30
Это последнее, что я мог вспомнить, когда проснулся. Вернее, когда очнулся. Как будто взял и вынырнул вдруг из небытия. Как позже выяснилось, вырубился я около трёх ночи, а в себя пришёл в одиннадцать утра. В принципе, вполне достаточное время, чтобы во сне восстановить подорванное алкоголем здоровье. Но это если бы я спал, а я-то был в отключке. Похоже, это не одно и то же, так как я был всё ещё пьян.
Помимо меня в комнате находились Вова и Анатолий. Оба, как ни странно, трезвые. Или это мне показалось с пьяных глаз? Хотя, почему бы и нет? Анатолий был серьёзным парнем и водку пил мало. Ну, а Вове, благодаря дежурству, просто не суждено было в эту ночь напиться. Увидев, что я, хотя и с трудом, но поднялся и присел на кровати, Вова обрадовался.
- Привет, Санёк! Давай, быстренько умывайся и к столу. Должен же я всё-таки Новый год отметить!
Я ещё дремлющимися глазами посмотрел на стол. Закуска, приготовленная накануне для праздника, оказалась почти не тронутой. Так, местами пощипанная и всё. Среди блюд и стаканов одиноко стояла недопитая бутылка «Шампанского». Её порожняя подружка вместе с двумя пустыми бутылками из-под водки стояла под столом.
- Не понял? – удивился я. – Мы что, как Новый год встретили, так больше за стол и не садились?
- Некогда было, Александр, - ответил Анатолий, и по его тону я так и не понял, пошутил он или сказал всерьёз.
- Давай, давай, шевелись, Санёк, - поторопил меня Вова, извлекая из холодильника бутылку «Русской», - а то водка сейчас согреется.
Это, конечно, допустить было нельзя. Тёплая водка противна на вкус, плохо пьётся и сразу бьёт по мозгам.
Так как я был одетым, я только обулся в шлёпанцы, захватил мыло с полотенцем и, пошатываясь, поплёлся в душевую. Умывшись, я подержал голову под холодной водой, чтобы хоть как-то уменьшить воздействие похмелья. Кажется, помогло. По крайней мере, вернулся я с некоторым облегчением на душе.
В комнате меня ждал сюрприз. Пришёл Серёга. Судя по помятой и заспанной харе, он только что проснулся и сразу сюда, в родные пенаты. С собой он принёс бутылочку пива. Знал, что я люблю этот слабоалкогольный напиток, и когда увидел его в гостях, припрятал одну для меня, а когда уходил, прихватил с собой. Что говорить, сразу видно – настоящий старший брат: внимательный и заботливый. Пиву я обрадовался, как спасительному напитку, и выпил его махом, за один присест, пока Серёга бегал умываться.
Потом мы сели за стол. Когда в ход пошла вторая бутылка, появился Эдик. Заявился не один, а с каким-то парнем. Меня с ним познакомили, но я сразу забыл его имя. Они принесли с собой две чекушки.
Когда всё это было выпито, мы все, кроме Анатолия, пошли в гости к этому парню. По дороге завалились ещё в какую-то комнату. В общем, началась куролесица. То мы шлялись по гостям, то к нам заглядывали на огонёк, и так до самой ночи. Мой не избалованный алкоголем организм не выдержал такой нагрузки. Братела говорит, что я сдулся где-то часов в восемь. К нам как раз пришли девчонки. Вернее, их привёл Вова. Ушёл в туалет, а вернулся с целой компанией. Вместе с девчонками были двое парней, не то чеченцы, не то грузины. Короче, с Кавказа. Одному из них папа на праздник прислал две грелки чачи.
Пока всё это употреблялось, я и свалил под шумок в смежную комнату на Серёгину кровать. Только сел на неё, расслабился и сразу вырубился.
Меня хватились только часов в двенадцать. Вова, видно, всё ещё считал себя моим соглядатаем, выпив где-то стакан водки, вдруг обнаружил моё отсутствие.
- Серёга, а где Санёк? – спросил он у моего брата.
- Точно! – спохватился тот, напрочь забыв, что я мирно отдыхаю на его койке. – Где же он?
- Мы, наверное, где-то его забыли, - предположил Эдик.
Начались мои поиски. Заглядывали не только в те комнаты, куда мы до этого забредали, но и в другие. На всякий пожарный случай. Вдруг я заблудился. Нашли они меня в три часа ночи у себя в комнате, когда пришли перевести дух и опрокинуть стопку-другую дабы подкрепить силы для продолжения поисков. Когда меня обнаружили, с радости выпили по три и завалились спать.
Утром я проснулся никакущий. Болело всё, что могло только болеть в человеческом теле. И особенно голова. Словно я вчера весь день не стакан с водкой поднимал, а махал кувалдой где-нибудь в каменоломне. Причём, сначала разбивал огромные валуны на глыбы, затем тащил их чёрт знает куда, а уже потом дробил их головой на более мелкие куски. Такое сравнение взбрело мне в голову, когда я с трудом сел на кровати и смог осознать своё плачевное состояние. Так паскудно я себя ещё никогда не чувствовал. И как алкаши неделями лакают её, проклятую, не просыхая? Тут три дня попил и уже полуживой. Если и сегодня такой же кипишь будет, то я точно крякну. И я твердо решил завязать с «этим грязным делом». Ну, хотя бы дня на два, чтобы дать передышку своему организму.
Тут в комнату вошёл Анатолий. В трико и в белой майке. На толстой шее полотенце, в руках целлофановый мешочек с мыльницей, зубной пастой с щёткой и с бритвенными принадлежностями.
- Ну, как? – ухмыльнувшись, поинтересовался он, проходя к своей тумбочке.
- Паршиво, - признался я.
- Не волнуйся, Санёк, сейчас всё исправим, - раздался вдруг, словно с небес, чей-то голос.
В дверях появились Вова с портфелем и братела. Вова подошел к столу и, открыв портфель, торжественно выставил на стол две бутылки «Пшеничной». Опять… Я обреченно вздохнул, как Шурик в «кавказской пленнице», но потом собрался и решительно заявил:
- Я её больше пить не буду!
- А это и не для тебя, - успокоил меня Вова, по очереди извлекая из портфеля колбасу, консервы, сыр и хлеб.
- Для тебя - вот! – Серёга поставил рядом со столом пятилитровую канистру с пивом. – Пойдёт?
- Ещё как! – обрадовался я, воспрянув духом. – Если можно, налейте сразу. Башка болит, срочно нужно обезболивающее.
- Бедолага, - сочувственно вздохнул Вова.
Братела молча налили пиво в кружку. Я подскочил к ней и залпом выпил.
- Ну, и как пиво? – поинтересовался Серёга. – Свежее?
- Что-то я не понял, - ответил я. – Можно ещё?
Серёга налил:
- Пей на здоровье!
- Именно для здоровья и пью, - откликнулся я и снова с жадностью осушил кружку.
Тут я уже почувствовал, как живительная влага просочилась в мои капилляры, взбаламутила застоявшуюся, было, в них кровь и заставила её циркулировать по телу. Получив допинг, организм встрепенулся и начал потихоньку оживать. Тупая боль в висках стала растворяться в алкоголе.
- Ну и? – полюбопытствовал Вова, наблюдая за мной. – Полегчало?
- Есть малёхо! – бодро отозвался я.
- Тогда иди, умывайся, а мы на стол чего-нибудь соберём.
Я схватил полотенце с мылом и поспешил на выход. В дверях столкнулся с Эдиком, вернувшегося из душевой. Похоже, ему было ещё хуже, чем мне. Душ ему нисколько не помог. Лицо у него было таким помятым, словно по нему всю ночь топтались. Мы поздоровались.
- О! – радостно воскликнул он, увидев друзей. – Пришли благодетели! Наливай скорее…
- Не торопись! – услышал я голос Вовы, закрывая за собой дверь. – Сейчас все сядем и посидим по-людски.
В душевой я с удовольствием смыл с себя прошлогоднюю грязь, а затем несколько раз сделал контрастный душ. Это помогло. Мне стало значительно легче, и теперь, возвращаясь в комнату, я уже смотрел на жизнь намного оптимистичнее.
А в комнате меня ждала отваренная картошка, яичница, рыбные консервы и нарезанные лук, колбаса, сало и сыр. Анатолий, который был сегодня дежурным по кухне, прекрасно поработал над сервировкой стола. Всё выглядело так аппетитно и пахло так заманчиво, что у меня рот мгновенно заполнился слюной. Пришлось судорожно сглотнуть, чтобы не захлебнуться.
Мы сели за стол. Но не успел Вова распечатать бутылку, как объявилась наша пропажа – Юрик. Он не появлялся с Нового года, но, вряд ли, кто по нему соскучился за это время.
- Привет, парни!- крикнул он с порога.
- Привет, Юран! – откликнулся за всех Эдик. - Ну, ты даёшь. Завис конкретно!
- Не говори! – согласился тот и, взяв со смежной комнаты стул, подсел к столу между Эдиком и Вовой, потеснив их при этом. – Жрать хочу – умираю!
- Тебя там что, не кормили? – ехидно спросил Вова, отодвигаясь.
- Чем? – отмахнулся Юрик. - Там только водка одна была. Кстати, очень много водки.
- Так чего тогда припёрся-то? – удивился Эдик.
- Говорю же, жрать хочу.
- Так и жрал бы её родимую, - Вова встал и начал разливать водку по стаканам.
- Так сколько же можно без закуски-то?
Тут Серёга спохватился: на столе стояло всего пять стаканов, тогда как нас стало шестеро.
- И то верно,- согласился он с Юриком и, достав из тумбочки ещё один стакан, поставил его рядом с остальными. Вова, молча, наполнил и его.
- Ну, - сказал Вова, поднимая свой стакан, - вздрогнули!
Мы чокнулись и дружно выпили.
Как говорится в народе: похмелье – вторая пьянка. Когда водка кончилась, Юрик посмотрел на нас.
- Что, сбегать к Наташке? – в надежде, что мы не откажемся, спросил он. – У них там водки ещё море.
Эдик только, было, радостно открыл рот, как вмешался Анатолий. Позже от брателы я узнал, что он был старшим по комнате, и следил в ней за порядком. К тому же, он был ещё старостой их группы и членом комитета комсомола института. В общем, Анатолий был очень серьёзный и ответственный товарищ. Я это понял сразу, ещё по тому, как он представился при знакомстве. Не Толян, не Толька, не Толик и не просто Толя, а вот именно Анатолий. Как потом я узнал, он не учился с ними в техникуме, а поступил в институт после службы в армии, откуда пришёл старшиной. А это вам не хухры-мухры. Без сомнения, этот Анатолий после окончания института быстро станет большим начальником.
- Всё, парни, завязываем, - сказал он, как отрезал. – Завтра в школу, и мы должны быть в форме.
- Так мы же только для поправки здоровья,- запротестовал Эдик.
- Завтра Фильмоскоп будет тебе здоровье поправлять, - заявил на это Анатолий. – Не сдашь, останешься без стипендии. Тебе это надо? Кстати, ты когда последний раз конспект в руках держал?
У Эдика от этого вопроса глаза забегали из стороны в сторону, как испуганные зайцы. То ли он растерялся, то ли в самом деле решил вспомнить, когда это было.
- Всё, водяру больше не употребляем! – поддержал Анатолия Вова. – Но не пропадать же пиву. Сейчас… - он посмотрел на наручные часы, - всего одиннадцать часов. Предлагаю допить эту канистру, затем купить ещё одну для закрепления и после садимся за конспекты. Как вы, парни, за такой расклад?
- Почитать не мешало бы, - высказался первым Серёга.
- Согласен, - кивнул головой Юрик. – Пьём пиво и читаем.
- Я тоже – за, - поддержал его Эдик.
- Хорошо, - согласился Анатолий, – по пивку и завязываем.
Пиво выпили быстро. Опустошили канистру буквально за два приёма. Кроме меня и Анатолия, пойти за пивом изъявили желание все. Все и ушли. Наверное, для того, чтобы пропустить кружку-другую «жигулёвского» в каком-нибудь баре. Добавить к тому, что предстоит ещё выпить. Ведь пять литров на шестерых – это же капля в море!
- Ну, что, Александр, - чуть ли не официальным тоном обратился ко мне Анатолий, когда за посыльными захлопнулась дверь, - в шахматы сыграем?
Пиво подействовало на меня как обезболивающее и тонизирующее средство. Правда, выпитое за последние дни давало о себе знать незначительной тяжестью в голове. Но, не смотря на это, я согласился.
Анатолий достал шахматы, и мы, расположившись на Юркиной кровати, стали расставлять фигуры. Затем он взял две пешки разного цвета и спрятал за спину.
- В какой руке?
Я выбрал правую, и мне достались белые. Значит, я хожу первым и, следовательно, атакую. Так уж почему-то повелось: белые всегда атакуют, а чёрные – защищаются. Это меня не испугало. Я любил активную игру и всегда с удовольствием разбирал партии, сыгранных Алёхиным и Чигориным, этих двух шахматных виртуозов, мастеров по проведению атак, как молниеносных, так и далеко задуманных и тщательно законспирированных. Именно на их атаках я и учился играть.
Партию эту я проиграл. И, что обидно, почти сразу, получив мат где-то на двадцатом ходу. Словно я в первый раз сел за шахматы. Моя непродуманная атака разбилась об защиту, тщательно выстроенной Анатолием, а оставшийся без прикрытия король тут же подвергся нападению и попал в плен. С моей стороны было глупо и самоуверенно, не зная потенциал противника, сразу лезть на рожон. Но что случилось, то случилось.
Довольный Анатолий перевернул доску на сто восемьдесят градусов, и мы снова расставили фигуры. Теперь он нападал, а я защищался. Но нападал он осторожно, делая вылазки то конями, то слонами. Я, собравшись и сосредоточившись, ловко отбивал его наскоки, постепенно развивая свои фигуры. Игра получилась затяжной, оппозиционной и скучной. Такая игра всегда меня раздражала, потому что в ней соперники полагались не на свои умственные способности, а на мою выдержку. Выжидали, когда я, устав от этой тягомотины, попытаюсь разнообразить игру и, сделав какой-нибудь непродуманный выпад, попаду в ловушку. Именно так Алёхин проиграл Эйве, не выдержав такую манеру игры. Но я себя сдерживал, как мог, глупостей не делал, тщательно продумывал ходы и всё старался разменять фигуры. В результате мы, наконец-то перешли в пешечный эндшпиль. Причём у меня на одну пешку было больше и, следовательно, шансов на победу тоже.
Анатолий был серьёзен и задумчив. А я, балбес, расслабился. И даже не заметил – как. И как следствие этого, сделал грубую ошибку - сходил не той пешкой. Двинул её на два хода раньше, чем планировал. Противник сразу воспользовался этим, и в результате я снова проиграл.
Анатолий, не скрывая радости, стал укладывать фигуры в доску. А меня взяла досада. Опростоволоситься в последний момент! А ведь я же выигрывал…
- Может, сыграем ещё? – предложил я, надеясь отыграться. – Бог ведь троицу любит.
Анатолий подумал немного и согласился. Он перевернул доску и высыпал фигуры на кровать. Я снова играл белыми. Но теперь я уже не торопился шагать D2-D4. Решая, с какого из заученных гамбитов ходить, я вдруг вспомнил подобную историю, произошедшую со мной в сентябре прошлого года.
С нами в комнате жил дедок, маленький такой, щупленький, всегда наголо стриженный. Нам сразу сказали, что он вор, сидел и не раз, в общей сложности 21 год, погоняло у него было «Папаша», и что у местных уголовников он в уважухе. Дедок этот - а мы его таки и звали «дедом», - был тихим, нам не досаждал. Ну, и мы, естественно его трогали. Иногда он на несколько дней, а то и недель, зависал у какой-нибудь бабки, а потом приходил побитым и, вслух ругая её на чём свет стоит, укладывался на свою постель, стоявшей в дальнем углу. Он нигде не работал, и на что жил – не понятно.
После работы, да и по выходным, когда не было гулянок, мы частенько садились за шахматы. В основном, я, Юрка Пьянков и Серёга Брижий, когда гитара ему надоедала. Иногда к нам присоединялся остальные парни. И дедок нет-нет да и сыграет с нами. Потом он сам стал предлагать нам перекинуться партейкой-другой. Ребята нередко отказывали ему, а я всегда соглашался. Я так заражался игрой, что мог играть в неё до бесконечности.
Борьба у нас с ним шла ровно, с переменным успехом: то я выиграю, то он. И тут как-то он признался, что когда сидел на зоне, все в картишки играли, а он в шахматы. Ну, не может он просто так играть, привык на зоне под интерес. И предложил мне сыграть. На водку. Проиграл – гони пузырь. Я прикинул в уме, что к чему – играет он не плохо, так ведь и я не хило, к тому же, в последнее время я в основном выигрывал, ну, а если и проиграю бутылку-другую, то не такая уж и большая растрата будет, - и согласился.
Сели мы, и я проиграл сразу пять партий кряду. Я аж офигел от такого результата. Подобного ещё ни разу не бывало, даже когда я играл с противником намного сильнее себя. Вот дед даёт!
- Чё, Санёк, может, хватит? – осторожно предложил он, выводя меня из транса своим вопросом.
- Ну, нет, - не согласился я, - играем до конца.
И напрягшись, отыграл две партии. Третью дед свел в ничью и снова предложил закончить матч.
- Играем, - настоял я.
Начали мы играть где-то в двенадцать, а уже к семи вечера я проигрывал полтора ящика водки, а это без малого тридцать бутылок – моя месячная зарплата. Вот это я влип! Я сосредоточился на игре до предела. Стал продумывать комбинации на пять-шесть ходов вперёд. Это сразу принесло свои плоды. К девяти я отыграл половину проигрыша. Но и дед не собирался сдаваться, и наш счёт завис на тринадцати-шестнадцати бутылках в его пользу. Тогда я усилил прессинг на своё серое вещество, заставив извилины сделать невозможное – продумывать игру на десять и более ходов. Счёт сразу сдвинулся с места, и количество бутылок, проигранных мною, стало убывать.
К двенадцать я проигрывал всего семь бутылок. И хотя это уже не тридцать, но всё равно было много. Я жутко устал, голова трещала, но я настаивал на продолжении матча.
- Санёк, давай, закончим, а? – взмолился дед.
- Ещё рано, - отрезал я.
- Я уже устал, - заныл он, - голова болит.
- У меня тоже, - отозвался я, - сейчас закончим и спать.
Но дед не отставал.
- Санёк, а давай сделаем так: ты мне одну бутылку купишь и всё, и на это закончим. А? – предложил он.
Предложение было заманчивым. Ведь неизвестно, сколько времени мне ещё понадобиться отыграть проигрыш. Да и получится ли это у меня – ещё большой вопрос. А завтра на работу, надо поспать. К тому же, я и планировал растрату на четыре рубля, когда садился играть. Взвесив всё это, я согласился.
Но шахматный долг я тогда так и не отдал. Вернее, не успел, он сам его взял. Когда на следующий день мы вернулись с работы, то наткнулись на запертую изнутри дверь. Разумеется, сразу поняли, в чём дело: наш дедок налакался и уснул. И хотя на дворе стояла золотая осень – бабье лето, - ждать, когда очнётся наш дедок, не хотелось. Пока думали-гадали, что делать, Санька Сороченко по водосточной трубе забрался на второй этаж и затем дотянулся до открытого окна нашей комнаты. Когда мы вошли к себе, то сразу убедились в своей версии: дед был мертвецки пьян.
Юрка, наш кассир, сразу кинулся к своей тумбочке, проверять общаковские деньги, за которые был ответственный. Денег не оказалось. Так же исчез нож и его фотоаппарат «Смена-8 М» - любил наш Юрик пощёлкать.
Пропажу обнаружили у деда в тумбочке под кучей тряпья. Пять рублей этот урод успел пропить. Слава богу, что не все. Недостачу я возместил, ведь я должен был ему пузырь. Так я вернул свой долг. Там же, в тумбочке, нашли дедовский паспорт, который ему выдали, когда он вышел из зоны. Его морда едва вместилась в фотографию, такой она была широкой. И было ему всего 38 лет. Мы просто обалдели от такого открытия. Ведь сейчас перед нами лежал человек, которому на вид было далеко за шестьдесят. Вот так метаморфоза!
Возбужденные и злые от выходки деда, мы растормошили его, чтобы узнать, зачем он это сделал. Бить не стали, хотя он это и заслуживал. Ведь жили мы здесь всего несколько недель и потому не знали, как на это отреагируют местные. Но высказали ему всё, что об этом думаем и для острастки пригрозили мордобоем, если такое ещё раз произойдёт.
Дед же твердил только одно: я должен был ему бутылку водки, вот он и взял, не надеясь, что я отдам проигрыш. Моё предположение оказалось верным.
- А остальные деньги и фотоаппарат зачем взял? – накинулся на него Юрик.
По его недоуменной физиономии мы поняли, что он даже и не помнит, что сотворил такое. Наверное, сделал это по привычке – вор ведь. Получалось, что дед забрал свой выигрыш, который я возместил, а остальное взял, сам того не желая. Наша злость улеглась. А когда мы успокоились, дед с пьяну проговорился мне, что у него второй разряд по шахматам, и на зоне, где он сидел в последний раз, он был чемпионом. Он специально подыгрывал мне, чтобы соблазнить сыграть под интерес. Вот только не учёл мой умственный потенциал.
После этого случая с дедом больше никто из нас не играл и не связывался. А общак Юрке пришлось всегда носить с собой.
Глядя на доску, я подумал: «А какой же разряд у Анатолия?» а что он у него имеется, я почему-то не сомневался. Человек серьёзный, ответственный, скрупулёзный во всём, он обязательно, на мой взгляд, должен был добиться результатов во всём, будь то должности, звания или разряды.
- Ну? – вывел меня из задумчивости Анатолий, и я смело сделал ход Е2-Е4.
Я остановился на королевском гамбите. И просто, и надёжно, и не так агрессивно и амбициозно, как ферзевой, с которого я начал первую игру. Выбор оказался правильным. Я с первого хода захватил инициативу и прессинговал всю игру, разбил в пух и прах его защиту, которую до этого считал не преступной. Но когда до победы оставалось всего несколько ходов, я опять сделал непростительную промашку. Анатолий немедленно воспользовался этим, и вместо мата у меня получился пат.
Вообще-то, я никогда бурно не реагировал на исход игры, каким бы он ни был. Не которые, проиграв, с досады раскидывают фигуры, другие от злости швыряют шахматную доску в угол. Я же относился к этому более спокойно. Победил – молодец. Ничья – ну, что ж, бывает. Проиграл – не беда, отыграюсь потом. Но сейчас я так разозлился, что готов был поколотить самого себя. Надо же опять профукал!
Анатолий, привыкший всегда побеждать и быть везде первым, не скрывая радости, снова стал собирать фигуры.
- А ты неплохо играешь, Александр, - сказал он, закрывая доску на крючок.
- Стараюсь, - отозвался я, стараясь скрыть злость.
- А какой у тебя разряд?
Такой вопрос мне часто задавали, и я всегда отвечал:
- Любительский.
- Не может быть! – искренне не поверил Анатолий. – Правда, что ли?
- Просто люблю играть в шахматы, - пожал я плечами, мол, что тут такого?
- Для любителя ты слишком хорошо играешь, - он с сомнением покачал головой и, почивая на лаврах победителя, пошёл в другую комнату.
Не успел мой соперник спрятать шахматы в тумбочку, как наконец-то объявились наши гонцы, раскрасневшиеся от мороза. В комнате сразу стало шумно и оживлённо. Мы быстро уселись за стол, но не успели войти во вкус, как пиво кончилось. Все недоуменно переглянулись.
- Вы что, половину по дороге выпили? – спросил я у Серёги.
- Ничего мы не пили, - ответил за него Эдик. – Даже не открывали ни разу.
- Да что эти пять литров на шесть рыл, - махнул рукой Юрий. - Придётся опять идти…
- Хватит, - прервал его Анатолий. – Уговор, есть уговор. Берёмся за конспекты.
Все, нехотя, разбрелись по своим кроватям и уткнулись в тетради. Так как Вовину кровать занимал я, Вова забрал конспекты и ушёл в другую комнату. Я же взял с полки книгу Ильфа и Петрова «Золотой телёнок» и тоже погрузился в чтение.
Ровно в двенадцать часов Анатолий выключил свет.
Я закрыл глаза и, как ни странно, уснул. Не вырубился, не отключился, как это со мной бывало в последние ночи, а именно уснул. Обычно я не которое время ворочаюсь, вспоминая прошедший день или какое-нибудь произошедшее событие, или думая о Светке, а тут взял и заснул без всяких проволочек. Видно, организм устал от беспробудного пьянства и решил, что на-стало время, как следует отдохнуть и нечего его тратить на всякие раздумья.