Наряду с учебой большое влияние на формирование меня как личности оказала активная комсомольская работа.
В институте в то время была очень сильная комсомольская организация. Почти все студенты, которых насчитывалось около 1000 человек, были комсомольцами. Много внимания уделялось автомобильному спорту, велась серьезная культурно - массовая и политмассовая работа. Я был достаточно активным человеком, меня быстро заметили и вовлекли в комиссию по проверке политических знаний при Комитете комсомола. Руководил этой комиссией Володя Куроптев, - студент пятого курса, который заканчивал институт и быстро спихнул это дело на меня. Куроптев в последствии стал заместителем начальника Мосавтотранса- огромного ведомства, которому подчинялся весь общественный автотранспорт Москвы. Комиссия пользовалась огромным авторитетом и имела большие права. Мы сидели в Комитете комсомола и могли вызвать на переменке или после уроков любую группу студентов от первого до пятого курса. В комиссии было семь человек. Вызванные студенты садились отдельно к каждому члену комиссии и должны были отвечать на поставленные вопросы, которые им задавались.
Спектр вопросов был широкий и включал, как вопросы, относящиеся к политике, например, спрашивали, что происходит и кто руководитель в той или иной стране, так и вопросы культурного плана: о писателях и литературных произведениях и т.д.
Комиссия, организованная Куроптевым была известна в ЦК ВЛКСМ, который предлагал нам делать рейды в другие институты. Запомнился наш рейд в Педагогический институт, где наша мужская комиссия наводила страх на девчонок.
Как-то нам попался языковый курс и я, прочитавший в то время всего несколько книг на английском языке, спрашивал, знают ли девочки эти книги и нахально корил, их если они их не читали. Наши проверки давали большую пищу для разговоров на комсомольских собраниях. В дальнейшем меня избрали в Комитет ВЛКСМ и членом РК ВЛКСМ. Это отрицательно влияло на учебу. Райком давал разные задания, требовавшие время. Мне даже было позволено свободные посещение занятий. Должен сказать, что комсомольская работа мне много дала. Появились широкие связи со студентами других институтов. Проводились концерты самодеятельности, вечера и встречи, районные шефские мероприятия, избирательные компании, заседания Комитета ВЛКСМ. Конечно, все мы участвовали в соревнованиях автомобилистов.
Одним из своих важных жизненных поступков я считаю борьбу за новое здание института. Лично мне пришло в голову на третьем курсе, что обещание администрации, о том, что нам построят новое здание, не выполняется. В то время, мы учились фактически в три смены, был большой набор студентов, а заниматься было негде. Работа в Комитете комсомола требовала общения с комсомольцами разных курсов. Я знал, как ребят старших курсов, так и младших. В дальнейшем связи со старшекурсниками, которые раньше меня внедрились в жизнь и достигли, определенного положения позволили, мне более эффективно решать задачи в серьезных государственных структурах (Госплане, Госстрое, Госснабе, Минстройдормаше и т.п.).
Я от лица комсомольцев обратился в дирекцию с вопросом как идет строительство нового здания и понял, что ничего не делается. Больше того, мне стало известно, что деньги предназначенные для нашего института были переброшены для МИСИ, что имели место растраты средств не по назначению. Стало ясно, что по каким-то причинам дирекция института боится ставить вопрос ребром и молчит. Обращение в Партком также не дало результатов, и я вынес вопрос на комсомольское собрание, которое вопреки рекомендации парткома решило обратиться по данному вопросу к секретарю ЦК ВЛКСМ Шеленину. Мне было поручено написать письмо и передать в ЦК ВЛКСМ, что я сделал. Одновременно я написал письмо в Совет Министров.
Наше действие всколыхнуло и партком. Авторитетная группа в составе: професоров А.А. Хачатурова, П.П. Киселева, В.Ф. Бабкова и др. во главе с академиком Н.Р. Брилингом обратились в Московский комитет партии. Дело сдвинулось с мертвой, точки – МАДИ получил прекрасное новое здание у метро Аэропорт, в котором находится и теперь. Мне, к сожалению, не пришлось учиться в нем.
Надо сказать, что впоследствии были серьезные попытки отнять у МАДИ это здание. В 1970 году было решение о создании института для иностранных студентов – Институт Дружбы народов им. Лумумба. Облюбовали наше здание. Помню как нас - бывших выпускников, работавших во влиятельных ведомствах, срочно собрал наш бывший декан – Леонид Леонидович Афанасьев, ставший ректором института, и просил помощи. Помощь было оказаны здание сохранили за МАДИ с условием, что один этаж его будет использоваться для подготовительных курсов русского языка для иностранных студентов поступающих в Вузы Москвы.
Общаясь с приятелями, я знал, как обстоят дела в других институтах: в МИСИ им. Кубышева, в Бауманском и Энергетическом институте, МГУ и др.
Идеологическое давление, партийный контроль, подозрительность, капания в анкетных данных профессоров, доцентов, преподавателей нагнетали невыносимую атмосферу, создавали душную обстановку, при которой трудно было работать творчески настроенным, прогрессивным преподавателям. От некоторых высокограмотных прогрессивных ученных попросту избавлялись в этих вузах по идеологическим и анкетным признаком.
В то же время МАДИ не был жестко контролируемым вузом. В нем царила сравнительно добрая, демократическая обстановка, анкетные данные (в том числе партийные взыскания, национальность, преследования родственников, происхождение и др.) не влияли на прием в институт ученых и опытных специалистов. Это позволило собрать в институте замечательные кадры среди них: академики Н.Р. Бриллинг, профессор Л.Л. Афанасьев, А.А. Бромберг, А.А. Хачатуров, П.П. Киселев, В.Ф. Бабков, П.П. Иониди, А.С. Ховах, Е.Е. Гибшман, Ю.М. Лахтин, А.А. Герцог, И.Г. Иванов-Дятлов и многие другие. Следует отметить, что Н.Р. Брилинг имел дворянское происхождение, И.Г. Иванов-Дятлов служил в царской армии, кстати, имел три золотых георгиевских креста, зав. кафедрой Марксизма - Ленинизма доктор философских и химических наук, П.П. Иониди был демократически настроен, не был талмудистом, перешел из другого вуза и д.т.н. профессор СССР А.А. Бромберг – бывший главный инженер «Уралмаша» - выдающийся конструктор имел немецкое происхождение.
Многие преподаватели института прошли войну, знали цену жизни, умели хорошо разбираться в обстановке, рассуждать и гибко обходить трудности. В результате в МАДИ, как нигде был создан нормальный дух, возможность нормальной работы и доброе дружеское отношение преподавателей и студентов. Преподаватели работали с душой, щедро отдавали студентам опыт и знания, за что мы их любили. Отношение между студентами и преподавателями часто не прерывались после окончания ВУЗа.
Как и во всей стране, идеологическое воздействие в МАДИ имело место. У нас была кафедра Марксизма - Ленинизма и предмет политэкономия. Раз в месяц в студенческих группах проводились политзанятия с разъяснением политических событий имевших место в различных странах мира. Политзанятия в нашей группе проводил я, как наиболее эрудированный в этой области, где-то сохранилось фото, где я выступаю перед группой. На политэкономию на первом и втором курсах отводилось очень, много времени. Интерес студентов к этим занятиям был минимальным. Интерес представляли лекции заведующего кафедрой политэкономии Перикла Петровича Иониди, крупного красивого интеллигента, грека по национальности, доктора философских и химических наук. Он был интересным человеком и на лекциях уходил от талмудистских толкований Марксизма - Ленинизма, за что был видимо, изгнан из какого-то другого института, кажется МВТУ им. Баумана. На практических занятиях по политэкономии было грустно, так как никто ничего не учил. Так как я, будучи общественным деятелем, имел послабление в посещении занятий – у меня было свободное посещение, то часто не знал, что там за урок. Так было и с политэкономией. Никто из группы не читал, конечно «Капитал» Карла Марса, а я в один присест прочитал и на практических занятиях студенты часто прикрывались мною. Заставляли меня долго говорить – тянуть время окончания урока. Так как я был почти единственным активным выпускником по предмету философии, то меня не мог не заметить преподаватель Иониди.
Как-то спустя много лет после окончания института, я ехал в метро и рядом оказался Перикл Петрович, он очень обрадовался мне, заговорил и пригласил к себе в аспирантуру на занятия, чтобы подготовить для сдачи кандидатского минимума по философии. В то время, чтобы получить кандидатскую степень надо обязательно сдать несколько предметов по кандидатскому минимуму, в который входили специальные предметы, иностранный язык, политэкономия.
Я посетил несколько занятий и получил документ о сдаче кандидатского минимума по этому предмету. Что интересно, на аспирантских занятиях Иониди полностью раскрылся – говорил то, что нельзя было в то время говорить на лекциях.
Например, он сообщал, что основные понятия Социализма не имеют единой трактовки и противоречивы. Просто и ясно Иониди доносил до нас суть различных философских учений.
Таким образом, вместо сухих знаний, предусмотренных утвержденными идеологическими организмами методиками, он давал настоящие интересные знания по философии. Мне это было интересно, и я его очень уважал, как очень грамотного, нормального, демократически настроенного и смелого по тем временам человека, отступление которого от предусмотренных методик могло стоить очень дорого вплоть, до тюрьмы.
Насколько искренно верят наши идейные вожди в партийную идеологию, я мог убедиться на практике. Как член райкома ВЛКСМ я был однажды мобилизован на работу в качестве пионер вожатого в пионерский лагерь для детей работников и аспирантов Академии Общественных Наук при ЦК КПСС. Это было очень серьезное заведение, готовящее идеологическую элиту партии. В качестве аспирантов, там проходили учебу секретари горкомов и обкомов КПСС. Если обычные аспиранты ВУЗов получали стипендию сто рублей, то те имели в пять раз больше. В столовой Академии аспирант мог заказать любой обед, как говориться вплоть до «ушей индийского слона». Естественно, что и дети таких родителей были не простыми и делали, что хотели. Вот и в пионерском лагере с такими детьми старшей группы никто не мог справиться. Они издевались над пионервожатыми и те не выдерживали сложившейся обстановки. Вот почему Академия и обратилась в РК ВЛКСМ - дать ей серьезного комсомольца в качестве пионервожатого. Я обо всем этом ничего не знал. Меня направили, я пришел в Академию там меня провели в отдел кадров и отправили в Пионерский лагерь, который находился под Москвой.
И вот первое впечатление. Подхожу к лагерю слышу звук горна, но не вижу никакого движения. Спрашиваю – что случилось, мне отвечают – зовут на обед. Ну и что, спрашиваю я, отвечают, что дети никого не слушаются и делают что хотят, приходят на обед когда хотят. Думаю, со мной это не пройдет, и начал воспитывать этих стервецов. Бить детей категорически запрещалось, но я нашел на них управу, хотя меня чуть не отдали под суд. Они меня стали слушаться.
Но я отвлекся. Ведь хотел рассказать о получении уроков идеологии. Об этих уроках можно судить по двум эпизодам. В пионерском лагере по окончании смены традиционно проводятся мероприятия под названием «Костер». Вот и здесь надо было подготовить «костер». Нам дали грузовик. Я взял группу старших ребят, заехали в лес и начали рубить елки для костра. Нарубили половину машины и тут, откуда не возьмись – лесник, фиксирует пеньки, хватает меня, как старшего и говорит: дела твои плохие парень – тюрьма. Дело в том, что вышел очень строгий Указ подписанный Сталиным о защите лесных насаждений, где рубка леса каралась тюремным заключением. Я послал одного из парней из леса в лагерь, чтобы он сообщил об этом, находящемуся там заместителю директора академии. Тот вскоре приехал к нам в лес на своей волге, подошел к леснику и приказывает ему: «садись в машину» и мне – «а ты продолжай делать свое дело, - рубить и нагружать машину для организации костра». Вечером, когда я вел отряд на «Костер» пришлось обходить лежащего на дороге пьяного в стельку лесника со своим планшетом и протоколами. Позже стало известно, что заместитель ректора привез лесника в лагерь, отвел в столовую и дал указание напоить в усмерть. Я, конечно, был восхищен, этим методом решения столь щекотливого вопроса.
Другой пример. Отключали электроэнергию в лагере. В то время было обычным делом. Обратился к заместителю ректора - он находился в поселке не далеко от лагеря. Просил его позвонить руководству и договориться о включении света. Он решил вопрос иначе. Нашел местного электрика – за пару бутылок водки, тот залез на столб и подключил электроэнергию. Я понял, что главным орудием идеологии является бутылка водки.
Важным элементом комсомольской работы в МАДИ являлась организация художественной самодеятельности студентов. В эти годы во всех ВУЗах Москвы были самодеятельные коллективы, не отставал от других и МАДИ. В комитете ВЛКСМ и на всех факультетских бюро были культурно-массовые сектора, которые вели эту работу. У нас были прекрасные певцы, танцевальные и музыкальные группы. На механическом факультете в качестве постоянного певца выделялся Валерий Александрович Бацуло, ставший впоследствии одним из лауреатов студенческих конкурсов.
Был на факультете заядлый балалаечник Жора Фабрикантов. Созданный им уникальный коллектив всегда был непременным участником вечеров самодеятельности. Одним из организаторов самодеятельности был Юра Баумштейн, работавший директором музея МАДИ и по старой привычке, создавший при музее музыкально-поэтическую гостиную, которой может позавидовать любой ВУЗ столицы. Достаточно отметить, что по его инициативе московские городские смотры и конкурсы студенческой самодеятельности проводятся в МАДИ. В их числе хоровые, вокальные инструментальные группы. Интересно, что многие бывшие студенты МАДИ, ставшие артистами Московских театров приходят и выступают на концертах в МАДИ посвященным важным датам.
Гостиная является единым творческим объединенным, включающим как представителей МАДИ, так и других творческих коллективов, таких, например, как, Неаполитанский ансамбль, Театр трех муз; Ретро, Дом культуры и Школа искусств подмосковного Петрово - Дальнего и ряда других.
Неизменными гостями Гостиной являются профессора, преподаватели и студенты МАДИ; ее посещали Степан Микоян, Марина Попович, Игорь Ткаченко, и многие другие выдающиеся люди страны.
Мне вспоминается, что как-то мы организовали вечер самодеятельности прошлых лет с приглашением студентов других вузов. В их числе оказалась Татья;на Ива;новна Шмы;га в последствии ставшая, лауреатором Государственной премии РСФСР им. Глинки (1974), примой театра оперетты. Я тогда сразу понял, что ее ждет большая сцена и сказал ей об этом.