Опубликовано с разрешения автора. Оригинал:
Памяти моей прапрабабушки – Масленниковой (Аристовой) Надежды Николаевны
Благодарю Ольгу Ролич (страница на Проза.ру - http://www.proza.ru/avtor/olgabrest) за неоценимую помощь в реставрации фотографии моей прапрабабушки
Летним тихим вечером 1972 года в гостиной Масленниковой Надежды Николаевны пили чай и вспоминали юные годы несколько ее приятельниц-монашек.
- А что, Надежда Николаевна? Сколько тебе осталось-то до ста лет?
- Всего шесть денечков. Уж шесть-то деньков я проживу, Бог даст.
Проводив монашек и помолившись, Надежда Николаевна легла спать. И не проснулась… Так закончился земной путь одной из самых удивительных Женщин, посещавших этот мир.
В 1872 году в Санкт–Петербурге в семье действительного статского советника Аристова Николая Яковлевича и его супруги Ольги Петровны родилась девочка. Особых хлопот своим родителям до поры до времени она не доставляла – росла спокойной, покладистой, легко осваивала науки, которые ей преподавали домашние учителя, с блеском окончила в 1890 году Смольный институт благородных девиц, была представлена ко Двору.
И вдруг – любовь. Неожиданная, всепоглощающая, стремительная. Любовь - наперекор традициям дворянского сословия, любовь - против воли родных, любовь – лишающая ее определенного статуса в высшем свете. Любовь – к «неровне» - конезаводчику («фабриканту» - брезгливо поджимая губы, произнесла даже гувернантка Марта Генриховна).
Нарушитель спокойствия благородного семейства - Иван Васильевич Масленников «из мещан» - родился в 1869 году в городе Орле. Уже в детстве мальчик был покорен грацией и благородством орловских рысаков и позднее посвятил свою жизнь селекционной работе с лошадьми. Даже после революции 1917 года Иван Васильевич одно время работал на Калгановском конном заводе в Лужском районе Ленинградской области, который был создан еще в начале XX века действительным членом Императорского Санкт-Петербургского «Общества поощрения рысистого коннозаводства» Георгием Михайловичем Курдюмовым.
Где пересеклись пути Нади Аристовой и владельца завода элитных пород скаковых лошадей, сегодня трудно сказать. Но между блестящим будущим при Дворе и Любовью, Надежда выбрала последнее. Двенадцать человек детей родилось у них с Иваном, но девять малышей умерли во младенчестве от дифтерии. Остались сыновья Федор (мой прадедушка) и Николай, названный в честь деда, а также дочь Ольга, имя которой с давних пор традиционно для девочек в нашей Семье.
Смерть детей стала лишь началом испытаний на жизненном пути Надежды Николаевны. Революция 1917 года небрежным росчерком пера Экспроприации уничтожила не только фамильные дома и поместья, но и Дом сирот и Школу для малоимущих, которые содержались на ее средства, а также Конный завод Ивана Васильевича, приносивший государству солидную прибыль за счет поставки породистых рысаков за границу. Сами Масленниковы едва избежали расстрела, но оказались в Соловецком лагере особого назначения. Оттуда их – искалеченных, но морально не сломленных - вызволил старший сын Федор, 13-летним мальчишкой удравший с красноармейцами на фронт и затерявшийся на несколько лет в мясорубке гражданской войны.
Герою и «красному командиру» не могли отказать в просьбе, и его родители вернулись в Ленинград на улицу Лиговскую, в квартиру номер 1 дома 243. Иван Васильевич пошел работать на Оборонный завод, а Надежда Николаевна занялась строительством дома в Вырице в местах, когда-то называвшихся «Княжеской долиной». Когда дом построили, бывшая дворянка, пока муж и дети были кто – на службе, кто – в длительных командировках, собственноручно отделывала его внутри вместе с монахинями, покинувшими разрушенный монастырь - шпаклевала, красила, белила.
Уже без помощников запасла дров на зиму – ведь 1941 год обещал быть очень холодным. При этом она успевала заниматься со своей внучкой, названной в ее честь Надеждой. Дочка Федора (моя бабушка) уже в шесть лет свободно говорила на пяти языках, училась живописи, вышиванию, вязанию, шитью, кулинарному искусству. Одним словом, Надежда Николаевна старалась воспитывать в девочке будущую жену, как когда-то растили ее саму. Жену, за которую потом бы не было стыдно перед зятем и его родней.
Началась война… Вырица вскоре была оккупирована германскими войсками, взявшими в кольцо блокады Ленинград. В городе оставался Иван Васильевич с внучкой. Все остальные члены огромной на тот момент семьи Масленниковых были на фронте или в эвакуации в Узбекистане. В большом доме Надежды Николаевны разместились старшие офицеры оккупационной армии. Они не догадывались, что почти 70-летняя сухонькая старушка, готовившая им и обстирывающая, регулярно передавала партизанскому связному ценные сведения о дислокации и передвижении германских войск, о планах командования, о готовящихся обысках и арестах. Фашисты свободно обсуждали свои насущные дела, не задумываясь о том, что старая Frau свободно владеет всеми диалектами и наречиями немецкого языка. Как и следовало ожидать, подозрительная осведомленность советского командования по некоторым ключевым моментам вскоре стала очевидна, и прибывшее в Вырицу подразделение СС, опираясь на информацию «помощников» из местного населения, очень быстро «вычислило» Надежду Николаевну. Несмотря на почтенный возраст, женщина была подвергнута «допросу с пристрастием».
На первый вопрос немецкого офицера, заданный ей через переводчика:
- Вы – русская дворянка, пострадавшая от Советов, потерявшая в «красных лагерях» своих близких, как Вы могли работать на большевиков?
Надежда Николаевна ответила на чистейшем немецком языке:
- Именно потому, что я – РУССКАЯ дворянка, я не собираюсь вести разговоры с оккупантами своей страны.
После пыток и отказа бабушки назвать имя партизанского связного, ее, вместе с десятком военнопленных, расстреляли на окраине Вырицы. И вновь Бог спас мою глубоко верующую прапрабабушку! Автоматная очередь только ранила ее и она, потеряв сознание, оказалась под телами казненных солдат и офицеров.
После войны Надежда Николаевна собрала вокруг себя уцелевших родственников – кто-то прибыл с фронта, кого-то она выхаживала в госпиталях, некоторые вернулись из эвакуации, а мою бабушку – свою внучку Наденьку она отыскала и забрала из Сызранского детского дома, куда девочка после смерти деда Ивана Васильевича была эвакуирована в июне 1942 года.
Жизнь после войны была очень тяжелая и, как признавалась впоследствии Надежда Николаевна, ее спасала только вера в Бога. Чтобы прокормить уцелевших в пламени войны и собранных вновь внуков, 74-летняя женщина… пешком отправилась в Латвию за коровой. Там она выменяла на золотые украшения красавицу породы «бурая латвийская». Эта корова стала основной кормилицей семьи Масленниковых. Кроме того, Надежда Николаевна в одиночку растила сад, вела огород, держала свиней, коз, домашнюю птицу. И никогда не понимала зависти соседей и их реплик:
- Мало, знать, тебя «капиталистку», в революцию пощипали. Не все, видно, выгребли.
А между тем, Надежда Николаевна всю свою жизнь, до самого смертного часа, вставала в полпятого утра и ложилась за полночь. День ее был расписан по минутам – ведь помимо домашней работы (дом, скотный двор, огород), она обязательно каждый день читала в подлиннике иностранных поэтов и писателей, перечитывала русскую классику, знакомилась с новыми именами по литературным журналам, которые ей привозили сыновья. Ежедневно около часа Надежда Николаевна посвящала музыке – слушала ее и музицировала сама на стареньком фортепиано. По выходным дням на традиционные семейные литературно-музыкальные вечера в ее доме собирались дети, внуки, правнуки и друзья. И завершением таких вечеров становилось потрясающее пение в стиле «а капелла».
Чего греха таить? Тоскующие «экспроприаторы» не ограничивались только словами – до последнего дня, нет-нет, но и обнаруживала «капиталистка» Надежда Николаевна то сломанную яблоньку, то вырванные с корнем розы, то отравленных уток, то разобранный забор. Не жилось спокойно людям, так и не научившимся своим трудом зарабатывать жизненные блага. Но даже в горькие минуты обиды и непонимания, Надежда Николаевна никогда никого не осуждала:
- Не судите, да не судимы будете.
Она не сплетничала, не интересовалась «кто с кем», не заглядывала через заборы и не считала деньги в чужих кошельках. Не роптала на Судьбу и все испытания, потери и разлуки принимала со смирением и с достоинством.
Она умела все – и корову подоить, и картошку вырастить, и дров напасти, и печь сложить, и вечернее платье себе сшить, и званый ужин приготовить. Она играла на фортепиано и на гитаре, рисовала маслом и работала «в графике», вышивала «гладью» и стилем «Ришелье».
Она успевала все – и хозяйством заниматься, и детей растить, давая им многие знания и навыки, которые не может дать ни одна школа, ни один институт, ни одно государство.
Она до смертного часа продолжала читать, рисовать, сочинять музыкальные пьесы. Время безжалостно отбирало у нее самых близких и родных, но она умела не тяготиться одиночеством и искренне радовалась каждой встрече с интересными людьми.
Надежда Николаевна Масленникова (Аристова) была щедро одарена природой многими способностями – после нее остались талантливые переводы Шиллера и Гете, удивительные живописные полотна в стиле барокко и классицизма, а также пачки писем от людей, благодарных ей за помощь…
Но имя ей было – Женщина и главным в ее жизни все-равно оставались только Дети, Муж, Семья, Дом. Четыре кита, на которых держалось и продолжает держаться наше родовое гнездо…