Сознание, размывшись, куда-то поплыло, балансируя между забытьем и явью. В голову лезла всякая чушь, тут же бессмысленно пропадавшая из памяти. То ли сны, то ли галлюцинации.
Страшно повернуть голову. Мозг давит на черепную коробку. Каждое движение отдаёт резкой болью в висках и затылке.
Нет черепной коробки! Рыбий пузырь!
И мозга нет!
Внутри тонкой, пронизанной кровавыми пульсирующими сосудами плёнки колышется мутная вонючая бурда. Стоит сделать малейшее непроизвольное движение и лопнет хлипкая кожица черепашьего яйца, зальёт коричневой отвратительной вонью подушку, кровать, пол, окрестности. Сомнётся морщинами коровьей лепёшки лицо, а голова, откинувшись назад повиснет за спиной скользким использованным контрацептивом.
Усилием разлепил глаза.
Проступают сквозь муть бешеные искры. Вот сейчас этот пылающий огнем предмет сорвется и пронзит все его внутренности. И снова боль. Невероятная боль!
Во рту стоял отвратительный привкус пережитого. Голова слегка кружилась. Трудно было вот так сразу сообразить, где он. И кто он.
Тщательно проморгавшись, определил, что предмет - всего лишь засиженный мухам настенный светильник и опасности не представляет.
Так и лежал, не шевелясь, пока не понял, что окончательно вынырнул в реальность.
Наконец, до него дошло, что он, это Коля Клевин, лейтенант второго года службы, командир минно-торпедной боевой части средней дизельной подводной лодки, или сокращенно "эски".
Но и тогда не шелохнулся, лежал, оценивая окружающее, насколько мог.
Осмотрел потолок и давно не беленые стены. На стене часы показывали десять. Утра или вечера предстояло сориентироваться. Мыслить логически он всё ещё был не в силах.
Взгляд остановился на двух парах волосатых ног. Одни босые, другие в зашнурованных военных ботинках.
С трудом провернул шейные позвонки. В затылке кипящим свинцом забулькала боль. Застонал. Поморщился.
Рядом спал Юра Трашин - начальник радиотехнической службы и одновременно командир боевой части связи. Лейтенант первого года службы, только летом окончивший училище.
Постепенно возвращалась память.
Ресторан, девушки. Ночная прогулка. Незнакомый двор. Какое-то застолье. Дальше провал. Черная дыра! Коллапс!
Какая-то добрая душа уложила их на узкую кушетку.
Надо вырваться, встать!
Это тоже была пытка.
Огромным усилием железной воли Коля заставил себя приподняться. Присел на краешек кушетки. Осмотрелся. Носки куда-то исчезли. Сунул ноги в расшнурованные ботинки и, решившись, превозмогая пульсирующую в висках боль, встал. Не снимая ботинок, путаясь в штанинах и матюгаясь, натянул помятые брюки.
Глаза продолжали изучать незнакомое помещение. Комната оказалась чем-то вроде времянки. Просторная, но пустая, - кроме кушетки, на которой они лежали, имелись всего лишь два стула с высокими спинками, ветхие на вид, да журнальный столик с помутневшим от времени и потрескавшейся полировкой. На столе стояли четыре пустые винные бутылки и трехлитровая банка. Загустевшая на её дне жидкость пахла портвейном.
Дрожали внутренности, и самочувствие не поддавалось какому-либо описанию.
Отряхнулся. Пошарил по карманам. Пусто! Только в дальнем углу брючного кармана нашёл мятый зелёный трояк Удостоверение личности, к счастью, осталось на корабле. На душе потеплело.
И вдруг, как вспышка в мозгу!
Подъем флага!
Идиоты!
Подъем флага они проспали самым постыдным образом!
Коля представил себе свирепую физиономию командира, визжащего и брызгающего слюной старпома. Старпом, наверняка, уже выделил нескольких мичманов и отправит их на поиски пропавших офицеров после окончания осмотра и проворачивания оружия и технических средств. И будут рыскать они по городу, словно одичавшие собаки, зубоскалить и злословить возле пивных ларьков.
Опохмеляться было опасно.
Впереди светил "разбор полетов". Представил, вечернее совещание. Вначале будет заслушан доклад командиров боевых частей. Затем старпом доведет план работы на следующие сутки. Обсудят текущие дела. Поговорят о международной обстановке в мире, будто специально, на десерт, оттягивая страшный момент расплаты.
Наконец:
- Мичмана свободны!
Останутся одни офицеры и в воздухе, будто перед грозой наполненным озоном, повиснет липкая тягучая пауза... Затем, командир поднимет их перед всеми офицерами экипажа и начнет проводить воспитательную работу. Ему в тон будет подвывать замполит. Это у него хорошо получается, будьте спокойны!
И разразится гроза. Будут греметь громы и сверкать молнии. И все ощутят себя маленькими и беспомощными. А некоторые пожалеют, что не умерли в младенчестве.
После чего эти некоторые будут целую неделю вкалывать с чувством виновности перед всем миром, совершать величественные подвиги во имя святого дела защиты Отечества, воспитывать матросов и приводить в отличное состояние дышащее на ладан заведование.
Стало страшно. Пробила испарина...
Чувство неотвратимой беды побуждало к действию. Бесплодные попытки разыскать носки не к чему не привели. Носки испарились.
Он подошёл к двери, подёргал и покрутил ручку. Попробовал открыть дверь сначала от себя. Бесполезно! Не колеблясь, ударил по ней что есть мочи ногой. И ещё раз, и ещё. Наконец дверь распахнулась. Открылась. В проёме виднелся побелённый угол небольшого частного дома и цементная дорожка, ведущая к калитке.
Постепенно стала соображать голова.
Клевин принялся за Юру.
- Юра.
Юра не подавал признаков жизни.
- Юра - повторил Клевин заунывным голосом. - Вставать пора. В школу...
- Уу.
- Вставай говорю. На корабль пора.
- Угу, - не изменяя положения тела, ответил начальник радиотехнической службы корабля.
Метод убеждения не подействовал. Юра не обладал непреклонной волей и должной несгибаемостью характера. Его постоянно надо контролировать и побуждать к действию. Побуждать не очень-то хотелось, но суровая необходимость диктовала свои условия. Хорошо, хоть ему не надо было искать носки...
- Ты встаёшь?
Трашин отвернулся к стене.
Минёр не ожидал от друга столь вопиющей безответственности. Закипел гнев. Он схватил Юру за ворот рубахи и резко рванул на себя.
- Не надо! - жутко заорал Юра. Задергал, замотал во все стороны головой, не в силах терпеть буравящую его мозг боль.
Клёвин не отпускал.
Тогда Юра вдруг выгнулся дугой и, запрокинув голову отчаянно, со всей силой стиснув зубы, укусил Клевина за руку!
Укушенный, Клевин от неожиданности вскрикнул и ослабил хватку
.
Пленник изловчился и левой рукой вцепился в волосы минёра. Клевину показалось, что у него с головы выдрали кусок кожи. Дёрнул резко головой в сторону. Но Юра не отпускал. Он рванул захваченный клок волос на себя. У Коли от боли начали плавиться мозги. Он взвыл и рухнул на колени.
Вырвался.
Остыл.
Превозмогая боль, снова принялся за Юру. Но уже не торопился. Взял со стола пустую банку и поднёс её к Юриному носу. Тот замычал и, поморщившись, отвернулся.
Клёвин не сдавался.
Это была пытка. Изощренная психологическая пытка...
Юра уже не мычал, а громко кричал.
- Очухался гад? Пришел в себя? Ну, тогда вставай!
Фуражки оказались на месте. На головах.
После полумрака времянки по глазам ударило яркое солнце.
Вышли незаметно.
Шли молча. Хмурились. Пробирались окольными улицами, дворами, но ноги сами собой вынесли к центру. Там было пиво.
Юра шел ни о чем не задумываясь. На автомате. Коля же, не в пример ему постоянно неустанно анализировал происходящее. Отсутствие носок заставляло идти небольшими шагами, не спеша, что бы сильно не заголять штанин.
Вот поворот. За ним должен быть пивной ларек. Помятый трояк в кармане спасет положение. Кружка пива не помешает. Мир наполнится смыслом и приобретет реальные формы.
- Юра, посмотри, нет ли патруля...
Юра понимающе кивнул и, осторожно заглянув за угол, тут же отпрянул назад.
- Что там?
- Тише! - Прошептал Трашин испуганным шепотом. - Не высовывайся! Пригнись, пригнись!
- Да что ты мозги гребешь?
- Немцы!
- Что, экскурсия?
- Да какая экскурсия. Настоящие! Фашисты!
- Какие фашисты? - Не понял Клевин.
- Там такое творится! Мы все проспали! - возбужденным полушепотом протараторил Юра.
- Ты что, уже хватил чего-то?
- Не веришь, сам посмотри... Только осторожно!
Клевин снял фуражку и выглянул на площадь.
На противоположной стороне улицы притаился закамуфлированный бронетранспортер с черно-белым крестом на капоте. Площадь была занята войсками.
Солдаты с закатанными по локоть рукавами черных форменных рубах сидели на краю тротуара и устало курили. Переулки перед площадью патрулировались солдатами в немецких касках с автоматами на груди. У кого-то проверял документы патрульный офицер. В дальнем конце площади стояла группа гражданских лиц. Из нее вывели человека в окровавленной тельняшке со связанными за спиной руками и под конвоем повели к зданию, над входом в которое развевался красный флаг с черной свастикой в белом кругу.
Арестованный шёл с гордо поднятой головой. Было видно запекшуюся у него на губах и виске кровь. Никто не среагировал, не стронулся с места. Никто не пришел на помощь обессилевшему, потерявшему человеческий облик пленнику.
- Мля! - Не поверил глазам Клевин, - это что?
Моряки молча переглянулись.
Что это? Думали они.
Неужели война?
Они проспали начало войны!
Почувствовали свою беспомощность. Необходимо пробраться к своим, к оружию. Оказать сопротивление.
Это только в кино герои способны положить батальон врагов и остаться невредимыми. Никогда еще Клевин не попадал в такую безнадежную ситуацию.
Но можно дорого, очень дорого продать свою жизнь!
Организованное сопротивление!
Сообщить командованию!
А что если врагу уже удалось захватить корабль? Захвачена подводная лодка!
Но что можно сделать, не имея оружия?
У Клевина волосы зашевелились на голове. Кремовая рубашка на спине взмокла, коробилась темными пятнами.
Трашина, напротив, бил озноб...
- Пленных взяли, гады...- шептал он самому себе.
Эсэсовский офицер повернул голову в сторону Клевина. Тот отпрянул, прижался к стене.
- Заметили?
- Нет... вроде бы.
- Они бы сразу же открыли огонь. Из автоматов. Я в кино видел.
- Коля, надо срочно предупредить своих. Во что бы то ни стало. Слышишь, Коля.
- А если захвачен порт? Это, наверняка, десант. Иначе как они могли здесь оказаться? Эх! Проспали мы все с тобой!
- В понедельник, гады начали! А прошлый раз в воскресенье... Знают когда нас тёпленькими брать! Во время политзанятий! Взяли реванш, сволочи!
- Да... А наши теперь там... Как они?
- Да... вздохнув, повторил Клевин, - оккупация, плен... Юра, не знаю, как ты, а я им живым не сдамся! Буду до конца стоять!
- Я тоже! Эх, гранату бы...
- И автомат! Мы бы им показали!
Оружие! Они должны, во что бы то ни стало раздобыть оружие! Где же взять оружие?
- Ох, господи! - Проговорил вдруг кто-то рядом тихим голосом. Офицеры от неожиданности вздрогнули. Обернулись. Рядом стояла повязанная белым платком старушка. Отлегло.
- Когда же это кончится? - Горестно проговорила бабуля...
- А давно это, бабушка? - спросил ее Трашин.
- Да, почитай с самого утра, сынок, оцепили все. Не пройти. Вот хотела внучка из садика забрать до обеда, да не могу никак. Не пускают! - Бормотала старуха и, повернувшись, пошла прочь.
- Понятно!
Клевин, отчаянно жестикулируя, подавал Трашину какие - то знаки.
- Ты чего?
- А ты чего? Сдурел? Это же частный сектор! Она же нас с потрохами сдаст. Глазом не моргнет! Они все предатели! Мне тетка рассказывала, что когда наших на Херсонесе в плен взяли, то бабы из частного сектора им воду ведрами носили. Продавать!
- Ну!
- А ты думал! Это же хапуги!
- У, старая ведьма! Придушить надо было... Может догнать?
- Не надо.
- Коля, как ты думаешь? Севастополь тоже взяли?
- Наверняка! Везде же политзанятия идут!
- А тогда, в сорок первом?
- Тогда в воскресенье начали. Вот флот ни одного корабля не потерял. А сейчас они учли боевой опыт.
- Юра, как ты думаешь, нас расстреляют, когда поймают?
- Наверное... Ты видел, как они моряка в комендатуру повели? Вот и нас так же, наверное... Даже оружия нет, чтобы застрелиться!
- Но мы же конвенцию о правах военнопленных подписали! С нами должны обращаться гуманно!
- Это же фашисты, Юра! Не забывай!
- Что же нам делать?
- Думай!
- Эх, пива бы выпить! - облизал пересохшие губы Трашин.- Мозги не работают!
Везде: на площади, за спиной, а может быть и в порту враги! Кругом они!
Клевин смотрел по сторонам. Надо что-то быстро придумать! Вырваться из этой западни. Вокруг заборы, поросшие густой колючей ежевикой. Повёл глазом вдоль бордюра по влажной полосе потрескавшегося асфальта. Взгляд остановился на небольшой кучке скопившегося мусора.
Осенило! Под ней решётка коллектора!
Вот оно, спасение! Он метнулся к решётке. Дернул. Решётка не поддавалась. Прут! Металлический прут! Поддеть край решетки, сдвинуть ее и по коллектору добраться до водосброса! Он как раз на территории порта! Проползти до причалов.
Коля выдернул из забора металлический прут и поддел им край решетки.
Чугунная решетка с трудом сдвинулась.
Только бы успеть! Только бы сюда никто не сунулся!
Эсэсовцы далеко, а вот местные, частники! Вот кого следует опасаться... И ещё эта бабка! Надо было её прикончить!
Кажется, уже целую вечность он ковыряется с решеткой...
Все! Решетка сдвинута.
Теперь их просто так не возьмешь!
Сначала спустился Юра и отполз, пятясь, в противоположную сторону, чтобы не мешать Клёвину продвигаться первым.
Затем спустился вниз Николай. Задвинул над собой решетку, привязал ее изнутри брючным ремнем к выступающей из бетона арматурине.
Теперь уж сразу не смогут открыть! Даже если обнаружат!
А если они, вдруг, пустят в коллектор слезоточивый газ? Или подтащат взрывчатку и, подорвав, обрушат на них целые глыбы бетона?
Но нет! Прочь вздорные мысли! Они должны успеть добраться до корабля! Ничего,
повоюем еще!
Теперь нужно было ползти, не теряя времени зря. Теперь, даже если за ними погонятся, то не смогут взять. Правда, далеко ползти. Метров шестьсот... Или почти целый километр... Но ничего. Можно будет делать короткие передышки.
Ползли долго. Под локтями и коленями чавкала вонючая жижа. Пахло гнилью и затхлыми окурками.
Скоро Клёвин услышал справа какую-то возню.
Он забыл, что коллектор имеет ответвления! Ползут на перерез! На перехват!
Пусть подползают поближе... Немного еще осталось... Приготовил металлический прут. В тесноте коллектора, как в торпедном аппарате, не развернешься. Но это уравнивает силы. Триста спартанцев во главе с царём Леонидом выстояли против несметных полчищь Дария благодаря умелому использованию особенностей театра боевых действий.
Теперь слева послышалось какое-то чмокание. Затем шлепок. Решили окружить! Затихли. Ну, вот и все, теперь остается ждать, что они придумают дальше. Ждать смерти...
Из ответвления выскочила крыса. Шарахнулась в сторону. Щёлкнула Колю по носу лысым хвостом, обрызгав грязью лицо и скрылась в темноте.
Коля сплюнул. Затих. Успокоился.
Впереди забрезжило светлое пятно. Ещё одна решётка. Это площадь! Здесь следует быть особенно осторожными! Сквозь переплет решетки он увидел фигуру человека. Подошвы кованых сапог.
Живыми взять хотят! Замер.
Что-то полилось на голову Клевина. Во все стороны полетели теплые солоноватые брызги.
Николай заскрипел зубами.
Сволочь, гад!
Он ожидал всего, что угодно, только не это.
Такое унижение испытать на родной земле! На земле, попранной чужим кованым сапогом!
Надо что-то делать, сквозь головную боль и отчаяние думал Клевин. Что делать?.. Что бы в его ситуации делал бы дед, ветеран войны и труда?
Он бы предпочел смерть, потому что это самый лучший и угодный выход из положения. Умереть, чтобы не видеть собственного позора. Дед бы выбрал смерть. Ему проще. Он пожил, послужил...
Клевину захотелось умереть... Чтобы не испытывать позора, чтобы близким, сестре, матери не было за него стыдно! Умереть, чтобы спасти свою честь!
Только как?
Закричать? И что он сможет сделать, стеснённый со всех сторон скользким бетоном коллектора?
Подавил в себе гордость. Ни к чему. Надо сохранить жизнь, чтобы потом мстить врагу, поругавшего его таким образом.
Враг ушёл.
Ползли дальше. В груди кипела ненависть: вот они какие, враги!
Кажется, что конца нет у этого коллектора!
Дневной свет!
Доползли!
Они это сделали!
Клевин разгреб скопившийся у сброса мусор, вытолкнул прочь что-то липкое, вонючее. Высунулся, посмотрел вокруг. Тихо. Им повезло.
Ободрав пальцы о бетон, с трудом протиснулся в узкое отверстие слива. Уже почти вылез, но что-то его остановило. Протиснулся назад.
Так не пойдет. Нужно выждать минут десять, прислушаться. Оценить обстановку. Все происшествия происходят в финальных сценах. Поэтому не стоит спешить.
Затаился. Прислушался. Тихо. Вот теперь можно выходить. Рискованно, очень рискованно!
Вперед!
Коля выполз из своего вонючего убежища ровно в полдень.
На причале было тихо. Он залег за кнехт.
- Вот он! - Кто-то удивленно крикнул рядом.
Он не стал дожидаться, когда его схватят, и поднялся во весь рост навстречу врагу!
Перед Колей стоял вахтенный по охране подводной лодки рулевой Лапотнюк. Врагов в порту не было.
- Тащ, вас старпом искал.
- А где он?
- Да вон, в курилке сидит, вас с Трашиным ждет. Приказал, как только вы придете ему доложить.
И не дожидаясь ответа, крикнул в сторону курилки:
- Тащтантретиран!
Помогли выбраться Юре.
- Это вы откуда такие хорошие, голубки, взялись? Это где же вас так угораздило? - Окинул суровым взглядом участников Сопротивления старший помощник командира. - Наши все на киносъемках. Политотдел приказал вместо политзанятий массовку обеспечить. Замполит искал кого-нибудь из вас, чтобы старшим с матросами отправить, да не нашел. Пришлось ему, бедолаге, самому народ вести. Так он ещё и двух мичманов с собой увел. Ждите теперь от него пилюлю. Сейчас его время. Мое после обеда наступит...Герои... Я бы вам влепил... Да ладно, живите...
Старший помощник бросил недокуренную сигарету в урну и отправился в сторону казармы.
Спустя месяц.
- Ну что, голуби! Доложите, по какой такой причине вы четверо суток отсутствовали на службе?
- В Молдавию летали. К двоюродной сестре. На свадьбу.
Оккупация