(Quint Buchholz art)
Дернуло, заскрежетало, сердце встревоженно обострилось, - башенный кран явно дал крен, отошел с вертикали. Запертый внутри человек инстинктивно рванулся в сторону, обратную наклону, бухнулся в запертую дверцу кабины; холодное электричество, как обидное замечание, шипело и разворачивалось в его голове, липкие руки, большие головки болтов перед носом, - выбрался, внимание заметалось, стало рассчитывать где ему быть, чтобы не убило при ударе о землю… Сморщился как-то заранее, и стал целым, металлом, приваренным к падающей конструкции…
«Я паучок!
Трын-тын-тын-тын.
В верхнем углу!
Тру-ля-ля-ля.
Если судьба такова, то не медли,-
Я над твоей головой!
Я...
Пим-пим-пим...
Над твоей головой!»
Похоже, на кухне работал телевизор. Он проснулся, но глаз не открывал. Пахло кофе. Спустя несколько мгновений, будто кто-то метал топоры в уходящую спину:
- Куда ты?! Мне надо с тобой серьезно поговорить!!
Дверь хлопнула. Задребезжало стекло. С подоконника поднялись два испуганных голубя.
Над Москвой-рекой вставало осеннее солнце. Трассы, ведущие за пределы колец, шумели машинами. Внизу - подметали дворники. В субботних помойках копались пенсионеры. Собаки, напротив друг друга, тянули зубами пакет, испачканный кровью. По улице двигались в школу, шептались примерные девочки, а рядом, асфальтами и газонами, носились вокруг них мальчишки, стараясь ударить другого портфелем – да чтоб побольнее.
А тем, кто недавно приехал сюда, еще снилось, что они на высоте… Взлетели – и кружат... Ведь город рос, расширялся, пускал свои корни в небесную твердь.