Завидное

Автор: Сергей Решетнев

1

Всё началось с двух романов. Один не написался, другой не сложился.

Окончив институт, Захар не сумел закончить роман. Роман был построен на описании собственной жизни. Жизнь была увлекательна, насыщенна, драматична, но она никак не заканчивалась, а роман не мог не закончиться. В литературе, а в жизни? Жизнь не закончилась, не закончился и роман. Действие рассыпалось, замедлялось и ускорялось по собственному желанию, не поддавалось Захару. Отдельные отрывки Захар мог перечитывать, они ему доставляли особое наслаждение, он полагал, без всякого кокетства подходя максимально критично к своему тексту, что именно эти отрывки неплохи. Но в целом всё никуда не годилось. Роман - не жизнь, тут должна существовать композиция. Но Захар не мог уложить события в законченный ряд со сквозным сюжетом.

И тут, в один из моментов, когда он размышлял над своей литературной неудачей, ему на ум пришла неприятная мысль: «Если я не могу организовать описание своей жизни, как же я могу правильно организовать свою жизнь? Значит, и в моей жизни, как в неудачном романе, нет цели, нет единого действия, мой разум блуждает, не может осознать своего предназначения, сделать правильные выводы из всего, что со мной происходит. А всё, что со мной происходит, ему кажется сном, отдельные куски которого я не могу собрать в единое воспоминание, описание. Я сплю». Но на самом деле он не спал. Хотя и плыл, в определённом смысле, по течению жизни.

Ему нравилось объяснять, рассказывать. А что можно рассказывать? Истории. Или – историю. Вот он и выбрал профессию журналиста. Радовала свобода. Казалось, работа в редакции даёт возможность писать и «своё». Ему пророчили быструю успешную карьеру в муниципальной газете. Но тут плохую службу сыграла молодость. И, конечно любовь к хорошим книгам. К тем книгам, где учили: важнее всего поиск истины, за правду не грех и голову сложить, воровать - плохо, а разоблачать мошенников – хорошо. В реальной жизни всё оказалось сложнее, если не сказать: всё оказалось наоборот. Само слово «истина» было малоупотребительным анахронизмом, слово «правда» - слишком литературным, воровать не стыдно, зато стыдно говорить о том, что кто-то делает это, особенно, когда у тебя на руках разоблачающие факты.

Депутат Платохин уходил из муниципального депутатства в депутатство федеральное, поэтому после своего последнего интервью Захару подкинул молодому журналисту некоторые документы про городского градоначальника, которые неопровержимо доказывали, что сей градоначальник использовал большую часть федеральных денег, выделенных на ремонт капитального жилья, в личных целях. Платохин не любил мэра, а потому, уходя на недосягаемую высоту, хотел порадовать себя нехорошим скандалом.

Главный редактор, после знакомства с разгромным материалом, посмотрел на Захара с убийственной улыбкой. Ему не нравился юный выскочка. А тут - удобный случай. Нет, редактор не принялся отговаривать Захара от необдуманного шага, он просто сказал, что Захар подпишет приговор себе, если кому-нибудь ещё покажет эту статью и эти документы, а так же, с подобной публикацией, закончиться существование и муниципальной газеты… но он не может запретить Захару опубликовать взрывоопасный материал в газете оппозиционной. Что Захар и сделал, потому что читал книги, в которых зло всегда наказывалось, а добро поощрялось.

А дальше – скандал. Увольнение по собственному желанию. Невозможность устроиться на работу.

Второй роман. Захару не хотелось даже вспоминать о нем. Но вспоминания не спрашивали.

Она его не любила. Нет, она его любила, но была замужем. Нет, ему казалось, что она его любила, говорила, что разводиться, а на самом деле она его не любила, и, после нескольких месяцев вместе, решила вернуться к мужу. Почему? Ну, ответ явный: муж чем-то оказался лучше. Захар хороший, а это она плохая, он должен её понять. Что понять? Он не понимал. Они так подходили друг другу. Так почему?

И как всё совпало! Его уход из газеты, и её уход от него. Жесточайшая депрессия обрушилась на голову Захара. Он просто лежал на диване дома и думал о своей ничтожности. Временами его душили приступы злости. Хотелось пойти в партизаны, начать революцию, или застрелить её неверную, непостоянную, единственную.

Вытащил его из квартиры друг. Михаил убедил его пойти в околонаучную газету. Наука была в моде. И Захару дали два месяца испытательного срока, взяв слово, что в его статьях никакой политики не будет. Захар пообещал, совершенно точно зная, что обещание своё выполнять не собирается.

И вот  - первое задание – нужно поехать черте куда, в какое-то село Завидное, и написать этнографическую научно-популярную статью про местное население, малую народность. Собственно деревня Завидное – это всё что осталось от малой народности. Сколько там жителей - доподлинно неизвестно. Никто давно не занимался этой народностью, так что кое-какие интересные факты Захар должен был привезти. Но любопытство, наиважнейшая черта учёного и журналиста, не поселилось в Захаре. Он хандрил. Ему было плевать на малую народность, на то, куда ехать, как это далеко и чем может обернуться. Он собрался за два часа и отправился на вокзал.

На вокзале начались сложности. Захар воспринимал их с усмешкой. Невезение превращалось в правило. В Завидное не ходили автобусы. Таксисты, все как один, ехать отказывались. Некоторые вообще не знали: где это находится.

Захар уже собрался идти домой. Но, как человек педантичный, он хотел, чтобы у него самого не осталось никаких сомнений, что он выполнил свой долг, поэтому он прошёл весь ряд такси, до самого последнего. И уже ожидал и у водителя крайней машину услышать привычный отказ. Но мужчина ответил: «Завидное? Поехали». При этом прозвучала сумма превышающая все финансовые возможности молодого журналиста. «А чего так дорого?» «А потому что я туда никогда не ездил. А когда я еду в том место, куда я никогда не ездил – это для меня вроде праздника. А праздник – требует расходов».

Странная логика. Захар стал торговаться. Сошлись на сумме, которую Захар едва мог заплатить. Причём в один конец. Захару было уже неловко отказываться. И уже точила и отравляла настроение мысль: «А как же я буду возвращаться обратно?»

«Ладно, - решил Захар, - что-нибудь придумаю. Может, займу у кого, деревенские, говорят, добрые люди, может, заработаю, есть же там какое-то хозяйство, помогу в чем-нибудь. В крайнем случае – пойду в грузчики». Странная уверенность для человека, который никогда грузчиком не работал.

-Олег, - представился водитель. Он был грузноват, но ещё достаточно молод. Коротко стрижен, небрит и, по мнению Захара, очень подозрительно выглядел.
Захар представился в ответ.

-А как же мы поедем в Завидное, если вы дорогу не знаете?
-Давай так. Во-первых, на «ты», во-вторых, я сказал, что довезу – значит довезу. Ну, поехали… Я, кстати, привык разговаривать за рулём? Ты как? Не возражаешь? А хоть и возражаешь – мне по фигу. Я, понимаешь, как говорю, так и езжу, как езжу, так и говорю. Неразрывный процесс, понимаешь… Ты, дебил, кто тебя учил так поворачивать, удод, правила почитай! Подуди, подуди, трамбон себе купи дудеть... Это я не тебе…
Чего в такую глушь-то собрался?.. Журналист! Видать паршивая газетка, раз даже машину не дали тебе… А, стажёр. В армии служил, стажёр? То-то и видать. Кто в армии не служил, они только в стажёры и годятся. Это я  так, шучу. Университет, поди, закончил. Оно и видно. А чё после универа в армию не пошёл? Не взяли? Больной что ли? А, впрочем, правильно, нечего в этой армии делать. Я вон в Чечне был. Ничего хорошего. Зато вожу теперь хоть что, хоть БТР, хоть танк. Видел танк? Не, не по телевизору, вживую? Хорошая, б…, машина. Надеюсь, в твоё Завидново можно не только на танке проехать… А чё, вполне может быть там и дороги-то нет. Слышал я про это Завидново страшные истории. Какие? Говорят, там люди пропадают. Говорят, кто из приезжих туда приезжает – назад не возвращается. Может, в этом Завидново одни людоеды живут. Не боишься? Да вам журналистам - всё насрать, лишь бы сенсация была. А ещё говорят там девки красивые. Ты сам-то там не был? Ты девок-то любишь? Чё молчишь?.. Странный ты. Не по этому делу? А то я уж хотел тебя высадить. Любишь, значит, девок… Я вот тоже люблю. Вон-вон, смотри, идут две крали. Ах, эти ножки, да мне на плечи! Слушай, а может, возьмём девчонок, всё веселее будет ехать. А я тебе скидку сделаю? Всё равно сзади места пустуют. А мы бы где-нибудь этих девок, да в лесочке, спинкой на землянику. Ты чего, стеснительный что ли? Э! брат, так всю жизнь настесняешься, а жизнь и пройдёт. Что потом вспоминать-то будешь? Надо всех девок, которые дают – поиметь. Потому как это красиво и приятно. Ну, всем же хорошо, и им и мне… А жена, что жена… Жена знает. Едем мы с ней в машине, а она видит, как я на девок заглядываюсь, и говорит: «Нагуливай, нагуливай аппетит, ужинать всё равно дома будешь»... Сука, куда же ты едешь, зараза, смотри, задом пялится. Эй, права сдай! Откуда, б…, такие уроды берутся? Детей одних опасно в школу отпускать через переход. Да, у меня трое. Две девки и пацан. Вот и приходится батяне работать круглые сутки, чтобы прокормить ораву… Так как насчёт девок? Да ты не дрейфь, я договорюсь… Ладно, ладно, не кисни, я сам сегодня с одной горячей всю ночь в машине… и так её, и эдак… всё болит, ничего не хочу… Охренительная женщина...

Захар думал, что откроет планшетник и будет смотреть фильм, ну или музыку послушает в наушниках. Ага, сейчас. Олег говорил не смолкая, а прерывать его молодому человеку казалось невежливым. Хотя через час он уже хотел выкинуть свою вежливость в открытое окно.

Он слушал водителя со смешанными чувствами. Ему то было противно, то увлекали истории, которые веером выкладывал ему Олег. Захар иногда ловил себя на мысли, что завидует в чем-то человеку за рулём, его силе, свободе, легкости, иногда Захар злился, чувствуя себя рядом с Олегом слабым, рохлей, пацаном, хотя разница в возрасте между ними была не такая уж большая. И вообще, это Олег скорее походил на рохлю, круглый, даже через чур упитанный, а Захар был подтянут. И всё же, Захар чётко знал (откуда знал?), что большинство из девушек, которых они видели по дороге, выбрали бы (если бы пришлось им делать такой выбор) Олега, а не Захара. Почему? Загадка. «Он проще меня душевно, оттого сильнее», - успокаивал себя Захар, но ощущение своей слабости, ничтожности не проходило.

Тем временем они выехали из города и мчались по шоссе. Царапая слух, мимо с шероховатым звуком проносились машины, переваливаясь с бока на бок, машина Олега обходила прочих участников движения. Горячий летний воздух шумел, прижатый стеклами. Кружевная зелень разных оттенков томилась под ярким солнцем.

В конце концов, убаюканный рассказами водителя, Захар задремал. Во сне как-то всё было легко. Можно было вернуться в прошлое и всё переиграть. И находились точные и правильные слова, от которых у его избранницы щемило сердце, и она понимала, что лучше и надёжнее Захара ей не найти никого. Но почему-то всё равно уходила к мужу. Почему-то быть лучшим и надёжным в мире не главное, а главное что-то другое. Может юмор, может способность быть лёгким, интересным. Надёжность не удивляет. Над хорошим не хочется шутить. Постоянство пресно.

На шоссе голосовал молодой человек.
-Не против, подбросим паренька?
Захар был не против. Хоть кто-то разделит его мучения.

Молодой человек представился Анатолием, оказался учителем, он добирался из города до своей деревни. Торопился. Сел на проходящий автобус. Доехал вот до своротка, а дальше, вот повезло, они остановились.
-А чего учителем поехал в деревню? – заинтересовался Олег.
-Ну, обещали дом, подъёмные. Отработаю три года и может вернусь в город.
-Сам, значит, городской.
-Да.
-В армии-то служил.
-Да нет…
-А чё так? Надо служить. Без армии мужик не мужик.
-Да я не знаю… дедовщина там, муштра, всё такое…
-Дедовщина – хрен в морщинах. Это всё фигня. У нас тоже поначалу деды шибко наглые были. Били молодых страшно. Но ты запомни, если ты себя в обиду не дашь – никто тебя не обидит. Бьют тебя – и ты бей, пока сможешь. Покалечат – попадёшь в больницу. Они тебя бьют все вместе, а ты их ночью по одному. Они тебя опять, а ты их снова по одному. Можешь и прирезать кого-нибудь. Запомни, Толя, никого нельзя ничего заставить сделать, если человек сам не захочет. А если можно нагнуть человека, значит он и не человек, а так – дерьмо, и обращение к себе, как к рабу, заслужил. Понял?
-Понял.
-А чего в деревне девки симпатичные есть?
Анатолий неопределённо хмыкнул, то ли выражая согласие, то ли смущение.
-Ты уже поди себе нашел? А чё – хорошее дело. В баньке-то или на бережку летней ночкой, а? А вообще, как в деревне сейчас народ живёт?
-Да нормально, как везде.
-Эх, Толя, а надо, чтобы не нормально – а отлично! Чтобы дом был в три этажа, чтобы жена сисястая, чтобы машина - зверь, понял?
-Да у меня другие цели.
-Это какие же ещё другие цели у человека могут быть?
-Ну, я хочу учить, чтобы те, кто после нас будут лучше нас…
-Ой, бла-бла-бла, Толя, что ты говоришь, сколько у тебя в голове опилок, извини. Никто не будет лучше нас, никогда, потому как нас не будет и сравнивать не с кем. Да не пофигу ли тебе, что там будет после тебя?
-Да вы что? Наука – это же всё. Без науки и вашего автомобиля бы не было, и телефона, жили бы да били друг друга дубинами.
-Кто ж спорит. Нужна наука, но для жизни наука нужна, а не для всякой фигни.
Помолчали.

Машину стало трясти, ощущались ухабы, в днище колотился гравий. Они свернули с шоссе. Въехали в деревню. Куры, утки, гуси. Все спешили по своим делам. Редкие жители брели куда-то одетые не по сезону тепло. Свинки сладко лежали в грязи, мечтая уехать в мусульманские страны.

Высадили Анатолия возле школы. Попетляли по деревне, выехали на окраину.
«Чёрт! Навигатор не работает, надо было спросить у парня, как в Завидное проехать», - расстроился Олег. У дороги старик торговал мёдом. «Отец, где тут дорога на Завидное?» Старик неопредёленно махнул именно в ту сторону куда они и ехали. «А мёд у тебя почем?» Дед назвал цену. «А дай попробовать, может я  на обратной дороге куплю». Дед протянул Олегу полную деревянную ложку засахаренного мёда. «А чего он у тебя - не свежий что ли?» «Да ведь в этом году ещё не гнали. Только ведь появился. Вот через месяц-полтора приезжай. Будет свежий». «Будешь?» – спросил Олег у Захара. Захару как-то неудобно было отказываться. Во рту сразу запершило от насыщенной сладости и захотелось пить.

Навстречу попался пылящий трактор. Вскоре и гравийка закончилась. По живописному лесу, сочным лугам шла просёлочная дорога посередине затянулась зелёной травой. «Не удивительно, что никто не соглашался ехать в эту деревню, как бы и этот не соскочил», - запереживал Захар. И, словно читая мысли пассажира, Олег улыбнулся: «Не ссы, прорвёмся. Это ещё ничего, прелесть что за дорога. Ты по горным тропам не ездил. Вот это да. Тут ведь дальше оврага не скатишься, глубже лужи не сядешь, а там справа пропасть, слева камнепад».

Во время подъемов казалось - за взгорком откроется панорама на деревню, но ощущение было обманчивым, открывался вид на леса, перелески, холмы. Долго ехали по сырому хвойному лесу. Олег вдруг замолчал. Захару стало казаться, что его водитель вот-вот потеряет терпение и высадит его.

Наконец лес кончился, показался большой луг. Посреди луга стояли три сосны. Как из известной присказки. Солнце закрыли быстро налетевшие тучи. Небо явно собиралось проплакаться. Луг кончился, началась осиновая роща, которая шумела под порывами ветра. Ветер был такой сильный, что ломал сухие ветви, бросая их на дорогу. Олег матерился. Но как-то тихо, словно боялся разгневать кого-то. Впереди показался дощатый мост. Местами доски на мосту рассохлись, вырвались из гвоздевого плена и торчали концами вверх. Ехать по мосту было опасно. Шумела какая-то мелкая речка. Но ветер в ветвях почти заглушал её.

Олег остановился возле моста. Первые, крупные капли дождя гроздью упали на крышу.
-Жаль мне тебя, парень. Но дальше я не поеду. Вот тебе часть денег. Мне лишнего не надо.

Захар к этому был готов. Ему совсем не хотелось идти одному по неизвестной дороге, неизвестно сколько в такую непогоду.
-А можно я с тобой обратно?

Олег молча развернул машину и они поехали обратно. Ехали бойко, как будто сам автомобиль торопился скорее покинуть мрачноватое местечко. Осиновая роща снова встретила их падающими ветвями. Дождь хлестал по стёклам, грязь взлетала из-под колёс, как будто неведомая птица хотела, взмахнув серыми крыльями подняться от земли, но тут же падала в изнеможении обратно.

Выехали из рощи на большую поляну. Тучи, казалось, цеплялись клочками за верхушки хвойного леса впереди. Въехали в лес. Дождь пошёл стеной. Машина ревела, но тянула. Шатко ли, валко ли двигались вперёд. А там впереди уже блеснул просвет. То ли солнце меж туч, то ли просто опушка леса.

Но это была никакая не опушка, это была осиновая роща. Захар удивился. Ведь они её проехали. Но это точно была осиновая роща. И очень похожая на ту, что они проезжали. Вот толстая ветка, что почти упала на дорогу. Вот старое, безлистое, словно обожженное дерево, вот валун, покрытый мхом. А вот и снова большой луг и три сосны. Дождь и ветер поутихли. Всё вокруг было свежим, промытым, но это явно то самое место, которое они уже один раз проехали. Или очень похожее.

Олег остановился, вышел, осмотрелся. Впереди чернел хвойный лес. Тучи цеплялись за верхушки елей нижним краем. А может это начинался туман. Олег молча сел в машину. Поехали дальше.

Через десять минут у них перед глазами снова стало светлеть, они въехали в осиновую рощу, обогнули толстую упавшую ветку, проехали мимо старой, словно обугленной осины, мимо валуна в окружении ребристого папоротника, выехали на большую поляну с тремя соснами. «Какого нахрен хрена!» - сказал Олег. И Захар был с ним полностью согласен. И он готов был выразиться точно такими же словами. «Ты в курсе?» - Олег посмотрел на Захара очень подозрительно, даже враждебно. «Ничего не понимаю, - пролепетал Захар, и зачем-то добавил. – Это не я, честное слово».

-Может глюки? У меня такое бывало после контузии.
-Глюки, - согласился Захар.
-Тогда и ты глюк, - мрачно сказал Олег.
-Нет, я не глюк.
-Уверен?
-Про себя – да, - робко сказал Захар.

Снова сели в машину. И дальше словно кто-то перемотал запись: въехали в знакомый осиновый лес. Остановились возле упавшей ветки, которая, словно убитый питон наполовину пряталась в траве, а толстым концом закрывала часть дороги. Олег достал из бардачка складной нож и вырезал на коре заметный крест. Подъехали к старой осине. От травы, кустов поднимался пар, который собирался в густые клочки тумана. Где-то щебетали птицы. Прозвенел комар. От прикосновения листья высоких трав сбрасывали с резиновым звуком тяжёлые капли. Хлюпала под ногами грязь в колее. Олег не пожалел ножа, воткнул его в старый ствол. Доехали до валуна. Вышли. Водитель пинком ноги сшиб старый мох, обнажив сизо-белую фактуру камня. Выехали на большую поляну. Остановились, не выходя, просто посмотрели на три сосны. Добрались до хвойного леса. Проехали лес, снова оказались в осиновой роще. На «мертвом удаве» четко был виден свежевырезанный крест. В обожженном стволе торчал складной нож. Камень смотрелся помолодевшим без зелёного парика. Дальше их встречала поляна и три сосны.

-Думаю, нет смысла пытаться выехать в город. Так скоро бензин кончиться, - резюмировал Олег. Он развернул машину, и они въехали в осиновую рощу с другого конца, как в самый первый раз. Валун. Обугленный ствол. Сломанная ветка. Поворот, и – знакомый рассохшийся мост. Подпитанная дождём речка весело приветствовала путешественников. Волны, набегая друг на друга, торопились куда-то вниз.
-Ладно, ваша вязала, - ни к кому конкретно не обращаясь, сказал Олег.

Они въехали на мост, так осторожно, будто он был заминирован. За мостом – поднялись на пригорок. Перелески, овраги, карьер, березовая роща. Но не осиновая, и ничего похожего на три сосны посреди большой поляны.

Олег остановился. Пристально посмотрел на Захара. Закурил.
-Что думаешь?
-Колдовство.
-А… Ну тогда понятно. А я думал, мне моя деваха вчера шняги какой-то намешала в водку. Ещё понять не могу, с чего это меня с утра тошнит. Что делать-то будем?
-По крайне мере, это интересно.
-Интересно будет, если в твоей деревне заправки не окажется. Вот тогда, конкретно, интересно будет! Зая…, б…, срубил бабок, свозил клиента.
Захар сделал несколько затяжек.
-А ты чего всё время молчишь?
-Грустно мне, - неожиданно признался Захар. – Тоска гложет. Одно к одному. Невезучий я.
-Сразу надо было предупреждать, - усмехнулся Олег. – Ладно, мы твоё невезенье исправим. Я – везучий. Держись меня, со мной не пропадёшь. Я тебя выживать научу. Не фига, нас так просто не возьмёшь. Я понял, это всё дедовский медок, мать его. Напробовались! Ничего-ничего, если есть мост, дорога, значит, есть люди, а есть люди - есть бензин. А где есть бензин – оттуда мы выберемся.
В Чечне над Грозным тают звёзды в лучах зари…
Ты только маме, что я в Чечне, не говори…

Прямо за рассохшимся мостом, они увидели человека. Он был в длинном плаще с капюшоном. И даже не смотрел в их сторону. Что-то его привлекало в траве. Он стоял почти неподвижно и разглядывал неведомое.

Остановились. Олег резко вышел из машины, решительно пошёл к странной фигуре, Захар последовал за ним.
-Здорово, отец. Не подскажешь, до Завидного далеко?
-Здорово, - не глядя на Олега, сказал «отец». – Недалеко. Километров десять.
-А ты чего тут стоишь?
-Наблюдаю.
-Чего? – не понял Олег.
-Смотрю, как гриб растёт.
Олег обернулся к Захару, закатил глаза, видимо показывая, что дядька-то чокнутый.
-И долго стоишь?
-Да минут пять.
-И что, растёт?
-Ага, сантиметра три в минуту.
-Не быстро?
-Для здешних мест в самый раз. Тут всё быстро растёт.  И редиска, и укроп, и дети.
-Так лето.
-Тут и зимой всё очень быстро растёт, - сказал незнакомец, наконец-то посмотрев на Олега и Захара. Это был мужчина лет шестидесяти. Небритый, загорелый, седой. – Ну, с приездом, ребятки.
-Ну, спасибо, отец. А ты вообще кто?
-А я вообще-то учёный, - улыбнулся дядька. – Этнограф. Приехал сюда, и застрял тут. Как и вы. Как и все.
-Как и все? – нахмурился Олег.

-Ну да. Да не прикидывайтесь. Про эту дорогу всем тут всё известно. Сюда дорога есть, а отсюда дороги нет.
-И что это за хрень такая? - как бы равнодушно поинтересовался Олег.
-Это аномалия. Это вам к физикам надо. Или к географам. А я всего лишь этнограф.
-Ну, тоже же «граф».
-Ну да, «граф», только моё «граф» относиться к народам. К местному населению. Изучаю я его.
-И как местное население? – будто просто поддерживая беседу из вежливости, продолжал Олег.
-Ты никак военный? Разведчик? Спрашиваешь и спрашиваешь…
-Ну допустим… Так как местное население?
-Как-как. Плохо местное население. Чудь жалейная тут живёт.
-Что-что? Кто-кто? – не понял Олег.
-Население здешнее – это остатки древнего народа – Чуди жалейной. Осколок этноса. Чудом чудь сохранившаяся. Обитают только здесь, в этой деревне Завидное.
-А чего плохо-то, вымирают что ли?
-Да нет, просто живут мало.
-Так мы все живём мало. Сколько не живи, а всё ведь мало.
-Ну, эти, местные, жалеи (второе, кстати, название народности) живут совсем мало.
-Что, экология плохая? – спросил Захар.
-Во-во, экология. Хотя я в этом мало разбираюсь. Но, советую: в воде озера не купаться, грибы местные не есть, в интимные отношения с местными не вступать.
-А что так? – оживился Олег.
-Моё мнение – всё дело в пиявках. В этом озере живут особые местные пиявки, они и высасывают из завидовцев все соки. Хотя, непонятно тогда, почему грибы, редиска и укроп растут так быстро… Ладно, я откланиваюсь, дай бог ещё встретимся, если купаться не будете в озере.
Этнограф сделал несколько шагов в лес и пропал между деревьями.

Олег встал на место учёного, посмотрел в траву. Там торчал обыкновенный, правда, немного больше обычного среднего размера маслёнок. Сорвал его, понюхал. Гриб, как гриб. Бросил.
-Что думаешь?
-Чудак.
-Вот-вот, и я думаю – псих. Поехали.

Долго ли, коротко ли, въехали на последний пригорок перед селом. Открылся чудесный вид. Огромное озеро уходило за горизонт. К центру озера уходили длинные деревянные причалы, которые терялись вдали в тумане, в островках и тростнике.

У берега разместились полумесяцем дома. Местами берег был крут, местами полог. Кое-где видно было, как кипит работа. Завидновцы копали землю, вгрызались в берег. Где-то тарахтел трактор. Вдоль по склону, от вершины холма, на котором остановились Олег и Захар, тянулись разноцветные поля. Некоторые чернели только вспаханные, а некоторые уже зеленели. Обычный сельский пейзаж.

Странности начались, когда въехали в село. Главная улица шла вдоль берега. Дома в Завидново оказались необычными. Они были небольшие, одноэтажные, без фундамента. Вместо фундамента под домами были большие толстые гладкие брёвна одинакового диаметра. Брёвна лежали параллельно береговой линии.

Скоро стало понятно, зачем нужны брёвна. Возле одного из домов стояло несколько человек. С противоположной от озера стороны дома в его стене торчали огромные вбитые скобы, к скобам тянулись тросы, которые, соединяясь вместе, крепились к странному вида трактору. Ещё с этой же стороны дома лежали одно к одному новые толстые брёвна. По команде какого-то субъекта с папкой и в кепке, видимо местного начальника, трактор затарахтел, трос натянулся, бревенчатый дом медленно покатился с бревна на бревно в сторону от озера. Когда старый фундамент из брёвен остался пустым, а дом полностью переместился на новые брёвна, трактор остановился. Начальник в кепке ещё что-то крикнул и несколько мужиков подошли к оставшимся брёвнам, подцепились к ним крюками к вбитым в стволы скобам. Перекинули верёвки через плечи и потянули бревна по одному к новой площадке между трактором и домом. Видимо, процесс перетаскивания должен был повториться.

Пока бригада таскала брёвна, человек в кепке заметил приезжих, и быстро засеменил к ним.
-Виктор Палыч, - представился. – Какими судьбами?
-А-то вы не знаете какими! Что у вас там за хрень на дороге? – пошел в наступление Олег, почувствовав перед собой ответственного человека. – Я, между прочим, должен сегодня домой вернуться. Меня жена и трое детей ждут. А вы тут развели, понимаешь, аномалии!
Виктор Павлович даже смутился, закраснел, как девица.
-Да, да, вы правы, аномалия. Да вы не серчайте. Грозою горю не поможешь.
-Слезами, - поправил Захар.
-Что? – не понял Виктор Павлович. – Слезами? Не знаю. Вы сами посудите. Мы же более всего от этой аномалии страдаем. К нам хорошие люди и ездить-то боятся. Потому как к нам-то ещё заехать можно, а  вот выехать – проблематично. Мы же больше всего от этой дороги, будь она неладна, страдаем.
-А мне плевать, что вы страдаете! – разошёлся Олег. – Ты ту начальник?
-Я председатель сельского совета…
-Вот и решай проблему! МЧС зови, учёных, чрезвычайное бедствие объявляй! Действуй!
-Не могу действовать. Никак не могу. Вернее всё, что в моих силах делаю. Но поймите, сами же видели, пробовали, небось выехать… Вот, знаете, значит. Не пускает аномалия отсюда. Так что ни в какое МЧС с академией наук я обратиться не могу.
-Дела…
-И не говорите… как вас…
-Олег Васильевич.
-Да, дела, Олег Васильевич. Зато у нас всё своё.
-И бензин есть?
-Бензина нет.
-Етить-колотить! Ну всё, отъездился!
-Бензина нет, спирт есть, - виновато улыбнулся Виктор Павлович.

Через полчаса они втроем сидели в доме Виктора Павловича Антипова. Дом внутри был обыкновенным. Бегонии на подоконнике, кошка на железной старинной кровати, иконы в углу, фарфоровые фигурки на трельяже, телевизор под кружевной салфеткой. Хозяйка, Агафья Никифоровна, сухая, тонкая, улыбчивая женщина, накрывала на стол: зелень, овощи, фрукты, пироги, оладьи, борщ, сало с картошечкой, грибы солёные…

Захар подозрительно посмотрел на грибы.
-Виктор Павлович, а у вас в селе живёт учёный-этнограф?
-Иосиф Давыдович? Уже познакомились? Замечательный человек. Мы ему многим обязаны. Он директор нашей школы. Если бы не он, кто знает, в каком каменном веке мы бы жили и жили бы вообще. Жизнь ведь так коротка, что если вовремя не подсуетиться, можно вообще ничего не успеть.
-А он вот нам говорил, чтобы мы грибы не ели и в озере не купались, и… не важно.
Агафья Никифоровна улыбнулась, широко обнажив превосходные белые зубы.
-Дак, он это всем говорит, и ученикам в школе. Да разве же можно детей удержать от купания-то? Кому-то и такое счастье не выпадает. Летом-то пожить. А что грибы-то вредны, в этом Иосиф Давыдович и сам сомневается. Но вы, если не хотите – не трогайте.

Олег же обратил внимание совсем на иной предмет.
-Я смотрю, у вас телевизор есть?
-Да, да, есть. У нас их немного в селе. Точнее двадцать четыре телевизора исправных и ещё двадцать семь сломанных.
-И что, показывает?
-Да, показывает. Правда, плохо. Но мы в курсе всех мировых новостей. Ну, кто интересуется, конечно. Некоторым не до этого. Закончат девять классов и идут в бригады дома двигать, а девчонки на поля – капусту сажать.
-Да, из деревень молодёжь бежит, а вам повезло, хрен от вас сбежишь.
-Ваша правда. Жаль мне иногда их, мир-то не посмотрят. Ну да не беда, и у нас практически всё тут есть. Живём, не жалуемся. Ну, Агафья Никифоровна, зови к столу.

Сели. Хозяева чувствовали неловкость, оттого, что гости ничего не пробовали, а гости боялись прикоснуться к еде. Наконец Олег взялся за борщ. После долгой дороги, он показался очень даже ничего. Следом и Захар решил: двум смертям не бывать. Да и Иосиф Давыдович сам не святым же духом тут питается.

-А как же вы с начальством-то связываетесь? – поинтересовался Захар.
-А мы все последние известия по телевизору воспринимаем. Конкретные документы, конечно, до нас не доходят, но суть мы улавливаем. Так что у нас порядок. Да и во всём есть положительные стороны. У нас, допустим, преступность нулевая. Хотят  свой представитель закона есть.

-Что настоящий мент? – удивился Олег. – Поди и регистрация нужна?
Захар заметил, что Виктор Павлович как-то помрачнел.
-Нет, регистрации у нас нет. А полицейский есть.

Но недолго хозяин дома оставался хмурым. Входная дверь открылась, и в дом ворвался солнечный свет. Из света вбежала, чуть замедлившись на пороге, девушка.
Пшеничноволосая, в сарафане, босая, с венком на голове, с веснушками на красивом лице. Она, улыбаясь, разглядывала гостей, стоя у стола. И не было в её взгляде ни кокетства, ни ехидства. Она смотрела так, будто знала, что всё всегда со всеми будет хорошо.
-Ну что встала, - добродушно-строго спросил Виктор Павлович. – Садись за стол. И познакомься – это наши гости – Олег Петрович и Захар Михайлович. А это дочь моя – Арина.

Захару показалось, что ему предложили что-то вкусное, что-то такое, что он никогда не ел, ну или ел только в детстве. Но он не может это попробовать, потому что ему, кажется, это нельзя есть, на это надо смотреть и любоваться. Но тут кто-то схватил вкусное, и потащил к себе в рот…
-Какая красавица! Просто глаз не оторвать! – разулыбался Олег.
Захару словно горло оцарапали острым. Чуть слёзы не брызнули от обиды. Чтобы никто не заметил, он уткнулся в тарелку. И принялся себя ругать. «Мальчишка! Увидел красивую мордашку и растаял».

Но стоило ему поднять глаза, он снова поймал взгляд солнечной девушки. Она рассматривала его. Не таясь, не нагло, не с удивлением, не с насмешкой, а как-то очень глубоко, словно в душе у него было темно, а туда вдруг в неведомое оконце залетела жар-птица, и всё вокруг озарилось светом, но Захар даже застеснялся того, что сам при этом свете увидел: пошлые желания, беспричинную тоску, пустые амбиции, тщеславие, самомнение, даже самолюбование, в том числе и своей хандрой, своими несчастьями.
Но девичий взгляд и успокаивал. Словно все тревоги и, страхи, пороки Захара – это всё чепуха, перед такой ослепительной красотой, жизнью, перед всем-всем, что есть вокруг.
-А у нас в селе все девчонки красивые, - не глядя на Олега, ответила Арина, и неожиданно обратилась к Захару. – А мы с подругами купаться идём, пойдёмте с нами.
При слове «купаться» Захар сразу вспомнил этнографа.

-Ну что ты говоришь! Гости с дороги устали, - притворно заворчала Агафья Никифоровна. -Да пусть идут, помоются с дороги, баню только вечером затопим, - сказал Виктор Павлович. Было видно, что у них так заведено – строгая мама и добродушный папа.

С левого края села, если смотреть от дороги по которой приехали Захар и Олег, вдоль берега шел длинный песчаный пляж, уходящий длинной косой в озеро. Сюда и пришли Арина, Олег и Захар. По дороге к ним присоединились подружки Арины Даша и Лена. Кстати, Арина оказалась права: девушки были симпатичные.
-А у нас сегодня выпускной! – сообщила смешливая Даша.
-Не может быть, выпускной же в конце июня? – удивился Захар.
-В конце июня? Смешно, - рассмеялась Даша.
-А вы, правда, из большого мира приехали? – серьёзно спросила грустная Лена.
-Больше не бывает, - ответил Олег. – А что вы сегодня вечером делаете, Лена?
-Замуж выхожу, - серьёзно ответила девушка.
Олег аж поперхнулся.
-Не рано, сразу после выпускного?
-Так уж и сразу. Выпускной днём, а замуж - вечером.

Солнце медленно приближалось к кромке озера. Но жара не спала. Купаться очень хотелось. Видимо, вечером здесь собиралось всё село. Было людно. Смеялись дети, бегом с разгона забегали в воду. Загорали дамы, мужики играли в карты.

Девушки скинули легкие сарафаны и пошли к воде.
-Что-то я не хочу купаться, - сказал Захар.
-Веришь учёному? – усмехнулся Олег. – Правильно!
Они сели на песок, сняли рубашки. Очень, очень хотелось купаться. Пейзаж успокаивал. Тихо плескалась вода. Звенел детский смех. Арина махала Захару (а может Олегу?) рукой. Захар почти кожей чувствовал прохладу озера. Оно тянуло его к себе.
«Какие  к чёрту пиявки? - думал Захар. – Сумасшедший старик». И всё же он не решался войти в воду. Оправдывался сам перед собой тем, что очень устал.

Подбежала Арина. Губы синие. Глаза горят. На коже блестят капли. Нежный пушок кожи дрожит на солнце. Гладкая, шелковая кожа. Рисунок губ, в который можно вглядываться бесконечно. Морок, морок. Как будто всю жизнь мечтал именно о ней, ждал её. Но что-то было не так, какая-та необъяснимая опасность исходила от девушки. А может он себя накручивал. Сама обстановка располагала. Весь сегодняшний день, странное место, а люди обычные. Как-то всё это не вязалось.

-А может профессор прав?
-А мне плевать. Раз уж мы тут застряли, надо с пользой провести время, правильно Ленок?
-Правильно, Оля! – слабо улыбнувшись, ответила Лена.
-Не понял… Какая Оля? – Олег приподнялся на локте (он комфортом лежал в песке последние пять минут).
-Ну, если я «Ленок», то ты – Оля, уменьшительно-ласкательное от Олега.
-Умные, выпускницы. Не надо Оли, давай – Олежа!

-Девушки, - вдруг озаботился Захар, – скоро вечер, а мы ещё не определились с ночлегом.
-А я думала, что вы у нас остановились, - легкая тень грусти пробежала по лицу Арины.
-Да у вас места мало. Маленькие у вас дома.
-Ну, так это же специально, чтобы легче переволакивать было.
-А зачем их вам переволакивать?
-Ну, как же! Озеро же постоянно наступает... И мы вынуждены перевозить дома дальше от берега.

-Не пойму, - вклинился в разговор Олег, - чего вы тогда в другом месте село не построите, на холме вон, дальше от берега.
-Не знаю… Вы у папы спросите. Он объяснит. А пойдёмте сегодня на свадьбу Лены…

После пляжа, Захар и Олег помылись во дворе водой из бочки под самодельным душем. Арина, смеясь, сказал, что вода в бочке из ручья, а не из озера. И всё равно, входил Захар под теплую струю так, будто готовясь к удару током. Но ничего не случилось. Вода, как вода. А после купания навалилась усталость, лег на скрипучую железную кровать, сетка которой едва не провалилась до пола, и мгновенно уснул. А рядом на старой тахте расположился Олег.


2

Проснулся Захар, ощущая сквозь дрёму на себе чей-то взгляд. Рядом с кроватью  на табуреточке сидела Арина. Улыбаясь, смотрела. Последние лучи солнца падали на её волосы, придавая им сияние и апельсиново-золотой оттенок. Солнечные лучи падали на радужную оболочку так, что она казалась нереальной, чистой, пронзительной светлой синевы.
-Ты когда-нибудь ела апельсины? – почему-то спросил Захар.
-Нет, только видела по телевизору. Вставай, если хочешь на свадьбу.
-Ты очень красивая, Арина.
-Вот и Олег так же говорит.

Захар вскочил, посмотрел на тахту. Олега не было.
-Олег? А что ещё он говорил?
-Жениться предлагал, - засмеялась Арина.
-Да у него же жена есть и дети.
-А он сказал. Да только сказал, раз тут аномалия, и выхода нет, то считай, что он для прежней жизни умер, а тут заново родился. Поэтому ему жениться можно.
-А что ты, что ты ему ответила?
-А я ему ответила, что тебя полюбила, - сказала Арина, при этом глядя Захару прямо в глаза и улыбаясь. И не было в ней ни смущения, ни фальши, ни игры, может быть лёгкая грусть была. Захар не выдержал, отвёл глаза.
-Это безумие какое-то. Так не бывает. Может, у вас в Завидном всё так просто, а у нас девушки так просто не признаются.
-Почему?
-Ну, это не совсем приличным считается, что ли. Принято так.
-Кем принято?
Захар задыхался, он хотел верить и не мог, сдерживал себя, так не бывает, это что-то нереальное. Весь день был нереальным, само село, но вот это чувство к этой девушке - всем нереальностям нереальность.

-Я тебя обидела? – Арина коснулась плеча Захара, и оно словно онемело.
-Нет.
-Да, наверное, у вас всё по-другому. Но здесь так. У всех очень мало времени. Завтра может быть поздно.
-У нас тоже - завтра может быть поздно, но всё равно, всё слишком быстро. Что скажут твои родители?
-Они будут счастливы за меня.
-А как быть с Олегом?
-Мне кажется, он понял. Я ему всё объяснила. Сказала, что ждала тебя, с самого детства… Что у нас много девушек, которые будут рады выйти за него замуж.
-Арина, Ариша, сколько тебе лет?
-Мне? Лет? – легкая растерянность мелькнула в глазах девушки.
-Восемнадцать есть? Мы всё-таки на территории Российской Федерации.
-Мне никогда не будет восемнадцать лет.
-Что за ерунда? Почему это? Ты больна?
-Нет, нет. Просто, восемнадцать лет это семьдесят моих жизней.
-Что ты такое говоришь? Каких жизней?
-Я умру через пятьдесят-шестьдесят дней, - грустно, но словно не сильно огорчаясь за себя, а расстраиваясь из-за того, что огорчится Захар, сказала Арина.
-Не может быть! Твоим родителям лет сорок-сорок пять! Почему ты должна умереть через пятьдесят дней?
-Папе сорок семь, а маме сорок два…
-Ну, вот видишь? Это твои девичьи фантазии. Юношеский романтизм смерти.
-Сорок семь и сорок два дня.
-Этого не может быть. Это бред!
-А может быть так, чтобы отсюда никто не мог уехать? Это просто аномалия.
-Но это невозможно! Розыгрыш!
-Спроси у Иосифа Давыдовича.
-И спрошу, прямо сейчас спрошу! Фантазёрка! Нельзя любить и врать так легко! – Захар выскочил из гостевой избы. Арина вбежала следом.

Навстречу им шел, улыбаясь, Олег с бутылью.
-Захар! Я нашёл тут самогон. Очень дешево. Представь, тут даже магазин есть. Я уже попробовал. Будешь, Захар?
Захар не ответил Олегу, оглянулся на Арину.
-Где Иосиф Давыдович живёт?

Через десять минут Захар подходил к дому учёного. Избушка была такая старая, что непонятно как держалась на новых брёвнах. Видно её переволокли подальше от озера совсем недавно. Замка на дверях не было. В доме тоже никого. Какие-то травы, книги, спартанская обстановка. Даже платяного шкафа не было, весь скромный гардероб на гвоздиках.

Захар присел на стул, в голове лихорадочно мелькали варианты, объясняющие происходящее. Розыгрыш? Зачем? Для чего? Кому это нужно, затевать такое дорогое дело? Сон? Сумасшествие? Книги, лежавшие на столе, реальны. Он взял первую сверху, открыл, прочёл: «"Часа за два до наступления темноты мы снова отправились в путь и ехали до восьми часов утра... В семь часов мы переправились через небольшую речку Киршу и затем прибыли в большой русский город Озомы». Перечитал строчки. Смысл не изменился. Никакой это не сон. Посмотрел название: «Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо, моряка из Йорка, прожившего двадцать восемь лет в полном одиночестве на необитаемом острове у берегов Америки близ устьев реки Ориноко, куда он был выброшен кораблекрушением, во время которого весь экипаж корабля кроме него погиб; с изложением его неожиданного освобождения пиратами, написанные им самим. Часть 2». Чушь какая-то! Какой Даниель Дефо и «большой русский город Озомы»! Это – сумасшествие!

Захар вскочил, бросился к дверям и на пороге столкнулся с Иосифом Давыдовичем.
Секунду они смотрели друг другу в глаза.
-Это правда? – не выдержал Захар.
-Наверное, раз вы так взволнованы.
Иосиф Давыдович снял тяжёлый плащ. И, словно предвосхищая немой вопрос Захара, сказал:
– Да, в такую жару и в плаще. Тут знаете, ничего заранее не знаешь, погода меняется не только каждый час, но и каждые сто метров. Да не пугайтесь, это шутка. Может быть, чаю?

За окном опустились сумерки, в комнате стало почти темно, этнограф зажёг свечу. Явно самодельную.
-Опять вижу ваше любопытство. Да, свеча восковая. Тут некоторые держат пчёл. Вообще, во всём, что касается быта, они неплохо справляются.
-Кто они?
-Чудь жалейная. Завидновцы. Местное население. Вымирающий народ. Хотя, это как посмотреть. Размножаются они тоже с немыслимой скоростью. Хотя посчитать трудновато. Сегодня человек жив, а завтра уже нет.
-Они вообще люди?
-Конечно. Люди, но с особым метаболизмом, ускоренным обменом веществ. При этом, парадокс, нам, обыкновенным, медленно живущим людям, это при тесном общении почти незаметно. Полагаю, основные процессы протекают во время сна. Но ту ещё очень  мало понятного. Я всё-таки гуманитарий, а нужен естественник.
-И они живут 50-60 дней?
-Нет, они живут 70-90 дней. Для вас это может быть и несущественная разница, а для них – очень. Один их день, примерно равен нашему году.
Захар был поражён.
-Но, как же это возможно, они бы не успели ничему научиться, ничего сделать! Это просто мотыльки в человеческом облике. Красивые, похожие на нас, но немые, и неразумные!

-Да! Это ещё один парадокс! – почти радостно воскликнул Иосиф Давыдович, было видно что он рад возможностью с кем-то поделиться своими мыслями, можно было подумать, что азартный человек выиграл крупную сумму. – Они поразительно быстро развиваются, учатся. К концу первого дня жизни они начинают ходить. На второй день говорят. На пятый день они приходят ко мне в школу. Я учу их всему, что знаю, отвечаю на все их вопросы. Кое-что читаю им. Но, знаете, заставлять читать «Войну и мир» человека, которому жить семьдесят дней, как-то бесчеловечно. Зато рассказы они очень любят. Многие запоминают наизусть. Поразительные умственные способности. Я думаю, это природа компенсирует им за их недолговечность, какие-то срабатывают механизмы, ну как у слепых, которые слышат лучше, чем зрячие, а они - живут мало, зато очень интенсивно, особенно мозг.

-Как вы думаете, почему они такие? – спросил Захар. Непонятно, радоваться ли этому или огорчаться? А может это защитная реакция?
-Я предполагаю самое очевидно, самое простое. Это какая-то болезнь.
-Инфекция?
-Возможно. Но я знаю точно, что от чуди к человеку она не передаётся. Я предполагаю, что заражение происходит в озёрной воде.
-Это те самые пиявки, о которых вы говорили?
-Да, это, возможно пиявки, или что-то вроде того. Глазу ни незаметны. Попадают в кровь. Но каков механизм действия, я не знаю… Иногда мне кажется, что это особый паразит, он не берёт у организма питательные вещества, он высасывает из человека время.
-Слишком фантастично для учёного.
-Для естественника или физика, возможно, а для гуманитария в самый раз теория.
-Сколько вы здесь?
-Семь лет.
-И что, ни одного случая излечения, исключения?
-Нет. А вот обратные случаи, заражения, были. Приезжали сюда и милиционер, и врач, и учитель, и просто туристы захаживали.
-Так здесь есть ещё… пришельцы?
-Есть… Но большинство умерло.
-Быстро?
-Быстро. И что ещё важнее, они начинали быстро стареть, как только приходило лето, наступал купальный сезон.
-А как же вы?
-Мне повезло. Мы приехали сюда с этнографической экспедицией весной. Девять человек. Два преподавателя и студенты. Май выдался холодный. Я простудился. А когда выздоровел, все уже успели искупаться в озере.
-Сочувствую…
-Ничего и вы скоро узнаете, каково это жить среди существ, которые стареют так быстро. В конце концов, и мы не вечны. А общее будущее несуществование вполне уравнивает всех.
-Мне показалось или вы действительно не считаете жителей Завидова людьми?
-Они не люди. Очень похожи. Владеют языком. Живут почти как мы. Но они – не люди. Хотя это сложный вопрос. Близкий к парадоксу корабля Тесея. Слышали о таком? «Если все составные части исходного объекта заменены, остаётся ли объект тем же объектом, что был первоначально?» Смысл в том, что вот был такой легендарный корабль Тесея. Люди приводили к нему детей и внуков, рассказывали о знаменитом герое. Со временем корабль стал ветшать, дерево гнить и крошиться. Хорошие люди, реставраторы подновляли корабль. И со временем на корабле не осталось ни одной доски, ни одного каната, их которых был первоначально сделан корабль Тесея. Так вот вопрос: остался ли после такой реконструкции корабль Тесея кораблём Тесея? В нашем же случае вопрос: где та грань после которой человек перестаёт быть человеком. Когда человек живёт в среднем не 70 лет, а двадцать – он ещё человек (столько жили люди в эпоху неолита), когда он быстро усваивать знания и чрезвычайно одарён в первые годы жизни – он тоже человек, и среди обычных людей встречаются вундеркинды. Так вот, когда же исследуемый объект уже не человек? Когда он живёт в среднем десять лет? При этом стареет так же, как обычные люди за семьдесят? Или когда человек живёт в среднем два года, и тоже проживает полноценную человеческую жизнь… Впрочем, полноценную ли, мы не знаем. А если он живёт семьдесят дней…

-Но, вы же, всё равно, помогаете им, в школе, вы им даёте знания, а значит, считаете их людьми!
-Совсем это ничего не значит! Я помогал бы и инопланетянам, которые попали в беду, если бы они попросили об этом! Я не сказал, что они неразумны, я сказал, что они не люди, это большая разница! А сейчас, давайте оставим этот разговор, я очень устал, и мне, в отличии от чуди, нужно больше времени, чтобы восстановить свои силы. У нас, кстати, каникул нет, как вы можете догадаться, преподавать приходиться круглый год. Если этого не делать, то всё здесь развалиться…

-Как же они жили без вас?
-Загадка. Но по моим предположениям, по тому, какие вещи остались тут у жителей в домах, я могу предположить, что какое-то событие случилось в конце восьмидесятых годов прошлого века. И всё пошло не так.
-Но по их времени это, получается… если перевести на наши года… это же около семи тысяч лет прошло!
Иосиф Давыдович промолчал. Чай был выпит. На улице совершенно темно.
-Идите! Опоздаете на свадьбу. С точки зрения этнографии оригинальный обряд. Нигде такого не увидите. А если будет тошно, тоска заест или некуда будет приложить свой гуманизм – приходите в школу. Некогда будет тосковать.


3

Арина ждала его на крыльце. Несмотря на прохладу на ней был лёгкий сарафан. Захар не мог начать разговор. Он боялся даже посмотреть девушке в глаза. И совершенно напрасно. Как только он решился посмотреть, на сердце стало сразу легче. Она улыбалась, глаза светились отражённым светом от окна этнографа. Арина стала ещё прекраснее, или это так действовал полумрак, или какая-то призма в душе Захара.
-Ну вот, теперь, ты всё знаешь о нас… обо мне… Я тебе больше не нужна?
Захар был поражён.
-Так ты всё знаешь? Знаешь, что я не такой, как ты?
-Знаю. Я закончила школу, дуралей! Я читала книги, я смотрела телевизор. Иосиф Давыдович нам всё понятно рассказывает… рассказывал… ну и кое-что само приходит на ум. Я даже не думаю об этом, а уже будто знаю. Иосиф Давыдович говорит, что наш ум быстрее вашего работает, но что это ничего не значит. Пойдём скорее на свадьбу!
-Но, ты же умрёшь через пятьдесят дней!
-Ну и что? А ты через пятьдесят лет. Какая разница? Гораздо страшнее, - Арина сделал наигранно испуганные глаза, едва сдерживая улыбку, - гораздо страшнее, что я через тридцать стану старой и некрасивой. И ты меня бросишь! Но у нас есть ещё тридцать дней, а это целая вечность.
-Это не вечность! Это очень мало.
-Ну, давай тогда это «очень мало» не будем тратить на сожаление о том «как это очень мало». Мне уже очень много-много того, что я люблю тебя очень-очень сильно.

Они стояли друг напротив друга посреди какого-то безлюдного переулка. Почти в полной темноте.
-Ну, почему же ты не поцелуешь меня? – насмешливо спросила Арина.
-Я должен спасти тебя!
-Ну, так спасай, я же не против! А начать можно с поцелуя. Это старинный народный способ спасения заколдованных принцесс.
Их губы неловко соприкоснулись в темноте. Сначала сухо, быстро. Потом вдруг, когда к кубам на помощь пришли руки, животы, ноги. Арина и Захар, словно сильнее хотели слиться друг с другом, переплестись, соединиться, - воздух вокруг мгновенно стал влажным, горячим, а губы стали липкими, совершенно беспомощными перед напором страсти их обладателей. Прикушены, вдавлены, вытянуты, облизаны они горели и пульсировали скоро словно обожжённые.

На берегу озера вспыхнули костры. Два из них были особенно большими. Лена и её жених Егор были одеты в простые наряды. Лена в ярком сарафане, Егор в широкой рубашке навыпуск. На головы им, под густую и сладкую как мёд песню надели широкие венки. То же сделали друзья и других пар. А их было не меньше двух десятков. Молодых провели между кострами восьмёркой.

Из толпы выделился Виктор Павлович, он был одет так же в просторную длинную рубашку.
-Сегодня мы празднуем день рождения нескольких семей наших односельчан. Отрадно. Я знаю, наша жизнь непроста, мы живём в оторванном от большого мира кусочке… части… в отдалении. Всё вокруг меняется очень быстро, жизнь летит, ничего не вернёшь, остановиться невозможно… Но я знаю, уж поверьте, что может быть опорой, и главной ценностью в этой быстротечности. А опорой может быть только тот, кого ты любишь. Держитесь друг друга, и - не пропадёте. Вот вам мой совет, да будет на всё ваша любовь!
Виктор Павлович засмущался. Раздались радостные крики и аплодисменты. Агафья Никифоровна обняла мужа.

На берегу были приготовлены широкие лодки. Молодые ступили на них. Длинными шестами оттолкнулись от берега и поплыли вдаль, к центру озера. На каждой лодке горело по нескольку свечей. Невесты сняли венки и опустили их в воду. Оставшиеся на берегу девушки завели красивую песню.

Костры рассыпались, ребятишки закинули на пылающие угли картошку. Взрослые пошли по домам.

-И всё? – удивился Захар. А кольца? А застолье?
-А у нас нет золота. А железные, как-то не прижились. А застолье – вон. Хочешь печёной картошки?
-Да нет… Уже поздно. Пойдём домой.
-Да… счастливая Лена. Замужняя. А ты бы хотел жениться?
-Я? Ну да, наверное.
-А меня замуж возьмёшь?
-Возьму.

Арина засмеялась, и побежала вперёд, так что Захару пришлось прибавить шаг и почти бежать за ней. Она мелькала впереди светлым пятном, а он гнался за нею, как ребёнок за мотыльком.

Раздался удар грома, сверкнула молния, осветив берег и ближайшие дома. Почти у самого берега доживал старый сарай. Хлынул тёплый, но обильный летний ливень. Пока бежали к сараю, - вымокли до нитки. В сарае было множество старых сетей, тряпок, ящиков, немного сена. За стенами бушевала непогода. Бешено колотилось сердце. Было странно душно и свежо одновременно. Прохладой тянуло из щелей, но внутри тепло не сдавалось.

-Надо раздеться, - сказал Захар. – Иначе простынем.
-Я ещё никогда… - зашептала Арина. – Это, наверное, у вас происходить как-то иначе…
Молнии вырисовывали их тени. Одежда сушилась вместе с сетями. С её мокрых волос на него текла вода. Он пил её воду. Пил с волос и лица. В какой-то момент она вырвалась – «подожди». Закуталась в сеть. Встала перед ним: «Запомни меня такой! Навсегда-навсегда!» «Запомню», - пообещал. В блеске молний, когда свет падал с разных сторон. Бледную, но такую сияющую. И ещё подумал: «Почему, когда теряешь всё, перестаёшь надеяться, вдруг обретаешь счастье?» «Потому что ничего не ждёшь от жизни, и каждое событие – нежданный подарок», - сказала Арина. «Ты читаешь мысли?» - удивился Захар, мистический холодок пробежал по спине. «Нет, я предугадываю», - улыбнулась Арина. Они неловко сошлись. Упираясь, прижимаясь к друг другу, словно слепые. Но скоро их движения обрели слаженность, жадность и они, словно два музыкальных инструмента, заиграли известную мелодию, красиво, с вариациями, создавая красивое исполнение.
Лоно пульсировало, как роза, которая раскрывалась, а потом снова втягивала лепестки, собирая их в бутон. Тело ломалось, выплёскивая бессмысленные слова и стоны. И дождь, казалось, бесновался за стенами, бессильный разделись с ними ласки.

Он проснулся от яркого луча солнца, который пробивался сквозь ветхую крышу и щекотал ресницы. На него, улыбаясь, смотрела Арина. Повзрослевшая за ночь. Или ему так казалось. А рядом стояли молоко в кувшине, яйца, хлеб. Он набросился на еду. Набросился бы и на Арину. Но она сказала, что надо отсюда уходить. «Почему?» Арина вывела его на улицу, показала. К сараю подступила вода. «Наверное, из-за ночного ливня», - решил Захар.
-Вода поднимается каждый день, - разуверила его девушка.
-Почему?
-Никто не знает.
-Значит, поэтому вы всё время переносите дома дальше от берега.
-Каждый день. Пора на работу.
-Я тоже хочу работать.
-Тебе надо в школу.
-В школу? Зачем?
-Ты будешь учить нас, как жить.
-Это что ещё за предмет «как жить».
-У нас мало времени. Десять дней и школа заканчивается. Помни об этом.
-Но как я вас буду учить жить? Вы сами всё знаете лучше меня.
-Потому что нас научил Иосиф Давыдович.

Прежде чем расстаться, они поцеловались. Когда Арина пошла, он остановил её. Представил, что за время их разлуки, для неё пройдёт несколько месяцев. Защемило сердце. Он не только её любил, но и бесконечно жалел. Ему хотелось что-то сделать. Но что?
-Вечером мы поженимся.
-Обязательно.

У входа в школу он встретил Олега. Тот сиял, как новенькая монета, хотя и выглядел несколько помятым.
-Старик, ты не представляешь, что было этой ночью. Такая девушка была. Я её и так и эдак.

Захару стало обидно, словно его волшебная ночь оказалась заурядной, а все их отношения с Ариной обыкновенным инстинктом, который присущ всем взрослым человеческим особям.

Школа представляла несколько домов, которые, как и все прочие, стояли на брёвнах.
На крыльце одного из корпусов стоял Иосиф Давыдович.
-Ага, пришли. Ну и хорошо. Работы много. За десять дней вы должны обучить ребят всему, что знаете.
-Чему же учить? – не мог удержаться Захар.
-Я же сказал: что знаете. Учите всему. Завидновцы любознательны, и на наше счастье очень дисциплинированы и сообразительны. Программы никакой нет, есть основной принцип: им надо выжить. А главное помните: Один ваш день – это их один год. Два ваших часа – их один месяц. Ваши полчаса – их неделя. Четыре ваши минуты – день их жизни.

Олегу и Захару досталось по классу. В классе Захара была дюжина ребят-первоклассников. Что с ними делать, он абсолютно не понимал. Сердце его опять бешено застучало. Он чувствовал ответственность. Знакомиться? Но на это уйдёт время. Да он и всё равно не запомнит их всех сразу. Нет, надо просто брать быка за рога и начать рассказывать, что угодно. Представился – Захар Михайлович.

И он начал рассказ со своего путешествия в Завидново. Знают ли они, в каком уникальном мете живут? «Нет. Ну, тогда, слушайте». Он рассказал им об устройстве вселенной, так как его понимал. О Большом взрыве, о галактиках, о звёздах, о нашей маленькой планете. Ему казалось, что половины они не понимают. Но остановиться не мог. Ещё больше его напрягало то, что это были совсем неважные для практической жизни и выживания.

Особенно остро свою «профнепригодность» Захар почувствовал после того, как через урок они с Олегом поменялись классами. Он спросил ребят, чему они научились на уроке у Олега Игоревича. Первоклашки наперебой рассказывали, как Олег Игоревич научил их пользоваться молотком, ножовкой, а особенно им понравилось, как Олег Игоревич рассказывал о машинах. Зависть кольнула сердце Захара. Он остро ощущал собственную ненужность. Тогда он спросил, а  о чем бы они хотели узнать от него, Захара Михайловича. И все в классе, наперебой, стали просить рассказать о звёздах. Захар удивился. Но быстро понял. Класс, который был у него на первом уроке, успел поделиться с параллельным классом о том, что они изучали на уроке. Это перемена для «учителей» длилась пять минут, для учеников прошёл целый день жизни.

«Любознательные» - это было слабо сказано. Завидновские дети обладали колоссальным любопытством, жаждой знаний, которые поглощали моментально в невиданных объёмах. Неудивительно, что к концу пятого урока Захар был выжат, выпотрошен. Так, наверное, чувствует себя отнерестившаяся рыба. Он не знал, о чем будет рассказывать завтра, потому, что, ему казалось, он рассказал обо всё, что знал, в один день.

Дома его ждал обед и улыбающаяся Арина. Он был снова шокирован, удивлён, а потом радости его не было предела. Хотя невидимые холодные насекомые пробежали вдоль позвоночника. Ноги подкашивались. У Арины был большой круглый живот, который они нежно, непроизвольно, поглаживала через легкое платье.
-Я схожу с ума.
-Я тоже.
-Родители знают.
-Ну, конечно. Готовятся к свадьбе. Нам строят избу.
-Как же ты будешь рожать, тут же нет больницы?
-Иосиф Давыдович проводит для девочек акушерские курсы.
-Вам надо на него молиться.

4

Усвоим хорошенько: грандиозный вид; но я не сказал, что грандиозная действительность. Мы дадим вам возможность пощупать разницу между видимостью и реальностью.
Александр ДЮМА. «Свежие впечатления от путешествия в Россию».


Они сидели на крыльце гостевого дома. И можно было принять всю троицу за обычных деревенских мужиков. Олег курил. Это были последние сигареты. В Завидново не выращивали табак. Виктор Павлович разделывал вяленную рыбу. Захар смотрел на озеро. Справа, почти прямо в глаза светило закатное солнце. Слева, свинцовые тучи закрывали небо. Здесь быстро менялась погода.

Виктор Павлович оставил в покое рыбу, обтёр руки о край широкого полотенца, на котором стояли тарелки к зеленью, сыром и рыбой, и разлил самогонку по настоящим советским гранённым стаканам.

-Все-таки, Палыч, зря у вас пиво не варят. Всё бы больше рыба к пиву подходила, - поднимая стакан, сказал Олег.
-Хмель у нас не растёт. Да и технологии не знаем.
-Что, Иосиф Давыдович не научил?
-Да и зачем нам пиво? От пива, вон по телевизору говорят, живот растёт.
-Слушай, а раз по телевизору много чего говорят, может и про технологию пивоварения рассказывают.
-Может, и рассказывают, только некогда нам всё подряд смотреть… Ну что, за вас, молодёжь! Чтоб всё у вас сложилась, а село наше стало вам вторым домом!
Выпили.

-Да уж, жизнь у вас не сахар. Дома эти двигаете и двигаете. Ну, взяли бы дамбу построили что ли. Или дома на сваях. А лучше вообще село перенесите на холм. И живите спокойно.
-Не успеем, - возразил Виктор Павлович. – Слишком быстро вода пребывает, а строится дом долго. Да и через несколько месяцев вода и этот холм разъест.

-Месяцев? Вода разъест холм? – Захар, который думал, что уже устал удивляться, всё же не удержался.
-Ну да, этот холм не первый и не последний, который озеро съело.
-Погодите, тогда получается, что озеро рано или поздно дойдёт до леса, а потом и до границы аномалии?
-Ну да.
-И что же тогда будет?
-Граница аномалии дальше отодвигается. Сколько озеро у нас земли отберёт, столько аномалия нам земли даст.
-Ага, значит, колпак, под которым мы находимся, ограничен в пространстве. Он не разрастается, он – перемещается. Перекатывается, как стеклянный шар.
-Ну, есть у Иосифа Давыдовича и такая теория.

Помолчали. Солнце стало ярко-оранжевым, лица мужчин словно обдало янтарным жаром. Все вокруг обрело нежный флёр ясности, чёткости, необыкновенной трогательности. Захар любовался закатом. Особенно грустной была эта картина из-за надвигающейся густой, почти фиолетовой мглы, которая подсвечивалась снизу частыми всполохами молний.

-А я вот думаю, что это всё наша оборонка, - сказал Олег. – Ну а что? Проводили в конце Советского Союза эксперимент. Типа, хотели вывести нового, совершенного человека. Ну, для будущего коммунизма. Чтобы был добрее, красивее, умнее. И всё получилось, только вот побочный эффект – жизнь, короче, стала короче.
-Интересно, - подхватил Захар. – Попытались замести следы, и создали такое вот специальное поле, которое весь полигон и закрыло… или накрыло.
-Хорошее предположение. – Поджав губы, покивал Виктор Павлович. – Только одно непонятно. Чего же в эту запретную зону, на этот законсервированный полигон такие как вы свободно попадают. Скорее уж поле утроено так, чтобы мы отсюда не разбежались.
-А может эксперимент продолжается, - сказал Захар.
-Ну, а мы-то нахрена в этом эксперименте? – разозлился Олег, а потом обратился к небесам. – Эй, нас-то выпустите отсюда!

-А вы здесь для обновления информации, - сказал этнограф.
Они и не заметили, как подошёл Иосиф Давыдович.
-Какой ещё информации? – спросил Захар.
-Да хотя бы генетической. Завидное - хотя и немаленькое село, но если бы не пришельцы из большого мира, выродилось бы местное население быстро.

И тут они услышали истошный женский крик. Кричала Арина. Разлили, выпили.
-Вот так и истина рождается с болью, - философски сказал Захар.
-Истина не рождается. Истина существует всегда. Рождается понимание истины, - заметил Иосиф Давыдович.

Солнце едва успело коснуться воды на горизонте, и на него тут же наползла набрякшая туча. И казалось, что это не туча наползает, а само небо, ставшее таким тяжёлым, хмурым. Закат погас, и сразу потемнело.
-Сейчас ливанёт, - посмотрел на небо с опаской Виктор Павлович. – Ну, ничего, ты Захар не беспокойся. Я вам в лодке навес сделаю. Не страшно, и в дождь люди женятся.

Крупные капли несмело прошлись по земле, словно пианист проверял звучание клавиш. Там громыхнул железный таз, тут шлёпнулась крупная капля о стекло, впечаталась другая в кожу. И понеслось – дождь пошёл, не как из ведра, а как из огромной лейки.
«Да, как из лейки, - подумал Захар, - может правда, кто-то поливает их, как в огороде. А завидновцы – особый сорт овощей, которые растут быстрее. А в этом дожде химикаты для роста». Захар даже отступил в глубь веранды. Тут он заметил, что криков Арины уже не слышно. Всё заглушал ливень. Сверкало. Часто и продолжительно громыхало.
На веранду вбежала Агафья Никифоровна в мокром платке. На мокром лице светилась улыбка.
-Сын у тебя Захар! Внук у нас, Витя!

Виктор Павлович обнял жену. Олег сказал «Поздравляю, братан!» и опрокинул стакан с самогонкой. Иосиф Давыдович накинул капюшон своего плаща и скрылся за струями потока. Всё это Захар отмечал краем сознания. Он словно заполнился какой-то большой, распирающей изнутри его радостью. И чтобы не сойти с ума, он выбежал под дождь и стал кричать: «Сын! У меня родился сын!» Он бегал по двору и кричал, пока не поскользнулся и не упал в грязь. Но и потом он вскочил, и, не обращая внимания на ливень, побежал к бане, где родила ему сына его необыкновенная невеста.

Когда вечером, после свадебной церемонии Арина и Захар отплыли на лодке, то Захар сразу заметил сарай, наполовину ушедший под воду.
-Тот самый, где мы были вчера.
-Да, давно это было…
-Вчера.
-Я и говорю, давно…
Двери в сарае не было. Захар завёл лодку под крышу. Капли гулко капали сверху. Они зажгли лампу и свет, отражённый от воды заиграл на стенах.

И было Захару и Арине хорошо. Как было и в последующие дни, когда они почти не расставались. А в тот вечер они поженились, а за три часа до этого у них родился сын Алексей. А во второй день родился сын Борис. В третий день родился Виктор (в честь тестя). В четвёртый день родился Георгий. Захар специально решил называть детей в алфавитном порядке. В пятый день Арина родила Дмитрия. В шестой день Евгения. В седьмой пришлось перескочить через буквы «ё», «ж», родились близнецы Зоя и Захар-младший. В восьмой день родилась Ирина. В девятый, перепрыгнув «й», родился Константин.

Захар учил детей. Его уроки были не по каким-то особым предметам, а  по всем сразу.
Чаще всего они с детьми разговаривали о чем-то отвлечённом, абстрактном. Все практические задачи решал с детьми Олег. Контролировал процесс и закрывал «пробелы в образовании» Иосиф Давыдович.

Труднее всего, как показалось Захару, было на второй день. Когда к нему пришли второклассники (вчерашние первоклашки). Они засыпали его вопросами.
-Почему весь мир живёт по годам, а мы по дням? – спросил рыжий пацанёнок.
-На этот вопрос есть два ответа. Какой правильный я не знаю. Первый, либо то, что вы там живёте нормально. И такие места всегда существовали в мире. Просто, у вас в Завидном, как в чёрной дыре, всё, что попадает внутрь, наружу уже не может выйти. И время здесь течёт по-иному. Никому это не нужно и у этого нет никакой цели. Второй ответ, может быть, вы – исключение из правила, и таких мест больше нет и не было никогда. Возможно, кто-то ставит над вами эксперимент.

-А зачем ставят эксперимент?
-Эксперимент ставят, чтобы что-то узнать. Обычно во всяком эксперименте есть контрольная группа, ну, в нашем случае обычные люди из обычного мира, и группа над которой проводят эксперимент. Вообще же, почти во всех земных сообществах эксперименты над людьми, без их согласия, запрещены. Трудно поверить, что кто-то мог на такое пойти, нарушая закон. А может эксперимент как-то пошёл не так, и вы попали в карантин. А карантин это такое место или время, когда заболевших или заражённых чем-то людей отделяют от других, пока не удостоверятся, что опасности для здоровых людей нет.

Сосредоточенная смуглая девочка с черными глазами и аккуратными косичками спросила:
-Если время здесь течёт по-другому, чем в остальном мире, и мы живём меньше, чем… другие люди, почему вы Захар Михайлович, и Олег Игоревич, и Иосиф Давыдович живут медленнее?
-Да, это вопрос… - Захар задумался, ну не рассказывать же им про пиявки, которые высасывают время. – Точно не могу ответить. Для меня самого это загадка. Может, кто-то из вас её и разгадает. Есть разные версии. Может быть, вы, просто другой вид людей… А может быть вы люди будущего…
-Это как?
-Да вот так. Вы развиваетесь быстрее обычных людей, которые живут годы. Вы схватываете всё на лету. Вы запоминаете всё, что читаете и видите. А обычные люди многое забывают, ленятся, живут медленно и вяло. Они верят, что у них всё впереди, что они всё успеют. Возможно, вы быстрее эволюционируете… - Захар придумывал эту теорию на ходу, сам вдохновляясь от своей смелости. – В будущем все люди станут такими как вы…
-Будут жить меньше?
-Интенсивнее, ярче, острее будут жить.
-А можно сделать так, чтобы мы жили так же долго, как вы и люди из телевизора? – спросил худой мальчик с большими грустными глазами.
-Не знаю. Наверное. Но для этого нужно много знать. Нужно заниматься наукой.
-А мы можем заниматься наукой? А если я прочту все-все книги, буду смотреть все-все передачи, буду ходить на все-все уроки, я буду жить так же долго, как вы?
Соврать или сказать правду? Захар посмотрел в глаза мальчику. И понял, что если этим детям врать – они поймут, что он их обманывает. И он рассказал им всё, что узнал от Иосифа Давыдовича про их село, про Озеро, про пиявок времени. Про то, что в это не верит, но сам биться купаться в озере.

Вечером к Иосифу Давыдовичу пришла делегация родителей. Они пожаловались, что дети их отказываются купаться. Кроме того, некоторые плачут и впали в депрессию оттого, что считают, что скоро умрут, что какие-то пиявки времени высасывают из них жизнь. На следующий день Иосиф Давыдович пришёл на урок к Захару.
-Здравствуйте, дети! Скажите, с вами можно разговаривать как со взрослыми?
Третьеклассники согласно кивнули.
-Тогда слушайте. Про пиявок из озера – это такая теория. Не факт, что верная. Просто были ещё пришельцы, что приходили из большого мира. Они купались в озере. А потом стали стареть и умирать, то есть просто жили столько же, сколько живёте вы, все из села Завидное. Из этого я пришёл к таким выводам. Но ещё факт и то, что те, кто родился в Завидном, то есть все дети. От местных людей или от пришельцев, неважно. Все – живут столько же, как и все завидновцы. Понятно? Так что, даже если вы не будете купаться в озере, это ничего не изменит. А вот огорчать родителей – это плохо. Теперь, что касается смерти. Все умирают. И даже люди из большого мира. И не важно, сколько вы проживёте. Важно как вы проживёте. Кроме того, можно верить, что после смерти ваша душа продолжит своё существование. Пожалуйста. И ещё, даже если вы не верите в бессмертную душу, у вас выбор: или вы проплачете, проклиная свою горькую судьбу, или вы сделает что-то нужное, полезное для всех, и постараетесь быть счастливыми. Что выбираете?
-Не плакать.
-Быть счастливыми.
-А я всё равно узнаю, как жить долго, - сказал худой мальчик с грустными глазами.
-Максим? – Иосиф Давыдович посмотрел на ученика без всякого гнева. – Да, Максим, это твоё право, ты можешь посвятить этому всю свою жизнь. Но, я надеюсь, ты, как и все остальные больше не будешь огорчать своих родителей?
Максим кивнул.
-Продолжайте, - сказал Иосиф Давыдович, и направился к выходу.

В классе повисла тишина. Наконец, смуглая девочка с тугими косичками спросила:
-Захар Михайлович, а вы теперь нам не будете откровенно всё рассказывать?
-Почему это?
-Ну, раз мы родителей огорчили. И вам неприятности.
-Пустяки. Задавайте любые вопросы и я постараюсь ответить точно, насколько могу.
Рыжий мальчик сразу воспользовался разрешением:
-А, правда, что душа вечная?
-Не знаю. Знаю, что тело невечное, ни моё, ни ваше. А про душу не знаю.
-А кто знает? Иосиф Давыдович?
-Не думаю.
-А в Большом мире кто-нибудь знает?
-Не думаю. Правда есть люди, которые полагают, что они это знают.
Снова спросила смуглая девочка с косичками:
-А почему женщины рожают, а мужчины нет?
Захар растерялся.
-Не знаю.
-А я знаю, - просияла девочка, и туту же, Захар не успел её остановить, выдала. – Женщины рожают, потому что у них так организм устроен, а у мужчин по-другому.
-С чего ты взяла?
-А я  видела, у брата и сестры. Они разные.
-Так, - остановил всё-таки развитие опасной темы Захар. – Это знать вам пока рано. В десятом классе поговорим.
-Ну вот, - огорчился рыжий. – Про душу и вселенную можно, а  про мужчин и женщин нельзя. Возрастная дискриминация какая-то.
-Откуда ты такие слова знаешь?
-А у нас дома телевизор есть, я его с третьего дня жизни смотрю.

-А Баба Яга существует? А леший, а домовой?
-Не думаю. Это всё вымышленные существа.
-А зачем их вымыливают?
-Ну, сначала их придумывали, чтобы объяснить необъяснимое. А сейчас придумывают, чтобы было интересно.
-Я понял! – вскочил рыжий мальчик. – Пиявок тоже придумали, чтобы объяснить необъяснимое. А на самом деле их нет!
-Тогда и душу придумали, чтобы необъяснимое объяснить, - сказал Максим

На четвёртый день Захар пришёл к выводу, что чем постоянно отвечать на одни и те же вопросы, проще сделать учебник, или энциклопедию Завидного. На пятый день он устроил в своих классах каникулы. И взялся за составление небольших статей. В первую очередь о профессиях, которые были распространены в селе. Статьи о флоре и фауне аномалии согласился сделать Иосиф Давыдович. Олег согласился сообщить сведения о различных инструментах, устройствах и способах их сделать, но только при условии, если Захар всё это запишет под его диктовку.

Главное, что необходимо было Завидовцам – обеспечить собственное выживание. Этим они и занимались изо дня в день. С советских времён у них сохранилось два трактора. На которых и переволакивали дома, спасаясь от наступающего озера.
Большинство мужчин работали «волокушами». Стать трактористом значило попасть в некую элиту. Но, проблема была в том, что трактора были крайне изношенными и старыми. Собственно, это были трактора собранные из множества старых тракторов, этакие трактора-Франкенштейны, получившие вторую жизнь, но без сверхсилы. Двигатели переделаны для работы на спирту. С появлением машины Олега положение несколько улучшилось. Можно было переволакивать небольшие постройки, сарая, используя машину.

Тракторам и машине нужно было топливо. Его добывали из самогона. Самогон гнали из самых что ни наесть простых сельскохозяйственных отходов. «Самогонщик» была тоже почётная, но крайне опасная профессия. Самогонные аппараты были несовершенны и взрывались, кроме того, присутствие дешёвого алкоголя часто действует разлагающе. Поэтому в самогонщики шли самые смелые и морально устойчивые парни и девушки.

Большинство же представительниц прекрасного пола занимались сельским хозяйством. Росло в Завидново всё с чрезвычайной быстротой. Два-три дня и можно было собирать урожай. Если рост крупного и мелкого рогатого скота можно было объяснить существованием неких «пиявок времени», то что происходило с овощами-мутантами оставалось загадкой. Кроме овощей очень быстро в округе росли грибы. Но вот деревья… яблони, груши, ели, сосны, берёзы, трава – всё это росло с той же скоростью, как в Большом мире. Исходя из этого, Захар пришёл к выводу, что овощи и домашние животные в Завилово были выведены вместе с жителями.

Кроме того, после работы жители Завидова любили рыбачить. Рыболовство не было отдельным видом хозяйствования, или профессией, этим занимались почти все. Так что с питанием у жалейной чуди проблем не было. Оставался, правда открытым вопрос: что происходит зимой? Виктор Павлович рассказывал зятю, что слышал от своего деда, что зимой завидновцы едят замороженную рыбу, мясо и квашенные и засоленные овощи.

Не было в селе и отдельной профессии строителя. Когда нужно было, волокуши становились строителями, быстро ставили новую избу.
Зато отдельная профессия «мастеровой» была. Мастеровые занимались тем, что изготавливали разные бытовые предметы: мебель, бочки, посуду, печи и даже лодки. Они бережно передавали друг другу старые книги и журналы, где можно было почерпнуть разные технологии по изготовлению необходимых завидовцам предметов.

Ещё в Завидново имелось два магазина. В полном соответствии с понятиями необходимой конкуренции, о которой постоянно говорили по телевизору. В ходу был натуральный обмен (в том числе и в магазинах) и деньги, как Российские, так и Советские. Один Советский рубль был равен примерно ста рублям Российским. Дома жителей находились в частной собственности, а вот техника была в общем владении. И как не возмущался Олег, машину ему всё же пришлось отдать для общего дела. Кроме того, естественной валютой был самогон и спирт. Самогонные аппараты были и общие – для производства топлива, и частные, практически в каждом дома. Тем не менее, пьяниц среди жалейной чуди было мало. Или они не выживали. Спиться можно было очень быстро – за один день. На Завидовцев алкоголь действовал мгновенно и убийственно. 

Поначалу Захару очень хотелось облегчить жителям села ежедневный адский труд по перетаскиванию домов. Но ничего не мог придумать. Дома на колёсах должны были быть слишком лёгкими, они бы не выдержали зимней стужи. А большие избы не выдерживали сами деревянные колёса. Была мысль научить завидовцев изготавливать юрты. Но не было необходимой информации, как это делается, как обрабатывать кожу, как делать войлок, деревянные конструкции аила.

Иосиф Давыдович придерживался мнения, что ежедневный труд не проклятие чуди, а её спасение.
-Скажите на милость, чем бы они, по-вашему, занимались целый день? О чем бы думали? Представьте только – озеро не наступает. Еды полно, делать ничего не нужно. Для пытливого ума здешних жителей остаются одни загадки бытия. А разгадок нет, и выходя из этой аномалии нет. Что они будут делать? Гнать самогон и упиваться? Нет, каторжный, ежедневный труд необходим, чтобы сохранить порядок, избавить сознание от лишних вопросов, и придать жизни хоть какой-то смысл.

На пятый день работы Захара в школе «Энциклопедия села Завидова или основы жизнедеятельности жалейной чуди» были готовы. На шестой день, обучив первый класс грамоте за один урок, Захар оставил им для чтения энциклопедию, а сам отправился с шестиклассниками поход, который окрестил экспедицией.

Кстати, в этот же день в первый класс пошёл и первый сын Захара – Алексей. Он-то и зачитывал энциклопедию одноклассникам, поскольку сам умел бегло читать уже на четвёртый день жизни.

Во дворе школы Захара ждали двенадцать ребят. Одеты были все, как на рыбалку. Двадцать четыре калоши, изготовленные из расплавленной резины старых колёс. Завидовские мастера вообще были изобретательны. Чего стоят только одни телевизоры. Планшетник, который привёз с собой Захар, был им конечно не по зубам, но вот из имеющихся механизмов, доступных технологий они выжимали максимум. Пластик и резина ценились чрезвычайно. Большое значение имел воск. Из него изготавливали свечи, использовали при изготовлении непромокаемой одежды.

В десять утра экспедиция была уже на правом краю села, если смотреть от центра стоя лицом к озеру. Идти по пляжу было нетрудно. Солнце скрывали тучи, или, может быть, это был высокий туман.
-Мы увидим, как работает аномалия? – спросил рыжий подросток, которого звали Антон.
-А может, мы найдём выход в Большой мир? – с надеждой спросил худой, с грустными глазами Максим.
-Что ты будешь делать в большом мире? – язвительно спросила смуглая девочка Настя. – Тебя отдадут в лабораторию для опытов. Будешь там кроликом. Будут тебя резать и смотреть, что там внутри.
-А может, когда мы выйдем, в большом мире мы будем жить как все люди! – не сдавался Максим.

Захар подумал, как это всё безумно-странно. Неделю назад он и не думал, что у него будет пятеро детей, что он будет работать учителем. А может, правда, выход найдем?
Из задумчивости Захара вывел звонкий крик ученика – Пети.
Пастух Пастухов
Пасёт в поле коров.
У Пастухова – пастуха –
В голове требуха!

На пригорке равнодушно смотрел на экспедицию пастушок дней двенадцати.
-Кто это? – спросил Захар.
-Это пастух Пастухов. Колька, - пояснил поэт Петя.
-Мы с ним в один день родились, - добавила Настя.
-А почему он в школу не ходит?
-А они пастухи, и фамилия  у них Пастуховы. Они все коров пасут. А кто не пасёт, тот доит. Каждые три часа. Им учиться вообще некогда. – Просветил учителя Антон.

Они подошли ближе. Поздоровались. Пастушок Коля красиво сплюнул.
-Скажи, Коля, а ты почему тут коров пасёшь?
-А где же ещё? Тут самое ловкое место. Коровы в озеро не полезут, зато водопой рядом. А с другой стороны – граница аномалии. Коровы уйти не могут, идут, идут, а всё на то же место возвращаются.
-И много у тебя коров в стаде?
-Много.
-Да он считать не умеет, - сказала Настя.
-Умею. Сорок семь коров, два телка. И бык Гришка.
-А ты сам из аномалии пробовал выходить?
Коля помолчал, будто размышляя, стоит ли делиться тайной.
-Пробовал.
-Ну и как?
-Да как видите.

Расположились на отдых. У пастушка был разведён костер. Поспевал чайник. Все достали из рюкзачков и заплечных мешочков – кому что дали родители. В Завидном принято было всем делиться за столом. Вскоре закипел котелок. Коля бросил в воду горсть высушенной до черноты смеси трав. Тут все пили вместо настоящего чая – смесь трав и называли это чаем.

Вообще ничего из экспедиции не получилось. Эффект возвращения работал. Как ни бойко или с разными хитростями не шли ребята вперёд, пытаясь покинуть зону – неизменно возвращались к какой-то точке, которую недавно оставили позади.

Пробовали даже растянуться, взявшись за руки, или идти, не теряя друг друга из вида. Всё равно – аномалия продолжала работать и никого не выпускала из замкнутого мира Завидова.

И только по пути домой, когда они снова проходили мимо пастушка у костра, Захар понял, что его смущало и не давало покоя. Вкус чая. Это был не напиток на травах, а настоящий чай. Откуда он у пастуха Пастухова? Тайные семейные запасы?

Однако, новости, которые ждали Захара дома, не дали ему заняться чайной загадкой.

Во-первых, Арина родила первую дочку, которую назвали Евгенией. А, во-вторых, Олег решил объявить себя императором.

-Может всё-таки графом, - пытаясь скрыть иронию спросил Захар, когда они вечером с Олегом сидели у Иосифа Давыдовича. – Всё-таки не такая уж большая аномалия по площади, чтобы императорствовать. Тут даже на Княжеский титул земли не набрать.

-Зачем мелочиться. Завидново – это же целый мир. А миром правит император. А я всю жизнь мечтал. С детства. Я понял своё призвание. Тем более - здесь всё устроено неправильно. А я устрою так, что все завидновцы мне будут благодарны. Они будут счастливы видеть меня своим правителем. К тому же, что это за правление – председатель. Виктору Павловичу давно пора на пенсию. И через несколько дней так и будет. Завидовцам нужен человек, который живёт, по сравнению с ними, почти вечно. Я стану для них отцом родным

-А ничего, что Виктора Павловича они, например, выбирали на общем сходе, а ты провозглашаешь себя самолично?
-Пофигу. Какая разница? Я живу дольше любого из них, а значит умнее. Прости, конечно, но ты, например, хоть и приехал со мной, не годишься на эту роль. Мало в тебе запала, что ли. Без обид, но ты, Захар, слюнтяй. Но не переживай, ты будешь личным советником. И школа за тобой останется. Ну и за Иосифом Давыдовичем, он главный учёный, бессменный директор. Хотя, я думаю, в школьную программу нужно будет внести изменения. Больше практических вещей. Меньше говорить о внешнем, большом мире. Какое нам дело до того, что там. Телевизоры – запретить. Пусть знают только то, что мы им позволим знать. Ну и моё решение должно быть окончательным.

-То есть абсолютизм? А на каком основании? Может быть, завидновцы не хотят никакого императора над собой? – не веря в серьёзность Олега, всё же пытался хоть как-то его вразумить Захар.
-Да кто их будет спрашивать? Они же чудь жалейная. Не люди. Так – подобие. Я правильно говорю, Иосиф Давыдович? Это же с научной точки зрения. Так?

Иосиф Давыдович нахмурился.
-Ну, с научной точки зрения – так.
-Что вы такое говорите? – не выдержал Захар и вскочил. – Вы же сами учите их, вы заботитесь о них, делаете всё, чтобы облегчить им жизнь! И что за наука, откуда? В лице одного учёного? А может быть, ваши коллеги с вами бы не согласились?

-Скажи, Захар, а вот жалко тебе собак? Ты их кормишь, заботишься о них… но считаешь ли ты их людьми, такими же разумными созданиями?
-Что вы такое говорите? Иосиф Давыдович! Я сплю! Да вы сами в это не верите! Разве животные могут строить дома, разговаривать, рассуждать о вселенной, водить трактор, строить лодки?
-Люди не живут два месяца! И не умнеют так быстро.
-А, значит, ты всё-таки признаешь, что они умные?
-Собаки тоже бывают очень умные.
-Даже если они собаки, с чего ты решил, что ты их хозяин.
Олег подошёл к Захару вплотную, и журналист ощутил, что возможно, жизнь его тоже может оказаться очень короткой.
-Да потому что собаки чувствуют, у кого тут самая крепкая голова. Хозяином стать нельзя, хозяином надо быть… - и в тот момент, когда казалось, что драка неизбежна, Олег улыбнулся. Не то чтобы слишком дружелюбно, но… - Приглашаю вас на коронацию, завтра, вечером.

Олег вышел в лунную ночь. Дверь захлопнулась с жалобным скрипом. Захар сразу набросился на Иосифа Давыдовича.
-Как вы могли такое одобрить? Вы что дадите этому…жулику играть людьми… Ну да, они, по-вашему, не люди. Но – разумные существа! Этого вы не станете отрицать?
-Не кипятитесь. Спокойнее. Что ж вас так волнуют завидновцы? Почему? Или, может быть вы хотели занять место правителя?
-Я? – Захар покраснел. Он понял, что в глубине души, действительно считал себя более достойным, управлять Завидовым и его обитателями. Но он покраснел ещё больше, оттого, что понял, что ему вообще такая мысль в голову приходила. Это было непередаваемо стыдно (перед кем?) понять, что в глубине души у тебя живёт маленький диктатор. Чего уж тогда обвинять Олега, которого армия и образ жизни прямо вели к этому.

-Пойми. Я сторонник теории, что всё, что здесь происходит – эксперимент. И есть наблюдатели. И, если всё пойдёт очень плохо, они должны будут остановить это. По крайней мере, если они считают обитателей Звидова… разумными существами, ну или людьми.
-То есть, вы полагаете, что под властью Олега всё действительно станет очень плохо, и сознательно на это идёте?
-Я считаю,  что может быть или плохо или хорошо. Но в нашем случае, если будет хорошо – хорошо, а если будет плохо – тоже хорошо. По крайне мере, как учёный, могу сказать, что чем более крайние случаи создаст эксперимент, тем будут интереснее его результаты.
-А если это никакой не и Эксперимент? Если это просто природная аномалия? И, если вы ошибаетесь и это настоящие люди, просто с другим метаболизмом?

На следующий день на первом уроке к Захару в класс вошли крепкие парни, 15-17 дней отроду. Они чувствовали себя неловко.
-Извините, Захар Михайлович… нам это, велено того… чтобы вы больше не вели занятия.
-Почему? С какой стати?
-Олег Игоревич… Император… распорядился… надо, говорит, чтобы практические занятия были, а про звёзды – не надо.

Накануне у Захара и Арины родились близнецы Зоя и Захар-младший. Было много радостных хлопот. Поэтому он не выспался, нервы были на пределе, сразу пошёл к Олегу.

Ворвался в избу. Два молодца у дверей пропустили его молча. Олег лежал на кровати и читал книгу. Это было настолько удивительно, что Захар оторопел. Олег посмотрел на вошедшего поверх книги, протянул «А-а-а!», вскочил, и шагнул навстречу, улыбаясь.

-А, оппозиционер пришёл! Очень рад!
Но Захара не так-то легко было убедить в радости по поводу встречи.
-Ты зачем мои занятия отменил?
-Да затем, что нечего тебе делать в школе. Да ты садись.
-Спасибо, постою. Ты хочешь, чтобы завидновцы были невежественны?
-Ну что ты городишь! Невежественны. Тебя самого от таких слов не мутит? Ну ладно-ладно… Я тут подумал: Зачем им много всяких ненужных знаний? Зачем вообще им знать про внешний мир, в который они никогда не попадут, и которому нет никакого дела до Завидова. И знает этот Большой мир о нас только потому, что мы когда-то были отмечены на старых картах. Это всё лишняя информация. Завидновцы смотрят телевизор, читают книги, хотят выстроить жизнь как в Большом мире, но это у них всё равно не выйдет. Они другие, пойми, и жизнь их другая. Да я тоже хочу сделать их счастливыми. Они сами не могут. Я же вижу, они уже двадцать лет перетаскивают дома, рожают, воспитывают, трудятся в поте лица и ни хрена не меняется. Никто даже не подумал, что эту жизнь можно усовершенствовать.
-И что же ты собираешься делать?
-Учить только нужному, необходимому: как строить, как лечить, как готовить, как шить, как рыбу ловить, как за скотиной ухаживать.
-Они станут душевно беднее.
-Ну и пофигу. Зато счастливее.
-Не думаю.
-Ну вот, ты не думаешь! А я – думаю! Я тут одну книгу интересную у Иосифа Давыдовича взял, по пчеловодству. Хотел, понимаешь пасеку завести. Оказалось, у пчёл много интересных вещей есть, которые мы можем перенять.
-Пчёлы насекомые, а мы – люди.
-Да ты послушай. Знаешь, у пчёл есть разделение труда, и есть настоящая элита. Как у людей. Знаешь, сколько живёт обычная рабочая пчела, которая собирает мёд? 30-35 дней. А матка? Несколько лет! Ты понимаешь? Похоже на нашу ситуацию?
-А матка-то кто? Ты что ли?
-Ты язык-то попридержи. Я тебе за матку и врезать могу… Да, ладно, шучу. Да я назовусь императором, а через поколение уже никто и не будет знать, что было как-то по-другому. Буду заботиться о подданных, как о моих детях. Да так оно и будет. Заведу гарем, и скоро вся чудь жалейная станет моими детьми, внуками, правнуками…

Захар уже решил, что Олег сошёл с ума. Он не спорил, он думал, что делать дальше. А новый император никак не мог остановиться, ему нужен был понимающий слушатель.
-А если они не захотят жить так, как ты им предлагаешь?
-Да кто их станет спрашивать?
-А если просто не захотят и всё.
Олег по-другому, зло и насмешливо взглянул на Захара.
-Ну что ж, тогда придёться немного применить силу.
-Ты один против всех?
-Почему? Пока ты вечерами трахался со своей женой, я организовал военно-патриотический клуб. Тренировал ребят, вел с ними правильные разговоры. Отличные ребята. Через три дня им будет восемнадцать-двадцать дней отроду и никто, ты слышишь, никто не посмеет возразить против нового императора. Против своего императора! – Олег говорил почти тихо, в голосе его слышались нотки гипнотизера.

«Он не шутит. Это не бред. Его надо убить прямо сейчас, – подумал Захар. И ужаснулся этой мысли. – Три дня… Завтра уже может быть поздно. Сегодня эти ребята на дверях меня пропустили, а завтра они дадут мне приблизиться к этому… зверю на расстояние брошенного камня».

-А-а-а! – Захар с криком бросился на Олега. Он повалил его на кровать. Руки скользили по потной шее. Олег изловчился, и отбросил Захара на пол. Захар мгновенно вскочил. Они встали друг на друга пристально следя за каждым движением противника. Взгляд вправо, взгляд влево. Ага, сбоку от себя журналист заметил нож на столе. Он первый подскочил и схватил его. Олег тоже бросился к ножу, но не успел. Захар махнул перед собой лезвием. По руке Олега бодро побежала кровь, закапала на пол.

-Ну и что дальше? – спросил Олег. Он засмеялся.

А Захар не знал, что дальше. Нет, он не боялся, что Олег, более ловкий, опытный и сильный чем он, нападёт на него и, вырвав нож, убьёт его, Захара, но он не знал что делать дальше ему самому. Убить таксиста? За что? За намерение стать императором села Завидное? Но, это же смешно. Любой суд бы решил, что нельзя лишать человека жизни за намерение. Ну, штраф, ну несколько часов принудительных работ. Но казнить… С другой стороны Захар живо себе представлял, чем может обернуться ситуация, если Олег окажется у власти.

5

«Ночь была мягкая и светлая. Можно было легко читать и прекрасно все видеть даже на большом расстоянии. Дневная жара сменилась вечерней прохладой, воздух был насыщен ароматом цветов. Весь город, казалось, высыпал на набережную»
Александр ДЮМА. «Свежие впечатления от путешествия в Россию».


Сход решили устроить вечером на пляже. Ученики из школы бегали по всему селу, счастье – весь день каникулы, и собирали народ.
Несколько тысяч человек пришли с узелками для еды. Ребятишки купались. Взрослые присели кто на песок, кто на травку, отдыхали после трудового дня. Свадьбы были отменены.
Первым выступил Олег.
-Родные мои Завидновцы. Позвольте мне так вас называть. Я живу с вами уже восемь дней. И мне пришлось по душе ваше село, и его люди. Как у вас тут спокойно, как хорошо! И природа, и нет ни ментов, ни гаишников, ни налоговой, ни чиновников, ни всякой прочей шушеры, которая гнёт и сосёт кровь из простого человека в Большом мире. Вы счастливые люди, завидновцы, и я вам по-хорошему завидую. Но вот он – Захар Михайлович  - хочет вас всего этого лишить. Он хочет вернуть вас в Большой мир. А что вас там ждёт? Люди большого мира живут гораздо дольше вас. Они заинтересуются вами, они будут ставить на вас эксперименты, пичкать вас таблетками и пропускать через вас ток, что бы выяснить, что же с вами не так. Люди Большого мира не будут считать вас за людей. Вы станете подопытными кроликами, в лучшем случае вас назовут людьми с альтернативной продолжительностью жизни. Там, в большом мире вы ничего не будете успевать и просто погибните. Большой мир вам не нужен, Большой мир вас убьёт. По ту сторону аномалии – ваши враги, ваша смерть. Но есть враги и внутри Завидова. Это те, кто считает так же как Захар Михайлович, они хотят вывести вас отсюда и сдать учёным Большого мира. А я хочу вас защитить, оберечь, как аномалия,  я не подпущу к вам близко ваших врагов. Я буду заботиться о вас, помогать вам. Мы построим новое Завидново, подальше от берега. И каждый сможет жить в своё удовольствие: хочешь - занимайся садом-огородом, хочешь – рыбалкой, хочешь - ходи в лес по грибы-ягоды.
Кроме того, жизнь наша и так коротка, а мы тратим десять бесценных дней на обучение в школе? Зачем? Что нужно человеку знать для жизни, чтобы быть счастливым? Надо знать  - как построить дом. Как вести себя с женой, как воспитать достойных детей. Какой гриб съедобный, а какой нет. Как сделать варенье на зиму. Как изготовить снасти для ловли рыбы. Как сделать лодку. Как сшить одежду. Как самогон сварить, наконец.
Последние слова вызвали смех в рядах собравшихся. И Олег ухватился за этот благожелательный настрой публики.
-А что тоже важное дело, дороги односельчане! Самогон – это наше топливо, наша энергия. А что до Большого мира… То – зачем нам большой мир? Зачем нам его знания, если они бесполезны? Зачем нам знать о звёздах, если мы никогда до них не доберёмся? Зачем нам знать какой Большой мир, если мы в него никогда не попадём? Зачем нам уметь грамотно писать, изучать литературу, смотреть фильмы? Наша жизнь и так коротка, чтобы тратить свои чувство на переживания по поводу чужих проблем. Зачем тратить на эту ерунду бесценные дни жизни?
Встал огромного роста человек. Захар спросил у Арины кто это, она сказала  - Егор Пастухов.
-Всё правильно говорите Олег Игоревич. А что вот вы конкретно предлагаете?
Олег не растерялся.
-А конкретно я предлагаю. Построить каждому большой дом на горе, подальше от пляжа, а не перетаскивать каждый день маленькие избы. Сколько можно ютиться в этих кургузых норках? Предлагаю, запретить всякую художественную литературу и телевизоры. Запретить всю бесполезную информацию о Большом мире, как прививающую жителям Завидова комплекс неполноценности. Мы самодостаточны. И мы такие - какие есть, нечего нам тыкать в лицо другой счастливой и долгой жизнью.
Кроме того, печально мне, что живёте вы все тут язычниками. Обряды проводите дикие. А всё почему? Не знаете истины. Не знаете, кто же создал мир Завидова и зачем. А ведь это - Бог! Высшее существо, всезнающий и всеблагой. А если он всеблагой, значит, всей чуди жалейной желает он добра. А вы забыли его. Надо веру истинную возродить, а богохульные обряды и речи запретить!

Тут на лобный камень взобрался семидесятидневный старик Осипов. Тот самый старик, отметил про себя Захар, с которым Олег пил, чуть ли не каждый вечер, самогонку.
-Я хочу сказать. Вот я свой век, считай, прожил. И что я видел?
-Стакан ты видел! – выкрикнул  весело Егор Пастухов.
-Ну да, это точно. Видел я не раз дно стакана. А всё отчего? А от тяжелой жизни! Что ждало меня с детства? Ненужная зубрёжка в школе. Ещё весна не началась, а  я уже по сугробам бегал к Иосифу Давыдовичу, в микроскоп на букашек смотреть, правила русского языка учить. Зачем? Каким боком мне это пригодилось. Ну, знаю я, что есть такой континент Африка, планета Юпитер, древнеегипетский бог Ра. Ну холодно мне от этого или жарко? Попаду я в эту Африку? А на планету Юпитер? Встречусь с богом Ра? Нет, нет и нет. А потом, после школы, что ждало меня? Первые двадцать дней я работал волокушей. И что я видел? Дома, дома, брёвна, брёвна. Скорее, скорее, - подгонял бригадир. Вода прибывает. И каждый день мы живём в страхе перед озером. Не дай бог начнёт оно прибывать сильнее и затопит село. А Олег предлагает дело. На холме сухо. Дома большие будут. Мы избавимся от ежедневного каторжного труда.

Пастухов снова встал.
-Да было, говорят, уже такое. Строили предки наши на холмах. А всё равно вода берег ест. И до холмов доберётся.
-Ну, пока до холмов доберётся, мы уже новые дома построим ещё дальше. Аномалия-то на месте не стоит, она движется. Озеро наступает и аномалия в сторону леса.
А что до всего остального, я думаю, бог нам послал Олега Игоревича. Он научил нас многим полезным вещам.
-Каким вещам? – снова вмешался Пастухов. – Мы, пастухи, в школы не ходим, не знаем, чему у вас там учат.
-Каким надо, таким и научил, - огрызнулся дед Осипов.

Пришла очередь Захара.
-Да, мы оторваны от Большого мира. Да, возможно мы никогда не увидим Африку, а Юпитер уж точно. И бога Ра не существует. Но вы, хотя и живёте меньше, чем люди из Большого мира, такие же как они. И вам не уйти от вопросов о мире. Зачем мы в нём живём, какое место занимаем? Где находится наша Земля, наш континент, наша страна, что за люди жили до нас, во что верили, какие ошибки допускали к каким достижениям пришли. На первый взгляд да, знать нам о звёздах и ничего не нужно. Но мы ведь о них и не так много знаем. Мы вообще мало знаем. А может как раз звёзды-то и создали нашу аномалию. Свалилось на Землю какое-то излучение и всё – живёте вы семьдесят дней, а выйти из аномалии никто не может. Не зная, не изучая законов физики, законов вселенной мы так никогда и не разгадаем загадку: почему мир такой, какой он есть.

Про эксперименты над чудью в Большом мире это, конечно, всё чушь. Никто над вами не будет опыты ставить. Только невежественные боятся науки, но вы же умные люди.
Хотите строиться на горе – пожалуйста. Только зачем для этого школу закрывать и книги сжигать? Даже придуманные истории чему-то нас учат. Мы и люди Большого мира очень похожи, мы знаем о мире вокруг и много и мало. Кажется, что излишне много, а как возьмешься искать ответы на вопросы, которые волнуют, оказывается – знаем очень мало.
Запретите знания о звёздах, но ведь сами звёзды никуда не пропадут, и всё равно люди будут спрашивать: что это за яркие комочки висят над головой. Будут за ними наблюдать, будут понимать, что они двигаются. И благодаря таким наблюдением был создан календарь. А вы говорите, что знания о звёздах бесполезны.

Поднялся Пастухов.
-А зачем нам календарь? У нас всё не по календарю Большого мира растёт, а само по себе, быстро очень. А до осени мы всё равно не доживём, зачем нам знать, что будет осень?
-Но ваши дети-то доживут и внуки. Им нужно будет знать, что делать осенью, как готовиться к зиме. Не будь этих знаний, завидновцы не могли бы пережить зимы.
-Ну ладно. А зачем, к  примеру, писать правильно? Что, от этого тоже зависит выживание?
-Правильно написанное и сказанное слово – правильно выражает мысль. Любое искажение – и смысл, эмоции, которое оно вызывает будут совершенно иными.
-Да ну? Если я скажу хирня, вместо херня – что-то измениться?

Захар не знал, что сказать, он чувствовал, что разговор заходит куда-то ни туда, а вывести его в правильном направлении ему не хватало знаний, опыта. Такая вот ирония, подумал он, для защиты полезности знаний не хватает знания.

Долго спорили. Горели костры. Дети спали, прямо тут на песке и на траве, укрытие старенькими одеялами и куртками.

Неожиданно на камень поднялась Арина.
-Жизнь коротка, а мы проводим время в бесплодных спорах. Пора идти по домам. Завтра будет новый день. Нам женщинам готовить, стирать, воспитывать детей. И это не отменить. А что до того, как строить дальше, как жить – пусть каждый решает сам. Мир наш, хоть и маленький по сравнению с Большим миром, но места всем всегда хватало и будет хватать. Это как в семье. Каждая живёт своим укладом. Где-то учат детей всему, что знают сами, где-то только необходимому для выживания, а кто-то вообще живёт не задумываясь, как бог на душу положит.
На том и порешили.

Ночью Захар не мог заснуть. Чуть не плакал. Переживал свою неудачу. Ему-то казалось, что его идеи очевидны и всем понятны. Но он понимал, что слова его звучали для многих неубедительно, что ему не хватало веских аргументов. Он вспоминал, как сбило его с мыслей то, что Олег разговаривал с Завидовцами как с обычными людьми. А вот он, Захар, ничего им не стал рассказывать о том, что Олег считает их не людьми, или какими-то несовсем людьми, людьми другого сорта. Не сказал, потому что по каким-то там своим нравственным принципам, считал, что рассказывать об это неправильно, если Олег сам не заговорил об этом. А может, он передумал, изменил точку зрения. Захар к этому не был готов. Хотя, если подумать, и так было понятно, что напрямую новый император не будет говорить своим подданным, что считает их животными.

Глубокое разочарование в собственных способностях, состоятельности, как зрелого понимающего основы жизни человека, лишало Захара покоя. Так бы и маялся до рассвета, не проснись Арина. Не пойми всё сразу, в полудрёме своей умной душой. Обняла, привлекла к себе, вытянула боль, как гной из ранки, обработала всё целительными поцелуями, заговорила печаль знойным ночным шёпотом. Сам не заметил Захар, как уснул. Так зачата была дочь Ирина.

Постоянцы поселились на холмах. Сначала в самодельных палатках. Но, поскольку работать завидновцы привыкли быстро, чудь жалейная оставалась смышлёной даже пребывая в заблуждении и занимаясь не совсем привычным делом.
Сначала построили что-то вроде казармы, где поселилась молодёжь. Потом, по мере того, как молодые постоянцы стали обзаводиться семьями – ставили большие дома. Каждое новоселье отмечалось праздником. Свадебный обряд лично проводил император. Вместо школьных занятий император проводил что-то вроде проповеди каждое утро. Почти на рассвете постоянцы поднимали флаг на длинный шест. Флаг был сшит из черной материи, а в центре нашит синий круг и внутри него поменьше - жёлтый. Вселенная по Олегу, а в центре - желтая аномалия. День постоянцев был расписан до мелочей, обязанности четко распределены. Нарушение дисциплины каралось. Нарядами, а иногда – изгнанием.

Проблемой для поселившихся на холме стала доставка воды. Но эту проблему решили. Поставили водонапорную башню, куда поначалу таскали воду из дальнего ручья маленькие водоносы. Можно было подвозить воду на машине, но дорога к ручью была очень плохая, а император машину берёг. Он любил делать шикарные выезды со свитой на пикник.

После поднятия флага постоянцы молились и благословляли наместника бога на Завидовской земле – императора Олега. Далее, в соответствии с заданием, которое давал император, кто-то шел заниматься садом-огородом, домашними животными, кто-то получал наряды на кухню, самые младшие таскали воду. Непрерывно, как муравьи. Но дети есть дети, и они стали сбегать от такого каторжного труда. Тогда император придумал их заковывать на время работы, потом встраивать в цепь до ручья. Подростки передавали друг другу ведра и быстро наполняли башню. Из башни вода разбегалась по железным и резиновым трубам в дома.

Император был женат сразу на всех женщинах своего маленького народа. То есть, каждая жена была замужем за своим мужем и за императором. Был организован общий дом для воспитания детей. Где работали специальные няни. В общем, всё, что Олег прочёл о пчёлах, он попытался воплотить в жизнь.

Большая часть завидовцев осталась верна своему прежнему укладу. У этой части чуди появился свой неформальный лидер – Пастухов. Он организовывал ежедневное передвижение домов. Он отменил занятия в школе. Люди в этой части села, пастуховцы, по-прежнему добывали хлеб в поте лица своего, устраивали свадьбы на воде и старались особо ни о чем не думать. В случае возникновения трудноразрешимых вопросов, Пастухов шёл к Иосифу Двыдовичу.

Вокруг дома Захара и Арины сложилась третья группа. Самая немногочисленная. Это были ученики Захара, родственники его жены. Сам журналист, а теперь и глава большого семейства, рассказывал всем всё, что знал об устройстве мира. А постаревший Виктор Павлович пытался устроить быт маленькой общины. Он руководил перемещением домов. Но захаровцам приходилось сложно. Два трактора остались у пастуховцев, они и сами-то едва успевали убирать дома от воды, поскольку много молодых и сильных ушло жить на холм. Как ни старались захаровцы, а вода приближалась к их домам. И вскоре, через дней пять, они вынуждены были принять решение оставить несколько изб.

В девятый день пребывания Захара в Завидново родился Константин. По обычным человеческим меркам Арине было уже под тридцать лет. Она располнела, но глаза её остались прежними, светлыми, лучащимися. Каждая ночь была ночью любви, нежности, таких острых и долгих переживаний, ощущений, которые могла подарить только нелюдская энергия жалейской чуди. Жизнь этих существ была интенсивной и любовь такой же. Арина не жалея отдавала себя мужу, а он, как зеркало, отражал её чувства, и это было бесконечное питьё прохладной воды с неубывающей жаждой, это было любование садовника садом, когда каждый день в саду расцветает новый сорт цветов. Но после рождения Константина, Арина И Захар решили пока повременить с детьми.

В начале третьей недели в Завидново, к первым брошенным домам общины Захара подобралась вода. Захар сидел внутри одного из домов, наблюдал, как вода, как живое существо перебралась через порог забежала в дом, покатилась по полу. Дом стоял под наклоном, поэтому вода начала медленное, но неостановимое восхождение к самому высокой части пола, где сидел Захар. Горе-учитель думал о своей печальной участи и участи тех, кто последовал за ним. Никчемный, практически бесполезный человек. Он не мог спасти тех, кто ему верил. Как он мог пропагандировать знания, если эти знания ничем ему и его людям не помогли. В окне показалась лохматая голова сына Алексея.

-Пап, ты чего тут?
-Да вот, сынок, думаю, что дальше делать? Может, пойдём на поклон к Пастухову. Ну его эту школу. Никому она не нужна, зато хоть дома сохраним.
-Не, пап, да ну их. У них скучно. Коровам хвосты крутить это конечно нужное дело, но это мы и так умеем. Не, без школы ерунда будет.
-Да затопит нас скоро, не хватит у нас сил, наступает озеро.
Помолчали. Сын сел на подоконник.
-Так и будешь сидеть? – спросил Алексей.
-Так и буду, пока не утону. Или не придумаю что-нибудь.
Вода подошла к самым ногам Захара. «А ведь мне нельзя купаться, - подумал он. – Ведь если я искупаюсь воде, я стану таким же как чудь. И умру через… сорок - сорок пять дней… Но ведь и Арина умрёт. И Алексей умрёт. И я должен буду их похоронить. Не то, чтобы эта мысль во всей ее прозрачности и отчаянии не приходила Захару на ум раньше, но никогда она не вгоняла Захара в такое уныние, в такую жуткую тоску, от которой хотелось разломать мир вокруг.

Захар встал и разбил стул, на котором сидел до этого, об пол. Брызги полетели во все стороны. Щепки поплыли по воде.

Захар успокоился. Сел на подоконник рядом с Алексеем.
-Прости меня, сынок.
-Ничего пап, не серчай. Придумаем что-нибудь.
Вода прибывала, в доме уже плавал разный мусор.
-Пап, я сейчас лодку пригоню, чтобы ты не вымок.
Бумага, щепки, сухие цветы – всё плавало и качалось на воде.
-А ведь это мысль! Давай, лодку!

А мысль была простой: дерево не тонет. Нужно только построить большие плоты, а на них поставить избушки. Какой-нибудь облегчённый вариант, хотя бы на лето, а зимой можно что-то придумать. Как только Захар рассказал Виктору Павловичу суть идеи – принялись за дело. Застучали топоры в лесу, зазвенели пилы. Первый плот с домиком на нём был готов к утру. На плоту имелось всё для жизни, он мог держаться на одном месте на якоре из верёвки и камня. Даже печка была на плоту железная.

Второй плот строили ещё основательней. Дом получился больше. Спустили на воду, соединили вместе. Подвели к ближайшему мостку, что уходил к центру озера, привязали.

Захар задумался: «А куда эти мостки ведут?» Они терялись на горизонте. И зачем их строят? Традиция? Но почему она возникла?

К началу двадцатого дня жизни Захара в Завидново на водной глади озера уже стояло больше двух десятков больших плотов и множество более мелких для разных бытовых нужд. Захаровцы победили нужду в ежедневном волоке, победили страх перед наводнением. Конечно, плоты ещё предстояло обжить, укрепить их, подготовить жилища на них к зиме. Но главное было положено, идея победила многолетний каторжный труд. Захаровцы больше времени стали проводить в занятиях для души: читали, ловили рыбу, плавали в гости друг к другу, хотя по мосткам можно было вполне обойти весь надводный городок.

Каждый день проходил однообразно. Конечно, Захар каждый день разговаривал с учениками, вместе со всеми ломил рыбу, строил новые плоты, дома. Но что-то всё время не давало ему покоя. Казалось он не всё, что мог, сделал для людей, которые доверились ему. В конце концов, от постоянного повторения и школа показалась ему бессмысленным каторжным трудом. Тогда он стал придумывать, как разнообразить занятия. В конце концов, он пришёл к системе, когда сам задавал ученикам вопросы, а они искали ответы, в библиотеке, размышляя или наблюдая за миром.

На эти занятия приходили и взрослые. Посёлок на плотах превращался в республику философов. Здесь могли до утра спорить, есть ли большой мир.

Максим, ставший высоким, красивым юношей, утверждал, что никакого Большого мира не существует вообще, что это всё обман. То, что нельзя увидеть, потрогать – не существует.
Рыжий мальчик превратился в добродушного увальня Александра. Александр возражал Максиму:
-Если нет Большого мира, то - что такое тогда телепередачи, которые мы смотрим по телевизору?
-Телепередачи – это иллюзии, миражи, которые посылает нам Великий экспериментатор, наблюдающий за нашей жизнью, который создал нас для каких-то неведомых целей, - не сдавался Максим.

-Откуда же тогда пришёл я? – спрашивал Захар ученика.
Максим задумывался, нервно подносил руки к лицу, словно хотел их укусить или понюхать. Приглаживал вьющиеся волосы.

-А вы ниоткуда и не приходили. Вы всегда жили здесь? – пришла на помощь Максиму смуглая девушка Маша.
-Как это? Я же помню, как я жил в большом мире? Это было всего двадцать три дня назад.
-А это всё ваши фантазии, вызванные просмотром телепередач. Нигде вы не были, кроме Завидова, никогда.
-А почему я тогда не старею? Ну не так быстро старею, как вы?

Маша отвела взгляд. Захар даже подумал, что она его жалеет, и усмехнулся про себя, чего только не померещится. Но, оказалось, он не ошибся.
-Вы просто больны. Мы не знаем, что у вас за болезнь. Но она явно не наследственная. – Маша стрельнула глазами в сторону сына Захара Алексея. – У нас есть теория, возможно, вода в озере излечивает от этого заболевания. Если правда всё, что Иосиф Давыдович рассказывал вам про «пришельцев», которые тут искупались, и перестали замирать во времени.
-Замирать во времени? – Захар был впечатлён. – Вы что жалеете меня?
Некоторое время был слышен только треск костра, да плеск рыбы, прыгавшей за ночной мошкарой.

-Вы только не обижайтесь, Захар Михайлович, - как это часто случалось смелее всех оказалась Маша. – Нам очень вас жалко. Но это не значит, что вы хуже, чем все остальные. Мало ли кто бывает чем болеет, он не перестаёт быть человеком.
-Ну и на этом спасибо! – Захар засмеялся. Но никто его не поддержал. – Ребята, да вы что? А у меня-то другая теория, что это вы больны и вас спасать надо! Я-то вас жалею!
-Мы знаем, - сказал Максим, покусывая ногти. – Но вы понимаете, что жить долго, так долго, как будете, по нашим предположениям жить вы, это страшно.
-Почему же страшно?
-Пройдёт время и мы все умрём, а вы - останетесь. Да, будут другие, новые, следующие поколения. Вы привяжетесь к ним, но и они уйдут. И так много-много раз. – сказала Маша. А Саша добавил:
-А ещё, каждый день вы будете видеть одно и то же, через месяц, через год. Одни и те же берега, тот же лес, то же небо, те же дома, одно Завидново и ничего больше.

Захар тряхнул головой, словно сбрасывал с себя наваждение.
-Да вы что, ребята?! Я думаю, жить всегда лучше, чем умирать. Жить долго – это хорошо, а жить мало – плохо.
-А зачем жить долго, если всё время одно и то же? – спросила Маша и посмотрела на Захар смуглыми глазами так, словно от его ответа зависело будет ли она завтра жить или нет.

Захар даже встал. Подбирал слова. И тут плот качнуло, Захар упал. Над местом, где он только что стоял, пролетела стрела и воткнулась в стену дома.

Плоты стали расплываться в сторону. Кто-то перерезал якоря и тросы, соединявшие посёлок на воде в единое целое. Стреляли со стороны берега и с ближайших мостков. Некоторые стрелы были с паклями, пропитанными горящей смолой. Несколько домов загорелось.

Дом Захара и Арины  стоял дальше всего от мостков, на самом краю. Вокруг стонали несколько человек, раненых стрелами. В том числе и сын Захара – Алексей. Рана была в плечо. Не опасная, но правая рука повисла плетью.
-Будь здесь! – скомандовал сыну Захар. – Максим, быстро, бери ребят, и плывите – собирайте плоты вместе. Не дайте им увести какой-нибудь плот далеко. Маша, займись ранеными. Саша, возьми самых крепких ребят, толстые палки, крышки от котлов, широкие доски – всё, что защитит от стрел, и надо подняться на мостки – сбросить тех, кто стреляет в воду или прогнать.
Все будто только и ждали его команды. В последний момент он остановил на ходу второго сына – Бориса.
-Ты куда?
-Я на мостки!
-Подожди! Тебе другое задние, бери младших, ведра, кастрюли, банки – всё что найдёте – и тушите горящие стрелы.

Сам Захар схватил один из кирпичей, на которых был разведён костёр. Боль от ожога заставила его закричать, но он всё-таки метнул кирпич в темноту на мостках. Там тоже кто-то закричал и упал в воду. В следующую секунду в руке Захара уже было толстое весло. Перепрыгивая через раненых и пространство между плотами, он быстро достиг мостков. За ним едва поспевал Александр.

Стрелы у стоящих на мостках противников, видимо, закончились. Они побросали луки, но зато в руках у них сверкнуло что-то подобное средневековым мечам.
Захар оглядел своё маленькое войско. В основном все были вооружены, как и он, веслами, некоторые шестами.
-Шесты вперёд!

Захаровцы пошли на нападавших, выставив вперёд шесты, как длинные копья. В условиях узкого прохода, как не старался противник тупыми мечами перерубить или отбить шесты, ему всё же пришлось тесниться к берегу. Почувствовав слабость врага, жители водного поселка надавили и нападавшие побежали. Некоторых удалось огреть вёслами, столкнуть в воду.

На берегу при свете костров суетилась темные фигуры. Захар подхватил, брошенный нападавшими тупой самодельный меч. Так с веслом и мечом бежал вперёд, увлекая за собой остальных. Стрелки на берегу не сразу их заметили. Мешал свет костром. Поэтому появление отряда Захара стало для них неожиданностью. И, тем не менее, несколько горящих стрел просвистело мимо бывшего журналиста. Он ворвался в пространство между кострами, нанося удары направо и налево без разбора. Остальные повторяли всё вслед за учителем. Оглушенные и раненые нападавшие бежали вверх по холму.

-Здорово! Здоров! – кричал рыжий Сашка, не замечая крови, что капала из разбитого уха. – Прямо как в книжках про войну, или про пиратов!

Если бы в книжках. Среди бродящих между костров и собирающих трофеи Захар заметил своего третьего сына – Виктора.
-А ты что здесь делаешь?
-А что? Всем можно, а мне нельзя? Мне уже скоро двадцать дней будет. Ты лучше вон у Гришки спроси, он меня младше.

Действительно на берегу, лицом к озеру стоял Григорий – четвёртый сын Захара. Единственный кудрявый в семье. Кудри его трепал бриз, а взгляд был устремлён на озеро, на посёлок, где горело несколько домов. Один из домов отделился от остальных и уплывал всё дальше.
-Как ты? – спросил Захар, вместо того, чтобы отчитать сорванца.
-Пап, это, по-моему, наш дом горит.

Захар проделал обратный путь на плоты быстрее, чем до костров на берегу. Он не бегал так давно. Вернее – никогда в жизни. Прыгая с бревна на бревно, пробежал по лотам, отталкивая людей, по мостикам, плахам, едва не теряя равновесие. Вот и последний плот. Дальше шла чёрная вода. Метрах в пятидесяти плыл пылающий дом.

Захар не решался. Рядом не было ни одной лодки. Кто-то взял его за руку. Детские пальчики. Дочка, Ирина. «Там мама, там Зоя, там Захарка, там Костик. А я с дедой Витей на ночную рыбалку плавала, острогой рыб бить. А деда Витя побежал к мосткам, а  мне сказал никуда не уходить. А я пошла домой. А дом уплыл. Я кричала, кричала. А потом ты прибежал».
Ещё можно было кого-нибудь спасти. Зачем? На несколько дней? Всё бессмысленно. Да и даже логически подумать: его жизнь ценнее всего. Без него они, чудь жалейная пропадёт. Особенно в свете произошедшего. Но там жизнь близких его, которым нужна помощь. А стоять вот так и думать о собственной значимости – уже преступление. Какие бы резоны не приводил ум, если он сейчас не прыгнет, то это будет мучить всю оставшуюся жизнь. «А если прыгнуть только по тому, что это  будет мучить – это тоже как-то неправильно, мелко», - это было последней мыслью Захара перед прыжком.

И в сорок второй день жизни Арина оставалась красавицей, хотя и выглядела старше Захара. Формы её стали плавными, наметились морщинки в уголках глаз, но она по-прежнему пленяла совершенными чертами лица, и зрелым очарованием. Её руки были такими же нежными и сильными.

-Ты решил, что я не умею плавать? – спросила его Арина, смачивая ссадины раствором на травах. Да у нас вся чудь умеет плавать с детства. Как только стали кричать, я взяла детей и бегом из дома.

Захар смотрел на раны на руках и ногах и стыдился собственной радости. Они не заживали. То есть, они, может быть, и заживали, но не так быстро, как рана у сына Алексея. Он оставался прежним. Кто знает, может быть заражение водой озера происходит медленнее, есть какой-то инкубационный период.

Кончено, он был рад, что Арина с младшими детьми остались живы. Правда, дом сгорел. Но уже утром начали строить новый. Плоты отвели дальше от берега. Уже восстановили мостки. На берегу выставлены дозоры. Установлено дежурство. Идёт вооружение жителей. Все делают себе луки, рогатки, копья, мечи и даже рогатки.

Захар организовал соревнования по плаванью, гребле и стрельбе из лука. Было весело. Победителям надевали на голову большие венки с цветами.

На следующий день, когда корочка на ссадинах подсохла, Захар организовал поход в Завидное, к пастуховцам. Меняли в магазинах и на рынке рыбу на мясо, овощи, фрукты, на кроликов (решили разводить в посёлке, вместо крупного скота), пчёл (на плотах у многих стояли ульи). Кроме того, у Захара было дело к Пастухову.

Пастухов принял его у себя в избе. Налил себе и гостю травяного чаю.
-Слышал на вас напали позапрошлой ночью? – хитро щурясь, спросил Пастухов.
-Не думаю, что это кто-то из ваших.
-Ну да, ну да, я просто, чтобы недоразумений не было. Я про эти, как их, луки-то сам только позавчера и услышал. Надо нам тоже свою полицию заводить… У нас кто-то повадился коров таскать. Надеюсь, это не вы. Но, на будущее, если попадётся кто ваш – обратно не выдадим. Посадим на цепь у дома, как собаку.
-Если попадётся кто-то из наших – делай что хочешь… Я у тебя спросить хочу, Егор Аркадьевич, а почему ты меня травяным чаем угощаешь?
-Какой есть, таким и угощаю, - не смущаясь, ответил Пастухов.
-А вот твой сын угощал меня настоящим чаем.
-Колька что ли? – наигранно удивился Пастухов. – Да где же он его взял?
-Ага, значит, Егор Аркадьевич, знаешь, что такое настоящий чай, а что нет? А то у вас в Завидново настоящим-то чаем травяной называют. А мы ведь его-то и пьём.
-Путано как-то говоришь… Если мой сын тебя чем-то угощал – у него и спрашивай. Лена! – крикнул Пастухов жене. – Позови-ка Кольку! Пригнал он стадо-то? Пригнал. Сейчас придёт.

Вошёл Колька, уже высокий, смуглых, от постоянного пребывания на солнце, юноша.
- Ответь, козья морда, чем ты таким особым учителя угощал?
Николай молчал.
-Коля, расскажи, где ты взял чай. Это очень важно. Для всех завидовцев, - мягко попросил Захар.
-Записку я оставляю в специальном месте. Там пишу, что мне надо. А потом в другом месте, получаю.
-Не понял, расскажи подробнее, - Захар подался к Николаю всем телом, сердце застучало.
-Ну, это мы ещё с другими пастухами обнаружили, ну те, что старше меня были, с кем мы раньше пасли. Они оставляют записку в одном месте. Надо так, чтобы и недалеко от озера, и чтобы вода раньше времени схрон с запиской не затопила. Это примерно шагов двадцать от озера и как можно ближе к границе аномалии. Потом, дня через два, пасёшь в другом месте, на этой же стороне от озера, только выше, как по прямой линии примерно. И там находишь то, что просил, а тебе другая записка, просят ну там рыбу, ягоды, что мёртвое. Только мёртвое через аномалию проходит.
-Да, значит, кто-то знает, что существует Завидное! Вы понимаете! – не удержался Захар, желая поделиться радостью с Пастуховым-старшим. – Это же прорыв! Мы можем попросить помощи, рассказать о нас! Наладить канал связи!.. Постой, а как же ты записки-то писал, ты же в школе не учился.
-Ну и что, что не учился. Я умею писать. Как же без этого.
-Он у меня способный, - с гордостью сказал Егор Аркадьевич. – Да мы все Пастуховы способные, ты не думай, что если пастухи, так дураки.

Захар вскочил, стал ходить по избе. Улыбался своим мыслям.
-Теперь, кажется, и сможем все спастись! Егор Аркадьевич! Это же здорово! Надо срочно написать письмо. Рассказать, что здесь происходит, как мы тут живём, что нам срочно нужна помощь! Пойдём скорее, Коля, покажешь это место!
Пастухов-младший и рад был бы разделить с учителем его воодушевление, да не мог.
-Не получиться, Захар Михайлович.
-Почему?
-Да мы писали, рассказывали, что у нас тут происходит.
-Ну, а они что?
-А они написали, чтобы мы… э… не кипишились, что у них, в Большом мире нам хана, что на нас доктора со спецами будут эксперименты ставить.
-Они что блатные какие-то?
-Не знаю, какие они… Но они нам оружие сюда отправляли, написали «на временное хранение». Я так понял, Захар Михайлович, из этого оружия кого-то убивали, а  чтобы его не нашли – нам отправляли. А мы его перепрятывали.
-Да это же бандиты, уголовники!
-Наверное. Только они нам и чай и сахар переправляли. И зерна какие-то. Они хотели, чтобы мы это тут выращивали, сушили и потом обратно им на обмен отправляли. А мы с пацанами телевизор-то смотрим, знаем, что это… ну… запрещено у нас в стране. Мы решили, что не будем ничего из их зерен выращивать. Ну, они тогда перестали нам чай отправлять и остальное. И приказали нам готовиться к приезду гостя…

Захар сел к столу. На него словно навалилась неимоверная тяжесть.
-А где оружие? Обратно им отправили?
-Его Олег Игоревич забрал, вчера.
-Как забрал?
-Ну, я схрон каждый день перепрятывал, чтобы озеро не забрало или в аномалию он не попал. А тут стало в последнее время столько ребят с холма шнырять, и всё следят, всё вынюхивают, видать засекли меня, как я тайник закладываю. Ну и сегодня там пусто было. Я думаю - это имперцы забрали. Больше не кому. Если бы вы, то сейчас бы не удивлялись и не переживали. А если бы наши, Завидновцы, то уже бы кто-нибудь разболтал, уже бы ходили стреляли.

Захар поспешил домой. Никому не объяснял к чему такая спешка. «Скорее, скорее, – стучало в его голове. Внезапно он остановился на секунду. – А может Олег совсем не случайно согласился поехать с ним в Завидное?..»

Плоты велел ещё дальше увести от берега, дозоры с пляжа снять, нескольких человек пустить в патрулирование по озеру, но людям в лодках лечь на дно.

На двадцать восьмой день у Захара родился внук. Алексей – отец Ивана, выглядел рядом с отцом его ровесником. Бабушка Арина поседевшая, но совершенно с молодым блеском в глазах смотрела на младенца. Недавно у неё выпало несколько зубов, и она теперь старалась улыбаться одними губами. На Захара, при взгляде на жену, накатывала такая волна нежности и жалости, что едва ли слезы не брызгали из глаз. Он старался обнять Арину, говорить что-то, лишь бы не смотреть в лицо, не дать ей понять, что его ужасают перемены происходящие  в ней. Он продолжал любить её, но любовь эта больше напоминала благодарность за подаренное счастье, смешанное с чувством вины и большим дружеским сочувствием.


6

Захар старался забыться в тренировках, в разговорах с учениками.

Вечером двадцать девятого дня со стороны Завидного послышались выстрелы, было видно зарево пожара.

Утром к ним приплыл Николай Пастухов. Он рассказал, что на Завидное напали постоянцы с холма. Они требовали от всех жителей переехать на холм. Молодых взяли в армию. Тех, кто не хотел – расстреливали. Дома подожгли.  Оставили только стариков. Сам Николай ходил в ночное, с сестрёнкой Ларисой. Когда они вернулись – от дома остались одни дымящиеся головёшки. На пепелище стояла на коленях одна лишь Елена, мать Николая, подруга Арины. Ларису и Елену Николай привёл с собой.

Положение жителей посёлка на плотах становилось трудным. Теперь они не могли обменивать рыбу и мясо на овощи и фрукты, опасно было и добывать на берегу лес – всюду шныряли разведчики с холма.

Вечером двадцать девятого дня собрали большой совет на главном плоту.
Виктор Павлович, который уже с трудом ходил, опираясь на палочку, выступил за организацию вылазки. Надо было добыть огнестрельное оружие, и показать убийцам и поджигателям с холма, что есть в Завидном сила, которая не даст разбойникам воли.
Захар, опасался больших потерь. Всё-таки чудь жалейная, несмотря на всю сообразительность, была наивным народом. Что могли их самодельные луки и мечи против Макарова и АКМ? И всё же тесть убедил Захара:
-Если мы останемся здесь, то рано или поздно они до нас доберутся, и тогда будет поздно что-либо предпринимать. А так, у нас есть хоть какие-то шансы. Хорошо владеет оружием один Олег. Пока другие не овладели искусством убивать в совершенстве, их надо остановить.

Решено было для начала сделать пробную вылазку на погоревшее Завидное. Взять что-то с оставшихся огородов. Но, чтобы не попасться, выдумали предпринять отвлекающий манёвр. Отвлекающая группа во главе с Николаем Пастуховым, высадиться в районе пастбищ, наделает много шуму, отвлечёт внимание постоянцев. В это время Захар со своим отрядом высадиться в Завидном.

Утренний туман тридцатого дня был на руку нападающим. Отряд Захара должен был в лодках, не доплывая до берега ждать, когда Пастухов начнёт шуметь.

Пастухов послал вплавь разведчиков. Среди них был и Алексей. Едва они вышли на берег, как попали в расставленные рыболовецкие сети, на которых висели склянки и жестянки. Тут же на них вышел патруль постоянцев. У разведчиков не было никакого оружия. Их просто перестреляли одного за другим. На шум подплыли лодки с ребятами Пастухова. Из арбалетов уложили патруль.

Командир патруля был ещё жив, когда к нему подошёл Пастухов. Парень с холма  в чёрной рубашке, смеясь, плюнул кровью в Николая.
-Скоро вас всех тут накроют, собаки озёрные! Будет рыб кормить!

Действительно, со стороны лагеря постоянцев слышался шум, с холма приближалась целая армия. Пастухов приказ оставить несколько самострелов. От патруля отвлекающему отряду достался пистолет с несколькими патронами. Но этого было очень и очень мало, чтобы организовать оборону. Решили отплывать.

Но и у ребят с холма были свои лодки. И они уже замыкали блокаду отвлекающего отряда на озере. Едва лодки Пастухова отчалили от берега, по ним открыли огонь с озера. Пришлось вернуться. Путь к отступлению был отрезан. Пастуховцы перевернули пару лодок, отнесли их к крупным валунам недалеко от берега и залегли.

В это время Захар входил в погорелое и полузатонувшее Завидново. Столкновения с патрулём удалось избежать благодаря пьяному старику Осипову, который буквально валялся на улице. Постоянцы спорили: пристрелить деда или узнать, где тот берёт самогонку, когда все самогонные аппараты давно конфискованы. Дед Осипов хохотал, лежа на земле, и кричал, что если патруль его застрелит, то не узнать не им, не их императору страшной тайны, которую он старик знает.
-Что за тайна? Где рыбы грибы собирают? – иронично отзывался командир патруля. – Врёшь всё, старый кобель!
-Да такая тайна, что я знаю, как в Большой мир выйти можно!
-Нет никакого большого мира! – Возмутился командир. – Да я тебя за твою агитацию расстрелять на месте должен.
-Ну, может и нет Большого мира, но как туда выйти я знаю.
-Вот мы сейчас тебе пулю в голову пустим, и ты сразу в Большой мир попадёшь!
И тут только патруль увидел, что окружен крепкими ребятами с арбалетами и луками.
-Положите оружие на землю, руки за головы! – приказал Захар.

Патруль из пяти молодых, шестнадцатидневных ребят связали и положили на дно лодок. Сверху кидали на них мешки к картошкой, свеклой, морковью, утварью. Захар, увидел это не сразу. Потом только возмутился, приказал поднять пленных и усадить. А поначалу внимание его привлёк дед Осипов.
-Что ты тут говорил? Знаешь, как выйти в Большой мир?
-Да ну, врал, чего только перед лицом смерти не скажешь, чтобы живым остаться!
-И сейчас врёшь? Да мы тебя тут оставим, пусть придут имперцы и пристрелят тебя.
-Авось не пристрелят, если я им тайну-то открою.
-Пристрелят. Или до того, как ты тайну расскажешь, если сильно высокого за тайну запросишь, или после, когда расскажешь, зачем им лишний рот, да старикашка, который и плаху не поднимет.
-Я самогон варить умею, - жалобно сказал Осипов.
-Эка невидаль!
-Ладно, расскажу, только меня с собой возьмите!

Отряд Пастухова отступал. Стрелы закончились, но луки и арбалеты не бросали – мало ли что. Спасало то, Николай ориентировался в прибрежных зарослях лучше имперцев. Наступающие постреливали наугад впереди себя и иногда им удавалось ранить кого-нибудь из отряда. Так долго продолжаться не могло. Наступил предел. Впереди была только граница аномалии. Пастухов повёл людей дальше, а вот имперцы не рассчитали. В результате Николай с отрядом оказались в тылу противника. Нападение сзади было неожиданным. Как не превосходили имперцы числом, среди них началась паника. Многие бросились в воду. Да и сам отряд оказался небольшим. Конечно, непривычнее к настоящей драке жители озерного посёлка больше ранили и оглушали, но всё же эффект оказался ошеломляющим. Не дав противнику опомниться, и, чтобы избежать окружения, из-за нескольких сбежавших, было ясно, что с холма на помощь разбитому отряду скоро придёт подкрепление, Пастухов повел людей к мосткам. По ним и ушли  к центру озера.


7

В то время как шел лед, на озере совершались весьма любопытные явления. То были горячие источники, брызжущие великолепными фонтанами из артезианских колодцев, которыми природа наделила даже самое дно Байкала. Кипящая вода высоким столбом била прямо из озера, мириады брызг, сверкающих на солнце, рассыпались целым радужным снопом, почти моментально замерзая в воздухе
Жюль Верн «Михаил Строгов».

Арина молча приняла смерть сына. А вот Агафья Никифоровна убивалась по внуку. Виктор Павлович сам с глазами на мокром месте утешал её как мог.

Захар чувствовал, что внутри него словно что-то окаменело, что-то не давало пролиться горю, а перерабатывало её в жгучую, твёрдую ненависть. Он допрашивал деда Осипова.

-Ну, рассказывай, отец, как можно выйти отсюда?
-Отец! – Дед Осипов чему-то своему рассмеялся. Он вообще был как будто не в себе. Захару трудно было сдержаться, чтобы не ударить этого противного, трясущегося, абсолютно опустившегося типа. А дед продолжал заливаться тихим беззубым смехом. - Да, сынок! Расскажу я тебе всё, а ты сам решай, нужен тебе такой выход или нет!
-Ты рассказывай, рассказывай, а я сам решу.

-Вот ты подумай, Захар: что через границу аномалии проходит, а что нет?
-Свет проходит. Вода проходит.
-Ну, ну, - кивал Осипов.
-Камни, трава, деревья…
-Ага, только не все деревья, не вся трава. То, что здесь растёт как на дрожжах – наружу не выходит.
-А ты откуда знаешь, что выходит, а  что не выходит? – ещё тяжелее, чем прежде, посмотрел на деда Захар.
-А оттуда знаю, что я там был… ну выходил я отсюда из Завидного, обманул я аномалию. Да лучше бы не обманывал, - старик перестал улыбаться,  словно ссохся весь, скукожился и погрустнел. – Мертвое отсюда может выйти, а живое не может.
-Да какое нам дело, что мёртвое может выйти. Нам надо живыми выйти.
-Неужто хочешь всех вывести отсюда? И что они там делать у тебя будут? Прав Олег, будут над вами, как над крысами эксперименты ставить.
-А здесь будет император экспериментировать. У него людей больше и оружия.
-Ну да хрен не слаще редьки! А ты не боишься, что за границей, на той стороне вас ждут дружки Олега? Они ведь посылки с коноплёй и соломкой от него получают, значит, кто-то их забирает.
-Да тебе какое дело, что я на той стороне делать буду, ты расскажи, как на ту сторону попасть!
-Да дурное дело не хитрое. Если мёртвое попадает на ту сторону,а  живое нет, что нужно сделать с собой?
-Убить себя?

-Ну, почти, - снова заулыбался Осипов. – Слышал небось такое выражение «Мертвецки пьяный»? Ну вот, тут как раз тот случай.
-То есть, чтобы попасть на ту сторону, нужно просто напиться?
-Не просто напиться, а упиться почти до смерти, и ещё идти по мосткам в сторону заката. Идти и идти, пока не упадёшь в бездну непроглядную. А там и выйдешь… может быть…
-А чего же ты, зная секрет, не ушёл отсюда?
-А я ушёл…
-Неужели вернулся? Врёшь всё!
-Вернулся. Потому как кому я там в Большом мире нужен – никому.
-Ну да, ты же всю жизнь тут прожил, трудно было там адаптироваться…
-Всю жизнь! – передразнил дед. – Много ты о Женьке Осипове знаешь! Я может младше тебя вдове! – старик вдруг заплакал. – Мы сюда пацанами забрели, в лес этот грёбанный. И выйти не смогли, как в сказке или страшном сне. Вышли к Завидново, стали тут жить. Иосиф Давыдович нас под своё крыло взял. Учил уму разуму. Сначала-то ничего. Девки красивые, умные. Живи в своё удовольствие.  Работы минимум. По дому, конечно скучаешь. И купаться нельзя, с этой дурацкой теорией Иосифа Давыдовича. Но главное, не стареешь, будто вечно живёшь.

А потом я влюбился. Девушка была у меня. Красавица, как в сказке. И меня любила. Что смотришь, и меня можно было любить. Удивительно, да? Но дни-то быстро летят, стала она увядать. А я не мог этого вынести, пить стал. Решил упиться до смерти. Взял с собой бутыль и пошёл по мосткам, заливать тоску по своей любимой. Она уже при смерти была тогда. Шел и пил, шел и пил. Сколько не помню. Только вышел я из аномалии.

Вышел и побежал скорее на трассу. Машину поймал. Добрался домой. Давай всем рассказывать, что со мной было. Ну, понятно, в деревне мне никто не поверил. А на следующий день встал утром, пошёл по малой нужде, да чуть притолоку у входной двери не снёс головой. Подрос за ночь. Глянул в зеркало, а там мужик с бородой на меня смотрит. А через десять дней уже ни мать, ни отец не признавали меня за сына. Что мне оставалось делать? Возвращаться сюда. К таким как я, прокажённым времени.

Вечером, после того, как, по обычаю, тела погибших сложили в лодку, облили спиртом и подожгли, после поминального ужина, Захар зашёл проститься с Ариной. Жена слегла. У неё был жар, Захар даже сомневался, понимает ли она кто перед нею. Но, оказалось, что она была в сознании: «Иди, и сделай, что считаешь нужным. Спасибо за все дня, что был со мной, любимый».

Простился  с детьми. Дал старшему теперь сыну Борису и Пастухову последние советы, что делать, как организовать дозоры, оборону. Как готовиться к зиме, если не вернётся.

Едва вышел за порог. Обняла, прильнула, замерла на груди Маша.
-Что случилось?
-Люблю. Вас. Давно. С вами пойду.
-Нельзя. Не зачем. Кто знает, что там будет.

Из темноты вышел рыжий Саша.
-И меня возьмите. Я всё отдам, чтобы на Большой мир посмотреть.
-Да не могу я вас взять. Мы же не знаем, как аномалия действует. Если она мою жизнь ускорит, то вас вообще убьёт. Состаритесь за несколько часов и конец.
-Ну и что, - не сдавался Саша, - пусть состаримся. Вон эти, как их, космонавты, они же тоже не знали, что там, в космосе, они же рисковали, и я рискну.
-Нет, вы здесь мне нужнее. Как услышите стрельбу на холме, нужно туда выдвинуться. Нужен отряд безбашенных добровольцев, которые туда пойдут и попытаются достать этого императора.
-Ладно, сделаем, - сказал Саша, но видно было по тому, как он отвернулся, что такая альтернатива ему не по душе.
С трудом оторвав от себя Машу, Захар отправился в путь.

Через каждые десять-пятнадцать шагов он прикладывался к бутылке. Озеро затягивалось туманом. Скоро дома  на плотах скрылись. Доносились ещё долго отдельные, распадающиеся звуки.

Сначала ему казалось, что он вообще не пьянеет. Самогон лился, как простая вода. Шаг был твёрд. Глаза смотрели зорко. Мостки только стали трухлявые, дырявые, крошились прямо под ногами. Захар даже немного испугался, что скоро придёться плыть. Пьяному, конечно, море по колено, но, всё-таки, не хотелось бы утонуть за зря.

Скоро мысли словно ускорились. Он усмехнулся, вспомнил Машу, сжал зубы, подумав об Арине, удивился, как будто в первый раз осознал, переменам, которые в нём и с ним произошли за тот месяц. У него родился внук, он убил человека.

Наконец наступила определённая скованность движений, вязкость мыслей. «А может и не было никакого Завидова?.. А что же тогда было?» Идти становилось труднее, он поминутно хватался за остатки бортиков на мостках. Один из них остался у него в руках и вскоре превратился в посох. Захара шатало и мутило. «А вдруг старик всё наврал?»
Однажды он даже испугался: «А вдруг я скоро умру», но потом как-то легко преодолел этот страх: «Ну и хрен с ним. Все умирают. Какая разница когда…» Туман густел.

Туман светился предрассветными сумерками. Внезапно мостки кончились, и Захар полетел в воду. Но воды не коснулся, а стал падать в тёмную бездну. «Чёрная дыра, - подумал Захар, - я угодил в чёрную дыру. Я буду лететь вечно».

Захар пришёл в себя от того, что его окатили ледяной водой. Он лежал на сыром песке, над ним стояли тёмные, неясные фигуры, а сам он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, ни даже языком.

-Эй, пришёл в себя? Ты кто такой?
-Да он полный каматоз. Бухой, как папа Карло.
-Слышь, Фродо, надо его к Гендальфу везти.
-Ты такой умный, Гарри! А кто товар ждать будет?
-Да чё ждать товар! Который день посылок от Вещего не было, а тут вдруг придёт. За то этот кент, оттуда пришёл, с мостков. Чую, что он что-то знает.
-А может нам самим по мосткам сходить, выяснить?
-Пасть закрой. Как будто не слышал, Гендальф сказал: никто в аномалию не входит, Вещий сам всё сделает. Не хватало, чтобы мы в этой херне увязли.
-Но этот же вышел оттуда.
-Да хрен его знает, вишь, еле живой, может он заразный.
-Ай, блин, я же его трогал!
-Да не ссы ты, шучу.
-Да пошёл ты.

Захар едва понимал, что говорят эти двое. Куда он попал, что за сказочный мир с мифическими именами?
 
Потом снова было холодно на полу какой-то машины. Его связали и куда-то везли. Он быстро трезвел. Мысли носились с лихорадочной быстротой. Он вспоминал, что с ним случилось, прикидывал, куда его везут и что будет дальше. Весь его жизненный опыт, помноженный на увеличенную скорость мысли подсказывал ему, что ничего хорошего ждать не приходиться.

Гендальфом оказался главный этой компании – Гена Дальний. Несмотря на ранний час, Захара сразу повели к нему.

Со стороны можно было подумать, что крутые бизнесмены местного масштаба устроили пикник на выходные. Возле дороги, ведущей с востока в Завидново, то самой дороги, по которой туда чуть больше месяца назад проехали Олег и Захар, расположился небольшой лагерь. Кроме подъехавшего микроавтобуса, там стояли четыре джипа, несколько палаток, шатёр. Собственно в этот шатёр Захара и повели. По пути он заметил следы настоящего шашлыка: бутылки пива, мангал, тлеющий костёр.

На раскладном кресле, возле небольшого столика, обильно уставленного напитками и деликатесами, в легком летнем костюме сидел сурового вида мужчина.
-Ну, рассказывай. Кто такой? Откуда пришёл? – пригласил Гендальф.
-Да ты и сам знаешь, откуда я пришёл. Из Завиднова.
-За-ви-дно-е, - по слогам повторил Гена, как будто только что услышал и попробовал на вкус, как коньяк. – Ну, и что у вас там в За-ви-дном завидного есть?
Фродо и Гарри хмыкнули, будто одобрили шутку главного.

-Да всё то же, что здесь. Только попасть туда легко, а обратно выйти сложно.
-Да это мы знаем. Только вот ты первый, кто вышел.
-Устарелая у тебя информация.
-Ну так ты поделись, информацией-то свежей, не будь жмотом. Как вышел-то?
-Да, боюсь, тебе не пригодиться, ты же туда не собираешься входить…
-Как знать…
Захара не покидало чувство, что он соображает быстрее, чем обычно. Может быть, так и было. Не даром его ученики в Завиднова были такие способные. Он знал, что говорить Гендольфу, и, одновременно, замечал всё вокруг, в голове происходили какие-то вычисления, подсчёты, размышления. Гендальф и все вокруг словно двигались и говорили слегка замедленно, заторможено. Впрочем, сам Захар мог замедлять свою речь и мысли ненадолго, чтобы ответить в нормальном для этих обычных людей темпе.

-Знакомый  у меня один есть. Олегом зовут. Не встречал там?
-Встречал. Хорошо знаю.
-Очень я интересуюсь, как он поживает.
-Да как поживает. Отлично. Мак и коноплю сеет. Дворец себе построил, себя велел императором называть. Таких, как я, - не считает за людей. Установил там настоящий фашизм пополам с рабством.
-Точно, это Олег.
-Оружием вашим припрятанным постреливает. Сына моего убил.
-Сына? Это плохо. Мстить будешь?
-Буду.

Гендальф снял ножом кожуру с яблока. Протянул Захару. И серьёзно спросил:
-Хочешь яблочко? Перед смертью.
-Да что-то не хочется, - так же серьёзно ответил Захар. – Отпустил бы ты меня, Гендальф.
-Чего так?
-Во-первых, я всё равно сам уйду, во-вторых, ничего у вас не выйдет… а в третьих Завидново – это большая тайна природы, а тайна, она никогда ни на кого работать не хочет, она сама по себе.
Гендальф помолчал. Откусил яблоко.
-Уйдешь, говоришь? Отпустить, говоришь? Ну – иди.
Захар встал, оглянулся на Фродо и Гарри. Те стояли неподвижно, делая вид, что их тут вообще нет. От похмелья не осталось и следа, ноги твёрдо стояли на земле, но он пошёл не торопясь, неспешно, сдерживая себя в каждом шаге.

Фродо посмотрел на Гену, Гендальф кивнул. Фродо достал пистолет, щелкнул предохранитель, раздался выстрел. Раскалённое жало воткнулось в спину Захара. Он упал лицом на дорогу, головой в сторону Завиднова.

-Зачем вы меня не послушали! – ругался Захар на Машу и Сашу. Перед ним стояли не юные его ученики, какими он их помнил перед своим уходом, а два пожилых человека, женщина преклонного возраста, и дед с рыжей бородой. – Вы понимаете, что ваше время теперь ускорилось и жить вам осталось всего ничего.
-Это ничего, - по-стариковски сказал Саша. - Зато мы вас нашли, Большой мир посмотрели. Захар Михайлович, мы хорошую жизнь прожили. А главное сейчас сколько пользы принесём. Ну, сколько бы вы без нас возились со всем этим? И, смотрите, мы можем теперь три машины взять с собой вместо одной. А три лучше, чем одна, правда?
-Ну а ты-то зачем пошла, дурёха?!
-Я люблю вас, вот и пошла. Пусть хоть день проживу, а с вами. Разве не ради этого мы и живём, чтобы с любимым прожить? Сами-то тоже пошли вон, теперь тоже скоро помрёте, - с вызовом отвечала Маша.
-Да я-то ещё месяц протяну, а вот вы…
-Ну вас не было целый день… мы беспокоиться начали. Там уж имперцы к нам подплывать стали. Пуляют. Так, пока пробуют силы.

-Ладно, - вздохнул Захар, погладил окладистую бороду, что выросла у него за день, сделанного не воротишь. Вы пока грузитесь дальше, а мне надо в деревню съездить по одному делу.
-А можно я с вами, Захар Михайлович, - умоляющей посмотрела на бывшего журналиста Маша.
-Ага, а я, значит, грузи всё это, так я за целый день не управлюсь, - Саша окинул взглядом палатки, разбросанные повсюду вещи бандитов, аккуратно сложенное на скатерти оружие.
-Ничего, мы быстро, а потом тебе поможем, - сказал Захар и запрыгнул в ближайшую машину. Маша села рядом.

Чудь жалейная живёт в среднем два месяца. Примерно каждый день у жителя Завидново, идёт за обыкновенный человеческий год. Значит, каждый два часа чудь проживает месяц. А каждый час – две недели. После обычных операций швы зарастают у обычного человека в среднем за десять дней. Пуля прошла навылет. Захар пробыл мертвецом около час. Он всё слышал и соображал. Боль прошла через несколько минут, а кровь остановилась и того раньше. Его перенесли в тень за палатку на траву, видимо, чтобы потом закопать. В голове лихорадочно неслись мысли. Вспоминались и в бешенном темпе прокручивались все книги, фильмы, вся информация, всё что он слышал и вдел, всё, что могло ему сейчас помочь: как завладеть оружием, как стрелять, как правильно дышать, куда целиться, как стрелять с двух рук, как выбить оружие из рук нападавшего, насколько морально убить людей, которые убили, ну пусть - хотели убить, его, что будет, если Олег полностью подчинить себе всё Завидново, какой будет доход у этого наркокартеля, как можно будет бандитам наладить переправу через аномалию в Большой мир девушек чуди жалейной, как можно их использовать один день, а потом по тихому от них избавляться, как это удобно для бандитов, какой от этого может быть доход.

Последние десять минут, после того, как он уже вынес, ещё живым бандитам приговор, он обдумывал, что надо будет взять с собой в Завидново. Машины – это хорошо, они всегда пригодятся. Побольше бензина, всякого топлива. Хорошо есть микроавтобус, можно много чего загрузить. Железо, инструменты. Можно будет съездить в деревню купить побольше инструментов, у бандитов, наверняка есть деньги, вот на них и купим. Впереди долгая жизнь, ещё дней в тридцать, и надо будет многое успеть, надо будет столько всего придумать, построить, организовать.

А что потом? «А потом я умру», - подумал Захар. «А кто будет учить чудь?» Учитель.

Молодой специалист, педагог, приехавший работать в деревню, чтобы получить бесплатное жилье и большие доплаты, Анатолий Александрович проработал в деревне год. Не то, чтобы ему не нравилось здесь. И от города не так далеко. Но – скучновато. Вот и сейчас, он дежурил по школе. На первом этаже работала детская площадка – что-то вроде летнего лагеря при школе, а Анатолий Александрович за всем этим следил. Вообще он пробовал читать, но ежеминутно поглядывал в окно на местную учительницу домоводства Аню, Анну Евгеньевну. Аня тоже бросала мимолётные взгляды в открытое по случаю июльской жары окно.

Анатолий Александрович был молод и не женат, а Аня сегодня была одета очень легко, поэтому молодой специалист давно бросил попытки читать, и просто держал в руках книгу. Его одолевали сладкие грёзы о том, как он мог бы жить с Аней. В эти фантазии вмешивался только один небольшой неприятный мыслительный мотив: Анатолий Александрович хотел совершить в жизни что-то важное, значительное, существенное, а как он мог это совершить здесь, в глухой деревне? И всё же жизнь с Аней казалось очень привлекательной. Они бы вместе ходили в баню…

На мгновения он закрыл глаза, а когда открыл их, перед ним стоял бородатый мужик, под летним пиджаком он заметил запачканную рубашку. «Кровью что ли?»
-Учитель? – без всякого приветствия спросил незнакомец (впрочем, что-то смутно виденное, да и совсем недавно, было в его облике, вот только никак не мог вспомнить).
-А чем собственно могу…
-Историк?
-Физик.
-Ну, это даже лучше. Хочу переманить вас в нашу школу. Тут недалеко в село большое – Завидново, может, слышали?
Незнакомец достал из небольшого рюкзака пачку денег и положил на стол.
-Не понял? У меня же договор. Директор школы…
Незнакомец продолжал выкладывать на сто пачку за пачкой.
-Тут не много, но будет больше, да и работа интересная, необычная, дети очень одарённые. А с начальством вашим я договорился, директор согласен.

В окно заглянула Анна Евгеньевна.
-Здравствуйте! Анатолий Александрович, вы заняты? У вас гости.
-Здравствуйте, - совершенно не смущаясь, сказал незнакомец, как-то оценивающе разглядывая Анну. – А вы тоже учитель тут? Прекрасно. А не хотите с нами на новую работу? Вон, Анатолий Александрович уже согласился.
«Я ведь не называл ему своего имени? – подумал молодой специалист, - впрочем, если он встречался с директором».

Через час они уже вчетвером возвращались к лагерю бандитов. Этот час ушёл, чтобы Анна и Анатолий собрали вещи. Пока они собирались, Маша и Захар закупили в местном магазине много интересных вещей, включая генератор, инструменты для различных работ, даже несколько новых телевизоров. Местные продавцы были ошарашены выручкой этого дня.

Как не ныл Александр, за время, пока Маша и Захар искали учителей, он успел собрать почти всё, даже похоронил бандитов. При этом он ещё умудрился самостоятельно научиться водить машину. Маша тоже схватывала на лету, пока они ездили в деревню, она внимательно следила за всем, что делал Захар. Конечно, нормальный человек, никогда бы так не научился водить, но это же была чудь, которая живёт недолго, зато соображает быстрее.

Пока ехали в аномалию, Захар мысленно представил себе, как Анатолий будет себя вести, когда узнает, куда попал. Как будет возмущен, как будет негодовать, как будет обвинять Захара. Как Захар будет просить прощения. И он знал, что Анатолий его простит, может и не сразу. Он знал, что поступает по отношению к Анатолию и Анне подло, неправильно, но понимал, что по-другому не может. Что ж и этот грех будет на его душе.

Захар вспомнил, очень быстро. Как он, с уже давно затянувшейся раной притворялся трупом возле бандитской палатки. Как услышал голоса – это Фродо «поймал» Машу и Сашу. Старики сами вышли к бандитам. Они простодушно спрашивали про Захара, и тем подписали себе смертный приговор. Пришлось встать раньше, чем планировал.

Будто всегда это делал, бросил яблоком одному бандиту точно в глаз, выбил у Гарри  пистолет, подхватил его на лету, и расстрелял всех остальных, которые даже не успели понят, что же произошло. Ну, может быть один Гена Дальний и понял, потому как успел метнуть нож, которым резал очередное яблоко, в Захара.

Захар вытащил нож из плеча. Подул на рану (для театральности больше), и рана затянулась на глазах у главного бандита. Тогда Гендальф медленно взял со стола почти полную бутыль коньяка и, не отрываясь, выпил её. Довольно крякнул, бросил бутыль в кусты и, прищурившись, взглянул на солнышко.

«Я бы взял тебя с собой, - подумал Захар, - может ты и хороший организатор, сильный человек, может от тебя многому можно научиться. Только, когда я умру, ты ведь захочешь власти, а остановить тебя не сможет никто. Я бы отпустил тебя, но - ты же вернёшься и снова попытаешься использовать Завидново для своих целей. Будешь отправлять туда таких, как Олег. А меня уже не будет».

Вот он, знакомый мост через ручей. Впрочем, граница аномалии уже переместилась, и они её пересекли ещё раньше. «Я убил человека, - спокойно думал Захар, - даже несколько, а три недели назад – не мог. Остался ли я сам после этого человеком? Надо будет подумать об этом после того, как убью «императора». Жаль, ведь он тоже многому мог научить «чудь жалейную».