И больше ничего в жизни не нужно-

Маргарита Виноградова
Снег от солнца слепил глаза, не было никакой мочи. В маленьких оконцах на стёклах узоры вьются. Замазка около деревянных рам тонким жёлтым слоем, подсохшая и потемневшая кое-где. Подоконник, толстый, массивный, с растрескавшейся масляной белой краской щёлками, и герань, душная, терпкая. А её нет, до сих пор нет. Сугробы под окнами рыхлые, безвольные- развалились, расплылись. И с крыши, низенькой, каплет вода с сосулек.

Заскрипел снег под повозкой, от лошадей шёл густой туман, а она стояла уже в прихожей. Её суконное пальто в узкую талию, маленькая шляпка из белки и беличий воротничок были покрыты инеем. От неё исходил такой сладкий морозный дух, что перехватывало дыхание. Я бросился обнимать её, схватил в охапку и понёс на диван. Повалил как куклу, и стал снимать промёрзшие кожаные ботиночки. Непослушными пальцами развязывал заледеневшие шнурки. И терзал, мял маленькие ступни в хлопковых чулках. Милая, милая! Какая же ты милая!

Потом дошло дело до игрушечной меховой шляпки, платка под ней, стягивающего узкие скулы. Как же я люблю их! Я всё в ней люблю, до мелочей. Каждый пальчик, каждый ноготок. И усмешку в уголках рта, каждую морщинку готов затушить поцелуем. Вот ты и здесь! Как я долго ждал, как жил без тебя? Пуговицы на пальто, крупные, костяные, сопротивлялись и не хотели выпускать её на свободу. Наконец, она выскользнула, выдернула локти из рукавов. Мышонком, в обтягивающем синем платьице забегала в чулках по половикам.

Попросил принести самовар. Повалился на диван, спустив ноги на пол. Разбросав руки безвольно. Как немочь, как квашня. И просто смотрел на неё. Видеть её, просто смотреть. И больше ничего в жизни не нужно. Ни-че-го!