В забытой богом деревне доживала свои деньки одинокая старушка по имени Агафья. Столетняя изба её совсем обветшала: окна покосились, кривая завалинка мохом поросла. Да и хозяйство было скудным.
Однажды вечером калитка в её двор жалобно заскрипела, словно хотела предупредить об опасности. После чего по дорожке к избе заковылял мерзкого вида карюзлик с посошком. На голове его была шляпа, нос свисал к подбородку подобно дряблой груше, а глаза углями горели из-под лохматых бровей. За карюзликом семенил другой уродец с полупустым мешком на горбушке.
Они остановились у крыльца.
– Эй, в избе! Живой кто есть?! – гаркнул тот, что с посошком, и, повернувшись задом, принялся колошматить пятками по крыльцу так, что пыль из щелей попёрла.
Сидевшая на крыше ворона бросилась каркать над их головами, преграждая путь в дом. Да куда там! Они и глазом не моргнули!
Услыхала старушка шум и встревоженно высунулась из сеней.
– Кто там?! – растерялась она, увидев у крыльца образинушек, а те важно приподняли шляпы:
– Здравствуй, бабка Агафья! Есть у нас к тебе дельце.
Старушка удивлённо всплеснула руками:
– Батюшки-святы! Да откуда ж вы имя моё знаете?!
– Знаем! – присели они на крыльцо. – Мы всё знаем! И, что туговато тебе живётся тоже знаем.
Один из уродцев шумно высморкался в цветник и, обтеревшись рукавом, продолжал:
– Поможешь нам в одном дельце, подмогнём и мы тебе!
– Да чем же я могу вам помочь, люди добрые?! – пуще прежнего удивилась старушка.
– Пусти к себе на постой братца нашего младшего. – прищурился уродец с посошком. – Травы он колдовские по лесам собирает, грибы волшебные по обочинам колодцев ищет, а жить ему горемычному негде. Не сомневайся, бабка, мы в долгу не останемся – заплатим чистоганом!
При этом карлик достал из кармана штанов монетку и протянул ей:
– Держи царский червонец! А через месяц полный кошель отсыпем!
Подумала старушка, посмотрела на их коротенькие ножки и рукой махнула.
– Ладно, – говорит. – Пусть приходит. Может, по дому чем поможет. Вон картошку скоро надо копать…
Хмыкнули уродцы и повернулись уходить, а Агафья вслед им:
– А зовут-то его как?
– Незван. – донеслось в ответ, когда незнакомцы уже исчезли за калиткой.
Наступила короткая летняя ночь. Спустились с щелястых наличников пауки, деловито растягивая по ставням развесистые паутины. Луна воровато выглянула из-за покосившейся крыши.
Собралась старушка спать.
Едва постелила себе дерюжку на печи, как слышит: кто-то тихо так постукивает в дверь.
– Кого принесло на ночь глядя? – испугалась хозяйка.
А с крыльца голос:
– Это я, Незван.
Поохала Агафья и отодвинула деревянный засов. А, как дверь распахнула, тут же в страхе и отшатнулась от порога.
– Ох, лихо! – перехватило у неё дыхание.
У её двери топталось жуткое существо: до такой степени омерзительное, что она от страха свечку на половицы уронила…
Глаза уродца сверкали, как у дикого кота, волосы стояли дыбом, а нос был таким длинным, что он заправлял его за огромное ухо. Кроме того, над отвисшей нижней губой торчал кривой клык. Хотел он перешагнуть через порог да застрял ногой в щели и грохнулся лицом в кошачью миску с объедками.
– Мне много места не надо! – как ни в чём не бывало поднялся он и захромал к столу, утираясь рукавом.
Там он отшвырнул дремавшего на лавке кота и сам вскарабкался на его место.
– Тут всхрапну! – принялся он стягивать с себя рваные лапти, насмердив на всю избу.
Что-то подсказывало старушке, что нельзя было впускать злыдня в дом, но уговор – дороже денег! Вздохнула Агафья, зажгла новую свечу и, скрепя сердце, бросила ему на лавку подушку с ветхим одеялом.
Постоялец поворочался и вскоре затих. А бедная старушка затаилась на печи ни живая, ни мёртвая. Глаз до полуночи сомкнуть не могла. Лежала и от страха тени на потолке рассматривала. Уродец так храпел, что фитилёк свечи подрагивал, и оттого сами по себе появлялись на потолке тёмные бесформенные фигуры.
Вдруг одна из теней отделилась и протянула к старушке ручищи!
И тут же поплыла печка в темноту, ухнув куда-то вместе Агафьей...
– У-у-у-у-у… – грозно загудело у неё в ушах нечеловеческим голосом.
Что было потом, Агафья не помнила, только почувствовала, что оказалась в лесу. Протёрла глаза и ахнула: лежит она не на печи, а под корявым деревом за руки к сучку привязанная. Прямо над её головой ветки свешиваются, а через них луна пробивается, освещая заросшее камышом болото. Дёрнула Агафья связанными руками и отломила хрупкий сучок вместе с державшей её с верёвкой. Освободив руки, старушка огляделась и поняла, что занесло её в гнусное место, куда деревенские боялись ходить даже днём – на болото. Оторопела несчастная и хотела броситься сломя голову да вспомнила, что колени у неё болят и далеко уйти не дадут. А в это время туча закрыла луну и стало совсем темно, лишь болотные гнилушки сильней замерцали из трясины…
– Нет, не выбраться мне в такую глухую ночь! – подумала она и снова опустилась к подножию дерева. – Будь что будет!
Сунула старушка пучок травы под голову и укрылась под огромными листьями лопуха. Да так ловко затаилась в репейных зарослях, что даже злые комары не могли до неё добраться. Едва задремала там, как услышала хриплые голоса. Выглянула она одним глазком из-под широких листьев и поняла, что перед ней те самые карлики.
– Как раздобудем ларчик, утопим старуху в болоте! – переговаривались они вполголоса. – Кроме нас, лишь она знает тайну.
Закрутили они головами, а старухи нигде нет.
– Куда карга запропастилась?! – топтались они у дерева в двух шагах от неё.
– Да ладно! – махнул рукой тот, что поселился в её в избушке. – Всё равно никуда не денется! А мы пока косточки разомнём!
Выплыла луна из-за тучи, и осветила страшное волшебство: перекувыркнулись злыдни в воздухе и сбросили с себя человеческие шкуры. Едва коснувшись земли, оказались они не людьми, а обычными хряками. Клыки у свиней торчали в стороны, а глаза огнём горели. Старушка едва не вскрикнула от ужаса, когда к её ногам шлёпнулись три их мерзкие шкурки с длинными носами. Преодолевая отвращение, нащупала она эти жуткие человеческие оболочки и забросила подальше. А свиньи затопали к болоту и принялись перекапывать осоку крепкими рылами.
Тут и вспомнила Агафья, как однажды в молодости занесло её в дремучий дубравник за хворостом. Зашла она далеко и не заметила, как заблудилась. Допоздна бродила по лесу, а ночью выбралась на большую дорогу. Побежала она по обочине домой, чтоб с пути не сбиться да так запыхалась, что решила чуток отдохнуть. Едва присела на камень, как послышался топот, и из темноты вынырнуло несколько фигур. Впереди всех нёсся человек с ларчиком в руке, а следом – не то низкорослые люди, не то гномы. Пробегая мимо неё, человек успел кинуть ей под ноги этот ларчик и шепнуть одно слово:
– Спрячь!
Ей бы убежать от греха подальше, а она горемычная подхватила ларец и нырнула в ближайшие заросли. Там Агаша долго выглядывала из кустов. До тех пор таилась, пока не увидала, как человек запнулся и упал, а карлики с палками набросились на него.
– Забили! Насмерть забили! – стучало у неё в голове, когда она в ужасе продиралась через бурелом, чтобы уйти подальше от этого места.
В конце концов оказалась девушка у заросшего травой болота и сунула роковой ларчик в дупло корявого дерева, что росло в нескольких метрах от крупных болотных кочек. Спрятала ларчик, и сама со страху влезла туда же. Сидит чуть живая в тесном дупле и прислушивается, нет ли погони. Вскоре, о ужас, затрещали ветки, и на полянку выскочили те самые уродцы. Запрыгали они по болотным кочкам, длинными носами закрутили… И тут на её счастье что-то булькнуло в трясине, заставив их помчаться вглубь торфяных топей.
Когда их голоса стихли вдали, выбралась она из дупла и бросилась бежать сломя голову. Благо, молодая была.
Только в полдень следующего дня добралась Агаша до деревни. А загадочный ларчик так и остался в том жутком дупле.
Пробежали долгие года. И вот теперь, будучи старухой, снова оказалась она в том самом месте, с ужасом сознавая в какую страшную историю тогда влипла! Рядом с ней высилось то самое дерево, в котором много лет назад спрятала она злосчастный ларчик.
– А вдруг этот сундучок до сих пор там? – свербило в её голове.
С опаской оглянувшись на болото, она неуклюже вскарабкалась в просторное дупло. Столько времени прошло, а ларчик по–прежнему был там!
Сидит она в дупле, как в молодости, и прислушивается.
Вот неподалёку послышались противные голоса и треск сучьев. Это означало, что хряки вернулись и принялись под деревом землю рыть. Роют свиными рылами да приговаривают:
– Всё перебороним, но старуху с ларчиком отыщем! Иначе нам конец: последняя ночь настала!
В ужасе ощупала Агафья стены дупла и наткнулась на железное кольцо. Потянула его на себя и почувствовала, как в стене открывается небольшая дверка. Протиснулась старуха в отверстие и глазам своим не поверила!
Глядь, а перед ней ночная улица с уходящими ввысь древними башнями. Башни остроконечные – одна другой выше. На небольшой площади тусклый фонарь горит, а к фонарю не то люди, не то оборотни на четвереньках сползаются. Уже человек пять–шесть набралось. Уселись они на брусчатку под фонарём и на неё, Агафью, смотрят. Все в длинных серых рубахах, волосы дыбом стоят и глаза – нечеловеческие: по кошачьи горят.
Просунулась она назад в дупло, нащупала ларец и вытянула его на эту сторону. Мало ли... Стоит посреди ночной улицы с сундучком и не знает, что делать… Тут страшно, а там, в лесу, и того хуже! Пока размышляла, не заметила, как сзади кто-то подполз и за ногу её трогает. Слов она не разобрала, а мысли этого существа уловила, словно ясновидящая.
– Отдай ларец! – беззвучно молвил он.
– А где я? – отвечала так же беззвучно Агафья, еле дыша от страха.
– Это – город домовых. – сверкнул огоньками глаз её собеседник. – А похищенный гномами ларец – нам принадлежит!
Протянула Агафья домовому сундучок и опустилась от страха на землю. А домовики уселись в кружок у фонарного столба и совещаются: слов не слышно, а руками жестикулируют – спорят. Наконец, самый лохматый поднялся на ноги и – к ней.
– За то, что ты пропажу нашу вернула, решили мы наградить тебя! – говорит, а сам даже губами не шевелит: слова его беззвучно в голове Агафьи оседают.
Протянул он ей новенький веник:
– Возьми, старушка! Он тебе пригодится. Коли взмахнёшь этим веничком – всяк, кто пред тобой стоит, исчезнет и не появится более.
Обрадовалась Агафья. Взяла веник, поклонилась домовым да назад к дверке. Пролезла в дупло и слышит – под дубом хряки беснуются, копытами по стволу бьют. Видно, учуяли паршивцы, где она прячется.
Высунулась она из дупла да взмахнула перед их свиными рылами дарёным веничком! Взмахнула и зажмурилась, потому что молния рядом сверкнула...
А потом стало так тихо, что можно было различить голос каждой жабы, горланящей с мелководья. Огляделась она – оборотней и след простыл! Вскоре и рассвет забрезжил.
Вылезла старушка из дупла и тут же почувствовала, что колени её совсем не болят, хоть вприсядку пляши! Подпрыгнула раз, подпрыгнула два да так обрадовалась, что замаршировала, как молодка по росе… Так и не заметила, как до деревни ноги донесли.
С тех пор никто Агафью не тревожил. Мало того, заметила она: как подметёт дарёным веником избу, обязательно пятак из-под печи выметит. А то и полтинник!