Мамочка. Я пишу, потому что стараюсь найти опору. Ты была моей опорой, моим другом. Это неправильно, но это было так. Я жила ради тебя, во имя тебя. И Господь заставил оторваться.
Господь дает любовь. Много любви.
Выживаю. Люблю. Лечу. Пытаюсь. Скребусь. Болею. Плачу. Злюсь. Я забыла.
Я знаю этого ангела. Я люблю его. Сохрани его, мой Господин.
Я молюсь за него. Эта битва. Все прозрачно. Маски сброшены.
Господи, не оставь.
Не оставил. И не оставлю...
Исихия и соборность. Вместе только в России. Аскеза и совершенствование среди людей. Богосовершенство любви. Соборность во образ Святой Троицы стала у Сергия Радонежского живым ликом церковности, явленным всему миру. Митрополит Алексий, просветитель зырян Стефан Пермский, князь Дмитрий Донской, супруга его Евдокия, святитель Дионисий Суздальский, летописец Епифаний Премудрый, преподобный Кирилл Белозерский, игумен Никон Радонежский, преподобный Андроник Московский, иконописец Андрей Рублев: трудно перечислить имена всех вошедших в это великое духовное братство, охватившее далее своим влиянием весь русский народ. Будущее России, а с ней и всего человечества, было в исполнении завета преподобного Сергия: “Взирая на единство Святой Троицы, побеждать ненавистную рознь мира сего”...
Любовь. Она во всем. Даже в том, что мне не нужно. Она зажигает. Она прокладывает дорогу. Она - это Святой Дух, это часть Бога в нас... А я иду за ней, пока она во мне. Она дает силы.
И я не успеваю соскребать себя от пола, вставать и снова падать. Прошу Бога и снова лечу в бездну.
"Скажи сынам Израилевым: Сущий послал меня"
Надо все успеть сегодня.
Любовь прокладывает дорогу. Ибо с нами Бог. Боль врачует сердце человека.
"Ранее бытия мира было некоторое состояние, приличествующее горним силам, превысшее времени, вечное, присносущее; и в нем Творец и Зиждитель всего создал… разумные и невидимые существа и весь космос умопостигаемых творений"
У нее не отходила жидкость. Был дикий отек. Отек снимали дикими дозами лазикса. Мы были в больнице. Я читала ей протоирея Дмитрия Смирнова и Евангелие. Нас отпустили домой, я везла ее на инвалидной каталке. Никто не хотел связываться с умирающей.
Какое-то время ей было получше. А потом снова стал нарастать отек. Бессонные ночи. Однажды мы вызвали скорую. Я везла ее через красивый цветущий город. Иконографическая реальность. Все было как в мультфильме. Я помню не взгляд - а поведение уже загнанного зверька. И смиренное, и отчаянное, и неспособность больше сопротивляться. И сломленное, и нет. Я держала ее за руку. Ей поставили катетер и отправили домой. Я плакала прямо там, прямо при ней, потому что не знала, что еще могу сделать.
Мы ее заносили на покрывале. Она уже не ходила. Я так и подумала тогда - это последнее. Последняя весна. Или лето. Я ничего уже не помню потом. Глисты вышли - я таких никогда раньше не видела.
Как сцепленные жгуты. Бесы.
На меня взглянули живые глаза Божией Матери с монитора компьютера. Первый раз в жизни.
Мой домик в Бостоне, где я писала сказку на полу, домик в Кабуле с подоконником, где я начала рисовать, съемная квартира в Геленджике, где я рисовала под музыку и Евангелие, несколько приемов гостей - три раза всего, и в Италии - несколько раз, какое-то подобие дома, маленькое подобие. Никогда и ничего. Все остальное - истерика. Да я и сама уезжала...
Мне нужен дом? Я привыкла на чемоданах, привыкла, к тому, что ждут, когда меня не будет.
Я привыкла к тому, что меня не ждут.
Господь всегда дает передохнуть. Есть время.
Пронесет, Господи. Помоги мне...
Потому что ждала ты, мамочка...
Моя мамочка в белых-белых светящихся одеждах, с каштановыми вьющимися волнистыми волосами, огромными глазами.
В Царствие Небесном всем по тридцать лет. А тебе - двадцать восемь.
Я скучаю без тебя.