http://www.proza.ru/2015/09/20/2002
Время текло необратимо. Почти каждый день приносил неудачу, а дней прошло так много, слишком много, столько, что Виталий уже старался не думать об этом – за столько дней он обязан был найти Киру. Но всё оставалось так, будто она только вчера ушла из дому. Записная книжка распухла от имён и адресов. Он знал уже, кажется, абсолютно всех людей, с которыми когда-либо соприкасалась Кира: одноклассники, сокурсники, даже квартирные хозяйки… Виталий чувствовал, что тонет в обилии имён и лиц, в мелькании вокзалов, аэропортов, городов… Он уже не знал, по времени какого часового пояса живёт. И всё с большей тревогой ощущал: упустил что-то важное, от чего всё идёт впустую. Долгими ночами без сна он снова и снова искал эту ускользающую деталь, пока совсем не переставал что-либо соображать. Но он продолжал цепляться за малейшую возможность. Казалось, что его энергии и силам нет предела в поисках хоть тонюсенькой ниточки, которая приведёт его к Кире. И только он один знал, как невыносимо тяжело терять драгоценные крупицы надежды; как устал он приходить к совершенно незнакомым людям, выдумывать что-то в объяснение своего визита, располагать их к себе – равнодушных, угрюмых, обозлённых на весь мир, подозрительных, всяких; улыбаться легко, в то время как сердце щемит от боли. Ему, а не кому-то другому с ненавистью смотрел в глаза Сергей, бросал в лицо безжалостные и несправедливые слова.
Домой он это не нёс – оставлял за спиной, к Алёше приходил с гостинцами, с подарками, весёлый и шумный, а сердце сжималось в предчувствии неизбежного вопроса:
– Ты один пришёл? А мама?
Он благодарен был Антону – тот стал незаменимым помощником. Всё свободное время Славский отдавал поискам. Он постоянно куда-то звонил, искал адреса, уточнял, добывал для Глебова информацию.
А в городе бушевала зима. Старожилы не помнили такой. Она началась неправдоподобно рано – ворвалась напористо, резко, будто только и ждала, когда с календарей упадёт последний осенний лист. В первую зимнюю ночь она насмешливо нахлобучила белоснежные шапки на вечнозелёные кустарники и деревья, набросила пушистые покрывала на зелень газонов. До середины декабря самоутверждалась, а потом затанцевала по городу метельно, торжествуя победу. Всю ночь ревело море, ярясь на неистовый ветер. К утру зима удовлетворенно затихла, разнежилась – столбики термометров робко приподнялись, потом осмелели, поползли вверх. Началась оттепель.
В один из таких дней Глебов сломался. Он почувствовал, что всё, выдохся. Он пришёл к финишу, потеряв надежду и смертельно устав. В тот день он напился.
Вернувшись с работы, Антон, как обычно, первым делом заглянул к Виталию, узнать, что дал прошедший день. У него давно уже имелся ключ от квартиры Глебова – мало ли какая информация могла понадобиться в любое время. Антон вошёл и замер – перехватило дыхание. Он услышал Кирин голос.
– …сам всё понимаешь… Если понадобится развод, под кассетником…
Антон сглотнул, прижался затылком к стене. Не Кира – только эхо её. Глебов никогда не упоминал о кассете. Стоя в тёмной прихожей, закаменев лицом, Антон дослушал до конца. Кирин голос затих. Его сменили невнятные, сдавленные звуки. Антон шагнул в комнату.
Глебов сгорбился в кресле, руки безвольно свешивались с колен, взлохмаченные волосы закрывали глаза. В комнате был разгром: на полу валялся растерзанный блокнот, пустая бутылка, банки из-под пива, из распахнутого шкафа вываливался ворох одежды.
Антон собрал листки блокнота, поднял стул, сел.
– Эй!
Глебов не отреагировал. Антон пошевелил ногой пустые бутылки.
– Наверно, прямо с утра начал причащаться? Повод-то есть? – он взял с пола стопку, плеснул в неё. – За что пьём?
Глебов тяжело поднял голову, пьяно проговорил:
– За упокой души рабы Божьей Киры Глебовой.
http://www.proza.ru/2015/09/21/535