Она пришла ко мне в пятницу, но уже за полночь. Мы сели у раскрытого в палисадник окна, и она фактически сразу выпила всю мою водку.
- Вы мне ужасно не нравитесь. Меня от вас даже тошнит! – её фраза, как-то по-особенному стервозно была брошена в ту сторону, где предполагалось моё лицо.
«Как ты-то мне противна. За полночь, а водка вся выпита».
- Вы классический неудачник. Вокруг такой город, а в нём – белые ночи. А вы сидите как бирюк в своей гнусной норе и водки у вас мало.
- Во-первых, бирюки не сидят в норах, а во-вторых, водки было достаточно, пока ты не пришла. Кстати, зачем припёрлась? Занять тебе нечего, да и занять тебя нечем.
- Хам! Так разговаривать с дамой! – закурила. Знает же, что ненавижу, когда в комнате курят даже при открытом окне. Тут же поймал себя на мысли, что слишком долго смотрю на складной нож в шпротном масле. «Нет, не зарежу, слишком жирная, а ножик короткий…» Встряхнул головой и поднялся с табурета.
- Куда это собрались?
- Куда-куда… туда, где на сиськах борода. За водкой.
- А, ну, это завсегда, пожалуйста.
Демонстративно громко хлопнув дверью, и быстро скатившись вниз по лестнице, я с удовольствием глотнул свежий, со вкусом жасмина, ночной воздух. Идти до подпольного ларька было довольно далеко, но я этому совсем не расстраивался. И не расстраивался до тех пор, пока, почти дойдя до него, не вспомнил, что деньги закончились уже как дня три назад, а телефон впопыхах оставил дома, так что и его не заложить. Ладно, разберусь, скорей всего там Кадам за кассой. Толкнул обшарпанную дверь.
- Привет, Кадам! – на сердце немного полегчало.
- О, дорогой, здравствуй-здравствуй! Давно не было! – Кадам сидел за прилавком с уже хорошо подпитой, бурёнкообразной девахой, явно псковской национальности.
«Не даст, ведь, теперь в долг, ведь, перед бабой будет выделываться, власть показывать, чучмек хренов».
- Вёл здоровый образ жизни, Вот и не было.
- По тебе не скажешь! Или ты водкой надушился? – упитанный узбек-весельчак тоненько и противно застрекотал, подобно цикаде, сидящая рядом бабца сначала тоненько, как-то даже по-шакальи захихикала, но её тявкающий смех довольно быстро перерос в кобылье ржание.
- Слушай, Кадам, дело такое. В долг отпустишь? Одну, полулитру.
- Нуууу, дорогой, так дела у нас не делаются, знаешь же правила, деньги-товар, а не наоборот, товар-деньги.
«Карла Маркса на тебя нет, экономист-теоретик горный»
- Да я завтра вечером занесу.
- Мобилу оставляй.
- Нет её, дома забыл. Могу с утра занести. А вечером деньги принесу. Чего не веришь-то?
- Верю, верю, дорогой, но у меня же тоже жёны, дети, все кушать хотят, а не принесёшь, чем я их кормить буду?
«Жёны, дети, и шлюха на коленках. И все они завтра подохнут от голода из-за мной подрезанной полулитры…»
- Да принесу я, не первый же раз общаемся. На фига мне отношения портить, чтобы потом по району искать, где ночью алкоголем разжиться?
- Ну, так-то это так… - На секунду задумавшись, он уже было нагнулся за прилавок, как тут эта паскудная особь женского вида заявила.
- Кадамчик! А чё это ты ему так вдруг отпускаешь без бабосиков? С какого-такого перепугу-то?! Он нажрётся и не вспомнит даже! А вот, чтобы не забыл, пусть он нам станцует! – и эта блинообразная финно-угорка, от радости за свои находку и остроумие, захохотала во весь свой рот, демонстрируя мне и висящей за моей спиной рекламе зубных щёток, отсутствие передних резцов.
Кадам широко заулыбался, видимо, видимо, из глубины его азиатских яиц заговорили гены разгулявшегося бая.
- А чего, хорошо сказала! Давай, спляши нам, и можешь ещё подпеть. Альбина это любит.
«Эту прошмандовку ещё и Альбина зовут…» Но, вариантов других не было. И я пошёл с притоптываниями и прихлопываниями, а потом ещё и вприсядку, по небольшому, сжатому прилавками и холодильниками, пространству узбекской лавки, истошно горланя «Ох, полным-полна моя коробушка…» Проходя, мимо разинувшей в диком хохоте рот девахи, я, как бы ненароком, размашисто сбил с её белобрысой растрёпанной башки джинсовую кепку с надписью Puma. Хотел проехаться ещё по носу, но промахнулся.
- Кадам, чего он! – истошно завопило обиженное чудовище.
- Ну, хвати-хватит, заработал свой пузырь, – примиряющее сказал узбек и выставил его перед кассой. – Вечером жду денег.
- Угу, - ответил, запыхавшись, я. – Будут.
«Жди, принесу завтра, подрочу на них и тут же принесу, скажу, что масло пролил».
Засунув полученную бутыль за пазуху, я вновь очутился на улице. Уже светало. Действительно, белые ночи, как ни как.
Домой я вернулся примерно через час после своего выхода оттуда. Моя ночная гостья спала, сидя у батареи и положив голову на подоконник, по секциям радиатора стекала какая-то зеленоватая блевотина. Я попытался оттащить к креслу эту жирную бесформенную тушу. «Блин, она ещё и обоссалась!» Я плюнул на это дело и оставил её на полу. Пошёл было ванную за влажной тряпкой, но тут мой взгляд упал на валяющийся на кровати её плащ. Я ехидно улыбнулся… После, вытерев следы пребывания непрошенной твари в квартире, пододвинув поближе к окну давно некрашеный табурет, я спокойно попивал тёплое, ужасного качества, пойло и слушал проснувшихся соловьёв. И мне было совершенно безразлично на то, чего принесёт наступивший день.