Д.И.В-е за озарение посвящаю.
What is mist is mistery.
What is hits is history.
1.
1527 год от воплощения Господа нашего Иисуса Христа. Месяца апреля, числа 17. Кемптен, южная Германия.
В воскресенье, во втором часу по полудни, Агнесс Штиль направилась на городской базар, не обычной короткой дорогой, мимо собора Святого Петра, а в обход, так как боялась встретиться с настоятелем собора - епископом кемптенской епархии отцом Бернардом.
Приближался праздник Святой Пасхи, в церквях шли приготовления и Агнесс была уверена, что наверняка столкнется со святым отцом где-нибудь на улице. Потому Агнесс и пошла через ратушную площадь. С окраины, где она жила это был самый долгий путь...
Там, в Риме, ей казалось, что она совсем забыла его, и краткие воспоминания не были болезненными.
Но сейчас ей было страшно и одновременно сладко от мысли, что его можно встретить вот за этим углом или на этой узкой улице, и что живет он в каких-то двух кварталах от нее...
На площади у ратуши было, почему-то, много людей. Под ногами чавкала жидкая грязь, а с крыши ратуши на головы ротозеев здоровенные сосульки поливали струйками мутной воды.
Агнесс протолкалась в толпе к дверям. На дубовых дверях была прибита грамота с печатью эрцгерцога.
Седой грамотный ремесленник в замусоленном суконном переднике сбивчиво читал вслух.
Грамота была странной и страшной.
«Мы, викарий, пресвятлейшего отца Вольфрида-инквизитора Мюнхенского, графства округа Кемптен, желая чтобы врученный нашему попечению христианский народ воспитывался в единстве и чистоте Католической Веры и держался вдалеке от еретической извращенности во славу Иисуса Христа, для искоренения еретических воззрений и помыслов, Мы, указанный инквизитор приписываем, увещеваем и приказываем всем и каждому, какое положение они не занимали; в этом городе и в двух милях в окружности, под страхом отлучения, явиться в течении последующих 12 дней в префектуру округа Кемптен, о которых, когда-либо, шла молва как о еретичках или ведьмах, или вредительницах здоровья, домашнего скота и полезных злаков, или приносящих вред государству.
Ежели те, кто знает о существовании таких женщин, или деяниях их, не явятся и не укажут их, то они будут пронзеныны кинжалом Отлучения или претерпят заключения в городской тюрьме, либо каторжные работы в каменоломнях.
Мы произнесем слово отлучение для всех кто упорно не повинуется.
Право отмены наказания остается за светской городской властью, а право возврата в лоно Святой Матери Католической Церкви оставляем за собой.
Наказываем всем жителям города собраться в полдень на площади у ратуши сего года, апреля месяца 24 числа».
Агнесс напугала странная грамота. Она попыталась выбраться из толпы, одетых во все грязное ремесленников, крестьян и мельников с плечами, осыпанными мучной пылью, и досужих горожан. Это оказалось не просто - площадь была плотно набита людьми. Толпы любопытных прибывали и прибывали.
Часы на ратуши пробили три часа дня. Агнессу вновь вытеснили к самым дверям.
Створки дверей распахнулись. Десяток стражников прочистили дорогу щитами и древками копий. Кто-то должен был появиться из городского начальства.
Для обзора Агнесс имела небольшой клочок, выше двух сжатых стальных наплечников и ниже широких касок. И в этой амбразуре вдруг появилось лицо отца Бернарда.
Удивление и радость увидела она, но лицо епископа исчезло, за ним проследовал незнакомый мрачный священник в черном капюшоне и глава магистрата.
Но прежде чем скрыться за щитом стражника рука епископа показала: следуй за мной.
Такое знакомое, едва заметное движение... как раньше. Ладонь поднялась вверх и упала, согнувшись под прямым углом с плотно сжатым двуперстием, как указатель направления.
Сомнения исчезли: Ничего не изменилось! Соблазн и грех преследовали ее повсюду. Она поспешила прочь от стального коридора... Он догнал ее на узкой улочке.
-Когда же вы вернулись из Рима?
-Месяц назад, святой отец...
-Милая, где я смогу увидеть тебя?
-О чем вы, святой отец?
-Как о чем?!... Нет, я больше не могу так! Я ждал тебя целый год! Ты убиваешь меня!
Он схватил ее за руки. Она отчаянно вырвалась, и оттолкнула его руки: Оставьте, оставьте меня, святой отец! - закричала Агнесс: «Я не хочу!»
Прохожие удивленно оглядывались на них.
-Успокойтесь, дочь моя, успокойтесь, - усмирял более сам себя, чем ее отец Бернард: «возьмите себя в руки»... Простите меня фройлен Штиль!... Я слишком возбужден нашей встречей!... Это было так неожиданно... Я давно не видел Вас... До меня доходили слухи о Вашем сподвижничестве в Святых местах... Я счастлив, я рад... Я удивлен... Я хотел бы видеть Вас сегодня вечером у себя... Как тогда...»
Агнесс вырвалась и убежала по грязным весенним улицам Кемптена, а ее забытую корзину попирали и пинали прохожие на углу ратушной площади.
Обиженный и униженный отец Бернард, еще несколько минут подавленно стоял в переулке, повторяя самому себе аргументы и фразы, которые он так давно приготовил, но так и не успел привести при, этой неожиданной, встрече с Агнесс.
И он нашел последний веский аргумент. Вечером отец Бернард пробрался в мирском платье под мост к знакомой колдунье по имени (так она себя называла) Асхара. За несколько золотых монет Асхара согласилась приворожить Агнессу Штиль... Это был не первый заказ епископа...
2.
Среди ночи Агнесс вдруг проснулась от невыносимой тоски и тревоги и долго ее подушка была мокрой от слез. Всю ночь ей казалось, что епископ зовет ее откуда-то сверху. Несколько раз она выбегала на улицу. Даже забралась на чердак, прислушивалась.
Это была страшная и долгая ночь.
3.
24 апреля 1527 года от Р.Х. жители г. Кемптена собрались на площади у городской ратуши. На море взволнованных голов набегал, словно шквальный ветер на зыбкие травы, уверенный и мощный голос брата-инквизитора отца Вольфрида, который взывал с высоты крыльца ратуши.
-Жители города Кемптена! В ваших краях появилась и плодится ересь. До Его Святейшества дошли сведения, что здесь ... у вас, с Божьего попущения, процветает богомерзкое, ужасное явление, которое является страшнейшим грехом перед Богом ... - и название которому - колдовство!
Толпа испуганно ахнула.
-Да-да, уважаемые горожане Кемптена, и вас затронула эта зараза!.. Ибо сказано в писании - будут прокляты занимающиеся: волшебством, гаданием, киданием костей, метанием рунических палочек и прочими лжепредсказаниями и мерзостями - во веки веков. И так если кому-либо, что-либо известно о деяниях ведьм и колдовстве - незамедлительно сообщить в письменной форме в магистрат. Неграмотным - допускаются устные денунциации. Только незамедлительные денунциации освободят вас от духовного и светского преследования... Упорствующих же еретиков мы будем карать. Для того у нас имеются специальные полномочия Его Святейшества Папы Климента VII и булла Вормского собора, в которой указано, что за недоносительство - наказание: мужчин - посечение мечем, женщин - зарытие живыми в землю... Вероотступники, язычники, ведьмы и прочие еретики передаются светской власти для пыток и сожжения!.. -
Неожиданно откуда-то появился епископ Бернард. У Агнесс екнуло сердце, ей хотелось спрятаться от него.
-Я требую чтобы вы, дочь моя, пришли ко мне сегодня к вечерней службе!
-Я не приду, святой отец.
-Отчего, дитя мое?
-Я ... не могу!
-Можете! - стал повышать голос епископ.
-Не хочу!
-Хотите, хотите! - близко, зло и горячо зашептал отец Бернард: вспомни ... помнишь? Он смотрел ей прямо в глаза. Ты помнишь? ...
-Помню.
-Так ты придешь!?
-Нет, святой отец!
-Стерва!! - закричал он и оттолкнул ее: «Сука!»
4.
Доминиканец менее уверенно продолжал: «Кто все же утаится от нас - да не утаится от кары Господней!..»
Вдруг на ступеньки крыльца поднялся епископ отец Бернард. Его голос дрожал, руки блуждали по сутане, лицо было в пунцовых пятнах.
- Жители Кемптена... Я долго не решался, но Господь принуждает меня к истине... Эта женщина - ведьма! - (его рука поднялась, прошла по замершей толпе и указала на Агнесс) - обвиняю ее в колдовстве!... Она приворожила меня. Names Dominus возьмите ее! -Агнесс ничего не успела ни подумать, ни испугаться, а стража уже опрокинула ее на землю и тащила куда-то.
5.
Агнесс оказалась в темноте на мокром полу каземата. Дверь гулко грохнула. В камере была абсолютная тьма. Потом глаза немного привыкли к темноте и она стала различать углы и стены, дверь и потолок...
6.
Это началось два года назад; в апреле 1525 года от Р.Х. здесь в Кемптене... Бюргеры очищали от мусора свои дворы, таскали на чердаки всякий хозяйственный хлам, открывали после зимы окна.
Солнце выжгло снег и высушило лужи. Отец Штиль жил с дочерью на окраине грязного деревянного Кемптена. Осенью и весною грязь становилась просто невыносимой.
Отец Штиль был хормейстером, то есть курировал и обучал хоры церквей кемптенской епархии.
В субботу рано утром отец Штиль удрученный похмельем: злой и беспокойный, отправился по своим капельмейстерским делам.
Агнесс проснулась вслед за отцом, оделась, молча помолилась Деве Марии и позавтракала молоком и черным хлебом.
С голубого неба солнце заливало, как Благой Вестью, землю и дом отца Штиля. Разноцветные стекла в окнах сверкали ослепительно ярко и обжигали глаза; и за ними ничего невозможно было разглядеть. Казалось, что на улице - жаркий летний полдень.
Агнесс накинула на плечи отцовский плащ и вышла во двор. На улице оказалось прохладно, хотя солнце и слепило глаза.
Она постояла в задумчивости минуту разглядывая темно-синее небо, вышла за калитку и пошла к лесу. Лес был огромный. Конца его не было видно, он занимал весь горизонт... Он занимал все детство, занимал всю душу Агнесс.
Лес чуть-чуть зазеленел, словно был в легком бледно-зеленом тумане. Снег почти сошел, лишь оставался кое-где в глубоких ямах и оврагах. Оттуда он сочился тонкими струйками в глубокую лесную балку. Здесь была настоящая лесная речка: мощная и стремительная. Агнесс ощутила трепет перед этой неожиданной стихией. Она попыталась перебраться через овраг по поваленному стволу - но едва не свалилась в воду и не намочила ноги - дерево было гнилым. Агнесс легко соскочила на свой берег и пошла вверх по ручью.
На возвышении земля вся согрелась и уже проклюнулась зеленая щетина травы, зажелтели цветы мать-и-мачехи и бледно-голубые подснежники.
Агнесс сорвала семь самых больших подснежников, длиной в ладонь были их стебли. Она любовалась ими , расправляя каждый лепесток.
Вдруг легкий стон почудился ей. Она затихла, прислушиваясь. Стон повторился. Странный стон... женский.
Потихоньку, чтобы не шуршать прошлогодней листвой, Агнесс пробралась вперед шагов на 50 и остановилась за раздвоенным стволом осины.
Осиновый лес здесь кончался, а дальше начинался сосновый. Их рассекала узкая просека.
Прямо на просеке были женщина и мужчина. Мужчина был в рясе! Лица Агнесс не видела - он был спиной к ней, женщину она не знала на вид ей было 20-25 лет, судя по одежде - дочь небогатого горожанина, скорее ремесленника: портного или башмачника.
Они целовались... как-то агрессивно, словно хотели съесть друг друга. Мужчина расшнуровал платье девушки на спине и стащил верхнюю часть с плеч, обнажив ее груди. Он осторожно брал в руки, наклонял к ним свое лицо целовал Шг пунцовые соски. Женщина откинувшись, держалась за его шею руками. Она опять застонала.
Мужчина порывисто скинул рясу, бросил ее на весеннюю грязь, и стянув платье с женщины увлек ее боком на раскинутую рясу. В одно мгновение, уже на земле, они полностью обнажилась - на фоне черной рясы и темных стволов их тела ослепительно белели.
Агнесс узнала мужчину. Это был епископ кемптенской епархии, настоятель собора Святого Петра - отец Бернард. Она часто ходила в этот храм - пела там с отцовской капеллой, и отец Штиль как-то знакомил их...
Агнесс разглядела его тело. Широкие плечи, узкие бедра, крепкие мышцы. Удивительно - ни одной жировой складки, как это полагается обыкновенно к сану. Этим плечам должно носить солдатские латы, а не сутану священника. И надлежало бы этому тридцатилетнему крепышу подпирать воинство Христово не «Господни словеса»; но подобно рыцарям Ордена Креста, щитом и копьем. Только борода и длинные волнистые, тщательно вымытые, ухоженные и подвитые на концах волосы как-то компенсировали рыцарское сложение, указуя скорее на духовное звание их обладателя.
Женщина встала на колени, положив локти и грудь на траву и высоко приподняв белые ягодицы. Отец Бернард скользнул нежно и медленно ладонями по ее раскинутым по рясе волосам, по грудям, правая рука его перешла на спину, по ягодицам , по бедрам. Левая ладонь пропала между ног. Женщина блаженно охнула и нетерпеливо притянула любовника к себе.
Он расположился сзади нее. Они отчаянно задергались навстречу друг другу. Она двигалась назад, словно хотела оттолкнуть его от себя, он вперед, встречая ее. Потом она отодвинулась и перевернулась на спину, широко раскинув ноги, приглашая его к себе.
Он упал на нее. Женщина так яростно двигалась, что при каждом движении подкидывала своего любовника и Агнесс видела черную полоску на ее лобке...
Агнесс была ошеломлена увиденным, оглушена. Она понимала, что видеть все это - грех, но не могла оторваться. Ее трясло от возбуждения и озноба. Любовникам же было жарко, их тела блестели от пота.
Подснежники осыпали ее башмаки, а она все смотрела и смотрела. Внизу живота сладко ныло и пробегали волны каких-то судорог...
Любовники стали двигаться быстрее, потом закричали один за другим и обмякли, словно тряпичные куклы, и затихли.
Агнесс повернулась и побежала что было сил...
7.
Жажда похоти захватила Агнесс в страшные сети. Бессонными ночами ей казалось что она влюблена в отца Бернарда и готова бежать и рассказать ему об этом, то ей хотелось любого мужчину и едва удерживала она себя, чтобы не выскочить на улицу и не отдаться первому попавшемуся бродяге.
Это грех! - говорила она, успокаивая себя: - Это искушение сатаны... нет, испытание Божье... нет наказание мне... А за что?.. Сейчас я вспомню... ну за какие-нибудь мои грехи... За какие? Не помню, но наверняка были, и я вспомню... А интересно: чье это - Бога или дьявола?
Наверное Бога. Им создано для продолжения людей... Но это если я с мужем, а если не с мужем - значит от дьявола!.. А на Востоке, отец говорит, мужья имеют нескольких жен, но все мужчины боголюбивы, а чтят Бога именем Аллах...
Мимо церкви Святого Петра она вообще перестала ходить и бегала на базар длинной дорогой мимо городской ратуши.
Отец ругал Агнесс, что она уже второе воскресенье не пела с его капеллой в церквях кемптенской епархии, называл еретичкой и лютеранкой. Ругался он не зло, а как-то искусственно и наиграно. Он хмурил брови, сопел. Но интонация его голоса все равно оставалась нежной, тот же мягкий тенор как в партиях.
Отец любил ее, баловал и потакал всем капризам. Даже не заставлял учить бесконечные молитвы и ходить в церковь специально. Он считал, что пение само и есть божественное очищение.
Утром третьего воскресенья он спросил ласково: «Девочка моя, ты придешь сегодня помочь мне... в Собор святого Петра?»
Агнесс отрицательно покачала головой.
Ну хотя бы просто послушать как я поработал с хором. Мы разучили - он пропел мягким баритоном: - Aaave Mari-ia! - господина Кочини и Dominus Rex... В капелле появились две монашки из Кауфборенского монастыря... две девочки - чистейшие сопрано. Поют как ангелы в раю... Пойдем, порадуй старика, пой с нами... Придешь?.. Вот и хорошо, - и Штиль поцеловал Агнесс в щеку.
Агнесс знала, что это случится. Во сне она видела неоднократно как это произойдет. Сон реализовался в явь с мельчайшими подробностями.
Во время службы она постоянно следила за епископом. Тот словно что-то почувствовал, и несколько раз останавливал на ней свой пристальный взгляд. Когда капелла разошлась отец Бернард пригласил Штилей на ужин. За ужином капельмейстнр, конечно же, напился и упал под стол. Вдвоем Агнесс и отец Бернард уложили отца на кровать.
Отец Бернард о чем-то оживленно рассказывал, но до Агнесс не доходил смысл слов и фраз. В огромном напряжении она ожидала, когда же епископ начнет приставать к ней. Но он почему-то медлил и похоже вообще не собирался этого делать.
Отец Бернард спросил несколько раз: «Агнесс, что с вами, вы словно не здесь и не понимаете меня.»
Она не выдержала, быстро обвила руками шею епископа и поцеловала его в губы. Отец Бернард онемел вга несколько секунд насмотрел на нее словно впервые видел, потом с трудом проговорил:
-Как мне прикажите понимать это?
-Святой отец... я ... я давно люблю вас! - ей не было уже не страшно, не стыдно. Она действительно давно любит его! Епископ продолжал находиться в полной растерянности:
-Даже не знаю как быть теперь с Вами?
Будьте со мной... так же, как Вы... тогда в лесу с той женщиной. Ты все видела?
-Да...
-Какого теперь ты мнения обо мне?...Ведь я священник.
-Не мне судить Вас, Ваше преосвященство. Судья Вам Бог...Я просто люблю Вас. Епископ за плечи привлек ее к себе и поцеловал в шею...
8.
Каждую ночь в течение трех месяцев Агнесс бегала к епископу. Отец Штиль не догадывался ни о чем, так как уже пятую неделю был в запое.
Однажды, очнувшись среди ночи он не обнаружил ее в постели. Ему было очень худо. Тяжелейшее похмелье мучило его, но забыв о нем, он с фонарем обегал весь Кемптен. Агнесс нигде не было. Заглянуть к епископу ему, конечно же, не пришло в голову. Его дважды останавливала ночная стража на окраине и патруль в центре города, но выслушав испуганные объяснения, тут же отпускала, обещая если девчонка попадется на пути доставить ее домой.
Агнесс появилась у калитки на рассвете. Не поднимая глаз прошла мимо ждущего на крыльце отца.
Утром между ними состоялся разговор:
-Девочка моя, где ты была?
-Я была у отца Бернарда... Я люблю его... Капельмейстер молчал минут десять.
-Девочка моя, ты совершила большой грех! Ты соблазнила священника, главу
нашей епархии. Он тяжело вздохнул и ушел.
Вечером Агнесс приняла решение - идти пешком в Святой Город Рим и вымолить прощения у Папы и Бога за свой страшный грех.
Ноябрь 1526 года от Р.Х.
Агнесс возвращалась домой. Второй раз проходила она этот путь пешком. От Кемптена до Рима, теперь же она шла обратно. Полгода прожила она на поляне около дворца Папы. Там собирались все страждущие подвижники со всего мира. Агнесс собирала милостыню, еду и одежду для больных и нищих. Сама же в любую погоду она была боса и простоволоса, в одном лишь старом грубом платье, сшитом еще матерью к ее пятнадцатилетию.
Неожиданно она стала исцелять. Она ухаживала за двенадцати летней француженкой по имени Пьюси, тяжело страдающей чахоткой. Девочка подолгу мучительно кашляла и отплевывалась пенистой кровью. Агнесс погладила ее по голове и вдруг ясно представила, как девочка здоровая и веселая бежит с козлятами по деревенской улице. Все кругом было ярко зеленым и залито ослепительным солнцем. Девочка вдруг перестала кашлять, обвила тонкими прозрачными ручками руку Агнесс и поцеловала ее ладонь.
Всю ночь она спокойно проспала рядом с Агнесс под открытым небом. Снизу им подстилала земля, сверху их укрывала только ночь.
А утром Пьюси бегала между рядами деревянных носилок и подносила больным большие кувшины с холодной водой.
Пьюси разболтала о своем исцелении по всему «городу страждущих». К вечеру Агнесс осаждала толпа калек.
Ей хотелось помочь всем. Как это получалось - она не смогла бы объяснить. Просто клала обе руки, ладонями, на темя больному и представляла его здоровым. На следующий день они просыпались здоровыми.
За неделю лагерь больных уменьшился на двести человек - почти на треть! Но сама Агнесс истощилась и устала. Она не понимала, что делится своей Божественной природной силой с больными, постепенно растрачивая ее.
О ее чудесном даре стало известно Его Святейшеству Папе Клементу VII. И она была приглашена во дворец на аудиенцию! Невероятное событие! Калеки обычно довольствовались его ежемесячными появлениями на балконе. Откуда он говорил небольшую проповедь, смысл которой - «ждите и дастся вам!» и благословлял всех. Агнесс Штиль предстала перед Главой Пресйятой Римской Католической церкви уставшей, изможденной в изодранном платье.
Клемент VII исповедал ее, благословил и отпустил ей все грехи: явные и тайные, на 25 лет вперед.
Покинув дворец, Агнесс наконец-то поняла, что то, ради чего она пришла в Рим -свершилось!!!
Через день она собралась домой.
Толпы блаженных сопровождали ее до самых Северных городских ворот. Стража салютовала ей, звеня мечами о умбоны щитов.
9.
В долине пригорной деревушки к ней привязался конный рыцарь ордена крестоносцев.
Он нес бессвязную ахинею, клялся что лично знаком с Курфюстром Саксонским и предлагал себя к каким-то услугам. Рыцарь был сильно пьян. Он хватал Агнесс за руки и пытался втащить в седло позади себя, но Агнесс. что-то испуганно бормотала, и вырывала мокрые, от неперестающего дождя руки, из клещей крестоносца. Непонятным образом Агнесс удалось удрать от него и спрятаться в одном из дворов.
Деревня была тихая и пустая. Сквозь щели забора ей было видно как в конце улицы рыцарь одиноко барахтался в грязи, наступая на длинный плащ.
Весь облепленный грязью, как леший болотной тиной, он проскакал мимо, матерясь на саксонском диалекте, вынимая меч. На околице подсекающим рубом он лихо ссек с жерди сохнущий глиняный горшок, саданув тяжелым навершием рукояти меча лошади по морде.
Лошадь, не ожидавшая от хозяина такой милости рухнула в лужу. Рыцарь с размаху слетел в черную жижу. Мешок с доспехами сорвался с седла и тяжко ляпнул на незадачливого рубаку.
Огородами Агнесс пробралась на околицу и забежала в лес. Прижимаясь к шершавому стволу сосны, тяжело переводя дыхание, она обернулась. Рыцарь все еще лежал в луже, а лошадь слизывала грязь с его лица. Потом он зашевелился.
- Слава Богу! - облегченно вздохнула Агнесс: «Жив!» и побежала вверх по едва заметной тропе.
Перевал она прошла без происшествий. Совсем успокоившись вновь вышла на дорогу.
На перевале она долго отдыхала, прячась в кустах, наблюдая за дорогой. Никого не было. Тогда она решилась выйти на дорогу. Под гору было весело опускаться. Ноги сами бежали вниз.
Опускались сумерки. Воздух становился гуще, плотнее, горный лес и долина внизу все более мрачными.
Сзади за спиной послышался топот. Агнесс обернулась. На фоне темного неба она увидела тень всадника. Он был подобно статуе неподвижен и наверно внимательно разглядывал ее. Между ними было не менее ста шагов. Всадник был в округлом шлеме с прорезью на глазах и вороненых латах. Это был рыцарь.
Около минуты смотрели они друг на друга. Агнесс сделала шаг назад. Конь, повинуясь невидимому движению всадника, переступил на шаг вперед.
Все это происходило в полнейшем безмолвии. Агнесс дважды отступила назад. Конь шагнул дважды вперед. Агнесс оступилась и упала. Конь со всадником легко полетели к ней, всадник выхватил из ножен меч. В ужасе Агнесс вскочила и побежала не разбирая дороги. Гром налетающих копыт догонял ее. Она боялась даже оглянуться назад, чтобы не оступиться...
Меч свистнул над самой ее головой. Она резко повернула вправо...
Сколько длилась эта погоня, она не смогла бы сказать - бесконечно долго. Рыцарь нагонял ее, она пряталась за деревья. Клинок рассекал кору около виска, она прыжок за другое дерево, хоровод около него. Рыцарь в одну сторону, Агнесс в другую. Сосенку толщиной в руку, меч рыцаря ссек как соломинку, Агнесс перебежала за следующее.
-Господин, рыцарь! - кричала она сквозь слезы: «что вам надо? Что я сделала вам дурного?»
Рыцарь был как немая смерть. Он был безмолвен.
Силы оставляли Агнесс. Перебегая через небольшую поляну, она вдруг полетела не землю, хотя никаких препятствий не зацепила. Перевернувшись через голову, она оказалась на животе в высокой траве.
На поляну из-под темноты деревьев выскочил рыцарь... Он резко остановился, озадаченно осматриваясь кругом.
Агнесс показалось, что за деревьями окружавшими поляну стоят люди в темно-зеленой одежде с длинными волосами и огромными бородами.
Она не могла поверить своим глазам. Если приглядываться внимательно - можно было рассмотреть человеческий контур будто слитый со стволом, но взгляд странным образом проскальзывал мимо, не мог сфокусироваться на этом месте.
Удивление ее было столь велико, что она даже забыла о мрачном рыцаре и подняла повыше голову. Вдруг от ближайшего дерева отлепилась темно-зеленая тень и сделала движение рукой - вниз, как будто советовала Агнесс опуститься пониже. Но было поздно... Рыцарь пришпорил коня и понесся на нее.
Все произошло быстро и неожиданно. Конь был уже над ней и острое четырехфунтовое лезвие полетело на нее. Но вдруг конь встал на дыбы, будто наткнулся на невидимую стену, отшатнулся назад, от деревьев отделилось легкое желтоватое искрящееся облачко и окутало голову всадника. Он почему-то бросил меч на землю, беспокойно завертел головой, выпустил из левой руки поводья и вдруг сполз с седла и неподвижно замер на земле, застряв правой ногой в стремени.
От деревьев отделились две тени. Они положили бесчувственного крестоносца поперек седла, хлопнули лошадь по крупу и та уныло побежала по склону. Ей явно сегодня не везло...
10.
Агнесс спасли странные лесные люди. Они были смуглокожие и черноволосые, будто цыгане. Говорили они будто бы на южно-германском диалекте, но Агнесс едва понимала смысл их речей.
Их было двенадцать человек - три семьи. Вождем их был мощный сильный бородач - Матиас. Себя он называл - Верховный Жрец. Жрец - чего и верховный над кем - Агнесс не уточняла.
Лесная община жила в пещерах в глубине лесного горного массива. Кормились они охотой, ягодами и грибами.
Глубина и обширность знаний этих людей, ведущих звериную жизнь, о Вселенной, о Боге поразила Агнесс.
Однажды Великий Жрец рассказал Агнесс: Очень давно - пятьдесят тысяч лун назад здесь жило племя первых ариев-кельтов. Из-за южных гор и морей пришло небольшое племя странных людей. Они были сильнее и мудрее. Кожа их была золотой, как блеск Солнца на закате, как отсвет костра в ручье. Это были потомки сынов Великого племени Рассенов. Посмотри на меня. От холодов и ветров наша кожа выбелилась и мы скорее похожи на базарных цыган, чем на наших Великих Предков. Они пришли из Индии.
Через некоторое время часть из них стали, подобно местным жителям, предаваться пьянству и разврату. Тогда Священники вознегодовали, оставили их и ушли в леса, горы. Они покланялись духам лесов, рек и озер и не боялись ничего и никого.
Они называли себя - Друиды. Они стали великими лесными магами. Друиды разговаривали с лесными духами, подчиняли их себе, переносились за мгновение ока по рекам на огромное расстояние, могли летать, прыгать выше самых высоких деревьев. Хотя они и ели только то, что давал лес, но один Священник Леса мог сбить одновременно с ног десяток воинов.
Свою невероятную силу они черпали из леса, из земли, воды, воздуха, Солнца. Лучшие из них уединялись в лесу на 20 лет и постигали Мудрость Леса. Для ник, как и для нас, Лес - Святое место, подобно церкви для католика. Мы - потомки Друидов.
Но я чувствую, что мы скоро совсем исчезнем с лица планеты. Инквизиторы охотятся за нами. Войска прочесывают леса, наших братьев и сестер отлавливают и сжигают на кострах по обвинению в колдовстве, пожирании детей и поклонении Сатане.
Всего около тридцати лун назад нас было триста человек. Теперь - видишь сама...
Пока нам удается уходить от прямых столкновений. Так как свыше иногда мне бывает предупреждение перед началом любой карательной экспедиции... До самой зимы Агнесс жила с Друидами. Она поняла насколько это Великие Люди. Она постигала некоторые тайны их магического искусства.
Матиас сочинял и рассказывал ей простенькие и странные свои стихи. Он читал их только в лесу.
Например, одно, он назвал его: « Вечность»
Золотом залито Солнце,
Зеленью затоплен лес...
Половодье нарастает,
Дуб энергией питает,
Руны снова направляют
На начало жизни бег...
Снег замесится на грязи
И на кочке на поляне
Прорастет ажурной вязью
Первый слабенький росток.
Он поднимется над лесом
И завьется первым ветром
Даст плоды...
И снова в землю
Он уйдет...
Чтоб стать рассветом.*
(* Боронин С.)
Однажды Матиас отвел ее в очень странное место. Они пробирались туда полдня по заросшим лесом скалам и расщелинам по одним ему известным и понятным заметкам.
Это была небольшая площадка в скалах покрытых непроходимым лесом. При приближении к ней Агнесс ощутила беспокойство и даже страх. Они встали с Матиасом на центр площадки. Вот мы и на месте, - сказал жрец. Настроение Агнесс резко изменилось. Пришло умиротворение и редкое за последний год скитаний чувство комфорта и счастья.
По телу пробегали какая-то вибрации, особенно они ощущались в пальцах рук. Что это? - спросила она.
-Шогот.
Что это значит? - она не совсем поняла смысл. «Шо» - по-кельтски - «место», «Гот» - «Бог». «Место Бога!»
Здесь Бог сливает Небеса с Землей.
Здесь мы набираемся целительной силы в определенные дни года, мы сливаемся с Божественной Сущностью Неизреченного. Об этом месте никто не знает кроме нескольких Посвященных и тебя. Вы язычники?
И да, и нет. Не более язычники чем католические попы-христиане... Совсем немногим отличаются наши представления о мире от католических.
Католики поклоняются Сыну Бога и Его Матери, мы же самому Всевышнему Богу и его местным проявлениям . Частички Его Сознания щедро разбросаны по миру - они в лесах, горах, озерах и реках. Для людей духи этих мест ближе, понятней и постижимей нежели чем Сам Неизреченный. Они по-своему мудры и им есть чем поделиться. Некоторые из них становятся нашими друзьями на всю жизнь и сопровождаются и помогают нам всюду...
Однажды я уже провел в одиночестве семь лет в лесах Боденского озера... Скоро я уйду в лес навсегда. Лес ждет меня... Я отдаю тебе это место и мое племя. -Почему мне? - изумилась Агнесс: «Я так недавно у вас!»
-На тебе Божественная метка, ты одна из нас. Ты можешь слышать и видеть сквозь землю, камни и даже сквозь время. Под твоей левой грудью большое родимое пятно в форме овала. Попы называют это меткой дьявола, но это фарс незнания. Это знак Бога! Агнесс удивленно прижала руки к груди - как он смог подсмотреть?
Но я католичка!.. Я была в Святых Местах... Мой Бог не такой как ваш!..
-Бог Един-он один! - возразил жрец - я такой же священник как и другие католические священники, но не испорчен деньгами и властью, я не утерял Божественную способность исцелять людей, снимать сглаз и порчу, исцелять душу, прогонять бесов, как это делал сам Христос... Бог привел тебя к нам. Это не случайно. Случайностей не бывает. Бог ведет нас по Своим Путям Жизни и сводит с наиболее необходимыми нам на данный момент людьми...
11.
Верховный Жрец исчез через несколько дней. Никто не знал где он. Неделю вокруг его заснеженной землянки не было не единого следа.
Однажды вечером она заметила над землянкой Матиаса дымок костра. Она бросилась к землянке. Следов по-прежнему не было! Она нарушила снежное покрывало и вползла в землянку Верховного Жреца.
Она хотела радостно броситься к нему, но Матиас был мрачен:
-Я получил плохие новости. Инквизиторы из Лоенца собрали двухтысячный карательный полк для прочесывания горных лесов и окончательного уничтожения язычников. Их ведет инквизитор - отец Фома - это кровавый палач!» На его совести сотни сожженных женщин и порубленных мужчин... Я видел этих вояк сверху... Заметив меня некоторые в страхе попадали на землю зарывшись в снег под щиты, некоторые пускали в меня стрелы. Тупые бараны! Они решили что я дьявол! Я нарочно спустился пониже, до высоты деревьев, тогда стрелявшие побросали луки и арбалеты, и попрятались за деревьями. Я опустился на землю около ошалевшего инквизитора. У него отвисла нижняя челюсть и глаза вылезли из орбит. Правой рукой он схватился за распятие на груди и забыл, что хотел сделать. Я похлопал его по плечу и тут же исчез, дематериализовался у него на глазах и срочно вернулся сюда. Они хотя и напуганы, но вскоре оправятся и двинутся вперед.
Отец Фома, обозлен за страх своих воинов и собственной растерянностью перед проделками сатаны, как они считают. Он, как будто, прислушался к чему-то и рассмеялся: А сейчас брат Фома сокрушается, что не в силах взять с собой колокол Инсбурской колокольни, чтобы сбивать дьявола в полете... Срочно уводим людей!
Всю ночь они карабкались по скалам, забираясь все выше и выше, но с северной стороны Восточных Альп, навстречу им, поднимался австрийский карательный отряд в шестьсот мечей, снаряженный в Инсбурке под чутким руководством местного магистрата.
Преследование длилось четыре дня. Друидов загнали в узкое ущелье на северном склоне горы Гроксклонер. Женщины и дети задыхались от бесконечной погони и нехватки воздуха.
По краям ущелья уже поблескивали каски солдат - выхода не было. Матиас повернулся к Агнесс, ее поразило полное спокойствие его лица!
Пришел наш час, сейчас мы исчезнем навсегда с лица Земли и предстанем перед лицом Бога. Я мог бы уйти, но подняться в воздух могут не все и поэтому я остаюсь со всеми. Ты должна продолжить Наш Путь. Он тронул пальцем ее лоб. В голове все затуманилось, неподвижная она упала на камни. Ей казалось, что она окаменела.
Матиас что-то крикнул, друиды ответили ему такой же нечленораздельной фразой и вдруг стая волков и несколько волчат набросилась на приближающихся солдат...
Свистели мечи и скулили умирающие волки... Солдаты не заметили ее. Сам брат Фома с огромным крестом в руках, изгоняющий сатанинское воинство, едва не наступил на нее. Если бы не странное воздействие Матиаса, Агнесс непременно вскочила бы и выдала себя...
12.
В марте 1527 года, пройдя города Шпиталь, Траунштайн, Мюнхен, Кауфборейн, Агнесс вернулась в Кемптен...
13.
Она потеряла счет дням когда ее вызвали на допрос...
Взвизгнула железная дверь и в проеме с ярко-оранжевым шаром света от фонаря, появился солдат, поблескивая латами. Фрау Штиль, на допрос!
Ее долго вели темными низкими коридорами со многими поворотами, освещаемыми редкими факелами; поднимались по узким каменным лестницам вверх и опускались вниз. Два раза верх, два - вниз: посчитала Агнесс. Это двухэтажный лабиринт - догадалась она.
Вдруг перед глазами открылся большой светлый проем, будто вверх рванули черный занавес. Открылся глубокий зал, заполненный качающимся светом свечей.
Окон не было, стены задрапированы красными и черными тканями. В центре перед Агнесс был длинный стол, за которым восседали несколько черных мантий и бархатных коробочек с кисточками над мрачными незапоминающимися лицами. Четыре пары глаз впились в нее.
Фрау Штиль! Вы подозреваетесь в произведении колдовских действий, выразившихся в наведении чар на епископа, настоятеля храма Святого Петра, преподобного отца Бернарда; и в проповедовании еретических взглядов некого Мартина Лютера, идеи которого признаны на Вермском Соборе в 1521 году как еретические и крайне опасные как для государства, так и для Святой Католической Церкви.
Вот показания отца Бернарда, - говорил кто-то из черных мантий, но кто -невозможно было понять, так как все они сливались в одну чернильную полосу, и не было заметно шевелений губ за высокими воротниками, возможно даже кто-то говорил за их спинами из глубины зала или спрятанный где-то под черным низким потолком. Голос был из неоткуда, словно Глас Божий. Где-то шелестали невидимые страницы:
-Вот здесь сказано: «Данная особа обратившись к колдуньи Асхаре, которая прибегнув к дьявольской помощи, привела мою душу в полнейшее смятение и склоняла меня, служителя Божьего, к сожительству!..»
Голос убаюкивал ее, и не хотелось сопротивляться.
Это ложь, господин!.. - собравшись с духом, крикнула она. Ее резко перебили: «Священник лжет? Служитель Божий лжет? - зловеще поинтересовался голос: Я так вас понял, дочь моя?..»
-Да!.. то есть нет,...но это он, он сам!
-То есть, вы хотите сказать, что это отец Бернард склонял вас к греху?
-Да, да, да!.. Умоляю вас, поверьте мне, отпустите меня! Я не в чем не виновата! -она попыталась подбежать к столу и встать на колени, но сильные руки безжалостно стиснули ее и остановили.
-А вот показания некого денунцианца, имя коего - в интересах следствия не произносится, он указывает, что слышал из ваших уст мысли Мартина Лютера, ставящие под сомнение догматы Святой Церкви Христовой!.. Имеете ли что сказать по этому вопросу? - терзал ее невидимый голос.
Все поплыло перед глазами Агнесс, она ничего не понимала, она была раздавленна, она опустилась на пол.
В камеру ее! Стража!..
Она лежала в камере на сыром каменном полу и не могла поверить, что этот бред происходит в реальности с ней. Это не укладывалось в голове.
Он написал на нее донос! Почему?.. Это же полнейшая ложь! Она не обращалась к ведьме!.. И о каких еретических высказываниях говорил Невидимка?..
Все это раньше было так далеко от нее, где-то в неведомой стране где живут злые разбойники, добрые гномы, эльфы и отважные рыцари...
Храбрый Готфрид не пробьет копьем железной двери ее темницы, не завалит тяжелыми копытами своего коня стену ее тюрьмы...
Мартин... Мартин Лютер.
Это было в Мюнхене в 1526 году от Рождества Христова. Всю зиму Агнесс прожила в монастыре Святой Марии Магдалины вместе с послушницами.
В конце февраля с двумя сестрами-послушницами, по наказанию Матери-настоятельницы, она отправилась на рынок за продуктами для сестер.
На рынке торговли не было совершенно никакой, однако народу было во множестве. Сестры поинтересовались у нескольких зевак, что происходит, но никто ничего толком не знал в чем дело.
По толпе шныряли какие-то убогие и всхлипывали:
-Грядет, грядет уже Антихрист!.. Как гром с Небес! Лестью слух ублажит, а сердце огнем адским спалит и душу возьмет Люциферу на ублажение!.. Скоро, скоро конец света!
Над толпой, в центре базара возвышался деревянный помост для стражи, на него поднялся полноватый человек лет сорока пяти.
Толпа умолкла, стало тихо, не слышно было даже бормотания доморощенных эсхатоистов.
Человек был одет как дворянин, но лицом, с массивным носом и квадратным подбородком, походил на мюнхенских мясников, которые столпились тут же у его ног, заткнув за пояса топоры и вытирая сальные руки о кровавые передники.
Агнесс могла поклясться, что если бы он опустился в толпу и нацепил на себя фартук мясника, от прочих он был бы вообще неотличим.
-Братья! - неожиданно энергично и четко обратился он к толпе: «Священники отняли у нас самое дорогое наследие Святых Апостолов - Евангелие Господне. Они хотят отнять у вас и Бога! Поднимите руки те, у кого дома есть Новый или
Ветхий Завет? (не поднялась ни одна рука). Как же так - все ссылки святоши и инквизиторы делают на Святое Писание, как же мы можем удостовериться в их правоте и нашей неправедности?»
Он говорил горячо и много, и толпа одобрительно вздыхала или поддакивала на его слова, изящность его движений и речи не вязались с внешностью мясника.
Агнесс подумала: «А у отца есть Библия?» В толпе появились стражники, но никого не решились разгонять, стояли и слушали в стороне, прижав к груди копейные древки. Агнесс повернулась и ушла, забрав упирающихся монахинь.
Все, о чем говорил полный господин, ей было неинтересно и странно, она не была готова к новому взгляду на то, что происходило вокруг...
Через несколько месяцев дома она рассказала отцу о случае на базаре, о том что говорил тот господин, поинтересовалась о Библии. Ее не было у отца! Был лишь специальный Требник для службы с выпиской необходимых мест из Писания, где шло сопровождение службы хором.
Больше никому не говорила она об этом.
Может быть они схватили отца и под пыткой он оговорил ее?!
14.
На следующий день после допроса Агнесс неожиданно отпустили.
Инквизиторы схватили и пытали отца Бернарда по чьему-то наитию. Под непосильной пыткой, когда из под расплющенных ногтей брызнула кровь, он сознался, что это он сам ходил к ведьме под мост и та приворожила Агнесс.
Епископа осудили духовным и светским судом. Его сожгли через месяц на той самой ратушной площади Кемптена, где он оговорил Агнесс. Заодно сожгли и нескольких депуицироваиных женщин, в их числе и колдунью Асхару, упомянутую отцом Бернардом.
15.
Капельмейстер о.Штиль так и не вышел из тюрьмы, и не увидел своей дочери. Инквизиторы замучили его насмерть, до костра дело не дошло.
Агнесс был представлен день Свободы, и она поняла что это случайность, что за ней придут вновь и воспользовалась им.
Она убежала в свой лес, и он объял ее, сомкнув над ней ветки сосен, спрятал ее.
16.
Агнесс изменилась неузнаваемо. Все это время она жила в лесной глуши в -разброшенном и разрушенном ските.
В проломленную крышу заливал дождь, трухлявые стены осыпались и крошились, в дни дождей земляной пол становился грязной кашей.
Агнесс не замечала этого.
За три месяца с тех пор, как отпустили его из кемптенской тюрьмы, одежда ее истлела и превратилась в лохмотья, грязное лицо иссекли глубокие страшные морщины, пораженные колтуном, волосы она обрезала ножом и теперь они висели клоками, потом она совсем облысела, зубы выпали.
Это была страшная старуха, а те кто встречал ее на лесных дорогах в ужасе убегали, проклиная ее, плевались и крестились дома весь вечер: «Проклятая ведьма, - рассказывали они в магистрате: завелась в наших лесах, ужас какая древняя и страшная - лет на сто, не меньше! Примите меры - она напустит несчастья на весь город!» А столетней ведьме было всего 21 год.
По округе Агнесс собрала всякое отребье - сумасшедших беглых каторжников и беглых крестьян. Всего числом 13.
Всех их объединяло одно - Ненависть. Ненависть ко всему, особенно к лживым попам, к магистрату и инквизиции, на крови собирающих себе богатства. У всех были родственники замученные или сожжённые на кострах, имущество и дома конфискованы святошами.
17.
Знание, которое Агнесс получила у лесных людей, обернулось иной стороной.
Она ощутила в себе прилив Иной силы. Чья-то жестокая воля толкала ее на месть и уничтожение.
13 числа каждого месяца она проводила черные шабаши: наводила порчу на священников, инквизиторов, баронов и помещиков. Они посылали градобитие на поля и порчу скоту, покрывали проклятиями все мыслимое и немыслимое, что имело отношение к попам, хулили все святое; оскверняли нечистотами церкви и кладбища.
И Бог отвернулся от нее.
18.
13 ноября Агнесс собрала свою чертову дюжину на окраине кемптенского кладбища. Всю ночь призывали они дьявола в тела, лежащих здесь, потом принесли в жертву 16-ти летнюю девственницу и Сатана услышал их, и послал демонов в избытке. Они вошли в мертвые тела и толпы трупов заполнили улицы Кемптена. На город опустилась Ночь Страха. Трупы не прекращали бродить даже с восходом Солнца. Стучали в двери и окна домов где когда-то жили, что-то просили и невнятно бормотали.
Духовенство и инквизиция в ужасе сбежали из города. Через неделю из Мюнхена прибыл пехотный полк, их привел бесстрашный барон фон Матукроуфт. За день город был очищен. Солдаты изрубали ходячие трупы на куски и сжигали тут же в огромных кострах. Вслед в огонь полетели десятки подозреваемых в этом страшном злодеянии женщин.
Войска прочесывали все окрестные деревни и уничтожали крестьян при малейшем подозрении в колдовстве. Женщин закапывали живьем в землю, мужчин зарубали мечами. Несколько деревень были просто целиком сожжены, а жители истреблены.
Весть об этом облетела всю округу. Крестьяне, спасая себя и своих детей, оставляли свои дома и добро, убегали в леса.
Поймать всех не удавалось, не хватало солдат.
Магистрат понял, что гоняется не за теми, когда случайно был схвачен сумасшедший колдун по кличке Вепрь. Под пыткой он рассказал о черном шабаше и его хозяйке. Все его показания были тщательно запротоколированы, а незадачливый Вепрь, как и положено свинье, был поджарен возле ратуши на радость кровожадной толпе.
Вепрь непонятным образом сумел освободить язык от зажима и залил проклятиями всю площадь. Он призывал Дьявола прямо сейчас на головы онемевших бюргеров. Он кричал, что дарит ему этих людей, посвящал их ему, крестил их дьявольскими именами.
С неба на головы посыпались камни. Несколько человек упали замертво. Пришедшие поглазеть на чужую смерть ротозеи в страхе кинулись по домам. Остались лишь солдаты и инквизиторы, которых солдаты накрыли щитами...
19.
В январе 1528 года инквизиторы схватили Агнесс и всю ее «дюжину».
На расследование всех преступлений «чертовой дюжины» у суда ушло четыре месяца и два воза исписанных протоколов.
Только теперь дошел до Агнесс страшный смысл слов, сказанных Мартином Лютером на Мюнхенском рынке:
Два профессора теологии, монахи доминиканского ордена Яков Шпренгер и Генрих Инститорис написали изуверскую книгу - «Maleus maleficus» - Молот Ведьм - инструкция по уничтожению божьего люда, особенно женщин, ибо женщина, считают они наиболее часто, в силу своей природной порочности, чаще вступают в сношения с дьяволом... Вы знаете, что в некоторых деревнях женщин истребили полностью и некому продолжать род...
-Кто вскормил человеконенавистническую фантазию этих изуверов. Неужели же Пресветлый Спаситель? Толпа загудела неодобрительно.
-Конечно же нет! Мы знаем - только дьявол толкает на уничтожение ближних! А что есть такое - продажа индульгенций? Вот это-то я считаю страшнейшим богохульством и кощунством!
-Неужели же наш Бог так мелочно корыстен, что может простить страшные грехи как- то: лжесвидетельство, чем так любят заниматься попы, пьянство и разврат среди монахов и прочие непотребности!..
-Нет! Корыстны они квази-святоши и инквизиторы. Это к ним стекаются богатства уничтоженных ими несчастных, которых они называли еретиками! Они узурпировали право на истину!
-За это меня вызывают в Рим к папе Клименту VII. И я знаю наверняка, чтобы убить. Меня уже отлучили от церкви, но это их церковь! От Божьей Церкви меня никто никогда не отлучит. Наш Божественный император Карл V и курфюрст саксонский поддерживают мои взгляды и не допустят, что бы враги Слова Божьего хозяйничали на немецкой земле.
-Чем больше вникал я в эту проблему, тем более и более приходил к выводу,... к одному единому выводу. Сейчас вы поймете, что я имею ввиду: В году 871 от воплощения нашего Господа Иисуса Христа, в Генце был погребен в церкви епископ Валилга, который считался сторонником всяческой святости и добродетели и гонителем «нечестивцев». Ночью раздался страшный шум. Прибежавшие сторожа в ужасе ретировались прочь, так как два дьявола тащили за ноги бывшего епископа.
В 963 году был обвинен в страшных богохульствах папа Иоанн XII, который призывал языческих демонов и пил в их честь вино даже священный синод. Против папы Григория VII даже велось следствие, так как тот сам пользовался магическими книгами и колдовством.
В 580 году префект Бордо Муммол с помощью колдовской магии и напитков убил трех наследников королевы Фрелегуны.
Известен случай с одним епископом по имени Феофил, жившем в городе Адане, собственной персоной, явился к Дьяволу просить покровительства и подписал договор с ним... кровью!
В X веке папа Сильвестр II также заключил пакт с Сатаной, за что от одарил его необычайными познаниями по математике, философии, астрономии и магии. Прежде этого он был Реймским епископом, где основал почти легальную колдовскую школу, насчитывающую сотни адентов. Совместно с учениками он создал философский камень, сделали много золота и купили Герберту (это его мирское имя) папский трон в Риме.
Он изготовил магическую голову, которая пророчествовала и отвечала на его вопросы. Голова предсказала, что он умрет, совершив молитву в Иерусалиме. Сильвестр решил не ездить в Святой Город. Но дьявол находит способ забрать своего пособника. Однажды папа сотворил молитву в церкви Святого Креста, что в Иерусалиме и тяжело заболел. Он сознался во всем кардиналу и был иссечен на куски выброшен из храма.
Останки его было положены в мраморный гроб весь покрылся потом и носильщики уронили его, он упал и разбился, там оказалось целиковое тело Герберта. Вдруг явился черт, схватил его и унес куда-то на глазах у сотни горожан, которые пришли поглазеть на похороны папы-колдуна...
А разве можно забыть и чем-то оправдать Великую победу (это было произнесено с явным издевательством) избиение крестьян округа Штединг (в Ольденберге) папскими крестоносцами.
В 1198 году они отказались удовлетворить все нарастающие потребности бременской епархии. За это папа Григорий IX причислил их к безбожникам, скотоложникам, поклонникам «лягушечье-кошачьего дьявола», кровосмесителями. Он призывал все проклятия на головы штедингцев. 35 лет подряд «крестовые походы» против штедингцев проваливались. Отряды рыцарей разбивались о крестьянские заслоны.
26 июня 1233 года огромные полчища крестоносцев вторглись в восточную часть Штединга. Они убивали женщин и детей, громили, грабили все в округе, сжигали деревни, лили реки крови. Именем Христа бросали пленных в костры.
Но и тут отвага не покинула штедингцев, они укрепились в западной части округа и целиком истребили рыцарский отряд в 200 мечей во главе с графом Бурхардом Ольденбургским. Осень этого же года Бременский архиепископ решил утопить «сынов дьявола» и разрушил плотины и шлюзы рек и ручьев Штедингском округе, но этим крестоносцы сами перекрыли себе все дороги, так как вместо дорог образовались топкие болота, хоть и не глубокие, конница вязла в них. После версты чавкающего грязного ада, кони валились под всадниками. Сотни коней добили в вонючей жиже бравые рыцари.
Весной 1234 года прозвучал последний аккорд этой пьесы.
Из Рейланда, Вестфалии, Голландии, Фландрии и Брабанта собрались войны Христовы. Огромная армия в 400 тысяч мечей из ремесленников и знатных рыцарей. Здесь были граф Людвиг Ровесбург Флорентийский и Голландский, граф Отто Гейдельдернский, герцог Генрих Брабанский, Адольф VII Бергский, Вильгельм VI Фльхский, Дитрих из Клеве и многие другие славные рыцари. Для чего вы думаете собрался весь цвет германского рыцарства? Да что бы уничтожить толпу крестьян, которые (вспомним начало этой истории) не стали удовлетворять жадность бременской церкви.
25 мая в день святого Урбана вблизи деревеньки Альтенштейн, славные рыцари наконец-то уничтожили «развратное гнездо сатаны».
Поля Альтенштейна и всю долину Нижнего Ведера засеяли 6000 крестьянских трупов. Позорный посев устроили папские хлеборобы. Теперь же гнев пожинают в наших сердцах!!
И до сих пор папская церковь заставляет отмечать «день Альтенштейна» как блестящую военную победу, одержанную над нашими братьями! Кровь, пролитая нашими сестрами и братьями вопиет и требует сказать вам страшную правду. Это и есть смысл моего монолога! Попы вот уже две сотни лет подменили Бога. Имя Божье осталось только на их устах. Нами правит церковь Антихриста! Толпа ахнула..
20.
Настала очередь Агнесс. Инквизиторы пытали ее, издевались и надругались на ней тюремщики и священные чины. Она не чувствовала боли. Мантра, как колокол, била в голове - боли не было. На вопросы инквизиторов Агнесс смеялась и плевала священникам в сальные рожи.
21.
Пламя боязливо коснулось ее стянутых веревками лодыжек, облизало и обняло икры, треща пенькой. Боли не было, только тепло и жар. Беспрестанно она повторяла Мантру -магическое слово. От него все тело горело и вибрировало.
Огонь добрался до живота и сорвал истлевшую, вытертую одежду - она разлетелась словно пепел. Пламя тронуло кончики сосков и ослабло, опустившись ниже. Огонь словно боялся ее.
Боли не было. Наоборот - силы прибывали. Еще чуть-чуть и она разорвет веревки. Она вытолкнула изо рта тески, зажимавшие ее язык, и крикнула в воздух: Господи! Господи!
Толпа ахнула. Агнесс выдернула руки из-под веревок, проходящих по животу и притягивающих ее к столбу.
Из огня она поманила к себе пальцем инквизитора отца Вольфрида, толпа осела назад, отец Вольфрид затрясся и спрятался за стальные спины стражи.
Волосы, выросшие в тюрьме на ее голове, затрещали и вспыхнули будто светящийся шар и озарил лицо Агнесс, как нимб святого.
-Господи, Иисус Христос, прости мне...и им...К тебе иду!
-Заткните ей рот, убейте ее! - завизжал инквизитор.
Никто не решался сделать и шага отец Вольфрид вырвал копье из рук солдата, хотел подбежать ближе к костру, но взгляд из огня не пускал его, тогда он бросил копье. Оно не долетело до дров несколько метров.
Пламя усиливалось, гудело уже мощно, перекрывая несмолкающий голос Агнесс: Господи! Господи!
Она уже чувствовала страшный жар, но это не был жар костра... Она увидела как среди бела дня небо расколола молния прямо по центру через весь небосвод и легла на ее тело ото лба до живота и тут же левая сторона неба и земли потемнела, а правая осветилась словно там вспыхнуло семь солнц.
Слева священники, называющие себя христианами, побросали ризы, мерзко кривляясь и ругаясь, и пиная друг друга, скидывая с себя кресты и попирая их ногами, делили добро сжигаемых ими грешников и еретиков, а позади них над горизонтом высился Сатана и сладостно потирал лохматые липкие лапы.
Справа появились сожженные ими, бесконечной чередой грешники, еретики, колдуньи и ведьмы. Их было сотни и сотни тысяч. Они двигались, взявшись за руки подходили к черте терминатора, которая резко легла по земле, и становились рядами, один за одним, один за одним. Лица их святились счастьем. Без тени осуждения смотрели они на возню священников в грязи пред их ногами.
Агнесс узнала своего отца, епископа Бернарда и Вепря, на них были ослепительно-белые струящиеся, как живая вода, хламиды. Они улыбались и тянули к ней руки, звали ее. Сила, копившаяся в ней, вдруг оторвала ее от столба и понесла к отцу. Она повернулась спиной к толпе попов.
На краю горизонта на Востоке вдруг появился ослепительный голубой свет, будто световой кокон голубой по краям и ярко-золотой к центру. Из этого золотого сияния какая-то субстанция стремительно подлетела к Агнесс. Это был молодой мужчина. Имени его она не помнила, но казалось знала его всегда. На лицо его невозможно было взглянуть, так как ослепительное сияние исходило из глаз его.
Он взял ее за руки.
-Пошли, Агнесс!
Копытов Г.Л.