Это было одно из первых уголовных дел, рассмотренных под моим председательством в качестве народного судьи Красногорского районного суда города Каменска-Уральского Свердловской области, на должность которого я был избран в марте 1979 года ещё до получения диплома об окончании Свердловского юридического института имени Р.А. Руденко.
Был я в свои 25 лет ещё полон нерастраченных иллюзий, романтических и идеалистических представлений о жизни, прозу и грубые, жестокие реалии которой мне приходилось постигать уже будучи в судейском кресле, как говорится, изнутри.
Так вот, некто К., двадцати трех лет от роду, обвинялся в совершении двух покушений на изнасилование при довольно необычных обстоятельствах.
Преступления были совершены в дождливую, ненастную погоду, в ночное время, на соседних улицах, с разрывом по времени чуть более часа.
Первое нападение было совершено прямо у крыльца подъезда дома, в который входила проживавшая там потерпевшая — двадцатилетняя молодая женщина. Преступник, выскочив неожиданно из-за кустов, растущих во дворе дома, набросился на свою жертву сзади, со спины; повалил на землю и начал срывать с неё верхнюю одежду и нижнее бельё, явно имея целью не банальное ограбление.
Что сразу обращало внимание в поведении преступника, так это то, с каким маниакальным садизмом он схватил свою жертву зубами за нижнюю челюсть слева и не разжимал зубов до тех пор, пока на истошные крики потерпевшей о помощи не выбежала из подъезда её мама. Она стала оттаскивать насильника, нанося одновременно ему удары по голове подобранным на месте зонтиком дочери.
Пряча лицо за полой пиджака, чтобы не быть опознанным, маньяк скрылся с места преступления.
Объявился он на соседней улице уже через час с небольшим.
Теперь жертвой насильника стала пожилая женщина — татарка, сошедшая с последней электрички на остановке неподалёку от своего дома. Вот почти у самого этого дома, за кустами у железнодорожной насыпи, К. и поджидал свою жертву.
И все повторилось по тому же сценарию.
Только на этот раз маньяк ухватил зубами потерпевшую женщину за четвёртый палец правой руки, которой она пыталась его оттолкнуть от себя.
Когда на истошные крики потерпевшей из дома выбежали двое её взрослых сыновей, озверевший злодей, ожесточенно трепавший свою жертву, успел откусить ей фалангу пальца.
Помяли К. крепко…
Правда, у ожесточившихся от такого надругательства над их матерью здоровенных мужиков хватило благоразумия не забить пойманного маньяка до смерти и сдать его на руки вызванному ими наряду милиции.
Ни на предварительном следствии, ни в суде К. вину не признал, утверждая, что к первому случаю вообще не причастен, а во втором случае ошибся объектом, приняв пожилую, грузную женщину за некоего мифического обидчика, который его незадолго до нападения избил на соседней улице.
Конечно, версии подсудимого были шиты белыми нитками и были довольно легко опровергнуты потерпевшими и обвинением.
Хотя лицо он при первом нападении и прятал, его уверенно опознавали по одежде и по фигуре как жертва, так и свидетель — мама потерпевшей.
Умысел тоже был налицо: характер действий преступника и их конкретное содержание говорили сами за себя.
Существенным косвенным доказательством вины был и так называемый почерк преступника — способ совершения покушений, аналогичный, одинаковый в обоих случаях.
Однако уголовное дело было расследовано поверхностно, имелись существенные пробелы следствия, требовавшие восполнения.
И тогда мною было принято решение о возвращении уголовного дела прокурору для производства дополнительного расследования, в том числе, для назначения по делу комплексной медико-криминалистической экспертизы по следам от зубов преступника, чётко отпечатавшимся на щеке молодой женщины и зафиксированным на фотографиях эксперта-криминалиста, а так же для выяснения целого ряда иных обстоятельств, касающихся изучения особенностей личности преступника и проверки его доводов.
Надежды на успех было мало: такой экспертизы на памяти моих многоопытных коллег судей да и следователей прокуратуры не проводилось ранее никогда.
Но результат превзошёл все ожидания: эксперты с вероятностью более восьмидесяти процентов дали заключение, что следы зубов, запечатлённые на снимках, оставлены на теле жертвы именно обвиняемым К.
Нашли подтверждение и маниакальные садистские наклонности насильника.
Народные заседатели были единодушны со мною — девять лет колонии усиленного режима!
Вышел ли К. на свободу — мне не ведомо: и срок был большой, да и неинтересно было.
К тому же на зоне насильников тоже не любят. Доживают до конца срока не все из них…