказал он.

– Теперь живем, – оттаскивая ящики от горящей машины, проговорил Артур.

Снова залаяли пулеметы и автоматы душманов, а затем раздались их крики. Еще не видя никого, Виктор бросает одну за другой гранаты, и взрывы сливаются в один сплош¬ной гул.

– Это вам за наших ребят, – кричит Артур и сраженный
пулей роняет голову.

А дальше начинается настоящий ад. Пули крошат камень и высекают искры, отскакивая от твердых пород. Виктору только изредка удается высунуться и пустить очередь по бегущим душманам.

Ярость из-за гибели Артура переполняет его, и он, встав в полный рост, ведет прицельный огонь. И стран¬ным образом пули душманов не касаются его.

Выплюнув последние патроны, автомат затихает в руках Виктора. Кончились гранаты и в ящиках. Отбросив автомат в сторону, он кричит:

– Давай померяемся силой без оружия! Давай подходи,
кто смелый!

И слышит Виктор, как раздается один смешок, потом вто¬рой, третий. А вскоре хохочут и все остальные, тыча пальца¬ми в Виктора.

– Ну что же вы, гады! Берите меня безоружного. Берите! – кричит он.

– Виктор! Виктор, – тормошит его Галина. Проснись, про¬снись, мой родной. Ты так страшно кричал.

Очнувшись, Виктор видит сидящую рядом Галину, которая гладит его по голове и взволнованно с болью смотрит на него.

– Сон тяжелый приснился. Как будто погибал я в Афга¬нистане, – виновато проговорил Виктор. – Ты ложись рядом. Не устоял перед Сергеем, а он...

Галина, прижав его голову к своей груди, заявила:

– Мне надо с Артуром поговорить.

– О чем?

– О Сергее Черноусове. Пора бы ему отстать от нас.

– Артур у него в подчинении и,вряд ли сможет помочь.

– Но что-то надо же делать.

– Наверное, работу надо мне подыскивать.

– Может быть, ты и прав.

ВЫЗДОРОВЛЕНИЕ

Приехав на родину, Артур через пять лет без пенсии был уволен из армии в связи с сокращением Вооруженных сил. Оказавшись не у дел, он переехал к родственникам в Южноуральск и по рекомендации Черноусова устроился в мили¬цию на должность участкового инспектора. Первый год ему было очень трудно привыкнуть к новой работе. Много было неясного, но самое главное, слишком много было обязаннос¬тей. А тут ещё постоянные рейды, которые иногда проводи¬лись по нескольку одновременно, и во всех надо было участвовать. Свободного времени практически не было. Работал Артур в отделе, в котором заместителем был Сергей Черно¬усове. Он-то на первых порах и помогал Артуру освоиться.

В один из таких загруженных дней Артур встретился со своей бывшей женой.

– Артур, – услышал он знакомый голос и остановился как вкопанный.

Он резко обернулся. Светлана в кожаном плаще и мод¬ных сапожках стояла метрах в пяти от него.

– Светлана, это ты? – тихо, скорее для себя, повторил он её имя.

Но она услышала и подошла ближе. Артур уже хотел повернуться и уйти, но что-то оказалось сильнее обиды и остановило его.

– Ну, здравствуй, – всматриваясь в лицо и узнавая знако¬мые черты, тихо проговорил он.

Сердце его успокоилось, и он как-то сразу понял, что не может с ней быть таким же, как в начале семейной жизни. Артур молчал, и тогда Светлана тихо спросила:

– Говорили, что ты был ранен?

– Был.

Светлана вздрогнула и попыталась обнять Артура.

– Ты что, перестань, перестань, – отводя её руки, возразил он.

Светлана, внезапно улыбнувшись, дотрону¬лась кончиками пальцев до щеки Артура и провела ими до подбородка. Виновато опустила глаза.

– Как ты? – спросил Артур, почувствовав комок в горле. У него снова поднялась обида, и он в который раз спросил сам себя: «Неужели трудно было подождать два года?»

– А никак, снова свободная.

– Извини, мне некогда, – проговорил Артур и, повернувшись, пошел к стоявшему автобусу.

Оставшись одна, Светлана прикрыла глаза и почувство¬вала на своих щеках слезы. Почувствовала, что потеряла его навсегда. У здания райотдела Артур увидел Галину и Вик¬тора.

Последняя неделя октября была морозной. Ночью при¬порашивало снежком и заметно подмораживало. Глядя на Галину, Артур видел, как она прятала лицо в ворот свитера, и заспешил.

– Вы чего? – подойдя, спросил он.

– К тебе посоветоваться и кое о чем попросить, – ответил Виктор.

– Тогда идемте ко мне в кабинет, а то, небось, продрогли.

Поймав грустный взгляд Артура, Галина потупилась и ещё больше спряталась по самые глаза в свитер. Она не любила обременять людей своими просьбами и сейчас уже корила себя за проявленную настойчивость. И только Вик¬тор, словно не замечая состояния жены, хвалил наступающую зиму и подтрунивал над Артуром. Но в то же время загораживал Галину от сильных порывов ветра.

В кабинете Артур поздоровался со своими сослу¬живцами, попросил их на время выйти и, виновато улыбнув¬шись, предложил:

– Присаживайтесь. Обстановка не ахти какая, но главное – тепло, стол и стулья есть.

Улыбнувшись в ответ, Галина почувствовала на себе тре¬вожный взгляд Артура и сразу спросила:

– Как у тебя с работой?

– С работой нормально. Свою бывшую сейчас встретил, – виновато сморщив лицо, ответил Артур. – Говорит, что снова свободная.

– Ну а ты?

– Предательство не прощается. Давайте лучше о вас по¬говорим. Какие проблемы привели ко мне?

– Разговор есть, Артур. Деликатный. Сергей Черноусов вмешивается в нашу жизнь. Заманил Виктора к каким-то шалавам.

– Не понял.

– К женщинам легкого поведения, чтобы его скомпромети¬ровать, а те и позвонили мне, приезжай, мол, забери своего муженька.

Во время разговора Виктор смотрел в окно и молчал.

– Так что, ты считаешь, специально было подстроено? – наконец, выдавил Артур.

– Я понял, что специально, – ответил Виктор.

– Ну, и дела. И что предлагаешь?

– Чтобы отстал и от него, и от меня, – покраснев, быстро ответила Галина. – Все не угомонится, кобель. Уже устала твердить ему, чтобы оставил меня в покое. Так он теперь под видом заботы о Викторе приходит. Но я же вижу, что не Виктор ему нужен.

Переживавший предательство своей жены, Артур сразу же почувствовал, какую боль причиняет Черноусов этим близ¬ким для него людям.

– Я обязательно поговорю с ним, и, если не поймет, пусть не обижается, – со злостью заверил Артур.

В этот же вечер у него состоялась беседа с Черноусовым. Войдя к нему с материалами проверок заявлений граж¬дан, он после их рассмотрения сразу же заявил:

– Жалоба на вас, Сергей Андреевич.

– От кого?

– От семьи Касатиковых.

– Знаешь, что я тебе посоветую? Не лезь ты в это дело. Наживешь неприятностей.

– Ну коль мы на «ты» перешли, подполковник, то я тоже посоветую кое-что. Не трогай «афганца». У тебя из глаз масло льется, а у него кровь. Понял или нет?

– Это что, угроза?

– «Афганцы» друзей в беде не бросают. Понимай как хочешь. И ещё. У древних инков существовало заклинание: «Пусть будет послан тебе покой душевный, чтобы ты мог смириться с тем, чего нельзя изменить; пусть будет послана тебе сила, чтобы ты мог изменить то, что возможно; и пусть
хватит тебе мудрости, чтобы ты отличал первое от второго». Советую подумать над этим.

Поднявшись и не спрашивая разрешения, Артур вышел из кабинета, а Черноусов нахмурился, покачал головой и стремительно поднялся из-за стола. Глубоко затянувшись сигаретой, он, скрипнул зубами:

– Распустились, суки! Здесь вам не Афган, чтобы всякие изречения цитировать. Здесь мы хозяева!

Вернувшись домой, Галина сняла теплую куртку и легла на диван. Лежа на спине, она вытянула руки, глядела в потолок и мучительно думала. Ей вспомнились насмешливые слова той женщины, что она никак не может выгнать её мужа. Те слова её ранили до глубины души. Никогда она не думала, что Виктор окажется в таком положении. Острая боль пронзила её сердце. И она вспомнила, как мучилась несколько ночей после того вечера, пока не приняла решение идти за помощью к Артуру, чтобы спасти свою любовь. Тихо к дивану подошел Виктор и положил свою руку на её голову. Эта ласка немного успокоила Галину, она сразу ощутила его вину перед ней, и это вселило бодрость и при¬несло некоторое облегчение.

– Я немного прогуляюсь на свежем воздухе, – виновато проговорил Виктор.

У него заканчивались пакеты с кокаином, и утром он до¬говорился с Сергеем о новой партии для себя.

Поднявшись, Галина села и прерывающимся от волнения голосом проговорила:

– Только недолго, пожалуйста. Мама на ужин всегда про¬сит не опаздывать.

Оставшись одна, Галина позвала мать и снова без сил легла.

– Девочка моя, перестань себя мучить, – войдя, проговорила Клавдия Васильевна.

Она уже знала от дочери о той истории с женщиной и видела, как изменился Виктор. Но она не знала о принима¬емых им наркотиках, хотя Галина уже догадывалась об этом. Она видела, как резко менялось у него настроение. От обид¬чивости и вспыльчивости он вдруг быстро переходил в весе¬лое и приподнятое настроение. Правда, однажды у него воз¬никли галлюцинации и он, бегая по квартире, кричал: «Огонь! Огонь!» Испугавшись, она на следующий день сообщила об этом врачам госпиталя инвалидов войны, где он состоял на медицинском учете, и тогда впервые услышала от них о возможном применении мужем наркотиков. После этого един¬ственного случая галлюцинаций у Виктора не было, потому что он не допускал передозировки. Но перемены в настрое¬нии и бледность на лице у него были часто. Несколько раз она осматривала все уголки в квартире, но подозрительного ничего не находила, так как Виктор, зная, что его жена никог¬да не обыскивала его одежду, все пакеты с порошками кока¬ина носил при себе.

– Я понимаю, мамочка, что не только он виноват в случившемся. Это беда его, а не вина. Но я делаю все, чтобы не потерять голову и спасти его.

Взяв её руку, как в детстве, мать поддержала и тихо добавила:

– А я тебе в этом буду помощником. Главное – не сдавать¬ся. Ты знаешь, как тяжело было моей маме, отцу да и мне, когда нас объявили врагами. В школе со мной никто не хотел даже разговаривать. Страшное для нас было время. Но и тогда добро в людях проявлялось. Ты же знаешь, как меня взяла к себе незнакомая женщина после смерти матери и «по существу» стала для меня второй мамой.

– Да, я знаю. Ты только родителям Виктора не говори, а то они расстроятся сильно.

Каждое слово Галины, словно клещами, сжимало сердце матери, потому что она понимала мучения дочери и не знала, как ей помочь.

В это же время Виктор был в квартире у Сергея и, полу¬чив очередную «порцию» пакетиков, довольный разговаривал с другом.

– Что там у тебя с сестрами произошло? – как бы удивив¬шись, спросил Сергей.

– Подлянку они устроили, – вспомнив позорное выпрова¬живание, ответил Виктор.

– Странно. Расскажи.

– А чего говорить. Только в постели устроились, приехала Галина и все увидела. Видимо, Валька позвонила.

– От зависти бесится, идиотка.

– Не думаю. Потому что и Маша поднялась перед женой голая и заявила, чтобы меня забрала Галина.

– Они получат за это, – пообещал Сергей, – так подвести меня!

– Не надо. Там я уже больше никогда не буду.

– Ну, а как Галина отреагировала?

– Скандала не устраивала. Но чувствую, что мучается. Подозревает тебя.

– А я при чем? Про мое лекарство она знает или нет?

– Конечно, нет.

– Не вздумай сказать. Я ведь из сочувствия тебе помо¬гаю. А оно мне очень дорого стоит.

Слушая его, Виктор вдруг ясно почувствовал, что Сергей играет комедию. И тогда им овладела неудержимая нена¬висть к этому холеному лицемеру. Лицо Виктора побагрове¬ло, и ярость, как зыбь, пробежала по всему телу. Однако Сергей этого не заметил и продолжал поучать Виктора:

– Она ведь женщина и всяких глупостей может наделать. А мне до пенсии надо дослужить. Кстати, как ты с ней ужи¬ваешься? Она ведь и в школе была заносчивой. Ты про пакетики помалкивай. В случае чего скажи: «афганцы» помогли. Кстати, твой друг, которого я по твоей просьбе при¬строил участковым, подводит меня. Ни на кого нельзя поло¬житься. Вроде бывший офицер, а ленивый. Сроки рассмот¬рения заявлений волокитит, может эдак и работу потерять.

Услышав это, Виктор еле сдержался, чтобы не нагрубить, и это усилие отобрало у него дар речи. Попрощавшись, он медленно направился домой.

Дверь ему открыла Галина и молча с беспокойством посмот¬рела на него.

– Как погода? – наконец, спросила она. Выглядела Галина постаревшей, усталой и подавленной.

Виктор уловил её прерывистое дыхание, заметил круги под глазами, он понял, как она мучается. И тогда он заговорил спокойно и примирительно, голосом, который она всегда хотела слышать. Голосом, вселя¬ющим силу, поддержку и сочувствие. Медленно она подо¬шла к дивану и села. Глаза её смотрели на Виктора с пол¬ным доверием и любовью.

– Ты ужасно устала со мной, и как только твои нервы выдерживают? Но я обещаю, что поправлюсь, и все у нас будет хорошо.

Галина сложила руки на коленях и опустила глаза.

– Зачем Сергею плести все эти интриги?

– Я не совсем ещё идиот. Откровенно сказать, бывая у тех бабенок, я начал понимать, что вляпался по милости Сергея в какую-то преступную группу. К ним ночью приходили мужчины и договаривались о каких-то адресах, явно намере¬ваясь кого-то ограбить. Но самое главное – руководит этой бандой наш Сереженька. По телефону он дает указания этим женщинам, и те сразу же звонят каким-то знакомым и передают им все, что он им приказывает. Не знаю, что и делать. Может, сообщить в прокуратуру?

– Что ты, Витенька! Они же все повязаны. Только себе хуже сделаешь. Ты что, разве не понял, какие ныне времена? Криминал сомкнулся с властью, везде круговая порука. Ге¬рои – преступники. И стоит стать им поперек дороги, они горло перегрызут. Я уже и не рада, что мы Артура втянули в наши беды.

– Ну, с Артуром мы ведь советовались по-другому. Да он мужик с головой, со временем и сам поймет, что почем. Пожа¬луй, ты права, что пачкаться о Сергея себе дороже будет.

– Как я его ненавижу. Мне кажется, что он псих, маньяк больной.

– Больной-то больной, а коттедж себе отгрохал, на иномарках разъезжает, видать, государству такие сегодня нужны, – проговорил Виктор.

Галина посмотрела на него тревожным взглядом и опус¬тила голову. Взяв за руку, Виктор молча повел её в кухню. Вид у Галины был как у робкого ребенка. Ссутулившись, она села к столу и молча подвинула к себе тарелку. Поужи¬нав, они продолжали молчать. Вдруг Галина обняла его и теплыми губами коснулась его губ.

– Как хорошо вдвоем, – услышал он прерывающийся от волнения голос жены. – Господи, сколько мы потеряли из-за этой проклятой войны! И сколько наделали глупостей.

Пряди золотистых волос упали на плечи. Глядя на неё, Виктор снова увидел, как она красива. Широко расставлен¬ные глаза блестели с той же бросающей вызов прямотой, которая приводила его в замешательство. Все тот же здоро¬вый цвет кожи лица с появившимися мелкими морщинками и такая же, как много лет назад, широкая, открытая улыбка на полных губах, которая не могла не волновать его.

Видя, как Виктор внимательно рассматривает её,  Галина улыбнулась, взяла его за руку и молча повела в спальню.

Ночь, пролетевшая незаметно, показалась им самой корот¬кой в их жизни...

Виктор любил её жадно и ненасытно, как любят женщин вернувшиеся после длительной разлуки му¬жья. Усталые и счастливые, они потихоньку ушли на кух¬ню, стараясь не разбудить сына и бабушку, и, как бы испове-дуясь друг перед другом, тихо разговаривали.

– А ты знаешь, Галина, мне кажется, что возвращается мат¬риархат, – неожиданно заявил Виктор.

– Нет. Мужчина всегда главный в доме.

– Это только так кажется, и эту видимость мы сами созда¬ем, заявляя каждый раз, что мы самые главные и самые важ¬ные. На самом же деле, мы без любящей женщины – малые дети. Что я, например, без тебя?

– Но у тебя же это временное, после ранения. А сейчас ты поправляешься, слава богу, и снова займешь достойное место в жизни.

– Не знаю, не знаю. В армии я уже не смогу быть. Списан вчистую. А другого ничего не знаю и не умею.

– Тогда давай подумаем насчет института. Ты будешь учить¬ся, а я работать. Получишь новую специальность и тогда наработаешься.

– И все-таки, Галя, с матриархатом ты не права, – возвра¬тился к своей мысли Виктор. – Мужик сейчас ослаб, часто о бутылку спотыкается, но продолжает куражиться. При¬дет пьяненький домой и начинает воспитывать свою жену, которая порой и зарабатывает больше мужа, и детей воспи-тывает, и домашнее хозяйство содержит, да и мужа убла¬жать должна.

– А мы вас продолжаем любить, – перебила Галина, сев к нему на колени.

Заговорив о роли женщины в семье, Виктор фактически изливал свою боль, которая цепко держала его. Шел 1995 год. Цены на все росли практически ежедневно, и пенсии по инвалидности, конечно, не хватало. Правда, жена зарабаты¬вала хорошо, но мужская гордость не позволяла просить у неё деньги. Да и понимал он, что практически единствен¬ным доходом в семье был заработок Галины. Можно было занимать в долг у Черноусова, который неоднократно пред¬лагал ему деньги, намекая, что со временем Виктор отработает их. Однако после услышанного у сестер Виктор все чаще задумывался над своим будущим. И, чтобы отогнать эти мысли, осторожно спросил:

– Даже таких?

– О чем это ты?

Казалось, что в её вопросе не было ничего необыкновен¬ного. Но Виктор почувствовал невыразимое значение этих слов. Почувствовал и просьбу, и прощение, и доверие к нему, и ласку, и обещание, и надежду, и, самое главное, любовь к нему, в которую он верил и которую боялся потерять. Сейчас он чувствовал себя на высоте, от которой кружилась голова, а все плохое последних дней было где-то далеко внизу.

Прижавшись друг к другу, они молчали. Острое желание сменилось у Виктора томной нежностью и жаждой тихой ласки.

– Я всегда буду тебя очень сильно любить, – прошептал он тихо.

Его вкрадчивый голос снова взволновал её. По телу про¬бежала нервная дрожь, и Галина подставила ему свои губы. Поцелуй был продолжительный и особенно глубокий. Галина не выдержала: не разжимая объятий, увела Виктора в спальню. На кровати он снова с жадностью целовал теплые, ждущие его ласки губы, зарываясь лицом в копну её, увы, седеющих волос.

К утру Галина заснула, а он, чувствуя себя виноватым перед ней, так и не смог уснуть. Он чувствовал себя присты¬женным и униженным перед чистотой Галины. «Вот и хоро¬шо, что приехали, заберите своего муженька, а то я его никак не выгоню», – как будто вновь услышал он слова Маши. И тогда он ясно увидел лицо Галины, которая, сгорая от стыда, спокойно предложила ему одеться и идти домой. Боясь по¬тревожить жену, Виктор повернулся на другой бок. Он старался заснуть, хотя понимал, что это ему не удастся. И вновь перед ним стали возникать сцены наносимых Галине обид. Он даже шепотом повторил несколько раз: «Как же так? Поче¬му не оценил? Неужели я потерял себя?» И вдруг, вспомнив о принимаемом кокаине, он с ужасом понял об этой главной причине своего поведения. «Значит, это надо Сергею, – про¬должал думать он. – И поэтому он такой ко мне добренький. Но для чего? Галина, конечно, с ним никогда не будет, даже если что-то и случится со мной. А может быть, он надеется втянуть меня в свои бандитские дела?» – продолжал он спрашивать себя. Но ответа не находил.

Утром Галина, сладко потянувшись, посмотрела на Вик¬тора и с нежностью в голосе заявила:

– Так хорошо спала сегодня. А ты?

– А я так и не уснул, – хмуро ответил Виктор.

– Что-то не так?

– Так, так. Вот думаю с Сергеем поговорить.

– А надо ли это?

– Думаю, да.

– Может, собраться нам втроем?

На его лице она видела какую-то борьбу и снова забеспо¬коилась.

– Нет, нет, – категорически возразил Виктор. – Пойду я один и поговорю по-мужски.

Когда Галина ушла на работу, Виктор почувствовал беспокойство и нетерпеливое желание поско¬рее опять увидеть её. Он даже испугался, как проведет без неё это время. Сейчас ему хотелось быть с ней и говорить о чем угодно, чтобы не оставаться одному, чтобы обмануть вре¬мя и ту зависимость, в которой он оказался. Ночью он решил попросить в долг деньги у Артура, чтобы сходить к нарколо¬гу. Артуру он решил рассказать и о роли Черноусова в подпитывании его кокаином, и о возглавляемой им банде. Артур был ему настоящим другом, и Виктор был убежден, что только он и Галина могут ему помочь. Но Галину он не хотел посвящать в проблему с наркотиками, так как боялся уронить свой авторитет перед ней. А Артур его поймет.

Эти размышления были прерваны возращением с рынка Клавдии Васильевны. Выложив в холодильник продукты, она улыбнулась Виктору и тихо проговорила:

– Виктор, мне нужно с тобой поговорить.

– Со мной? – удивленно спросил он. – И о чем же?

– Я не имею права входить во все подробности твоих чувств к Галине и считаю это бесполезным и даже вредным. Копаясь в душе, мы иногда выкапываем, чего и не надо выкапывать. Лучше пусть лежит незаметным. Твои чувства – это дело твоей совести, но как мать твоей жены я обязана указать и на твои обязанности.

– И какие вы имеете в виду?

– В первую очередь, отцовские. У тебя такой прекрасный сын. Ему уже двенадцатый год, и, как понимаешь, возраст опасный. А ты как-то сторонишься его. Он же тебя любит и хочет с тобой поговорить, куда-то сходить. Мы с его матерью женщины. А ему нужен сейчас именно мужчина, с которым бы он делился своими мыслями.

– Ничего не понимаю. Вроде бы как отец я все делаю, – вспылил Виктор.

– Виктор, не говори так, – кротко возразила Клавдия Васи¬льевна. – Возможно, я и ошибаюсь, но поверь: то, что я говорю сейчас, я говорю искренне и в первую очередь ради тебя. Андрей очень хороший мальчик, и он надеется, что ты победишь все свои болезни. Я уже не говорю о Галине, которая для тебя святой должна быть. Может быть, тебе покажутся напрасными и неуместными мои слова, может быть, я заб¬луждаюсь, но я говорю тебе то, что подсказывает мне сердце.

Когда Клавдия Васильевна вышла из его комнаты, Вик¬тор лег одетым на постель. Губы его были строго сжаты, а глаза смотрели в какую-то точку на потолке. Чувствовал он себя так же, как и ночью: виноватым перед этими людьми. Постепенно эти чувства сменились потребностью немедлен¬но встретиться с Артуром и действовать. С озлоблением и как будто даже со страстью он начал звонить по телефону Артуру, но тот упорно не отвечал.

ПРОДОЛЖЕНИЕ ВОЙНЫ

Несколько дней вечерами Сергей поджидал Галину око¬ло ее дома и каждый раз, увидев, не решался начать разго¬вор. Что-то подсказывало ему, что своими объяснениями он может лишь испортить то, к чему стремился уже много лет. И все же сегодня Сергей решил поговорить с Галиной. Уви-дев ее, идущую домой с наполненными сумками, он подошел и с трудом выдавил из пересохшего горла:

– Здравствуй, Галчонок. Помочь?

Посмотрев на него уставшими глазами, Галина с безразли¬чием в голосе проговорила:

– В чем? Что еще ты хочешь предложить мне?

С ответом, который у него уже давно был приготовлен, Сергей задержался. Голос ее прозвучал жестко и неприязнен¬но. Она что-то еще говорила ему, но Сергей не слушал, потому что все его мысли были лишь о том, как было бы хорошо прижать ее к себе и целовать, целовать, целовать.

– Галина, я знаю, что ты не пригласишь меня к себе, но посидеть-то на скамейке мы можем? Или и этого нельзя? Кто-то пытается нас зачем-то поссорить, стравить...

– Ладно, посидим, но не долго.

– Да, конечно. У тебя ведь Виктор дома. Кстати, как он?

– Оставь его в покое. Ты ведь всегда говорил, что он твой друг, а что делаешь? – с горечью в голосе проговорила Галина.

– А что я делаю? Я, как могу, помогаю ему.

– После твоей помощи у него нелады с настроением. Непо¬нятное что-то происходит. А может быть, со специалистом посоветоваться насчет твоей помощи? Не верю я, чтобы в наше время бескорыстные благодетели роем роились. Все кинулись в рвачество да наживу. А понадобится помощь, я сама тебя найду.

Вроде бы, она давала надежду, и, осмелившись, Сергей стал уговаривать Галину оставить мужа, заявляя, что тот всю жизнь будет инвалидом и обузой. А он готов расстаться со своей женой, так как любит Галину со школьных лет. Жизнь уходит, и пора всерьез думать о будущем. А у него и связи крепкие, и капитал, и коттедж... Не дослушав эти торопливые высказывания, Галина поднялась. Горькая улыбка тронула ее губы:

– Никогда, никогда этого не будет! Пока Виктор жив, не подходи ко мне, – и она рванулась от него в сторону дома.

– Я же люблю тебя! – крикнул Сергей.

Он остался сидеть в каком-то оцепенении. В душе заки¬пала злость. Яростно глядя ей вслед, Сергей строил очеред¬ные планы мести этой женщине, сводившей его долгие годы с ума. Отступать он не привык и, глядя в ее сторону, шептал:

– Ну, по-хорошему не хочешь, я тебе по-плохому устрою!

Пробежав до своей квартиры без передышки четыре лес¬тничных пролета, Галина торопливо открыла дверь. У неё кололо в боку, и она, задыхаясь, обессиленная, прислонилась к стене. Ей не надо было так спешить, но она знала, что если бы осталась, то наговорила бы многое Сергею, так как во всех бедах своего мужа она винила только его. Сейчас ей до боли захотелось поговорить с мужем, увидеть его и услы¬шать, как много лет назад, его ласковый голос. Однако, вой¬дя в комнату, Галина увидела на диване разбросанные ру¬башки мужа и поняла, что Виктор куда-то ушел.

– Галя, – неожиданно послышалось ей.

Она ошеломленно оглядела пустую комнату, но в комнате никого не было. Краем глаза Галина увидела тень, мельк¬нувшую в зеркале. Её охватил страх, и в панике она уже хотела выбежать из комнаты, но какая-то непонятная страшная сила удерживала её на месте.

– Галя, – снова почудилось ей, и она в ужасе отшатнулась от зеркала. Ей показалось, что из зеркала на неё смотрит Виктор. При этом его голова была перебинтована так же, как после тяжелого ранения на аэродроме.

– Предательница, – снова послышался его голос.

Галина не могла оторвать глаз от этого видения. В ушах слышался странный шум. Она снова закрыла глаза, пони¬мая, что это все рождено её болезненным состоянием. От¬крыв глаза, Галина снова увидела видение и тогда онемев¬шими губами с запинкой проговорила:

– Витенька, я тебя никогда не предавала...

– Все вы так говорите, – перебило видение.

Слишком испуганная, чтобы бежать из комнаты и вообще что-то делать, Галина стояла как вкопанная, с закрытыми глазами. Шум в ушах медленно затихал. Она вновь откры¬ла глаза и посмотрела на зеркало. В зеркале было пусто. Она опустилась на диван, попыталась успокоиться, не вы¬тирая струившихся по щекам слез.

Несколько минут Галина сидела в подавленном состоя¬нии, пока не начала отчаянно дрожать. Её ноги и руки неудержимо трепетали, сотрясаясь частой дрожью. Черная пелена окутала её.

Какое-то время Галина была без сознания. Потом настало пробуждение. Она открыла глаза и увидела стоящих ря¬дом Виктора, Андрея и маму. У них на лицах была обеспо¬коенность, а мама, приложив руку ко лбу, сразу же заявила, что у Галины температура.

Стараясь вспомнить все, что с ней произошло, Галина восстановила в памяти и встречу с Сергеем, и его предложе¬ние оставить Виктора, и, наконец, видения, которые так ис¬пугали её.

– Поставь, дочка, градусник, – проговорила мать, отвлекая её от этих воспоминаний.

Термометр показывал тридцать восемь градусов.

– Да ты простыла, – засуетилась мать, – сейчас мы тебя чаем с малиной напоим.

Галина покорно пила все, что ей подносили и мать, и Вик¬тор, но долго не могла уснуть. Она мучительно думала, при¬поминала все, что от неё ускользало, и не могла вспомнить, когда её простудные заболевания вызывали такие кошма¬ры, от которых она даже потеряла сознание.

Вскоре приехал врач «скорой помощи» и, осмотрев Галину, сразу же подтвердил простудное заболевание, но отдельно Виктору и её матери добавил, что у больной ещё и расстрой¬ство нервной системы. Слушая это, Виктор в глубине своей души, жалкой и смятенной, проводил сравнение между собой и ею, и это сравнение было не в его пользу. Теперь Виктор понимал, что главным виновником расстройства жены является он, и что он, делая одну глупость за другой, не берег свою Галину.

Взяв горячую руку жены в свою, он смотрел на неё с раскаянием и шептал:

– Я люблю только тебя и все сделаю, чтобы тебе было хорошо. Прости меня, прости...

Глядя на больную жену, он чувствовал себя подавленным и растерянным. Не в силах двигаться, он не стал ложиться в постель и всю ночь просидел на диване рядом с женой.

В эту ночь долго не мог заснуть и Черноусов. Его насто¬рожили намеки Галины о помощи Виктору, и он понимал, что, если специалисты докопаются до его пакетов с кокаином, будет тяжело оправдываться. Но главное, что не давало ему в эту ночь покоя, были слова Галины: мол, пока Виктор жив, он не должен подходить к ней.

– Пока жив, – произнес он вслух и подумал, что, даже если она догадается о применении мужем наркотиков, все равно будет держаться за него. А раз так, выходит, следует убрать Виктора?!

В этот вечер он много пил, и жена несколько раз пыта¬лась остановить его, но он со злостью пресекал её попытки. Сам того не замечая, Сергей наливал одну рюмку за другой и машинально опрокидывал обжигающую жидкость в рот. Приятная теплота растекалась по всему телу, но ему не становилось легче, скорее наоборот: недовольство и досада разрастались еще больше. Наконец, покачиваясь, он встал и направился в спальню. Не раздеваясь, Сергей повалился на кровать. Но ни водка, ни сон не брали его. Обида, которую, как ему казалось, нанесла Галина, цепко держала его. Нео¬жиданно вспомнив снова её слова, он улыбнулся. Сергей решил, что достигнуть своей цели он может тогда, когда не будет Виктора. А раз так, значит, надо его убрать, но так, чтобы самому потом стать помощником Галины в поисках её мужа.

И сразу он почувствовал такую уверенность в успехе, что вскочил с постели и быстро вышел в кухню выпить за нео¬жиданно пришедшую мысль. Посидев ещё немного, Сергей набрал номер квартирного телефона сестер. Несколько ми¬нут трубку никто не брал, затем послышался недовольный голос Маши.

– Ну, кто там ещё?

– Это я, – не называя себя, ответил Сергей. – На завтра на восемь вечера пригласи на квартиру Культяпова и Мироныча.

– Что-то приготовить?

– Конечно. Как всегда.

Выпитая водка и принятое решение немного успокоили Черноусова, и он вскоре уснул. Проснулся Сергей в самом благодушном настроении. Пока одевался, он все вспоминал вчераш¬ний день и старался более четко продумать план претворения принятого решения. Теперь уже не обида на Галину мучила Сергея, его мучила зависть, и вызывал эту зависть Виктор, который так привязал к себе жену.

Чем дальше Сергей размышлял, тем сильнее с упорством охотничьей собаки шел по следу жизни своего друга и его жены, восстанавливая в памяти нанесенные, как ему каза¬лось, обиды.

На работе Черноусов в этот день не мог сосредоточиться ни на каких делах. Его сердце трепетало, и только одна мысль терзала постоянно: «Я должен это сделать. Я должен это сделать. Я закопаю его живым, а потом и его друга «афганца».

К приходу Сергея на квартире у сестер уже все было приготовлено. Развалившись в креслах, сидели директор частного охранного предприятия «Арфей» Николай Культяпов и главарь одной из банд Юрий Миронычев по кличке Мироныч. С обоими Черноусова связывала давняя дружба. Николай когда-то работал в лицензионно-разрешительной службе под его руководством, затем после увольнения на деньги Мироныча открыл охранное предприятие. А второй много лет поддерживал дружеские отношения с Черноусовым, «постукивая» иногда на своих дружков и получая за это покровительство милицейского чиновника. Правда, не¬сколько раз его все-таки не удалось отмазать, и Миронычу пришлось побывать в колониях. Но и там он чувствовал поддержку, за что после освобождения продолжал оказы¬вать кое-какие услуги, особенно денежную помощь. Кстати, и кокаин для Виктора передавал Черноусову он.

– А мы уже заждались, – поднимаясь, прого¬ворил Николай.

– Дела, дела, – проворчал вошедший.

– Так что, горячее подаем на стол? – спросила появивша¬яся Валя.

– Пока мы без вас посидим.

– А нам куда? – недовольно возразила Маша.

– Погуляйте, погода хорошая. А к десяти – за стол. Понят¬но? – категорично проговорил Сергей и, дождавшись, пока сестры выйдут, добавил:

– Садитесь и наливайте.

Несколько минут за столом все молчали. Наконец, Мироныч не выдержал:

– Шеф, о чем базар?

– Надо мужика одного убрать. Много знает.

– Это без проблем. Когда?

– Чем быстрее, тем лучше. Но сначала подержать в укром¬ном месте и попытать как следует, кому он говорил про кокаин и про эту квартиру.

– Он что, бывал здесь? – быстро спросил Николай.

– Бывал, бывал. И кокаин ему добывал Мироныч.

– Это тот «афганец», которого ты хотел ко мне помощни¬ком определить? – спросил Николай.

– Угадал, – мрачно подтвердил Черноусов.

– Кадровая ошибочка, значит, – подковырнул Николай.

– Не остри. Лучше думайте, как чище это сделать, – пере¬бил Сергей.

– А чего думать? Пусть Николай «поводит» его от дома, а я на машине подъеду, поздороваюсь и приглашу проехать в офис по каким-нибудь делам. Он его видел, и все пройдет нормально, – предложил Мироныч.

– Вот-вот. Кстати, «афганец» просил меня помочь с тру¬доустройством, и я ему намекал на твое охранное предприя¬тие, когда он увидел тебя в кабинете, так что все сойдется.

– Итак, Николай приглашает его в машину, а меня пред¬ставляет своим сотрудником. Когда подъедем к заброшенно¬му птичнику около кирпичного завода, мои ребята уже будут ждать и быстренько его там спрячут, – добавил Мироныч.

– Только я в задержании не участвую, – заявил Николай.

– Заметано, – согласился Мироныч, – за тобой – приглаше¬ние его в машину.

– Долго там не держите. Поспрашиваешь что надо, и вы¬возите из города подальше. Но чтобы все было чисто, – пре¬дупредил Сергей.

Обговорив ещё кое-какие детали, Черноусов предложил Культяпову активнее поработать с охранными предприяти¬ями для сбора с них денег. Это направление тоже давало неплохой приварок. Обычно по информации Культяпова лицензионщики появлялись с проверкой и находили какие-нибудь погрешности в бумагах или в чем-то другом. На¬стращав руководителя, они рекомендовали ему обратиться к своему шефу, а тот назначал определенную откупную сумму, и недостатков как не бывало.

Во время этого разговора в комнату вошли сестры, и на¬чалось веселье.

На следующий день Виктор встретился с Артуром. По телефону они договорились, что в райотдел он не будет захо¬дить, так как их может увидеть Черноусов и это его насторо¬жит. Встретились они около цирка и не спеша пошли в небольшой сквер. В разговоре Виктор сообщил своему дру¬гу все подозрения и назвал адрес квартиры сестер. Сообщил он и о снабжении его кокаином. Посоветовав Виктору ниче¬го не предпринимать самому, тот несколько минут молчал.

– В общем, не дергайся. Переиграем этого козла.

– А я и не дергаюсь. С чего ты взял?

– А то я не вижу. Ладно, разбегаемся. А завтра вечером я к тебе приду и тогда более подробно поговорим.

Однако на следующий день разговор не состоялся, так как днем, когда Виктор вышел в магазин за покупками, его увидел Культяпов и «повел» на некотором расстоянии до торгового центра. В сопровождении на приличном расстоянии следовала и машина «Жигули» серого цвета. Перед входом в магазин к Виктору подошел Культяпов и, улыба¬ясь, воскликнул:

– Какая встреча! Какие люди!

Виктор сразу узнал его и протянул, здороваясь, руку.

– Посидим, – продолжая улыбаться, предложил тот.

– За продуктами жена послала, – не соглашаясь и не отка¬зываясь, ответил Виктор.

– Пошли, пошли. Угощаю я, – настаивал Культяпов. – Кстати, заодно и насчет работы поговорим.

– Какой работы?

– Ну, о которой ты подполковника Черноусова просил.

– Не люблю я по ресторанам рассиживаться.

– Тогда так давай договоримся. Ты выполняй заказ, а я сейчас машину вызову, заедем в офис ко мне, обговорим неко¬торые вопросы твоей работы, и я заброшу тебя домой. Лады?

– Договорились. Я быстро, хлеб куплю и выйду.

Дальше события развивались по заранее намеченному плану. Как только Виктор вошел в магазин, Культяпов сра¬зу же дал сигнал Миронычу, который невдалеке наблюдал за ним. Скрипнув тормозами, машина остановилась. Место было бойкое, но там, где остановилась их машина, оно при¬крывалось большим фургоном с продуктами. Открыв двер¬цу машины, Культяпов стоял в ожидании Виктора и, увидев его, замахал рукой. Вскоре они уже сидели в машине и разговаривали о работе охранного предприятия.

– Ну, а оплата какая? – спросил Виктор.

– Мы не обижаемся, – вмешался в разговор Мироныч, – и ты будешь довольным.

Дорога была свободной и хорошо просматривалась. Машина набрала скорость, выезжая из города. Вик¬тор настороженно спросил:

– Это что, у вас за городом офис?

– Нет. С поста одного бойца снимем и сразу в офис поедем.

Вскоре машина остановилась возле полуразрушенного здания.

– Пошли, посмотришь, какие у нас объекты, – предложил, вылезая из машины, Мироныч.

– Сходи, сходи, может, придется здесь охранять, – добавил Культяпов.

Войдя в здание, Виктор был сразу сбит ударом по голове. Падая, он увидел стоявших в коридоре нескольких человек, один из которых тут же защелкнул наручники на его запястьях.

– Тащите его в дальний угол, – приказал Мироныч. Затем, когда Виктора подтащили в указанное место, он коротко добавил: – А теперь оставьте нас вдвоем.

Презрительно улыбнувшись, Мироныч произнес:

– Ну, а теперь давай поговорим, «афганец».

Взглянув на него, Виктор увидел черные злых глаза, свидетельствующие о жестокости и властности характера. Только сейчас он понял, что попал в руки преступников, и, сжав левую руку, попытался вытащить её через узкое сталь¬ное кольцо. Заметив это, Мироныч злобно сказал:

– Не дергайся, ублюдок! Готов отвечать?

– Спрашивай.

– Кому говорил о пакетах?

– Каких пакетах?

– О кокаине.

Поняв, что этот человек связан с Черноусовым, Виктор вздрогнул и сразу же решил отказываться:

– Никому не говорил я ничего.

– Что, и жена даже не знала?

– Я скрывал от неё.

– А про квартиру сестер тоже никто ничего не знает?

– Про квартиру знают и жена, и ваш начальник.

– Это какой начальник?

– Ваш подполковник из милиции.

Повернувшись, Мироныч с ненавистью прошипел:

– Заткни свой поганый рот. Поработайте, ребята, с ним.

Били Виктора сильно. Не давая ему подняться, наносили удары ногами и по голове, и по телу. Словно мяч, он перево¬рачивался от ударов со спины на живот и обратно. Избива¬ющие знали свое дело. Чувствовалось, что они были хорошо обученными профессионалами.

– Ну хватит, – остановил избиение Мироныч. – Плесните на него ведро воды.

Увидев, как открылись у Виктора глаза, он нагнулся и снова спросил с безразличием:

– Вспомнил или в молчанке на тот свет уйдешь?

– Я все сказал, – выплевывая изо рта кровь, с трудом ответил Виктор.

Теперь он понимал, что бандиты в живых его не оставят и что по жестокости они мало отличаются от душманов. Все его тело ныло от боли, и он уже готов был принять смерть. Тем более, был уверен, что Артур доведет до конца то, что узнал о Черноусове.

Посмотрев ещё раз на Виктора, Мироныч выпрямился и подозвал одного из избивающих:

– Машина твоя где?

– С той стороны стоит.

– Вот и хорошо. Его в багажник положите и кончайте на том месте, где француза спрятали. Понятно? Поедете вдво¬ем. Лишних не надо.

Виктор слышал, как отъехала машина, на которой его привезли, а через несколько минут подъехали и останови¬лись другие машины. Чьи-то руки подняли Виктора и гру¬бо вытащили из здания. В одной из машин был открыт багажник, и, прежде чем его туда укладывать, один из стояв¬ших заклеил Виктору рот.

– А может здесь его прикончить? – раздался чей-то голос.

– Нет. Шеф сказал там. Может, ещё одумается и загово¬рит, – ответил тот, кто защелкивал Виктору наручники. Ви¬димо, он был сейчас старшим.

– Тогда поехали, – усаживаясь, добавил другой.

– А нам с вами ехать или как? – спросил кто-то.

– Остальные во вторую машину – и в контору, – ответил старший.

Везли его около часа. Несколько раз их останавливали, но после короткого разговора старшего они снова ехали сначала по асфальтовой дороге, а затем по дороге с кочками да ухабами. Испытывая страшную боль, Виктор попытался повернуться в багажнике, и это движение вызвало новую острую боль. Он лежал стараясь собраться с мыслями и силами. Было обидно оттого, что выжил после Афгана, а тут, видимо, придется встретиться со смертью. Виктор заскрипел зубами. Перед глазами возникла Галина, которая всегда убеждала его верить в свои силы и не сдаваться, и эта мысль придала ему сил. Он усиленно стал искать выход из поло¬жения, но пока не находил. Неожиданно машина, скрипнув тормозами, остановилась.

– Сходи за лопатой, – услышал Виктор голос старшего, и через мгновение багажник открылся.

– Поднимайся. Приехали.

Виктор громко застонал. Израненное тело давало о себе знать. Взяв его за локоть, старший помог ему сесть, а затем, резко рванув, вывалил Виктора на землю. Боясь очередных ударов ногами, Виктор медленно встал и посмотрел вокруг. Место, где они остановились, было скрыто от посторонних глаз густым кустарником. Посмотрев на стоявшего рядом с ним, Виктор столкнулся с глазами человека, в которых от¬сутствовало какое бы то ни было выражение. Эти глаза напоминали отверстия двух пистолетов.

Вскоре подошел водитель с лопатой в руках.

– Вот здесь, – показал место старший.

Бросив несколько лопат песчаной земли, водитель недо¬вольно проговорил:

– Что, он будет стоять, а мы за него вкалывать? Нет, так не пойдет, пусть он сам и копает.

– Ладно, только под прицелом его держи на всякий слу¬чай. Он ведь «афганец».

Сняв с Виктора наручники, старший сунул ему в руку лопату и приказал копать. Незаметно подкрадывались су¬мерки, и, чтобы не играть в молчанку, старший начал задавать Виктору вопросы:

– Слушай, «афганец», чем это ты нашего шефа обидел?

– Я и сам не пойму.

– Ай, ай, ай. Какие мы все-таки непонятливые. А мне шеф сказал, что, возможно, ты и вспомнишь кое-чего. Это ведь жизни стоит.

– А чего вспоминать-то? Ну ходил к бабе одной на квар¬тиру, так разве об этом говорят женатые мужики?

– Это верно. Говорить об этом не надо. Ну, а про Афган что рассказать можешь?

– Это словами не расскажешь. Об этом душа кричит. Меня там искалечило так, что я и сейчас с трудом передви¬гаюсь. Все силы война та забрала у меня.

Говоря так, он попробовал рукой лопату и недовольно заметил:

– Получше лопаты не могли найти. Весь мокрый уже.

– Перебьешься, – буркнул водитель, доставая сигареты.

В это время старший, повернувшись к Виктору спиной, расстегнул ширинку и начал оправляться. Расстояние до него было около трех метров, и решение пришло мгновенно. Выпрыгнув из ямы, которая доходила Виктору до колен, он как на занятиях по штыковому бою, ударил лопатой в шею повернувшегося старшего, отчего голова у того отлетела и упала срезанная на землю.

Растерявшись и забыв от нео¬жиданности про пистолет, водитель попытался подняться на ноги, но удар по голове свалил его. Сейчас вдруг Вик¬тор увидел перед собой лежащих душманов, а вместо ма¬шины «Волга», на которой его привезли, зенитную самоходную установку «Шилка», стоявшую на их блокпосту. Ему показалось, как будто стали приближаться огни движущей¬ся колонны. Фары то пропадали, когда машины ныряли в заросли кустарника, то вспыхивали вновь. И тогда Виктор, решив пробиваться к своим, бросился бежать. Война для него не закончилась. Сейчас она била по нему психическим расстройством,– в результате которого он неожиданно все и всех, кроме войны, забыл. Единственная цель, которая у него сейчас была, – это попробовать остаться живым, убе¬жать от смерти. И он побежал в противоположную сторону от мелькающих фар. Прохладный ветер сильно дул ему в лицо. Через несколько метров он остановился, но нервы, настроенные на опасность, заставили его идти вперед. Тя¬жело дыша и испытывая страшную боль, Виктор шел, не имея представления о том, в каком месте он находится. Он шел, стремясь уйти от душманов. Вскоре стало совсем тем¬но. Как в тумане, он видел впереди какие-то светящиеся огни, и ему показалось, что, наконец, он выходит к своим. Сердце стало биться ровнее, заряжая его энергией. Од¬нако избитое тело плохо подчинялось. Виктор совсем обессилел.

БЕСПАМЯТСТВО

Вскоре Виктор оказался в лесу. Остановившись как вко¬панный и шаря взглядом по сторонам, он никак не мог сооб¬разить, где находится. Казалось, перед ним должны нахо¬диться горы, но он видел молодые березки и сосны. Он вдруг испу¬гался, что здесь может попасть в руки душманов. Вик¬тор, осторожно раздвигая ветки, снова пошел вперед.
К утру он устал и проголодался. У него болели ноги и все тело. Сердце колотилось так же, как и на блокпосту, когда он ждал выстрелов. Война для него продолжалась. В избитом теле иссякли силы, стал появляться какой-то шум в голове, напоминающий стрельбу и разрывы снарядов.
Наступал рассвет. Лес закончился, и Виктор шел по полю. Неожиданно перед ним оказался деревянный забор. Увидев калитку, он открыл её и вошел во двор. Прошел по узкой дорожке, посыпанной гравием, по бокам которой росла высокая трава и кустарник, тут он увидел дом и пошел вдоль его стены. Свернул за угол, открыл дверь и стал спускаться в полуподвал, пока не оказался в подсобном помещении.
Стояла гробовая тишина, пугавшая Виктора. На дворе становилось все светлее, и свет проникал в помещение через открытую дверь. Увидев в углу связанные снопы соломы, он осторожно разложил их ровными рядами. Растянув¬шись, лег и сразу же уснул и проспал до обеда. Проснулся он от неясной тревоги, все тело ныло от вчерашних побоев и усталости. Медленно поднявшись, Виктор решил выйти и осмотреться. Однако при выходе из помещения, лишившись чувств, упал. Сколько пролежал – Виктор не помнил. Очнулся, почувствовав на себе чей-то взгляд. Это была женщина.
– Ты кто? – с интересом рассматривая его, спросила она.
– А ты?
– Я здесь живу. Вера я...А тебя как звать?
Вместо ответа Виктор застонал и, пытаясь встать, прого¬ворил:
– Я скрываюсь от душманов.
– Каких ещё душманов?
– Ну, спрячь, прошу тебя.
Он начал бросать какие-то непонятные загадочные слова, больше похожие на военные команды. При этом его лицо было то суровым, то по-детски беспомощным и жалким.
Вера давно уже жила одинокой. Приезжая из города, она, как правило, была в скверном расположении духа, так как сама мысль о том, что она снова окажется одна, была непере¬носима. Родители её давно умерли, а муж отравился несколько лет тому назад. Из всех близких для неё людей оставался брат Григорий Соловьев. Но он уже несколько лет не появлялся в их селе. Лишь иногда он давал о себе знать через каких-то незнакомых ей людей, и тогда они встре¬чались в Южноуральске,
Сегодня у Веры Соловьевой расположение духа было далеко не радушным, правда, и не настолько тяжелым, чтобы сразу выгнать незнакомого. Вид этого мужчины раз¬жалобил её, так как после непонятного бормотания у него начался надсадный кашель и душераздирающее хлюпа-нье в носу. Весь его облик представлял воплощение человеческих страданий. Сначала она приняла его за бомжа. Но, приглядевшись повнимательнее, поняла, что мужчина не бомж, так как был хорошо одет и не походил на алка¬шей, которых она каждый день видела в их развалившем¬ся колхозе.
– Ну-ка, давай, я помогу тебе, – проговорила Вера, помогая Виктору встать на ноги.
– Пойдем, пойдем.
– Куда ты меня?
– Спрячу в доме. Тебя как зовут-то?
– Не знаю
– Под ненормального подстраиваешься?
Не получив ответа, она усадила его дома за стол. Быстро собрав кое-какую еду, Вера сидела напротив и, продолжая рассматривать, напряженно думала, кто этот человек. Она видела, что он ест не как бродяга, а как хорошо воспитанный человек. Правда, он постоянно оглядывался по сторонам, а закончив еду, успокоился и начал дремать.
– Ложись, поспи на диване, – предложила Вера, не знавшая ещё, как поступить дальше.
Когда тот раздевался, она увидела на его теле многочис¬ленные шрамы и поняла, что перед ней раненный когда-то человек. Проверив карманы незнакомца, она ничего не на¬шла в них, вышла во двор, встряхнула его одежду. Вернув¬шись, Вера увидела, что мужчина уже проснулся, сидит на диване и с интересом рассматривает комнату.
– Отдохнул?
Виктор молча кивнул головой,
– Так, может, скажешь, как тебя звать?
– Не знаю.
– Ну и чудеса. Тогда я тебя буду звать Милок. Согласен?
Посмотрев на Веру печальными глазами, тот закивал головой.
С этого дня Виктор остался в доме у Веры. Помогая ей по хозяйству, прятался от чужих глаз, просил Веру никому не говорить о нем. А Веру это тоже устраивало, так как меньше было сплетен об этом неизвестном мужчине. Более того, через несколько дней она почувствовала себя счастли-вой и полной радости жизни. Несчастье этого человека дало ей слишком большое счастье, и она стремилась как можно дольше сберечь его. Иногда ей казалось, что она поступает дурно, скрывая этого человека от всех и особенно от тех, кто ищет его. Но это были минутные раскаяния.
Присутствие рядом интересного, красивого мужчины было так сильно, что Вера ежедневно чувствовала себя счастливой. Чем больше она узнавала Виктора, тем сильнее влюблялась в него. Правда, её беспокоило его беспамятство, и она даже иногда задумывалась, а не показать ли его врачам, но каждый раз отказывалась от этой мысли, боясь потерять его, когда к нему вернется память. Она любила его таким, какой он есть. Любила за его доброе отношение к ней и за ту близость, которая ей всегда была приятна. С каждым днем Вера позна¬вала черты его характера и видела в нем человека честного и благородного. И чем больше она познавала, тем меньше спра¬шивала о его прошлом, боясь возврата памяти. Ей казалось, что тогда он уйдет от неё и она потеряет человека, которого по-настоящему полюбила. Вскоре она поняла, что он бывший военный и воевал в Афганистане, но спрашивать об этом не стала. Правда, Виктор не мог бы подтвердить её догадки, так как ничего не помнил и никогда не противоречил Вере. Не имея почему-то своей воли, он никогда не спорил с ней и всегда старался предупредить все её желания.
Иногда, когда Веры не было дома, Виктор открывал дверь и запускал собаку, которая всегда с нетерпением ждала это¬го. Альфа – большая серая собака-дворняжка – несколько лет жила во дворе. Неизвестно откуда появившись, она, прикор¬мленная Верой, сразу привязалась к ней и уже никуда не убегала. В первый день появления в полуподвальном поме¬щении Виктора она зорко следила за каждым его шагом, но не лаяла. Через несколько дней Альфа уже брала из рук Виктора еду и в знак благодарности облизывала ему лицо. Наблюдая за ними, Вера с радостью убеждалась в том, что хорошего человека признает и собака.
В этот день незнакомый мужчина передал Вере, что брат находится в городе и ждет её до 12 часов дня у ресторана «Южный», и поэтому, оставив Виктора, она сразу же выеха¬ла на автобусе. Подойдя к ресторану, Вера увидела брата, стоящего у машины. Брат радостно махал ей рукой.
– Садись в машину и рассказывай, как у тебя, – предложил он.
Путаясь от волнения в словах, Вера поведала ему о том, что несколько дней назад она увидела у себя во дворе лежа¬щего незнакомого мужчину и приютила его у себя дома.
– Кто такой? – тут же перебил Григорий.
– Не знаю. Своего имени он не помнит и вообще память потерял.
– Он хоть чем занимается?
– Я же тебе ответила, что он ничего не помнит.
– Не из ментуры мужик?
Впервые после обнаружения Виктора она вдруг сообра¬зила, что действительно может быть из милиции тот человек, и испугалась за брата, так как давно знала, что он в какой-то серьезной банде. Однако, вспомнив поведение незнакомо¬го мужчины, она категорически возразила:
– Нет, только не из милиции.
– Но хотя бы на что-нибудь подозрительное обратила вни¬мание?
– Когда он появился, то сразу начал просить, чтобы я его спрятала от душманов, и тело у него все в шрамах. Думаю, от ранений память потерял.
– Ну, лет-то ему сколько, ты знаешь?
– Наверное, тридцать или тридцать пять. Да ещё ночью он иногда кричит: «Огонь! Огонь!»
– Может быть, последствия Афгана у мужика, – задумав¬шись, проговорил Григорий и добавил:
– Ты пока¬жи мне его.
– Нет. Что ты. Он от всех прячется. Прошу тебя, не надо. А то убежит от меня.
– Мужик-то нормальный? – улыбнулся, наконец, Григо¬рий. – Я не голову имею в виду.
– Не чета моему бывшему, – покраснев, ответила Вера.
– Тогда выслушай несколько моих советов. Во-пер¬вых, ни в коем случае не говори ему обо мне. Ты одна, и у тебя нет никаких родственников. Во-вторых, делай так, что¬бы он не знал, куда ты уезжаешь из села.
– Ну, это всего проще. Я же ведь в сельсовете торговую лавку держу и всегда могу сказать, что или туда пошла, или за товаром в город, – перебила Вера.
– Вот и хорошо. И в-третьих, меньше рассказывай о себе, а больше слушай. Пусть он говорит, а ты запоминай. На лжи поймать легче всего. Но если что-то почувствуешь, то сразу же дай мне знать. С этим шутить нельзя.
– Все-таки думаешь, что из-за тебя он появился?
– Кто знает? Но береженого бог бережет. На вот, возьми на расходы, – протянул он пачку денег.
Посмотрев на часы, Григорий чмокнул сестру и подтолк¬нул из машины.
– Беги к своему, а то он уже заждался.
Появившийся у сестры незнакомец вызывал у него смут¬ные подозрения, и, оставшись один, он продолжал думать, что ему предпринять. С детства у него было врожденное чув¬ство осторожности. Оставшись без родителей, он в шестнад¬цать лет взвалил на свои плечи заботу о сестре и хозяйстве, тогда-то он и понял, что такое деньги. Соседи и просто зна¬комые ему не раз объясняли, что ради денег можно предать даже самого близкого человека, намекая при этом на сестру, которая была на два года моложе его. Однако Григорий всегда отвергал даже малейшие намеки на это. И брался за любую работу. В школе он пользовался уважением своих товарищей, которые побаивались его. Од¬нажды он так избил старшеклассника, что участковый не¬сколько дней уговаривал родителей потерпевшего забрать заявление. Об этом просили и соседи, так как видели, как выбивался изо всех сил Григорий, помогая своей сестре, и что если Григория отправят в колонию, то сестра пропадет. Тем более, что старшеклассник был избит за то, что, предлагая ученицам деньги, склонял их к сожительству. А этого Григо¬рий не хотел понимать, так как считал недостойным поку¬пать чувства людей. Однако нужда постоянно давала о себе знать, и однажды в городе незнакомые парни попросили его позвонить по телефону какому-то человеку и передать всего три слова: «Завтра в восемь вечера». За эту небольшую, как ему казалось, услугу он получил от них сто рублей и сразу же купил конфет Вере. Эти так легко свалившиеся на него деньги заставили его задуматься о многом, и он несколько раз появлялся там, где встретил парней. Но их не было. А вскоре Григория призвали в армию. Там он сразу попал в «учебку», а после окончания оказался в Афганистане.
На блокпосту он с первых дней зарекомендовал себя дисциплинированным, исполнительным и смелым сержан¬том. Вместе с офицерами он переносил все трудности, а в свободное время писал письма своей сестре и радовался, когда получал ответные. Афган закалил его и научил ценить во¬инскую дружбу. Иногда солдаты роптали о том, что «погиба¬ем, не зная за что», и тогда сержант Соловьев обрывал таких. «Помирать будем смертью храбрых, хватит трепаться».
После памятного боя на блокпосту Соловьев помог Арту¬ру загрузить раненого Виктора в вертолет, а после посадки в Кабуле на следующий день с усиленной группой десантников вернулся на свой блокпост. Горы в этот раз молчали, словно и не было вчера тяжелого боя.
Высаживались быстро и на ту же площадку, с которой поднимался вертолет, вывозя раненых и убитых. Занимая полуразрушенные взрывами окопы, Григорий с прилетевши¬ми настороженно всматривались в молчащие камни. Но все было тихо. Лишь рассыпанные гильзы говорили о вчераш¬нем бое. За годы войны сержант Соловьев успел познать слишком много. Но он никак не мог привыкнуть к смерти своих товарищей, с которыми ещё вчера шутил или «грыз¬ся» из-за капель воды, которой всегда не хватало. Погибали от пуль, от осколков, от «духовских» отравлений, но сейчас Григорий, бродя среди оставленных тел погибших, впервые видел их изуродованными с особой жестокостью. На тот вертолет они не успели забрать всех погибших, и часть их осталась. Сейчас они лежали с отрубленными головами, от-сеченными руками и ногами. У некоторых тел были вспоро¬ты животы, а из глазниц торчали гильзы.
Григорий долго бродил среди тел, переворачивая то одного, то другого, потом, обхватив голову руками, завыл – глухо, по-звериному. Так и стоял, стиснув голову, пока подошедший офицер не сказал: «Чего стоишь? Не знаешь, что ли, их? Брезент волоки, собрать все тела надо, скоро «вертушка» будет».
Последствия того боя Григорий часто вспоминал и спраши¬вал себя, зачем все это?
Через год он демобилизовался, а приехав к сестре, увидел нищету, безработицу и пьяных до одури мужиков. Работы, конечно, для него не было. Но и в городе, куда он ездил каждый день, тоже была безработица. Более того, когда он обращался к ответственным работникам о трудоустройстве и заявлял, что он участник войны в Афганистане, те отвора-чивались и отвечали одной, как бы зазубренной фразой: «А мы тебя туда не посылали».
В один из таких дней в поисках работы Григорий неожи¬данно встретил парня, который дал ему сто рублей за звонок по телефону. Обрадовавшись, он сразу же поздоровался с ним, но тот не узнавал и хотел пройти мимо.
– Ты чего, не помнишь меня? – обиженно спросил Григо¬рий. – Я же звонил тогда по телефону мужику одному, и ты дал мне сто рублей.
Остановившись и внимательно присмотревшись, тот про¬изнес:
– Вспомнил, конечно. Ну, и чего ты хочешь от меня?
– Ничего. Просто, может, поможешь чем. Работу никак не найду после Афгана.
– Ты в Афгане был?
– Да. Три года отпахал. Насмотрелся крови.
– Пойдем, посидим в кабаке. Есть разговор.
Выпив, Григорий разговорился с этим парнем, рассказы¬вая ему о боях в Афганистане и черствости начальников, которые не хотят ему дать хоть какой-нибудь работы.
Слушая Григория, тот задавал ему все новые и новые вопросы, а в конце неожиданно спросил:
– А стреляешь хорошо?
– Да, в учебке на соревнованиях по второму разряду вы¬ступал.
– Из какого оружия?
– Из пистолета. Но из автомата «духи» научили тоже.
– Завтра в это же время сможешь подъехать сюда?
– Конечно.
На следующий день Григорий вновь встретился с незна¬комцем, и тот дал ему три тысячи рублей и посоветовал вечер¬ним поездом выехать в Загорск для встречи с одним очень важным человеком.
При встрече выяснилось, что тот является главарем одной из крупных подмосковных банд, которому нужен киллер.
Так Григорий нашел себе работу, за которую ему платили большие деньги. Он уже выполнил несколько заказных убийств и каждый раз, знакомясь с судьбой очередной жер¬твы, убеждался, что невинных жертв нет. Обязательно кто-то кого-то «кинул», или, проще говоря, обманул, поэтому угры¬зений совести после выполненного заказа он не испытывал.
Сегодня после встречи с Верой и сообщения о том, что в её доме появился неизвестный мужчина, Григорий долго перебирал все свои заказы, но не находил каких-либо оши¬бок. И все-таки для подстраховки он решил попросить ме¬стного парня, с которым был на связи, понаблюдать за домом сестры для установления приезжающих к ней людей.
В эти дни, когда за домом Веры велось круглосуточное наблюдение, Галина с родителями мужа и своей матерью строили разные догадки. По их совету она уже ходила и к сестрам на квартиру, у которых бывал Виктор, но те, посмеявшись над ней, высказали предположение, что искать его надо у другой женщины.
В милиции она тоже ничего не узнала. Но настояла принять и зарегистрировать заявление о пропаже мужа, на что дежурный недовольно проговорил: «Придет, никуда не денется».
Но Виктор не приходил.
Все последующие дни были наполнены печалью и уныни¬ем. Когда Галина приходила с работы домой, квартира каза¬лась ей пустой из-за отсутствия Виктора, который исчез не¬известно куда и которого ни живым, ни мертвым никто не мог найти. За что бы Галина ни бралась, куда бы она ни смотрела, воспоминания о Викторе разрывали её сердце. В такие минуты она брала в руки альбом с семейными фото¬графиями и подолгу рассматривала те, на которых был Виктор. Каждая мелочь в квартире приобретала мучитель¬ный смысл оттого, что напоминала различные события.
Более того, ей иногда даже слышался его голос, и хотелось от этого наваждения бежать, но она не могла пошевелиться, так как её сын и её мать оставались здесь же и страдали не меньше.
Сейчас Галина не помнила о раздражительности и кап¬ризности мужа, так как была уверена, что своей любовью обязательно вылечила бы его. В эти дни она чувствовала свое одиночество и отчаяние оттого, что никто ничем не мо¬жет ей помочь. Чувствуя свою опустошенность, она даже стала задумываться о самоубийстве, так как её диалектика души не позволяла оставаться живой в то время, когда её Виктора, говорят, убили. Тут неожиданно заболел сын, от чего Галина совсем обезумела. Воспаление легких сына за¬ставило её почти две недели не спать и почти ничего не есть. Сколько мрачных опасений пронеслось в эти дни в её вос¬паленном мозгу! Одному Богу известно да матери, которая вдруг на глазах стала седеть. Андрей выздоровел, и у Гали¬ны поселилась навязчивая мысль, что если бы она не боро¬лась за выздоровление сына, то могла бы потерять и его. Затем в её душе утвердилось желание жить ради сына, за¬ботиться о нем и ждать возвращения своего Виктора. Ждать во что бы то ни стало.
С утра Галина снова пошла в милицию. Но, как и не¬сколько дней тому назад, дежурный по отделу начал её успокаивать.
– Ну, и чего вы волнуетесь? Придет ваш муж, нагуляется и придет. Что вы, как собственники, боитесь отпустить на несколько дней мужей. Когда вместе, небось, ругаете мужи¬ка, а сейчас так переживаете.
Не желая слушать эти высказывания, произносимые без¬различным тоном, Галина перебила его:
– Скажите, у кого мое заявление и кто занимается поиском без вести пропавшего?
– В уголовном розыске ваше заявление, но инспектор будет только через час.
– Хорошо, я подожду его.
Сидя в коридоре, она неожиданно увидела Сергея, кото¬рый вышел из комнаты дежурного по отделу и направлялся к ней.
– Здравствуй, Галя, ты чего сидишь здесь, а ко мне не заходишь?
– Да вот, узнать насчет мужа пришла.
– Идем ко мне в кабинет. Я сейчас вызову оперативника, который ведет дело.
– А что, следователю еще не передали мое заявление?
– Сейчас, сейчас все узнаем. Я сам держу это дело на контроле, – добавил он, входя в свой кабинет.
– Ты знаешь, пока сведения неточные, – продолжал он. – Я уже говорил тебе, что разрабатываются две версии: или он, впав окончательно в тоску, увы, покончил с собой, или его какие-то дружки замочили...
– Ну а определеннее можно? – перебила Галина, и тут в кабинет с папкой в руках вошел молодой человек.
– Вот и наш сотрудник, – обрадовался Черноусов. – Докла¬дывай, это жена разыскиваемого.
Открыв тоненькую папку, тот бойко стал рассказывать, какую они провели большую работу, как они уже вышли на бандитов и вот-вот возьмут их.
– Меня сейчас интересует другое. Сергей Андреевич мне сказал, что, возможно, моего мужа нет в живых. Если это так, то когда я могу узнать, где он, чтобы похоронить по-челове¬чески, – спросила Галина.
– Понимаете, Галина Петровна, пока убийц мы не взяли. Они скрылись, и мы их разыскиваем. Информация у нас оперативная есть. Но нужно время для ее реализации.
– Я могу посмотреть постановление следователя о возбуж¬дении уголовного дела? – вновь спросила Галина.
– Он как раз по этому делу выехал, и документы все у него, – вмешался Черноусов.
– Когда мне снова прийти? – встала она.
– В любое время. И сразу же ко мне в кабинет. Это дело на моей совести, и мы обязательно все сделаем, чтобы устано¬вить истину, – уверил ее Черноусов.
Дорогой вспоминая разговор, Галина почувствовала ка¬кую-то фальшь в услышанном в милиции и от этого рас¬строилась еще сильнее. Тревожила недосказанность; вроде, не хотели заниматься розыском и лавировали обтекаемыми фразами. Да, Виктор иногда явно впадал в депрес¬сию, но все же он боевой офицер, последнее время физически окреп и желал устроиться на работу. Да и имя его Виктор – Победитель. Не мог он малодушно покончить жизнь само¬убийством... И как она может думать, что его убили?! Кто? И по какой причине? Кому он мешал? Что он – банкир? наркоделец? чиновник?.. Я не должна сомневаться: он жив! Жив... Но почему нет никаких известий от него? Пропал человек, пропал бесследно... Почему? Почему в нашей стра¬не человек – песчинка, из него выжимают все, пока он здоров, а заболел – и оказался ненужным никому? Может, – вдруг закралась ужасная мысль, – Виктор устал бороться впустую и умер, то зачем тогда и ей жить? Разве это жизнь – одни страдания... Все равно рано или поздно умрем, а когда о живых забывают, кто о мертвых вспомнит?
На работу она уже не пошла, а решила идти домой. В квартире ее встретила мать и, увидев печальное лицо дочери, не стала ее расспрашивать. Войдя в свою комнату, Галина стала вспоминать свои отношения с Виктором. Она вспоми¬нала его слова, выражение лица, которое в последний год было особенно виноватым. «Да, он любит меня, он гордится мной, стараясь скрыть свое восхищение. Тогда почему исчез, не предупредив? Неужели он стал тяготиться мной? Или почувствовал, что мне он не нужен? Нет, этого не может быть, потому что, во-первых, я не давала ему повода для этого, а во-вторых, он бы прямо сказал, если бы решил уйти от меня. Сказал бы обязательно и родителям своим. Нет, этого не может быть», – думала Галина.
– Идем, Галя, ужинать, – услышала она голос матери.
За столом Галина нехотя ковырялась в кусочках обжа¬ренной рыбы, но мысли ее были о Викторе.
– Что, не вкусно? – спросила мать.
– Вкусно, вкусно, – ответила Галина и, посмотрев на сына, с улыбкой заметила:
– А ты, Андрей, совсем взрослый стал.
– Взрослый-то взрослый, а хитрости нет. Только на своем всегда и настаивает. Кстати, Галя, он у нас как командир в своем классе. Все ему звонят, все с ним советуются. А кате¬горичность в суждениях ужасная, только он прав.
– А если ты, бабуля, не права, то я и не могу сказать тебе об этом, – возразил Андрей.
– Можешь, можешь. Но слово «нельзя» тоже понимать надо.
Слушая этот разговор, Галина вдруг отчетливо увидела, как много общего у сына с его отцом, поднялась и ушла в свою спальню.
Продолжая думать о Викторе, она с необыкновенной жи¬востью представила себе его рядом, с потухшими глазами и тем безразличием к жизни, в котором он находился после ранения. И ей до боли стало жалко его, потому что его несча¬стье стало ее несчастьем, и избавиться от этого несчастья не удалось. Что же сделала она не так, как следовало бы? И в чем ее вина? Галина вышла на кухню и невольно стала перебирать аптечку. В руке оказались таблетки снотворно¬го. «А что если проглотить их? – ударила шальная мысль. – Заснуть навсегда и больше ни о чем не думать, ничего не желать...»

ЖИЗНЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ

Весна в этом году затягивалась. В последние недели по¬ста ночью доходило до восьми градусов мороза. И если днем все вокруг таяло от теплых лучей солнца, то за ночь дороги покрывались льдом. И все-таки весна пришла и своим приходом изменила настроение Галины. Весна врывалась в жизнь уставшей от депрессии Галины необычайно: она, на¬конец, решилась побывать на набережной, там, где когда-то впервые после выпускного вечера встретилась с Виктором. Подойдя к парапету и глядя с обрыва на безразлично поблескивающий снег на спящей реке, она отметила, что, вроде, и ничего за эти годы не изменилось. И тишина такая же... Как вдруг поколебался воздух, зашелестели сиреневые кус¬ты с набухшими почками, померкло солнце, и с быстро набе¬жавшего черного облачка сорвался громовой удар. Галина подняла глаза – рядом над потемневшей рощей на фиолето¬вом небе вспыхивали фосфорические молнии...
Первая весенняя гроза как бы смыла запекшуюся в ее душе тревогу...
Прошло уже более трех лет после исчезновения Виктора. Все эти годы она ждала его возвращения и не верила в убеждение Сергея, что Виктора убили какие-то бандиты. Однако в эту весну Галина стала все чаше задумываться о своей судьбе. Она еще была в том возрасте, который напоми¬нает об устройстве личной жизни, тем более Галина часто ловила на себе восхищенные взгляды мужчин. Видела она и желания Артура, и навязчивые приставания Сергея. Сейчас она не испытывала из-за этого стыда и с волнением чего-то ждала.
Вскоре после ночных заморозков с юга подуло теплым ветром, на город надвинулись серые тучи, которые обрушили бурный и теплый дождь. Через два дня дождь прекратился, но появился густой туман, съедающий остатки снега и скры¬вающий происходящие в природе перемены. А затем вскры¬лась река, пополнившаяся мутными потоками сверкающих на солнце ручьев. Яркое солнце ускоряло таяние льдинок и снега, ласково грело открывшиеся клочки земли, теплый воз¬дух дрожал от наполнивших его испарений. Кое-где зазеле¬нела молодая, вылезающая из земли трава, а на деревьях, особенно кустах, набухли почки. Повеселели и птицы. Пере¬летая с одного дерева на другое, они радостно суетились, отряхивались и щебетали с утра до вечера, а высоко над городом пролетали стаи гусей и уток. На просохшем ас¬фальте играли в свои игры дети.
Весна – время планов, и каждый строит их по-своему. Галина, не зная еще ничего определенного, чувствовала, что и ее ждут какие-то перемены, что уединение закончится, и жизнь снова наполнится чем-то новым.
Последние годы к Галине все чаще наведывался Артур, и она не раз замечала, что он смотрит на нее как-то по-особен¬ному. Часто они подолгу засиживались вдвоем в зале, и всякий раз, когда она ловила на себе взгляд Артура, у нее тревожно сжималось сердце. Ей казалось, что – с большой фотографии мужа она видит его осуждение, и тогда, поднявшись, она выходила на кухню, чтобы успокоиться.
В такие минуты Артур, стараясь отвлечь ее, рассказывал о своей работе и о том, как ему тяжело без семьи.
– Почему бы тебе со Светланой не сойтись? – спросила однажды она его.
Он судорожно вздрогнул, помолчал и встал с кресла. Подойдя к книжному шкафу и повернувшись к Галине спи¬ной, Артур категорично ответил:
– Она для меня умерла.
– Очень жаль, – тихо прошептала Галина и медленно от¬вернулась от него.
Понимая, что сейчас Галина думает о муже, Артур тихо попрощался и вышел. Какое-то время Галина стояла, а по¬том легла на диван и дала волю своим слезам.
Через неделю снова пришел Артур и принес пакет с фруктами. Она видела, что небезразлична ему, и это ее уже волновало. Однако Галина не хотела менять дружеские от¬ношения на большее. Ее не интересовали его мечты и надеж¬ды. Она не любила, когда кто-то совал нос в ее личную жизнь, а Артур слишком много знал о ее жизни и её боли.
В этот вечер Артур предложил Галине прогуляться и посмотреть на вышедшую из берегов реку.
– Прямо сейчас? – удивленно и испуганно спросила она.
Этот ответ и растерянность Галины расстроили Артура.
Он почувствовал ее страх перед памятью о Викторе и какое-то недоверие к нему, хотя за все эти годы он никогда ничем ее не обидел. Подавив раздражение, он заставил себя улыб¬нуться, взглянул в испуганные глаза Галины и тихо проси¬тельно произнес:
– Пойдем, пойдем, людям одиноким, как утверждают уче¬ные, прогулки на свежем воздухе идут только на пользу.
Галина поняла, что упрямиться глупо, тем более она не хотела обидеть Артура, который уговаривал ее. Она кивну¬ла. После ранения мужа она лишь один раз была на набе¬режной. И сейчас с волнением представляла то место, где стояла с Виктором после выпускного вечера, и ту их скамей¬ку, и недавнюю грозу как какое-то знамение свыше...
– Подожди, я переоденусь.
На набережной стояло несколько пар, которые громко смеялись, не обращая ни на кого внимания, и то ли от вос¬поминаний прошлого, то ли от чего-то другого у Галины внезапно закружилась голова. Тревожно посмотрев на нее, Артур крепко прижал ее локоть и спросил:
– Тебе плохо? Вернемся домой?
От настроения, с которым они шли на набережную, не осталось и следа. Теперь Артуру хотелось лишь быстрее увести Галину домой, где она успокоится. И Галина, пони¬мая это, с благодарностью посматривала на него.
– Я завтра вечером приду? – спросил Артур.
– Приходи, – кивнула она, – что-то раньше ты не спрашивал разрешения.
Когда на следующий день Артур пришел к Галине, он увидел, что в зале накрыт стол.
– Это по какому поводу? – спросил он.
– Так Пасха сегодня, – ответила Клавдия Васильевна, взгля¬нув на Артура.
– Тогда давайте я помогу вам.
– Идем, надо открыть консервы, – смущенно согласилась Галина.
Войдя в кухню, она нечаянно прикоснулась к нему пле¬чом и, явно смутившись, подала ему банку со шпротами. Это прикосновение подействовало на Галину. Она ощутила что-то такое, чего раньше между ними не возникало, как будто ее ударил электрический разряд. Встретившись с Артуром глазами, Галина покраснела и отвернулась.
За ужином несколько минут все напряженно молчали. Наконец, Андрей начал рассказывать о том, как ему «химич¬ка» поставила «тройку», и он пошел к своей классной и настоял на комиссионной пересдаче. И она вынуждена была исправить «тройку» на «пятерку». Слушая Андрея, Артур видел, что сын, понимая настроение матери и дяди Артура, старается сгладить возникшую неловкость. Мальчик чутьем сознавал, как одиноко и тяжело его матери и как старается ей помочь дядя Артур.
После ужина Клавдия Васильевна ушла поговорить к соседке, а Андрей ушел в свою комнату, оставив их вдвоем. Несколько минут длилось молчание, и вдруг Артур накрыл своей ладонью руку Галины. Галина сидела без движения. Медленно Артур притянул ее к себе. Его сильные руки обняли Галину, а губы прильнули к ее губам. Она застонала и всем телом прильнула к нему, почувствовав, как на смену душевному надлому пришло новое радостное чувство, стра¬стное ощущение жизненного покоя.
Не зная почему, она сейчас показалась ему беззащитной, и тогда, чтобы успокоить ее, Артур почти шепотом произнес:
– Я люблю тебя, Галина.
Слушая это признание, она поняла, что он искренен, и она ему небезразлична. Однако отвела его руки, застеснявшись, широко раскрыла глаза и тихо проговорила:
– Не спеши, Артур.
Несмотря на запрет, он с нетерпением ждал, чтобы снова прикоснуться к ней. Это было непреодолимое желание, от которого он даже не мог произнести никаких слов, в кото¬рых Галина сейчас нуждалась. Он попытался обнять её, и тут Галина внезапно отвернулась от него и, быстро поднявшись, взволнованно проговорила:
– Я сейчас.
– Тебе помочь?
Она бросила на него быстрый взгляд. И когда встретились их глаза, она почувствовала во взгляде Артура такую страс¬тную, теплую ласку, что вся затрепетала. У неё появилось желание крепко обнять его и передать этим свое согласие и свое желание принадлежать ему. Поднявшись с дивана, Ар-тур взял её руку в свою, а другой стал гладить её ладонь, и это ласковое прикосновение врывалось в неё бурной волной, будто он снова сжимал её своими сильными руками.
– Идем, я тебя чаем напою', – глядя в глаза, прошептала Галина.
– А может, что-нибудь другое?
– Не спеши, Артур. Дай мне ещё немного времени, – не отказывая и не соглашаясь, ответила она.
Вскоре пришла Клавдия Васильевна, и тогда Артур засо¬бирался уходить. Он видел, что растерянность, поднимавша¬яся вместе с волной желания, сдерживает Галину, но в то же время он чувствовал, что желание победит все её страхи, так как Галина – женщина, которая, как и многие другие, грешит и кается, кается и грешит.
Провожая Артура, она стояла бледная и напряженная, Галина протянула ему руку и опустила глаза.
– Я и завтра приду, – твердо пообещал Артур, прощаясь.
– Хорошо.
После ухода Артура мать заботливо уложила Галину на диван и, накрыв одеялом, сказала:
– Я посижу с тобой рядом. Хочется поговорить, как в детстве.
– О чем, мама?
– О тебе. Я же вижу, как ты мучаешься.
– А что мне остается делать?
– Жить, дочка. Жить, как все люди...
– Люди, люди, а мне-то как жить?
В этом вопросе Клавдия Васильевна почувствовала стра¬дание дочери и тогда тихо посоветовала:
– Сходись, дочка, с Артуром. Я же вижу, как он любит тебя. Да и ты тоже явно к нему не безразлична. Годы уходят быстро...
Галина не знала, как ей ответить, и от волнения боялась заплакать. А мать продолжала:
– Я понимаю твою верность. Но живой должен думать о живом. Нельзя же столько лет мучиться.
– Но как посмотрит на это Андрей? Он ведь не маленький, – с трудом выговорила Галина.
– Андрей все отлично понимает. Чутьем все сознает, более того, несколько раз мне высказывал, что хорошо было бы, если бы дядя Артур перешел к нам навсегда.
– Боже мой! Как мне поступить? Я не могу забыть Викто¬ра! – воскликнула Галина. Руки ее, вытянутые вдоль тела, иногда вздрагивали. И тогда мать, склонившись и обняв Галину, сказала то, чего та ждала:
– Устраивай свою жизнь с Артуром. Мы с Андреем будем рады, если у вас все получится.
Галина с трудом сдержалась, чтобы не зарыдать. Глядя на мать с благодарностью, она тихо и медленно сказала:
– Спасибо, тебе, мамочка. Но только не торопи меня. Я пойду к себе. Устала я что-то.
Сейчас ей не хотелось ни говорить, ни двигаться. Сидя в спальне на кровати, томная и слабая, она, насторожившись, вспоминала сегодняшний вечер. Иногда ее тревожили смут¬ные укоры совести о Викторе. Ведь он ее муж. И хотя Сергей убеждал ее, что он убит, Галина не верила. Каждый вечер, ложась спать, она ждала его возвращения и строила различные планы. Однако потом перед глазами возникал Артур, и она шептала: «Я люблю его». Она видела его так ясно, таким добрым, заботливым и нежным, что Виктор отодвигался куда-то далеко-далеко. Она как бы возвращалась к жизни после долгой, мучительной болезни, обретала вновь смысл жизни, ибо знала, что не оди¬нока, что под защитой Артура ей будет спокойно. Думая о нем, Галина чувствовала, как оживает в ней страстное жела¬ние. И это было для нее радостью. Она не замечала, как по щекам ее текли слезы, облегчающие слезы...
На следующий день Артур пришел с букетом красных роз. Раскрасневшись, Галина приняла их и молча поставила в вазу.
– Ты ужинал? – спросила она.
– Да, у себя в буфете перекусил. Клавдия Васильевна понюхала розы:
– Ранние, привозные, а пахнут, как вчера срезанные! Андрюша, ты обещал меня в кино сводить?
– Был такой грех, бабуля. Ты готова?
– Как пионерка.
– Тогда идем, слово джентльмена – закон!
Они остались вдвоем, Артур обнял Галину за талию. Когда она повернулась к нему, то оказалась так близко от его лица, что ощутила его дыхание. Взгляды их встретились, и они испытующе пристально стали искать в глазах друг друга сокровенное, о чем думал каждый в прошедшую ночь. Стали искать ответ на вопрос: какую радость они принесут друг другу в этой новой для них жизни?
Внезапно Артур положил руки на плечи Галины и впил¬ся в ее губы таким поцелуем, каким ее уже много лет никто не целовал. Этот поцелуй лишил Галину сил. Ноги ее под¬кашивались, и она, не отрываясь от губ Артура, потянула его к дивану. Артур продолжал ее целовать, и тогда, не выдер¬жав захлестнувшего ее желания, Галина обеими руками от¬толкнула его и тихо попросила:
– Идем в спальню.
После этого вечера Галина и Артур уже не могли быть друг без друга. Вечером, когда Артур приходил, мать и Андрей уходили по каким-то делам, оставляя их одних. Поужинав, они уходили в спальню и отдавались таинству любви. Галина ощущала себя счастливой, как никогда преж¬де. И в то же время она тяготилась любовью украдкой. Явно неудобно чувствовал себя и Артур. К концу первого месяца этих ежедневных встреч, после которых Артур ухо¬дил к себе домой, он, не выдержав, спросил:
– Галя, может быть, подумаем о регистрации брака?
– Но у меня же он не расторгнут с Виктором.
– Можно через суд.
– Нет, я этого делать не буду, – категорично и резко возра¬зила Галина и, чтобы смягчить свою резкость, добавила:
– А разве мы не можем быть счастливыми без регистрации? Переходи ко мне со своими вещами – вот и вся регистрация. Никто не укорит нас в какой-то скрытности и непорядочно¬сти. Кстати, родители Виктора сами не раз намекали, что одной вековать мне нельзя, хотя бы ради Андрея, безотцов¬щина ведь...
– Хорошо. Не нужно ничего объяснять, – тихо произнес Артур, обнимая Галину.
Через два дня Артур приехал на квартиру Галины с дву¬мя чемоданами. Сослуживцы в отделе милиции, видевшие его обычно угрюмым, не верили своим глазам – так он пере¬менился. Изменилась и Галина. В ней словно проснулась вторая молодость, и жизнь наполнилась особым таинствен¬ным смыслом, так как Артур не обманул её ожиданий. Каждую ночь она получала от Артура то, чего давно хотела, и каждая ночь неутомимой любви была для неё откровени¬ем. Артур понимал страстность Галины и в какой-то мере оправдывал. Привлекательная, в расцвете здоровья и сил, она уже несколько лет была лишена мужской ласки и те¬перь использовала это, чтобы насладиться жизнью. Как жен¬щина умная, она знала, сколь трудно ей найти подходящего мужчину. А Артура она знала давно и была благодарна ему за его настойчивость, благодаря которой они оказались вме¬сте. Это был разумный союз женщины с мужчиной, союз, который обрывал бесцеремонные приставания к ней Сергея Черноусова. Теперь она чувствовала себя уверенной, так как была под защитой любящего мужчины.
Однако эта уверенность была обманчивой. Когда Сер¬гей узнал о совместной жизни своего подчиненного с Галиной, он несколько дней не мог прийти в себя. Он вынашивал планы мести.
Каждый раз, встречаясь с Артуром, он еле сдерживал себя от желания наброситься на того с кулаками и однажды не вытерпел и спросил:
– Говорят, ты сменил место жительства?
Артур улыбнулся и, взглянув на Черноусова, произнес то, чего тот боялся больше всего:
– Мы ведь давно любим друг друга. Просто она тяжело привыкала к гибели мужа. Думаю, и сейчас она переживает за него. Но я сделаю все для того, чтобы она была счастливой.
– А свадьбу-то зажал. Какая же счастливая жизнь без свадьбы?
– Разве это – главное? – вежливым, но холодным тоном ответил Артур.
– Конечно, не это. Но своего начальника мог бы пригла¬сить на вечер к себе. Поговорили бы, вспомнили кое-что, – не унимался Черноусов.
– Мы ещё не устроились как следует, Сергей Андреевич, – вежливо отказал Артур и вышел из кабинета.   
Вечером об этом разговоре Артур не стал говорить Гали¬не. Но ночью ему приснился сон, который и ранее снился. Сначала раздался голос, похожий на голос Черноусова, кото¬рый, протягивая к нему руки, повторяет: «Браток, воды! Ну, дай же воды!» Потом лежащий на койке солдат, похожий лицом на Черноусова, уже не просит, а приказывает: «Тебе сказано: дай, не то будет так же, как с твоим другом. Отдай! Отдай! Отдай!»
Проснувшись, Артур почувствовал тревожное волнение и до утра не мог уснуть, перебирая в памяти всё, что было связано с таинственным исчезновением его друга. От одного оперативника, тоже бывшего военного, он слышал, что, вроде бы, Виктор убил одного из бандитов и сбежал. Об этом по пьянке рассказал водитель «Волги», на которой Виктора вывозили убивать. Но после этого пьяного разговора води¬тель вскоре тоже был убит, и дело так и осталось нераскры¬тым. Об этих скупых сведениях Артур не говорил Галине, чтобы не пробуждать у нее новых надежд. После того разго¬вора он несколько дней сам следил за квартирой сестер, но ничего подозрительного не увидел, а расспрашивать участ¬кового не хотел, боясь, что тот может рассказать об этом Черноусову. Артур чувствовал, что как-то Черноусов во всем этом замешан...
На работе у него все складывалось хорошо. В отделении участковых инспекторов он был наиболее грамотным со¬трудником. Приученный в училище и особенно в Афганис¬тане исполнять точно все приказы и указания старших на¬чальников, он практически не имел замечаний по службе. Артур через два года был переведен на должность старшего участкового инспектора.
И все бы ничего, но затаившаяся на него злость Черноусова периодически давала о себе знать.
Во время одного из рейдов Виноградов изъял при лич¬ном досмотре у Вадима Леонтьева героин в количестве деся¬ти граммов, который находился во внутреннем кармане его куртки. Задержав и доставив его в районное отделение, Артур сразу же стал заполнять протокол допроса, но задержанный неожиданно заявил:
– Я вам отвечать не буду. Сообщите о моем задержании подполковнику Черноусову.
– А может быть, сразу адвоката попросишь?
– Гражданин начальник, я все сказал, – ответил задержан¬ный и отвернулся к окну.
Набрав номер телефона Черноусова, Артур сообщил ему о задержании с наркотиками Леонтьева и его просьбу.
Через несколько минут в кабинет зашли Черноусов и молодой лейтенант уголовного розыска, который занимался поисками без вести пропавшего Виктора.
– Ну докладывай, капитан, чего ты тут накопал.
– Гражданин Леонтьев задержан во время рейда, и при личном досмотре обнаружено вот это, – ответил Артур, пода¬вая пакетик.
– Вот и хорошо. Передай весь материал лейтенанту Урюпину. Он займется им. А я с задержанным у себя поговорю.
В своем кабинете Черноусов плотно закрыл дверь, подошел вплотную к Леонтьеву и тихо спросил:
– Как это произошло?
– Получил от Мироныча и шел домой, чтобы расфасовать, и нарвался.
– Где?
– Ну, зашел выпить в одну забегаловку, а этот козел там был. Откуда я знал, что он мент?
– Дальше.
– Буфетчик копался долго, я и послал его матом. А он подходит, вежливо эдак показывает удостоверение и предлагает пройти в другую комнату, а там уже понятые.
– Так он тебя пас что ли?
– Нет, просто нюх. Сразу предложил показать, что в кар¬манах куртки, и протокол изъятия составил.
– Идиот! – и, не успев добавить что-то, замолчал, так как в кабинет вошел лейтенант Урюпин.
– Все документы забрал?
– Да, и пакетик.
– Ты вот что, Боря. Этот человек нам много помогает. Документы спрячь подальше. Но пока не уничтожай. А пакетик мне дай. У меня он будет. А этого допроси и отпус¬кай: нашел он пакетик на дороге и шел к нам, чтобы сооб¬щить об этом. Понял?
– Конечно, Сергей Андреевич. Эти участковые не понима¬ют ничего в оперативной работе, а лезут туда же.
– Ладно, иди.
Оставшись один, Черноусов, как и не раз уже, стал думать, как ему избавиться от Артура. Зная его характер, он боялся его принципиальности и помнил ту угрозу, которую уже однажды слышал. По работе он не мог предъявить чего-нибудь серьезного. Более того, недавно на него он вынужден был подписать представление на присвоение звания «майор милиции». На этом настоял начальник райотдела, так как Артур проявил себя в раскрытии тяжких преступлений, имеющих большой общественный резонанс. На его участке, вблизи школы, граждане обнаружили труп подростка стар¬ших классов с признаками насильственной смерти, но убийц или убийцу никак не могли задержать. По этому преступлению была создана следственно-оперативная группа, однако результатов не было. Лишь благодаря связям Артура с молодежью вышли на убийц.
Зная о том, что Виноградов грамотно систематизирует, обобщает и анализирует поступающую к нему информацию, Черноусов в этот вечер долго думал, случайное ли было задержание Леонтьева, и что ещё известно его подчиненно¬му. И здесь Сергей не ошибался: действительно, Артур за-держал Леонтьева неслучайно. После сообщения ему Вик¬тором о подозрительной квартире сестер Артур тогда не¬сколько дней сам вел наблюдение. Но ничего подозритель¬ного не заметил. Однако после пропажи Виктора он часто вспоминал их последнюю встречу и иногда прохаживался там, наблюдая за людьми, входящими и выходящими из подъезда дома. Там он несколько раз видел своего началь¬ника, приезжающего на машине, а совсем недавно увидел парня, которого потом задержал и который оказался знако¬мым Черноусова.
Сегодня Артур окончательно убедился в их связи, но не знал, что ему делать, так как хорошо видел разросшуюся коррупцию в милиции. Знал и о беспощадности таких, как Черноусов. Так и не придя ни к чему, он решил идти домой. Город уже погружался в вечерние сумерки, и он не сразу узнал окликнувшего его человека. Но когда тот подошел, с удивлением и радостью узнал сержанта Соловьева, с кото¬рым они воевали в Афганистане.
– Ты как здесь оказался, Гриша?
– Сестра у меня тут в соседнем районе живет, вот я и решил проведать её, а заодно и тебя, – улыбнулся Григорий.
– А как узнал, где меня найти?
– Земля слухами полнится, – уклонился от ответа тот и предложил посидеть где-нибудь.
– Надо бы, но я за женой должен зайти, – оправдываясь, ответил Артур.
– Так давай вместе зайдем, проводим её до дома и гуль¬нем. Угощаю я, хотя и младше по званию. Ну, не хмурься, не хмурься, я же знаю, какая у вас в милиции зарплата.
– И про милицию разведал? Тогда пойдем, мне уже инте¬ресно становится.
По дороге Артур попытался разговорить Соловьева о жизни, о семье, но тот как-то говорил уклончиво и, наоборот, старался задавать вопросы сам. Войдя в комнату нотариальной конто¬ры, Артур представил Галине Соловьева, давнего зна¬комого, хотя и умалчивая про Афганистан. Извинившись, сказал ей, что они проводят ее до дома, а потом посидят в ресторане.
– Так я и сама дойду, а вы идите. Только долго не задер¬живайтесь, – согласилась Галина.
В ресторане Соловьев сразу же подошел к одному из официантов, и тот, улыбаясь, провел их в отдельную ком¬нату. Сев за стол, они несколько минут молча рассматривали друг друга.
– А ты изменился, Гриша, – наконец, проговорил Артур.
– Постарел? Так прошло-то уже более десяти лет.
– Ну, и как жизнь?
– Война для меня, капитан, не кончилась. Она и после демобилизации рикошетом продолжает бить. Сначала было особенно трудно. Да ладно об этом. Если я тебе расскажу все, то ты со мной сидеть за столом не будешь.
– Ну, уж и так? А живешь-то где?
– По разным городам.
– Моя помощь нужна в чем?
– Нет. Материально я обеспечен и могу тебе помочь.
Вскоре была принесена закуска, открыты бутылки. Разго¬вор пошел об Афганистане.
– Артур, а как Виктор Касатиков? Выжил он тогда или нет?
– Выжить-то выжил, но уже четвертый год как пропал без вести. На войне хоть инвалидом стал, но выжил, а здесь – в мирное время... И следов не найти...
– Так давай я возьмусь. У меня ведь возможности покру¬че, чем у вас в милиции.
– Верю, верю. Я сразу догадался, чем ты, Гриша, занима¬ешься. Но молчу. «Афганцы» не предают друг друга, а за желание помочь – спасибо...
– И все-таки возьми вот этот адресок. Трудно будет – меня сразу там разыщут и сообщат, – проговорил Соловьев и про¬тянул визитку, на которой было название фирмы и адрес с номерами телефонов.
– Выходит, базируешься в славном Тамбове? – пошутил Артур. – Среди тамбовских волков?
– Среди них, угадал, браток, – рассмеялся Григорий. – Та¬кая, увы, ноне жизнь пошла! Дикий оскал капитализма...
Вскоре они вышли из ресторана и, попрощавшись, разош¬лись. Ни один из них тогда и не думал, что судьба их сведет вновь!..

ПОЕДИНОК

Дома, куда добралась Галина одна, никого не было. Прой¬дясь по квартире, она села у окна и стала отдыхать в ожида¬нии своих домочадцев.
Первым пришел Артур.
– Что так быстро? – спросила Галина.
– Хорошего помаленьку.
– А кто этот незнакомец, с которым ты был?
– Сослуживец по Афгану.
– Я так и поняла. Он с вами был вместе тогда?
– Да. После ранения Виктора он ещё год оставался там.
И чтобы пресечь разговоры Галины о Викторе, добавил:
– Он проездом. И ничего не знает.
Утром Галина проснулась не в настроении. Ей снились какие-то кошмарные сны, от которых она просыпалась. Но вспомнить их не могла. Артура уже не было. Наскоро по¬завтракав, Галина побежала на работу и при подходе к зданию, в котором она арендовала комнату, увидела группу молодых парней с интересом рассматривающих её.
Войдя, Галина достала журналы и начала их заполнять. Неожиданно дверь распахнулась, и в комнату вошли двое из стоявших на улице. Выражения их лиц были брезгливо-наглыми. Опустившись в кресла, они несколько минут рассматривали Галину в упор. Оторвавшись от заполнения журналов, Галина взглянула на них.
– Ну, здравствуй, – произнес один. На вид ему было лет двадцать пять, худой и жилистый. Черная короткая стриж¬ка покрывала узкую, как дыня, голову, лоб рассекали мор¬щины, кустистые густые брови, длинный нос, впалые щеки, широкий подбородок на короткой шее и длинные с цепкими узловатыми пальцами руки.
– Здравствуйте, слушаю вас... – проговорила Галина.
Поведя плечами, незнакомец стал сверлить её глазами, а потом грубо оборвал:
– Ты вот что, буржуйка, сидишь на нашей территории, день¬ги лопатой гребешь, а нам почему-то не отстегиваешь. Как это так могло получиться?
– А в честь чего я вам буду платить?
– За крышу, голубушка. За крышу. Время-то тревожное, и всякое может случиться. Усекаешь?
– Шли бы вы отсюда, ребята, побыстрее. А то ведь рабочий день начинается, – не обращая внимания на свирепый вид незнакомцев, ответила Галина.
– Ну-ну. Оказывается, мы ничего не боимся, а зря. Поду¬май, где живешь? В общем, до вечера тебе, тётя, срок. В шесть придем, – и, сплюнув, поднялся с кресла.
– А может быть, задаток ей оставить? – предложил второй.
– Пойдем!
Выйдя из комнаты, тот, кто разговаривал с Галиной, сразу же позвонил Миронычу.
– Это я. Мы все сделали, как ты велел. Но эта стерва не испугалась. Что делать?
– Пока никакой самодеятельности без меня. Позже скажу, что надо.
Через несколько минут он уже звонил Черноусову.
– Сергей Андреевич, задание выполнено. Ребята припуг¬нули здорово.
– Хорошо. Пусть один останется около дома и понаблю¬дает за ней. Но мне больше не звони, даже домой. Надо будет – через Валю вызовешь.
Услышав короткие гудки, Мироныч смачно выругался:
– Учит все, волчара. А живет на наши денежки.
Действительно, уже несколько лет назад судьба свела подполковника милиции Сергея Черноусова с бандой Мироныча. И началось это с посещения сожительницы Мироныча, которая уговорила его помочь ей освободить задержанного сожителя. За это она сразу же выложила ему пять тысяч рублей. Деньги он тогда взял, но предложил погово¬рить подробнее на улице. Там-то он и сделал ей предложе¬ние, от которого женщина не могла отказаться, потому что Мироныч мог оказаться на нарах за решеткой. Условия дальнейшей их работы он предлагал под своей «крышей», для чего он сводит с поставщиком-узбеком, а ему за это передают по двадцать тысяч рублей каждый месяц. Иногда для сбыта героина Черноусов передавал и изъятое во время рейдов у наркоманов, требуя за это дополнительную плату.
Доход Черноусов получал приличный и в помощники к себе он подобрал инспектора уголовного розыска Бориса Урюпина. Часто вместе с Миронычем они засиживались на квартире у сестер, которых не обижали деньгами. По разма¬ху бизнеса равных в районе им не было, поскольку сбытчи¬ки Мироныча никогда не проверялись сотрудниками мили¬ции и не попадались благодаря своевременным предупреж¬дениям. Практически весь оборот наркотиков в районе про¬исходил на глазах оперативного состава. Даже когда около квартиры сестер дежурила машина с сотрудниками, нарко¬маны толпами ныряли в подъезд за дозой. Не терялись и сестры, которые сами иногда выступали в роли сбытчиков. Жители этого дома, уставшие от постоянного потока нарко¬манов, несколько раз жаловались в отдел милиции, однако жалобы проверял лейтенант Урюпин, который никаких на¬рушений не устанавливал. Более того, через несколько дней после очередной жалобы парни Мироныча повыбивали окна жалующихся жильцов, а некоторых избили, после чего жела¬ние писать жалобы у жильцов пропало.
Для многих наркоманов района Черноусов был спасите¬лем и защитником. Пользовались его защитой и наркосбыт¬чики Мироныча.
Однако этим не ограничивался бизнес подполковника. Шли сборы и с частных охранных предприятий, шли поборы и с предпринимателей, один из которых даже сделал его учредителем и несколько лет платил ему дивиденды. Од¬ним словом, бизнес Черноусова разрастался, но это и застав-ляло его остерегаться, особенно сотрудников ФСБ. Вот по¬чему он требовал осторожности и от Мироныча. Тем не ме¬нее последнее известие его обрадовало, так как не¬сколько дней он вместе с Миронычем разрабатывал план запугивания Галины. Он надеялся на то, что она обратится к нему за помощью.
Угроза парней неприятно поразила Галину, и, как только парни вышли из её кабинета, она сразу же позвонила Артуру.
Несколько минут к телефону никто не подходил. Нако¬нец, она услышала незнакомый чей-то голос и попросила пригласить к телефону Артура.
– Что-нибудь случилось? Говори короче, а то у нас сове¬щание, – ответил Артур.
– Ко мне какие-то отморозки приходили и угрожали.
– Ни о чем ни с кем больше не говори. Я через час буду у тебя.
Вскоре Артур был у Галины.
– Ну, рассказывай подробнее. Запомнила их?
– Да, особенно того, кто угрожал мне. Неприятный тип, – Галина привычно включила кофеварку. – Они сказали, что в шесть часов вечера снова придут.
– Так, говоришь, угрожал? – Артур взглянул на часы: до конца рабочего дня оставалось много времени, а он не мог сидеть с ней долго. – Не нравится мне это. Может быть, закроешь на сегодня свою контору?
– А что это даст? Они завтра наглее будут.
– Сумму называли?
– Нет. Видимо, в шесть вечера назовут.
– Тогда давай, Галя, так договоримся. К пяти часам вечера мы зайдем к тебе с одним опером и сами проведем с ними беседу. Но ты ни с кем по этому делу не разговаривай. Ни с прокурором, ни с начальником управления. Ни с кем. Видимо, кто-то будет интересоваться и предлагать помощь, но ты не соглашайся, потому что бывает и такое.
– Какое ещё такое?
– Одни пугают, а другие из этой же банды защиту пред¬лагают. За деньги, конечно. И вроде, криминала нет, а дело сделано. На такой крючок немало предпринимате¬лей посажено.
Перед обедом в контору неожиданно зашел Черноусов.
– Ну никак времени не хватает посмотреть, как устрои¬лась ты. Все дела, дела. А сейчас вспомнил, что доверенность надо у нотариуса оформить и решил зайти к тебе.
– Садись, раз пришел. Так о какой доверенности речь?
– Машину другу надо купить, ну а сам не могу выехать на завод. Пошлю своего шофера с доверенностью, чтобы выбрал и цвет, и обивку. Ну, в общем, чтобы подарок был хороший.
Рассказав, какие нужны документы для оформления дове¬ренности, Галина вдруг насторожилась и замолчала.
– Ну, а как у тебя дела идут? – не выдержав молчания, спросил Черноусов.
– Тружусь. О Викторе, кстати, ничего не известно?
– Нет, Галя. К сожалению, нет, – покачал он головой.
Черноусов давно знал подробности неудавшейся попыт¬ки убить Виктора. Оставшийся в живых водитель «Волги» после той ночи запил и во время очередной пьянки разболтал собутыльникам, как ловко «афганец» срезал лопатой его другу голову и убежал. Этот разговор дошел и до Мироныча, который сразу же сообщил Черноусову, после чего и было решено убрать водителя. Застрелил его сам Мироныч, но мысль о возможном появлении Виктора каждый день мучи¬ла Черноусова.
– А тебя никто не обижает? – снова спросил он.
– А кто меня может обидеть?
– Ну, Артур, например, или какие-нибудь рэкетиры?
Услышав этот вопрос, Галина вздрогнула, отвернулась к окну, чтобы скрыть свое волнение, и медленно произнесла:
– Нет, Сережа. Никто не обижает меня. Я и так обижена.
– Ну-ну, ладно, не раскисай. Но если что, сразу ко мне. В обиду я тебя не дам.
После обеда Артур в кабинете своего приятеля обговорил варианты их поведения при встрече с вымогателями, и к пяти часам вечера они подошли к нотариальной конторе.
Подходили они с разных сторон, чтобы определить нали¬чие наблюдения. Около подъезда они сразу же обратили внимание на молодого парня, который осматривал всех проходящих.
– Выставили все-таки, – встретившись с Артуром, тихо проговорил опер. – Сейчас расходимся, а то засечет, а через минут пять заходим по одному в помещение. Но лучше рядом с кем-то идти.
Первым в кабинет к Галине зашел Артур в гражданском костюме и сразу же сел за стол, где обычно садятся клиенты.
– Сейчас войдет наш старший инспектор уголовного ро¬зыска Марченко. Опер от бога.
– Только задерживать их не надо.
– Почему?
– Их возьмете, а другие отомстят. Ты же это хорошо зна¬ешь. Припугните, чтоб другие сюда не лезли, и хватит.
– Это ты напрасно. Таким место на нарах.
– Ты что, еще не убедился, как они повязаны с твоей милицией? – возмутилась Галина, поднялась из-за стола, подошла к двери, желая что-то добавить. Но в это время в кабинет зашел Марченко.
– Знакомьтесь, – сразу же проговорил Артур, – это Василий Иванович Марченко, наш сыщик по прозвищу Коломбо. – А это моя супруга Галина Петровна Касатикова.
– Очень приятно, – пожимая его руку, проговорила Гали¬на. – Садитесь.
– Давайте так. Ты, Артур, спиной к двери, как посетитель. Но подстраховываешь окно, чтоб не выпрыгнули. А мне, если можно, стул поставьте около двери, чтобы, как только они войдут, я перекрыл им выход. А вы, Галина Петровна, их пригласите и скажите, чтобы сели вот здесь, около стены, по¬дождать, пока вы закончите с клиентами. Думаю, они порань¬ше нагрянут, потому что обидели вы их утром.
– А чем я их обидела?
– Они любят, когда их боятся, а, судя по рассказу Артура, вы не испугались. Кстати, было что-то подозрительное или неожиданное после их посещения?
– Вроде бы, не было. Заходил Черноусов перед обедом.
Переглянувшись с Артуром, Марченко сразу же спросил:
– И о чем был разговор?
– Спрашивал, какие нужны документы для оформления доверенности на покупку машины, а в конце разговора спро¬сил, не обижают ли меня бандиты, и предлагал свою помощь.
– А ты что ответила? – перебил Артур.
– Как и договаривались, сказала, что никто не обижает.
– Ладно, разберемся, – ухмыльнулся Марченко, и в это время дверь в кабинет распахнулась.
– Входите, входите, я сейчас вас приму.
И как только вошли утренние посетители, Марченко стал у двери.
– Садись, Бычок, вон туда. Давненько не встречались, – узнав проходившего когда-то по уголовному делу, прогово¬рил Марченко.
– А в чем, собственно, дело? Мы к нотариусу по своим личным делам пришли, – сердито проговорил один из во¬шедших.
– Садись, садись, Бычок. Ты что, забыл уже меня. Кто с тобой?
– А это мой знакомый Вадим Леонтьев, – повернувшись и встав, ответил Артур. – Я его недавно с наркотиками повязал, но, видно, защитники у него хорошие.
Внимательно разглядывая сотрудников милиции, Бычок, растягивая слова, спросил:
– И что на этот раз пришить нам пытаетесь?
– Пока спросить хочу: кто прислал сюда?
– А мы по делам нотариальным, личным...
– Наглеешь, Бычок. Видимо, забыл нашу последнюю встре¬чу. Опять на нары собираешься?
– Сейчас вы ничего не докажете. Как на вашем языке говорится, нет состава преступления.
– Не надо, Бычок, актерствовать. Ты отлично знаешь, что Миронычу я могу позвонить и кое-что сказать из прошлой нашей встречи. А ему это ой как не понравится. Так говорим или играем?
– Спрашивайте.
– Мироныч прислал?
– Кто же еще?
– А может, еще кто интерес имел?
– Ну, зачем вы так? Не ввязывайте меня в ваши ментов¬ские разборки. Лучше скажите, как нам выкрутиться. Я же понимаю, что вы запретите и близко подходить к этой конторе.
– Понял ты правильно, но только наполовину. Вы с Миронычем не только забываете Галину Петровну, но с сегодняшнего дня и оберегаете её, или, как на вашем языке, «крышуете». И чтоб ни один волос не упал с головы Галины Петровны. Вот тогда только я забываю о твоем существовании. Естественно, если попадешься на другом деле, будешь отвечать.
– А что я Миронычу должен сказать?
– Скажи, что у клиентки муж – сотрудник милиции. Кста¬ти, бывший «афганец», с другом которого он встречался. Думаю, после твоего сообщения Мироныч остынет. Да и твоему напарнику надо помнить, с кем связался.
Говоря о напарнике, Марченко увидел сегодняшнюю встре¬чу в ином свете. В их отделе ходили разговоры о том, что лейтенант Урюпин спустил на тормозах дело по одному из наркоманов. Значит, он повязан с Черноусовым, который у Марченко давно ходил под подозрением. Только сейчас Марченко понял, что имеет дело с профессионалами, а не с отморозками, как думал сначала. А если это так, то надо с Бычком пого-ворить без свидетелей.
– Артур Александрович, у тебя к Вадику есть что? – спро¬сил Марченко, и тот, поняв, что тот предлагает удалить его, как можно спокойнее ответил:
– Нет. Он же понял твое предупреждение. Так, Вадик?
– Да, – кивая головой, ответил тот.
– Вот и хорошо. Тогда иди, – проговорил Марченко и, дождавшись, когда тот выйдет, добавил:
– Мне бы вдвоем поговорить с Бычком. Может быть, на полчасика в коридор выйдете?
Услышав это, Бычок насторожился. Он уж потерял прежнюю уверенность и спросил:
– А надо ли это?
– Надо, раз предлагаю. У тебя своя голова на плечах, и надо самому думать о своей жизни, а не шестерить Миронычу, который может тебя убрать в любую минуту, как это сделал с водителем «Волги», на которой вывозили «афганца». А когда Мироныч почувствует опасность и увидит, как от него отво¬рачиваются милицейские защитники, он пойдет на все.
Слегка кашлянув, Бычок спокойно ответил:
– Возможно и это. Но пока он банкует.
– Вот именно, что пока, – Марченко искренне рассмеялся. – И что, ты так и будешь прислуживать им и драться против честных людей, которых намного больше? Давай договорим¬ся так. Я жду от тебя разумного разговора завтра. Встреча¬емся в 19-00 на набережной перед входом в пивной бар. Но только без глупостей.
– Можно идти? – не соглашаясь и не возражая, спросил Бычок.
– Да, иди.
Увидев, как тот аккуратно закрыл дверь, Марченко удов¬летворенно улыбнулся. Он хорошо знал психологию этого человека и был убежден, что получит от него необходимую информацию. Но он не учел одного. Выйдя из нотариаль¬ной конторы, Вадим Леонтьев сразу же позвонил Миронычу и рассказал тому, что с ним произошло. Рассказал, что муж у бабы, к которой они ходили, работает в милиции, и они много знают про их дела.
– Чего они хотят? – спросил тот.
– Чтобы забыли ее.
– Хорошо. Пока ничего не предпринимай. А где Бычок?
– Остался у них.
После этого разговора Мироныч позвонил Валентине и попросил срочно вызвать на квартиру Черноусова.
Передав ему подробности недавнего разговора с Леонть¬евым, Мироныч сразу же спросил:
– Зачем с ментурой стравливаешь, Сергей Андреевич? Что-то не нравится мне эта каша. Ты же знал, что она жена вашего сотрудника.
– Хотел проучить за того «афганца». Кстати, ничего о нем не слышно?
– Пока нет. Но сейчас не о том «афганце» надо думать, а о Бычке.
– Почему так считаешь?
– Слишком много он знает. А я хорошо того опера знаю. Лучше к нему не попадаться. Кстати, он намекал Бычку про «афганца».
– А Бычок знает что-нибудь по тому делу?
– Наверное. Он же дружок того водителя. Болтун болту¬на видит издалека.
– Плохо. Что-то не так складывается у нас. Бычка надо убирать. Сегодня.
– Только я не участвую. На мне и так крови немало. Не хочу снова попадать к Марченко.
– Тогда срочно вызывай тех, кто кассу недавно взял. Они справятся. Но инструктируешь сам лично, а то снова напу¬тают и наследят.
Распрощавшись с Артуром и Галиной, Марченко решил вернуться в отдел милиции, чтобы поднять старые блокноты, хранившиеся в сейфе, и подготовиться к предстоящей встре¬че с Бычком. За одним и тем же человеком в этот вечер началась охота и опером, и бандитами.
Выйдя из нотариальной конторы, Бычок сразу же позво¬нил Миронычу и доложил о провалившейся операции, но умолчал о том, что оставался вдвоем с Марченко. Выслушав это, Мироныч удивился прозорливости Черноусова и сразу же предложил встретиться в сквере у драмтеатра. Понимая, что тот хочет услышать все более подробно, Бычок согласил¬ся и около десяти часов вечера был в условленном месте. Однако просидел около получаса и, не дождавшись Мироныча, решил идти домой. Поднявшись, Бычок увидел, как с другой скамейки встали два высоких парня и медленно исправились в его сторону.
Бычок сделал круг и обошел сквер. Незнакомые парии следовали за ним, не приближаясь, но и не отставая. Бычок вышел на центральную улицу, он надеялся затеряться в толпе гуляющих. Но за ним, не отрываясь, следовали и те двое. Оставался один выход: нырнуть в проходной подъезд и затаиться там. Так Бычок и сделал: миновав парадные двери, он затаился в тамбуре. Он напряженно думал, для чего Марченко прицепил ему хвоста, Бычок никак не хотел даже мысли допустить, что пасут его по заданию Мироныча.
Стоя за дверью и прислушиваясь, он услышал топот бегу¬щих, а затем чей-то крик:
– Здесь он, сука! Стреляй сразу!
Поняв, что они не из милиции, Бычок вдруг вздрогнул. Он внезапно представил, что это свои охотятся за ним. Вытащив финку, он приготовился к встрече. Неожиданно раздались выстре¬лы, и щепки от двери полетели в лицо, не задев Бычка. А вскоре осторожно открыл дверь и вошел один из нападавших. Ударив его ножом, Бычок выскочил на улицу и увидел вто¬рого, который тут же выстрелил в него. Почувствовав, что ему прострелили левую руку, Бычок забежал за угол дома и тут услышал вой милицейских сирен. Он скорчился от боли, но тут неожиданно был ослеплен фарами милицейских машин. Бычка задержали. Услышав вой сирен, он успел выбросить нож и сейчас уже продумывал объяснение, что шел мимо и видел, как двое незнакомых дрались, а затем начали стрелять друг в друга, и одна из пуль зацепила его.
Завернув ему руки, милиционеры надели браслеты и пове¬ли к машине.
– Сначала в больницу отвезите! Я же ранен, – возмущался Бычок.
– Отвезем, отвезем, – ответил один из них.
В больнице ему остановили кровотечение и, забинтовав руку, под охраной тех же милиционеров привезли в райот¬дел. А вскоре с ним беседовал Марченко.
– Это как же ты очутился там? Живешь, вроде, в другой стороне, – спросил он.
– Шел мимо… – начал было Бычок.
Но Марченко перебил:
– Поскользнулся и упал. Ладно, шутки в сторону! Теперь, надеюсь, ты понял, что с тобой может произойти. Да¬вай запишем сначала, что ты считаешь нужным, чтобы прото¬кол допроса прочитали другие и успокоились. А потом ты без протокола расскажешь мне более подробно. Кстати, в подъезде труп второго нашли с пистолетом. Твоя работа?
– Нет, конечно.
– Вот и хорошо.
Записав подробный протокол допроса свидетеля, он дал его подписать Бычку, а затем коротко бросил:
– Теперь рассказывай по существу, если жить хочешь.
Марченко обладал многими достоинствами, но главным, пожалуй, было то, что слушать он умел классически. Он все время кивал головой, соглашался и даже переживал, от чего рассказывающий проникался к нему доверием как к самому близкому человеку. Когда Бычок закончил, Марченко вы¬шел из-за стола, подошел к окну и помолчал несколько минут, всматриваясь в темноту ночи. Наконец, повернувшись, он тихо проговорил:
– Надо играть теперь с ними. Завтра с утра повстречайся с Миронычем и расскажи ему, как на тебя неожиданно напа¬ли, и ты вынужден был пустить в ход нож. Но вида не подавай, что ты понял все. Просто вали на отморозков, кото¬рые нападают, сами не зная, почему. В баре завтра не встречаемся, потому что за тобой могут следить, хотя временно пока оставят в покое. Вот мой номер телефона, – протянул он листок бумаги, на котором были написаны цифры, – запомни, а листок верни мне. После встречи позвонишь мне из телефо¬на-автомата и расскажешь все, о чем говорили, а я скажу тебе, когда и где встретимся. Договорились?
Оставшись один, Марченко стал составлять набросок плана работы с Бычком, он надеялся получить от того немало интересного. До работы в милиции он прослужил в армии около четырнадцати лет. Был и за рубежом. Во время реорганиза¬ций его передвигали с одного места на другое, пока не уво¬лили по сокращению штатов в звании капитана. Он был среднего роста, но широкий в плечах. По внешности его можно было принять за артиста – тонкие черты лица, голубые глаза, пушистые ресницы, да и одевался он со вкусом.
Сначала в уголовном розыске его сторонились, но несколько умело проведенных им расследований изменили это отно¬шение. Выслугу лет, дающую право на пенсию, он уже имел и иногда подумывал об увольнении и открытии частного детективного предприятия. За годы работы в милиции он окончил юридический институт заочно и мог бы найти себе работу, но что-то его удерживало. Каждый раз, когда он собирался подать рапорт об увольнении, на него навалива¬лось какое-то новое дело, и он с головой окунался в него.
Жена Марченко работала преподавателем немецкого язы¬ка и получала зарплату, на которую без слез не взглянешь. Однако уставшая от переездов, она была довольна своей жизнью, особенно после того, как они получили квартиру, и когда мужа награждали денежной премией. Из-за особен¬ностей своего характера влиятельных друзей и приятелей в коммерческих структурах Марченко не имел, и поэтому некоторые коллеги его недолюбливали. Не свой, мол, говорили они. Особен¬но негативно относился к нему Черноусов и каждый раз при встрече пытался прочитать то, что таилось за вежливой улыбкой Марченко.
После посещения нотариальной конторы и после ночной беседы с Бычком он понял, что вступает в поединок с очень опасным противником, и на всякий случай решил под¬готовить подробную докладную в ФСБ, так как видел, что начальник райотдела милиции слишком открыто проявляет симпатию к своему заместителю Черноусову. Несколько раз он видел их вместе приезжающими на работу на одной машине. Сейчас вспомнив об этом, Марченко поднялся и легкой посту¬пью прошелся по небольшому кабинету. Он немного поругивал свою судьбу, которая постоянно подбрасывала ему запутанные дела. А то, что это дело будет необычайно сложным, он не сомневался.

У КАЖДОГО – СВОЕ

Придя вместе с Артуром домой, Галина несколько раз пыталась спросить его, о какой встрече Мироныча намекал Марченко. «Значит, ему что-то известно о Викторе?» – дума¬ла она и, боясь обидеть Артура своей настойчивой памятью о муже, молчала.
Оставаясь одна, она оплакивала свою первую и, по суще¬ству, единственную любовь и не могла забыть Виктора. А это чувствовал и Артур, которого душили стены квартиры и мучила ревность. Несмотря на достижение своей мечты соединить жизнь с Галиной, он не был счастлив. Осуществле¬ние желания доставило ему лишь частицу счастья, вместо того, что он ожидал. Первые дни их совместной жиз¬ни он был доволен всем, что его окружало, но скоро почувствовал в душе Галины тоску и уныние. Ему казалось сна¬чала, что она счастлива так же, как он, но это лишь каза¬лось. Фактически воспоминание об измене Виктору про¬буждало в ней иногда даже неприязнь к Артуру, и она пыталась уйти от этих преследующих ее мыслей. Иногда она корила себя за то, что, страдая, сделала несчастным и друга своего мужа, которого не могла полюбить так же, как Виктора. В их совместной жизни она чувствовала что-то неладное, но и боялась потерять Артура, она не могла быть неблагодарной к человеку за чуткое отношение к ней в самые трудные для нее годы. Понимая ее страдания, Ар¬тур был всегда любовно-почтителен к ней, и его заботы тяготили ее. Независимо от своей воли Артур хватался за каждый каприз Галины, чтобы угодить ей, а ее это раздра¬жало. Часто они чувствовали натянутость их отношений, и Артур не мог это изменить.
Вот и сегодня он видел, что Галина чем-то расстроена, она была очень бледна и казалась больной.
– Ты расстроилась из-за этих подонков? – не выдержал Артур.
Она покачала головой и не ответила ни слова.
– Или ты расхворалась? Может быть, простыла на сквоз¬няке? В коридоре у вас я продрог, пока Марченко оставался в твоем кабинете.
Протянув руку, она молча обняла Артура, уткнулась лицом ему в грудь и заплакала.
– Что с тобой, Галя?
Галина не отвечала. Повернувшись к вошедшей Клавдии Васильевне, Артур настойчиво повторял снова свой вопрос.
– Ничего страшного, – ответила мать, которая понимала причину этого, – нервы у Галочки шалят в последние годы. Такие припадки не редкость в ее возрасте.
Ничего не ответив, Артур тяжело вздохнул. Он видел, что Галина за последние годы изменилась. Довольно заметно она располнела, уже ничто не напоминало ее когда-то тон¬кую и гибкую фигуру. Больше появилось седых волос, и он понимал, от чего эти изменения.
Но хорошо понимая Галину, он сам страдал не меньше, чем она. Он страдал от того, что, пробуждая в ней женскую страсть, лишь бередил ее кровоточащую рану.
– Ну, успокойся, успокойся,– прижимая Галину к себе, по¬вторял Артур.
Посмотрев на него виновато и с благодарностью, она вы¬терла слезы и тихо проговорила:
– Пойдем ужинать.
Ночью Галине приснился странный сон. Как будто она встретилась на набережной со своей школьной знакомой Ириной, которая потом вышла замуж за Черноусова. Были они разные по характеру. Особенно неприязненные отноше¬ния у них возникли в седьмом классе, когда Ирина выкрала из ее портфеля домашнее сочинение по литературе, перепи¬сала и сдала как свое. Сочинение Галина писала о своем де¬душке. Несколько вечеров она просидела над этим сочине¬нием. Однако когда сочинение надо было сдавать, его не оказалось. Расстроенная она тогда рассказала об этом класс¬ному руководителю, и та, расспросив у Галины подробности написанного, вскоре вернула его. Оказалось, что оно перепи¬сано Ириной, которая даже поленилась что-то изменить в нем. Потом было классное собрание родителей, на котором и стало известно об этом.
Увидев во сне Ирину, она как будто подошла к ней, чтобы помириться, и та предложила сесть на скамейку, на которой она когда-то сидела с Виктором.
– Галя, я тебе должна сообщить приятную новость, – прого¬ворила она.
– Говори, а то я уже отвыкла от приятного.
– Не верь никому, что твой Виктор убит. Он живой и вернется к тебе.
– Откуда ты это знаешь?
– Мой Сергей разговаривал с одним типом в комнате, а я подслушала. Тот тип сказал, что Виктор одного из бандитов убил и убежал куда-то.
– Так, может, он боится вернуться и где-то скрывается?
– Не знаю, чего он боится. Но я боюсь своего мужа. Не складывается у нас с ним жизнь.
– Не всегда складывается то, что желается. Привыкнешь.
– А тебя мой муж часто навещает?
– Нет, что ты. Он мне не нужен
– Тебе хорошо: и Виктора помнишь, и с Артуром живешь, и мой муж на тебя неровно дышит. Но я тебе сейчас плохо сделаю, – и, схватив за горло Галину, начала её душить.
Задыхаясь, она пыталась оторвать руки Ирины и никак не могла. Чувствуя, что в глазах у нее потемнело, Галина стала кричать:
– Виктор! Виктор!
Проснувшись, Галина уже не могла больше уснуть. С одной стороны, намеки Марченко вчерашним бандитам, а с другой, – этот сон и слова Ирины о том, что Виктор жив.
– Господи, что же со мной творится! – думала она. Приходившее к ней раздражение порой не имело никаких причин, и никакие попытки устранить это состояние не помогали. Это было как наваждение. Что бы Артур ни говорил, она сразу же сравнивала, а как бы это сказал Виктор.
Лежа в постели с открытыми глазами и глядя на запол¬няющуюся утренним рассветом комнату, она решила сегодня попросить Артура подробнее узнать о намеке Марченко. Повернув голову к Артуру, она увидела, что он тоже не спит.
Коснувшись её плеча, Артур тихо проговорил:
– Ну что ты мучаешься одна, поделись со мной. Или не доверяешь мне?
В его голосе звучала обида и надежда. Галина молчала, подбирая слова. В душе она продолжала считать себя за¬мужней женщиной, и время не было властно над ней. Одна¬ко взглянув на Артура, жалобно ответила:
– Артур, дорогой, ну что я могу сделать? Ведь в моей жизни слишком много такого, что мешает мне забыть Виктора.
– Но я хотя бы как друг тебе нравлюсь?
– Да, очень нравишься.
– Тогда у меня не все потеряно.
Их взгляды встретились, и Галина ощутила исходившее от Артура напряжение.
– Я во всем и всегда буду помогать тебе. Верь мне, прошу, – прошептал Артур и осторожно поцеловал её в губы. Ког¬да их губы разомкнулись, она почувствовала себя задыхаю¬щейся и, отстранившись, все же решилась:
– Артур, я очень прошу тебя, узнай подробнее о Викторе. Живой он или нет. Если живой, то где он и нужна ли ему помощь.
– Хорошо, Галя, я постараюсь.
Утром, придя на работу, Артур сразу же зашел в кабинет к Марченко.
– Василий Иванович, вчера ты при Галине заявил, что Мироныч встречался с каким-то моим другом. Что тебе известно?
– Ходят понизу такие разговоры. Но где он встречался с «афганцем» и с каким именно, точно мои источники не зна¬ют. Вовремя они подчистили это дело, Артур.
– Не понял.
– Одного якобы убил «афганец», а второго исполнителя обнаружили застреленным. Дело в нераскрытых зависло.
– Так, может быть, в убойный отдел обратиться?
– А что это даст?
– Но что-то надо же делать! – возмутился Артур.
– Надо, конечно. Много знает Мироныч, но он повязан с твоим шефом.
– Он не только с ним повязан. Дружбанов немало завел, а и последнее время Культяпов из охранного предприятия зачастил. А может быть, мне в ФСБ сходить?
– Не надо. Не время.
– Но по наркоте у меня немало материалов. Один Вадик вчерашний чего стоит, – не сдавался Артур.
– Ещё раз прошу тебя, не надо самодеятельности. Ты луч¬ше к Черноусову сегодня сходи и заведи его насчет вчераш¬него, – увидев недоуменный взгляд Артура, добавил:
– Ну, скажи ему, что Вадима Леонтьева ты задержал с наркотика¬ми, а лейтенант Урюпин его отпустил и тот накаты делает. Пойду, мол, в службу безопасности жаловаться...
– Идея хорошая, но что это даст?
– Активность даст Черноусову твоему. А это нужно сей¬час. Только мне расскажи, как пройдет твоя с ним встреча.
Говоря так, Марченко умалчивал о том, что уже сообщил об этом и многом другом про Черноусова в управление соб¬ственной безопасности, и что те уже занимаются разработ¬кой. Этот совет был нужен, чтобы заставить Черноусова по¬нервничать и выявить его связи.
В этот же день у Артура состоялся разговор с Черноусовым. Войдя в кабинет, он увидел его развалившимся в крес¬ле и неприязненно произнес:
– У меня, Сергей Андреевич, вопросы кое-какие есть.
– Садись, майор, – перебил Черноусов, – хотя какой ты май¬ор, даже звание не обмыл со мной.
– Так дел полно.
– Ладно, не оправдывайся. Так какие у тебя вопросы?
– Вхолостую мы работаем.
– Не понял. Что, предложение по улучшению работы уча¬стковых имеешь?
– По взаимодействию нашему. Я вот задержал с наркоти¬ками Леонтьева, а инспектор уголовного розыска Урюпин его отпустил почему-то.
– Ты не лезь, Артур Александрович, в работу уголовного розыска. У них свои правила. Возможно, этот человек на большее пригодится.
– Возможно. Но он вас называл, а не Урюпина, – не сдавал¬ся Артур.
– От кого-то, наверное, слышал обо мне, поэтому и назвал, чтобы я связал его с работником уголовного розыска.
– Но это же легко проверить можно. Давайте передадим в управление по борьбе с организованной преступностью. Он ведь обязательно связан с какой-нибудь бандой.
– Тебе что своих дел не хватает? – поднимаясь с кресла, недовольно спросил Черноусов.
– Даже слишком хватает. И в том числе, именно своих: этот наркоман вчера был в офисе у Галины и занимался вымогательством с каким-то бандитом. Мне что же молчать об этом? Виктор Касатиков, говорят, убит. Теперь на его бывшую жену накат. Совпадения?
Несколько минут Черноусов молчал. Он не ожидал, что Мироныч пошлет с Бычком засветившегося недавно нар¬косбытчика. А это усложняло обстановку. С майором Ви¬ноградовым он не хотел конфликтовать, так как своим развитым звериным чутьем опасался его. Но и позволить тому свое-вольничать тоже не мог.
– Ты вот что, Артур Александрович, успокойся и никаких мер не предпринимай. Я обязательно помогу Галине Пет¬ровне.
– В этом нет необходимости.
– Почему?
– Потому что больше к ней не сунутся. А может быть, все же в нашу службу собственной безопасности сообщить про инспектора Урюпина?
– Я тебе ясно сказал, чтобы не лез не в свое дело. Понаб¬рали вас, бывших армейских, а толку нет никакого, везде вам мерещится что-то.
– Это от меня нет толку? – поднявшись, возмутился Артур.
– Ладно, ладно, успокойся. Обещаю, что сам лично вникну в дело Леонтьева. Можешь идти.
Оставшись в кабинете один, Черноусов швырнул со стола календарь и с озлоблением стал вспоминать состоявшийся разго¬вор. Действительно, в органы после сокращения Вооружен¬ных сил пришло немало молодых офицеров. Некоторые из них, уволенные без пенсии, шли, чтобы прослужить несколько лет, заработать пенсию и уволиться. Но некоторые пришли, чтобы по-честному работать. Вот таких-то старые работники милиции и ненавидели, потому что они как белые вороны порой мешали. Мешали жить, как хотелось. Кругом беспредел, все, кто похитрее, обогащаются: кто приватизирует заводы, кто создает банки, кто ворует и грабит. Почему он должен рисковать жизнью ради кого-то, оставаясь нищим Дон Кихотом. Вот хваленый совестливый Марченко даже подал рапорт об увольнении, решил организовать свою ча¬стную сыскную контору.
Действительно, Марченко подал рапорт об увольнении, так как хотел продолжить работу частным детективом. Из различных статей и книг он знал, что частный сыск зародил¬ся в Америке. Алан Пинкертон, занимавший пост руководи¬теля охраны президента Авраама Линкольна, установил, что полицейское начальство очень сильно зависит от местных властей, бизнесменов и авторитетов преступного мира. Мо¬ральные принципы Пинкертона не позволили тогда продол¬жать ему государственную службу, и в 1850 году он основал в Чикаго первое в мире национальное детективное агентство. В то время оно насчитывало одиннадцать человек. Однако к концу двадцатого века это национальное агент¬ство имело во многих странах мира двести пятьдесят отде¬лов и обеспечивало безопасность таких мероприятий, как Олимпийские игры, чемпионаты по футболу, церемонии на¬граждения премиями «Грэмми», «Оскар».
В России частные детективы появились во второй полови¬не девятнадцатого века. После установления Советской вла¬сти в 1922 году Центррозыск России предпринимал попыт¬ки создания частных розыскных бюро по уголовным преступлениям, но эта попытка была отклонена, так как в основе нового порядка лежала идея огосударствления всех сфер жизни общества.
Вновь в России детективы появились недавно, в период бурного развития частного предпринимательства. Тогда для многих чиновников, в том числе, и сотрудников милиции, по¬явление частных детективов было шоком, Придумывались всякие препятствия их развитию. И все же появление в марте 1992 года Закона «О частной детективной и охранной деятельности в Российской Федерации» сняло многие пре¬пятствия. Начался рост детективных организаций. Этому росту способствовал всплеск мошенничества, разрастающей¬ся коррупции и усилившееся силовое давление бандитских группировок на предпринимателей, которые более активно стали искать альтернативу криминальным крышам. Для большинства из них стало окончательно ясно, что крими¬нальные структуры, под «опекой» которых они находились, не только разоряют их, но и втягивают в свои криминальные дела, компрометируя их.
Все это Марченко хорошо понимал и предвидел перспективу развития детективных агентств, хотя Черноусов видел в его намерении только стремление получить свободу и нажиться. А Марченко видел и то, как государственные структуры не хотят признавать, что профессионалы с определенным стажем работы в правоохранительных органах и спецслуж-бах, работающие на коммерческих условиях, способны обес¬печивать безопасность граждан и предприятий не менее эффективно, чем милиция. Много было у него и «за» и «против». Однако окончательное решение у него созрело, когда он каждый день начал сталкиваться с коррупцией отдельных чиновников и ничего не мог им противопоста¬вить. Он понимал, что ему будет нелегко, но надеялся на свои мозги и огромный профессиональный опыт. А главное, ему хотелось работать самостоятельно, не оглядываясь на «красных», «белых» и «голубых».
Вечером к Марченко пришел Артур. Марченко сразу усадил своего товарища и с нетерпением спросил:
– Был?
– Да. Разговор состоялся. Думаю, достал его, так как несколько раз он открыто говорил, чтобы я не лез в это дело. А когда сказал ему, что после того как задержанный мною наркоман был отпущен и с одним бандитом угрожал Галине, шеф аж в лице изменился. Видимо, прокольчик у них тут.
– Это хорошо.
– Хорошо-то хорошо, но, я слышал, ты рапорт об увольне¬нии подал. Что бросим все это, отступим?
– Можешь не волноваться, Артур. По Черноусову я дове¬ду дело до конца. Думаю, успею. А если нет, то на новой работе мне будет легче раскрутить этого оборотня.
– Если не секрет, куда думаешь податься?
– Секрета нет. Буду открывать частное детективное аген¬тство. Два наших сотрудника уже просятся ко мне.
– Из одного хомута в другой?
– Не скажи. Тут хомут по доброй воле. Сам себе хозяин, только закон не нарушай и бандитам не прислуживай. Так что «и вновь начинается бой». По Виктору, Галине и нашим «доблестным» ментам держи меня постоянно в курсе. Для тебя полезнее будет мое новое назначение.
– Ты так уверенно говоришь, будто уже работаешь на новом месте. А для меня это плохо. Нас ведь, бывших армейских офицеров, мало здесь, и относятся к нам не очень-то хорошо.
– Я знаю. Но по всем вопросам я тебе всегда буду помощ¬ником. Посиди немного, я сейчас позвоню кое-кому.
Набрав номер телефона и назвав себя, он сообщил кому-то о том, что объект подогрет и может зашевелиться. Поло¬жив трубку, Марченко улыбнулся и заметил:
– Вместо борьбы с преступниками боремся со своими. Нельзя вслух ничего сказать, сразу братве становится известно. Правда, и у них дисциплины сейчас нет, идет падение и воровской морали. Слишком много стало подонков. Вот почему, Артур, я ухожу на самостоятельные хлеба, чтобы по-настоящему работать. А здесь я устал, морально устал. Не знаешь, откуда можно получить неприятности. Ладно, иди, Артур, и не беспокойся. Но сразу же ко мне, если что-то у тебя появится. Пробьемся! Понял?
В это же время Черноусов находился на квартире у сес¬тер и со злостью выговаривал Миронычу:
– У тебя что, ума не хватило, кого посылать к нотариусу?
– Откуда я знал, что у неё муж «афганец», который задер¬живал Вадьку, – оправдывался тот.
– А не знал, тем более надо было посоветоваться. Они же с нашим опером засекли там обоих. Бычок ведь тоже прохо¬дил по делу у Марченко. Теперь выкручивайся сам, раз умным слишком стал.
– Ну, а чего напрягаться-то, давай уберем «афганца», а второй сам прижмет хвост.
– Ты уже убрал одного. Жди, когда он появится и сдаст тебя. Хватит глупить. Слишком много наследили.
– Так мы не сами, а вызовем спеца из Подмосковья, есть там такой. Мастер высшего класса!
– А тебе откуда он известен? – заинтересовался Черноусов.
– Кореш там мой братков сколотил. Крепкая группа, а парень-то у них заказы кое-какие выполняет. Правда, это недешево стоит.
– Дело не в деньгах. Сейчас надо уйти в тень. Нужно переждать, с тем «афганцем» пока ещё нам ничего не изве¬стно, а ты уже новое предлагаешь.
– Сергей Андреевич, а почему ты не сказал мне, что у нота¬риуса мужик участковый? Ведь если бы я знал, то по-друго¬му поступил бы, – чувствуя, что сработали они действительно глупо, оправдывался Мироныч.
– Ну, не сказал, значит, надо было так, – вспылил Черно¬усов. – В общем, не светитесь пока.
– А по товару? Завтра курьер привезет, может быть, встре¬чу отменить?
– Пошли Машу, она его в лицо хорошо знает. Или лучше давай вместе её проинструктируем, а то опять напутаешь.
– Обижаешь, Сергей Андреевич. Конечно, надо её послать на случай перехвата. Пусть предупредит. Но она мне не подчиняется вроде бы.
Впервые за многие годы Черноусов был так рассержен и глупостью Мироныча, и наглостью Виноградова, который грозился сообщить в службу собственной безопасности. Все шло наперекосяк. Тщательно отлаженный механизм мог рухнуть и похоронить даже его. Ему уже надоело учиты¬вать ошибки, допускаемые его помощниками, и сейчас он думал, не приостановить ли поставки наркотиков на какое-то время? Но тогда хозяева найдут другие каналы сбыта, и это будет слишком большая потеря, думал он.
– Это верно, тебе она не подчиняется, – Черноусов быстро встал, лицо его вмиг осунулось и затвердело. – В общем, замри на время, а этих ублюдков отправь куда-нибудь с глаз, чтобы нас не подвели, подонки.
– Может быть, нам вообще расстаться? – обиженно ответил Мироныч.
– От нас уходят только на тот свет.
– Не пугай меня. Я смерти давно не боюсь.
– Остынь, – миролюбиво проговорил Черноусов, – с чего это на стенку-то полез? Сам виноват, а разыгрываешь карту обиженного. Культяпову скажи, пусть завтра выделит двух своих со стволами. Машу подстраховать. Давай лучше вы¬пьем за то, чтобы провалов меньше было, – добавил он и разлил стоящую на столе водку по стаканам.
Вскоре пришли сестры.
– Не мешаем? – спросила, улыбаясь, Валя.
– Ты сооруди нам ужин, а мы с Машей поговорим немного.
Дождавшись, когда младшая сестра выйдет в кухню, Чер¬ноусов сразу же перешел к делу:
– Поработать надо, Маша, завтра.
– Опять кого-нибудь в постель уложишь со мной?
– Нет. Посерьезнее. Ты южанина хорошо помнишь?
– Это какого?
– Который привозил посылки. Он у тебя иногда оставал¬ся ночевать.
– Конечно, помню.
– Надо завтра с утра выехать на соседнюю станцию и встретить алма-атинский поезд. Он едет в седьмом вагоне. Билет утром туда и обратно тебе привезет Урюпин. В вагоне сразу к нему не подходи, понаблюдай внимательнее, пасут его или нет. Но дай понять ему, чтобы был осторожнее. На перрон выходите по одному, и ты ему шепни, чтобы следовал за тобой, потому что встречать его должен другой. И ещё. Прикрывать вас будут два охранника от Культяпова, пос¬мотри на них, – добавил он, подавая фотографии.
Возвращая их Черноусову, Маша внимательно посмотрела на него и спросила:
– Что, так серьезно?
– Да, осторожность не помешает. Кстати, здесь тоже пре¬кратите реализацию. И ты, Мироныч, перестань сюда захо¬дить. Надо будет, я сам найду.
– А кому передать посылку и как расчет?
– Твое дело доставить сюда и ублажать, а все дела я с ним буду вести.
Ночью Черноусов спал плохо. Засыпал и просыпался, анализируя разговор со своим подчиненным Виноградовым. Его заявление о сообщении в службу безопасности обеспокоило, так как от начальника райотдела он уже знал, что один из инспекторов проявлял к нему интерес. Беспокоил его и за¬держанный Вадик, который может свободно сдать всех с потрохами. Но больше всего он боялся появления Виктора Касатикова, который много знает лишнего. Постепенно в полузабытье, между сном и явью, он понял, что самая боль¬шая опасность заключается в Виноградове, который если возьмется за свое, то обязательно доведет до конца. И тогда ему, подполковнику, будет очень плохо. Но в то же время убивать его, как предлагает Мироныч, нельзя. Это вызовет слишком боль¬шой резонанс, лучший участковый – и убит. Подключатся такие силы, которые обязательно дело раскроют. А там ещё неизвестно, что знает Галина и особенно этот Mapченко, который иногда так недобро посматривает. Устано¬вить хорошие отношения с Виноградовым не получается. Тогда надо дергать его почаще по недостаткам на работе, продолжал думать он. Только копни – и найдутся они. Мо¬жет быть, после этого Виноградов успокоится и уедет куда-нибудь. Он ведь в резерве на выдвижение, и ему уже пред¬лагали кадровики что-то, но он тогда отказался, а подергать – глядишь, и согласится.
Утром Черноусов вызвал к себе начальника отделения по руководству участковыми и, поговорив о работе отделении, спросил:
– А как у тебя работает Виноградов? Не зазнался от поощрений и похвал?
– Он, товарищ подполковник, не просто талантливый, но и гениальный участковый. Он настолько вырос, что равного ему просто нет. Умеет анализировать и работать с людьми, которых, кстати, умеет и понимать.
– Так что и тебя может заменить? – с иронией спросил Черноусов.
– Может. И не только меня, – ответил тот.
– Ладно, иди и не нахваливай, а то испортить можем человека.
Оставшись один, Черноусов надолго задумался. Он понимал, что и дерганьем Виноградова трудно будет до¬стать. Слишком он стал известен и груб. Недавно даже бро¬сил: «А может, лучше закопать меня живым?» Но делать что-то надо, и делать как можно быстрее, продолжал думать он.

ДИАЛЕКТИКА ЖИЗНИ

Село, где жила Вера Соколова, приютившая у себя Викто¬ра Касатикова, когда-то было колхозом «Красный пролета¬рий». Раньше это была крупная станица, хлеборобная. ВЫСокие урожаи твердой пшеницы ценились на рынке, ее закупали даже итальянские коммерсанты для своей знаменитой лапши-спагетти. Но грянула революция, сначала раздали земли богатых хозяев, которых (кто не успел убежать) вско¬ре «раскулачили» и умертвили, а землю, обещанную крестьянам, «обобществили» сначала в коммуну, затем в колхоз. Цер¬ковь взорвали, а кирпичные дома «классового врага» отдали под склад, контору. Они быстро обветшали. Запрет на лич¬ные хозяйства приучил колхозников воровать зерно с токов, молоко с ферм, горючее из тракторов. Как-то пытались «Крас¬ный пролетарий», находящийся вблизи областного центра, сделать образцовым, хотели даже объявить коллективом коммунистического труда, да грянули вновь перестройки и реформы. Когда председатель с парторгом продали за бес¬ценок заезжим дельцам автомобильный парк и покинули село, решено было реорганизовать колхоз в общество не по¬нятно какой ответственности, начали делить паи и грянула повальная растащиловка. Все, что можно было украсть и пропить, разворовывалось и пропивалось. Даже с тракторов и комбайнов снимались различные детали и уносились в город, чтобы сдать их на металлолом. Некоторые из колхоз¬ников переехали в город, и по оставленным ими пустым избам гулял ветер, а по хутору гуляли спившиеся мужики. С утра около бывшего правления они играли в карты, и к вечеру проигравшийся должен был что-то снести для прода¬жи в город и обязательно вернуться с самогонкой. Ночью их жены и оставшиеся дети слушали разносившийся по ок¬рестностям пьяный, но боевой напев: «Это есть наш после¬дний и решительный бой...» или: «Наш паровоз, вперед лети, в коммуне остановка, другого нет у нас пути, в руках у нас винтовка...» Мужики были боевые, вот только работать не хотели. Правда, на фоне деревенских домов стали появлять¬ся коттеджи «новых русских», которые смотрелись громади¬нами и вызывали лютую зависть и ненависть у сельчан. Иногда на строительстве этих коттеджей и подрабатывали колхозные мужики на подсобных работах, и это было самым тяжелым временем для их семей, потому что тогда трезвыми они не были по нескольку дней. Муж Веры несколько лет тому назад умер, перепив какой-то «паленой» водки. Вот почему она была рада появлению неизвестного мужчины, которого решила прятать от всех, так как видела, что и он боится чего-то. Да одинокой женщине как объяснить появ-ление чужого мужчины? И она решила всем говорить, что это ее брат, живший давно в Казахстане, а теперь по болезни вынужденный вернуться на родину. Уходя по своим делам, Вера закрывала дом на замок, оставляя Виктора одного. Иногда, уезжая рано утром, она оставляла ему и завтрак на столе.
Каждый раз, оставаясь один, Виктор рассматривал в окно двор. Он никогда еще не видел такой коллекции сорняков, которые буйно произрастали здесь.
Ухоженная когда-то плодородная земля кормила теперь густые заросли конского щавеля с жирными, резинового отлива листьями. Во многих местах проросла крапива высо¬той почти в рост человека. Только чистый воздух и солнеч¬ное сияние сглаживали неприглядное впечатление от этой запущенности.
В один из таких дней, оставшись один, Виктор не выдер¬жал: открыл окно и вылез из комнаты. Осмотревшись, он увидел в конце двора сарай, который почти полно¬стью скрывали обезумевшие от просторов высокие кусты разросшейся сирени. Медленно идя к этому сараю по узкой тропинке, он с интересом рассматривал все вокруг. Дверь в сарай оказалась закрытой на замок, и Виктор, продираясь сквозь кустарник, напрямик вернулся к дому. Пройдя вдоль стены, около которой березы вытесняли сирень, он увидел, как сильно заляпаны грязью оконные стекла, увидел, что в местах, где отпала штукатурка, проглядывалась грубая кир¬пичная кладка. Он почувствовал запущенность дома и вернулся через окно в комнату. Вскоре Виктор уснул глубоким без сновидений сном. Разбудила его вошедшая Вера.
– Вставай, обедать пора, – проговорила она, заботливо гля¬дя на него.
Несколько минут они не отрывали друг от друга глаз, и Вера видела в его глазах пустоту и отрешенность, как у отсталого ребенка со своей внутренней жизнью и чем-то скры¬тым в его душе. Невидимая нить уже связала их, но Вера так и не могла понять, что это была за нить. Любви от него Вера не чувствовала, но ночами он добросовестно выполнял свои мужские обязанности, и за одно это она была благодар¬на ему.
За столом они обедали молча, так как Вера видела, что Виктор чем-то был раздражен. Наконец, не выдержав, она осторожно спросила:
– Ты не заболел?
– Нет.
– А почему такой угрюмый?
– Расстроился оттого, что не помогаю тебе. Дом-то надо ремонтировать.
– Надо – значит, отремонтируем, – согласилась Вера.
Глаза их вновь встретились, и она вдруг почувствовала тревогу. Что он не один, что у него есть, наверное, семья и, когда к нему вернется память, она снова окажется одна. Вера была уже в том возрасте, который напоминает о себе болезнями и разными тревожными мыслями. Она боялась одиночества и до появления Виктора несколько раз просила брата вернуться в село. Но у брата семьи не было и, судя по его поведению, обзаводиться ею он не собирался. На ее су¬хой тонкой коже уже начали появляться морщинки, а возле губ обозначилась складка. Она старела и боялась подступа¬ющей старости. Вера подошла сзади к Виктору и, положив свои натруженные руки ему на плечи, спросила:
– Так что, помогать мне хочешь по хозяйству?
– Конечно, а то сижу, как тунеядец.
– А не боишься, если тебя кто-нибудь увидит?
Услышав этот вопрос, Виктор вздрогнул, встал и подошел к окну. На какое-то мгновение Вере показалось, что этим вопросом она пробудила его эмоции. Но это лишь показа¬лось. Повернувшись к ней, он тихо сказал:
– Пожалуй, ты права. Пойду в свою комнату.
Оставшись одна, Вера задумалась. Чем лучше она узна¬вала Виктора, тем сильнее его любила. Полное обладание им ей всегда приносило радость. Его черты характера порой удивляли ее, но никогда не расстраивали. Его внешность, так не похожая на облики деревенских мужиков, была настолько привлекательна, что она чувствовала себя молодой девушкой. Настораживали только его пустые, ничего не выражающие глаза, а во всем остальном она не находила недостатков. Порой ее пугала эта любовь, которую она когда-нибудь может потерять, и ей иногда хотелось, чтобы он ее отматерил, как покойный муж. Но Виктор этого не делал и всегда покорно выполнял ее желания.
Большой радостью было для Веры и то, что она, наконец, забеременела. Побывав на консультации у врача, который подтвердил ее догадку, она несколько дней была особенно ласковой к Виктору. Ребенка она мечтала иметь еще при муже, но тот почему-то не смог ей подарить его. А от Виктора она забеременела и была очень рада.
Когда Вера сказала ему об этом, Виктор смутился, думая, что это ей неприятно, но, увидев в ее глазах радость, обнял ее и растерянно замолчал. Наконец, не выдержав, она спро¬сила:   
– Ты рад?
– Да, раз ты счастлива.
Посмотрев на нее внимательнее, Виктор увидел, как изме¬нились ее глаза. Такого радостного выражения он никогда не видел в них. Их голубизна сменилась густой синевой, и, почувствовав свою ответственность перед этой женщиной, он добавил:
– Тогда надо соединить нашу жизнь.
– А что, разве она не соединена? – испугавшись, спросила Вера.
– Соединена. Но надо, чтобы у ребенка был настоящий отец, по закону.
– И как ты это представляешь сделать? Документов у тебя никаких нет. Да и выходить тебе из дома нельзя, – сказала она грустно. И поцеловав, добавила:
– Ты будешь самый хороший отец нашему ребенку. Надо эту радость сообщить брату и попросить у него денег.
– Вот видишь, сколько я тебе заботы приношу.
Незаметно подошел тот срок, когда, по их расчетам, Вера должна была родить. Соседи Веры начинали уже испытывать беспокойство и каждый день по нескольку раз наведы¬вались к ней. Одна Вера не испытывала никакой тревоги и чувствовала себя спокойно и счастливо.
Во время посещения ее соседями Виктор всегда уходил в другую комнату, и это в какой-то мере портило ей настрое¬ние. Но это было недолго, так как она еще сильнее любила его и понимала его настороженность и беспокойство. От этого ей было жалко его до слез, потому что она видела его изнутри и понимала, что, потеряв память, он был как бы ненастоящий. Зато вечерами она слушала его ласковый го¬лос и видела, как он заботится о ней, в отличие от ее бывшего мужа. И тогда Виктор был не только не жалок, но даже очень привлекателен своими вежливостью и порядочно¬стью. Иногда ей казалось, что, возможно, она неправильно поступает, устраивая свою жизнь с этим несчастным челове¬ком, но видя, как он посвежел и поправился, отбрасывала эти колебания.
Однажды вошедшая соседка неожиданно столкнулась с ним в передней комнате, и Вера, покраснев и растерявшись, сразу же стала оправдываться, что приехал брат к ней. Спокойно и со значением улыбнувшись, та лишь коротко ответила:
– Не переживай. Все нормально.
Правдивые глаза Веры сказали соседке все, что она не смогла выразить словами, и та, понимая ее состояние, сразу же перевела разговор на другое.
Предстоящие роды Веру не беспокоили. Ее преследовала неотвязно одна мысль, мысль о возвращении к нему памяти, и тогда он может вернуться к своей семье. Правда, Вера никогда не слышала от него и намеков о своем прошлом, но она все равно страдала и ожидала развязки.
Как-то в один из вечеров, сидя в зале, она неожиданно спросила Виктора.
– Тебе не скучно здесь в четырех стенах?
– О чем это ты? – удивленно спросил он.
– Ну, сидишь здесь и никуда не выходишь.
– А мне с тобой хорошо.
– Правда?
– Да. Ты самая хорошая.
– И ты будешь всегда со мной? – подняв на него глаза, спросила Вера.
Выражение ее лица при этом было насторо¬женное и будто выжидающее.
– Всегда. Если, конечно, не прогонишь.
Она была рада этому признанию, но какая-то странная сила настораживала ее, и она чувствовала, что рядом с любо¬вью, которая связывала ее с ним, встает дух возможной утра¬ты, который она никак не может изгнать из своего сердца.
Утром скрип отворяемой двери разбудил его, и он, вскочив, пошел к спальне Веры. Там он услышал разговор со¬седки, которая предлагала отвезти ее в роддом.
– Ничего страшного, скоро пройдет, – и, проводив соседку, попросила ее подойти к обеду.
– Что, начались роды? – спросил после ухода соседки Виктор.
– Нет, – сказала она, улыбаясь. – Иди. Я полежу до обеда.
В доме было тихо, и эта подозрительная тишина пугала Виктора. Несколько часов он пролежал в постели, не вста¬вая, но перед обедом незаметно уснул. Разбудило его при¬косновение руки Веры.
– Ты все понял, что я тебе говорила? – спросила она и, увидев удивленный взгляд, добавила:
– Ну, где какие про¬дукты лежат?
– Не волнуйся,  я ведь не маленький.
Встав с постели, Виктор обнял Веру и молча смотрел на ее сияющее радостью и решимостью лицо. Отведя его руки, она тихо проговорила:
– Оставайся здесь, я к себе пойду. Соседка сейчас придет.
И, когда Вера входила в свою комнату, Виктор услышал, как вошла к ней соседка с какой-то женщиной.
– Как ты чувствуешь себя? – спросила вошедшая.
– Уже несколько схваток было, – со стоном ответила Вера и хотела улыбнуться. Но вдруг лицо ее исказилось от боли, и она закричала: «Помогите! Помогите!».
Через несколько минут на «Жигулях» хозяина одного из коттеджей Веру отвезли в роддом.
Оставшись один, Виктор испытывал жалость к Вере и боязнь потерять ее. В доме ему было тоскливо, и, открыв дверь, он позвал в дом собаку Альфу. Спавшая око¬ло сарая Альфа быстро вскочила и, потягиваясь, расправляя задние ноги, посмотрела в его сторону. Он позвал ее еще раз, Альфа весело побежала к нему, Виктор пошел ей на¬встречу. Альфа поставила передние лапы ему на грудь и, усиленно виляя хвостом, тянулась к его лицу, чтобы облизать и этим выразить свою любовь. Погладив по голове Альфу, он направился назад к дому и позвал ее за собой. Обрадовавшись, она весело побежала впереди Виктора к открытой двери дома. Она видела, как хозяйку выводили под руки соседи, посадили в машину и увезли. Сейчас своим собачьим чутьем Альфа понимала, что Виктор обязательно пустит ее в дом. То забегая вперед, то возвращаясь к Викто¬ру, она носилась по узкой тропинке. Около двери дома Альфа остановилась и, глядя на Виктора, как бы спрашивала разрешения войти, но он присел на зава¬линку и позвал ее к себе. Альфа подбежала, не понимая, что ей делать дальше, и тогда Виктор показал ей место рядом с собой, приказал сидеть.
С неохотой Альфа улеглась на землю и положила мор¬ду на ступни Виктора. Ее напряженный хвост вытянулся и замер, не проявляя признаков радости, а из открытого рта вывалился язык. Осторожно дыша, она вскоре подняла голову и посмотрела на Виктора. Заметив, как она напряженно всматривается в него, он понял, как она хочет к нему в комнату, и тогда Виктор тихо произнес:
– Вот мы и остались с тобой одни. Хочешь ко мне?
Поднявшись, он пропустил Альфу впереди себя в дом, они вошли в комнату Виктора, и тот показал ей на старый диван у темной стены.
– Здесь место! Здесь! Иди ложись! – произнес он и, дож¬давшись, когда Альфа запрыгнет и свернется на нем коль¬цом, пошел готовить себе ужин.
С этого дня Виктор все свое время проводил с Альфой, которая в благодарность за такое внимание не отходила от него ни на шаг. Но какое-то неприятное ощущение постоян¬но присутствовало в нем, и он не мог понять, в чем дело.
Занятая все годы работой Вера никогда не обращалась к врачам. Однако в роддоме у нее определили порок сердца, и рожала она долго, трудно, с вмешательством хирурга, под местным наркозом.
Родился мальчик. Когда Веру с сыном привезли из род¬дома, соседи уложили ее сразу в постель и вышли. Виктор, припав головой к стенке кровати, с беспокойством всматри¬вался в ее бледное осунувшееся лицо. Бессильно опустив руки вдоль тела, Вера смотрела на него, улыбнулась и тихо спросила:
– Ну как ты тут без меня?
– Все ждал, когда приедешь.
– А зачем Альфу в своей комнате держал?
– Вдвоем нам было не так страшно.
Опустившись на колени, Виктор взял руку Веры и начал ее целовать. Чувствуя, что ее рука движением пальцев отве¬чает на его поцелуи, он тихо спросил:
– А где ребенок?
– У соседки. Она искупает его и вечером принесет.
– Тебе приготовить что-нибудь покушать?
– Господи, вот уж не думала, что ты таким помощником будешь. Соседка принесет. Ты лучше Альфу выпроводи во двор и прибери в доме.
Вечером пришла соседка, и через несколько минут Вик¬тор услышал крик появившегося нового человеческого су¬щества. Он не удержался и вбежал в комнату, но взять в руки сверточек с хрупким маленьким телом не решился...
Поправлялась Вера медленно. Женщина из соседнего дома постоянно навещала ее и помогала готовить еду, стирать пеленки и прибираться по дому. Виктор уже не прятался от нее, так как не видел в ней для себя опасности. Несколько раз приезжали какие-то люди от брата Веры, привозили ей продукты, одежду для новорожденного и передавали день¬ги.
Тем временем Галину навестило новое несчастье. Уже несколько дней ее мать находилась в тяжелом состоянии, и от этого все казалось унылым и как будто замершим в ожи¬дании печального исхода. Галина все еще была подавлена воспоминаниями о Викторе, и эти воспоминания гнетом ле¬жали на ней, не давая зарубцеваться ране на сердце. А сей¬час к этой ране прибавилась боязнь потерять второго близ¬кого человека.
Клавдии Васильевне было всего семьдесят лет, но неожи¬данно ее парализовало, и она не вставала с кровати. Все ее лицо было в глубоких морщинах. Один угол рта опустился, открывая вставленные зубы. Сидя вечерами око¬ло ее кровати, Галина постоянно что-то поправляла, укладывала на одеяле ее руки, которые исхудали и покры¬лись синими жилами, а ведь в молодости были красивыми.
Когда были сердечные приступы, Галина вызывала на дом участкового врача или «скорую помощь» и внимательно следила за выражением их лиц, боясь услышать страш¬ный приговор. Вечерами у постели больной подолгу сидел и Артур. Он никак не ожидал, что Клавдия Васильевна так быстро сдаст. Сейчас он видел в ее глазах смертельную безысходность, видел признаки приближающейся смерти и испытывал то же чувство жалости, что и Галина. В один из вечеров, сидя рядом, Артур взял ее руку и увидел, как Клав¬дия Васильевна улыбнулась. Улыбка была очень слабой и чуть заметной.
– Что, совсем плохая я? – с трудом спросила она. – Вот и пролетела жизнь...
– Нет, что вы ... – ответил Артур и, чтобы успокоить, как это обычно принято, добавил:
– Вы обязательно поправитесь. Обязательно.
Сидевшая рядом Галина молча поднялась и вышла из комнаты матери. Оставшись один, Артур понимал, что надо что-то говорить, чтобы не молчать, но не находил нужных слов, лишь смотрел на человека, принявшего его в их семью, человека, который всегда выгораживал его перед Галиной. Наконец, прервав затянувшееся молчание, Клавдия Василь-евна слабым голосом проговорила:
– Береги, Артур, мою дочь и внука. Береги, прошу тебя.
– Ну, зачем вы об этом? Вы же знаете, что дороже их у меня никого нет.
– Вот и хорошо, а то слишком много испытаний Галине выпало, тяжко оставаться одной, ох как тяжко...
Во время их разговора в комнату вошла Галина. Не¬слышными шагами она подошла к кровати и, повернувшись к Артуру, сказала:
– Иди помоги Андрею, у него что-то по физике не получа¬ется.
Оставшись вдвоем, они несколько минут молчали. Галина не могла спокойно смотреть на мать. Когда она была рядом, на ее глазах появлялись слезы и она как сквозь туман виде¬ла свою мать, понимая, что ничем не может помочь ей. И эта жалость вызывала потребность действовать. Каждый день она просила участкового врача осматривать ее мать, каждый день она посылала Артура за какими-то лекарствами, каж¬дый день она меняла ей белье.
– Галочка, а что будет, если вернется Виктор? – вдруг спросила, как бы очнувшись, мать.
– Значит, у меня будет снова мой законный муж, – быстро и не задумываясь, ответила Галина.
– Дай бог, чтобы это произошло, а сейчас переложи меня на другой бок и иди спать. Мне сегодня лучше.
Однако это облегчение было обманчивым. Клавдия Васи¬льевна среди ночи почувствовала себя совсем плохо и позва¬ла дочь. Быстро поднявшись, Галина вошла к ней и увидела мать с беспокойством ожидавшую ее. Она опустила руку к полу и, будто выжимая из себя слова, проговорила:
– Кажется, приходит конец.
– Ложись, мама, ложись.
– Скоро улягусь навсегда, – ответила она сердито и с помо¬щью дочери повернулась на спину.
На ее виске пульсировала жилка, а глаза были закрыты. Держа руку матери в своей, она просидела еще около часа, и ей захотелось спать. Осторожно выпростав руку, Галина тихо вернулась в свою спальню. Артур сидел у окна.
– Как она? – сразу же спросил он, увидев Галину.
– Плохо.
К утру Клавдия Васильевна бредила и не в силах даже пошевелиться смотрела перед собой сосредоточенным взгля¬дом. Страдания делали свое дело и готовили ее к смерти. И она, понимая это, желала лишь быстрее избавиться от страда¬ний. На все попытки как-то успокоить ее Клавдия Василь¬евна закрывала глаза, выражая усталость и равнодушие.
Поднявшись со стула, Галина хотела открыть шторы на окнах, но мать прошептала:
– Сиди, недолго осталось... Извини меня, родненькая...
Через несколько минут лицо ее просветлело, и сосредото¬ченный взгляд сменился улыбкой. На глазах Галины сверши¬лась тайна смерти ее матери, и ужас перед неизбежностью смерти охватил Галину с такой же силой, как это было после исчезновения Виктора. Все оказалось тщетным и ненужным: ни тревоги, ни мечты, ни учеба, ни работа, ни любовь, ни деньги – ничто не имело смысла, смерть все зачеркнула в один миг...
Похоронили Клавдию Васильевну так, как она просила в своем посмертном письме, которое Галина нашла в ее при¬кроватной тумбочке. В этом письме она просила похоронить ее без шума и музыки, тихо и без той показухи, которую многие устраивают. И поставить простой деревянный крест. А в конце письма просила Галину не жить будущим или прошлым, а жить сегодня и сейчас, ценя каждую минутку.
Эта смерть явилась сильным ударом для Андрея, считав¬шего Клавдию Васильевну ближе себе по духу, чем даже свою мать; ему всегда казалось, что бабушка не просто его понимает, но и даже каким-то сверхъестественным чутьем предугадывает его желания. Даже сверстникам-пацанам Андрей порой не мог доверить то, о чем откровенно бы поведал Клавдии Васи-льевне. Она казалась ему бессмертной. Основой семьи. Че¬ловеком, на которого можно положиться в самую тяжкую минуту. И вот ее не стало... Андрей боялся подойти к гробу, он не мог перенести мига, в который вдруг увидел бабушку мертвой. Он впервые почувствовал скоротечность жизни и великое таинство существования человека, он впервые по-иному увидел иконы и рыдал, когда хор монашек пел на трудно понятном древнеславянском языке молитву. Андрею вспомнился мятущийся раненый отец, и он с укором в сердце почувствовал какую-то вину перед ним...
Зачем мы рождаемся на этой Земле? Страдать? И почему добрые люди так скоро уходят? И что значит судьба? Что значит память? И вообще, как теперь жить, с кем и ради чего? Бабушка бы ответила на эти вопросы, а теперь у кого спросишь? И Андрей замкнулся. Он и не подошел к моги¬ле. Но и к нему никто не подошел...
После похорон все последующие дни были печальными и унылыми. Квартира казалась чужой. Галина заходила в комнату матери, садилась около пустой кровати, и ее сердце ныло от воспоминаний. Ее кресло, ее книги с подчеркнуты¬ми карандашом страницами, ее туалетные принадлежности приобретали мучительный смысл оттого, что напоминали мать. В такие вечера, как правило, к ней подходили Артур или сын и уводили ее в зал. Однажды, чтобы отвлечь ее от пере¬житого, Артур предложил ей куда-нибудь съез¬дить во время отпуска.
– А Андрея куда? – хмурясь, спросила она.
– Возьмем с собой.
– Я понимаю тебя, спасибо. Но у нас столько проблем здесь, особенно связанных с подготовкой Андрея в институт. Так что пока придется подождать с этим.
Слушая это возражение, Артур каким-то чутьем понимал, что Галина не хочет покидать эту квартиру, так как продол¬жает свято ждать Виктора, и что это лишь отговорка. Как бы прочитав его мысли, она, потрепав его волосы, проговорила:
– Ну не хмурься. Лучше скажи, что нового у вас в милиции.
– Все по-старому, как будто перемены нас и не касаются. Даже наоборот, силу набирают такие, как Черноусов. Ты, кстати, не верь ни одному его слову. Что бы он ни предлагал. Опасный тип.
– Так что, на него нет управы?
– Сколько веревочке ни виться, конец все равно придет, – уверенно заявил Артур.
– Что-то скрываешь от меня?
– Не забивай свою головушку этой чепухой. У тебя и своих дел хватает.
В этот вечер Артур впервые испытал чувство досады. Это чувство усиливалось обидой за то, что ему предлагали почти бесплатные путевки в санаторий, а Галина отказа¬лась. Нахмурившись, он ушел на кухню, открыл форточ¬ку и закурил. Сейчас он чувствовал, как в одно и то же время его душила обида, и увеличивалась любовь к этой удивительной женщине, страдания которой так волнова¬ли его.
– О чем задумался? – спросила Галина, обняв его за плечи.
– Если бы ты любила меня так, как я... – начал было он и, повернув голову, сразу же уловил на ее лице досаду.
– Зачем эти уверения в любви. Ты же видишь, как я тебя уважаю. Что, тебе этого мало? Не надо, прошу тебя. Все у нас будет хорошо, ведь кроме Андрея и тебя у меня никого нет.
Несколько минут они молчали. Артур клял себя за невы¬держанность. Галина же вдруг подумала: «Почему и за что ей выпала такая горестная судьба? Может, за грехи людей, которые рушили храмы и восставали против Бога? Ведь не одна она мучается. Внимательно всмотрись – и у каждого своя беда. Кто обеднел, спился, заболел, кто разбогател, да дружки убили – ни у кого покоя нет. В войну детей не бросали, а сейчас приюты переполнены. Какое-то проклятие легло на людей...» Она вздохнула и, прижавшись к Артуру, нежно сказала:
– Как ты сам сказал, поодиночке любой погибнет, так будем вместе. Идем-ка, дорогой мой, спать...
И Артур удивился ее мужеству, это было новое в ее ха¬рактере.

РАЗБОРКИ

Утром, придя на работу, Артур узнал от дежурного, что на его участке в подъезде дома обнаружены два трупа с огне¬стрельными ранениями. Доложив начальнику отдела о том, что он идет на место происшествия, Артур направился по знакомому адресу. Он знал, что иногда в этом доме в квартире одинокой женщины останавливаются приезжающие из Самары наркосбытчики. Обнаружили трупы идущие в школу ученики, которые, прибежав в школу, перебивая друг друга, рассказали классному руково-дителю. А та сразу же сообщила об этом в милицию.
Трагедия разыгралась около двенадцати часов ночи. Мироныч уже предупреждал самарских, чтобы те не работа¬ли на его территории, но его предупреждения не испугали их. В этот вечер Мироныч с двумя своими помощниками решил убрать конкурентов. Проследив, как самарские ловко реализовывали свой товар на дискотеке, они сопроводили их до дома. Немного опередив тех, вошли в мрачный, неосвещенный подъезд. Стараясь не шуметь, они ожидали «гостей».
– Бычок, ты станешь около двери и, как войдут, сразу же стреляй в спину, – тихо приказал Мироныч. – А мы с Вади¬ком будем за лифтом стоять и, если кто из них попытается уйти наверх, добьем здесь.
– Как бы с другими не перепутать, – беря в ладонь рукоят¬ку небольшого пистолета иностранного производства с ко¬ротким глушителем, проворчал Бычок.
– Дверь-то открытая, и от лампочки на столбе дорога осве¬щается. Только смотри внимательно и не спугни, – прогово¬рил Мироныч.
Осматривая лестничную площадку, Вадим Леонтьев чув¬ствовал себя неуютно, так как уже привык ждать какого-нибудь подвоха. Правда, Черноусов и особенно опер из уголовного розыска выручали пока, но сейчас, идя на убийство, он чего-то боялся.
Осторожно прикрыв дверь, которая скрипела и была сиг¬налом к действию, Бычок снял пистолет с предохранителя.
Через короткое время около подъезда остановились са¬марские, они разговаривали и пока не входили. Наконец, дверь распахнулась, и Бычок краем глаза увидел входящих двух мужчин. Толкнув ногой дверь, он заметил, как вошедший первым выхватил пистолет, и, тогда не раздумывая, навскид¬ку выстрелил в него. Перепрыгнув через тело подельника, второй бросился наверх, но выстрелом Мироныча был сразу же сражен.
– Бычок, контрольный сделай! – приказал Мироныч и, подойдя к телу второго, дважды выстрелил ему в голову.
Посмотрев еще раз на скорченные тела, он при¬казал Вадиму проверить карманы и изъять документы, день¬ги и наркотики.
– А пистолет его, можно, я возьму? – спросил тот.
– Ты что ошалел? Оставь в руке да своими пальчиками осторожнее. – Уходим! – забрав то, что Вадим вытащил из карманов, проговорил он.
Выскочив из подъезда, они вышли на другую улицу и уехали на поджидавшем их джипе.
Прибывшая на место происшествия оперативная группа сразу же приступила к своей работе. Опросили школьников, которые увидели застреленных первыми. Опрашивали и жильцов всех этажей, но те заявляли, что ничего не слышали.
В оперативную группу вошли опытные сотрудники уго¬ловного розыска и следователь прокуратуры. Вошел в эту группу и старший участковый инспектор Виноградов.
– А из восьмой квартиры опросили женщину? – сразу же спросил Артур, посмотрев на трупы.
– У тебя что-то есть, майор? – спросил следователь проку¬ратуры.
– Останавливается у нее на квартире кое-кто.
– Тогда пошли вместе к ней.
Поднимаясь по лестнице, Артур высказал ему свои сообра¬жения и попросил аккуратнее быть с утечкой информации.
– Что, у вас в конторе кроты завелись?
Ничего не ответив, он подошел к двери восьмой квартиры и нажал на кнопку звонка. Дверь открыла женщи¬на и сразу же спросила раздраженно:
– Что вам еще надо? Меня уже спрашивали.
– А ты, Нина, не суетись. Кому и что ты говорила, я не знаю и знать не хочу. Сейчас ты со мной будешь говорить и со следователем прокуратуры.
– Я все сказала.
– Ты что, Нина, не узнала меня или пренебрегаешь разго¬вором со мной? Тогда напомню все твои старые грехи, и людям Мироныча сильно не понравится, как ты от него пе¬реметнулась к этим приезжим. Так что пускай нас в кварти¬ру и готовься к разговору со следователем.
Войдя, они несколько минут рассматривали квартиру. Наконец, Артур произнес:
– Неплохо живешь. А где, кстати, сынок?
– Дедушка забрал к себе.
– На воспитание, что ли?
– Да.
– Это правильно. Сколько раз я говорил тебе, что к пло¬хому идет сын, а тебе не до него.
– Хорошо, – перебил следователь, – давайте ближе к делу. Убитые у вас жили?
– Господи! Почему же сразу же жили? Ну, ночевали три ночи, и все.
– А что, до этого вы их и не видели?
– Приезжали они несколько раз на три-четыре дня. Но ничего плохого за ними не было.
– Откуда приезжали?
– Из Самары.
– А для чего приезжали? – продолжал допытываться сле¬дователь.
Видя, что Нина пытается уклониться от ответа, Артур включился в разговор.
– Нина, говори как на духу, потому что сейчас сделаем обыск и обязательно найдем наркотики. Вот тогда ты пой¬дешь как наркосбытчица, которая с чьей-то помощью изба¬вилась от наркокурьеров. Тебе это понятно?
– Что вы хотите узнать? – не глядя на участкового, спроси¬ла она у следователя.
– Я спрашивал, для чего они приезжали?
– Наркотиками банковали, как я догадываюсь.
– Вещи их здесь?
– Да, спортивные сумки в спальне лежат. Там, где они спали. Но я, правда, не слышала, о чем они говорили.
– Кто-нибудь приходил к ним?
– Нет, но один из них ночевал вчера у знакомой женщины.
– У какой?
– У Светланы Виноградовой, они давно знакомы.
– Хорошо. Приглашайте понятых, товарищ майор, и опе¬ративников зовите сюда. Трупы можно на вскрытие отправ¬лять. Там делать больше нечего.
Обыск дал немало. В сумках были остатки нереализо¬ванного героина, пачки денег и записные книжки с адресами и телефонами. Был там в одной из записных книжек и теле¬фон Светланы.
– Не посылайте к ней никого из наших. Лучше я сам с ней поговорю. Думаю, мне откроется моя бывшая жена, – предложил Артур следователю.
Удивленно взглянув на него, следователь молча кивнул головой. Он знал об участковом Виноградове немало и до¬верял ему больше, чем кому-либо из других работников милиции.
Квартира, куда Артур сразу же отправился, была на вто¬ром этаже многоэтажной хрущевки и принадлежала сестре Светланы.
Когда-то сестра жила здесь вдвоем со своим мужем, но несколько лет тому назад муж умер, и она попросила Свет¬лану жить с ней. Работать Светлана не хотела и сначала перебивалась на пенсию по инвалидности своей сестры, но затем стала заводить дружбу с разными мужчинами. Ее сестра, по-видимому, догадывалась, чем занималась Светла¬на, поэтому ко всему, что делалось в квартире, относилась спокойно. Позже Светлана познакомилась и с бандитами Мироныча, которые, устав за день от трудов своих, расслаб-лялись здесь с девочками.
Светлана была дома.
– Здравствуй, Артур, – несколько удивленно и испуганно сказала она. – Проходи, правда, здесь не прибрано.
Войдя в квартиру, Артур увидел кругом грязь, оторван¬ные обои, вместо абажуров запыленные лампочки на то¬неньких проводах и сидящую в потертом кресле пожилую женщину.
– Это моя сестра, – как бы стесняясь, проговорила Светлана.
– Не узнал. Мне надо с тобой поговорить.
– Тогда идем в мою комнату.
В комнате, куда они вошли, было немного почище, но сле¬дов ремонта тоже нельзя было обнаружить, та же запущенность, что и в зале.
– Так что тебя привело ко мне, Артур? Ведь ты неплохо говорят, устроился у жены своего друга.
– Светлана, не играй комедию, ты же знаешь, что я не театрал. А привело меня к тебе убийство твоего самарского друга, который бывал у тебя.
– О чем ты? – растерявшись, сразу же перебила она.
– Сегодня утром в подъезде дома, где они ночевали у Нины с другом, их обнаружили убитыми. Поэтому расска¬жи мне все, что тебе известно, потому что, если мне не расска¬жешь, все равно придется рассказать другим. Расследование ведет прокуратура, но обязательно разборки приведут к са-марским. Приговоры у этих людей страшные.
Светлана поняла, что с Артуром сейчас шутить нельзя, что угроза, на которую он намекал, слишком серьезная, и потому решила сначала поторговаться.
– Ну скажу я тебе, и что от этого изменился? Легче мне станет? Защитите меня?
– Светлана, я на тебя зла не держу, и тебе, по-моему, упре¬кать меня не в чем, так что давай лучше подумаем, как тебе выбраться из этого дерьма. Но, чтобы посоветовать что-то путное, я должен знать правду.
– И что я тебе должна говорить?
– Мироныча и его дружков ты наводила на самарских?
– Ну, не наводила, а кое-что сообщала, допустим.
– Самарские догадывались о твоей связи с Миронычем?
– Думаю, нет. Конечно же, нет.
– А кто-то еще из самарских знает о твоей дружбе с уби¬тым?
– Конечно, знают. Они же каждый раз меняли моему друж¬ку сопровождение.
– А квартиру ты им подыскала?
– Да, – и, вдруг разрыдавшись, добавила:
– Господи, жить-то как-то надо же.
– Это, Света, тоже не жизнь. Ну, а у Мироныча прикрытие есть?
– Не поняла, о чем ты?
– Миронычем кто-то руководит, или он сам по себе?
– Ты же сам, наверное, знаешь все, а у меня пытаешь.
– То, что я знаю, еще не все. Я хочу от тебя услышать, чтобы потом подумать, как спасать тебя лучше. Расскажи мне по¬подробнее о Мироныче.
– А что он тебя так заинтересовал? Или ревность застав¬ляет?
– Какая еще ревность? Я же сказал тебе, что зла не держу и хочу помочь тебе, а ты про ревность.
– Жила я с ним полгода. Потом он передал меня этому дебилу.
– Какому дебилу?
– Бычку. Через него Мироныч и передавал мне все ука¬зания по самарским. А вчера отвалил три куска за работу и сказал, чтобы я больше не встречалась с самарским.
– Почему?
– Сказал, что тот уже не жилец на этом свете и чтобы я всем говорила, что когда-то знала его, но расстались давно.
– Ты не сказала, кто над Миронычем.
– А что говорить? У него с ментурой повязки. Один под¬полковник чего стоит, да и еще кое-кто есть.
– Следователю прокуратуры готова дать показания?
– Теперь, наверное, уже поздно. Я не твоя и не ваша. Достанут не те, так другие.
Артур смотрел на нее, пытаясь понять, что у нее сейчас в душе. Ведь ее действительно могут убить, а ей все равно. Когда-то была замечательная девушка и так опустилась. Он помолчал, походив по комнате, проговорил:
– Сейчас ты пойдешь в районную прокуратуру к старше¬му следователю Смирнову и все расскажешь ему. Я буду идти за тобой, чтобы люди Мироныча тебя не грохнули. А в прокуратуре посоветуемся, что с тобой делать. Собирайся.
На улице Артур осмотрелся и, не обнаружив ничего подозрительного, отошел от дома, где жила Светлана. Вскоре он увидел ее, вышедшую из подъезда, и направился за ней. Всю дорогу он глядел по сторонам, чтобы не упустить какую-нибудь важную мелочь, и с облегчением вздохнул, когда Светлана вошла в здание прокуратуры. Через минуту он тоже вошел туда, догнал ее в коридоре и повел в кабинет Смирнова.
– Захар Иванович, она готова дать показания, но надо сделать так, чтобы ее не подставили.
– Не учи, Аниськин, придумаем что-нибудь, – проворчал тот.
Допрос Виноградовой многое дал следователю. Кроме наркобизнеса, банда Мироныча занималась и похищением людей. В частности, она сообщила, что у какого-то нотариуса они готовились похитить ребенка и ждали только чьей-то команды. В отработку отдельных поручений был включен и старший инспектор уголовного розыска Илья Савелкин. Были взяты на прослушивание многие телефоны, и установ¬лено круглосуточное наблюдение за квартирой Мироныча, сестер и некоторых наркосбытчиков. Хуже обстояло дело с наркокурьером. После встречи его в поезде, по предложению Черноусова, каналы поставок наркотиков изменились, и ник¬то, кроме Черноусова и Мироныча, об этом не знал.
Сразу же после допроса Виноградовой на оперативном совещании у Смирнова было принято решение изолировать Бычка. Правда, по этому действию возникли опасения за жизнь Виноградовой.
– Хотим мы этого или не хотим, Виноградову бандиты Мироныча все равно попытаются убрать, а может быть, и еще кое-кого. Главный исполнитель у них Бычок, вот его и надо нейтрализовать, – предложил Савелкин и добавил:
– Есть идейка, Захар Иванович, надо подтолкнуть эту братию.
– Что предлагаешь, Илья?
– Утечку информации. Я сейчас приду в отдел и осторож¬но, но, чтобы стало известно нашему коллеге Урюпину, скажу, что Виноградова, мол, много по Бычку интересного дала. Уверен, что это быстро дойдет до Мироныча. А в подъезде мы возьмем его.
– А если у него оружия не будет? – перебил следователь.
– На такие дела эта братва без оружия не ходит, – возра¬зил Савелкин. – А после задержания Виноградову куда-нибудь на время спрячем, до конца расследования.
– Годится. Иди командуй. Сразу после задержания – ко мне его.
Как и предполагал старший инспектор уголовного ро¬зыска, информация о допросе в прокуратуре Светланы быс¬тро дошла до Черноусова и Мироныча, и те сразу же начали действовать. Вечером Мироныч вызвал срочно Бычка и приказал ему немедленно ликвидировать Светлану.
Когда начало темнеть, к дому Светланы подъехал джип и остановился недалеко от подъезда. Из него вышел Бычок в темной куртке и черных очках. По его уверенным движени¬ям чувствовалось, что он здесь бывал не раз. Оглядев светя¬щиеся в доме окна и отыскав окно квартиры Светланы, он неторопливо вошел в подъезд, остановился и несколько минут прислушивался. Все было тихо. В квартирах, видимо, готовились ко сну, и в подъезде никого не было. Достав из кармана тонкие шелковые перчатки, Бычок натянул их на руки и спокойно стал подниматься по ступеням вверх. На втором этаже лампочка не горела и он настороженно ос¬тановился. Оружие Бычку было запрещено применять. Он должен был оглушить Светлану ударом и задушить. Но на такие дела Бычок никогда не ходил без оружия и сегодня, не успев поменять после вчерашнего нападения пистолет, взял его с собой. Он постоял еще, и, не заметив ничего подозритель¬ного, Бычок шагнул на темную площадку. И сразу же был сбит с ног оперативниками. Не ожидавший нападения Бы¬чок, прижатый лицом к бетонному полу, не успел даже ока¬зать сопротивления и вскоре с надетыми наручниками был поставлен на ноги. На площадке вспыхнуло освещение и один из оперативников из подмышечной кобуры Бычка до¬стал пистолет.
– Выводим, – приказал Савелкин.
На улице они увидели, как рванулся с места джип, и, погрузив Бычка в подошедшую оперативную маши¬ну, сразу же поехали в прокуратуру.
– Принимай, Захар Иванович, гостя, – подталкивая вперед задержанного, доложил Савелкин, – и его боевое оружие.
Держа носовым платком пистолет, он вытащил из него магазин и передал следователю.
– А патрончики-то знакомые уже, – заметил Смирнов и, обращаясь к Бычку, добавил:
– А ты садись вот сюда. Разго¬вор у нас будет долгий.
– Без адвоката я не собираюсь ничего говорить, – нагло ответил тот.
– У нас время есть, гражданин Бычков, а пока мы проведем экспертизу вашего пистолета и патронов к нему. Кстати, информация о его задержании ушла? – спросил он, обраща¬ясь к Савелкину.
– Сразу же рванул с места, увидев нас.
– Вот и хорошо. Работаем по плану.
Действительно, увидев, как Бычка выводили из подъезда, водитель джипа сразу же поехал к Миронычу, чтобы сооб¬щить об этом, и тот набрал номер телефона Черноусова.
– Встретиться надо, Сергей Андреевич.
– Опять проблемы? Я же запретил тебе звонить!
– Время не терпит!
– Выходи к бульвару на набережной. Я на своей машине подскачу к памятнику.
Вскоре он увидел подходящего Мироныча и, не выходя из маши¬ны, предложил ему сесть рядом.
– Что за спешка?
– Бычка взяли сейчас ваши. А ты – «запретил», – обидчиво добавил он.
– Нервные все стали. Видел кто, что Бычок фраернулся?
– Из подъезда его выводили.
– А кончил с бабой?
– По-моему, не дали, потому что я сразу послал туда дру¬гого человека, но там все оказалось глухо.
– Значит, переигрывают они нас, Юра. Что-то мы не так делаем, – в задумчивости произнес Черноусов.
– Борис сказал, что слишком проявлял активность ваш «афганец», все время был рядом со следователем прокурату¬ры и нашептывал ему. Он же повел его и к хозяйке, у кото¬рой самарские квартировали.
Обострившимся за долгие годы, почти собачьим чутьем Чер¬ноусов чувствовал надвигающуюся опасность и чувствовал ее от Виноградова. Однако не подавая вида, продолжал:
– Бычок не должен проболтаться, на нем слишком много крови, а вот по девке той надо довести до конца. И еще вопрос к тебе, Юра: кто на сегодня в деле с самарскими опасен?
– Думаю, что опаснее самарских братков нет.
– Это понятно. А среди наших?
– Сестры могут колонуться, если их прижмут. Ну и Вадик жидковат.
– Сестер трогать пока не надо. Я сам с ними переговорю. А бабу, с которой обнимался, убирай, да и парня своего.
– Может, мне куда-то на время уехать? – осторожно предложил Мироныч.
– Сначала надо подчистить здесь. Не дергайся, мы еще толком не знаем, почему Бычка повязали. А может, самар¬ские нас опередили? Машина-то наша была? С мигалкой?
– Нет, на «жигуленке» гражданском увезли.
– Ну вот, а ты уже в бега. В Лас-Вегас лететь собрался?
– Так не хочется на этап загружаться.
– Юра, кончай дергаться. По «афганцу» что предлагаешь?
– Я уже говорил, что с ним делать, но ты не согласился. Один звоночек в Подмосковье – и...
– Сколько «бабок» стоит заказ?
– Не более десяти тысяч зеленых,
– А не влезем в другое дерьмо? Ты сам-то его хорошо знаешь?
– Да ты что? – растерялся от такого вопроса Мироныч, – его братки подмосковные не знают, он принимает заказы только от одного человека.
– А человека этого ты сам знаешь?
– На зоне были вместе. Но ведь каждая душа – темный лес. Дела он проворачивает там крупные, и еще неизвестно, возьмется ли мараться с нашими проблемами. 
– Слушай, а не попробовать нам самарских?
– Не понял. .
– Ну, перевести стрелки на Виноградова: он, мол, сдал их каким-то фраерам из-за бабы. Она же ведь когда-то была его женой.
– Нет, нет. Что ты. Они же сразу выйдут после него на меня. Лучше баланду хлебать, чем с ними встречаться.
– Ладно, успокойся. Я же посоветоваться, а ты уже запа¬никовал. Конечно, чужими руками... Мочило-то, говоришь, классный? Давай, действуй!
– А может быть, у той бабы парнишку спрятать и за его возврат заставить этого «афганца» работать на нас? – неуверенно предложил Мироныч.
– Какой парнишка! – взорвался Черноусов, – этим только оперативников насторожим, и участковый никогда не пой¬дет на сделку. Уж я-то лучше тебя знаю его. Наоборот, сейчас с делом самарских можно аккуратно свалить это на них. Мол, участковый помог из-за бабы своей расправиться с ними, а братки обид не прощают, как известно, и рассчи¬тались с ним. В отделе у нас мы организуем торжественные похороны героя, погибшего от рук бандитов, и все будет чисто. Сейчас главное, кто кого опередит.
– А со Светкой и Вадимом?
– Приговор им вынесем. И претворять его будешь сам лично. Остальных оставь самарским.
– Так, может, и их лучше отдать им? Ведь самарские их все равно достанут. Только вовремя им подкинуть надо кое-какую информацию.
– Ладно, сегодня ко мне в коттедж подъезжай. Там окон¬чательно и обмозгуем все мелочи. С собой никого не бери. Я сам тебя потом отвезу на своей тачке. Будем вдвоем. Но на завтра выезжай организовывать все сам. Не вздумай ска¬зать о том, что работаешь со мной. Откажутся сразу. Да и кого убрать надо, не говори, что он из милиции. На месте, мол, и скажем, и покажем.
Вечером Мироныч подъехал к коттеджу и, отпустив ма¬шину, вошел в дом. У входа его встретил Черноусов. В холле царил полумрак, потому что электрический свет был выключен, а окна занавешены полотняными шторами. Под¬нявшись по лестнице с мраморными ступенями на второй этаж, Мироныч оказался в большой, освещенной хрусталь¬ными бра комнате.
– Ну, садись, Юра, к столу. Закусим и поговорим, – пригласил Черноусов и, позвав жену, попросил подать горячее.
Вскоре вошла Ирина с подносом, на котором стояли гор¬шочки с тушеным мясом. Поставив их на стол, она поверну¬лась, но Черноусов взял ее за руку и остановил:
– Посиди с нами. Ты же еще не ужинала.
– Мне нездоровится что-то.
– Вот так, Юра, и живу. Чего бабе еще надо – ума не приложу. Даже этот дворец ей не по душе. Всегда чем-то недовольна. Ну, бог с ней. Давай лучше выпьем и о делах поговорим.
Выйдя из комнаты, Ирина, не закрыла дверь и слышала эти слова мужа. Горькая усмешка мелькнула на лице. «Хочет, чтобы я жила здесь, а как напьется, так твердит с обидой, что построил его для Галки, а она не ценит его. Так как же мне жить здесь, если это предназначено другой?» Размышляя так, она слышала разговор мужа с Миронычем о том, как лучше выполнять приехавшему заказ. Вскоре они уже опьянели и, не опасаясь подслушивания, громко до¬казывали, как лучше убрать «афганца» и как правильно свалить на самарских. Слушала это Ирина с ужасом, она снова убеждалась в преступных связях своего мужа и не знала, что ей делать. Прежние попытки разговора о Мироныче, о появляющих¬ся крупных суммах денег Черноусов обрывал сразу, и Ири¬на ничего не могла изменить. А теперь ее особенно испугал разговор мужа с Миронычем о похищении сына Галины. На следующий день она попыталась выяснить подробности у мужа, но тот, сослав¬шись на пьяную болтовню, обратил все в шутку. Его связь с бандитами возбуждали в ней отвращение к мужу. Она понимала, что Сергей никогда не любил ее и не любит, а там, где нет любви, там нет счастья, и никаким богатством его не купишь. Все последние годы надежды и отчаяния, сменявшие друг друга, все сильнее и сильнее растравляли ее измученное сердце. Неожиданно Ирина услышала, что муж снова зовет ее.
– Чего ты? – спросила она, входя.
– Кофейку бы нам с другом, – попросил он и, не обращая внимания на жену, добавил:
– Ты, Юра, главное, не робей там. Деньги я заплачу любые, но чтобы все было аккуратно. Как приедут, у меня получишь фотку «афганца». Заявляй, что наглый конкурент по наркоте появился, и его надо убрать.

МОЧИЛА

Приехав по совету в Загорск и идя по незнакомым ули¬цам, Григорий неожиданно встретил знакомого, с которым был полгода в учебном батальоне. Правда, перед окончани¬ем учебы они узнали, что их готовят для отправки в Афгани¬стан, и тогда Александр Юрков ушел на несколько дней в самоволку. Задержали его патрули, и вместо Афганистана он оказался в дисциплинарном батальоне.
Увидев Григория, тот обрадованно подошел к нему, по¬дал руку и произнес:
– Привет, Гриша. Значит, живым вернулся?
– А что толку-то? – поздоровавшись, ответил вяло Соловьев.
– Ты чего приехал сюда?
– Ищу одного человека. Кинули нас, а кушать надо.
– Адрес его у тебя есть?
– Конечно.
– Тогда пойдем, я тебе покажу, как найти этот дом.
Через час Григорий был уже в этом доме и познакомился с одним из крупных подмосковных авторитетов. В конце беседы тот намекнул ему, что после проверки на конкретных делах он будет работать толь¬ко с ним и ни с кем другим, что ему давно нужен был такой специалист, как Григорий.
– А откуда вам известно, что я специалист? – спросил Григорий.
– Ты что, не понял, что за тобой наблюдали мои люди в Южноуральске? И здесь тебя неслучайно встретил Санек. Он о тебе отзывается очень хорошо. Столкуемся? Поначалу положим тебе... – и, назвав, какую Григорий будет получать плату, он добавил:
– Конечно, придется жить одному, ни с кем особо не светиться.
– И надолго эта работа?
– Думаю, на наш с тобой век хватит. Сам знаешь, какая рвачка пошла! Кто-то на кого-то накатывает, кто-то кого-то опрокидывает, и обиженные идут не в милицию, а к нам, Гриша, к нам. Потому как мы более честно работаем, если берем заказ, то железно выполняем.
– Когда начинать?
– Не гони лошадей, Гриша. Съезди к сестре и сделай так, чтобы все узнали, что ты завербовался на несколько лет на Крайний Север или еще куда. Вернешься, получишь новые документы – и вперед! А это авансик на мелкие расходы...
Григорий, никогда не видевший таких денег, был «завербо¬ван» твердо. За последующие годы выполнил только восемь заказов. Работал он профессионально, и его «законсервирова¬ли» для более серьезных дел. Освоил иностранную винтовку с оптическим прицелом и глушителем, которая разбиралась и укладывалась в небольшой футляр для музыкального инструмента. Григорий имел несколько паспортов с пропиской в разных городах и при выполнении каждого заказа использовал один из них, который затем уничтожал. Таким же образом перед каждым заказом менялась после пристрелки винтовка такой же точно марки. В колхоз «Красный пролетарий» Гри¬горий не приезжал, а встречи с сестрой изредка организовы¬вал, как правило, в Южноуральске. Главным в его работе было определить место, откуда удобно произвести выстрел и после поражения жертвы незамеченным скрыться. Были два случая, когда все готовили другие люди, а его привозили лишь для единственного выстрела. Но такие заказы Григорий не любил, так как считал, что, во-первых, в его деле не должно быть никаких свидетелей, и во-вторых, всю подготовительную работу он старался делать сам.
Вскоре Мироныч приехал к своему дружку по зоне про¬сить дать опытного «снайпера» и начал с жалоб:
– Ну, пойми ты, надо же порядок и с нашими беспредельщиками наводить. Никакой дисциплины не стало. Как менты стали работать – каждый на себя. То из-за бабы перестреля¬ют друг друга, то еще из-за какой-нибудь ерунды. Помоги, браток, – уговаривал Мироныч.
– И кого ты убрать хочешь?
– Да фраера одного, своими подвигами он только ментов злит. Я не взял с собой фотку. На месте твоему мочиле дам и дом покажу, в котором фраер живет.
– Да мне один хрен, кого и зачем, но надежный парень родом с ваших мест есть. Рисковать им мне не хочется. Но мы не в Кремле и не в зоне, чтоб дурить друг друга. Наше время давно подоспевало, с 17-го года «социально близки». Ради дружбы я помогу тебе. Но имей в виду, парень не терпит никаких вмешательств в свою работу и стоит дорого.
– Тут десять тысяч зеленых. Думаю, этого хватит.
– После выполнения накинешь пять.
– Заметано.
– И еще, выезжай к себе один. Он тебе позвонит на месте.
Вскоре Григорий получил задание выехать с Александ¬ром Юрковым в Южноуральск. К вечеру они на «Волге» въехали в знакомый город.
Водителем был Александр Юрков. Не останавливаясь в городе, они проехали к знакомому озеру, берега которого были в густых зарослях ивы, и расположились как бы для рыбалки. Утром Григорий позвонил Миронычу и назначил встречу у памятника Пушкину. Но предупредил, чтобы он был один. Подъезжая, он увидел стоящий джип с названны¬ми номерами и световым сигналом приказал следовать за ним. За городом Григорий остановился и, увидев выле¬зающего из машины Мироныча, подошел к нему.
– Ну, давай знакомиться, – протягивая руку, проговорил он, отошел от машин в сторону и добавил: «Рассказывай».
– А чего рассказывать? Сначала надо вас устроить. Вы ведь на несколько дней приехали?
– Это не твои проблемы. Лучше скажи, кого убрать надо?
– Да есть один фраерок. Но на улице его нельзя брать, так как живет в центре города рядом с милицией.
– Ты меня не учи, где брать можно, а где нельзя, адрес его дай, а я сам определюсь.
Получив адрес, Григорий попросил подъехать Мироны¬ча на это же место через два дня и привезти фотографии фраера. Дождавшись, когда Мироныч уедет, он поехал по адресу своей жертвы и сразу же понял, что выполнять заказ на этой оживленной улице действительно нельзя. Ог¬лядевшись, он увидел стоящий на противоположной стороне старый дом, который обязательно должен иметь черный ход и чердачное окно.
Пройдясь до угла, Григорий вернулся к поджидавшей его «Волге» и продолжал напряженно думать, как лучше выполнить заказ. Можно было поискать в этом доме квар¬тиру с хозяйкой, которая за деньги с радостью ему сдаст ее на пару дней. Но Григорий знал, что после убийства обяза¬тельно все квартиры будут обходить сотрудники милиции, и тогда кто-то что-то вспомнит, укажут на эту квартиру, а это уже зацепка. Значит, это не подойдет. Надо искать чердаки, и от этого решения у него возникло предчувствие удачи. А в предчувствия Григорий верил. Пройдя в противополож¬ную сторону, он увидел рядом с подъездом, из которого должна выходить его жертва, строящийся дом.
Поднявшись по захламленной лестнице, Григорий оста¬новился на втором этаже и посмотрел из окна в сторону нужного подъезда. Однако с этого этажа выход из подъезда не просматривался, и Григорий поднялся на несколько этажей выше. Наконец, остановившись на шестом этаже, он по¬нял, что с этого места заказ будет выполнен. Настроив би¬нокль, Григорий несколько минут наблюдал за подъездом. Затем, спрятав его в небольшой дипломат, он взглянул на часы и понял, что при заходе солнце ему будет сложно це¬литься, так как лучи будут слепить глаза.
На следующий день Григорий, изменив свой внешний вид, с утра был около этого дома, чтобы определить, когда прихо¬дят и уходят рабочие. Но те так и не появились.
Вечером он снова поднялся на тот же этаж и сложил из кирпичей баррикаду высотой около метра, положив на нее прихваченную с собой деревянную планку. Посмотрев вдоль планки в сторону подъезда, Григорий довольно улыбнулся и решил дождаться света уличных фонарей, чтобы убедиться, хватит ли его. До подъезда было не более трехсот метров, и это было его любимым расстоянием при стрельбе.
При свете уличных фонарей подъезд просматривался еще лучше. Разобрав свое сооружение, он спустился вниз и вы¬шел из строящегося здания. За углом улицы его ждал на «Волге» Александр.
– Ну и как? – увидев Григория, спросил тот.
– Как два пальца
– Тогда, может быть, расслабимся?
– Что предлагаешь?
– В кабак ты же не поедешь, так давай на своем рыбацком месте гульнем. Я отоварюсь в магазине, разожжем на берегу костер и посидим душевно.
– Санек, ты же знаешь, что перед делом я грамма не выпью. Да и тебе не советую. Вот выполню заказ, тогда завтра и гульнем в другом месте. А сейчас поедем к телефонной буд¬ке, я заказчику позвоню.
Подготовив все к завтрашнему дню, он был уже нацелен на убийство, и теперь ему нужно было подробнее узнать о жертве, особенно запомнить внешность. С самого начала работы киллером Григорий, веря в предчувствия, установил для себя правило: знакомиться с жертвой только за сутки до выстрела. Первый заказ его заставил немало помучиться. Ему тогда показали фотографии банкира за несколько дней, и, рассматривая их, Григорий почувствовал жалость к нему. Заказ он тот все-таки выполнил, но, рассказав о своих переживаниях шефу, попросил, чтобы фотографии жертвы были без членов семьи и давали их ему только тогда, когда он все подготовит.
Набрав номер телефона Мироныча и услышав его го¬лос, Григорий предложил тому быть на встрече с фотографи¬ями клиента.
– Уже готов? – спросил Мироныч.
– Много рассуждаешь. Приезжай, куда договорились.
У памятника они повторили свой маневр и, выехав из города в противоположную сторону, остановились.
– Ты выйди из машины, когда он подойдет.
– Как всегда работаешь?
– А зачем менять правила?
Вскоре к машине подошел Мироныч. Открыв заднюю дверцу, Григорий пригласил его располагаться на заднем сиденье и, как только тот сел, коротко бросил: «Давай».
Вынув из кармана пакет, Мироныч подал его и хвастли¬во проговорил:
– Тут фраерок в разных позах четко снят. Особенно его лицо.
Включив в салоне свет, Григорий вытащил из пакета около десятка фотографий и от неожиданности на какое-то мгновение растерялся. С фотографий на него смотрело зна¬комое лицо Артура. Как на экране, воспоминания восстано¬вили последний бой, и он даже почувствовал, как тогда безвольное тело лейтенанта Касатикова перевалил Артур со своих плеч ему на руки. Открыв дверь «Волги», Григорий позвал своего напарника и, когда тот подошел, предложил ему сесть рядом с заказчиком.
– Подставу нам, оказывается, готовят, – с каменным лицом проговорил Григорий.
– Какую подставу? – взорвался Александр.
– Мента, оказывается, он заказал нам, а не фраера.
– Говори! – схватив за горло Мироныча, приказал Алек¬сандр и, видя, как тот задыхается, добавил:
– Ты понял меня? Или хочешь, чтобы вместо мента тебя замочили?
Полузадушенным голосом Мироныч торопливо ответил:
– Понял, понял. Убери руки.
– Вот и хорошо. Тогда колись как на духу.
Наткнувшись на ледяной взгляд мочилы, Мироныч поморщился от страха. Он пытался оправ¬даться и проговорил:
– А вам-то, какая разница, кого убивать?
– Тебя спрашивают, – ты и отвечай, – оборвал Александр.
– Да, это сотрудник милиции.
– Добавь еще, что участковый, – дополнил Григорий. – Майор.
Сообразив, что им многое известно, Мироныч растерянно пробормотал:
– Может, не вас, а меня подставили?
– Кто тебя заставил убрать этого майора?
– Его начальник.
– Фамилия?
– Подполковник Черноусов.
– Это ему к чему?
– Самарских мы тут замочили. А этот участковый слишком много знает. Вот Черноусов и решил списать на него.
– Какие-то зацепки для этого были?
– Да. Один из самарских с его бывшей женой путался, ну, и Черноусов считает, что это был бы хороший повод для объяснения разборок.
– Что еще можешь добавить?
– Участковый этот действительно много лишнего знает, и Черноусов, видимо, за себя боится, он же с нами повязан...
– Это ты правильно соображаешь, – заметил Александр и, обращаясь к Григорию, спросил:
– Что с ним будем делать?
– Давай мы так договоримся с тобой, Юра. Своему менту скажешь, что обманывать нас нельзя. Мы ведь два дня следили за мужиками, выходящими из того подъезда, и виде¬ли, как ваш клиент заходил в райотдел. Посоветуй ему, чтоб впредь не втягивал в свои ментовские разборки. Если не остынет и попытается убрать участкового, то вы оба, Юра, распрощаетесь с этим миром. Ты понял меня?
– Конечно.
– И второе. К моему шефу сам на этой неделе приедешь и лично расскажешь, как обмануть его хотел. Не знаю, как он отнесется к тебе. Но если с повинной не явишься, будет хуже. Кстати, фотографию своего подполковника прихвати обязательно.
– А что я должен сказать подполковнику?
– Обманывать нельзя нас. Вот это и скажи. Но поскольку мы здесь уже нарисовались, чтобы не вздумал убрать этого участкового. Тогда мы и его уберем. А теперь езжай, и не дай бог тебе еще с нами встретиться.
– Дождавшись, когда Мироныч отъедет, Александр пере¬сел с заднего сиденья на переднее и тихо спросил:
– Возвращаемся?
– Нет, сегодня еще придется побыть здесь. Ты к сестре зайдешь и передашь деньги, а утром я должен повстречаться с одним человеком.
– С участковым? – хитро посматривая, спросил Александр.
– С ним, с ним, – неохотно ответил Григорий.
– Я сразу понял, что ты знаешь его, ты же здешний.
Ничего не ответив, Григорий лишь коротко бросил:
– Поехали в колхоз. На окраине остановимся, и ты сбе¬гаешь...
– Так темно. Может, и сам проведаешь?
– Делай, как сказал.
На окраине села Григорий остался один, и воспоминания об Афгане нахлынули на него. Тогда он ис¬кренне верил в то, что выполняет интернациональный долг, и видел, как солдаты и офицеры проявляли героизм и самопо¬жертвование, понимая свой патриотический долг перед Ро-диной. Демобилизовавшись, он думал, что война для него кончилась, но оказалось, что она и сегодня бьет различными болезнями, психическими расстройствами и разочарованием в жизни, и особенно бьет подлостью пристроившихся к кормушкам чиновников. Вспомнив недавний разговор с Миронычем, он решил подробно сообщить своему шефу об истин¬ных причинах отказа выполнить заказ, так как тот может сам догадаться, а его доверие Григорий не хотел терять. Более того, Григорий знал, что с ментами-беспределыциками у шефа особый счет.
Вскоре вернулся Александр и доложил, что поручение выполнил.
– Как она? – спросил Григорий.
– Нормально. Обзавелась мужиком.
– И как он?
– Мужик как мужик. Я к нему не присматривался.
– Ладно, поехали в посадку. Поспать до утра надо. Завтра пораньше в город выедем, чтобы участкового встретить, и сразу к себе.
В это же время Мироныч рассказывал Черноусову об отказе подмосковных выполнить заказ. Более того, свой рас¬сказ он добавил тем, что они пообещали убрать их обоих, если что-то случится с участковым.
– Очень уж крутые что ли? – спросил Черноусов. – Или тут что-то кроется?
– Ребята слишком серьезные и профессионалы, вдобавок. Они же два дня изучали всех мужчин, выходящих из этого подъезда.
– И обо мне разузнали?
– Выходит, так, а меня предупредили, чтобы на этой неделе я был у их шефа. Придется ехать.
– Только меньше болтай там.
– А если будут предлагать что-нибудь путевое, тогда как?
– Скажешь, что посоветоваться надо, а там подумаем. Но при всех обстоятельствах сейчас надо залечь. Что-то во всем этом кроется...
– Что, и наркокурьеров не принимаем?
– Всем скажешь, чтобы на время затихли. Заключение по пистолету Бычка сделали. Один труп на его пистолет пове¬сили. Идиот, не мог выбросить. Все жадничал, и теперь на¬верняка не выкрутится. Хорошо, если тебя не заложит.
– А может, в изоляторе его кончить?
– Сейчас туда не сунешься. Там, Юра, нас тоже ждут. Выход один: залечь и выждать.
– А если попытаться подмосковных подключить?
– Было бы неплохо, если возьмутся. Ладно, разбегаемся. Мне не звони.
Рано утром они позавтракали в машине, Александр вывел «Волгу» из лесопосадки и выехал в Южноуральск. Остано¬вившись за квартал от дома, в котором жил Артур, они жда¬ли его появления. Около восьми утра Григорий увидел его, и сразу они поехали за ним. У перекрестка Григорий быстро пересел на заднее сиденье и, когда Артур поравнялся с машиной, открыл дверцу.
– Вас можно пригласить в машину? – спросил он, улыбаясь.
– Гриша, здравствуй! Ты когда приехал? – воскликнул радостно Артур, усаживаясь в машину.
Некоторое время они молча рассматривали друг друга. Наконец, Григорий сказал Артуру:
– Это мой знакомый. Его не надо стесняться.
– А с чего ты взял, что я его стесняюсь? Мне некого стес¬няться и бояться.
– Молодец. Но тогда ответь мне на один вопросик: чем это ты так насолил своему Черноусову? Мы ведь по его заказу приехали и вчера должны были выполнить работу.
– Как выполнить? Ты что, Гриша, говоришь!
– А ты не знаешь, как выполняются заказы? Но не об этом речь. Думаю, после нашего разговора с Миронычем, а он по указанию Черноусова организовал все это, тебя больше не тронут. Но будь повнимательнее. Злые они на тебя, как бешеные собаки. Чем-то обеспокоил ты их. Видать, по-круп-ному работают ребятишки.
– Да. Главное в их делах – сбыт наркотиков. Но иногда и убирают кое-кого. Кстати, у меня есть информация о том, что по указанию Черноусова люди Мироныча вывозили уби¬вать Витьку Касатикова, но тот якобы отбился и сбежал. А потом они убрали сами второго, оставшегося в живых.
– Да у вас тут покруче, чем в Афгане! – возмутился Григо¬рий. – Сволочи, даже на «афганцев» поднимают руку.
– Там было ясно, кто есть кто, а тут о законности вопят и под шумок себе карманы набивают. Я уже предупреждал Черноусова, чтобы не трогал «афганцев», но, видимо, не дошло.
– Пробьемся, Артур. Номера телефонов у тебя есть, – про¬говорил Григорий и добавил:
– Если что-то почув¬ствуешь, немедленно позвони по любому из телефонов и, представившись Артуром, срочно попроси разыскать меня. Только не скромничай, прошу, и не надейся на свою ментуру. Мы сделаем чище. За тебя и Виктора я сам лично порву любого. Ну, пока. Прощаемся?
Обнявшись, они несколько минут не могли оторваться друг от друга. Наконец, Артур, прошептав: «Спасибо, Гриша», вылез из машины и направился в сторону райотдела. То, что он услышал от Григория, его возмутило, и он уже хотел сразу же с утра объясниться с Черноусовым, но, постепенно успокоившись, решил сначала встретиться с Василием Мар¬ченко.
Войдя в отдел, Артур сразу же увидел идущего навстречу Черноусова.
– Здравия желаю, товарищ подполковник, – поравнявшись, поздоровался Артур.
Ничего не ответив, тот прошел мимо.
«Значит, война не на шутку», – подумал он и, войдя в комнату участковых, набрал номер телефона Марченко.
– Привет, Коломбо, это я.
– Привет, привет. Есть проблемы?
– Почему сразу спрашиваешь о них?
– Да потому, что мне звонят, лишь когда помощь нужна, а когда хорошо, меня не вспоминают.
– Ну, я-то тебя всегда помню. Просто дел полно – вот и кручусь.
– Слышал, слышал, как ловко Бычка повязали, думаю, без тебя тут не обошлось.
– Вот по этому делу я и хотел с тобой встретиться, чтобы не по телефону, а спокойно помозговать.
– У тебя это срочно, Артур, или до завтра терпит? Мне сегодня выехать надо в один из районов.
– Давай на завтра.
– Договорились, завтра в шесть часов вечера у меня в офисе.
Положив трубку, Артур несколько минут сидел и старался осмыслить утренний разговор с Григорием. Он и раньше чувствовал неприязненное отношение к себе подпол¬ковника Черноусова, но не предполагал, что тот может пойти на убийство своего подчиненного. «Что же с нами происхо¬дит? – думал он. – И можно ли быть равнодушным к таким людям?»
Этот день у Артура тянулся как никогда долго. Чтобы он ни делал, мысль о том, что его могли убить, не покидала его, и он искал выхода из этого положения.
Вечером, когда Артур пришел домой, Галина уже приго¬товила ужин.
– Ну, садитесь, мужички, за стол, – пригласила она его с сыном.
За ужином Галина рассказывала им о своих делах в но¬тариальной конторе. Слушая, Артур все время любовался ее задушевностью и думал, как сообщить то, что он узнал утром, но боялся расстроить ее. Вечерами у них не было ни одной минуты, чтобы о чем-то не говорить. Напротив, благодаря вниманию Галины к нему, он старался разговорами еще бли¬же привлечь ее. Рассказывая о своих делах, Галина перево¬дила взгляд с Артура на сына, и в ее взгляде Артур видел, что их жизнь постепенно меняется к лучшему.
Закончив ужин, Галина встала, подошла к Артуру и про¬тянула ему руку.
– Пойдем в нашу комнату. Я же вижу, что сегодня тебя что-то беспокоит.
Глядя на нее, Артур увидел новую черту в этой нео¬быкновенной женщине. Он увидел, что она очень проницательна и чувствительна к беде другого человека. Подняв¬шись, он взял ее руку в свою и почувствовал к ней новый прилив жалости и нежности. В комнате, усадив его в кресло, Галина села напротив и проговорила:
– Ну, исповедуйся теперь.
И тогда Артур рас¬сказал ей все то, что услышал утром от Григория.
– Боже мой! – воскликнула Галина. – Когда же этот идиот успокоится? В общем, ты как хочешь поступай, а я пойду на прием к начальнику управления.
– Нет! Нет, Галина! – возразил Артур. – Не торопись. Завтра я к директору детективного предприятия схожу. Обмозгуем, как этого оборотня лучше вывести на чис¬тую воду, и тогда будем действовать вместе. Обещаю, что от тебя я ничего не скрою, а Марченко, ты знаешь, как работает.
– Но этот идиот может опередить! – не соглашалась Галина.
– На, визитку и перепиши в свой блокнот телефоны. Если что-то со мной случится, позвонишь, представишься женой Артура из Южноуральска, попросишь сообщить Григорию Соловьеву, что срочно нужна помощь.
– Господи, когда же судьба перестанет нас испытывать? – возвращая визитку, проговорила она. – Совсем оборзели. Все им мало: и чинов, и власти, и денег! Хапают, хапают, будто в могилу хотят все унести! Безумие какое-то. Ни бога, ни совести, ни просто разума нет у людей...
– И еще одна просьба к тебе, Галя: скажи сыну, чтобы он тоже был повнимательнее. Сейчас надо быть ко всему готовыми.

КОЛОМБО

На следующий день, ровно в шесть часов вечера, Артур вошел в кабинет директора детективного предприятия Мар¬ченко. Кабинет у него был в точности такой же, как и в райотделе милиции. Видимо, даже при помощи мебели (хотя и более новой) здесь старались воссоздать некое внешнее сходство с милицией. Увидев входящего Артура, Марченко поднялся с кресла и проговорил:
– Прошу, присаживайся и, как на духу, исповедуйся, а я, чем могу, обязательно помогу, – сев в стоявшее напротив Марченко кресло Артур мрачно произнес:
– Достал меня этот козел.
– Давай подробнее.
– Ты же сам знаешь, как Черноусов крышует наркосбыт¬чиков. Помнишь, я повязал одного с наркотой? Леонтьева Вадика. И как его чисто отмазал мой шеф?
– Конечно, помню.
– Так вот, дело дошло до того, что его недавно по показа¬ниям Бычка снова взяли. В разборке с самарскими участво¬вали они и двоих завалили. При задержании у Бычка менты пистолет обнаружили, и Бычок назвал своим соучастником Вадика. В общем, я помог следователю прокуратуры. И знаешь, что заработал?
– Говори.
– Черноусов дал указание Миронычу убрать меня, а тот не поленился и в Подмосковье слетал, там меня и заказал. Правда, прокололись они здорово. Мочила, кстати, професси¬онал высшего класса, оказался моим бывшим подчиненным в Афгане. Когда ему показали мою фотку, чуть голову не оторвал Миронычу. Мне «афганец» рассказал об этом, и у меня волосы встали дыбом. Как можно так обнаглеть, чтобы убить своего сотрудника? И это правоохранительные орга¬ны? Да если так наша милиция будет действовать, ей и сто лет не отмыться от позора. Свои своих заказывают! Я и сейчас в это с трудом верю.
– А я верю, Артур. Сволочь он – Черноусов. У меня уже много информации по нему накопилось. Не брезгует ничем. Ладно, о нем после. Ты лучше скажи, что думаешь делать? Он же может не успокоиться и довести задуманное.
– Не думаю. Подмосковные предупредили Мироныча, что, если со мной что-то случится, то их обоих уберут.
– От этого будет не легче. Главное, тебя надо сберечь. Может быть, телохранителя возьмешь? У меня с одним ох¬ранным предприятием очень хорошие отношения. Выделят на какое-то время специалиста и ни копейки не возьмут с тебя. А может быть, комитетчикам сообщить?
– Ты что? Они обязательно за моего афганского подчинен¬ного возьмутся. А я разве после того, что он сделал, могу его предать? Нет «афганцы» так не поступают. Об этом я толь¬ко жене сказал и тебе.
– Да, Артур, дело паршивое. Кстати, как Черноусов с тобой ведет себя?
– Вчера, как танк, мимо проехал. Я ему «здравия желаю» а он словно не видит меня.
То, что рассказал Артур, взволновало не на шутку и Мар¬ченко. Ремесло сыщика прочно вошло в его жизнь и, как инстинкт охотничьей собаки, отодвигало личную жизнь да¬леко на задворки. В городе он уже пользовался авторитетом и благодаря ему умело собирал информацию, главным источником которой всегда был человек.
– Давай для начала, Артур, я запишу все, что ты сказал на диктофон. Не морщись, это для крайнего случая, и можешь про своего «афганца» сказать, что узнал ты об этом от незнакомого гражданина. Каждый день будем встречаться и обмениваться взаимной информацией. Думаю, справимся с твоим шефом. Но нужно время.
– Дел-то много у тебя, Василий?
– Дела у прокурора. А у нас какие дела? Но без работы не сидим. Вчера ездил в соседний район долг возвращать. Привыкли верить в светлое будущее некоторые, а их на этом надувают. Пообещают проценты приличные, и те рады до смерти. Денежки выкладывают, а потом не только проценты, но и отданные в долг деньги никак не вернут.
– Ну, это дело-то пустячное, если расписка есть, – возразил Артур.
– Конечно, пустячное, если только дана расписка, но у та¬ких мошенников, кроме расписки, есть еще и крыша или среди работников милиции, или среди бандитов. Я вчера прижал одну женщину распиской, а она нагло отвечает, что денег у нее нет и будут не скоро, хотя сама из Турции дуб¬ленки привозит на продажу. Я ей попытался судом пригро¬зить, а она улыбается, оказывается, в суде у нее любовник заседает. Вот вам и закон!
– И что, никакой управы?
– Два месяца обманутая ходила в райотдел милиции, ну а те ее за нос водили обещаниями, что, мол, занимаются, а потом посоветовали обратиться в народный суд. У меня опер зна¬комый, я конечно, к нему. А он говорит, что у той мошенницы не только свои в суде, но и брат работает следователем. С ним сегодня по телефону начал говорить, так он и гладить¬ся не дается, тогда я начальнику следственного управле¬ния области сразу же позвонил. И сработало. После обеда сообщили, что деньги потерпевшей вернули.
– А начальник следственного управления как на это смотрит?
– Так же, как и многие другие. На милицейскую зарплату не проживешь, Артур. Вот и прихватывают, кто где может. Правда, когда паленым начинает пахнуть, тут сразу актив¬ность проявляется. Ладно об этом. Ты сам-то когда на пен¬сию собираешься?
– Выслуги, Василий, нет. А так бы с удовольствием ушел.
– Будешь увольняться – приходи ко мне.
– Хорошо. Ты завтра на месте?
– Нет. С утра уеду в соседнее село по угнанной машине. А послезавтра можем встретиться.
Распрощавшись, Марченко допоздна сидел в офисе и со¬ставлял план розыска угнанной «шестерки». По учетам ГАИ он уже знал, что она покупалась какими-то молодыми людь¬ми, но оформлялась на жителя колхоза «Красный пролетарий» и числилась за ним. Пользовались же ею по доверен¬ности те, кто покупал ее. Но недавно кто-то со двора этого колхозника угнал «шестерку», а те парни потребовали им выплатить стоимость машины да вдобавок пригрозили. Этому старику посоветовали обратиться к частному детективу, и тот рассказал со слезами про свою беду.
Понимая, что колхозника подставили, Марченко решил подробнее разузнать об этом от словоохотливых пенсионе¬ров и домохозяек в селе. От них, конечно, иногда приходится выслушивать всю героическую биографию, но это лучше, чем когда с тобой вообще не хотят говорить, потому как в этих разговорах иногда вспоминается и что-то полезное для дела. В общем, как ни крути, а ехать надо и без обхода по домам не обойтись. В городе сложнее стало с поквартирным обхо¬дом. Все жильцы с неохотой впускают, а в селе люди более доверчивы и, слава богу, дверь открывают. А там уж зависит от твоего умения расположить к себе и, главное, от личного обаяния.
Приехав на следующее утро в село, Марченко пошел по домам колхозников. Врал он всем отчаянно, хотя и делал это ради поиска истины. Для начала он говорил, что ищет человека, а затем разговор шел по сложившимся обстоятельствам. Если перед ним была женщина, то Марченко рассказывал про свою сестру, которую бросил с малыми детьми муж. И что, по слухам, он, вроде бы, часто приезжает к кому-то в это село. Эту байку женщины, как правило, слушали с пониманием. Если же перед ним был мужчина, то он объяснял, что ищет кореша, которого запилила за каждый стакан баба. Вот и приходится ему прятаться от нее, когда в запой уходит. Старикам же говорил про «ново¬го русского», которому дал деньги на покупку квартиры, а он, сволочь, скрывается.
Как правило, все ему сочувствовали и охотно выслушива¬ли, а кое-кто даже что-то советовал, некоторые сообщили и о приезжающих часто каких-то парнях к одному из стариков, которому купили «шестерку». А соседка этого старика даже расплакалась, рассказав, что у него угнали со двора эту ма¬шину эти же парни, так как она сама видела.
Расспросив про приметы этих парней, Марченко неожи¬данно получил информацию, что у одной из женщин их села уже много лет живет какой-то мужчина, который никогда не выходит из дома.
– А может быть, родственник ее? – осторожно перебил он.
И тогда словоохотливая соседка, то ли от зависти из-за мужика, то ли от сильной бдительности, воскликнула:
– Да какой он ей родственник! Она же родила от него недавно!
До обеда Марченко обошел полсела. Наслушался он вся¬кого предостаточно и около трех часов дня вошел во двор дома, где жила Вера Соловьева, о которой говорила ее сосед¬ка. Тогда она еще добавила, что Верка приторговывает в лавке своей кое-какими продуктами и может не одного му¬жика прокормить. Эта информация его особенно заинтересовала, так как если эта женщина имеет здесь свою лавку, то к ней многие приходят и, конечно же, она многое может знать, в том числе и по неместным. А может даже быть связанной с ними для реализации их товара.
Подойдя по узкой дорожке к двери дома, Марченко уви¬дел наблюдавшую за ним собаку. Не спуская глаз с собаки, он осторожно постучал в дверь. Несколько минут было тихо, но вскоре за дверью послышались шаги, и дверь отворилась. На пороге стоял мужчина в возрасте около тридцати пяти лет, в спортивном костюме. На лбу виднелся шрам. Взгляд казался потухшим.
– Здравствуйте, – сказал Марченко.
– Здравствуйте, – глухо ответил мужчина.
– Войти мне можно?
– Да.
Марченко вошел в дом и почувствовал сильный запах жареного мяса с луком. Неожиданно в переднюю комнату из кухни вошла женщина, и тогда он сразу же опередил ее вопросом:
– Здравствуйте. Вы Вера Соловьева?
– Да, – насторожившись, ответила она.
– Вы не подумайте ничего плохого. Я не из милиции и не из налоговой. Просто я друга ищу. Говорят, он в это село часто приезжал на синей «шестерке» с друзьями, а сейчас нигде его нет. Вы чем-нибудь поможете?
Отвернувшись к окну, Вера молчала. Марченко понимал, что и в село приходит настороженность. Каждый день разговоры про бан¬дитов, разборки, убийства. Да и по телевизору по всем кана¬лам, как бы соревнуясь, показывают целые сериалы про ма¬ньяков, убийц, всякие мошеннические проделки. Что-нибудь ляпнешь не то, а завтра язык-то и отрежут, а то и вместе с головой.
– Поверьте, пожалуйста, я не вор и не бандит. Вот мой паспорт. Хотите, перепишите мои данные. И, если бы я за¬мышлял что-нибудь худое, то паспорт свой не показывал бы.
Марченко говорил спокойно и уверенно, так как знал, что многие люди легко улавливают ложь.
– Что вы хотите? – наконец, повернувшись, спросила Вера.
– Поговорить о парнях, с которыми приезжал сюда на «шестерке» мой друг.
– Присаживайтесь.
– Спасибо, – ответил Марченко, опустившись на табуретку. Бегло осматривая комнату, он натолкнулся на странный взгляд стоявшего мужчины.
– Иди в свою комнату, – предложила Вера мужчине и, дождавшись, когда он выйдет, добавила:
– Брат мой больной. Несколько лет уже какой-то странный, словно ушел в себя, в свой мир. Начал говорить какие-то непонятные, загадочные слова. Правда, на свежем воздухе вроде поправляется поти¬хонечку, но память полностью пока не восстанавливается.
– Может, врачам показать? – заинтересованно предложил Марченко.
– Откуда у меня на это деньги? Концы с концами еле свожу.
Неожиданно в комнату вошел снова этот мужчина и, обра¬щаясь к Вере, спросил:
– Почему ты так обо мне говоришь? Я ведь все слышал. Тебе плохо со мной?
Из его глаз потекли слезы, и он погла¬дил Веру по голове.
– Идем. Идем в твою комнату, – вытирая ему слезы, прого¬ворила Вера и торопливо вывела его из комнаты. Марченко остался один. Какая-то неясная жалость полоснула ему по сердцу, и он уже был готов чем-нибудь помочь этому незнакомому мужчине, но вошедшая Вера перебила его мысли:
– О приезжающих парнях я могу сказать лишь одно. Крученые они. Несколько раз заходили ко мне за хлебом и консервами для закуски, но по именам друг друга не назы¬вали. Правда, один раз парень с бельмом на глазу называл высокого Серым. Видимо, кличка у него такая. А так, непри-метные они.
– А сколько их приезжало и на чем?
– На двух машинах они всегда были. «Нива» зеленая одна была, а вторая – синий «жигуленок», правда, уже недели две не видно этого «жигуленка». А приезжало их, когда трое, когда двое. Они тут у одного старика оставляли во дворе «жигуленка», а на «Ниве» уезжали.
– А вот этот среди них был? – показывая фотографию якобы разыскиваемого друга, спросил Марченко.
– Кажется, не видела такого, – ответила Вера.
– Значит, надо искать в другом селе. Вот беда-то.
Выехав из села в город на своем стареньком «Москвиче», Марченко уже строил план встречи с парнем, у которого было большое бельмо на глазу. Работая в уголовном розыс¬ке, он несколько раз его задерживал. Но каждый раз чего-то не хватало в доказательствах, и сильные адвокаты выгора¬живали и «отмывали». Поездкой в село он был доволен, так как вышел на тех, кого искал, и не сомневался в успешном выполнении договора.
Незаметно его мысли, привыкшие к анализу сделанного за день, перешли к Вере Соловьевой и мужчине, проживающему в ее доме. Неясная догадка заставила его снова вспомнить все подробности, связанные с ним. Подъезжая к городу, он уже думал, а не друг ли это Артура Виноградова – «афганец», который несколько лет тому назад пропал и которого так и не нашли ни живым, ни мертвым. Занимался розыском инспек¬тор уголовного розыска Урюпин. Но факт остается фактом: результата не было, хотя и ходили «по низу» кое-какие раз¬говоры. «Если он остался живым, то это был бы хороший свидетель против Черноусова», – продолжал думать он. А в том, что Черноусов здесь был замешан, сыщик не сомневал¬ся. Однако, размышляя об этом, Марченко решил не посвящать в свою догадку ни Артура, ни Галину, так как не хотел им наносить очередную травму, если это окажется ошибкой.
На следующий день Марченко с утра выехал по адресу, где проживал его старый знакомый с бельмом на глазу, и, встретившись, быстро договорился о том, что они не только отцепятся по машине, но и заплатят старику сумму, которую он должен по договору за детективные услуги. Однако, про¬щаясь, посоветовал:
– Ты меня знаешь, и передай Серому, чтобы не отыгрыва¬лись на старых людях, потому что следующий раз материал будет передан по подследственности.
Распрощавшись, Марченко сразу же поехал в нотариаль¬ную контору к Галине Касатиковой, с которой уже встречал¬ся ранее. Войдя, он поздоровался и проговорил:
– Опять к вам, Галина Петровна, копию диплома об окон¬чании института надо заверить. Лицензионщики срочно зап¬росили.
– Так я же, вроде, заверяла вам, Василий Иванович.
– Потеряли, наверное, – невозмутимо ответил Марченко.
– Работы-то много?
– Да, особенно по пропавшим без вести.
– А о Викторе так ничего и не слышно?
– Пока нет. А вы мне можете его фотографию показать, а то ведь занимался тогда другой. А я сейчас со многими людьми встречаюсь.
– Главная фотография в моем сердце, но и в сумке посто¬янно она со мной, – ответила Галина и, порывшись, протянула ему фотографию.
Взглянув на нее, Марченко сразу узнал человека, с которым встречался вчера у  Соловьевой, однако, не подавая вида, заметил:
– Красивый, а шрам-то откуда у него?
– С Афганистана, Василий Иванович. Будь проклята эта война. Так разрушить семейное счастье.
– Но он же после войны приехал живой.
– А что толку! Живой. Но весь искалеченный и телом, и душой. Приехал надломленный, с психическим расстрой¬ством, и вдобавок пропал, я так старалась его вылечить.
– Прошло уже столько лет, а вы его так и не забыли, – задумчиво проговорил Марченко.
– Как я могу его забыть, если он и сейчас мне почти каж¬дую ночь снится. Возьмите, Василий Иванович, копию ваше¬го диплома и, если что-то узнаете, обязательно сообщите.
– Я постараюсь, Галина Петровна.
По дороге в офис он продолжал думать о судьбе этих двух несчастных людей и пока не приходил ни к какому решению. Если сказать Галине, то она, конечно, сразу же помчится к мужу, но, поскольку он в беспамятстве, может получиться хуже. Он просто не признает ее и этим нанесет страшный удар, от которого последствия могут быть непред¬сказуемыми. А самое главное, новый нервный срыв может ухудшить состояние здоровья Касатикова, и тогда он не получит так нужного свидетеля. «Нет, – продолжал думать Марченко, – надо выждать немного. Но обязательно посове¬товаться с психиатрами».
Выйдя из нотариальной конторы, Марченко решил заехать к знакомому психиатру.
– Дорогой Лев Александрович, вы у нас не только психи¬атр заслуженный, но и большой психолог, – польстил врачу сыщик, на что тот хитро улыбнулся. – Рассудите такой случай, – и рассказал о Викторе Касатикове. После чего сразу спросил:
– Есть ли надежда восстановить его память?
– Это все не так просто, – задумался врач и добавил:
– Я должен знать о нем как можно больше. Его характер, образ мыслей, привычки. С кем он дружил, кого любил. Кстати, как сейчас к случившемуся относится его жена?
– Она не знает, что он жив, но верит. Любит она его по-прежнему и очень переживает.
– А он ее любил или брак был по необходимости?
– Его друг, который сейчас с ней живет, говорил, что очень. Почти каждый день они переписывались, когда он был в Афганистане. Видимо, и согласилась жить с другом только потому, что не хотела ему изменять с кем-то другим, хотя приставаний к ней было много.
Вспомнив о Черноусове, он сразу же переменил тему раз¬говора, так как очень боялся утечки информации. И как знать, кому можно об этом говорить, а кому нельзя? Вдруг у этого врача какие-то связи с Черноусовым, тогда второго прокола по нему они не допустят.
– Так, говорите, хотели его убить? – спросил врач.
– Да. Но это по оперативной информации.
– Возможно, корни потери памяти и тянутся с этого пери¬ода. А может быть, все в совокупности. Возможно, еще что-то предшествовало этому. Давайте мы так договоримся. Я сначала ознакомлюсь с его историей болезни в госпитале, а потом мы с вами, Василий Иванович, встретимся. Хоро¬шо?
– Только у меня одна к вам просьба: чтобы, кроме вас и меня, об этом никто не догадывался. Даже жена. Видимо, он знал что-то слишком серьезное, и именно за это его хотели убить. Интерес к истории болезни может насторожить неко¬торых.
– Ну, это-то как раз проще всего. Я попрошу истории болезней всех «афганцев», лечившихся в этом госпитале, для подготовки диссертации. Многие из моих коллег знают, что я готовлюсь к защите. Меня другое беспокоит. А не сделаем ли мы ему хуже?
– Почему?
– Человек, у которого черно на душе, никогда не будет чувствовать себя физически здоровым. Как правило, в по¬добной ситуации у него было что-то действительно ужасное, и он, возможно, предпринял какие-то неординарные меры. Восстановление памяти может вернуть его к тем кошмарам, и после этого он почувствует себе виноватым. Бывают, к сожалению, случаи, когда человек, восстановивший память, остается наедине с этими воспоминаниями и тогда он не хочет жить, стремится к собственной смерти. Подобное состо-яние нередко и провоцирует болезни. Подумайте над этим.
– То, что вы сейчас сказали, никак не относится к Касатикову. Это волевой человек, прошедший суровую школу Аф¬гана, и он знает, где добро и где зло. Если даже что-то и было у него ужасное перед потерей памяти, то было для торжества добра. И один он никогда не останется, так как у него пре¬красная семья, которая хочет его возвращения.
– Но иногда даже вынужденная вина трансформируется в агрессию и, учитывая его волевой характер, не вызовет ли восстановление памяти у него агрессию к тем людям?
Слушая врача, Марченко понимал, что трудностей возни¬кает немало и у Галины, и у Виктора, и у Артура. Но ему очень хотелось, чтобы к Касатикову вернулась память. Это было необходимо для раскрытия многих преступлений, свя¬занных с Черноусовым. Профессионал всегда остается про-фессионалом, а у настоящего сыщика чувство неотвратимос¬ти наказания за зло преобладает над всеми другими.
– Я думаю, совместными усилиями мы сделаем его таким, каким он был раньше. Самое главное, он понемногу поправ¬ляется, и это надо использовать. Только вы, дорогой Лев Александрович, можете здесь помочь!
– Упрямый вы, Василий Иванович, человек, – улыбаясь, проговорил врач и добавил:
– Я позвоню вам, когда изучу его историю болезни. Дайте несколько дней на изучение, обещаю, что затягивать не буду.
Распрощавшись, Марченко поехал в свой офис. А там его уже ждал знакомый по работе в райотделе милиции, бывший командир роты патрульно-постовой службы Федор Извеков. После увольнения из милиции он открыл частное охранное предприятие «Заслон».
– Опять проблемы? – спросил Марченко, поздоровавшись с ним.
– А мы без них не можем.
– Тогда идем в мою комнату, – и, когда вошли, сразу же спросил:
– Что у тебя?
– Понимаешь, Василий, на торговом рынке сменился соб¬ственник и решил поменять охрану.
– Причина? – перебил его Марченко.
– Тот рынок был под крышей Черноусова, и прежнего собственника доили со страшной силой. Вот он и не выдер¬жал, продал другому. А с новым директором рынка мы ког¬да-то работали, ну, он сразу же ко мне и обратился. Заклю¬чили договор, приняли под охрану все объекты, а через неде¬лю лицензионщики тут как тут и давай в бумажках копать¬ся: то карточки на оружие нет, то наблюдательное дело не до конца оформили. В общем, выписали два предупреждения и вынесли заключение на изъятие разрешения на хранение оружия. Но самое интересное, в этот же день звонит Культя¬пов и намекает, чтобы я сходил к Черноусову. Прихожу я к нему, а тот сразу спрашивает: принес ли я ему? Сначала я не понял. Тогда Черноусов спрашивает: «А что, Культяпов не говорил о сумме?» Я отвечаю: «Нет». – «Десять тысяч выкладывай – и все проблемы будут решены».
– Я, конечно, отказался, откуда у меня такие деньги? И заявил, что буду жаловаться областным. Когда пришел к себе в офис, снова звонок от Культяпова. Зачем, мол, жаловаться собираешься, тебе же работать здесь, и не сегодня, так завтра тебя все равно достанут. Вот я и пришел посо-ветоваться.
– А чего советоваться-то? Решение ты правильное принял. Пиши заму начальника управления. Он разберется что к чему. Черноусов у него головная боль. Глядишь, и помо¬жешь ему. Правда, таким, как Культяпов, навредишь, потому что без поддержки Черноусова они долго не работают.
– Так это к лучшему. Чище будут охранные предприятия.
– Никак не пойму, откуда сегодня, когда мы уже стояли на пороге коммунизма, выплыла такая грязная пена?
– Оттуда, откуда коттеджи как грибы выросли, – усмехнул¬ся Марченко. – Но если и мы сдадимся, тогда грош нам цена... Держись!
И они хлопнули рука об руку.

КОМБИНАЦИИ

Когда Марченко ушел от Галины, невольная искра надежды вспыхнула в ее душе: «Если он начал спрашивать меня о Викторе, значит, возможно, что-то знает. Возможно, и где-то видел его, потому что сразу же спросил про шрам, который, кстати, на фотографии почти не заметен. Да и ко¬пию диплома приплел для отвода глаз. Ведь недавно я ему несколько экземпляров их сделала».
Работать в этот день Галина уже не могла. Убрав все документы в сейф, она закрыла кабинет и медленно вышла. Она не помнила, как добралась до своей квартиры, и кое-как открыв входную дверь, вошла в свою комнату. Сев в кресло, Галина как наяву увидела Виктора, и сердце снова тоскливо сжалось.
Более пяти лет прошло с тех пор, как пропал Виктор, а она продолжала верить, что тот жив. Это было самым тяже¬лым в ее отношениях с Артуром, который понимал ее и принимал такой, какой она была. Когда Галина уходила в свои воспоминания и замыкалась, Артур ни единым словом не выражал недовольства. С ним всегда ей было легко. Сто¬ило намекнуть на плохое самочувствие или головную боль – и Артур молча ложился спать на диване в зале. И это тоже мучило Галину, так как она понимала, что у него может лопнуть терпение и что, устав от ее настроений, он может уйти навсегда, а тогда снова одиночество. Галина сознавала, что ведет себя по отношению к Артуру недостойно, но изме¬нить свое поведение не могла, так как все еще находилась в цепком плену воспоминаний о Викторе. Несмотря на заботы о ней Артура, она продолжала чувствовать себя предатель¬ницей, изменившей Виктору, и поэтому относиться по-друго¬му не могла. Перебирая фотографии в семейном альбоме, Галина подолгу рассматривала те из них, на которых она была с Виктором, и ей мерещилось в его взгляде осуждение. От этого она мучилась еще сильнее, и по ее глазам было видно, что ослабить силу обрушившихся на нее несчастий невозможно. Трагизм ее положения заключался и в том, что в мире не осталось ни одного, кроме сына, человека, которого она любила. Не к кому было обратиться, не с кем было поделиться воспоминаниями и планами. Из ее жизни ушли и муж, и мать, а Артур пока не занял их место. Неожиданно в комнату вошел Артур.
– А я заходил за тобой, но тебя на работе не было. Что-то случилось?
Галина заглянула в глаза Артура и прочла в них ис¬кренность и боль. Ей захотелось встать и подойти к нему, успокоить и приласкать. Но сделать эти несколько шагов было невозможно, так как у нее снова возникло ощущение, что между ней и Артуром стоит Виктор.
– Ты что молчишь? – спросил после затянувшейся паузы Артур. Из ее глаз хлынули слезы, и она протянула руки.
Взяв ее руки, Артур поднес их к губам и поцеловал. Галина прочитала в его взгляде нежность, идущую из самых глубин души, и молча обняла его. До¬вольно долго оба они стояли без движения, и Артур, держа в объятиях Галину, очень хотел как-то обогреть ее, успокоить и сделать счастливой.
– Так ты не ответила на мой вопрос, – осторожно напомнил Артур.
Слегка отстранившись, Галина мед¬ленно проговорила:
– Сегодня у меня был Марченко в конторе. Заверял ко¬пию диплома и снова расспрашивал о Викторе.
– Он по делу Черноусова работает сейчас и уточняет кое-что.
– Так, значит, и ты что-то знаешь? – с замиранием сердца спросила Галина.
– Если бы я знал, разве смог бы скрыть от тебя, подумай сама.
Галина молчала, пытаясь не показать то, что сейчас чув¬ствовала. Затем, немного успокоившись, тихо проговорила:
– Ладно, можешь не говорить. Но что-то у Марченко есть.
Она медленно отвернулась от Артура, склонила голову, и плечи ее задрожали. Тогда, чтобы успокоить ее, Артур от¬ветил:
– Прокуратура занимается расследованием убийства са¬марских наркокурьеров, а в деле проходят и задержаны те два парня, которые приходили тебя запугивать. Они повя¬заны с моим шефом и что-то знают о судьбе Виктора. Вот Марченко и копается тоже, помогая следователю по его просьбе.
– А какие у тебя отношения с шефом? – спросила Галина, уходя от расспросов о Викторе.
– Хуже некуда.
Действительно, после задержания Бычка, а затем допроса Леонтьева, Черноусов долго не мог прийти в себя. Закрыв¬шись в своем кабинете, он вспоминал события последних ме¬сяцев и чувствовал беду. Во всем он винил старшего участко¬вого Виноградова. Черноусов понимал, что обратной дороги у него нет. Прервать связь с поставщиками он не мог, так как это грозило плохими последствиями. А ждать помощи от Мироныча в этих делах бесполезно. Более того, в последние дни он старался как можно меньше общаться с ним.
Особенно взволновал Черноусова вызов в прокуратуру к старшему следователю Смирнову. Сначала он попытался отказаться, сославшись на свою занятость, но тот вежливо и настойчиво попросил сказать точное время, когда он будет свободен для беседы. Черноусов вынужден был назвать время, но выехал в батальон патрульно-постовой службы и в про-куратуру не явился. Тогда Смирнов, разыскав его по теле¬фону, предупредил, что если он не прибудет, то об этом сроч¬но будет поставлен в известность прокурор области. Пони¬мая, что злить старшего следователя нельзя, Черноусов через несколько минут приехал.
– И что за спешка такая у вас. Дел невпроворот, а вы: приезжайте – и все, – проговорил Черноусов недовольно.
– Садитесь, Сергей Андреевич, – холодно предложил Смир¬нов и, посмотрев внимательно, спросил:
– Как с Леонтьевым получилось, что он ушел от ответственности?
– Не понял, о чем вы.
– Старший участковый его задержал с наркотиками. До¬ставил в отдел, а вы дали указание его отпустить.
– Никаких указаний я не давал и не мог давать.
– Ну, зачем вы так, Сергей Андреевич. Я ведь могу вас свести и с Виноградовым, и с инспектором уголовного ро¬зыска Урюпиным, против которого будет возбуждено уго¬ловное дело. Вы этого хотите?
Не ожидавший такого поворота Черноусов лишь спросил:
– А что, его уже допрашивали?
– Да, сегодня допросил.
– И можно почитать протокол допроса?
– Пожалуйста, – ответил Смирнов, протягивая протокол.
Прочитав, Черноусов несколько минут молчал. Он всегда был осторожен, и главной его силой была ставка на людей, которым он доверял. Урюпину он доверял как себе, но, про¬читав показания, растерялся от его откровенных признаний. В отделе Черноусов был настоящим лидером, и он привык показывать свое могущество. Привык, чтобы его признавали и боялись, а сейчас, читая эпизод за эпизодом, он пришел в бешенство.
– Прочитали? – спросил Смирнов.
– Да.
– И что можете сказать?
– Мало ли что можно наплести.
– Значит, разговора не получится, как я понимаю. А зря.
– Я знаю сам, что зря, а что не зря.
– Тогда оформляем протокол допроса свидетеля, – невозмутимо проговорил Смирнов и стал его заполнять. Записав категорические отказы по всем вопросам, следователь предложил расписаться и попросил не выезжать из города.
– А прокурор района знает о моем вызове? – поднявшись, спросил Черноусов.
– Все, кому положено, знают, Сергей Андреевич, и вам не надо так вести себя. Дело серьезное. У вас есть о чем пораз¬мыслить. Следующая встреча у вас будет и с Виноградовым, и со многими другими.
Выйдя из прокуратуры, Черноусов отчетливо понял, что все это подстроено Виноградовым, который первым дал ин¬формацию о Вадиме, и инспектору уголовного розыска лишь пришлось признаться в этом. Сейчас впервые за многие годы Черноусов был обеспокоен не на шутку. Проходя мимо телефона-автомата, он набрал номер Мироныча и коротко произнес:
– Выходи, я сейчас подъеду.
Все шло не так, как задумывал Черноусов. Обязательно кто-то что-то напутает или не выполнит точно его указания. «Ну, никакой дисциплины, – возмущался он. – А если еще подключится служба собственной безопасности, тогда вооб¬ще будет сложно выпутаться. Эти умеют копать». Как заг¬нанный зверь, он не находил сейчас выхода, и от этого злил¬ся сильнее.
Проезжая мимо дома, в котором жил Мироныч, он увидел его, выходящим из подъезда, и, посигналив фарами, отъехал до первого перекрестка. Привычно осмотревшись и не заметив ничего подозрительного, он приоткрыл дверцу и приказал:
– Садись. Проедем в мой коттедж.
– Есть разговор?
– Есть, есть.
Заметив быстрый взгляд Черноусова и то, как он со зло¬стью выбросил недокуренную сигарету, Мироныч с трево¬гой произнес:
– Значит, опять неприятности? – тут Черноусов недо¬вольно скривился, и Мироныч замолчал. В коттедже Черноусов сразу же набросился на Мироныча:
– От твоей самодеятельности у меня уже голова кругом идет. Не мог договориться, как убрать Виноградова. А с пистолетом, из которого завалили одного из самарских, вы¬пустили Бычка на новое дело. Кто так работает?
Взглянув на обозленное лицо Черноусова, тот тихо возразил:
– Я же предлагал «заморозить» на какое-то время нарко¬ту. Но вы не согласились.
– Умничаешь, одно к другому не привязывай. Лучше ска¬жи, что с «афганцем» делать? Он слишком много знает.
– Только не мочить, – испуганно ответил Мироныч, вспом¬нив угрозу подмосковного киллера и свой разговор с его шефом. Тогда старый знакомый по колонии прямо сказал ему, что если с другом мочилы что-то случится, то Миронычу и многим другим не жить. И так простили ему подставу.
– Ты что? Не можешь ничего предложить? – вспылил Чер¬ноусов. Его лицо вмиг осунулось и затвердело.
– Надо думать о какой-нибудь подставе или анонимке в областное управление. А то ведь он герой хлеще Аниськина, – неторопливо ответил Мироныч. – Надо думать...
– Ну, так думай, – миролюбиво согласился Черноусов, – но только не затягивай. Может, по наркотикам на этого Анись¬кина стрелки перевести?
Ночью Черноусов спал плохо. Вспоминая вопросы следователя, он анализировал причины провалов и только под утро в полузабытье понял, что причина проста и лежит на поверхности рядом с Виноградовым, Смирновым и другими законниками, которые сами по-человечески не живут и не
дают жить другим. Выслуживаются, гады .
На работу Черноусов шел с плохим настроением и неожи¬данно увидел идущую по противоположной стороне улицы Галину. Перейдя на перекрестке дорогу, он догнал ее и воскликнул:
– Здравствуй, Галочка! Я столько не видел тебя и так рад встрече.
Галина шла, глядя впереди себя остановив¬шимся взглядом.
– Ты что, не рада встрече? Что с тобой? – спросил он.
И тогда, не выдержав, Галина со злостью проговорила:
– Ну, когда ты, наконец, отстанешь от меня и моей семьи? Господи, за что мне такое наказание?!
Говоря так, Галина чувствовала себя совершенно беспо¬мощной. Больше всего ей хотелось спокойствия в жизни, но никаких перемен к лучшему не было. Наоборот, каждый день приносил что-то новое, от чего она теряла спокойствие. По-прежнему Галина разрывалась между памятью о Викто¬ре и живущим с ней Артуром. Она так и не свыклась с жестокой реальностью наступившей жизни. А тут еще Черноусов продолжал домогаться, и этого уже Галина не могла вынести. Увидев, как ее попутчик сразу изменился в лице, Галина категорично добавила:
– Оставь меня в покое, или я пожалуюсь твоему началь¬ству.
– Смотри-ка, какие мы смелые стали, – иронически ответил Черноусов и, посмотрев со злостью, добавил:
– Ну что ж, Галочка, коли не хочешь мира, готовься к войне!
Вздрогнув, Галина повернула к нему голову и посмотрела с такой ненавистью, что Черноусову показалось, будто она сейчас набросится на него. Повернувшись, он пошел в проти¬воположную сторону.
Услышав угрозу, Галина решила зайти к Марченко и рассказать ему об этом, а заодно, возможно, и что-нибудь узнать о Викторе.
Войдя и поздоровавшись, она с волнением рассказала о встрече с Черноусовым, и по ее лицу было видно, как она взволнованна.
Марченко слушал ее молча, потом глубоко вздох¬нул, извинился и вышел в соседнюю ком¬нату, чтобы укрепить в пиджаке портативный фотоаппарат и сфотографировать Галину. Вчера он встречался с психиат¬ром, и тот предложил ему в качестве стресса показать «аф¬ганцу» фотографии жены. Он не гарантировал немедленно¬го восстановления памяти, но несколько раз повторил, что в медицинской практике были случаи, когда сильная любовь побеждала болезнь. В общем, советовал предпринять эту попытку, и Марченко уже думал снова посетить Галину, а тут она пришла сама.
Вернувшись и сев напротив Галины так, чтобы освещение падало на ее лицо, он проговорил:
– Злится он здорово вот и делает глупости одну за дру¬гой. Ему сейчас надо думать не об угрозах, а о том, как выпутаться в прокуратуре.
– Ну а о Викторе ничего не слышно? – тихо спросила Галина.
– Пока нет, но мы же договорились: если я что-то узнаю, то сразу же первой вам сообщу, – ответил Марченко, поднялся, отошел к шкафу и сделал еще несколько снимков.
– Так я пойду тогда, Василий Иванович, – грустно улыб¬нувшись, проговорила Галина.
– Да, конечно. Идемте, я провожу вас немного. Мне в областное управление надо забежать.
Говоря так, Марченко решил сразу же сообщить в отдел собственной безопасности об угрозе, высказанной Черноусо¬вым. Сотрудник собственной безопасности уже несколько раз встречался с ним по делам Черноусова. Из разговоров с ним Марченко чувствовал, что им многое известно, но не торопятся они лишь потому, что не нащупали каналы по¬ступления наркотиков.
– Заходи, заходи, Василий Иванович, – увидев стоявшего в дверях, проговорил майор Спиридонов. – Садись, а я уже сам хотел тебя пригласить. Что-нибудь новое?
– Кое-что есть, Валентин Евгеньевич. Сейчас у меня Гали¬на Петровна Касатикова была и рассказала об угрозе Чер¬ноусова. Заявил ей, чтобы ждала очередной удар, короче, войну объявил.
– И что ты думаешь по этому поводу?
– Или против сына что-то готовят, или против Артура Виноградова.
– Скорее всего, второе. Потому как вчера он с Миронычем встречался и, видимо, хотел попытаться через Галину Пет¬ровну повлиять на непокорного участкового. Но ты не пред¬принимай никаких своих мер. По этому направлению тоже работают наши службы. Главное – откуда поступает к нам
это зелье, а за Виноградовым наружное наблюдение мы уси¬лили.
В эти же минуты и Черноусов обдумывал свои очередные действия. Он допускал, что Виктор Касатиков мог перед задержанием его людьми Мироныча сообщить Виноградову, от кого получал кокаин. Да и вполне возможно, что он видел кое-кого, бывая у сестер. Видимо, поэтому участковый и ве¬дет себя так нагло, продолжал размышлять Черноусов. Значит, нужен первый толчок по участковому, решил он и стал набрасывать текст анонимки на имя начальника УВД. Закончив, он поднял телефонную трубку, набрал нужный номер и проговорил:
– Передайте ему, что через час – у нашего места.
В этот же день переписанная другим почерком анонимка от пострадавшего якобы наркомана была брошена в почто¬вый ящик, висящий перед входом в УВД. А на следующий день начальник управления передал ее Спиридонову.
– Засуетились твои подопечные, Валентин Евгеньевич. Что предлагаешь?
– Служебное расследование, как положено. Чтобы они по¬няли, что реагируем. Ну, и, конечно, подтолкнуть их к следу¬ющему шагу.
– Считаешь, что все-таки придется задерживать Виногра¬дова?
– Чтобы сохранить его жизнь и выйти на сбытчиков, это единственный выход, товарищ генерал.
– А его психологическое состояние учитываете? – недо¬вольно поморщившись, возразил начальник УВД.
– У нас имеется расшифровка их разговора, товарищ гене¬рал. Они очень надеются нейтрализовать Виноградова при помощи показаний наркоманов и, главное, подброски в его квар¬тиру героина. Но тем не менее, Черноусов уже дал указание Миронычу подыскивать и очередного киллера, если не сра¬ботает их план. Так что, видимо, надо соглашаться на первый вариант.
– Тогда в камере приличные условия создайте.
– А утечка информации? Черноусов может узнать быстро о льготных условиях. Мы уверены, что Виноградов поймет нас правильно. Ведь он главное лицо в разоблачении нарко¬мафии.
– Это правильно. Меня из ФСБ тоже просят не спугнуть их, потому что героин из одной и той же партии появляется во многих других областях Урала. Мы – одно звено в этой цепи, и у наших коллег есть надежда раскрутить это дело через Черноусова.
Вскоре майор Спиридонов прибыл в райотдел для про¬верки анонимного заявления на Артура. Заняв кабинет на¬чальника райотдела, он сразу же вызвал к себе старшего участкового Виноградова.
– Прочитайте это заявление, – не глядя на него, проговорил он и протянул листок из школьной тетрадки.   
Читая его, Виноградов растерялся, так как неизвестный заявитель, подписавшийся жертвой приобретаемых у учас¬ткового наркотиков, писал, что пристрастился он к ним в результате того, что был однажды задержан Виноградовым, и тот предупредил его, чтобы наркотики он брал только у Виноградова. Далее он писал, что Виноградов как бывший «афганец» получает их из Афганистана и что таких, как этот заявитель, немало пострадавших.
Увидев, что Виноградов закончил читать, Спиридонов «просил:
– Ну, что вы можете мне сказать?
– Это чепуха какая-то, – сразу же возмущенно ответил Виноградов.
– Вы не кипятитесь, майор, а напишите подробное объясне¬ние по каждому пункту обвинения на имя начальника УВД. Возьмите бумагу, а я пока с вашим руководителем поговорю.
Пока Виноградов отписывался по этому заявлению, в от¬деле уже многие знали, зачем приехал Спиридонов, и домыс¬лы, обрастая сплетнями, катились от одного к другому.
Вернувшийся майор Спиридонов, увидев, что Виноградов уже написал объяснение, корректно, но строго спросил:
– Уже написали?
– А что тут много описывать, если это все ложь?
Ничего не ответив, майор прочитал уже написанное и снова спросил:
– Добавить ничего не хотите?
– Могу по настоящим наркодельцам, если это надо. Но пока ведь обо мне речь идет.
– Конечно, положение у всех нас, – Спиридонов подчеркнул слово «нас», – затруднительное. Получился прямо соци¬альный надлом. Десятки лет молились на родную КПСС, от себя отнимали кусок хлеба, чтобы поддержать социализм в других странах. Вот и Афган – последняя надежда рухнула, сколько зря погубили жизней. Вам лучше это знать, сколько сломали жизней. У американцев и то от Вьетнама до сих пор синдром остался, который в клиниках лечат. А власть сменилась у нас – и «афганцы» наши оказались никому не нужны...
– Это вы к чему все говорите? – насторожился Артур.
– Просто размышляю вслух... Нельзя под одну гребенку всех причесывать... Ну, да ладно, вы не волнуйтесь, работай¬те. Если что вспомните – приходите. А эту бумагу мы обяза¬ны проверить, как любой сигнал...
В этот день Виноградов вернулся домой поздно. Галина еще не ложилась спать и ждала его. В прихожей Артур, не раздеваясь, сел на стул. Выглянула из зала Гали¬на. Остановившись в дверях, она прислонилась к косяку и тихо спросила:
– Ужинать будешь?
Артур кивнул и, поднявшись, снял куртку.
– У нас водка есть?
За ужином, немного выпив, Артур быстро опьянел. Алко¬гольное опьянение навалилось как-то сразу, и он, посмотрев на Галину, которая ждала от него объяснения, жалобно проговорил:
– Господи, за что такая неблагодарность?
– Что все-таки случилось?
– Анонимку на меня написали нашему генералу о том, что я торгую наркотиками. И сегодня из собственной безопасно¬сти управления начали расследование.
– Ну, и чего ты дергаешься? Разберутся, кому положено. Я тебя не хотела расстраивать, но на днях Черноусов меня утром встретил и предупредил, чтобы я ждала очередного удара. Если бы ты видел, какое у него лицо было! Возможно, это и есть удар, о котором он намекал.
Артур молча поднялся, добрел до дивана и, кое-как сняв рубашку и брюки, рухнул на диван. Поставив рядом стул, Галина села и стала грустно смотреть на спящего Артура. На сердце у нее тоже было тяжело, и ей хотелось сейчас плакать, но слез не было. Видно, выплакала их после исчезновения Виктора.
Поднявшись со стула, Галина вышла, плотно прикрыла дверь и заглянула в комнату сына.
– А ты чего не спишь? – увидев сидящего за книгой Анд¬рея, спросила она.
– К семинару надо подготовиться, мамуля. Первый курс института – это не школа,  – ответил тот, не отрываясь от книги.
Выйдя на кухню и убрав посуду, Галина задумалась над услышанным от Артура. Она все более убеждалась в очередной подлости Черноусова. «Видимо, зря я послушалась Артура и не пошла на прием к начальнику управления», – с сожале¬нием подумала она. На следующий день Галина позвонила в приемную генерала и, представившись, попросила помощ¬ника записать ее на прием по личному вопросу.
– Прием будет только через неделю, – ответил помощник.
– Меня это устроит, – согласилась Галина и положила трубку.
В эти дни Черноусов, удовлетворенно ухмыляясь, при каждом удобном случае старался очернить Виноградова. Даже разговоры с подчиненными он заканчивал намеками о двойном поведении участкового, заявляя при этом, что захва¬лили его, а он опозорил весь отдел. Понимая, почему так усердствует Черноусов, ему не возражали и не пытались защитить Артура, так как боялись оказаться на его месте.
Видя, что все идет по намеченному им сценарию, Черно¬усов стал готовить задержание двух наркоманов, которые бы подтвердили официально приобретение наркотиков у Ви¬ноградова. Для этих целей вечером он вызвал к себе в каби¬нет инспектора уголовного розыска Урюпина.
– Ну что, Вадик, обмыл свое новое звание?
– Да, Сергей Андреевич, – ответил тот.
– Вот и хорошо, так и до полковника дорастешь. Сначала три маленьких звездочки, а потом, глядишь, и три больших. Да ты садись, садись. Что нового?
– Прокуратура меня треплет здорово из-за Леонтьева. Хорошо еще, успел звание получить.
– Да, Виноградов нам всем нервы попортил изрядно. Но сейчас и за него взялись.
– Слышал. От собственной безопасности тяжело ему будет отмазаться.
– Но надо, Вадим, подтолкнуть его еще чем-нибудь. Как ты смотришь, если парочку наркоманов твоих мы задержим, а ты им и подскажешь, от кого и где они приобретали?
– Не знаю, что и сказать, Сергей Андреевич.
– Ну, у тебя есть свои люди среди них, вот и используй. А когда стрелки переведем на участкового, их жертвами сдела¬ем и отмажем. Тут все сойдется один к одному.
– Надо подумать, – осторожно, не отказываясь и не согла¬шаясь, ответил Вадим.
– Ты учти, если хорошо проведем это, то и тебе легче будет отмазаться. Заявишь, что Виноградов, мол, попросил отпус¬тить Леонтьева, так как тот согласился быть у него неглас¬ным осведомителем. Как только сработаешь со своими, я через колонистских дружков сообщу об этом Леонтьеву, и все будет чисто. Видите, когда строго действуем по моему плану, – одни успехи, как только начинаете умничать и само¬вольничать – одни беды. Недооценивают некоторые старину Черноусова.
И он впервые за последние дни рассмеялся.

ПРОВОКАЦИЯ

В этот же день вечером Урюпин направился к одному из наркоманов, который был у него неофициальным осведоми¬телем. Подходя к дому, он увидел его идущим с каким-то парнем, подал условный знак и дождался, когда тот останет¬ся один.
– Привет, Санек. Ты куда собрался? – спросил Урюпин.
– Прогуляться вышел.
– Что, кончилось?
– Да.
– Тогда на пакетик. Но есть срочное дело для тебя.
–Я всегда готов вам помогать.
– Вот и хорошо. Ты «афганца»-участкового знаешь?
– Лучше бы этого козла не знать, – со злостью ответил наркоман.
– Надо на него показания, Санек, дать. Но, кроме тебя и твоего самого верного дружка, никто не должен знать об этом. Дело очень деликатное, поэтому я и обратился к тебе только. Надо последний гвоздь в его гроб забить.
– Я понимаю, но, может быть, кого-нибудь другого подыс¬кать? – попытался отказаться Санек. – Дело-то тонкое.
Однако эту попытку Урюпин как бы не услышал и, вни¬мательно посмотрев, добавил:
– За тобой ведь большой должок, Саня, а долги надо отда¬вать или отрабатывать. Верно?
– Конечно. Но я и отрабатываю. Каждый месяц своих вам «сдаю». А этого «афганца» я боюсь. Если ничего не полу¬чится, он же меня заживо проглотит.
– Сделаешь, – как ни в чем не бывало продолжал Урюпин, – и я все твои долги прощу. Кроме того, еще и поощрение будет.
– А подумать можно?
– Подумай, но только сейчас, потому что времени у меня нет. Этим участковым уже занимаются те, кому положено, он уже тонет, поэтому и нужен твой довесок. Короче, если тебе слабо, то завтра принеси мне утром долг. А не прине¬сешь, то информация о том, кого ты «сдавал» мне, разойдет¬ся по твоим дружкам. Затем зона. А там повстречаешься с теми, кого с твоей помощью мы туда отправили, и им, конеч¬но, будет известна твоя роль. Чем все кончится, думаю, ты догадываешься.
Как и следовало ожидать, выбора у Санька не оставалось. Он с трудом сдерживался, чтобы не нагрубить Урюпину, потому что ненавидел его со страшной силой за то, что тот, используя болезненную зависимость, толкал его на этот под¬лог. Это задание удивило его, хотя он и раньше знал, как они грызутся друг с другом. Но до такого не доходило, чтоб своего же сотрудника топить.
– И когда надо сделать это? – спросил наркоман.
– А сейчас и начнем. Пошли в парк.
В парке они сели на отдаленную скамейку, и Урюпин, вы¬нув написанный листок, проговорил:
– Переписывай своей рукой.
– У меня нет ни бумаги, ни ручки.
– Я предвидел, что ты не писатель, не Максим Горький, возьми, – протянул он блокнот и ручку. – И пиши.
Вскоре заявление в отдел было написано. В этом заявле¬нии сообщалось, что уже около года он покупает героин у участкового Виноградова, и это может подтвердить его друг Николай, который тоже стал наркоманом. Об этом знают его соседи, которые видели якобы его в подъезде, и что очередная покупка назначена завтра на семь часов вечера в квартире Виноградова.
– Подписывай.
– Так меня же тоже задержат, – испуганно возразил Санек.
– В этом и заключается игра, – успокаивая, проговорил Урюпин. – Как только тебя там при выходе из подъезда задержат, сделают обыск в квартире и тебя отпустят. А сей¬час пошли, я покажу, где живет Виноградов.
Проходя мимо дома, он показал наркоману подъезд, назвал номер квартиры и предложил несколько раз сегодня и завтра днем побывать в этом подъезде со своим другом.
– А с пакетиками как? – спросил Санек.
– Не понял, о чем ты.
– Ну, меня же должны задержать с ними, а у меня лиш¬них нет.
– Возьми пачку. Тут их несколько штук. Только не крохо¬борничай. Я тебе еще потом дам.
– А Николая тоже с собой взять?
– Сегодня возьми. Но завтра сам пойдешь и после задер¬жания сошлешься на него. Но только чтобы он знал, как и что говорить во время допроса, потому что допрашивать тебя будет сам подполковник. Продумай и сам хорошо, что будешь говорить. Самое главное, не отвлекайся на лишнее: что написал, то и говори. Завтра пятница, в этот день лучше всего с задержанием и с обыском. Ты мне, Санек, на всякий случай сегодня позвони на работу и скажи так: «Это я, у меня все нормально». Понял?
– А это зачем?
– Много спрашиваешь. Чтобы лишней работы не было. Все должно быть продуманным. Договорились? Тогда по рукам, и больше ты мне ничего не должен.
«Ну и зараза, – выругался Санек, оставшись один. – Зачем ему это? Ведь если этот опер решил пожертвовать мной для выполнения своих каких-то интересов, то он и сам может погореть, так как я много всякого знаю», – размышлял он.
Тем не менее, выполняя указание, Санек в тот же вечер разыскал своего друга Николая и передал ему весь разго¬вор с Урюпиным.
– А не сдаст он нас ментам? – сразу же спросил тот.
– А какой резон? Пока мы ему нужны. Причем мы жертвы, каемся и прочее...
– Вот именно, что пока. Может, отличиться хочет. Сразу двое попадаются. Да и кто нам поверит, что у этого участко¬вого покупали?
– Поверят. У них там свои какие-то счеты с ним. Мы им поможем – они нам.
– Не нравится мне это, Санек. Ох, не нравится. Как бы на нары не угодить.
– Другого выхода нет. Если не сделаем, то этот козел все равно подловит и тогда будет хуже. Пошли. Я покажу тебе, где живет участковый.
Вскоре они были на месте и с интересом рассматривали входящих и выходящих из подъезда людей. Было еще свет¬ло, и, выполняя указание опера, Санек старался становиться перед людьми так, чтобы его лучше запомнили. Несколько раз он спрашивал у выходящих женщин об участковом Виноградове, и те, не удивляясь, называли номер его кварти¬ры. Настроение у него было паршивое. Чтобы успокоить свои расшалившиеся нервы, он предложил своему напарни¬ку расслабиться.
– С этого и надо было начинать, – обрадованно поддержал тот.
В этот вечер они, приняв дозы, быстро отключились и уже не опасались возможной провокации.
Долго сидели в райотделе милиции и Черноусов с Урю¬пиным. Пока все складывалось удачно. Переписанное пись¬мо Санька уже лежало на столе у Черноусова, и с его содер¬жанием он ознакомил по телефону начальника райотдела и одновременно предложил свой план действий. Выслушав его, начальник райотдела долго не соглашался с задержанием Виноградова и тем более – с обыском у него в квартире.
– Но мы же должны, в конце концов, порядок в своем доме навести, – доказывал Черноусов. – Ведь на него уже были сигналы по таким же делам, но почему-то все спускают на тормозах.
– На него готовится приказ в управлении о поощрении за участие в раскрытии убийства самарских, а вы его сразу задерживать.
– Я не подписывал представление о поощрении.
– Это идет по представлению прокуратуры.
– Вот и надо этим законникам нос утереть, – не сдавался Черноусов.
– Хорошо, я позвоню генералу и посоветуюсь с ним. Но пока никаких мер не принимай.
Через несколько минут, переговорив с генералом, он сам позвонил Черноусову и сообщил, что тот согласился действо¬вать по обстановке, но попросил постоянно держать его в курсе проведения операции.
Удовлетворенно улыбнувшись, Черноусов открыл сейф и достал сверток с наркотиками.
«Если все пройдет удачно с задержанием наркомана и изъятием у него наркотиков из той же партии, что и в пакете, который обнаружат у Виноградова, то будет все отлично, – размышлял он. – Когда мышеловка захлопнется, то Виног¬радову трудно будет оправдаться. Эти наркотики уже дос¬тали многих, и тогда никто и не будет доказывать обратное, – радовался своему плану Черноусов. – Но самое главное – этим мы отведем подозрения от Мироныча и Урюпина, кото¬рого затаскал уже следователь прокуратуры. Все копается и копается. Более того, всем будет понятно, что я подчинен¬ных не беру под защиту и не скрываю их проступки и преступления». Но, рассуждая так, Черноусов не знал, что каждый его шаг уже давно был под контролем.   
Около десяти часов вечера Черноусов вызвал к себе в кабинет Урюпина.
– Слушаю, Сергей Андреевич, – войдя, проговорил Урюпин.
– На задержании наркоманов будешь сам и, как приве¬зешь в отдел, сразу же от них объяснения мне принесешь. После этого я как ответственный в этот день от руководства направлю наряд на квартиру.
Закончив инструктаж Урюпина, он позвонил сестрам и коротко проговорил:
– Передайте Миронычу, чтобы через час был на нашем месте.
Когда Черноусов подъехал, тот уже ждал его.
– Садись, Юра. Кажется, все со всеми обговорил. Возьми сверток. Тут около ста граммов, завтра и положишь ему. Только постарайся сразу после обеда сделать.
– Не многовато? – принимая сверток, спросил тот.
– Убедительнее будут доказательства его вины. Ты часика в три входи, потому что он отпрашивался у начальника от¬деления к родителям Касатикова всей семьей сходить. Не разучился открывать квартиры?
– Какой вопрос! Как сообщить вам?
– Сестрам скажешь, что все в порядке. Я с другого телефо¬на часиков в шесть им позвоню. Ладно. Пока.
Довольный собой Черноусов поехал домой.
На следующий день Мироныч выехал на джипе выпол¬нять это задание. После обеда садоводы, выезжая на свои дачные участки, создали на дорогах пробки. Кое-где почему-то не работали светофоры, и Мироныч матерился почем зря. «Жалуются на бедность, а машин развелось, как тли, скоро по улицам будем ехать тише пешехода. Не страна, а бардак!»
Кое-как метр за метром он пробился, наконец, к месту наблюдения, остановился и заглушил двигатель. Проду¬мывая, как лучше выполнить здание, он был ужасно рад принятому решению Черноусова, так как помнил угрозы подмосковных. А в этом деле будет виноват только «афга¬нец» и никто другой. Повернувшись к сидящему на заднем сиденье Культяпову, он тихо проговорил:
– Одного поставишь на том углу квартала, а второго – на этом. Сам будешь сидеть в машине. Все рации должны быть включены через тридцать минут. Если кто-то увидит его, сразу тебе по рации, а ты мне. Понял?
– А чего непонятного? – буркнул Культяпов.
– Кстати, им скажешь, что нужно осмотреть одну квартиру под притон. Они далеко у тебя?
– Там, где им положено. Через пять минут будут на местах в своих тачках.
– Вот и действуй.
Включив рацию, Культяпов коротко произнес:
– Я пятый, всем по местам, – и, улыбнувшись, добавил: «Так я начал, Юра».
Через несколько минут он вернулся и, усаживаясь в джи¬пе, проговорил:
– Все на постах. Дома у «афганца» никого нет, я сам зво¬нил ему в квартиру.
Проверив пистолет и осмотрев связку ключей, Мироныч открыл небольшой дипломат и из бокового кармана перело¬жил туда пакет с героином.
– Ну, начали, – проговорил он.
Войдя в подъезд и поднявшись на нужный этаж, Миро¬ныч на всякий случай позвонил. Однако за дверью было все тихо. Осмотревшись по сторонам и надев тонкие под цвет кожи перчатки, он достал первую связку ключей, одна¬ко нужного в ней не подобрал. Тогда достал универсальную отмычку, вставил ее в замок – и через минуту дверь была открыта. Мироныч не хотел пользоваться отмычкой, так как она оставляла малозаметные царапины, поэтому и пы¬тался сначала открыть путем подбора ключей.
Войдя в коридор, Мироныч прислушался, тихо запер за собой дверь и начал осматривать квартиру. Обой¬дя трехкомнатную квартиру, вскоре без труда нашел комна¬ту, в которой жил Виноградов. Это он установил по прикро¬ватным тумбочкам, в одной из которых лежали женские принадлежности и ночная рубашка, а в другой – сигареты и бланки милицейских протоколов.
Снова осмотрел остальные комнаты и отметил, что все в квартире было тщательно прибрано, словно час назад здесь прошлись пылесосом и тряпкой. Он даже попытался открыть и осмотреть шкаф. Но вовремя одернул себя: «Не за этим пришел».
Мироныч вернулся еще раз в спальню Виноградова, открыл прикроватную тумбочку и положил туда пакет с героином, предварительно обтерев его своим носовым платком. Проде¬лывая это, Мироныч был угрюм и сосредоточен. Закрыв тумбочку, он выпрямился и прошептал: «Теперь, козел, ты не выкрутишься». Осторожно выйдя из квартиры, Мироныч закрыл отмычкой входную дверь и начал спускаться вниз. Уже при выходе он увидел, как два парня, один из которых был знаком ему, направлялись в сторону этого же подъезда.
Усевшись в джипе, Мироныч снял перчатки, темные очки и накладную бороду и только после этого проговорил:
– Снимай, Колян, своих орлов. Все сделано. Тебя куда подвезти?
– Не надо, Юра. Я со своими уеду, – и, попрощавшись, хотел уже вылезать.
– Не суетись,– остановил его Мироныч, – отъедем за квар¬тал – и потом вылезешь.
Проводив Культяпова, Мироныч в приподнятом настро¬ении сразу направился к сестрам, чтобы сообщить им лично, а не по телефону о том, что у него все в порядке. Подъезжая к дому, расположенному на тихой улочке, он обвел взглядом окрестности и не заметил ничего подозрительного. Все, как и раньше. Машины перед домом, машины во дворе дома, и те же не вызывающие подозрения прохожие.
Открыла ему дверь старшая из сестер – Маша, и он, войдя, сразу же попросил:
– Плесни мне стакан.
– Ты же за рулем.
– Так я здесь выпью, а не за рулем. Давай, давай. Шефу скажешь, что все в порядке у меня.
– Ты бы меньше светился здесь, – предупредила Маша.
– Не учи ученого, – буркнул Мироныч, потягивая из стака¬на обжигающий коньяк.
Он еще не осознавал того, что к его хорошему настроению уже начало подмешиваться противное состояние необъяснимой над¬вигающейся тревоги, и своей бравадой пытался скрыть это.
– Ладно, поеду. Хотя и не прочь побыть с тобой.
– Езжай, езжай. Я передам шефу.
В это время Санек, уже порядком надоев жильцам подъез¬да со своими расспросами про участкового, стоял на площад¬ке между вторым и третьим этажами и смотрел на улицу. Вскоре невдалеке остановился милицейский «уазик», и он сразу же пошел на выход из подъезда, не замечая снимаю¬щих его на видеокамеру людей.
Увидев его, выскочившие из машины сотрудники мили¬ции, среди которых был и Урюпин, пошли к нему навстречу и, когда поравнялись, сразу же заломили руки. Обыскав, они обнаружили наркотики.
В отделе этого наркомана допросил инспектор уголовно¬го розыска и, услышав от него о втором наркомане, сразу же доложил об этом Урюпину. Опер был молодой, из недавно назначенных, и, получив такую информацию, активно вклю¬чился в расследование. Привезенный Николай повторил то, что было написано в заявлении, и, более того, расплакавшись, стал жаловаться, что из-за Виноградова он стал наркоманом.
Это объяснение Урюпин передал Черноусову, и тот, про¬читав, спросил:
– А с ним чего будем делать?
– Надо пока задерживать. Скорее всего, придется очную ставку делать, потому что Виноградов будет все отрицать.
– Это и козе понятно. Тогда сам им объясни и напутствие соответствующее дай.
Отпустив его заниматься с задержанным, Черноусов по¬звонил начальнику райотдела милиции и прочитал отобран¬ные у наркоманов объяснения.
– И ты веришь им? – спросил тот.
– Но проверить-то надо, и отмести их показания мы можем только после обыска.
– А постановление на обыск? – продолжал колебаться начальник райотдела.
– Так мы объясним, что это в его интересах. Зачитают ему сегодняшние показания, попросят, чтобы сам предложил обыск у него провести. Он мужик с головой и поймет, что это в его интересах.
– Доложи потом, – недовольно проговорил тот и положил трубку.
К моменту выезда оперативной группы все уже было под¬готовлено. Оставалось только получить команду, и вскоре команда последовала. Вошли в группу старший инспектор уголовного розыска Илья Савелкин и следователь райотде¬ла, которые находились в составе дежурной оперативной группы. Урюпин и Черноусов оставались в отделе и на обыск не выезжали. Получив сообщение от Мироныча о том, что Виноградов с женой пришли домой, Черноусов вызвал к себе оперативную группу, ознакомил с показаниями наркоманов, попросил всех быть предельно внимательными и вежливыми. При этом несколько раз он повторил, что это свой сотрудник и что осмотр должен быть особенно тща¬тельным, так как это дело находится на контроле и у начальника райотдела, и у начальника УВД.
Открыла им дверь Галина и удивленно спросила:
– Вы к кому?
Показав удостоверение сотрудника милиции, Савелкин извинился и проговорил:
– Мы, собственно, к Артуру пришли. Он дома?
– Да. Вы проходите, – и, повернувшись, громко позвала мужа. Артур вышел в коридор и удивленно спросил:
– Ты чего это, Илья, без предупреждения?
– Мы, собственно, Артур, по неприятному делу пришли. На, прочитай копии объяснений.
– Тогда проходите и садитесь, раз по делу.
Читая копии протоколов, он старался вспомнить лица задержанных наркоманов и не мог. Рядом сидела Галина и, увидев, каким напряженным стало лицо Артура, спросила:
– Что-то неприятное?
– Даже очень. Никак не успокоятся. Так что собираетесь делать? Что от меня надо?
– Ну, а ты сам как думаешь? В показаниях прямо говорит¬ся, что у тебя они, Артур, отоваривались. Наверное, надо обыск проводить, – ответил следователь.
– А постановление прокурора у вас имеется? – неожидан¬но вмешалась Галина.
– При чем здесь постановление? – поморщился Артур. – От этой грязи отмыться можно только этим. Пусть товари¬щи поищут, а потом поговорим и с наркоманами.
Обыск – обычно процедура утомительная и малоприят¬ная. Начали с зала, в котором сидели. Осмотрели трехствор¬чатый шкаф-купе, заполненный наполовину книгами, осмот¬рели письменный стол и диван. На журнальном столике в углу стоял телевизор, который тоже был осмотрен со всех сторон. На подоконниках следователь трогал пальцем даже землю в горшочках с цветами. Увидев стоящий под жур¬нальным столиком дипломат, Савелкин сразу его вытащил, положил на письменный стол и раскрыл. В дипломате, кроме институтских учебников Андрея, ничего не было.
Вскоре не спеша, все перешли из зала в спальню сына, но и здесь они не обнаружили того, что искали. После изучения записной книжки Андрея и настольного календаря были выдвинуты ящики письменного стола, которые после беглого просмотра были задвинуты обратно.
Время бежало, но незаконный, по существу, обыск пока результатов никаких не дал. Открыв шкаф Андрея, следо¬ватель с кислым видом передвигал вешалки, на которых висела одежда, и проверял содержимое карманов.
– Ну что, давай посмотрим в твоей спальне и на кухне, – предложил Савелкин и добавил:
– Первый обыск, который меня обрадовал.
Перейдя в спальню Артура, они от двери начали посте¬пенно приближаться к центру комнаты, к широкой кровати с прикроватными тумбочками. Проверили матрацы и, ничего не увидев, аккуратно положили их, поправили постель и открыли тумбочку Галины. Кроме женских принадлежнос¬тей и ночной сорочки, там тоже ничего другого не было. Осталась неосмотренной тумбочка Артура. Следователь открыл ее и сразу увидел небольшой целлофановый пакет. Вынув его, спросил:
– Что в нем находится?
Подойдя, Артур удивленно уставился на Галину.
– Это не твой пакет?
– Нет. Его и не было утром здесь. Я же протирала все в твоей тумбочке.
– Тогда, может быть, Андрей что-то свое положил? – неуве¬ренно предположил Артур.
– У Андрея все вещи лежат только в его спальне, – категорично возразила Галина.
– Не будем гадать, а то время идет. Вскройте его, товарищ майор, сами, – предложил следователь.
Взяв пакет, Артур развязал шнур, которым он был завязан, и осторожно развернул пакет. В нем нахо¬дился белый порошок, по запаху напоминающий героин.
– Положите на стол пакет, – сразу же приказал следова¬тель и, обращаясь к Савелкину, добавил:
– Понятых при¬гласите. Оформлять надо, как положено, дело-то нешуточ-ное.
– Артур, пригласи сам кого-нибудь из соседей, – недовольно проговорил Савелкин.
Вскоре в спальню вошли муж с женой из соседней квар¬тиры, и началась процедура оформления протокола обыска и изъятия.
– А откуда это, Артур? – спросил настороженно Савелкин.
– Если бы я знал. Ничего, Илья, не пойму.
Сидевшие соседи молча переглядывались друг с другом, и лишь Галина как-то судорожно хватала ртом воздух.
– Да вы не волнуйтесь, Галина Петровна, разберемся, отку¬да это появилось, – заверил Савелкин.
Закончив заполнение протокола обыска, следователь дал подписать его понятым и, когда они вышли из квартиры, позво¬нил ответственному от руководства по райотделу милиции.
– Нашли, товарищ подполковник, порошок, похожий на героин, около ста граммов. Что делать дальше? Слушаюсь.
– Приказал задержать вас, товарищ майор, и доставить в отдел.
Увидев, что оба сотрудника вышли в коридор и о чем-то спорят, Артур тихо проговорил:
– Срочно, Галина, позвони в Тамбов по телефону, который ты записала, и передай, чтобы разыскали немедленно Григо¬рия Соловьева. Мне срочно нужна его помощь. Так и пере¬дай. Да не переживай ты. Он быстрее разберется с этой подлянкой.
Когда Артура вывели из квартиры, Галина, потеряла созна¬ние. Пришедший сын, открыл своим ключом дверь, увидел ее, лежащую на полу, поднял и перенес на диван. Очнувшись, Галина посмотрела на него и разрыдалась. Давно он не видел такого глубокого отчаяния матери. Успокаивая ее, Андрей, растерялся. Он не знал, что ему делать: она рыдала так, будто слишком долго не позволяла себе плакать.
– Мама, что с тобой? Что случилось? – не выдержав, нако¬нец, спросил он.
Тяжело дыша, Галина медленно поднялась с дивана. Она что-то сказала, но он не разобрал ее слов.
– Сиди, я сейчас воды принесу, – взволнованно произнес Андрей и подвел ее к креслу.
Сидя в кресле, она немного успокоилась, взяла из рук сына стакан с водой, сделала несколько маленьких глотков. Затем, держа в руке стакан, глухо проговорила:
– Артура, сынок, задержали.
– За что? Это какое-то недоразумение.
Он встал на колени у ее ног и, взяв ее руки в свои, попросил:
– Расскажи подробнее.
– Артур никогда ничего плохого не делал. Но сегодня вечером пришли к нам на квартиру сотрудники милиции и провели обыск. В его прикроватной тумбочке они нашли какой-то пакет, и, когда развернули его, там оказался, якобы, героин. Но я в этой тумбочке утром все полки протирала, и там никакого пакета не было, сынок.
Подняв на мать глаза, Андрей крепко сжал ее руки и категорично проговорил:
– И из-за этой ерунды ты так расстроилась? Это же чушь какая-то! Я уверен, что разберутся.
– Все намного сложнее, Андрей, чем ты думаешь.
– Ты допускаешь, что он принимал наркотики?
– Нет, конечно.
– А может быть, он изъял у кого-нибудь и не успел в отдел милиции отнести?
– Нет, сынок. Артур сразу бы объяснил это, но он сам не понимал, откуда этот пакет появился.
– А ты была в это время около тумбочки?
– И я была в этой комнате, и он сам.
– Тогда что же получается? Подсунули?
Набрав номер телефона в Тамбове, Галина взволнованно несколько раз повторила, что это говорит жена Артура Ви¬ноградова и что ему очень нужна помощь Соловьева.

ПОДСТАВА

Выполнив просьбу Артура, Галина почувствовала мучительную усталость. Она, не раздева¬ясь, легла на кровать.
Медленно стала перебирать все события последних дней и особенно сегодняшнего вечера. Чем больше она раз¬мышляла о случившемся, тем больше убеждалась в своих догадках. Логика ее размышлений неумолимо подводила к жестокой истине о роли в этом деле Черноусова.
От этой мысли ей стало жарко, во рту пересохло, и перед глазами появились белые круги. Чтобы успокоиться, Галина поднялась и растворила окно. Сейчас она вспомнила, как ей было стыдно перед соседями во время оформления протоко¬ла обыска. Но немного успокоившись, она уже не тревожи¬лась о том, что скажут люди, потому что была твердо убеж¬дена в невиновности Артура, и была готова за него бороться.
Вспомнив, как она боролась за Виктора, Галина на какое-то мгновение растерялась. Ей неожиданно пришла мысль: а не является ли она источником мучений ее мужчин. Мучил¬ся Виктор, и еще неизвестно, что с ним произошло, мучается и Артур, на которого пытаются повесить нелепые обвинения. Возможно, это расплата за то, что она изменила Виктору и стала жить с его другом, продолжала думать Галина. Ее терзало раскаяние с первых дней совместной с Артуром жизни. И фактически оно не прошло, так как Виктора она не забы¬ла, просто она попыталась обогреть такого же одинокого человека, как сама. И Артур, понимая ее состояние, ни разу не упрекнул Галину. От этих мыслей ей стало еще тяжелее, и она вышла на кухню выпить холодной воды. Взяв графин, Галина стала жадно пить прямо из горлышка, как запыхав¬шийся человек, а затем опустилась на стул. Тишина в квар¬тире угнетала ее, однако постепенно она стала различать малейшие звуки и услышала похрапывание сына. Встав, она медленно пошла в свою комнату, однако неодолимое желание увидеть сына заставило ее войти в его комнату.
Андрей спал глубоким, крепким сном, раскинув поверх одеяла руки. Жадно вглядываясь в него, Галина находила много общего с Виктором и неожиданно подумала: а не случится ли и с ним какая-нибудь беда?
Почувствовав чьё-то присутствие, Андрей шевельнулся, и Галина на цыпочках бесшумно вышла из спальни.
Войдя в свою комнату, она уже не ложилась. Наступал рассвет, но спать Галина не могла, так как была под впечат¬лением вечернего события.
Долго не мог уснуть в эту ночь и Артур. Когда его при¬везли в райотдел, Черноусое уже ждал. Он встретил Артура, развалившись в кресле, ухмыльнулся и спросил:
– Что же ты так опозорил нас? Вот и оказались мы по разные стороны баррикады.
Сдерживая себя, Артур молчал.
– Так отвечать будешь здесь или в кабинете следователя?
– Нигде и никому я сегодня отвечать не буду. Доложите сначала прокуратуре, а потом я отвечу на все вопросы.
– Отправьте его в обезьянник! – в бешенстве приказал Черноусов стоящим рядом с Артуром сотрудникам.
– Так он забит задержанными, – возразил Савелкин.
– Вот и пусть с ними посидит, чем он лучше их?! Сейчас я дам указание начальнику дежурной части.
Однако начальник дежурной части вместо выполнения этого указания сначала позвонил начальнику райотдела милиции, и тот распорядился поместить Виноградова в ком¬нате отдыха и до утра никаких других действий не предпринимать. Это же он повторил и Черноусову, который, злобно посмотрев на начальника дежурной части, коротко бросил:
– Ну, что ж, выполняйте указания нашего адвоката. Но помните: не поздоровится многим.
Артура сразу же привели в дежурную часть и в комнате отдыха показали ему койку. К нему заходили его сослужив¬цы и предлагали свою помощь, так как понимали, что случи¬лось или недоразумение, или, скорее всего, месть обиженных наркоманов.
Видя их стремление помочь, Артур растрогался до слез и был убежден, что все станет на свои места, что правда все равно восторжествует.
– Ты ужинал? – спросил вошедший дежурный.
– Да, успел, – ответил Артур и, раздевшись, лег в постель.
Оставшись один, Артур долго не мог уснуть. Он был убежден в причастности Черноусова. Забылся он лишь под утро, и ему приснилось, будто он снова в Афганистане. Несет на спине раненого Виктора по жарким каменистым тропам. Вдруг вышел на шоссе, по которому проносится поток авто¬машин, шоферы как бы не видят его, не останавливаются.
– Гады! – заорал Артур. – Я же раненого тащу.
Но «КамАЗы», обдавая его пылью, мчались мимо и не обра¬щали на него внимания.
Метнувшись наперерез очередному «КамАЗу», Артур под¬нял автомат и закричал: «Стой!», и машина остановилась, едва не задавив его. Из кабины высунулся мужчина и крикнул: «Уйди с дороги!».
– Друг, помоги, после боя мы, еле вырвались, а его ранило. Надо быстрее в госпиталь!
Мужчина выскочил из кабины, и Артур, присмотревшись, вдруг узнал в нем подполковника Черноусова.
– Ты как стоишь перед офицером! Документы покажи, много вас таких болтается по дорогам.
Помогая встать Виктору и не обращая внимания на тре¬бования Черноусова, Артур потащил его к кузову.
– Назад! – заорал подполковник и, выхватив из кобуры «Макарова», добавил: – Назад, я приказываю, иначе пристре¬лю, как дезертиров.
Артур отчетливо видел, как Черноусов надавил на спусковой крючок, и как пистолет дернулся, но не выстрелил. На несколько секунд Артур застыл, затем подошел к подполковнику и со злостью спросил:
– Это мы дезертиры? – и ловким приемом выбил у него пистолет.
Подбежавшие шоферы набросились на Артура, но неожи¬данно крик Виктора остановил их:
– Стоять!
Сидя около колеса «КамАЗа», он передернул затвор ав¬томата, и холодный лязг металла отрезвляюще подействовал на окружающих.
– Стоять! – повторил Виктор. – И никому не двигаться, не то дырок понаделаю много.
Судорожно кивнув головой, подполковник проговорил: «Я же подполковник Черноусов».
– Вошь ты ползучая, а никакой не подполковник, и фами¬лия твоя соответствует твоей черной душонке, хотя ты и кра¬сишь свои усы в белые. Друга моего не трогай больше, иначе конец тебе.
– Хорошо, хорошо, – согласился тот и сразу приказал шо¬ферам, навалившимся на Артура, отпустить его.
– Какие же вы козлы, ребята. Так со своими обращаться, – проговорил, отряхиваясь, Артур, повернулся к Черно¬усову и добавил:
– А ты все равно ответишь за свои проделки.
– Ну ладно, братва, пошумели и хватит, – миролюбиво про¬говорил Черноусов. – Я же недавно здесь, и многое не знаю, погорячились и хватит. С кем не бывает...
Заревели моторы, и от их шума Артур проснулся.
Утром Галина решила сначала все же посоветоваться с Марченко. И лишь потом сообщить о своих подозрениях начальнику управления.
Несколько минут трубку никто не брал. Галина подумала, что могла по рассеянности неправильно набрать номер, тогда позвонила снова и, услышав голос Марченко, торопливо про¬говорила:
– Здравствуйте, Василий Иванович. Это Касатикова вас беспокоит. Извините, пожалуйста, но у нас беда. Артура вче¬ра арестовали.
На мгновение возникла пауза, но затем Марченко заявил:
– Вы где? Дома? Ждите меня. Я сейчас к вам подъеду. Галина Петровна, не волнуйтесь.
Через несколько минут она услышала звонок в дверь и торопливо вышла в коридор. Посмотрев в дверной глазок, Галина увидела Марченко и впустила его:
– Проходите, проходите. Я кофе сварю.
– Так что случилось?
– Вчера вечером пришли из райотдела, показали какие-то протоколы допросов, и Артур, психанув, предложил им обыс¬кать квартиру. Во время обыска они обнаружили пакет, якобы, с героином и сразу с понятыми протокол составили, а потом увезли его в райотдел. Но я-то утром убиралась сама в его тумбочке, и ничего там не было.
Рассказывая это, Галина была очень бледной и даже каза¬лась больной.
– А после утренней уборки к вам кто-то из посторонних заходил? – спросил Марченко.
– Никто. Как только я закончила уборку, мы все ушли из дома, каждый по своим делам. Договорились, что в два часа дня встречаемся у меня в конторе и втроем идем к родителям Виктора навестить его заболевшую мать.
– И что вы сейчас намереваетесь делать?
– Пойду в райотдел, попытаюсь узнать, где Артур и что с ним. Но самое главное, мне предстоит повстречаться с на¬чальником областного управления и кое-что ему сообщить.
Покачав головой, Марченко осторожно возразил:
– А может быть, сначала я через своих друзей получу информацию?
– Нет! Нет! Надо было раньше мне это сделать, – задыха¬ясь, категорично проговорила Галина.
Подойдя к ней и участливо поглядев, Марченко тихо посове¬товал:
– Давайте действовать вместе. Но прежде всего прекрати¬те расстраиваться. Я уверен, что это кем-то ловко подстроено и скоро все станет проясняться.
– А я не уверена, потому что знаю, от кого это исходит, и очень боюсь.
– Пробьемся, Галина Петровна. Давайте, я подвезу вас до отдела. Думаю, начальник уже там.
Высадив Галину у отдела милиции, Марченко поехал в областное управление внутренних дел к майору Спиридоно¬ву. Была суббота, но в отделе собственной безопасности вы¬ходных не бывает. В райотделе Касатикову принял началь¬ник дежурной части и, проведя в свой кабинет, успокаиваю¬ще проговорил:
– Кто-то ловко подстроил все. Да вы садитесь и не беспо¬койтесь. Разберутся, кому положено.
– А куда его вчера увезли? – спросила Галина.
– Сюда, в отдел. Начальник лично распорядился, чтобы никуда не отправляли. И переночевал он в комнате отдыха для дежурных. Правда, звонить по телефону ему не разре¬шили.
– Сейчас я могу с ним встретиться?
– Пока нет. Он у следователя.
– А с начальником райотдела?
– Попытаемся, – ответил начальник дежурной части.
Вскоре Галину встретил начальник районного отдела
милиции и, усадив, виновато проговорил:
– Пришлось подержать его у нас, Галина Петровна. Здесь явная провокация. Но мы разберемся. С утра уже и генерал звонил, так что, думаю, скоро все эти недоразумения закончатся.
– Вы что-то знаете, если так уверенно говорите?
– Могу лишь сказать пока, что у вас нет причин для волнения.
– Спасибо. А можно мне поговорить с начальником управ¬ления?
– Сейчас попробую набрать номер его прямого, – и услы¬шав ответ, извинившись, сообщил, что с ним хочет поговорить жена Виноградова.
– Слушаю вас, Галина Петровна.
– Мне нужно с вами встретиться, чтобы объяснить весь этот кошмар. Я давно собиралась, но муж не советовал, все говорил: «Подожди да подожди». Вот и дождался.
– Дайте нам, Галина Петровна, пару дней. Очень вас про¬шу. Потом я к вам сам приеду домой, и мы тогда поговорим. Обещаю, что с вашим мужем все будет в порядке. Сегодня с ним поговорит наш сотрудник из собственной безопасности, и скоро вы с ним сами встретитесь, поверьте уж мне!
От волнения Галина растерялась и долго мол¬чала.
– Вы слышите меня, Галина Петровна? – раздался в трубке его голос. – Не волнуйтесь, скоро встретимся, постарайтесь успокоиться.
– Я постараюсь, – тихо ответила Галина и услышала корот¬кие гудки.
Не спрашивая больше ни о чем начальника отдела, она поднялась, поблагодарила и направилась к выходу.
– Мой шофер сейчас отвезет вас домой. Идите, я провожу.
В коридоре Галина неожиданно встретила идущего ей навстречу Черноусова, который поздоровавшись, машинально спросил, не нужна ли его помощь. Но увидев, с какой злостью и презрением она посмотрела, прошел мимо.
Приехав в управление внутренних дел, Марченко сразу же поднялся на второй этаж и направился в кабинет майора Спиридонова, с которым его связывала давняя дружба. Кабинет был закрыт, хотя милиционер на входе в УВД ему сказал, что тот на месте. Вышедший из соседнего кабинета сотрудник, увидев Марченко, сообщил, что Спи¬ридонова вызвал генерал, и предложил подождать его у них.
А в это время Спиридонов, находясь в кабинете генерала, докладывал ему о полученной информации по делу Черно¬усова за сутки.
Выслушав и покачав головой, генерал недовольно прого¬ворил:
– Затянули мы с этим делом. И мало знаем о его связях. Я не имею в виду местных сбытчиков, я говорю о наркокурьерах. Вышибить из наркомафии одного Черноусова мало. Ну, вышибем, а вместо него найдется другой, и поток нарко¬тиков не остановится. Засветившегося или арестованного нами человека они просто уничтожат. Сейчас, видимо, за Черноусовым наблюдают его партнеры и ждут, чем его аван¬тюра закончится. Победит – значит, будет еще какое-то время в их команде, если же нет, то его быстро уничтожат.
Черноусов будет бороться за свой бизнес и, самое главное, за свою жизнь. Поэтому если он почувствует, что с Виноградо¬вым его переигрывают, то он все предпримет, чтобы ликвидировать его, а возможно, выкинет и что-то похуже. Форсиро¬вать надо дело, не отдавать инициативу этой банде ни на секунду.
– Осторожничаем с ним, чтобы не спугнуть наркокурьеров, – оправдываясь, проговорил Спиридонов.
Сидевший здесь же представитель ФСБ, поддерживая Спиридонова, добавил:
– Контрразведка у них что надо. За Черноусовым давно наблюдали, прежде чем взяли в свою команду. Деньги кру¬тятся огромные, дисциплина жесткая, отбор строгий, а нар¬кокурьеры – их золотой фонд, и оберегают они их здорово.
– А если попытаться Черноусова помощником в этом деле сделать? – спросил генерал.
– Думаю, опоздали мы с этим. На нем и на его подельнике Мироныче слишком  много крови, – возразил Спиридонов. – Да и гнилой он в душе.
– Да и рисковать не следует. Операция по всем областям пройдет одновременно. По одной ниточке выдергивать нельзя, потому что сразу же станет им известно, – вставил комитетчик.
– Почему Черноусов направляет нас так упорно на Виног¬радова? – в задумчивости спросил генерал. – Что это, отвле¬кающий маневр?
– Возможно, Черноусов предполагает, что Виноградову известно больше, чем он знает на самом деле, и пытается заткнуть ему рот. Виноградов дружил с Касатиковым, а тот часто бывал у подруг-сестер и мог видеть там наркокурьеров. Об этом он мог поделиться со своим другом. К сожале¬нию, они его быстро убрали, он бы мог тоже немало нам дать. Мне кажется, что с делом Виноградова Черноусов сам себя загнал в угол, потому что должен понимать, что по участковому мы будем копать глубже, чем по остальным.
– Это верно. Со своими надо разбираться внимательнее. Слишком много грязи на милицию вылито. Ладно. Сейчас надо думать, как не засветиться в этой операции, потому что тогда труднее будет и Виноградову, и нам. Правда, в откры¬тую ни Черноусов, ни его напарники сейчас не пойдут и расстреливать его, как самарских, не будут, но сохранить жизнь участкового мы обязаны. Перед вашим приходом зво¬нила жена Виноградова, и я пообещал ей, что муж сегодня, возможно, будет дома.
– Тогда надо это сделать так, чтобы Черноусов ничего не заподозрил, – сразу же предложил Спиридонов.
– Да и наружку около его дома не мешало бы. Чем черт не шутит. Только отпустим, а Черноусов насторожится, – с тревогой проговорил представитель ФСБ и доба¬вил:
– А может быть, подержать еще пару дней?
– Подполковника уже насторожило отношение к нему не такое, какое он ожидал. Нет, давайте отправим домой, якобы, под домашний арест. Но Спиридонову сейчас необходимо поехать в райотдел и при следователе задать несколько воп¬росов Виноградову, особенно по нашим сотрудникам. А за¬тем подсказать следователю, что за ним, мол, надо понаблю¬дать, так как, по имеющейся информации, кто-то к нему при¬дет или с кем-то сам попытается встретиться, – посоветовал генерал.
Выйдя из кабинета начальника УВД, Спиридонов в ком¬нате своих подчиненных увидел сидящего Марченко.
– А ты, Василий, чего здесь делаешь?
– Тебя жду. Есть разговор.
– Тогда заходи ко мне. Правда, у меня времени свободного нет. Так что, извини, покороче.
Войдя в кабинет, Марченко сразу же спросил:
– Тебе известно, что Артура арестовали вчера вечером?
– Ну, не арестовали, а задержали пока. И сейчас я поеду от него объяснение брать.
– Какое объяснение? Это же подстроено Черноусовым, потому что он никак не может простить ему за своего дружка Урюпина.
– Не заводись, Василий. Разберемся. Сегодня он будет дома.
– Ты что-то скрываешь от меня?
– Об одном тебя прошу, Василий, – перебил его Спиридо¬нов, – не лезь пока в это дело. Забудь и Черноусова, и Виног¬радова. Иначе ты своему другу здорово навредишь.
– Даже так?
– Именно так. И никаких телефонных звонков, тем более контактов или действий. А сейчас, извини, мне надо быть там. Со мной пока тоже встреч не ищи. Я сам с тобой встре¬чусь. Пока.
Выйдя из управления, Марченко сел в свой «москвичок» и вскоре увидел, как Спиридонов садится с сотрудником ФСБ в служебную машину. Только сейчас он понял, что все намного серьезнее, чем ему представлялось утром после раз¬говора с Галиной. Сейчас он по-настоящему боялся за жизнь Артура, так как догадывался об использовании его в разоб¬лачении южноуральской наркомафии.
Валентин Евгеньевич Спиридонов до работы в управле¬нии собственной безопасности был и участковым инспекто¬ром, и опером и даже успел поработать старшим следовате¬лем в областном аппарате. Отличавшийся обостренным чувством справедливости он был переведен старшим инспектором службы безопасности, а затем назначен начальником одного из отделов этой службы и фактически замещал начальника управления, который длительное время болел.
По делу Черноусова он уже имел достаточно информации и был на него зол. Однако он умел скрывать свои чувства, он ехал сейчас лишь для того, чтобы попытаться убедить Чер¬ноусова в его стараниях о чистоте органов внутренних дел.
Когда Спиридонов вошел в кабинет следователя, он уви¬дел сидящего в кресле Черноусова. Тот поднялся и подошел, чтобы пожать ему руку.
– И вам не дают отдохнуть наши сотрудники, – прогово¬рил Черноусов, поздоровавшись. При этом выражение лица его было брезгливо-самодовольное.
Опустившись на стоящий у приставного стола стул, Спи¬ридонов не стал вступать в разговор. Он рассматривал находящихся в кабинете и лишь предупредил, чтобы те продолжали рабо¬тать. Особенно его интересовал Черноусов, хотя он раньше и встречался с ним. Сейчас он видел в нем то, чего раньше не намечал. Крупную голову покрывали короткие волосы; лоб рассекали глубокие морщины; пухлые щеки, на фоне кото¬рых выделялся длинный хрящеватый нос и цепкие внима¬тельные глаза под густыми бровями.
– И что объясняет задержанный? – обращаясь к следова¬телю, спросил Спиридонов.
– В молчанку играет, – ответил за него Черноусов.
– Это почему же? – снова спросил Спиридонов и, посмот¬рев на Виноградова, незаметно подмигнул, но Артур в его глазах уловил то ли тревогу, то ли предупреждение, и тихо ответил:
– Видимо, кто-то из обиженных подбросил.
– Кончайте валять дурака, Виноградов. Вы же имеете дело с профессионалами, которые докажут вину. Сотрудник вы неглупый, и, если чистосердечного не будет, то скоро в проку¬ратуре будете давать показания. И тогда мы вам не помощ¬ники. Ответьте только на один вопрос: кто из наших сотрудников с вами работал?
Слушая это, Виноградов смотрел в хитрые, умные глаза Спиридонова и чувствовал, что тот ведет какую-то игру.
– Вы не мальчик, Виноградов, и свою судьбу сами держите в своих руках. Пока допрашивают вас свои, не сознаетесь – будет хуже, – и, обращаясь к Черноусову, попросил оставить их вдвоем.
– Я понимаю, что не хотите сдавать своих подельников при них, но мне-то можно сказать, – говорил он Виноградову и, вынув блокнот, показал ему то, что было написано заранее. Почерк был неважный, но Виноградов быстро прочитал: «Продолжай держаться. Скоро все закончится, и все будет хорошо. Тогда более подробно дашь свою информацию по этим дельцам». Увидев, что Виноградов прочитал написан¬ное, Спиридонов подмигнул и сердито заговорил:
– У вас же были задержания наркоманов, и что, никто из них о связи с сотрудниками ничего не говорил?
– Были кое-какие разговоры, но я не обращал на них внимания. Мало ли кто хвалится этим.
Открыв снова блокнот, Спиридонов черкнул одно слово: «Урюпин» и, кивнув головой, проговорил:
– Да вы не бойтесь, называйте фамилии, а мы сами разбе¬ремся.
И тогда, поняв, что Спиридонов, опасаясь прослуши¬вания их разговора, подсказывает ему, о чем можно говорить, Виноградов ответил:
– По Урюпину разговоры были о связи с наркоманами. Но, возможно, ему эти связи нужны были для разработки других.
Показав большой палец, Спиридонов одобрительно про¬изнес:
– Вот это уже другой разговор. Ты, Виноградов, подумай хорошо о моей просьбе, глядишь, и зачтется это тебе в проку¬ратуре. Ну, ладно, с тобой продолжат работу, а я пойду, – и, снова подбадривая, качнул головой.
Открыв дверь, он увидел в коридоре следователя с Черноусовым. Спиридонов заявил, что те могут продолжать работать с за¬держанным, и пошел в кабинет начальника райотдела.
– Приказ о наказании ожидать? – спросил начальник райотдела у Спиридонова.
– Какой?
– Об этом ЧП у нас.
– Пока еще рано о приказе говорить. Вы следователю скажите, чтобы к вечеру отпустил Виноградова домой. Нам надо за ним наблюдение установить и выявить все его свя¬зи. Не дает показания Виноградов, видимо, поторопились с изъятием пакета.
– А если он действительно тут не при делах?
– Не знаю. Пока рано об этом говорить. Но попробовать этот вариант мы должны. Только чтобы правильно это поня¬ли Черноусов со следователем и не мешали нам.

А СЕРДЦЕ НЕ КАМЕНЬ

После обеда Виноградова на дежурной машине привезли домой. Как и предвидели разработчики этой операции, Чер¬ноусов возмущался со страшной силой и даже грозился со¬общить в министерство, потому что почувствовал какой-то подвох. Казалось, что все у него было продумано, и мыше¬ловка должна была захлопнуться, но что-то не срасталось. Сразу же, как только отвезли Виноградова, он встретился с Миронычем и сообщил ему об этом. Черноусов предложил установить за домом, в котором живет участковый, круглосуточное на¬блюдение и, если тот выйдет из квартиры, на улице ликвидировать. При этом он не сообщил Миронычу, что за Виногра-довым установлено круглосуточное наблюдение, надеясь, что после выполнения заказа по участковому наружка выведет на исполнителей, которых он сам лично при задержании уничтожит. Однако, строя этот план, Черноусов не предпола¬гал, что события последнего времени приближали к нему беду. Главной его ошибкой, ускорявшей развязку, была по¬пытка перевода стрелок на Виноградова, в защиту которого стали и жена, и коллеги по работе. Но Черноусов продол¬жал строить новые планы по ликвидации участкового. Эта навязчивая идея прочно вошла в его сознание, и он готов был даже лично реализовать ее.
Войдя в квартиру, Артур сразу был встречен Андре¬ем, который закричал:
– Мама, посмотри, кто пришел! Я же говорил тебе, а ты не верила!
Вышедшая в коридор Галина радостно обняла Артура и проговорила:
– Неправда, я тоже верила, особенно, после разговора с генералом.
– Ты говорила с ним?
– Да. И он просил дать ему два дня, после чего он сам приедет к нам домой.
– Подожди, подожди. Не надо об этом. Пойдем в нашу комнату.
Войдя и закрыв дверь, Артур раскрыл лежащий на тум¬бочке блокнот и размашисто написал: «Не говори ни о ка¬ких делах. Готовится крупная операция по наркомафии, твой школьный знакомый пытался перевести стрелки на меня».
Прочитав ее, Галина, нагнувшись к уху Артура, прошептала:
– Я догадалась об этом.
Взяв из ее рук блокнот, Артур сделал еще одну запись: «Предупреди аккуратно сына, чтобы не вздумал сесть в ма¬шину к незнакомым, да и вообще не выходил бы пока из дома. Я боюсь за тебя и за Андрея». Прочитав, Галина кив¬нула головой и громко сказала:
– Пошли в кухню. Ты, наверное, проголодался?
– А ты как думаешь? Я бы никому не советовал попадать туда. Ты, кстати, сообщила в Тамбов о своем желании?
Посмотрев недоуменно на Артура, она вспомнила, о чем он спрашивает, кивнула головой и ответила:
– Да, обещали за нотариальной помощью обращаться только ко мне.
– Вот и хорошо.
В эту ночь Артур долго не мог заснуть. Из форточки доносились звуки гитары и голоса молодых людей, а в голо¬ву, как назойливые мухи, лезли всякие мысли. «На завтра у меня назначено посещение некоторых квартир на участке, но меня предупредили, чтобы я не выходил из дома. А может быть, так и надо поступить? Во-первых, отосплюсь за воскре¬сенье первый раз по-настоящему, а во-вторых, если этот ко¬зел решил подставить меня, то он ведь не успокоится. И может снова какую-нибудь провокацию устроить, потому что всегда доводит до конца свои пакости».
Осторожно поднявшись, Артур подошел к окну, встал сбоку и долго рассматривал ночную улицу.
«Да, этот вариант вполне возможен, – продолжал он свои размышления. – Потому что на мертвого можно не только наркотики повесить, но и что угодно. И скорее всего, люди Черноусова так и поступят. Значит, все воскресенье сижу дома, хотя встретиться с Марченко и еще кое с кем надо бы».
– Ты чего, Артур, не спишь? – неожиданно услышал он голос Галины.
– Вспомнил, Галя, раненого солдата в кабульском госпита¬ле. Никак не могу его забыть. Особенно глаза и голос, кото¬рым он просил воды. Со вчерашнего вечера этот умираю¬щий солдат у меня перед глазами.
Этот ответ заставил Галину вздрогнуть потому, что об этом солдате она слышала и от Виктора. Незабываемая, первая и единственная любовь с болью и новой силой прон¬зила ее сердце.
Почувствовав, что своим разговором о раненом солдате он коснулся и воспоминаний о Викторе, чего старался избегать, Артур угрюмо насупился и проговорил:
– Ладно, давай спать.
Но спать Галина уже не могла. Пересматривая в мыслях жизнь с Виктором и Артуром, она мужественно примирилась с его предложением о совместной жизни, но за все прошедшие годы так и не стала его второй половиной. Оставалась внешне такой же, как и раньше, только характер немного изменился, она стала более сдержанной и не такой непосредственной, как прежде. Иногда ее сердило его покорное смирение и моля¬щий укоризненный взгляд, но она сдерживала себя. Более того, когда Артура вывели из комнаты, Галина почувствовала очередную страшную беду, нависшую над ней. Но стоило ему напомнить о раненом солдате, и Галина снова оказалась в плену переживаний о Викторе. Вчера они были втроем у родителей Виктора, так как его мать приболела и просила прийти с внуком. Галина до пере¬езда Артура в ее квартиру часто навещала их и иногда баловала чем-нибудь вкусным. Но в последние годы все реже и реже делала это. Галина чувствовала, что они не одобрили ее близость с Артуром, хотя и знали, что их сын дружил с ним. Правда, отец Виктора был на стороне Артура и говорил, что лучшего для Галины и не надо. Но мать, со свойственной женщинам категоричностью, повторяла, что Галина молода и могла бы подождать еще несколько лет.
Для матери не было никакого сравнения между Викто¬ром и Артуром. Его стеснительное поведение во время их посещений каждый раз вызывало у нее неприязнь. Артур чувствовал это и еще больше замыкался в себе. Тем бо¬лее он видел, как Галина испытывала волнующую радость при этих встречах, словно она была не с ними, а с Виктором. В ее глазах загоралось оживление, которое его всегда удивляло, когда он видел их раньше вместе, и он понимал, что Виктора ему трудно заменить. Единственное, чего он добил¬ся, – это вернул Галину к жизни, из которой она хотела уйти, и за это она была благодарна ему. Но забыть Виктора так и не смогла.
В отличие от Галины, Виктор не испытывал никаких переживаний, прошлое для него не существовало. Память не возвращалась. Более того, ему нравились покой и тишина этого небольшого села. Часто, когда Веры не было дома, Виктор передвигал свой стул к окну и подолгу смотрел на заросший двор. Увидев сидящую перед дверью Альфу, он выходил на крыльцо и гладил ее по голове. Солнечный свет и пьянящий свежий воздух успока¬ивали его и отвлекали от раздражений и волнений. Иногда, копаясь в своей памяти, он пытался вспомнить свое детство и не мог. А детство волновало его потому, что в доме появил¬ся ребенок, которому уже шел четвертый год, и он часто задавал Виктору разные вопросы, на которые тот не мог ответить.
Вечерами Вера с засученными рукавами стояла у ванны, в которой полоскался Степан, и каждый раз просила Викто¬ра помочь ей. Поднимая его над ванной, она глазами по¬казывала на ковш, и тогда Виктор, черпая из ванны воду, выливал ее на Степана, отчего тот с радостью пинался сво¬ими пухленькими ножками.
Иногда Вера, ласково глядя на Виктора, говорила:
– Ты посмотри, как он похож на тебя. Да и любит тебя не так, как меня, а сильнее...
Действительно, стоило Виктору нагнуться к Степану, как тот сразу же начинал улыбаться, протягивая к нему свои ручонки, отчего Вера приходила в восхищение...
– Я очень рада, потому что вижу, как он любит своего отца. Очень! И я верю, что и ты его полюбишь.
– А разве я его не люблю?
– Не то, что не любишь, а как-то настороженно относишь¬ся. И даже мне в первые дни казалось, что ты вообще ника¬ких чувств к нему не испытываешь.
– Нет, ты не права. Просто я очень хочу вспомнить, каким я был маленьким, и не могу.
Их сыну все было интересно, и он с особым желанием тянулся к отцу и время проводил чаще с ним. Однако его любознательность была и помехой в их отно¬шениях, потому что он слишком часто задавал отцу такие вопросы, на которые тот не знал, как ответить. И тогда Вера, чтобы отвлечь Степана, начинала говорить о своем детстве или о чем-нибудь другом, оберегая беспамятство Виктора.
И все же Виктор все чаще ловил на себе внимательный и недоумевающий взгляд сына и ощущал странную робость в себе. Ребенок как будто понимал, что у отца есть какая-то тайна, есть что-то такое, чего он не хочет ему говорить. Мальчик чувствовал, что не может понять отца. Он видел, как мать заботливо относится к отцу, видел то ее восхищенные взгляды, то грусть и не мог понять, кто он такой. От этого у Степана появилось испытующее, вопросительное выражение, отчего Виктор всегда терялся и за¬мыкался в себе. Вера понимала, что болезненное состояние Виктора отдаляет их друг от друга, и ничего не могла при¬думать. Вечерами они, сидя на ступенях крыльца, наблюда¬ли за игрой Степана с Альфой, и Вера с болью думала о своем счастье и о своем несчастье. Она любила Виктора и в то же время боялась за него. Боялась, что он в беспамятстве может что-нибудь сделать с собой или с сыном, боялась и возвращения к нему памяти.
– Ты о чем задумываешься? – однажды услышала она его вопрос
– Я боюсь за сына и за тебя...
– Почему?
– Не знаю.
– Может быть, ты нездорова? – продолжал в тот вечер допытываться Виктор, не выпуская ее руки из своей.
Этот вопрос заставил ее вздрогнуть. «Сказать или не сказать? – подумала она, глядя в его ласковые глаза. – Если сказать, поймет ли он правильно или от этого расстроится, и ему станет хуже?»
Не отвечая, она склонила немного голову, посмотрела на него с болью и любовью. Рука ее дрожала.
– Скажи, что случилось? Может быть, надоел я тебе? – умоляюще спросил он снова.
– Ты хочешь, чтобы я сказала?
– Конечно.
– Я серьезно больна, – проговорила Вера тихо и медленно.
– Поправишься. Я уверен, – проговорил Виктор.
И по ответу Вера поняла, что он не понял ее, и что она напрасно сказала про свою болезнь. Сегодня, глядя на игра¬ющего сына, она хотела передать Виктору свои опасения, которые преследовали ее ночами. Она очень боялась за его судьбу, ведь Виктор сам как малое дитя.
От этих мыслей она чувствовала себя очень одинокой и несчастной. В такие дни она брала Степана за руку и ухо¬дила из села в поле, оставив Виктора одного. Сев на придо¬рожную траву, она каждую минуту целовала сына, прижимала к себе и млела от счастья. В такие минуты Вера замирала в блаженстве и задумывалась о будущем сына. Как он будет жить, если она умрет? И молила Бога, чтобы все у него было хорошо. Задумываясь о своей болезни, она на¬писала брату письмо, в котором просила его о самом важном – о ПОМОЩИ ее сыну, о том, чтобы он помог Степану занять достойное место в жизни. Однако это письмо она положила в ящик письменного стола и так и не решилась отправить.
Прошедшие после рождения сына дни проходили в неус¬танных заботах о нем и о Викторе. От этих забот и пережи¬ваний у нее часто давило сердце, отчего она порою теряла сознание и падала. Иногда после таких приступов, очнув¬шись, она билась в конвульсиях, и слезы ручьями текли по ее лицу. А Виктор, нагнувшись над ней, растерянно спрашивал, чем он может помочь. Успокоившись, Вера просила его по¬мочь ей встать, потому что приступ отбирал у нее все силы...
В последние дни она все реже выходила из дома. Вставая каждое утро до восхода солнца, Вера готовила завтрак, кормила своих мужчин и садилась у окна. Иногда она сидела целыми днями не шевелясь и не отводя взгляда от двора, в котором прошло ее детство. Все чаще она стала волноваться и мучиться по пустякам, которые приобретали для нее почему-то огромное значение, и от этого еще больше уверовала в свою незадачливость. Вера привыкла к тому, что все ее мечты и надежды обязательно ру¬шатся, и поэтому колебалась, прежде чем принять какое-то решение. Все чаще она повторяла Виктору, что ей не везет в жизни, что она очень несчастна, и тогда Виктор, успо¬каивая ее, просил верить в лучшее будущее. После таких ласковых слов Вера как будто оживала. Блаженное чувство жизни вновь проникало в нее, и она принималась мечтать, надеяться и ждать победы над беспощадной жестокостью судьбы.  В такие дни она ходила по комнатам старого дома, выходила во двор, как будто душевное возбуждение подго-няло ее. Тогда она даже забывала о своей болезни и строила планы совместной будущей жизни с этими дорогими для нее людьми. Но это длилось недолго. Жестокое сознание действительности быстро осту¬жало ее, и болезнь возвращала в мучительные страдания. От этих ее приступов боли Виктору было не по себе, и он чувствовал какую-то вину. Виктор не мог сказать, что именно его огорчает и почему так тоскливо на душе. Просто он тоже испытывал боль, которая не давала ему покоя, утомля¬ла и мучила, однако что у него болело, он понять не мог.
Живя в этом доме уже более пяти лет, Виктор привык к нему, привык к Вере и сыну. Кроме этих людей, он ни с кем не общался и, хотя тяготился одиночеством, он по-пре¬жнему боялся с кем-либо встретиться. У него был легко возбудимый, но трезвый ум. Он быстро увлекался с сыном в детских играх, но через какое-то время остывал и осуждал эти порывы. Иногда Виктор старался понять, откуда взя¬лась потребность одиночества, и не мог разобраться в этом. Не мог понять, почему появилась боязнь всех людей, ведь он часто видел из окна, как Вера подолгу разговаривала с со¬седками, видел на ее лице и печаль, и радость. У него же страсти, внезапные и неодолимые, словно умерли, и находил¬ся он постоянно в ровном настроении, словно человек, не заглядывающий в уголки своей души.
Иногда у Виктора возникало страстное желание поки¬нуть этот дом и убежать от Веры и сына. Но на смену этому желанию приходил какой-то непонятный страх, и тогда, сты¬дясь возникшего желания, он был особенно ласков с ними. Он никогда не сердился на них и, тем более, не возмущался, будто устал бороться и ненавидеть, словно погрузился в бес¬пробудный сон. И все же отдельные эпизоды жизни он на¬чал вспоминать. Правда воспоминания эти касались боевых действий в Афганистане, но и это уже вселяло в Веру надеж¬ду на то, что Степан будет с отцом. А это было самым глав¬ным в жизни.
Свою торговлю в сельской лавке Вера прекратила и теперь жила на помощь брата, которую получала от незнако¬мых людей в Южноуральске. Денег, которые передавал брат, хватало и на питание, и на одежду, особенно для Степана. Правда, когда ей было полегче, она выезжала в город и по-купала кое-что для Виктора. Возвращалась она всегда на попутке или даже на такси, привозя различные свертки и сумки. После каждой такой поездки ее радостно встречали Виктор и Степан и помогали разложить привезенное по пол¬кам и в холодильник. После чего Виктор усаживал Веру на диван и сам со Степаном садился рядом.
– Отдохни, ты так устала, – говорил он ей, и от его ласковых слов Вере становилось легче. От радости, охватившей ее сер¬дце, она улыбалась. Любовь Виктора к ней была лестна и приятна Вере. Она видела его правдивость, чего не было у первого мужа, который таскался за каждой юбкой и раскаи¬вался только в том, что не умел скрывать этого от жены. Наоборот, даже когда она его стыдила, он высказывал ей, что она истощенная и рано состарившаяся и что должна ему спасибо говорить за то, что он приходит домой от своих любовниц. Когда Вера вспоминала об этом, Виктор казался ей человеком из другого мира, человеком, с которым ей было лестно и радостно, потому что он говорил ей всегда то, чего желала ее душа.
Поднявшись с дивана, Вера заботливо проговорила: «Пора кормить вас», – и вышла в другую комнату. В это мгновение Виктор подумал, как ему сильно повезло. Он подошел к ней и тихо спросил:
– Чем я могу помочь тебе?
– Садитесь за стол со Степаном и ждите, когда я принесу вам, – ответила Вера. А Виктор смотрел на нее и восхищался духовной красотой этой женщины. Не в силах сдерживаться, он нежно обнял Веру, но она сразу же отстранилась.
– Не надо, Виктор, ты же видишь, как за нами наблюдает Степан.
Тихо говоря это, Вера чувствовала радость и одно¬временно стыд перед сыном и, чтобы не расстроить Виктора, добавила:
– После, после.
После ужина Вера попросила Виктора посидеть на ступе¬нях крыльца, и Степан сразу побежал на кухню за куском колбасы для Альфы. Спустившиеся сумерки изме¬нили красоту дневной зелени, и включенные вдоль улицы фонари делали все каким-то бледным. Луны не было, лишь в разрывах пухлых облаков появлялись отдельные звезды.
– Ну что, Степан, наигрался? – спросила Вера, увидев, что Альфа убежала от него.
Не дожидаясь его ответа, Виктор, под¬держивая Веру, категорично добавил:
– Спать, спать пошли.
Уложив Степана в постель, Вера села рядом с его кроват¬кой и стала ожидать, когда он заснет. Несмотря на свое болезнен¬ное состояние, она с радостью чувствовала свою роль матери, чувствовала, что независимо от положения, в котором нахо¬дится Виктор, у нее есть сын, и это является целью жизни. Но для того, чтобы положение сына было более прочным, ей надо подумать и о его отце. Ведь если она умрет, то и о Викторе некому будет позаботиться, думала она. Недавно она намекнула Виктору о необходимости осмотра его вра¬чом, что, мол, для этого она отложила некоторые деньги, но Виктор сказал, что он здоров, и никаких врачей ему не надо.
Несколько лет тому назад Вера не хотела возвращения памяти к Виктору, так как боялась потерять его. Но сейчас она уже думала не о себе, а о сыне, у которого был бы здоровый отец, который его никогда не оставит одного. Ее не волновало, что у Виктора может быть где-то семья, так как она знала его порядочность и хотела лучшего для сына, если она уйдет из жизни.
Прежде она была удовлетворена своей жизнью с Виктором, хотя и понимала свое положение ложным и нечестным, построенном на несчастье Виктора. Однако сей¬час рассудок матери вошел в противоречие с рассудком любящей женщины. Сейчас, она как мать не хотела обмана и лжи для сына. Положение, которое еще недавно казалось ей прекрасным, более не представлялось ей таковым. Те¬перь ей хотелось ясности и возвращения памяти к отцу Сте¬пана, хотелось увидеть опору для сына и, как знать, возмож¬но, и опору для себя. В этот субботний вечер о судьбе Вик¬тора думала не только Вера, но и другие.
После разговора с Миронычем Черноусов вернулся в отдел милиции и снова стал копаться в истинных причи¬нах освобождения Виноградова. В то, что это сделано в оперативных целях, он не верил. Более того, он боялся сейчас как никогда. Боялся, того что ему мог рассказать Касатиков до своего исчезновения. Боялся он и Галину, которая могла знать про кокаин. А если все это начнут проверять, то впоследствии и наркоманы по делу Виногра-дова «поплывут». Тогда и никакие связи не помогут, ду¬мал он и видел выход только в вызове из квартиры Ви¬ноградова. Звонок Мироныча немного успокоил его. В коротком разговоре тот сообщил, что ничего подозритель¬ного пока не видел, а если это так, то, во-первых, освобож¬дение Артура для работы наружки – фикция, и, во-вторых, это облегчит его ликвидацию.
Набрав номер домашнего телефона Виноградова, он ждал, кто возьмет трубку.
Несколько минут ее никто не брал, и Черноусов уже хотел нажать на рычаг, как неожиданно услышал голос Галины:
– Слушаю.
– Это Сергей Черноусов беспокоит, – начал он.
– Что тебе  еще надо? – недовольно перебила она.
– Извини, ради бога. Я не хотел тебя беспокоить, но поло¬жение Артура очень серьезное, и я как друг должен помочь тебе и ему.
– Ты уже мне много помог.
– Ну, зачем ты все нелепые случайности приписываешь мне. Я действительно хочу помочь тебе. Надо, чтобы Артур пришел сейчас в райотдел, и тогда все у него будет в поряд¬ке. Но это строго между нами.
– Он не может прийти, так как спит.
– Так разбуди, – недовольно предложил Черноусов.
– Время будет и завтра. Я ему передам обязательно. А ты утром напомни.
Дрожащей рукой Галина положила трубку и тут увидела, как с интересом смотрит на нее Артур.
– Значит, не выдержал, сдают нервишки, – улыбнувшись, проговорил он. И в это время снова зазво¬нил телефона.
Трубку опять подняла Галина, так как они договорились, чтобы Артур к телефону не подходил. На этот раз звонок был от майора Спиридонова.
– Передайте Виноградову трубку, – попросил он.
– Он спит уже.
Но Артур взял из рук Галины телефонную трубку и тихо спросил:
– Что-нибудь срочное?
– Нет, все в порядке, продолжай так же, как это было минуту назад, и никуда не выходи из дома.
Артур хотел поблагодарить за это предупреждение, но в трубке уже раздавались короткие гудки.
– Кто это? – спросила настороженно Галина.
– Это тот, кто занимается Черноусовым. Твой разговор с ним зафиксирован. Теперь ты понимаешь, насколько все се¬рьезно?
– Сегодня поняла и окончательно убедилась, кто есть кто. Одного только не могу понять, как можно жить с двойной моралью?
– У него двойной морали нет. У него мораль беспредельщика, которую презирают даже преступники. Ну, черт с ним, решаем: из квартиры завтра не выходим. Будем отсыпаться.

РАСПЛАТА

В пятницу вечером после звонка Галины в Тамбов, Григо¬рия Соловьева разыскали и сообщили, что в Южноуральске нужна его помощь. Уточнив, кто звонил, он сразу дал зада¬ние своему другу, находящемуся в Южноуральске, узнать все об участковом Виноградове. И через час тот сообщил, что участковый задержан по подозрению в сбыте наркотиков. Понимая, что эта подстава идет от заместителя начальника райотдела, который уже пытался убрать своего подчиненно¬го, Григорий сразу поехал к своему шефу. Он решил убе¬дить шефа дать согласие убрать Черноусова, иначе не смо¬жет спокойно выполнять работу в дальнейшем. «Беспределыцикам, которые поднимают руку на «афганцев», про¬щать нельзя», – думал он. В душе у него все кипело, и он был зол на себя за то, что не разобрался до конца с делом Вик¬тора Касатикова, который, видимо, тоже пострадал от Черноусова. Шеф встретил Григория настороженно.
– Что за спешка? Что случилось?
– Беспределыцик опять пакостит, шеф. Позвонила жена «афганца» и попросила срочно о помощи. Участковому под¬ставу устроил по наркоте, и того задержали.
– Ну, а ты чего волнуешься?
– Так «афганцу» подлянку второй раз устраивает. Как я могу спокойным быть? Если с ним что случится, я ведь не прощу себе этого. У меня, шеф, и близких-то никого нет. Ты же знаешь. А мы втроем как братья там были. Я ведь никог¬да ни о чем не просил и не подводил тебя. Помоги в этом деле, очень прошу.
По своим каналам шеф знал, что во многих областях Южного Урала наркосбытчики погорели. Знал он, что и в Южноуральске многие под колпаком. Поэтому, понимая душевное состояние Григория, тихо проговорил:
– Ладно. В помощниках у того подполковника Мироныч, насколько я помню. Надо его использовать. Был на зоне с ним Паша Кругляков, так вот этот Кругляк выполнял зака¬зы авторитетов по ликвидации сучар. При этом заказы вы¬полнял очень чисто и боялись его все, как огня. Он поедет с тобой и сразу встретится с Миронычем. Думаю, лучшего помощника у вас там не будет. У тебя наметки какие есть?
– Думаю организовать, якобы, встречу с одним из азиатс¬ких наркосбытчиков. Привезти ему для пробы афганского опиума и героина и сказать, что открывается новый канал сбыта. Он на это клюнет. А там видно будет.
– Сделайте так, чтобы он сам ушел из жизни. Меньше вони будет. А Мироныча прихватите с собой в Тамбов, думаю, он нам еще пригодится. Разбрасываться такими кадрами нельзя. Оставаться ему там тоже нет смысла. После гибели подпол¬ковника его обязательно заметут.
– Еще кто поедет?
– Александр Юрков за рулем будет. Вот втроем и поеде¬те. Но подстраховывать будет вторая машина с технарем по связи и бойцами. Если что, ты уходишь с Кругляком, а они примут на себя все неожиданности.
– Думаю, до этого не дойдет, – довольный такой помощью ответил Григорий.
– Этот же технарь будет представлять интересы афганско¬го наркосбытчика. Не смотри так, он тоже там был и дела знает, – продолжал напутствовать шеф.
– Кстати, сколько часов до Южноуральска?
– За десять управимся.
– Вот и хорошо. Значит, в шесть часов утра выезжаете. К этому времени все будут на месте. Кругляку и технарю я сам сейчас позвоню и перетолкую с ними. Александра тоже предупрежу, а ты сейчас расслабься. Утром за тобой заедет Александр, по дороге все и обговорите. Только там не задер-живайтесь.
– Конечно, сразу оттуда выедем.
Утром, выглянув в окно, Григорий увидел «Волгу» белого цвета. Он взял спортивную сумку с собой и вышел из дома. За рулем сидел Александр Юрков и незнакомый до этой встре¬чи крепыш около сорока лет. Забравшись на заднее сиденье, Григорий протянул руку Александру, а затем крепышу и про¬говорил:
– Ну, давай знакомиться.
– А чего знакомиться, мы понаслышке знаем давно друг друга. Значит, помощь нужна?
– Нужна. Конечно, нужна.
– Раз нужна, значит, поможем. Так, Санек?
– Ждем вторую машину? – сменил тему разговора Гри¬горий.
– Нет, можем уже выезжать, – ответил Александр, позво¬нил по радиотелефону и бросил одно слово: «Выезжаем».
Выехав за город, Александр сразу увеличил скорость. Глядя на пустынную дорогу, Григорий продумывал план действий. Несколько раз пытался заговорить с Пашей, но тот пробурчал, что будет еще время наговориться и замолчал.
Григорий много уже повидал в своей жизни, но до сих пор не встречал еще человека с таким жестким характером, кото¬рый не реагировал, казалось, ни на что. Григорий прекратил попытки и снова погрузился в свои мысли. В приоткрытое окно водителя задувал резкий ветер, и Григорий уже хотел спросить у Александра о второй машине, но неожиданно запищала радиостанция.
– Слушаю, – коротко бросил Александр и, выслушав, доба¬вил:
– Выезжайте на шоссе. Встретимся у стопятидесятого километра.
Вскоре они увидели стоящий джип и, проехав немного, остановились. Из джипа вылез мужчина в темном костюме с узкими брюками, из-под кото¬рых были видны яркие носки. Туфли с острыми носами сверками лаком, а белую рубашку украшала бабочка. Рос¬кошный, с золотыми зубами, он вальяжно подошел к «Вол¬ге», кивнул головой Александру, открыл дверцу и сел на переднее сиденье.
– Знакомиться не будем. Я в курсе командировки, ну, а подробности по пути обговорим, джип идет за нами. Там ребята вооружены и техника для прослушивания любых аппаратов, – сразу же заявил он.
– Хорошо, тогда поехали, Александр, – согласился Григорий.
По дороге он рассказывал, как его чуть не подставил Черноусов, когда предложил убить «афганца», и как сейчас снова подставляет с наркотой того же человека. Добавив при этом, что из них троих «афганцев» он уже одного убрал, а сейчас второго пытается.
– Вот пидор! – возмутился Технарь. – Чем же ему дорогу они перешли? Мало им досталось там, так еще тут над ними измываются.
– Ничего, братва, свое получит сучара, – угрюмо пробурчал Кругляк,
– Перед Южноуральском мы остановимся, перекусим и еще раз обговорим, – предложил Григорий.
– Не усложняй проблему. Шеф сказал – значит, выполним как надо. Но сначала к Миронычу я один наведаюсь, пого¬ворю с ним, объясню, как ему вести себя, а потом встретимся и с тем подполковником.
Вскоре они уже въезжали в город. Был воскресный день, и машины на улице встречались нечасто. Сделав левый поворот, Александр подъехал к дому, в котором жил Мироныч, и оста¬новился. Невдалеке остановился джип. Набрав по радиоте¬лефону номер квартирного телефона Мироныча, Александр дождался ответа и сразу передал трубку Кругляку.
– Алло, слушаю, – сказал Мироныч.
– Это хорошо, что слушаешь. Значит, еще пригодишься.
– Кто это говорит? – недовольно раздалось в трубке.
– А ты не понял, Мироныч? Паша с тобой говорит. Что язык-то проглотил?
– Извини, не узнал сразу-то. Давно ведь не встречались, – удивленно объяснялся Мироныч.
– Ты вот что, – перебил его Кругляк. – Выходи, жду я тебя в «Волге» у подъезда. Есть разговор. Только поторопись. Ты же знаешь, я не люблю ждать.
– Что с собой взять, Паша? Помочь чем надо?
– Не суетись. Все обговорим в тачке.
Положив трубку, Мироныч растерянно опустился на стул. Появление в городе Кругля¬ка и этот звонок потрясли его основательно. Незавидное положение его усугублялось тем, что он не мог ни с кем даже посоветоваться, так как знал Кругляка хорошо и сейчас лишь думал, с какой целью он появился и зачем вызывает его. Выглянув в окно, он увидел стоявшую у подъезда бе¬лую «Волгу» с затемненными окнами, а невдалеке – черный «гранд чероки». «Значит, на что-то серьезное я ему потребо¬вался», – подумал Мироныч и, засунув в задний карман пистолет, поспешил к выходу.
Подойдя к «Волге», Мироныч увидел, как задняя дверца открылась, и из машины вылез Кругляк. Он хотел поговорить у машины, но Паша, поздоровавшись, сразу же усадил его рядом с Григорием, сел с другой стороны и захлопнул дверцу.
– Поехали на наше старое место, Саня, – скомандовал Гри¬горий.
Услышав знакомый голос, Миро¬ныч судорожно сжался. Он понял, что сейчас разговор бу¬дет, возможно, последним, так как если в этом деле появился Кругляк, то все слишком серьезно. Избегая смотреть в глаза остальным, он молчал. Молчали и пассажиры «Волги». Выехав из го¬рода, машина направилась к тому месту, где они ночевали, когда готовились исполнить заказ на Артура. Невдалеке следовал чер¬ный джип.
– Ну, что, останавливаемся, – предложил Кругляк, увидев вокруг густые заросли кустарника. – А ты включи свою музыку. На всякий случай, – добавил он Технарю.
– Какую музыку? – испуганно спросил Мироныч.
– Да не дрожи ты. Помехи включай, чтобы разговор никто не уловил, – спокойно ответил Григорий.
– Как живешь-то, Мироныч? – спросил, наконец, Кругляк.
– Ничего живу, – растерянно начал Мироныч, – если все это можно назвать житухой. Кругом один беспредел, везде одни рвачки, народ совсем ошалел и...
– Мироныч, – перебил Григорий, – ты почему не выполнил нашу просьбу по «афганцу»?
Словно споткнувшись, тот остановился и медленно пере¬вел глаза на Кругляка.
– Говори, говори, Юра. Даем тебе шанс. Но если хоть одним словом обманешь, разговора больше не будет, – посове¬товал Паша и добавил:
– Здесь ты уже не оста¬нешься, наследили здорово. Или с нами уедешь, или конец тебе, Юра.
– Что от меня требуется?
– Сначала полная информация по участковому. Кто орга¬низовал, кто выполнял эту подставу и кто помогал. Как на духу перечисли всех, – ответил Григорий.
Сейчас Мироныч понимал, что, если он не сознается во всем, то ему конец. Обманывать этих профессионалов беспо¬лезно, и привезли его сюда не для задушевной беседы о жизни. Вспомнив, что это все из-за Черноусова, он, чтобы спасти свою жизнь, тихо произнес:
– Все это придумал и организовал Черноусов.
– Почему? – перебил Григорий.
– Участковый много знал о наших делах, и он решился на это. Хотя я, помня наш разговор, не советовал его устранять.
– Кто подбросил героин на квартире? – снова спросил Григорий.
– Он приказал лично мне это сделать, а в помощниках был его дружок – начальник охранного предприятия Культяпов. Ну, а наводку по заданию опера Урюпина делали два наркомана. Они и анонимку об участковом писали.
– Героин откуда? – спросил молчавший до этого Паша.
– Черноусов и передал. Ему же привозят из Азии.
– Ладно. Еще к тебе вопрос. Как с Касатиковым Викто¬ром было? – снова как заправский следователь задавал оче¬редной вопрос Григорий.
– Тоже его, Черноусова, идея была. Чего-то он испугался. Видимо, боялся, что тот своему дружку скажет или сказал уже про кокаин, которым подпитывали его. Сначала он го¬ворил, что хотел его наркокурьером сделать, поэтому и ломал кокаином. Даже у сестер позволял ему бывать, а там бывали наркокурьеры. Вот и решил его убрать, почувствовав, что ничего с ним не получается.
– Подробнее, – перебил Григорий.
– Ну, вывезли его за город, помяли немного, чтобы узнать, что ему известно, но «афганец» на своем: «Ничего не знаю – и все». Тогда я дал указание вывезти его в одно место и там ликвидировать.
– Так его этот мент заказал или твоя инициатива? – спро¬сил Кругляк. – Не темни, толком обсказывай.
– Его, конечно. Правда, там осечка произошла. Когда он копал себе могилу, бойцы расслабились, и «афганец» одному лопатой голову снес, а второго оглушил и сбежал.
– Точно? – переспросил Григорий. – И столько лет не нарисовался нигде?
– Сбежал – это верняк. Я сам пытал оставшегося в живых бойца и потом прикончил его, как Черноусов велел. А где этот Касатиков – никто не знает.
– Ладно, Юра, дальше мы будем разбираться, но надеемся на твою помощь по этому менту. Получится все складно, мы убе¬рем всех, кто наследил по этому делу, а тебя переправим к шефу. Сменишь свое место жительства, спасешь и свою шкуру.
– Я понимаю, Паша, и готов на все, – пролепетал Мироныч.
– Тогда слушай меня внимательно, – проговорил сидевший на переднем сиденье Технарь. – Мы соединим тебя с твоим подполковником, и ты сообщишь ему, что приехали с предло¬жением крупные гости из Питера. Предлагают открыть ка¬нал через Южноуральск на Питер, а там за бугор. Партии наркотиков крупные. Расчет в зеленой валюте. Еще скажешь, что гости проездом и сегодня желают встретиться. От себя добавишь, что, мол, упускать такую возможность нельзя, иначе уйдет товар к самарским или еще каким. Желательно встре¬титься у него в коттедже, но чтобы никого там, кроме вас двоих и троих гостей, не было. Все понял? – спросил Кругляк.
Справившись с нерешительностью, Мироныч на¬звал номер телефона Черноусова и попросил набрать его. После нескольких гудков послышался недовольный голос:
– Слушаю. Никакого покоя не даете.
– Это я, Сергей Андреевич.
– Ты откуда, твою мать, звонишь?
– Не волнуйся, Андреевич, я из телефонной будки.
– Тогда ладно. Но все равно короче.
– Приехал мой друган из Питера с деловым предложени¬ем. Товар идет через Питер за бугор, расчет «зелеными».
В трубке воцарилось молчание, затем раздался голос:
– Ты это серьезно?
– Конечно. Связи у них, что надо. Могут и с «афганцем» помочь.
– Серьезные ребята?
– Я же тебе говорил, что на зоне с ними несколько лет пробыл.
– Ну а что им нужно?
– Просят сегодня встретиться. Товар с ними. Только ус¬ловие, чтобы мы были вдвоем.
– Обязательно сегодня? Я расслабиться решил, и опять дела, – недовольно проговорил Черноусов.
– Вот и ладно, все вместе гульнем за общим, так сказать, столом. Им надо показать наши возможности и ни в коем случае не упустить.
– Считай, что уговорил. Во сколько встречаемся? – Мне же надо  подготовиться.
Говоря так, Черноусов все же решил предупредить Урюпина о подстраховке.
– Мы подъедем к коттеджу к девяти вечера. Только стол надо сделать покруче.
– А сестер включаем? С девочками-то будет веселее.
– Ты что не понял? С кем я тебя свожу? Один из них забугорный, люди большого бизнеса, а ты девочек, – как бы обиженно возразил Мироныч.
– Лады, к девяти я жду тебя с ними. В грязь лицом не ударим. Время в запасе еще есть. Кстати, по нашему подо¬печному что-нибудь имеешь?
– Нет, сидит, как сурок, в своей квартире и никуда не высовывается.
– До встречи, – оборвал дальнейший разговор Черноусов.
– Ну, вот и молоток, – проговорил Технарь, снимая наушни¬ки. – Теперь покажи коттедж своего мента и можешь пока отдохнуть у себя дома. Мы заедем около девяти.
– Только, Юра, без глупостей. Все твои разговоры мы будем знать. Дома собери все необходимое, особенно доку¬менты, фотографии, бумаги разные и, конечно, бабки, если есть они у тебя. После коттеджа в квартиру свою ты уже не вернешься. Не надо испытывать судьбу, – посоветовал Кругляк.
Вскоре гости подъехали к городку красивых коттеджей и, поплутав по узким улочкам, остановились невдалеке от кот¬теджа Черноусова. Повернувшись к Александру, Технарь проговорил:
– Вы езжайте, отвезите Юру домой. Встретимся в восемь вечера, как условились, а я здесь со своими немного осмот¬рюсь и подготовлюсь.
Когда Мироныч вернулся в свою квартиру, то некоторое время сидел, обдумывая сложившееся положение. Сейчас он понимал, что приговор Черноусову вынесен окончательный, и никто не сможет помешать этому. Особенно, если испол¬нять приговор будет сам Кругляк. Отбывая срок наказания с ним в одной колонии, Мироныч постоянно испытывал страх перед этим человеком и выполнял всего его требова¬ния. Освободившись из колонии, он был рад тому, что судь¬ба развела их. Но радость эта оказалась недолговечной. Сразу после освобождения он вернулся к своей прошлой профессии специалиста по квартирным кражам и, надо сказать, преуспевал в этом. Однако вскоре в его жизнь вме¬шался Черноусов и сделал его помощником в наркобизнесе. Первые годы связь с работником милиции льстила ему, но затем он все чаще стал убеждаться в его излишней самонадеянности и упрямстве, поэтому иногда задумывался даже о том, чтобы уехать из Южноуральска и разорвать их отно¬шения. Семьи у него своей не было, да он и не собирался ее заводить, обходясь случайными связями то со Светланой Виноградовой, то с сестрами, а то и с другими девицами. В воровском мире Мироныч заработал себе «имя», и его как хищника многие побаивались, а он боялся Черноусова и не знал, как освободиться от его влияния. Поэтому предложение Кругляка, насторожившее поначалу, его даже обрадовало. Лучшего варианта он придумать не мог и ре¬шил помочь приехавшим.
После звонка Мироныча и сообщения о возможном новом канале сбыта наркотиков у Черноусова немного улучшилось на¬строение. С одной стороны, валюта, а с другой – возможность убрать ненавистного ему «афганца» руками этих приезжих его заинтриговали.
Оставив на столе недопитую бутылку «Смирновской», он направился в комнату жены и попросил ее съездить с ним в супермаркет за продуктами.
– А сам не можешь купить что надо? – недовольно спроси¬ла она.
– Помоги, гости знатные сегодня будут, и надо хорошо их встретить, – уговаривал он Ирину.
– Мне же вечером на дежурство.
– А ты только поможешь выбрать, и все. В коттедж я один поеду и сам накрою стол.
– Хорошо, поехали, – согласилась Ирина. – Сопьешься ведь...
Заехав в несколько магазинов, они закупили самые лучшие продукты и спиртные напитки, Черноусов завез Ирину домой, а сам поехал в коттедж.
Осмотрев перед подъездом к коттеджу улицу и не обна¬ружив ничего подозрительного, он загнал машину в гараж и приступил к подготовке встречи. Помня разговор с Миронычем, он решил сразу же ошарашить приехавших богат¬ством стола и не спеша раскладывал по столовым приборам черную и красную икру, осетрину холодного и горячего копчения, крабов, фрукты и другие дорогие продукты. Сам зал сиял полировкой, хрусталем, позолотой. Закон¬чив подготовку встречи, он достал из коробки кубинскую сигару, закурил и включил домашний кинотеатр. Однако спокойно смотреть Черноусов не мог, так как мысли были заняты этой встречей. Открыв одну из бутылок французско¬го коньяка, он налил в бокал и залпом выпил. Незаметно, в ожидании гостей Черноусов повторил это еще несколько раз и с удивлением заметил, что бутылка наполовину пуста. Уб¬рав ее в бар, он поставил другую, и тут к коттеджу подъе¬хал черный «гранд чероки». Выйдя из коттеджа, Черноусов поздо¬ровался с приехавшими и пригласил в дом.
Гости удивленно переводили глаза с хозяина на стол с изобилием дорогих закусок, и, наконец, Технарь, усмехнувшись такому гостеприимству, укоризненно заметил:
– Ну, зачем такое излишество? Мы и так Миронычу дове¬ряем.
– Мы всегда рады гостям, особенно из Питера, – с гордостью ответил Черноусов и предложил распола¬гаться как дома. – Сначала за встречу выпьем, а потом и о деле, – продолжал он, разливая коньяк.
Приехавшие поняли, что тот уже изряд¬но выпил, и сразу же согласились с его предложением.
Несколько минут молча закусывали. Кругляк из вазы доставал столовой ложкой икру и, как кашу, отправлял ее в рот. Посмотрев на него, Технарь вытер салфеткой губы и заговорил с афганским акцентом:
– Вам уже известно, уважаемый Сергей Андреевич, о цели нашего приезда. Поэтому давайте не будем терять время. Оно ведь, как и наш товар, золото. Принесите, Григорий Аркадьевич, пробные партии товара из Афганистана. Снача¬ла надо показать, что мы имеем.
Григорий вышел и вскоре вернулся с двумя серебряными азиатскими шкатулками, в которых находились героин и опи¬ум. Открыв шкатулки и поставив их перед Черноусовым, Григорий молча вернулся на свое место. Товар был высшего качества. Это Черноусов определил сразу и, сдерживая внутреннее волнение, спросил:
– А как вы представляете дальнейший транзит?
– Здесь вы принимать будете. И ваша задача сопроводить груз с сотрудниками милиции до Самары, а там сдать на¬шим людям. А дальше он в контейнерах будет герметически завариваться в трубки радиаторов и отправляться в петер¬бургский морской порт, а потом морским путем в одну из европейских стран. Пока я не могу раскрывать подробности всей цепочки, но если договоримся, а самое главное, убедимся в вашей надежности, вы станете полноправным членом на¬шей мощнейшей международной организации. Так как?
– Работа есть работа, – стараясь быть равнодушным, прого¬ворил Черноусов, сделал очередной глоток коньяка и спро¬сил:
– И что я буду иметь от этого?
– Учитывая крупные поставки и надежность, думаю, про¬центов двадцать будет хорошим вознаграждением.
Во время этого разговора Мироныч перехватывал хит¬рые взгляды, которые Кругляк исподтишка бросал Григо¬рию, и ждал, когда Технарь начнет вытрясать из Черноусова истину, ради которой они сюда приехали. Но Технарь не спешил. Наконец, закончив обсуждение технологии поставки товара в Южноуральск, он налил себе и Черноусову почти полные бокалы коньяка и спросил:
– Так как вам, Сергей Андреевич, наше предложение? Мо¬жет, что-то не устраивает?
– Нет, нет, меня все устраивает.
– Тогда за это – до дна, – поднял свой бокал Технарь.
После этого предложения были еще тосты, Чер¬ноусов уже сильно опьянел и начал хвалиться своими мили¬цейскими возможностями. Григорий не выдержал и спросил:
– И чем доказать вы это сможете? К примеру, если заведется у вас какой-нибудь крот, сможете вы его нейтрализовать так, чтобы дело не пострадало?
И тогда, распаляясь, Черноусов рассказал, как они ловко с Миронычем подставили Виноградова и какой у него вер¬ный помощник из оперативников Урюпин, затем добавил, что по его заданию даже ликвидировали одного «афганца», дру¬га Виноградова, который что-то пронюхал по наркотикам.
Уточнив кое-какие подробности, Григорий снова спросил:
– А зачем своих-то самарских убили? Врагов лишних себе нашли?
Растерянно моргая глазами, Черноусов молчал. Положе¬ние исправил Технарь:
– Э, да вы не переживайте, Сергей Андреевич. Мы это ис¬правим, уладим. На листке напишите всего лишь два слова: «Простите меня» и распишитесь, – и подал блокнот с авто¬ручкой.
– А это для чего? – еле ворочая языком, спросил Черно¬усов.
– Мы кому надо покажем ее, все будет улажено, да и теперь вы полностью на нашей стороне.
– Тогда ладно, – и, расписавшись под написанным, снова наполнил бокал коньяком.
Через несколько минут Черноусов уронил голову на стол и отключился.
– Паша, идите с Юрой в спорткомнату и на шведской лестнице приготовьте петельку из его же брючного ремня. А ты, Александр, с Григорием протирайте все тряпками. Убе¬рите лишние приборы, тарелки, бутылку, а закуску лишнюю
со стола уберите вот в этот мешок. Потом по дороге закопа¬ем. Я на минуту выйду во двор, узнаю у своих кое-что, – проговорил Технарь.
Во дворе к нему сразу же подошел один из приехавших с ними и сообщил, что в коттедже было много жучков, но все разговоры они заглушили.
– Но самое главное, – добавил тот, – подполковника подстраховывал опер Урюпин, которого они схватили в гараже.
– Хорошо. Я сейчас вернусь.
Войдя снова в зал, он сообщил Григорию и Кругляку, что в гараже находится Урюпин.
– Тогда это совсем хорошо. Мы же у подполковника обна¬ружили «макаровский». Так что его надо использовать и снова вернуть пистолет хозяину, – предложил Кругляк.
– Действуй, – согласился Технарь. – Только делаешь здесь, за столом. И прибор ему поставьте, и коньяку влейте, чтобы было похоже на пьяную разборку. Хотел подстраховку себе сделать, гад!
Вскоре тело Черноусова повисло на шведской лестнице, а приведенного в зал Урюпина Кругляк напоил коньяком и из пистолета Черноусова дважды выстрелил ему в голову.
Проверив отсутствие пульса у обоих, Технарь засунул сза¬ди в брюки Черноусова его пистолет, переписал с записан¬ной кассеты откровения подполковника на приготовленный для этого диктофон, вырвал из своего блокнота листок со словами «Простите меня» и положил все это аккуратно рядом с приборами. Положил рядом и авторучку, после этого осмотрел внимательно стол еще раз и сам лично прошелся чистым полотенцем по всем местам, где сидели его подельники, а также протер пол.
– Ну что, выходим? – наконец, спросил он стоявших у дверей.
– А может, за упокой души грешных еще по одной? – спросил Кругляк.
– Ты лучше бы посмотрел повнимательнее, ничего мы не упустили, – проговорил Технарь и, выходя, снова протер двер¬ные ручки.
Выезжая со двора, Григорий напомнил о директоре ох¬ранного предприятия, на что Кругляк ответил:
– Организуем, по пути заедем к одному моему корешку, он и выполнит просьбу.

ЛЮБОВЬ ПОБЕЖДАЕТ

Утром майор Спиридонов позвонил по телефону Черноусову, чтобы пригласить его к себе на беседу, но трубку никто не брал. Чтобы ускорить его вызов, как просил следователь прокуратуры, Спиридонов позвонил на-чальнику райотдела. Однако и начальник райотдела нигде не мог найти его, позвонил по домашнему телефону и узнал у жены, что ее муж вечером должен был встречаться в своем коттедже с какими-то важными гостями.
Почувствовав неладное, он сообщил об этом Спиридонову, а жену попросил никуда не уходить.
Через несколько минут Спиридонов с начальником рай¬отдела был у нее на квартире и после непродолжитель¬ной беседы попросил жену Черноусова съездить с ними в коттедж.
Открыв запасными ключами входную дверь, Ирина пер¬вая вошла и сразу же повела их на второй этаж в зал.
Войдя, они увидели лежащего на спине около стола Урюпина. Офицерам милиции не было надобности сомневаться в его смерти, так как об этом свидетельствовали два входных отверстия во лбу Урюпина и лужа крови вокруг него.
Вздрогнув, Ирина быстро подошла к телу, взяла за руку и подтвердила смерть Урюпина.
– Пожалуйста, не притрагивайтесь ни к чему, – проговорил Спиридонов, а начальнику райотдела дал указание вызвать следователя прокуратуры и экспертов-криминалистов. – Ли¬сток и диктофон тоже не трогайте. Надо осмотреть другие комнаты. Показывайте, – попросил он Черноусову.
В комнатах все было в порядке. Однако, когда они вошли в спортив¬ную, то от неожиданности остолбенели. На шведской лестни¬це висело тело Черноусова.
– Боже мой, какой ужас! – закрыв лицо руками, воскликну¬ла Ирина.
– Проверьте пульс, – попросил Спиридонов.
Взяв безжизненно висевшую руку, она сразу ее отпустила и сказала, что он тоже мертв.
Растерянная Ирина не знала, что делать. Посмотрев на Спиридонова, она увидела на его лице выражение задумчивой иронии и тихо, будто бы боялась побеспокоить висевшего мужа, спросила:
– Что здесь произошло?
– Эксперты и следователь прокуратуры через несколько дней, видимо, дадут на это ответ. Но вы тоже постарайтесь вспомнить все, что знали о покойном. Это поможет след¬ствию.
Спустившись в затемненный прохладный холл первого этажа, Спиридонов попросил всех дожидаться следователя, а сам позвонил генералу.
– Я в коттедже Черноусова, товарищ генерал. Наверное, мы опоздали: Урюпин застрелен, а Черноусов в петле ви¬сит. На столе рядом с бутылками и закуской записка со словами «Простите меня» и росписью Черноусова. Лежит и диктофон, но мы с начальником райотдела не включали его. Нужна работа экспертов. Следователя с группой вызвали.
– Пока никуда не уходи, я сейчас с коллегами из ФСБ подъеду, – ответил генерал.
Вскоре начался детальный осмотр места преступления, и подъехавший начальник управления, выразив соболезнова¬ние Ирине Черноусовой, отвел в сторону Спиридонова.
– Что предполагаешь, Валентин Евгеньевич?
– Пока рано говорить, но вчера, примерно с восьми вечера, в течение трех часов какие-то непонятные радиопомехи у наших были. Ничего не могли зафиксировать. А, судя по застолью, шум здесь был большой.
– Решили, значит, заметать следы, – задумчиво проговорил генерал и, снова вспомнив о чем-то, быстро спросил:
– А к Миронычу посылали на квартиру?
– Да, но ответа пока нет.
– Я сейчас областным дам указание всех, кто как-то про¬ходил по наркотикам и особенно имел отношение к этим двум, немедленно задержать.
– Боюсь, это мало что даст, – возразил представитель ФСБ. – Видимо, все-таки спугнули чем-то хозяев Черноусова. Кста¬ти, что наружка по Виноградову докладывает?
– Сидел все воскресенье дома и сам, и жена, – ответил Спиридонов.
– Наркоманов потреплите как следует. Теперь они будут более откровенны. А с Виноградовым прекращайте игру, а то обыватели и эти трупы на него повесят, – проговорил генерал.
– Хорошо. Только я с ним должен еще раз сам лично поговорить, что он думает по этому делу.
– Поговори, поговори, но, думаю, это мало что даст, – согласился начальник управления, не зная того, что еще вчера вечером Артур попросил Галину ни при каких обсто¬ятельствах не говорить, что она звонила Соловьеву.
Как и предполагал начальник управления, никакой за¬цепки Спиридонову не удалось вытянуть из Виноградова.
– С кем вы еще встречались после Афганистана, кроме Касатикова? – спрашивал он.
– Я же вам ответил, что все на блокпосту были убиты или ранены. А из госпиталя я Касатикова самолетом сопроводил сюда и больше в Афганистан не возвращался.
Однако слушая эти слова, Спиридонов чувствовал, что чего-то в его ответах не хватает, и этот пробел позднее решил восполнить следователь прокуратуры Смирнов, который во время осмотра места происшествия тоже почувствовал слиш¬ком «чистым» совершенное преступление. Следов и отпечат¬ков пальцев обнаружено не было, наоборот, гильзы и пули были от пистолета Черноусова, в крови судмедэксперты оп¬ределили наличие алкоголя, свидетельствующее о сильной степени опьянения, записка была написана рукой Черноусо¬ва, и следов борьбы перед смертью не просматривалось. Вот только Мироныч пропал, и никто о нем ничего не мог пояс¬нить. В ходе расследования наркоманы, участвовавшие в на¬писании анонимки и делавшие подставу Виноградову, признались сразу же, как только узнали о смерти их вдохнови¬телей. Все сходилось на сценарии, предложенном Технарем и его братками. Однако следователя Смирнова это не удов¬летворяло. Узнав в райвоенкомате, что вместе с Виноградо¬вым и Касатиковым в Афганистане был призванный из колхоза «Красный пролетарий» Григорий Соловьев, он сразу же вызвал на допрос его сестру Веру Соловьеву. Но та испуганно твердила, что после демобилизации ее брат уехал куда-то на Север и ни разу оттуда не приезжал. Даже писем не писал. Так и не добившись от нее ничего, Смирнов решил все-таки доработать версию участия в этом деле «аф¬ганцев» и через несколько дней съездить в село, где жила Соловьева.
Сразу же после случившегося были прекращены проверки заявлений против Виноградова, и более того, начальник уп¬равления вместе со Спиридоновым посетили Галину на квар¬тире и объявили ей и Артуру, что им было известно о роли Черноусова и что Виноградова подставил именно он, пыта¬ясь уйти от ответственности. Извинившись, что участково¬му пришлось столько пережить, генерал тем не менее по¬просил, если что-то им будет известно, не скрывать, как это они делали до проверки сотрудниками собственной безо¬пасности.
После ухода высокого начальства Артур почувствовал себя неловко и решил поговорить об этом с Галиной, но не знал, как начать. Когда он обдумывал все обстоятельства смерти Черноусова и Урюпина, то не сомневался, что это дело рук Григория Соловьева и его друзей. Об этом намек¬нула ему и Галина, но они, не сговариваясь, уходили от раз¬говора об этом. Но каким бы ни был этот разговор сложным и затруднительным, Артур знал, что, если не поговорит, то окажется лицом к лицу перед чем-то таким, что помешает ему быть рядом с Галиной. Всю свою жизнь Артур прожил честно и не терпел обмана. Сейчас он чувствовал, что этот обман, который они оба несли по делу Черноусова, может погубить их семейную жизнь. Сегодня он долго не ложился спать, обдумывая свой разговор с Галиной. Он подходил к окну и, вглядываясь в темноту ночи, вспо¬минал слова Григория Соловьева о том, что тот может по¬мочь. Но тогда он не придал значения его словам и, тем более, цене этой помощи. Неожиданно он услышал голос Галины:
– Ты почему не ложишься спать?
– Сейчас, Галочка, – ответил он, продолжая думать, как с ней начать разговор. Постепенно мысли его изменились. По¬жалуй, впервые он так глубоко задумался о ней, о ее мыслях и чувствах, о ее душевном состоянии, и от этого ему стало больно до слез.
Когда Галина тихо подошла к нему сзади и обняла, Ар¬тур от неожиданности вздрогнул.
– А ты чего не спишь? – спросил он.
– Наверное, потому же, почему и ты. По-видимому, нам надо пого¬ворить и не мучить себя, – неожиданно высказала она то, о чем он думал весь вечер и добавила:
– Ты все-таки считаешь, что это Соловьев сделал?
– Категорично не могу утверждать, но думаю, что это его рук дело. Я очень, Галя, переживаю.
– Стоит ли из-за этих подонков? Ведь если бы они были живы, то много бы несчастья принесли.
– Но я же впервые скрыл правду. Как ты этого не можешь понять?
– Правда у каждого своя, – тяжело вздохнув, возразила Галина. – Просто они сделали то, что должны были сделать милиция и прокуратура. Но те слишком долго эту правду устанавливали и, как результат, потрепали нервы и мне, и тебе. Так что не переживай сильно. И о друге своем по¬малкивай. Меня ведь тоже в прокуратуре спрашивали о друзьях Виктора и о твоих «афганцах», но я помалкивала, а ты о какой-то правде в наше время заговорил.
– Все равно маленькая неправда порождает недоверие.
Посмотрев на Артура просто и даже весело, она катего¬рично проговорила: «Идем спать».
Артур видел, что она старалась успокоить его. Видел, что в глубину своей души она так и не пустила его. Сейчас он не понимал Галину и остерегался копаться в подробностях ее чувств по этому делу.
– Может быть, я ошибаюсь, – потерев рукой лоб, снова заговорил Артур, – но мне кажется, ты говоришь не то, что чувствуешь. Может быть, эти слова вызваны моим заблужде¬нием? В таком случае прости меня. Но если это искренне, я буду благодарен тебе всю жизнь за эту поддержку.
– Ты почему такой неслушник? Я же тебе сказала: идем спать.
– Идем, идем.
В эти переполненные событиями дни Марченко рано ут¬ром выехал в колхоз «Красный пролетарий». Вера встрети¬ла его испуганно, так как подумала, что он приехал допра¬шивать ее о брате.
Разговаривали они во дворе, и Марченко попросил угостить его чаем. Посмотрев на него, Вера прого¬ворила:
– Господи, когда же я буду спокойно жить?
Марченко сразу же спросил:
– Какие-то неприятности?
Ничего не ответив, она провела его в дом, поставила чаш¬ку с чаем и предложила садиться.
– Вы не стесняйтесь и не бойтесь меня. Я же не из мили¬ции, а частный детектив. В прошлый раз с вашей помощью я разыскал тех молодчиков с машиной. И они отцепились от вашего соседа.
– Я знаю об этом. А сейчас что вас привело ко мне?
– Ну, во-первых, поблагодарить за помощь, а во-вторых, хотел увидеть вашего мужа. Кстати, что у вас случилось?
– В прокуратуру вызывали насчет моего брата. Но я дей¬ствительно не знаю, где он. И не видела уже много лет.
– А что их интересует?
– Спрашивали, с кем в Афганистане служил. А я что, была там, что ли?
Во время этого разговора в зал вошел Виктор, поздоро¬вался и сел у окна
– А можно мне еще чашечку чая? Уж больно хорошо заварен.
– И мне тоже налей, – попросил Виктор,
Вера поставила две чашки чая, потом, услышав голос сына, ушла к нему в спальню. А Марченко открыл свою папку, молча вынул из нее несколько снимков Галины и положил перед Виктором.
Взяв в руки первый снимок, Виктор увидел молодую женщину, которая невозмутимо смотрела большими глазами в объектив. На лице женщины была печаль. Поседевшие волосы падали на лоб и плечи. Подойдя с этим снимком к окну, Виктор долго рассматривал его, а затем торопливо взял остальные снимки. Марченко наблюдал за ним и видел, как после обычной заинтересованности в его глазах заплескалась смесь злости, боли и обиды, и вдруг вспомнил врача, у кото¬рого консультировался, и его слова о том, что любовь побеж¬дает все.
– Что с ней? – спросил Виктор, по его лицу пробежала судорога, голос перехватило.
– С ней все в порядке, – ответил Марченко. – Вы узнали эту женщину?
– Да, это моя жена.
– Она очень переживает за вас, Виктор.
Услышав свое имя впервые за эти годы, Виктор вздрог¬нул и испуганно спросил:
– А что обо мне говорят?
– Говорят, что вы сбежали от каких-то бандитов и пряче¬тесь.
– И все?
– Да. И больше никто ничего не знает. Думаю, вам не надо ни от кого прятаться.
Вошедшая в зал Вера с удивлением прислушивалась к их разговору и, не выдержав, спросила у Марченко:
– О чем разговор идет и кто это женщина на снимке?
Подойдя к Вере, Виктор взял ее за руку и повел к дивану.
– Ты садись и не нервничай. Это моя жена Галина, – показывая ей привезенные снимки, радостно проговорил Виктор. – И я вспомнил все. Ты понимаешь, я вспомнил все!
Ошеломленная Вера долго не могла произнести ни слова.
– Ты не переживай, пожалуйста. Я все сделаю, чтобы по¬мочь тебе, ведь ты так много сделала для меня.
– А сейчас что ты думаешь делать? – перебила Вера. – Покинешь нас?
– Сегодня я никуда не поеду. Мы обговорим все более подробно, а завтра с утра пораньше я поеду в город. Кстати, как там поживает Черноусов? – спросил он у Марченко.
– Похоронили его, – не вдаваясь в подробности, ответил Марченко.
Невольно улыбнувшись, Виктор быстро произнес:
– Тог¬да тем более надо ехать к жене. Вы только никому не гово¬рите обо мне, – попросил он Марченко.
– Договорились, – согласился тот и добавил:
– Но позже мы должны с вами кое о чем поговорить. Да вы не волнуйтесь, не о вас будет разговор, а о Черноусове.
Внимательно посмотрев на Марченко, Виктор понял, что предстоящий разговор ему не навредит и как гостеприим¬ный хозяин спросил:
– Еще чайку?
– Нет, поеду в город. Дел невпроворот.
Проводив Марченко, он увидел, что Вера лежит на диване и вздрагивает от рыданий. Виктор с тревогой смотрел на эту женщину и не знал, как долго продлится это ее состояние. Не выдержав, он взял ее руку в свою и тихо проговорил:
– Прости меня, Вера.
Тяжело дыша, она поднялась с дивана, поглядела ему в глаза и сказала:
– А за что? Теперь я узнала, что тебя зовут Виктор, а жену Галина. Я ведь понимала, что рано или поздно это случится. Теперь, если со мной произойдет то, чего я боюсь, Степан не останется один. Ведь так?
– Ну, зачем ты все усложняешь? Конечно, и с тобой все будет в порядке, и со Степаном.
Она что-то ответила ему, но ее слов Виктор не разобрал. Опустившись у ее ног на колени, рассказал все о себе, о жене и сыне Андрее, о друзьях по Афганистану, о своем ранении, приведшем к потери памяти. Правда, в своем рассказе он ни словом не обмолвился о Черноусове и бандитах, пытавшихся убить его. Кивок головы Веры обрадовал Виктора, и он уже начал рассказывать о своем детстве, как неожиданно увидел стоявшего у двери настороженного Степана, на лице которо¬го было выражено любопытство. Виктор взял сына на руки и сел рядом с Верой.
– Я о вас всегда буду помнить и помогать, – прижимая к себе Степана, проговорил Виктор.
Но Вера сидела бледная. Она задыхалась, а руки ее дрожа¬ли. Отпустив Степана, Виктор попросил его принести маме воды, взял стакан и поднес к ее губам. Вера сделала несколько глотков и спросила его адрес в городе.
– А это зачем?
– Если что-то со мной случится, соседи тебе сразу сообщат.
Их глаза снова встретились, и Виктор увидел в них тос¬ку. Он уже хотел снова заговорить с ней и попытаться успо¬коить, но Вера категорично проговорила:
– Я пойду полежу у себя, а ты собирайся потихоньку.
Когда Вера со Степаном вышли, Виктор, оставшись один, почувствовал сильное беспокойство за нее и в то же время нетерпеливое желание дождаться завтрашнего утра, чтобы увидеть Галину и Андрея. Ему хотелось поговорить об этом с Верой, чтобы не оставаться одному и скоротать эти длящи¬еся часы.
Выйдя во двор, Виктор снова почувствовал себя виноватым перед Верой и выбитым из колеи, по кото¬рой он так легко шел до сегодняшнего дня. Все, что прежде каза¬лось привычным, сразу как-то рухнуло. Теперь, когда он вспомнил свое прошлое, ему было стыдно перед Верой, у которой, как считал он, останется плохая память о нем.
Вернувшись в дом, Виктор, не раздеваясь, лег на диван. Воспоминания с чрезвычайной быстротой сменялись одно за другим, и он не мог заснуть. Опять стал восстанавли¬вать совместную жизнь с Верой, которая его приютила, обогрела и помогла, по существу, вернуть здоровье. Он даже слышал ее слова «Если что-то со мной случится, соседи тебе сразу сообщат» и видел ее перед собой, вздра¬гивающую от рыданий.
Поднявшись с дивана и подойдя к двери спальни, Вик¬тор тихо приоткрыл дверь и увидел Веру, которая что-то писала.
– Ты чего не спишь? – робко спросил он.
Повернув голову, она посмотрела на него и тоже тихо спросила:
– А ты почему не спишь? Наверное, нам сейчас обоим не до сна. Но ты не переживай, я ведь все понимаю.
Радость от этих слов, в которых он почувствовал ее прощение, на какое-то время успокоила его, и он, подойдя, обнял ее за плечи.
– А ты меня познакомишь со своей женой?
– И тебя, и Степана познакомлю. Ты только поправляйся, а то мне помогла, а сама заболела.
Взглянув на Веру, он увидел страдальческое выражение ее лица. Он прижал ее руки к своей груди и не мог ничего больше добавить. Губы Виктора задрожали. Борясь с волнением, он рассматривал ее глаза, которые смотрели на него с такой грустной нежностью и которые впоследствии он будет часто вспоминать.
Душевное расстройство Виктора усиливалось, и Вера, по¬чувствовав это, даже испугалась. Отняв свои руки от его груди, она тихо, чтобы не разбудить спящего в ее постели сына, попросила:
– Ты только Степана не оставляй.
– Опять ты за свое. Я же дал тебе слово и все рассказал о себе, а ты мне о своей жизни ничего не говоришь. Я даже не знаю, есть ли у тебя родственники.
– Есть брат у меня. Но я его давно уже не видела и не знаю, жив он или нет. Как уехал на Север, чтобы подзарабо¬тать, так и пропал.
– Так можно через адресные службы попытаться узнать. Кстати, как его фамилия, имя?
– Так же, как и у меня. Соловьев. А звать Гриша.
– А он в армии был?
– Да. В Афганистане воевал, так же, как и ты.
– Боже мой! – в волнении воскликнул Виктор. – Мы же с ним на одном блокпосту были, и он помогал вывезти меня раненого на вертушке. Как я хотел с ним встретиться!
– Лучше о нем забыть тебе, Виктор. Я очень прошу тебя об этом, – сказала Вера.
– Но почему?
– Я потом тебе объясню. А сейчас не надо лишних волнений. Ты же не хочешь опять оказаться в таком состоянии, в котором был многие годы. Иди в зал, отдохни перед завтрашним днем.
Виктор подошел к двери, но остановился и посмотрел на нее, вспоминая все, что дала ему эта женщина.
– Иди, иди, Виктор, – снова попросила она.
Вернувшись в зал, он лег на диван и постарался заснуть. Однако заснуть ему так и не удалось. В голове у него возникали воспоми¬нания о жизни с Галиной, воспоминания о суровой афган¬ской войне и воспоминания последних лет жизни с этой удивительной простой женщиной. В окно пробивался утренний рассвет, но Виктор не замечал этого. Перед глазами, как на экране, пронеслись кадры его судьбы, которую так сурово сломала война. Он даже задумался, а бывает ли у войны радостное, счастливое лицо, и вдруг понял, что даже победа всегда со слезами на глазах, потому что последствия любой войны ужасны.
Виктор поднялся и тут в зал вошла Вера.
– А ты чего не собираешься? – спросила она. – Давай, я тебе помогу, а то уже скоро первый автобус в город.
Понимая его состояние, Вера продолжала оберегать Виктора, скрывая свои чувства. Положив в пакет его белье, носки и туалетные принадлежнос¬ти, Вера, посмотрела на Виктора и грустно предложила:
– Ну что, посидим перед дорогой, Касатик.
Услышав слово «Касатик», Виктор вздрогнул, он вспомнил: так его в школе называли. После окончания школы к нему так никто не обращался. Сейчас, впервые поняв суть его души, Вера назвала его сокращенным от фамилии словом. Это слово пробудило в нем волну эмоций, и он, не отрывая от Веры глаз, смотрел на нее.
– Пошли, Виктор, уже пора, – напомнила Вера.
На улице Виктор остановился, повернулся и посмотрел на дом, в котором провел несколько лет. Даже в это солнечное утро дом выглядел темным и запущенным. Тихий заросший сад замер под лучами восходящего солнца и безветренной погоды. От яркого солнца у него закружилась голова, и ощущал он себя не наблюдателем, который увидел все это впервые, а человеком, неотделимым от этой среды, в которой находился последние годы. Стояла тишина, и Вик¬тору захотелось нарушить ее, поговорить в эти минуты прощания о чем угодно, лишь бы не молчать. Глаза их снова встретились, и робкий, жалкий взгляд Веры заставил его за¬говорить:
– Мне, правда, было очень хорошо с тобой, но я люблю свою жену и должен вернуться к ней.
– Я понимаю и не осуждаю тебя.
– Я буду вам помогать.
– Вот и хорошо. Особенно помни о Степане. Я ему сказа¬ла, что ты сегодня в больницу едешь. Потом ему скажем правду, пусть немного повзрослеет. Он ведь так тебя любит, – и, не успев договорить, прильнула к нему.
Сигнал подошедшего автобуса прервал это затянув¬шееся прощание. Виктор прижал к себе Веру и почув¬ствовал, как сильно бьется ее сердце, словно она пробе¬жала стометровку. Вытирая своим платком ее лицо, он проговорил:
– Береги себя, Вера. Береги.
– Прощай, Касатик, – прошептала она и помахала ему ру¬кой. По ее щекам текли слезы.

ВСТРЕЧА

Несколько минут Вера стояла, глядя вслед уходящему автобусу, а когда он скрылся за поворотом, медленно пошла домой. Прощание с Виктором вызвало сильное душевное волнение. Она побледнела и ослабла, хотя все годы, живя с ним, понимала, что рано или поздно он может выздороветь, и тогда она его потеряет. Но и понимая это, Вера на что-то надеялась.
Войдя в дом, она присела у кровати сына и с умилением рассматривала его. Теперь ее душу наполняли нежные и гру¬стные воспоминания о радостях любви, подаренной Викто¬ром. Она видела его в своих воспоминаниях человеком, которого страстно любила, который подарил ей сына. За одно только это она была ему благодарна и не могла обвинить ни в чем. Глядя на сына, Вера понимала, что он скрасит ее одиночество. Сын казался ей очень маленьким и несамостоятельным. Она с трудом отдавала себе отчет в том, что он бегает, умеет лазить по деревьям и рассуждает как взрослый. Сейчас, сидя рядом со спящим сыном, Вера с ужа¬сом думала, как бы он не простудился, не заболел и не оставил ее одну, как это случилось с Виктором.
Неожиданно Вера увидела, что Степан открыл глаза и с любопытством смотрит на нее синими, как у отца, глазами. На какое-то мгновение Вера замерла, рассматривая его лицо, которое было сейчас особенно похоже на лицо Виктора, потом склонилась и погладила его рукой.
– А где папа? – спросил Степан.
– Я же тебе говорила, что он в больницу поедет, вот и уехал. Ты ведь понимаешь, что он болеет.
– А он поправится?
– Конечно, сынок, и ты будешь им всегда гордиться.
Жадно вглядываясь в него, Вера узнавала в нем Виктора, и слезы душили ее.
– Мама, о чем ты плачешь? – спросил Степан плаксивым голосом.
– Я плачу от радости, сыночек. У тебя очень хороший папа, и он тебе всегда, поможет.
– А ты разве мне не будешь помогать?
– Конечно, буду. Но сейчас тебе одеваться пора, – проговорила она, подавая спортивный кос¬тюмчик.
Сияя глазами, Степан надел брюки и сразу же задал очередной вопрос матери:
– Ты Альфе приготовила завтрак?
– Сначала иди умойся и садись завтракать, а потом бу¬дешь кормить и свою Альфу.
Начинался новый день с новыми заботами и тревогами. Тревогами о сыне, о своем здоровье, и к этим тревогам приба¬вилась еще и тревога за Виктора. Как он доедет до города, как его встретят жена и сын? Сейчас она хотела для этих двух людей только счастья.
Проезжая по знакомому городу, Виктор с удивлением рассматривал вновь построенные здания, сверкаю¬щие рекламными вывесками. В это раннее утро улицы были почти пустынны. От предстоящей встречи у него захватыва¬ло дух, и он пытался представить, как войдет в знакомый подъезд, позвонит в дверь и как обнимет сразу же свою Галину. От автобусного вокзала Виктор шел пешком, так как не хотел рано беспокоить Галину, и, дыша утренней свежестью, продолжал представлять свою встречу с близкими ему людьми.
Поднявшись на свой этаж и не встретив никого из знакомых, Виктор позвонил и стал ждать. За дверью было тихо, и ему казалось, что время тянется очень медленно и что, возможно, Галины здесь нет. От этой мысли Виктор даже растерялся и вновь нажал на кнопку звонка.
– Иду, иду, – послышался голос Галины.
Дверь распахнулась, и Виктор увидел ее. Их глаза встрети¬лись, и Галина, покачнувшись, прислонилась к стене. В первую минуту она даже испугалась – не сон ли это. Не произнося ни слова, Виктор обнял ее, прошептал ее имя и заплакал. Из груди Галины вырвались рыдания, и она, обняв его, по¬вторяла одни и те же слова:
– Боже мой! Боже мой! Боже мой!
Все эти годы, пока пропадал Виктор, ей мучительно хо¬телось обнять его, и, наконец, ее желание сбылось. Сейчас она сжимала в объятиях своего плачущего мужа.
Они так долго стояли, прижавшись друг к другу, что и не сразу сообразили, что не одни. Лишь услышав голос, они поняли, что рядом с ними стоит их сын.
– А может быть, и мне дадите возможность обняться? – радостно спросил он.
– Конечно, конечно, сынок, – проговорил Виктор и об¬нял его.
А счастливая Галина, улыбаясь, стояла рядом.
Посмотрев на нее, Виктор тоже улыбнулся. Сейчас они знали, что надлом в их жизни кончился, что, наконец, они нашли друг друга, и прошлое выпустило их из своих тисков.
– Идем в зал, – проговорила Галина и, взяв стояв¬шую у его ног сумку, повела как маленького.
– Рассказывай, что произошло, и почему так долго тебя не могли разыскать? – спросила она.
Рассказав, как его вывезли убивать, и как он убежал, Вик¬тор немного поколебался и все же добавил, что все эти годы был без памяти, и что приютила его незнакомая женщина, у которой от него родился сын.
– Но сейчас ты выздоровел. Я же вижу, – произнесла взвол¬нованно Галина.
– Да, и помогли мне в этом твои фотографии, которые привез мне частный детектив. Вот эти, – добавил он, подавая их.
Галина сразу же поняла, что это сделал Василий Марченко во время последнего ее посещения. Ус¬лышав от Виктора о незнакомой женщине и сыне, Галина в первый миг растерялась и испуганно посмотрела на него. Она покраснела, потом побледнела и замерла, губы ее вздрагивали. Блестящие глаза Галины остановились на его лице, и в этом взгляде Виктор почувствовал ее тревогу, отчего радость переполнила его существо. Виктор молча обнял ее и поцеловал в дрожащие губы:
– Не волнуйся, Галина. Мы вчера объяснились, и она все понимает. Она серьезно больна и, как я понял, даже рада возвращению ко мне памяти, так как уверена, что, если с ней что случится, сын будет с отцом.
– Как же долго мы искали друг друга, – прервала этот рассказ Галина, пожимая своей дрожащей ру¬кой его руку.
Казалось, что ничего особенного не было в том, что она сказала, но Виктор почувствовал в этих словах, в движении ее губ, глаз и доверие, и нежную ласку, и любовь к нему.
– Я очень рад, что ты поняла меня правильно, – глядя ей в глаза, добавил он и сразу же спросил:
– А что у вас за эти годы произошло?
– Похоронили мою маму. Очень болела она. Твои родители живы, но мама тоже прибаливает. Андрей в институте учится, – и, повернувшись в сторону сына, замолчала.
– Говори, мама, не мучайся, – не выдержав, вмешался сын.
– Да, ты прав, сынок, – ответила Галина и, повернувшись к Виктору, произнесла то, чего он не ожидал услышать. – Пос¬ледние два года я живу в незарегистрированном браке с твоим другом Артуром, – и, увидев, как затвердело лицо Вик¬тора, стала поспешно объяснять, как домогался ее Черноусов, и как Артур все эти годы помогал ей, и как, несмотря ни на что, она ждала его. Слушая Галину, он всматривался в ее глаза и видел в них правдивость слов и переживаний, вы¬павших за эти годы на нее. Видел страх потерять его, радость любви, и тогда волна жалости захлестнула его.
– Успокойся, родная моя. Везде идет надлом, и нас чуть не сломили. Но мы живы, честны, и все будет хорошо. Верь мне.
Разрыдавшись, Галина прижалась к его груди и долго не могла вымолвить ни слова. Наконец стремясь поставить все точки над i в этом тяжелом объяснении, она добавила:
– Мы с ним сразу договорились о том, что, если ты найдешься, он оставит меня.
– Хорошо, хорошо. А где сейчас Артур?
– На суточном дежурстве у себя. Тут такое Черноусов с ним пытался сделать, что ужас. Я тебе потом расскажу. А сейчас располагайся, ты же у нас хозяин. Я ванну приготов¬лю тебе и завтрак. Потом сбегаю на часок на работу и вер¬нусь. Хорошо?
– Договорились, но только на часок.
Помывшись и переодевшись в хранившееся все эти годы свое белье, Виктор вышел на кухню. За столом уже сидели Галина и сын. Подавая ему завтрак, Галина любовалась рас¬красневшимся лицом мужа и спросила:
– А врачам показаться думаешь?
– Зачем?
– Ты же ведь ранен был тяжело.
– Я помню, Галочка, все. Помню, как вас заставлял переживать, и от этого мне очень стыдно сейчас. Но, наверное, ты права, показаться надо.
Покормив Виктора, Галина радостно засобира¬лась на работу.
– Как договорились, на часок, – напомнил Виктор.
Оставшись вдвоем с сыном, они несколько минут молча¬ли. Первым прервал это молчание Андрей.
– Если бы ты знал, папа, как она тебя ждала! Ей ведь дедуля посоветовал сойтись с ним.
– Кстати, как он? – переводя разговор на другую тему, спросил Виктор.
– Ничего. Мы с мамой их постоянно навещаем и гостинцы приносим. Ну, ладно, я побегу в институт.
После ухода сына Виктор стал ходить по комнатам, рас¬сматривая знакомые мебель и вещи. А в это время Галина разыскала по телефону Артура и сообщила ему о возвращении Виктора. Попросила виноватым голосом не приходить к ней.
– И туалетные принадлежности нельзя забрать? – спросил он недовольно.
– Ну, не злись, прошу тебя. Пойми и прости. Мы же дого¬ворились. Завтра я принесу все необходимое к себе на рабо¬ту, и ты заберешь. А потом мы обязательно все вместе встре¬тимся, потому что я боюсь, как бы у него от переживаний не повторилась потеря памяти. Надо, чтобы Виктор привык.
– Как он?
– Кажется, все в порядке. Он пережил стресс – и память вернулась. Я очень рада. Артур, прости меня.
– Я понимаю, – обреченно ответил он.
После этого разговора Галина передала своей помощни¬це необходимые указания и помчалась домой. Неожиданно по дороге ее застал непродолжительный ливень. Она ускорила шаг, и вскоре на смену этому ливню снова выглянуло солнце. С ветвей деревьев капала дождевая вода, а крыши зеркально блестели. Давно Галина не чувствовала такой радости. Подобное чувство она испытывала перед свиданием с Виктором в давние-давние годы. И вот сейчас вновь Виктор ждет, она снова будет в его объятиях.
С волнением она открыла дверь, вошла и увидела его сидящим в кресле.
– Я не опоздала? – улыбаясь, спросила Галина.
Он покачал головой, и его взгляд словно загипнотизиро¬вал ее.
– С тебя вода течет. Ты так сильно промокла, что можешь и простыть. Иди переоденься, – поднявшись, проговорил Виктор.
Его глаза смотрели на грудь под намокшей кофточкой, и ему стоило больших усилий не утратить контроль над со¬бой. Внезапно он прижал ее к себе, и Галина почувствовала исходивший от него огонь страсти.
– Подожди, я переоденусь, – попросила она.
– Опять ждать, – возразил он, и этот ответ ошеломил ее. Она была готова раствориться в его объятиях, так как одно появление его вызвало в ней целую бурю чувств, прон¬зая сладкой болью. Словно заколдованные, они смотрели в глаза друг другу и, наконец, не выдержав, Галина сняла с себя мокрую кофточку и брюки. И сразу губы Виктора алчно припали к ней. Обвив руками его шею, Галина запустила, как раньше, пальцы в его поредевшие волосы и прильнула всем телом.
Когда Виктор оторвался от ее губ, она снова прижалась к нему, прикасаясь лицом к его горячей груди. Жесткие воло¬сы и удивительный мужской запах, который исходил от него, напомнил ей о прежней любви.
– Какое счастье – хотеть друг друга, – неожиданно услышала она его голос.
Внутри у нее все оборвалось при мысли о том, что, нако¬нец-то, произойдет то, о чем она мечтала многие годы.
– Ты еще не забыла меня? – прошептал Виктор. И от этих слов у нее защемило сердце.
– Как ты мог подумать об этом, – ответила Галина.
Ее губы целовали шею, грудь, пробуждая ответную реак¬цию, и Виктор почувствовал, как и много лет назад, ее не¬жность и любовь. Не выдержав, Виктор поднял ее на руки и понес в постель. Его сильные руки легли на ее пышные груди, и пальцы заиграли на напрягшихся сосках. От чув¬ственного угара Галина потеряла дар речи. Продолжая целовать, Виктор задыхался от неодолимого желания, и Га¬лина, понимавшая его состояние, застонала и прошептала:
– Не могу больше терпеть.
С силой она обхватила его ногами и, повинуясь ритму их волшебной, неистовой страсти, кровать задергалась и как бы поплыла. Отдаваясь бушевавшей страсти, они быстро удов¬летворились, и Виктор с глухим стоном рухнул ей на плечо.
– Тебе хорошо?
– Очень, – выдохнула Галина.
– Знаешь, я очень хочу тебя снова, – проговорил Виктор и наклонившись, поцеловал ее.
– А может быть, отдохнешь немного? – нежно возразила Галина. – Поспи, а я шикарный обед тебе приготовлю.
Ее голос прерывался от страсти, но она еще боялась за Виктора и оберегала его. Через несколько минут Виктор заснул.
Сидя около спящего Виктора, она рассматривала его и видела, как он сильно изменился. Во сне он казался ей без¬защитным. Морщины на его лбу разгладились, но лицо, ко¬торое она считала всегда самым красивым, было измучен¬ным и каким-то виноватым. Его грудь медленно поднима¬лась и опадала. Закрыв глаза, Галина прислушивалась к его слабому дыханию, и ей казалось, что она дышит в такт со спящим Виктором.
Дрожащими пальцами Галина коснулась шрама на лбу Виктора. Затем погладила рукой его седеющие на голове волосы и удивилась их шелковистости. Повинуясь внезап¬ному порыву, она провела пальцем по нижней губе мужа и увидела, что он открыл глаза.
– Ты почему не отдыхаешь? – с беспокойством спросил Виктор, и, когда он заговорил, их губы почти соприкосну¬лись.
Поднявшись и ничего не говоря, Галина отошла от крова¬ти. Она почему-то испугалась возникшего у нее желания. Испугалась реакции его тела и души, от которой этому дорогому для нее человеку может сделаться хуже. Она еще боялась за его здоровье. Поняв эти опасения, Виктор быстро встал, подошел к Галине и обнял ее. Когда она прижалась к Виктору, оба почувствовали вернувшиеся их лучшие годы. Его руки и весь он были твердыми и надежными, как много лет назад, и были такими же удивительно волнующими.
То, что Галину охватило чувство, которого она уже много лет не испытывала, обрадовало ее. Все эти годы, когда не было рядом Виктора, ей и в голову не приходило, что его объятия жаркой волной вновь затопят ее сердце и вызовут такое острое желание близости с ним.
Отведя его руки от своей талии, Галина прижала своими руками его голову к своей, и оба они сошлись в поцелуе.
– Идем в постель, – взволнованно проговорила она, ото¬рвавшись от его губ.
Эта близость, как и предыдущая, была неповторимой. Галина получила все, о чем мечтала бессонными ночами. Будто юность вернулась снова.
Поднявшись первой, Галина приготовила обед, подошла к Виктору, с болью и волнением проговорила:
– Господи, как я тебя ждала! Если бы ты знал, как я тебя ждала!
Слезы текли по ее щекам, и тогда, быстро поднявшись, Виктор прошептал:
– Успокойся, теперь у нас все будет хорошо.
Галина молча кивнула. Несмотря на пришедшего и нахо¬дившегося в другой комнате сына, она с нетерпением ждала, чтобы Виктор снова обнял ее. Это было непереносимое же¬лание, от которого у нее перехватывало дыхание. Посмотрев на нее, Виктор обнял Галину и молча вдыхал запах ее лю¬бимых духов. В эти минуты Галине не хотелось ни говорить, ни шевелиться. Она стояла томная и счастливая, ни о чем не хотела думать, так как теперь была не одинока. Она даже слышала, как на биение ее сердца отвечает его, и от умиления, от пришедшей радости у нее навертывались на глаза слезы. Счастье переполняло ее.
В этот день Галина жила как в угаре, не видя никого и ничего, кроме Виктора. Все остальное не существовало для нее, и ничто теперь не страшило, так как ко всему остальному она стала даже нечувствительной, и никакие душевные стра¬дания не могли разбередить завороженную любовью душу.
Осторожно освободившись из объятий Виктора и умышленно потушив радость в глазах, Галина с чуть заметной улыбкой предложила:
– Наверное, Виктор, надо сходить к твоим. Ты как на это смотришь? Они ведь тоже будут очень рады.
– Я сам хотел предложить тебе это, но мои чувства пере¬полнены тобой.
– У нас еще будет много времени проявить их, – смеясь ответила Галина. – Собирайся.
В спальне она открыла шкаф и придирчиво стала выби¬рать себе и Виктору костюмы. Одевалась и причесывалась Галина с особой тщательностью и волнением. Все прошед¬шие без Виктора годы она одевалась для себя, не задумыва¬ясь о своем внешнем виде. Но сегодня она одевалась для Виктора и одевалась с удовольствием и волнением, чтобы не испортить у него впечатление от этих ужасных лет, чтобы выглядеть красивой и нравиться Виктору. Посмотревшись еще раз в зеркало, Галина осталась довольна собой, вышла в зал и проговорила:
– А ты почему не переодеваешься? Ведь твой любимый костюм ждет тебя.
Подобрав ему рубашку и галстук, она дождалась, когда он оденется, и подошла с флаконом духов.
– Как на свадьбу, – смущенно проговорил Виктор и, любуясь Галиной, добавил:
– А ты ничуть не изменилась, моя красавица.
Видя его восхищение, она прижалась к нему щекой и обрадованно ответила:
– Пошли, пошли. Надо еще в магазин зайти.
Купив в магазине коробку конфет, бутылку «Смирновс¬кой» и шампанское, они зашли в другой магазин и выбрали то, что любили родители Виктора.
– Не напугаем моим появлением маму? – спросил осто¬рожно Виктор, когда они подошли к дому его родителей.
– А мы давай так сделаем. Я первая зайду и скажу, чтобы готовились к встрече с тобой. А потом выйду и тебя приведу.
– А я где в это время буду?
– Будешь ждать этажом ниже.
– Что ж, тебе виднее...
Позвонив в дверь, Галина вскоре услышала шаги и увиде¬ла в дверном проеме обоих родителей Виктора.
– Ты чего, Галина, не предупредив? Что случилось? – с тревогой спросил отец.
– Случилось! Случилось! – ответила радостно Галина. – Только в обморок не падайте.
– Да говори ты скорей, – с удивлением сказала мать.
– Виктор приехал сегодня утром.
– Где он? Что с ним? – побледнев, быстро перебила мать.
– Папа, ты подержи маму, я через минуту доставлю его сюда.
Выйдя на лестничную площадку, они увидели, как Гали¬на поднимается с Виктором на их этаж, бросились на¬встречу и обняли его. Рыдая, мать прижалась к его лицу и долго не могла оторваться.
– Ну, хватит, хватит, – успокаивал ее муж, – пошли в квар¬тиру.
– Ты что же не сказала заранее? – упрекнула Галину мать.
– Хотели с Виктором сюрприз преподнести.
– Да уж, сюрприз так сюрприз, – проговорил отец, повернуля к жене и добавил:
– Ну-ка за дело быстро. Все, что у нас есть, – на стол, за столом и поговорим.
– Возьмите и это, мы ведь тоже не с пустыми руками, – поддержал отца Виктор, внося на кухню продукты и спир¬тное.
Уйдя с сыном в свою комнату, отец усадил его в кресло, сел напротив и рассматривал несколько минут.
– Ну, рассказывай, что с тобой произошло? – наконец, спро¬сил он.
– После ранения я плохо чувствовал себя, а тут еще школь¬ный знакомый Галины подлянки всякие устраивал. То кока¬ин подсовывал мне, якобы для снятия боли, то женщин. А потом, видимо, поняв, что далеко зашел, решил убрать меня.
– Как убрать?
– Убить хотел меня, папа, с помощью бандитов. Вывезли меня за город, избили и заставили могилу копать, чтобы са¬мим не трудиться. Ну, а я их обоих лопатой ахнул и сбежал. Правда, память потерял напрочь. Хорошо еще, в одном из сел женщина приютила, а так бы не выжил. Ну, а вчера память вернулась – и я сюда.
– Женщина-то знает, что ты женат?
– Да, я все рассказал ей. Сын у нее от меня.
– Ну, и дела. И о Галине знаешь?
– Да, папа, – вздохнув, ответил Виктор. – Она рассказала...
– Ты только, сынок, не осуждай ее. Это я настоял, чтобы она с Артуром сошлась, хотя она и не хотела. Все эти годы она ждала тебя. Но женщине одной с ребенком нелегко, а от нас толку мало.
– Я понимаю, папа. Давай сменим тему, лучше расскажи, как вы тут жили.
– Галина постоянно помогала нам и продуктами, и лекар¬ствами. Мама-то болела сильно, да и сейчас еще не попра¬вилась.
– Поправилась, поправилась, – проговорила, войдя в ком¬нату, мать Виктора. – Сейчас и выздоровела, такая радость!
Одета она была в свое лучшее платье, подчеркивая этим свою радость. Она посмотрела на Виктора и добавила:
– Мы с Галиной ужин приготовили и ждем вас.
Поднявшись, Виктор взял мать под руку и пошел в зал. По тому, как отец оглядел стол, как отодвинул стул и усадил свою жену, Виктор понял, что в квартире сейчас все делается и поддерживается заботами отца.
– Говорите, кому что наливать. Ты, Виктор, что будешь? Водочку или шампанское? – спросил он.
– Налейте нам всем лучше шампанского, – сразу же пред¬ложила Галина, посмотрела на Виктора и добавила:
– Не будем гнать лошадей. Так ведь? Надо акклиматизировать¬ся. А потом через недельку и до «Смирновской» очередь дойдет.
– Конечно, конечно, – поддержала ее мать и сказала Виктору:
– Поправляй, сынок, свое здоровье, а все остальное у тебя будет.
Готовя ужин, Галина рассказала матери все, что услышала от Виктора и сразу же добавила, что Виктор знает о ее жизни с Артуром, и что Артуру она тоже сообщила о приезде Виктора и попросила его больше не приходить к ней. Покашливая, мать хотела уже напомнить ей, как она советова¬ла ждать Виктора, но посмотрела на ее счастливое лицо и про¬молчала.
За столом она постоянно подкладывала сыну всякие за¬куски, и казалось, что, кроме него, никого здесь не было.
Почувствовав некоторую натянутость, отец Виктора по¬просил Галину принести чай и, когда та вышла, укоризненно посмотрел на жену.
– А чего, я ничего, – оправдываясь, проговорила она, под¬нялась и вышла помогать Галине.
– Злится все еще за то, что Артура пустила к себе. Но ее тот школьный знакомый доставал тогда. Если бы ты видел ее, когда она рассказывала все это мне. Так что, сынок, не суди ее.
– А я и не сужу, папа, так как знаю, что и сам во многом был неправ. Война принесла это горе. И такими женщина¬ми, как Галя, надо дорожить. Ведь память мне вернули ее фотографии, которые привез детектив и показал мне.
– Чем думаешь заниматься? – спросил отец.
– Галя говорит, что надо показаться врачам в госпитале, а там видно будет.
– Галочка всегда была умницей и, если говорит «надо», зна¬чит, надо. Поправишься, а там и работу подберем тебе.
– Что-то имеешь в виду?
– Ты же по радиоаппаратуре великий спец был. А у меня директор ателье по ремонту компьютеров друг хороший, и он с удовольствием возьмет тебя.
– Это куда ты его уже устраиваешь? – услышав разговор, спросила вошедшая жена.
– На перспективу, на перспективу, – ответил отец. – Сна¬чала пусть сделает то, что советует Галина.
– А что ему Галя советует? – спросила она.
– Врачам показаться и поправить здоровье, – ответила Галина, с любовью глядя на Виктора.
– Вот это самый правильный совет, – согласилась и мать.
Они поговорили за чаем об Андрее и его учебе в институте, потом Виктор поднялся и проговорил:
– Если бы вы знали, как я счастлив, но нам с Галиной пора идти домой.
– Так быстро? – печально спросила мать.
– Вы не волнуйтесь, мама, теперь мы с Виктором вас будем часто навещать, – успокоила Галина.
Мать обняла Галину и Виктора, проводила их в коридор и, глядя, как они надевают обувь, проговорила:
– И я очень счастлива от того, что вы снова вместе.
Идя домой и вдыхая вечерний прохладный воздух, Вик¬тор от переизбытка чувств молчал. Держа его под руку, молчала и счастливая Галина. Вчера и сегодня Виктор вдруг увидел то, чего раньше не замечал. Увидел любовь и добро¬ту многих окружающих его людей, и это изменило его взгляд на жизнь. В других условиях он не мог бы так близко по¬дойти к смыслу жизни. Годы Афгана, раны войны, беспамят¬ство и, наконец, радость встречи вдруг в один день ослепили его новыми мыслями и сделали на десятки лет старше.
Прижав локоть Галины к себе, он тихо проговорил:
– Господи, как я счастлив и как надо дорожить этим.

СЛАБЫЙ ПОЛ

Дома, видя усталость мужа, Галина приготовила постель, предложила ему ложиться спать и по¬обещла быстро закончить к завтрашнему дню накопившиеся по работе дела. Когда она через некоторое время вошла в спальню, то увидела Виктора спящим.

За день, проведенный вместе с ним, Галина чувствовала себя самой счастливой женщиной. Воспоминания о болезни мужа и его длительное отсутствие, во время которого многие убеждали ее, что Виктор убит, и неожиданное его появление казались ей сном, наваждением, от которых она, наконец, освободилась. Воспоминание о совместной жизни с Артуром возбуждало сейчас в ней чувство стыда перед Виктором и его родителями. Артура она не винила, так как он делал все, чтобы помочь ей в этой жизни. Даже наоборот, она жалела его, ока¬завшегося снова одиноким, но эта жалость была мгновенной, потому что пришедшее счастье заглушало все остальное.

Осторожно ложась рядом, Галина очень боялась разбу¬дить Виктора, так как считала, что этот прошедший день был для него слишком напряженным, и что мужу сейчас надо создать такие условия, в которых бы он быстрее восстановил свое здоровье. Но опасалась Галина напрасно, потому что спал Виктор крепким сном.

Все последующие дни Галина была как в угаре. С каж¬дым днем она узнавала в Викторе забытые черты его харак¬тера и, как в первый год их знакомства, безумно любила. Ей всегда была приятна близость с ним, и иногда ее даже пуга¬ла эта вспыхнувшая любовь.

Днем Галина уходила на работу, а Виктор шел в госпи¬таль и проходил обследование, сдавал анализы. Только в обед они встречались, чтобы вместе поесть и поговорить. Поправляясь, Виктор чувствовал потребность чем-то заняться и с жадностью читал книги, особенно новые, которые чаще всего описывали детективные ужасы.

Прошло уже около недели, и Галина в один из вечеров предложила Виктору съездить в село к его сыну. Обрадо¬вавшись, что это решение, наконец, пришло к Галине, Виктор стал предлагать подарки для Степана, но теле¬фонный звонок прервал их разговор. Звонил Артур и про¬сил встретиться.

– Когда? – спросил взявший телефонную трубку Виктор.

– Сегодня уже поздно. Если времени немного найдете, то можно бы завтра часиков в шесть вечера, – осторожно пред¬ложил Артур.

– Хорошо, будем ждать, – ответил Виктор, положил трубку и сообщил Галине о звонке Артура.

– Что предлагаешь? – спросила, растерявшись, она.

Посмотрев на нее, Виктор спокой¬но проговорил:

– Надо встретить как друга. Он же и мне жизнь в Афгане спас, и тебе вроде бы не чужой.

– Мне как-то не по себе, Виктор, – ответила Галина.

– Надо, Галя, надо. Я после обеда зайду к тебе в контору, и мы вместе купим кое-чего для встречи. Не волнуйся. Все будет хорошо, он мужик с головой, и нам надо помочь ему в его ситуации.
Действительно, после приезда Виктора Артуру было очень тяжело. Припадки ревности не давали ему покоя и, как он ни старался их скрыть, любовь к Галине постоянно вызыва¬ла их. Когда Артур пришел к Галине за своими вещами, разго¬вора у них не получилось, так как он увидел ее такой счас¬тливой, какой она никогда раньше не была. Ее лицо свети¬лось, и Артур почти сразу же покинул контору. Ему тогда показалось, что он не чувствует уже любви к ней. Но это лишь казалось.

В эти дни в райотдел пришел приказ о командировке сотрудников в Чечню. Артур знал об этом и обратился с рапортом о своем откомандировании. Тот, кто уже побывал там, долго сохранял мрачные воспоминания: постоянное напряжение из-за враждебности местного населения, пале¬ная водка и чувство опасности, которая была везде и во всем. Ничто не останавливало Артура, он бежал от своей любви, и руководство управления и райотдела, понимая это, пошло навстречу.

Когда он пришел к Касатиковым, встретил его Виктор и сразу провел в зал.

– Здравствуй, Артур, – поднявшись с кресла, спокойно проговорила Галина. – Иди в ванную, мой руки – и за стол.

Посмотрев на нее, этот мужественный человек молча направился в ванную, помыл руки и, вытерев их знакомым полотенцем, вернулся в зал.

– Садись, садись, Артур, выпьем и поговорим как друзья, – предложил Виктор, наполняя рюмки.

– Ну, что, за встречу. Я очень рад за тебя и за Галину, – ответил Артур и первым выпил. Поставив на стол пустую рюмку, он угрюмо добавил:

– А я на днях в Чечню в командировку уезжаю. Пока на два месяца. Но там буду проситься, чтобы оставили в каком-нибудь гарнизоне.

– Тебе что, делать нечего? На хрена тебе это нужно? Не навоевался в Афгане? – распаляясь, возмутился Виктор.
Посмотрев в глаза Артуру и сразу поняв причину коман¬дировки, Галина тихо спросила:

– Со Светланой не думаешь сойтись?

– Туда мосты сожжены, – ответил Артур и добавил:

– На войне мне лучше, чем в мирной жизни.

– Подожди, – перебила Галина, – я уже несколько дней собиралась сказать тебе, что благодарна за все но...

– Я понимаю, – перебил Артур, наполняя свою рюмку.

– А хочешь, я найду тебе хорошую подругу жизни? У меня есть знакомая замечательная женщина.

– Такой, как ты, Галя, не найдешь. Да и ни к чему это. Давайте лучше поговорим о планах Виктора, – возразил он и выпил.

– А может, снова в армию попробовать через военкомат? – предложил Виктор. – Сначала сокращали, а сейчас набирают.

– Нет, дорогие мои. Я нашел свое место в милиции. И бегать, искать новых приключений мне поздно. Да, среди ментов немало пьяниц и раздолбаев. Но основная масса – интереснейшие люди, которые, работая за копейки, обеспечивают безопасность граждан. Поверьте, я получаю удоволь¬ствие от своей работы. Перевариваешь в голове различную информацию, прогнозируешь свои ходы и ходы преступника и от этого получаешь кайф. Мы ведь в милиции труженики огромной и бездонной выгребной ямы. Выкуривая пачку сигарет и недосыпая ночами, общаясь с пьяницами, наркома¬нами, ворами, мы делаем то, чего не доделали родители и государство.

– А может, идеализируешь свою работу? – возразил Виктор. – Пресса почему-то говорит как раз наоборот, да и Черноусов один чего стоит.

– Да, Черноусов и такие, как он, конечно, позорят милицию. Но рано или поздно конец и им приходит. А что касается прессы, так им ведь «жареху» надо. О кропотливости в на¬шей работе они не напишут, потому что ее надо разглядеть, а тут на поверхности, только пиши успевай. Кстати, ты с женой Черноусова встречалась? – обращаясь к Галине, спросил он.

– Да. На днях она заходила в нотариальную контору. Наследство оформляет. Убитой горем она не была, правда, и радости особой не было заметно.

– А оставил-то много ей? – снова спросил Артур.

– Есть кое-что, – уклончиво ответила Галина, – но самое главное, других наследников нет. Поговорили мы с ней, как старые знакомые, и она рассказала о подслушанном разгово¬ре своего мужа с Миронычем о похищении нашего сына.

– Неужели до такого докатился? – перебил Виктор.

– Много он всякого готовил. Она рассказала мне, как тебя хотели убить, как Артуру подложили пакет с героином и пытались свои дела на него свалить. Страшный человек, выродок. Откуда только берутся такие?

– Я все же не пойму, почему он повесился? – проговорил Виктор.
Переглянувшись с Галиной, Артур понял, что она не ска¬зала ему о приезде Соловьева и об их подозрениях. Поэтому решил пока тоже не откровенничать и спокойно ответил:

– Из материалов дела выходит, что по пьянке все произошло. Перепились они с Урюпиным и, видимо, поссори¬лись из-за чего-то. Ну, а Черноусов горячий всегда был и из своего пистолета застрелил его. Да, видно, потом испугался и по пьянке полез в петлю. Греха на нем много было, совесть и подвела к этому.

– Да уж греха хоть отбавляй. Как вспомню его, аж в дрожь бросает, – со злостью проговорил Виктор.

– Ребята, не будем старое ворошить. Ты лучше скажи, ког¬да выезжаешь? – спросила Галина.

– На днях.

– Мы с Галиной придем тебя проводить.

– Нет, не надо. Лучше давайте сейчас расставим все точки.

– Артур, а разве они не расставлены? – спросила Галина.

– Ладно, давайте еще по одной, – предложил Артур и, под¬няв наполненную рюмку, произнес:

– Недавно я перечитал афоризмы Козьмы Пруткова и нашел такие слова: «Благо¬получие, несчастье, бедность, богатство, радость, печаль, убоже¬ство, довольство – суть различные явления одной исторической драмы, в которой человеки репетируют роли свои в на¬зидание миру». Так давайте выпьем за все хорошее, а плохое оставим в назидание на будущее другим.

Говоря так, Артур страстно хотел одного – быстрее покинуть эту квартиру, которая стала ему чужой, и бежать от этих доро¬гих ему людей. Хотелось быстрее уехать из этого города, пото¬му что он понимал, что все между ним и Галиной кончено. Он чувствовал, что своим присутствием лишь мучает себя и ее.
Выпив еще, Артур поднялся и обнял их обоих. Затем тихо произнес:

– Прощайте.

– Напиши, когда приедешь туда, – попросил Виктор.

Ничего не ответив, Артур повернулся и торопливо вышел из квартиры. После ухода Артура они молча убрали со стола. На кухне Галина мыла посуду, а Виктор размышлял над последними словами Артура. Сейчас он особенно почув¬ствовал, что и Артура жизнь потрепала здорово. Не выдер-жав, он произнес то, о чем думала Галина:

– И все-таки, несмотря ни на что, мужик не сломался. На таких Россия и держится.

– И на таких, как ты, – протянув к нему руки, проговорила Галина.
В благодарность за сегодняшний вечер она уткнулась ему в плечо и молча гладила по голове.

– Надо бы нам все же в село съездить, – шепнула она.

– Завтра результаты анализов будут, и врач просил по¬дойти на случай, если их надо будет повторить, а послезавтра с утра консилиум врачей. Так что через пару дней выедем. А сейчас хватит о делах, пора отдыхать.
На следующий день, идя на работу, Галина неожиданно встретила Марченко. Обрадованная она сразу же проговорила:

– А я тебя и не поблагодарила, Василий. Совсем от радо¬сти закружилась.

– О чем ты?

– О фотографиях, которые ты, правда без моего разреше¬ния, сделал и показал Виктору.

– Так это моя работа. Ты лучше скажи, как восприняла смерть Черноусова?

– Я и сама удивляюсь. С чего бы это? – насторожившись, ответила Галина. – Такие сами не уходят, их каленое железо не берет.

– Из прокуратуры беседовали с тобой?

– Да, и из прокуратуры, и из вашей службы собственной безопасности. Но я ведь действительно ничего не знаю.

– И даже не догадываешься?

– А толку от моих догадок. Но у тебя-то почему к нему интерес?

– Хочешь знать?

– Да.

– Кто-то поединок мой с ним ловко прервал. Я ведь и с Виктором старался для того, чтобы изобличить Черноусова. Но, видимо, опоздал. Не верю я в сказку о самоубийстве. Мироныч-то не случайно скрылся.
– Все, что я знала, рассказала в прокуратуре и в соб¬ственной безопасности УВД. Рассказала и про сестер, и про кокаин, которым пичкал Черноусов моего мужа. Рассказала со слов Виктора и о том, как его убить пытались. Кстати, об
этом и сам Виктор рассказал им. Так что, извини, другого ничего я не знаю.

– А жаль, – думая о своем, ответил Марченко.

– Эту страницу мы перевернули. Ты скажи, когда к нам в гости придешь?

– Как пригласите, так и приду.

– Вот это другой разговор. А то Виктор несколько раз мне уже говорил, что ты ему память вернул, а мы, неблагодар¬ные, все никак не встретимся. Давай в эту субботу в обед?

– Считай, что договорились. Но если что вспомнишь, Галя, по этому делу, обязательно сообщи.

– Хорошо, хорошо.

Распрощавшись с Марченко, Галина продолжала думать о сегодняшнем разговоре и удивлялась прозорливости Мар¬ченко. Она тоже была убеждена в причастности к смерти Черноусова и Урюпина других и, в частности, Григория Соловьева. Но сказать об этом – значило подвести Артура.

В эти дни волнение не покидало и Веру. В село приезжал старший следователь Смирнов. Узнав о смерти Черноусова, она допускала мысль об участии в этом своего брата, так как слышала, что «афганцы» в беде друг друга не оставляют. Однако на все вопросы отвечала, что давно потеряла связь с братом и не знает, где он. Боязнь за брата, расставание с Виктором не прошли бесследно. Стра¬дания делали свое дело и ухудшали ее состояние. Не было минуты, чтобы она забылась. Воспоминания, впечатления и мысли болью отзывались во всем теле. Вера вспоминала, как прежде каждое ее желание, тревожась за нее, выполнял Вик¬тор, а сейчас она одна. Лишь сын чувствовал ее болезненное состояние и стал плаксивым.

Приглашенный соседкой доктор объяснил, что обострение сердечной недостаточности вызвано душевным волнением и, выписав рецепт на лекарства, порекомендовал ей спокой¬ствие. Выйдя с соседкой из дома, он тем не менее предупре¬дил ее, что, в случае ухудшения состояния здоровья, ее надо немедленно отвезти в городскую больницу. Вернувшись в дом, соседка заботливо спросила:

– Может быть, поёшь чего-нибудь, Вера?

Ничего не ответив, Вера тоскливо смотрела в потолок.

– Надо кушать, иначе совсем ослабнешь.

Как в забытье, Вера тихо проговорила:

– Степану приготовь обед. Заодно и я с ним покушаю.
Выйдя на кухню, та начала готовить для них обед, а Сте¬пан сел на край кровати и не произносил ни слова. Так и сидели они, не шевелясь, пока соседка не сообщила им, что обед приготовлен.

Пообедав, Вера вернулась к постели и села на нее. Лицо ее было спокойно, словно она спала. Но это лишь казалось. Подозвав Степана, она усадила его рядом и жадно смотрела на него. Вглядываясь в его лицо, Вера твердила про себя, что она обязательно поправится, так как ей было страшно оставить его одного. Самый родной для нее и са¬мый близкий человек не может остаться один.

Обняв сына, Вера отчаянно про¬говорила:

– Нет! Этого не будет!

– Мама, мамочка, что с тобой? – жалобно спросил Степан. – Тебе опять плохо?

Отпустив сына, Вера встала с постели и молча подошла к окну. Распахнув его настежь, она почувствовала, как в лицо повеяло теплым воздухом, повернулась к Степану и спросила:

– А ты почему Альфу не кормишь?

– Сейчас накормлю. Я боялся оставить тебя одну.

– Иди, иди. Мне уже лучше.

Проводив сына во двор, Вера снова вернулась к своим мрачным мыслям. От Виктора не было никаких известий. Вспоминая его, она больше всего беспокоилась о том, как он доехал, как его встретила жена, как у него со здоровьем. Думая о нем, она не обижалась, что он к ней не приехал и не сообщил о себе, так как верила, что если не приехал, значит, пока не мог. И как только появится возможность, он обязательно навестит ее и Степана.
Вечером, покормив Степана остатками обеда и уложив его в постель, Вера снова села к окну. Представив опять сына одного, она горько заплакала, уткнулась в занавеску и попыталась задушить свое рыдание. В эту ночь Вера так и не уснула.

Наступали часы предутренней про¬хлады. Постепенно небо стало пленительно розоветь, лишь надвигались темные тучи с юга. Вера решила немного по¬спать. Однако сон так и не шел к ней. Наоборот, к утру тоскли¬во заныло сердце, и она молила бога, чтобы прошла эта боль.

Утром соседи не видели Веру ни во дворе, ни около ко¬лодца. Степан, проснувшись, подошел к ее кровати, увидел, как мать молча смотрит на него своими печальными глазами, и спросил:

– Тебе плохо, мама?

– Позови, Степан, тетю Валю, – попросила она.
Вскоре пришла соседка Валя, увидела измученное лицо Веры и воскликнула:

– Тебе же давно надо было в больницу лечь, а ты все суетишься. Лежи, не поднимайся. Я сейчас соседа попрошу отвезти тебя на машине. Дай адрес твоего мужика в городе.

– А это зачем?

– Как зачем? При живом-то отце Степан один, что ли, будет? Заеду к нему и попрошу забрать к себе, пока будешь в больнице, – категорично объяснила соседка.

Когда увозили Веру в больницу, небо затянулось тучами и, хотя было безветренно, начался затяжной, тоскливый ли¬вень, словно небо плакало от пришедшей беды к этим доб¬рым, незащищенным людям.

В больнице Веру поместили в палату, и соседка, попро¬щавшись, поехала на квартиру к Виктору. Встретила ее Галина и, узнав, что это женщина из колхоза «Красный про¬летарий», сразу провела в зал. Виктора дома не было. С утра он ушел в госпиталь.

Рассказав, что случилось с Верой, Валя сообщила, что сын Веры Степан остался один и, видимо, на вре¬мя его надо взять, чтобы он навещал свою мать.
Слушая ее, Галина ругала себя за то, что не съездила раньше, не познакомилась с этой удивительной женщиной, помогавшей поправить здоровье Виктору. Но самое главное – не познакомилась с его сыном, который остался сейчас один. Душа ее ныла, и она сразу же решила поехать с этой женщи¬ной за Степаном.

Дорогой они разговорились, и Валя рассказала Галине о том, как жил у Веры потерявший память Виктор, и как Вера заботилась о нем, хотя сама раньше ничего хорошего в жиз¬ни не видела. А потом перешла к рассказу о своей жизни.

– С десяти лет, как пришла на ферму, так и прожила на ней, пока всех коров не перевели. Только собираешься до¬мой, а бригадир орет: «Работай, работай, а бабьими делами потом будешь заниматься». Так и прошла жизнь. Хорошо еще троих родить успела от мужа, царство ему небесное, – говорила Валя.

– Ну а сейчас полегче? – сочувственно спросила Галина.

– Какое там легче, скоро пятьдесят, а покою нет. Чем свет корову надо подоить, теленка накормить, потом завтрак с обедом приготовить, огородом заняться. Внуков накормить. Дети-то в городе деньги зарабатывают, а внуков – мне. Уста¬ла страшно, и помочь слабому полу никто не хочет.

– А Вере тоже тяжело? – после некоторой паузы спросила Галина.

– И у Веры жизнь не мед была. Правда, когда появился у нее Виктор, она как будто расцвела. Скрывала его ото всех, а со мной откровенничала. Уж больно не похож он на на¬ших. Некоторые на селе знали об этом человеке, но оберегали счастье Верки. А мужики наши не любили ее. Последнюю неделю чуть ли не каждый день приходили и спрашивали, когда Вера умрет.

– А им-то какой интерес от этого?

– Как какой интерес? Выпить можно задарма и вдоволь. Недавно у нас умерла одна бабка, так на похороны съеха¬лись все родственники с ящиками водки, чтобы не нарушать обычая и пообщаться друг с другом. Так эти приехавшие с нашими мужиками еще до похорон начали заряжаться. А на кладбище уже отправились пьяной толпой, падая и мате¬рясь. Кое-как с трудом опустили гроб, засыпали землей и, забросав могилу венками, отправились на поминки опохме¬ляться. Стыдобища одна. Вот и хотят повторить все это, поэтому и интерес к Вере.

Слова Валентины, произнесенные с каким-то безразличием, болью резанули Галину по сердцу, и ее томила потребность узнать как можно больше правды о женщине, с которой Вик¬тор прожил многие годы. К этому непреодолимому желанию примешивалась потребность как-то отблагодарить эту жен¬щину и помочь ей. Галина уже хотела задать очередной воп¬рос, но Валентина, повернувшись к ней, весело проговорила:

– Вот и приехали мы.

Вскоре они остановились у дома Веры.

– Ну, что, Валя, поеду я, а то дел невпроворот, – проговорил водитель.

– Нет, вы уж, пожалуйста, подождите, пока мы соберем маль¬чика, и отвезите нас в город. Я заплачу вам, – попросила Галина.

– Тогда другой разговор, – согласился водитель.
Войдя с соседкой во двор, Галина сразу же очутилась в заросшем саду и по узкой дорожке подошла к дому, в кото¬ром жил ее Виктор. Находясь во власти чувств, она молча вошла в дом, известный ей по рассказам Виктора.
Двери оказались незапертыми, и она, прислонившись к прохладной стене, ждала, когда Валентина приведет мальчи¬ка. Но того в доме не было. Поругиваясь, Валентина вышла во двор и вскоре привела Степана.

– Вот полюбуйтесь. Ищу его, а он с Альфой спрятался и наблюдает за нами.

Мальчик настороженно молчал, опустив го¬лову.

Взяв мальчугана за руки, Галина потрепала его по воло¬сам, улыбнулась ему и проговорила:

– Ну, давай знакомиться. Меня зовут тетя Галя, а тебя Степан. Так?

– Да, – посмотрев на нее, ответил тот.

– Сейчас мы поедем в город, и ты пока будешь жить со своим папой. Ты хочешь его увидеть?

– Очень, – прошептал Степан.

– Вот и хорошо. Мы живем рядом с больницей, в которой твоя мама лечится, и ты будешь к ней часто приходить и помогать поправиться.
Галина прижала Степана к себе и почувствовала, как тот доверчиво уткнулся в нее своим лицом. Оторвавшись, он поднял голову, поглядел в глаза Галины и спросил:

– А как же Альфа?

– За Альфой, Степка, смотреть буду я. Так что не волнуйся, – ответила Валентина.

– Тогда ладно. Мне и мама говорила, чтобы я рядом с ней был. И с папой.

Слушая этого мальчугана, Галина очень хотела хоть как-то обогреть его, приласкать и заглушить ту боль, которая была в нем.

– Так я соберу кое-какие его вещи, – вздыхая, проговорила Валентина.

Принеся из спальной комнаты маленький чемодан, эта добрая женщина сложила туда приготовленное заранее его матерью белье, рубашки, детские костюмчики, зубную щетку с мылом и спросила:

– Мы все, Степан, уложили? Ничего не забыли?

– Вроде, нет.

– Если что-то забыли, мы с ним приедем. Вы только за домом приглядывайте и за собакой, – попросила Галина.
Услышав о собаке, Степан с благодарностью посмотрел на Галину, а Валентина села на табуретку и добавила:

– Тогда по обычаю посидим. Ты, Степан, передай маме, что я тоже буду навещать ее.

Его большие глаза, так похожие на глаза Виктора, смотре¬ли на Галину, и она почему-то чувствовала, что эти глаза делают ребенка взрослее, чем он был на самом деле.

Выйдя из дома, Степан побежал к сараю, где жила Альфа, и вскоре вышел вместе с ней.

– Ну, давай лапу, давай, – повторял он, нагнувшись.

Вместо лапы она стала облизывать ему лицо, и Валентина сердито проговорила:

– Совсем избаловал собаку. Пошли, а то шофер уже заж¬дался.
Всю дорогу до города они оба молчали, думая каждый о своем. Галина знала, что полюбит его, как своего Андрея, но она очень хотела, чтобы и этот мальчик полюбил ее, потому что любовь – это не только то, что ты даешь, но и что получа¬ешь. А это надо заслужить, поступаясь многим, – думала Галина.
В квартире они увидели сидевшего в зале Андрея. Галина взволнованно проговорила:

– Знакомься, Андрей, это твой брат Степан.
Андрей подал ему, как взрослому, руку, улыбнулся и проговорил:

– Очень рад. А теперь располагайся рядом со мной на раскладной диван. Думаю, нам вдвоем будет неплохо.

– А папа не звонил? – спросила Галина.

– Нет. Но он же сказал, что к двум часам будет дома. Пошли его встречать. Ты хочешь, Степан?

– Конечно, – радостно согласился тот.

На улице Галина взяла Степана за руку, и сразу же другую его руку взял Андрей. Так и шли они к госпиталю, пока не увидели идущего им навстречу Виктора. Увидев отца, Сте¬пан вырвался и бросился к нему навстречу. Очутившись у отца на руках, он повторял:

– Папочка, папочка, как хорошо, что я увидел тебя.

Сжимая на руках сына и с трудом сдерживая свое волнение, Вик¬тор видел, как стоявшие рядом Галина и Андрей нежно улыбались ему. Они не хотели мешать этой радости. Наконец, не выдер¬жав, Галина проговорила:

– А теперь, мальчики, домой.


ЭПИЛОГ

Друг Виктора по Афгану Артур Виноградов, находясь в Чечне, назначен начальником районного отдела внутренних дел, но свою семейную жизнь так пока и не устроил.

Светлана Виноградова, бывшая жена Артура, продолжает идти выбранной ею дорогой и весело живет на подачки муж¬чин, которых принимает в квартире своей сестры.

Ирина Черноусова, получив в наследство коттедж, вскоре вышла замуж за сослуживца-врача.

Василий Иванович Марченко работает директором детек¬тивного предприятия и пытается выйти на след Мироныча.

Сестры Маша и Валя осуждены за сбыт наркотиков.

Директор охранного предприятия Культяпов погиб в до¬рожно-транспортном происшествии.

Наркоман Вадим Леонтьев и Бычков в камере следственного изолятора оказались зарезанными.

Мироныч «залег на дно», но готовится работать в одной из бывших республик СССР.

Братки подмосковного авторитета – Александр Юрков, Кругляк Паша, Афганский Технарь и Григорий Соловьев пока на свободе и без «заказов» не сидят.

Старший следователь прокуратуры Захар Иванович Смир¬нов продолжает работать в той же прокуратуре.

Старший инспектор уголовного розыска Илья Савелкин выдвинут на должность вместо Черноусова.

Майор Валентин Евгеньевич Спиридонов получил зва¬ние подполковника и назначен начальником собственной бе¬зопасности областного управления внутренних дел.

Вера Соловьева, выписавшись из больницы, забрала к себе Степана, но каждую неделю привозит его на выходные к отцу.

Виктор Касатиков, подлечившись в госпитале, устроился инженером по ремонту компьютеров и вскоре был выдвинут на должность заместителя директора этого ателье. Вечерами он мечтает с Галиной об открытии собственного ателье.