(начало http://www.proza.ru/2015/09/17/1596)
Натан всю дорогу, то есть все три квартала, бежал за машиной Скорой помощи и влетел в приёмный покой, когда его Инну с ребёнком внутри укладывали на каталку.
– Я муж! – крикнул Нудельман медсестре.
– Вы своё дело уже сделали, – резко ответила та, – а теперь идите домой и ждите результатов.
– Но как я узнаю? – взмолился Натан, наблюдая, как самых дорогих ему людей увозят в неизвестном направлении.
– Звоните в Справочную, с девяти до семнадцати, – ответила медсестра, закрывая за каталкой дверь.
До девяти утра оставалось одиннадцать часов. Нудельман вышел из приёмного покоя и оглянулся. Роддом снаружи напоминал неприступную крепость. На стенах, рядом с каждой бойницей, то есть окном, нацарапаны номера палат. Было тихо. Никто не кричал: «Зина, я здесь и трезвый!» или «Анька, возвращайся, я борща хочу!». Потенциальные и счастливые отцы к десяти вечера разошлись по домам.
– Уже родил? – вдруг обратились к Натану. Он обернулся.
Подвыпивший молодой мужчина рассеянно улыбался:
– Родил, спрашиваю, или нет?
Натан пожал плечами. Ему стало так тоскливо от накатившей волны неизвестности.
– И я не знаю. Поможешь? – спросил коллега по будущему счастью и вытащил откуда-то из-за спины семисотграммовую бутылку молдавского портвейна.
Малопьющий Нудельман радостно кивнул. Пили по очереди из горла, выкрикивая тосты за здоровье жён, детей и мир во всём мире.
***
Домой Натан явился после полуночи.
– Ну? – спросила Клара Михайловна, с тревогой вглядываясь в лицо зятя.
– Инна не вернулась? – спросил Нудельман, сковыривая ботинки.
– Ты что, дурной? – чуть не закричала тёща. – Пил?
– Разбудите меня на рассвете, – ответил Натан, падая лицом в кровать.
Проснувшись около шести утра, он подскочил, будто пропустил самое важное событие в своей жизни. Быстро одевшись, Нудельман заскочил в туалет. Вылетев оттуда, он натолкнулся на Клару Михайловну, которая явно не ложилась спать, ожидая пробуждения зятя.
– На кухню! – приказала она.
– Мне в роддом, срочно! – воскликнул Натан.
– Через три часа пойдём вместе, – спокойно возразила тёща. – Сейчас нам ничего не скажут. Садись, я яичницу поджарю.
– Как вы можете кушать, когда они там…, – возмутился зять.
– Мы им голодные не нужны, – улыбнулась Клара Михайловна. – И сонные тоже. Поешь и поспи ещё пару часов. А я разбужу.
Ровно в девять утра вместе с несколькими мужьями и родителями рожениц Натан ворвался в роддом, встав в небольшую, но очень нервную очередь к окошку с надписью «Справочное». Нудельман радовался вместе с каждым счастливым возгласом и терял надежду вместе с теми, кто ещё не стал отцом.
Подошёл и его черёд.
– Нудельман? У вас сын родился, в час ночи, пятьдесят четыре сантиметра, четыре килограмма двести грамм, – зачитала святая женщина, сидящая по ту сторону окошка. – Богатырь! С мамой всё в порядке.
– Клара Михайловна, – подошёл Натан к тёще, пытаясь кулаком содрать слёзы, текущие по лицу. – Вы слышали? Лёвочка родился!
***
Через несколько дней, как и положено, Инну с ребёнком выписали. Полтора десятка родственников и друзей собралось у выхода из роддома, рассчитывая на активное и незамедлительное участие в положенном обмывании ножек наследника. Натан, только вчера получивший зарплату на Агрегатном заводе, был готов напоить всё население одного из областных центров Украины, включая близлежащие сёла. Но Клара Михайловна, надёжно схватив в охапку внука, аккуратно завёрнутого в одеяльце, категорично заявила: «Спасибо всем. О дате празднования сообщу дополнительно».
Разочарованные родственники разошлись, а друзья отозвали Нудельмана в сторонку и показали содержимое приятно позвякивающей хозяйственной сумки:
– Ты как хочешь, а мы отметим.
– Не могу, простите засланца, – взмолился Натан. – Я ещё даже Лёвочку толком не видел.
Двоюродный брат Клары Михайловны, водивший такси и приглашённый для встречи племянницы, схватил Нудельмана за рукав куртки и со словами: «Поехали, а то счётчик включу!» буквально втащил его на сиденье «Волги».
***
Дома Натан весь вечер провёл, сидя на стуле в углу комнаты и наблюдая за Лёвочкой. Счастливый отец хмурился, улыбался, корчил рожицы и даже просил кушать одновременно с сыном, но подойти ближе наотрез отказывался.
«Он ещё не готов к знакомству со мной», – мысленно оправдывался Нудельман, по стеночке пробираясь на кухню.
Ночь на удивление прошла спокойно. Лёвочка родился уравновешенным и морально готовым ко всем перипетиям жизни в социалистическом обществе. На следующий день, когда Натан и Клара Михайловна отправились на работу, к новорожденному и его мамочке явилась районный педиатр.
– Наслышана, наслышана, какой тут у нас богатырь, – восхитилась детский доктор. – Просто образец. Вашему мальчику самое место на нашей доске почёта! Не возражаете, если мы завтра придём с фотографом и разместим фото на стенде в поликлинике?
– Конечно, – покраснела Инна.
Закрутившись, молодая мать забыла рассказать о завтрашней фотосессии и Натану, и Кларе Михайловне.
Пожилой фотограф пришёл один, сообщив, что педиатр явится через пару дней, попросил переложить малыша на обеденный стол, укрытый простынкой, строго приказал Лёвочке улыбаться и не шевелиться, четыре раза щёлкнул, удовлетворённо хмыкнул и ушёл.
Две недели пролетели в постоянных заботах, поэтому визит фотографа начисто вылетел из памяти молодой мамы. Натан даже пару раз собрался с духом и, пока Инна пеленала сына, дотронулся до его маленькой и крепенькой ножки.
Пришла пора маме с новорожденным самостоятельно явиться в детскую поликлинику. Этот поход супруги Нудельманы решили сделать семейным. Натан взял отгул и гордо катил коляску по улицам родного города. Инна еле поспевала за ним.
В поликлинике, прямо напротив входа, бросалась в глаза надпись «Наша гордость». Под ней были размещены фотографии симпатичных малышей обоих полов. Инна с ребёнком направилась к окошку регистратуры, а Натан рассеянно пробежался взглядом по фоткам. Одна из них привлекла его внимание. Ребёнок был копией Лёвочки. И даже цифры, указанные под ней (4 килограмма 200 грамм, длина 54 сантиметра), точно соответствовали параметрам его новорожденного сына. Смущали только имя и фамилия мальчика. Под фотографией значилось «Вася Пилипенко».
– Инна! – закричал Натан. – Что это значит?
Все посетители поликлиники тоже захотели узнать, что имел в виду этот возмущённый папаша. Нудельман, не обращая внимания на пытающуюся остановить его Инну, схватил сына и поднял его на уровень фотографии Васи Пилипенко.
– Вы видите? – продолжал возмущаться Натан. – Одно лицо!
С Лёвочкой на руках Нудельман ворвался в кабинет заведующей поликлиникой и потребовал объяснений. Ничуть не смутившаяся Кравченко А.Т. разъяснила молодому отцу, что ребёнок с фамилией Нудельман не может быть гордостью украинской поликлиники.
– И вообще, – с улыбкой добавила А.Т., – какая разница. Главное, что ваш малыш здоров и живёт в полноценной советской семье. Воспринимайте это как недоразумение или шутку. А к нам постоянно комиссии ходят. Неправильно поймут.
***
Всю обратную дорогу Натан угрюмо помалкивал, а Инна уговаривала его не обращать внимания.
– Мы-то знаем, что это Лёвочка, а остальные вообще не обращают внимания на эти фотографии, – убеждала она.
Нудельман помог супруге затащить коляску на второй этаж и, не раздеваясь, сообщил:
– Мне по делу. Срочно. К ужину могу и не вернуться.
– Много не пей! – крикнула ему вслед Инна.
…На следующее утро коллектив детской поликлиники, многочисленные родители с детьми и просто прохожие могли наблюдать на входной двери здания большой лист ватмана, на котором красовалась увеличенная фотография малыша и крупная красная надпись:
«ЭТО ЛЁВОЧКА! РЕБЁНОК НУДЕЛЬМАНОВ!».