Ранним утром, за стеной нашего подвала, раздавалась фронтовая брань, нашей соседки Полины, бывший обозной поварихи:-"Вставай, урод недоделанный!"Слышались шлепки и всхлипывание сына Саньки, привезенного нелегально с Херсонских боевых высот...
Выдернутая из детских снов, поднимаюсь по ступенькам из подвала...тихонько открываю скрипучую дверь, и лай, нашего сторожа, жгуче-чёрного Жучка, с первым лучом солнца встречают меня!Таяющая струя махорочного дыма, пронеслась мимо, и Жучок, уже, с радостным лаем, провожает Полину на работу, В 9-тую гор-больницу, обмывать умерших больных, пока они тёплые...она торопилась. нервно, сплевывая слюну. К вечеру, освещённая заходящим за горы, солнцем, возвращалась.От громадного тела Полины, несло сивухой и мертвячиной, переваливая спёкшими губами, замусоленный "Беломор"... Выбегали, вытирая о фартук руки, соседки поглазеть на местную "Русланову"Окинув пьяным глазом собравшихся, выплюнув окурок, в присадку, хриплым громоподобным голосом, запевала:
-"Умер, умер наш Тереньтий
Положили его в гроб-
А, на крышке написали
Он поповских девок ё..б."
Достав новую папиросу, дунув в нее, продолжала:-
-"Моя милая в гробу
Я залез, её е...у
Царство ей небесное!
Была девка честная!
Тонкий, дребезжащий голос, злой еврейки Цыли, жившей напротив, подхватывал:
-"На Саратовском мосту
Стоит баба раком
А, маляр, её п...у
Покрывает лаком! О, Зохен-вей!
-"На базаре, я была
И, купила петуха!
Положила бежду ног
Он понюхал...и подох!О,Зохен-вей!
Веселье, улыбки озаряли лица людей губернской окраины, радость очередной тусовкой!
Санька встречал свою мать, подгибаясь под её тяжестью, Полина выплевывала слюнявый окурок, выдавала очередную оплеуху:-"У, урод, недоделанный!"Санька, что-то бормотал в свое оправдание: его буратиновский рот, наполнялся изобильной слюной, она медленно выползала, вместе с прилипшими к редким зубам, картофельными очистками на грязную, босую ногу семилетнего пацана с Херсонских боевых высот.
Напротив, в добродным доме, жил еще один сосед: дядя Витя, бывший интендант, на
лоснящем, довольным лице, сияли маленькие хитрые глазки, вызывающие у созерцающего вопрос: откуда,такая большая, вросшая в лоб шишка?Поговаривали, там бриллиант драгоценный камень? При интенданте, жила приживалка, сорокалетняя Борбула, таким погонялом нарекли её, за толстые, африканские губы, вечно влажные...губам, трудно было следовать за речью хозяйки, одним словом-Борбула.
В центре, нашего с соседями дворика, возвышалась, как монумент, большая, дощатая
уборная, мы жили врытые в землю, а, сортир, всегда, освещённый солнцем, опоясанный, как новогодняя ёлка, разноцветными кружками.Каждое утро, чтобы справить нужду, выстраивалась очередь, снимали с гвоздей стульчаки, подпрыгивая от нетерпения...Чинно, под ручку с Борбулой, выходил дядя Витя, объятая ранним солнцем, его лоснящаяся шишка, светилась, как фонар, давая привилегию хозяину, первого посещения, столь необходимому месту в жизни...для полного уединения, переходящего в облегчение.
Выход из нашего двора, вливался в территорию улицы: с помойками, посередине
с покосившимися деревянными домами, 10- слева, 10- справа.Малая-Соляная - была
последней улицей, окраины Саратова, дальше шли горы и перелески с нефтяными вышками,
где в начале лета, мы, окрестные дети, собирали лесную землянику, ближе к осени, финики,и "барыню ягоду, орехи и позднику, лукошки грибов. Разноцветный гобелен, горных извилин принимала нас в свои волшебные объятия...люди и Природа- мы больны, настолько-насколько, отдалены от Природы.
Детская беспечность, брала верх, заставляя забывать, гнетущую действительность семейного насилия, в подвале, в своём закутке, я ставила плошку с водой и иллюстрацию художника Левитана. Золотую осень срисовывала акварелью, стараясь, передать красоту каждого разноцветного листочка...талант-только обещяние-главное характер.
Зимой, наша улица молодела: пушистый белоснежный снег, как театральный декоратор, приображал убогость домов, покрывая своей белоснежной скатертью, вонючие испаражнения помойных ведер, превращая в сюрреалистические картины.В большом доме, на углу
на наше детское счастья, жил лыжник-слаломист, Слава Богомолов. Зимнее время, для нас было самым захватывающем и неизгладимым. Собирались окрестные дети в единую кучу с лыжами, с деревянными санками. Вырвавшись от родительской опеки, поднимались, как можно, выше в горы, разжигали костер и соревновались в лыжных гонках и спусках, кто смелее? Глаза застилались слезами, сердце старалось вырваться из груди с первой покоренной, мной высокой горы. К вечеру, мы связывали в "паровозик" санки и мокрые и голодные, наполненные детской радостью первый победы, возвращались в свои "казематы"