Крысолов

Двадцать недель назад погасло солнце.

Старик держал в руке сморщившееся яблоко, не откусив его, и напряженно смотрел в окно своей покосившейся избы. Снаружи выл ветер, вызывая уже привычные мурашки по коже, и плясали тени. Его кот, тощий и блохастый, ластился к ногам старика. Тот не обратил на него внимания, хотя очень любил своего кота, но сейчас важнее было дождаться человека с детьми.

Дети — наше будущее. Дети — цветы жизни. Кто бы мог подумать, что фраза, которую люди говорили часто, не особо-то задумываясь, чаще вскользь, может стать единственным спасением человечества. С тех пор как солнце погасло, остались лишь старики. Дети рождались редко, и их тотчас же доставляли ему. Чтобы он, крысолов, отводил детей в безопасное место, туда, куда еще не добрались тени. 

С тех пор как солнце погасло, тени не покидали землю, пробираясь в самые потаенные закоулки, избы, сжирая огонь и поселяя в сердцах людей тоску по свету, отчаяние, смирение. Люди проиграли теням и скоро умрут. Люди приняли это за факт, за неизбежность. Потом, с наступлением вечной темноты, появились полчища зараженных крыс. Люди перестали выходить из дома, боясь быть укушенными или, того хуже, съеденными этой крысиной армией, которой теперь полнился весь мир. Умирали от голода, но наружу не выходили, также принимая возможность быть убитыми крысами за данность. 

Однако были и те, кто пытался обрести надежду и во тьме. Дети — наше будущее. Эта фраза стала их повседневностью, несокрушимой мечтой и верой. Таких было немного, но все же были. Они искали детей и отправляли к лесникам, которых теперь звали крысоловами. Только те полностью знали лес, ставший теперь господствующей средой, поселившей в себе врага рода человеческого, видели его как на ладони, поскольку до появления этой напасти лес был их работой. Они должны были не дать детям умереть. Всё. Но как же редко удавалось это.

Старик беспокойно вышел на крыльцо избы, держа в руках самодельный арбалет, заправленный головней, которую в случае опасности легко можно было поджечь. Вскоре он услышал шаги и хруст сухих листьев под ногами идущих. Подслеповато щурясь, старик смог различить в свете факела, никогда не угасающего у него на крыльце, силуэты трех человек. Один из них был высоким мужчиной, и за его широким шагом едва поспевали два ребенка, которых он держал за руки. Старик убрал арбалет за спину и широко открыл дверь, приглашая их войти, когда мужчина с детьми подошел уже достаточно близко, так, чтобы крысолов мог видеть его лицо.

Едва они переступили порог избы, старик торопливо закрыл дверь, прислонил арбалет к стене и разжег огонь в маленьком камине. Он почти не грел и скорее служил для освещения избы, чем для тепла. Гости сели на перину, старик — на стул возле двери. 

— Добрый вечер, друг, — устало произнес мужчина, пришедший сюда. Он был также немолод, и на его морщинистом лице залегла крупная складка возле левого уголка губ, будто он всю жизнь только усмехался уголком рта и никогда не позволял себе улыбки.

— Это все, кого ты привел? — спросил крысолов. — Откуда они?

На перине сидели мальчик и девочка, совсем маленькие — старик дал бы им от силы лет шесть. У девочки были светлые волосы и большие глаза, цвет которых нельзя было рассмотреть в тусклом освещении. Девочка молчала, прислонившись к плечу мальчика. Его волосы были такого же оттенка, и глаза в свете камина казались карими.

— Это последние ребята из ближайшей деревни. Там всё вымерло. Нашел их два дня назад, сразу повел к тебе. Брат с сестрой, как я понял. Неразговорчивые они.

— Я выведу их завтра. Сам знаешь, лучше сейчас отдохнуть, — слегка охрипшим голосом ответил крысолов. — Можете спать здесь. Я приготовлю поесть. Оставь их и иди за мной, хочу спросить тебя кое о чем.

С этими словами старик вышел на крыльцо избы, дожидаясь, пока мужчина последует за ним.

— Как так получилось? — горько усмехнувшись, спросил крысолов. — Деревня, которая считалась последней живой… Что же творится-то, а, дружище? 

— Мы их теряем, — с глухой болью в голосе ответил мужчина. — Не осталось больше никого. Ты понимаешь, что дальше будет… Может быть, не стоило затевать все это? Я имею в виду, те места, до которых еще не добрались крысы, стоит ли охранять? Жизнь без солнца — нужна ли она нам? 

— Ты веру потерял, верно? — сухо ответил старик на обреченные мысли друга. — Что ж, ничем не могу помочь. Может быть, верить и не стоило. Я верю в эту идею, но тебе надежду не навязываю. 

Мужчина понимающе кивнул. 

— Кто еще ищет детей?

— Еще трое в местах поблизости. Я передал им, что ты будешь здесь уже на следующей неделе. 

— Может, так и будет...— прищурившись, ответил крысолов. — Пойдем, детям нужно поспать. 

Они вошли в комнату с камином и увидели, что брат и сестренка уже заснули на перине. Решив не тревожить их сон, двое мужчин тихо переговаривались, сидя у камина. Старик достал из мешка, лежащего на столе, пару сухих яблок и предложил их другу. Еще у него была готова похлебка, но крысолов хотел накормить ею детей перед выходом. 

Ближе к глубокой ночи его собеседник все же задремал, греясь возле камина.

***

Чуть только часы пробили шесть, старик проверил снаряжение. Его арбалет работал отлаженно, колчан был полон стрел, обмотанных тряпками, чтобы можно было поджечь. Также в его карманах неизменно находились фитили и бутылек керосина. 

Крысолов разбудил детей, дав им похлебку, чтобы те набрались сил для долгого пути. Друга он будить не стал, поскольку тот должен был не идти с ними, а дождаться здесь других людей, также нуждающихся в помощи.

— Дедушка, мы опять куда-то идем? — тоненький голосок мальчика слегка сбил старика с толку. Ему было проще просто делать свою работу, не разговаривать с детьми, не отвечать на их вопросы.

— Да. Я отведу вас туда, где не нужно бояться крыс и мора, который они разводят, — немного неохотно ответил мальчику крысолов. — Возьми свою сестру за руку.

— Она мне не сестра, мы просто выросли вместе, — возразил ему мальчишка.

— Тем лучше. 

Девочка не намеревалась даже разговаривать со стариком, она послушно шла, ведомая им сквозь осенний лес. Было так же темно, как и всегда, но воздух был чуть свежее, возможно, из-за тумана, окутавшего деревья и землю. Зябко, слишком холодно, для того чтобы идти, не спеша. 

Листья хрустели под ногами, и это напрягало крысолова, потому что отвлекало от других звуков, таких как, например, крысиный писк или тихие шорохи в кустах. Он знал эту местность с детства и прекрасно ориентировался в ней, но крысы знали ее не хуже. Старик крепче сжал руки детей и ускорил шаг, следя за тем, чтобы его спутники не слишком устали. Часы на его правом запястье слегка показывали вперед, но даже так крысолов мог понять, что идти им еще не меньше двух часов. Лес на этот раз выглядел неспокойным, и в голову постоянно лезли слова его друга о потере будущего, напрасности их стараний. Люди, окружающие старика и занимающиеся с ним одним, по сути, делом, часто говорили ему, что сомневаются в идее, чувствуют скорое поражение и, того хуже, боятся. Однако у него всегда находились правильные слова, чтобы если не подбодрить, то хотя бы отговориться общими фразами и не показать своих чувств, которыми тоже хотелось поделиться и облегчить душу. Сейчас они так и рвались наружу, страх поднимался волною из глубины души и препятствовал нужным мыслям о дороге и возможной опасности, заменяя их сомнениями в цели его пути. 

Сама атмосфера нынче давила на плечи крысолова, но все же он старался ничем не показывать этого перед детьми, которые и без того часто оглядывались и испуганно сжимали ладони старика своими крохотными ладошками. Он остро чувствовал подвох на этой тропинке, и сам лес будто затаился в ожидании чего-то страшного, что пока не случилось, но вскоре обязательно произойдет. Старик почти физически ощущал предвкушение крыс, витающее во влажном воздухе, перед нападением. Ощущал — и не мог ничего сделать, потому что наверняка их уже окружили со всех сторон, не издав ни единого звука, тщательно проследовав их обычной победной стратегии, выработанной с течением времени. Он мог только ярче зажечь факел и идти вперед, надеясь на то, что чутье его обманывает, и не обращать внимания детей на юркий крысиный хвост, мелькнувший в кустах. 

— Скоро уже это место?

— Сейчас придем, — ответил крысолов на усталый вопрос мальчика. — Мы просто должны идти еще быстрее, и тогда мы точно придем, обещаю тебе…

Голос старика дрогнул, когда первая крыса пробежала прямо перед ногами. Вторая выбежала на тропинку, ничуть не пугаясь горящего факела, и нырнула в кусты, пискнув что-то своим сородичам. Через несколько секунд крысолов понял, что ничто их больше не спасет — эти твари сбегались со всех сторон, отрезая пути отступления. Девочка завизжала, когда огромная крыса уцепилась за подол ее юбки и коснулась хвостом кожи на ноге. Она попыталась вырвать свою руку из руки старика, чтобы убежать отсюда, но тот крепко держал ее и прижимал к себе. Крысолов понимал, что, как бы он ни старался, все равно не сможет разогнать такую армию одними лишь горящими стрелами, но другого оружия у него не было. 

— Держи свою подругу за руку и не отпускай ни за что. Стойте позади меня, когда скажу бежать — немедленно бегите, — он обхватил лицо мальчика морщинистыми ладонями и наклонился к нему так, чтобы тот мог посмотреть прямо ему в глаза и точно не посмел ослушаться. Затем крысолов вытащил первую стрелу и заправил ее в арбалет, дожидаясь, пока дети встанут у него за спиной. Крысы обычно не нападали первыми, они ждали, пока жертвы попытаются убежать или, наоборот, отбиваться, и лишь потом, ощущая за собой численное преимущество и чувствуя страх обреченных на смерть людей, бросались в атаку волной, сбивая жертв с ног. Все это старик слышал от более невезучих друзей, бывших лесников, которые теряли в таких сватках ногу и были вскоре сражены тяжелейшей лихорадкой, передавшейся им через укусы зараженных тварей. 

Первая стрела пролетела над головами крыс и упала на землю, освещая крысолову тропинку вместо факела, который он отдал мальчику. Вторая попала в несколько тварей, и в воздухе запахло паленой шерстью. Крысы ринулись в атаку. С восторженным писком они кусали за ноги крысолова, а он все равно не мог затоптать всех крыс, бросавшихся на него. За его спиной вскрикнул мальчик — когда одна крыса запрыгнула ему на брюки, он стряхнул ее рукой и отпустил девочку, которая побежала в кусты, и на нее накинулось около десятка крыс. Старик понял, что один ребенок уже точно не выживет. Они повалили ее на землю, забирались на лицо, шею и, как бы она не отмахивалась от них, кусали нежную кожу, вырывая куски мяса. Увидев, что одна жертва уже готова, некоторые крысы присоединились к своим сородичам, поедающим ее плоть. Девочка визжала и беспорядочно колотила руками и ногами по земле, потерявшись в пространстве, а твари облепили ее со всех сторон и вгрызались в тонкие запястья, шею. Крысолов видел это и ничего не мог сделать, потому от ребенка его отделяла живая стена крыс, готовящихся забрать у старика и мальчика тоже. Он пустил горящую стрелу в скопление крыс, и в нос ударила волна еще более едкого запаха горелой шерсти. В тот же миг огромная волна тварей нахлынула со всех сторон на крысолова и мальчика, сбила с ног и погребла под собою. Факел погас, оставив в руке мальчика дымящую и еще горячую головню, которой тот отбивался от наседающих на него крыс. Арбалет выпал из рук старика, и живая волна отрезала путь к нему. Страх и паника поглощали крысолова, затуманенный ими разум не мог предложить ни единого шанса спасения, и старик в отчаянии вылил весь бутылек керосина на окружавших его тварей и поджег. Вспышка огня обожгла крыс, а от отвратительного резкого запаха в глазах зарябило, и голова невыносимо сильно кружилась. Первая волна слегка схлынула, однако сразу же на смену ей пришла вторая. Обозленные, в крови и с подпаленной шерстью крысы бросались в лицо старику, вгрызались в морщинистую кожу. Окончательно потерявшись в пространстве, обезумев от боли, крысолов услышал предсмертный крик мальчика как будто бы вдалеке, хотя на самом деле он был рядом, поглощенный тем же несметным роем разрывающих его тварей. 

За несколько секунд до смерти, рассудок старика внезапно прояснился, и пришло четкое осознание того, что все было напрасно, что надежды на жизнь в мире, где погасло солнце, изначально не было, что он всегда был неправ. Крысолов приложил столько усилий, чтобы отсрочить гибель детей, дал им надежду и только теперь понял, сколько людей вспомнят о нем, когда поймут, что никакой надежды на самом деле нет. Дети — наше будущее! Какая глупость! Это отчаяние рвало его душу сильнее тысяч крысиных укусов, старик в бессилии закрыл глаза, не желая больше сопротивляться.

А потом наступила его собственная вечная темнота.