В семье Натана Нудельмана готовились к рождению ребёнка. В семидесятые годы пол новорожденного узнавали только в момент его появления на свет. И не только по тональности голоса. Поэтому имя будущему представителю славного рода Нудельманов было решено придумать в двух вариантах.
– Если будет мальчик, – примерно за месяц до запланированного рождения наследника мечтательно произнёс Натан, специально повышая голос, чтобы тот, кто скрывался в теле его супруги Инны, понимал, на что рассчитывает его отец, – мы назовём его Лёвочкой. В честь моего папы, который хотя и не дожил до этого счастливого дня, но обязательно порадуется на небесах и выпьет пару стопок своей любимой настойки на апельсиновых корочках, которую он сам готовил из обычной водки.
– Хорошо, – с трудом улыбнулась мужу Инна. Беременность давалась ей сложно, и на споры с Натаном сил совсем не оставалось.
– Если же будет девочка, – понизил голос будущий отец и отвернулся к окну, чтобы его сомнений не услышал Лёвочка, – то мы её тоже как-нибудь назовём.
– Софочкой, – подсказала Инна. – В честь бабушки.
– Мы с Лёвочкой не возражаем, – мягко улыбнулся Натан, – чтобы девочку, которая когда-нибудь в перспективе родится у нас, назвали Софочкой.
– А женщину, которая всех вас кормит и обстирывает, вы спросить не хотите? – это с кухни, вместе с запахами чего-то мясного и одновременно сдобного, вошла Иннина мама.
– Можем и спросить, Клара Михайловна, – хмыкнул Натан. – Но без гарантии выслушивания ответа.
Нудельман после свадьбы не называл маму жены тёщей. На второй день, после не очень удачно проведённой брачной ночи в одной комнате с этой заинтересованной дамой, чутко не спавшей до утра, Натан напился вместе с друзьями оставшейся водкой, категорично смешивая её с молдавским портвейном и разливным пивом.
– Вот дурной, – вздохнула, глядя на это безобразие, мама молодой жены, услышав в ответ: «Спасибо за наше счастливое детство, Тёща Михайловна!».
Весь день Нудельман называл её только так, пока к ужину не вырубился прямо за столом, накрытым к завтраку. Более крепкие друзья пожелали Инне счастья в личной жизни и ушли пугать прохожих, изображая призраки капитализма.
Утром Клара Михайловна с ухмылкой назвала Натана Зятьком Абрамовичем. Вспомнив о своих вчерашних безобразиях, Нудельман зарёкся называть маму жены тёщей.
Вполне естественно, что вторая брачная ночь оказалась ещё хуже первой. Присутствие в общей спальне Клары Михайловны не мешало Натану всю ночь метаться от кровати до туалета, а затем переползать от туалета к крану с холодной водой и обратно в кровать.
Провести первую брачную ночь дома у Натана было бы ещё сложнее. Он жил в одной комнате, разгороженной шкафом и сервантом, с мамой, сестрой и бабушкой. К тому же у них был общий коридор с семьёй потомственного алкоголика и удобства во дворе. Согласитесь, тут не до интимных отношений.
Приходилось как-то выкручиваться и проводить брачные утра, дождавшись ухода Клары Михайловны на работу. В общем, как бы то ни было, но ребёнок был успешно зачат. Кстати, а современное словечко «чатиться» не имеет ли общих корней с глаголом «зачать»?
В положенное природой время ребёнок Нудельманов решил, что он уже хорошо изучил внутренний мир матери, и пора ему лично познакомиться с её внешней стороной.
– Натан, мама! – заорала Инна, согласившись с мнением малыша.
– ЕГО имя она произнесла первым, – вздохнула Клара Михайловна и начала собирать дочери вещи, пока её зять бегал к телефону-автомату вызывать скорую. Роженица под ручку с мамой спустилась со второго этажа и села на лавочку у подъезда. Натан за пять минут ожидания восемнадцать раз перебежал проезжую часть, пытаясь угадать, с какой стороны появится машина.
(окончание http://www.proza.ru/2015/09/22/1109)