Порой у меня не хватает сил. Времени на передышку дается так мало, простите, я просто не успеваю приходить в себя. Мне страшно, что неделями я выпадаю и не осознаю происходящее. Устаю. В теле такая слабость, этот мир вымотал нас, но и смерти он нам не даёт. Я смотрю на людей, на свою команду. Безумцы. Есть ли у нас надежда выбраться отсюда? А может, безумна я?
Где моя настоящая память? Сны…
Женщины тщательно заворачиваются в свежие зеленые листья салата, всё следует делать красиво, чтобы белые пальчики ног нежнейше выглядывали, манили облизать каждый, сладко, с хрустом.
Правильно подобранные тосты, чуть жестковатые, смазанные кремовым майонезом, мужчины опускают сверху готовых женщин, посыпают зеленью, и укрывают их тончайшим сыром.
Внутри салатового листа прохладно, я дрожу, неуютно, зато могу спать, долго спать, спать… Жар начнется изнутри, высушит мою гортань, нутро, доберется до глаз, в них не останется слёз, а потом в сердце вспениться и запечется моя кровь.
Стойте! Кричу! Какой тугой лист, но я с трудом выбираюсь из него. Проснитесь!
Мужчины покорно свернулись в позе зародыша между бутербродов с женщинами.
Волна жара отовсюду. Гигантская микроволновка.
Задыхаюсь, расталкиваю людей. Долго объяснять.
Представляйте воду! Воду! Много влаги! Горечи! Как? Как можете! Сопротивляйтесь! Стены мерцают, колышутся и исчезают, вместо тостов – лодочки, на бескрайнем озере, или море. Кто-то пробует воду, слегка солоноватая, но пить можно. Нас качает, баюкает и внезапно падает ночь.
Иногда мы бараны…простые белые бараны и овцы, едим траву, бегаем и блеем, когда на нас нападают волки. Мы тупые, мозг зашорен, весь наш путь – это круг изгороди. Когда я овца, я с удовольствием ощущаю бег, не надо думать, надо только двигать в том направление, куда и все. Неправильная овечка, я не ощущаю страха, зато могу блеять. Меееееееееееее. Приятно после гонки чувствовать заслуженную усталость, жевать, жевать, жевать.
Правильные овцы и бараны во время бега ощущают страх. Всей кожей, всеми завитками золотого руна, копытцами и рожками, поэтому бегут резво и наперегонки. Поэтому к приятной усталости потом примешивается пьянящий восторг, настолько пьянящий, просто сбивающий с ног. Минуты без страха, отчаянные минуты храбрости, веселья и полной внутриизгородевой свободы, свободы в отношении других овец и баранов. Прыгай, прыгай сверху и топчи весело и с размахом, а потом спи под забором. Или фанатей от пасущего тебя. Бараны и овцы. Это хорошо. Стригут, пугают, трудно, но жить можно. Это передышка. Можно быть волком, можно мухой…если вовлекаешься, остаешься.
Одна женщина собрала вокруг себя народ и рассказывала, что всё не так, как видится. Мне нравится слушать учителей. Они вроде просыпаются, начинают активную деятельность, но на каком-то этапе опять теряют осознанность. Так смешно. В начале всё вполне ясно и всё правда. Это как рассказывать длинную интересную историю, а потом вдруг перейти на бред. Вот и сейчас. Она размахивала руками, взывала осознать себя, ощутить своё состояние. «Здесь и сейчас!» Уповала на своих предшественников, народ вокруг взволновался, пошла реакция, кто-то тоже начал кричать: «Я вижу! Вижу! Здесь и сейчас!». Потом пошла околесица про всего двенадцать вакантных мест, ну, с натяжкой тринадцать, и то под вопросом. И что успеют не все, и выберут самых лучших. Женщина стала тыкать пальцами в толпу: «Грешники!» Толпа загудела. Женщина сорвала с себя одежду: «Не сладостраствуй!» «Это грех! Смертный грех», рванулась вперед, выхватила какого-то мужичка и отдалась ему прямо на земле, при всех. Лицо её кривилось, она продолжала хрипеть о грехе, закатывала глаза и страстно двигала бедрами.
Чуть позже её сожгли. Хотя как сожгли…когда народ разбежался, я стряхнула с неё пепел, и она, забыв обо всё на свете, весело поскакала жить дальше.
С памятью совсем плохо. Приходится опираться на чувства. Отсеивать их от эмоций. В этом мире эмоции деликатес, их начиняют свинцом, тяжелые, они более питательны и удобоваримы. Легкие эмоции радости просто скучны и пресны. Я скучная и пресная. Когда в меня пытаются влить тяжесть вины или кислоту тоски, стараюсь поддаться и пропустить это навылет. Чувства не такие. Ощущения тела – не такие. Вспомнить их трудно. Каждый раз осознать себя не просто. Мне жалко что среди нас появились изменившиеся.
Мы гуляли в парке, он много рассказывал, он так смело строил совместные планы, перескакивал с одного на другое. Иногда на его лицо набегала тень, на лбу появлялась испарина. Я не понимала, что его расстраивает. Прикрыла глаза и ощутила легкие касания, покусывания. В прищур он оказался другим. С парой темных туманных щупалец. «Хочешь, я подарю тебе машину?», «У меня было такое несчастливое детство, мама меня не любила, совсем», «Я могу вывернуть глаз, показать?», «Есть такие суки, которых ударить за добро!», «Ты такая красивая, такая сексуальная, я вот тебя целую, так приятно. У меня уже встал.»
Облачко моего вожделения пошло на ура. Так вот ты какой. Ты так выживаешь…бедный. Питаешься тяжелыми людскими эмоциями, а этот мир тоже любит тяжелые эмоции, и ты для него первое лакомство…эдакий винегрет, нафаршированный блинчик.
Однажды мы проснулись в тесной душной избе, народу было много, я пробралась к двери и вышла во двор. Тоже люди, много. Двор огорожен высокими кольями. Часть людей на страже с зажженными факелами, вилами и топорами. Такое редко. Такая ночь, когда мертвые встают и приходят к нам. Это те, кто не выдержал и выдохся весь. Они не могут совсем умереть, они страстно желали бы этого, но страдание сжимает им грудь, перетягивает горло, а в глазах дикая тоска. Люди не любят страждущих, их осуждают и гонят из селения, никто не хочет становиться таким, но бывает, бывает.
Тот парень был один из них. Я хотела его накормить, говорила – ешь! Во мне хватает жизни. Он тянулся ко мне губами, плакал от невыносимой боли, но не мог впитать ни капли. Я рыдала вместе с ним, просила остаться до утра – он утверждал, что вокруг только ночь, а я хотела показать рассвет. Наверное была не права, нельзя удерживать никого. И я его отпустила.
В такую ночь часть людей просыпается, осознает, что с этим миром что-то не так. Мы разговариваем, мы думаем, что можно сделать, всю ночь строим планы, а к утру забываемся. Солнце растапливает все страхи, и мы верим, что всё хорошо. Так и говорим: всё будет хорошо! И всё хорошо, мы ведь еще живы.
Не всё потеряно. Редко проходят сигналы. Появляются силы. Память вот подводит, калейдоскоп воспоминаний, а что из них правда? Правда, что каждая картинка коллективного переустройства мира полностью меняет воспоминания? Это первое знакомство с миром – всё было нелепо, много несоответствий, магия, сказки, та же гигантская микроволновка, великаны и лилипуты, оборотни, боги, феи. Мир упрощается и усложняется одновременно. Выбирает удобную позицию растравливания нас и медленного поедания, до полного истощения нашего. Я не помню, и каждый раз приходится строить понимание заново, да, быстро…но заново.
Что это было? Сбой? Вдруг ощутить себя поздно вечером идущей по незнакомой улице, в руке ладошка маленького мальчика. Свежо, влажный ветер в лицо.. Через мгновение понимание, что это мой сын. Всё не так! Не так! Я вижу парикмахерскую, открыта, работает. Идем туда по обочине, гравий шумит под ногами. Мне нужно посмотреть на себя в зеркало. Я захожу, улыбаюсь, разговариваю….да, лицо не моё. В голове начинают выстраиваться новые воспоминания, о том, кто я, кто этот ребенок, куда идем…и стирается моя прошлая жизнь… В голове свист…я не помню, как мне удалось оборвать эту перестройку. Очнулась в своей кровати, вспотевшая, с отчаянно колотившимся сердцем, меня трясло…Да. Всё нормально. Обычный сон.
Мне жаль, я не помню кто ты. Вполне может оказаться, что и враг, или друг, но издалека, когда мы еще не утратили способность временами просыпаться и узнавать друг друга.
Здесь время другое. Здесь каждый день – вполне может быть написан заново с прошлым и вероятным будущем. И это действует. Живи, как хочешь. Получай, всё, что захочешь. И хоти больше. Не думай, бегай овцой, бараном, волком, медведем - суетись. Столько надо заработать, успеть, купить, получить, потребить.
Откуда я тебя знаю, но ты спишь и не спишь. Скорее добровольно. Это тоже выбор. Удобно. Здесь можно выстроить разные жизнеспособные схемы для личного счастья. Мне всё равно в какой жить. Я легко вовлекаюсь в любую, можно и в твою. Тут всё реально и всё так похоже на правду. Ты понимаешь, что у нас одно реальное разрешенное удовольствие – секс. Через секс проходит куча эмоций, зависимостей, страхов и страстей. Подавать его можно обычно, как два в одном, в индивидуальном порядке, а так же изощренно-извращенными способами. И вокруг каждого метода куча дебатов и споров, вкусных эмоций. В сексе и правда можно найти своеобразную свободу и счастье.
Кто ты такой? Не помню…забаррикадировался так, такие схемы, объяснения. Пришлось красиво заворачиваться в лист салата и жить по твоей схеме. Почему я тебя ощущала заранее? Редких людей так.
Разницы нет, как живешь. Вряд ли отрешение от суеты, эмоций поможет очнуться. И счастье не поможет, как и страдание. Каждый раз я придумываю выход, но пока не нахожу. Одно понятно точно. Желать надо – не вовлекаясь в желание. Переживать, не переживая. Играть в предложенные игры без страха проиграть или выиграть.
Вполне возможно, мы здесь для того, чтобы изучать. Но мы вляпались.
Скажешь, что безумна, и я соглашусь. Безумно опираться на чувства, когда они еще не вполне осознаваемы, но другой опоры просто нет. Нет ничего…иллюзия. И в этой иллюзии люди. В ней ты и я.