- Ну, чаво, благословленные? Ох, и стоснулася я по вам! Надоело в больнице валяться, все бока заболели от безделья. – с порога объявляет радостная баба Груша.
- А ты, бабушка, поправилась? – тревожится заботливая Танюшка.
- Поправилася, доча…Поправилася. Подлатали маленько и то хорошо. Нового-то таперь не дадут, супротив старости одно лекарсьво…
-Какое, баба Груша? – любопытствует Санька.
- Помирать пора, - Вздыхает старушка, и тут же отгоняя черные мысли, неожиданно светлеет. – Я гостинцы принесла.
- Подушечки? – сияет Ванюшка.
-Оне…Чаво ж еще то! Скуснее конфет и нету!
Любимые лакомства быстро тают во рту. Вскоре бумажный кулек пустеет, вызывая сожаления у веселой ребятни.
- Бабушка, ты живи дольше, а то кто ж нам подушечки носить будет. – ласково обнимает бабу Грушу Серенька, самый маленький из нас.
- Ты чего, разве из-за конфет любят? И не стыдно тебе? – с жаром выговаривает ему Танюшка.
Напуганный Серенька, всхлипывая, прячется за бабу Грушу.
- Да, ладно тебе, Танюшка! Мал он еще! Всякому своя радость! – вступается старушка.
- Не правильно это. Человека любят не за подарки. – не отступает девочка.
- А за чаво, благословленная? – хитренько поглядывает бабушка.
Танюшка мнется, не решаясь сказать.
- Да она и не знает! Мелит всякую ерунду! – встревает Коська, дергая девчушку за косичку.
- А вот и знаю… - едва сдерживая слезы обиды продолжает та.- За душу добрую и дела хорошие…
- Это ты хорошо сказала, хотелось, чтобы так и было.- вздыхает о чем-то своем баба Груша. А в жизни всяко бывает. И хороших и плохих любят, доча…
-За что же плохих-то любить? - возмущается Таня.
- А всяк по своему судит. Кому черно по сердцу, а кому бело по душе!
- Как это? – недоумеваем мы.
- Разные мы больно…Кажиный свое видит…Бывает правда, что глаза как вода мутная застилает, а потом с неровней мыкаешься …А бывает и по другому, сходятся по любви…а потом…у нас в деревне случай был…Не, маловаты вы еще, - сомневается старушка, не решаясь продолжить.
- Бабушка, расскажи! – хором кричим мы.
- Ну да ладно, слухайте! – сияет та. В нашем краю, от вас недалече жили мужик с бабой, робят шестеро.
- А где они сейчас то? Померли что ль? – перебивает Коска, получая подзатыльник от Саньки. Мальчишки начинают возиться.
- Не встревай, востроглазый. И ты сядь, больно вольные стали. Сбаловалися совсем.
– чуть хмурится баба Груша. Тьфу ты, забыла о чем и говаривала! Вот ведь! Вспоминайте, у вас память-то светлая!
- В нашем краю семья жила. – помогает Танюшка.
- Во-во…баба справная , красы немалой, руки золотые. Мужик ей под стать. Детушки ладные, как чалыши… Чаво бы не жить? Да видно счастье недолгим бывает…загулял Петр, да и к другой ушел. Баба та одинокая была и приняла непутя. А Катерина с робятишками мыкаться стала…бедная. Все одна, работы не переделать…но не плакалась по дворам, все в тихомолку.
- Катя, сходила бы ты к Евденьи. Пущай бы она помогла тебе Петра в семью вернуть. Сам-то не пойдет. А тебе одной их не поднять. Чаво молчишь то? – донимала сердобольная соседка.
-Не пойду я .- как отрезала Катя, и замолкла.
- Пожалей хоть робят, с голоду помрете, да и на тебя смотреть тошно. Аль разлюбила мужика-то? – не унималась та.
- Не разлюбила. Но не пойду к колдунье. Если Боговой любви нет, так и чертовой не надо!
Вот и разговор весь.
- А что дальше- то? – посерьезнев спрашивает Коська.
- Уехала она с робятами к родне, да там свое счастье и нашла. Господь помог.
- Неужели на любовь колдовать можно? – удивляется Танюшка.
- Нельзя доча, грех это непрощеный. Да и не любовь то будет. Да тольки ходят к Евденье. Просят что попало. Вот Катя – светлая душа, да не все такие. Чаво говорить, жись длинная, тяжелая, можно заплутать.Знавала я таку Нюрку. Той больно чужой мужик полюбился. А он и не глядел на бабу вовсе. До чего та извелась, что решила к бабке податься. Бабка та сильной колдуньей была. И на хорошее и на плохое мастерица.
- Приворожу я твоего Кольку, сам явится. Да жить тебе с ним недолго.
- А хоть год, да мой будет!- бросила в лицо непутевая.
- Подумай хорошенько, нужно ли тебе такое счастье? – зло улыбнулась ведьма.
Нюрка упрямо кивнула, пихая колдунье яиц, да колобушек за работу.
Ровно два года миловалися сведеные нечистым. А потом мужик помер…за день сгорел, как свечка…
- Бабушка, а разве это любовь, если ей его не жалко было? – осторожно спрашивает Танюшка.
- Все то ты верно подмечаешь, благословленая! – ласково гладит баба Груша, своей шершавой рукой, по светлой головке Танюшки. – Не знаю чаво и сказать…всяк любит по своему. Каков сам, така и любовь…- потом помедлив заключает.
- Тольки я думаю, любовь…Она все таки от Бога…